В аннотации книги, предисловии к ней автора называют одним из основателей европейской фантастики — наряду с Верном и Уэллсом. Роман «На двух планетах» является вершиной творчества Курда Лассвица. Он вышел в свет в 1897 году. Тогда же появился и другой роман на очень близкую тему, но сразу получивший широкую известность, — «Война миров». У книги же Лассвица путь к читателю оказался куда более трудным. На русский язык она была переведена только после революции — вероятно, по причине того, что немецкий писатель дал не слишком лестную оценку существовавшему в то время в России царскому строю (впрочем, на самом деле вопрос спорный, к нему я ещё вернусь). Однако британский империализм в его изображении предстал уже совсем непривлекательным, это несомненно! Потому-то, должно быть, на английском языке роман вышел только в начале 70-х годов прошлого века. Причем в сильно сокращённом виде. Русский перевод, кстати, тоже почти в два раза короче немецкого оригинала. Однако особенно ужасно то, что и для самих немцев роман Лассвица в полном виде стал почти что недоступен. Нацисты не жаловали классика европейской фантастики. Его книги были уничтожены наряду с произведениями многих других авторов, которые пришлись им не ко двору...Так что публикаторы двухтомного издания (электронной версии книги) поставили себе в заслугу факт издания полного текста романа (это отмечено даже в подзаголовке книги).
Роман Лассвица посвящён теме контакта человечества с цивилизацией Марса — куда более древней, чем земная, превосходящей её как в научно-техническом плане, так и культурном. На культурном превосходстве Нуме (жителей Марса — Ну, по-марсиански) не раз настаивает автор, его герои. Сам, я как читатель, не очень понял, в чём именно это выражалось, так что просто принял на веру (может быть, в частности в том, что всякий приём пищи у марсиан должен был происходить в строжайшем уединении? а в романе из-за этого даже происходят конфликты).
При чтении «На двух планетах» я невольно сравнивал роман и с «Войной миров», и с «Аэлитой» Толстого, которую перечитал недавно. Первое впечатление, сложившееся от описания полярной экспедиции Торма, Зальтнера и Грунте, склонило меня было к выводу, что Лассвиц значительно уступает Уэллсу как фантаст. И он сильно уступает А.Н. Толстому как писатель. Но далее мои впечатления стали куда более сложными, куда более сложными!
Даже принимая во внимание мой крайне слабенький немецкий, думаю справедливо будет сказать, что у Лассвица действительно нет того языка, той образности, что присущи произведению Толстого. Опять же не нашел я у немецкого писателя и той кинематогрофической, зримой достоверности, за которую так уважаю английского классика фантастики. Но! Но я вдург сделал вывод, что на самом деле Лассвиц гораздо серьёзней...То, о чем он написал в этой книге, обладает — в отличие от ярких и талантливых романов двух его соперников! — обладает для нас сейчас жгучей актуальностью! К сожалению...
Контакт двух цивилизаций у Лассвица вылился не в дружбу двух миров — как к тому стремились главные герои книги, но по сути он и к войне миров не привел... Вернее, как бы это получше сказать? Да, кое-какие боевые действия происходили, но при этом сразу было понятно, кто победит.
Марсиане быстренько принудили землян к миру. Людям они понесли свою бесценную культуру. А с Земли — концентрированную солнечную энергию и концентрированный же кислород.
Перед Лассвицем следовало бы неоднократно снять шляпу. За то, что он показал, что 1) культура, которую прививают принудительно, неминуемо вызывает отторжение у цивилизуемых аборигенов 2) культуртрегеры (они же цивилизаторы) в ходе такого принудительного насаждения культуры, сами как будто заражаются худшими чертами диких туземцев — становятся авторитарными, нетерпимыми, негуманными и т.д.
Фактически Лассвиц первым поднял тему, которую будут разрабатывать потом другие авторы, в том числе в кино. В частности, я в увидел в одной из сюжетных линий романа некий прообраз кэмероновского «Аватара». Иными словами, и здесь любовь оказывается сильнее и выше узко понятого «патриотизма».
Но помимо всего этого Лассвиц оказался и неплохим фантастом. Его марсиане познали тайну гравитации и применяют её как в космических путешествиях, так и для полетов по воздуху. Регулируют силу тяжести на своей земной станции — до привычного им уровня. Даже придумали специальные диабарические шлемы — под которыми притяжение уменьшается до марсианского (т.е. такая антигравитационная установка, которая, как праздник у Хемингуэя, всегда с тобой). Лассвиц, видимо, в соотвествии с представлениями тогдашней науки, понимал гравитацию как давление мирового эфира (потому уменьшение притяжения достигается экранированием от этого давления). На таком же принципе работал лунный модуль мистера Кэйвора в романе Уэллса «Первые люди на Луне».
Но куда более сильно меня поразило «изобретённое» Лассвицем устройство под названием «Ретроспектива» (в оригинале — «Retrospektiv»). Нуме начились перехватывать ушедшие в мировое пространство лучи света посредством куда более быстрых гравитационных волн. Получив назад некое «эхо» в виде всё тех же гравитационных волн, далее они преобразовывали эти колебания обратно в лучи света и... Да, получали картинку некоего события, имевшего место в прошлом! (если отраженные лучи смогли, конечно, уйти в мировое пространство). Визуальная машина времени своего рода. И по ходу повествования марсиане несколько раз пользуются своей Ретроспективой.
Однако радиовещание открыли уже после публикации романа, потому высококультурные Нуме отправляют световые депеши для передачи сообщений. Не знают они и радиолокации. — Это как бы картинка на тему «чего не смогли предсказать писатели-фантасты».
А напоследок про русского царя. Марсиане в романе почему-то подчинили себе в первую голову Западную Европу. А за Россию взялись уже потом. Правда, в куда более брутальной манере, нежели та, что использовалась ими во время «принуждения к миру» строптивой Британии — в ту пору мировой державы номер один (сверхдержав тогда просто не было; её роль как раз и взяла на себя планета Марс). Царь как-то сразу согласился на условия марсиан. Этот шаг преподносится как эгоистичный и малодушный... Впрочем, можно ведь истолковать его и как жалость к собственному народу — ведь сопротивление обернулось бы огромными жертвами. Хотя, вся Россия, по Лассвицу, покорно приняла ярмо марсиан — раз уж царь так решил... Радикально иной вариант развития событий предполагался в отношении США — марсиане якобы были уверены, что там каждый штат будет драться за свою свободу.
Словом, Лассвиц не слишком высоко ставил потенциал России, очень благоговел по отношению к Штатам... Идеалом его однако было объединение всех цивилизованных народов в единую семью, в человечество. Можно назвать его демократом, интернационалистом и сторонником классового мира.