«…Прости меня, Тутти, – что на языке обездоленных значит: «Разлучённый». Прости меня, Суок, – что значит: «Вся жизнь»...» (с) Ю. Олеша «Три толстяка»
Ни для кого не секрет, что детская, сказочная, «несерьезная» по мнению чиновников и цензоров литература в Советском Союзе стала отдушиной для чудаков, инородцев и инакомыслящих, лишенных иной возможности публиковаться. Великие писатели, поэты и драматурги притворялись сказочниками и фантастами, чтобы на задворках Страны Больших Книг строить свои песочные дворцы и воздушные замки. Кто разрешил бы напечатать «взрослые» мемуары о судьбе еврейской семьи в старом Вильно или стихи на идиш, кто позволил бы выпустить в свет историю о драконе, изничтожающем души, злую сатиру на голого короля или пасквиль о деревянном человечке и его разнообразных друзьях?
Взрослые умники пожимали плечами – пусть себе малыши тешатся. Писатели пользовались возможностью, узкой лазейкой – читатели знают Тамару Габбе и Евгения Шварца, Александру Бруштейн и Юрия Олешу, Овсея Дриза и Юнну Мориц, Вячеслава Крапивина и Кира Булычева в первую очередь как детских авторов. Мальчикам и девочкам 60-80х повезло – им достались многослойные истории, полные иносказаний, подтекстов и оговорок, понятных лишь посвященным. Истории о доблести и отваге, несгибаемой чести и искренней доброте, настоящей любви и настоящей дружбе. «…И никакие связи не помогут сделать ножку маленькой, душу — большой, а сердце— справедливым…» Можно сказать, что эти сказки растили Дон-Кихотов и Дульциней, Золушек и Ланселотов, героев, которые, отправляясь на костер, будут идти осторожно, чтобы не наступить на лапу собаке и не толкнуть старуху.
«Сказка Странствий» Александра Митты – квинтэссенция «взрослой сказки». Фильм, снятый вроде бы для детей, волшебный и несерьезный, и в то же время ставший грандиозной философской притчей, полной смыслов, словно антикварная лавка – сокровищ. Фильм – иносказание, фильм – аллегория, фильм – центон, набитый цитатами и отсылками. И сам ставший примером для подражания – попытайтесь сравнить мрачный Арканар Германа и жуткий чумной город «Сказки». Полотна Босха и Брейгеля, открытия Леонардо да Винчи и средневековых алхимиков, мрачноватый колорит Божены Немцовой и снежные хлопья Андерсена, китайские драконы и евангельские апостолы, аппетитный привет от Рабле и зловещий душок «Дневника Чумного года» Дефо... И над этим грандиозным коллажем царит музыка Шнитке – одной ее достаточно, чтобы у зрителей случился настоящий катарсис.
Сюжет фильма известен фанатам и на первый взгляд в общем незамысловат. В одном маленьком городе одной огромной страны жители весело празднуют Рождество, с шествиями и фейерверками. По улицам бродят двое сироток, одетые в костюмы ангелов. Это Кай и Герда… простите, Май и Марта, нищие побирушки. Если б Марта позволила любимому маленькому братишке искать клады, дети могли бы жить куда лучше, но от золота у несчастного мальчика начинаются судороги и страшные головные боли – совсем как у выродков при атаке башен ПБЗ.
Злодей Горгон прознает о таланте Мая и похищает его, притворившись Дедом Морозом. Марта гонится за разбойниками и обещает брату, что обязательно отыщет его. Заблудившись в холодном лесу, она падает в снег, и имеет все шансы замерзнуть, но девочку подбирает бродячий лекарь и ученый Орландо. Изначально он (о чем порой забывают) вовсе не собирался никого спасать, его интересовал лишь очередной труп для вскрытия. Но окоченелая бродяжка оказывается живой – и Орландо, ничтоже сумняшеся, приходит на помощь незнакомке. И отправляется с ней искать брата – через множество стран, скитаний и испытаний.
В погоне за похитителями они находят вросшего в землю спящего дракона на спине которого уютно расположились бывшие рыцари, пришедшие воевать чудище. Они греются драконьим теплом, отковыривают чешуйки с брони, чтобы сделать из них крыши домов, наслаждаются плодородием, сытостью и безопасностью. Они рады гостям… до тех пор, пока гости не пытаются покинуть благословенное место. Если б не горе-энтузиасты, просверлившие спину своему благодетелю и разбудившие дракона, история Орландо и Марты закончилась бы у лотофагов… но дракон разметал и сжег сытый мирок. А странники отправились дальше.
В уютном трактире Орландо намеревается сладко поесть и приятно провести время, невзирая на мольбы Марты спешить на поиски брата. Он ввязывается в драку и расквашивает нос судье. Неудивительно, что на следующий день его приговаривают к смерти – обыденно, скучно, между кружечкой пива и обсуждением меню ужина. «Палачам было скучно, они пилили мою руку и ругали нищенские оклады». Не помогает даже демонстрация гениального открытия – следуя по стопам средневековых философов Орландо осознал, что вся Земля – единый живой организм.
…Я исследовал органы человека, и когда я заглянул внутрь его, Мне открылось, что каждый человек — это целый мир. Внутри него текут реки, ручьи, полные животворной влаги. А то, что мы называем сердцем, легкими — это материки, острова, омываемые океаном. И обитают в этом мире — как я полагаю! — тысячи крошечных существ Живущих в согласии друг с другом. И когда я это понял, я сделал еще одно открытие. Я, вы, вот эти стражники, вот эта девочка — все мы крохотные существа, Живущие в одном едином живом организме, имя которому Земля! Реки — это жилы, по которым течет ее голубая кровь. Европа, Азия, Африка — материки — это ее сердце, ее легкие. Облака — это пар от ее дыхания! И вот к какому выводу я пришел. Раз уж государства являются частями одного единого живого организма, Они должны жить в мире…
Даже и в наши дни подобная проповедь вряд ли встретила бы понимание. А в сказочном средневековье умника-философа замуровывают в башне, чтобы он умер от голода. И тут Марта впервые демонстрирует, что Орландо стал для нее так же дорог, как потерянный брат. Она бросается за ним в башню и остается умирать. И ради нее, нищей, упрямой девочки, Орландо совершает чудо – строит летательный аппарат из того, что нашлось под руками.
Они поднимаются над башней, которая должна была стать их могилой, над тупыми и злобными стражниками, над унынием серых полей и серых душ. И летят словно птицы. И под ними расстилается огромная веселая страна, полная огней. Полагаю, все помнят и момент и страну. И диалог Чумы с Орландо.
Есть предположения, что в оригинале сценария (фильм планировали двухсерийным, а цензура настояла на сокращении ленты) между Орландо и Чумой предполагалась и любовная линия. Судя по напряженному, буквально искрящемуся диалогу между Мироновым и Кармен Галин, их персонажей связывают долгие и непростые отношения. Изначально скорее всего за основу был взят средневековый сюжет о Смерти, взявшей в ученики лекаря и возненавидевшей его за непослушание. Или юный школяр очаровался прелестями роскошной дамы – судя по фильму Орландо тот еще женолюб, или был таковым в молодости. Но истины мы не узнаем – полного сценария не осталось и отснятый материал вряд ли уцелел.
В любом случае у Чумы нашлась веская причина отпустить Орландо при встрече. А у Орландо – уничтожить ее, безжалостно сжечь вместе с темной половиной своей души. И погибнуть самому вместе с бесценными, неповторимыми знаниями, защищая Марту и двух ничейных сироток. И опять выступает параллель со Стругацкими – кто важнее, физики или дети.
«– Видите ли, – проникновенно сказал Горбовский в мегафон, – боюсь, что здесь какое-то недоразумение. Товарищ Ламондуа предлагает вам решать. Но понимаете ли, решать, собственно, нечего. Всё уже решено. Ясли и матери с новорождёнными уже на звездолёте. Остальные ребятишки грузятся сейчас».
Осиротевшая Марта находит бабушку малышей, возвращает их домой и отправляется искать брата дальше, уже одна. И находит его спустя годы. Жестокий властелин, гроза соседей, охотник на людей и совершенное чудовище – впору вспомнить Рамси Болтона из «Игры Престолов» (и сравнить сцены травли женщин собаками, конечно же). У Мая больше не болит голова, выродок стал нормальным, привык к золоту и сам стал притягивать его, обрел власть над несметными богатствами. Счастливый Горгон гордится воспитанником, настоящим принцем.
— Кого ты вырастил! Он же негодяй, грязный, подлый, жестокий!?
— Правильно, потому что в нем живет моя душа.
Убедившись в непреклонности девушки, Горгон бросает Марту в темницу. Май предлагает любимой сестре побег, с улыбкой избалованного мальчишки обещая найти ее в будущем – у него ведь столько слуг. Марта читает брату гневную отповедь, упрекает, что ради его спасения погиб Орландо и называет «принца» свиньей, таскающей трюфели для своего господина. Взбешенный Май призывает к себе золото, обрушивает замок, убивает Горгона и оказывается погребен под завалом. Марта высвобождает тело брата – и с изумлением понимает, что в теле капризного принца теперь душа Орландо и память Орландо. Воскресший друг снова строит летательный аппарат… И фильм обрывается, под грандиозную музыку Шнитке.
Совершенно очевидно, что «Сказка» получилась совершенно недетским фильмом. И по современным меркам она получила бы рейтинг 16+ а то и 18+. Пытки, муки и смерти там и сейчас выглядят куда достоверней, чем кровавые казни в «Игре престолов». А для 1983 года в СССР это было невероятно смело. И невероятно страшно. Постаревшие «юные зрители» вспоминают, что в залах во время просмотра стояла мертвая тишина. Жуткая Чума преследовала детей в кошмарных снах, став воплощением невыразимого ужаса. А полет Орландо оказался символом надежды, торжества разума, победы невозможного чуда над серой реальностью.
«…Ассоль уже воскликнула: — «Опять жучишка... дурак!..» — и хотела решительно сдуть гостя в траву, но вдруг случайный переход взгляда от одной крыши к другой открыл ей на синей морской щели уличного пространства белый корабль с алыми парусами...».
Сценарий фильма не имеет литературного оригинала, это компиляция на основе европейских сказок, у него три автора: Митта, Дунский и Фрид. Скорее всего свои коррективы внесли и иностранные участники проекта – над картиной работали чешская кинокомпания «Баррандов» и румынская «Букурешти». Не исключено, что они добавили аллегорий и параллелей в сюжет – ведь фиги в кармане в странах соцлагеря держали многие деятели культуры. Но политический контекст к счастью был утерян за давностью лет. А вечные ценности остались.
Разнообразие подлинных, не отрисованных ландшафтов и видов – заслуга щедрого бюджета советского кинематографа. Фильм снимали в Чехословакии, Румынии и Крыму, используя вместо картонных декораций настоящие замки, руины, горы и старинные города.
Актриса Татьяна Аксюта вспоминала: «Материала отсняли на 2 серии, а сделать разрешили только одну. Поэтому много интересных кадров пропало. Но участвовать в этом фильме мне понравилось потому, что в нем было много экстремальных ситуаций, у меня была даже девушка-каскадерша, чтобы выполнять трюки. Но мне нравилось все делать самой. Когда снимали на Ай-Петри в Крыму, то повесили сетку, в которую я с Мироновым должна была падать. Но он страшно боялся высоты…».
Многие зрители, став взрослыми, начали осуждать Марту – неблагодарную приспособленку без гроша за душой, способную только ныть «мы ищем брата». И у Орландо она не раз вызывала раздражение и критики упрекали Татьяну Аксюту в излишней экспрессии, переигрывании. Марта выглядит раздражающим фактором, «занозой в заднице»… и скорее всего подобное впечатление входило в режиссерский замысел.
26летняя Аксюта по сюжету играет ребенка, в начале фильма ей 12-13 лет, в конце не более 25 (единственный упрек актрисе – она не сумела вполне передать взросление героини). Ее Марта – нищая сиротка, скорее всего дочь таких же нищих родителей, она не получила образования и не видит разницы между научным трактатом и надписью на заборе. Нет никаких признаков, что семья знавала лучшие времена, даже дом их выглядит скорее сквотом, нежели собственностью. Единственный свет в жизни девочки – любимый маленький брат. И потеряв его, она рвется на поиски с упорством бродячей собаки, у которой отняли щенка, с отчаянной яростью детдомовки. Ее жизнь посвящена единственной цели – и Марта не видит, не желает видеть препятствий, прорываясь вперед.
Практичный ум маленькой женщины из простонародья вряд ли способен оценить гениальные замыслы мудреца и философа. Но звериная интуиция бродяжки, привыкшей бороться за жизнь, включается там, где отказывает логика. Раз за разом Марта пытается предупредить Орландо, уберечь его от ошибок, увести от опасностей. Она раскачивает неспешное болото жизни одинокого и (будем честны) эгоистичного, несмотря на свой гуманизм философа, согревает его неумелой любовью. И становится тем катализатором, который побуждает Орландо выйти из сумрака мечтаний и сделать что-то реальное. Подняться над миром, совершить полет, убедиться в правоте сделанного открытия. Ощутить себя сильным и свободным, избавиться от оков земного притяжения. Совершить чудо.
Ведь у Орландо тысячи великих изобретений. И мечты о благополучии, сытости и покое. И шлейф врагов и проблем. И жизнь, наполненная риском: любые разбойники могут позариться на фургон и лошадь, любой служитель закона – докопаться до вскрытых трупов. Изыскания не принесли ученому ни славы, ни денег, ни богатых покровителей (в отличие от того же Леонардо). Любая трагическая случайность оборвала бы его жизнь и похоронила изобретения. Что мы собственно и наблюдаем во втором эпизоде с Чумой – тело Орландо сжигают вместе со всеми записями. Но именно благодаря Марте наш философ успел воплотить в реальность хотя бы одно изобретение и подняться над миром на крыльях «рукотворного нетопыря». А, воскреснув, он совершит куда больше…
За катарсисом финальной сцены, за пронзительным « — Орландо!? – Да, девочка!», многие забывают о смерти Мая. Он вырос жестоким и беспощадным, не таким, как хотела сестра, его детскую, молочную душу сожрал Горгон. И поэтому можно просто вычеркнуть из жизни избалованного мальчишку, смешать с пылью его собственный выстраданный дар, подарить молодое здоровое тело другой, великой душе. Возможно режиссер сознательно проводил параллель с Голгофой и воскрешением Христа. Возможно у Митты был иной замысел или нужные сцены вырезали, финал фильма оставляет ощущение недосказанности. Но мы с вами об этом уже вряд ли узнаем.
В любом случае и фанаты и хейтеры не отрицают величия картины. Она не оставляет зрителей равнодушными, она нисколько не устарела спустя без малого сорок лет после съемки. И напоминает о том, что в самые черные дни самых черных времен «Бродят между ражими Добрынями тунеядцы Несторы и Пимены», составляет снадобья доктор Будах и Цурэн Правдивый выводит «…Как лист увядший падает на душу…». Что хотя бы один зритель из миллионов запомнит «Убивая, ты убиваешь дважды, ты убиваешь человека и в себе». И не станет стрелять, когда отдадут приказ.
Может быть мы вспомним, что каждый человек – крохотная клеточка в огромном теле Земли, что глупо сердцу воевать с легкими, а печени захватывать селезенку. Или сумеем в минуту глухого отчаяния вдруг собрать дельтаплан и подняться в небо вместо того, чтобы медленно гнить, дожидаясь смерти. Вступимся за обездоленных, бросим в пыль золотые монеты, задумаемся, прежде чем выносить приговор, не поведемся на сладкое кушанье лотофагов, не станем снимать доспехи и принимать блага от дракона. Остановим Чуму, отгоним Смерть, накормим голодного, укутаем в собственный плащ замерзшего сироту. Станем чуточку больше людьми. И однажды непременно расправим крылья!
…Не стоит сердиться на плохих людей. Знаешь, для чего их создал Бог? Чтоб мы смотрели на них и старались быть совсем другими...