Я таки дочитал книгу Яцека Комуды про Франсуа Вийона. Ту, где "Имя Зверя" и "Ересиарх". И прочитанное мне не понравилось. За некоторым исключением. Но, поскольку мы — профессионалы, то категории "нравится-не нравится" нас не устраивают. Только аргументы, только факты. Я не стал анализировать ВЕСЬ текст книги, так, взял то, что лежало на поверхности. И что мне показалось не правильным.
Проблемы этого издания — заслуга как автора, так и переводчика. Что для переводных текстов явление обычное.
О заклепках.
У главного героя рассказов есть любимое оружие — чинкуэда. Автор вообще любит давать длинные списки реалий того времени, книги это, одежда, болезни или оружие, но чинкуэда сопровождает главного героя во всех рассказах. В одном из них, героя начинает душить здоровяк, и тот "Захрипел, махнул стилетом, но чинкуэда выпала у него из рук, покатилась с лязгом по неровным камням брусчатки". Здесь свинью автору подложил переводчик. Он не обратил внимание, что это в польском языке "стилет" имеет три значения, вплоть до кинжала. Но в русском стилет и чинкуэда — никак не синонимы. И автор, выглядящий как тонкий знаток оружия в том числе, ореол специалиста несколько теряет. Хотя и сам он прилагает к этому некоторые усилия.
Один из персонажей "сунул меч под бронированную подмышку". В смысле, прижал меч, освобождая себе руку. В польском варианте это звучит точно также. Но не было в доспехах "бронированных подмышек", это было невозможно с анатомической точки зрения, придумали даже такие круглые штуки, именуемые ронделями, которые должны были при поднятой руке смещаться и прикрывать те самые подмышки. То ли автор торопился, то ли увлекся красивостями, но факт остается фактом — специалист прокололся.
Там и еще есть проблемы с заклепками, но то пусть углубленно заклепочники и специалисты изучают.
Меня же, как литератора, интересует — при чем здесь вообще Франсуа Вийон.
Серьезно.
Только в двух из шести рассказов в именовании героя Вийоном есть смысл. В первом, когда действия происходят в Париже и так или иначе связаны с тем, что Вийон, хоть и вор/убийца, но в первую очередь — поэт. Первый рассказ, кстати, как по мне, удался автору лучше всего. В остальных рассказах герой может быть кем угодно. Ни его характер, ни его образ мыслей никак не выдают в нем поэта. тупо — грязное, жестокое и не очень умное существо. Назвать его Вийоном или назвать его Жаком Вырвиглазом — и текст не изменится ни на йоту.
Вообще складывается впечатление, что автор писал рассказы с большим временным перерывом, и решил не освежать в памяти содержание предыдущих рассказов. Герой дважды сталкивается с существованием катаров, которых вроде как уже давно выбили, и ОБА раза потрясен своим открытием — как же так? неужели катары до сих пор? Двести лет прошло, а они...
Автор даже забывает детали биографии героя. В рассказе звучит: "Неужто был это конец света? Судный день? Вийон не был силен в Святом Писании". Вийон был не силен в Святом писании? Он же закончил университет со званием магистра и мог быть священником и преподавателем. Кроме того, до двенадцати лет настоящий Вийон воспитывался в доме священника, и уж что-что, а Святое писание, особенно в части Апокалипсиса, должен был знать хорошо.
Два разных палача в двух разных рассказах носят одно и то же имя с прозвищем. И это — не имя нарицательное.
Оставляю на совести автора суетливые пассажи по поводу движущихся картинок, которые вытеснят в свое время книги, вложенные (пассажи) в уста персонажей. Упоминание водки во Франции пятнадцатого века — пусть, постмодернизм он такой постмодернизм. Но если автор решил написать цикл рассказов о Франсуа Вийоне (во всяком случае, с его участием), то не стоило тащить до купы рассказы о приключениях просто воров и торжество лепить им имя поэта. Нет смысла в подобном именовании.
Да и сам герой от рассказа к рассказу меняет свои свойства. То он получает плюх от совершенно случайных людей, то уничтожает несколько десятков супостатов в режиме ниндзя.
Еще автор не пытался отследить внутреннюю хронологию в рассказе. Люди из небольшого городка по призыву священника уходят к проклятой горе — вместе с женщинами и детьми. Оставляя огонь в печах, еду в котлах на этом огне, недоенных коров.
Ладно, это авторское отступление от внутренней логики текста, плохо, но автор так видит себе религиозный фанатизм. Но люди умудряются собраться после рассвета, выслушать проповедь, потом толпой, не спеша, дойти до горы, снова выслушать проповедь, разбить лагерь, приготовить еду на кострах, наесться, напиться, предаться разным вольностям, дожидаясь возвращения священника с вооруженными людьми из пещер, дождаться их, превращенных в зомби, быть покусанными, самим превратиться в зомби и зачем-то вернуться в свой покинутый город еще до наступления темноты. И все это в середине октября.
Не знаю, как в польском первоисточнике, но в переводном варианте текст выглядит неряшливо, очень многие слова необязательны, а фразы небрежны. "Рабюстель шагал первым, припадая на левую ногу. Для него это был не первый случай. Но, вышагивая между могилами, Лионель чувствовал, как холод берет его за горло. Ему было страшно. " И только потом становится понятно, что Рабюстель и Лионель — разные люди, а не имя с прозвищем одного персонажа.
Ну и я пытаюсь списать фразы "Нащупал деревянный порог и, сжимая от боли губы, ухватился за него пальцами. Всего два фунта отделяло его от спасения… Еще фунт…" на ошибку при распознавании текста. Ибо фунт в качестве меры длины заставляет меня подозревать переводчика и редактора в халтуре. Если у кого есть под рукой бумажный вариант книги — гляньте, успокойте мою душу. В польском варианте там таки стопа.
Так что, опуская долгие рассуждения по поводу смысла, идеи и подобной необязательной нынче ерунды, в таком виде книга Яцека Комуды мне понравиться да, не могла.
Я бы с удовольствием ознакомился с противоположным, но обязательно аргументированным мнением профессионалов, только без "понравилось/не понравилось" и, не дай бог, "вкусно написано"