 |
|
М.: «Кадавр жрал.»
А. и Б. Стругацкие «Понедельник начинается в субботу».
В основу романа положен парадоксальный пересмотр главного постулата всех религий. Рай на Земле обустраивают «черти», трёхметровые, крылатые, рогатые и с семью пальцами на каждой руке гости из космоса. Бог же (называемый здесь Сверхразумом*), наоборот, ведёт себя, как пожирающий грешников Сатана, и, отобрав у людей наиболее пригодную для него часть человечества (около трёхсот миллионов детей), уничтожает сначала всё живое на планете, а потом и всю планету превращает в облако пыли. Так поступает убийца, поджигая дом, где могут остаться улики. «Черти» в этом тандеме с «богом» выполняют обязанности жрецов при храме, подготавливая будущую жертву к заключительному обряду, цель которого — пополнение запаса мозгов у Сверхразума. А он и в самом деле пока слабоват умишком несмотря на миллиардолетнее развитие. Этот вывод можно сделать из очевидной неспособности этого «могучего» ума дать возможность расе Сверхправителей быстро преодолевать расстояния галактических масштабов. Даже путешествие к относительно близкой к планете «чертей» Земле ставит их перед необходимостью восьмидесятилетнего расставания с родным миром. А если пополнение для себя Сверхразум присмотрит по другую по отношению к созвездию Карины (где живут «черти») сторону от центра Галактики, тогда надо будет поискать других попечителей, ведь полёт туда и обратно вокруг галактического ядра может занять и двадцать тысяч лет, а может и больше. Что произойдёт за это время на родине Сверхправителей? В то же время Сверхразум способен преодолевать колоссальные расстояния, иначе откуда мог появиться у Кареллена снимок Млечного Пути с расстояния в полмиллиона световых лет? Так что и с умом есть проблемы, а уж о таких качествах, как доброта, гуманность и говорить нечего. Сверхразум, как и положено божеству, не различает добро и зло, если это не касается его самого. Черти-сверхправители (тоже, кстати, парадокс), очень даже хорошо различают эти категории, и могут в этом дать человеку сто очков вперёд, корриду прекратили на счёт раз. Не очень-то верится, что они завидуют людям, потому что не могут сами войти в состав Сверхразума. С одной стороны, «черти» могут желать воссоединения с законченной адской сущностью, каковой и является Сверхразум, но с другой бросающаяся в глаза, подчёркиваемая постоянно Автором человечность этих рогатых монстров, заставляет предположить, что зависть их к людям не более, чем утешительная декларация.
В целом роман можно назвать противоречивым в том смысле, что Автор, как будто бы пытается убедить читателя в оптимистичности своего прогноза для человечества, а в результате вгоняет его в долгоиграющую депрессию из-за очевидной пессимистичности этого прогноза для человека, как для отдельной личности. Но совсем не вредно иногда выливать на голову этой отдельной личности (да и человечеству не помешает) ведёрко родниковой воды для закаливания. Что Автором и было успешно проделано. Особенно впечатляет диагноз, поставленный человечеству Карелленом: «...вы могли обратиться в некий телепатический рак, в злокачественную опухоль мысли, и она неизбежным разложением отравила бы другие, превосходящие вас величием виды разума.» Ещё одно поразительное признание Кареллена таково: «Сверхразум собирает урожай, а мы переходим на новое поле. Вы — уже пятое разумное племя, на наших глазах достигшее вершины.» Из этого с полной очевидностью следует, что в космосе существует только одна сверхцивилизация, а все остальные, способные хотя бы заметить признаки её деятельности, отличить эту деятельность от природных катаклизмов, будут присоединены к Сверхразуму в необходимой ему доле, а то, что останется будет бесследно уничтожено. Но и Сверхразум заслуживает некоторого сочувствия. Ведь сколько бы он ни пополнял свои интеллектуальные закрома, развиваться в бесконечной вселенной можно бесконечно долго, оставаясь при этом бесконечно далеко от цели, если таковая вообще существует. Да и не погибнет ли в конце концов этот вселенский монстр, лопнув от жадности, как та лягушка, которая вознамерилась стать размером с вола? Но как ни хороша эта басня, сравнение Сверхразума с кадавром профессора Выбегалло мне кажется ещё более подходящим. Пусть это сравнение будет моей личной цистерной жидкого воздуха на «голову» Сверхразума.
Одно замечание по второстепенному для этого романа, но совсем не пустячному для его Автора, вопросу (читая и анализируя авторов твёрдой НФ, подобных Кларку, иногда бывает трудно удержаться от околонаучного мудрствования). В 18 главе описывается один из миров (и, что очень важно, находящийся в нашей трёхмерной Вселенной), которые Джеф видит в своих снах: «Это был мир двух измерений, и населяли его существа толщиной в малую долю сантиметра.» Чуть ниже Кареллен говорит: «Хотел бы я знать, известно ли им что-нибудь о третьем измерении?». Слово «толщина» (thickness) сбивает читателя с толку, поскольку эта характеристика предполагает наличие третьего измерения, а обитатели двумерной среды должны иметь только длину и ширину (width). Не говоря уже о том, что двумерный мир принципиально невозможен по элементарной причине — трёхмерности атомов, из которых состоит всё сущее, весь материальный мир. Существование двумерного атома, имеющего ядро и электронную оболочку, — чистейший нонсенс, а переход трёхмерного существа в двумерный мир привёл бы к немедленной смерти (сплющиванию в плёнку планковской тонкости) такого путешественника. Мне казалось, что инженер и учёный Кларк не мог так написать, не посещал же во сне Джеф плоский мир Пратчетта. Но в оригинале первая из двух вышеприведённых цитат выглядит так: «It was a world of two dimensions, inhabited by being who could be no more than a fraction of a centimetrе in thickness.» Вопрос Кареллена тоже переведён точно. Известно, конечно, этим существам третье измерение и даже за космосом они наблюдают в свои телескопы, раз уж они не нулевого роста создания. Тут Кларк самую малость недодумал, и Кареллена могла бы интересовать всего лишь возможность и техника перемещения вдоль вертикальной оси жителей мира, где падение с высоты полсантиметра смертельно.
*) О Сверхразуме даже «черти» имеют весьма смутное представление. Как говорит Кареллен: «Мы и до свих пор не открыли, что это такое, хотя уже многие века служим ему орудием и не смеем его ослушаться.»
цитировать
свернуть ветку
