«Ничто не проверяет веру лучше, чем чудо», — таков слоган фильма «Лурд», вышедшего на мировые большие экраны в прошлом году, а этим летом добравшегося до России. Это так называемое арт-хаусное или авторское кино. Здесь нет лихо закрученного сюжета, приглашенных мировых знаменитостей и спецэффектов. Это тихое, камерное кино о людях, таких же, как мы с вами или немножко других, об их жизни. Такой, какой ее увидел режиссер.
Режиссер и сценарист фильма «Лурд» — молодая женщина Джессика Хауснер из Австрии. И кино это действительно женское, оно все построено на эмоциях, но эмоциях сильных, ярких, не могущих оставить зрителя равнодушным. И это происходит непроизвольно и естественно.
Город Лурд в департаменте Верхние Пиренеи, подобно многим другим городам Европы вообще и Франции в частности, может похвастаться древней историей. По легенде, здесь побывал сам Карл Великий, который, возвращаясь из похода в Испанию (778 г.), осадил Лурдский замок, где укрепились мавры. От предводителя мавров (далее повествует предание), после примирения с Карлом крестившегося под именем Лорус, произошло название города, превратившись в «Лурд».
Известно, что в 1858 году Бернадет Субиру, 14-летней дочери мельника, 18 раз явилась Дева Мария. Девочка открыла неведомый дотоле источник, находящийся в пещере, вода которого с тех пор считается целебной. Сегодня над пещерой Массабьель высится базилика в неоготическом стиле. А рядом в подземной церкви могут разместиться 20 тысяч человек.
Одних только больных, надеющихся на исцеление, в Лурде бывает не менее 70 тысяч в год. А вообще город принимает ежегодно около 5 миллионов посетителей. Даже огромный вокзал в Лурде рассчитан на толпы паломников.
О чем фильм? Многие пишут, что о вере и неверии, о сомнении, о чуде… Мне показалось, что этот фильм – больше о человеческих отношениях, о том, что происходит внутри каждого из нас. Это фильм о людях, о человеческой зависти, об отчуждении и одиночестве.
Фильм начинается неторопливо – накрываются столы в столовой для паломников, звучит «Ave, Maria», в столовую въезжают люди на инвалидных колясках в сопровождении волонтеров – женщин в строгих белых платьицах, белых головных уборах сестер милосердия и оранжевых кофточках и мужчин в черных костюмах Мальтийского ордена. Паломникам раздают буклеты с информацией о Лурде, знакомят с программой посещения, вежливо интересуются, нравится ли им здесь, обещают, что лучший паломник получит награду «как свидетельство признания добрых поступков». Вообще, большинство диалогов, происходящих между паломниками и волонтерами, ограничиваются двумя фразами: «Вам нравится здесь?» — «Да, спасибо».
«Немного по-туристски, — отмечает Кристина в первый вечер. – Но ведь паломничество – это то же самое». Да, здесь все «немного по-туристски» — отличный сервис, лавки с сувенирами, программа посещений гротов и купален, предложение на выбор исповеди или омовения. За одним дополнением: каждый паломник-турист здесь не случайно – он ждет исцеления.
— Господи, я приехал сюда, чтобы познать покой и людское тепло. Обычно я один. Я хотел бы почувствовать здесь немного любви, — говорит один.
— Я попал в аварию на мотоцикле, и меня бросила невеста. Господи, сделай так, чтобы я нашел новую, которая справится с моим увечьем, — говорит второй.
— Иногда я чувствую, что жизнь течет мимо меня, я чувствую себя ненужной. Помоги, Господи, — говорит третья.
Они все просят немного любви, все хотят спастись от одиночества. Но ни один из них не верит в то, что встанет с коляски и пойдет своими ногами. На самом деле никто не верит в исцеления. Ни паломники, ни те, кто находится здесь по долгу службы или зову сердца. Паломники, передавая друг другу истории о том, что здесь в прошлый раз какой-то мужчина «встал и пошел», каждый раз отмечают, что исцеление чудом не считалось, ведь больной вскоре вернулся к своему состоянию, а иначе и быть не могло. Им показывают фильм об исцелении, но не рекомендуют верить в то, что их личное исцеление возможно. Падре, когда пожилая женщина задает ему вопрос о возможности излечения от физических недугов, тем самым отвлекая его от игры в карты, отвечает очень уклончиво: «Я верю, конечно, что Господь Бог совершает чудеса. Но мы должны отворить сердца Его милосердию. Принять Его. Мы должны исцелить душу». А чуть позже он благосклонно, вежливо улыбаясь в нужных местах, выслушивает кощунственный анекдот о Святой Троице и Богородице, весь смысл которого в том, что Пресвятая Дева никогда не была в Лурде. Никто не верит в святость этого места.
Главную героиню сложно назвать верующей, но есть в ней что-то, что заставляет сопереживать именно ей. Какая-то детская наивность и простота. Конечно, нельзя не отметить игру Сильви Тестю, улыбка которой – скромная, смущенная, застенчивая, но какая-то солнечная – невольно заставляет улыбнуться в ответ. Она искренне, с воодушевлением рассказывает, что ей приснился сон, в котором она получила исцеление от Девы Марии. Но натыкается на отповедь Сесиль (старшего волонтера, суховатой строгой женщины средних лет), которая говорит ей о необходимости смирения, с которым нужно принимать свою судьбу, об исцелении души, а не тела, о важности страданий, в которых люди приближаются к страданиям Христа. И улыбка слетает с лица Кристины. Она честно признается священнику на исповеди, что порой злится на свое состояние и завидует людям, которые могут вести нормальную жизнь. Слова священника тоже должны оттолкнуть ее от мысли об исцелении: «Вы думаете, что все люди, которые могут ходить, — счастливы?»
«Ничто не проверяет веру лучше, чем чудо», — об этих словах нельзя не думать, когда чудо – исцеление Кристины – происходит. Оно происходит не сразу. Мы видим, как после омовения в купальне скрюченные болезнью пальцы девушки начинают шевелиться, чувствуем вместе с ней удивление, смешанное с надеждой и страхом. Видим, как в гроте она смогла поднять руку и коснуться камня, на котором много-много лет назад девочке Бернадетте явилась Божия Матерь. И тут же даже перестала дышать, боясь спугнуть это неожиданное ощущение. И вот под утро, на рассвете, неожиданно проснувшись, она встает.
Произошедшее чудо необходимо зафиксировать документально. Или опровергнуть, если это всего лишь ремиссия, которые случаются при заболевании Кристины. Комиссия по чудесам чрезвычайно строга – чудо должно иметь постоянный эффект, только тогда это настоящее чудо.
Что происходит с окружающими, когда они видят эту хрупкую, похожую на маленькую птичку, девушку, еще вчера неподвижно сидящую в инвалидном кресле, а сегодня, пусть с палочкой и слабой походкой, но передвигающуюся самостоятельно? Каждый из них задается только одним вопросом: «Почему она? Разве она достойна? Чем она лучше других?» Немой укор скользит за каждой улыбкой, слышен в каждом поздравлении. Почему не господин Руби, который много страдал, верный католик? Почему не несчастная мать, дочь которой больна аутизмом и не может ходить, ведь они приезжают сюда каждый год, бедная женщина не встает с колен, моля об исцелении своего ребенка? Или Сесиль, эта самоотверженная женщина, сама тяжело больная, но при этом готовая помочь каждому страждущему? Почему исцеление получила девушка, которая теперь весело щебечет о своих планах, о том, как ей хочется пройти все дороги своими ногами? Которая, вместо того, чтобы слезно благодарить Бога, сидит в кафе и ест мороженое, очень смущаясь, когда на нее обращают внимание. Которой приятно принимать ухаживания старшего волонтера, она даже танцует с ним в последний вечер паломничества.
В последний вечер Кристине торжественно вручают награду как лучшему паломнику – статуэтку Лурдской Божией Матери. Она снова в центре внимания, но теперь каждый ждет окончания чуда. Чтобы убедиться в своей правоте. И когда она, оступившись во время танца, падает, — никто не бросается ей помочь, удовлетворенно отметив про себя «мы так и думали». И вот соседка Кристины по комнате, активно помогавшая ей в паломничестве, услужливо, с каменным лицом подвозит девушке ее коляску. Как немой судия, не сказав ни слова, она молча ждет развязки. Звучит веселая песня «Felicita»:
Чувствуешь, в воздухе уже
Наша песня любви летит,
Как счастливая мысль.
Видишь, в воздухе уже
Самый горячий луч солнца сияет,
Как счастливая улыбка.
Весело танцуют молодые волонтеры, кружатся в танце падре и пожилая монахиня, льется песня, которая звучит как издевка. Кристина подходит к креслу и садится в него. Женщина за ее спиной понимающе кивает. Идут титры.
Тем не менее, финал – открыт. Автор фильма как бы (а, может быть, и не «как бы») проверяет зрителя. С кем мы? С теми «кумушками», с затаенной надеждой ждущих подтверждения – чуда не было, потому что девушка его не заслужила. Или мы способны преодолеть обычную человеческую зависть и вместе с героиней, хоть и страшно, но все же поверить, что чудо произошло. Что впереди – целая жизнь…
Мне очень хочется верить.
цитировать