Представьте себя в постели. Вы одни, рядом никого нет. Сознание выкарабкивается из сладко-липких пут сна. Выходить из него не хочется, но что-то выталкивает вас силой на поверхность холодной постели. Не раскрывая глаз, вы чувствуете, как по замёрзшей коже бегут мурашки; ежитесь и тянетесь к одеялу, чтобы укрыться – но не можете двинуться с места. Вы скованы.
Сон постепенно развеивается, меж висков чувствуется слабая боль: это ленивый рассудок шевелится в голове неповоротливой грудой из мыслей. Такой же грудой вы воспринимаете своё тело, органы в нём тяжелы: колет сердце, еле сокращаются легкие. Что-то давит на грудь, тяжело дышать. Вы пытаетесь глубоко вдохнуть, но губы намертво сжаты, словно зашиты. Вы пробуете издать звук, но выходит мычание; успокаиваете себя, что, возможно, всего лишь затекли мышцы, достаточно подвигаться – и всё пройдёт. Но пошевелиться нельзя. Позвать на помощь — тоже: мычание вырывается слабым стоном.
Вы слегка испуганы. Застыв, слышите малейшие шорохи в комнате. И смех. Он хриплый, утробный, доносится из-за подушки. Напряжённый рассудок принимает решение: «не шевелиться, не дышать! возможно, так не услышат». Но уже поздно, хриплый, тихий хохот приблизился и раздается над ухом. Вы ощущаете тяжёлое дыхание у шеи. Голову резко пронзает мысль: «но ведь я не дышу, не могу шевельнуться! значит, того Он и хочет!». Повинуясь инстинкту самосохранения, тело начинает яростно барахтаться, но конечности еле повинуются. Они налиты металлом, который с каждой попыткой подвигаться растекается плотнее, разрывая мышцы. Их сводит судорога. Вы чувствуете неимоверную боль. Забыть о ней помогает ворвавшийся в испуганное сознание вопрос: «А кто это – Он?» Узнать ответ можно, лишь открыв глаза.
Ваши потяжелевшие веки не могут раздвинуться. Но в зрачки бьёт красный, слепящий свет. Это солнечные лучи пробиваются сквозь алый бархат шторки: окно видно, потому что кожа век стала прозрачной. Вы видите свою комнату: рабочий стол, кресло, часть колонки-динамика, попавшего в фокус зрения, а рядом, у кромки кровати сидит Он – черный, ухмыляющийся. Мохнатая голова бодает сгущенный воздух рогами, из козлиной пасти свисает пурпурный язык. Жёлтые зубы, лязгающие при хохоте, переливаются бронзой на красном свете. Вас прошибает холодный пот.
Рогатое существо встаёт, вскинув голову, закатывает зрачки. Затем лениво облизывается и склоняется к вам, ещё ближе. Будто хочет слизать языком солёные капли на лице жертвы. Но вы – сильная личность, вам противно осознавать себя жертвой, а утробный смех твари раздражает. Теперь вы злы, а не испуганы, и продолжаете бороться из-за ненависти, а не от страха. Незваный гость это чувствует, но уже поздно — он начинает душить…
То, что пережил автор этих строк, испытывает героиня картины «Мара». Мучающий её демон выглядит иначе, чем виденный вами. Он приходит чаще, с каждым разом становится всё ближе, питаясь страхами женщины, её болью и скрытой виной. К сожалению, перечисленные чувства плохо показаны в женском образе – докторе психиатрии Кейт Фуллер. Она волевая дама, что прекрасно видно из игры актрисы О. Куреленко. Но зрителям не интересны сильные герои. В этом – существенный недостаток фильма.
Кинокритики согласятся, что глубина в образе достигается, когда его сущность противоречит самой себе. В нашем случае, сильная женщина Кейт в глубине души должна быть слабой, и это должно чувствоваться. Напротив, страхи героини в фильме почти не проявляются; даже если мелькают где-то, то довлеют над самой Фуллер, а не над зрителем. Поэтому тяжёлых, депрессивных моментов, влияющих на его восприятие, нет; чему, кстати, мешает тёмная биография героини, столь уместная в качественном триллере, но ужасно раскрывающаяся здесь, а именно – посредством рассказов. Во время исповедей Кейт не показываются жуткие образы её прошлого, из-за чего нельзя прочувствовать происходящую драму на себе и тяжело ощутить эмоциональную составляющую фильма.
Словом, плохо чувствуется атмосфера.
Неровные углы в ней сглаживает хорошее музыкальное сопровождение. Музыка оттеняет резкость в поворотах сюжета. Который, признаться, неплох: присутствуют динамика и неожиданные ходы. Для меня, например, сюрпризом стала мысль о том, что сущность, терзающая людей, подобна болезни, так как распространяется от жертвы-носителя к следующей жертве; и всё потому, что каждая из них корит себя за грехи прошлого – эдакая мораль, что чувство вины способно удушить… как тот демон. Но не буду спойлерить, чтобы не портить впечатление от просмотра. Смотреть его рекомендую людям с высокой долей эмпатии/умением ставить себя на место других. Если решитесь, понаблюдайте за героями и спросите себя: «окажись я в мёртвой хватке у духа, поверю ли врачам, что это – сонный паралич или доверюсь себе?» Но помните: доверившись себе, вы частично доверитесь собственным страхам, а ведь того и желает Мара…
"Лев зимой" поставлен по одноимённой пьесе Джеймса Голдмена и повествует о трудном выборе Генриха II — у него три сына, каждый из которых по своему хорош — в прямом и переносном смысле... Кто унаследует трон?
Старший — Ричард, впоследствие известный как Львиное Сердце — хороший воин, но слишком прямолинейный, суровый и упёртый...
Средний — Джеффри — настоящий политикан, для которого вообще не важно, кто будет королём, он своего в любом случае не упустит...
Его любимец — младший — Джон, впоследствие известный как Безземельный — настоящий придурок, безвольный и совершенно неспособный к ответсвенным решениям...
И наконец — его жена — Алиенора Аквитанская — стерва и интригантка, с которой Генриха II связывали очень сложные и противоречивые отношения. Например, после покушения на его жизнь и трон он заточил её в тюрьму на десяток лет...
Каждый из вышеперечисленных ненавидит друг друга и жаждет только одного — власти, причём любой ценой.
Такая вот семейка...
Между всеми этими персонажами разыгрывается по шекспировски великая драма — практически без действия, одни лишь диалоги. Всё действие в основном происходит внутри замка. Ничего лишнего, ни сражений, ни многочисленных побед, которыми так был известен Генрих II... Это именно "лев зимой" — когда он сидит дома, а его дети норовят урвать каждый свой кусок и разорвать его самого живым...
Генриха II играет Питер О’Тул, уже блеснувший в этой же роли в более раннем фильме "Бекет", причём оба раза за роль Генриха II ему чуть не дали Оскара. А его жену играет — Кэтрин Хепберн. В результате получается очень живой и напряжённый дуэт, на фоне которого дети действительно выглядят как еще не совсем сформировавшиеся львята...
Интересно, что один из этих львят на самом деле заслуживает особого внимания. Ричарда играет будущий Ганнибал Лектор — Энтони Хопкинс — это одна из его первых ролей в кино.
Другая заметная роль — молодой французский король Филип II в исполнении одного из будущих Джеймсов Бондов — Тимоти Далтона...
В советское время фильм выходил в несколько урезанном виде, к тому же одна сцена была сильно передублирована — именно та, где есть намёки на гомосексуализм Ричарда. Актёры всё так же открывали рот, но в их уста вложили совсем другие фразы, более или менее подходящие по контексту...
Отец Джеймс — католический священник в небольшом провинциальном городке Ирландии — слушает покаяние, на котором невидимый в кабинке исповедальни прихожанин сообщает ему, что в течение многих лет подвергался сексуальному насилию со стороны ныне покойного священнослужителя. Прихожанин делится с Джеймсом своими размышлениями о том, что на гибель плохого священника никто не обратит внимания, тогда как убийство хорошего может заставить общество задуматься. С этими словами он даёт святому отцу неделю на то, чтобы привести в порядок дела, после чего Джеймс будет убит. Однако вместо того, чтобы начинать готовиться к смерти или обратиться в полицию, в отпущенный ему срок священник занимается обычными повседневными делами, стараясь изменить жизнь своих прихожан к лучшему…
***
Очень жестокая и страшная, одновременно с этим смешная и, к сожалению, нужная драма, смотреть которую так же тяжело, больно и неприятно, как разрабатывать конечность после перелома или восстанавливаться и набирать былую спортивную форму после затяжной тяжёлой болезни. Пока находишься в стенах больницы или у себя дома, ещё терпимо – ведь ты среди таких же, как ты, в окружении врачей и родственников, пусть даже остаёшься ночами один на один с собой или вообще одинок – но стоит выйти к людям на улицу, в магазин, на спортивную площадку к подъезду, в тренажёрный зал или на стадион со своей хворобой… Только чувство юмора поможет пережить это и не озлобиться.
"Чёрная трагикомедия" на общечеловеческие вечные темы в декорациях религиозности максимально доходчива именно сейчас, когда интеллигентные люди знают христианство преимущественно по Википедии или другим опосредованным источникам и не читают собственно библейские книги даже как часть общей культурологии, когда большинство забыло не только догматы и положения, но и явное значение основных символов, образов и ритуалов этого вероучения. Именно сейчас, когда при всём внешне соблюдённом гуманизме и толерантности только ленивый не плюнет походя в сторону христианства при малейшем упоминании о нём, неосознанно следуя правилам «хорошего тона», этот фильм особенно актуален.
Что мы чаще всего видим, слышим и читаем в интернете, мессенджерах и средствах массовой информации в связи с христианством? В основном там идёт примитивный и откровенный репост нелицеприятных сообщений, задавливающий одним своим количеством любое инакомыслие: педофилия и гомосексуализм, коммерциализация ритуалов и крохоборство, стяжательство и гедонизм, заигрывания с политикой и фарисейство в среде церковно- и священнослужителей… На тематических церковных теле- и радиоканалах всё остаётся гладко, сладко, специализированно, зачастую оторвано от мирской (так и тянет сказать «реальной») действительности и тоже далеко не так хорошо, как могло бы быть. «Голгофа» ирландского режиссёра Джона Майкла Макдонаха оказалась способной учить смеясь, раздавая тумаки направо и налево, но не обличать и не поучать при этом.
Что мы видим в фильме? Насквозь порочное, привычное и устоявшееся общество в миниатюре, противное не столько верующему, сколько просто нормальному – да и любому другому – человеку со стороны. Общество, прекрасно знающее о своих недостатках и бравирующее ими. Безлично-агрессивную толпу, вседозволенностью и безнаказанностью приученную свободно проявлять эту агрессию любой из своих ложноножек против каждого, кто сделал попытку приподняться над уровнем её среднего представителя или кому не повезло выделяться от природы, кто не желает «мазаться общей грязью» или всего лишь не хочет выпивать вместе со всеми по пятницам. Общество нетерпимой до экстремизма извращённой навязанной толерантности – и христианского священнослужителя в нём.
Священника не образцового, но пришедшего к принятию священного сана по доброй воле, полностью осознанно и в зрелом возрасте. Редкого в наше время специалиста, пытающегося добросовестно исполнять свои обязанности в заведомо невыполнимых и невыгодных для него лично условиях. Человека далеко не идеального, но пытающегося стать лучше и одновременно стремящегося помочь другим. Человека, остающегося человеком в любых условиях и при любых обстоятельствах.
«Вы хороший священник, и я Вас убью, но не сейчас, а через неделю, в воскресенье", – так обыкновенное ирландское захолустье становится Голгофой для одного хорошего и действительно толерантного человека…
В далеком средневековье мир утопал в крови невинных, а разбойники и работорговцы, пользуясь бессилием ослабленной в бесконечных войнах законной власти, устанавливали свои бесчеловечные порядки. В противовес воцарившемуся злу король призвал благороднейших из своих воинов, чтобы те огнем и мечом очистили Англию от скверны, встав на защиту слабых и обездоленных. Одним из них был сэр Асбрей Уэстэндский, некогда прославленный полководец, жена которого стала жертвой подлых убийц. С тех пор лишь борьба за справедливость — его судьба. Образец благородства и мужества, непревзойденный мастер меча, он стал последней надеждой обиженных, и имя «Рыцарь заката» гремело на устах простого люда, внушая страх злодеям и подлецам...
***
Место и время действия фильма «Легенда о рыцаре» — условное средневековье, и этим сказано всё. Попробовать поискать какие-то соответствия в географии, истории и культуре можно, но в основном лишь благодаря аннотации. Сюжет так и тянет назвать «нелинейным», настолько он странный в способе подачи материала, слишком уж многое в нём приходиться домысливать и связывать воедино самостоятельно. Основным методом изображения художественной действительности здесь вроде бы выступает реализм, но его постоянно прерывают бредово-сказочные моменты, в реальности которых даже внутри мира произведения тут же начинаешь сомневаться.
Главного героя мы впервые встречаем в таверне. Это заросший и опухший от затяжного пьянства нищеброд, проигрывающий (в карты? кости? домино?) массивный перстень с камнем, последнюю свою стоящую вещь из «прошлой жизни». Он возмущается, лезет в драку и получает за это по морде, отчего свет в очах и на экране гаснет. Дальше начинается что-то вроде страданий Голлума: верните мой перстень, моё Кольцо, мою Прелесть!.. Великий Крестовый поход бывшего интеллигентного человека соответствующей наружности объявляется открытым.
На этом я почти было уже и выключил, но фильм мне этого не позволил. Затянутый, рваный, недоговорённый — он оказался затягивающим и довольно глубоким. Асбрей действительно оказался «мастером меча», его везде и всюду буквально накрывают видения собственного прошлого, в которых угадываются и благородное происхождение, и участие в победоносных сражениях, и гибель единственно любимой женщины, которая, кстати говоря, и носила тот самый перстень. Асбрея узнают и чествуют солдаты, и он убегает, терзаемый муками совести. В его жизнь постоянно вмешиваются некие потусторонние силы: таинственный отшельник наставляет его и тут же исчезает, чёрный пёс указывает ему путь…
Мутное и несвязное повествование внезапно трансформируется в затейливое, почти артхаусное полотно, нетипично показывающее духовное возрождение опустившегося человека и падшего рыцаря. В драму с приключенческим антуражем, как в фильмах советского периода «Стрелы Робин Гуда» или «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго», и небольшими фэнтезийными допущениями. Динамики и связного сюжета тут нет, как нет и мастерски поставленных или натуралистичных батальных сцен, но смак не в этом. Фильм смог бы стать значительно интереснее при увеличении бюджета, но и без того получилось занятно.
Я не вижу в этой истории любви. Более того, мне смешон и откровенно жалок мужчина, попавший в настолько полную зависимость от дрянной девчонки, а её мотивацию я даже представить себе не могу. Хорошо вижу одно: оба героя одержимы, и лишь объект приложения страсти у них разный, явный у него и скрытый у неё. Безмерный эгоизм и желание абсолютного, «вещного» обладания у Гумберта. Первобытное, времён до возникновения понятия «проституция», обезьянье бесстыдство Ло.
Любовь, первая и чистая, была раньше, в далёком прошлом. У мальчика, которого больше нет, и у девочки, которая давно умерла. И тут не имеет никакого значения то, что воспоминания представляют всё в идеальном виде, а судьба, смеясь, подбрасывает второй шанс. Истинная трагедия в том, что первая любовь оборвалась на взлёте, вырвав из детских рук только что подаренную игрушку. Шарик лопнул, конфета упала в грязь, а боль утраты, любовно хранимая и лелеемая все годы взрослой жизни, протухла и отравила душу.
Плачущий маленький мальчик перепрел за годы в компостной куче обид, переродился в маниакально-сентиментальное чудовище и одержал верх над рассудком взрослого мужчины. Почему роскошнейшая и умная Шарлотта не смогла выдержать конкуренцию со своей едва начавшей жить и оформляться дочерью? Потому, что испорченному мальчишке ни к чему женщина, он хочет куклу.
Чего хочет кукла Ло? Неизвестно – нет, это мне этого не понять. Я не верю, что её признание в конце соответствует истине. Девчонка на протяжении всего фильма откровенно издевалась над Гумбертом, с чего бы ей сказать правду и тогда? Могло ли это стать местью за мать? Я не уверен и в этом.
Лолита в фильме полностью проявила набоковскую, «истинную свою сущность — сущность не человеческую, а нимфическую (т. е. демонскую)".* Редкая зрелая и опытная женщина сможет так чувствовать, зеркалить и удовлетворять все желания мужчины, как это получилось у двенадцатилетнего бесёнка со скобками на зубах. Нет, она не стала мифическим суккубом или вдруг, экстерном, взрослой и властной женщиной, Ло осталась девочкой. Ребёнком, самозабвенно танцующим взрослые танцы. Ребёнком, наивно играющим роль во фривольном спектакле. Ребёнком, увлечённым чужой игрой. Ребёнком, насильно и с корнем вырванным из детства: «Мелодия, которую я слышал, составлялась из звуков играющих детей, только из них. (…) И тогда-то мне стало ясно, что пронзительно-безнадёжный ужас состоит не в том, что Лолиты нет рядом со мной, а в том, что голоса её нет в этом хоре».*
облако тэгов
