В «Азбуке» скоро выйдет Moon Is a Harsh Mistress в заново отредактированном переводе Штуцер и Ковалевского под чуть измененным названием: было «Луна – суровая хозяйка», стало «Луна – суровая госпожа». Смена названия вызвала на фантлабе определенные волнения (как оказалось, слово «госпожа» воспринимается преимущественно в контексте БДСМ). Мне кажется, это отличный повод поговорить на мою любимую тему: о том, что в переводе, как правило, нет одного-единственного верного решения, и мы выбираем из множества вариантов, у каждого из которых есть свои плюсы и минусы.
Начнем с самого простого – что значит mistress для англоязычного читателя. Среди непереводчиков бытует поверье, будто в сложных случаях самое правильное – обратиться к носителю. Обратимся к носителям – посмотрим, что они пишут в интернете. И тут нас ждет сюрприз – оказывается, носителям название тоже не вполне понятно, и они иногда спрашивают в сети, что оно значит. Второй сюрприз – что ответы они получают разные. Например: «The term X "is a harsh mistress" is an aphorism. "Mistress" is the traditional title for a head "Teacher" in a boarding school... As in "Head Mistress." The meaning should be obvious to all but the least intelligent. It means X "is a hard teacher» (Всем, кроме полных идиотов, понятно, что это значит «строгая учительница»). Но чаще указывают все-таки два значения: хозяйка/госпожа и любовница. (Подробнее можно прочитать здесь: https://english.stackexchange.com/questio...). Насчет того, какое значение основное, мнения расходятся, но большинство считает, что все-таки любовница. (Заодно можно узнать много интересного, скажем про научно-фантастический журнал Harsh Mistress, который пришлось переименовать, поскольку редакция получала слишком много вопросов про доминанток). Впрочем, самый дельный ответ по ссылке приводит случаи употребления harsh mistress, начиная с 1713 года, которые сомнений не оставляют: исходное значение все-таки строгая/суровая госпожа/хозяйка по отношению к рабам/слугам. Итак, получается, что тут mistress – все-таки владелица, но англоязычный читатель одновременно прочитывает значение возлюбленная, любовница, содержанка, причем оно в последнее время приобрело сильный БДСМ оттенок. И если мы возьмем облако значений «хозяйки» и «госпожи», то увидим, что «госпожа», по счастливому совпадению, подходит просто идеально.
Однако это еще не все. X is a harsh master/mistress как-никак идиома. (В интернете можно найти утверждение, что идиома восходит к апостолу Павлу, точнее к Библии короля Якова, но это дезинформация.) Значит, и переводить надо идиомой? Можно это сделать? Да конечно! Собственно, это блистательно сделал Щербаков, назвав свой перевод «Луна жестко стелет». Впрочем, перевод Щербакова – отдельная история, по современным меркам это не вполне перевод, его невозможно отредактировать и приблизить к оригиналу, не испортив, он должен существовать как самостоятельное произведение. Для полноты коллекции надо добавить еще два варианта: «Луна – дама с норовом» (не знаю, чей) и «Луна – гражданочка серьезная» (Гамов). В общем, сами видите – идя по этому пути, мы теряем основное значение mistress и далеко уходим от оригинала, что нынче не модно (или даже не можно).
Но и это еще не все. В середине романа Хайнлайн еще раз выкручивает смысл названия, когда Проф говорит: «But Luna herself is a stern schoolmistress; those who have lived through her harsh lessons have no cause to feel ashamed». То есть вытаскивает то самое, третье значение «учительница». Можно раскрутить игру слов по-русски, если объявить эту задачу основной? Можно, конечно. Например, взять даму из варианта «Луна – дама с норовом», назвать книгу «Луна – дама суровая», а тут написать «Луна – строгая классная дама…» и дальше про ее суровые уроки. Игру слов мы раскрутили, но, во-первых, название стало чуть ли не зощенковским, во-вторых, в текст зачем-то влезла гимназическая классная дама. Обидно, досадно, но этот вариант придется отбросить и вернуться к «госпоже».
В общем, как сказал один умный человек, в переводе ищется не идеал, а парето-оптимум – то состояние системы, когда ни один ее параметр нельзя улучшить, не ухудшив других.
Я как-то собирался сделать сравнение переводов «Волшебника Земноморья» Урсулы Ле Гуин. Но пока суть да дело, попалась мне случайно одна научная работа по лингвистике, где в качестве иллюстрации при разборе переводческой стратегии по переводу архаизированных текстов используется сравнение трёх переводов «Волшебника Земноморья» по определённому критерию. Уж не знаю, на основании чего были выбраны именно эти три перевода из шести (утверждается, что они самые популярные), возможно, они просто хорошо иллюстрировали рассматриваемый подвопрос, но в целом получилось довольно любопытно.
Поэтому я решил привести здесь этот отрывок, в котором не сколько сравниваются переводы между собой, сколько сопоставляются приёмы, лексические и синтаксические решения по определённому признаку: адекватная передача на русский язык современного английского текста, слегка стилизованного в оригинале под архаику.
Однако такая довольно узкая задача будет, наверное, не слишком интересна для читателей колонки, поэтому я постараюсь расширить этот цитируемый фрагмент и добавить информацию о всех переводах «Земноморья» на русский язык. Словом, я сейчас цепляюсь к этому паровозу, и пробую извлечь из этой сцепки максимальную пользу для колонки и рубрики.
Для начала надо сказать пару слов от себя в качестве вводной. Всего переводов первого романа цикла о Земноморье насчитывается шесть. Причём, на мой взгляд все они являются именно переводами, а не, к примеру, разными редакциями системных/любительских (ФЛП-переводов), что, учитывая время их публикации вполне уместно было бы предположить. Они довольно сильно отличаются друг от друга как системой имён и названий, так и построением фраз, абзацев и пониманием оригинального текста. Кроме того один из них в достаточной мере сокращён. Возможно, один из этих шести переводов всё-таки может являться отредактированным «системным»/«любительским» переводом, но пока лично я в этом сильно сомневаюсь, а распечаток любительских переводов у меня на руках нет.
Но подробнее о переводах вообще я скажу потом. Автор научной работы из этих шести выбрал три (цитата из списка литературы):
цитата
4. Ле Гуин, У. Колдун Архипелага / Пер. с англ. Ел. Солодуховой в кн:Англо-американская фантастика. Том 1 — М.: Змей Горыныч, 1991, (ISBN 5-85912-00702)
5. Ле Гуин, У. Волшебник Земноморья / Пер. с англ. И. Тогоевой. — М.: ЭКСМО-Пресс, 2002. — сс. 5-186. (ISBN 978-5-699-10721-6)
6. Ле Гуин, У. Волшебник Земноморья / Пер. с англ. С. Славгородского. — М.: АСТ: Ермак, 2004. — 542 с. — (ISBN 5-17-024528-9, 5-9577-1448-8)
19. Le Guin Ursula K., A Wizard of Earthsea, Bantam Spectra, 2004 (ISBN 0-553-26250-5)
Соответственно, это вот эти здания в базе Фантлаба (я расположил их в порядке сравнения отрывков в тексте, тогда как в списке литературы они идут в другом порядке):
Издательство: М.: АСТ, Ермак, 2004 год, 7000 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка, 544 стр. ISBN: 5-17-024528-9, 5-9577-1448-8 Серия: Золотая серия фэнтези
Комментарий: Классическая трилогия о "Земноморье", а также два рассказа из того же цикла. Иллюстрации на обложке Б. Террелла (нижняя и слева), Д. Вандерстельта (в издании не указаны).
Аннотация: В сборник "Англо-американская фантастика" вошли произведения известных писателей-фантастов Урсулы ле Гуин "Колдун Архипелага", Альфреда ван Вогта "Торговый Дом оружейников", Майкла Муркока "Феникс в обсидиане" и рассказы Говарда Фаста, Боба Шоу, Роджера Желязны, Гарри Гаррисона, Томаса Скортиа, Мака Рейнольдса, Джона Макдональда, Дэвида Лока, Альфреда Бестера. Перевод с английского Елены Константиновой, Елены Солодуховой, Юрия Копцова, Татьяны Камяновой и Натальи Бабасян.
Комментарий: Второй роман из цикла "Ишер" Ван Вогта, первый роман из цикла "Земноморье" Ле Гуин, второй роман из цикла об Эрекозе Муркока, а также подборка рассказов разных авторов. Иллюстрация на суперобложке Р. Моррилл (в издании не указано); внутренние иллюстрации Н. Ловецкого.
Комментарий: Первые четыре романа из цикла "Земноморье", а также несколько рассказов, два из которых также относятся к этому циклу. Иллюстрация на суперобложке Майкла Уэлана.
Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования
«МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»
На правах рукописи
Мешалкина Евгения Николаевна
СТРАТЕГИИ ИСТОРИЧЕСКОЙ СТИЛИЗАЦИИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ПЕРЕВОДЕ
(на материале англоязычной художественной литературы XVIII-XX вв.)
Специальность 10.02.20 — Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание
Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук
Научный руководитель — кандидат филологических наук, доцент Д.В. Псурцев
Москва — 2008
Самостоятельно можно прочитать здесь (учтите, что там исчезло форматирование и типографика).
Итак, далее идёт отрывок из диссертационной работы Мешалкиной Евгении Николаевны. Не забываем, что автор приводимой научной работы оценивал не весь перевод, а отдельные его качества определённых фрагментов в пределах темы или подтемы научной работы. В частности лёгкую архаизацию текстов перевода.
Роман Ле Гуин автор работы относит по внутренней классификации работы к типу текста Т2.
цитата
2) автор оригинала сознательно прибегает к приему исторической стилизации и перевод выполняется в эпоху написания оригинала. Это современные архаизированные тексты (там же, с. 242), а их перевод называется синхроническим. Назовем этот тип текстов Т2;
3.2. Анализ переводов текстов типа Т В качестве примера текста типа Т2 рассмотрим роман современной американской писательницы, лауреата многочисленных литературных премий и доктора философии Урсулы Ле Гуин “A Wizard of Earthsea”. Роман был опубликован не так давно — в 1968 году, но на русском языке издан уже в нескольких переводах.
Текст принадлежит к жанру фэнтези. Он описывает не конкретную историческую эпоху, а выдуманный мир, который, однако, обладает историчностью. Соответственно и описание в произведении обладает чертами архаики. Выбор произведения этого жанра оправдан также тем, что существует несколько переводов этого произведения, доступных для анализа.
Книга описывает историю, произошедшую в вымышленном мире под названием Земноморье. Гед, самоучка-волшебник из глухой деревушки, спасает своих односельчан от нападения варваров, после чего попадает в ученики к мудрецу Огиону и переживает множество опасных приключений в разных краях Земноморья. В вымышленной автором стране не угадывается страна-прототип и не ясна эпоха. Стилизация, использованная в произведении, условна, поскольку не преследует цели создания точной копии какой-либо эпохи и ограничивается немногочисленными (но различными) средствами архаизации. К использованным средствам архаизации относятся, прежде всего, синтаксические средства, которых в тексте оригинала оказалось абсолютное большинство. Архаизация проявилась в инверсии: «with them was Duny» (с.8), «thus was he given his name» (с.16); «yet a greater, unlearned skill he possessed» (с.45); «a white tree he made spring up from the stone floor» (с.55); «on the sea he wished to meet it, if meet it he must» (с.144); «for southward the shadow had gone» (с. 164); формировании отрицательной и вопросительной формы без использования вспомогательного глагола «he said not a word» (с.19), !have you craft with iron?! (с.32); «so he slept not» (с.157); «He need cast no finding-charm to know this. (с.164)) и т.п.
Автор часто использует менее современные слова из ряда возможных: («lest» (c.159) вместо «so that not», «to bid farewell» вместо «to say goodbye» (с.75), «mirth» вместо «gladness» (c.189), «daybreak» вместо «dawn» (c.189)), несколько лексико-семантических архаизмов «maiden» (с.169) в значении девушка, «bane» в значении несчастье (с.71) и лексико словообразовательных (on the morrow» (с.167)) и лексико-морфологических архаизмов, например, at evening (с. 45, 60), использование «all» в значении «всё» в предложениях типа «all was dark here» (с.158) (где «all» не вводит придаточное).
He looked down at his thin arms, wet with cold fog-dew, and raged at his weakness, for he knew his strength. There was power in him, if he knew how to use it, and he sought among all the spells he knew for device that might give him and his companions an advantage, or at least a chance. (с.9)
цитата
Дани взглянул на свои маленькие руки, сырые от росы, и горечь охватила его — ведь он-то знал свою силу. Но как обратить ее во благо? Мальчик начал вспоминать заклинания, которые могли бы дать преимущество жителям его деревни и хотя бы уравнять шансы (перевод С. Славгородского, с.15).
цитата
Мальчик взглянул на тонкие руки, мокрые от холодной росы, и его охватила ярость от собственной слабости: ведь он знал, какая сила ему дана. Если бы он только умел ею воспользоваться! Дьюни стал перебирать в памяти различные заклинания в поисках средства, которое могло бы дать ему и его односельчанам преимущество или хотя бы шанс выжить (перевод Е. Солодуховой, с. 148).
цитата
Он посмотрел на свои тонкие руки, покрытие холодными капельками осевшего на кожу тумана, и пришел в ярость от собственного бессилия, ибо знал, какое в нем таится могущество, да только не умел выпустить его наружу, не умел им воспользоваться. Дьюни старательно перебирал в памяти самые разнообразные заклинания, пытаясь найти такое, которое могло бы помочь гонтийцам победить каргов или хотя бы дать его односельчанам надежду на спасение (перевод И. Тогоевой, с.15).
Переводческие варианты С. Славгородского и Е. Солодуховой не содержат архаизирующих элементов, но не имеют легкости: использованный переводчиками язык протокола несовместим со стилем сказа, который мог бы служить стилистическим ориентиром для подобного произведения (дать преимущество, уравнять шансы, дать шанс выжить).
Слово «шанс», существующее в английском языке в житейском, повседневном обиходе, в русском языке еще несколько десятилетий назад звучало “иностранно”, “переводно”, неестественно (Галь Н., 1981), но из-за недобросовестного перевода уже перестает резать слух многим читателям.
Перевод И. Тогоевой отличается от двух других переводов легкой архаизацией языка, которая придает повествованию схожесть со сказом (ибо, да, не умел выпустить, не умел воспользоваться).
(2)
цитата
One of these tricks was called fogweaving, a binding-spell that gathers the mists together for a while in one place; with it one skilled in illusion can shape the mist into fair ghostly seemings, which last a little and fade away. The boy had no such skill, but his intent was different, and he had the strength to turn the spell to his own ends. (c. 9-11)
цитата
С помощью такого заклинания искусный маг может превратить туман в призрачные тени, постоянно меняющие свой облик. Мальчик не владел этим искусством, но, благодаря своим разносторонним способностям, имел достаточно сил, чтобы держать под контролем данное заклинание (перевод С. Славгородского, с. 16).
цитата
Произнеся такое заклинание, человек, умеющий вызывать миражи, может сплести из тумана легкие фантомы. Они живут недолго и через некоторое время тают. Этого мальчик делать не умел, но у него была другая цель, и он знал, как использовать заклинание для ее достижения (перевод Е. Солодуховой, сс. 148-149).
цитата
... человек, владеющий искусством иллюзий, может при этом придавать собранному туману самые разнообразные волшебные и загадочные формы, которые, впрочем, весьма недолговечны и почти сразу расплываются и тают. Дьюни, конечно же, таким мастерством не обладал, но у него и намерения были совсем иные (перевод И. Тогоевой, с.15).
Все из приведенных отрывков «звучат» современно, однако на переводе И. Тогоевой нет отпечатка новейшей эпохи — использованные переводчицей варианты носят вневременной характер. Переводы С. Славгородского и Е. Солодуховой, однако, содержат ряд канцеляризмов (держать под контролем данное заклинание, благодаря своим разносторонним способностям, использовать заклинание для ее достижения), отяжеляющих текст и контрастирующих со сказочным стилем повествования.
(3)
цитата
It was a rocky sandbar a mile wide at its widest and a little longer than that, fringed all about with shoals and rocks. (С.152)
цитата
Он находился на островке общей площадью примерно в одну-две квадратных мили. Все подступы к нему были утыканы торчащими из воды скалами (перевод С. Славгородского, с.135).
цитата
Песчаный скалистый островок в милю шириной и чуть больше в длину со всех сторон был окружен отмелями и скалами (перевод Е. Солодуховой, с.236).
цитата
Это была скалистая отмель тысячи полторы шагов в ширину и чуть больше в длину, со всех сторон окруженная мелководьем и рифами (перевод И. Тогоевой, с. 145)
С. Славгородский и Е. Солодухова при выборе варианта перевода «a rocky sandbar a mile wide» не учли фактора национального колорита, исказив замысел автора изобразить страну неопределенной эпохи и вымышленного местоположения. Эти слова явно ассоциируются у русского читателя с англоязычной культурой, тогда как читатель оригинала эти слова воспринимает как единственно возможные единицы измерения. Для читателя оригинала эти слова «mile», «foot» и т.п. не несут никакой культурной информации. Вариант перевода, переносящий в русский язык чуждые нашей культуре меры веса и длины, не может не придать изображенной вымышленной стране сходство с англоязычной культурой. С.
Славгородский также использует стилистически неуместный канцелярский оборот «общей площадью в… миль», тогда как И. Тогоевой умело удается избежать этих ошибок.
(4)
цитата
“…It may be I must spend my life running from sea to sea and land to land on an endless venture, a shadow-quest.” “Avert!” said Vetch… (c.173)
цитата
Может случиться так, что я проведу всю жизнь в нескончаемой гонке за Тенью из моря в море, с острова на остров, пока не умру где-нибудь в безвестности.
Может, мне придется потратить на охоту за тенью всю жизнь, и я буду без конца гоняться за ней по морям и островам, но так и не поймаю.
— Чур!
Ветч сделал левой рукой жест, который отводит беду (перевод Ел. Солодуховой, с.248).
цитата
Возможно, я должен буду потратить всю свою жизнь на поиски ее по всем морям и океанам, плавая с одного острова на другой — в неведомых краях: бесконечное бессмысленное путешествие.
— Минуй нас! — быстро проговорил Ветч… (перевод И. Тогоевой, c.163)
В переводе С. Славгородского снова имеет место нарушение нормы языка перевода, связанное с неверным использованием устаревшего слова «изыди». В данном отрывке Гед делится с другом своими опасениями, и по смыслу оригинала не может получить такого неуместного ответа.
Устаревшее слово «изыди» используется в значении «прочь»: Сатана, изыди, сатана, изыди! [Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы (1880)]; Изыди, ядовитый скорпион, проклятая ящерица, дракон, рогатая гадина! [Валерий Брюсов. Огненный ангел (1908)]. Вариант «чур» в переводе Е. Солодуховой также не совсем верен, поскольку «чур» означает запрет касаться чего-либо, переходить за какую-нибудь черту и используется в заклинаниях против «нечистой силы» (а значит его использование в разговоре с другом неверно). Кроме того, употребление слова восходит к русскому язычеству. Вариант «минуй нас», предпочтенный И. Тогоевой всем иным вариантам, совершенно адекватно передает смысл английского восклицания «avert». Он лучше варианта «не дай бог / избави бог», который приходит на ум в первую очередь, поскольку такой перевод приписал бы героям веру в те силы, о которых ничего не говорится в оригинале.
(5)
цитата
The thought of her brought to his mind the sense of her wise and childish sweetness. She was not like any person he had known. (What young girl had he ever known at all? But he never thought of that) (c. 183).
цитата
В своей детской и мудрой прелести она не была похожа ни на одну из знакомых ему девушек (впрочем, у него никогда не было девушки, так что сравнивать было не с кем) (перевод С. Славгородского, с.161).
цитата
Воспоминание вызвало в памяти ее образ, ее детское очарование и взрослую мудрость. Она не была похожа на других людей, которых он знал. А знал ли он вообще молодых девушек? Он никогда об этом не задумывался. (перевод Е. Солодуховой, с. 255).
цитата
В душе его воскресла память о ее почти женской мудрости и совсем детской нежности. Она не была похожа ни на кого из тех, с кем он встречался в жизни. А знал ли он кроме нее хоть одну девушку? Впрочем, об этом Гед никогда не думал (перевод И. Тогоевой, с. 173).
Вариант перевода С. Славгородского «у него никогда не было девушки» свидетельствует о тенденции переводчика к чрезмерной модернизации и заштампованности речи. Кроме того, этот вариант искажает смысл оригинала. Два других перевода следуют оригиналу, но перевод И. Тогоевой естественнее по звучанию благодаря способности переводчицы уйти от буквы оригинала, оставаясь верной смыслу.
Как видно из приведенных отрывков, С. Славгородский не ставит перед собой задачи передать авторскую стилизацию. В тексте перевода лишь изредка встречаются архаизмы, в основном лексические: Выслушав бессвязный рассказ Дани и уразумев, что … (с.9); Геду это совсем не понравилось, ибо он слышал рассказы… (с.36); скрип лодки да слабый плеск волн о дно (с.129). Грамматических средств архаизации в переводе удалось найти всего около десятка на всю книгу, например: Волна потянула Геда обратно в море, но крепок был сработанный Огионом посох и велика была заключенная в нем сила (с.132); Взор твой ясен, но, возможно, ты не видишь самого главного (с.114).
Переводчик часто сбивается на канцелярит: До сведения Геда было доведено, что если он хочет подработать здесь волшебством, то только зря теряет время (с. 146); находился на островке общей площадью примерно в одну-две квадратных мили (с.135); до поздней ночи просидели они у очага, и хотя разговор их все время вращался вокруг главной проблемы — что делать с Тенью …(с.153); дипломированные волшебники (с.57); Разум Геда еще не прояснился окончательно, и он не мог трезво оценить ситуацию (с.110). Невольно вспоминается, как выдающаяся переводчица Нора Галь предостерегала от канцеляризмов типа «проблема, шанс», «ситуация», напоминая, что языком протокола чувство не передать: «нет, право же, трудно сочувствовать героине современного романа, если, огорченная неладами с любимым человеком, она не пытается понять, что произошло, а начинает анализировать ситуацию. Пожалуй, читатель не посочувствует, а усмехнется или зевнет». (Н. Галь, 1981). Подход С. Славгородского к исторической стилизации нельзя назвать стратегией, поскольку переводческие решения в тексте перевода не лишены противоречий и не образуют целостной системы.
Е. Солодухова также, видимо, не стремится к передаче созданной автором иллюзии дистанции времени. В тексте перевода крайне редко попадаются архаизмы, однако их использование несистематично и носит, скорее, случайный характер. Синтаксис текста, в отличие от синтаксиса оригинала, совершенно современный. Архаичной лексики также крайне мало. Даже там, где напрашиваются столь естественные для текста и понятные каждому устаревшие слова «дурной», «добрый», переводчица упорно пишет «плохой», «хороший: «…Но ты не должен изменять ни одного предмета, ни одного камешка, ни одной песчинки, пока не узнаешь наверняка всех последствий своих действий, хороших и плохих (с.171)».
Как и перевод С. Славгородского, этот перевод полон канцеляризмами, например: «находящийся в трансе» (с.197), «ниже порога слышимости» (с.214), «залила горячий свинец в их костный мозг» (с.223), «есть одна мысль по поводу того, что тебе надо делать» (с. 227), «пользовался оптическими приемами» (с. 251).
Нельзя не отметить, что в переводе Е. Солодуховой немало предложений, построенных вопреки законам русского языка: «Это имя ему дала мать. Больше она ничего не успела, только жизнь и имя, потому что умерла» (с.143), «История про туман достигла Ре Альби — город, где я живу» (с.151); — Дождь на Роуке может вызвать засуху на Осскиле, — говорил учитель, — а штиль в Восточном море может быть получен ценой шторма и разрушений на западе, если вы плохо разбираетесь в том, зачем это нужно. (с.178) (получается, что штиля может добиться, если плохо разбираешься); И я пришел сюда, чтобы дать ему имя, если его еще не произвели в мужчины (с. 151). Переводчица путает слова, близкие по значению, но отличные по употреблению: Кровь в них никак не сворачивалась, кровотечение продолжалось, несмотря на заговоры и прикладывания целебных листьев перриота, обмотанных паутиной. (с.184) (Кровь свертывается, но не сворачивается). Ел. Солодухова зачастую не учитывает коннотации слова, как например, в таком предложении: «Вот лежит мертвый карг, его длинные белокурые волосы разметались и слиплись от крови, а вот — деревенский дубильщик, он сражался как рыцарь и погиб» (с.150). Слово «белокурый» несет положительную оценку, очевидно, что такой выбор слова переводчицы по отношению к врагу главного героя — каргу-захватчику — неудачен.
Очевидно, что переводчица гораздо больше заботилась об общем смысловом соответствии текста оригиналу, нежели о соответствии текста авторскому замыслу и стилю, а также новым условиям его существования.
Переводчица не пропустила свои варианты перевода через цепочку «фильтров», призванных обеспечить на выходе адекватный вариант.
Прокомментируем перевод И. Тогоевой. Созданная автором дистанция времени переводчицей передана сполна, в том же «объеме», что и в оригинале. В целом перевод читается как вполне современный текст, хотя в нем встречается немало разнообразных средств архаизации. Среди них:
1) в большом числе собственно лексические архаизмы, например:
«…он крикнул им те самые слова, которые услышал накануне, совсем не ведая, ни зачем они, ни что они значат» (с.8) (вместо «не понимая»);
«…тетка окончательно уразумела, что в ее племяннике заключена магическая сила» (с.9) (вместо «осознала»);
«… ибо страшился оставшегося позади больше, чем того, что ждало его впереди» (с.92) (вместо «боялся»);
«… прихватив с собой из трапезной всякой вкусной снеди» (вместо «столовой») (с.61);
«… имя, то, которым во младенчестве нарекла его мать»
(с.20) (вместо «назвала»). Постоянно повторяются в тексте устаревшие средства связи частей в предложении, как то «ибо» вместо «потому что», «да» вместо «и», «что» вместо «который».
2) лексико-словообразовательные архаизмы:
«… сколь велика волшебная сила» (с.13) (вместо «насколько»);
«сверкающие каменья» (с.57);
«говаривал» (с. 59);
«… познал цену…»
(с.131) (вместо «узнал»);
3) лексико-семантические архаизмы:
«…у него достало сил, чтобы раздуть большие кузнечные мехи» (вместо «хватило») (с.8);
«…обернулась серой чайкой, взмывшей в небеса» (вместо «превратилась в» и «взлетевшей») (с.127);
4) множество лексико-морфологических архаизмов, в частности:
«ему захотелось чаю» (с.129);
«которым дарил своих учеников» (с.48);
«Я пустила им в кости расплавленного свинца…» (с. 126)
5) синтаксические средства, в том числе, инверсия:
«Долго сидел он в задумчивости» (с.90);
«… и если ты, господин волшебник, еще поколдуешь над ним, будешь милостив, я тебе век от всего сердца служить стану» ( с.85);
Так миновал он остров Энлад… (с.131);
«…ибо страшной опасностью грозит длительное пребывание в обличье дракона» (с.94).
— постпозиция местоимения по отношению к существительному:
«Язык твой будет связан до тех пор, пока не сочту нужным освободить его…» (с.10);
«Это потому, что супруг мой Бендереск не был до конца откровенен с тобой» (с.122);
«Теперь усталые руки его так дрожали и болели, что он едва мог держать копье» (с.14).
И. Тогоева верно уловила замысел автора и исключила из своего перевода явно современные слова и понятия и явные архаизмы. Нет в переводе и неэмоциональных канцеляризмов и смешения стилей; язык перевода богат хорошими, почти забытыми сегодня словами и выражениями («нежить» (с.152); «стократ» (с.116); «неизбывный» (с.118); «стрелой полетел» (с.162)). Только этой переводчице удалось достичь большего, чем только смыслового, соответствия перевода оригиналу, а именно соответствия авторскому замыслу и новым условиям существования. В целом, перевод позволяет читателю языка перевода получить верное представление о романе, а переводческие предпочтения в нем носят целенаправленный характер, что свидетельствует о наличии стратегии.
Справедливым будет сказать, что И. Тогоевой удалось достичь наибольшей адекватности при переводе романа. Эту стратегию вполне можно назвать адекватной архаизацией и соотнести ее с предлагаемой стратегией для текста типа Т2. Во второй главе было высказано предположение, что такая стратегия должна быть ориентированной, с одной стороны, на передачу стиля и духа оригинала, а, с другой стороны, учитывать новые условия восприятия текста. Указывалось также, что стратегия должна осуществляться последовательно, применяться на всем протяжении текста и исключать проникновение в текст элементов резкой модернизации — модернизмов и слов явно позднейших эпох, способных внести в текст стилистический диссонанс и нарушить иллюзию изображаемого времени. Кроме того, выдвигалось положение о том, что характер переводческой архаизации (условная/целостная) должен соответствовать характеру авторской стилизации. Стратегию де-юре и де факто И. Тогоевой можно в полной мере назвать совпадающей с предлагаемой стратегией как в характере, так и в способе ее реализации.
На этом цитирование мы заканчиваем и попробуем дополнить приведённую информацию.
Издательство: СПб.: Амфора, 2004 год, 4000 экз. Формат: 60x84/16, твёрдая обложка, 272 стр. ISBN: 5-94278-221-0 Серия: Детский мир
Аннотация: Это книга о юноше по имени Гед, которому судьбой предназначено стать одним из величайших героев Земноморья. Пройдя нелёгкий путь от сына простого деревенского кузнеца до могучего волшебника, он преодолеет множество трудностей и испытаний, встретит верных друзей, познает и радости, и горести этого мира... Но главное — он пройдёт до конца свой путь, не побоится встретиться с самым опасным врагом и обретёт свою подлинную сущность, станет собой!
Издательство: М.: Улей, 1991 год, 125000 экз. Формат: 84x108/32, мягкая обложка, 224 стр. Серия: FFF
Аннотация: Это книга о юноше по имени Гед, которому судьбой предназначено стать одним из величайших героев Земноморья. Пройдя нелёгкий путь от сына простого деревенского кузнеца до могучего волшебника, он преодолеет множество трудностей и испытаний, встретит верных друзей, познает и радости, и горести этого мира... Но главное — он пройдёт до конца свой путь, не побоится встретиться с самым опасным врагом и обретёт свою подлинную сущность, станет собой!
Комментарий: Первый роман классической трилогии "Земноморье". Продолжения в серии не выходили. Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации Я. Ашмариной.
Я не буду их подробно разбирать, только вслед за автором исходной работы выделю соответствующие отрывки:
(1)
цитата
He looked down at his thin arms, wet with cold fog-dew, and raged at his weakness, for he knew his strength. There was power in him, if he knew how to use it, and he sought among all the spells he knew for device that might give him and his companions an advantage, or at least a chance.
цитата
Он поглядел на свои тощие руки, мокрые от холодной росы и тумана, все в нем восстало против собственного бессилия. И тем было обиднее, что он чувствовал в себе волшебную силу, но не знал, как ею распорядиться. Он лихорадочно искал хоть какую-нибудь зацепку, которая могла бы помочь его соплеменникам перехитрить противника, дать им шанс на спасение. (А. Ставиская)
цитата
Он посмотрел на свои тонкие руки, влажные от холодной измороси, и вдруг рассердился на собственную слабость — ведь он знал, какая сила ему дана! Да, в нем жила волшебная сила, но следовало знать, как распорядиться ею, и тогда он сумел бы составить из известных ему заклинаний такое сочетание, которое помогло бы его односельчанам победить или хотя бы дало им шанс уцелеть в предстоящем бою. (Л. Ляхова)
цитата
Невыносимо больно стало ему от сознания собственной слабости: он несёт в себе некую тайную мощь, силу, и при этом не знает, как можно проявить её. Лихорадочно Дени стал повторять все известные ему заклинания, надеясь на чудо. Но одного желания оказалось мало, чтобы освободить Высшие Силы Бытия. (Е. Жаринов)
(2)
цитата
One of these tricks was called fogweaving, a binding-spell that gathers the mists together for a while in one place; with it one skilled in illusion can shape the mist into fair ghostly seemings, which last a little and fade away. The boy had no such skill, but his intent was different, and he had the strength to turn the spell to his own ends.
цитата
Человек, способный вызывать иллюзорные видения, может плести из этого тумана призрачные фигуры, которые живут недолго и потом как бы истаивают. У Дьюни не было ни умения, ни опыта для того, чтобы повторить этот трюк, однако сейчас цель его была иная, и он чувствовал, что для ее достижения у него хватит силы проделать фокус. (А. Ставиская)
цитата
Произнеся определенные связывающие заклинания, волшебник собирал вокруг себя густой туман, а затем маг, искушенный в деле плетения иллюзий, мог создать из тумана любые образы, похожие на потусторонние призраки. Но такие видения были непрочными и быстро рассеивались. Дьюни не обладал достаточными знаниями и навыками для создания таких иллюзий, но у него и намерения были несколько иные, а потому он напряг все силы, применяя эти заклинания для достижения нужной цели. (Л. Ляхова)
цитата
Туманоплетение — вот как назывался несложный трюк, к которому в порыве отчаяния решил прибегнуть Дени. Надо было только сосредоточить всю оставшуюся пелену, скопившуюся в низинах, в одном определённом месте. Используя этот трюк, можно было создать иллюзию густого непроницаемого тумана, но Дени решил пойти дальше, он решил полностью обезопасить своих людей и сделать их невидимыми для врага. Заветное слово произнесено — чары вступили в силу. (Е. Жаринов)
(3)
цитата
It was a rocky sandbar a mile wide at its widest and a little longer than that, fringed all about with shoals and rocks.
цитата
Это была каменистая гряда, со всех сторон окаймленная скалами и мелями, чуть больше мили в длину и немногим меньше мили в самом широком месте. (А. Ставиская)
цитата
Он действительно попал на песчаную косу, нанесенную морем возле торчащих над поверхностью скал; не больше мили в самом широком месте и чуть побольше в длину. (Л. Ляхова)
цитата
Это была коса шириной в милю и приблизительно такого же размера в длину. Кругом видны были только камни и песок. (Е. Жаринов)
(4)
цитата
“…It may be I must spend my life running from sea to sea and land to land on an endless venture, a shadow-quest.” “Avert!” said Vetch…
цитата
И может случиться, что я всю жизнь буду бороздить моря и сушу в бесплодных попытках отыскать Тень.
— Изыди! — сказал Вик и махнул в сторону левой рукой (А. Ставиская)
цитата
Возможно, и конца не будет, и всю жизнь придется мне провести в бесконечной, напрасной погоне по морям и суше — погоне за Тенью.
— Да не сбудется! — поспешно сказал Боб, делая левой рукой знамение, отвращающее зло (Л. Ляхова)
цитата
Мне кажется, я обречён всю жизнь преследовать Тень, пока не умру где-нибудь в безвестности.
The thought of her brought to his mind the sense of her wise and childish sweetness. She was not like any person he had known. (What young girl had he ever known at all? But he never thought of that).
цитата
При упоминании этого имени печальные мысли тотчас покинули Геда и, оторвавшись от созерцания моря, он с жаром поддержал Вика. Слова друга вызвали в памяти образ девушки, такой по-детски прелестной и такой умненькой. Таких девушек он никогда не встречал (правда, ему не пришло в голову и то, что он вообще никогда не имел дела с девушками). (А. Ставиская)
цитата
Теперь, когда он вспомнил о ней, ему показалось, что она, такая мудрая и по-детски прелестная, находится где-то совсем рядом. Таких девушек он до сих пор не встречал; правда, он и не подумал, что кроме Ивы, не знал больше ни одной молоденькой девушки. (Л. Ляховова)
цитата
Воспоминание о ней вызвало в нём тёплое чувство, ему было приятно вновь ощутить её мудрость и детское очарование. Она не была похожа ни на кого из его знакомых; впрочем, он почти не знал женщин, потому и сравнивать-то ему было не с кем. (Е. Жаринов)
Ещё раз повторю, это был несколько модифицированный и дополненный для наших целей (без сокращений и вне цитируемого фрагмента) отрывок из диссертации по переводам. Представленные цитаты из переводов и их оценка не отражают всего корпуса текстов, но дают оценку по определённым критериям. С одной-двумя оценками я бы даже поспорил. С другой стороны лучшего я не видел и не читал, что в отзывах на литературных сайтах, что в уютном ЖЖ, что где-либо ещё. Автору исследования сравнение переводов нужно было для иллюстрации решений по переводу стилизации в тексте. В итоге я, вслед за автором исследования, не экстраполирую результаты сравнения по одному критерию на общую оценку качества перевода.
Что в итоге? Мы вслед за автором научной работы посмотрели сравнение нескольких переводов по одному достаточно специфическому критерию, не затрагивая полноту, правильность и смысловую составляющую. Выводов мы также не делали.
Вместо них попробую добавить ещё несколько слов от себя, без опоры на доказательства, чисто по сложившимся впечатлениям. Не воспринимайте это мнение как исчерпывающее и, главное, не связывайте его с автором цитируемой научной работы. Это просто замена подробному разбору переводов, на который приведённый отрывок наталкивает, который может и стоит сделать, но вряд ли он будет кому-то интересен.
Лучшими переводами я, пожалуй, назову переводы Тогоевой и Ляховой. Людмила Николаевна Ляхова постаралась передать все говорящие имена и названия, в некотором роде её перевод даже эмоциональнее, чем у Ирины Алексеевны. Единственное, не надо забывать, что тот перевод вышел в детской серии (но он не является пересказом). В детской же серии изначально публиковался перевод Ставиской (вот он как раз несколько тяготеет к пересказу). Славгородский (поправьте меня, если ошибаюсь) переводил Ле Гуин ещё студентом (или в возрасте студента); в результате у него всё хорошо с точностью, но не всё хорошо с поэтикой. Перевод Евгения Жаринова (надо бы не забыть добавить в карточку) является скорее пересказом, и я предположу что он был сделан прежде всего для каких-то литературно-критических целей.
На текущий момент самый издаваемый перевод Земноморья Ирины Алексеевны Тогоевой. Все остальные переводы не издавались уже несколько лет. Кроме того она единственная из всех перевела полностью весь цикл.
Информации о ней не так много.
цитата
Африканист по образованию, преподавала в Институте стран Азии и Африки Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова литературу и фольклор Африки. Переводчик с английского и французского языков, кандидат филологических наук.
Лично я пока что считаю, что могло быть гораздо хуже. Переводы Ирины Тогоевой хороши как тексты на русском языке, иногда чересчур обильны, иногда искажают интонацию автора, иногда излишне эмоциональны. Именно по изданному в 90-е переводу базовой трилогии и в частности роману «Волшебник Земноморья» у меня претензий нет (прежде всего потому, что я хорошо понимаю — в ином случае всё могло быть гораздо хуже). По её переводам Желязны, Муркока и Толкина мнение моё более радикально. Словом, наверное, не преувеличивая и не сгущая красок можно сказать, что её переводы хорошо читаются, как профессиональный переводчик она берётся передать не только смысл, но и стиль переводимого текста, но результат получается избыточным по сравнению с текстом автора. И про эту избыточность можно спорить.
К этому надо добавить что я довольно спокойно отношусь и ко мнению о том, что переводчик имеет право воспроизвести тот текст, который бы написал автор, если бы он писал на русском. Как правило это понимают как текст более эмоциональный, более избыточный и более рыхлый. То есть к тому, что мы наблюдаем в переводах Толкина от Муравьёва и Ле Гуин от Тогоевой.
Я слышал несколько мнений о качестве переводов Ирины Алексеевны Тогоевой. Все они критические, в особенности в отношении всех произведений, следующих за первой трилогией. Это критическое мнение я поддерживаю, но на это мнение есть и контраргументы, состоящие в том, что человеку, читающему книги ради впечатлений, текст этих переводов кажется ровным, эмоциональным и аутентичным. Иначе говоря непредубеждённая и в хорошем смысле наивная аудитория совершенно не разочаруется. Тоже самое и с искушенным читателем, если он в свою очередь отбросит всякое сравнение с гипотетическим идеалом, будет представлять трезво ситуацию с переводами и переводами фантастики в целом, и не будет страстным или даже воинствующим фанатом автора и серии книг (привет «поттериане»), ну и, разумеется, лишний раз не будет совать свой любопытный нос в оригинал.
Таким образом читателю, если он захочет прочитать сейчас первые три романа, остаётся либо читать перевод Тогоевой на бумаге, либо искать в перевод Ляховой в электронном виде (у перевода несколько иное звучание, да и система имён и названий как-то стройнее и полнее). Либо при очень большом желании смотреть оригинал с заглядыванием в перевод Славгородского (используя его как подстрочник для понимания исходного текста). Ну или самый-самый крайний случай «читать в оригинале» — интимный процесс, про который много говорят, но мало кто им занимается.
Если подходить к вопросу радикально: «да или нет», то в целом я пока не вижу аргументов в пользу необходимости заново переводить цикл о «Земноморье». Тем более, не увидят их издатели.
В итоге эта заметка написана дабы не потерять во времени случайно найденное любопытное сравнение переводов, и чтобы ссылаться на эту заметку для повышения предметности обсуждения, если вопрос о переводе «Волшебника Земноморья» где-нибудь вновь возникнет. Ну для того, чтобы временно закрыть для себя эту некогда обещанную тему. Если у меня появится какой-то дополнительный материал, я эту заметку с удовольствием перепишу.
Комментарий: Классическая трилогия о Земноморье. Иллюстрации на суперобложке и карта на форзаце Д. Гордеева.
P.P.S. Так я в настоящий момент чуть-чуть админю здесь по переводчикам, ставлю себе памятку дополнить карточки переводчиков, упомянутых в этой заметке.
26 апреля в московской библиотеке имени Тургенева учредители премии Норы Галь критик Эдварда Кузьмина и литератор Дмитрий Кузьмин подвели итоги сезона.
В коротком списке были девять переводов:
* Филиппа Грегори. Хлеб и шоколад / Переводчик Ксения Атамали
* Джеймс Брэнч Кэбелл. Легенды Пуатема / Переводчик Михаил Назаренко
* Бернард Маклаверти. Вопросы жизни и смерти / Переводчик Мария Фаликман
* Кэтрин Мэнсфилд. Дочери покойного полковника / Переводчик Ксения Богданова
* Флэнн О’Брайен. Простой народ Ирландии / Переводчик Шаши Мартынова
* Дороти Паркер. Юная дама в зелёном кружеве / Переводчик Александр А. Авербух
* Терри Пратчет. Былое и грядущее / Переводчик Татьяна Ермашкевич
* Саки (Гектор Хью Манро). Миротворцы / Переводчик Надежда Казанцева
* Нина Кирики Хоффман. Назад к корням / Переводчик Наталья Красавина
Перевод Александра А. Авербуха опубликован в журнале «Иностранная литература», перевод Натальи Красавиной — в антологии экологического фэнтези «Зелёный рыцарь. Легенды Зачарованного Леса» (издательство «АСТ»), перевод Михаила Назаренко — в антологии фантастического рассказа «Странствие трёх царей» (издательство «Клуб семейного досуга», Харьков), перевод Шаши Мартыновой — в авторской книге Флэнна О’Брайена «Лучшее из Майлза: Избранное из “Крушкин Лан”» (издательства «Додо Пресс» и «Фантом Пресс»); все публикации состоялись в 2016 году. Остальные тексты пока не опубликованы и выдвинуты на соискание премии переводчиками. Пять из девяти финалистов премии уже были в разные годы её лауреатами.
Лауреатом премии стал писатель, литературовед и переводчик из Киева Михаил Назаренко.
Премией Норы Галь отмечена его работа над тремя новеллами Джеймса Брэнча Кэбелла (1879–1958) под общим названием «Легенды Пуатема», напечатанными в антологии фантастического рассказа «Странствие трех царей» харьковским издательством «Клуб семейного досуга» (составитель Владимир Аренев).
Наши поздравления Михаилу, который уже во второй раз становится лауреатом данной премии и пожелать творческих успехов!!!
PS Премия Норы Галь присуждает также поощрительную премию-стипендию начинающему переводчику, которая подразумевает поездку в международную переводческую резиденцию в Латвии для дальнейшей работы над представленным на соискание премии текстом. Обладатель этой стипендии не включается в короткий список и будет объявлен отдельно.
Но, может быть, надо честно предупреждать читателя, что он получает? Клеить на книгу цветные ярлычки (вроде 16+): «Перевод», «Вольный перевод», «Пересказ», «Произведение по мотивам»? Увы, границу между ними провести трудно, а порою и невозможно, тем более, что процессы эти зачастую перемежаются на протяжении одной книги. Бывает, переводишь-переводишь, и вдруг попадается место, где надо «сочинять» (допустим, сложная игра слов, на которой строится сюжет, требует написать фразу, а то и несколько «от себя»). Примерно как в отрывке из Чапека: нечто в тесте требует включить «собственную выдумку». Я нарочно понаставила кавычек, потому что никакого «от себя» быть не может и не должно. Переводчик – актер, произносящий чужие слова, исполнитель, играющий чужую музыку. Если место в тексте не поддается передаче «в лоб», импровизируешь не сам, а на заимствованном у автора вдохновении. Есть старый анекдот про актера, его надо рассказывать долго и в лицах, но я изложу только суть. Королева, побывав в театре на «Макбете», пришла в такой восторг, что пригласила актера к себе. Он приехал в костюме Макбета, и они провели потрясающую ночь. На следующий вечер, когда он играл короля Лира, история повторилась. И вот в третий вечер королева просит актера: «Милый, а сегодня будь просто самим собой», на что тот отвечает: «Извините, ваше величество, но я импотент».
Это анекдот про переводчиков.
Впрочем, сейчас я говорила о переводчиках, играющих по системе Станиславского. Возможен и другой подход; развивая метафору, назовем его авангардным театром.
цитата
Это – Эдуард Бэр, в данный момент спускающийся по лестнице, – bump, bump, bump, – затылочной частью своей головы, позади Кристофера Робина. Это, насколько он знает, единственный способ спускаться вниз; правда, иногда он чувствует, что на самом деле можно найти другой способ, если только остановиться, перестать на секунду делать bump и сосредоточиться. А иногда ему кажется, что, возможно, иного пути нет. Тем не менее, он уже внизу и рад с вами познакомиться. Winnie Пух.
ДОМ В МЕДВЕЖЬЕМ УГЛУ. Перевод с английского Т.А.Михайловой и В.П.Руднева.
«Книга впервые вышла в 1994 году и сразу стала интеллектуальным бестселлером (2-е изд. – 1996 г.). В книге впервые осуществлен полный перевод двух повестей А. Милна о Винни Пухе» (из предисловия к третьему изданию).
Во избежание недоразумений: это переводил не компьютер, не школьница, а крупный ученый, теоретик «аналитического перевода», призванного донести автора «как он есть». Случайно ли получилось так похоже на компьютерный перевод – это пусть читатель решает сам. Так или иначе, аналитический перевод довольно точно воспроизводит ощущения человека, читающего на малознакомом языке, или, как формулирует сам Руднев: «Основная задача аналитического перевода – не дать читателю забыть ни на секунду, что перед его глазами текст, переведенный с иностранного языка, совершенно по-другому, чем его родной язык, структурирующего реальность; напоминать ему об этом каждым словом с тем, чтобы он не погружался бездумно в то, что «происходит», потому что на самом деле ничего не происходит (курсив мой. – ЕД), а подробно следил за теми языковыми партиями, которые разыгрывает перед ним автор, а в данном случае также и переводчик. <…> Задача синтетического перевода, напротив, заключается в том, чтобы заставить читателя забыть не только о том, что перед ним текст, переведенный с иностранного языка, но и о том, что это текст, написанный на каком-либо языке». Честно сказать, я не верю, что аналитический перевод решает заявленную задачу: следить за языковыми партиями, которые разыгрывает автор на языке, иначе структурирующем реальность, можно только хорошо зная этот язык, а имитировать чужой язык странными фразами значит обманывать доверчивого читателя. Но вот задача синтетического перевода сформулирована замечательно. Да, да, да, я верю, что все происходит на самом деле, что перед автором, когда он пишет, открывается в странице коробочка (помните у Булгакова?), и что переводчик позволяет русскому читателю в эту коробочку заглянуть:
цитата
Как видите, он спускается по лестнице вслед за своим другом Кристофером Робином, головой вниз, пересчитывая ступеньки собственным затылком: бум-бум-бум. Другого способа сходить с лестницы он пока не знает. Иногда ему, правда, кажется, что можно бы найти какой-то другой способ, если бы он только мог на минутку перестать бумкать и как следует сосредоточиться. Но увы – сосредоточиться-то ему и некогда.
Как бы то ни было, вот он уже спустился и готов с вами познакомиться.
– Винни-Пух. Очень приятно!
(пер. Б. Заходера)
Кстати польского Винни Пуха зовут Кубусь Пухатек, а его дом называется Хатка Пухатка. Ирена Тувим, сестра Юлиана Тувима, переводившая книгу Милна, решила дать медвежонку имя, уменьшительное от Якуб, а значит, убрала упоминание, что имя женское. А у другой польской переводчицы он получил женское имя Фредзя Фи-Фи, но ее перевод, хоть и более близкий к оригиналу, как-то не прижился. Получается, что ближе к оригиналу на уровне слов – не всегда лучше. Важен какой-то другой уровень.
Строго говоря, любой художественный перевод – вольный. За невольным надо обращаться к Промпту, он хотя бы честен и, в отличие от буквалистов, не пытается вас уверить, будто автор пишет «именно так».
Парадокс заключается в том, что точное следование оригиналу удаляет от него. Быть может, в русском языке есть точное соответствие конструкции оригинала, но в этом конкретном случае оно прозвучит фальшиво. Однажды я сидела в студии, где дублировали мультфильм, и строгая звукорежиссер орала на молоденькую актрису: «Не играй! Живи! Представь себе, что ты маленькая девочка и увидела в саду фею!» Примерно то же говорят начинающим переводчикам: «Не переводи! Проживай! Представь, что скажет этот человек в этой ситуации!»
Вот одно место из «Криптономикона» Нила Стивенсона, как оно выглядело у меня в первом варианте:
– Можно просто вернуться в отель, – говорит Ави. – Я в основном закончил.
– Ты закончил, а я еще не начинал.
– Что не начинал?
– Рассказывать, почему мне точно не станет скучно на Филиппинах.
Предпоследняя строчка (где про девушку) – буквальный перевод того, что стояло в оригинале. Знакомый, читавший первый вариант (теперь это называется бета-ридер), возмутился:
– Мужик никогда в жизни так не скажет! Ави должен сказать: «Что, бабу нашел?»
Тут уж я взвилась:
– Ави бы, может, так и сказал, но как тогда Рэнди будет подразумевать «да»? Там совсем другие отношения… (и так далее, и тому подобное).
И где-то в процессе моих возражений родился вариант, который теперь стоит в книге: «Любовь, что ли?»
Кстати, порою самый верный способ сообразить «как это будет по-русски» – не просто мысленно прожить, а буквально повторить то, что делает персонаж. Домашние переводчика ничуть не удивляются, когда тот стоит посреди комнаты, размахивая шваброй: а, ясно, это герой книги рубится сейчас с тремя противниками одновременно.
Согласитесь, это не очень похоже на то, как переводит компьютер?
ВСЕ МЫ НЕМНОЖКО ЛОШАДИ
Когда Пушкин назвал переводчиков почтовыми лошадьми Просвещения, он придумал на удивление точный образ: мы и впрямь рабочие лошадки. («Ну, старая кляча, пойдем ломать своего Шекспира!») Ловко переведенная литературная игра, остроумные выдуманные словечки, эффектные фразы, короче, все, что ценит в переводе читатель, – лишь верхушка айсберга. Сколько там у айсберга над водой? Десять процентов? Ну так и в работе переводчика творческая составляющая – процентов десять. Остальные девяносто – ремесленное умение. Не думайте, что когда переводчик называет свое дело ремеслом, он себя умаляет. Совсем наоборот! Людей, умеющих красиво писать на родном языке, довольно много. Профессия переводчика, помимо этого умения, требует большого количества чисто ремесленных навыков работы с материалом – чужим языком. Есть, конечно, списки правил. Простейшие из них известны всем: в переводе с английского не тащить в русский текст вспомогательные глаголы, не писать «он повернул свою голову» или «спускаться вниз» и так далее. Есть и другие, менее очевидные, но в любом случае правила – только начало, а дальше надо учиться, пока не набьешь руку, не научишься перестраивать фразы, как того требует твой язык, «проживать, а не переводить». Хороший перевод хорош тем, что его не видно, и читатель может спокойно погрузиться в вымышленный мир – «бездумно», по выражению Руднева, или, по крайней мере, задумываясь о чем-нибудь более интересном, чем лезущие наружу занозы и шероховатости перевода.
Конечно, самые заметные занозы остаются, когда переводчик чего-то не понял и сам не сообразил, что не понял. Эта опасность особенно велика в фантастике, когда описывается что-нибудь наукообразное, или в научно-популярной литературе. Тут принцип «не переводи как компьютер» действует железно: если не знать нужную область науки и просто подставить слова даже из специального словаря, обязательно сядешь в лужу. Раньше у таких книг обязательно был научный редактор, либо переводил специалист, а литературный редактор потом наводил красоту. Сейчас научный редактор – забытая роскошь. Добросовестный переводчик постарается разобраться сам, насколько сможет, а потом обязательно покажет результат знающим людям. Впрочем, это входит в те же девяносто процентов нетворческой работы. Никто не полюбит книгу только за то, что переводчик НЕ перепутал слова «кремневый» и «кремниевый» или «гелиевый» и «гелевый» – это, выражаясь математическим языком, условие необходимое, но не достаточное. В конце концов, чисто информационным содержанием художественная книга не исчерпывается. От того, что дотошные читатели убедились: в духовке, нагретой до 233oC (451F), книги не горят (а температура горения бумаги, по справочникам, 450 градусов Цельсия), роман Брэдбери ничего не потерял. Конечно, переводчик не автор, ему ошибаться вообще-то нельзя, но…
КОНЬ О ЧЕТЫРЕХ НОГАХ, А СПОТЫКАЕТСЯ
Разница между механическим переводом (школьным или компьютерным, неважно) и человеческим виднее всего на ошибках.
На официальном сайте Российской Академии Наук «Институт белка» довольно долго фигурировал как Squirrel Institute – «Беличий институт». Вопиющая ошибка? Да! Страшная? Конечно. Потенциальные зарубежные партнеры, которые могли бы обратиться к нашим ученым за разработками в области органической химии, просто не поймут, что нужными исследованиями занимаются как раз в этом институте.
А вот «Собачье сердце» по-английски:
цитата
‘What do you do with them … the dead cats, I mean?’ ‘They go to a laboratory,’ replied Sharikov, ‘where they make them into protein for the workers.’ (пер. М. Гленни)
(«Что вы делаете с ними… с убитыми котами?» «Отправляем в лабораторию, – ответил Шариков, – их там перерабатывают в белок для рабочих).
Помните оригинал?
цитата
– Что же вы делаете с этими... с убитыми котами?
– На польты пойдут, – ответил Шариков, – из них белок будут делать на рабочий кредит.
Вопиющий ляп? Да! Страшный? По большому счету – не очень. Получилось гротескней, чем у Булгакова, но вполне в духе историй о пирожках с котятами (может, ученого русиста Гленни как раз и подвели лишние знания?). Да и мы, читающие Булгакова по-русски, но уже не знающие, что такое рабочий кредит – можем ли мы похвалиться, что воспринимаем фразу во всей полноте авторского замысла?
Великая переводчица Ирина Гурова как-то сказала в интервью: «Не понимаешь оригинал – переводи буквально». Однако знавшие ее лично говорят, что в дружеском общении эта фраза имела вторую часть: «Или ври, но правдоподобно». Разумеется, она шутила, однако во всякой шутке есть доля истины.
По счастью, для сегодняшнего переводчика ситуация, когда он не понимает оригинал, практически невероятна: найти можно практически все. Мы вообще между собой считаем, что интернет придумали специально для нашего брата. Одна старая переводчица рассказывала мне, как пролистала в библиотеке годовую подшивку старых английских газет, ища, на какие политические обстоятельства намекает автор; теперь эту задачку можно было бы решить за десять минут. И еще в одном нам бесконечно легче, чем предшественникам: с падением железного занавеса и глобализацией дистанция между читателями из разных стран во много раз сократилась. Они смотрят одни и те же фильмы, едят в одних и тех же «Макдоналдсах», покупают одни и те же товары; название машины или марка одежды говорит им одно и то же. Переводчик, встретив в тексте чизбургер, уже не гадает, как с ним быть (заменить на какую-нибудь другую дешевую еду? дать сноску?), не бьется головой об стену, когда автор сравнивает героя с капитаном Кирком. Иногда, читая старые переводы, подмечаешь, как переводчик выкручивался там, где сегодня бы выкручиваться не пришлось. Особо рьяных поборников точности такое раздражает («У автора был «Сникерс», а в переводе – шоколадный батончик, ах, сколько же мы потеряли!»), но можно смотреть на это иначе – как на благородную патину времени. Рассказ шестидесятых годов двадцатого века и для англоязычного читателя винтажный, так что винтажный перевод ему порою больше к лицу, чем самый старательный новодел.
И ЭТО ЕЩЕ НЕ ВСЕ
Владимир Муравьев (тот, который «Мур» в «Кистямуре») говорил, что можно переводить со слова на слово, с языка на язык и с культуры на культуру. Если с первыми двумя пунктами все более или менее ясно, то третий выглядит довольно загадочно. Не знаю, что именно имел в виду Муравьев, но мне представляется так: как слово обретает смысл только в контексте фразы, абзаца, книги в целом, так и книга существует в контексте культуры. Она как-то связана со всем корпусом текстов на том языке, на котором написана, а вы, создавая переводной текст, берете слова и грамматические конструкции из родного языка, в котором они так же тесно связаны со всем корпусом уже написанного. И потому вы учитываете и те связи, и эти. Допустим, переводя литературную сказку, вы, сознательно или бессознательно, будете исходить из своих представлений о том, какой должна быть литературная сказка на русском. Это совсем не значит «а заменю-ка я всех рыцарей на богатырей, чтобы читателю было ближе». (Хотя так тоже делали, и получалось очень неплохо: «В чистом поле под ракитой богатырь лежит убитый» – ср. более поздний перевод О. Румера: «Вдали ты видишь ров? Лежит в нем рыцарь, только что убит». И ров на месте, и рыцарь, и рифма мужская, как в оригинале: "In behint yon auld fail dyke, I wot there lies a new slain knight», а у А.С. все равно лучше.). Речь о другом: чтобы авторские интонации верно зазвучали по-русски, вы должны отыскать в родном языке какую-то точку опоры, какую-то зацепку, про которую, возможно, даже не сможете объяснить, чем она вам помогла. Тут, правда, и промахнуться недолго, но что поделаешь, перевод вообще дело рискованное. И чем странней и неожиданней текст оригинала (а фантастика часто именно такая), тем труднее эту зацепку отыскать. Хотя…
«Криптономикон», когда я начинала его переводить, целиком состоял для меня из неразрешимых задач, и одним затруднением я даже поделилась с более опытными коллегами: как быть с тем, что он от начала до конца написан в настоящем времени. Нет, сказали мне, по-русски такое немыслимо, рассказ, да, а целый роман – нет, это просто невозможно будет читать, надо переделывать на прошлое.
И вот, начав читать про войну всё, что под руку попадется, я наткнулась на этот текст (как ни стыдно признаться, первый раз):
цитата
Из майоровой землянки вылезает Максимов. Прямыми, точно на параде, шагами подходит к нам. По этой походке его можно узнать за километр. Он явно не в духе. У Игоря, оказывается, расстегнуты гимнастерка и карман. У Гоглидзе не хватает одного кубика. Сколько раз нужно об этом напоминать!
Спрашивает, кого не хватает. Нет двух комбатов и начальника связи – вызвали еще вчера в штадив.
Ничего больше не говорит, садится на край траншеи. Подтянутый, сухой, как всегда застегнутый на все пуговицы. Попыхивает трубкой с головой Мефистофеля. На нас не смотрит.
С его приходом все умолкают. Чтобы не казаться праздным – инстинктивное желание в присутствии начальника штаба выглядеть занятым, – копошатся в планшетках, что-то ищут в карманах.
Над горизонтом проплывает вторая партия немецких бомбардировщиков.
(В. Некрасов, «В окопах Сталинграда»)
Целая книга про войну – и вся в настоящем времени! Может быть, оттого что на войне только и есть короткий, проживаемый сейчас миг? Более того, этот текст производил на меня РОВНО ТО ЖЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, что «Криптономикон» на английском! Не буду врать, что дальше все получилось само собой, но по крайней мере стало ясно, с какого боку к этому тексту подходить.
В этом смысле переводить «Анафем» было несравненно легче. Та классическая фантастика с простодушным мальчиком-технарем в роли рассказчика, в которую играет Стивенсон, – она же уже вся на русском есть! Ее перевели на русскую культуру до меня! Мне не нужно было изобретать велосипед, только отдельные детали для него. Скажем, искаженное слово «ученый», которое звучало бы похоже на «святой» и давало бы то же сокращение: savant, saunt (почти saint), st. в оригинале; просветитель, светитель (почти святитель), св. в переводе. Одно чистое удовольствие, и никаких мучений с поисками стиля… ну, почти никаких. Мне даже не пришлось перечитывать старые переводы Хайнлайна – я же на них выросла, они уже – часть моего русского языка.
НЕ ТОЛЬКО ИСКУССТВО ПОТЕРЬ
Перевод черпает из языка, на котором он создается, но сполна возвращает долг, вводя в родную культуру то, чего в ней раньше не было. Иногда новое рождается непосредственно в процессе перевода (возможно, именно это хотел сказать Гибсон загадочной фразой, которую я поставила эпиграфом). Попугай у Р.Л. Стивенсона не кричал "Пиастрррры!", он кричал “Pieces of eight!» (испанские монеты по восемь реалов, по словарю – «песо»; пиастры – итальянского название той же монеты). И кто знает, появилось бы без пиастров «Рррубидий! Рррубидий! Кррратер Ррричи!»?
Или вот еще: моя племянница зовет свой айфончик «моя прелесссть» и очень трогательно по-голлумски причитает, когда строгие родители временно его реквизируют. Теперь невозможно представить, как бы мы жили без этого слова. А ведь «моя прелесть» совсем не очевидный перевод для “my precious” (мое драгоценное). Можно с некоторой нескромной гордостью за переводческую профессию сказать, что тут нам повезло больше, чем читателям оригинала.
ЕСЛИ БЫ Я ПИСАЛА НЕ СТАТЬЮ, А МОНОГРАФИЮ,
я бы попробовала вспомнить все те фантастические книги, без которых русская литература была бы не полна. Воннегута/Райт-Ковалеву («Когда я был моложе – две жены тому назад, 250 тысяч сигарет тому назад, три тысячи литров спиртного тому назад... Пожмем друг другу пятки и будем всех любить…», Саймака/Гурову («Жуки сами падают в него с дивной избирательностью… Билл Шекспир, хороший малый, зря бумаги не марал, не давал проходу юбкам, громко песенки орал...», Экзюпери/Галь («Мы в ответе за тех, кого приручили» и так далее и так далее), Брэдбери/Шинкарь (Знаете, книги пахнут мускатным орехом или еще какими-то пряностями из далеких заморских стран. Ребенком я любил нюхать книги…»), Адамса/Баканова («…узнает, что у туриста есть с собой полотенце, то автоматически предполагает наличие зубной пасты, фляги, компаса, мотка бечевки, плаща, скафандра и т. д. и т. п.»), Шекли/Евдокимову («Кипятком ошпаренный, яйцекладущий сын замороженного пня! Дебил – пожиратель гравия!»)… да объема журнальной статьи не хватит даже на перечисление. И еще я попыталась бы наконец объяснить, что такое хороший перевод. Не так, как обычно объясняют, цитируя дурные переводы (корявые либо со смешными ошибками) и говоря «хороший – не такой»; вот и я в этой статье только и смогла сказать, что хороший художественный перевод – это не такой, как машинный или буквалистский. А как это можно объяснить, я не знаю.
Очень надеюсь, что кто-нибудь напишет эту книгу за меня.
Некоторое время назад меня попросили написать в журнал статью о художественном переводе фантастической литературы. Написать совсем просто, "проще даже чем вы пишете в фантлабовской колонке". Статья получилась так себе и не совсем про фантастику, в журнале ее в итоге не напечатали, но я накопала для нее некоторое количество хороших цитат, так что выложу-ка я ее здесь.
В хорошем переводе всегда есть нечто, чего недостает оригиналу.
Уильям Гибсон
ПЕРЕВОДИТЬ ПРОСТО
Это все знают, поскольку все переводили в школе. Give me a pen (или Donne-moi une plume, или Gib mir einen Stift) – дай мне ручку. Так просто, что этому можно научить компьютер. Вот я немецкого не знаю, так что последнюю фразу перевела гугл-переводчиком. Показала знающим людям, они одобрили. Правда, для фраз посложнее компьютер надо сперва научить грамматике, но над этой задачей трудится множество программистов по всему миру, и компьютеры уже неплохо разбирают грамматику, а скоро будут разбирать еще лучше. И в программу-переводчик можно загрузить неограниченное количество словарей, куда больше слов, чем мы с вами знаем даже на родном языке, не то что на иностранном. Некоторые автоматические переводчики (например, Промпт) работают по тому же принципу, что школьник на уроке: превращают иностранную конструкцию в русскую и подставляют в нее слова. Другие используют накопленный человеческий опыт: например, в Google Translate загружено множество параллельных текстов (не абы каких, а предоставленных сертифицированными переводчиками ООН); программа отыскивает сочетание слов в иностранном тексте и смотрит, как его перевел специалист. Отлично, попробуем перевести… ну, скажем, «Алису в стране чудес».
цитата
Alice was beginning to get very tired of sitting by her sister on the bank, and of having nothing to do: once or twice she had peeped into the book her sister was reading, but it had no pictures or conversations in it, 'and what is the use of a book,' thought Alice 'without pictures or conversation? '
цитата
Промпт:
Элис начинала становиться очень усталой от того, чтобы сидеть у ее сестры на берегу, и от того, чтобы быть нечего делать: несколько раз она заглянула в книгу, которую читала ее сестра, но у нее не было картин или бесед в нем, 'и каково использование книги,' думала Элис 'без картин или беседы? '
цитата
Google Translate
Алиса уже начала получать очень устала сидеть с сестрой на берегу, и от нечего делать: раз или два она заглянула в книгу ее сестра читала, но у него не было картинок, ни разговоров в нем, и «то, что является использование книги» подумала Алиса «без фотографий или разговор?»
Да уж, пока компьютер не поймет разницу между картинкой, картиной и фотографией (то есть пока не будет создан искусственный интеллект) переводить он не научится. Но человек-то может действовать тем же методом, добавляя свое человеческое понимание контекста? Может, конечно, и результат будет примерно такой:
цитата
Алиса начинала становиться очень усталой от сидения и ничегонеделания, один или два раза она заглянула в книгу, которую читала ее сестра, но в ней не было ни картинок, ни разговоров, а какой толк от книги (подумала Алиса) без картинок или разговоров? (из учебника «Английский по методу Ильи Франка»).
Смысл понять уже можно, но что толку (как сказала бы Алиса), от книги, написанной таким языком?
АЛИСА? А МОЖЕТ БЫТЬ, АНЯ?
Есть такое странное не то ремесло, не то искусство, которое называется «художественный перевод», и те, кто им занимается, подходят к задаче совсем иначе, чем школьник или компьютер. Они читают иностранный текст, закрывают глаза, видят девочку на берегу и пишут что-нибудь такое:
цитата
Алисе наскучило сидеть с сестрой без дела на берегу реки; разок-другой она заглянула в книжку, которую читала сестра, но там не было ни картинок, ни разговоров.
– Что толку в книжке, – подумала Алиса, – если в ней нет ни картинок, ни разговоров?
(пер. Н.Демуровой)
цитата
Алиса сидела со старшей сестрой на берегу и маялась: делать ей было совершенно нечего, а сидеть без дела, сами знаете, дело нелегкое; раз-другой она, правда, сунула нос в книгу, которую сестра читала, но там не оказалось ни картинок, ни стишков. «Кому нужны книжки без картинок – или хоть стишков, не понимаю!» – думала Алиса.
(пер. Б.Заходера)
цитата
Алиса скучала, сидя на берегу реки безо всякого дела. А тут ещё и сестра уткнулась в скучную книжку. «Ну и скукота эти книжки без картинок!» – лениво думала Алиса.
(пер. Л. Яхнина)
цитата
Ане становилось скучно сидеть без дела рядом с сестрой на травяном скате; раза два она заглянула в книжку, но в ней не было ни разговоров, ни картинок. «Что проку в книжке без картинок и без разговоров?» – подумала Аня.
(пер. В. Набокова)
Минуточку. Откуда взялась Аня? А очень просто. В то время, когда Набоков делал свой перевод, Алисой в России называли царицу Александру, и ему не хотелось лишних ассоциаций. Но вот и Заходер утверждал, что хотел бы назвать героиню совсем иначе:
«Будь моя воля, я назвал бы книжку, например, так: "Аленка в Вообразилии". Или "Аля в Удивляндии". Или "Алька в Чепухании". Ну уж, на худой конец: "Алиска в Расчудесии". Но стоило мне заикнуться об этом своем желании, как все начинали на меня страшно кричать, чтобы я не смел. И я не посмел!»
Вам не кажется, что, закрыв глаза, Демурова и Заходер увидели немножко разных девочек?
Подозреваю, что на этом месте читатель скажет: «Погодите, но ведь девочка была одна! Та, которую усадил на берег Льюис Кэрролл. Откуда взялись все остальные? Может быть, из них одна правильная, а остальные – нет?»
В данном случае, вероятно, да. Вероятно, Заходер, гениально пересказавший «Винни Пуха», что-то в «Алисе» не прочувствовал. А может, просто мы настолько полюбили демуровскую Алису, что не признаем других.
А НЕ МНОГО ЛИ ОН НА СЕБЯ БЕРЕТ?
«А зачем мне вообще эти Ани и Альки? – может спросить читатель. – Разве нельзя просто переводить, что написано?»
У замечательного чешского писателя Карела Чапека, которому мир обязан словом «робот», есть сказка, в которой полстраницы составляют ругательства. Разобрать большую часть из них можно, даже не зная чешского. Существуют два русских перевода этой сказки.
Tu rozhrnula se plachta a z vozejčku vylezla stará tlustá panička založila ruce v bok a spustila na mladého Lotranda: „Ty ancikriste, ty arcilotře, ty Babinský, ty bandyto, ty Barnabáši, ty bašibozuku, ty cikáne, ty čerchmante, ty čertovo kvítko, ty darebo, ty darmošlape, ty feryno, ty Goliáši, ty hasačerte, ty Herodesi, ty hrdlořeze, ty hrubiáne, ty hříšníku, ty chachare, ty indiáne, co se to opovažuješ, takhle přepadat poctivé a slušné lidi?“
„Promiňte, madame,“ zašeptal Lotrando zdrcen, „neměl jsem tušení, že ve voze je dáma.“
„To se ví, že je,“ pokračovala trhovnice, „a jaká dáma, ty jeden, ty Jidáši, ty Kaine, ty kriminálníku, ty kruťáku, ty krvežíznivče, ty lenochu, ty lidožroute, ty lucipere, ty machometáne, ty metlo, ty mezuláne, ty mordýři!“
„Prosím tisíckrát za odpuštění, že jsem vás tak polekal, paní,“ omlouval se Lotrando v nejhroznějších rozpacích. „Trešarmé, madame, silvuplé, ujišťuji vás svou nejpokornější lítostí, že — že —“
„Pakuj se, necito,“ křičela ctihodná dáma, „nebo ti povím, že jsi nekřesťan, nelida, netvor, nezdoba a neznaboh, oukladník, partykář, pirát, poberta, pohan, postrach a prachkujon, rabiát, raubíř a Rinaldo Rinaldini, satanáš, slota a sprostopášník, šelma, šibeničník, šidolid, šizuňk, škareda a špatenka, taškář, tatar, turek a týgr a ukrutník -“
Dále už mladý Lotrando neslyšel, neboť se dal na útěk a nezastavil se až na Brendách; a to se mu ještě zdálo, že vítr za ním nese cosi jako: „– vejtržník, vlkodlak, vražedlník a vyvrhel, zabiják a zbojník, zlejduch, zloděj zlodějská, zlosyn, zlotřilec a zuřivec a žhář -“
Молодой Лотрандо не стал слушать дальше, а пустился наутек и не остановился даже на Брендах: ему все казалось, что ветер доносит до него что-то вроде: «урод, упырь, уголовник, убийца, зулус, зверюга, злой дух, злыдень, злющий злодей, злотвор, змий, хапуга...»
Тут брезент развернулся, из-под него вылезла толстая бабка, подбоченилась и напустилась на юного Мерзавио:
– Ах ты антихрист, ах ты бандит, безбожник, безобразник, башибузук, ворюга, взломщик, висельник, ах ты грешник, головорез, грубиян, ах ты грабитель, дармоед, ежовая голова, еретик, живоглот, ах ты злодей, зверь, ах ты Ирод, изверг, идол, ах ты каин, кровопивец, каторжный, ах ты лентяй, лодырь, людоед, как ты смеешь нападать на честных и порядочных людей?
– Простите, мадам, – растерянно пролепетал Мерзавио, – я не имел представления о том, что в карете есть дама.
– Оно сразу видно, что есть, – продолжала торговка, – и еще какая дама!.. ах ты, Махамет, мракобес, негодник, нехристь, нахал, оболтус, озорник, ах ты, преступник, паршивец, плут!..
– Тысячу извинений, мадам, если я вас напугал! – умолял Мерзавио в ужасном смущении. – Трешарме, мадам, сильвупле, заверяю вас в своём искреннем сожалении, что, что...
– Убирайся отсюда, безобразник, – кричала достойная дама, – пока я тебе не сказала, что ты поганец, пустопляс, пропащий человек, разбойник и Ринальдо, татарин, турок, тиран и уголовник!..
Продолжения юный Мерзавио уже не слышал, потому что пустился наутек и остановился только на самых Брендах. Но и там ему все еще казалось, будто ветер доносит что-то вроде: «Убийца, фанфарон, хулиган, христопродавец, чудовище, чучело, эгоист, язва...»
В одном, как легко видеть, все слова на месте. В другом переводчик позволил себе вольно обойтись с авторским текстом: одни ругательства выкинул, другие добавил, все поменял местами, но сохранил главное – торговка ругается по алфавиту!
В статье «Четверостишие на верстаке» Юлиан Тувим рассказывает, как переводил первое четыре строки «Руслана и Людмилы». Сначала он подробно объясняет, почему заменил лукоморье на залив, а дуб – на явор (сказочность, потерянная в первом слове, компенсируется сказочностью второго, в котором к тому же как раз нужное для размера число слогов), потом заводит спор с воображаемым читателем и заканчивает так: «Читатель, не шуми, ибо ты в наших делах не разбираешься. Как у любого человека имеется в ухе таинственный аппаратик, регулирующий ощущение равновесия, так любой поэт одарен неким словомером, чувствительная стрелка которого принимается дергаться при минимальнейших несоответствиях. Показания ее надежны. Она-то, эта стрелочка, и указывает, что можно, а чего нельзя, где нужно, а где нет, где позволительно, а где не следует» (пер. А. Эппеля).
Тувиму потребовалось несколько страниц, чтобы убедительно обосновать свои переводческие решения, но обычно к переводным книгам таких разъяснений не прилагается. И что, читатель теперь должен поверить на слово, что иногда «явор» – самый точный перевод для слова «дуб»? Положиться на «некий словомер» переводчика? Боюсь, что да, потому что других инструментов у нас нет. И если словомер разлажен, ничего хорошего не получится, в какую бы сторону переводчика ни занесло: в сочинительство или в буквализм.