Хоррор, мистика и саспенс

Говард Филлипс Лавкрафт, мастер странных историй, пережил в последнее время несколько ударов. Повышение общественной осведомлённости о его расизме вызвало переоценку творчества писателя, в том числе включая призыв убрать его изображение из Всемирной Премии Фэнтези (World Fantasy Award). Эти (важные) дискуссии о культуре символизируют фундаментальную проблему: работы Лавкрафта не устарели, но некоторые истории в результате уже не так страшны, как раньше.

Эффективные страшилки представляют собой образчик людских беспокойств и тревог (к примеру, в известном фильме ужасов 1980-го года «Сияние», поставленном по мотивам одноимённого романа Стивена Кинга, нас пугают не призраки — это алкоголизм главного героя Джека Торранса). Подспудные тревоги, лежащие в основе произведений Лавкрафта, нередко носят расовый характер. Например, в его самом известном рассказе «Зов Ктулху» (1926) всемирный культ, состоящий из «дьяволистов-эскимосов», выходцев из Южной Азии и Луизианских вудуистов, пытается воскресить Ктулху, апокалиптического инопланетного бога, находящегося в жёстком контролируемом ста́зисе (состоянии сильного замедления всех биологических процессов организма), где-то под Тихим океаном. Несколько рассказов Лавкрафта посвящены смешению рас. Если взять его истории в целом, создаётся впечатление, что они постулируют о том, что любой, кто не является белым или представителем высшего класса, непременно вступает в тайный сговор с целью положить конец нашему миру. Несомненно, подобные элементы оскорбительны для современных читателей, но этот расовый аспект, изначально предназначенный автором для усиления ужаса, уже не пугает нас так, как прежде. Культурный прогресс уменьшил (хотя ни в коем случае не устранил) расовые опасения американцев, притупи́в эти истории. Как и рассказы 1950-ых годов о радиационных мутантах, они больше не отвечают современным страхам.

Однако не все истории Лавкрафта становятся менее пугающими. В то время как одна Лавкрафтовская тема теряет свою остроту, другая — испорченный природный ландшафт — сегодня актуальна как никогда. Поскольку вот чего боится наше общество: быть отравленным.

Я имею в виду не в духе Агаты Кристи, «этот-чай-пахнет-миндалём»; а в смысле канцерогенной вредоносности силикатного асбе́ста, материала используемого в строительстве (первые упоминания о вредности асбеста появились ещё в 1900–1920-х годах). Мы обеспокоены тем, что наше общество полно токсичных материалов, разрушающих наши тела и нашу планету. Статьи предостерегают нас от пестицидов в продуктах питания, детских товарах, произведённых за границей, и всего, что окрашено «жёлтым красителем №-5». В Китае, с магазинных полок исчезают очистители воздуха, а американцы проявляют всё большую озабоченность по поводу загрязнения грунтовых вод. Мы беспокоимся, что всё, к чему мы прикасаемся, что едим и чем дышим, убивает нас — и Лавкрафт здесь рядом с нами.

В рассказе Лавкрафта «Цвет из иных миров» (1927), в сельской местности штата Массачусетс, недалеко от университетского городка Аркхэм, на ферму падает метеорит. Озадаченная странными свойствами метеорита, семья Гарднеров приглашает учёных исследовать объект, который излучает неизвестный спектр ультрафиолетового цвета. Вскоре местные фермеры понимают, что в доме Гарднеров происходит что-то не совсем правильное. Вода из колодца имеет отвратительный привкус. Фрукты и овощи растут фантастических цветов, а животные демонстрируют странное поведение. Вскоре растительность становится серой и ломкой, а тела их домашнего скота начинают прогибаться и рассыпаться. Ночью ферма светится неописуемым цветом. Сосед предупреждает Гарднеров чтобы они не пили из своего заражённого колодца, но семья — уже сходящая с ума от ядовитой воды — его не слушает. 'Цвет', прибывший с далёких звёзд, своего рода вампирический поллюта́нт («загрязнитель» — химическое вещество, находящееся в окружающей среде в количестве, превышающем фоновые значения, вызывая тем самым загрязнение), в конце концов покидает Землю, напитавшись досыта. Однако, пепельное пятно мо́ра вокруг фермы продолжает распространяться примерно на один дюйм в год. В заключении рассказчик сообщает, что власти штата намерены затопить долину и использовать её в качестве водохранилища для близлежащего города Аркхэм. «Я надеюсь, что вода всегда будет очень глубокой», — заключает он. — «Но даже в этом случае, я никогда не буду её пить».

«Цвет из иных миров» — это жизненная история, не теряющая своей силы, и достаточно податливая, чтобы адаптироваться к меняющимся страхам. Хотя Говард Лавкрафт умер в 1937-ом году, задолго до того, как массовое загрязнение окружающей среды стало проблемой Америки, этот рассказ на удивление хорошо перекликается с ужасами 21-го века. Когда читаешь о светящихся деревьях и мутациях на ферме Гарднеров, сразу вспоминаются ядерные катастрофы вроде той, что произошла на японской АЭС «Фукусима-Дайити». Точно так же, самая тревожная часть истории — что семья даже не может уехать, несмотря на то, что их предупредили, — напоминает о так называемых «ра́ковых» деревнях в Китае, где целые городские поселения живут в канцерогенной среде. В «Цвете из иных миров» говорится о наших страхах перед массовым загрязнением — качеством воздуха, промышленными загрязнителями, разливами нефти — вредными элементами, которыми мы дышим или потребляем, не в силах изменить ситуацию. В этом произведении, как и в жизни, когда мы наконец признаём наличие проблемы, часто бывает уже слишком поздно. К концу истории мы можем разве что только надеяться, что 'Цвет' не загрязнит водохранилище.

Но если «Цвет из иных миров» посвящен макро-загрязнению, то Лавкрафтовский рассказ «Заброшенный дом» (1924) фокусируется на микро-загрязнениях, делающих некоторые владения непригодными для жизни. По сюжету антиквар, имя которого не называется, интересуется зловещими легендами, окружающими дом в Провиденсе, штат Род-Айленд. Дом не столько населён привидениями, сколько вреден для здоровья — за более чем столетие все жившие в нём люди слабели и умирали. Как будто нечто, возможно, неестественная подвальная плесень в форме некоего сдвоенного тела, истощает их жизненные силы. В конце концов, дом приобретает неприязненную репутацию и пустеет. Лишь после того, как рассказчик сталкивается с тошнотворной парообразной сущностью и дезинфицирует подвал химикатами, дом становится безопасным для проживания.

«Заброшенный дом» — одна из самых тревожных историй Лавкрафта. В то время как другие произведения содержат более широкие или оригинальные ви́дения, есть что-то пугающе правдоподобное в доме, вызывающее отвращение у жильцов. Особенно пугает то, что он убивает постепенно — настолько постепенно, что закономерность можно обнаружить только спустя десятилетия. Здесь Лавкрафт усиливает страх описаниями, знакомыми каждому, кто жил в доме, давно пережившем свой расцвет. Его повествование о старом сыром подвале, полном необъяснимых испарений и «белых грибковых наростов», вызывает мгновенное узнавание и отвращение.

Я бывал в таких местах, как этот подвал, и вы наверняка тоже. Для меня, это был номер в отеле с деревянными стенами ванной комнаты, мягкими и покрытыми чёрными пятнами плесени. Моя носоглотка в воздухе чувствовала споры. Подобно персонажам «Заброшенного дома», люди инстинктивно сознают и боятся заражённых жилищ. Асбест изгоняет нас из зданий. Исследования всё чаще вызывают озабоченность по поводу накопления в наших домах углекислого газа (диоксида карбона). Газовые плиты также подпитывают постоянную, хотя и незначительную тревогу, что утечка может задушить нас во сне. Этот страх нам знаком, и поэтому ужасает. В какой-то момент история «Заброшенного дома» даже делает краткий экскурс в социальные комментарии, когда домовладельцы покидают дом и начинают сдавать его в аренду бедным семьям — ситуация, которая действительно имеет место в квартирах с чёрной плесенью.

Несмотря на архаичный стиль Лавкрафтовского письма, сегодня эти рассказы чувствуют себя в современной фантастической литературе как дома, где эко-хоррор является передовым кровоточащим краем. Вы можете увидеть эту экологическую тревогу в мутировавших ландшафтах научно-фантастической трилогии «Южный предел» (2014) Джеффа Вендермеера, нехватке ресурсов в романе «Под куполом» (2009) Стивена Кинга и канцерогенных отходах в пост-апокалиптическом кинобоевике «Безумный Макс: Дорога ярости» (2015). Изменение климата — это новая ядерная война в научной фантастике, доминирующая сила, создающая монстров или настраивающая нас друг против друга.

Любой автор ужасов может напугать читателя, но только настоящий мастер может напугать правнуков своих первых читателей. Какие ещё современные страхи заставят нас переосмыслить произведения Лавкрафта? Будет ли наше общество, пропитанное социальными сетями, где украденная личность — это просто скопированная фотография чужого профиля, отождествлять себя с Чарльзом Декстером Уордом? Возможно, изменение климата усилится в Хребтах Безумия, завершающихся тем, что учёные умоляют своих коллег не бурить скважины и не растапливать Антарктические ледники.