Тема «Павел Поляков. Жизнь и творчество»

Вы здесь: Форумы fantlab.ru > Форум «Другие окололитературные темы» > Тема «Павел Поляков. Жизнь и творчество»

Павел Поляков. Жизнь и творчество

Страницы: 1 2 3...23 24 25 26 27...54 55 56 🔍 поиск написать сообщение

автор

сообщение

философ

13 марта 2020 г. 18:03

цитировать | [ ]

180 К «мистеру Томсону» /черновик/

/Письмо неизвестному читателю./

14 января 1956
Мертон-Колледж, Оксфорд
Уважаемый мистер Томсон!
Большое спасибо за доброе и благодарное письмо. Тому, кто, в ужасе и гордыне, решился возродить эпические традиции и даровать родине собственные мифы, всегда приятно знать, что преуспел, особенно среди людей с чутким сердцем и разумом.
За это почти неподъемное дело я взялся, честно говоря, в раннем детстве, хотя по-настоящему втянулся только в студенческие годы, когда ощутил красоту языков. В лихую пору Войны 1914 г. я понял вдруг, что, разумеется, «легенды» зависят от языка; но и живой язык ничто без «легенд», своей основы. (Вся прелесть греческих мифов заключена более в эстетике языка, очаровании имен и названий, чем, как обычно полагают, в самом содержании, хотя и там она, очевидно, тоже имеется. И vice versa {наоборот – лат.}. Воляпюк, эсперанто, идо, новиал {международные языки времен Толкиена} и т. д. и т. п. – куда мертвее старых мертвых языков, ведь нет легенд на эсперанто.) И, хотя я, как филолог по призванию и профессии (пусть более эстет, чем прагматик), начал с языка, но скоро переключился на столь же «прекрасные» «мифы». Первые истории (1915-1918 гг.) обычно сочинялись в военных лагерях и госпиталях – на досуге. Но, кажется, подобный труд идет и на совсем других (без этих дурацких градаций по «ширине», «глубине» и «вышине») уровнях восприятия, даже когда ты просто болтаешь («ха ду ю ду») или «спишь». Я давно ничего не выдумываю (хотя все, и добрые, и злые критики, превозносят мое «воображение»): а только жду, пока все не выяснится. Или не напишется. Поэтому, хотя я давно знал, что Фродо где-то в нижнем течении Великой реки встретится с разумным деревом, понятия не имею, откуда взялись онты. Но настал срок, и глава «Древень» возникла сама собой, сразу и почти без корректив. И выяснилось вдруг, что Фродо тут не при чем.
Я, наверное, кажусь заносчивым и велеречивым; но (увы!) достаточно стар и питаю лишь чисто платонический или, если можно так выразиться, академический интерес к таким вещам, а много пишу о себе только будучи наилучшим corpus vile {подопытным кроликом – лат.} для исследования и изучения увлекательнейших процессов «выдумывания» мифов и литературного творчества (или сотворчества, как я когда-то выразился).
Главное же, что я хочу здесь сказать: все более-менее готово. Все помянутое во «Властелине Колец» [кроме, кажется, кошек королевы Берутиэль и имен и историй двух (без Сарумана, Гэндальфа и Радагаста) оставшихся магов /см. письмо 211/] существует на самом деле (во вторичной, естественно, реальности или субреальности), т. е. изложено на бумаге. «Сильмариллион» много лет назад посылался в издательство и не прошел. Но неудача обернулась благом. Созданием «Властелина Колец». Хоббиты были всеми радушно приняты. И мне они по душе, ведь наивность и простоту я ценю не меньше, чем благородство, и ничто (превыше всех радостей и печалей) не тронет моего сердца, как «благое преображение» (от Гадкого Утенка до Фродо). Я вернулся к хоббитам. И (как сказал бы Гэндальф) [я не Гэндальф, а лишь сотворец этого маленького мира; из всех героев на меня больше всего похож Фарамир, хотя – на радость психоаналитикам – мне отчаянно не достает его, и многих других персонажей, Отваги] понял, что это мое дело, и в «колонке» на обложке «Хоббита» помянул Древние Годы и Эпоху Владычества Людей. Отсюда возникло «недостающее звено»: «Низвержение Нуменора» – и стал явным мой тайный «комплекс». Ведь это я устами Фарамира говорю о видении Великой Волны. Этот сон и видение всегда со мной – и (как я недавно узнал) с моим сыном. {Майклом, вторым сыном Толкиена.}
Вот так пришел успех – но не процветание: затраты были высоки, а многие сейчас не покупают книг, а просят у друзей, так что у меня нет ни фартинга – «Властелин Колец» из гадкого утенка стал прекрасной книгой-лебедем; а меня не оставляют в покое, требуют «Сильмариллион» или хоть чего-нибудь!
/Черновик не закончен./

философ

14 марта 2020 г. 17:00

цитировать | [ ]

П О Н Е Д Е Л Ь Н И К 4 (146)

Абакан 28 июля 1997

Большой Всепланетный Информаторий

SB: И потом, если ты книги не читал, то какого лешего ты о ней высказываешься? Ты же говоришь не о книге, а о том, как тебе эту книгу заблагорассудилось себе вообразить.

ALev: " – Скажи, Хаим, тебе нравится Карузо?

– Нет. Он маленький, картавый и руками размахивает.

– Где это ты его видел? %(

– Да я его и не видел, это мне Моня напел..."

AK: И потом, если бы классик хотел – он бы продолжил. А если не хочет – значит, все сказано.

А то, знаете, разводится у нас немеряно пересмешников, радостно подхватывающих идей великих и "продолжающих" их на свой лад. Стыдно, господа!

IM: Ц-ц-ц... :-) А там есть действительно неплохие вещи, отнюдь не пересмешничающие, во как...

Время мучеников:

Hе, зря я тyт так на эту книгy наезжал. Дочитал, добил Скаландиса, а дальше – лучше. Казаков – вообще кайф словил. В стиле трилогии "Волн". Успенский – аналогично, а вот Лазарчук, по-моемy, намешал Стругацких, Дика и Павлова. Hе показалось?

KO: "Миры братьев Стругацких. Время Учеников"

После прочтения решил обнародовать некоторые соображения. Необходимые примечания – 1) все нижеизложенное есть исключительно мое скромное мнение, 2) произведения приведены в той же последовательности, что и в сборнике.

Сергей Лукьяненко "Временная суета". Большая активность автора в ФИДО несколько затрудняет объективный анализ произведения, во всяком случае, для меня. Рискну только заметить, что это далеко не лучшее творение талантливого российского Литератора с большой буквы Л. (Hа всякий случай повторюсь, по моему скромному мнению).

Ант Скаландис "Вторая попытка" (имя взято в честь скандала с АHТом? :-). Еще одна попытка создания на чужом материале актуальной публицистической притчи. Предыдущий пример – "Убить дракона" Захарова по Шварцу. В большинстве случаев актуальность лишь вредит, многочисленные намеки, аллюзии и реминисценции чаще затемняют основную идею, ежели таковая имеется. Впрочем, с течением времени публицистичность рассасывается, и тот же "Дракон" сейчас смотрится куда лучше, чем лет 5 назад. Посмотрим, как будет читаться "Вторая попытка" лет через ...дцать.

Леонид Кудрявцев "И охотник..." Самый короткий рассказ в сборнике, вызывающий самое большое недоумение. С одной стороны, все вроде бы на месте – Зона, капитан Квотерблад, цитата с понтом из Стивенсона... Hо с другой все это лишь декорация для крепкого хэмингуэевского рассказа. Hе требуется больших усилий, чтобы перенести действие на мексиканскую границу, оставив даже ожившего мертвеца. "Hе сталкеров будешь пасти, так торговцев наркотиками" (с) Ник Романецкий.

Ник Романецкий "Отягощенные счастьем". Из всех авторов сборника Романецкому удалось лучше всего имитировать (в хорошем смысле) стиль АБС. Более того, если выкинуть 7 и 9 главы, то повесть можно принять за один из многочисленных переходных вариантов между "Пикником" и "Сталкером". И до чего же жаль, что именно в этих главах дается главная разгадка. Во всяком случае, автору удалось достичь большего, чем его тезке, пытавшемуся продолжить другую чрезвычайно популярную книгу.

Вячеслав Рыбаков "Трудно стать Богом". Если вы получили премию/гонорар, если по ТВ крутят замечательный фильм, если у вас просто хорошее настроение – перечитайте Рыбакова и все придет в норму.

IM: Я вот дyмаю :), может, рыбаков, не показавшийся мне глупым, хотел показать сходящего с ума мужика? По крайней мере, это объясняет много больше. И концовка, наигранно веселая, обретает некий смысл. Или мне себя не обнадеживать?

OT: Обнадеживать себя всегда нaдo, a вещь рыбaкoвa – дyшeeeeeвнaя...

VBan: К такой душевности еще бы осмысленности добавить...

Dр: Точно!

Душееееевное такое смакование постперестроечного г..неца.

"Утечка мозгов и совестей", "вселенского масштаба заговор против России" – тьфу!

OT: ...и пo этомy кaчecтвy ee и сравнить нe c чeм (из пocлeдниx 2-3 лeт).

Dр: Действительно, затрудняюсь с чем-либо сравнить.

Разве что "Очаг на башне" его же – но там психология героев и их взаимоотношения прописаны кyда круче (этакая достоевщина – отрада психологического садиста ;-)

KO: Без шуток, после этой вещи начинаешь задумываться, а так ли уж много стеба в "Гравилете"? Может, попросим Рыбакова расставлять смайлики? :-) Сама же, отраженная в названии, попытка соединить АБС и ортодоксальное христианство критики не выдерживает, сошлюсь хотя бы на "ОЗ".

Андрей Лазарчук "Все хорошо". Вот и Стругацкие получили своего Пер... (ой, чуть было оффтопик [оффтопик – тема, запрещенная к обсуждению в конференции; в некоторых запрещено обсуждать творчество Н.Перумова – В.Б.] не написал). Отличительная черта подобных вещей – отсутствие чувства меры в измышлении сюжетных ходов. Hа нескольких соседних страницах обнаруживаются Дикие андроиды (ср. с "сбежавшими дублями" Лукьяненко), Коварные эксперименты Странников, Тайное гипноизлучение и прочее, прочее, прочее. Hе исключаю, что к концу автору удается-таки свести все к одной первопричине, но проверять это не имею ни сил, ни времени. Так и оставляю эту повесть единственной недочитанной.

Михаил Успенский "Змеиное молоко". За творчеством автора с удовольствием слежу с тех пор, как соловьи пели, заливаясь, а Hина Андреева давала интервью замибиским журналистам. Повесть без сомнения прелестная и заслуживала бы только аплодисментов, если бы не одно HО. Действующие на ее страницах Каммерер, Горбовский и прочие имеют лишь отдаленное отношение к своим однофамильцам, описанным АБС. Вот если бы к каждому из героев подъехал на лимузине Одноглазый Лис, да и пошептал что-нибудь на ушко... Эх! Во всяком случае,можно считать эту вещь еще одним "Ледяным сфинксом".

Вадим Казаков "Полет над гнездом лягушки". Лучшая вещь сборника. Произведение, которое не является подражанием АБС и не могло быть написано без АБС. Просто талантливый рассказ о созданном братьями мире.

[И так далее... На этом дискуссию о "Времени учеников" прекращаем... – В.Б.]

философ

15 марта 2020 г. 16:14

цитировать | [ ]

П О Н Е Д Е Л Ь Н И К 4 (146)

Абакан 28 июля 1997

От людена слышу

Сергей Бережной:

СЕМИHАР СТРУГАЦКОГО ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ПИСАТЕЛЬСКИЙ КЛУБ

16 июня 1997 года в петербургском Центре современной литературы и книги при Книжном доме "Текст" состоялось организационное заседание семинара Бориса Стругацкого. После длительных и бурных обсуждений было решено, что сама форма семинарских заседаний для большинства ветеранов семинара более не нужна и имеет смысл преобразовать семинар в профессиональный литераторский дискуссионный клуб. Семинар, впрочем, будет продолжать работать для тех авторов, которые захотят, чтобы их рукописи были обсуждены. Решено, что совершенно необходимо сделать заседания семинара и клуба доступными для иногородних авторов. Проект Устава семинара поручено разрабатывать Андрею Черткову. Регулярные ежемесячные заседания предполагается начать с сентября 1997 года.

Hа заседании присутствовали писатели Борис Стругацкий, Марианна Алферова, Андрей Бельтюков, Hаталья Галкина, Александр Етоев, Андрей Зинчук, Андрей Измайлов, Дмитрий Каралис, Андрей Легостаев, Святослав Логинов, Hаталья Hикитайская, Антон и Елена Первушины, Вячеслав Рыбаков, Александр Щеголев, Hиколай Ютанов.

Книжный дом "Текст" организован на базе петербургского представительства издательства "Текст". Директором представительства является действительный член семинара Бориса Стругацкого Дмитрий Каралис.

Андрей Чертков:

Обязан сделать поправку. Издательство "Текст", неоднократно упоминаемое в данном тексте и контексте, никакого отношения к Семинару Бориса Стругацкого не имеет. Дмитрий Каралис ныне директор Центра современной книги (так, кажется, это заведение называется), и хотя там у входа висит табличка с упоминанием "Текста", это, скорее, "весточка из прошлого". Точно так же к Семинару Стругацкого не имеет отношения и издательство "Северо-Запад", чьи плакаты были развешаны по стенам помещения, где будет собираться Семинар.

Кстати, Сергей почему-то не упомянул, что собрание Семинара началось с того, что Экселенцу преподнесли воистину "королевский трон" – кресло, приобретенное стараниями Hиколая Ютанова и Дмитрия Каралиса. Фотографии этого события скоро появятся на нашем сайте в Интернете.

философ

15 марта 2020 г. 16:15

цитировать | [ ]

Тьмускорпионские новости

Виктор Карасев (Москва):

Вспомнил недавно АБС "Попытка к бегству", где были загадочные машины, которые движутся "быстро, прямо и неодолимо", а управляются посредством втыкания пальцев в многочисленные дырки. Герои никак не могли понять, для кого эти машины предназначены. А я ПОHЯЛ !!! :-) Для "Hовых Русских"!

Борис Толстиков (Иркутск):

Вот, В КО #34/96 есть интервью с Павлом ТАРАHОВЫМ ("Разгадка для инопланетян", стр. 9). О его планах:

"...И конечно же, "Интригология". /.../ Я уверен, что недалек день когда учение об интриге /.../ станет... полноправным и обязательным вузовским предметом... ...интрига ее (жизни – Б.Т.) энергия, цена и смысл."

И успехи студентов будут, надо полагать, оцениваться в децирэбах? ;-)

Братья Стругацкие в "Шести спичках" описывают общество, в котором самозабвенные энтузиасты так стремятся продвинуть свою науку, что ставят на самих себе, любимых, опасные эксперименты. И это не взирая на отеческие увещевания правительства, представленного "инспектором по охране труда", который просто умоляет ученых использовать вместо себя животных. Кстати, финальная ударная фраза этого рассказа приближает его по звучанию к рассказам американских фантастов, чего не скажешь об остальных произведениях сборника.

Айзек Азимов: "Факт рождения на территории СССР ничуть не противоречит способности писать НФ"//Фантакрим-MEGA. – 1993. – # 6. – С. 23

"...Ленька машинально сунул руку в карман брюк: не хватало даже на кружку пива. Еще раз обвел глазами давно осточертевшую жилплощадь и остановился на приткнутой в уголке этажерочке... Десяток книг стояли на этажерочке. Он знал их наперечет: "Тиль Уленшпигель", "Робин Гуд", "Серебряные коньки", "Морской волк", "Дон Кихот", "Борьба за огонь", "Девяносто третий год", "Два капитана", "Алые паруса", "Трудно быть богом"... Ленька побренчал медяками и снова поглядел на этажерочку. Понеси он их на продажу – будет чем платить за выпивку и закуску в течение недельки-другой.

И вдруг – то ли с похмелья, то ли спросонья – померещилось ему, как в кино, – нету книг на этажерочке. Все есть, а книг нету... От видения этого Леньку даже в пот бросило. А вслед за тем подумалось – если опустеет этажерочка – не вернуться ему обратно – отвратно будет сверх всякой меры, и даже спать не сможет он в этой комнате, разве что только после сильного перебору, если совсем уж без ума приползет.

И непонятно почему в голове у Леньки мелькнула слышанная где-то, когда-то заповедь, одна из тех, что пользуется авторитетом у бывалых людей: "Ходи по краю, но не падай". Нутром почуял Ленька: вот он, край".

Вольдемар Балязин: "Не вхожу в историю. Пишу ее, как понимаю"/Беседовал В.Бессонов//Новое книжное обозрение. – 1995. – # 6. – С. 5. – [Это цитата из неопубликованной повести В.Балязина "Латынская кухня", написанной им в 1967 году. Мне показалось интересным также, какая именно книга могла именоваться "ТББ" из стоящих на этажерочке у Леньки? — В.Б.].

Люся [Л.Абрамова] увлекалась научной фантастикой, читала много книг, втянула в это увлечение и Володю. Они были знакомы с писателями-фантастами – братьями Стругацкими, Ариадной Громовой (они бывали у нас дома), с польским писателем Станиславом Лемом.

Высоцкая Нина Максимовна. Дом на Первой Мещанской, в конце//Старатель: Еще о Высоцком. — М.: МГЦ АП; Аргус, 1994. — С. 55.

Термин "сталкер", ничего общего не имеющий с известным фантастическим персонажем, был позаимствован японцами совсем недавно у американцев и означает маниакальное преследование женщины, зачастую оканчивающееся убийством избранной жертвы. /.../

Пока в Японии, склонной к формированию различных групп и объединений, общество по борьбе со "сталкерами" официально не зарегистрировано, но уже есть группа активисток, призывающих брать пример с США, где в 1991 году был принят антисталкеровский закон.

Натаров Валерий. В Японии появились новые охотники за женщинами – "сталкеры"//Литературная газета. – 1996. – 31 янв. (# 5) – С. 9.

В Лос-Анджелесе с мая 1987 года выходит на русском языке литературный альманах "Сталкер". На сегодня вышло более 30 номеров. В альманахе печатаются как эмигранты, так и проживающие в России. К фантастике отношения, как правило, не имеет.

В.Б. De visu.

Как сейчас помню: Севастополь, 1963 год. Прихожу в билиотеку и вижу синий томик "Фантастика-62". Я его хватаю и нахожу там "Попытку к бегству". А должен сказать, что Стругацких я читал запоем: "Страну багровых туч", "Путь на Амальтею", "Стажеров", – и всегда они потрясали меня своим оптимизмом, жить хотелось. И вот я открываю "Попытку...", поначалу даже удивляюсь такому коммунистическому завтра, и тут Стругацкие наносят по моей черепной коробке совершенно сокрушительный удар. Когда я дочитал книгу, я взвыл: это что же получается, это все отдаешь, а тебе говорят: мало, раз начал – отдавай до конца. Осталась жизнь? Отдавай жизнь! В первый раз меня заставили усомниться в справедливости нашего мира... Абсолютно прав Миша Ковальчук, который сказал, что Стругацкие – никакие не писатели, а просто факт биографии целого поколения. Они всегда шли на несколько лет впереди читателей... Далее – Ашхабад, следующий этап. Мне лет 15. Случайно в магазине обнаруживаю маленький томик серии "Зарубежная фантастика". Бегу домой, хватаю деньги, начинаю читать и просто-напросто шизею, потому что сталкиваюсь с тем, что абсолютно не похоже на Стругацких, но все равно лихо. И пошли находки: Лем, Азимов...

Лукин Евгений. Евгений Лукин: "Я не умею писать на заказ..."/"Допрос" учинил Александр Ройфе//Книжное обозрение. – 1996. – 5 марта (# 10). – С. 16.

философ

16 марта 2020 г. 18:20

цитировать | [ ]

П О Н Е Д Е Л Ь Н И К 5 (147)

Абакан 13 октября 1997
А что мне Странники? Подумаешь, Странники! Я сам в некотором роде Странник...

С.Попов

А лiта за нами...

Эти тексты были подготовлены Алексеем Керзиным для мемориального сборника, каковой поначалу взялось выпустить в прошлом году издательство "Текст", но почему-то не выпустило. – В.Б.

Рафаил НУДЕЛЬМАН

Встречи и расставание

Как и все в нашей группе, я называл его Аркадием – это соответствовало возрасту и отношениям. То была, действительно, группа – небольшой коллектив единомышленников, сложившийся на базе общего понимания фантастики, да и общественной ситуации вообще. Таких неформальных групп в 60-е было много. Просуществовали они недолго – до чешских событий 68-го года. Наша тоже распалась тогда же. А возникла она еще до моего появления в Москве – я застал ее уже сформировавшейся, с неким планом действий. Я приехал в Москву из Ленинграда, где учился в аспирантуре, усердно читал фантастику, особенно Лема и начинающих Стругацких, и пробовал силы в переводе. Один из переводов взяла для публикации редактор тогдашнего отдела научной фантастики в издательстве "Молодая гвардия" Белла Клюева, и по приезде в Москву я отправился первым делом к ней. Выпал именно тот день, когда, как оказалось, в редакции проходил семинар фантастов, и на нем-то я впервые увидел Аркадия. Выступал Полещук, прочно забытый сегодня автор, присутствовали Гансовский, Ариадна Громова, кажется, Емцев с Парновым, кто-то еще; мне, новичку, каждый был по-своему интересен, но Аркадий оказался интересным вдвойне – как живая половинка самого интересного, как мне тогда казалось (и думается сейчас) автора, – и как человек. Он был каким-то большим, по-доброму шумным и по-доброму насмешливым, очень приятельским и очень ярким. В нем чувствовалось что-то крупное и значительное; проще говоря, в нем чувствовался талант. По-моему, Полещука ругали: рассказ, который он читал, был скучный и затянутый, – но ругали как-то по-деловому, без злости, слегка подсмеиваясь. Аркадий же, энергично обхватывая руками воздух и жмурясь улыбкой, рассказчика защищал, упирая, в основном, на его искреннюю преданность жанру. Потом Клюева заговорила о делах, и тут-то я понял, что существует некая группа и даже какие-то планы – создать издание "Библиотеки всемирной фантастики", протолкнуть через злобно-настороженное молодогвардейское начальство
"своих", сделать семинары при редакции регулярными и мно

Потом семинар как-то незаметно распался на группки и обнаружилось, что Аркадий и несколько других едут к Громовой; взяли и меня. По дороге "заскочили" в большой магазин на Краснопресненской, взяли коньяк и колбасу, прошли на Большую Грузинскую, и с тех пор так оно и пошло на долгие месяцы – встречи на семинаре или в редакции у Клюевой, возбужденные разговоры о делах и очередных планах, а затем – магазин, Большая Грузинская, допоздна у Громовой, коньяк и колбаса. Водку не пили подчеркнуто – Аркадий убедительно доказывал, что у интеллигентов ныне в моде коньяк. Громова пылко теоретизировала, Аркадий шумно витийствовал, заполняя собою весь четырехугольник между стеллажом с книгами и стеной, к которой был приткнут накрытый стол, язвительный худолицый Мирер подавал едкие реплики, улыбаясь тонкогубым, умным ртом, Файнблюм [видимо, имеется в виду З.Файнбург – В.Б.] (часто наезжавший из своей Перми, где он докторствовал – подумать – на кафедре марксистско-ленинской философии) пил и слегка матерился, добрый Миша Емцев просто пил, Рим Парнов (Еремеем его именовать было как-то неприлично) пил, быстро пьянея; я прислушивался, разинув рот на правах новичка. Это и была "группа". Был, правда, еще Борис Стругацкий, вторая половинка автора, он незримо присутствовал на этих коньячных бдениях, хотя и был далеко, в Ленинграде. Аркадий то и дело говорил: "А вот Борька думает... а вот Борька сказал..." – и чувствовалось, что "Борька" для него – интеллектуальный авторитет. Он вообще, слегка наигрывая, всячески подчеркивал свое уважение к "интеллектуалам", начиная со знакомых физиков и кончая теми же Громовой и Мирером. Его талант был куда более художнического, чем интеллектуального свойства, это обнаруживалось, едва он начинал что-нибудь рассказывать. Но он был и очень умный человек, в этом я позже много раз убеждался. По-моему, он здорово забавлялся, когда почтительно именовал нас с Громовой "теоретиками жанра". Впрочем, Громову он, кажется, искренне уважал – за
самоотверженную преданность общему делу и пропаганду ее взглядо только как хозяйку дома. Мирера он уважал несомненно, это было видно.

Он вообще был актером – в магазине становился расторопным распорядителем, за столом преображался в шумного тамаду, мог угостить мгновенно сочиненной байкой типа "одноногого пришельца", литературная игра и мистификация казались его стихией, и меня он как-то угостил одним таким насмешливым розыгрышем. Мы ехали с ним в Серпухов; пригласили, собственно, его, но кто-то там настоял, чтобы был еще и какой-нибудь критик, так что я выступал в этом качестве при Аркадии; и вот – мы ехали в Серпухов. Дорогу не помню, потому что он угощал меня длинным рассказом о своей случайной встрече с маршалом Тимошенко в поезде "Красная стрела" по пути в Ленинград. Будто бы они пили в купе, и Аркадий все спрашивал маршала: "А правда ли, что Сталин то-то и то-то?" – а маршал будто бы на все его вопросы отвечал: "Так ставишь вопрос? А хрен его знает!" Утром же, выйдя в коридор, Аркадий, якобы, увидел насупленного с похмелья Тимошенко у окна, и тот, подозвав его, хмуро сказал: "Я вчера спьяну чего-то там тебе наболтал, так ты смотри – никому, понял?" Я долго смеялся, Аркадий тоже, а много лет спустя я опознал этот его рассказ в поведанном мне кем-то старом анекдоте.

Он был также предельно серьезным, когда речь заходила о принципах, и в том же Серпухове я увидел другого Аркадия – он говорил о фантастике, потом о жизни, об окружавшей нас мерзости (впрочем, не называя ее прямо), и я впервые понял тогда, как огромна его популярность и как велико уважение к нему его читателя. В зале научного городка собралось несколько сот эмэнэсов, и чувствовалось, что они ждут от этого большого, спокойного, почитаемого ими человека какого-то урока жизни, истолкования ее, писательского откровения. По-моему, я даже отказался выступать после него – это было невозможно, никого не интересовал "пристегнутый" к Стругацкому "критик", у них шел разговор с ним, со "своим" автором. Он, действительно, был их автором, и я видел, как он внимательно слушал их слова, загорался в ответ на их вопросы и реплики, наклонялся к залу, словно сливаясь с ним, и все впитывал и впитывал в себя энергию этих людей, их юмор и вопросы, их доверие и веру в него, их мысли и профессиональный жаргон их шуток. То была творческая работа прямо на людях: писатель вбирал в себя социальный и профессиональный фольклор своего класса.

То было время напряженных нравственных и социальных поисков, и "наша группа" сложилась именно вокруг убеждения, что фантастика в этих поисках может сыграть едва ли не ведущую литературную роль. Аркадий в эти теоретические рассуждения Громовой и Файнблюма вдаваться не любил, отшучивался, что балдеет от них больше, чем от коньяка, и вообще – его дело писать, "интеллектуал" у него "Борька"; но позже, когда они несколько раз выступили в печати с "теоретическими" статьями, я опознал в некоторых пассажах его собственные размышления. Неутомимая Громова затевала тогда бесконечные прожекты, вроде общего сборника с учеными; имя Стругацкого, да и уважительное тогда отношение научной среды к фантастике, открывало нам двери, в эти двери быстро вошли Емцев с Парновым, потом Мирер, Варшавский, сама Громова сделала две хорошие книги, активно помогала им всем пробиваться в печать Нина Беркова из "Детской литературы" и та же Белла Клюева, нашего полку прибывало, затеялась большая дискуссия в "Литературной газете", в "Иностранной литературе", но что бы ни делалось – ход времени отмечался, прежде всего, очередными вещами Стругацких, они задавали тон, они тащили за собой весь корабль "новой фантастики", они демонстрировали ее возможности и прокладывали ее пути. Я думал тогда и продолжаю думать сейчас, что именно они и были единственным полномасштабным воплощением этой новой фантастической волны; остальные – пусть они на меня не обидятся, каждый из них был по-своему одарен и честно делал свое дело – были ее рядовыми. Мне довелось в те годы писать статью о фантастике как методе (кажется, для того же, так и не состоявшегося, совместного сборника с учеными), я всякий раз натыкался на необходимость проиллюстрировать то или иное свое "теоретическое" положение и всякий раз с некоторым унынием убеждался, что опять и опять все сводится к тем же Стругацким. Они и с Лемом переговаривались вот так же – поверх голов, репликами своих книг.

О книгах этих Аркадий не говорил, во всяком случае – со мной. Только один раз он впустил меня, если угодно, в свою "творческую лабораторию", рассказав какой-то сюжет-заготовку, что-то о человечестве, помешавшемся на вошедших в моду "кибершлемах", дающих эффект присутствия в любых заказанных человеком ситуациях – любовных, приключенческих и прочих; кончалось все это вполне понятным образом – люди так и умирали в этих воображаемых путешествиях по несуществующей жизни, и я сказал ему, что эдак он все человечество прикончит; он быстро посмотрел на меня и как-то странно спросил: "А ты думаешь, оно обязательно должно жить вечно?" Какие-то отголоски этого сюжета почудились мне позже в "Хищных вещах века". Нет, оптимистом он не был. Хотя коньяк любил.

Я принес ему бутылку коньяка – в память о далеких временах, – когда пришел к нему перед отъездом в Израиль. То был 75-й год, группу нашу давно разгромили в газетах и журналах (я удостоился быть упомянутым в одной такой разгромной статье некоего Свининникова – кажется, в журнале "Коммунист" ["точнее, "Журналист", но аберрация памяти забавна – В.Б.]), никого уже не печатали, кроме ловко пристроившегося Парнова, Аркадия я встречал только в издательстве "Мир", где ему еще давали переводы (переводчиком он был первоклассным), и это были грустные встречи. Потом и они прекратились. Коньяку он обрадовался, мне – точнее, моему предстоящему отъезду – нет. Мы выпили на прощанье, и он сказал мне, как-то сразу опьянев и от того еще более настойчиво: "Нет, я отсюда не уеду! Я не понимаю, как ты можешь..." Выпил еще и повторил: "Нет, мы с Борькой отсюда никогда не уедем!" С тем и расстались. Мне показалось, что он немного уговаривал себя, но я не исключаю, что ошибался. В России была не только его с Борисом слава и читатель – он действительно был русским писателем, и очень большим, только страна эта немного сожрала и его, как чушка поросенка. Ах, какой это был большой, шумный, добрый, веселый и бесконечно талантливый человек, и каким постаревшим и усталым он выглядел, когда я с ним в тот последний раз расставался!

философ

17 марта 2020 г. 17:53

цитировать | [ ]

философ

18 марта 2020 г. 17:38

цитировать | [ ]

Анкета
необъяснённого явления
А. и Б. Стругацкие в восприятии фэнов и писателей

Юрий Флейшман (Ленинград)
1. Я не помню, когда я познакомился с творчеством Стругацких. Вертится что-то в голове. Вроде в 6 классе (=> 1974 году) достал «Эллинский секрет» и прочитал. В «УнС» почувствовал какую-то необычность. Но не более.
А вот в 1975 году нашёл в макулатуре «Отель» из «Юности». Прочёл, захотелось читать их ещё. Тогда ещё в магазинах можно было купить журналы с их произведениями. За два года прочёл ПнО, ПиП, М. На рынке попалась СоТ, после чего прочитал «Понедельник». И всё – с тех пор я – их верный и преданный поклонник.
2. Лучшими произведениями Стругацких я считаю УнС, ОО и ГО.
3. Для меня более сильных фантастов нет, не было и, думаю, не будет. А вообще, это субъективный вопрос, и сравнения бессмысленны.
4. Книги Стругацких я перечитываю очень и очень часто. Но если раньше это было чисто из читательских надобностей, то в последнее время это стало необходимо для работы в группе. Хотя первая причина по-прежнему превалирует. Если раньше причина: «Мне нравится читать Стругацких и хочется их перечитывать» была 100%, то теперь чтение Стругацких на 80% чтение и на 20% работа.
5. Творчество Стругацких, конечно же, повлияло на мою жизнь. Помогло снять идеологические шоры, разобраться во многих вопросах. Без них я был бы иным, гораздо более худшим и тупым в социальном и политическом плане. Я благодарен им за то, что сделали их книги для меня.
6. Поживём – увидим. Хотелось бы…
7. С данными людьми я нахожусь в совершенно разных плоскостях восприятия. Пусть пишут и говорят, что хотят. Хотя поспорить очно я бы не отказался.
8. Таких имён (а особенно выражений) слишком много, чтобы их здесь перечислять. Вообще-то неплохо бы сделать список слов, которые вошли в русский язык из творчества Стругацких – ну хотя бы «сталкер».
9. Главное – понимать творчество Стругацких. А как – личное дело каждого. Стругацкие не пишут конкретно об СССР, они пишут об общих тенденциях общества.
10. Думаю, что, как всегда, будет нечто третье. Вспомним классиков: «Будущее не только не похоже на то, что мы можем себе представить, оно не похоже на то, что мы представить не можем».
11. Не знаю. Раньше был за. Но события последнего времени поколебали мою уверенность.
12. С мнением Стругацких знаком, поэтому своё высказывать не буду, так как оно отличается от мнения авторов. [А вот это, я полагаю, зря. Если бы не отличалось, тогда конечно, а ведь интересно, чего ещё народ придумает… – В.Б.]
13. Как к фильму А.Тарковского «Сталкер».
Понедельник. – 1990. – 10 октября (№ 13).

Игорь Дручин (Чебоксары)
1. С творчеством Стругацких познакомился в зрелом возрасте, когда они только начинали: «В стране багровых туч», «Полдень, XXII век» и т.д. Этот период для себя я называю ранними Стругацкими.
2. Лучшими произведениями Стругацких я считаю написанные именно в этот период. Гранью этого периода является «Улитка на склоне», особенно её 2-я часть. С этого времени в их творчестве наступает «застойный» период. Все их произведения практически одной темы: моделирование застойного общества! Можно преклоняться перед их мужеством и изощрённостью их эзопова языка, но читать это, особенно в наше время, неинтересно.
3. Полагаю, что нужно быть чересчур гипертрофированным поклонником Стругацких, чтобы вообще ставить такой вопрос. Стругацким ещё предстоит выдержать испытание временем, хотя свой след они в фантастике оставили. Разумеется, в нашей фантастике не слишком много имён, которые можно поставить рядом: А.Беляев, В.Обручев, И.А.Ефремов, хотя, скажем, Ефремова я считаю на голову выше Стругацких, также, как и Г.Уэллса. Впрочем, можно предпочесть им и многих других современных зарубежных фантастов: А.Кларка, Р.Бредбери, К.Саймака и т.д. Имя им легион! Сама постановка вопроса неправомерна. Считаю их просто в ряду лучших современных фантастов, а на «самый, самый» они явно не тянут.
4. Кое-что бы с удовольствием перечёл, но, главным образом, из ранних, например, «Пикник на обочине», но, увы, у меня его, как раз, и нет. А в целом, нет, не перечитываю, и не манит.
5. Конечно, нет! Моя жизнь, профессионального геолога, слишком прагматична. Кроме того, я по природе оптимист и никакие мрачности их моделей общества не убедили, что нас ожидает один из этих вариантов. Я всегда был уверен, что нам удастся выбраться на верный путь и, как показало время, не ошибся, хотя, конечно, грустно, что это свершилось так поздно, во всяком случае – для меня.
А вот в творчестве, пожалуй, ранние Стругацкие вызвали определённый настрой, я бы сказал, дух Стругацких тех времён – юмор, стремление к каким-то неожиданным поворотам, в убеждённости, что грядущие поколения будут раскованнее, умнее и лучше нас. Словом, здесь можно говорить о влиянии.
6. Думаю, что большую их часть читать не будут. Многие устарели уже сейчас, их просто наше бурное время вышвырнуло на свалку истории.
7. Я не люблю, когда всё валят в одну кучу. Можно ли в один ряд ставить такие разные вещи как «Трудно быть богом», где решается проблема – нужны ли прогрессоры в развитии цивилизации, и «Гадкие лебеди» – сатиру на наше общество и моделирование избалованного технократического общества, которому уже нужны хоть какие-то острые ощущения, даже если они напрямую угрожают жизни. У нас просто нет нормальных критиков. Был один – Е.Брандис, который мог осмысливать фантастику, и тот, к сожалению, умер. Что касается последней фразы, то надо быть слепым в фантастике, чтобы не понять авторов – именно наше общество довело интеллигенцию («прогрессистов») до того уровня, когда она кроме как на пьянство и пошлость больше уже ни на что не способно. Ведь загнивание общества наиболее ярко выражено в отношении к интеллекту, когда из него пытаются сделать тряпку, о которую вытирают ноги. Стругацкие на протяжении, по крайней мере, 10–15 лет испытывали это на собственной шкуре, и не писать об этом не могли! Мало того, борьбе с этими унизительными тенденциями они посвятили половину своей жизни, и теперь, когда всё это рухнуло, они оказались не у дел. Жаль, что их талант не нашёл иного применения.
8. Лишь одно: «Это ясно и ежу».
9. Этот вопрос для наивного читателя. Разумеется, поздние Стругацкие – это прежде всего наше, недавнее ещё время.
10. Не вижу здесь двух вопросов. Развитие идёт параллельно. Рано или поздно развитие нашей цивилизации выберется из колыбели и вольётся в единый галактический процесс, а главное будет всегда там, где будет находиться остриё этого развития.
11. Отношусь нормально. У меня даже написана повесть «Ритм галактик», посвящённая этой проблеме, хотя она никак не навеяна мотивами «прогрессоров». Более того, у меня есть основания думать, что «прогрессоры», точнее, жалкие остатки их цивилизации, оказались на Земле, о чём, например, свидетельствует «Апокалипсис святого Иоанна, теолога», но, увы, земляне не вняли их предупреждениям, а сотворили новую религию – христианство. Думаю, что если бы на нашу планету прибыли представители иных цивилизаций, то непременно вступили бы в контакт, в отличие от «пришельцев» (ещё одно слово Стругацких!) пресловутых НЛО!
12. Управление, естественно, центр, то, что сейчас именуется партийно-бюрократической верхушкой. Лес – более сложное понятие, это то непроизвольное порождение системы, которое глушит ростки всего, что пытается и противоборствовать и даже просто внести нового в эту систему. Разумеется, я не читал пояснений Стругацких.
13. Крайне отрицательно! Я слишком хорошо знаю манеру кинорежиссёров делать «своё» произведение на остатках чужого! Отдавая должное А.Тарковскому за умение создать дух Зоны, детали вроде «мясорубки», позволю себе иметь мнение, что «Сталкер» – это совсем другое произведение, чем «Пикник на обочине». Если в последнем это серьёзное размышление о возможных последствиях для нашей планеты посещения представителей иных миров с их микрокомплексом, с их остатками «запчастей» и т.д., и т.п., то есть не технологические блага, а вот такое уродство, то в фильме Тарковского на первый план выходит психология людей, их характеры. Словом, типичная картина, когда киношники портят изначальный вариант и идеи авторов.
Понедельник. – 1990. – 15 октября (№ 14).

философ

19 марта 2020 г. 16:42

цитировать | [ ]

КОНВЕНТЫ ФАНТАСТИКИ
© В. Гончаров, 1998
Анизотропное шоссе (СПб.).- 1998.- февр.- 0.- С. 4 — 5.
Пер. в эл. вид Ю. Зубакин, 2001
Итак, сперва кратко напомним, о чем идет речь. Как уже неоднократно писала пресса (любительская, а больше — официальная) ежегодная конференция "Интерпресскон" состоялась 4-8 мая 1997 года в Разливе под Санкт-Петербургом. 5 мая были объявлены лауреаты премий за лучшие произведения фантастики 1996 года.
Премия Бориса Стругацкого "Бронзовая улитка" была вручена:
За роман: Вячеслав Рыбаков. "Дерни за веревочку" За повесть: Борис Штерн. "Да здравствует Нинель!" За рассказ: Николай Ютанов. "Аманжол" За статью: Эдуард Геворкян. "Бойцы терракотовой гвардии"
Премия "Интерпресскон", вручаемая по результатам голосования участников конвенции, присуждена:
За роман: Александр Громов. "Мягкая посадка"
За повесть: Михаил Успенский. "Змеиное молоко"
За рассказ: Евгений Лукин. "Словесники"
За сверхкороткий рассказ: Андрей Щербак-Жуков. "Сказка про Маленькую Планету и Сексуальную
Революцию"
За статью: Евгений Харитонов. "В мирах Бездны Голодных Глаз"
Художник: Яна Ашмарина
Издательство: "ACT"

Место для конвента, выбранное еще в девяносто шестом году, оказалось исключительно удачным. Чего стоит одно только название — пансионат МО РФ "Разлив", — сразу наводящее на мысль, чем на этом мероприятии, в основном, занимаются. Эта же идея была отражена и на фирменном значке с надписью "Интерпресскон в разливе" изображавшем соответствующие емкости. Впрочем, ко всему этому была заказана еще специальная партия водки с двумя видами наклеек: "Konanovka" изображала великого киммерийца, сидящего в слегка нетипичной для него позе роденовского "мыслителя", a "Sidoroff" -главного организатора конвента, А. Сидоровича в мятой кепке козырьком назад.
Итак, Саша Сидорович и его фирма "Интерпрессервис" не подвели и "Интерпресскон" 1997 года состоялся на том же месте и в то же самое время — начало мая, окрестности славного города Санкт-Ленинбурга. Как всегда, сохранялся строгий баланс между элитарностью тусовки и ее открытостью: оргвзнос в полторы сотни баксов отсекал совсем V* безденежных тусовщиков, а широта охвата давала все же возможность приехать на конвент и простому фэну — не литератору, не издателю и даже не книготорговцу Впрочем, широко рекламировавшаяся несколько лет охрана, чьей задачей некогда была очистка помещения конвента от безденежных "зайцев" ныне, похоже, канула в лету — по крайней мере, амбалов в красных пиджаках и с сотовыми телефонами в этот раз видно не было совсем. Видимо, оргкомитет здраво рассудил, что наличие внутренней полиции не только подрывает устои фэновского братства, но и кошелек устроителей конвента, а в такую даль как Разлив из потенциальных безбилетников доберутся лишь самые продвинутые, которые много вреда не причинят. Возможно, именно поэтому усиленные патрули стояли лишь на входе в столовую, усиливаясь в "открытый день" — день официальных церемоний, открытый для посторонних.

Кроме основного времяпровождения — культурного отдыха в кругу друзей — были на коне и официальные мероприятия. В первую очередь, конечно, вручение премий "Бронзовой Улитки", присуждаемой лично Борисом Натановичем Стругацким и "Интерпресскона", вручаемого по результатам голосования участников конвента. Номинационный список у обеих премий единый, поэтому достаточно интересно следить, насколько мнение признанного корифея совпадает с мнением общественности.
Кроме того, была на конвенте и рабочая часть — то есть семинары Правда, из более чем двух сотен участников на них появлялось максимум человек пятьдесят, но все равно работа была. В этом году более всего запомнился семинар по проблеме авторских прав, кажется, получившийся самым оживленным. Впрочем, основной вывод семинара получился неутешительным — в нынешних законах, посвященных авторским правам, легко запутаться даже специалисту, а для нечистых на руку издательских фирм существуют хорошие законодательные лазейки, позволяющие ликвидировать предприятие со снятием с себя всех обязательств, чтобы тут же воссоздать его снова пол тем же названием и с сохранением всех прав, которыми обладало старое предприятие.
Ну и, естественно, была торжественная часть: вручение премий, концерт авторской песни (впрочем, получившийся на этог
раз довольно слабым) и банкет. Банкет был устроен главным спонсором конвента, издательством "Северо-Запад", неожиданно вынырнувшем из пучины небытия и ошарашившим общественность гро-мадьем своих планов — о чем информировали шикарные цветные плакаты, глядящие со всех стен Вопреки первоначальным угрозам, на входе в банкетный зал даже не стояло охраны, проверяющей бэджи -так что все даже получилось вполне демократично. Хлеб на фуршетном столе быстро кончился и сыр. как в студенческом анекдоте, приходилось класть прямо на колбасу.
В общем, каждый из участников получил свое удовольствие — кто-то от хорошей тусовки, кто-то от деловых контактов, кто-то от интеллектуального общения. Словом, все было в высшей степени мило и приятно.

Анкета
необъяснённого явления
А. и Б. Стругацкие в восприятии фэнов и писателей

Юрий Флейшман (Ленинград)
1. Я не помню, когда я познакомился с творчеством Стругацких. Вертится что-то в голове. Вроде в 6 классе (=> 1974 году) достал «Эллинский секрет» и прочитал. В «УнС» почувствовал какую-то необычность. Но не более.
А вот в 1975 году нашёл в макулатуре «Отель» из «Юности». Прочёл, захотелось читать их ещё. Тогда ещё в магазинах можно было купить журналы с их произведениями. За два года прочёл ПнО, ПиП, М. На рынке попалась СоТ, после чего прочитал «Понедельник». И всё – с тех пор я – их верный и преданный поклонник.
2. Лучшими произведениями Стругацких я считаю УнС, ОО и ГО.
3. Для меня более сильных фантастов нет, не было и, думаю, не будет. А вообще, это субъективный вопрос, и сравнения бессмысленны.
4. Книги Стругацких я перечитываю очень и очень часто. Но если раньше это было чисто из читательских надобностей, то в последнее время это стало необходимо для работы в группе. Хотя первая причина по-прежнему превалирует. Если раньше причина: «Мне нравится читать Стругацких и хочется их перечитывать» была 100%, то теперь чтение Стругацких на 80% чтение и на 20% работа.
5. Творчество Стругацких, конечно же, повлияло на мою жизнь. Помогло снять идеологические шоры, разобраться во многих вопросах. Без них я был бы иным, гораздо более худшим и тупым в социальном и политическом плане. Я благодарен им за то, что сделали их книги для меня.
6. Поживём – увидим. Хотелось бы…
7. С данными людьми я нахожусь в совершенно разных плоскостях восприятия. Пусть пишут и говорят, что хотят. Хотя поспорить очно я бы не отказался.
8. Таких имён (а особенно выражений) слишком много, чтобы их здесь перечислять. Вообще-то неплохо бы сделать список слов, которые вошли в русский язык из творчества Стругацких – ну хотя бы «сталкер».
9. Главное – понимать творчество Стругацких. А как – личное дело каждого. Стругацкие не пишут конкретно об СССР, они пишут об общих тенденциях общества.
10. Думаю, что, как всегда, будет нечто третье. Вспомним классиков: «Будущее не только не похоже на то, что мы можем себе представить, оно не похоже на то, что мы представить не можем».
11. Не знаю. Раньше был за. Но события последнего времени поколебали мою уверенность.
12. С мнением Стругацких знаком, поэтому своё высказывать не буду, так как оно отличается от мнения авторов. [А вот это, я полагаю, зря. Если бы не отличалось, тогда конечно, а ведь интересно, чего ещё народ придумает… – В.Б.]
13. Как к фильму А.Тарковского «Сталкер».
Понедельник. – 1990. – 10 октября (№ 13).

Игорь Дручин (Чебоксары)
1. С творчеством Стругацких познакомился в зрелом возрасте, когда они только начинали: «В стране багровых туч», «Полдень, XXII век» и т.д. Этот период для себя я называю ранними Стругацкими.
2. Лучшими произведениями Стругацких я считаю написанные именно в этот период. Гранью этого периода является «Улитка на склоне», особенно её 2-я часть. С этого времени в их творчестве наступает «застойный» период. Все их произведения практически одной темы: моделирование застойного общества! Можно преклоняться перед их мужеством и изощрённостью их эзопова языка, но читать это, особенно в наше время, неинтересно.
3. Полагаю, что нужно быть чересчур гипертрофированным поклонником Стругацких, чтобы вообще ставить такой вопрос. Стругацким ещё предстоит выдержать испытание временем, хотя свой след они в фантастике оставили. Разумеется, в нашей фантастике не слишком много имён, которые можно поставить рядом: А.Беляев, В.Обручев, И.А.Ефремов, хотя, скажем, Ефремова я считаю на голову выше Стругацких, также, как и Г.Уэллса. Впрочем, можно предпочесть им и многих других современных зарубежных фантастов: А.Кларка, Р.Бредбери, К.Саймака и т.д. Имя им легион! Сама постановка вопроса неправомерна. Считаю их просто в ряду лучших современных фантастов, а на «самый, самый» они явно не тянут.
4. Кое-что бы с удовольствием перечёл, но, главным образом, из ранних, например, «Пикник на обочине», но, увы, у меня его, как раз, и нет. А в целом, нет, не перечитываю, и не манит.
5. Конечно, нет! Моя жизнь, профессионального геолога, слишком прагматична. Кроме того, я по природе оптимист и никакие мрачности их моделей общества не убедили, что нас ожидает один из этих вариантов. Я всегда был уверен, что нам удастся выбраться на верный путь и, как показало время, не ошибся, хотя, конечно, грустно, что это свершилось так поздно, во всяком случае – для меня.
А вот в творчестве, пожалуй, ранние Стругацкие вызвали определённый настрой, я бы сказал, дух Стругацких тех времён – юмор, стремление к каким-то неожиданным поворотам, в убеждённости, что грядущие поколения будут раскованнее, умнее и лучше нас. Словом, здесь можно говорить о влиянии.
6. Думаю, что большую их часть читать не будут. Многие устарели уже сейчас, их просто наше бурное время вышвырнуло на свалку истории.
7. Я не люблю, когда всё валят в одну кучу. Можно ли в один ряд ставить такие разные вещи как «Трудно быть богом», где решается проблема – нужны ли прогрессоры в развитии цивилизации, и «Гадкие лебеди» – сатиру на наше общество и моделирование избалованного технократического общества, которому уже нужны хоть какие-то острые ощущения, даже если они напрямую угрожают жизни. У нас просто нет нормальных критиков. Был один – Е.Брандис, который мог осмысливать фантастику, и тот, к сожалению, умер. Что касается последней фразы, то надо быть слепым в фантастике, чтобы не понять авторов – именно наше общество довело интеллигенцию («прогрессистов») до того уровня, когда она кроме как на пьянство и пошлость больше уже ни на что не способно. Ведь загнивание общества наиболее ярко выражено в отношении к интеллекту, когда из него пытаются сделать тряпку, о которую вытирают ноги. Стругацкие на протяжении, по крайней мере, 10–15 лет испытывали это на собственной шкуре, и не писать об этом не могли! Мало того, борьбе с этими унизительными тенденциями они посвятили половину своей жизни, и теперь, когда всё это рухнуло, они оказались не у дел. Жаль, что их талант не нашёл иного применения.
8. Лишь одно: «Это ясно и ежу».
9. Этот вопрос для наивного читателя. Разумеется, поздние Стругацкие – это прежде всего наше, недавнее ещё время.
10. Не вижу здесь двух вопросов. Развитие идёт параллельно. Рано или поздно развитие нашей цивилизации выберется из колыбели и вольётся в единый галактический процесс, а главное будет всегда там, где будет находиться остриё этого развития.
11. Отношусь нормально. У меня даже написана повесть «Ритм галактик», посвящённая этой проблеме, хотя она никак не навеяна мотивами «прогрессоров». Более того, у меня есть основания думать, что «прогрессоры», точнее, жалкие остатки их цивилизации, оказались на Земле, о чём, например, свидетельствует «Апокалипсис святого Иоанна, теолога», но, увы, земляне не вняли их предупреждениям, а сотворили новую религию – христианство. Думаю, что если бы на нашу планету прибыли представители иных цивилизаций, то непременно вступили бы в контакт, в отличие от «пришельцев» (ещё одно слово Стругацких!) пресловутых НЛО!
12. Управление, естественно, центр, то, что сейчас именуется партийно-бюрократической верхушкой. Лес – более сложное понятие, это то непроизвольное порождение системы, которое глушит ростки всего, что пытается и противоборствовать и даже просто внести нового в эту систему. Разумеется, я не читал пояснений Стругацких.
13. Крайне отрицательно! Я слишком хорошо знаю манеру кинорежиссёров делать «своё» произведение на остатках чужого! Отдавая должное А.Тарковскому за умение создать дух Зоны, детали вроде «мясорубки», позволю себе иметь мнение, что «Сталкер» – это совсем другое произведение, чем «Пикник на обочине». Если в последнем это серьёзное размышление о возможных последствиях для нашей планеты посещения представителей иных миров с их микрокомплексом, с их остатками «запчастей» и т.д., и т.п., то есть не технологические блага, а вот такое уродство, то в фильме Тарковского на первый план выходит психология людей, их характеры. Словом, типичная картина, когда киношники портят изначальный вариант и идеи авторов.
Понедельник. – 1990. – 15 октября (№ 14).

Алексей Керзин (Москва)
1. В 1959 году.
2. «Улитка на склоне», «ТББ», «Хромая судьба» (последний вариант – с «Лебедями»), «Миллиард…», «Понедельник…».
3. Считаю, вопрос некорректно задан – из серии вопросов типа «А если кит на слона…». Одни фантасты более сильны в приключенческой фантастике, другие – в исторической, третьи – в фэнтези и т.д.
4. Постоянно.
5. Конкретно сказать и сформулировать невозможно, если же в целом – то в формировании мировоззрения в целом.
6. Доживём – увидим. Мне кажется, что если вообще будет кому читать, то безусловно.
7. Попытки разжиться хотя бы геростратовой славой, за невозможностью другой.
8. Мы посоветовались с народом и решили, что их слишком много для перечисления.
9. А это в зависимости от наличия мозгов и степени подготовленности читателя. Ну, и, конечно, от вещи.
10. Одно другому не мешает.
11. Да никак. Скорее, разделяю мнение Каммерера из «Жука…».
12. В частности, разные уровни, вернее, срезы на разных уровнях нашего общества, а, может быть, и не только нашего… Мнение самих классиков читал, но не помню. (Хоть и стыдно в этом признаваться).
13. Я вообще к кино отношусь отрицательно, считаю, что это только для большевиков эта интеллектуальная жвачка является важнейшим из искусств. Что же касается «Сталкера», то мне малоинтересны мысли и ощущения Тарковского по прочтении Стругацких – свои есть. Если уж экранизация – то типа Михалковских «Нескольких дней из жизни Обломова» – с бережным отношением к авторскому тексту и сюжету и точной передачей мельчайших нюансов. Всё остальное – следствие фантазийной импотенции, когда хочется чего-то снять, а своих мыслей нет, вот и приходится приспосабливать чужие вещи к своим потребностям – своего рода комиссионка.
Понедельник. – 1990. – 19 ноября (№ 19).

Константин Корчминский (Абакан)
1. С творчеством Стругацких я впервые познакомился классе примерно в третьем-четвёртом (т.е. лет в 9-10). Причём произошло это при отягчающих мою вину обстоятельствах. Дело в том, что я начал читать «Понедельник…» и не дочитал его. Правда произошло это не потому, что книга мне не понравилась, а потому, что попалась она мне в читальном зале библиотеки. Читать же сидя я тогда терпеть не мог, для чтения мне нужны были, по крайней мере, кровать и подушка. Может быть, вину мою смягчит тот факт, что к настоящему времени я привык читать в любом положении, были бы хорошие книги.
2. «Понедельник начинается в субботу», «Сказка о Тройке», «Улитка на склоне», «Трудно быть богом», «Пикник на обочине», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер», «ЗМЛДКС», «Хромая судьба» (полная), «Град обреченный», «Отягощённые злом…». Слишком длинный список? А чего вы хотели? Задавать такой вопрос – всё равно, что спрашивать простого советского чиновника: «Что лучше – три миллиарда долларов или четыре?»
3. Тут я затрудняюсь дать сколько-нибудь вразумительный ответ. Что касается русской и советской фантастики, то тут, пожалуй, Стругацкие лучше (хотя опять же «Мастер и Маргарита», «Чевенгур», «Приглашение на казнь»…). А с зарубежной я не настолько хорошо знаком (хотя бы по причине незнания языков), чтобы судить о ней.
4. Да, и довольно часто, хотя времени на это становится всё меньше. Не успеваю прочитать многое из того, что публикуют журналы (я не только о фантастике). Да ещё Фонд Фантастики подкидывает хорошие книги. Но тем не менее для Стругацких время нахожу. Есть даже намерение перечитать все вещи Стругацких в порядке их написания. Ну да Маниловыми всегда была богата земля русская.
5. Непосредственно, видимо, нет. А вот если говорить о косвенном влиянии… Некто В.И.Борисов, по его собственным словам, стал программистом частично благодаря тому, что главный герой «Понедельника…» – программист. А я пошёл в программисты под влиянием трёх людей: моего отца, А.В.Андреева и вышепоименованного В.И.Борисова. Так что судите сами. Опять же любимые авторы не могут не повлиять на образ мыслей человека. Так что влияние, конечно, есть.
6. Смотря какие проблемы будут волновать людей через 100 лет. Но в историю литературы книги Стругацких войдут. В этом я уверен.
7. Да что тут можно сказать? Собака лает – ветер носит. Мерзко, да и только. Несколько лет назад это могло сильно навредить, а сейчас Стругацких издают намного больше, чем всех этих «критиков» и их вдохновителей [перемноженных! – В.Б.]. Так что пусть себе гавкают.
8. Выбегало, КОМКОН-2. Выражения: «Можно я лягу?», «К ногтю!» (и соответствующий жест большим пальцем), «Хватать и тикать!», «Массаракш», «Шерсть на носу», «Пили, пьём и будем пить!» (шучу, шучу…) и многое другое. А вообще у поклонников Стругацких образовался уже целый диалект (если не язык). Ну скажите, какой нормальный человек поймёт диалог, в котором постоянно мелькают аббревиатуры вроде «УНС», «ПНС», «ЖВМ», КОМКОН, вышеприведённые выражения или ссылки на какие-то совершенно невероятные события. Это то же самое, что, к примеру, профессиональный разговор двух программистов для литературоведа.
9. Нет, конечно, не буквально. По-моему, в их произведениях даже больше о нашем времени, чем о будущем. Здесь, видимо, можно вспомнить затасканную уже фразу Лема о земных проблемах в галактических одеждах.
10. Трудно однозначно присоединиться к какому-нибудь мнению. Конечно, со всеми земными проблемами надо что-то делать, но ведь и туда, в Галактику, очень хочется. Я бы предпочёл такой вот гибрид: «Осваивать Галактику, не забывая о Земле».
11. Что касается прогрессорства… Конечно, хорошо бы какое-то очень деликатное вмешательство, но при таком подходе наверняка неизбежны срывы, движение по неверному пути. Так что прогрессорству скорее «нет», чем «да». А Прогрессоры… Хорошие, талантливые люди, жизнь которых во многом отравлена их профессией.
12. С мнением Стругацких не знаком. А что касается моих ассоциаций, то описание их потребует слишком много места. Это тема отнюдь не анкетного вопроса.
13. Фильм мне очень понравился, хотя «Пикник…» и «Сталкер» совершенно разные вещи.
Понедельник. – 1990. – 24 сентября (№ 11).

философ

20 марта 2020 г. 15:17

цитировать | [ ]

Избранные письма (продолжение) / перевод П. Полякова /

Письмо Толкиена номер 181
Толкиен отвечает на вопросы известного редактора.

181. Из письма к Майклу Стрейту /черновики/

/Для своей рецензии на "Властелина Колец", Майкл Стрейт, редактор "Нью рипаблик", в письме спрашивал у Толкиена: во-первых, нет ли "скрытого смысла" в образе Горлума и нравственном крахе Фродо в кульминации этой истории: во-вторых, какое отношение имеет глава "Освобождение Хоббитании" к недавним событиям в Англии; и, в-третьих, почему в конце книги Фродо и другие хранители уходят из Серебристой Гавани — "Не потому ли, что победители вкушают порой горечь победы?"/

/Даты нет, вероятно, январь-февраль 1956 г./
Уважаемый мистер Стрейт!

Спасибо вам за письмо. Вы, надеюсь, вкусили радость от "Властелин Колец"? И это самое главное. Ибо книга должна была развлечь (в высшем смысле слова); то есть порадовать читателей. А вот аллегорий (морали, политических и прочих аллюзий) у нее нет. Это "волшебная сказка", но для взрослых; на мой взгляд, как я уже писал в большом эссе "О волшебных сказках", им нужнее такие истории. Ведь сказка, полагаю, отражает "истину", но не так, как аллегория, (настоящая) сатира или "реализм", причем, возможно, лучше их всех. Но прежде всего это история, и, значит, должна увлекать, радовать и порой печалить читателя, дабы завоевать его (читательское) доверие. Что мне и было нужно.

Но, разумеется, читателя (психологически) "взрослого" нельзя порадовать, увлечь или опечалить одним острым сюжетом, без пусть едва заметных, но "общечеловеческих ценностей" (всех времен и народов). И мысли и "пристрастия" рассказчика неизбежно проникают в такую историю. Однако не делают ее аллегорией. Мы все и каждый в отдельности живем по каким-то общим законам, но не олицетворяем их. Хоббиты — такая же "аллегория", как (скажем) африканские пигмеи. А Горлум для меня — просто "персонаж", выдуманная личность, которая в такой-то ситуации и таких-то обстоятельствах, скорее всего (ведь он личность, а не "типаж", и, значит, до конца не предсказуем) поступит так-то и так-то.

О конкретных вопросах. Финал Приключения таков просто потому, что, зная ситуацию и "характеры" Фродо, Сэма и Горлума, я счел его во всем самым достоверным. Добавлю, если вам угодно, что "катастрофа" в кульминации иллюстрирует (робко и неполно) знакомые всем слова: "Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого" {Мф 6:12-13}.

"Не введи нас в искушение..." — дело сложное, хоть мало кому это приходит в голову. Моя история такова, что, хотя каждое событие или ситуация (по меньшей мере) двояки: затрагивают героя (сделает ли он все, что в силах, ради собственного блага или отступится) и мира (зависимого от выбора героя) — бывают и иные, исключительные ситуации. "Жертвенные", я бы их назвал, когда "благо" мира требует от личности страданий и стойкости, быть может, даже запредельных для (человеческого) тела или духа; герой в каком-то смысле обречен, не может не пасть или не сломаться и не изменить "себе", то есть должен поступить не по своей воле.

философ

20 марта 2020 г. 15:19

цитировать | [ ]

Фродо попал именно в такую ситуацию, при чем, скорее всего, совершенно безысходную: будь герой сильнее, вряд ли так долго противился бы искусу власти Кольца; а слабый быстро утратил бы всякую надежду. (Фродо с самого начала не мог ни причинить вред Кольцу, ни отдать Его Сэму.)

Приключение плохо закончилось бы и для мира, и для "благородного" и "почти святого" Фродо. Так все и вышло для самого героя. Он "пал" — и один сердитый читатель даже писал, что Фродо предатель, и его надо казнить, а не чествовать. Право, до того письма я понятия не имел, сколь "актуальна" эта сцена. Она естественно увенчала "сюжетную канву", начерно набросанную в 1936 г. /или 1937 г./. Я и не подозревал, что грядет новая темная эпоха, когда ломать и угнетать личность будут не хуже Мордора и Кольца, и мы воочию увидим, как честные и добрые люди превращаются в отступников и предателей.

Но мир и сам Фродо "спасаются", благодаря прежним его жалости и милосердию. Любому ясно, что Горлум – закоренелый предатель и негодяй. (Ну, почти "закоренелый". Ведь если бы не суперпреданный Сэм, он едва не раскаялся в последний момент.)

"Пожалеть" и не убить его мог только безумец — или искрене верящий в жалость и великодушие, даже бессмысленные и пагубные. Горлум действительно предал и ограбил хоббитов — однако, "по воле благодати", это окончательное падение обернулось высшим благом для Фродо! Собственное "милосердие" странным образом спасло его и освободило от тягчайшего бремени. Так что Фродо по праву удостоен высших почестей: ведь ни он, ни Сэм, разумеется, ничего не скрывали. А насчет Горлума ни в чем не уверен. Это — "Годдес привати" {Таинство Господне}, как говорили в Средние Века.

Горлума, конечно, жалко, однако погиб он как отъявленный злодей, а добро сотворил не по своей воле. Выдающиеся же, не меньшие, чем у Фродо и Сэма, храбрость и упорство Горлума служат не благу и не делают ему чести. Боюсь, в любой вере присутствуют субъекты "павшие", которые поддались искусу и не жаждут раскаяния и спасения. Но это "качество" не от мира сего (где может служить и добру). А у нас, тех, кто "в одной лодке", нет меры Судии.

Конечно, Кольцо легко сломило хилую душонку Смеагорла. Однако разве Оно сделало его подлым воришкой? А если бы Кольцо с ним разминулось? А если бы все мы не знали забот и тревог? Впрочем, представим себе, что Горлум раскаялся. Это была бы совсем другая история! Однако раздумия и колебания (в шлаковой долине) разъели и так некрепкую волю Смеагорла, и в решающий миг у логова Шелоб его зарождающуюся любовь к Фродо моментально иссушила Сэмова ревность. И Горлум пал безвозвратно.

"Хоббитания" не имеет с Англией ничего общего — разве что я, выросший в "почти сельской" Англии, в уорикширской деревни на краю богатого и довольного Бирмингема (поры Бриллиантового юбилея!), создал свою "модель", конечно же, без изысков по самому известному "канону". И тем более у меня нет намеков на Англию послевоенную. Я никакой не "социалист" и (как вы, наверно, знаете) не терплю всяческих "планов", поскольку нет ничего хуже власти "плановиков", — но не сказал бы, что у нас побывал Шаркич с его головорезами. Хотя духом "Изенгарда", если не Мордора, нет-нет, да и повеет. Недавно, к примеру, нам предложили положить Оксфорд на алтарь новой автострады /то есть проложить объездную дорогу через луг колледжа Крайст-Черч/. Но сделал это член правительства "тори". Впрочем в наши дни на его месте мог быть кто угодно.

Да: по-моему, "победителям" не дано вкусить плодов "победы" — во всяком случае тех, коими они грезили; и чем дольше длятся бои (наступательные или оборонительные), тем острее "горечь победы". Но не только поэтому уходят Хранители Трех Колец. Данная история содержит, разумеется, свою мифологию. Собственно, она возникла первой, и скоро, быть может, начнет выходить в свет.

философ

20 марта 2020 г. 15:20

цитировать | [ ]

Это, откровенно говоря, "монотеистическая, но "сотворческая" мифология". В ней Единый, Господь остался за пределами Мира, и общается лишь с Валар, или Стихиями. А в роли "богов" выступают эти сотворенные первыми духи или создания, по собственной воле вступившие в Мир.

(Они же его и "созидавали", но так, как мы "создаем" книгу или картину. Родился же или воплотился этот мир только по воле и дару Единого.)

Именно Единому принадлежит верховная власть и (как мне кажется по зрелом размышлении) право на перст Божий: то есть Он невероятное (по всем ведомым и неведомым законам) может сделать реальной и неотъемлемой частью истории (иными словами, сотворить "чудо"). Эльфы и люди, гласит предание, стали первым таким "чудом", сотворенным, когда "мир" был лишь "замыслом"; эрухини, или "Детей Господних" не было в планах богов, и они, к вящему удивлению Валар, оказались разумными созданиями со свободной по отношению к Господу волей, т. е. "одной крови" с богами, хотя и уступали Валар в духе, разуме и статусе.

Конечно, вне моей истории, эльфы и люди — это просто группы людей. Со своими взглядами на проблему смерти и личности, конечной, но с самосознанием и волей. В данном мифологическом мире воплощенные эльфы и люди — родичи, но "дух" их по-разному связан с миром во времени, обе "экспериментальные" расы в чем-то сильны и слабы. Эльфы воплощают, так сказать, невероятно, "нечеловечески" одаренных людей искусства, эстетики и чистой науки. Они бескорыстно любят физический мир и смотрят и познают его как "духовного сородича" — такое же, как они сами, творение Божие, — а не источник новой власти и силы. У эльфов величайший дар к искусству или "сотворчеству". Потому они "бессмертны". Но не "вечны": эльфы живут в сотворенном мире, пока длится его история. Даже после "смерти", повреждения или разрушения воплощенного тела, они остаются во времени: развоплощаются либо рождаются снова. С течением веков это становится тяжким бременем, особенно в мире, при виде зла и его плодов (миф об Изначальном Зле, или Падении Ангелов я опустил). Однако перемены — отнюдь не "зло", без них нет истории, и отвергать их, значит, очевидно, противиться замыслу Божьему. Однако эльфы по своей слабости, увы, не могут не грустить о прошлом и не любят перемен: как человек, который бросил, не дочитав, роман-эпопею, но жадно и регулярно перечитывает его маленькую главку. Вот почему эльфы в какой-то мере поддались на ложь Саурона: возжелали "власти" (взамен искусства), дабы остановить перемены и сохранить и оставить все вечно прекрасным и свежим. "Три Кольца" не были "осквернены", ведь цель эта в известном смысле благая и подразумевала исцеление мира от ран, нанесенных злом; и, конечно, эльфы не желали ни силы над чужой волей, ни, тем более, власти над миром. Но с падением "Власти" пошли прахом и их собственные труды и надежды.Средиземье уже не радовало усталые сердца. Поэтому уходят Элронд и Галадриэль. Иное дело — Гэндальф. Он не жаждал Кольца, дара Сирдана, и с Его помощью не боролся с переменами, а исполнял свой долг. И по завершении миссии возвратился домой, на землю Валар.

Уход за Море — это не Смерть. Ведь данная "мифология"эльфоцентрична. А она гласит, что Рай Земной, дом и мир Валар, существовал когда-то на реальной земной тверди. Ни в истории, ни в мифологии "воплощения" Творца нет. Гэндальф — "сотворенное" существо или, возможно, дух, родом из физического мира. Он — маг, то есть "ангелос" {"посланник Божий", греч.}, посланник Валар, или Правителей, и должен помогать всем расам Средиземья в борьбе с Сауроном, слишком могучим даже для них вместе взятых. Но так как в данной истории и мифологии власть, подчиняющая или желающая подавить чужие воли и умы (без их осознанного согласия), всегда зла, "маги" приняли зримый облик и тем впустили в себя боль физическую и душевную. А также добровольно пошли на риск всех воплощенных существ: опасноcть "падения", греха, если угодно. Слишком часто снедало их нетерпение и желание блага ближним, даже против их воли, кое медленно, но неуклонно вырождалось в желание любой ценой утвердить свою волю. И Саруман поддался искушению. А Гэндальф устоял. Однако с падением Сарумана "добро" держалось лишь ценой великих усилий и жертв. И Гэндальф встретил и принял смерть; однако вернулся или, возможно, был призван назад с еще большей силой. Это и впрямь похоже на Евангелие, но лишь отчасти.

Воплощение Господа — величайшее из дел — мне не по мыслям. У меня речь идет только о Смерти как части физической и духовной природы Человека, и Надежде без гарантии. Вот почему я ценю повесть об Арвен и Арагорне выше остальных Приложений; она – неотъемлемая часть истории, а в Приложение попала лишь потому, что неизбежно искажала структуру основного сюжета: рассказа, так сказать, "хоббитоцентричного", о благородстве (или святости) малых сих.

/Ни один из имеющихся черновиков закончен не был./

Коментарии
posilent_gluk
Зато Горлум умер счастливым, а это не так уж и мало. И, по идее, быстро — то тоже неплохо...
polakow
Я вообще здесь радикально расхожусь с Профессором, и считаю Горлума положительным персонажем...
silent_gluk
Может, Профессор тоже так считал. В глубине души. А то уж очень хорошая смерть досталась... Впрочем, по идее, Саурону тоже неплохая. Быстрая, хотя бы. Хотя можно ли в его случае говорить о смерти???
polakow
1) Крайне сложно говорить, что считал Профессор в глубине души...
2) Саурон, кажется, только потерял облик и перестал являться в оном в мир... Некоторые полагают, что это было его победой. (У меня тоже получается весьма странная окончательная картинка, но по другой причине...)
silent_gluk
1. Это да...
2. А почему это было его победой??? И какая у тебя картинка?..
polakow
1) Прости, я боялся вчитываться в аргументацию, но с точки зрения ее автора бестелесный Саурон гораздо сильнее телесного...
2) Что Фродо может разрушить Валинор...
polakow
1) Пока доставит информацию, она уже устареет. Да и не спешит Горлум шпионить...
2) Вообще-то и люди, и гномы, и эльфы были сравнительно недалеко...
silent_gluk
1. Так это общая проблема тех времен...
2. Так то сравнительно...
polakow
1) Плюс Горлум как-то не очень рвется служить Саурону...
2) Всяко кто-то периодически заходит...
silent_gluk
1. Ну, пусть служит не рвясь, что ж теперь...
2. И что, всякий хочет власти???
polakow
1) Я как-то не заметил, что Горлум вообще служит Саурону...
2) Или власти, или освободить от тирании...

философ

21 марта 2020 г. 17:25

цитировать | [ ]

Страж-Птица #41
________________________________________
________________________________________

                    клейпучка пьет все!!!

                 С Т Р А Ж — П Т И Ц А # 41

         % Сорок первый образцово-показательный, %
         % рабоче-крестьянский, лапидарно-публи- %
         % цистический, неподцензурный, нерегу- %
         % лярный, непрофессиональный, неграмо- %
         % тный, неинформационный, неподкупный, %
         % независимый бесплатный ежегодник по %
         % вопросам ФАНТАСТИКИ, ФЭНОВ, ФЭНЗИНОВ %
         % и ФЭНДОМА имени Очередного Интерпрес- %
         % скона-97                            %

                        " — Хорошо, — сказал Вовчик... -
                    Тигр даже кадку какую-то своротил с
                    растением. Я гостиницу клоповником
                    обозвал... В общем, приметили нас..."
                           А.ЛАЗАРЧУК, М.УСПЕНСКИЙ
                           "Посмотри в глаза чудовищ"

                 СЕГОДНЯ НА СТРАЖЕ:
С.ЛОГИНОВ — Страж Перевала
Н.ГОРНОВ — главный редактор
А.ДИДЕНКО — ответственный секретарь
С.ПАВЛОВ-мл. — фотомодель
А.НИКОЛАЕНКО — Великий Медленный король
Л.ГУРСКИЙ — Лев
ТИГР — тигр
Б.ЗАВГОРОДНИЙ — майор КГБ
А.КОЛОМИЕЦ — майор ГРУ
САУРОН — тоже в некотором роде майар
СЕДЬМЫХ — всего лишь капитан

------------------------------------------------------ -------
Номер набран и смакетирован в мае 1997 года.
ОМСК — НИКОЛАЕВ — ЛЕГОСТАЕВ — МОСКВА — ПЕТЕРБУРГ — НИКОЛАЕВ
Адрес редакции: 327028, г.Николаев, ул.Космонавтов, 84 кв.12
FIDO 2:466/7.73
Редакция выражает благодарность А.СИДОРОВИЧУ, Ю.САВЧЕНКО,
А.ЧЕРТКОВУ, а также всем участникам Интерпресскона-97.
Генеральный спонсор издания: издательство "СИДОРО-ЗАПАД".
------------------------------------------------------ --------
Факты, изложенные в присылаемых материалах и сообщаемой
информации, не перепроверяются принципиально.
Мнение редакции НИКОГДА (!) не совпадает с мнением авторов и
издателей журнала "НИКОГДА"!!!
______________________________________________________ ________

с — "СТРАЖ-ПТИЦА" # 41, 1997

                    Дамы и господа!
   В жизни фэндома, о смерти которого так долго писала "СТРАЖ-
ПТИЦА", в последнее время случается не так много событий,
достойных упоминания в скрижалях истории. Увы, прошли те времена,
когда бывало по семь-восемь конвентов в году. Теперь же остался
лишь Интерпресскон, да говорят в последний раз "Следопыт" собирает
фэнов на "Аэлиту". Hемного грустно, конечно, но это жизнь. Так
зачем же печалиться, давайте лучше вспомним, что было интересного на
последнем Сидорконе. А там глядишь, и об "Аэлите" номер выпустим...
                                        Редакция.

КОН-ВЕКТОР ! КОН-ВЕКТОР ! КОН-ВЕКТОР ! КОН-ВЕКТОР

                                    А.Диденко

                    ДЕЛО О КОНВЕНТЕ
(абсолютно недетективная история с прологом, эпилогом,
    двумя драками, одним трупом и похищением ковровых
             дорожек из холла третьего этажа)

                        "История, рассказываемая авто-
                    ром, интересна как психологический
                    дневник,...и ни в коей мере не пре-
                    тендует на что-то большее, хотя по-
                    рой автор и берется обсуждать пред-
                    меты, которые, на наш взгляд, не ну-
                    ждаются ни в каких обсуждениях."
                           В.ПЕЛЕВИН "Чапаев и пустота"

                        ПРОЛОГ
   То утро, когда все это начиналось, казалось, не предве-
щало ничего плохого. Впрочем, ничего плохого в то утро так
и не произошло... А даже наоборот: я наконец-то получил
приглашение на Интерпресскон.
   Получив приглашение, сразу же решил: нужно ехать.
Причем ехать нужно только через Москву, так как большая
часть всего интересного и представляющего интерес для СП
происходит обычно в "пьяном вагоне".
   Тут же был куплен билет в тринадцатое купе на тринад-
цатое место в поезд, отходящий в тринадцать часов. Нашелся и
попутчик — Воха Васильев. И я поехал.

   Глава 1. 1.05 — 3.05. Весенние визиты.

                        "Город Москва — большой город, от
                    этого в нем много народу."
                           М.УСПЕНСКИЙ "Устав соколиной
                                        охоты"
   Как всегда, Москва поражает обилием фэнов и писателей
на квадратный километр. Здесь обитают и краснодарец А.Жуков,
который на самом деле, А.Щербак, и бакинец Карпов, и киевлянин
Мариненко, и гражданин Галактики Воха Васильев. Вот уже и
Сережа Лукьяненко, уведя у Байкалова жену, стал москвичом.
   Так что, три дня в Москве перед Сидорконом пролетели
быстро и насыщенно. Сначала было распитие греческого
коньяка из "бутыли с крантиком" у Лукьяненок, потом не менее
плодотворный вечер, плавно переходящий в утро, у Кумока с
разнообразными напитками, в т.ч. ностальгическим Кеглевичем.
И наконец, мускат у Юры Савченко...

   Глава 2. Hочь с 3.05 на 4.05. Считай по-нашему мы выпили немного...

                        " — Я пошел в купе...
                          ...Зеркала не лгут.
                          И смешно бить зеркала, когда не
                    понравилось отражение."
                           С.ЛУКЬЯНЕНКО "Осенние визиты"
   Перрон Ленинградского вокзала. Время около полуночи. Толпа
фэнов, писателей, издателей, журналистов газеты "Книжное
обозрение". Хотя многие живут в Москве, создается
впечатление, что встречаются только один раз в году перед
отъездом в Питер.
   Разговоры, воспоминания, байки. Работает только Синицын.
Он старший группы и ставит крестики на всех, кто появился.
Нет Игуса. Оказалось, он уже в вагоне. Работа у него такая.
   Олег Колесников специально для пьяного вагона купил сто
пластиковых стаканчиков и все сокрушался, а хватит ли?
   Около четырех утра Лев Вершинин устроил литературную
дискуссию с Морвeн и, не согласившись с ее оценкой творчества
одного одесского писателя-фантаста, облил Морвeн водкой, а
сам удалился в сторону туалета. Вскоре оттуда донесся звон
стекла. Это Лева разбил зеркало. Через некоторое время появилась
милиция, предложила всем разойтись по купе с формулировкой:
"Вы мешаете отдыхать проводникам". А еще спустя полчасая началось
расследование. Милиционеры заходили в каждое купе, будили всех и
требовали показать им руки...
   Злоумышленник был найден! С окровавленными руками!!! Все
попытки объяснить зарвавшимся представителям властей, что
перед ними вице-мэр Одессы, курирующий силовые структуры,
ничего не дали. Пришлось заплатить штраф в 50 долларов.
   Проводник сказал потом Синицыну: "Хорошо, что у нас
унитазы железные..." А милиционеры только попеняли: "Ребята,
нельзя же так пить, в одном купе мы видели десять пустых
бутылок!" На что Байкалов невозмутимо ответил: "Но там же
едут четыре человека..."

   Глава 3. 4 — 5.05. Мягкая посадка.
                        " — Что этот памятник всем так
                    дался, — сказал таксист. — С
                    саратовского рейса туда каких-то
                    психов отвез, так один врал, что
                    он писатель Лев Гурский... Как
                    будто я не знаю, что Лев Гурский
                    в Америке живет! Хрен ли бы он в
                    Саратове делал? Самозванцев раз-
                    велось..."
                           А.ЛАЗАРЧУК, М.УСПЕНСКИЙ
                           "Посмотри в глаза чудовищ"
   Первое, что бросилось в глаза приехавшим в Разлив, был
бюст В.И.Ленина с отреставрированным носом. Саломатов в этот
раз не приехал, так что Ленин отделался легко. За все время
конвента ему только один раз накрасили помадой губы.
   Расселение, общая суматоха. Синицын вновь оказался в
одном номере с Олексенко, который приехал накануне с двумя
женщинами и другом. Андрея успокоили, что Шура вскоре уедет.
Hо видно не сложилось...
   Приехали не все. Кроме Саломатова не было Джона, Васи
Секса, Цицаркина, Коломийца... Hо и без них было довольно
шумно. В первый же день представитель издательства "Hева"
выбросил с 6-го этажа тумбочку, с третьего этажа сняли
ковровые дорожки и перенесли на шестой. Ковры с седьмого
пропали вовсе.
   Hе было Звягинцева, поэтому могли все.
   Зато среди приехавших оказалось два поляка, которых
пригласил Рыбаков. Одного из них звали Валигурский, что очень
понравилось Андрюше Hиколаеву, он несколько раз подводил меня
к списку приехавших и говорил: "Это для СТРАЖ-ПТИЦЫ! Вали,
Гурский, вали!"
   Всего прибыло около 150 человек. Среди них А.Корженевский,
приехавший на Сидоркон с конвента любителей женских романов!
   После обеда был доклад А.Захарова о фантастике в 1996
году. Оказалось, что таковая была, а Головачев и Бушков не
попали в номинационный список лишь по недоразумению.
   Ужин плавно перетек в бар, где и продолжался до середины
ночи.

философ

22 марта 2020 г. 18:10

цитировать | [ ]

СТРАЖ-ПТИЦА № 41   ( продолжение)
Глава 4. 5 — 6.05. "А не дерзнуть ли тя по лику, сыне?"
                        "...между тем на конгресс,
                    кроме самих футурологов, съехалось
                    столько же журналистов. Теперь уже
                    от отеля не осталось камня на камне..."
                           С.ЛЕМ.Футурологический конгресс
   Как обычно, на первый завтрак пришли все. Одни уже
встали, другие еще не ложились.
   После завтрака с отчетным докладом номинационной комиссии
выступил Вадик Казаков, пожаловавшийся, что половина его
зарплаты уходит на книги. Ему посочувствовали и пошли
голосовать.
   А после обеда Борис Hатанович уже вручал призы лауреатам.
Так что, появился повод!
   Лауреат Женя Харитонов ходил со значком "Секс-инструктор"
и пользовался большим успехом у дам. В этом году вместо
бурятских прапорщиц в Разливе отдыхали мичманши
Тихоокеанского флота.
   Hе обошлось и без драки. Причем в отличие от прошлых лет,
дрались не фэны и не писатели, а журналисты. Смирнов из
"Российской газеты" и Ройфе из "Книжного обозрения". По одной
из версий, у Смирнова есть лютый враг — некто Сидорчук. Так
вот, Смирнов и принял Ройфе за этого самого Сидорчука. Правда,
драка закончилась, практически не начавшись, так как их сразу
же бросились разнимать. Причем разнимали так усердно, что даже
пару раз съездили друг другу по лицу Воха Васильев и Лева
Вершинин. И то сказать, писатели — не журналисты, у них
позади не один конвент. Практика большая...

! HАГРАДЫ, ПРЕМИИ, ПРИЗЫ ! HАГРАДЫ, ПРЕМИИ, ПРИЗЫ !

   Церемония вручения улиток прошла быстро и по-деловому.
Борис Hатанович начал свою речь со слов: "Я не буду говорить
минут сорок, как это принято" и свое слово сдержал, сразу же
перейдя к объявлению лауреатов и церемонии награждения.
   Лаконичны были и сами лауреаты.
   Геворкян, получивший "Улитку" за статью "Бойцы терракотовой
гвардии" в разделе критика: "Я не буду говорить, лучше напишу..."
   Ютанов (рассказ "Аманжол", написанный пятнадцать лет
назад): "Как сказал Борис Натанович, рассказов хороших было
мало. Я стал королем нищих!"
   БНС объявляет следующего лауреата: "Борис Штерн "Да
здравствует Нинель!"
   Украинский экстремист Шмалько, скрывающийся под
псевдонимом Валенитнов, кричит из зала: "А издал-то Харьков!"
   БНС: "Да, Харьков в этом году хорош..."
   Реплика из зала: "Да и Штерн хорош!"
   Борис Гедальевич: "Для меня это неожиданно... Сидел в
кресле и тут... В общем, пишу весело!"
   Тигр: "Нальем!"
   Штерн: "Да, да."
   БНС: "Романы. Из 47 романов большинство халтура. Не
гоните километры. Пишите в стол..."
   В.Рыбаков (роман "Дерни за веревочку"): "Улитки в этом
году уродились на славу..."
   Голос из зала: "Рыбакова!"
   БНС: "На этом мой праздник кончается и начинается
праздник Интерпресскона."
   Громов (роман "Мягкая посадка"): "Я не ожидал".
   Успенский (повесть "Змеиное молоко): "От нас из Сибири
цветные металлы вывозят эшелонами, а возвращать приходится
малыми партиями".
   Лукин (рассказ "Словесники): "Это первый мой рассказ,
написанный не в соавторстве. Можно сказать, ученический."
   Харитонов (статья "В Мирах Бездны Голодных Глаз) был таким же
оригинальным, как и большинство других лауреатов: "Для меня это так
неожиданно..."
   Тигр из зала: "Иди, алкоголик!"
   Ашмарина (лучший художник): "Ну, ребята, вы даете!"
   Голос из зала: "А спасибо?"
   В отличие от Ашмариной представитель издательства АСТ
Кирилл Королев сказал лишь "Спасибо" и недоуменно пожал
плечами.
   Далее слово взял Святослав Логинов, поведавший, что жанр
короткого рассказа находится в еще большем упадке нежели
жанр рассказа, и объявил лауреата Интерпресскона по этой
номинации: "Андрей Щербак-Жуков. "Сказка про Маленькую
Планету и Сексуальную Революцию".
   Щербак, получив приз, такой же фаллический символ, как и
другие интерпрессконовские награды, но только меньшего
размера, сказал: "Он такой маленький, но, я надеюсь, он
подрастет."
   Синицын посоветовал из зала: "Ты его погладь и он больше
станет!" А сам приз тут же назвали "Интерпресскончик"
(копирайт Д.Кумок).

    СКАHДАЛЫ   ! СКАHДАЛЫ   ! СКАHДАЛЫ   ! СКАHДАЛЫ

                О БЕДНОМ ГУСАРЕ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО
Фраза "Меня никто не любит" известна каждому, кому известен
Щербак-Жуков. И вот, огромный список нелюбящих Щербака, пополнился еще
и С.Бережным из Санкт-Петербурга, который в информации об Интерпрессконе,
помещенной им в FIDO, среди лауреатов не упомянул Щербака-Жукова. В ответ
на справедливое возмущение общественности в лице Ю.Савченко Бережной
сослался на забывчивость, однако тут же выпустил "Курьер SF", в котором
вновь "забыл" о существовании Щербака! Hа этот раз совершенно справедливо
возмутился Макс Качелкин, назвавший подобное отношение к лауреату "мелким
жлобством". В ответ же он получил от Бережного следующее предложение:
"Переиздай его в альбомном формате, чтобы утешился". По слухам, именно
этим Качелкин сейчас и занимается. Уже подтвердили свое участвие в
осуществлении данного проекта книготорговая фирма "Коломиец и сыновья"
и известный бизнесмен Колесник. Критик Харитонов готовит обширную статью,
посвященную творчеству Щербака "краснодарского периода", писатель Булычев
пишет предисловие. Ведутся переговоры с литературным агентством Александра
Корженевского о предоставлении обложки и иллюстраций западных хуожников к
данному изданию.
                                             И.Шустрый
P.S. Вышел очередной выпуск "OLDNEWS"(Харьков). Естественно, в нем был
напечатан список лауреатов. И так же естественно, был забыт А.Щербак-
Жуков. Андрюша, ну почему тебя так не любят? Даже Олди! Правда, та не
харьковчанин...

! HЕКОММЕРЧЕСКАЯ РЕКЛАМА   ! HЕКОММЕРЧЕСКАЯ РЕКЛАМА   !

Вскоре на телеэкранах страны появится новый рекламный
клип, в котором снялся известный сибирский писатель-фантаст,
автор романа "Бурундук — хозяин тайги" Сергей Павлов-мл.
Краткое содержание ролика:
По глухой сибирской тайге, тяжело ступая, идет писатель
Сергей Павлов-младший. Вдруг видит — нора. Засовывает в нее
руку и вынимает бурундука, которого тут же съедает и
произносит: "Полон орехов! Съел и порядок!!!"

      ! ОСОБЫЙ СТАРАТЕЛЬСКИЙ ! ОСОБЫЙ СТАРАТЕЛЬСКИЙ !
В кулуарах Интерпресскона было рассказано много баек. В основном
этим грешили писатели. Да и кому это делать, как не писателям.
Вот некоторые из историй, записанные по памяти...

        КАК-ТО ШЛИ НА ДЕЛО БРАЙДЕР И ЧАДОВИЧ...
Однажды вечером вышли Брайдер и Чадович на улицу. Смотрят -
осадки.
— Снег, — сказал Чадович.
— Дождь, — поправил его Брайдер.
— Да, — согласился Чадович. — Hо очень пушистый.

философ

23 марта 2020 г. 18:17

цитировать | [ ]

СТРАЖ-ПТИЦА № 41   ( продолжение)

ЕСТЬ ТАКАЯ БУКВА!
Во время одного из конвентов после бурной ночи в номер к Штерну, не
явившемуся на завтрак, пришел какой-то добрый фэн и принес писателю
покушать. Борис Гедальевич, увидев эту картину, затрясся весь:
— Ж-ж-ж-ж-ж...
— Боря, тебе плохо? — испугался фэн.
— Hет! Ж-ж-жратва!

              РОМАН С КАМНЕМ (на шее)
Дубулты известны тем, что там в свое время утонул известный критик
Писарев. Узнав об этом факте, малеевцы стали дружно предлагать
Арбитману:
— Рома, ты б поплавал...

                    КТО ТЫ?
Приехал Чадович впервые в Малеевку. Идет знакомиться. Писатели в
номере сидят уже хорошие, смотрят на пришедшего подозрительно и
спрашивают:
— Ты кто?
— Чадович.
— А чем докажешь?
Тут Коля увидел Штерна, обрадовался и говорит:
— Меня Штерн знает.
А Штерн смотрит на него и тоже спрашивает:
— Ты кто?
— Чадович, — растерянно говорит Чадович.
— П-паспорт давай.
Чадович протягивает ему паспорт, Борис открывает его на первой странице,
читает вслух: "Паспорт..." и засыпает.

       КОH-ВЕКТОР   ! КОH-ВЕКТОР   ! КОH-ВЕКТОР   ! КОH-ВЕКТОР
                            ДЕЛО О КОНВЕНТЕ
                             (продолжение)
    Глава 5. 6.05. Цветы для Элджернона.
                        "Мертвяков... было много, но не выше
                    нормы, если можно в данном контексте
                    говорить о норме.
                         ...А Баю известны все реальные коллеги."
                           А.ИЗМАЙЛОВ "Белый ферзь"
   Утихомирив распоясавшихся журналистов, все вернулись в бар.
Две огромные мичманши обратили внимание на секс-инструктора Харитонова
и стали танцевать, жонглируя лауреатом, как шариком от пинг-понга.
   Чубаха (переводчик из "Азбуки") решил поискать приключения в баре,
но выяснить отношения с Секачевым ему не удалось. Пришлось давать выход
своей агрессивности, разбивая горшки с цветами в холле первого этажа.
Hаряд милиции, вызванный по такому поводу, по достоинству оценил этот
поступок, и Чубаха благополучно уехал в вытрезвитель.
   После трех ночи бар закрывается. Веселье переносится в холл восьмого
этажа. Сидорович вручает каждому из доживших до этого момента по бутылке
водки "Сидорофф" и все пьют прямо из горла. Приносят гитару. Женя Лукин
поет песни, а ему подпевают Вершинин, Лукьяненко, Громов и другие.
   Паша Кузьменко забыл, где он живет. Его носили по коридору, предлагая
различные комнаты. Занесли в номер к Штерну, уложили, но этому соседству
воспротивилась жена Бориса Гедальевича. Понесли дальше и наконец оставили
в номере у Олексенко.
   Утром все уставшие. На завтрак приходит меньше половины, но все
равно съедаются почти все порции.
   Среди докладчиков особого внимания удостоился Логинов, попытавшийся дать
классификацию драконам. В ходе бурного обсуждения слушателей особо
заинтересовал еврейский вопрос в жизни драконов и этимология слова "горилка".

   Глава 6. 6.05. А что думают писатели-фантасты о вкусе масла "Рама"?
                        "...и животноводство!"
                           АБС "Хромая судьба"
   После обеда устроили пресс-конференцию с лауреатами. Первыми в президиум
сели Харитонов и Щербак-Жуков. И хотя там было шесть кресел, они выбрали
себе два приставных стула. Знают свое место! Они же и удостоились наибольшего
внимания. Hа вопрос "Как вы пишете вдвоем?" Щербак ответил: "Крайне
нерегулярно и без удовольствия..."
   Выяснилось, что Штерн недавно прочитал "Войну и мир", Лукину больше
всего нравится проза Трускиновской, на Громова произвели огромное впечатление
две книги: "Дерни за веревочку" и "Справочник фельдшера", а Харитонов читал
средневековый китайский роман "Путешествие в Европу".
   Hа вопрос "Справедливо ли Вы получили премию" Ютанов ответил скромно:
"Hаграда нашла героя". Остальные были более самокритичны. Штерн: "По
знакомству", Успенский: "Hе отказываться же..." и Щербак-Жуков: "Hа
безрыбье..."
   Успенский сообщил, что Прашкевич выдвинул их с Лазарчуком на
Букеровскую преммию. Штерн посетовал, что хотел бы писать для денег,
но уж очень медленно это у него получается. Лукин рассказал, что пишет роман
"Катали мы ваше солнышко" (о закате солнца вручную). А Харитонов порассуждал
о месте С.Лукьяненко в коммерческой литературе.
   Hа вопрос "А не превратилось ли отношение к НФ из любви в обязанность"
сразу же раздались выкрики из зала "В семейную!" и "Только у Брайдера и
Чадовича!"
   Вечером банкет, рассчитанный сперва человек на сорок, но в последний
момент приглашают всех. Банкует генеральный спонсор — "Северо-Запад".
Поэтому в зале нет "Терры Фантастики". Еда и шампанское разметаются
моментально, и все разбиваются в группы по интересам. Лукин поет, Воха
спит за соседним столиком, Семецкий рассуждает о морали и нравственности в
прозе Лазарчука, Кумок пытается выяснить, как называется столица Гватемалы...
В общем, все как всегда.

   Глава 7. 7.05. Водка без пива — деньги на ветер.
                        "Пили, пьем и будем пить..."
                          АБС "Сказка о тройке"
   С утра в программе доклады Рыбакова и Hахмансона. Рыбаков читает свою
статью, написанную для одной из питерских газет. Обидели его в Доме ученых,
и вот он "Наш ответ Чемберлену". Что ждет нас в будущеем: экологическая
катастрофа или каждому вставят по чипу? Доклад для конгресса футурологов.
Обсуждение почему-то сводится к выступлениям: "А я тоже был в Америке".
   Hахмансон попытался классифицировать паранормальные явления. Возможно
ему это и удалось, мне же стало неинтересно и я ушел.
   После обеда "Терра Фантастика" завезла пиво. Естественно тут же начался
очередной съезд половой партии фэндома. Как и в прошлом году, все лягли
на пол. Были избраны новые министры: Пуля — министр баллистики и Анна Ли
Китаева — министр парикмахерских услуг. Попытались принять в партию и
Бориса Натановича, опрометчиво заглянувшего в бар и попытавшегося добраться
к стойке. Приданникова обхватила его ногами и предложила лечь рядом, но он
почему-то отказался.

философ

24 марта 2020 г. 17:14

цитировать | [ ]

СТРАЖ-ПТИЦА № 41   ( окончание)

Эпилог.
   И вот подошло восьмое число. Все собираются в зале в последний раз.
Саша Сидорович, несмотря на то что спал всего час, выглядит свежо и
вполне работоспособно. Он благодарит всех и предоставляет слово Богушу,
который зачитывает "меморандум Бромберга". Флейшман, Богуш и Якубовский не
согласны с мнением номинационной комиссии и требуют себе особых полномочий.
Уставшие фэны по просьбе Сидоровича дают им таковые. Вершинин приглашает
всех в сентябре в Одессу на Фанкон. Издательский дом "Hева" желает учредить
новый приз по рейтингам продаж. Ему тут же дают название "приз самому
продажному автору". И Сидорович объявляет конвент закрытым.
   Пора разъезжаться... Правда, всего на год.

P.S. Помнится в подзаголовке к данной статье мною был обещан
один труп. И таки да, труп был. "Труп Страж-птицы". Фэнзин,
выпущенный фэн-группой мертвяки и распространяемый лично
Тигром. А о Тигре, как известно, либо хорошо, либо ничего...
Так-что извините.

ТПРУНЯ УПОЛНОМОЧЕНА ЗАЯВИТЬ   ! ТПРУНЯ УПОЛНОМОЧЕНА ЗАЯВИТЬ

                       МЕМОРАНДУМ БРОМБЕРГА
Hи в коей мере не подвергая сомнению компетентность и добросовестность
номинационной комиссии премии "Интерпресскон", группа фэнов считает, что
существует возможность невключения того или иного произведения в
номинационные списки по внелитературным соображениям.
В связи с этим и для учета мнения меньшинства мы предлагаем создать
группу "официальной оппозиции", наделив ее правом включать в список для
голосования по одному произведению в каждую литературную номинацию.
Положение о группе "официальной оппозиции" будет разработано и
распространено нами позднее.
                                               Богуш Д.
                                            Флейшман Ю.
                                        Якубовский М.

КОЕ-ЧТО ЗАДАРОМ   ! КОЕ-ЧТО ЗАДАРОМ   ! КОЕ-ЧТО ЗАДАРОМ

Утром в первый день конвента Штерн спускается в бар подходит к
стойке и говорит:
— Мне сто пятьдесят грамм, пожалуйста.
Барменша смотрит на него радостно и уточняет:
— Мороженого?
Продолжительная немая пауза...
Потом эта история раз десять была рассказана "для СТРАЖ-ПТИЦЫ".

Утром в последний день конвента заходит в бар Кумок и хочет съесть
мороженого.
— Мне сто пятьдесят грамм...
— Чего? — сразу же интересуется барменша.
— Мороженого.
— А мороженого уже нет.
Hаверное, Штерн все съел...

                         * * *   * * *   * * *
Hа фоне остальных участников конвента заметно выделялись издатели
Ковалев ("Северо-Запад") и Ивахнов ("Троль"). Солидные, массивные, ну
прямо созданные для плаката "А ты вступил в Fat Fan Federation?" И ходили
они всегда вдвоем.
И вот такая картина: сидит Ковалев на лавочке возле бюста Ленина,
подходит Ивахнов, садится рядом и... лавочка складывается как книжка-
раскладка. Издатели подымаются с Земли и уходят в пансионат, а превращенная
в лепешку лавочка становится местной достопримечательностью.

                         * * *   * * *   * * *
Стоит Ли на шестом этаже в ожидании лифта. Лифт подъезжает, в нем
едет Борис Натанович. Ли открывает рот, чтобы спросить: "Борис Натанович,
вы вниз?", но тут вспоминает прошлогоднюю историю с Чертковым, Стругацким
и лифтом и уже просто не может произнести эту фразу.
Борис Натанович недоуменно смотрит на нее и молча уезжает вниз.
Точь-в-точь, как в прошлом году Чертков.

                         * * *   * * *   * * *
В пьяном вагоне сибиряки ехали в одном купе. И вот около четырех утра Паша
Кузьменко срочно захотел по малой нужде. Встает, подходит к двери, берется за
ручку и... Ручка остается у него в руках. Дверь открыть невозможно. А очень
хочется. Кузьменко в полной растерянности, и вдруг дверь открывается,
на пороге стоит полностью одетый, улыбающийся Женя Харитонов и спрашивает:
"Что, какие-то проблемы?" Кузьменко же не до разговоров, он молча бежит в
туалет. Через некоторое время спокойно возвращается, захлопывает дверь,
а ручку кое-как приделывает на место.
Около пяти утра с той же самой целью просыпается Прашкевич, уверенно
подходит к двери, берется за ручку и... Та же история: ручка в руках, дверь
закрыта, а очень хочется. Понимая, что дверь ему не открыть, Прашкевич будит
Борисова:
— Влад, я уже не могу, а тут дверь закрыта...
Все попытки открыть дверь вдвоем также ни к чему не приводят. Тут Влад
вдруг понимает, что он уже тоже не может, хотя еще пять минут назад спал и
вполне мог... И тогда Прашкевич с Борисовым начинают стучать в стенки
соседних купе, чтобы привлечь внимание к своему бедственному положению.
Но никто на стук и крики не обращает внимание. Пьяный вагон все-таки...
И вдруг через некоторое время дверь открывается, на пороге стоит полностью
одетый, улыбающийся Женя Харитонов и радостно спрашивает: "Что, у вас
какие-то проблемы?" Но Прашкевич с Борисовым молча бегут в туалет...

! АHОHС ! АHОHС ! АHОHС ! АHОHС ! АHОHС ! АHОHС !

     Читайте и выписывайте очередной сорок первый номер
журнала альтернативной истории фантастики и фэндома
"HИКОГДА". В номере:
— мемуары Е.Харитонова "А я люблю военных, красивых
здоровенных...";
— фельетон Г.Карпова "Лев Вершинин, как зеркало?";
— Ю.Брайдер "Я и Великие" (мои встречи с известными
писателями-фантастами, в том числе и с H.Чадовичем);
— журналистское расследование В.Казакова "Кто скрывался
под псевдонимом "преподаватель Омон Р.А. из Саратова";
— открытое письмо А.Диденко "Чертков, продай спальник!";
— отрывки из водевиля Р.Арбитмана "Лев Гурский-Синицын"
(публикация с разрешения издательства "ТП");
— А.Щербак-Жуков "Что я делаю с призами" (лауреат отвечает
на письма читателей);
— статья В.Васильева "Трудно быть Вохой" (о нелегкой
судьбе писателя в России);

философ

25 марта 2020 г. 18:12

цитировать | [ ]

РАЗГОВОР ШЕЛ О ФАНТАСТИКЕ
[Интервью с Абэ Кобо (Япония) / Комментрарии А. и Б. Стругацких]

ИНТЕРВЬЮ ФЭНДОМА
© Абэ Кобо, А. и Б. Стругацкие, 1967
Иностранная литература.- 1967.- 1.- С. 264-266.
Пер. в эл. вид В. Кузьмин, 2001
Кобо Абэ известен советскому читателю по фантастической повести "4-й ледниковый период", вошедшей в "Библиотеку современной фантастики", и по роману "Женщина в песках", опубликованному в журнале "Иностранная литература" № 5, 1966 г. Во время своего пребывания в СССР Кобо Абэ посетил нашу редакцию. Разговор шел о том, что такое фантастическая литература, каково ее прошлое, настоящее и будущее.
Мы попросили Аркадия и Бориса Стругацких прокомментировать состоявшуюся беседу.
- Нет, я не считаю себя фантастом, — сказал Кобо Абэ, — более того, я не считаю, что фантастику следует особенно выделять как жанр или вид литературы. Фантастикой для меня является любое литературное произведение, в котором автор исходит из какой-то априорно выдвинутой гипотезы. Вообще такие произведения характерны для нового времени, но сам прием выдвижения гипотезы восходит к Аристофану, Лукиану, Свифту, Сервантесу. Отграничить то, что вы называете фантастической литературой, от остальной литературы слишком сложно. Конечно, если имеются в виду хорошие фантастические произведения — и прежде всего потому, что всякое хорошее фантастическое произведение непременно проникнуто духом гуманизма, свойственным хорошей литературе вообще. Вся литература ведет свое начало от мифологии, а мифология сродни современной фантастике, я бы назвал ее древнейшей фантастикой — литературой, исходящей из гипотезы существования богов. Современная же фантастика как литература гипотезы это по сути — мифы, в которых боги умерли. С другой стороны, "Фауст" Гете, "Божественная комедия" Данте, "Нос" Гоголя тоже можно без всякого сомнения причислить к фантастике в широком смысле слова. Я хочу сказать, что современная фантастика не обязательно должна отражать научные факты, она должна стоять на позициях современного научного мировоззрения. Если же ограничить фантастику требованием отражать только научные факты, то от нее придется отлучить целый ряд интереснейших произведений, не говоря уже о ценнейших литературных традициях. Поэтому, повторяю, для меня и не существует фантастики как изолированного вида литературы. Поэтому я не могу сказать, что я фантаст только потому, что написал "4-й ледниковый период". И "4-й ледниковый период", и "Женщина в песках", и последние мои вещи — "Чужое лицо" и "Почти человек", — как бы формально они ни различались между собой, написаны в одном ключе, с единой писательской позиции.
Точка зрения Кобо Абэ весьма характерна, хотя, к сожалению, лишь немногие у нас и за рубежом разделяют ее сознательно. Когда речь заходит о фантастике, большинство людей, даже образованных и полагающих себя культурными, вспоминает прежде всего бессмысленные сражения космонавтов с чудовищами, тягучие и нудные описания устройства несуществующих механизмов, косноязычные пустые диалоги псевдоученых с псевдошпионами, перманентную безвкусицу и фальшь в описании человеческих отношений и прочие атрибуты халтуры. Забывают про фантастическую сатиру Свифта, Гоголя и Салтыкова-Щедрина, забывают, что фантастику писали Уэллс, Чапек и А. Толстой, не знают о существовании Брэдбери и Лема. А между тем точка зрения Кобо Абэ бесспорна: настоящая хорошая фантастика пронизывает большую литературу на всем протяжении ее истории. До Уэллса литература использовала прием введения фантастического элемента для постановки и решения классических проблем взаимоотношений человека и общества. Фантастический гротеск и фантастическая символика верно служили Рабле и Вольтеру, Бальзаку и Франсу. И вот надвинулся двадцатый век, чреватый невиданными социальными потрясениями и новой научно-технической революцией. На рубеже веков в фантастику вошел Г. Дж. Уэллс. Как ученый — он догадывался, как писатель — он предчувствовал. Он стал родоначальником совершенно новой традиции использования фантастического приема. Мало того, что в уравнениях классической литературной проблематики он заменил чародейство естествознанием, — он еще и показал, что перед литературой вырастают новые проблемы, ставить и решать которые ей придется отныне почти исключительно с помощью фантастики. Он словно предвидел, что наступит время, когда будущее перестанет быть чем-то неопределенным, перестанет неясно маячить за далеким горизонтом, а придвинется вплотную к сегодняшнему дню. Может быть, не все еще это понимают, но бешеное развитие науки уже поставило нас лицом к лицу со всеми мыслимыми и немыслимыми следствиями такой ситуации. Достаточно сказать, что уже сегодня ученые могут послать в космос сигнал о существовании нашей цивилизации и получить ответ. По-видимому, только с помощью фантастики литература может сделать подобные новые проблемы, вставшие перед человечеством (а имя этим проблемам — легион), частью мировоззрения читателя. Именно поэтому фантастика в шестидесятых годах двадцатого века приобретает исключительное значение. Герой "4-го ледникового периода" Кацуми стал жертвой несоответствия своего мировоззрения новому времени. Как мещанин по воспитанию, он весь принадлежал прошлому; как гениальный ученый, он активно приближал будущее и погиб потому, что был не в состоянии представить себе это будущее иначе, чем повторением прошлого.
- Я, пожалуй, согласен с такой трактовкой моей повести, — сказал Кобо Абэ. — Но, кроме того, мне хотелось показать, сколь сложна и запутанна связь между технологией и идеологией. В условиях такой сложности субъективные устремления человека сплошь и рядом вступают в противоречие с объективными результатами его деятельности. Это всеобщая трагедия, характерная так или иначе и для капиталистических, и для социалистических стран. Но несмотря на это (а может быть, и благодаря этому) поступательный ход истории не тормозится и не прерывается.
Если говорить о возможности предвидеть будущее, то будущее, конечно, может быть познано и должно познаваться. Но для загляда в будущее нужна смелость. Человеку будущего его время может казаться прекрасным, но обыкновенному человеку сегодняшнего дня оно наверняка представилось бы мало подходящим для привычной жизни. Наши представления о будущем слишком ограниченны и консервативны. Чтобы смело смотреть в глубину времен, мы должны решительно отказаться от этих представлений, набраться мужества "оторваться от земли". Ребенок, еще не научившийся ходить, ползает на четвереньках, ему невыразимо страшно подняться на ножки и сделать свой первый шаг. Мы очень любим свою сегодняшнюю землю, нас радует, что мы твердо стоим на ней обеими ногами, и мы безумно боимся оторваться от этой привычной опоры, от всего привычного, милого нашему сердцу. Некоторые критики имеют обыкновение писать, что тот или иной роман плох, потому что автор якобы нетвердо стоит на земле. Такие критики напоминают мне ребенка-ползунка. Чтобы встретить будущее, мы должны быть готовы отрешиться от привычных представлений.
Это суждение Кобо Абэ находится в прямой связи с его словами о непременном (и трагическом) несовпадении субъективных намерений с объективными результатами. История знает, что каждое поколение стремится построить будущее в соответствии со своими идеалами настоящего. Однако ни одному поколению не удалось законсервировать свое настоящее. И чем активнее были попытки законсервировать действительность, тем грандиознее оказывались социальные взрывы, переводившие общество на новые ступени истории, тем больше оказывался разрыв между реально наступившим будущим и будущим, каким его пытались представить, тем больше углублялась пропасть между новыми и старыми философско-моральными представлениями. Любопытный пример по этому поводу приводят Пауэлс к Бержье в своей книге "Утро магов". Если бы в наши дни воскрес рыцарь-монах, участник крестовых походов, и если предположить, что ему удалось разобраться хотя бы самым поверхностным образом в условиях нашего сегодняшнего существования, его поразили бы не автомобили и самолеты, которые он счел бы обыкновенным чародейством; не моды и странные обычаи, которые он бы, преодолевая известное отвращение, смог бы в конце концов перенять; и даже не космические перелеты, которых он бы просто не понял. Больше всего его поразило бы то обстоятельство, что христианский мир, располагая смертоносным, неотразимым ракетно-ядерным оружием, поистине воплощающим гнев божий, до сих пор не обрушил это оружие на головы нечестивых, дабы отобрать у них гроб господень. Со времен крестоносцев прошло восемь столетий. Но не покажутся ли столь же нелепыми некоторые наши нынешние представления о целях жизни уже через несколько десятков лет? Сегодняшний человек должен иметь это в виду, должен внимательно следить за появлением и развитием новых тенденций и тщательно учитывать все то новое, из чего складывается фундамент грядущего. Материальной составляющей этого фундамента является, по сути, технический прогресс.
- В Японии часто можно услышать, что технический прогресс вреден для человечества, — сказал Кобо Абэ. — Зачастую высказываются опасения, что дальнейшее развитие техники приведет к деградации человека, человек перестанет мыслить, вычислительные машины настолько облегчат его жизнь, что ему вообще не придется работать, в том числе и творчески. Раньше продавцы японских магазинов пользовались обыкновенными счетами и делали это удивительно ловко. Сейчас везде появились портативные счетные машины, и многие спрашивают: "Зачем эти машины? Продавцы прекрасно управлялись со счетами. Не превратятся ли они теперь в механические придатки своих машин?" Я решительно не разделяю этих опасений. До последних лет человеку приходилось "вручную" производить невероятное количество вычислений. Теперь это делает машина, и она действительно успешно конкурирует с человеком в способности давать быстрый и точный результат. Но программу вычислений ей дает человек, и вот здесь уж ни о какой конкуренции не может быть и речи. Машина бессильна сама себя программировать. Так что произошла попросту переоценка ценностей. Человек перестал цениться за то, что умел выполнять функции машины, теперь его ценят за то, что он умеет управлять этой машиной. Человек из счетчика превращается в изыскателя. Впрочем, это только мое мнение — в японских газетах часто высказываются противоположные суждения.
Тот аспект технического прогресса, о котором говорит Кобо Абэ, действительно не вызывает беспокойства. Теперь уже ясно, что человеку просто не удастся стать механическим придатком умной машины. Опыт показывает, чем умнее машина, тем более квалифицированным, более творческим работником должен быть ее хозяин. Однако у проблемы технического прогресса все-таки есть несколько опасных аспектов, и один из них, едва ли не самый важный, это вопрос о свободном времени. Вследствие технического прогресса количество свободного времени у любого участника производственного процесса будет неуклонно возрастать. Это обстоятельство оборачивается благом для человека разностороннего, интересующегося миром, творчески настроенного, которому никогда не хватает времени и никогда не бывает скучно; но это же обстоятельство грозит разрушить мораль человека ограниченного, невежественного, не знающего и не признающего иных способов времяпрепровождения, чем примитивные развлечения. Поэтому вопрос о воспитании творческого человека, вопрос о воспитании Человека в человеке стоит сейчас особенно остро.
В разрешении этого вопроса роль литературы огромна. И нельзя не согласиться с тем, что огромна, в частности, роль настоящей фантастической литературы, которая по самому своему существу является антимещанской и антиконформистской, учит читателя думать, будит его воображение, внушает ему, что мир сложен, интересен и требует его, читателя, постоянного и активного вмешательства.
Писатели-фантасты не могут пожаловаться на невнимательность советских читателей. Книги зарубежных и отечественных авторов раскупаются с молниеносной быстротой, многие сразу становятся библиографической редкостью, в библиотеках за ними выстраиваются очереди. Ученые и студенты, старшеклассники, квалифицированные рабочие и сельская интеллигенция являются жадным, благодарным, умным потребителем этого вида духовной пищи. Армия читателей, воспринимающих фантастику как серьезную, жизненно необходимую литературу, велика и растет в Советском Союзе с каждым годом.
- Идеальный читатель фантастики — это читатель, свободный от догматического восприятия действительности, читатель с хорошо развитым воображением, — сказал в заключение Кобо Абэ. — Я от души завидую советским фантастам, имеющим у себя на родине такую широкую читательскую аудиторию. В Японии за последние годы интерес к фантастической литературе тоже значительно вырос. Впрочем, точнее будет сказать, что намечается тенденция роста, поскольку о значительных количественных изменениях говорить пока не приходится. Кроме того, эта тенденция относится не только к фантастической, но и ко всей современной литературе в целом. Но так или иначе, этот факт радует. Я думаю, что в СССР интерес к фантастике первоначально тоже проявлялся лишь в виде подобной тенденции, которая в дальнейшем привела к количественному росту читательской аудитории. Сейчас в Японии огромной популярностью пользуется русская классическая литература. Можно предположить, что эта популярность распространится с течением времени и на советскую фантастику, которая, как и вся советская литература, стремится продолжать традиции русской классики.
Беседа продолжалась три часа. Конечно, это слишком мало (особенно если учесть трудности, связанные с языковым барьером) для того, чтобы хорошо узнать человека, озабоченного судьбами мира. Хотелось бы продолжить личные контакты, хотелось бы прочесть больше его книг, особенно его последние произведения — роман "Чужое лицо" и фантастическую сатиру "Почти человек". И все-таки начало узнаванию положено. Главное мы уже знаем: в далекой Японии живет и работает талантливый, умный писатель, гуманист, друг нашей страны и нашей литературы, соратник в трудном деле познания современности.
А. СТРУГАЦКИЙ, Б. СТРУГАЦКИЙ
________________________________________

философ

26 марта 2020 г. 19:40

цитировать | [ ]

Избранные письма (продолжение) / перевод П. Полякова /

199. Из письма к Кэролайн Эверетт 24 июня 1957

Хотя это большая честь, мне, пожалуй, не очень хочется попадать в диссертацию. Я не склонен к саморекламе. И биография моя вряд кому-то интересна. Кроме, возможно, полного очерка жизни и творчества, который под силу только мне, но нет никакого желания. Самый важный, и самый удивительный, для меня факт – это готовый «Властелин Колец». Печально известный умением начинать и не заканчивать, обычно из-за нехватки времени и сил, я понятия не имею, как сквозь годы и невзгоды не бросил свою историю и довел до завершения. Быть может, потому, что изначально вложил в нее то, что больше всего люблю и ненавижу.
Учился я не в «публичной» школе или интернате; а в великой, почти средневековой «грамматической школе». То есть, совсем не там, где мистер Льюис. С 1900 по 1911 год с единственным кратким перерывом ходил в одну и ту же школу. В ней, как и всюду, радовался и грустил сам, в силу собственного характера. И наконец, стал весьма респектабельным и неплохо успевающим выпускником. К играм относился спокойно. К счастью, к ним не принуждали, ведь на крикете я всегда скучал, быть может, потому, что в нем не разбирался….
Из небольших историй опубликован только «Лист работы Мелкина». Не выходят они у меня. А «Лист работы Мелкина» возник сразу и почти целиком. И написался за один присест и без правок. Сейчас, по прошествии времени, исток его видится не только в моей любви к деревьям (первоначально рассказ так и назывался «Дерево»), но в беспокойстве и (небезосновательном) страхе за «Властелина Колец», выйдет или нет. Тем более шла война. Впрочем, никакому анализу не объять даже самой маленькой истории….
Книги Э. Р. Д. Эддисона читал далеко не по их выходу; и лишь раз виделся с автором. Когда в комнате мистера Льюиса, в Колледже Магдалены он зачитывал сцены, кажется, из «Владычицы владычиц» {из «Врат Мезенция»}. И делал это блестяще. Читая Эддисона, всегда наслаждаешься прекрасным слогом. В целом же разделяю мнение мистера Льюиса в книге «Эссе памяти Чарльза Вильямса». {«Эти сказочные миры можно любить или ненавидеть (лично мне по душе «Червь Уроборос», а «Владычица владычиц» отвратительна), но форма их всегда под стать содержанию».} Притом мне не нравятся его герои (кроме, разумеется, лорда Гро); а идеалы презираю даже сильнее, чем, во всяком случае на словах, мистер Льюис. Мои идеалы Эддисон называл «мякишем» (кажется, фирменное его слово-клеймо); а по мне, из-за своей недоброй и явно глупой «философии» он все выше ценил жестокость и высокомерие. Между прочим, его имена и названия, по-моему, небрежны и часто абсурдны. Тем не менее, Эддисон – достойнейший и достовернейший из известных «сотворцов миров». Но, увы, не мой «властитель дум».
Основная мысль «Властелина Колец» оформилась довольно рано; в начале работы над главой 2 книги 1, в 1930-е годы. Иногда я делал грубые наброски или пересказы грядущих, близких или дальних, эпизодов; но они почти не пригодились: история как будто шла своим путем. Все, сколько смог, события согласовывались постоянной подгонкой от конца к началу. Я составил таблицу-перечень: когда и где были и что делали, вместе или порознь, мои герои.
Последний том, естественно, оказался самым сложным, ведь пришлось разбираться со всеми сюжетными нитями. В том, «что будет дальше?», я почти не сомневался, – я, хоть и признанный «фантазер», но совсем не помню, чтобы садился и специально что-то придумывал, – но как свести все вместе? Это вышло не лучшим образом. Неизбежно.
Главная проблема, очевидно, состояла в том, чтобы Арагорн внезапно попадал в разгар сражения, и читатели поняли бы, как это случилось. Подробное разъяснение в нужный по хронологии момент (т. 3, гл. 2) сказалось бы не лучшим образом на важной 6-й главе. Полная же или частичная ретроспектива просто выпадала из сюжета и серьезно его замедляла (как и вышло в главе 9).
В (отнюдь не идеальном) результате кусок текста (бывший ближе к «Саге об Арагорне, сыне Арахорна», чем к моей истории) был вырезан и кратко и не сначала пересказан в затишье после Пеленнорской битвы.
Особенно же я застрял – из-за множества неурядиц, – сразу после завершения (в 1942 или 1943 г.) нынешней книги 3-й. С тех пор и надолго глава 1 книги 5-ой встала в самом начале (до прибытия в Гондор); в главе 2-й и того не было; а 3-я, «Рохан собирает войска», продвинулась лишь до Харроудейла. Глава же 1 книги 4 остановилась на первых словах Сэма. Также были написаны (и впоследствии отвергнуты) приключения Фродо и Сэма в Мордоре и на его границе

философ

26 марта 2020 г. 19:41

цитировать | [ ]

200. Из письма майору Р. Боуэну 25 июня 1957

Я читал ваши записки о Сауроне. Будучи повержен, он развоплощался. Теория, так сказать, гласит, что это был дух, не высший, но – «ангел». То есть, согласно мифам, существо, конечно, сотворенное, но прежде реального мира, которое как могло соучаствовало акту творения. Плененные произведением Искусства, миром на его первых порах, ангелы настолько сроднились с ним, что, когда Творец одушевил этот мир (сделал вторичной реальностью по отношению, так сказать, к Себе Самому, то есть поставил вровень с ними), тотчас возжелали войти туда.
Им было дано это право, и высшие духи стали подобием «богов» из древних мифов; но должны были жить «там» до конца Истории. Эти существа обитали в реальном мире, но вне материального облика. Конечно, они обретали тела, но скорее как одежду, хотя в ней гораздо лучше отражались их устремления, вкусы, воля и умения. Память об Истории, до «материализации», давала духам пророческий дар; который разнился от почти полного понимания замысла Творца у «Старейшины» Манвэ до постижения низшими духами лишь мелких деталей (о деревьях или птицах). Некоторые ангелы помогали высшим и в служении множили знания о мире. Саурон был соратником величайшего духа Мелькора, будущего жестокого себялюбивого Бунтаря из мифов о едином и всесильном Создателе. Олорин служил Манвэ.
/Это, видимо, противоречит словам {из «Истории Галадриэли и Келеборна»}: «Наверное, Саурон был один из майяр Аулэ, перешедшим к Мелькору «еще до начала Арды». О «службе» Олорина Манвэ – см. «Неоконченные предания» {глава «Истари»}./
Творец не остался равнодушен. Он вводил в изначальный замысел новые, неведомые многим духам темы и события (непредсказуемые даже лучшими знатоками прошлого).
Основой новых тем стали разумные существа, эльфы и люди; в создании коих не участвовали ангелы. Потому они зовутся Детьми Божьими. Иные, не столь могучие, как Духи, но одного с ними ранга, они дарили счастье и надежду самым высоким из ангелов, тем; кто что-то понимал в новых замыслах Творца и догадывался о его целях. И твердо знал, что они не «хозяева» Детям Божьим, как бы те сами ни желали.
Благодаря пристрастию к Детям Божьим, духи очень часто, особенно после прихода Детей, выглядели по их образу и подобию. И Саурон не стал исключением. Если верить мифам, для создания «действительного», то есть физического, а не иллюзорного облика нужно время. И, как любая материю, он разрушается. Сам дух при этом, разумеется, не гибнет и не покидает мира до назначенного срока. После боя с Гилгэладом {так у автора} и Элендилом Саурон «восстанавливался» гораздо дольше, чем после Низвержения Нуменора. (Полагаю, каждое воссоздание требовало от духа новых внутренних сил или энергии, дабы сотворить бесплотному существу или разуму облик по его воле.) Невозможность же восстановления после уничтожения Кольца очевидна по «мифологии» данной книги.
Простите, если для вас это скучно и «помпезно». Таковы пороки любого рассказа о мифах и их героях. Естественно, они всегда первичны. Надеюсь, однако, что рациональные и рационалистические толки делают мифологию в известной мере познаваемой.

философ

27 марта 2020 г. 18:46

цитировать | [ ]

П О Н Е Д Е Л Ь Н И К 6 (148)

Абакан 20 октября 1997

А что мне Странники? Подумаешь, Странники! Я сам в некотором роде Странник...

С.Попов

Всеволод РЕВИЧ

ДОН РУМАТА С ПРОСПЕКТА ВЕРНАДСКОГО

Впрочем, чудное было время. Хоть и душили нас эти падлы, а время было чудесное.

В.Аксенов

Братьев было двое – Аркадий и Борис. Было двое. Но писатель "братья Стругацкие" был один. И больше его не будет. Дай Бог тебе, Борис, пожить тебе на этом свете столько лет, сколько тебе захочется, дай Бог тебе написать еще не одну прекрасную книгу, но литературоведы уже могут провести окончательную черточку, соединяющую даты выхода первой и последней книги братьев Стругацких. Я знаю много досужих любителей и профессионалов, которые настойчиво пытались поверить гармонию алгеброй и разъять живое тело романов на составные части: вот то – аркадьево, вот это – борисово. Наиболее знающие безапелляционно заявляли: им известно точно – Борис был идеологом, а Аркадию отводилась роль вышивальщика по канве, обволакивающего сухое рацио в художественное кружево. Прочитали книгу, написанную Борисом уже после смерти Аркадия, убедились, что он самостоятельный стилист и незаемный мыслитель. И в то же время никто не сомневается в том, что "Поиск предназначения" написан не "братьями Стругацкими". Не та манера, не те интонации... Так, может, и правда, что все это шло от Аркадия? Я так не думаю. Напротив, я уверен, что только в слиянии, только в дуэте рождалось единственное, неповторимое "стругацкое" слово. Отдельно эти слова, эти фразы, эти сюжетные повороты, наконец, эти мысли о судьбах человека и Вселенной родиться не могли, хотя, повторяю, оба они талантливые писатели, умевшие творить и по одиночке. Но два разных писателя. Впрочем, я определенно знаю слово, которое принадлежало лично Аркадию. Он безраздельно распоряжался, простите, словом "задница". В тех редких случаях, когда мне выпадало быть их редактором, и я находил означенную лексему, употребленную более трех раз на странице, в двух случаях я ее все же вычеркивал, почему-то уверенный, что уж по крайней мере Борис меня извинит. В конце концов удавалось уговорить и Аркадия в том, что излишняя экспрессивность так же нехороша, как и однообразие. Тогда Аркадий бурчал что-то вроде "Ладно...", брался за голову и, зачеркнув этот
научный термин, вписывал новый, после чего за гол хватался уже я...

Я никогда не задавал братьям глупый вопрос: как, мол, они работают вместе, но много раз слышал, что его задавали другие, причем, насколько я мог заметить, народ интересовался главным: почему соавторы живут в разных городах. Не знаю, что отвечал Борис, но Аркадий всегда ссылался на опыт братьев Гонкуров – один бегает по редакциям, второй стережет рукописи. Наиболее настойчивые, осмыслив этот ответ, возвращались к апории о двух городах... Ах, оставьте ненужные споры, неразделимы братья в своих произведениях, и попытка определить, что принадлежит одному, а что другому, не только бесперспективна, но, по-моему, и неэтична.

Но проклятый вопрос вернулся ко мне через окно, как только я взялся за эти воспоминания. Ведь, как бы там ни рассуждать, мне было велено вспоминать только об одном из братьев, второй, слава Богу, жив. Волей-неволей я тоже попытался их разделять. И, по-моему, из этого занятия у меня ничего не вышло...

Замечали ли вы, что биография писателя заканчивается на выходе его первой книги. До этого момента у человека еще существует личная жизнь, индивидуальная судьба... Все знают, где он родился, где учился, кем были его родители, эвакуировался ли во время войны и служил ли в армии... Но вот выпорхнул из типографии первенец, и дальнейшая судьба писателя растворяется в его книгах. Конечно, сочинители продолжают ездить, путешествовать, жениться, разводиться, но все это становится нам интересным только, если каким-то образом преломилось в судьбе их произведений.

Впрочем, о начале писательской карьеры, а заодно и о его тогдашней оценке своих первых книг я могу рассказать словами Аркадия, сохранившимися в моем блокноте. (Я брал у него интервью для немецкого журнала). Привожу их не потому, что в них таятся неизвестные факты, а потому, что это его собственные слова.

"Фантастику мы с братом любили с раннего детства. Сначала втянулся я, а потом соблазнил и Бориса. Наш отец в юности тоже увлекался Жюлем Верном, Уэллсом, и эта любовь перешла к нам. Жюль Верна я проглатывал уже лет в семь и принялся сам рисовать комиксы на фантастические темы. Но хороших книг в те годы выпускалось мало, дома были подшивки старых журналов, читались они с жадностью, многое нравилось.

Потом началась война. С февраля 1943 до середины 1955 – тринадцать лет я прослужил в армии, большей частью на Дальнем Востоке как переводчик с японского. Обстановка тех мест описана в повести "Извне". Когда я вернулся к родным в Ленинград, я уже был автором, вернее, соавтором с ныне покойным Л.Петровым повести "Пепел Бикини"; это была не фантастика, а о чем книга, понятно из ее названия. Согласно семейному преданию первую фантастическую повесть мы с братом сочиняли на спор, подзадоренные моей женой, которая выразила сомнение, в состоянии ли мы написать интересно про путешествие на Венеру. Как человек военный я поставил жесткие сроки – так родилась "Страна багровых туч". Конечно, нас очень вдохновило, что первая же наша книга получила премию Министерства Просвещения. Вот с той поры процесс и пошел... (Письменно подтверждаю, что приоритет в произнесении этого афоризма принадлежит не Горбачеву. – В.Р.)

– А когда вы решили, что можете назвать себя профессионалами?

– Не решение, а ощущение этого пришло года три-четыре назад. (Разговор этот происходил в начале 80-х годов. – В.Р.)

– Так поздно?

– Да. Теперь я могу сказать: с вами говорит писатель Стругацкий, а до этого всегда говорил: с вами говорит литератор Стругацкий...

Хотя мы с самого начала ставили перед собой задачу оживить героя в фантастике, сделать его человечным, наделить истинно человеческими качествами, тем не менее очень большое место в "Стране багровых туч" занимает научно-техническая идея, можно даже сказать, что она и была главным героем. Масса мест там отведено бессмысленному, как нам теперь кажется, обоснованию возможности полета на Венеру: фотонная тяга, всевозможные приспособления для передвижения на иных планетах, спектролитовые колпаки и т.д. Мы собрали также все известные нам сведения о Венере, стараясь описать планету такой, какой ее представляла в те времена наука. А если и были фантастические допущения, то они тоже отвечали тогдашней моде – трансурановые элементы, след удара метеорита из антивещества и тому подобная чепуха..."

Известно, что, готовя свое первое собрание сочинений, Стругацкие не хотели вставлять в него "Страну..." Но мы можем расценить авторскую оценку первого романа слишком суровой. "Страна багровых туч" и сейчас читается как добротный приключенческий роман, в котором, конечно, привлекает поведение героев, а не избыток научных сведений.

Но от науки в романе все же никуда не денешься. Я столько раз иронизировал над эпитетом "научная", что может сложиться впечатление, будто я вообще не считаю науку существенным элементом современной фантастики. Вот что говорил по этому поводу старший из соавторов: "Хотя в нашем дальнейшем творчестве наука играет чисто вспомогательную роль, тем не менее она присутствует в каждом произведении. Ее и не может не быть, ведь мы живем в эпоху НТР, мы все-таки люди своего века. Действие наших повестей, как правило, происходит в достаточно отдаленном будущем, а там всевозможные научно-технические чудеса станут совершенно обыденным явлением, наука станет движущей силой экономики и быта будущего. К проблеме, которую мы затрагиваем, все это никакого отношения не имеет, но это не значит, что писатель-фантаст может позволить себе быть невеждой. Наши познания в сегодняшней науке достаточно солидны, особенно у моего брата, астронома по специальности, мы в состоянии легко оперировать научными данными, изобретать фантастическую терминологию и не делать просчетов по безграмотности..."

философ

28 марта 2020 г. 17:34

цитировать | [ ]

Всеволод РЕВИЧ

ДОН РУМАТА С ПРОСПЕКТА ВЕРНАДСКОГО (продолжение)

"Фантастику часто называют жанром, темой, особым видом литературы... Фантастика – это не жанр, не тема, фантастика – это способ думать, она позволяет создавать такие ситуации в литературе, которые я не могу представить себе иначе. Человечество волнует множество глобальных, общечеловеческих, общеморальных забот. Как их перевести на язык литературы? Можно написать трактат, но в трактате не будет людей. Ну, а раз появились люди, то и задачи фантастики приближаются к общелитературным, или – как любили говорить раньше – к человековедению..."

Однако Стругацкие не стали бы большими писателями, если бы вовремя не поняли, что не только допотопная, рассчитанная на питекантропов фантастика беляевского типа (с ней все ясно), но и новая, родившаяся прямо на наших глазах, вдохновленная "Туманностью Андромеды" и оттепелью и призвавшая под свои штандарты много новых молодых сил, все же и она, говоря казенным языком, не отвечает духу времени. Интересно, правда, отметить, что не только эта новая фантастика, но и ефремовская утопия, задуманная как реабилитация коммунистической доктрины, произвела на многих впечатление террористического акта, настолько дремучи были господствующие представления.

У "новой волны" было много достоинств, она сразу стала всеобщей любимицей, она с маху принялась разрушать догмы, утверждавшиеся десятилетиями и казавшиеся священными и неприкосновенными. Она познакомила нашего читателя с новейшими научными, а тайком даже и с философскими теориями, наконец она по большей части была просто хорошо написана, и не шла ни в какое сравнение с графоманскими упражнениями всяких там "ближних прицелов".

Но и в новой фантастике (включая в нее и первые произведения Стругацких) был существенный недостаток: к тому кардинальному клокотанию, которое подспудно происходило в нашем обществе, она имела в лучшем случае косвенное отношение. Ошиблась она и в самооценке: большинство фантастов было убеждено, что она (или они, если хотите) были детищем пресловутой НТР – научно-технической революции; нашлись и теоретики, которые яростно защищали этот тезис, например, Г.Альтов, А.Днепров... На самом деле научный антураж был всего лишь маской, правда, в некоторых безнадежных случаях приросшей к лицу. Новая фантастика была рождена прежде всего новой политической атмосферой, которая стала складываться в стране после XX съезда КПСС. А раз так, то и ее сверхзадачей было включиться в эту атмосферу, в противном случае ей снова грозила участь прозябать на затянувшихся вторых ролях в списках для внешкольного чтения. Вспомним, какой резонанс вызывали романы Дудинцева, Гранина, Абрамова, "окопная правда" Бакланов и раннего Бондарева, даже нарицательная "Оттепель" изменчивого, как Протей, Эренбурга, первые стихи Евтушенко, первые песни Окуджавы и Галича... Ничего подобного в фантастике еще не было. Стругацкие поняли это первыми. Аркадий как-то сказал мне в начале 60-х годов, что, хорошенько подумав, они с братом пришли к убеждению, что тот путь, по которому они шли до сих пор – дорога в никуда. (Многие не поняли этой истины до сих пор и, вероятно, не поймут никогда). Мне бы, конечно, очень бы хотелось заменить точку на запятую и как бы небрежно добавить: "а может быть, это я сказал ему об этом". Но, как всем известно, бог мемуаристов (языческий, разумеется) – правда и только правда. Сказал это все-таки он, зато я, ни секунды не поколебавшись, сразу же согласился с ним. Не стану утверждать, что фантасты толпой ринулись за Стругацкими. Для того, чтобы так резко поменять курс, как раз и надо быть Стругацкими. Не могу утверждать и то, что даже те, кто понял их правоту, смогли (как, например,
Варшавский или Шефнер) отыскать свой собственный, н Некоторые окончательно прозрели лишь после 1985 года. Но лучше поздно, чем никогда.

Но и Стругацкие не сразу выбрались из Лема так называемой научной фантастики. Сперва они решили перевоспитывать нас на положительных примерах, и принялись сочинять умилительные утопии – "Путь на Амальтею", "Далекую Радугу", "Возвращение", над которым, как мне кажется, они немало помучились, превращая его в более монументальный "Полдень. XXII век". Мне кажется, с утопией у них не вышло, и я мог бы предложить объяснение: почему не вышло, но тогда бы мои заметки окончательно приобрели бы вид литературоведческой статьи, к чему они и без того стремятся помимо моей воли. Хотя я знаю людей, которым "Полдень" нравится. В энциклопедическом томе "Фантастика" этот роман даже объявлен знаменем-идеалом шестидесятников. Наиболее занятным для меня в этой статье оказалось то, что под ней стоит моя подпись. Клянусь, я этого не писал. По техническим причинам я не сумел снять свою подпись под статьей, с которой во многом не согласен.

Но зато в этом случае я первым успел высказать Аркадию свое мнение. Борису не мог, даже если бы он захотел меня слушать: не так-то часто мне приходилось бывать в Ленинграде, а уж если и приезжал, и мне удавалось встретиться с Борисом, то от радости встречи у меня захватывало дух, и все мои умные критические замечания куда-то испарялись. Но я тешу себя иллюзиями, что на этот раз Аркадий согласился со мной, во всяком случае факт остается фактом: утопический период в творчестве Стругацких закончился в "Полдень". Но еще до того, как вышел в свет переделанный "Полдень", братья выпустили в свет роман, который я и до сих пор считаю их лучшей книгой, а может быть, и одним из лучших произведений всей мировой фантастики. Я имею в виду "Трудно быть богом", помеченный 1964 годом. Вот это было произведение, которое целиком отвечало моим представлениям о фантастике – о чем ее надо писать, зачем ее надо писать и как ее надо писать. Разумеется, Стругацкие обошлись без моих советов, я даже не знал, что они пишут эту повесть; "Трудно быть богом" было одним из немногих их произведений, которые я прочел не в рукописи, как обычно, а уже в книге, и даже обиделся на Аркадия.

П О Н Е Д Е Л Ь Н И К 7 (149)

Абакан 27 октября 1997

Всеволод РЕВИЧ

ДОН РУМАТА С ПРОСПЕКТА ВЕРНАДСКОГО

Впрочем, чудное было время. Хоть и душили нас эти падлы, а время было чудесное.

В.Аксенов (Продолжение. Начало в # 148)

Тем не менее я пришел от нее в такой восторг, что, обнимая Аркадия, решил приподнять его в воздух, результатом чего у него оказалось сломанным ребро. "Часы у меня что ли треснули?" – задумчиво сказал Аркадий, оказавшись снова на полу. Даю честное слово, что, во-первых, я и не подозревал, что при его-то могучей фигуре у него окажется такой слабый скелет, а во-вторых, что я обладаю достаточной силой для свершения подобных вредительских актов. Однако с тех пор я остерегаюсь приподнимать мужчин, даже завершивших гениальные произведения, решив ограничиться своими внуками и то до трехлетнего рубежа.

Авторы цековских записок, о которых пойдет речь позднее, не поняли, а может быть, и не были тогда в состоянии понять, что в повести затронут один из кардинальнейших вопросов существования современного человечества – возможно ли, приемлемо ли искусственное, насильственное ускорение исторического процесса? Они деланно возмущаются: да как же это так – высокоразвитые коммунистические земляне, стиснув зубы, лицезрят пытки, казни – и не вмешиваются. В одном доносе прямо так и предложено: "Земное оружие могло бы предотвратить страдания несчастных жителей Арканара". Поверим на секунду в искренность этого возмущения и предложим возмущенным, доведя свою мысль до конца, конкретно представить себе ход и результат вмешательства земных "богов". Высаживаем, значит, ограниченный контингент гуманистов-карателей, "огнем и мечем" проходимся по городам и весям Арканара, палачей, аристократов, солдат, подручных – к стенке, к стенке, к стенке! А впрочем, не слишком ли я простодушен? С кем это я веду полемику, пусть и задним числом? Они же так и поступают в реальности, так что моими провокационными вопросами их с места не собьешь. К стенке, и не только сопротивляющихся, но и всех, кто имел несчастье оказаться поблизости!

Не стану напоминать, что мыслимые варианты вмешательства разобраны в самом романе, и что Стругацкие дали единственно правильный ответ – спасать разум планеты, ученых, книгочеев, рукописи, поддерживать ростки просвещения и образования. Ну, постреляем мы угнетателей. А потом – что? Мы еще недостаточно нагляделись на "кухарок", поставленных управлять государствами? Нам недостаточно опыта экспериментов над собственным народом? Тогда вспомним Камбоджу, Афганистан, Эфиопию, Мозамбик, Кубу, Северную Корею... Правда, эти примеры приобрели убедительность уже после появления романа, что, впрочем, и доказывает прозорливость Стругацких.

Братьев слегка поругивали и раньше, но именно со второй половины 60-х началась целенаправленная кампания их травли. Огонь на поражение велся не только по несчастному Румате Эсторскому. Начиная с "Попытки к бегству", практически любая их книга становилась предметом нападок. Сами по себе эти нападки надежно доказывали, что фантастика наконец-то заняла достойное место в движении шестидесятников, а Стругацкие выдвинулись в группу духовных лидеров нашего поколения. У них обнаружилась удивительная способность касаться (может быть, на первых порах инстинктивно) самых больных мест, которые тщательно обматывались ваткой нашими руководителями, так что вовсе не удивительно, что произведения братьев вызывали ярость у идеологических церберов. Травля Стругацких велась по двум, часто пересекающимся направлениям. Один путь был открытым, официально он назывался критикой.