Термин «Астрономия»

«Урания улыбалась и показывала рукой на звёзды.

Она была совсем земной женщиной эта Урания, но в глазах её отражался блеск далёких звёзд».

В. Журавлева. «Урания»

Рисунок Дж. Петерса

Попробуем ответить на вопрос: кто был первым астрономом? С ненаучной точки зрения, первым земным исследователем небес была Ева! Та самая Ева — верная жена и неизменная спутница Адама. Среди всего прочего в её личном дневнике М. Твен обнаружил и такую запись: «Из наблюдений я знаю, что звёзды не вечны. Я видела, как иные, самые красивые, вдруг начинали плавиться и скатываться вниз по небу…» (М. Твен. «Дневник Евы»).

Астрономия всегда влекла к себе людей наблюдательных, мыслящих. Романтичных. Именно они, разглядывая небо чаще других, раньше всех задумывались «о странном», например, о множественности обитаемых миров, их вероятных сходствах и различиях, в том числе касающихся сферы общественных отношений. Возможно, на Луне такой мудрый правитель, что народ его благоденствует… Отсюда всего один шаг до вольномыслия — «запретного плода», попытки вкусить который обыкновенно карались властью духовной и светской, пока нескончаемым шлейфом тянулись «тёмные века». В повести «Путь обмана» это пояснил Н. Ютанов: «Обсерватория мутила разум людей, заставляла думать о необычном, отодвигая на второй план хлеб насущный. Хотелось распрямить спину и приложить губы к чистому ключу знаний, бившего из Главного Купола. Великий Королевский Суд боялся этого, как боялся могучих крестьянских восстаний и бунтов ремесленников…»

В самом деле, постоянный переизбыток во всех сферах жизни грубого мужского начала требует восполнения острого недостатка реализации начала женского, которое проявляется в тяге ко всему возвышенному. Астрономия делает это возможным не только для простых людей, но и для их властителей, самые жестокие из которых желали бы превратить музу астрономии в свою покорную рабыню. Фантастика подтверждает это примерами.

Тайна Большого Взрыва, положившего начало Вселенной, не даёт покоя взбалмошному инопланетному монарху. Он щедро (но тщетно!) субсидирует придворных астрономов в надежде присвоить успех их изысканий и тем самым обессмертить своё имя (З. Юрьев. «Беседы с королем Цурри-Эшем двести десятым»). Африканский диктатор Чака, сущий изверг для собственного народа, тоже покровительствует развитию астрономии в своей стране, чтобы за её пределами иметь более привлекательный имидж (А. Кларк. «Луч возмездия»). Небезразлична наука о небесных телах для Вождя, требующего от подвластных ему астрономов обосновать его притязания на роль живого божества (К. Булычев. «Дискуссия о звёздах»).

Сделаем теперь отступление в область астрономических приборов, казалось бы, ничего общего не имеющую с выбранным ключом к данной статье.

Рисунок Р. Гонсалвеса «Астральные проекции»

Зоркие глаза и терпение потребовались беглому русскому крестьянину, звездочёту-самоучке, чтобы открыть ещё одну планету в нашей Солнечной системе, почти всегда скрываемую от земных наблюдателей светилом (Б. Зубков, Е. Муслин. «За краем Солнца»). С помощью обычного телескопа в рассказе В. Журавлёвой «Урания» обнаружен второй естественный спутник Земли. Оптика здесь применялась самая нехитрая. Однако почти две тысячи лет назад, задолго до наблюдений Галилея, открывшего четыре крупнейших спутника Юпитера, китайцам было известно о существовании Ганимеда. Древние египтяне ещё сорок веков назад связывали звёздное скопление Плеяды со словом «тысяча», хотя человек с нормальным зрением видит в Плеядах всего шесть-восемь звёзд. Не исключено, что древние астрономы знали секрет зелья, значительно улучшающего зрение. А первые линзы изготавливались около двух с половиной тысяч лет назад. Вымышленные Дж. Свифтом лапутяне открыли два спутника Марса незадолго до того, как это сделали реальные астрономы. Или всё-таки задолго до них это сделали наши древние предки?

Фантастика привнесла в семейство астрономических приборов несколько новинок. А один земной мальчик-чудотворец ненароком изобрёл особый рассеивающий луч, чтобы видеть звёздное небо даже в самую ненастную погоду (А. Бестер. «Звёздочка светлая, звёздочка ранняя»).

Наконец, мы и подошли не просто к способу наблюдения за космосом сквозь тела оптически прозрачных женщин, но и к неотъемлемой части образа жизни островитян, открытых Гулливером в одном из «апокрифов» о нём. Женившись на одной из диковинных островитянок, наш герой убедился, что женское начало просто неотъемлемо от визуального познания Вселенной, равно как женский архетип неотделим от самого Мироздания. А отчётливое, завораживающее видение звёзд и галактик оказывается возможным «при таком слитном настрое тел и духа двоих, которое бывает только в счастливой любови» — и именно в начале её, до привыкания. Это и считается на острове вершиной интимной любви: единение троих — Он, Она и Вселенная… Всё по известной оптической схеме: муж — окуляр, жена — объектив с меняющейся настройкой (В. Савченко. «Пятое путешествие Гулливера»).

© Р.Ю. Масленников