Старый добрый бедняга Никитин! Никто никогда не сделал для этого парня ничего хорошего, верно?

Если серьезно, перед нами одна из лучших книг этой выдающейся личности. Первая половина особенно хороша. В ней, и вправду, есть некая интригующая странность. Я бы даже сказал, кафкианская. Стиль очень хорош, много интересных метафор.

Многие пишут, что идея слишком примитивна и радикальна. Но это сейчас так кажется. В 2001-м году так не казалось, поверьте! Точнее, было еще радикальнее, но это было нужно! Юрий Александрович еще тогда писал о том, о чем сейчас, после событий на Украине, талдычат все кому не лень! Хоть одна свинья написала Никитину е-мэйл типа «Извините, вы были правы?» Что-то я сомневаюсь.

Каждая книга Никитина проникнута меланхолией, болью и грустью. Не может быть иначе у человека, который в детстве десять минут вставал со стула, пытаясь разогнуть больные суставы. И ведь сделал себя сам и прожил великую головокружительную жизнь! Честно говоря, во всем пантеоне мировой литературы рядом с ЮАНом, кроме Достоевского, и поставить некого. Не по мастерству писания, конечно, а по силе личности. Никитин даже круче.

В общем, книга очень важная и нужная, и с удовольствием перечитал ее в третий раз. И ничего мне не затянуто и не пошло. Там как раз борьба с пошлостью. Честно говоря, я только после прочтения этой книги в восьмом классе начал немного соображать, что творится в мире.

Рекомендуется к изучению в школах и публичному чтению на детских утренниках.

Я считаю, что Гофман в сто раз лучше, чем какой-то там Эдгар По, и «Песочный человек» — один из лучших его рассказов, если не лучший.

По — писатель для подростков. Я помню, в школе восхищался им, особенно как поэтом — прочел «Ворона», «Улялюм», «Аннабель-ли» и впервые понял, что есть действительно великая поэзия, а не «Шаганэ ты моя, Шаганэ». Рассказы тоже поразили. Но сейчас, став постарше, перечел их и понял, что меня уже не впечатляет.

ПРоблема в том, что По слишком техничен. Ясно видно, где он стремится вас поразить и как выстраивает сюжет. По этому пути пошли все авторы ужасов и триллеров, По сильнее всосался в культурный мейнстрим, чем Гофман, и неспроста. По — это техника, то, чему можно ОБУЧИТЬСЯ. Все и обучались.

Правда, По в своей стране был первым, а в Германии все-таки во времена Гофмана уже была культурная традиция.

Гофман не был автором техники, он был невероятным мистическим духовидцем. Он делает вещи, которые трудно постичь путем анализа. Он не стремится быть правдоподобным. Он пишет так, словно записывает кошмары «с листа», еще не проснувшись, в реальном времени. И при этом ощущение такое, будто все происходит на самом деле. Я сомневаюсь, что можно научиться писать «под Гофмана».

Помнится, Стефан Цвейг писал, что в стиле Гофмана поражает «эффект растроенной мелодии, когда все звуки рушатся в ужасающем хаосе. Кто прочел хоть один рассказ Гофмана, никогда не забудет этого эффекта». Типа того, что в рассказе лицо прекрасной девушки вдруг превращается в сморщенное лицо хихикающего злобного старика. Или какой-нибудь старик, казавшийся серьезным, совершенно с бухты-барахты начинает скакать на одной ножке, противным визгливым голосом выкрикивая бессмыслицу, что-то вроде: «Ах ты, дьявольская куколка! Черти на твоем пиру! Глаза светятся! Тра-ля-ля!»

Может, я излишне впечатлителен, но на меня подобные вещи действуют так, что я не могу отойти дня три. Гофман умел писать в обход сознания, как бы напрямую из подсознания. По стремится объяснить ужас, пропустить необъяснимое через фильтр сознания, он сам не верит в то, что пишет. Он пишет как взрослый.

Гофман имел способность видеть глазами ребенка — одинокого, нелюбимого, испуганного ребенка, тонкого и ранимого, страдающего от душевной черствости всех этих юристов, буржуа и т.д. Отсюда все эти кошмарные метаморфозы, эти Щелкунчики и механические куклы, эти вечные сладости, пирожные и торты, которые постоянно упоминаются в его произведениях и странным образом усиливают эффект ужаса. От этих тортов и пирожных веет мраком и холодом. Все какое-то фальшивое, приторное, бездушное, за всем прячется фантастический мир ужаса. В мире Гофмана все течет, все сверхдинамично, как на картинах Дали.

В «Песочном человеке» маленького мальчика мать запугала рассказами об «ужасном Песочном Человеке, который крадет непослушных детей и уносит их на обратную сторону Луны». Кстати, я прекрасно помню, как меня в детстве бабушка пугала чем-то в таком духе. Короче, мальчик вырос, но детские страхи остались в нем. Ему кажется, что друг его отца — это воплощенный Песочный человек.

Юноша влюбляется в бездушную механическую куклу, которая «умеет танцевать, приседать и улыбаться», и ничем не отличается от других светских фройляйн (довольно тонкий намек!). Куклу эту изобретает Песочный человек. Но беда в том, что никто, кроме главного героя, на видит, что это механическая кукла! Его называют сумасшедшим, даже девушка, которая по-настоящему его любит, и ГГ сам начинает так о себе думать. И бросается вниз с балкона.

Рассказ потрясающий, и его можно смело включать в любой сборник самых страшных рассказов всех времен.

PC. Кстати, в России Гофман всегда был популярнее, чем у себя на Родине. И недавно я узнал, что оказывается, Гофман жил в Кенигсберге, то есть в нынешнем Калининграде, и его могила находится на территории РФ!

Короче, читайте Гофмана — великого русского писателя! Шучу. Надо будет съездить цветы ему положить.

В 2014 году старина Кинг все еще в седле, просто невероятно.

«Страна Радости» — это просто очередной хороший роман от Стивена. НЕожиданно короткий — мне кажется, Кинг учитывает нелюбовь современных читателей к длинным романам. Более динамичный, чем его ранние вещи.

Герои симпатичные, понравилась мать Майка. Сюжет убедителен, хотя кто убийца, я понял еще во время дневной сиесты мальчика в парке аттракционов.

Грустная концовка невероятно трогательная и жизненная. У Кинга есть врожденное умение провоцировать у читателя сильные эмоции, совмещая вещи и явления, эмоционально окрашенные противоположным образом. Смерть мальчика — и веселенький парк аттракционов. в котором детей развлекает серийный убийца. Парк — и роман — называется «Страна радости«!

А заканчивается на печальной ноте.

Кингу скоро 70 лет. В этом возрасте у многих художников открывалось второе дыхание, всплеск новаторства. Вполне вероятно, что у автора с таким мощным творческим потенциалом оно тоже появится. Ждем сюрпризов...

На самом деле, по этому роману делать какие-то прогнозы о карьере Ролинг в качестве детективщика рано — переход в новый жанр сходу не дается никому... кроме Кинга, наверное. Но будем говорить отдельно о книге.

Роман хороший, написан профессионально, хотя сенсации, конечно, не делает.

Во-первых, второстепенные персонажи ярче главных. Особенно модельер и рок-музыкант. Страйк и Люси немного не доделаны. История взаимоотношений Люси и бойфренда, скажем, вообще не понятно, зачем присутствует, тем более в таком статичном виде. И, честно говоря, я не понял — они друг друга любят или нет? Такое ощущение, будто между ними нет ничего общего.

Легкая влюбленность Страйка в молоденькую секретаршу ожидаема, хотя тоже особой динамики в сюжет не добавляет. И сам Страйк показался мне немного... сделанным. Это именно такой персонаж, какого рекомендуют создавать в книге «Как написать бестселлер». И мне кажется, такой детектив уже много раз был.

Вот в этом главный недостаток. В романе нет напряженного сюжета. Он очень плавный. Ролинг перебарщивает с описаниями. Как правильно указывал Кинг, для достоверности сюжета вовсе не обязательно описывать каждую комнату, каждую лестницу, из какого материала сделаны полы, какие цветы стоят в горшке и т. д.

Потом, главная жертва. Я так и не понял, какой она была. Одни говорят, что она святая, другие — стерва. Я так понял, что она была вообще никакой. Характер ее описан очень смутно.

Удивительно, но в фэнтезийной сказке под названием «Гарри Поттер» как раз детективная составляющая была сильнее, ярче, интереснее, чем в чистом детективе, написанном Ролинг! По-моему, она даже изобрела новый жанр, точнее, поджанр — «фэнтезийный детектив» (извините, если ошибаюсь). «Кукушка» получилась довольно усердной, ремесленнической. Впрочем, роман достоин хотя бы одного прочтения. Все-таки Ролинг — один из самых гуманных авторов современности. В этом главное достоинство ее нового романа — он добрый и человечный.

Недавно с удивлением обнаружил, что «Сияние», оказывается, моя любимая вещь у Кинга. Я как-то не думал о ней в таком смысле, и если бы меня спросили, какой роман Стивена самый великий, я бы, наверное, ответил «Оно». Но вот взял в очередной раз «Сияние» в библиотеке. И вдруг понял, что собираюсь перечитывать книгу чуть ли не в десятый раз!

Для этого есть некоторые основания. В этой книге Кинг наконец-то нащупал свой стиль и показался во всей красе. Вещь определяет все его дальнейшее творчество, практически лишена вторичности. Написана с мастерством удивительным для тридцатилетнего автора, и являет собой нечто большее, чем просто бестселлер. Роман новаторский — хотя элементы взяты из других книг(«Призрак Хилл-Хауза») и даже фильмов (разговоры с призраками прошлого и тема несмытого греха встречаются в очень похожем виде в картине Ингмара Бергмана «Земляничная поляна»), сложены они по-новому и переварены в желудке собственной творческой индивидуальности. Ни до, ни после никто не написал ничего подобного — хотя сама ситуация продолжает безуспешно тиражироваться в сотнях книг и фильмов.

Отдельные сцены в книге — воспоминания героев, бал-маскарад, внезапно появляющийся в отеле алкоголь — написаны практически безупречно, и при чтении их испытываешь какое-то физическое удовольствие. Причем в любом переводе!

Перечитывая вещь, я обнаружил для себя много нового. Кинг стал для меня яснее как писатель. Я все-таки кое-что уже знал о литературе, и смог обнаружить, скажем, источники творчества Кинга, о которых нигде не написано и о которых он сам умалчивает. Зачем умалчивает, понятно — чтобы скрыть секреты мастерства. Это хитрый ход, и я бы тоже так сделал.

Например, я заметил, что Кинг обладает способностью эффектно драматизировать ситуацию. На первый взгляд в его книгах не происходит ничего особенного. Но даже сцены, где герои пьют чай и говорят о погоде, Кинг пишет так, что они вызывают в читателе какое-то странное, совершенно необъяснимое нервное напряжение. Каким-то ничего не значащим фразам или взглядам в подтексте придается просто коллосальное, ничем не обоснованное значение. У Кинга за каждым движением руки будто надвигается какая-то угроза или катастрофа.

Поведение его героев, при том, что Кинг пытается обосновать каждый их шаг, начисто лишено логики! Они все делают наоборот от нормального! Джек Торранс сам отрезает себе пути к спасению. Выбрасывает двигатель снегохода — или свечи, запамятовал — чтобы не выбираться из отеля — хотя явно знает, что ведет себя и свою семью к гибели. Дэнни заранее знает, что отель опасен, но ничего не делает, чтобы остановить родителей. Венди — то же самое, а когда приходит Холлоран, она, избитая, на его реплику о том, что Дэнни, мол, наверху, надо его спасти, хрипит: «Дэнни уже не поможешь. Надо спасаться самим». И при этом все друг друга любят!

Герои Кинга боятся, когда нечего боятся, и не боятся, когда опасность под носом. Их все время бросает из огня в полымя. В начале сцены его персонаж герой и красавец, в конце — он или опозорен, или уже труп.

Сам Кинг утверждает, что ничего не знает о русской литературе. Он лжет. Вышеописанные приемы безжалостно указывают на Достоевского как литературного учителя Стивена Кинга. Этому — созданию нервного напряжения, когда нет никакого нервного напряжения и выворачиванию наизнанку логики — Кинг мог научиться только у Федора Михайловича. Читая американских романистов, он вряд ли мог этому научиться, поскольку американские романисты таких вещей делать попросту никогда не умели.

У Достоевского единственного в мировой литературе герои вздрагивают на пустом месте, их все время терзают непонятные мистические страхи. И у Кинга даже стиль описания этих страхов тот же. Достоевский никогда не пишет прямо и конкретно, как, скажем, Толстой. Он пишет расплывчато и неясно: «Какая-то странная дрожь охватила его, и показалось ему, будто в коридоре кого-то живьем раздирают». Ну, где-то так. И Кинг так же. Все ощущения и впечатления у него «какие-то» и «будто бы», но прямо никогда не называются. Только у них двоих я видел это. Подобная манера письма вызывает ощущение дезориентации и растерянности, тревоги перед опасностью, которую даже определить нельзя. С точки зрения литературного мастерства это называется «плохо писать» — нельзя писать «какой-то» или «где-то», но с точки зрения воздействия на читателя — абсолютно оправданно.

Кое-чему, конечно, оба они научились у Эдгара Аллана По. Почему Кинг считается «королем ужасов»? У других авторов в книгах может происходить масса убийств, чудовища ломятся в сюжет, толкаясь локтями — и не страшно. У Стивена страшным может быть что угодно, даже то, что страшным быть просто не может. Автомобиль, фотоаппарат, сенбернар. Причем все эти вещи, люди и животные вызывают тревогу, даже когда мы ничего о них не знаем, при первом же появлении! Я долго ломал голову, пытаясь понять: как же, черт побери, это делается?

А тут выходит на сцену та особенность человеческой психики, что любая вещь может вызывать страх и тревогу, если обратить на нее особое, пристальное внимание. Любая вещь, на которую смотришь, словно завороженный, когда ты уже не видишь ее, вновь и вновь всплывает в памяти, и мысли крутятся вокруг нее, не давая покоя. И эта вещь рано или поздно покажется пугающей.

Возьмем, скажем, такую банальность, как секс. Приятное и даже полезное занятие, в котором нет ничего особенного. Но на каком-то этапе человеческой истории сексу вдруг придали огромное значение, и создали вокруг него запрет. Появилась тайна, мистическое напряжение. Все разговоры и все мысли людей постоянно ходят вокруг да около секса, постоянно возвращаясь к нему, но не называя его прямо, отсюда культура и даже вся цивилизация. Это просто бегство по кругу в попытках убежать от пугающей таинственной силы, в которой нет ничего пугающего и таинственного, которая будоражит, притягивает и отталкивает, будучи попросту фантомом.

Вслушайтесь в тишину — и она покажется пугающей только потому, что вы вслушиваетесь.

У Эдгара По во многих рассказах героя прямо-таки гипнотизируют совершенно обычные вещи, вроде зубов его возлюбленной, и это пристальное внимание доводит их до настоящего сумасшествия.

Кинг взял себе этот прием за образец. И надо признать, что он большой мастак на такие вещи.

Еще один его учитель — Роберт Пенн Уоррен. Сходство их стилей просто поразительное. Во «Всей королевской рати» некоторые места написаны будто Кингом. Он взял от Уоррена манеру выделения курсивом внутренней речи, и манеру строить диалог. То есть у обоих в диалоге герой перед тем, как сказать самое важное, выдерживает эффектную театральную паузу, после которой говорит нечто совершенно неожиданное.

Многое Кинг взял у Джона О*Хары. Трудно сказать, что, но «Дорожные работы» по настроению и структуре очень сильно напоминают «Свидание в Самарре».

Если же говорить о Кинге в целом, я задумался, какое место он занимает в мировой литературе. Раньше Кинг сравнивал себя с Биг-Маком и куском колбасы. Фрэнк Дарабонт и Джуллианна Мур называют его современным Диккенсом. Сам он теперь находит в себе большое сходство с Соммерсетом Моэмом. По правде говоря, я между ними большого сходства не вижу. Я бы сравнил Кинга с Бальзаком. Хотя я вовсе не уверен, что Кинг когда-либо читал Бальзака или что он вообще знает о существовании Бальзака.

Оба были величайшими романистами своего времени. Оба невероятно изобретательны. У Бальзака, если не ошибаюсь, двести романов, причем во всем творчестве не найти двух книг со схожим сюжетом. У Кинга каждый роман имеет свое неповторимое лицо, вы никогда не спутаете одну книгу с другой. Оба активно использовали в творчестве мистические сюжеты. Оба создали целую вселенную, поражающую своей реалистичностью.

И тот и другой отдали дань пороку: Кинг — алкоголю и наркотикам, Бальзак — страсти к богатым женщинам и дорогим шмоткам. И обоим это совершенно не мешало в творчестве! Они были порочны и целомудренны одновременно.

Обоих ругали за грубость и вульгарность. Обоих критики считали худшими писателями своего времени. Они, по-моему, малость ошиблись.

«Сияние» — тому подтверждение. Это шедевр, который нужно проходить в школе в пятом классе и писать по нему сочинения.

Если вам не нравится эта книга, значит, вас не существует.

Оценивая ПЛиО, очень трудно не пытаться связать специфику романа с личностью автора.

Изучая жизнь Мартина, испытываешь небольшое смятение. Что, как и отчего возникает в его жизни — совершенно непонятно. В его жизни нет ясности и цельности, скажем, Кинговской биографии. В ней много неожиданных поворотов, совершенно необъяснимых поражений. Жизнь Мартина сумбурна. Он пробует себя в разных жанрах, он мечется. В НФ Мартин добился признания, но оставался во втором эшелоне. В 79-м собирался писать роман о детях, обладающих даром пирокинеза, но прочел «Воспламеняющую взглядом» и, по собственному признанию, понял, что его обставили и положили на обе лопатки. В 82-м написал роман «Армагеддон» — о рок-музыкантах. Сам автор, издатели возлагали на роман много надежд, считалось, это будет прорыв. Вместо этого они получили сокрушительный провал. Последующие книги Мартина отказались печатать, перед ним захлопнулись все двери, его практически вышвырнули из книжного бизнеса. Мартин начинает сотрудничество с телевидением. Особого успеха не добивается. Причина — в собачьей сути киноиндустрии, но не только в ней. Сейчас сценарии Мартина опубликованы, и можно признать — он был посредственным сценаристом. Его «Порталы» не превосходят «Чародея», «Звездные врата», «Смертельную битву», любой фантастический сериал для подростков, который мы смотрели в 90-х. Сюжеты банальны, герои ходульны, диалоги примитивны. Совершенно неясно, как этому автору удалось создать такой напряженный, драматический цикл, как ПЛиО. В его более ранних работах нет никаких намеков на способность создать нечто подобное. Он отличный писатель, с богатой фантазией, способный до галлюцинаций описать что угодно. Но он плохой психолог, его герои плоски и порой скучны, они не вызывают никакой симпатии. Совсем не похоже на тот пир характеров и положений, который мы вкусили в «Песне».

Эксперименты Мартина в хорроре тоже не вызывают особого энтузиазма. «Шесть серебрянных пуль» Мартин писал почти год, но в результате получилась приключенческая повесть, в коей нет ни ужаса, ни тайны, ни напряжения. Когда говорят о мастерах хоррора, о Мартине вспоминают в последнюю очередь.

В итоге, Мартин написал свое самое значительное произведение в жанре, который, как выяснилось, не знал и презирал. Мартин никогда не собирался ничего писать в жанре фэнтези. Чтение Тэда Уильямса показало Джорджу, что фэнтези тоже может быть настоящей литературой.

Читая Уильямса, сразу видно, откуда растут уши у «Песни». «Слезы и Терн» отлично написаны, до мелочей проработаны, сразу видно, что у автора серьезные намерения. Но у «Терна» есть два недостатка. Очень медленный сюжет и странная манера автора уделять самым ярким персонажам очень незначительное внимание, а на первый план выдвигать героев скучных. Мартин эти недостатки учел, и ПЛиО вышла куда поживее, хотя столь же проработана.

До ПлиО в 90-х, оказавшись за бортом кинобизнеса, Мартин занимался «Дикими картами». Вышел полууспех: из одиннадцати запланированных книг вышли только 6.

Потом ПЛиО. И тоже странная история. Человек прочел Уильямса, вдохновился и решил написать целую эпопею в жанре, в котором прежде почти не писал. Учитывая успех цикла, можно предположить здесь авторскую смелость. Но мне здесь видится беспечность и юношеская самонадеянность. В Мартине никогда не было здравого расчета, основательности, умения видеть на два хода вперед — вещей, которые позволяли людям вроде Кинга добиваться ошеломляющих успехов почти гарантированно. Успех ПЛиО Мартином не был запланирован, от него не зависел. Здесь опять видим тот же поворот Судьбы, и причины, побудившие автора взяться за цикл, снова покрыты мистической тайной.

Ему и раньше случалось принимать непонятные решения, совершать недальновидные поступки. В 70-х он очень быстро заключает брак с поклонницей — чего делать никому не рекомендуется — и тот оказывается неудачным. В конце десятилетия пишет в соавторстве с Лизой Тартл, и это решение мне тоже непонятно. Лизе это соавторство дало больше, чем Мартину, тогда он был автором более высокого ранга. Если бы не их совместные романы, о Лизе мы бы и не вспомнили.

Они даже друзьями не были. Жили на разных концах страны. Мартин отсылал написанные главы Тартл, она возвращала ему по почте свои — вместе с его собственными, откуда совершенно хамским образом выбрасывала целые куски текста. Мартин ни разу не выразил ни малейшего протеста.

Получив аванс за злополучный «Армагеддон», Мартин тут же купил себе новый дом. После, чтобы оплачивать кредит, ему пришлось занять унизительную должность киношного ремесленника.

И решение писать фэнтези было первым его скороспелым и трудно объяснимым решением, принесшим вместо горькой неудачи сокрушительную победу.

О беспечности Мартина уже сказано. Второе, что бросается в глаза в его личности — некое безволие, покорность Судьбе, абсолютная неспособность активно изменить ситуацию, беззащитность перед обстоятельствами.

Третье — стоит отметить, что Джордж никогда не умел писать быстро — что по меркам книжного бизнеса равносильно преступлению. Он всегда опаздывал — с романом о детях-пирокинетиках, с повестью об оборотнях (сдал в набор позже всех), с «Дикими картами». Теперь, когда Джордж вроде стал большим и толстым крокодилом, опять двадцать пять — очень медленно пишет последние книги цикла. Нелепая ситуация: сериал снимается быстрее, чем пишутся книги. Поговаривают, что заключительные сезоны сериала снимут раньше, чем Мартин закончит книгу! И последние серии не будут иметь с циклом ничего общего! И Мартин никак не сможет повлиять на эту ситуацию. И смешно, и грустно, и снова какое-то недоумение. Мартин — единственный американский автор, абсолютно не приспособленный к бизнесу и индустрии — ни книжной, ни киношной. Такое ощущение, будто у этого человека начисто отсутствует понятие хода времени, и он из него постоянно выпадает. В итоге все его достижения или уплывают из рук, или оборачиваются комическими ситуациями.

Наконец, последнее, что бросается в глаза в Джордже — его пессимизм. Он самый пессимистичный из современных писателей такого уровня. Даже «Темная Башня» не производит такого удручающего впечатления, как «Песнь». В «Башне» много света, несмотря ни на что, в «Песне» только мрак и тоска. Проявления любви и добра выглядят случайностью и заканчиваются ничем. Мир Роланда выглядит умирающим, но в нем скрыта некая веселость. Там можно любить, там была любовь и верность, благородные поступки. Поражение Роланда — его личная вина, все зависит от него. В Вестеросе ничего этого нет. Королевство вроде процветает, но на деле оно уже мертво. Вестерос ассоциируется у меня с поздней осенью, с опадающей гниющей листвой, с тоской, с холодным мертвым океаном на краю одинокой, брошенной земли. Бороться там не за что и не для чего. Глупая суета сует. Если цикл закончится хэппи эндом, я сожру собственные ботинки.

Герои Мартина похожи на него самого. Они стараются казаться сильными, хитрыми и расчетливыми, но это иллюзия — они все глупые, недальновидные, жестокие дети. Их поступки поспешны и нелогичны, они ребячливо унижают других и глупо и нелепо гибнут сами. Их характеры одномерны — у каждого одна четкая и простая мотивация — деньги, власть, секс, месть. Меньше всего герои ПЛиО хотят любви. В любовь таких людей не веришь, она, как детская влюбленность Мизинца в Кейтилин, выглядит или глупой блажью, или просто не попадает в тон характера. В отношениях между персонажами нет ничего, кроме борьбы за власть, нет любви, дружбы и доверия, диалоги самых преданных друзей полны споров и взаимных оскорблений. Для Мартина отношения между людьми, даже самыми близкими — банальное выяснение силы.

Кажется, для героев ПЛиО нет ничего святого. Наоборот, эти люди слепо верят в себя, придают огромное значение вещам, которые на деле ничего не стоят. Принимают решения, руководствуясь принципами, которые не имеют под собой никакого основания. Они — слепые котята, ползающие во мраке. Они слабы и беззащитны перед поступью Рока. Они пытаются, рвутся к власти изо всех сил, но успех краток и неизменно оборачивается трагедией. Планы не сбываются, ни один поступок не оказывается правильным, будущее обманывает их. Иллюзию силы им дает только мощь их мелких страстишек, но ничто не спасает их — ни добро, ни благородство, ни показной цинизм и приземленность. Они или глупы, или слишком хитры.

Характеры героев очень четко прорисованы, но, на удивление, оказывают очень слабое влияние на судьбу героев, на их поступки. Как и у Толстого, для Мартина человек — сочетание несочетаемых, противоречивых качеств, можно сказать, что у героев ПЛиО вообще и нет четкого характера, а есть какая-то роковая смесь различных пороков и слабостей, из которых ОБСТОЯТЕЛЬСТВА в данный момент лепят тот или иной поступок. Все герои Мартина не активны, они реактивны.

Еще один парадокс. Персонажи все очень убедительны, но взгляните, о други: они взяты не из жизни. В реальности вы никогда не встретите Тириона, или Теона, или Недда. Женщины не бывают такими, как Серсея, они чуть сложнее. Герои Мартина — это не люди, а персонификации различных пороков.

Величайшим успехом Мартина стало всеобщее мнение, будто в цикле много насилия. Это не так. Просто сцены насилия всякий раз вызывают целую бурю эмоций. Это точно не тот случай, когда блеклые герои, походя и без особого блеска, гибнут пачками. Здесь герои достоверны и с ними сживаешься, гибнут они жестоко и несправедливо. Само описание смертей вызывает в читателе какой-то животный ужас. Погружаясь в мир Вестероса, испытываешь неприятное чувство агорафобии вкупе с развивающейся манией преследования. Кажется, что находишься в маленькой тесной комнате, в которой ползают сотни змей — хочется спрятаться, забиться в угол, но спрятаться негде, Судьба в виде меча твоего врага, или брата, или отца, настигнет где угодно. Чувствуешь себя жалким, маленьким, беззащитным. Одна девушка написала, что Мартин беспристрастен, как сама Смерть. Я с этим совершенно не согласен. Смерть милосерднее, чем Мартин. Яркий пример — сцена казни Неда. Одной этой сцены достаточно, чтобы навсегда избавиться от романтизма.

В целом, можно констатировать, что вещь близка к совершенству. ПлиО можно закрывать тему эпической фэнтези. Писать подобные произведения после Мартина — просто бессмысленно.

Один из лучших романов Кинга. Выпущен в 81-м, но написан был в 1974-м, сразу после «Кэрри». В издательстве принят не был, под вежливой формулировкой «немного не то». Стивену пришлось отложить роман в ящик на шесть лет.

Написан он был, как утверждает господин Эрлихман, после вечеринки, на которой Кингу задали вопрос: «Когда же ты, парень, напишешь что-нибудь серьезное?»

То есть Стивен сделал одну замечательную вещь — доказал, что фантаст может, походя и без особых усилий, между делом написать глубокий, актуальный, умный, красиво исполненный реалистический роман.

Вот есть такие мнения, что настоящей литературой является только мейнстрим, а все остальное — макулатура. И что фантасты якобы как художники рангом ниже, чем авторы мейнстрима.

Даже один редактор, нынешний главный редактор издательства «Крылов» — да-да, тот самый, что в своем блоге назвал читателей «*уями», а писателей — «лузерами», высказал такое мнение, что: «Когда автору нечего сказать, он пишет фэнтези».

То есть получается, что господа Кинг, Мартин, Стругацкие — это такие литературные калеки, убогие инвалиды, которые пишут то, что они пишут, потому что написать «настоящий» роман не в состоянии.

Я так не считаю. Все эти люди пишут то, что им нравится. Хотели бы написать вещь в стиле Паланика — написали бы. Таланта и способностей хватило бы.

Я, как человек, пробовавший графоманить в самых разных жанрах, могу с уверенностью сказать, что писать мейнстрим, на самом деле, ЛЕГЧЕ, чем что-либо другое. Можно просто описать себя, свою жизнь, или свои патологии, или сексуальные комплексы. И попутно облить помоями человечество и современное общество, и приправить все псевдофилософией Маркузе, или выжимкой из оклеветанного Ницше, которого по-настоящему понимают и ценят, наверное, пять человек на земле. В общем, выйдет отличный романчик в духе постмодернизма (который, на самом деле, можно назвать «вали в кучу»). Люди вроде Сорокина и Уэльбека на таких романах карьеру сделали. И роман, будьте уверены, назовут «скандальным, ярким, полемичным» и т. д. И неважно, что это все перепевки «Записок из подполья».

Писать фантастику, меж тем, значительно сложнее. Писать надо не для того, чтобы стать медийной фигурой, нужно реально вкалывать, заботиться о качестве. Ведь фантасты, как вы знаете, не являются «скандально известными». Долгое время фантастика во всех своих проявлениях выживала без рекламы, внимания СМИ, и даже зачастую особой поддержки издателей не было (Вспомним Гарри Гаррисона). Эта литература выживала только за счет читателей. За счет того, что читатели раскупали книги.

Нужно уметь все, что умеют авторы-реалисты (не нынешние «постмодернисты», а великие авторы прошлого — Толстой, Достоевский, Драйзер и т.д.) Нужно знать жизнь, людей, человеческую психологию. Нужно быть мастером сюжета. Если ты пишешь хоррор — нужно знать темные стороны человеческой натуры. Фэнтези — придумать целый мир, со своей географией, историей, культурой, психологией и т.д.

Сложнее всего писать НФ, потому что, вдобавок к вышеперечисленному, нужно иметь высшее образование и владеть логикой.

Нужно писать о вечных вопросах, выражая их в форме аллегории, а не выливать на бумагу свои кухонные мысли прямым текстом, как первоклассник.

Вот о чем я говорю. Что. Что. Стивен написал очень острый, очень социальный и правдивый, очень вне времени при этом, совершенно КЛАССИЧЕСКИЙ роман. Который в анналах истории, я уверен, будет со временем цениться выше, чем сочинения альтернативщиков — Эллиса, Паланика и кого-то еще.

Сам я роман читал, наверное, раза три, и собираюсь еще перечитывать. Периодически вспоминаю главного героя, Бартона Доуса, всякий раз, когда вижу какую-нибудь несправедливость.

Сюжет напоминает одновременно и «Преступление и наказание», и «Гамлета», и массу античных трагедий. Филологическое образование Кинга сразу видно.

Бартон Доус оказывается в оппозиции не только к обществу и городской администрации, а также своим коллегам по работе. Против него даже его жена.

И почему? Потому что Бартон Доус не хочет быть насильно выжитым из собственного дома. Помнит и хочет сохранить то, что не выразить словами, нечто очень ценное и хрупкое. Номинально это воспоминание об умершем сыне, о юности, о любви и начале жизненного пути. Но в целом за всем этим стоит иное. Доус хочет сохранить свою Душу. Свое человеческое достоинство. Не хочет дать раздавить и вкатать в асфальт свою самоценность колесам бульдозеров. Его считают безумцем, но не сказал ли Герман Гессе, что «те, кого называют сумасшедшими — самые здоровые, а те, кого называют здоровыми — истинные сумасшедшие?»

У Вейнингера есть любопытная мысль, что гений — это память. Чем выше у человека способность помнить все, что с ним произошло, и ценить это, тем более он гений.

Бартон Доус — и есть такой гений. Великий маленький человек, уважающий себя, не желающий подчиняться, более всего на свете возлюбивший ПРАВДУ.

Я считаю, «Дорожные Работы» — одна из самых недооцененных вещей у Кинга, если не самая недооцененная.

Да, Джордж?

Да, Фред.

Вот такая собакость, друзья.

И мы снова возвращаемся к суетной повседневности.

«Одним из главных последствий войны является то, что люди, участвовавшие в ней, разочаровываются в героизме».

Остались одни доходяги. Все лучшие давно погибли.

И доходяги, одним из которых является главный герой книги — Билли Пилигрим — попадают в плен к немцам. И становятся свидетелями бессмысленной бомбежки Дрездена. Англо-американскими войсками.

«Погибло 150 000 человек. Это было сделано, чтобы ускорить окончание войны».

«Бойня номер пять», конечно, является одним из самых значительных романов хх века. Я не буду говорить, что он обязателен к прочтению — нет книг, обязательных к прочтению. Каждый читает, что ему угодно. Но дело в том, что «Бойня» была нужна в 1969-м, во время военной кампании во Вьетнаме, и еще нужнее сейчас.

В книге показана война, как она есть, как она показана в лучших фильмах Спилберга — бессмысленная, приземленная, безумная, до тошноты лишенная героизма.

Показаны русские солдаты, находящиеся в плену — простые, добрые, с открытой широкой улыбкой. Много вы знаете американских романов, где русские изображены такими?

Показаны американские военопленные — «самые слабые, грязные и неопрятные, которые все время ноют и жалуются, и быстро превращаются в безвольных животных».

Воннегут до самого конца оставался человеком проницательным, критически относящимся к политике собственной страны. Человеком, вернувшимся с войны, потерянным, лишенным иллюзий. В Америке таких людей, по-моему, не очень много.

Билли Пилигрим, вернувшись с войны, не получил медали героя, никаких бонусов. Женился на женщине, «на которой никто в здравом уме не женится», не имеет ни почета, ни славы. Сын его в 60-е годы отправляется во Вьетнам. Пилигрима все поздравляют. «Какой у вас славный сын!»

Жена настойчиво просит Билли рассказать о войне. Ей кажется, что это что-то очень красивое и интересное. Возбуждающее. «У нее, как у всех представительниц слабого пола, страсть ассоциировалась с насилием и кровью».

И Билли, при всем желании, не смог бы объяснить ей, ЧТО такое война.

Не сможет он объяснить этого и женщинам-журналисткам, под началом которых работает в газете, и которые заняли рабочие места взамен мужей, отправленных во Вьетнамскую мясорубку.

Читая роман, вспоминаешь прошлое и настоящее.

Великую Отечественную войну, выигранную, по сути, такими же обычными людьми, как и Билли, не героями и не красавцами, бессильными перед судьбой. Лучшие погибли сразу, остались доходяги. Они вернулись с войны. С ужасной, жестокой войны. Что же их ждало?

Сталинская Россия. Расстрел, пытки и допросы на Лубянке, 25 лет по липовой статье и медленная смерть в лагере (подробнее — читайте у Солженицына). В лучшем случае — бессрочная депортация в Сибирь без права занимать высокие должности.

Самых везучих ждало возвращение домой, где их не ждали жены, в военное время за миску супа и возможность станцевать в клубе отдававшиеся немецким офицерам (подробнее — у Бондарчука), и выгонявшие мужей со словами: «Кто воевал по настоящему, погибли, а ты в окопе отсиживался!»

Дальше бесславная жизнь, нищая старость на пенсию в шесть тысяч, и возможность 9-го мая получить букетик от школьника, которого учителя силой погнали на демонстрацию, и который плевать хотел на Великую Отечественную, а лучше попил бы пивка в подъезде.

Вспоминаешь и прекрасный праздник — День защитника Отечества, когда наши матери, сестры, жены и любовницы, будто в насмешку, дарят нам носки, купленные за сорок рублей в привокзальном ларьке, и дешевые дезодорантики.

Вспоминаешь героев Афгана и Чечни — точнее, пытаешься вспомнить. Вы знаете хоть одно имя? А ведь они были. Но что-то в учебниках о них не написано.

Изображать героев в кино — почетно. Быть героем в реальности — ужасно. Это худшая участь на земле.

Анекдот в тему:

«Солдат возвращается с войны. На пороге встречает жена.

Он стоит перед ней — рука отнята до локтя, мундир в крови, сапоги в грязи, воняет конским потом. Опирается на костыль.

Языком облизывая пересохшие губы, хрипло говорит:

- Дорогая! Мы победили! Страна спасена!

Жена с отвращением оглядывает его с головы до ног.

- Фу-у-у! Почему ты такой грязный?»

Курт Воннегут умер 11 апреля 2007 года от последствий черепно-мозговой травмы.

Такие дела.

Конечно, трудно читать книги, беспристрастно и смело описывающие реальность. Однако, подобные произведения никогда не исчезают из памяти.

Уэльбек критикует современное общество, в основном сексуальную свободу. И он прав. Ведь свобода нашего времени — это не та поэтическая свобода, за которую борются с мечом в руках. Свободы либерального общества буквально СВАЛИВАЮТСЯ на нас с рождения, и от них бежать некуда. Можно сказать, современное либеральное общество а-ля «гламурный киберпанк» прямо таки ПРИНУЖДАЕТ нас быть свободными, пользоваться своими правами (желательно, расталкивая локтями окружающих), даже если мы не считаем это для себя приемлемым. Формальный либерализм на деле превращается в скрытый тоталитаризм.

И с этим ничего нельзя поделать! Неясно, с чем бороться? Нам сказали: «Вот вам ваши права и свободы, никакой морали, никаких ограничений — творите что хотите!» Этим нас как бы обязывают ХОТЕТЬ. А если мы не хотим? Как можно хотеть того, к чему тебя принуждают? Общество сексуальной Несвободы — вот лучшее название. Хитрость в том, что нам дали право быть сексуальными, но отняли право быть НЕсексуальными.

А нам скажут: «Чего ты недоволен? Сам виноват!»

Ибо общество сексуальной свободы есть и общество тотального равнодушия. Словно какая-то ужасная незримая сила высасывает из людей чувства. Легче приказать горе сдвинуться с места, чем найти действительно доброго, чуткого, деликатного человека, который мог бы тебя понять, дал бы утешение. Когда вы в последний раз слышали добрый, искренний смех, а не злое дребезжащее блеянье?

Если к нам и пытается кто-то проявить сочувствие и понимание, то делает это так деланно и неловко, будто механически, что становится еще хуже. Тем более все эти неуклюжие попытки любить и быть любимыми на фоне холодных и жестоких человеческих отношений — как мертвому припарка. Поцелуи не имеют вкуса. Объятия не вызывают никаких эмоций.

Вот представьте. Вы приходите на работу и говорите: «Я чувствую себя таким одиноким. Мне плохо. Я не знаю, как жить дальше. Мне очень больно и грустно». Что вы услышите в ответ? «Не парься. Найди девушку, переспи с кем-нибудь». И как-то в такой ситуации неловко говорить, что ты хочешь совсем не этого, что ты тоскуешь по родственной душе, без которой жизнь попросту не имеет смысла.

О чем не спросишь — в ответ только и талдычат: «Найди, девушку, найди девушку, найди девушку. Переспи, переспи, переспи».

Переспал. Не понравилось. Ничего не изменилось. Чувств не было, нежности не было. Ерунда какая-то.

И ЭТО ставится во главу угла!

Д.Г. Лоуренс: «Когда современный человек участвует в половом акте, он зачастую лицедействует, изображает то, чего от него ждут.

Сегодня многие люди живут и умирают, так и не познав настоящих чувств, несмотря даже на то, что они, как говорится, «жили чувствами».

Сентиментальность, поддельные чувства стали своего рода игрой, каждый старается изо всех сил перещеголять в этой игре ближнего своего.

Любовь, как никакое чувство, в наши дни обманна. Если относиться к ней легко, как к развлечению, то с любовью все в порядке. Но если принимать ее всерьез, то непременно потерпишь катастрофу».

Наше общество, в котором вся эта пошлость сочетается с культом потребления — а значит, в почете жадность, грубость, расчетливый прагматизм — докатилось до того, что сказать о ком-то: «Он добрый, искренний, отзывчивый и верный человек» — значит дать этому кому-то худшую рекомендацию, которая только возможна! А самая лучшая рекомендация — «Он сексуальный и жестокий». Очень хорошо, если еще и богатый. И плевать, какой он человек!

Отто Вейнингер: «Культ ресторанного Диониса уже так крепко овладел миром, что даже умный и тонкий человек вынужден притворяться безмозглым филистером».

В «любви», как и в карьере, побеждают не те, кто обладает высокими душевными качествами, а самые наглые, грубые и подлые.

Впрочем, нет ничего плохого в том, чтобы быть сексуальным и в чем-то наглым. Плохо то, что кроме этого, больше ничего НЕТ. Потому что добро и искренность, ласка и нежность не в почете, а значит, добрых и ласковых людей будет все меньше. И даже девушки, жалующиеся на пошлость и неромантичность современных отношений, усерднее прочих играют в сексуальные гонки, и они же самые жестокие и расчетливые, из кожи вон лезут, чтобы стать такими. Когда вы в последний раз видели мать, которая не кричит на своего ребенка и не бьет его?

В любви никому не нужна ваша душа. Не нужны ВЫ. Как и во всех прочих областях жизни, в отношениях важны НАВЫКИ. Умение нравиться, производить лживое впечатление, ослеплять фальшивым блеском. Корчить из себя «мачо» или «стерву», или черт-те-что. Любовными победами хвастаются, как новой машиной или дамской сумочкой. Сначала это нравится — что тобой хвалятся, как товаром. Чуть опосля хочется чего-то поважнее. А этого ЧЕГО-то и нет. Любили не тебя, а твою оболочку, твои деньги, твое тело. Использовали и выбросили. С тобой теперь скучно, нечего с тебя взять. А смысл жизни ведь в том, чтобы развлекаться. Ну-ка, быстро, развлекай других! И прячь слезы.

Э. Т. А. Гофман: «Ужас в том, что у человека есть душа, но не имеет никакого значения, есть она или нет.

Предположим, девушка любит юношу, который занимает место судебного чиновника. И этот юноша бросается с моста в реку.

Девушка не будет тосковать о нем ни минуты. Ведь можно быстро найти себе другого юношу, занимающего ту же самую должность.

Девушка не любила душу этого юноши. Она любила судебного чиновника. Кого-то, кто воплотит в жизнь ее мечты о семье, достатке и респектабельности. Этим «кем-то» может быть любой, и неважно, какая у него душа».

Меня просто поразила радиопередача Аллы Довлатовой, где обсуждали, что самое важное в жизни. Ведущая и гости сразу выяснили — деньги и секс. Какой-то мужчина позвонил на передачу и с волнением сказал: «Нет, не только деньги и секс важны, важен еще внутренний мир человека».

Как над ним потешались! Как глумливо высмеивали!

Откровение Иоанна Богослова: «И в последние дни земли будут править насмешники, не любящие бога и любящие удовольствия».

Последние дни уже наступили.

Развлекайтесь и наслаждайтесь свободой!

«О эта ужасная тирания большинства...»

Книгу впервые прочел в 14 лет. Тогда я уже увлекался Кингом, а Кинг считается учеником Брэдбери, и так от Стивена мостик моих читательских интересов перекинулся к Рэю.

Не стоит и говорить, что до той поры я не читал ничего подобного. Эта техника, этот стиль, эта виртуозность. Я не мог поверить, что живой человек может так писать.

Обстоятельства, в которых я познакомился с «Фаренгейтом», сейчас, по прошествии времени, кажутся весьма странными, даже сюрреалистичными. Накануне я вывихнул ногу, и брат, пользуясь моей беззащитностью, издевался надо мной. Два дня я ковылял по дому, хромая, а моя мать даже ни разу не спросила: «Сынок, что случилось?» Всем было плевать.

В такой странной обстановке я и прочел шедевр Брэдбери, и книга заставила меня забыть о больной ноге и равнодушной реакции окружающих на мое увечье.

Но тогда, конечно, я заметил только виртуозный стиль и мастерство. Страшный же смысл книги понял только при втором и третьем прочтении, в более зрелом возрасте.

Действительно, автор описывает НАШЕ время, и иногда прозорлив просто невероятно. Только реальность оказалась еще страшнее, чем описывал автор.

Брэдбери описывал мир, где людям запрещают читать. Стругацкие в «Хищные вещи века» описывали мир, где люди сами не хотят читать.

Но в нашей реальности нет ни того, ни другого, а есть третье, более страшное: люди читают, еще как читают, но все равно остаются такими, какими их описывали Брэдбери и Стругачи.

Я знавал одну девушку, которая очень любила читать и гордилась этим, считала себя очень умной и глубокой личностью. Любимой книгой у нее был «Мастер и Маргарита». При этом почти все поступки этой девушки были злые и глупые, она ругалась матом. Более того, в жизни она даже встретила человека, похожего на Мастера, нищего писателя с пограничным состоянием психики. Только, в отличие от Маргариты, не влюбилась в него, а долго высмеивала и вообще презирала. Потому что, несмотря на свое умное чтение, являлась такой же частью стада, как и все остальные ее друзья, книг не читавшие.

Или возьмите «Гарри Поттера». В книге Роулинг вроде бы заложен великий гуманистический посыл, так? Гарри Поттер с виду ничтожество, а на деле — герой и вообще личность. И на примере всех песонажей Джоанна последовательно проводит мысль, что нельзя обращать внимание только на оболочку.

Но, если вы прочтете отзывы на «Поттера», то увидите, что очень многие пишут: «Меня Поттер раздражает, мне его не жалко, и вообще никого не жалко, Снегг — вот мужчина!»

Или отзывы на Гудкайнда: «Ричард Сайфер бесит, наивный дурачок, вот Даркен Рал — какая харизматичная личность!»

Спрашивается, зачем все эти люди читали все эти книги? Чему книги их научили?

Вот этого Брэдбери и не предвидел. Или не понял. Того, что читатели книг, в принципе, в духовном плане часто не лучше тех, кто книг не читает. Во многих отношениях они представляют собой то же ужасное БОЛЬШИНСТВО.

Но есть еще одна страшная вещь.

Брэдбери, тот великий Рэй Брэдбери, написавший в 50-е одну из величайших антиутопий. В последние годы своей жизни, когда сбылись все его страшные пророчества, был другом Белого Дома, одобрял войну в Ираке, и вообще считал, что в Америке все прекрасно. И в 2000 году с удовольствием принял из рука Буша-младшего Медаль за вклад в великую американскую культуру.

Судьба посмеялась над Брэдбери: 50 лет назад он описал наше время, но когда оно наступило, писатель его НЕ УЗНАЛ. И, по сути, предал собственные убеждения молодости. Совсем не похоже на Гарри Гаррисона, который до смерти был верен себе и не шел ни на какие компромиссы. Зато очень похоже на Солженицына, который поселился на даче в Кунцево (!), где с удовольствием распивал чаи с нашим президентом, бывшим сотрудником кровавого КГБ.

Еще раз судьба посмеялась над Брэдбери, когда в 2007-м, кажется, году попсовая певичка сделала тот самый клип. Вы знаете. Очень печально. Теперь у тех, кто не в теме, имя Брэдбери будет ассоциироваться отнюдь не с великими книгами. Гопники будут, глумливо хихикая, толкать друг друга локтями: «Брэдбери? А, знаем. Тот самый парень из клипа Fuck me Ray Bradbury!»

Самому Мэтру клип понравился. И тут с грустью вспоминаешь, что «Фаренгейт» ведь впервые был напечатан в «Плейбое«!

Что, впрочем, не умаляет гениальности и правдивости романа. Но творение в очередной раз оказалось выше творца.

«Вы слышали их? Слышали, что эти чудовища лопотали тут о других таких же чудовищах? Господи! Что только они говорят о людях! О собственных детях, о самих себе, о своих мужьях, о войне!.. Будь они прокляты! Я слушал и не верил ушам.»

В который раз поражаюсь тому, как авторы старшего поколения, в юности не тратившие время на интернеты и компьютерные игры, умели работать, какие прекрасные вещи они делали.

«Кэрри», хоть и является — ну, по крайней мере, номинально — дебютом Стивена, все же остается одной из самых глубоких, сложных, драматических его работ. Думаю, «Зеленой миле», кроме отточенности стиля, ничем не уступает.

Книга действительно, очень жизненная, я бы сказал, жестоко правдивая. Я бы добавил, может, и не к месту, что по тематике и ее проработке «Кэрри» имеет некое неуловимое сходство с фильмом Романа Полански «Жилец». Оба произведения посвящены тому, как общество — в случае фильма, жильцы дома, и в случае книги — школьный класс, ВЫБИРАЮТ себе жертву.

Представим такую ситуацию. Формируется новое общество — класс, рабочий коллектив, да хоть рок-группа. Люди знакомятся друг с другом. Распределяются роли. И прежде всего коллективу нужно выбрать людей на две роли. Первая — роль лидера. Почетная роль. Вторая — роль козла отпущения. И если в лидеры все рвутся, отталкивая конкурентов локтями, то жертву НАЗНАЧАЮТ.

Не подумайте, что я циник, это просто горькая ирония.

О, стрелочник очень важен для коллектива! Коллектив без жертвы просто развалится. Аутсайдер станет объектом негативных проекций, на него будут валить все неудачи коллектива, срывать на нем плохое настроение. И самоутверждаться за его счет. Над жертвой будут издеваться, и жертва будет становиться все слабее и неувереннее, с каждым новым издевательством все глубже погружаться в свою незавидную роль. А те, кто издевается, напротив, за счет жертвы будут ощущать себя все более сильными, смелыми, сексуальными.

Сам Кинг говорил: «Я не отношусь с симпатией к тем людям, которые с удовольствием вспоминают свои школьные годы. Если над тобой в школе не издевались, значит, ты сам издевался над кем-то!»

Я бы сказал еще жестче. Я вообще отношусь с великим подозрением ко всем успешным, уверенным в себе, популярным и обаятельным людям. В нашем обществе чуть ли не молятся на сильных и успешных людей, и приписывают им все возможные достоинства. Никто не задумывается — КАК ИМЕННО они стали такими сильными и успешными? Точнее, ЗА ЧЕЙ СЧЕТ они так хорошо самоутвердились?

Лично я — и чтение «Кэрри» тоже сыграло здесь свою роль — когда вижу в телевизоре или на обложке журнала улыбающееся лицо какой-нибудь сверхуспешной «звезды» — неважно, мужчины или женщины — всегда думаю о том, по чьим головам он или она прошли к вершине, кому причинили боль, кого предали? Когда читаешь о том, какими неприятными людьми были Леннон или Маккартни, как издевались над Старром и Харрисоном — а Леннон еще и своего сына мучил — становится очень неуютно. Потому что за милыми улыбками скрываются чудовища.

И главное, Кинг показал, что выйти из роли жертвы невозможно. Любое сопротивление будет безжалостно подавлено. Но Кэрри в книге отомстила, в жизни же, как все мы знаем, такого никогда не случается.

Сергей Эйзенштейн очень точно сказал: «Гадкий утенок никогда не становится прекрасным лебедем». И это так. Школьная жертва никогда не избавится от клейма. И жизнь ее сложится печально. А те, кто издевался над нею, никогда не понесут наказания. И все у них будет прекрасно — и в любви, и в карьере. И они будут одарять нас милыми улыбками с телеэкранов или с обложек, и будут казаться нам добрыми людьми. А чего им не быть добрыми? Ведь издевались они, а не над ними.

Месть невозможна, потому что издевательства, ложь и несправедливость царят не только в школе. Это ВЕЗДЕ, куда бы вы ни пошли.

Я считаю, Кинг более великий писатель, чем Лавкрафт или Брэдбери. При всех их талантах, не дано им было такой глубины взора, чтобы написать столь правдивую вещь. Брэдбери витал в романтических мирах, а Лавкрафта чудовища волновали больше людей.

Стивен признавался, что работа над романом была нелегкой. Ему надо давать медаль. Он избрал тему для себя очень неприятную, но как честный художник обязан был погрузиться в нее как можно глубже. Меня совершенно не удивляет, что он, при своей ранимости и впечатлительности, запил.

Оценка не самая высокая, потому что здесь на ФантЛабе оценивается литературное мастерство, которое у Кинга тогда, ясное дело, еще не развилось в полную силу. Но ценность «Кэрри» не в том, как она написана — да бог с ним, с этим мастерством, а в том, о ЧЕМ она написана.

Уже за первый роман Кингу нужно было ставить памятник.

Один из любимых романов у Саймака. Читал два раза.

Очень приятный пасторальный стиль, ГГ заставляет сопереживать. Интригующий, почти детективный сюжет. Подняты проблемы человека, обладающего сверхспособностями, а также проблема «расизма будущего» — пренебрежительного отношения к андроидам. Понравились вкусные фантастические подробности, вроде газеты с описанием новостей Солнечной системы, или список имущества Саттона, включающий в себя особняк на другой планете.

Очень глубокая и человечная книга.

Прекрасная книга. Прочел с удовольствием. Читается на одном дыхании, стиль фееричен. Персонажи очень добрые и забавные.

Осталось впечатление, что у книги есть второе дно. Автор сумел в небольшой роман впихнуть множество скрытых смыслов. С тобой будто играют, пытаются сказать нечто важное о жизни, но догадаться ты должен сам. В общем, это такая шкатулка с секретом.

Начало романа — первые страниц 50 — порадовало. Интригующе и завораживающе. Когда Тень узнает обстоятельства гибели своей жены — просто шок.

В общем, роман написан хорошо, мастерски, но не лучше, чем что-либо из прочитанного ранее. Идея противостояния старых и новых богов хороша, описание американского общества — смелая идея. Сам Гейман намекал, что книга в Штатах была принята неоднозначно. При этом Нил еще и переехал туда жить. Ну, он храбрый человек.

Порадовали и сцены из прошлого. Но в целом... Боги вышли, честно говоря, малосимпатичными. Да и многим сценам не хватает правдоподобия. Я бы, например, не стал точить лясы с трупом жены, которая меня предала, а послал бы ее обратно в ад.

Главный герой тоже бог. Один рецензент писал что его имя указывает на то, какой именно. Интересно, что это за бог, которого зовут Тень? Неужели Аид?

Оценка:7.

Многие не понимают и не любят линию Кандида. Однако она — ключевая. И гениально прозорливая.

Мир Переца — это Настоящее. А Лес — Будущее.

И что мы видим в этом Будущем?

Общество партеногенеза. То есть однополого размножения. Женщин.

Мужчины стали женщинам не нужны, и превратились в убогих Тузиков. Женщины стали жестокими и холодными, почти неживыми. Никакой жалости к мужчинам у них нет.

И это уже происходит сейчас.

Если учесть, что радикальные феминистки составили план, согласно которому, к концу ххi века 90 процентов «мужских особей» должны быть уничтожены, а женщины будут использовать оставшиеся десять процентов в качестве рабов — становится совсем не смешно.

Почитайте интернеты, почитайте. Почитайте женские форумы, мнения женщин о мужчинах. Видите там жалость? Понимание? Сочувствие? Нежность? Адекватность?

Вы не задавались вопросом, почему мужчины все чаще спиваются и кончают жизнь самоубийством?

Творческая прозорливость Стругацких — безмерна.

Оценка не может быть иначе как высшей, учитывая, что перед нами главная книга поколения и один из самых ярких и талантливых циклов в жанре фэнтези и в литературе вообще.

Уже с самой первой главы первой книги чувствуется магия. Читая ее, сразу ясно, что перед нами — классика. Первая глава первой книги «Гарри Поттера» — это идеальная первая глава. Именно так нужно начинать книги.

Если говорить в целом, то не знаю, в чем Господь отказал этому циклу. Интересный сюжет есть? Есть. Интрига есть. Яркие персонажи присутствуют. Фантазия, идея, гуманистический посыл — есть. Роулинг обладает чувством меры, нигде не ударяется в излишнюю слащавость или откровенную чернуху. Не говоря уже о том, что роман, казалось, появился на пустом месте. У него на тот момент просто не было аналогов.

Есть еще несколько моментов, которые делают цикл уникальным.

1. Национальный колорит. «Гарри Поттер» настолько находится в русле классической английской прозы — сказочной, доброй, мрачной и ироничной — насколько это вообще возможно в наше время. Это произведение стоит как бы над временем, в нем чувствуется дыхание вечности.

2. Особая, мрачная и драматургичная, сказочная атмосфера. Все загадочно, таинственно, показано будто бы в лунном свете. Все время сохраняется ощущение значимости происходящего, безмерности бытия.

3. Все книги цикла пропитаны эротизмом. Чувственность просто разлита в воздухе. Недаром форумы поттероманов заполнены спорами на тему «кто с кем». Когда я читал, тоже почему-то все время ждал, что герои начнут... скажем так, ласкаться. Во взаимоотношениях персонажей постоянно чувствуется некое сексуальное напряжение. Мне кажется, Роулинг не пыталась специально создавать это ощущение, просто она сама очень сексуальная женщина, и ее чувственность проникла в книгу помимо ее воли.

За эротизм отвечают, конечно, два персонажа — Северус Снегг и Гермиона Грейнджер. Уже их имена излучают сексуальность. Про Северуса говорить нечего — миллионы девочек по всему миру влюбились в него, у всех моих друзей любимый персонаж, и вообще один из самых харизматичных и трагических героев в литературе. Кстати, удивительно, как автор-женщина сумела глубоко проникнуть в мужскую душу. Все ее герои мужчины очень правдоподобны. У других писательниц мужчины или идеализированы, или опошлены.

А в сценах с Северусом просто испытываешь физическое наслаждение, прямо предвкушаешь сцены с ним — чего там еще Северус счудит?

Что до Гермионочки, то от нее тоже веет обезличенным эротизмом. Почему — не знаю, формально она ничего такого не делает. Это ощущение вне текста, скажем так, мимо букв. Суть в том, что хотя и Гермиона, и Эмма Уотсон не являются красавицами, многие мои знакомые парни влюбились в нее, и мне она тоже кажется красивой. Не знаю, почему. Может, потому что Гермиона — хороший друг, и за всеми ее заскоками чувствуется доброта сердца. А может, она из тех прикольных зануд, которых так и тянет соблазнить.

Цикл Роулинг до седьмой книги развивался по восходящей — каждая последующая книга производила большее впечатление, чем предыдущая. Если первые три романа — просто хорошее развлечение, то 4, 5, 6, части — уже серьезная литература с неоднозначной психологией и скользящей сюжетной перспективой. Читать их было наслаждением. Седьмая чуть похуже — создавалось впечатление, что Роулинг устала, и хочет побыстрее закончить цикл.

К «Ордену Феникса» претензий нет, за исключением одного момента:

Роман очень понравился, как и «Единственный выживший».

Сюжет интересен, герои симпатичные, диалоги искрометные. Хохотал до слез.

Зло пугает. Что странно. Кунцу удалось сделать страшным не страшное. Мастерство.

Конец немного не дотягивает, но это издержки — Кунц всегда в самом начале выкладывается на всю катушку.

Отличный мужик!

Для меня настоящий Кинг начинается с «Сияния».

«Кэрри» можно даже не обсуждать — она имеет только исторический интерес.

«Жребий» чуть лучше, но все же есть некоторые претензии.

1. Раздражают лирические отступления в стиле деревенской прозы. Непонятно, зачем они. Кинг пытается писать в стиле Брэдбери, но получается хуже, тем более что пишет он не про вино из одуванчиков, а про взрослую жизнь. И очень плохо в этот элегический стиль вписываются типичные для Кинга «земные» подробности. Типа: «Ты знаешь Тьму наизусть, как знаешь форму жениной груди, и помнишь ощущение младенческого рта у соска». Когда в первый раз прочел, подумал: «Господи, ужас какой!»

2. Сами персонажи показались скучными — особой яркостью они не отличаются — и неубедительными. Возьмите Бена Мирса. Это не писатель, это мачо какой-то! Где вы видели таких писателей?

3. Любовная линия, как всегда у Кинга, малоубедительна. Не знаю, как уж она там сошелся с женой, но семейную жизнь он описывает лучше всех, а вот начало романтической связи — довольно скверно. Что-то Сьюзан и Бен очень легко сошлись. А где же долгая осада, где слабость девичьей обороны?

Проблема еще в том, что Сьюзан действительно кажется ветреной трясогузкой, не вызывающей особой симпатии. То, что она быстренько бросила Тиббитса ради более статусного мужчины — ладно, но все же создается впечатление, что ее чопорная мать не так уж и неправа. А в итоге оказалась и права — Бен Мирс-таки подвел девушку под монастырь.

4. Сама тема. Вторичная обработка «Дракулы». Барлоу довольно картонный. И если в викторианские времена вампиры кого-то пугали и возбуждали, то сюжет, замешанный на вторжении вампиров в маленький нищий городок — превращается в нелепый фарс. Нет ощущения Вселенского Зла, нет драматургии. Все эти нелепые людишки превращаются в столь же нелепых вампирчиков. Тут сама тема страдает смехотворностью. Что доказывает деградация вампирского жанра до «Сумерек». Кстати, многие говорят, вампиры сексуальны и загадочны. Лично я не понимаю, как может быть сексуальным и загадочным ходячий труп, крадущий детей?

Оценка: 7.

Многие из тех, кто читает «Мизери» и восхищается, не понимают, как мне кажется, что эта книга — о нас.

Это мы, читатели, являемся сумасшедшей медсестрой, которая не понимает всей гениальности авторского замысла, но требует от Автора писать еще, больше, больше, и ТОЛЬКО ТАК, как нам нравится. Это мы считаем себя вправе указывать Мастеру, что писать, о чем писать и как писать. Прочитайте колонки отзывов к любой книге — вас поразит читательское пренебрежение к труду писателя, самоуверенность и категоричность в оценках. Чаще всего встречаются отзывы по типу: «Кинг (Коэльо, Толкин, Мартин) — дерьмо. Нет, сам не читал, но мне Вася пересказал». Иногда становится страшно и больно за писателей. Для кого они пишут, мучаются, не спят ночей? Для дураков, которые даже не утруждают себя понять, о чем же человек пишет.

«Мизери значит Отчаяние». Это отчаяние Творца, непонятого толпой, которая то возносит его на пьедестал, то приносит в жертву.

Оценка: 10.