Роман захватил и не отпускал, заставляя считать время до момента, когда же наконец можно возобновить прерванное чтение.

Потрясающий своей образностью, живостью, сочностью язык как в описании природы, так и в диалогах. Если не считать недавно перечитанных сказок Пушкина, то давно не приходилось наслаждаться такими упоительными переливами родной речи.

Но это не единственное достоинство книги, она захватывает и историей, и героями.

История цепляет не только интригой, бурными страстями, но и тем, что это история нашей страны — как двадцатый век прошёлся по душам нашего народа. И всё это донельзя родное, близкое, настоящее и глубинное, затрагивающее личные воспоминания и переживания и в силу того, что многие в детстве в СССР ездили к бабушке в деревню и имеют представление о колхозном быте, крестьянском труде и развлечениях на свежем воздухе, когда люди радовались друг другу и природе, а не игрушкам в навороченных телефонах, и в силу того, что на тему противопоставления разного выбора людей (кто пронесёт ненависть через всю жизнь, калеча как чужие судьбы, так и себя лишая возможности жить по-человечески, радуясь тому, что есть, — тут я бы противопоставила не Фёдора и Устина, а Фёдора и Пистимею, а кто сумеет пережить боль и не отгородится от людей и жизни, а найдёт силы жить на радость, а не на зло) ложится политическая составляющая, которая вдруг оказалась такой злободневной именно сейчас, когда выходец из сибирской баптистской семьи, служа на нашей военной базе в другой стране, совершает убийство армянской семьи, включая детей, без какого-либо очевидного мотива, кроме как вызвать протесты против нашей базы и обострить отношения двух стран, когда пачками закрываются НКО, чуть ли не открыто занимающиеся вредительством, когда в стране пытаются устроить цветную революцию, а мир так просто полыхает подожжёнными ручонками западных партнёров войнами, революциями, терактами.

Прочтя вот это:

я полезла смотреть на год написания романа, чтобы в очередной раз осознать, что всё то, что произошло с нами, начиная с перестройки, было давно известно, просто набило оскомину тупостью советской пропаганды и выдохшимся энтузиазмом в условиях всё большего расхождения жизни и лозунгов.

И хотя объяснение политической ситуации выглядит нудной лекцией (как раз в духе советской пропаганды, хотя в целом в книге нет вызывающих раздражение свойственных тому времени славословий в честь мудрости и великости партии и правительства — это скорее более искусная и талантливая ода подвигу простого русского человека, выстоявшего в нескольких войнах, революции, поднявшего страну из разрухи и отправившего первого человека в космос) особенно на фоне писательского таланта во всём остальном, менее страшно от этого не становится.

Других недостатков, кроме искусственности политической составляющей (хотя само по себе сектантство с его разрастанием, вползанием в души людей, удушением человечности и заменой на животное и бесчеловечное раскрыто более чем), в романе нет. Нет, есть, конечно, какие-то удивляющие моменты вроде того, что в шестидесятых годах народ не знал о вреде ртутных паров или что дело о госизмене слушается в забытом богом райцентре и пр., но это уже скорее вопрос к тому, насколько художественная литература должна отвечать требованиям достоверности.

Жаль, что я не прочла раньше: книга намного глубже и интереснее сериала. Спасибо Анатолию Иванову говорю в десятке.

P.S. Связи, конечно, нет, тем не менее у меня случилась перекличка с полуднем XXXIII века: тени исчезают в полдень, но до этого полдня далеко как героям романа, так и нам.

В процессе чтения несколько раз ловила себя на мысли, что думаю, что это произведение Хайнлайна (тем более что имя Карда на тот момент было для меня незнакомым): тут и русофобия с соответствующими последствиями в виде многочисленных глупостей, и любимая военная тематика + угроза нашествия жукообразных инопланетян, и в большинстве своём недоделанные герои. Хайнлайн вообще психологичностью не страдал, развивая свои взгляды на обустройство мира. Но если Хайнлайн давно перестал быть любимым писателем и его произведения перестали задевать за живое, кроме «Луны» и «Аквариума», то роман Карда зацепил так, как давно уже ничего не цепляло.

У романа есть много недостатков: неубедительный финал в духе

Тем не менее что-то живое, человечное и осмысленное, прежде всего в Эндрю и Граффе, заставляет забыть о натяжках с тем же возрастом, заставляет спорные моменты книги вроде того же финала не отталкивать, а заставлять задуматься при всём понимании неубедительности подачи темы. В конце концов лично я не знаю, что из себя представляет внутренний мир ребёнка-гения, потому не возьмусь судить, как исключительные мыслительные процессы упорядочивают чувства и волю малыша, не имеющего жизненного опыта, но уже лишённого непосредственности. Более того, при всей условности некоторых положений автору удалось убедительно, пусть и несколько прямолинейно, и увлекательно передать внутренний накал страстей в ребёнке, из которого делают оружие во имя спасения человечества, заставляя расплачиваться его детством и счастьем. Пусть и не очень у него было детство благодаря брату, пусть и стала школа его домом, каким не стал родной дом. Ещё не известно, как бы сломало психику и душевную организацию значительно превосходящего своих сверстников ребёнка отсутствие необходимого напряжения не только умственных и физических способностей, но и волевых качеств: например, прошёл ли бы Эндрю путь от покровительства сестры до её защиты, стал ли бы он счастливее, отгородившись от решения по сути взрослых проблем своим детством, если ментально и душевно он уже был старше своего возраста. Вот эта двойственность больше удалась Карду, чем попытки искать хороших парней там, где их нет.

Сопереживание Эндеру заставляет забыть о его гениальности, его нормальность в плане отсутствия заскоков, шизофрении и прочих спутников гениальных личностей выгодно отличает от современных дебиловатых, хамоватых и циничных героев, заставляя восхищаться выдержкой, волей, силой характера. В конечном итоге любое произведение из жанра фантастики заставляет осмысливать старые вопросы, просто поданные в необычном антураже, в данном случае — в интригующем.

Книга не шедевр по многим параметрам, но по своей эмоциональной отдаче круче иных шедевров. И если при первом чтении мозолила глаза изрядная доля занудства, растянутости и упрощённости, то незабываемое впечатление заставило думать, размышлять, вспоминать, искать и узнавать что-то ещё об этом авторе, книге, продолжениях. В конце концов пришло понимание, что это любовь, что хочется прочесть ещё раз, хочется иметь в своей библиотеке. Поэтому 9 баллов + ещё один за уникальность и особенность при всех приветах классикам фантастики и общим тенденциям; итого десятка от полноты чувств

Вторая понравившаяся в цикле книга после «Пробуждения Левиафана». Герои стали взрослее, интрига драматичнее, серьёзнее и интересней от того. Глуповатость и легковесность некоторых построений (политика, например) никуда не ушла, но они уже не так бросаются в глаза, настолько захватывающей получилась задумка разделить команду «Росинанта», отправив каждого из них (за исключением капитана) к своему прошлому и сделав соединение семьи лучиком надежды в том разрушении, которому подвергся мир. Простые человеческие отношения, соединяющие людей в единое сообщество безотносительно происхождения, на протяжении всего цикла ставятся в противовес бездушным корпорациям или идеологическим структурам.

Но несмотря на то, что раскрывают через прошлое Амоса, Наоми и Алекса, больше всего переменился именно Холден (по крайней мере, в середине книги). И это тоже интереснее, чем прежнее д'артаньянство. И интересно, как эти трое мирно попрощались с прошлым, а оно не захотело их отпускать. В результате все трое вернулись с «багажом» в виде человека или его тени.

И всё это удачно вписано в те эпичные изменения, что происходят в судьбе человечества. Они намного серьёзнее, чем после Эроса или открытия колец. Хотя мне кажется, что авторы упустили возможность более ярко описать конфликт астеров и внутряков (жемчужиной в этом конфликте стала станция Тихо). Он подаётся лишь через размышления Наоми и спор Холдена с Джонсоном. И как раз диалоги Холдена с Джонсоном, а также юмор (за который, в первую очередь, отвечают Авасарала и Амос) и интрига с исчезающими в кольцах кораблями — есть самое захватывающее в «Играх Немезиды».

«Пробуждение Левиафана», «Игры Немезиды» и «Пепел Вавилона» — лучшие части цикла «Пространства», хотя в последних двух не хватает Миллера, но приятно, что герои меняются, взрослеют, учатся, что политическая составляющая перестала мозолить глаза своей глупостью, выдвинув на первый план вопросы личности в переломных моментах истории. Первое место по глупости уже держат псевдогуманистические идеи и очень жаль, что Инаресу противопоставили Па, а не Доуза. Ибо Па никакая. Она такой и во «Вратах Абаддона» была, и её раздумья о своих многочисленных жёнах, мужьях интереснее её не сделали.

Название тоже в тему, как и у «Пробуждения Левиафана», и «Игр Немезиды». Да, разные народы в многоязычном сообществе перестали слышать друг друга, попытались уничтожить друг друга и всё-таки сумели договориться. И теперь уцелевшие, как пепел, рассеиваются по Вселенной.

Жаль, что не нашлось места интриге с протомолекулой, она здесь явно оставлена для следующих книг.

Не понравилось.

И не только потому, что книга обманула в ожиданиях:

- оказалась не фантастикой и

- только внешне похожа на «Ура, сына Шама» (из-за которого мне и порекомендовали «Очаг на башне»), а по духу оно кардинально противоположно светлому, даже в грусти, произведению Войскунского и Лукодьянова.

Не понравилось ещё и потому, что откровенно манипулирует чувствами читателей, рисуя героев не полутонами, а только белой или чёрной краской. Если вы счастливы, то будете восторгаться, как автор упоительно передал ощущение счастья. Если у вас депрессия, то книга усугубит её до невозможности. А если вам давно омерзителен собирательный образ рефлексирующей интеллигенции вообще и писателя в частности, каждодневно ощущающей/-его свою мерзость/никчёмность/порочность/слабость/гнилость и т.д. и т.п., но ничего не способной/-его исправить, вот разве что только морализаторствовать (привет «Гадким лебедям»), то «Очаг на башне» вас развеселит доведением до «совершенства» этого образа.

Из-за всей этой избыточности в красках герои для меня оказались неживыми, я не переживала за них, только поступок героини по отношению

Ещё не понравилось забытое с 90-х чувство брезгливости к творческой интеллигенции, которая, получив освобождение от цензуры, ударилась во все тяжкие, вызывая неловкость порывами удивить своими эротическими откровениями и потугами покусать руку, которую до этого она лобызала. В отзывах написали, что «Очаг на башне» — это не сопливый лже-любовный дамский романчик. Да, это не дамский романчик, а романчик со знаком янь и такой же сопливый. Этакий вариант плэйбойного рассказа со спецификой перестройки: и вот уже идеальный советский инженер благополучно скрещён с эротикой, успешно доказывая, что и в СССР есть секс. А несчастные-разнесчастные интеллигенты вовсю стараются убедить, что зло не в них, а в системе, где наверху могут быть только гниль и бесталанность.

«Тени исчезают в полдень», по-моему, удались Анатолию Иванову намного больше, чем «Вечный зов». Они и душевнее по содержанию, и певучее по языку. Хотя и по структуре повествования, и по месту основных событий, и по временному отрезку, и по тесной переплетённости связей между героями, и по главной идее, и по жизненной правдивости (особенно в наше время впечатляют отсутствие законченности истории и идиотских хэппи-эндов) почти всё тоже самое, только масштабнее. Тем не менее:

1. Литературный приём в виде раскрытия персонажей через воспоминания, когда из настоящего вдруг перекидываешься в прошлое, в целом и в виде изложения одного и того же события через воспоминания и восприятие разных людей, когда сперва событие подаётся упрощённо, а потом обрастает «мясом» и всё начинает выглядеть не так, как выглядело сначала, в частности сам по себе интересен и обеспечивает интригу, держит в напряжении.

Однако в «Вечном зове» он не выглядит таким органичным, как в «Тени исчезают в полдень», потому что герои стали более «кукольными» что ли, как люди-функции типа Антона Савельева или Лахновского, избранного на роль антигероя, олицетворения зла и озвучивания тех идей, которые противостоят простой человечности и радости от достойной жизни в любви и труде. В своей большей камерности «Тени исчезают в полдень» обладают меньшим количеством героев, но с более выраженным внутренним миром, мятущихся, сомневающихся, ищущих свой путь в жизни и от того человечных, живых, родных.

В «Вечном зове» временами начинают развивать линию какого-либо персонажа, выводя его на первый план, но при переходе внимания к другому персонажу нередко предыдущий центр внимания перестаёт быть интересным, не возникает духовная связь, которая должна объединять героев (кроме того, что они земляки и переживают одни и те же исторические события). Нет, в целом история не распадается на отдельные истории, взаимосвязанные только местом и историческими событиями, наоборот, «Вечный зов» — действительно роман-эпопея, показывающий через жизни отдельных людей, семей великую историю нашей страны, показывающий, как поступки одного человека влекут далеко идущие последствия не только для него самого, но и для других людей, как всё взаимосвязано и между людьми, и в природе, и в мире вообще. И всё-таки нет уже той душевности и теплоты, что возникала при чтении «Тени исчезают в полдень».

Ещё в «Вечном зове» злили приёмы вроде того, чтобы намекнуть вдруг нежданно-негаданно, какая судьба ждёт героя. Злило и потому, что вот лично я не имею привычки прочитывать сразу конец книги, мне нравится постепенная интрига, возможность удивиться, и потому что в отдельных случаях такой намек толком не раскрывался, только породил чувство тревоги там, где её и так было полным полно, как в случае с боем за высоту, в котором принимали участие Савельевы.

2. Чувствуется, что Анатолий Иванов и там, и там описывает конкретные места, что он любит и чувствует природу, знает, как говорят люди, которые вглядываются в природу с любопытством, наблюдательно, одухотворяя её, а не просто смотрят в окно, чтоб узнать, польёт дождь или нет.

В «Тени исчезают в полдень» образные слова были найдены не только для описаний, но и для диалогов, от того кажется, что история (исключая моментов, связанных с политической составляющей) и не написана кем-то, а течёт сама по себе, словно река, завораживая своей естественной простотой, красотой. В «Вечном зове» язык стал более сухим, официальным, выверенным. Есть, конечно, места, где встречается та переливчатость, образность, что завораживает, но уже нет ощущения потока, который подхватывает и уносит тебя. Зато у «Вечного зова» есть стихи: пронзительные, берущие за душу, про любовь, Родину, войну.

3. Что касается временного периода событий, главной идеи и переплетения судеб героев, то «Вечный зов» вышел более драматичным, масштабным и полнокровным:

- потому что в романе-эпопее больше времени уделено ужасам войны, которая в «Тени исчезает в полдень» была показана через подвиг тыла, оставив за кадром сам фронт, ужасы концлагерей, оккупации;

- потому что нашлось время для обрисовки дореволюционной жизни (для сравнения нанесение удара Фильки Меньшикова Захару Большакову против голодной и зависимой от Кафтанова и Инютина жизни Силантия Савельева, истории бабушки Акулины и др.);

- потому что революция и гражданская война выступили разделительной чертой, которая определила судьбы, но не поставила точки в вопросе, кто друг, кто враг, кто брат, кто муж, а не случайный попутчик. Хотя лично мне не понравился эпилог, относящийся к подпольной борьбе большевиков с царизмом, но это чисто из советского прошлого, где пропаганда плешь проела до зубовного скрежета борьбой РСДРП за светлое будущее России;

- потому что затронут непростой вопрос о репрессиях, который автор всё-таки свёл к ошибкам молодой власти, у представителей которой ещё нет достаточно опыта, чтоб остудить революционный пыл и перестать махать шашкой. А ведь можно было поставить акцент на том, что неизвестно, что было бы с нашей страной, если бы не эти чистки – всё-таки Лахновский в качестве троцкиста и Полипов со Свиридовой не потянули в качестве объективных причин для этих событий (не хватило масштаба для такого замаха). Но у Иванова и по «Тени исчезают в полдень» заметно, что политическая составляющая пусть и верна по сути, но как часть литературного произведения проигрывает остальному;

- потому что роман стал по сути гимном во славу женщин с их нелёгкой долей не только в годы войны (в «Тени исчезает в полдень» это не настолько выражено);

- потому что роман поставил вопрос не просто о внутренних врагах России и их зарубежных покровителях, что есть и в «Тени исчезают в полдень», а по сути задевает вопрос о деградации любой власти, оторванной от народа (чего стоят споры о посевах ржи вместо пшеницы, о линии партии против узкорядной посадки кукурузы и как результат слова Кружилина-младшего о своей бесполезности в качестве уполномоченного от партии на колхозных работах). И если в «Тени исчезают в полдень» угроза шла от поиска смысла жизни, духовной опоры в религии, то в «Вечном зове» вдруг на первый план вышла советская власть с её бюрократией, партийной зарегулированностью и бессмысленностью директив партийных работников, прущих со своей линией партии против естественных жизненных процессов. Полагаю, что автор вовсе не так ставил вопрос, а всего лишь поднимал существующую проблему, вполне лояльно относясь к государственному строю СССР. Ну а у меня, как у читателя, имеющего жизненный опыт жизни в СССР и его распада, поднятая проблема зазвучала именно так, заставив задуматься, есть ли вообще такая государственная власть, которая не пожирает в конце концов в виду человеческого несовершенства самое себя и страну.

Поскольку восприятие «Вечного зова» лично у меня случилось в сравнении с «Тени исчезают в полдень», а не самого по себе произведения, то оценку ставить не хочу.

Удивлена, что в списке «Похожих произведений» не указан «Эдем» Лема. Точкой соприкосновения является подведение и здесь, и там героев к нравственному выбору при решении вопроса о вмешательстве в чужую жизнь. Пусть разные методы, разные условия столкновения аборигенов и пришлых, но тем не менее суть вопроса одна и та же: можно ли осчастливить насильно, имеешь ли право решать за других, как им жить, имеешь ли право помочь, исходя из своих представлений о хорошем и плохом, и явится ли твоя помощь благом для тех, кому «помогаешь», или же она окажется дорогой в ад. Что хуже – помочь или отойти в сторону – и для кого это будет хуже?

В книге ответа нет, но это и к лучшему. Главное, что Стругацким удалось заставить задуматься над этими вопросами. Но вот что забавно, писали они про СССР, но я, как человек, заставший СССР, переживший его крушение, открытие границ и возрождение России, акценты расставляю уже совсем по-другому. И мне Максим больше всего напоминает советских людей с их наивной верой в братство, справедливость, равенство. И он, и мы как будто попали из инкубатора в чужой мир. Но вот государство самоустранилось от прежней опеки над людьми, и выяснилось, что люди просто инфантильны и не ценили безопасности и многих социальных благ, что у них были. Государство перестало содержать национальные окраины и контролировать отдельные страны, и выяснилось, что нет никакой дружбы народов. Советское руководство сдало страну американцам, и выяснилось, что советская пропаганда была права, рассказывая ужасы о капиталистических нравах, но топорна, а мы над ней смеялись. Рухнул железный занавес, мы стали ездить за границу, получили доступ к их СМИ, и вдруг выяснилось, что это только наша идеология воспитывала массово уважение к чужой культуре. В общем «чудных» открытий и жестоких разочарований была куча, сколько народу погибло вследствие нашей неготовности жить вне инкубатора – куда там Максиму с его физической почти неуязвимостью перед нашей ценой за разрушение собственной страны. Этот процесс шёл не только у нас, но вот что интересно: там, где общество сформировало запрос на сохранение государства, на поступление личным ради коллективного, там выдвинулись лидеры, нашлись силы, чтобы начать возрождение после падения. Там, где общество не потрудилось взять ответственность за происходящее, — так и продолжают скакать по граблям. И никакой Странник не может исправить это, потому что у общества есть свои законы развития и управление обществом посторонней силой ничего хорошего об обществе не говорит. Ибо общество, которое не нашло в самом себе сил, не нашло среди себя людей, готовых уловить запрос общества на изменение и взять на себя ответственность на это, не созрело для этих самых изменений и не нуждается в них, а формирование такого запроса извне является искусственным и рано или поздно аукнется. Так что концовка «Эдема» лично мне больше импонирует выбором главных героев. Да, в их решении тоже есть предательство чего-то внутри себя, но из двух зол они выбрали меньшее, пусть им и придётся жить с памятью о своём жестоком поступке – по сути без вины виноватые.

Ну и финальные сцены произведения для меня лучше всего проиллюстрированы фильмом «Матрица»: Нео так уверенно заявляет об освобождении людей от гнёта машин, что становится страшно, как спокойно люди обрекаются на смерть. Допустим, они освободятся от своего сна, но что дальше будут делать люди с атрофированными мускулами, посреди механической пустыни без еды, одежды, приборов, поддерживавших определённую температуру и т.д.?

Оценку ставить не хочу, лучше подожду ещё энное количество лет и перечитаю; возможно, впечатление изменится, ведь «Обитаемый остров» — непростое произведение и по эмоциональному отклику, и по манере Стругацких просто обрывать какие-то сюжетные линии.

По сравнению с первой книгой более глуповатое произведение.

Да ещё и бессмысленный замах на Уильяма нашего Шекспира: Калибаном здесь и не пахнет.

В отзыве primorec пишет, что отсылка к «Буре» — это противостояние «разных социальных групп, «цивилизованной» буржуазии Земли и «дикарями»». Но вряд ли за это может сойти противопоставление роскоши яхты Мао с житьём-бытьём на Ганимеде или война Эрринрайта — это не социальный конфликт, а антураж для основной мысли «Мушкетёры короля против гвардейцев кардинала». Пунктирная линия, весьма скудоумно прописанная только для того, чтобы свести вместе несколько горячих сердец, способных сообща одолеть могущественную корпорацию: человечность против бесчеловечности.

Пока не прочла книгу, думала, что за Калибана будет протомолекула. Но нет: это тоже антураж для пущего драматизму, мотив для Эрринрайта, катарсис Бобби и шаблон для остроты приключений Холдена.

В «Пробуждении Левиафана», как более драматичном произведении, есть похожее на клубок социальных и межпланетных противоречий: например, Миллер и Джули, Хэвлок и церерцы. Хотя и в «Войне Калибана» был интересный момент, когда команда «Росинанта» обнаруживает, что с Ганимеда улетают груженные продовольствием корабли по оплаченным контрактам (начало книги вообще выглядит более продуманным, чем легковесные, слащавые середина и конец).

И всё-таки «Война Калибана» — это пустой, но увлекательный космический боевик. С несусветными глупостями, местами с юмором, с одномерными героями и с изюминкой в виде загадки протомолекулы (но загадка больше растёт из первой книги, а во второй — это больше шаблон).

Двумя словами: сериал лучше.

Всё то, что в книге вызывает скуку: мотивация героев, занудное описание ненужных подробностей, перегруженность нагнетанием несчастий, схематичная обрисовка медленной зоны — либо вырезано, либо решено в более изящной, динамичной и нескучной форме. Жаль, что также не поступили с доведенной до абсурда толерантностью, жертвой которой стали, подумать только, русские.

Но что действительно есть замечательного в произведениях цикла (и «Врата Абаддона» не исключение) — это наличие интересных и мужских, и женских персонажей. Не всех поголовно, но Миллер, Бобби, Бык, Авасарала стоят того, чтобы читать хотя бы только ради них. Вообще у авторов видно тяготение к сильным женским образам. И хорошо, что это делается не в ущерб мужским.

С названием опять промах вышел, но не как в случае с «Войной Калибана»: ассоциации просматриваются, но слишком невнятной вышла линия Ашфорда и тех, кто за ним пошёл, а линия Мельбы — просто неадекватной и не вызывающей доверия.

Оценку поставить не могу в силу того, что произведение вызвало неоднозначные чувства. С одной стороны, оно, как минимум, интересно, поскольку расширяет полюбившуюся в «Игре Эндера» вселенную, позволяет взглянуть на неё с иной точки зрения. С другой стороны, именно это углубление, расширение, иная точка зрения сделали «Тень Эндера» глупее, а в иных местах просто противоречащей тому, что было изложено в исходном романе.

Кроме того, Кард больше времени уделил изложению своих политических взглядов. Мало сказать, что они вздорны и выдают зашоренность автора, это полноценное представление об иудоанглосаксонском воспитании, где Гитлер — необходимое зло и свой человек. В «Игре Эндера» также вылазит из всех щелей псевдогуманизма эти цивилизационные особенности «наших западных друзей», со рвением творящих культы

Понятно, что Карду пришлось потрудиться, чтобы уместить новую историю в прокрустово ложе ранее выданной версии событий, но результат сделан топорно:

— несостыковки «Тени» с изложенными в «Игре» событиями (имеются ввиду именно события, а не восприятие этих событий теми или иными героями) пусть по мелочи, но накапливаясь, дают скептическое отношение к повествованию, ставят один из заслонов на пути к сопереживанию;

— концентрация истории на малоприятном персонаже. Безусловно, Боба жалко на улицах Роттердама, жалко, как любого ребёнка, оказавшегося в таких условиях. Но в дальнейшем, когда повествование перемещается в боевую школу, сопереживать ему получается с трудом. Это даже не история, «рассказанная» деревянным мальчиком, мечтающим стать настоящим, а скорее персонаж, лишённый эмоций изначально, но при постепенном эмоциональном взрослении выбравший в качестве главной эмоции обожание/поклонение/подражание/зависть и пр. своему кумиру, ставшему центром его вселенной. И это служение идолу неприятно. Причём во всех ракурсах: и когда Боб держится на расстоянии, анализируя, как стать лучше всепризнанного гения, и когда идёт постепенное сближение. Может быть яснее всего, по крайней мере, эмоционально ущербность мышления Боба видна при сравнении образа командующего армией Кроликов в восприятии тени и центра её вселенной: насколько интересно читать, как Эндер учится у Карби достоинству, настолько же отталкивающе звучит «похвала верный вассал» из уст Боба.

То есть сперва жалко, потом раздражает отсутствием обычных человеческих эмоций, вздорными размышлениями и суждениями (например, «бегство от контроля» со стороны руководства – это по сути та же самая зависимость от него, чего не может не понимать такой умный человек, каким желает представить Боба автор при всех его скидках на нехватку Бобу опыта), а затем равнодушно воспринимаешь эволюцию Боба к смирению и пониманию;

— постоянное сюсюканье и не то что разжёвывание, а даже пережёвывание того, что уже было в «Игре» или вообще там отсутствовало за ненадобностью, а здесь долго и нудно «анализируется» Бобом или выпячивается другими персонажами в стремлении доказать гениальность Боба и объяснить, почему эту феноменальную гениальность не было видно в «Игре»;

— всё это не только не вяжется с образом живого и умного Боба из первой книги, но до кучи ещё имеется оглупление остальных героев, уже знакомых по «Игре»: и Эндера, и Граффа, и Петры, и Динка и т.д. – через сюсюканья, разжёвыванья, несостыковки, надумывание проблем там, где их не было.

Таким образом, книга любопытна, даёт массу материала для размышлений и возможность оценить, насколько при всей занудности и несбалансированности в отдельных местах исходный роман хорош своей недосказанностью, сдержанностью, тонкостью в подаче героев, чего «Тень Эндера» лишена начисто, являясь неудачной попыткой Карда раскрыть персонажа по принципу затычка в каждой бочке или наш пострел везде успел, только главный приз не взял, чтоб не ломать игру Эндера по чисто семейным обстоятельствам.

А послевкусие от книги такое: да, мир не стоит слезинки ребёнка на улицах Роттердама, но стоит слёз, например, в боевой школе, поскольку мир нуждается в системах, делающих из людей людей, а не безвольных потреблятей, много знающих о своих правах, но не задумывающихся о своих обязанностях трудиться, нести ответственность, защищать Родину.

Убого. И писать ничего не хочется, настолько к финалу выхолощены герои, их взаимосвязи, интрига с протомолекулой. Ни шикарных диалогов из первых книг (или я путаю с сериалом, где первые три сезона были просто усыпаны остроумными репликами), ни шикарных героев (покойся с миром, детектив Миллер), ни интересных столкновений характеров и мировоззрений, на которых просто зиждился сериал (Танака — это двумя словами:«Фи, гадость!»). А что касается заварушки с протомолекулой: лучше я перечитаю «Сами боги» Азимова.

В очередной раз промашка с названием: пользуют юзеры плоды чьего-то могущества против таких же убогих разумом — причём тут восстание самого Персеполя? Как в «Звёздных войнах» про Силу — ты, как столовый прибор, не можешь постичь вкуса пищи. Или это намёк на цивилизацию любителей протомолекулы, дающих новый бой руками людей тому, что их уничтожило?

Сам роман понравился — не лучший в цикле, но и не худший. Возвращение к главной тайне эпопеи, отсутствие ожидаемых роялей-сынов, зато неожиданное явление поедательницы фисташек как передающей эстафету, перекличка размышлений автора на темы власти и подполья, терроризма и борьбы за свободу с «Пробуждением Левиафана» и забавное построение сюжета, когда Холден идёт фоном, а не главным действующим лицом грандиозных перемен.

Но завязка и финал крутятся именно вокруг Холдена: он делает выбор, не ставя на грань уничтожения строптивых поселенцев, но и Дуарте делает такой же выбор. Одинаково по форме, но разно по содержанию. И вот эти двое уже против друг друга. И неважно, права ли была Драммер, не смешны ли были рассуждения о свободе в устах недавних угнетателей, на которых нашёлся ещё больший угнетатель, лёгким движением пера автор переводит вопрос соотношения свободы личности и возможностей империи в плоскость неразумного потребительства того, что человек не в состоянии ни осмыслить, ни породить самостоятельно.

Очередное искупление, не вызывающее сочувствия. Очередной, высосанный из пальца конфликт с гипертрофированно злым злодеем. Очередное название, замахивающееся на пафосный пафос и не более того. В очередной раз контраст между растянутыми началом и серединой и скомканным финалом. А интрига с протомолекулой, в очередной раз, является самым интересным, что есть в цикле, и в очередной раз крутится фоном неправдоподобных поступков.