/ Осторожно, спойлеры! /

Однажды утром Ирина Петровна, психиатр из небольшого провинциального городка, проснувшись, вышла из своего полуподвала на улицу и обомлела. Вокруг неё творилось нечто непонятное. Почти все горожане превратились в подобие зомби. Что произошло и как выжить в этом кошмаре? А ведь на ней еще и лежит ответственность за сына ее погибшего возлюбленного, паренька-подростка, затерявшегося среди живых трупов.

Роман Елены Арифуллиной "Последние станут первыми" отчасти напоминает первую книгу писательницы "Взгляд сквозь пальцы" (это произведение даже вскользь упоминается в тексте, становясь определенного рода интертекстуальной отсылкой). Возможно, потому что героини обоих романов по профессии медики-психиатры. Правда, во "Взгляде..." профессиональные вопросы не играют самодовлеющего значения для сюжета. А вот в "Последних..." это становится основой конфликта. Показаны будни провинциального врача, ведущего приемы, проводящего обходы пациентов на дому. Наблюдения над человеческой природой (в первую очередь, психикой) позволяют героине делать выводы, примерять/сопоставлять судьбы больных со своей собственной судьбой.

Снова мы видим, мягко говоря, неустроенную в жизни женщину. Это уже стало фирменной фишкой Арифуллиной. В отличие от большинства своих коллег по перу она не пишет "розовые сопли", проведя героиню через испытания, не приводит её к счастливому финалу в объятиях мускулистого красавца. Да, чуточку счастья и радости Ирине таки отмеряно. Но большая часть всего этого, увы, в прошлом, а впереди тихая (наверное, таки не совсем) пора увядания. Понятное дело, что охотниц на такое чтение немного, равно как и толпы издателей не торопятся опубликовать эту превосходную по замыслу и исполнению прозу.

На этот раз автор обошлась без исторических экскурсов (а жаль, это у неё неплохо получается). Ретроспекции, повествующие о детстве, юности и зрелой поре Ирины, не в счет. "Изюминка" романа в том, что писательница предприняла небезуспешную попытку соединить жанр психологического романа с научно-фантастическим. Объяснения феномена произошедшего в городке лежат в области научно-технических экспериментов с облучением. Люди становятся куклами в руках как равнодушных ко всему исследователей, так и созданных в результате экспериментов "сверхчеловекам". В этом плане следует заметить, что выпукло и подробно выписаны как герои, так и второстепенные персонажи, о каждом из которых можно, выражаясь словами Гегеля, сказать "этот" (суть реализма, согласно Энгельсу).

Необычная книга с прекрасно воссозданой атмосферой иррационального ужаса, что отчасти сближает книгу Арифуллиной с некоторыми произведениями Стивена Кинга. А еще здесь отчетливо звучат трубы ангелов, возвещающих о начале апокалипсиса. Так что роман "Последние станут первыми" можно назвать не пост, а предапокалипсисом. Несмотря на позиционируемый автором агностицизм, произведение буквально пропитано библейским духом. Как раз апокалиптикой, предчувствием Страшного Суда, темой страданий, как искупления вины за чьи-то грехи, праведности ложной и истинной. Героиня представляется некоей женской ипостасью многострадального Иова. Только вот Господь, отобрав у нее почти все, взамен дал только мальчишку да собаку (хотя для счастья ей и того хватает).

http://andrejchernecov.livejournal.com/32...

Заметки на полях

/ Хорошая проза /

Значит, поставленная автором цель достигнута.

/ Роман самодостаточен. Добавлять — только портить. /

Я того же мнения.

/ Жаль, пока не издано /

Мне тоже ) Но роман закончен только два месяца назад.

/ произведение буквально пропитано библейским духом /

Я бы уточнила: духом Ветхого Завета, где Бог устами пророка Наума называет себя ревнителем и мстителем («Господь есть Бог ревнитель и мститель; мститель Господь и страшен в гневе...»)

/ темой страданий, как искупления вины за чьи-то грехи /

Героиня так не считает. Для неё страдания — участь, выпавшая по воле слепого случая, «просто так». Именно здесь истоки её стоического мужества.

/ эту превосходную по замыслу и исполнению прозу /

Спасибо на добром слове.

Эпизод романа, описывающий работу врача на бандитов, вызвал серию откликов от читателей в белых халатах и разноцветных хиркостюмах )). Цитаты приводятся с разрешения авторов:

— Подробно комментировать не хочу, всё описано классно, с почти фотографической точностью. 90-е годы заставляли ради денег идти на подобные вещи. Мне пришлось тоже подрабатывать, но не оперировать. Деньги платили хорошие, а семья хотела как-то жить (врач клинической лабораторной диагностики )

— Да, именно так всё и было. Или подыхай с голоду — или зарабатывай как можешь. Вот только пистолет у меня был ПМ и лежал не дома, в лесу. И черный «мерс» привозил меня по утрам домой (хирург)

Дальше развивается диалог:

— Коллега, вы работали в X? (второй хирург)

— Нет, в Y, это поворот в другую сторону от Z.

— А-а... а я в то время работал в X, на другую "бригаду".

Горжусь, однако :))

http://e-arifullina.livejournal.com/6424....

"Взгляд сквозь пальцы" удостоен премии "Бегущая по волнам"-2013 за лучший женский образ в фантастическом произведении. Ура, товарищи!

Спасибо всем, кто причастен к появлению книги на свет. Моим уважаемым учителям Дмитрию Громову и Олегу Ладыженскому отдельное спасибо!

Хино Изуми и Ольга Вернер просили передать их искреннюю благодарность ))

Вспомнить всё: рецензия Сергея Цикавого на "Взгляд сквозь пальцы" October 1st, 22:28

Оригинал взят у serj_caltenborn в Вспомнить всё

Е. Арифуллина «Взгляд сквозь пальцы».

Итак, у нас программный образ-перевертыш – сразу же в заголовке: то, что давно стало синонимом небрежности, невнимания, «ну ладно, ладно...» — становится своей противоположностью. Избранные смотрят на мир так и только так и видят то, что должно, суть, универсалию, если угодно. А избранным стать проще пареной репы: нужно умереть.

В смысле жизненного материала повесть лиминальна: она насквозь о пограничном состоянии. В широком смысле – и в узком: о том, что бывает совсем «перед тем как», о том, что бывает «уже там». Очень показательно, кстати, что саму упоминаемую по ходу сюжета Смерть героиня повести лично не видит, хотя имеет с ней дело едва ли не через день.

Умирающие и не-живые вдруг окружают врача Ольгу Вернер – а она и так на грани. Жизнь зависла на тонком лезвии неопределенного быта: соломенное вдовство, съемная квартира, неподъемные приработки. Доктор Вернер – не церковная мышь, но и далеко не средний класс.

А еще повесть о прошлом. В какой-то момент я остановился и принялся считать ретроспекции. Сбился. Автор в совершенстве использовала этот композиционный прием, кажется, весь его арсенал: диалоги, сюжетные вставные истории, несобственно прямая речь, умолчания... Тематически это и семейные рассказы, это настроенческие зарисовки, это были и небыли, сжатые судьбы, военные истории, бандитские истории... Воспоминания свои и чужие, прошеные и невольные. Русские, поляки, немцы, украинцы. Города, средневековые степи, десант на берегу, душные комнаты.

Сюжетная линия городского оборотня сплетена с этими воспоминаниями так крепко, что можно потеряться: а что же главное? Современность или её корни? Впрочем, в конце автор снимает сомнения: будущее главное. Не прошлое – будущее. Неслучайно она бы не справилась без дочерей – невольных участниц освобождения матери.

Импонирует здоровый жизненный цинизм героини – цинизм специалиста по людским головам. Она предусмотрительна, запаслива, скептична. Это не натужный цинизм сопляка (или «спецназовца» — коль уж речь о штампах «персонажестроя»), но честность человека, пережившего 90-ые, выжившего в тигле больничных будней. Цинизм психиатра, в конце концов.

Композиционно перед нами, конечно же, нечто сказочное: священные числа, опыт мертвых, дарители-вредители пропповские, метаморфоза как инициация. Но если сказка принципиально антиисторична и антипсихологична, построена на цикле, на мифологической закругленности, то повесть Е. Арифуллиной сложнее: в ней значительную роль играет как раз история и психология. То, что сказочному герою ни к чему. И даже еще круче, я бы сказал: это самое психологическое как раз противостоит древности и обреченности заклятия. Никакой это не сказочный квест, ну как так – квест с условием, которое касается настроений, чувств и ощущений? Что значит: «когда обрадуешься?»

В повести низкое соседствует с высоким – по-больничному соседствует, я бы сказал.

В повести много деталей и точных наблюдений (запахи, запахи даже сильны!).

В результате получилась очень цельная и мощная вещь. И еще, пожалуй, личная.

Ну, и чуть моего личного напоследок.

Я перечитывал «Взгляд сквозь пальцы», оставляя позади один фрагмент жизни и начиная другой. Поезд – это тоже лиминальное состояние, а потому Ольге Вернер я сопереживал от души. Так уж совпало, поэтому автору – двойное спасибо за удовольствие.

http://serj-caltenborn.livejournal.com/