Первая книга, подписанная «Шимун Врочек», которую я дочитать не смог. Не сумел. Это не Стивен Кинг. Это Натали Хеннеберг, возведённая в степень самой себя и поделённая на ноль.

Автор (я имею в виду только Врочека), прости меня, но психически здоровому человеку это читать незачем. А мне — опасно.

Без оценки.

Странно как-то всё это. Повествование от лица психически нездорового человека. Вопрос только в том, задумывал ли так автор, или вышло непроизвольно. Имея в виду масштаб личности Муркока, предположу первое. К тому же, там в тексте были указания. Защита «специального» диплома, например. Куча не скрываемых противоречий в рассказе героя, прямо намекающих на его эмоциональную и психическую неадекватность. Предельно упрощённый язык главного героя. Многочисленные «я», дробящие текст на маловразумительные школьные мини-изложения. Что, никто не заметил странностей в поведении героя? Никакой это не трикстер. Это тот же Распутин, только слегка утрированный и... эээ... самораспиаренный, что ли. Могу даже предположить, зачем автору понадобился такой рассказчик. Просто чтобы не придирались к клюкве (а она есть, разумеется) и прочему нонсенсу. Что вы, дескать, хотите от этого шизанутого павлина с кучей претензий на.

Вот просто читал и делал кучу заметок. Разбирая эти заметки, понимал, что большинство из них относятся не к нелепостям иноземного «русоведа», а к предельным странностям героя.

В общем, неоднозначный текст. По первой книге не совсем понятно, какую цель преследовал Муркок, приступая к столь масштабному труду. Наверное, стоит после некоторой паузы прочесть продолжение.

Брался за книгу с некоторым сомнением. Многочисленные таланты Духовны всем, в общем-то известны, но вот литература... Оказалось, сомневался напрасно.

Потрясающая вещь. Да, с элементами постмодернизма иногда вроде и перебор. Да, из текста виднеются силуэты Пинчона, Дика, Апдайка и даже Геймана. Да, есть мелкие нестыковки. Да, для русскоязычных читателей непросто будет пробиваться через лабиринты американских реалий конца 70-х годов прошлого века (впрочем, подозреваю, что и американским придётся нелегко), лабиринты, увешанные гроздьями сносок и пояснений переводчика.

Но: это Большая Литература. Без малейших натяжек. Один из персонажей романа сказал главному герою: «Ты писатель, нах!». Я имею сказать самому Дэвиду ровно те же слова.

Только что прочёл. Поэтому отзыв будет сумбурным. Впрочем, может это и к лучшему.

Начну с дисклеймера. Читал эту вещь через призму великолепной и филигранной серии книг Ксении Медведевич «Страж престола», грани сюжета которой пересекаются с «Латунным городом» неоднократно. И вот парадокс диалектического толка: проигрыш книги Чакраборти нашему варианту (по всем фронтам, кроме динамики) отталкивал меня от чтения, а сходство обоих вариантов по сеттингу — притягивало. И — да: «1001 ночь», «Перевёрнутое дерево», множество восточной фольклористики — тоже имеется в моём багаже, где хранится должным образом и с подобающим почитанием.

Поскольку книгу я дочитал-таки, то имею полное право сказать вначале о недостатках. Первый, и самый постыдный для нашего сетевого времени — весьма слабая авторская и никакая редакторская вычитка. Сударыня-авторша, тебя в гугле забанили, а из соцсетей попёрли в 12 лет? Неужели нельзя устроить среди френдов хотя бы альфа-тестинг?

Почему Нари, автоматически и вегетативно исцеляющая себя от любой хвори, страдает от похмелья? Да почему она вообще сумела налакаться до опьянения?

Почему библиотека Дэвабада, аккумулирующая все людские знания, не смогла подвигнуть джиннский народ на изобретение хотя бы огнестрела (если запрет существует, то почему он не замотивирован)?

Почему... вы легко сами найдёте кучу багов в тексте. Я понимаю, гигантский роман... но где вычитка?

Мотивация героев. Это вообще отдельная песня. Бывший раб и припадочный дэв Дара меняет намерения и планы, как беспамятная рыбка. Наблюдать за ним — мука нестерпимая. Только автор убеждает тебя (и совсем неплохо убеждает), что перед тобой положительный, пусть и слегка крейзанутый герой, — ан нет — ты видишь психопата и истерика, сопереживать которому не хочется от слова «совсем». Что? Нари (главная героиня) сопереживает? Так и флаг ей в руки!

Штампы и клише. Блин, это даже не Голливуд, это Болливуд какой-то! Пери, мариды и ифриты помещены в текст беспорядочно и бессистемно. Понять их мотивы и даже вообще — причину их присутствия в романе — непросто как минимум (скорее — невозможно). И не говорите, что это только первая часть. Меня интриговать должны, а не раздражать. И книга уже мною отложена. Ружья, развешанные на заднике сцены, отпечатались в моей памяти как не стрелявшие, а «просто красиво так, брат! Смотри, какая позолота на стволе!»

Неопытный автор, чо. Жаль, если Шеннон, незаслуженно захваленная критиками, не сумеет исправить своих явных недостатков.

Теперь о хорошем.

Чакраборти умеет заставить читателя полюбить своих героев. Даже влюбить в них. Темп, плотный и энергичный, ей тоже удаётся выдерживать отменно. Интрига сохраняется и не отпускает. Диалоги неплохи. Персонажи второго плана также прорисованы нормально. Политика и придворные интриги тоже на высоте.

С напильником и рубанком побродить по тексту — было бы просто замечательно всё.

А так — 6 баллов.

Скажу по правде: мне было нелегко представить, что «Старика с обочины» написал автор «Чёрной пешки». Разница в классе исполнения просто колоссальная. И ведь на возросшее со временем мастерство не спишешь: препарируемую повесть автор закончил в 2007, а ЧП — годом позже (да и писал он её скорее всего очень долго, судя по объёму). В чём же дело? Нет-нет, не надо поспешных выводов — автор точно один и тот же. Всё очень просто. «Старик» — фанфик (свободное продолжение) «Пикника на обочине», произведения о нашем времени и нашем мире. Вот здесь и ответ. Лукьянов при создании «Старика» допустил фатальную ошибку, вынеся свои политические воззрения в виде грубых и весьма экспрессивных манифестаций. Иными словами, положительные герои повести (и даже часть отрицательных) напропалую чешут про «катастройку» и «ель-цинизм». Ваш покорный сыт по горло этой профанацией у Рыбакова, некогда писателя, а теперь беспомощного (хотя и искреннего) пропагандиста. Вот и Александр Лукьянов, создатель блестящей «Пешки» (где не было даже теоретической возможности ввернуть про родину, принесённую в жертву некоей закулисе), с размаху вляпался в ту же лепёшку. Да будь я даже его единомышленником по жгучей обиде, и тогда б меня замутило от неуместной и инородной политоты.

Фу и тьфу. Идея загублена. Занавес.

З.Ы. А ведь на бумажке-то не выходило вроде. Можно и пофиксить.

З.З.Ы. Не можно. Обидус рыбаковус.

В самые первые годы постсоветской России у меня был один знакомый книжный жучок (так тогда называли спекулянтов книгами — ага-ага, на этом можно было зарабатывать!). Так вот, этот парень в те годы на полном серьёзе утверждал, что кроме Пелевина в Этой Стране писать фантастическое худло никто не может. Тогда я его не послушал, и правильно сделал. Ведь если бы я начал знакомство с автором с этой омерзительной, наглой, глупой и постыдной параши, то возненавидел бы гениального (впоследствии) автора навсегда. При всём моём тогдашнем (и теперешнем) антисоветизме я ни на миг не согласился бы с такой гнусной трактовкой режима. Это даже не удар ниже пояса. Это куда хуже. Это как прилюдно назвать своих родаков говном.

З.Ы. Прочитал это пару месяцев назад. Хорошо, что мне теперь так много лет, и я способен на снисхождение...

Как по мне, так необычайно переоцененный роман. Ждёшь чего-то такого всю дорогу, а на выходе — один газ без воды из сифона.

Повествование неспешное, почти вялое. Из героев, собственно, только слуга и запомнился, и то, только по причине своей язвительности. Мне этот наглый холоп напомнил пелевинского профессора богословия из Молдавии, что в «вампирском» цикле. Такое ощущение, будто оттуда персонаж и слизан.

Больше — ничего. Чистый воды постмодернизм, как его нынче в Европе понимают.

Ну, госпожа Новакович знает, что нужно писать на премию.

В общем, потраченного времени жаль.

Книга, попавшая в руки уже после просмотра первых двух сезонов сериала.

Книга, от которой авторы культового телехита камня на камне не оставили, во всех смыслах.

Книга, автор которой совсем не ожидал, что его герой заживёт своей жизнью и расскажет с экрана, «как всё было на самом деле».

К концу второй книги я выдохся чуть более, чем полностью. Не стоило сначала смотреть шедевр, а потом возвращаться к его литературному зародышу.

В общем, если уже смотрели — не читайте. В конце концов, кого интересуют отошедшие родовые воды.

Когда пишешь о Харитонове, довольно непросто оставаться в рамках. В рамках чего, спросите вы? Да всего. Сам-то автор себя рамками не особо ограничивает.

Начать, полагаю, надо с предупреждения. Читатель, если у тебя диплом фаната АБС 80-го уровня — не читай эту книгу! Не надо автору портить статистику оценок. Читать следует тому, кто ищет в книгах Стругацких что-то новое, даже если перечитывает их в восьмой раз. Вот и Харитонов, прочитав полуденный цикл в энный раз, решился поделиться с нами своим видением мира Полудня. Со снятыми розовыми очками, зная про «Отягощённые злом» и «Град обречённый», зазубрив доказательства «Двадцать седьмой теоремы этики» и тем не менее любя творчество АБС страстно и беззаветно (а иначе зачем фанфик гигантского размера писать, пусть даже и полемичный), автор доказал, что мир Полудня не устарел, что это не просто утопия. Иными словами, как если бы Стругацкие были историками века так 25-го, и писали бы Полдень как романтизированную хронику, опуская бытовую грязь и государственную подлость. Просто подлость такую в метагосударстве объединённой Земли некому было бы вытаскивать на свет, поскольку ни оппозиции, ни диссидентов давным-давно не стало. В противовес АБС Харитонов пишет другую хронику, смесь мемуаров допущенного к мелким секретам завхоза (в основной части) и стенограммы тайной верхушки мирового владычества (в эпилоге). Причём трактовать оба текста предстоит тебе, читатель. А трактовать там есть что.

Скажу вкратце о своих впечатлениях.

Оторваться было тяжело. Поскольку читал я по мере написания текста, то порой ждать продолжения было невмоготу. Этот факт меня самого удивлял, поскольку ни структура текста (просто мемуар, довольно путанный и даже туманный), ни обилие отсылок к мелким подробностям мира Полудня чтение не облегчали. Да и не должны были. Роман предназначается не фанатам, а настоящим ценителям как творчества АБС, так и человеческого рассудка.

И да пусть вас не опечалит концовка, ведь, в сущности, все мы слепы.

Насильственная, или вынужденная реинкарнация — далеко не новая, но вполне ещё богатая на руду жила. Разрабатывать её — на три поколения писателей хватит. И задумка у Гелприна довольно интересная. Вот только автор слишком уж размахался киркой.

Всё пережато вдребезги. Реплики персонажей — будто из шаблонных советских фильмов «про войну». Облик их — либо оттуда же, либо вообще из голливудских штампов. Конечно же, девушка Лиза на фоне инфернальных негодяйчиков (прямо орки какие-то!) выглядит сущим ангелом. Автор вообще красок не жалеет, не признавая при этом полутонов.

В общем, у Гелприна мне встречались рассказы куда более мастерски сделанные. Рассказ зацепил, но исполнением я сильно расстроен. Обидно, когда автор сам уродует своё творение.

Скажу сразу: книгу, написанную на волне чёрного врачебного (а оба автора, насколько я понимаю, именно врачи) пессимизма, я хвалить не стану.

Любовь медработников к населению трудно передать словами — её каждый может почувствовать всеми фибрами своей души. Друг к другу медики относятся ничуть не лучше. Каждый отдельно взятый врач — махровый циник и обладетель пятнадцатислойной драконьей шкуры. Не склонен осуждать их, поскольку и без врачебного диплома сам практически такой же.

Теперь к делу. Книга написана замечательно. Язык хорош, хотя и не без изъянов, присущих начинающим авторам (особенно в прямой речи). Сюжет выстроен вполне логично, причём и в доапокалиптическое время, и после. Врачебные моменты так вообще выше всяких похвал. Чего же мне, негодяю, не хватает для высокой оценки?

Мне не хватает мотивации для конца света. Медики же, где же смертельные вирусы, китайские кишечные палочки, где инопланетные штампы(зачёркнуто) штаммы? Да придумайте что-нибудь, ребята — у вас же специальность позволяет! Какого резона ради вам приспичило мотивировать конец света баснями времён детства человечества?! Смертные грехи! Мораль меняется у вас на глазах, а вы рядитесь в одежды замшелых ретроградов, молодые люди! Только дети боятся пиковой дамы и по вечерам заглядывают под кровать в поисках буки; взрослому человеку и особенно человечеству это не придёт в голову. Зачем главной героине требуется с десяток раз напоминать читателю о своём атеизме, а герою — о маловерии? На контрасте сыграть решили? Чего это вы берёте пример с напыщенного простачка Дивова, рисуя мир чёрно-белыми красками, изготовленными ещё Иоанном Богословом? Нет, всё проще. Вы устали от людей, а у медиков, как уже упоминалось выше, это запросто. Потому вы сгребаете в охапку предписанное церковью наказание за «смертные грехи» и вываливаете на головы своих пациентов(зачёркнуто) читателей.

В общем, только начинающие авторы могут так испортить свою же замечательную книгу.

Впрочем, не исключая собственной ущербности, ставлю семёрку за вышеперечисленные достоинства. Однако продолжения читать не собираюсь.

Ох, Мэри, Мэри!

Книга с голубой обложкой семьдесят второго года издания была одной из десятка книг, которые я полюбил, ещё не умея читать. Спасибо маме — она читала мне много, охотно, и только то, что любила сама. С тех пор утекло много воды, в том числе и той, что льётся со страниц зряшных книг, а я читаю так же много и охотно. Сказочный цикл Трэверс люблю до сих пор, самозабвенно, как детёныш любит свою маму. Это, кажется, называется импринтинг. За прошедшие четыре десятка лет были куплены все вышедшие на русском остальные повести цикла, куплены и прочитаны. Подрастающему сыну, самим подросшим сыном, мною, женой... Банально, но история о Мэри стала историей на все времена, во всяком случае, те времена, что видны с моей колокольни.

А фильм..., хорошо, что я видел его уже довольно взрослым. Может, потому он мало состыкуется с книгой и не портит мне детских впечатлений.

Спасибо, Мэри! Спасибо, Памела!

Роман читал давно: на заре 80-х. Даже тогда было очевидно, что это совершенно обычный для того времени агитационно-изобличительный «антиимпериалистический» памфлет. Этакий гиперболизированный перифраз «Гиперболоида». Вот герои были выписаны довольно тщательно, хотя и в чёрно-белых тонах. Пилота, майора Дауллоби, я помню до сих пор. Сейчас это читать, конечно, невозможно...

Сразу скажу: отсылка в тексте романа к Штильмарку — далеко не случайность. И судить роман Скоренко надо исходя из лежащих у нас в заплечном мешке «Наследника из Калькутты», ефремовского «Лезвия бритвы» и многих других замечательных книг, сделавших нас такими, какие мы есть.

Упрощение стиля — тоже приём, и приём, сработавший в данном случае «за», а не «против». Автор вроде бы нарочито абстрагируется от эмоций, сосредотачивается на повествовании. Но — только вроде бы, иначе бы не встретили бы на страницах «Законов» самого автора, вписанного туда акварелью, заботливо, старательно... и совершенно лубочно. Не знаю, как вам, коллеги, а мне совершенно очевидно, что Скоренко — ещё очень юный человек, непосредственный и, да — слегка инфантильный.

Жанр интересен. Это вот — роман-кино, а не то, что пишет Акунин. Сценарий, комикс, как хотите. Это не «большая» литература? Я тоже так думал. До. Теперь мнение поменялось. Авторский талант несомненен. Не шедевр, но многообещающая затравка.

P.S. А рослую девушку с тёмными кругами вокруг глаз я тоже встречал в своей жизни. Может, это и перевесило чашу весов на светлую сторону.

«Приключения Смешинки» — гимн моего детства. Я до сих пор раз в три-четыре года перечитываю эту сказку. Истрепавшуюся обложку несколько раз менял на самодельную, чинил переплёт...

Такие многогранные вещи попадаются в детской литературе не часто. Квест аиста и его наивной спутницы Смешинки (трудно не быть наивной, когда ты родилась только что из зёрнышка людского смеха, похищенного ведьмой и оброненного на берегу моря) постепенно перешёл в исполненный приключений и трудностей рассказ о том, как просто хороший человек становится ещё и умным. Любовь, дружба, предательство и ненависть — и всё это Настоящее, хотя и написано совершенно доступным для детей языком. А уж знание автором подводной жизни, умело очеловеченной и встроенной в тоталитарные реалии Кораллового города — это вообще нечто. Сейчас только становится понятно, как автор разглядел все пороки Большой Власти, неважно, какой политической формации, и возвысил над этой властью вечные ценности человеческих отношений.

Когда будете воспитывать своих детей — обязательно прочтите им «Смешинку«! Да и сами получите колоссальное удовольствие.

Забавное дело — изучать оценки на романы этого цикла. Высоких почти нет. Рискну предположить, что дело здесь даже не в средних художественных достоинствах произведения. Дело в восприятии. У авторов, по-моему, получился блестящий антифашистский роман, во всяком случае, в первых двух частях. В третьей же авторы втянулись в повествование, увлеклись описанием бесчеловечной системы альтернативной реальности «Чёрного солнца», в результате чего получилась некая даже симпатия к безжалостно-имперской двойной державе.

Подчёркиваю: вещь чрезвычайно сильно действует на психику, возможно поэтому многие читатели и приняли антифашистское повествование за пропаганду нацизма. Читайте внимательнее, друзья!

Совершеннейшее подражание бушковскому «рыцарю Сварогу». Правда, куда слабее по исполнению. Читать, однако, можно, за неимением чего-то иного. Довольно-таки проходная развлекуха, в общем-то. Серия «Чёрные бушлаты» куда интереснее и качественнее.

Продолжать не стоило бы, но автор-таки продолжает. Уже появился «Лорд в серой шинели»...

Странная у Димы вышла вещь.

Какие-то сплошные «другие стороны».

Первая сторона — игра на чужом поле. Игра мастерская, хотя, подозреваю, что автор просто играл, не ведая про собственное мастерство. Его личная начитанность вела его перо.

Вторая сторона — безжалостность. Страшная необходимость жертвенности не до каждой человеческой особи доходит. Это — факт. Многие любят поорать: «Нет! Нет! За что же мне такое?» А когда приходит ваш черёд шагнуть в пасть Молоха... Надо ли продолжать?

Третья сторона — ходьба по канату. Моя дражайшая супруга, прочитав новую повесть Колодана, изрекла туманную фразу: «О неизбежности Буджума в отдельно взятой голове», намекая, очевидно, на любопытные биохимические коллизии в мозгу как Дмитрия, так и Кэрролла. Что ж, если не растекаться по посаженному автором древу, то запросто можно усомниться в его, автора, душевном здоровье. Сразу заявлю: я долго думал над повестью, и мнение собственной половинки не разделяю. Полагаю, что Диме удалось пройти над пропастью, не сверзившись при этом в ров с ядовитыми гадинами.

Четвёртая сторона — удивление. Кому это ещё, кроме раннего Лазарчука, удалось так удивить вашего непокорного? А? Не знаете? Никому.

Рассказ был просто превосходный.

До самой концовки. Фарс превратил замечательное, остроумное и очень дельное повествование в мешанину.

Жаль, что автор ради «словца», показавшегося ему острым, не пожалел собственного детища.

Была бы десятка, когда б не эта чудовищная финальная идея.

Роман прочитан легко и просто. Лёгкость жанра и сверхпроводимость повествования очевидны. Не вижу, однако, ничего в том дурного.

Авантюрный роман? Да.

Маловато душевных терзаний по сравнению с более ранними вещами цикла? Несомненно.

Эклектичность, особенно в «попугайской» ветви? Кто бы спорил.

Вот только всё вышесказанное не имеет никакого касательства к общему впечатлению от прочитанного. А впечатление это вполне светлое и радужное. Очень добрая, без рези в скулах позитивная книга. Твёрдая девятка за отлично проведённое время.

Попробую объяснить, почему я никогда больше не возьму в руки книг Мзареулова.

Фэнтези я не очень-то люблю нынче: вырос, наверное. Однако эту книгу я читал с немалым интересом. Буквально до последних страниц.

Даже махровая «имперскость» и бесприукрасный сталинизм автора не портили до поры отлично придуманный и от души откалиброванный мир. Я понимал, почему Мзареулов склоняется к красно-империалистическому варианту своего зачарованного мира. Боль от утраты Великой Отчизны, ужас мелкого и подлого будущего, смердящий тлен межнациональной розни жгут душу не одному Константину. И хотя я не принимаю авторского видения диктатуры как способа политического и прочего хозяйствования, я мог бы ему это простить. Если бы не одно НО.

Зачем, почему, для чего автору понадобилась эта чудовищная «любовная» линия для главного героя?! Во имя какой-такой цели заменять классический катарсис грязнейшей демонстрацией своего женоненавистничества? Все плюсы романа одним махом последних страниц были сменены на минусы. Это — либо гнусная провокация, либо неумение совладать со своими недостатками.

Поэтому — 2. И никаких Мзареуловых впредь.

Эта дилогия оказалась первым моим знакомством с творчеством Орлова. Книги автора, слывущего «мастером фантастического боевика», в моём возрасте читать совершенно не тянет (вот если бы лет двадцать тому...). Мрачное нелюбопытство продолжалось бы невесть ещё сколько, кабы не совершеннейшая случайность, заставившая меня открыть толстенький том, попавший мне в руки практически задаром. Что из этого вышло? Прочёл единым духом, хотя и понимаю, что в плане обретения пресловутой Плеромы ничегошеньки не получил. Зато развлечение вполне качественное, хотя и не без обыденной сегодняшнему дню кровищи. Впрочем, багровые реки меж изваянных Орловым строк как-то не пугают. Горы трупов не бередят душу, не тормошат совесть, потому как ясно, что они невсамделишние. Это вам не реалистичные боевики Ильина, написанные в похожем ключе: это скорее квест в духе незабвенного Гарри Гаррисона и его нержавеющей крысы. Игра в войнушку — вот что это такое.

На данный момент я наигрался всласть. Будет ли ещё охота? Там посмотрим.

Ёлочная игрушка.

Украшенная блёстками, с мишурой внутри, красиво посверкивающей через полупрозрачный бочок.

Написано по всем канонам жанра героического фэнтези, вот только не всегда можно отделить канон от штампа.

И что это тут «юмористического»? Ирония — это да, но юмор...

Ну, не любитель я ёлочных игрушек. Вырос, наверное.

Всякий только оперившийся Ученик первым делом пытается превзойти своего Учителя, причём непременно и одновременно опровергнув всё, чему учили. Усомнившись в одном из главных крапивинских постулатов, молодой тогда ещё Лукьяненко выносит тот самый постулат в эпиграф к своей повести и методично расстреливает этот самый постулат. «Но дети не воюют с детьми ни на одной планете — они еще не посходили с ума!». Лукьяненко, зная, что на нашей родной планете сотни тысяч детей ожесточённо воюют друг с другом, описывает некий искусственно созданный мир, где вполне цивилизованные подростки попросту обязаны убивать себе подобных. Таковы правила навязанной им игры. Влияние Фармера или там Гаррисона можно признавать или оспаривать — смысла в том немного. Важно лишь то, что завязка сюжета и его кульминация у Лукьяненко получились очень динамичными и интересными. Психологическая подоплёка тоже не подкачала. Саспенса в повествовании хватает, и саспенса качественного. Жаль, что концовка вышла слащаво-моралистичной, в духе неудачного (подчёркиваю — неудачного!) подражания Крапивину. Пикировка с Учителем оказалась смазанной, и Ученик отправился на курсы повышения квалификации. К счастью, те курсы вышли результативными.

Сюжет — 9.

Прорисовка героев — 9.

Увлекательность — 8.

Завершённость — 4.

Итого — 7 баллов.

Совсем не удивительно, что чем замечательнее прочитанная книга, тем сложнее написать на неё добросовестный отзыв. Именно такой отзыв, в котором бы хотелось вместить все свои радужные впечатления. Может, сейчас получится?

Знакомство с писателем Валентиновым состоялось у меня четыре года назад, когда в мои руки попала и была немедля прочитана монументальная трилогия «Око силы», как потом оказалось, дебютная для автора. Увлекательное чтение обернулось, однако, странным нежеланием читать более ничего у Валентинова. В чём тут ело? Может, в некоей легковесности содержания трёхкнижия по сравнению с его объёмом? Как бы то ни было, но пора «мрачного нелюбопытства» к творчеству нового для меня автора продолжалась для меня долго, до того самого момента, когда мне в руки упала умопомрачительная «Омега», о которой я удосужился написать лишь десяток строк в отзывы, совершенно онемев от восторга. Тут и началось лихорадочное собирательство его книг, начиная с ноосферного цикла. Собирательство, пока по всем статьям бьющее чтение, поскольку времени попросту не хватает. Прочёл, однако, уже «Созвездие Пса», вещь милейшую и для меня весьма ностальгическую. Да, пусть я и не археолог, но атмосфера геологических практик, мало чем отличающаяся от археологии, для меня не чужда. И вот, наконец, — «Капитан Филибер».

По признанию самого Андрея Валентиновича, книга была задумана как полемика с расплодившимися сямо и овамо произведениями на тему приключений многочисленных и весьма успешных «попаданцев в прошлое». Через всего «Капитана» красной нитью проходит довольно откровенная метафора про Гамадрилу, ту, которая в прыжке на 180 градусов. Опытный читатель сразу узнает в Гамадриле обобщённый образ героев звягинцевского «Одиссея». Узнав, усмехнётся снисходительно, дескать, я-то уже давно иронизирую по этому поводу… где-то глубоко, в душе.

«Полемика» легла в ноосферную строку легко и непринуждённо, словно и была для неё предназначена (а может, и была?). Двуслойность повествования, вполне привычная для автора и замечательно у него получающаяся, характерна абсолютно разными темпами и тоном. Горькая ирония «исследовательской» линии сменяется недоумённой горечью линии исторической. Филибер вот-вот закричит: «Что я здесь делаю?!» Надо ли удивляться, что невыплеснувшийся крик души ГГ отольётся в финале тщательно выстраданной и сложной жертвой, в которой заведомо неудачное самоубийство – далеко не самое страшное для Кайгородова. Куда страшнее потеря всех друзей, потеря любимой женщины. Что в сравнении с теми потерями сохранённые в жилах соотечественников реки крови? И револьверный пафос красно-белого «саммита», умело сбитый с христовых высот почти трагикомичным «воскрешением» — здесь только лишнее доказательство филигранного мастерства Валентинова.

Просто замечательная вещь. Суметь так – дорогого стоит. Несомненно рекомендуется к прочтению тому, кто себя числит в думающих читателях.

Последний сольный роман ЛАГ заслуживает отдельного разговора, выходящего за рамки обычного отзыва. Однако, попробую.

Конечно же, это куда ближе к «Космополитам», нежели к «Транквилиуму» или «Всем, способным держать оружие». Мельче? Ну, Иссык-Куль куда мельче Байкала, но хуже ли? Здесь, безусловно, куда меньше фирменной авторской многомерности, нежели в «Солдатах Вавилона» и иже с ними. Кто бы спорил... Вот только заявить на этом основании о меньшем качестве нового романа как-то язык не поворачивается. Калибр — другой, это — да. Но качество... оно никуда не делось. Язык стал проще и понятнее? А может, это признак возросшего мастерства автора, а вовсе не его деградация замыслов? Может, Лазарчук пытается достучаться до «рядового» читателя, до того, кто раньше воротил личико от сложных и очень каверзных книг АГ? Много завязок, не получивших объяснения и явного смысла? Так автор всегда этим отличался. Просто очарование новизны, некий флёр благородного литературного эйдетизма, покорили того читателя, что сейчас с недоумением и брезгливостью спешит от Лазарчука отвернуться. Он, этот читатель, словно бы говорит: «Ты — не Он! Знать тебя не хочу!» Ой, как эти разговоры похожи на достоевсковского Великого Инквизитора...

Андрей Геннадьевич, я — с Вами!

Для проекта «Жанры» последний роман получился из ряда вон.

Во-первых, темпоральная двуслойность повествования характерна для книг о приключениях магистра Николаса (тут, кстати, и Митридат-Самсон Фондорин обнаружился из «Внеклассного чтения», не погиб, оказывается, на полях Отечественной брани...).

Во-вторых, всегда лишь слегка присущая Акунину криптоисторичность достигла здесь прямо-таки валентиновского накала и лазарчуковской интриги.

В-третьих, наконец, детективная составляющая вышла неожиданно сильной, куда сильнее, нежели даже в основном «эрастовском» цикле.

Читать было интересно. Читать было непросто. Расставаться было жалко. И все эти заморочки с кодами тут вовсе не причём. Просто автор написал одну из лучших своих фантастических книг, содержащую и присущие нашему любимому жанру идеи, и нешуточную моральную подоплёку, и калорийную пищу для ума.

Вот казалось бы: вторая книга из серии «Антиквар» написана куда динамичнее и завлекательнее, нежели первая. Однако есть несколько серьёзных возражений относительно качества этого чтива.

Во-первых, «типичность» событий и персонажевых телодвижений настолько «обушковлена», что просто скулы сводит от сложной смеси досады и негодования. Эти говорящие одним языком герои... и язык-то не бытовой, не литературный — вымышленный автором, да и только.

Во-вторых, свежесть темы исчезла, осталась одна голимая «эльдорадовщина», не имеющая с антикварным делом ничего общего.

В-третьих, такой плотности разнокалиберных приключений и шитой белыми нитками «везухи» ни один мало-мальски достоверно писаный герой не вынесет без потери последней капли к себе уважения.

Из всего вышеизложенного для себя заключаю, что третью книгу прочту лишь из упрямства. После чего с Бушковым-беллетристом будет покончено.

К романам Бушкова ваш покорный слуга в последнее время относится легко до чрезвычайности. Легко и не критично. Объяснение этому — самое простое. Бушков пишет развлекательную литературу, а в таком ракурсе вся его беллетристика вполне читабельна и конкурентна. Скажете, скулы сводит от «фирменного авторского стиля»? Положим, это бывает. Раздражают многочисленные пошловатые «типа эротические» пассажи? Тоже случается. Штампы одолели беднягу читателя? Что это вы, в самом деле: писателя не одолели, а вас — пожалуйста?! Многовато, конечно, случается с бушковскими героями «типичных» для данного писателя зло- и при- ключений. Но вот ведь парадокс: чтиво-то увлекает! Мало того, что увлекает и затягивает, так ещё и запоминается. Это ли не показатель качества произведения, написанного в лёгком жанре? А что ещё нужно, скажите?

Две книги, начинающие цикл «самиздатовца» Владислава Конюшевского о хронопрогрессоре Илье Лисове, я приобрёл исключительно для 13-летнего сына, сильно и запойно интересующегося периодом Второй Мировой войны. Хотелось, понимаете ли, ознакомить наследника с «альтернативкой» в интересной и понятной для него форме. Знакомый книготорговец заверил меня, что романы цикла раскупаются живо и отзывы на них, дескать, исключительно положительные. Дабы убедиться в отсутствие гипотетического вреда для юного разума, я решил прочесть книги сначала сам.

Первая сотня страниц, давшаяся мне исключительно легко, привела меня к выводу, что роман по сути своей — не более, чем та самая юношеская развлекуха, наподобие игрушек Strike Force и Call of Duty. Однако уже к середине первого тома мнение своё я вынужден был поменять. Однако по порядку.

Пренебрегая известным утверждением некоего мудреца, гласящим, что, отказавшись от своего прошлого, мы отвергаем своё же настоящее, в «альтернативку» бодро рванула целая когорта литераторов. Развернув штандарты и ударив в барабаны, они лихо и бестрепетно выигрывают давным-давно продолбаные предками битвы и с лёгкостью необычайной перекраивают историю. Что ж тут сказать: крепость заднего ума никогда и никем особому сомнению не подвергалась. Нам бы тот задний ум, да наперёд! Вот Великую Отечественную выиграли, и только жгучий стыд за миллионы соотечественников, полегших в той войне, за тотальное разбиение судеб и сердец может послужить извинением для переигрывания её истории. Владислав Конюшевский этот самый стыд и не думает скрывать. Более того, он щедро делится с читателями теми самыми не афишируемыми подробностями великой войны, что сам раскопал в архивах в рамках своего увлечения военной историей. Конечно, про «подвиги» Мехлиса и ему подобных деятелей нам приходилось читать. Да и фигура Хрущёва едва симпатичней (этот мелкий негодяй известен тем, что бытность свою Первым Секретарём ЦК КП(б) Украины слал Сталину письма, где слёзно умолял вождя увеличить квоты на репрессированных по Украине). Но что мы знаем о таких личностях, как Сталин и Берия? Берия, скажем, предстаёт пред нами неким полуанекдотическим монстром, кровавым палачом и сексуальным маньяком. К Сталину отношение более разнообразное. Кто-то мнит его исчадием ада, кто-то молится на его портрет… Конюшевский рисует нам этих политиков, как живых людей, столь же неординарных, сколь и не лишённых обычных человеческих чувств и заблуждений, людей, облечённых чудовищной властью и титанической ответственностью за судьбы двухсот миллионов своих граждан. В связи с вышеизложенным скажу, что пища для размышлений в неоконченном пока цикле Конюшевского есть, и не скудная, что не даёт нам права считать этот самый цикл банальной развлекухой.

Теперь о недостатках. Более всего ранит глаза обилие жаргонных словечек. «Хрен нанась», «нихренаски», и даже «биомать» рассыпаны по тексту щедро и повсюду. Я бы ещё понял, когда б такое болталось в прямой речи, но автор «обогащает» подобными оборотами всё своё ведомое от первого лица повествование. Моветон-с…

Вот ещё оскомина: гипотетические пришельцы, забросившие ГГ в прошлое. Мало того, что Лисов как будто специально подготовлен в диверсантском деле, так ещё и наделён неуязвимостью (поначалу) и невероятным везением. Понятно, что это правила игры, но от звягинцевского духа скулы сводит.

Неполиткорректность автора иногда поражает воображение. Писателю стоило бы поосторожнее с этим… А то по некоторым народам Конюшевский прошёлся даже не танком — мусоровозом.

Что ж, можно уже и выводы делать. Оба романа, вышедшие на данным момент в лисовском цикле, написаны языком простым и незатейливым. Словарным запасом автор также блистать не стремится. Высоким штилем и широкой эрудицией тоже. Невеликая художественная ценность компенсируется лёгкостью чтения и наличием интересно и малоизвестной широкому кругу информации. Главный герой — не сталинист, не монархист. Политика вообще не слишком его волнует. Он просто хочет по мере сил сохранить жизни и кровь миллионов своих соотечественников, а это чего-то да стоит.

Так что сыну своему книги я положил на стол, и он уже проглотил первую из них. С интересом. Да ещё и с кучей вопросов ко мне. Что ещё нужно?

При всём уважении к составителям сборника нельзя не отметить, что антология похожа на некий странноприимный дом...

Невероятная разнокалиберность и разношёрстность рассказов в какой-то мере оправдывается недостатком качественного материала для тематической подборки.

На верхней ступени — замечательная детская вещица Нины Чешко, «Удивительно и странно», пронзительный «Поводырь» Марии Галиной, «Скрепки» всегда великолепного Дмитрия Колодана. На другом полюсе: маловразумительные и беспомощные «Пилигрим», «Скрещение миров» и «Шпион». Остальное — та самая пресловутая серая пена, что в советские времена в избытке обитала на страницах всевозможных сборников и антологий. Грустно...

Жестоко обманула моё читательское эго Светлана Тулина. Заинтересовав меня диковинной идеей, странным образом не вторичной, несмотря на многочисленные аллюзии и пуанты на Андрея Лазарчука, Гарри Гаррисона и Урсулу, писательница и не подумала развязывать затянутые собственной рукой узелки. Фирменная для умных авторов игра в недоговорённости, начатая в отечественной фантастике АБС, превратилась в какую-то причудливую самоцель, так для меня и не расшифрованную. Вообще в повести многовато завязочек и почти нет развязок. Какова всё же природа аста ксоны? Что в конце-то концов есть сквот и зачем понадобилось евгеническое улучшение «кошек» и «собак», уже имеющих такой могучий инструмент?

В-общем, мех у шубки красив и ценен, покрой — немоден, но смел, но... вот качество выделки меха настолько низко, что бросается в глаза даже на изрядном расстоянии.

Ах, как хорошо рассказ начинался! И всё было чудесно вплоть до появления сэра Тора у цветочного киоска. С этого момента повествование словно перескочило в неопытные руки новичка-писателя, графомана и неумёхи. Это ещё можно было бы понять у кого-нибудь из молодых авторов, но Хаецкая? Что с ней случилось, почему замечательно начатый рассказ превратился в невнятицу — непонятно. Ни тебе катарсиса, который вполне напрашивался, ни цельности сюжета...

Жаль, жаль, жаль.

Рассказ Колодана в его фирменном стиле: в меру безумен, стилистически выверен и очень мил привередливому читательскому сердцу. Неуклюжий чудак в роли ГГ — фирменное клеймо автора, да такое, что покуда не надоедает. Запоминаемо, элегантно и вполне свежо.

Времена идут, а люди меняются мало... Рассказ вовсе не фантастический — вполне реальный. Ксенофобия — как защитная реакция, и в этом плане авторское сравнение обывателей с лейкоцитами метко, безжалостно и совершенно правдиво. Человечество тщится выглядеть этаким космическим пупом, не до конца осознавая элементарнейшие социологические реакции собственного общества. «Поводырь» Марии Галиной — замечательная попытка такого вот анализа...

Блестящий, сочный авторский язык, чем-то напоминающий язык Юрия Полякова, воплощается в не слишком оригинальную историйку, более уместную для рассказа розлива годов эдак 70-х. Впрочем, благодаря замечательному стилю автор мною не забудется...

Крепкий и достаточно детально прописанный рассказ. История «измены родине» в угоду идеалам дружбы, боевого братства и обычного милосердия и ныне бередит многие души. Замечательно, что Панченко обратился к такому сюжету. Да и воплощение вышло вполне достойным. Одна из самых сильных вещей в сборнике «Лунный пёс».

Милый рассказик. Пожалуй, эта вещица — лучшее, что я на данный момент прочёл у Нины Чешко. По сути, не рассказ — готовый сценарий для хорошего и очень доброго мультика.

Помня о всех бедах последних книг Семёновой, проигрывающих по всем статьям филигранному «Волкодаву», покупать «Ошибку «2012» не спешил. Книгу, в конце концов, мне дали прочесть родные. Забегая вперёд, скажу, что многие из моих опасений подтвердились. Однако, по порядку.

«Игра нипочём» заявлена как первая часть трилогии. На самом же деле это просто часть романа, по соображениям бизнеса изданная отдельной 380-страничной крупного текста книгой. Это и будем анализировать, поскольку ни второй, ни третьей части покуда не вышло.

Сюжет. Здесь Семёнова и Разумовский не стали мудрствовать лукаво и воспользовались для пошива своего романа готовыми выкройками других авторов. Благодатная нива тайных обществ, герметичных орденов и полубожественных сущностей кем только не пахана. На этой стезе были замечены и Сергей Алексеев, и Лазарчук сотоварищи (а равно и без оных), и Роджер Желязны… да имя им – легион! В конце концов, подобная тема – один из китов фантастики! Фонтан идей из этой скважины не иссякает и не собирается. Здесь главное, чтобы читать интересно было. С этой задачей, впрочем, авторы справляются вполне. В связи с сюжетом хотелось бы издать своё непременное: «Фу-фу-фу! Геймановским духом пахнет!» Вот познакомился я с Гейманом (в смысле – с его книгами) без году неделя, а уже его писательскую шубку на всех литераторов примеряю… Но: «Американские боги» сквозят изо всех щелей. Оно понятно – Гейман способен очаровать кого угодно, но зачем же так дерзко эпигонствовать? Впрочем, не исключаю, что передёргиваю. Оценка за сюжет – 8, главным образом за некую некритичную увлекательность.

Герои. Ф-фух! Не люблю попрекать авторов в наличие фирменного стиля, но здесь… Количество бед и сотрясений, вываливающихся на головы героям, растёт у соавторов от книги к книге, доходя в «Ошибке» до предельно допустимых концентраций! Ещё немного в том же духе, и господин Головачёв удавится от зависти. И дело, думается мне, вот в чём. Куча комплексов терзает авторов. Вот скрытый мазохизм – с персонажами творятся беды и неприятности самых различных калибров и диференций. Вот комплекс обиженного слабака – появляется преисполненный потаённого благородства витязь с глазами усталого убийцы и спасает, спасает, спасает… (Я ещё могу принять нечто подобное в сольных вещах Семёновой, ведь ей, как женщине, мужской инфантилизм не присущ, и её герои подвижничают всё же не избыточно. В соавторстве подобное достоинство улетучивается бесследно) Вот воплощённая в сентиментальной «зоофилии» мизантропия – кошки и собаки прямо-таки очеловечиваются, окружённые заботой и лаской. А фигура высокоморального киллера, кочующая из романа в роман? Это вообще за гранью здравого смысла и теории вероятности. В-общем, за героев – 5.

Язык. Вот к чему претензий нет как нет. Авторский стиль просто хорош, выверен и неизменно узнаваем, в соавторстве или без оного. 9 баллов.

В заключении напомню, что прочитана лишь первая из трёх частей романа, а значит, и оценка в 7 баллов, исчисленная усреднено, вполне может превратиться во что-то другое. Хотелось бы, во что-то большее. А пока: буду ждать продолжения, которое прочту непременно. Чего и вам советую.

Подняв на щит тему цикла «Отрок» в разговоре с одним из знакомых книготорговцев буквально на следующий день после прочтения последней книги, я услышал примерно следующее: «Читатели оценили четвёртую книгу Красницкого куда ниже предыдущих трёх. Дескать, слишком много внутренних монологов главного героя, мало действия…». Придумывать железную отповедь на критику из вторых рук я не стал, заметив только, что внутренние монологи всегда раздражали ту часть литературного юзерства, что кличется мещанством. А экшн можно и в кино посмотреть.

Покончив с преамбулой, вернёмся к собственно роману, а точнее, четвёртой его части, «Ближнему кругу». Стало менее интересно, говорите? Хм, да и в предыдущих томах действие можно было бы легко укроить в небольшой рассказ. Но ведь произведение Красницкого интересно совсем не динамикой сюжета, а множеством смыслов, в изобилии упакованных в обложку исторического «еслибдакабизма» (выражение Балабухи). В третьей книге действия побольше, да это и понятно – целеуказание у деятельного «отрока» несколько сбилось за текучкой неотложных дел. «Ближний круг» возвращает читателя в мир планов и рассуждений Мишки. Герой ставит себе и своему окружению новые, совсем уж грандиозные планы, за один лишь намёк на которые окрестные князья порвут Ратное на британский флаг, забыв про распри.

Вот пишу это, а сам думаю: «Заметил ли кто-нибудь сходство «Отрока» с производственным романом с одной стороны, и «Педагогической поэмой» Макаренко с другой? Тут вы, должно быть, недовольно морщитесь, увидев сочетание «производственный роман». Я бы тоже поморщился, когда б не читал удивительную вещь Проханова «Ангел пролетел», посвящённую строительству Калининской АЭС в Удомле. Кстати сказать, общался я и с одним непосредственным участником того строительства: там восторгов было не меньше, чем в романе Проханова. «Педагогическая поэма», почитаемая мною за одно из интереснейших произведений о людях и их отношениях, в какой-то мере тоже роман производственный. Только рассказывает он о производстве не материальных благ, а людских душ, то есть того, о чём мы сейчас бессовестно и недальновидно забыли. Красницкий не забыл. Расписывая нам достоинства своих управленческих методов, он признаёт, что с моральной точки зрения они не всегда бесспорны, как, впрочем, и любые другие масштабные властные решения. Но и положительных моментов хватает. Тут вам и мощное единение группы людей, превращение их в единомышленников, а не заговорщиков. Тут и изрядная борьба многих воль и устремлений, признаваемых героем и его автором, как заслуживающих немалого уважения. Тут и сильные, а местами даже дерзкие рассуждения на религиозную тему. Тут и хорошо запрятанная сатира на коллег по фантастическому цеху, давно и вволю эксплуатирующих богатую ниву хронопрогрессорства. Тут и – страшно сказать – любовь, о которой сам ГГ даже подумать боится. Но ведь именно это пугающее его чувство и не даёт ему превратиться в несгибаемого и прагматичного манипулятора…

И вот что ещё. Красницкий – убеждённый имперец, искренне и непреклонно полагающий, что общество должно уметь за себя постоять. Да и роль сильной личности он подчёркивает, не уставая. Всё это отвращает от его замечательной книги людей современной «общечеловеческой» формации, преждевременно, подчёркиваю – преждевременно и беспочвенно мечтающих о гражданском обществе. Жаль, что политические взгляды застят взор читателям.

Так уж вышло, что книга номер три из серии «Отрок» попала в мои лапы со значительным перерывом после книги второй. Потому, наверное, слепых восторгов поубавилось, а прибавилось тщательности и критичности в прочтении (то есть того, чего так не хватает при первом чтении увлекательной литературы). И знаете, что первым режет глаз? Фигура скрытого пока от читательского ока таинственного «предшественника», антагониста и столь же махрового прогрессора, что и ГГ. Само появление этой фигуры — словно досадная дань набившему оскомину в «героическом» кинематографе марвеловскому канону. Помните, в каждом «супергероическом» комиксе, равно как и в его экранизации, герою противостоит некий равным по силам противник, порождённый авторским произволом для придания повествованию хоть какого-либо подобия интриги? Так и здесь, проявляется наконец-то упомянутый в самом начале цикла современник главного героя, по какой-то причине «слетевший с катушек» и начавший свою странную и страшную игру. Не знаю, как вам, друзья, но мне подобные коллизии не по нраву. К чему измышлять лишние могучие враждебные сущности, когда и простых людских козней хватает...? Впрочем, быть может, всё разъяснится в следующих книгах серии?

Ну, а ставшие уже привычными для автора козыри остаются в полной своей силе. Замечательный слог, умное и глубокое повествование, проникновенные внутренние монологи, неизбежные рефлексии и многое-многое другое, что делает литературу Литературой. И, разумеется, прекрасное раскрытие методов управление людьми и коллективом.

Берусь за четвёртую книгу с интересом, ни на йоту не ослабшим!

О своей любви к собакам Мария Семёнова сообщает своим читателям и почитателям при любом удобном случае. В данном рассказе любовь эта доходит до своего логического и абсолютно экстремистского завершения. Вас пугает эпитет «экстремистское»? Зря. Разве не крайность — соглашаться с известным заявлением Черчилля: «Чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю собак»? А между тем, текст рассказа — прямое и явное соглашательство с этим банальным тезисом. История потерявшего свою любовь человека — вещь, разумеется, столь же печальная, сколь и знакомая многим из нас. Да и подспудное желание ГГ стать собакой — не более чем проявление слабости, пусть не минутной, но, тем не менее, временной. Конечно, сама идея размножения псиного племени вампирьим способом — вещь конгениальная, но есть в этой истории что-то нарочито-утробное, как плач Ярославны... Наверное, в жизни писательницы что-то стряслось глубоко личное и интимное настолько, что вылилось в такую вот причудливую форму.

Пожалуй, позволю себе ещё одну критическую стрелу. Сейчас многие литераторы любят развешивать на сцене кучу разнокалиберных ружей, которые никогда не выстрелят. Семёнова до сего момента себе ничего подобного не позволяла. Спору нет, персонаж Лёвки Резника колоритен и обладает в должной мере притягательной выпуклостью, но... необходимость его присутствия в рассказе мне лично показалась весьма сомнительной.

На фоне всего сказанного оценка «семь» покажется более чем заслуженной.

Роман Мастертона задуман, проработан и осуществлён на славу: роковая страсть к необычной девушке стоила ГГ самого дорогого — жизни. Сюжет выстроен без видимых зазоров и натяжек, саспенс не отпускает с первых до последних страниц. К тому же, автору удалось поселить меж строк самый настоящий ужас. За героя реально страшно. Вещь, прочитанная более десятилетия назад, до сих пор в памяти...

Невероятная история жизни знаменитого отечественного биолога и генетика Лобашева, изложенная Кавериным вольно и вольготно, по праву вошла в золотой фонд русской литературы двадцатого века. Могучая, атмосферная, добротно и любовно выписанная эпопея пленяет воображение какого уже по счёту поколения читателей. Роковой век играл людьми, как пушинками, ломал и коверкал судьбы, выковывал характеры и менял лики государств. Жизнь Сани Григорьева — жизнь советского «селф-мейд-мена», человека сильного, цельного и одержимого Большой Идеей. Просто удивительно, как советская цензура не различила столь внеклассового произведения, пропитанного духом не соцреализма, а фронтира, не классовым сознанием, а здоровой маскулинностью. Не удивительно, что Катя, даже получив известие о гибели Сани, ждала его и верила... Такими людьми не разбрасываются. Таких людей любил описывать Иван Ефремов.

Замечательный портрет бурной эпохи! Рекомендуется к безусловному прочтению!

Не думал я, что сподоблюсь писать отзыв на одно из самых первых прочитанных мною фантастических произведений. Мне не и было и двенадцати лет, когда я прочёл «Аэлиту». Прочёл и был поражён до самых потаённых уголков своей души. Чувство это не иссякло и по сей день. Улыбаетесь? Напрасно. Вы только представьте, каким ошеломительно смелым и бесшабашным полётом мысли надо было обладать, чтобы в голодной, разорённой гражданской войной Красной России мечтать о полётах на Марс. И какова же была сила убеждения в большевистской идее, что экспортом революции на другую планету грезил даже аристократ Толстой! Я никогда не считал себя приверженцем коммунистических идей (как только осознал себя личностью — это верно до последней капли), но мощный дух эгалитарного революционного романтизма смывает со строк «Аэлиты» и идейный пафос, и наивную простоту «из низов». Вспоминаю слова Лазарчука, которые он вложил в уста одному из своих героев: «Вот за что я большевиков не люблю... так это за то, что они бездарно просрали такой колоссальный энтузиазм...». Грубо, но зато в масть!

«Литература позволяет нам проникнуть в сознание других людей, кажущееся нам иными мирами, и поглядеть на мир их глазами. А потом — в книге — мы останавливаемся прежде, чем умереть, или мы умираем чужой смертью, а в мире за пределами романа переворачиваем страницу или закрываем книгу. Мы возвращаемся к своей жизни. Жизни, которая походит на все другие и ни на одну из них не похожа».

Я начал изложение своих впечатлений о романе Нила Геймана «Американские боги» с этой цитаты вовсе неспроста. Сравнивая сознание других людей с иными мирами, этот удивительный англичанин/американец задел некую струнку в моей душе, ищущую эпитетов и метафор для хорошей литературы. Развивая вышеизложенную геймановскую мысль (а он к тому и призывает), мы неизбежно приходим к выводу, что Книга предстаёт пред нами этаким звездолётом, предназначенным как раз для путешествия по тем самым мирам-сознаниям.

Рецензируемая книга — первая изо всего, что прочтено мною у Геймана. Полагая себя знатоком и ценителем интеллектуальной фантастики, я в последние годы упустил много замечательных и глубоких авторов. Слава Богу, есть ФантЛаб и мои друзья, которые не преминут указать мне на мои недостатки, да притом в такой форме, что не поранит моё болезненное тщеславие.

Так вот, звездолёт у Геймана получился своеобразный. Это не сверкающая никелем и причудливыми антеннами громадина Симмонса или Херберта, не нафаршированная превосходного качества дивайсами для препарации чувств и мыслей хищная акула Стивена Кинга, не преисполненный тайных коридоров и бесформенных функциональных настроек агрегат Лазарчука. Это — очень простая с виду разведывательная капсула, биомеханический оборотень, легко и непринуждённо меняющий свой облик и назначение в зависимости от ситуации. Капсула эта не совершает глубинных исследовательских рейдов в недра чужих миров — она витками сужающейся спирали облетает чужое сознание, давая чуткому читателю как уйму материала для фантазии, так и простор для интерпретации увиденного.

Главный герой, носящий странное имя Тень, в романе предстаёт схематично изображённым типом. То он — тупой качок, лишённый намёка на какие-либо рефлексии, человек с простыми представлениями о жизни, бревно, плывущее по течению. Даже его супруга упрекает его в том, что его «как бы нет». То вдруг выясняется, что Тень — вполне цельная личность, чьё немногословие и простота — всего лишь очередная аллюзия автора.

С аллюзиями у Геймана — полный порядок. Такого количества ассоциаций, которые вызывает текст романа, я уж под одной обложкой и не припомню. Блестящая эрудиция автора не измывается над читателем, претендующим на интеллектуальность. Эта вещь либо покоряет вас с первых строк, либо просто прогоняет прочь.

«Американские боги» — не книга. Это блюдо для гурманов, изысканных ценителей чужих миров...

Всегда с громадной осторожностью сажусь писать отзывы по произведениям любимого писателя. Как будто от моих строк что-то зависит... Впрочем, когда речь заходит о Лазарчуке, ничто не представляется малозначительным.

«Транквилиум» попал в мои руки после «Цесаревны Отрады», длинной, как фура с прицепом, и заунывной, как шотландская баллада на волынке. Начать вещь с латинизированным названием — вообще дело не мелкое, а тут ещё такая преамбула...

Однако история Глеба Марина взяла меня за читательское живое с самого начала. Что-то в этой истории почудилось по-хорошему диккенсовское, с пряным викторианским душком. Впрочем, темп и дух повествования быстро сменился — Лазарчук вообще обожает жонглировать темпом, делая это мастерски и непринуждённо. Далее в романе мощный шлейф конспирологического «нуара» будет тянуться неотступно за каждым сюжетным извивом, уязвляя терпение и будоража воображение. Частички мозаичной смальты, не обинуясь размерами романа, встанут на место — конечно, же, далеко не все — Андрей Геннадьевич изменит сам себе, ежели не оставит простора для воображения. И — никаких вам пафосных сценок, никакого обетования всех благ в финале: читайте и понимайте — пред вами Реальность. Маэстро и креатор турбореализма верен себе, и «Транквилиум» по праву занял место среди самых замечательных произведений отечественной фантастики.

Совершенно чётко осознаю, что в оценке цикла «Отрок» практически полностью утратил даже подобие какой-либо критичности. Причина — очарование способом изложения материала. Читая любую книгу, мы неминуемо теряем толику внимания на тех эпизодах, что нам не близки или пугают нас. Полагаю, это явление касается всех. Бывает, что какие-то куски текста взгляд просто проскальзывает неосмысленно, «мимо сознания». С книгами этого цикла всё обстоит не так (во всяком случае — у меня). Жадно и очень вдумчиво читаю каждую строчку. Авторский текст вынянчен и выпестован любовно, тщательно и ответственно.

Постараюсь привести те плюсы в книге, что очевидны сознательно.

Во-первых, методики социального управления. Они выписаны со знанием дела и достоверны в антураже русского средневековья.

Во-вторых, главный герой. Он — не супермен. Напротив, автор неоднократно подчёркивает его ошибки внутренними диалогами самого героя, и происходит это в те моменты, когда ГГ весьма доволен собой и методами своей работы.

В-третьих, рефлексии Михаила, отрока-депутата, совершенно живы и естественны для человека думающего и культурного.

В-четвёртых, персонажи узнаваемы и обладают метками идентификации — не броскими, но запоминающимися.

В-пятых, рассуждения на тему религии. Автор не оказывает предпочтения той ли иной вере, оставаясь на позициях здравого смысла и житейского рационализма.

Можно отыскивать положительные моменты и дальше, но закончить хочется самым главным выводом: читать «Отрока» чертовски интересно!

P.S. А раздражает только одно: словечко «дерьмократы», от которого автор, по-видимому, отказаться не в силах даже в описаниях 12 века...

Книга, попавшая в мои руки лишь благодаря редкому стечению обстоятельств, зацепила меня нешуточно. Чем?

Попробую пояснить «на пальцах».

Первое. Не совсем свежая идея о проникновении в прошлое уроженца наших дней (телесно ли, духовно ль) дела не портит, поскольку такой именно модели досель никто не предлагал. И хотя книга вышла в серии «Фантастический боевик» это, тем не менее — настоящая гуманитарная фантастика. Причём гуманитаризм здесь не западного, общечеловеческого аморфного и адвокатского образца, а — настоящий, умный, близкий к ефремовским канонам. Внедрение управленческих схем в СССР началось, насколько мне известно, с рубежа 60-70-х годов, и занимались этим группы Никанорова и Кузнецова. Разработка информационных систем началась на российских просторах позже, нежели на Западе, но быстро их превзошла. Если верить Максиму Калашникову, то при помощи внедрения методик концептуального анализа конструировалась система «Буран-Энергия», а также строилась АЭС в Удомле. Результаты превзошли ожидания. Структуры-оборотни, могущие при необходимости и согласно требованиям момента превращаться из одной в совершенно другую, оказывались неизмеримо сильнее обычных. Вот такую вот методику нам и преподносит Красницкий в реалиях 12 века и в исполнении заключённого в теле подростка нашего современника зрелых лет. Лично мне такое читать куда интереснее, чем самый увлекательный детектив. Чёрт побери, да любой элемент из этой методики легко может применить НА ПРАКТИКЕ любой мало-мальски мыслящий индивидуум!

Второе. Слог. Он замечателен. Автор совершенно открыто пренебрегает якобы древнерусскими словечками, что до предела облегчает текст и уводит его прочь от пресловутой и столь модной кондовости.

Третье. Автор не политкорректен. И слава богу! От всей это обиняковой юридической трескотни и толерантности уже скулы сводит!

Четвёртое. Вот вроде не книга — ролевая игра, но как затягивает, будто сам жизнь проживаешь!

Пятое. Хочется ещё!

Иду читать дальше.

Написанный в лучших традициях Брэдбери, рассказ «Четвертак, приносящий удачу» ни к мистике, ни к ужасам отнести нельзя. Зато его его можно смело и непреклонно причислить к классическому жанру короткого жизнеутверждающего рассказа, мастерами которого были Великий Рэй и О'Генри. Отдадим же дань почтения мастерству Автора, который сумел всего на полутора десятках страниц провести нас через грусть и безысходность, слёзы и смех к придуманному ещё древними греками всепоглощающему Катарсису, великому очищению...

После чтения таких вещей просто хочется жить.

Браво, Мастер!

Наверное, не существует страшнее снов, где вы ссоритесь с родителями или теряете детей. После них просыпаешься в ледяном поту. Было ли произошедшее с ГГ просто кошмарным сном или нет, по сути не важно. Важно, что перед Аланом Паркером встала проблема самого неразрешимого выбора на свете — кого обречь на смерть: себя или собственную мать. Поставленный ребром, такой вопрос способен сломать кого угодно, и Кинг с безжалостной прямотой описал это так подробно и ясно, как будто решать сей вопрос приходилось ему самому. «Ей — сорок восемь, мне — двадцать один...». Ну что тут ещё скажешь?

Просто удивительно, как из простенького киберпанковского (ну, или почти такого) сюжетика Лукьяненко соорудил столь интересное произведение. Появлением пресловутого Deus ex machina человечество грезит/бредит/кликушествует уже, наверное, пару тысячелетий в том или ином виде. Примета нашего времени — сетевой разум. С лёгкой руки Кэмерона призрак Skynet будоражит воображение более, чем какой-либо другой. Нам куда легче вообразить себе врага рода человеческого, воплотившегося в глобальные сети, нежели просто родившегося там виртуального младенца. Нет, я никоим образом не намекаю на второе пришествие Сами-знаете-кого, просто размышляю о следующем после человечества витке эволюции. Не помню сейчас, кто первым предположил, будто истинная цель существования хомо сапиенс заключается в порождении на свет и воспитании разума машинного. В принципе, мысль вовсе не так безумна, как обидна, впрочем, на обиженных воду возят. Лукьяненко не побоялся одним из первых на полном серьёзе заговорить о вполне гуманистичном и очевидно самопознающем искусственном разуме. На фоне декораций Диптауна и игровых локаций «Лабиринта смерти» набирают силу три ярких тенденции.

Первая. Это дайверы. Вполне себе бесталанные в плане программирования личности, чьё умение видеть нутро виртуальных сетей эйдетично, вне познания, выносит их за рамки всеобщей юзерской массы. Программные изъяны дайверы видят, как бреши в заборах, стенах и т.п. По сути они — продукт эволюционного симбиоза человека и компьютера.

Вторая. Император. Существо, произведённое на свет постоянно совершенствующимися и самообучающимися прогами и процессами внутри игровой схемы «Лабиринта смерти». Учась убивать назойливых геймеров в рамках своей программной задачи, Император рождается как субъект, задающий себе вопрос «Кто я?». Наличие такого вопроса — граничное условие для Разума, как гласит одна из теорий. И даже сверхагрессивные мотивы, изначально заложенные в этот искусственный интеллект, не приводят его к стремлению к тотальному уничтожению человеческих букашек, являющихся по сути лишь беспомощными водолазами в его родном «море». Авторский оптимизм вновь торжествует, несмотря на мрачную оболочку повествования.

Третья. Собственно, главный герой романа, его, так сказать, смысл жизни. Неудачник. И хотя Лукьяненко устами Леонида не определяется с происхождением Неудачника, выбирая меж двух основных вариантов, внутрисетевого и инопланетного, всё же думается, что сам автор-то склоняется к первому. Логика событий, знаете ли, велит. Неудачник ведёт себя, на первый взгляд, совсем странно, подставляясь вновь и вновь под пальбу игровых юнитов. Однако он прекрасно знает, что за площадкой «Лабиринта» создатели игры ведут пристальное наблюдение. А раз так, то остаётся предположить, что главной целью Неудачника был отлов именно дайвера. Отлов и тщательная проверка. Поскольку проверку Леонид прошёл, мы легко можем прийти к выводу, что в появлении пришельца не было бы смысла, не будь дайверов в природе. Такая взаимная увязка первого и третьего компонентов романа не оставляет нам другого выбора, кроме как счесть Неудачника продуктом Сети, а не визитёром из галактических глубин.

Забегая вперёд, подытожим первый роман трилогии посредством воспоминания событий из романа второго. Неудачник вовсе не ушёл восвояси, неважно — в глубокий ли космос, иные пласты мироздания или саморазвивающиеся глубины Диптауна. Не ушёл полностью, оставив в дайвере Леониде неизгладимый след, след не контакта — симбиоза.

Таким образом, вопреки нарочито душноватому антуражу Диптауна, в его недрах автором посеяны вместе с тремя плодами вертикальной эволюции семена светлого оптимизма и веры в неизменно радостное будущее Разума. Я сказал «Разума», а не «Человечества».

Помнится, некий иностранный консультант, рассерженный агрессивным невежеством пролетарского пиита Ивана Бездомного, взял и лишил того рассудка... Помните? Конечно, помните.

Здесь не так. То неназванное, неопознанное и неведомое, что избрало местом своего обитания номер 1408 нью-йоркского отеля «Дельфин», лишало ума людей без особых на то оснований. Единственным основанием было их присутствие в этом самом злополучном номере. ГГ, подвергшийся воздействию этого гостиничного «аборигена», вообразил, что тот просто голоден. Мне же Кинг своими всегдашними многочисленными намёками, рассеянными с авторских щедрот на строках и меж ними, поведал, что поводом для разрушительного контакта могло быть что угодно. Хотите, пофантазируем вместе?

Смертная скука. Вообразите себе этакую непонятную сущность, определённо нечеловеческого происхождения, которая волею судеб оказалась заперта в физическом пространстве номера 1408. Возможно, это пришелец из других миров (об этом автор говорит прямо), скажем, свёрнутый в своём локальном пространстве на веки вечные, без времени и возможности выхода. И вот он за миллионы лет проковыривает крохотную дырочку в нашу реальность, и дырочка эта оказывается на высоте 13-го, пардон, 14-го этажа гостиницы, которую строят, совершенно не подозревая ни о чём. Истосковавшийся узник просто обрушивает обуревающие его эмоции на постояльца номера. Постоялец тех настоянных на геологических эпохах эмоций не выдерживает, и — ага! Чем не версия?

И таких обоснований можно придумать сколько душе угодно, благо кинговские изящно упакованные смыслы позволяют это сделать.

А всего 8 баллов — исключительно за то, что фильм оказался красочней рассказа и, в кои-то веки, просто удачен. ИМХО, удачных картин по Стивену мало, мало, мало: слишком уж автор непрост.

Тема воплощённого «дежа вю» тревожит мировое искусство уже давно. Здесь и приснопамятный «День сурка», и «Подробности жизни Никиты Воронцова» АНС, и молодёжная кинотрилогия «Пункт назначения». Кинговский же вариант получился совершенно отличным ото всех вышеназванных. Почему?

Ну, во-первых, герои Большого Стивена всегда наделены создателем богатым и очень понятным большинству читателей внутренним миром. Это касается даже разнокалиберных простаков и лузеров, живописать коих Кинг просто обожает. Честное слово, после прочтения его книг начинаешь более человечно относиться к тем особям, что всегда тебя раздражают, хотя бы на какое-то время. Мне, грешному, запали в душу мелкие наблюдения героини за своим мужем. Тут я поневоле начал иначе смотреть на собственную благоверную. Писатель чего-то добился, не так ли? Писатель, который как-то заявил, дословно: «А если вы хотите чему-то научиться — идите в школу!», имея в виду, что лично он не вкладывает в свои вещи обучающих смыслов...

Во-вторых, страшилка с участием сочащихся слизью монстров куда менее пугает вас, нежели вот такой вот выверт сознания. Сон разума рождает чудовищ, как было некогда сказано, но бред разума порождает нечто худшее — паническую безысходность. И изображение подобной безысходности у Кинга выходит просто великолепно.

Предельная вещь, пользуясь терминологией самого автора.

Маленькая сага о истекшем терпении — вот что такое рассказ «Завтрак в кафе Готэм». Возникшее было чувство чужеродности появления тощего метрдотеля к финалу сменилось полным ясности пониманием того, что у Кинга ничего не происходит просто так. «Актёр второго плана», превратившийся по ходу повествования в главный фактор страха, лишь проиллюстрировал всю глубину предельного отчаяния, охватившего ГГ после уходя его супруги, любимой и ненавидимой. Ох, как больно это бывает, рвать по живому-родному! И как легко можно стать таким вот метрдотом с тесаком в руке и бредом собачьим на устах...

В наш грешный, но такой родной мир снова проникла какая-то гадость, как то было в рассказе «Дверь», да и в других его произведениях разного калибра. Выписано дельно и ярко, жаль только, что новизны не хватает. Впрочем, сам Кинг в предисловии предупредил честно, что просто написал рассказ, глядя на картину, висящую в его собственном доме. Да и автобиографические моментики, щедрой рукой рассыпанные по тексту, не оставляют сомнения, что автору в очередной раз захотелось выговориться. И только.

И вот опять мы видим совершенно нового Кинга, но в то же мы отчётливо понимаем, что это он, а не кто другой. Перепетии семейной жизни описаны так, что просто порою качаешь головой над книгой, настолько всё узнаваемо и грустно. И резковатое резюме всем психоаналитикам, что они, дескать, все разведённые либо голубые, потому семейным парам и слушать-то их не стоит, в устах одного из кинговских героев звучит совершенно органично и правдиво. Да и пассаж про молчание как панацею от семейных ссор тоже скребёт по живому. Вообще, Великий Стивен наверное и стал Большим Мастером ужасов, что с лёгкостью и точностью престидижитатора манипулирует им же препарированными потрохами наших душ, не боясь ничего и никого. А новизна в рассказе заключается в том, что автор даёт много простора для домысливания «закадровых» судеб героев, героев, которых Кинг сумел за пару десятков страниц превратить в наших близких.

Новелла, давшая название одному из последних сборников Кинга, оказалась удивительно типичной как для «старого» Стивена, написавшего когда-то «Кэрри» и «Воспламеняющую взглядом», так и для Кинга нового, побывавшего в реанимации и прошедшего через тяжкий недуг. Открытая концовка гуманизировала повесть, опустив завесу милосердия пред взором бедного наивного Динки. Особый талант, называемый трэном, опалил душу юного интроверта, словно газовая гарелка — куриную тушку. Внезапно осознать себя массовым убийцей... этот ужас касается вас при прочтении, как крыло летучей мыши впотьмах касается вашей щеки. По сути, на отголосках того ужаса Кинг и сворачивает повествование, оставляя концовку донельзя открытой. Пиши он эту вещь два десятилетия назад, и приключений Динки легко навертелось бы на увесистый, и — будьте уверены — неплохой роман!

Однако, по мне, такая новелла поярче всякого романа будет.

Рассказ прочёл в сборнике «Всё предельно», и было это задолго до того, как я познакомился с первым романом «Тёмной башни». И, как водится, первое впечатление оказалось сильнее и жизнеспособнее последующего понимания. Если воспринимать «Сестёр» в отрыве от всего цикла, ничего страшного со смыслами, упакованными в рассказе, и не случится. Ну, будут неясны несколько фраз во внутренних диалогах Стрелка, да и только. Да, неясно будет, что такое Сдвиг, только в рассказах и не такие туманные затравки попадаются, затравки, ничего не портящие, а напротив — вносящие в душу читателя этакую милую непонятинку.

Вампиры? Ну, читали мы про них неоднократно. Любовный межвидовой мезальянс? И это бывало. Трагика расставания? Да на этом две трети мировых литсюжетов зиждется!

Так что же так подкупает в бесхитростном рассказе Кинга? Меня — внутренний мир героя, его умение вживаться в мою бренную читательскую душу. Вживаться надолго...

Мощнейшая вещь!

Ничего подобного по степени и силе воздействия на читателя в отечественной фантастической литературе не появлялось со времён «Солдат Вавилона».

Помните, в «Матрице» Нео был предложен выбор меж двух пилюль? В «Омеге» таблеток три, да и выбирать ничего не надо, это – судьба Героя, его крест. И всё ж проблема выбора есть. Все dream watchers тешат себя свободой выбора «погрузиться – не погрузиться». Химическое воздействие на «область Бога» в мозгу возвращает человеческое сознание в собственное прошлое, позволяя пережить былое вновь и вновь. Индуист легко счёл бы это проклятием, ГГ такие мысли мучат лишь в «отходняке». Залить подобную горечь дрянным коньяком несложно, сложнее осознать, что человек – нечто большее, нежели хитросцеплённые меж собой атомы. Осознать, что есть обстоятельства, превращающие университетского препода с равной лёгкостью как в бытового пьяницу, так и в неистового инсургента, очищающего Крым от натовских оккупантов.

Нынче в большой космологической науке в почёте теории многовариантной Вселенной. Ну, а покуда теоретики ваяют математические модели таких вариаций, Валентинов с лёгкостью Творца их создаёт своим пером.

Рассказ лёг мне на душу. Знаете, так представишь себя (не дай-то Бог!) в безвыходной ситуации, когда жизнь твоя в руках людей, её ценности не знающих и не уважающих. Кингу удалось элегантно и довольно правдоподобно вытащить героя из Подвала, попутно показав читателю мир его переживаний, едва не ставших последними...

Ну, конечно, к фантастике рассказ отношения не имеет. Так ведь Стивен предупреждал, что такое возможно.

Хорошая, однако, атмосферная вещь. Только ведь дело не в ганстерской стилистике, а во всегдашней кинговской подоплёке. В этот раз подоплёка нашлась у Гомера ван Митера, от имени которого ведётся повествование. Умение ловить мух арканом — вовсе не писательская блажь — а фирменная авторская символика, которую он совершенно не старается запрятать поглубже.

За это я его и люблю.

Что вы говорите: это не ужастик? Ой ли?

А может, необоримая безысходность, серая и ползучая, убивающая наши души, хуже всего наихудшего. Ведь эта самая плесневидная смертная тоска натворила чёрных дел поболее, чем ярость и подлость вместе взятые.

Думаете, не так?

Да, далеко не у каждой человеческой особи отыщется скелет в шкафу, но вот такой человек в чёрном костюме, более или менее жуткий, найдётся у любого. И неважно, в каком обличьи и на каком этапе вашего жизненного пути он к вам заявится. Важно, что ощущение пережитого не стереть никаким ластиком.

Наверное, это хорошо, что существует нечто, держащее нас в страхе... Не будь этого нечто, мы сами легко облачаемся в такой чёрный костюм.

Кинг, видимо, понимал, что финал получается в свете последних двух страниц несколько предсказуемым, потому и ввёл в повествование появление заполошного циника Расти. А нагнетание ужаса вышло что надо! Впрочем, чего-чего, а подобные вещи Великому Стивену всегда удавались мастерски. Лёгкая скабрезно-макабрезная смесь вполне съедобна и даже вкусна. Достойное начало сборника «Всё предельно».

Да с таким будущим остаётся мечтать лишь о мыле душистом и верёвке пушистой! Что самое страшное, подобное развитие событий вовсе не так уж и невероятно. Александр Тюрин с привычной лёгкостью опытного циника и экспериментатора рисует нам картины близкого будущего, где корпоративность возводит в абсолют любое требование момента. Куда уж там Оруэллу с Замятиным! Трансгосударственное чудовище не только «обло, озорно, стозевно и лаяй», оно ещё и вопиюще бесстыдно, чем и привлекает охловатый «электорат».

Мытарства несчастного «избранного» Грамматикова, описанные с замечательной выдумкой и присущим автору жёстким панковским юмором приводят читателя в конце концов к одной простой мысли. В грядущем-то мире человеку места нет. И быть «венцу творения» либо одним из мириадов сенсоров мегакорпорации (неважно, людской, или технотронной), либо выбрать свободу в совершенно уж нечеловеческом обличии. Герой выбирает второе и становится кем-то вроде людена техногенного происхождения. Что поделать: новое время — новые песни. Если у Стругацких в романе «Волны гасят ветер» Тойво Глумов выбрал надчеловеческую участь всё же из интереса, хотя и скрепя сердце, понимая, что теряет всё человеческое, то бедолага Грамматиков-Урман становится сверхчеловеком под непреодолимым давлением обстоятельств.

Кто знает, может, именно такими методами и действует эволюция?

Этот роман прочёл уже после «Танцев на снегу». Как оказалось, совершенно не зря. Хотя бы стало понятно, кто такой Гарлицкий. Но это вместо преамбулы...

Мир спецов, людей с кастрированными чувствами, близок есть. Он гораздо ближе, чем вы думаете. И это не напыщенное псевдопророчество бывалого кликуши и ворчуна, а вполне взвешенная и правдоподобная мысль. Вы скажете, что уже свершившееся прочтение человеческого генома ещё безнадёжно далеко от расшифровки. Это правда. Вам вспомнится предположение, что генетическая информация омонимична и в разных случаях читается и работает по-разному. Это здравое предположение. Вы воскликнете, что основная информация в генах вообще пишется на полевом уровне, уровне, пока ещё нам совершенно недоступном. Что ж, вполне может быть. Вот только целенаправленно воздействовать на человеческое поведение химическим путём некоторые не к ночи будут помянутые госструктуры насобачились аж с 60-х годов! Да и наука о нейролингвистическом психопрограммировании не стоит на месте. Если вспомнить, что «в начале было слово», то ничего удивительного в силе речевого воздействия на наш с вами не то, что разум — на геном — вовсе не покажется невероятным. Не надо забывать и об уже появившихся нейроинтефейсах, коннектящих человека с компьютером...

Всё вышесказанное к роману Лукьяненко имеет лишь то отношение, что нам не стоит воспринимать «Геном» только как абстрагированную от жизни фантастику. И в плане напоминания о недалёком грядущем книга весьма ценна.

Теперь о детективной составляющей.

Завязка настолько велика и самодостаточна, что вполне тянет на самостоятельное произведение, благо речь идёт в ней о вещах интереснейших (см выше). Убийство нимфоподобной цзыгу предварено столь старательно и неприукрасно оформленными намёками на многочисленные мотивы членов экипажа, что в процессе прочтения остаётся только головой качать. В этом плане детектив писан красной нитью. Или вот фигура клона «Шерлока Холмса». Автор настолько увлёкся шаржированием, что вынужден был, почуяв собственный перехлёст, стебаться над собственным стёбом. Это, конечно же, забавно, но не для такого романа. Да и как же это сверхпроницательный сыщик не унюхал запашка явного криминала в действиях беглянки с кристаллом? Сильно занят был разрубанием узла межзвёздной войны? Ой ли? Да и вообще линии виртуального Гарлицкого автор посвятил маловато своего внимания: получилась этакая «тень отца Гамлета».

Общий вывод таков. Роман к прочтению рекомендуется несомненно — очень уж хорошо оттачивает как грани вашего мышления, так и некоторые аспекты морали (если это вообще возможно). А на недостатки постарайтесь внимания не обращать...

Хм, однако же двойственное впечатление оставляет прочтение «Скунса«! В сторону разочарования читателя сильнейшим образом тянут многочисленные сюжетные наворочки криминального плана, то и дело сотрясающиеся с героями и героинями. И наворочки эти по степени сюжетной натянутости и достоверности характерны скорее «творчеству» некоего Головачёва, нежели уважаемой мною весьма и весьма Марии Семёновой. Также режет глаз несколько инфантильная общая подоплёка сюжета — справедливый киллер с душою, вдруг ставшей ранимой и трепетной.

На другой чаше весов — замечательный фирменный авторский язык, обилие узнаваемый и мастерски выписанных героев, прекрасная канва изложения совершенно бесхитростного сюжета. В общем, ежели не эстетствовать, то перед нами вполне читабельная вещь, за которой не грех и скоротать пару-тройку вечеров.

Антология удивительно неровная по составу исполнителей и произведений. По сути, высокую оценку сборнику придают лишь две вещи: «Волны гасят ветер» АБС и «Цель высшая моя» Пола Андерсона. Гворкян и Корецкий — вполне в своём средненьком ключе, на волне чужих идей и смыслов. Михаила Орлова я вообще не припомню, а Каттнер... ну не люблю я его, даже объяснить трудно, почему.

Собрание выпусков «НФ» занимает длиннющую полку на задворках стеллажей моей тётки. Дряхлые томики с махровыми обложками вобрали в себя столько пыли, что её хватит на дюжину астматических приступов. Книги эти давно уже никем не читаются, кроме меня, человека, бывающего в гостях редкими наездами из другого города...

Изо всех выпусков серии выпуск года 1984 — один из самых сильных. Здесь собраны замечательные вещи не только западных авторов (Сильверберг, Старджон, Эш), но и наши, хорошо знакомые фантасты предстали пред нами в совершенно ином свете. Очень хороши опусы Кацуры, Биленкина и особенно Руденко. Этот сборник, в отличие от большинства его нф-шных собратьев, можно и нужно перечитывать, а не перелистывать.

«День сурка» отечественного разлива, да и только! С той лишь разницей, что — не день, а жизнь. Вот ГГ жизнь сурка и проживал из раза в раз. И всё ему не впрок! Нет бы ему пойти по партийной линии, карьерку там сделать, начать что-то менять в стране, или хотя бы вокруг себя. Короче, удариться в прогрессорство. А что, возможности неплохие. Жаль только, что чекпойнт лишь один, да и то — в самом начале миссии. Однако — нет, кишка тонка. Кровь мэнээса, жидкая водица. Этакий Саваоф Баалович Один очередной. Дар свой полагает проклятием неприподъёмным. «Что-то мне не мрётся!» Жаль, что у Аркадия Натановича вышеизложенных мыслей я даже меж строк не разглядел. Ничего ГГ, кроме жалости, не вызывает.

Увы, но это типичная, полная отчаяния нотка в творчестве поздних АБС...

А оценка 8 — за идею, фирменный стиль и обычную для стругацковского чтения усиленную работу мысли в моей читательской голове.

Ну, это какая-то странная стилизация под «Хождение по мукам» Алексея Толстого! Пространные и затянутые куски авторского текста без диалогов и перебивок чем-то напоминают «сценарные» альтернативные военные игры господина Березина, разве что язык у Уланова получше и побогаче. Кстати, о языке. Роман чётко делится на две линии повествования, сходящиеся в самом конце как-то уж совершенно по-бразильски (или мексикански?). Одну линию ведёт полуграмотный башнёр Эрих Восса, чей язык напоминает язык «боевого котёнка» Гага, «паренька из преисподней». Вторая — за беглым подполковником генштаба российского, Сергеем Береговым, маскирующимся под своего же незадачливого брата. Словарный запас Берегового на порядок превосходит таковой у простолюдина Воссы, и порой продираться сквозь нарочито цветастые и даже ветвистые обороты экс-генштабиста сложновато и муторно даже эрудированному читателю.

Альтернативно-историческая составляющая в принципе не особо увлекательна, поскольку её крохи произвольно и скупо раскиданы по тексту, врастая то там, то сям в воспоминания главных героев. Будь сами похождения этих героев поярче и интереснее написаны, наверное, и альтернативка была бы куда слаще.

Едва ли не лучшая вещь у Кира Булычёва. Такой пронзительно-щемящей атмосферы, как в этом рассказе, не во всяком романе встретишь... Легко, очень легко представить себя на месте этой несчастной!

Ах, зарекался ВПС читать чужие отзывы пред написанием своих... Прочитал, но, рискуя обидеть уважаемых мною лаборантов своим корявым мнением, всё же нащёлкаю, что сам думаю...

1. Да, Андрей здорово потрудился над одной из самых любимых моих книг, неподражаемой и великой Трилогией. Да, не посчитался с чётко прописанной схемой мэтра Толкиена. Да, охально изобидел её в своих собственных интересах. Разумеется, сделал это со всей силой своего недюжинного таланта. Но:

2. Красной нитью в рассказе служит вовсе не ненависть автора к Западу как к иной системе ценностей. Мишенью для изобличения служит знакомый нам всем черный PR, придуманный и овеществлённый как раз-таки на благополучном Западе. На том самом Западе, где за убийство соседского кошака можно огрести срока в пять раз больше, нежели за совращение ребёнка. ИМХО, ЭТО ненавидеть стоит...

3. А великий сэр Джон от такого приёма хуже не станет.

Вы думаете, что Элли с Фредом плыли по подземной реке, а затем пугались Шестиногих одни? Нет, я находился с ними рядом, переживая то же, что и эти ребята. И так было всякий раз, когда я брал эту книгу в руки. Одно из лучших воспоминаний моего детства — вечера с зелёным томиком в руках... Что там скромничать: во многом благодаря этой книге я и начал читать запоем!

Глядя на мохнатые брови честолюбца Урфина, я всегда думал (а дело было в счастливом детстве), какой же несчастный это человек! Нет у него ни друзей, ни родственников. Даже врагов с завистниками не нажил. А тут такая оказия! Друзей приобретать не умеем — так легко заработаем ненавистников и пугливых недругов! Очень полезная в детстве книжка! Не знаю, как другие, но я о многом передумал, ставя себя на место Урфина.

Единственно, что неясно: отчего это Страшила ожил-вразумился безо всякого порошка, а солдаты — нет?

Замечательный получился роман! Невероятно быстро мною прочтён и оценен весьма высоко за следующие «тактико-технические характеристики»:

1. Простое смешение древнего мира, мира хеттско-египетско-ассирийского с механизированным нашим настоящим — никакой не мезальянс, а просто авторский приём, своего рода условность, позволяющая на «своём» поле добиться желаемого результата. Ахманов настолько «в теме», насколько может быть человек, всерьёз увлечённый египтологией. Будучи увлечённым, автор легко затаскивает в свои тенета читателя, способного оценить эрудицию и юмор фантаста.

2. Набросанные нарочито грубым стежком параллели со Второй Мировой войной улыбку вызывают легко, а вот отторжения — нет как нет! Есть здоровая и очень смешная ирония. Чего стоит только глава месопотапо вавилонянин Мюллиль!

3. Герои очень хороши. Легко узаваемы и отличны друг от друга. Этакого чуда нынче у большинства авторов днём с огнём не сыщешь!

4. Перебивка с древней историей Синухета весьма кстати. Лыко в строку!

5. Патриотическая нотка начисто лишена пафоса. Удивительно!

А минусы... они есть, но лучше вы их сами обнаружите, когда прочтёте.

Весьма рекомендую читателю вдумчивому и умному.

Насколько я понимаю, эта повесть — одна из самых ранних у Лукьяненко. Такое обстоятельство, впрочем, не делает её хуже большинства произведений автора. Тема вертикальных городов, встречавшаяся ранее у Сильверберга, доведена тут до весьма интересной концовки. Собственно, она попросту переливается в иную концепцию — ту самую, что задумали и не успели овеществить братья Стругацкие в своём «Белом ферзе». Там речь должна была идти о цивилизации, расслоившей себя на концентрические круги. Во внешнем круге (круге обороны от остального мира, агрессивного и враждебного) несут свою функцию подонки общества, асоциальные, но зато весьма пассионарные. В среднем проживает простой, ничем не примечательный обыватель. В центре — интеллектуальная элита, выстроившая себе совершенный «мир Полудня». Мне неизвестно, слышал ли в 1990 году (год написания представляемой повести) Лукьяненко об этой задумке АБС, но воплотил он её просто здорово! Щелчок по юному прогрессорскому носику получился преизрядный...

Очень рекомендую для прочтения!

От прочтения сборника осталось весьма странное впечатление. По-настоящему сильная вещь в антологии только одна — это повесть Лукьяненко. Да и вообще: помещённая в самом конце книги подборочка микрорассказов, написанных школьниками, оказалась в массе своей интереснее и сильнее (!) большинства вещей, написанных взрослыми резидентами этого самого сборника! Титульная повесть оказалась с антологии абсолютно непонятно как. Эта вещь не для юношей, даже не для подростков — для детишек младшего школьного возраста.

Оценка 6 только благодаря Лукьяненко. Иначе было бы на два балла меньше.

Этические уравнения зачастую вообще не имеют никакого решения. Чтобы понять это, не обязательно быть исследователем иных цивилизаций. Пойти на сделку с собственной совестью порой труднее, нежели исполнить вполне целесообразные и разумные установления вашего собственного общества. Подобный внутренний конфликт погубил больше людей, чем атомное оружие. И хотя язык рассказа не отличается ни особой живостью, ни какой-либо оригинальностью, затронутая в этом самом рассказе коллизия необычайно интересна и человечна.

Что ж, совсем не плохо! Забавно посмотреть с другой стороны на многократно описанную фантастами картинку экзаменации прогрессора. Обыкновенно ГГ с разными степенями потерь выкручивается таки и оказывается на коне. Здесь герой с упорством, достойным лучшего применения, черпает из лужи нижней губой. Не ясно лишь, зачем бедолаге автору понадобилось наделять Анта сверхспособностями. Эта идея рассказу, на мой взгляд, не особенно нужна. Да и из лагеря бежать ему зачем приспичило? По моему мнению, этого парня надо было исключать за непроходимую тупость, а вовсе не за отсутствие моральных ценностей в душе...

Ну, в общем-то довольно средненькое воплощение идеи «гуманитарного» и утилитарного хронотуризма. Лишь присутствие марок освежает повествование и придаёт ему некоего колорита.

Наверное, жаль, что я прочёл эту повесть в столь взрослом состоянии. Будь мне лет 15, может статься, такие приключения и пришлись бы мне по душе. А ныне же я слишком критично настроен. Черезчур всё запутанно и не везде внятно. Этакая смесь булычёвского приключения в городе Жангле с «Обитаемым островом». Впрочем, детям этого знать и не обязательно...

Хм, пишущая машинка с голосовым набором в конце 21 века... Не знаю, по-моему, диалог двух взрослых мужчин из разных времён, столкнувшихся в квартире, которую оба считают своей, будет звучать несколько иначе, особенно поначалу. Да и совместное творчество с разгону никто начинать не станет. Хотя бы из здоровой писательской ревности...

Вариация на тему «катастрофический квест на чужой планете». Исполнение не самое блестящее, мягко говоря. Эти двубашенные животинки — излишняя перегрузка текста. Автору таланта, что ли, не хватает для простой описательной достоверности? Читаешь-читаешь, а смысл рвётся прямо на твоих глазах. Пафоса многовато, да и соцреализм местами подглядывает сквозь прорехи. Для юношества времён поздней перекройки сгодится, худо-бедно, да и только.

Очень похожи эти поговорочки да примолвочки на те, что бытовали в моём детстве. А мальчонка-то — бедолага порядочный: только игру постиг, а сыграть толком не вышло! Совсем, совсем не дурно!

Вот казус: предисловие и послесловие — едва ли не самые интересные вещи в сборнике. Потрясающая антология, просто слов нет! «Магический треугольник» понравился, впрочем, как и вещица про ангелов.

Что ж, совсем неплохо! Кто бы мог подумать, что контакт может быть и таким вычурным, и наверное, односторонним... Написано интересно и вполне связно, хотя и несколько затянуто. Твёрдая шестёрка.

Эвона как социализовался разгильдяй Алёшка при виде овеществлённой пришельцами нечисти! В общем, напутано автором сверх меры. Впечатление скомкано не только от невнятного сюжета, но и от отягощённого нарочитыми оборотами языка. Слабовато будет...

Ну, зачем орбиты-то совмещать (да и совместимы ли они вообще)? Не проще ли было на старте пробраться к кораблю и передать космонавтам эти самые тербиевые логисторы?

История поимки хулигана и приспособленца Филимора даже не банальна — смехотворна. Не рассказ вышел — байка. Кажется, эта история — частичка некоего цикла. Может, просто из контекста выдернуто?

Повесть эта — не самая лучшая вещь Молитвина. Затянуто, многовато лишних персонажей и не совсем внятно. До классиков детской литературы далековато.

Да, ясно в очередной раз, за что многие больше любят собак, нежели людей. Собачья преданность не требует ничего взамен. Обманывать такое искреннее существо — несусветная подлость! Неплохое воплощение старой душещипательной истории.

Наталия Новаш написала сказку, перекликающуюся и с носовскими коротышками, и с «Площадью картонных часов» Леонида Яхнина, и ещё со многими детскими вещами. Беда в том, что вышла не милая сказочная перекличка, а некое слащавое сюсюканье на шоколадную тему. Впрочем, детям оч-чень младшего возраста, может, и понравится. Непонятно только, что этот рассказ делает во взрослых антологиях?

И всё же у этой дамы рассказы выходили куда лучше, нежели романы! Запала, что ли, на большие формы недоставало? Вот и здесь сюжет добротно склеен, люди вполне себе во плоти, да и фантастический антураж приличен и не вызывает оскомины.

Рассказ этот читал когда-то в каком-то журнале, кажется, в «Вокруг света». Именно в тот раз произошло моё знакомство с Холдеманом, человеком, пишущим жёстко и бесприукрасно. Да, это не великая вещь, здесь нет тех смыслов, что в изобилие разбросаны по мощным романам автора, но... За бесхитростным детективным сюжетиком скрывается некое безбашенное очарование фронтира. А может, это я тогда был моложе?

Вот давненько я не оказывался перед столь серьёзной дилеммой. За прочтённый роман впору ставить любую оценку от 2 до 8. Ну, если разобраться хорошенько, то в вышеприведённой максиме преобладают эмоции. Если давить мозгом, то... попробую упорядочить.

До двухсотой с чем-то страницы я себя не дотащил даже — доволок. Доминантой моих раздумий в паузах меж чтением была нехитрая и некрасивая мысль: «Рыбаков забронзовел и позволяет себе слишком много». Чего много-то, спросите вы. Много своих собственных рефлексий, чуть припорошенных какой-никакой философией. Даже диалоги, нечастые, кстати, гости в начале романа, и те подёрнуты поволокой рыбаковской патриотической тоски по великой родине. Не всякий читатель превозможет себя в чтении такого почти публицистического текста, помещённого в обложку НФ-вещи. Фантастикой «Звезду Полынь» вообще назвать нельзя. Это типичный горький реализм, присущий автору уже изрядно давно, со времён симагинского цикла и «На будущий год в Москве». По сравнению с «Москвой» пессимизма лишь чуть поубавилось...

Вот добираюсь до беседы журналиста с мудрецом Шигабутдиновым. Мысли воцерковленного в православие бывшего мусульманина интересны. Не новы, но удивительно гладко причёсаны и побуждают к многослойным и многотрудным размышлениям. Это редко ныне и внушает уважение. Подобных побуждающих опусов в романе затем будет ещё несколько...

Затем на текст обрушивается изрядная доза драйва, которая постепенно сходит на нет и тонет всё в тех же рефлексиях...

Вот Бабцев этот, ясно, кем в реале являющийся. Ну, говорит Рыбаков, что это человек, в сущности, неплохой, просто заблудившийся в своей совести. А такой, как известно, вреда может принести, аки эскадрилья стратегических бомбардировщиков... да знаем мы это... Многовато бабцева в тексте.

Опять брошенный давным-давно киндер возникает у автора. Ну, что это такое? Зачем этот авторский психоанализ пополам с мазохизмом?

И стоило писать такую большую вещь из-за пары-тройки Хороших мыслей? Всё равно ведь народ-то в подавляющем своем количестве это до конца не осилил. Не проще ли было очерк крепкий засадить?

Семёрку ставлю ТОЛЬКО за пробуждение во мне, как в читателе, весьма неслабого трепета душевных струн упомянутыми выше редкими философскими пассажами.

Спору нет, вещь свежа и липнет к тому неведомому органу, что впитывает в себя все тексты. Надо сказать, что отзыв пишу непосредственно сразу после четвёртого прочтения книги, поэтому ни о какой импульсивности не может быть и речи.

Несмотря на обилие мелких нестыковок и противоречий, почему-то не возникает впечатления, будто автор халтурил и пренебрегал заветной табличкой, где в разных графах чинно разместились персонажи, события и прочие реалии. Скорее, Лукьяненко писал взахлёб. Это чувство упоения передаётся читателю легко и просто, будто вирус ветряной оспы мелкому детсадовцу.

Отдельные моменты вызывают восторг не только на уровне чувств, но и на вершинах моего читательского, с позволения сказать, интеллекта. Иные пассажи — приводят в недоумение. Вот взять безропотность Антона Городецкого. Ну пользует его Гесер втёмную — вдоль и поперёк, а бедолага ГГ ну никак не ощетинится! Это бесхребетность или наведённая верность Делу? Или Завулон. В начале он — уж такой антагонист силам света — штампа негде ставить. Но проходит время, и видно, что глава Дневного дозора — такой же печальный юзер человеческих и маговских личностей, как и душка Гесер.

В целом же за всеми этими деревьями недочётов легко просматривается лес Большого Авторского Замысла.

P.S. Жаль, Сергей поспешил с изданием. Надо было чуть выждать и провести полугодичной выдержки авторскую правку...

Пишу отзыв на самую сильную вещь из тех, что прочитаны мною у Крапивина на сей момент. Понимаю, что прочёл у автора далеко не всё, однако от сильных слов удержаться не в состоянии.

Пропитанное арифметической моралью прогрессорство функционеров Великого Кристалла вдребезги расшиблось о душевные порывы Шурки Полушкина, порывы, не подкреплённые никакими глубокими размышлениями этического плана. Все решения мальчишке подсказало его сердце, которого какое-то время и не было вовсе...

Детские образы Крапивина всегда настолько же чисты, насколько и правдоподобны. Это тем более удивительно в наши засаленные телевидением и делячеством дни. Во времена, когда слова «честь», «совесть» и «мораль» сродни неприличным звукам, когда от казённых зачерствелых фраз канала «Культура» сводит скулы, встретить столь достоверную чистоту человеческих отношений — всё равно, что отыскать статую работы Челлини на городской свалке.

А душераздирающий финал я вообще поставил бы в один ряд с концовкой романа «Мастер и Маргарита», с той разницей, что там концовка закрыта, а здесь — открыта. Открыта нашим душам.

Повесть получилась донельзя антивоенной. Впрочем, Крапивин меру не преступил, как всегда. Идея, что на Земле вот уже который век осуществляется этакое «внутреннее прогрессорство», далеко не нова — достаточно вспомнить вальсирующие по миру слухи о масонских заговорах, etc. Однако Владислав Петрович сумел избежать и клиничности «патриётов», и банальности якобы отстранённого исследователя навроде Нилуса. Генералы, затеяшие очередную войнушку а-ля «борьба нанайских мальчиков», преследуют, судя по всему, цели сугубо утилитарные. «...что за генерал, если он не воевал ни разу?» Простая фраза, вложенная автором в уста ребёнка, обнажает дотла все поползновения генералитета, будь то реалии американоидного Ирака или чеченского позора 1995 года. Вот сумейте так же сказать, что хотите, как это сделал Крапивин, и я вам стоя поапплодирую!

Сурковая тема почему-то всегда пропитана иронией. Это неизменное правило соблюдается всеми авторами, и ничто их не собъёт с пути. Меж тем, сурок — животное основательное. Хорошо, что от автора рассказа этот факт не ускользнул. По Колодану — основательность зверька настолько велика,

А рассказ хорош. Только не совсем ясно, откуда там белка взялась?

Говорят, что наши полёты во сне в детстве происходят от того, что мы растём. Пусть так. А может, мы действительно умеем летать? Может, наше одинаковое взросление и типовое, как хрущовские пятиэтажки, образование убивает в нас способность и тягу к полёту? Может, мы просто забываем, что умели и могли?

Мне встречались упрёки, адресованные Крапивину от умных и рассудительных людей. Чего это ты, дескать, Владислав Петрович, так много своим героям-подросткам воли даёшь? Они же в реальной жизни, кроме жестокости к младшим и сквернословия с пивопитием ничего и знать-то не хотят! А ты, простая писательская душа, утверждаешь, будто они миры созидать могут! Чудно и нелепо!

Чудно? Это да. Но ведь детство и должно быть чудной порой. Любой из вас, даже самый последний циник, в состоянии вспомнить хотя бы пару эпизодов из своего детства, овеянных настоящим дружеским чувством. И у многих найдётся хоть одно воспоминание, когда что-то чудесное и неопознанное коснулось вас своим крылом. Вы напрягите — даже не память — а ту часть вашей души, что хранит самое сокровенное тепло. Почти наверняка это тепло окажется родом из детства...

История мальчика-инвалида, которого дружба с Серёжкой подняла на ноги, почти и не фантастическая. Крапивин частенько подкидывает скептикам возможность иной интерпретации своих произведений, другое, сугубо логическое объяснение. Так он делает и в повести «Самолёт по имени Серёжка». А коль скоро говорить о фантастике, то стоит сказать, что мания величие духа — лучшая из маний, которыми когда-либо были одержимы писатели.

И дай бог вам тоже услышать когда-нибудь «Гулкие барабаны Космоса«!

С этим рассказом я познакомился в одном из номеров журнала «Вокруг света», очевидно, где-то на рубеже 70-80-х годов. Ах, как сжимались мои кулаки от ярости на этих замерзелых расистов! И как я торжествовал, предвкушая обрушение на головы мерзавцев концентрата ливней и гроз! Прошла уйма лет, а впечатление свежо. И когда у меня шевелится в душе что-то шовинистическое, я припоминаю этот безжалостный и очень сильный рассказ.

В бабушкином деревенском доме отключили электричество. На столе горит большая свеча. Мы с двоюродной сестрой открыв рты слушаем неспешный бабушкин голос. Она читает нам «Волшебник Изумрудного города». Время от времени я закрываю глаза и вижу бредущие по дороге из жёлтого кирпича фигурки... Детство моё давным-давно кануло в Лету, а Сказка осталась со мной навсегда. Подумайте только: навсегда!

Эта первая из вещей Врочека, прочитанная мною. Сделал я это, руководясь исключительно рекомендацией Kolodan'а. Не жалею ни капли. Рассказ — воплощённая психоделическая версия «Последнего киногероя». Аллюзии на старое американское кино толпятся в очереди, обильно куря и многозначительно перемигиваясь. Склейки, помеченные автором, заметны лишь потому, что помечены. В целом — сносит башню изрядно. Сильно. Нетрепетно. Аккуратно.

Прочёл рассказ, изъяв его с «самиздата» и распечатав предварительно на бумажку (терпеть не могу читать худ/литературу со скрина). Прочёл и весь вечер ходил больной, настолько заразительной и очевиднейше-психоделической оказалась эта вещь. Вот Кинг выдумал форнитов и инфицировал этой напастью кучу народу: от художественных персонажей до вполне реальных людей, как творческих, так и не очень. Что делает Колодан? Он меняет систему координат. Его логика совершенно перпендикулярна обыденной и общепринятой. «Невидимое море и отрицательные рыбы — образ мгновенно пленил его». «Его» — это ГГ, Людвига Планка (синергетичное имечко, да?). Ну, а отрицательный крабик пленил меня. Явно буду перечитывать, и не раз.

Трудно, ох, как трудно пропускать такую повесть сквозь призму рационализма, выискивать те самые зёрна, что придали неповторимый вкус одной из лучших вещей в отечественной фантастике... Однако буду пробовать.

Смятение. Это первое осмысленное чувство, пришедшее после прочтения последней страницы. Да что там последней – смятение рождалось всякий раз, когда Петер Милле сталкивался с бронированным, бесформенным, безжалостным и слепым левиафаном государственной военной машины. Хотя, почему именно военной? Просто – государственной, поскольку на войне работа этой самой машины становится более размашистой, а значит, и опасной для составляющих её клеток. Пропагандистский фильм, снимаемый под патронажем жуткого Мархеля, овеществлённой аскариды, обитающей в недрах титанического организма и кормящейся в её булькающих кишках, фильм, подчинивший себе всё, даже самоё строительство моста, обещающего переломить ход войны, этот фильм превратил съёмочную бригаду в призрачные тени, мечущиеся меж миром живых и миром мёртвых. Страшное дело, когда пресловутое «становление/взросление героя» происходит в таком вот тартаре. Тут не на теле – на душе раны и рубцы остаются. И такие стигматы имеют обыкновение знаменовать переход человеческой личности в совсем иное качество – недаром ведь в конце эпопеи престарелый Милле окажется носителем некоего надмирового знания, знания, неподъёмно тяжкого для просто человека.

Страх. Ничего собственно фантастичного и невероятного в событиях «Моста Ватерлоо» нет и в помине. Такое в истории нашей страны бывало и, наверное, ещё будет. Жутко представить себя на месте любого из персонажей, жутко и гнетуще тяжело.

Извращённый восторг. Бесприукрасная панорама массового страдалища пополам с агонией государственного голема захватывает дух и поражает воображение. Сложно понять, каким образом Лазарчуку удались эти картины, сплетаемые в трансцедентного рода полиптих…

Надежда. На руинах прошлого тем охотнее произрастает Новая Жизнь, чем эти руины качественнее раскиданы. Правда, та самая жизнь, как выяснится в дальнейших вещах эпопеи, не вполне нам по плечу в плане даже простого понимания.

Чудо. Тяжеловатый язык, нарочито удлиненные словесные конструкции лишь дополняют общую картину, а вовсе не портят её. Батальные сцены, в конце-то концов, в пастельных тонах не пишутся!

Продуманность и взвешенность составных частей любого литературного произведения — не самое последнее дело, когда речь идёт об оценке. Здесь же характеристикой упомянутой взвешенности может послужить ощущение какой-то кристалльной достоверности описуемого. Да я просто безоговорочно верю, что так оно и было бы, если бы...

О вреде прогрессорства только ленивый не писал нынче. Но — рука не поднимается швырнуть каменюку в Старых, которые искренне желали добра своему народу. Благими намерениями... ну, дальше сами знаете! И хотя детишечки получились жутковатые, кто знает, как было бы лучше?

В целом повесть вышла яркой и весьма пронзительной. Перечитывал около десяти раз, что для серьёзной, душещипательной прозы как-то не по-моему. Вот такая история.

Герои крапивинских книг — всегда дети. Теперь таких детей, не мудрствуя лукаво, именуют сочным словечком «индиго». И ведь правда — эти мальчишки и девчонки с лёгкостью разрушают границы нашего плоского мирка, проникают в Безлюдные пространства, выводят солнечных кузнечиков из шариков для пинг-понга, совершают невозможные и непостижимые открытия.

Когда я читал «Дырчатую луну», у меня даже мыслей не было: только дух захватило и широко распахнулись глаза. Мне, почти сорокалетнему грубияну и цинику, не показалось странным или нелепым ни одно из чудес, описанных Крапивиным в этой повести. Какой же властью над строкой и словом надо обладать, каким же по-настоящему добрым человеком надо быть, дабы написать такое?!

Это надо обязательно деткам своим давать прочесть, да не в школьную казённую программу включать (для «прохождения»), а тихонечко подкладывать на видные места, как-нибудь так, невзначай...

Да, мне известно, что Акунин всегда нарочито вторичен. Да, я знаю, что он не придумывает новых тем, а качественно и умело разрабатывает старые литературные жилы. Да, я в курсе, что экспериментирует он лишь в жанровых нюансах. Заявленный Акуниным жанр «роман-кино» замыслен, судя по всему, как некая стилизация на чёрно-бело-немой синематограф. И подчёркнутое упрощение и «удешевление» сюжета призвано здесь иллюстрировать те самые методики «великого немого». Призвано, но не соизволило явиться. Акунинский богатый и образный язык, а также пристрастие к сочному мазку в изображении характеров сыграло сыграло в данном случае с маститым автором злую шутку. Мезальянс формы и содержания достиг в повести «Дети луны» критической отметки. На посконную мешковину сюжетной канвы легла аккуратными вензелями вышивка ажурных акунинских словес. Авторский язык в антураже наивного синематографа (как мы его нынче воображаем) помстился природным аристократом, попавшим вместо пати в бомжацкий притон. И штампы, штампы... Декадентский клуб, смерть инфернальной героини, походя пленившей сердце юного ГГ, галерея фриков — всё это уже у Б.А. было, было...

Ох, уж лучше было бы из этого материала добротный рассказ изваять!

Ну, а оценка 6 — за финальную рефлексию юного Алексея Романова по поводу гуттаперчевой контрразведчицкой морали.

Отложил в сторону проглоченную книгу и озадачился двумя вопросами: «Что это было?» и «Как он это сделал?». Чтобы ответить на первый, я решил проверить одну смутную догадку. Открыл один из сборников Крапивина и ... Точно! Вот если Владислав Петрович сейчас вдруг помолодел и начал писать для взрослых, то, вполне вероятно, у него получилось бы что-нибудь в духе романа Дмитрия Колодана. Совсем нехитрая мысль: чудеса разбросаны у твоих ног, только, чтобы их увидеть, надо посмотреть ... да вот, хотя бы сквозь этот осколок стекла!

Реальность, стремящаяся отторгнуть от себя Невозможное, идёт по пятам старика Оккама, который давным-давно раскусил её нехитрую трусливую уловку. Программа, заложенная в Мироздание его Творцом, пускает реку жизни по пути наименьшего сопротивления. Колодан же открывает нам глаза на возможность изменения такого порядка вещей. И инструмент для подобного изменения — наш мечтающий разум.

Что до языка книги, то он настолько хорош, что и придраться-то не к чему. А может, просто такой стиль мне ближе других?

Пожалуй, если экранизировать эту повесть (а это именно повесть, а вовсе не роман, как заявлено автором), то выйдет нечто вполне в духе современного лубочного кино про дореволюционную отечественную старину. Тут вам и бравые летуны на «таубе» и «ньпорах», и туповатые генералы, не теряющие связи с насущностями собственного кармана, и пропойно-сиволапая техническая обслуга. Да и шпион, хорошо знакомый нам фон Теофельс, тут как тут. Кстати, выясняется, что он ко всему прочему ещё и отменный пилот, что позволяет ему с лёгкостью необычайной внедриться в авиачасть, где базируется новейший и секретный российский бомбер «Илья Муромец».

Титаническое детище инженера Сикорского (да-да, того самого!) не имело себе равных в небе по многим параметрам ещё долгое время спустя окончание Первой мировой. 76 таких машин пяти модификаций было выпущено авиационным отделом Русско-Балтийского вагонного завода в Питере до начала 1918 года. Почти все они принимали активное участие в боях Первой мировой.

Понятно, что Акунин не претендует на абсолютную историчность своих опусов, однако ему едва ли стоило:

1. Заявлять, будто на момент действия повести «Илья Муромец» существовал лишь в одном экземпляре. На самом деле ещё до начала войны таких машин имелось уже 4.

2. Приписывать столь патологическую недальновидность и косность Великому князю Николаю Николаевичу. Да, тому бы полком командовать, а не российской армией, но всё же ... дядя императора едва ли был настолько туп, чтобы блокировать стратегическое направление в авиации из-за досадной случайности в полёте.

3. Наделять супершпиона Зеппа столь сумасшедшей изворотливостью и каким-то фандоринским везением. Надоедает...

4. Позорить отечественную контрразведку и военную разведку подобными нелепыми и совершенно невзаправдашними проколами в охранении боевых секретов.

Не верю! Во всё вышеизложенное не верю! А если добавить сюда акунинскую зоологическую неприязнь к царской династии Романовых, что сквозит у автора везде, где только можно, то итог выйдет совершенно неутешительный. В третьей повести «Смерти на брудершафт» замечательный автор и прекрасный стилист Акунин опустился до совершенного комикса, не особо и претендующего на притязательность. Жаль. Ставлю 6 только за вкусный язык и всегдашнюю живость персонажей.

Удивительное дело: после прочтения романа я оказался перед непростой задачей — оценить книгу по десятибалльной шкале мне померещилось делом непривычно сложным. Потому решил сначала написать отзыв, разложить, так сказать, мысли по полочкам.

Дилемма «понравилось — не понравилось» была мною отброшена сразу с преисполненной сарказма ухмылкой. Оценить произведение по системе Станиславского тоже как-то не пожелалось — исключительно из уважения к автору. Исходя из всего вышеизложенного, буду оценивать кусками, как текстовыми, так и идейными.

Вот социальная и политическая структура Империи. Рационализм во главе угла, типичная экономная мораль по протестантским толерантным канонам, и Император, как гарант всего-на-свете. Государственное устройство скорее конфедеративного плана, где глава Империи более координирует, нежели управляет. Впрочем, координирует рукою твёрдой и не склонной к тремору. «Вольный» орден фагов как бы в стороне от власти. Он демонстративно неподчинён верховному правителю, в доказательство чего берёт заказы «на стороне» для оплаты своего содержания. Скажу сразу: фикция очевидна. Орден охраняет Порядок в Империи, а значит, строго бдит за нерушимостью власти Императора. Этот факт Лукьяненко даже не старается упрятать между строк. Верю, заявляет г-н Станиславский, а я добавляю 9 баллов за нарисованную схему.

Вот вторичность, а скорее, даже просто — развитие идей. Лукас брызжет изо всех трещинок, как вода под давлением. Параллели с джедаями, сторожевыми псами порядка, болтаются на поверхности, аки флаг на бане. Старина Хайнлайн довольно улыбается чуть в сторонке, теребя зачитанный кем-то до дыр томик «Гражданина Галактики». Хмурится в бороду маститый учёный муж Игорь Можейко, силясь вспомнить, как называлась та планета с одноглазыми котятами. Эрик Рассел и Гарри наш любимый Гаррисон до хрипоты спорят, чей укус больнее: осы или крысы? Отстранив Константина Сергеевича, оцениваю тонкость и красоту аллюзий на 6 баллов.

Вот сюжет. Лихость, местами совершенно подростковая (причём как-то уж явно по-советски), почти не раздражает и очевидно способствует читабельности (впрочем, не потому ль, что ваш покорный произрастал именно в совдепии?). Иногда видны цветные швы и натяжки, но они, сердешные, умудряются вызывать не аллергию, а лёгкое недоумение. Станиславский сводит брови, а я, глядя на него, ставлю жирную семёрку.

Теперь о главном — об идеях и мыслях, ими порождаемых. Кое-что зацепило весьма не слабо.

Остановлюсь на одном эпизоде — со старушкой Адой. Бабуля излагает своё кредо родному антигендерному клону, Тикки распустил ушки по плечам, и мне вдруг мерещится, что вот-вот произойдёт смена полярности в системе «добро-зло». Подросток явно мучается выбором, в который раз теша память Шрёдингера и его кота. Приняв решение, ГГ остаётся в прежней системе координат, чем шибко меня озадачивает. Почему? Вот смотрите. Разнополые клоны Эдика Гарлицкого, подняв задрапированный до поры образ Инны Сноу, не выдвигают по сути, ничего действительно революционного для имперских жизненных канонов. Рационализм, присущий всей Империи, здесь просто возведён в абсолют. Надо установить лучший порядок? Установим! Да ещё мирным путём. Ну и что с того, что мозги большинства прополощутся, ведь так делают все — мы же просто и это доведём до логического Конца. Заодно и социально граждан кондиционируем: вон они какие после того полоскания смирные да положительные все сделались!

Ребята! Это же простая борьба за власть в Империи! Инна, как властитель, ничуть не хуже старого Императора. Просто она свивает виток социальной и этической эволюции в сторону этакого пчелиного коллективизма, цзыгуизма, если хотите! И мне не совсем понятно, почему Тиккирей остался на стороне ордена убийц и обманщиков, ничуть не лучших, нежели клонированная клика Гарлицкого (как вам фамилия, кстати? Гиперболоидности имени некоего инженера не ощущаете?). Бедный мальчик поверил «доброму Стасю», хотя и слышал собственными ушами начало ответа и, что самое главное, — вопрос: «Почему этот мальчик — никто для Инея?» Ответ, как вы помните, был заблокирован насмерть. После такого вопросика Стася даже дурной поймёт, что дело нечисто. Полагаю, и Тикки понял, но предпочёл обманываться и далее...

Вот за всё за это литературное раблезианство и неоднозначность — твёрдая десятка с плюсом!

Простой подсчёт среднего балла даёт нам замечательную такую восьмёрку. Впрочем, я ещё балл смело накину за положительные эмоции.

Ударное начало романа «Черновик» сменилось нарочито пасторальной картинкой заснеженного Кимгима. Умело чередуя темп и ритм, Лукьяненко в очередной уж раз втянул читателя в лабиринты своего мира... мира, к большому сожалению, не столь тщательно продуманного и просчитанного, как хотелось бы (судя по другим произведениям автора). Мелкие нестыковки не то, чтобы бросаются в глаза, но — мешают посчитать вещь отменно хорошей, тем паче, что и концовка вышла несколько смазанной. Издатели торопили? Ох, не хотелось бы так думать...

Главный наш герой тоже вышел не по-лукьяненковски суетлив и плосковат. Жаль, тема-то вкусненькая...

И всё же — читать роман можно и нужно — хотя бы пищи для ума ради.

Знаете, недостатков в повести я при чтении не заметил. Может, это потому, что ощутил себя подростком, захваченным лихим сюжетом и поглощённым им до дна!? А уж когда выяснилось, что мама — это и есть девочка Лина... ребята, неужто ни у кого из вас не ёкнуло сердце от такой коллизии? Не ёкнуло? Да не поверю!

Повесть, открывающая одну из самых величественных и недооценённых саг в истории отечественной фантастики, вовсе не так проста, как может показаться после первого прочтения. Та чудовищная сила, что играючи разметает не только описываемую Лазарчуком цивилизацию, но и самый здравый смысл в ней, та одушевлённая и оразумлённая надчеловеческая туча, что снесёт преграды между мирами, впервые являет себя здесь в огородных деяниях скромного китайца. А люди... люди начинают обороняться от этой силы чисто инстинктивно, ощущая в ней грозного конкурента в борьбе за место под солнцем одной лишь «пятой точкой». То ли ещё будет, уважаемый читатель!

Прочёл, кстати, все три сборника «Время учеников», и почти ничем удовлетворён не был. Вот и этот рассказ не исключение. Играть на поле «Понедельника» невероятно сложно, да и едва ли возможно вообще. По моему скромному мнению, даже у самих АБС это не получилось в обоих вариантах «Тройки». Вышло что-то совершенно другое, хотя и не менее яркое. У Лукьяненко произошло вот что: он достал из секретного сейфа свой лучший бриллиант, звезду своей коллекции, вещь, на которую он чуть ли не молился много лет и ... начал пытаться огранить её ещё раз. Ну ладно, алмаза он не трогал — работал со стразом, но... вы же уловили аналогию?

Талант мастера рассказа Лукьяненко настолько очевиден, что у меня во время прочтения книги неоднократно возникал вопрос: «А почему, собственно, наиболее читаемы у автора романы, концовки которых у Сергея Васильевича, положа руку на сердце, выходят удачно далеко не всегда? В рассказах Лукьяненко вполне целен, лаконичен и поразительно ёмок».

Многогранность и обилие идей не то чтобы удивляет, а — поражает! Моё уважение к Сергею после прочтения этого чернокожего тома возросло весьма и весьма!

P.S. Обязательно куплю и прочту другие сборники рассказов автора!

Трогательная история о колдуне, в общем-то просто спасающем свою почти уже погибшую душу посредством последнего доброго дела, оказалась достойным завершением замечательного сборника «Конец легенды».

Перехитрить нечистую силу — главная задача авторов подобного жанра всех времён и народов. И всегда-то эта задача решалась по-разному. Но так элегантно, как сумел Лукьяненко, сделать это никому доселе не удавалось. И всего-то надо было воспользоваться возможностями, таившимися в поправках...

Да, юристом ГГ просто обязан стать в своей «второй жизни«!

Пока читал, сквозь сытую улыбку пробились два эпизода из прошлого. Первый — потасовка Тома Сойера с «чужим мальчиком», в начале которой персонажи тоже изощрялись в словесных баталия по принципу «кто кого обломает». Второй — моментик из замечательного советского мультика «Шпионские страсти», когда с наглой шпионской рожи следователь одну за другой срывал разнообразные маски...

Мастерство Лукьяненко-рассказчика достигло здесь наивысшего качества и класса. Браво!

Миленько так читалось, без оскомины. Только вот что это Лукьяненко взял за эталон везучести Ростана и его литературного крёстника Сирано? По-моему, куда более показательны в этом плане невероятно удачливые (и очень быстро сгоревшие, кстати) судьбы таких людей, как Александр Македонский, Ленин и Гитлер. У этих-то в жизни всё происходило «по щучьему веленью«! И откат/рикошет тоже ударил страшно, сильно подсократив время жизни.

А участие в деле государственных спецслужб — нормальная мания для всех нас, россиян...

Свеженькая вещица, штучная такая вся, ручной лепки. Местами начинаешь верить, что подобные фокусы с судьбою действительно возможны. Спрос, в конце концов, всегда рождает предложение.

Попеняю составителю сборника «Конец легенды» на некоторую неуместность подобного рассказа среди прочих. Превратить бородатенькую легенду-байку о водколюбивых русских в фантастический рассказ — не самая удачная идея уважаемого мною писателя Лукьяненко.

Рассказик оказался вполне мил и элегантно смешон. Это одна из тех вещей, которые не портит даже очевидно прозрачная концовка. Диалоги просто на диво хороши.

Смешные рассказы бывают разными. Над одними из них вы издаёте искренне-жеребячье «ва-ха-ха!», сиречь исторгаете из себя смех «оварай», приличествующий лишь мужчинам. Над другими тихонько хихикаете «и-хи-хи!». Над третьими, маскируясь от окружающих, благопристойно квохчете «у-ху-ху!» в исполненном воспитания смехе «синобиварай». Во время прочтения рассказа Лукьяненко я волей-неволей перепробовал все варианты...

А за эпизод с гейшей-кыргызкой, что была принята героем за японку, автору вообще премию выдавать надобно!

Опыт Василия Шукшина в фантастике ограничился, насколько мне известно, этой замечательной смешной сказкой из разряда «путешествие в страну литературных героев». Едкий «народный» язык, множество сатирических моментов и даже рискованные эротические эпизодики — всё это уморительно и вкусно.

Увы мне и ах! Идея данного рассказа осталась для меня совершенно туманной! Нет, я понимаю — свобода выбора там, хороша она или плоха — это и есть свобода, но к чему этот желязный антураж?

Это просто совсем не моё, увольте!

Вот опять потревожили цыган мистическим образом... Удивительно, но мне это чуть хулиганское литературное скерцо пришлось по душе! Вот вам ваши эльфы! И не спешите судить напропалую!

Не самая удачная вещица из малых у Лукьяненко. Сама идея, как водится у автора, чудо как хороша (хотя и не нова). Аллюзии, хотя и грубоваты, но греют душу. А вот концовка... какой-то махровый декаданс, да простит меня Сергей Васильевич!

Оценка в цифровом выражении оказалась далёкой от десятки по следующим причинам.

1. Безысходность рассказа мне лично не показалась душераздирающей, и дело здесь в ещё не сформировавшемся (к 1993 году) мастерстве автора.

2. Ну, не верю я, что родители спокойно уехали, оставив детей! Я бы вышел назад. А тем более моя жена.

3. Очевидно влияние на Лукьяненко гнусной атмосферы начала 90-х. Настроение подавленности лезет изо всех щелей. Мне легко об этом говорить спустя 15 лет...

А вообще-то рассказ совсем не плох. Люди вовсе не потеряли там человеческий облик, а скорее просто приспособились к новым реалиям жизни. Старая мораль уже не гарантирует выживания — образуется новая. Инстинкт? Предпочту назвать это Механизмом приспособления.

Замечательно составленный сборник, познакомивший меня когда-то с самыми разнообразными американскими писателями. Уже потом мне стало ясно, что в этой антологии у некоторых писателей представлены самые лучшие рассказы, а у иных — лишь самые попсовые (это я о Брэдбери). Последний раз прочёл эту книгу лет пятнадцать назад, а большинство произведений свежи в памяти.

Самая забавная и о одновременно печальная вещь в сборнике «Предел желаний». Сначала смеёшься, как заведённый, потом начинаешь задумываться. Ничего лучшего, по моему мнению, Тенн за всю свою жизнь не написал...

Не самая сильная вещица в сборнике «Конец легенды», вероятно, потому, что нечто в этом же ключе мне уже не раз попадалось. Хотя всё же рассказ вполне мил и целен. Претензий нет ни к героям, ни к сюжету.

Очень похоже на что-то из ранней Урсулы. Какие-то неуловимые аллюзии на вещи Лазарчука и ещё кого-то очень знакомого...

Мир госпожи Эйлар невыносимо жесток и рационален. Мир, способный сокрушить злое могущество Земли маленькими чёрными бабочками, зомбирующими личинками сабира и адскими птицами-горнофами. Закон здесь не писан, наверное, оттого и нерушим. И любовь к странному пленнику холодной и трезвомыслящей Эйлар спасает наш с вами мир от неминуемого рабства...

Отзыв получился невнятным и бесформенным, но переписывать его не хочется, поскольку именно такое иррациональное впечатление оставил у меня этот невероятный рассказ.

Что тут сказать, если спустя четыре года после прочтения статьи ваш покорный слуга всё ещё пользуется предложенными автором словечками типа «редактырь», «терминатырь» и иже с ними?!

Респект Лукину!

Почитайте, не пожалеете: честное слово!

Благодаря этой статье, опубликованной в журнале «Если 2004'5», я начал смотреть «Симпсонов» по телеку, а вскоре и купил пару дисков этого мультсериала. Великолепная статья, посвящённая автору сериала Гроунингу, запомнилась изо всего номера более, нежели даже лукьяненковское «Кредо».

А «Симпсоны» замечательно хороши и невероятно похожи на нас. Вопреки Задорнову я понял, что большинство американцев — такие же люди, как и русские...

Изумительная по богатству красок мозаика получилась у автора всего из четырёх умело подобранных кусочков разноцветной и разнокалиберной литературной смальты... Цикл, на мой взгляд — едва ли не самое сильное изо всего, написанного Лукьяненко. Это какая-то социальная изнанка мира Полудня, придуманного Стругацкими. Если другие писатели не откликнутся на призыв Сергея Васильевича поиграть на этом поле, то будут сильно неправы...

Надо, надо читать подобные рассказы не только юнцам, выбирающим себе дорогу в жизни, но и взрослым, умудрённым годами дядям и тётям! Помните извечный вопрос русского классика: «Тварь ли я дрожащая или право имею?». В нашем случае этот вопрос причудливо преломляется в нечто совершенно невообразимое: «Чмо ли я дармоедское или могу быть полезен?» Последняя коллизия осложняется ещё и тем, что выбор за вас сделали ваши родители в момент зачатия...

Очень, очень неплохо! Может, действительно Лукьяненко надо переключаться на писание рассказов, а то у него вечно концовки в романах выдыхаются?

Удивительное дело: уж сколько всего написано на тему путешествий во времени, а рассказ вышел у автора на удивление сильный. Доискиваясь до причин столь нетривиального явления, я пришёл к выводу, что дело всё не в темпоральных страстях, а в невозможности «алгеброй гармонию проверить». Многие пытались, а вот вышли ли у кого? И пусть нас не смущает фантастический антураж: рассказ-то вполне реалистичный...

В миницикле «Прекрасное далёко» этот рассказ мне понравился больше остальных. Почему? Да вот то ли атмосферой своей, то ли полувзрослой подростковостью он мне напомнил стругацковский «Полдень, XXII век». Такое, наверное, могли бы написать АБС, будь им сейчас лет столько же, сколько и Лукьяненко...

Проблема выбора своего сознательного поведения встаёт перед каждым взрослеющим человеком. Но не каждый сумеет хотя бы осознать причину своего выбора, не говоря уже о том, чтобы отдать себе отчёт, насколько необходимо то, что он делает, для него самого, не говоря уже обо всём человечестве. Подросток Мишка-Чингачгук, уникум-нюхач, этими вопросами задался, и даже сумел получить на них ответ. Лишним человеком он после этого уже себя ощущать никогда не будет, в отличие от сотен миллионов других людей...

Жестокий, анатомически безжалостный рассказ о клеточной функциональности отдельно взятой личности в государственном организме...

Написано сильно и страстно. Эдакий этюд в багровых тонах, разглядываемый до поры сквозь розовые очки... И идея с минным браслетом хороша. Смачный удар по военному трофеизму!

Цельно, ударно и странно будоражаще.

Впервые прочёл рассказ в журнале «Если». Прочёл, подивился и ... забыл. На днях, начав читать сборник рассказов Лукьяненко в чёрной обложке от АСТ под названием «Конец легенды», вспомнил, что было нечто знакомое, только к третьей странице. Дочитав до конца, так и не смог возродить впечатления от первого прочтения, что показалось мне весьма странным, ведь рассказ совсем не плох...

Идея создать мир, где реинкарнация — научный факт и обьект административного права — очень свежа и невероятно хороша. Чего стоит только упоминание об участии православного священника в процедуре прохождения «звезды Теслы«! По меткому замечанию моей супруги, из этой идеи можно и нужно было вытягивать роман, а то и серию романов. И что это Лукьяненко такую слабину дал?

Детективная составляющая оказалась на вполне крепком и профессиональном уровне. Персонажи для рассказа достаточно выпуклы и ярки. Мой вывод — вещь хороша и замечательно, что Сергей Васильевич не стал её крутить до романа. Может, он ещё с этим миром поиграет?

P.S. И чего это я так мимолётно просквозил такую новеллу в первом чтении?

Ага, вот и зарубежная гастроль! Как кстати баритонный голосина ГГ, как кстати женоподобие Булочникова (здесь у Акунина ляп: женские гормоны так явно куролесят при любой кастрации лишь в нежном возрасте, после полового же созревания они ни на голос, ни на телосложение так уже не влияют).

Тот факт, что Клара — засланная казачка, у меня сомнений не вызывал уже через пару десятков строк после её явления читателю... впрочем, ведь это, кажется, не детектив, а мелодрама (так у Акунина!). Да и вообще, сюжетные ходы влёгкую читались по намёкам автора. Тешу себя мыслью, что такова и была акунинская задумка.

А вообще хотелось бы как-то посерьёзнее, что ли, о шпионах-то. Подокументальнее как-то, в стиле замечательной книги Юлиана Семёнова с Александром Горбовским, «Без единого выстрела». Но это я так, ворчу...

Ну что ж, вот и прочитан первый из романов-кино г-на Акунина. Какие выводы? Попробую систематизировать.

1. Никакой это не эксперимент и совсем уж никакой не «новый жанр». Даже комиксности здесь нет ни на йоту. Иллюстрации в тексте — дело своеобычное для приключенческой литературы советского периода. Ergo: все разговоры о «новом жанре» — обычный пиар или авторское кокетство Акунина (хорошо, если кокетство — уж право на него Акунин заслужил).

2. Ситуация с поединком разведок лично у меня вызывает судороги скул, ибо поверить в глупость и наивность отечественной контрразведки не могу ни при каком наркозе. Извините...

3. Повествование, конечно, интересно и увлекательно само по себе. То же самое можно сказать и про стиль изложения. Но это визитная карточка автора, и иного ждать от него не стоит.

4. Детальки вот замечательно хорошо прописаны. Реалии того времени вызывают умиление пополам с ностальгией...

5. Футбольная линия умопомрачительно хороша. Но это я как фанат говорю.

6. Как лёгкое чтиво вполне на уровне.

Читаем дальше.

Как-то раз один мой друг спросил, читал ли я что-нибудь у Фрая. На тот момент я как раз закончил первый том из цикла «лабиринты Ехо» и приступил ко второму. Я ответил, на что услышал примерно следующее: «Ну, это ещё цветочки! Самое интересное начнётся тома этак с четвёртого...» На сей момент я прочёл три тома и с нетерпением жду, что же будет дальше, мазохистски оттягивая момент, когда я возьму в руки четвёртую книгу...

После закрытия последней страницы «Чужака» я понял, что до сих пор не читал чего-либо более лёгкого, необременительного, духовно близкого и иррационально волнующего, чем эта оранжевая пухлая книга. Удивительно и недоступно моему чахлому анализу!

Ах, каким чётким, мастерским и живописным мазком умелой кисти завершил Художник первую эпическую картину, рисующую нам жизнь сэра Макса в параллельном мире! Кеттарийские похождения бывшего землянина просто бесподобны! Не сумел я, грешный, предугадать ни одно сюжетного хода вперёд! А это, вы знаете, дорогого стоит!

Да и Шурф наш Лонли-Локли наконец-то обрёл человеческие черты.

До сих пор хочется мурлыкать от впечатлений...

Ах, как жаль мне было бедняжку Меламори! Вот, оказывается, отчего сэр Макс так опасен для неё! Здаётся мне, авторы вложили в эту печальную историю что-то своё, пережитое и перегоревшее...

Давно я так уже не расстраивался из-за судьбы придуманных персонажей. Ах, что ты делаешь с нами, Фрай!

Монументальная фигура эпического хама Бубуты Боха в компании моих товарищей, читающих Фрая, служит уже мерилом невоспитанности персонажей из реальной жизни.

А в этой повести свернулись в элегантную виньетку сразу две сюжетные линеечки: гастрономическая (и о-очень стёбная!) и начальственно-хамская. Очередной от меня респект авторам! Они умудрились избежать моветона даже в этих весьма щекотливых случаях.

Да, трамвай-то жутковатый нарисовался, как и его вожатый. Честно говоря, вот после прочтения именно этой повести меня посетило предчувствие, что не всё и не всегда гладко у сэра Макса получаться будет. Сейчас-то я уже знаю, что история с чудовищным вагоновожатым получит довольно-таки жуткое продолжение, но и тогда уже страшненько выходило. Порция саспенса только улучшила сборник, словно грамотно подобранная приправа.

Уже третья повесть цикла окончательно убедила меня в том, что мир Ехо — совершеннейшая вещь в себе, а синтетический автор Фрай — действительно культуртрегер в хорошем, хорошем, хорошем смысле этого слова. Вот чтобы так, на протяжение третьей уже повести обильный юмор не надоедал и не раздражал — это уникум! Браво, авторы! Читал, читаю и буду читать вас!

Ах, как хорошо сидеть в тихом укромном местечке и смакуя, читать Фрая! Обволакивающий, без претензий язык, мягкий взвешенный юмор, светлый и симпатичный герой. Вот, допустим, оторвали вас от чтения — дела какие-никакие по дому поделать. Вздохнули вы, поделали, вернулись к книге. Сидите, вздыхаете, читать не спешите. Спрашиваете себя: ну зачем тебе, милейший, это бесполезное чтиво? Возьми лучше Достоевского перечитай или там Дюма на худой конец. Ан нет — влечёт вас к этим безбашенным колдунам-детективам, к этим раблезианским пирам, к этим титаническим котятам...

Ох, мания, однако!

Долго же меня уговаривали прочесть «что-нибудь у Фрая«! Друзья просто впихнули жёлтый пухлый том в мою сумку. После этого мне ничего не оставалось, как прочесть его...

Ах, какой удивительный язык у авторов, скрывающихся под псевдонимом своего главного героя! Только к концу этой самой повести я обнаружил, что читаю банальную, безыскусную и совершенно неправдоподобную историю! Вы думаете, что с осознанием этого я проникся к книге отвращением? Ничуть не бывало! Наоборот: я возобновил чтение с утроенным пылом, силясь понять, что же меня зацепило в описании судьбы скоропостижного мага сэра Макса. И вскорости я понял, что дело вовсе не в языке. Меня привлекли и очаровали маленькие эпизоды из жизни героя (причём неважно — реальной или фантастической), эпизоды, так похожие на те, что случались со мною сплошь и рядом! Вот это- я, и здесь — совершенно про меня! Что может быть лучше и милее читателю, как близость героя к себе, любимому?!

Азимов всегда хорош, что бы он ни делал. Оценить же весь цикл, масштабный и разноплановый, несколькими фразами — занятие не из самых лёгких. Мне лично более импонируют рассказы подцикла о роботах и, разумеется, мегароманы о Академии. «Роботические» истории — классика жанра. Про три закона роботехники знает всяк, кто хоть как-то причастен к фантастике. Однако ведь не за жанровое изобретение мы любим Азимова-рассказчика. Очевидно, что рассказанные им истории просто преломляют через призму кибернетических технологий проблемы человечества в целом и отдельно взятой личности в частности. Каждая такая короткая историйка — замечательная литературная вкуснятина, работа Мастера, обожающего своё Дело.

Академия — тоже классика, этакий эталон описания инструментария тайной власти и практики метадействия. За атрибутикой космооперы любой юнец запросто разглядит что-то великое и таинственное, поражающее наше воображение и одновременно неведомым образом утешающее.

В общем, в качестве резюме можно привести такую максиму: любой уважающий себя фанат фантастической литературы будет досадно ущербен, если не прочтёт хоть сколько-нибудь вещей из этого цикла.

Серия «Сокровища Валькирии» вошла в историю современного российского книгоиздательства не только громадными тиражами и многочисленными переизданиями. Эти книги Алексеева успели за короткое время сформировать целый пласт новой ведической мифологии, заинтересовать изучением глубин русского языка многие тысячи умов.

Сегодня по ответу на вопрос: «Читали ли вы «Сокровища Валькирии»?» люди судят о культурном уровне собеседника... Надо ли ещё что говорить?

В президентской серии мой земляк Арбитман обстебал всё, что движется на Руси. Сделал он это, правда, достаточно талантливо, хотя чувство меры, на мой взгляд, ему порою и изменяло. Большую оценку помешало поставить моё невеликое почтения к жанру литературного стёба.

P.S. И чего только Гурскому дался этот Изюмов?

Тема — невероятно интересна и огромна. Такого можно наворотить! Только у Абрамовых на сей раз, по моему скромному мнению, дело не выгорело. Овчинка оказалась не стоящей выделки. Это даже не роман, а какая-то невероятно затянутая повесть. Разочарования скрыть не могу до сих пор: тема засвечена — эффект исчезающе мал! Увы.

Пожалуй, «Рай без памяти» — самое психологичное и одно из сильнейших произведений Абрамовых. И хотя роман предельно прост по сюжету, читать его было невероятно интересно. Жаль, что юности и присущей ей наивности уже не вернуть, потому и получить прежнего удовольствия от нового прочтения — увы, — не удастся!

Первая книга трилогии произвела в юности на меня неизгладимое впечатление. Это был первый фантастический сюжет из встреченных мною, с таким размахом. Я превосходно осознаю, что мои нынешние радужные впечатления держатся лишь на высоких эмоциях наивной подростковости. Именно поэтому перечитывать книгу не стану. Жалко воздушных замков...

Откровенная утопия в исполнении Адамова вышла так себе. Вспомнил про то, что я когда-то читал роман, только тогда, когда пробежал глазами аннотацию. Табак безвредный помню, шпионов помню ... вот мальчик опять был ... ни имён, ни лиц. Перечитывать точно не стану. не самая удачная вещь автора, мягко говоря...

Вообразить фантастику Адамова без докучливого пацанёнка просто невозможно (впрочем, этим же грешил и А.Толстой в «Гиперболоиде»). И где только доблестные органы были, куда смотрели? Но это я сейчас так умничаю, а раньше мне просто читалось. Попроси меня кто оценить роман в 80-м году, я бы поставил 9. Сейчас подобным образом расщедриться не могу, главным образом из-за бьющего в глаза «научпопа». Впрочем, уж ежели я сумел перечитать до конца в наше циничное время, то роман стоит признать неплохим...

Последнее прочтение этой книги мною пришлось как раз на финиш брежневской эпохи. Мне было тогда что-то около 12 лет, и я уже кое-что начал осознавать. Но политизированность «Тайны двух океанов» мне нисколько не мешала восхищаться перепитиями сюжета и искренне переживать за незадачливого старшину Скворешню. По прошествии стольких лет решил перечесть дряхлый томик и оценить его с нынешних позиций. Признаться, местами было очень смешно, местами — грустно. Пересмотр фильма такой поляризации не вызвал, да там и компактнее всё было уложено. Но, в целом признаю: да, книга написана мастерски. А что до идеологии, то попробовали бы вы тогда её не вплести в повествование — где были бы вы, а где ваша рукопись!

Когда читал — не знал, когда прочитал — не знал, что Фрай — в основном дама. Мешало мне это? Да ни разу!

По степени проглатываемости книги Фрая стоят для меня в том же ряду. что и произведения Акунина, Жюля Верна и лучшие шедевры Дюма. Поднял так глазоньки к настенным часам — блин! три часа миновало! А что там такого написано? Да вроде, ничего! Разве только вон та мысль меня посещала намедни, да эта идея волнует периодически, а так — ничего!

Вывод прост — сочинения Фрая — вода, но вода — живая!

Когда я в 1993 году покупал эту книгу (а я тогда покупал всю фантастику подряд), то я и не думал. что это предыстория про невнятного и безликого Фолкейна, с коим я уже сталкивался в «Сатанинских играх». И хотя этот роман оказался интереснее «Игр», больше ничего из этой серии я решил не читать.

Я, к счастью, прочитал этот роман уже после андерсоновских же вещей, таких, как «Сломанный меч» или «Операция «Хаос». Поэтому я просто терпеливо дочитал книгу и тут же отнёс её на книгообмен. А Андерсона в «чёрный список» заносить не стал. Вещь настолько откровенно слабая, что даже мне запала в душу. Вот так бывает...

Мне давно приходило уж в голову, что многие самоубийства на самом деле хорошо замаскированные убийства...

А если серьёзно, то это — одна из лучших литературных мистификаций Акунина. При прочтении получил настоящее удовольствие, хотя в театралах себя никогда не числил и книгу не покупал, а лишь взял «погонять»...

Мастерское плетение двух ветвей повествования! Уникальный случай: после прочтения второй повести я ТУТ ЖЕ перечитал первую, чтобы насладиться узлами пересечения сюжетов. Браво, Акунин!

Авторская публицистика ничуть не хуже беллетристики: такой вывод в отношении г-на Чхартишвили можно сделать безо всяких натяжек. Читал книгу в последнем, дополненном переиздании. Некоторые факты просто потрясли воображение. Наверное, всё же писательский труд высасывает душу так же верно, как и актёрский...

Боковая ветвь «Валькирии» оказалась на поверку вполне себе самостоятельным произведением. Да, крепким, да, интересным и увлекательным, да, вполне ощутимо фирменно-авторским, но, всё же — самостоятельным. Решение о включении романа в цикл, по всей видимости, принадлежит даже не самому Алексееву, а его издателю, решившему поднять продажи за счёт суперпопулярного сериала. Впрочем, это всё равно не умаляет достоинств ни данной вещи, ни цикла в целом.

Вещь вышла у Алексеева наособицу от остальных: трагичной и немного тяжеловатой. Превратить город под куполом во чреве Звёздной раны в этакий концлагерь наподобие тех, что у Стругацких в «Попытке к бегству» упоминались... бр-р!

И лишь строки из песни «Надежда» греют душу вечным рефреном...

Долго не хотел покупать и читать эту книгу. Боялся развеять мистический флёр вокруг замечательной серии. Когда же прочёл, понял: зря боялся! Автор ловким движением профессионального престидижитатора сдёрнул тот флёр и тут же заменил его ещё более туманным, мерцающим покрывалом. Замечательно!

Советую всем не решившимся просто купить и прочесть эту вещь!

Повествование о событиях, развернувшихся вокруг сокровищ Валькирии, достигли в третьем романе серии своего апогея. Появились новые герои, действия перекинулись на Балканы, которые названы здесь «землёй сияющей власти». Фигура бравого вояки Арчеладзе, упрямого, умного и принципиального службиста, ничуть не уступает по масштабу полюбившейся читателю личности Русинова. Наблюдать за их действиями — одно удовольствие. Жаль только, что в жизни подобные люди редко живут долго...

Пожалуй, этот роман — самый сильный в серии. Хотя бы по уровню саспенса.

И вторая книга серии про сокровища валькирии получилась на диво хороша. Фирменный алексеевский рваный стиль изложения, когда прошлое мешается с настоящим в непонятной последовательности, погружает читателя в какое-то странное состояние искусственной шизофрении, когда начинаешь воспринимать не текст, а смысл напрямую.

Могучая фигура Мамонта, чьи благие намерения ведут сами знаете куда, вообще-то очень типична для творчества автора. Он обожает живописать таких вот передовиков-бунтарей, страстных пассионариев, которых их страсть нередко доводит чуть ли не до участи Дарта Вейдера. Но герои, подобные Русинову — люди зрелые и цельные, потому и выкарабкиваются вместе с автором из нешуточных передряг духа.

Ох, и нелегка же долюшка писателя Рыбакова! Либералы ругают его за пропаганду империализма, патриоты кроют на все лады за мягкотелость и либерализм: куда податься бедному писателю? Вот описал бы он приключения этого гравилёта на далёких планетах, глядишь, и не удостоился бы брани!

Как, однако, хорошо, что это пространство отведено для моего личного мнения о книге. Вот я и скажу.

«Гравилёт «Цесаревич» — одна из самых удачных и любимых мною вещей Рыбакова. Герои — замечательно живы и симпатичны, мир — гармоничен и незлобив, а ирония автора почти не перехлёстывает через край (как это бывало в остальных книгах его). Даже любовный треугольник не вызывает раздражения, как это сплошь и рядом случается в творениях иных фантастов. Ну, не обошлось и без недостатков: попсы вот многовато (одна фамилия Трубецкой чего стоит!), да и Беня Цин — это перебор!

Однако роман вкусен и заслуживает сохранения на книжной полке.

И пусть фанаты кинотворчества Бессона порвут меня на части, но я заявлю: Люк пишет сказки для детей куда лучше, талантливей и ярче, чем снимает фильмы! История про минипутов оказалась первой детской книжкой из написанных за последние лет 15, которая увлекла меня, человека уже далеко не первой юности, вместе со всеми моими потрохами! Удивительно добрая и милая сказка, что и подтвердил мой уже пропитывающийся цинизмом современной жизни сын-подросток, проглотивший её даже скорее меня.

Вот почему никто из фанов фантастики, играя в компьютерные стратежки или хотя бы стрелялки, не задаётся мыслью оценить их с точки зрения возможного стиля их пересказа? Ведь березинские-то опусы — всего лишь игра воображения, своеобразное либретто к ещё не созданной электронной игре. Это совершенно иной, новый поджанр фантастики. Я намеренно сначала постарался проклассифицировать эту книгу, зная, что сие будет делом непростым. И правда — ни разу я ещё не испытывал такого вопиющего недостатка граф в классификаторе...

Ну вот и объяснил нам Фёдор Березин своим фирменным стилем, откуда, собственно, взялась однополярная модель мира с Советским Союзом во главе. И идеи Виктора Суворова здесь, собственно, и вовсе — не при чём. Непонятно, почему многие обвиняют ФАНТАСТА в историческом еслибдакабизме? Обыкновенная альтернативка! А несколько канцелярский стиль автора — его фирменный знак, его кредо, позволяющее легко отделить Березина от прочих сочинителей. Хорошо ли получается у Фёдора быть особым, или не очень — судить читателю.

Вот пишу отзыв на первую прочтённую мною книгу Фёдора Березина и думаю, а в каком же тоне я его стану выдерживать? Хвалить? Ругать? Придираться к мелочам? Или толерантно и выхолощено обтекать? Проблема, однако...

Конечно, полемика с Томом Клэнси и перекличка с группой журналиста Максима Калашникова просто бросается в глаза. Не нравится сухой стиль, то ли репортажный, то ли военно-преподавательский? Как я вас понимаю! Меня этот стиль просто бесил поначалу. Я несчётное количество раз порывался бросить чтение, но брал себя в руки и продолжал. Постепенно не то, чтобы втянулся, а скорее настроился. Уж больно интересной мне показалась игра, в которой столкнулись две равновеликие Годзиллы, одна из которых в нашем мире уже схарчила всё, что только могла.

Совершенно нетривиальная идея, достойная воплощения на наших геймерских дисплеях. Если б это написал Гаррисон спустя 50 лет, то он бы назвал это, скажем «Сага минус пяти минут». Фармер — «Тормозной мир». Дальше воображайте сами...

«Остров» — одно из ярчайших авантюрных произведений Беляева. Произведений, сумевших не только очаровать пару-тройку поколений советского читателя, но и вдохновить Валерия Миронова на создание одноимённого музыкального фильма с фантастическим Константином Райкиным в одной из главных ролей... Вот это называется литература!

P.S. А вы знаете, кто озвучивал песни Райкина? Сергей Минаев — первый советский DJ!

Ну, послушал я авторитетного Балабуху. Ну, купил я сразу несколько книг Герберта (или Херберта...). Ну, даже прочёл их. Ну, положим, «Улей Хейлстрома» — ещё куда ни шло... но остальное... Не убедил меня Андрей Дмитриевич. Герберт — типичный человек в тени. В тени своего шедевра — «Дюны». Хотя статья вышла на удивление хороша!

P.S. Да, а книжки-то я всё-же купил, так что редакция не даром деньги Балабухе платила...

Забавное дело — писать отзыв о рецензии. Однако самостоятельные произведения Андрея Дмитриевича мне импонируют куда меньше, нежели его преди- и после- словия к чужим вещам. Да только лишь благодаря наспех, у лотка с книгами, прочитанной статье Балабухи, я и купил двухтомник Звягинцева «Одиссей покидает Итаку» Купил и не пожалел! Спасибо Балабухе за грамотные и верные слова, адресованные другим фантастам!

Странная и будоражащая воображение вещь... Автор словно бы силился вспомнить что-то сквозь канву повествования. Читая эту книгу, я постоянно натыкался на знакомые аллюзии... но, ведь это говорит лишь о сходстве образов, темпераментов и фенотипа... разве не так? А история с «Принцессой» здесь и вовсе ни при чём...

Вещь для Алексеева откровенно слаба. После «Сокровищ Валькирии» ожидаешь от автора если не шедевров, то уж, во всяком случае, концепций. Здесь же получилась невнятная мулдашеморфная ересь... Да простит меня автор!

Наверное, братья Стругацкие читали этот опус Хайнлайна. Возможно, именно он и подвиг их на возникновение идеи «Белого ферзя», идеи, так и не воплощённой в Строку. Изгнание преступников в особый ареал обитания, сиречь ковенант, давно уже витает в воздухе. По сути дела, это всего-лишь смягчённый вариант тюремного заключения. Смягчённый, но едва ли более мягкий... и Великий Роберт со всей силой своего таланта показал нам это.

По мере прочтения мнение моё о романе менялось в разные стороны, как определение убийцы в хорошем детективе. Чем же всё закончилось? А прочтите-ка сами, может, и узнаете...

Благодаря этому роману завязалась самая большая моя дружба, затянувшаяся уже на двадцать лет... Мы были совершенно разными людьми, с чудовищно различным воспитанием и темпераментом, но... случайно затеянный разговор на тему «Плахи» сблизил нас неожиданно и прочно. А всё прочее — суета сует...

Даже удивительно, что Михал Николаич Задорнов со своим вечным поиском истины только сейчас добрался до этой книги Алексеева! Нисколько не удивительно, что она (в смысле — книга) его так поразила. Попав на мировоззренческую почву рефлексирующего технического интеллигента, зерно посконного патриотизма немедля дало самые обильные плоды. Наш кремлёвский хьюмористический колумнист тут же разразился с экрана сонмом скетчеподобных лекций, чем весьма позабавил вашего покорного и несколько озадачил его же. Чем, спросите вы? Да тем некритическим подходом к книге, который продемонстрировал наш великий смехач. Этот подход простителен человеку, который носит свою шизофрению в себе, не марая ею окружающих, уж простите за грубость...

Да я сам, прочтя «Сокровища», пару месяцев ходил ПОД ВПЕЧАТЛЕНИЕМ. Что уж говорить о человеке, годами питающемся мыслями своих зрителей...

Вывод таков: книги этого цикла надлежит читать, хорошенько обдумывать, затем обдуманное долго и старательно переваривать, и лишь затем делиться впечатлениями с окружающими...

Когда впервые прочёл «Цахеса» (а мне его подарили на 12-летие, подозреваю, купив первую книжку, подвернувшуюся под руку), подумал: «Что за странная фантасмагория!? В жизни такого определённо не бывает! Зачем такая извращённая сказка?» Однако, пожив чуток, поднабравшись опыта, я стал всё чаще и чаще возвращаться мыслями к этому карлику, наделённому феей столь необычайным качеством. Люди, подобные Цахесу, попадались мне всё чаще и чаще. А уж когда я и сам впервые очутился на месте бедолаги Валтазара, тут уж меня проняло по-чёрному!

С тех пор книга была перечитана многократно, и всякий раз перед моим взором проносилась вереница цахесов, встречаемых мною в жизни...

Не хотел писать отзыва до тех пор, покуда цикл не завершён. Однако вот передумал, знакомясь с отзывами других.

Всегда трудно переубеждать человека, чьи взгляды сложились на основе чего-то эмоционального, будь то восторг или разочарование. Вот очевидно, что многие фаны Лазарчука увидели в новом цикле некую деградацию, шаг назад. Кто виноват? Ну конечно, супруга-соавтор! Вот появилась она — и у Андрея нашего Геннадьевича всё пошло боком!

Что ж вы так, господа фаны? Или мнимый отход от позиций турбореализма вам глаза так запорошил? Чем плохи крапивинские нотки в «Космополитах»? Ну, не обращался писатель Лазарчук ранее к подростковой теме. Где же тут деградация? Это просто новая грань мастерства, да и только. Эстетика космических битников, «свободных» вас так уела? Извините, но ведь это очевидное проявление авторской иронии к собственной космической опере! Интриги очевидны и понятны по сравнению с «Солдатами Вавилона»? А вот это как сказать... Вы дождитесь окончания! Я вот, грешный, и не предполагал после первой книги, о чём там во второй речь зайдёт. Таким же макаром и с третьей книжкой получилось.

И потом, у вас не возникала шалая мысль, что замысел цикла родился у Лазарчука давным-давно, ещё когда он и думать ни думал про всякие там «Транквилиумы»? Может, Андронати тут и вовсе ни при чём? А?

Заклинаю вас, уважаемые фаны: возьмите себя в руки и прочитайте этот цикл душой, как вы это делали и раньше с вашими любимыми произведениями этого замечательного автора!

Вот умнейший писатель господин Реверте, спору нет. Интеллектуал, да и только. И фразы-то у него все калиброваны, и сюжет продуман до мелочей, и хитрый его портретный прищур сквозит меж строк... Но как же это он так промахнулся с шахматами?!

Я — не профессионал Каиссы, а только скромный любитель. Разряда у меня нет никакого, и все мои достижения укладываются в десяток побед над перворазрядниками из пары сотен партий. Но не заметить шахматного разгильдяйства в книге «Фламандская доска» я оказался просто не в силах! Судите сами.

Вот автор впервые рисует на страницах книги позицию, изображённую на полотне ван Гюйса. Ладно уж, не будем цепляться к, мягко говоря, странноватой расстановке фигур: в конце концов, художник не обязан был изображать РЕАЛЬНУЮ партию, и вполне мог изобразить шахматную задачу, этакую абстракцию для игры ума. Пусть.

Вот гениальный шахматист Муньос довольно быстро вычисляет единственный ход, который мог сделать чёрный ферзь (которого он упрямо кличет «королевой», очевидно, в угоду сюжету). Однако для выявления следующего хода — хода белых, «гению» требуется время. Он так и заявляет:

«Думаю, это будет медленное и трудное изучение тех шести чёрных фигур, которые уже были выведены из игры...»

Чего там думать? Мне, сирому, потребовалось что-то около трёх минут для решения загадки, которую, ко всему прочему, автор устами Муньоса ещё и сформулировал неверно. Шахматисту же профессиональному, и необязательно гроссмейстеру, очевидно, потребуется для сего несколько секунд! Вот так гений! Может, его сбил с толку совершенно идиотский ход белым конём на c2, когда напрашивался ход на d5? Ах, ну да, это же абстракция!

Короче, взявшись за дело, мастер пера, к сожалению, не озаботился консультацией со стороны какого-нибудь мастера клетчатой доски, чем немало меня как повеселил, так и раздосадовал.

История непокорного аракса, написанная Алексеевым, чем-то ощутимо перекликается с историей падения Энакина Скайуокера. Те же излишние вопросы к старейшинам ордена, то же упорство в привязанности к живому существу, столь отвергаемой патриархами, то же нежелание дотла отторгаться от мира. Разница меж двумя героями «лишь» в том, что лукасовский молодой джедай душевно и духовно выщербился благодаря собственному своеволию, а воин Ражный — приготовился встать на новую ступень, возможно, неведомую даже и мудрейшим араксам. Разница в подходе авторов к своемыслию героев очевидна: Сергей Алексеев вполне допускает возможность личного творчества даже в железобетонном «общем деле», тогда как Лукас считает подобное вредной и крайне опасной ересью. Сие представляется справедливым, даже невзирая на несходство героев в возрасте и опыте, поскольку выбора старейшины не оставляют равным образом никому из них.

Представляемый роман — один из самых крепких в творчестве Алексеева. Крепко сколоченный сюжет, фирменные авторские ретроспективы, яркий и цельный герой, отчётливо (как всегда) прописанная жизненная позиция. Просто, добротно. Однако для характеристики «Волчьей хватки» калиброванных терминов маловато будет! Свобода выбора Личности — вот что отчётливо сквозит в истории бойца Засадного полка, и именно этот выбор, тяжелейший и больно ранящий, — и делает эту книгу одной из самых любимых у меня.

Моё знакомство со Старджоном началось с этого короткого рассказа, опубликованного когда-то в журнале «Вокруг света». Сказать, что я был поражён — значит, не сказать ничего. Нехитрый сюжет произвёл на тогдашнего советского подростка неизгладимое впечатление. Этот импринтинг оказался настолько глубок, что даже после вторичного прочтения спустя пятнадцать лет я лишь чмокал губами от восторга, прекрасно умом осознавая, что это уже совсем не оригинально с наших нынешний высот. Зазнались...

Давно я уже говорю, что за Оккамом плестись не надо!

Слава Богу, я не критик и не обязан, в конце концов, рыться в памяти в поисках нестыковок, ляпов и явной дури (всего этого хватает в представляемом цикле). Не собираюсь я говорить и о весьма сомнительной для ума ценности всего многокнижия о драконах и их всадниках. Всё это ни к чему. Ведь перед нами Фантастика.

Когда читаете Пернский цикл, вы не задумываетесь над мелочами — вы реете в поднебесье, оседлав сказочных тварей из древних легенд. Разве нужно что-то к этому добавлять?

Эмоциональное впечатление от книг Маккефри куда выше любого другого. Не напрягайтесь. Читайте.

Но не более одного раза.

Эту вещь Мирера начинал читать (после «Дома скитальцев») со священным трепетом. И — неожиданно — разочаровался вдребезги! Ну что это: машина времени, прародители, гигантские обезьяны?

Спустя полдюжины лет со скрипом решился перечесть. Оказалось — не зря! Этот роман «во втором чтении» потряс меня едва ли меньше, чем хрестоматийные «Скитальцы». Что же такого, спрашиваю я себя, мне случилось пропустить в первый раз, если я не заметил ни оригинальной идеи биоцивилизации (Гаррисон со своим «Эдемом» будет потом), ни концепции «разделённого разума», ни даже (вот это да!) — совершенно свободных взглядов на вопросы полового плана! Видимо, всё же, каждому возрасту — свою книгу, а каждому настроению — полное внимание. Последнее — в смысле: «Никогда не заставляйте себя насильно читать что-либо! Убьёте в себе автора, которого насильно штудировали...»

«Дом скитальцев»...

На мой взгляд, во ВСЕЙ МИРОВОЙ ФАНТАСТИКЕ нет произведения, лучше и интереснее описывающего реалии инопланетной негуманоидной цивилизации! Продумать мир, кардинально отличный от нашего, соотнести его с психологией подростков без зияющих щелей и грубозапаянных зазоров — задача воистину титаническая! До прочтения не думал, что подобное вообще возможно...

Оказывается, по первой части «Скитальцев» был снят фильм. Оказывается, я его смотрел ещё до прочтения книги. Оказывается, можно из гениальной вещи сделать совершенно неузнаваемую экранизацию... Привет Стивену Кингу!

Но, долой ненужное нытьё!

«Главный полдень» — книга, забыть которую вам уже не удастся никогда! Да, все мы знаем, что на тему пришельцев-паразитов и Великий Хайнлайн написал очень даже сильно. Мы знаем, что подростковую фантастику отменно ваяет Крапивин. Вот только соединить эти две вещи сумел именно Мирер, за что ему огромнейшее «спасибо!».

А при пятом или шестом прочтении мне пришла в голову крамольнейшая идея: а что, если человечество — и так продукт подобного вторжения, осуществлённого в незапамятные времена другими паразитами? Что, если б мы так и помахивали хвостами с веток, ежели б не такие вот «мыслящие»?

А вы так не думаете?

Наверное, будь я помоложе лет на двадцать, Мирер оказался бы моим любимым писателем. «Дом скитальцев», впервые прочитанный лет пятнадцать назад в авторском сборнике, хотя и покорил меня тогда уже, но не встал на вершину фантастической пирамиды, уже выстроенной такими мэтрами, как Хайнлайн или Желязны...

И тема вроде бы не нова, и изложение бесхитростно, но... как же всё-таки сладко ощутить себя мальчишкой, получившим доступ к страшной тайне, разгадавшим её, разрушившим замыслы пришельцев, а потом и заделавшимся диверсантом на одной из их планет (да помню я,помню, что мальчишки были разные!). Умение автора писать просто-но-интересно говорит априори о его гениальности; жаль только, что мало он написал за свою жизнь!

Вот хоть режьте меня, а по финальным ощущениям этот роман, как и предшествующий ему, воспринимается куда негативнее романов основной ветви «Одиссея». Вы скажете: «Ну как же? Ведь в «Одиссее», особливо в раннеписанных частях, и сюжет коряв, и герои полупрозрачны, и мотивации смешны?! Меж тем как в приключениях Тарханова всё на высоком писательском уровне!»

Да, вы правы, но за исключением одного моментика: куда-то делась прежняя звягинцевская залихватская лихость, что так подкупала опытных фанов и легко вербовала для автора и фантастики вообще неофитов...

«Дырка для ордена», при всех своих серьёзных достоинствах: крепкий в общем-то сюжет, довольно правдоподобные герои и ситуации, — оставляет странное ощущение, будто автор, с жаром взявшись воплощать вынянченную идею, вдруг уже после сотни страниц внезапно проникся к своему детищу если не отвращением, то — хотя бы сомнением: «А стоит ли писать дальше?».

Однако это лишь моё мнение, и основано оно на весьма тонких ощущениях, порождённых подобной коллизией в моей собственной практике :shuffle:

Книга произвела очень странное впечатление. Много недосказанного, мелькают обрывки замыслов, герои всё время на что-то намекают...

И лишь недавно я узнал, что по хронологии написания эта вещь была второй в серии, и произошло сие аж в 1986 году!

Вероятно, Звягинцев просто не озаботился редактурой. Жаль...

«Разведка боем» написана со знанием дела. Я, конечно, не военный теоретик, но батальные и околобатальные сцены впечатляют и заставляют поверить в их правдоподобность. Конечно, Шульгин, забивающий гвозди в стену шариком от подшипника — это анекдот, но ведь интересный! Зато каков Новиков! Знать, Звягинцев списывал его с себя, такого, каким он мог бы стать в идеале. Да и я в шкуре такого героя тоже с удовольствием поорудовал!

Подковёрные бульдоги оказались весьма сильны. Книга была мною перечитана раз шесть, отдана на прочтение начальнику и не возвращена до сих пор (а прошло уж лет 8). Забыли...

Конечно, это красивая игра, не более того. Но отчего же рука всё тянется за неказистым растрёпанным томом?

Роман, открывший серию, оказался далеко в ней не самым сильным. Все эти могутные инопланетяне уже набили изрядную оскомину. Автора прощает лишь время написания романа — 80-е годы. Однако идея хронопрогрессорства, едва только мелькавшая в этой вещи, обретёт силу и мощь. Серия станет культовой, а имя автора — весомым. Всё только начиналось...

Есть все основания полагать, что азимовское «Основание» постулировало многие направления в нашей реальной современной истории. Попробую пояснить.

Психоистория, или экспериментальная история — это всего лишь опыт управления своим будущим в достаточно больших масштабах. Любое общество, как это ни странно в очевидности, куда более просто в управлении, нежели отдельная личность, поскольку коллективное надсознание общности не обладает разумом как таковым, а только набором инстинктов. В этом наборе всё легко читается и просчитывается, а значит, и направляется в нужную сторону. СМИ не просто облегчают подобное управление, а делают его процессом автоматическим и даже скучным.

Кризис. Нынешние экономисты не стесняются совершенно открыто, со страниц ежедневных газет заявлять, что кризис — основа развития, и он абсолютно необходим нам всем. Обывателя это, разумеется, бесит. Ораторы об этом хорошо знают, значит, такая вот провокация — часть плана. Для того, что вывести из равновесия систему, погрязшую в стагнации, необходимо проделать большую подготовительную работу (но мы с вами помним про готовые рецепты и автоматизм!), после которой останется только легонько толкнуть пальчиком колосса, и он очень картинно и апокалиптически красиво рухнет. Подобное недавно произошло с советским государством...

В рамках чьего же плана вершится наше настоящее? Если вы не Эдгар Кейси, то не ломайте вашей головы. Для компутации у вас не хватит материалов, это я вам гарантирую! Те же умники, что вещают вам со страниц СМИ, говорят лишь дозволенное либо излагают свою, такую же, извините, узкую, точку зрения, как и наша с вами...

Азимов написал удивительный цикл, в котором схематично отобразил глобальность развития цивилизации, опыт психоистории и... ничтожность отдельной личности наряду с её же величием. Вот так.

Разумеется, цикл крайне неровен, и я, скажем, пожалел, что прочёл книги за пределами основной трилогии.

Покуда журналисты ломали копья в споре, Акунин за Брусникина пишет или нет, я всё никак не мог решиться купить «Девятный спас». Во-первых, петровская эпоха мною зачитана уж до дыр; во-вторых, название как-то не привлекло. А потом был приглашён на ДР и в подарок, не думая долго, купил эту книгу. Затем (только никому не говорите!:dont:) я тихонечко её прочёл :blush:...

Да, это беспримесный Акунин! Стиль изложения — раз. Типажи героев — два. Бьющая в глаза символика и обилие аллюзий — три! Женский образ — четыре.

Мало? Не думаю.

А роман чудо как хорош! Просто замечательная добрая сказка...

Совершенно нереально предугадать, что же ожидает наших героев в дальнейшем. Нам даже не ясно, открытая ли концовка предстала пред нами в конце романа, либо Акунин завязал таким образом продолжение. Да и намерения Мигрантов, по моему, остаются совершенно неясными даже в плане доброжелательности/недоброжелательности. Верить Марианне только потому, что ей верят два втресканых супермена, это — увольте! Да и вообще, что есть Добро в той непонятной системе координат, где вращаются пресловутые Мигранты? Вопросов куча, ответы предстоит искать самим. По крайней мере до тех пор, покуда не вышло продолжение...

На мой взгляд, эта вещь — пока слабейшая в проекте «Жанры». И дело здесь не столько в образе главного героя, кого-то очень сильно напоминающего, сколько в идиотизации Сталина и Берии, людей неоднозначных, но никоим образом не глупых. Подобный попсовый приём недостоин Акунина, и восьмёрку ставлю лишь honoris causa.

Замечательная вещь! Правда, насколько мне известно, дети её не слишком жалуют — сложновата для современного клипового мышления. А вот взрослого человека она запросто возвращает в подростковый мир, мир Вальтера Скотта, Фенимора Купера и Жюля Верна...

Потрясающе хорош образ Лжедмитрия! В который раз поражаюсь смелости акунинской трактовки исторических личностей. Это же надо — так объяснить европейскость, цивилизованность и человечность того, кого только ленивый помоями не поливал!

Браво!

Акунин меру знает, поэтому, походив по краю общественного мнения, всё же слегка православного, он завершил серию единым духом: то ли прыгнул вниз, то ли вознёсся... Каждый решит для себя сам.

Плетение двух разновремённых ветвей — штука хитрая. Романисты с удовольствием используют сей приём, но далеко не всем удаётся при этом создать что-то дельное. В представляемой серии Акунину подобное удалось с блеском, чем он в очередной раз заслужил похвалу, как человек, делающий всё, за что ни возьмётся, на совесть.

Лично мне современный Фандорин и нравится больше, и куда ближе, нежели несколько картонный сыщик с нафабренными усами. Магистр — вполне обычный для нашей жизни человек, немного беспомощный в быту (аглицкое воспитаньице!), как и многие выходцы из интеллигентной среды, честный, порядочный и очень последовательный. Иногда он смешон, иногда им стоит гордиться, как героем, которого ты не зря на протяжении всей серии примерял на себя.

Эта серия — лучшая у Акунина. Надеюсь, что она далеко не завершена.

Внимание!!!

Воцерковленным и фанатично верующим просьба не прикасаться!

В заключительном романе серии Акунин с трясины вступил на канат, балансируя на котором, он и прошагал до самой развязки. Тема Второго пришествия уже давно не даёт покоя нашему писателю (тут вам и Айтматов, и Стругацкие...). Рискуя привлечь на свою голову проклятия верующих и обвинения в богохульстве, Акунин нашёл в себе силы сообщить читателю созревшее в душе понимание личности Христа.

Мне лично такое понимание близко.

Некая наукообразность повествования отвлекает внимание читателя от несообразностей сюжета. Пожалуй, одна из самых условных и сказочных вещей Акунина, несколько выламывающаяся даже из серии, но оттого не менее интересная. Качество условности — выше всяких похвал!

Монахиня в роли мисс Марпл... Акунин ступил на очень зыбкую почву, дав некий повод клерикалам для обвинений в кощунстве. И всё же, на мой взгляд, автор сумел не кануть в трясину, удержать равновесие, сделав первый роман серии и живым, и не скандальным.

Последний роман в серии несколько слабее предыдущих. Оно и понятно: планка была задрана автором до небес. Отсыл к Достоевскому достоин похвалы, тем паче, что изложено хорошим русским языком, куда более простым, нежели у Фёдора Михалыча. Роман, несомненно, полезен, хотя и не так запоминаем.

Если у меня едва хватило слов для передачи впечатлений от предыдущего романа серии, то здесь слова попросту закончились! Друзья, перед вами — КЛАССИКА! :pray: Вот что надо преподавать в школе. Параллельность сюжетов вкупе с их явной перекличкой — выше всяких похвал! Ошеломляющая вещь!

Осознав, что игра в детектив принесла нежданные и щедрые плоды, Акунин решил не скромничать и замахнулся на вполне мейнстримовскую литературу, с нешуточными реальными коллизиями, нравственными терзаниями и ужасами жизни века сего и эпохи допетровской. Роман получился на загляденье и на светлую зависть. До сих пор мне непонятно, КАК можно было такое написать?! Потрясающе! Вообще — одна из лучших вещей в современной русской литературе. Жаль, нельзя поставить 12 баллов...

Чуть подрагивает в руке Мастера низка изящно огранённых и со вкусом подобранных стразов...

Виртуозно оперируя чужими смыслами, Акунин создал вереницу живых картин, анимированную пинакотеку, вызвал к жизни Героя, чья самоя фамилия была задумана, как пародийная аллюзия на старый французский фильм с Жаном Маре. Заигравшись с замысловатыми литературными скерцо, автор и не заметил, как нечувственно превзошёл в своих стразах многие из самоцветов-оригиналов.

Ave, magister, evolvi te salutant!

Общее впечатление от книги в целом по странности превосходит чувства от отдельных её составляющих. Эта удивительная синергичность, похоже, является очередной гранью акунинского таланта. Символично и название: автор нанизывает рассказы и повести на нить жизни своего героя, и делает это на удивление приятно и неторопливо.

Браво!

По моему скромному мнению, этот рассказ — лучшая вещь в сборнике. Может, это и не самый дорогой камушек в чётке, но самый гладкий и приятный наощупь. Отдавая победу Холмсу, Акунин сделал изящный реверанс в адрес своего английского учителя, столь часто цитируемого им.

Г-н Чхартишвили никогда не скрывал вторичности своих фандоринских опусов, а тут он просто и доходчиво сказал об этом открыто, да ещё и бравируя сим.

Жуткая повесть, чего и говорить. В наше время, когда манипуляция с массовым сознанием — дело обычное, это очень актуально. И полем деятельности таких манипуляторов может служить не только вера, и не столько вера.

Пошла ли вестернизация Фандорину на пользу? Не знаю. Просто в его петлице появился ещё один цветок, и то, что этим цветком стал чертополох, большого значения не имеет. Как детектив рассказ не особо впечатляет, Фандорин здесь по большей части отдыхает умом (впрочем, разве это всегда плохо?). Зато в плане экшна и прочего там саспенса — полный порядок.

Впечатление эмоциональное существенно ярче рассудочного.

Обстоятельства, поднапрягшись хорошенько, стеснили нашего Эраста Петровича в средствах, дабы он сошёлся на одной доске с мисс Марпл, тьфу ты, с мисс Палмер. Вот и познакомились! Ниже среднего акунинского уровня...

Очень всё неоднозначненько... С одной стороны -читается лихо и весело, а с другой — обилие штампов и запредельная даже для Акунина вторичность... Кажется, здесь автору впервые изменило чувство вкуса.

Никогда не курите того, чего не знает, да ещё в компании с незнакомцем. У вас-то фандоринского везения и его славных чёток может и не оказаться...

Рассказ в душу не запал. Чтобы писать впечатление, пришлось освежать память перелистыванием:blush:

Здравствуй, Анисий! Уж и не чаяли видеть тебя в добром здравии! Очень приятно...

Если всерьёз, то в исскустве эклектики Акунин здесь переплюнул самого себя. Считая аллюзии к разным произведениям Дойла, я сбился со счёту. Впрочем, получилось весьма мило.

С точки зрения сохранения интриги — самый удачный рассказ сборника. Влияние Достоевского несомненно, впрочем, сэр Артур тоже где-то неподалёку...

Вероятно, один из самых конан-дойловских рассказов сборника, и вместе с тем — один из самых удачных. Разгадка давно случившегося, вершащаяся в камерной обстановке — что может быть более лакомым для интеллектуала!

Рассказ, открывающий сборник, безусловно, является более стилизацией, нежели детективным рассказом. Впрочем, это можно понять, ведь писался-то он под «Клабдищенские истории»...

Змея укусила себя за хвост, прошлое сошлось с настоящим, а г-н Мёбиус, упрямо упоминаемый в каждой из вещей данной серии, получил своё право на. Знаменитая акунинская вторичность снискала лавры бесподобной среди подобных. Вполне по-восточному, но чуть готично, грустно, грустно...

По прочтении я полагал, что всё закончено, и это было бы логично. Однако, нет, и на том автору спасибо.

Папаша Гиляй, наверное, сделал в гробу пару сотен оборотов, покуда Акунин писал отчётную повесть. Впрочем, то были, мне думается, приятные обороты. Махровейшие бандиты, суровая блатота московской исподней стоят перед глазами до сих пор. Эта вещь, плотно и элегантно увязываясь с «Любовницей смерти», образует замечательный тандем, распутывать сочленения которого — удовольствие для гурмана.

Одна из лучших вещей автора.

Главной интригой сюжета стало не определение главного злодея, а вопрос, скольких же «любовников смерти» спасёт наш Фандорин? А Фандорин чуть было не оскандалился, очевидно, сам будучи немного «за чертой».

Изображая приснопамятного лейтенанта Коломбо, заявлю, что рецензируемая книга — любимейшая акунинская у моей супруги. Только не у меня! Слабость

Кажется, это самая слабая из вещей Акунина...

Конфликт с власть предержащими — дело нешуточное! Железобетонный Фандорин вступать в симбиоз с властями, затеявшими ради своих амбиций игру в нанайских мальчиков (да и в греческих тоже), наотрез отказался. М-да, нынче-то за подобные отказы закатывают под асфальт...

Анатомически безжалостная вещь, после которой, однако, вы спокойно выспитесь безо всяких кошмаров. Акунин умеет напугать терапевтически, не раня психики и не возбуждая тёмных инстинктов.

Это не первая художественная версия о Джеке-потрошителе, читанная мною, но, безусловно, самая талантливая и исполненная чувства меры.

Бедняжку Тюльпанова было жалко до соплей: я отчего-то решил, будто этот взращённый совместными усилиями Акунина и Фандорина персонаж последует за Эрастом дальше...

Лихая плутовская повесть запросто убеждает читателя, что Шалвович может в литературе всё. И — традиционно — злодей побуждает к симпатии едва ли меньше, нежели положительный насквозь Эрастушка! Так же, судя по концовке, думает и сам Фандорин. Жалко было расставаться с обоими!

Второе появление в романах цикла легендарного «Белого генерала». Вообще-то со стороны Акунина довольно-таки дерзко было прибегать к столь сильному вмешательству в судьбу реального человека, пусть и умершего давно. Не уверен, что мне такое нравится, хотя получилось интересно и захватывающе. Белоглазый убийца в галерее акунинских злодеев по праву занимает место в первой тройке.

Оседлав япониста Чхартишвили, писатель Акунин точными движениями каллиграфичекой кисти вписывает в роман вертикаль медика-японца с его национальными комплексами. Фандорин, как всегда, свеж и нравится дамам, хотя и умилительно далёк от безупречности Холмса и его же холодности.

Профессионально взявшись за дело, учёный и писатель Акунин спокойно и без спешки рисует нам батально-авантюрное полотно с сочных багрово-розовых тонах. Странно, но это смешение совсем не ранит глаз. Талантлив, хоть и подчёркнуто вторичен.

Юность героя — мужание писателя. То есть, это хитрец Акунин постарался создать у нас такое впечатление.

Нельзя всерьёз говорить о том, что г-н Чхартишвили верит, будто кто-то всерьёз воспримет историю с заговором сироток. Это игра такая. Он только даёт нам понять, что теоретически подобное не исключено.

С первой страницы мы видим, что Акунин — мастер. Сюжет ярок и объёмен, характеры достоверны и выпуклы, а герой ... он так легко влазит вам в душу, что просто оторопь берёт!

Несомненно, лучший из романов Никитина! К сожалению, в последнее время автор скачет от мифо-анекдотического к ницшеанско-имперскому стилю и, что куда хуже, подобному же воплощению. Это, правда, не касается его идей...

Самый сложный и многопластовый роман всего Лазарчука читателями, насколько я знаю, тотально недооценён и непонят. Из моих очных знакомых, что прочли все романы серии, только двое смогли найти для себя в нём вкуснятину. Линия дервиша и монаха — нечто, не имеющее аналогов в нашей литературе (разве что линия Иоанна Боанергеса в «ОЗ» Стругацких к ней близка)! Сюжет в целом напоминает шкатулку, в которой тайных днищ больше, чем открытых пространств.

Ждём продолжения.

Новый цикл Андрея Лазарчука начат романом лихим и нетипичным для автора. Экшн прёт изо всех щелей, как вода из дырявой барокамеры. Фантазия автора вынесла его в открытый космос, где болтаются звездолёты, диктует свою волю всемогущая Империя, плетут хитромудрые интриги многочисленные группировки. Антураж настолько ярок, что не всяк читатель за ним разглядит прежнего Лазарчука: многослойного, аки луковица, и глубокого, аки жерло вулкана.

А за бравурным духом повествования притаилась вполне обычная для автора недоумённая грусть: «Что же мы делаем с собою, люди?»

Идея невероятно хороша, настолько хороша, что воплощать её просто нельзя, невозможно! Если это не суждено было сделать АБС, то пусть уж никто не прикасается!

Впрочем, каждый может додумать детали сам. Наши классики, по сути, всеми своими вещами подводили нас именно к этому — к интенсивной работе мысли.

Что же касается самой идеи сепарирования, то, увы, будучи воплощена (а это не так уж и утопично), она совсем убьёт развитие цивилизации, как таковой. Ведь пассионарии и обитают-то в-основном во внешнем круге «подонков». Именно за их счёт и происходят цивилизационные скачки, именно их кровью омыт путь наверх...

Об этом стоит поразмыслить.

У Лазарчука ВО ВСЕХ ЕГО ВЕЩАХ чёрным по белому намалёвано: «То, что я так ярко живописую — мерзее мерзкого, но ведь это — ЖИЗНЬ!

Когда люди играют в электронные стрелялки, они ведь не задаются моральной стороной, не жалеют нарисованных визави. Мы тоже, в каком-то смысле, все нарисованы.

Тема необходимости жертв на войне всегда была больной для тех, кто сам кого-то потерял. И любое заявление об объективной необходимости малой крови из веку в век звучит цинично.

Отлично без вариантов!

Смотрите: и элементы лихой космооперы налицо, и подростковая фантастика в нескольких главах по лучшим крапивинским канонам, и интриги (куда Лазарю без них?!) И — всё весьма неоднозначно трактуется, а значит, книгу можно перечитывать снова и снова.