Один из самых замечательных рассказов. Вероятно, результат тщательной и добросовестной работы автора. Особо хочется отметить монолог Холмса, посвященный Джону Клею. Пожалуй, во всей холмсиане нет равного по поэтичности и музыкальности монолога. И сам Джон Клей написан с большим изяществом, тактичностью, даже уважением.

Субъективно этот рассказ воспринимается как последний во всей холмсиане, какое-то завещание, последнее танго. Конечно, если иметь в виду восьмитомник «Огонька», третий том которого и завершает «Москательщик». Его содержание, может быть, показывает, как снижается интерес автора к своему герою и его достаточно скучному, в конце концов, спутнику. В целом, рассказ не особенно интересен и глубок. Автор не очень старался, описывая объяснения Холмсом обстоятельств совершения преступления и попыток замести следы, предпринимаемых преступником. Имею в виду упоминаемый в рассказе карандаш. И Холмс в нем какой-то равнодушный и банальный. Вероятно, ему действительно стоит заняться чем-то другим, например, пчеловодством. Расследование завершается успешно, но идет как-то без огонька, по инерции.

Неувядающая и неподражаемая классика. Последнее стоит особо отметить. Ни одно из подражаний рассказам и повестям Дойла (а я собираю эти подражания) нельзя поставить в один ряд вместе с оригинальными историями. Ни одно. даже рассказы Адриана Дойла вторичны. Подражатели и продолжатели редко начинают свои опус с классической заставки Дойла — интеллектуальной разминки Холмса, обращающего внимание доктора на какие-то вещи, которые, буквально «бросаются в глаза», но их почти никто не видит. Вспомним про ступеньки, ведущие в квартиру!:) У них редко описывается расследование, которое Холмс ведет, изучая посредство лупы, микроскопа, химических реактивов, рулетки и др. вещей найденные им подозрительные предметы-улики. Почти на 100% подражатели вводят на роль полицейского сыщика-недотепы Лестрейда, хотя у Дойла упоминаются и другие работники Скотленд-Ярда. У подражателей нет почти ничего кроме преступления и расследования, нередко очень неубедительного. Нет Лондона с его туманами, кэбами, уличными мальчишками, газетами, клубами и ресторанами. Нет цитат из классиков, от римских до современников Дойла, которые Холмс время от времени приводит для повышения убедительности своих слов. Нет размышлений Уотсона, у подражателей он гораздо бледнее и поверхностей, нежели у Холмса. Подражатели — это наши современники, у многих из них — примитивный язык, которым они наделяют и самого Холмса. У них Холмс может вопить, кривиться, дергаться, орать, ухмыляться, ворчать, кричать, тогда как Дойл предпочитает спокойные глаголы «сказал», «воскликнул» (это про Уотсона), «произнес». Джентльмен не может и не должен вопить и орать.

Вернемся к Дойлу. В некоторых рассказах у него тоже нет никакого расследования. Например, в «Медных буках», «Приключениях клерка», «Желтом лице», «Одинокой велосипедистке», «Женщине под вуалью», «Пропавшем регбисте» Холмс, по сути, ничего не делает и не сделал, как детектив. Но его вмешательство, активность изменяет положение дел, направляет их в новую сторону, ведет к развязке. В «Человеке на четвереньках», «Установлении личности», «Горбуне», «Львиной гриве» есть тайна, но нет преступления. В «Вампире в Суссексе» есть только одна деталь, которая помогает Холмсу понять, что случилось. В «пяти апельсиновых зернышках» всё расследование ограничивается просмотром подшивки газет, в «Глория Скотт» — осмотром руки старика и выслушиванием его рассказа (или чтением письма), в «Человеке с рассеченной губой» — сидением с трубкой на целой куче подушек. В «Долине страха» нет, по сути, самого Холмса. Эта повесть разочаровала меня, и думаю, не только меня. К самым слабым рассказам я бы отнес «Камень Мазарини», в котором почему-то рассказ ведется не от имени Уотсона, а все герои говорят на каком-то чудовищном языке.

На самом деле, Холмс не так уже часто шныряет по месту преступления с лупой и рулеткой, конвертом и пинцетом. Еще большей редкостью является применение им силы или оружия. Зато он умело провоцирует подозреваемого в преступлении, заставляя его выйти из себя, сделать опрометчивый проступок. Любопытно, что Холмс, кажется, всего только один раз вышел из себя при разоблачении и задержании преступника («Три Гарридеба»). Он корректен и вежлив даже с теми, кто ужасен и отвратителен. У Холмса нет к ним ненависти и страсти наказать и «раздавить гадину», как у Жавера из «Отверженных» В. Гюго. Но он весьма редко рассуждает о социальной несправедливости, т.н. «социальные вопросы» его, вероятно, не интересуют.

Как страшно читать про эту несчастную прокаженную девушку. Ее жизнь так рано искалечена. У нее нет уже ничего. И ничего не будет. Вот теперь читатели лучше могут представить, какой ужас, страх и отвращение вызывала у людей лепра.

Наверное, это одна из тех книг, которые я, к сожалению, прочитал и не смогу забыть. В «острове» наиболее заметна тема страха и ярости, питаемых несчастными искалеченными животными по отношению к Моро. Для меня страх, гнев и отвращение начались с описаний мучений несчастной пумы. Они вызывают особенный ужас потому, что пума — сильный и гордый зверь, а не какая-то морская свинка. Моро — настоящий истязатель, а не ученый, ему место в гитлеровских концлагерях. Правда, я читал жуткие россказни про подвальные работы Вл. Демихова, его детские истязания щенка и других бедных тварей. Цель Демихова, однако, понятна. Кто-то его оправдает. Но что и зачем делает Моро? По-моему, прочтение этой книги может сделать читателя зоозащитником и гуманистом. И это очень хорошо.

На самом деле, китайцы не так уже часто путешествовали на Запад :), что бы не подразумевалось под «Западом». В целом, они весьма рациональные люди, далекие от романтики и фантазии. Поэтому, в романе почти нет никаких особенно возбуждающих воображение ситуаций и поворотов. Путники идут-бредут (в основном, пешком, хотя они и весьма могущественны), разговаривают, а частенько перебраниваются друг с другом, останавливаются на ночлег, время от времени сражаются с оборотнями и другими чертями, спасают и воодушевляют своего жалкого и ничтожного учителя, снова берут свои узлы и вперед, и т.д., и т.п. Хотя идут они, по субъективным ощущениям читателя, довольно долго и зашли весьма далеко, по сути, всё ещё идут по старому Китаю, ибо всё новые и новые государи, сановники, монахи, отшельники носят типично китайские имена и прозвища, ведут себя по-китайски, и пр. При этом Сун Укунь то и дело садится на облако и отправляется за помощью на тот самый Запад, куда они бредут с таким старанием и трудом. Запад, в сущности, ему хорошо знаком и понятен, ибо и там, во дворце Будды, в облаках и бесконечных небесах мы находим всё тот же скучный старый Китай с бесконечными поклонами, чернильницами, чиновниками, церемониями, перебранками, халатами и т.д. Разнообразят сюжет лишь нечастые, к сожалению, шутливые перебранки Сун Укуна с Чжу Бацзе, заигрывания с девушками, сценки обжорства, плутовские выходки и мелкие пакости, которые главные герои втихую творят. Очень интересны и жанровые зарисовки, контрасты холода и домашнего уюта. К сожалению, Сюаньцзянь изображен чрезвычайно непривлекательным, а ведь это был, если верить источникам, воистину замечательный человек. Но буддизмом китайцы так и не заинтересовались. Как, впрочем, и христианством, и исламом.

Пленительный аромат этой чудесной книги всё ещё волнует меня. Двое маленьких детей, не испорченных жизнью в богатом доме, странствуют в различных волшебных местах и далях, которые мы видим в своих снах, о которых мечтаем, которых боимся и просто не можем себе представить. Их путь — своеобразная инициация и даже подвиг, ибо главные герои часто оказываются в опасных ситуациях. В их окружении мы видим много других героев, выражающих те или иные формы и качества Души. Некоторые из этих героев сочувствуют детям и почти всегда находятся на их стороне. Другие — их тайные враги и недоброжелатели. Третьи — равнодушны и инертны, они просто бредут, даже не ради компании, а непонятно, для чего и кого. Пожалуй, самая пленительная, загадочная и воодушевляющая часть книги — описание царства Будущего. А самое важное в ней — в самом конце. Синюю Птицу нужно искать, но ее могут найти только те, кто этого заслуживает. И найти ее можно не так уж и далеко :) Однако, если бы не совершенное Тильтилем и Митиль путешествие, они не увидели бы это чудо у себя в комнате. Конечно, книга превосходна, чудесна, волшебна.

Удивительно и печально, что я первый. Это может быть связано с тем, что любители «Паломника» редкие гости на этом сайте или не подозревают, что здесь можно найти и Бэньяна, книга которого рассматривается как фантастика. Весьма, конечно, своеобразная. Всё содержание этой замечательной книги можно определить как исследование тяжкого и полного испытаний и искушений пути человеческой души христианина в Рай. На этом пути Христианину (так зовут главного героя) не раз приходиться рисковать своей жизнью и бороться со смертельными и безжалостными врагами не только верующих, но и тех, кто только ищет путь к вере — христианству. Произведение Бэньяна (фамилия пишется также как Беньян, Буньян — последний вариант встречается в построен как описание восходящего (в оригинале книга называется The Pilgrim's progress) движения в сторону Рая. Главные бои, которые ведет Христианин, это бои за спасение своей души и повышение шансов попасть в Рай). Ему мешают не только фантастические существа христианской демонологии, но и зловредные и злонамеренные люди, души которых, в основном, потеряли шансы попасть в Рай, хотя сами они об этом не знают, да и не думают. Мешают, в основном, разговорами, ведущимися спокойным тоном, без попыток нанести оскорбление словом, не говоря уже об оскорблении действием. Самое главное в книге — именно эти разговоры, которые необходимо очень внимательно изучать.

Книгу высоко оценили многие известные люди. Например, английский классик Маколей писал: «Стиль Бэньяна приятен для каждого читателя и бесценен как предмет изучения, для каждого желающего приобрести в обширной степени обладание английским языком. Словарь его — словарь простого народа. Нет ни одного выражения, если мы исключи несколько технических богословских терминов, которое затруднило бы самого грубого английского крестьянина. Мы заметили много страниц, которые не содержат ни одного слова, имеющего более двух слогов. Однако ни один писатель не сказал точнее, что он желал сказать. Для великолепия, для пафоса, для пылкого увещания, для тонкого исследования, для всякой цели поэта, оратора и богослова, этот обыкновенный язык, язык простых работников, был вполне достаточен. Нет ни одной книги в нашей литературе, на которой мы бы основали так охотно славу старого незапятнанного английского языка, ни одной книги, которая бы так хорошо показывала, как богат этот язык своим самобытным богатством, и как мало он улучшился всем тем, что позаимствовал».

Виктория Ивановна Березкина в диссертации «Своеобразие творческого метода Джона Бэньяна «Странствия паломника»), представленной на соискание ученой степени кандидата филологических наук еще в 1975 году, писала о романе: «Трагическая напряженность первой части с ее одиноким, смятенным и отчаявшимся героем сменяется частью, в которой преобладает гармония и эмоциональность, умиротворенность, слышен смех, музыка, пение».

ЧБ сложно рассматривать в отрыве от времени его создания. Это эпоха холодной войны, милитаризма, пошлости, начала застоя и борьбы с оттепелью в СССР, ухудшения отношений СССР с Китаем, сексуальной революции на Западе и культурной революции в Китае. Их, кстати, интересно сравнить друг с другом. В романе достаточно намеков, позволяющих сделать вывод о том, что звездолеты унесли в космос жителей каких-то стран Дальнего Востока. Скорее всего, Китая, может быть, Кореи (Северной) и Японии. С другой стороны, это время, когда постепенно исчезает романтика первых лет освоения космоса. В книге много мест, понятных образованным гражданам СССР тех лет.

Тем не менее, эти места имеют не только историческую ценность. Например, Ефремов пишет о грубости в межличностных отношениях жителей Торманса, гендерном неравенстве, неуважении к людям старшего возраста, презрении к интеллигенции, культе физической силы, господстве спецслужб, ксенофобии, нравственном разрушении верхов, что особенно важно, и низов, культурной деградации общества, грязь в общественных местах, грохот и вонь автомобилей. Разве мы не узнаем в этом современную Россию? Страну, которую можно назвать закрытым обществом (по К. Попперу), военным или воинственным по Г. Спенсеру, обществом с господством механической солидарности и репрессивного права по Э. Дюркгейму. Но на Тормансе нет никакой религии, нет жрецов. Почему-то Ефремов совершенно ничего не пишет об этом, хотя было бы интересно познакомиться с его взглядом на этот весьма важный для нас вопрос. Одно объяснение может быть связано с тем, кто, будучи ученым, с одной стороны, и советским ученым и человеком, с другой стороны, Ефремов не интересовался правами верующих и не считал нужным лишний раз «раздавить гадину», очень жалкую в те годы. С другой стороны, дело может быть в том, что господствующий на Тормансе политический и государственный порядок настолько тоталитарен, что подавляет всякую самоорганизацию и частные институты, к которым, все-таки, можно отнести т.н. церковь и религиозные организации. Тем не менее, на планете существует, как минимум, одно тайное общество.

Уделим место одной из самых слабо обозначенных линий романа — контактам Земли с другими планетами и изучению вселенной. Таких читателей и почитателей коммунистической утопической фантастики Ефремова, конечно, больше интересуют не примитивные тормансиане, а загадки других планет и цивилизаций. К сожалению, автор лишь в двух-трех местах кратко пишет на эту интереснейшую тему. Наверное, к лучшим, возможно, в мировой фантастике вообще, местах книги можно отнести наблюдение олигархов и землян за летящим вблизи Торманса загадочным кораблем, вступить в контакт с которым так и не получилось. Почему это место мне так понравилось? Во-первых, потому, что, как мне показалось, сам автор пишет об этом с большим интересом, волнением и драматизмом. Во-вторых, потому, что главный человек планеты проявляет неожиданную от него открытость и какую-то тоску и печаль, что показывает его с человеческой сторон как не вполне испорченного эгоиста. Тогда как его подчиненные и в этой сцене сохраняют все неприятные черты истинных царедворцев. В-третьих, эта встреча демонстрирует, что, несмотря на мощь Великого Кольца, космические дали и бездны таят еще очень много загадок, затерянных и неизвестных Кольцу миров и цивилизация, мощь которых, хочется мне помечтать, может быть превосходит мощь и силу Великого Кольца.

Не менее волнующими и интересными считаю места с описаниями нерасшифрованных землянами визуальных образов и движений, которые, как пишет автор, могут быть связаны с попытками пронинуть в Тамас, а также с краткими зарисовками жизни на других планетах Кольца, которые так слабо заинтересовали тормансиан. Жаль, очень, жаль, что автор так мало об этом написал. Я тоже житель Торманса, и мне совершенно все с ним понятно, и он совсем мне не интересен. Хотя я и хотел бы принять участие в борьбе с нашей странной цивилизацией.

В конце хотелось бы выразить сожаление, что И. А. Ефремов не обратился к далекому и очень интересному и правильному будущему еще один раз. Позволю себе помечтать. Было бы здорово, если бы свой новый роман Ефремов посвятил установлению контакта Шакти и Тамаса. Вот уж где фантазия могла бы разгуляться! И это не был бы скучный антимир Кэрролла. Но романа такого никто не написал. И, так как интерес к антимиру, похоже угас, наверное, не напишет. Или не напишет ХОРОШЕГО романа.

Читая эту книгу, как-то не думаешь о том, что Макондо, в сущности, какой-то жалкий городишка. далекий от разума и красоты, просвещения и цивилизации. Весьма затруднительно представить себе его на схеме или картине. Наверное, только латиноамериканец или старый колумбиец ответит на вопрос, насколько этот город типичен или обычен для Южной Америки, совершенно неизвестного для нас мира. Но общая экзотичность картины не мешает видеть универсальных форм, в которых проявляются, в основном, худшие черты человеческой породы. Многое знакомо и россиянам, и, вероятно, каждому человеку, где бы и когда бы он не жил. К лучшим местам книги я бы отнес все сцены с появлением Мелькиадеса, описания смерти Пьетро Креспи расстрела протестующих и движения поезда с мертвецами. Обращает на себя внимание, что нас крайне редко знакомят с внутренним миром героев, внутренним диалогом. Слова типа «думала», «подумал» встречаются очень редко для такой большой и сложной книги. Также мне показалось, что автор не смог убедительно показать обоснованность названия книги. Члены рода Буэндиа одиноки не более и не менее, чем члены большинства других семей.

Осталось сильнейшее впечатление от рассказа. Очень жутко и безнадежно. И очень интересно. Автор, по-моему, с большим мастерством описывает ночной мир, ночную сторону жизни, ночное пространство, уходящее в дали, в которые страшно смотреть. Силу ночи Кортасар описывает в звуках, заставляющих героя и читателей напрягать воображение, слух, воображение, требующих определять их источник и значение, а также в красках, свете и цвете, которые мы называем ночными. Это цвета ночных ламп, фонарей, факелов, сосудов, окруженных тьмой, ярко освещенных витрин магазинов, показывающих нам какую-то волшебную гиперреальность мира манекенов и товаров, это цвета различной степени интенсивности тьмы, входящей в свет. Эти звуки и этот свет пробуждает в нас что-то первобытное, дикое, яростное. Замечательное произведение искусства. Очень высокая оценка. Несомненно, шедевр.

Книга была прочитана быстро, но совершенно не впечатлила и не запомнилась. Более того, стал думать над общими местами в ней и «Сто лет одиночества» и пришел к выводу о том, что изменилось в худшую сторону сильное, до сих пор, сильное впечатление от последней книги. Дело в том, что Маркес использует штампы, общие места, выражения, образы, драматические повороты. Пожалуй, всем этим стоило ограничиться в одной книге.

Книги, написанные нашими авторами, ужасны. Отвратительный язык, бедное воображение, слабые герои, скучные сюжеты. Самое интересное в них — обложки. К сожалению, эти книги не позволяют представить ярче и полнее вселенную Иеро. Просто чувствуется, что авторы писали ради денег, которые вряд ли были большими, ибо книги отвратительные. Я, правда, читал не все, но штук шесть-семь. Прочитал и отдал в отдел художественной литературы нашего института. Может быть, кого-то заинтересует.

Одна из самых некогда моих любимых книг. Автор очень интересно, хотя, возможно, и не совсем достоверно, описывает тибетские загадочные королевства и монастыри. Любопытно увидеть повседневную жизнь буддийских монахов. Менее интересны приключения группы авантюристов в неизведанном крае. Здесь, наверное, автор не очень знал, что и как описывать. А на самом деле было бы здорово уснуть с красоткой на росистом лугу, а проснуться на Кипре...

Замечательная книга, но в ней, пожалуй, нет хороших людей. Чудесная машина служит злу. К местам, не получившим объяснение, я бы отнес фамилию Парк. Машина называется «машиной Парка», но никаких пояснений далее я не увидел. Восхитительными считаю образные выражения, посредством которых шпиону пытаются сообщить о сути действия машины: передвигается по вертикали, уничтожит весь наземный транспорт. Жаль, что такие машины находятся под контролем людей, этого не заслуживших. Но, наверное, в этом есть какая-то человеческая истина...

Немного странно видеть «Остров сокровищ» на этом сайте... Но, пользуясь возможностью, с удовольствием напишу и свое мнение. Книга, конечно, превосходна, и написана большим мастером, который, однако, не был участником подобных событий. Поэтому о достоверности и близости к делу, времени и месту могут судить, вероятно, моряки и пираты.

Несмотря на общую увлекательность и авантюрность сюжета, главные герои руководствуются совсем не благородными намерениями, но простой корыстью. Они охотятся за сокровищами, как и пираты. Стивенсон почти не обращает внимание на эту сторону сюжета. Но есть некоторые основания полагать, что главную добычу забрали себе «джентльмены» — сквайр, доктор и капитан. О размере доли Джима и Грея ничего нельзя сказать, но думаю, что им досталось немногим больше, чем Бену Ганну. Хотя автор жалеет чувства читателя, ибо «джентльмены» ни разу не говорят о своей радости от получения сокровищ, не запускают руки в кучу денег. Вполне по-английски, по форсайтски.

Фигура Сильвера написана яркими красками и в целом не производит отталкивающего впечатления, хотя Стивенсон показал не только его слова, но и дела. Прежде всего, конечно, речь не о ценных качествах Сильвера как организатора, посредника и провокатора, а об убийстве несчастного Тома, которое он совершил с редкостным хладнокровием. Пожалуй, этот поступок странным образом игнорируют те, кому нравится Сильвер. Также стоит отметить кровожадность, с которой говорит Долговязый Джон о желании убить сквайра Трелони. Это желание никоим образом не было спровоцировано и обосновано. Сквайр книги, слава Богу, нисколько не похож на идиота из мультфильма. Не забудем, что именно Сильвер первым выразил вслух, по всяком случае, так стало известно читателям, желание убить капитана и других.

Очень привлекательно описывает автор место, в котором происходит основное действие книги, то есть остров. Сосны и горы — что может быть лучше этого?! Правильно кто-то написал, что это Атлантика. Жаль, что не остров Норфолк у берегов Австралии.

К странным и не вполне объясненным местам в тексте надо отнести исчезновение с борта корабля штурмана Эрроу. Могло ли здесь быть совершено преступление? Автор, как мне кажется, просто забыл объяснить эту загадку, хотя это стоило сделать. Он, кстати, описан очень кратко, но весьма примечательно: косоглазый и загорелый.

Жаль, что многие пираты остались безымянными. По-моему, стоило дать им имена. Я любил развлекаться, придумывая имена и фамилии тем морякам «Испаньолы», которые не удостоились такой чести от автора. Странная забава, но мне это нравилось. Разумеется, среди команды не было Дэрка :) Ему повезло в отличие от Мерри и других. Не откажу себе в удовольствии привести последний вариант:

3. Гудсон Эрроу, штурман — пропал без вести с корабля на пути к острову

15. Кил О’Брайен, матрос – убит Хендсом на корабле

16. Джон Хоги, матрос – убит у ямы Ганном и доктором

17. Уильям Мэтли, матрос – убит сквайром с лодки

18. Том Крю, матрос – убит Сильвером

19. Алан Питерс, матрос – убит Эндерсоном

20. Берт Никольс, матрос – убит в лесу

21. Гарри Джуд, матрос – убит Ганном ночью в лагере пиратов

22. Джо Порт, матрос — убит у частокола сквайром

23. Лэс Гринч, матрос — убит у частокола Греем

24. Джек Хартон, матрос – оставлен на острове

25. Эза Купер, матрос – убит доктором у входа в форт

26. Джон Питерс, матрос – застрелен у бойницы сквайром

Поясню выбор. Имена у матросов должны быть простыми, с одной стороны, и, возможно, связанными с Библией, как у Хендса, с другой стороны. Фамилии я выбирал тоже самые ординарные, не аристократические. Возможно, где-то и допустил ошибки.

Чтение книги пробуждает большую симпатию к подвижникам-ученым, никому на свете не желающим причинить зла, но, может быть, немного отстраненным от эмоционального и человеческого контакта/общения со своими родственниками, и, может быть, со временем понимающим, что поиски разума на других планетах не могут быть успешными для людей, игнорирующих призывы к ним со стороны их родных. В чем-то история Элли напомнила мне поиски Синий Птицы, которая, в конце концов, оказалась в клетке в детской комнате Тильтиля и Митиль. Вот только я убежден, что если бы дети не совершили свое путешествие по разным мирам, они не получили бы возможности увидеть Синюю Птицу у себя дома. Так и Элли пришлось открыть глаза на вещи, которые она упорно не хотела видеть до своего визита на самый дальний берег человечества. К сожалению, Саган не смог обойтись без введения в роман некоей тени Бога (бога). По-моему, лучше было бы ограничиться упоминанием неких изначальных вроде существ зари из книги Кларка. Кто-то где-то появился раньше нас и раньше других, что-то сделал для чего-то и куда-то когда-то исчез. Разгадкой этих тайн и стоило бы заняться героям книги. Но им, в основном, приходится выстраивать отношения с земными богами — политиканами, капиталистами и религиозными активистами. Все эти антигерои показаны в книге весьма отталкивающе.

Книгу нельзя не сравнить с «Голосом Бога».

В этом изящном произведении больше всего впечатляет и удивляет способность авторов уловить и выразить образцы, может быть, архетипы, связанные с контрастами света и тьмы, тепла и холода, деятельности и лени. Удивительно близки моему «душевному» началу и, может быть, человеку, детство которого пришлось на 1970-е годы, образы коридора большого здания и пустого бассейна, в который ночью попадает Андрей.

Трилогия была прочитана с большим старанием и трудом, но никакого впечатления не оставила. Главный, так сказать, герой занимается не своим делом, и занимается им весьма плохо. Его приключения весьма скучны, его борения со злом вызывают зевоту, его подвиги не вызывают уважения. Автор старательно пытается показать нам, как может выглядеть Зло, но эти попытки следует признать в целом неудачными. Особенно тягостно и скучно читать третью часть. Буря в стакане воды, апокалипсис в библиотеке.

Голос Бога — это голос Истины. С этого надо начать. В книге пророка Исайи приведены следующие слова (от) Бога: «Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис.55:9). Вопрос о Боге редко интересует фантастов. Не помню, чтобы мне приходилось читать о встречах звездолетчиков с ангелами, пусть даже падшими. Наверное, в «обычном» космосе с ними встретиться нельзя. Допустим, что Лем писал не о Боге, но о каком-то ВЫСОКОМ ДУХЕ И РАЗУМЕ. Не раз в романе автор обращает внимание читателя на то, что земным умам не под силу расшифровать послание. Людям надо подрасти, стать выше, лучше, чище, добрее. К сожалению, ученые, участвовавшие в эксперименте, не смогли измениться, то есть возвыситься и просветиться. Их мысли бежали по земле... И, к сожалению, сыграло свою роль вмешательство политиков и силовиков, которые, по-моему, везде одинаковы. И сами ничего хорошего сделать не могут, и другим не дают, боятся за свою власть, репутацию...

После прочтения книги остается немало вопросов. 1. Почему погибла самая первая экспедиция, та, что пошла навстречу одному из «солнц»? То есть, почему их гибель была допущена? 2. Что стало с гедонийцами, не принадлежащими к «расе» «невысоких», после того, как Координатор начал своеобразный холокост по приказу Учителя? О них нет более никаких упоминаний, что вызывает недоумение и большое сожаление. Неужели эти люди, Стойкий, ксор и все другие не вписываются в построение т.н. «нового общества»? Загадка... По сути, на планете уничтожено большинство ее жителей, но об этой трагедии не помнят и не говорят. Не такие уж они и плохие. Во всяком случае, интересный материал для работы коммунаров по «промыванию мозгов». 3. Оказались ли востребованными в «новом мире» Гедоны эксперименты или трансформации пространства и материи, опыты с виртуальной реальностью?

Назвать эту фантастику научной совершенно невозможно, ибо в ней почти нет никаких ученых. Это, наверное, должно удивлять, поскольку многие вещи и технологии, которые описываются в книге, появились благодаря научному гению. В ней не уделяется внимание научному поиску и открытию. Как, впрочем, почти ничего не написано об инженерах, технологах, врачах, вообще, о специалистах. Вероятно, эта сторона не интересовала Симмонса.

Зато он все время возвращается к вопросам этики, которые, наверное, интересны и некоторым современным специалистам. Здесь и сделка Фауста с дьяволом, и потеря близких, ведущая к сомнению в существовании бога, и расплата художника, ставшего ремесленником и потерявшего стимул к творчеству и, может быть, свой талант, и выбор пути служителя, подчиняющего одного человека другому, или какой-то идее, и сосуществование разумов и рас, представителей которых легче уничтожить, чем попытаться понять.

Главный герой так и не смог пережить расставание с Андрой. Ее, в сущности, нельзя назвать изменницей. Но она сделала Улисса глубоко несчастным человеком. Несомненно, его карьера звездолетчика оборвалась по той же причине. Вот эта линия в романе представляется мне самой сильной и важной. Улисс постарался сделать все, чтобы приуменьшить боль потери, но, всё позволяет это понять, так и не смог этого сделать. Всё другое, что мы видим, всего лишь фон. Повесть, в сущности, трагедия, хотя смерть в ней почти не видна. Тем не менее, надо обратить внимание и на некоторые другие «вещи текста».

Никакого впечатления. Перечитывать вряд ли стану. По-моему, этот роман — не настоящее и тем более не будущее, а прошлое фантастики. Ничего нового я не узнал ни о людях, ни об их мыслях и планах, ограничениях человеческого ума и тела. Больше всего «бросается в глаза» настойчивое возвращение автора к идее омоложения. Люди будущего помешаны на нем. Возможно, так и будет. Но, надеюсь, недолго. Слишком часто пишет автор об эл-дворецких и т.п. штучках, которые помогут людям ориентироваться, общаться, решать свои проблемы. Как это ново, право! В целом люди почти не изменились по сравнению с нами. Они по-прежнему боятся старости, бедности, безработицы, непривлекательности, одиночества. Особенно непривлекательны женщины в романе. Например, Паула, Джастина, Лиз, Алессандра Барон, Меллани, обе президентши. Вторая — с Высокого Ангела. Охотно верю, что женщины мутируют сильнее, чем мужчины. В будущем они станут ужасными. Надоело видеть в фантастике реверансы в сторону политкорректности.

Праймы показаны столь же примитивными, как и люди. Контроль над территорией, борьба за ресурсы, доминирование. На мой взгляд, примитивность и простота действий и мысли персонажей романа обусловлены ограничениями ума и фантазии, присущими самому автору.

В романе мало поэтичности, музыкальности, романтичности. Нет и надежды на лучший мир. Человечество так и не сумело избавиться от олигархов, силовиков, правящего класса, бандитов и шоуменов, сексуального беспокойства. Возможно, вторжение праймов положит конец всем этим группам и проблемам? Не особенно на это надеюсь, хотя и хотелось бы видеть таким развитие сюжета. Впрочем, читать «Иуду» желания нет.

Пожалуй, автору можно было написать только первую книгу и закончить историю Геда возрождением целостности его личности, души, идентичности. Если, конечно, я верно понял автора. Приключения Геда не особенно интересны ни в первой книге, ни в последующих. То же самое можно сказать и о цикле про Волкодава. А вот мир, в котором живет Гед, описан очень хорошо. Рассеянные по дальним морям северные острова, суровая жизнь рыбаков и крестьян, в которой нет места волшебству и нет в нем никакой особой нужды.

В романе показана история нового фронтира, вынесенного за пределы Земли освоения дикого Запада. Планета, на которую попали герои книги, весьма похожа на Землю, на ней нет ничего чудесного и необычного, непостижимого для человеческого ума и неподвластного для изменения в интересах человека. Существа, с которыми приходится сражаться, весьма опасны, но их можно убить. С туземцами можно договориться. И т. д. Книга появилась раньше эпохи НТР, поэтому в ней отсутствуют упоминания новых технологий, приборов, изобретений. Всё это не сразу замечаешь, но хорошее впечатление от книги не исчезает даже с годами. Мне в ней особенно нравится путешествие на грузовичке, переделанном в броневичок. Чередование сна и вахты, уюта, тепла и безопасности с холодом и угрозами внешнего мира. И, конечно, очень хорошая компания подобралась! Кстати, только, когда я начал изучать французский язык в четвертом классе, я узнал, что в имени Мишель ударение надо ставить на «е», а не на «и».

Главный герой возвращается на Землю, совершив множество жестоких убийств. Об этом можно догадаться. Можно представить, как он шёл во дворец, рубя на куски всех подряд. Он стал зверем, он ревел как зверь. На Земле он немного пришёл в себя, может быть, но подруга прежних дней страшно испугалась, когда он протянул к ней свои руки. Вот это и есть самое главное место в книге.

Так о чём же эта книга? О непонимании и слабости. Главные герои романтических 1960-х (учёные) показаны здесь людьми достойными (К. Панов, В. Пильман), но их попытки разобраться в том. что произошло и, может быть, ещё происходит, не принесли большого успеха. Они гибнут, уходят в тень, продают душу проклятым силовикам и спецслужбам, всяким хью хрипатым, и всё равно гибнут, а на их место (героев нашего времени) приходят сволочи вроде Шухарта и Стервятника, шлюхи вроде динки барбридж, мясники, гребущие золото волосатыми лапами, дрянные юнцы типа Мальтийца и какого-то карлика цмыги, всякие солдафоны, готовые биться башкой о стену, если прикажут, и переломать все кости всяким умникам, если тоже прикажут, «смотрящие» вроде Нунана. Сталкер — не герой, но большая дрянь и сволочь, а сволочи героями не бывают. Они тащат то, что сделано не ими, и не для них. Таких уж точно не берут в космонавты!

С другой стороны, в целом остается неразгаданной история появления Зоны. Доктор Пильман говорил как о выстреле из пистолета, так и о пикнике на обочине. К сожалению, так как главный герой книги — негодяй Шухарт, мы почти ничего не узнали о гипотезах, выдвинутых учеными для объяснения появления зон. А ведь это, наверное, и было бы самым интересным.

Книга не понравилась и не запомнилась. Несерьёзные истории про псевдоучёных. Пародия на науку, может быть, на советскую науку. Мир всяких НИИ, который лопнул, не оставив о себе никакой доброй памяти, никакого наследства. Не показана сложность и трагичность научного поиска, смятение, испытываемое человеком, когда он понимает, что идет в неверном направлении. С другой стороны, не показана креативность научного поиска. Наверное, авторы и не собирались этим заниматься. Им важнее было показать повседневную жизнь НИИ, внешнее выражение научного творчества, подготовку к «входу в лабораторию». Поэтому, нельзя предъявлять авторам обвинения в том, что им не удалось хорошо показать то, чего они и не собирались показывать. Вместе с тем, книга позволяет читателям немного понять атмосферу возрождения науки в СССР в 1960-е годы и появление публичности, открытости в работе научных институтов. Книга написана шестидесятниками, сочетающими в себе глубокий интерес и почтение к науке с иронией по отношению к формальной стороне работы НИИ (администраторы) и добрым юмором по отношению к оторванным от жизни интеллигентам.

«Сезон туманов» — может быть, лучшая из ранних, еще содержащих элементы научной фантастики, книг Е. Я. Гуляковского. Ее продолжение, а им можно считать «Долгий восход на Энне», не получилось. Зато «Белые колокола», которые здесь не очень ценят, на самом деле весьма интересная книга с очень хорошим и даже радостным финалом. В «Белых колоколах» появляются загадочные рэниты, трагедия которых в целом так и осталась непонятной, а пределы могущества — неопределенными. Люди рэнитам почти не нужны. Правда, главный герой общается с изолированно группой, возможно, не самых лучших представителей некогда великой цивилизации, — угрюмых, занятых даже не собой, а непонятно чем, опустивших руки и вообще опустившихся. Но одна из женщин указывает Ротанову новый путь. И начинается история Гидры. В этой книге есть много интересного и необычного, не только для того времени, когда книга была написана, но и для нашего.

Во-первых, и это, наверное, вообще характерно для Гуляковского, из книги почти ничего нельзя понять о состоянии или даже существовании основных общественных институтов Земли — государства, правительства, бюрократических организаций, армии, семьи и многих других. Возможно, Е. Я. и не считал важным, нужным и интересным касаться этой стороны. Но, по-моему, читателей советской фантастики 70-х интересовали такие вещи. По косвенным, очень редким и даже случайным упоминаниям можно предположить, что национальное государство уступило место каким-то всепланетным структурам, выполняющим функции координации экономики, промышленности, транспорта, науки, и обладающим достаточной властью, но не репрессивной и подавляющей. Политика и партийная борьба в современном виде не упоминаются и, возможно, исчезли. Идеологическая сторона тоже загадочна. Никаких упоминаний о социализме и коммунизме, если я не ошибся. Наверное, нельзя применительно к этим структурам использовать и слово «режим». Зато можно усмотреть признаки, указывающие на элементы технократизма, прагматизма и рационального подхода к делу. Определенно высока роль советников, экспертов и профессионалов.

Во-вторых, мы видим, что и в будущем власть позволяет себе утаивать информацию о тех своих действиях и решениях, которые не привели к ожидаемым и выгодным для нее результатам. Но отсюда следует и слабость общественного мнения, равнодушия населения Земли к истории, причем, совсем недавней.

В-третьих, в книге очень интересна история синглитов. Ведь, по сути, их появление — это поражение т.н. человеческого пути, так как человеческое смешивается с чем-то иным, не очень понятным, но связанным с рэнитами. И автор, или, по крайней мере, главный герой относится к этому преобразованию разума, тела, может быть, т.н души достаточно спокойной. Фантасты, на самом деле, часто не решаются писать о том, что люди могут исчезнуть, кому-то подчиниться, уступить. У Гуляковского мы это видим. Синглиты показаны односторонне, но в целом положительно. Правда, в продолжении книги, то есть «Восходе», о синглитах практически ничего уже не написано. Жаль, что затем Гуляковский переключился на сюжеты, отнести которые к научной фантастике уже почти совсем невозможно.

Замечательная, но страшная книга. В 2011 году Б. Н. Стругацкий отвечал на вопросы читателей сайта «Коммерсанта».

Я написал три вопроса, один из которых посвятил «Далекой Радуге». Размещаю здесь мой вопрос и ответ Мастера.

Кэ [ 04.10 13:19 ] Здравствуйте, Борис Натанович. 1. Меня очень интересует развязка романа «Далекая Радуга». Они спаслись или нет?

Б. Н. Стругацкий 1. ДР задумывалась авторами, как ПОСЛЕДНЯЯ повесть о Мире Полудня. Повесть-прощание. Расставание навсегда. И, конечно, все в ней должно было происходить «всерьез», без поддавков и хепи-ендов. ДР была обречена. И довольно долго авторы считали, что погибли там все, в том числе и любимый ими Горбовский. Но расстаться с Миром Полудня не получилось: слишком удачные и тщательно выписанные декорации, чтобы не использовать их снова и снова. И Мир Полудня «воскрес», а разве может он существовать без Горбовского? И Горбовский воскрес тоже. Как ни в чем не бывало. Читатель возмутился: как? Авторы, вы что? Он же погиб на Радуге! И нам пришлось изобрести отговорку, довольно ловкую. В конце ДР описано сразу несколько вариантов попыток спасения. Все эти варианты не решали проблему полностью и окончательно, но каждый из них давал некоторый процент успеха, и оставалось только предположить, что один – сработал. Вот мы и предположили. Только для того, чтобы отбиться от настырного читателя, и в первую очередь от того, кто пытался соорудить стройную и непротиворечивую хронологию Мира Полудня. Но сами-то мы всегда знали: все они погибли там, на «последнем берегу», все до одного, даже Камилл. А Горбовский… Есть в мире люди, которые способны жить даже после своей гибели. Они гибнут, но остаются в живых. Такой вот парадокс. Фантастика.

Гаг, конечно, не подарок. С таким человеком трудно разговаривать, он недоверчив, угрюм, замкнут, неразвит. С ним, вероятно, и не о чем особо разговаривать. На рисунках Е. Мигунова Гаг показан с безжалостным правдоподобием. Низкий лоб, маленький вздернутый носик, насупленные брови, бычья шея, маленькая голова, фигура гориллы, сжатые кулаки. Очень неприятный и опасный тип. Такие люди редко становятся главными героями книг. В книгах они занимаются злыми делами — от убийств с применением всех возможных пыток и издевательств до мелких пакостей вроде пускания дыма в лицо. Корнею было неприятно иметь с ним дело. Даже имя у него очень противное, как у орка из книг Толкина. Возможно, Гага мог бы изнасиловать женщину, назвавшую его человеком с глазами убийцы, выстрелить в спину Корнею, сломать руку спасшему его врачу. С такими людьми не надо церемониться, ибо они уважают силу, силу и силу. Конечно, хочется верить, что вернувшись домой, Гаг изменится в лучшую сторону, но, думаю, что этого не будет. Он влезет в какую-то заварушку, не очень разобравшись, в чём там дело, и будет убит. И уже не воскреснет.

Но, может быть, я вижу вещи в излишне мрачном свете. Авторы, кажется, дают Гагу шанс на спасение и возрождение. Иначе пришлось бы признать, что вся работа, проведенная Корнеем и другими просветителями и гуманистами, оказалась неэффективной. Возможно, сделав один шаг к свету, Гаг найдет в себе какие-то силы и на другие шаги. Но в целом этот Гаг очень и очень неприятен. Авторам мастерски удалось нарисовать очень отталкивающий человеческий тип. Удивительно, откуда у интеллигентов Стругацких такое глубокое знание низких начал человеческой природы и породы.

Только что в первый раз прочитал «Всадников». Очень сильное разочарование. Книга показалась скучной, неглубокой. Слабее, чем «Всё дозволено». Перечитывать точно не буду.

Сюжет в целом интересен, но финал очень слабый. Как-то быстро расправились наши герои с великим и старым злом, состоящим, оказывается, из карлика, толстяка, какой-то глупой женщины и надменного, но неумного старца. Ещё весьма огорчает, что Ахманов, а, возможно, и Ланье, забыл о том, что кругов, созданных темным братством, была «дюжина», если я правильно помню, а во второй части и в начале книги Ахманова нам сообщают, что уничтожены все четыре круга. А куда делись еще восемь? Можно и дальше писать вопросы и высказывать недовольство, но я не стану этим заниматься.

Основные события происходят на очень небольшой территории, дикой и опасной. Впрочем, она не особенно изменилась за несколько тысяч лет, прошедших после Катастрофы, или Смерти.

Люблю эту книгу, её героев, их приключения. Но, к сожалению, понравилось не всё. Линия с Лучар вообще неудачна (она — неприятный человек). «Та сторона» осталась во-многом непонятной (из рассказа Альдо можно понять, что эти «колдуны» — новые поколения ученых (физиков, физиологов), её планы и действия показаны крайне односторонне, в простой логике «своих» и «чужих». Пожалуй, больше всего мне интересно, какие еще символы могли бы войти в набор для гадания. Может быть, якорь, дерево, след человеческой ноги, след звериной лапы, яблоко (плод), колос, окно, весло, сумка (рюкзак, мешок), цветок?