Перечитывал множество раз, начиная с раннего детства (когда научился читать не по слогам). При этом, рассказ содержался в антологии 1965 года; последние страницы были оторваны. Узнал, чем закончилось дело только через лет 15.

При чтении этого рассказа нужно помнить два момента:

1. Он написан тогда, когда все, в нем описанное, происходило в реале. СССР планировал пилотируемый облет Луны; как раз строились корабли для этого (пара штук до сих пор в специализированных музеях хранится). США планировали рискованную высадку на поверхность Луны; рискованную, ввиду крайней ограниченности возможностей спасения.

Так что, рассказ — это та история, которая чуть-чуть не стала былью.

2. Некий оттенок идеологии в рассказе, безусловно, имеется. Какими бы американцы злодеями ни были, но такого свинопляса, как сокрытие высадки и гибели астронавтов, в реале, конечно, быть не могло (также, как и трех подряд неудачных посадок; Конгресс бы за это порвал НАСА на британский флаг). Ну и фамилия земного генерала — Першинг — она тоже напоминает о чем-то, не очень веселом. Закадычный друг астронавтов господин Джеферсон оказывается — кем бы вы думали? — конечно, меркантильным предателем. Завершение рассказа тоже сугубо идеологическое. Как известно, никаких «Востоков-12» и «Миров» на Луну не садилось; тем более — раньше американцев.

Сам рассказ. Это дневниковые записи «единственного оставшегося в живых участника первой лунной экспедиции». Действия особого в рассказе нет — сюжет ограничивает возможности для этого. Написано простенько, без изысков; никаких психологических проблем из-за одиночества и прочих неприятностей, у ГГ не замечается. Единственные намеки на это — эпизод с «привидением», да периодические визиты ГГ в холодильную камеру, в которую он поместил тело Кэтрин Милс. А так — мелкий ремонт, прослушивание эфира в надежде услышать голоса злодейски не посланных спасателей, да попытки открыть входной люк, который заклинило при неудачной посадке. Луна описана хорошо, хотя и кратко — слепящий свет; угольно черные тени; зеленоватый серп Земли над гребнем хребта; «мохнатое» Солнце; лунотрясения (которые и впрямь бывают — не такие жуткие, конечно); циклопические нагромождения камня; жерло кратера, в котором посверкивает далекая лава.

В принципе, рассказ можно считать типичным образчиком советской фантастики ближнего прицела тех лет. Это ни в коей мере не является недостатком; рассказ имеет свое очарование; он побуждает желание его перечитывать (по крайней мере у рожденных в СССР) и вызывает ностальгию. Уже за одно это — спасибо автору.

Оценка -8.

Увы и ах. Сколько радости мне доставил первый роман цикла — столько неудовольствия второй. Впечатление складывается такое, что автор, успешно опубликовав первый роман, тут же получил аванс за второй. Аванс он успешно пробухал — такое впечатление от текста — а потом «гнал» текст до заранее согласованного с издательством объема. Развитие сюжета волнообразное — периоды дикой деятельности сменяются периодами спокойного развития сюжета.

Крайнее недоумение вызывает громадная, многостраничная сцена распития алкогольных напитков, сопряженная с наркоманией, в компании лесорубов. Такое впечатление, что в этом вопросе автор знает толк. Нечеловеческое количество выпитого алкоголя, при этом, напрягает. Но еще больший негатив вызывает тот факт, что пресловутое похмелье у ГГ длится буквально всего ничего; у прочих героев — полностью отсутствует. Вот где таится уже даже не фантастика, а фэнтези натуральное. При этом, развеселая компания, распивая темное пиво ведёрными кружками (женщины также участвуют — хм.), при этом ведет еще и высокоученые беседы о теории расширения вселенной, эффекте красного смещения (при этом употребляются надоевшие с детства примеры про приближающийся/удалающийся автомобиль). Такие эпизоды присущи Жюлю Верну, но никак не роману, от которого я имел все основания ждать драйва. Разгульное пьянство происходит в местечке под названием «Хливкие шорьки» (так в переведенном тексте значится). И другие аллюзии на Кэррола имеются. Вот хоть убейте не могу понять, как такое может быть в лесной глухомани, населенной постоянно дерущимися и пьянствующими лесорубами. Перебор, по моему.

Дальше, после большого куска более-менее читабельного текста, нарисовывается еще более посторонний эпизод «подземных блужданий». Никакой связи с сюжетом. ГГ, вместо того, чтобы заниматься ремонтом сильно поврежденного тяжеловоза (и в условиях непрерывной погони!), полез под землю, с единственной, по-видимому, целью перманентного совокупления. Никакой иной цели я не обнаружил; зато заметил, что ГГ ведет себя как исключительный дебил (каковым он, по-видимому, и является во втором романе). И здесь же я принужден выслушивать лекцию о ... сталактитах. Это, о да!, несомненно крайне важно для сюжета космической НФ.

В искусственном интеллекте тяжеловоза обнаруживается какое-то постороннее программное обеспечение, сопряженное с потерей двух часов внутреннего времени. Отличный сюжетный ход; в самом деле — отличный. Но вот борьба с последствиями этого явно враждебного вмешательства выглядит крайне вялой (хотя, что и говорить, достоверной с точки зрения программирования). Ничего не получается, и ГГ, вкупе с самим искусственным интеллектом, решают на это плюнуть. ИМХО, весьма похоже на характеристику, которую я дал выше поведению ГГ. Это при том, что матрица интеллекта Сэма капсулирована в свободно вынимаемом модуле, и самодостаточна. А нет, чтобы вынуть её, да и стереть все остальное нафиг? Последствием пофигизма ГГ является его буквально случайное выживание.

В общем, не доволен — «левые эпизоды», сиськи и порнуха; ощущение «развития» сюжета утрачено; герои дрейфуют в направлении полнейшей трафаретности и картонности.

Только 4 балла, и то, памятуя о первой части. Читал очень тяжело; хотел бросить на середине — в ушах звенело от :«сиськи; пиво; укусить за мошонку; инопланетяне-садисты, пытающие голую малолетку; пытки током ... опять же, в мошонку и пр.»

Твердая НФ (даже описание неустойчивости плазмы и путях борьбы с оной в термоядерном двигателе межзвездной фуры имются!!). Особенно это заметно в продолжениях; по первому роману это не скажешь. Считаю, что сюжет исключительно нетривиален. Уважуха автору за нетрафаретную (автострада как основная движущая сила сюжета) трафаретность (погоня и поиски артефакта). Читается буквально «с колес»; я читал до трех ночи — пока не закончил роман; сплошная «движуха» и нарастание напряжения от начала до самого конца. Поражен тем, что книга валялась у меня непрочитанной весьма продолжительное время.

По завершении чтения, некоторое время размышлял на тему «как было бы, если бы было...». Потом вспомнил, что земной портал на космостраду расположен на Плутоне; высота цилиндров 5 км. Плутон буквально недавно сфотографирован крупным планом; никаких порталов на нем нет — на сем размышления закончились.

Отдельный респект автору за изображение милиции и ГИБДД как объекта перманентной общенародной ненависти; это уже не фантастика, а исключительный реализм. Переводчик отличился неоднократным употреблением термина «менты». Улыбнуло, хотя и режет глаз.

Радует то, что тема сисек, которая уже во втором абзаце обозначена, так сказать, крупным планом, до самого конца так и не раскрывается; и, тем более, никакой посторонней «порнухи» нет.

Ставлю 8; готов даже поставить 8,5. К сожалению, это касается только первого романа; продолжения существенно хуже.

Читано неоднократно; в том числе изначально — в молодости (А начато как раз большим куском из «Лунариума»). И восприятие произведения, с течением времени, меняется существенно; собственно, потому, что она распадается на две части. В молодости мне больше нравилась первая; в зрелости — вторая.

Первая часть — мрачная, атмосферная; я бы даже сказал, страшная. Мрак, пустота, холод, тоска и смерть следуют за героями на их пути к обратной стороне Луны. Написано очень сильно. Единственное раннее «лунное» произведение, в котором описано путешествие; еще, правда, есть повесть Циолковского «На Луне» (где герои также путешествуют), но о литературных достоинствах последней можно говорить только с большой натяжкой.

Мучительное ожидание восхода Солнца; мучительное путешествие по пустыне, провалам, трещинам, пропастям; мимо бездны Коперника; через Море Холода и дикий хаос лунных материков; через пустоту; жуткие руины, в которых затаилось неведомое зло — эпизоды нанизаны на одну нить линейного повествования. Селенография была хорошо известна и во времена автора — поэтому все кажется жутко реальным и мучительно страшным. Стоит вспомнить веселый роман «Вокруг Луны» и несколько более философский «Первые люди на Луне»; не говоря уже о более рафинированных «Вокруг Солнца» Ле-Фора и Графиньи или «Изгнанников Земли» от Лори; или, о современных «Ракетный корабль Галилео» или «Лунная пыль».

Физики тут нет; техники тут нет — есть неимоверное напряжение душевных сил; есть подавляемый конфликт; зримо присутствует грань, отделяющее разумное от безумного. Есть ли любовная тема? Я не знаю.

Первая часть заставляет сопереживать.

Вторая часть — это, собственно, аллюзия на Книгу «Бытие». Она заставляет думать. На тему божественного; на тему деградации, на тему оторванности и обреченности, ну и о путях движения — как человеческой личности, так и цивилизации вообще.

Сюжет пространственно закольцован. Тема создания лунного человечества завершается темой создания мифа о создателе.

Может быть, произведение так сильно выглядит как раз потому, что в нем совмещены трудно совместимые вещи.

Ставлю 10; вероятно, потому, что редко какое художественное (да еще фантастическое) произведение заставляет так много думать. Продолжения не идут ни в какое сравнение с первой книгой, хотя «Победитель» неплох.

P.S. «О земля утраченная» — вот где таится ужас.

Начинается Пятикнижие Мерлина. Мне оно кажется сравнительно более слабым относительно Пятикнижия Корвина, и вот почему.

Автор вполне описал целостный мир Эмбера (ну и немного Двора Хаоса) в первых пяти романах. Этот мир логичен, внутренне непротиворечив; прекрасен в своей законченности.

Что мы знаем о Корвине? Это член раздираемой внутренними противоречиями, но все-таки целостной и дружной королевской семьи Эмбера; в силу особенностей обмена веществ необычайно сильный физически, с мощнейшим иммунитетом и способностью к регенерации; один из лучших фехтовальщиков Мира; несущий в себе Образ Лабиринта, дающий ему возможность путешествовать по Отражениям и пользоваться картами. На этом список основных его особенностей (как и всех прочих членов упомянутой семьи, кроме, может быть, Фионы и покойного Бранда) и заканчивается.

Здесь нам представляют Мерлина. Он умеет все то же самое. Кроме того, он несет в себе отпечаток Узора Логруса, дающий ему дополнительные умения. Поскольку Двор Хаоса входит в конструкцию изначально описанного мира, Узор Логруса кажется вполне уместным (как аналог Образа Лабиринта Эмбера). Вполне уместны также способность извлекать нужные вещи из Отражений (как обратный процесс от перемещения по ним), и способность обращаться к окончательной мощи Хаоса. Последнее — действительно очевидный и обоснованный плюс; некий аналог оружия массового поражения, которое поражает не пространство, а саму ткань мира.

Но вот дальще, ИМХО, вырисовывается проблема. Прежде всего, Карты. Мы усвоили из первых пяти книг, что они уникальны; рисовальщик один — безумный Дворкин. Здесь обнаруживается, что это все туфта — карты прекрасно себе рисует Мерлин, Люк и т.д. Но даже допустим я это приму. Но еще дальше — и Карты, оказывается, умеют рисовать смертные колдуны из Отражений, близких к Эмберу (и Двору, видимо, тоже). Это уже противоречит изначальной концепции, и изрядно напрягает. Второй вариант также кажется эстетически омерзительным. Это вариант, что все поголовно Принцы Эмбера — полные дураки; не учились у Дворкина; не слушали его; разбежались по Отражениям, и ни хрена не умеют — ни менять облик, ни рисовать Карты; даже о Дворе не ведают; считают себя пупами Миров.

Но и это не все. На сладкое, автор нам подсовывает идею о каком-то совершенно постороннем для Эмбера колдунстве. Даже учитывая оговоренные ограничения (сложность составления заклинаний и тенденция к их постепенному рассасыванию), все равно получается, что Мерлин может типа наколдовать все что угодно.

Корвин — это герой, прекрасный, в своей условно человеческой части. а Мерлин — какой-то прокачанный супермен. Моветон, по-моему.

Дальше — хлеще; и Лабиринт, оказывается, не уникален (речь не идет о дублере, начертанном Корвином). Испорченные Лабиринты, видимо, могут существовать где угодно. И вовсе не надо быть эмберских кровей, чтобы их проходить и обретать их силы. Это может сделать любой дегенерат. В рамках первых пяти книг — это дико.

Теперь обращаемся к Отражению Земля. Земля в Пятикнижии Корвина узнаваема, аутентична, уместна. Земля в Пятикнижии Мерлина — это нечно малознакомое. В ней угнездились всякие колдуны — от дегенератов, типа Меллмана, до таких монстряков (Джулия Барнес), которые способны противостоять урожденным Принцам, равно как и колдунам Двора. Что это, вообще, такое? Почему?

Я, допустим, полностью принимаю посыл, что автор сам может конструировать свой мир, как захочет (Именно автор; всяких продолжателей, коллег, фанатов это не касается).

Но я считаю, что, один раз сконструировав мир, уже и сам автор не имеет право его менять, не вызвав негодование читателей. Всем известно, чем это кончается — Робин Гуд становится гомосеком; Человек-Паук — негром; Шерлок Холмс — дауном (во всех смыслах). Я вот, допустим, роман, где ГГ — гомосек читать не буду. Но если я привыкну к герою, а его вдруг сделают таковым, то ничего литературного, и даже цензурного, я сказать по этому поводу не смогу.

Таково моё мнение.

Завязка (если этот термин применим к короткому рассказу) крайне напоминает Хроники Эмбера, конкретнее — Девять принцев Эмбера, по крайней мере, по шести позициям:

Обнаружив указанное обстоятельство, испытал изначально негативные эмоции, от которых, впрочем, быстро избавился. Этот рассказ — некая притча, с использованием мифологических элементов. Изначально непонятное название рассказа в самом конце довольно убедительно объясняется.

Еще любопытно, что общее впечатление от рассказа может быть либо мрачным и пессимистичным, либо, наоборот — дарующим Надежду. Какой вариант избрать определяет сам читатель.

Оценка — 7

Собственно, кульминация Пятикнижия Корвина.

При слитном прочтении (первом) оставляет весьма положительное ощущение.

При перечитывании, не совсем так. Кульминация не вполне получилась. Ощущения действия мало. Ощущение движения — есть, и еще как! Движение через Отражения/Тени, с описанием странных Отражений/Теней, приближенных к Хаосу.

Это, на мой взгляд, очень удалось. Но вот описание предположительно эпического окончания — уже не очень. Хотелось большего.

В целом, это некая апокалиптическая тема — с предсказаниями, посторонней философией (посторонней для описываемого универсума), срыванием покровов, изобличением врагов, Deus ex machina, и прочего аналогичного, что, вроде, не вполне присуще гению Желязны. Отдельные романы, типа Князя Света, или Мастера сновидений, вроде, более целостно выглядят.

Вместе с тем, вынужден заметить, что при очередном перечитывании я заметил, что второе пятикнижие не выглядит таким уж надуманным, как мне ранее казалось. Посему, не могу разделить ни восторженные высказывания «за», ни высказывания «нет».

Эволюция образа Корвина тут достигает логического завершения. Она предсказуема, но, факт, что она есть. Поэтому претензии в том, что герои Желязны картонны, я принять никак не могу. Как бы это ни было описано (есть претензии; кто-то недоволен описаниями, кто-то — глубиной, или поверхностностью, образов Мастера), Корвин совершает действительно абсолютно нелогичный, с точки зрения его-же, из первого романа, шаг. Корвин «перестает быть» холодным, чистым, жестоким, эгоистичным» персонажем, но как раз он-то им и не был, с самого начала эпопеи

Можно было бы принять, как законную претензию, удивительный факт — все злодеи и эгоисты внезапно становятся некоторыми героями. Но мне и это не кажется справедливым. Есть некая общность поведения, но она не свидетельствует о том, что герои не обладают индивидуальностью, а говорит лишь об особых обстоятельствах, в которых поведение разных героев меняется и становится сходным.

Ставлю высокую оценку — 9 — поскольку идеал недостижим, а сохранение хотя бы прежнего урованя в многотомной эпопее само по себе представляет из себя сложную задачу.

Осмелюсь напомнить критикам «Путеводителя...», что в нем прямо сказано, что речь ведется от имени Флоры/Флори, каковая является, на мой взгляд, самой вздорной, пустой, конформистской и глуповатой героиней серии. Так что — с кого спрос?

«Путеводитель...» хорош рисунками персонажей. Причем, как и в самом тексте, мужские образы описаны (а тут нарисованы) достаточно ярко (тут уж, конечно, кому как), а женские — вообще никак. Только Фиона, да Льювилла нормально нарисованы. Дейдоа/Дейдре, Флора/Флори, даже Дара нарисованы в значительной степени условно.

Кстати, глядя на Дару, могу только посочувствовать Корвину/Кэвину. Уж он-то, с его возможностями, наверное, мог бы найти кого-то получше.

Не понравилось также, что, если следовать по тексту, там ясно сказано у кого с кем имеется сходство (общие матери), и в каких чертах лица. На рисунках этого не видно, хотя я рассматривал чуть ли не с лупой.

Рисунки, не относящиеся к персонажам — не понравились; уже не то. В комнате Бранда/Брэнда, судя по четвертому роману, 4 окна; а на чертеже комнаты нарисовано только одно. Более того, согласно плану второго этажа в комнате, при таком расположении, которое обозначено, и не может быть более одного окна. Косяк. Думается, что фанаты могут вполне обнаружить еще немало подобных косяков (У Люка/Лукаса — сломан нос, а на рисунке это отнюдь не заметно и так далее).

Текст, на мой взгляд, полезен промежуточной категории читателей — не фанатам (которые знают текст наизусть) и не перво-читателям (так как с «Путеводителя...» начинать — можно смело им и заканчивать; интриги не будет; ясно сказано, например, что

Цикл обширен по объему, так что, означенный «Путеводитель...» имеет право на существование. Он некоторым образом упорядчивает и делает зримым.

Оценка — 5.

P.S. Насчет того, что участие Желязны в создании «Путеводителя...» было, скорее всего, чисто номинальным — склонен согласиться.

Перечитывал весь цикл несколько раз; сейчас — в очередной. Причем — в мерзком переводе. Что сказать?

Цикл в целом оставляет весьма мощное, не забываемое, живое впечатление. Хотя многим (и не только здесь) он почему-то не нравится.

Насчет сравнения описаний Желязны и Сапковского, в контексте якобы «бедности» оных у Желязны, рекомендую критикам перечитать любое описание путешествия по отражениям/теням, каковые занимают по нескольку страниц разделенных многоточиями образов. Лично у меня они вызывают (каждый раз) какую-то щемящую грусть — то ли о чем-то потерянном, то ли — о не обретенном.

Насчет «картонности» персонажей (Корвин/Кэвин и прочие) согласен еще менее. Да, персонажи схожи — но что тут удивительного, если это одна семья злобных, жестоких эгоистов, помешанных на ощущении своей «божественности». Между тем, я таки могу каждого персонажа описать отдельно — Джулиан для меня сугубо отличен от Джералда/Жэрара и так далее. Каждый имеет индивидуальные черты. Женские образы, на мой взгляд, удались автору менее. Они более безлики, хотя та же пустоголовая Флора/Флори в достаточной мере индивидуальна.

«Почему нужно убить Эрика» (хотя, по сути, он своеобразный герой) — я отвечу. Потому, что Корвин/Кэвин в первом романе такой же помешанный на власти эгоист, как и Эрик, и все прочие. Именно поэтому. Каждый считает себя Пупом Земли (простите, мироздания); как же он может допустить, что некий дегенеративный ублюдок (тема «кто ублюдок, а кто принц» весьма веселит) покушается на Его Место Самого Главного Пупа?

Склонен согласиться только с тем, что пятикнижие Корвина удалось лучше, чем пятикнижие Мерлина. Второе действительно выглядит несколько вымученным. Вдобавок, создается впечатление, что сюжет вполне закончен с концом пятого романа. С шестого начинается то, что мне сугубо не нравится — автор, в рамках нарисованного мира, начинает менять его правила. Хотелось бы верить, что это только добавления; однако это не так.

Есть еще один досадный момент.

Если исходить из концепции бесконечности отражений/теней, то, как это ни прискорбно, но никакие путешествия путем последовательных приближений не оказываются возможными. Невозможно найти точно искомое отражение/тень — если их бесконечное количество; нужно произвести бесконечное количество изменений по бесконечному количеству признаков. Это требует бесконечного времени для путешествия; к тому же, человеческая (и нечеловеческая, видимо, тоже) память ограничена, и она не может содержать в себе бесконечное число черт бесконечного количества измерений/теней.

Печально, что концепция мира оказывается дефектной. Увы.

Оценка всего цикла — 8.

Это, безусловно, шедевр. Вместе с тем, ИМХО, крупное свинство со стороны автора.

Гаррет должен, в компании гроллей, лупить по головам вампиров; пикироваться с Морли Дотсом; обсуждать достоинства рыжуль и поглощать в неимоверных количествах темное вейдеровское. Есть, правда, печальная «Седая оловянная печаль» и печальная Элеонора. Но тут...

Вместо веселого легкомысленного чтива читателю предлагается нечто, по мрачности превосходящее самые мрачные хроники Черного отряда.

Последние несколько глав, по трагичности, эмоциональности, безнадежности, буквально повергают в ступор. Я прочитывал абзац, и не мог понять — о чем он; перечитывал снова. Из-за тотального эмоционального напряга. При этом, во всем остальном романе (относительно последних глав) Гаррет выглядит легковесным, выпавшим из контекста ситуации, в которую он попал.

Любителям Гаррета стоит трижды подумать, прежде чем читать этот роман. У меня теперь пропало желание перечитывать любой из романов серии — зная, чем все это закончится.

Относительно завершения серии.

1. Гаррет покидает свою социальную нишу и переселяется на Холм (иной вариант будет невероятно притянут).

2. Весь роман пронизан указаниями на старение персонажей. Конкретно постарели Торнада, Белинда, Плоскомордый.

3. «Это были его последние слова» (относительно логхира). Речь Покойника обычно идет курсивом. До конца романа оставалась еще треть, однако, прочитав такое, я был принужден пролистывать до конца, в поисках курсива. Не нашел; судьба логхира не прояснена.

Цикл закончен; для меня сомнений нет.

Относительно утешительного приза, содержащегося в последнем абзаце.

Не считаю себя проницательным; однако такое завершение напрашивалось с самого начала; с момента первого появления непонятных персонажей женского пола. Конец просчитывается. Другое дело, что он сопровождается гекатомбой чувств героя (и читателя вместе с ним).

Попрощаемся с Гарретом и пожелаем ему счастья.

Оценка — 10.