Технически — типичнейший Уэльбек. Опять история про двух не особо счастливых мужчин, один из которых не доживет до конца повествования. Людям, далеким от творчества Мишеля, роман может показаться излишне скучным/нудным. Не ведитесь на маркетинг про эти все политические триллеры — нет тут такого.

А есть неспешное медититативное повествование про бытие обычных, разве что чуть богаче среднего класса, европейцев. Собственно говоря, первые три четверти книги это лоскуты прошлых произведений, перекрашенные в современные тона. А вот финал, признаться, меня даже несколько удивил. Обычно такая сентиментальщина заставляет плеваться, но Уэльбек ажно пробудил во мне эмпатию к героям. Последние страницы даже отдаленно повеяли, прости господи, Драйзером. Возможно, это самая светлая концовка в библиографии автора, хотя технически она достаточно трагична. Не сумев (не захотев?) победить смерть, герой Уэльбека, кажется, наконец победил одиночество.

В отличие от первых двух романов серии, этот начинается вполне себе интересно, даже атмосферно. Я, было, даже поверил, что автор набил руку. Однако далее меня ждало разочарование.

Развесистая клюква с латвийских берегов перекочевала и сюда. Более комично-шаблонного «русского» (к слову, что особо пикантно сейчас, уроженца Киева) и представить сложно. Далее, у автора слабо получается работать с объемностью психологии героев, вследствие чего получается типичная борьба бобра с ослом с предсказуемой концовкой. Детективом можно считать, разве что, первую часть книги, она и пока самое удачное, что я у Хеннинга встречал.

Как человек, который провел 3 месяца в армейском госпитале (причем в отделении психиатрии, а это, надо сказать, тот ещё жесткач, туда и «голубых», и косящих под шизиков огребают, можно представить атмосферу), могу похвалить автора за точно переданную атмосферу страха и угнетения. В отличие от казарменного порядка, госпитальный заметно вольготнее, что и выливается в такие, кхм, ночки.

С чисто литературной точки зрения в очередной раз понравился красивый язык повествования, более реалистичный, чем в постмодернистских зарисовках, но, тем не менее, сочный.

Больше всего зацепил момент с

Признаться, никак не ожидал, что цикл меня зацепит эмоционально. Трилогия «Основания» и рассказы про роботов были добротной нф, где-то сильнее, где-то слабее, но тут я начал ощущать симпатию к протагонистам, что случается крайне редко. Помимо детективной и нф-составляющей цикл про Бейли и Оливо несет в себе где-то излишне сентиментальную, где-то чересчур драматичную, но твердую мораль и... добро, что ли?

Последние 2 части, как по мне, местами слишком растянуты, но, учитывая, что Азимов писал их в гораздо более зрелом возрасте, это можно простить. Вообще, эта перемена четко заметна, но не влияет на общую идею цикла. В романе «Роботы Зари», пожалуй, слишком много эротизма, что немного удивляет. Но со временем ты принимаешь чувственную героиню как часть мира, механизма, который ведет к конечной (на самом деле — даже не конечной, а промежуточной) цели, и признаться, снимаю перед автором шляпу, что сумел это сделать.

Очень добротное произведение, несомненно достойное той высокой оценки, что тут стоит.

А вы знаете, мне понравилось, несмотря на все эти «но». Понравилось даже несколько больше, чем рассказы о роботах и существенно больше, чем сиквелы основной трилогии Основания.

Да, безусловно, детективная составляющая немного наивная и рояли из кустов периодически выглядывают. По поводу архаизма описания технических достижений — особого дискомфорта не вызвали, в целом всё по логике описано, а это главное. Да, конечно, всякие микропленки сейчас кажутся смешными, но кто знает, может через лет 50 смеяться будут уже над нами.

Важнее всего, мне понравился вайб произведения, что случается не так уж и часто, к сожалению. Чувствуется некая харизма, в отличие от экшн-стори про Мула и т.п.

Еще забавная заметка — межполовые отношения, описываемые в книге, уже кажутся безнадежно устаревшими сегодня, но вызывают светлую ностальгию (хотя думается, что какая-нибудь шибко прогрессивная особа сильно триггерилась бы с «триумфа патриархата»).

Конфликт между медиевалистами и космонитами (как тут, так и в как и в «приквеле» данного романа — Матери-Земле)можно проецировать на великое множество современных реалий, что делает произвдение актуальным несмотря на солидный возраст.

Думаю, что каждый, кто возьмет этот рассказ в руки в наши дни, как минимум усмехнется, а как максимум — удивится множеству совпадений в деталях. Да, глобальная геостратегия сегодня чуть иная, но этапы противостояний сторон указаны весьма четко.

Хороший переход от частного (рассказы про роботов) к глобальному (вселенная Основания).

Невероятно мощный нарратив, в неком роде квинтэссенция всего творчества автора, но без подсластителей в виде шуток-прибауток, поэтому не всем понравится.

Первая мысль, возникшая еще во время прочтения этого объемного романа и укоренившаяся по его окончанию — творчество Сорокина окончательно перестало быть постмодернизмом. Хорошо это или плохо — решать читателю, но мне немного не хватает вайба уровня «Сердца Четырех» или хотя бы (!) трилогии.

Вот что мне однозначно не зашло — это сентиментальность, порой перетекающая в откровенную сопливость. Любовная линия между главгероем и его коллегой достойна пера мелодраматичной сорокалетней женщины, а не Владимира Сорокина.

Также количество роялей в кустах просто бьет все мыслимые рекорды. Даже во вселенной Метро нет такого количества внезапных сюжетных разворотов (не разворот, а разворотище!), как в сем нарративе. Некоторые более-менее уместны, другие, на мой взгляд, ломают логику и атмосферу произведения.

В остальном же всё более-менее интересно (много забавных нюансов, ради которых стоит пройтись глазами по страницам), но затянуто, затянуто безбожно. В итоге получается странный мутант из разных кусков текста, на который смотришь с недоумением а ля «кем ты стал?».

Это всяко лучше совершенно разрозненной Теллурии, но, на мой вкус, слабее и скучнее своего приквелла — «Метели».

Тем не менее, рад, что ознакомился с творчеством этого автора, много забавного и любопытного.

Весьма странный нарратив. Признаться, читаю Сорокина по хронологии, посему как-то неожиданно было наткнуться на настолько «обычный» цикл. Всякий раз при сюжетном повороте ждал авторского подвоха, но дождался лишь в 23000, да и то через раз.

Нет, Трилогия не плоха, но воспринимается как обычное приключенческо-фэнтезийное чтиво, в этом лично для меня теряет «сорокинскую» пикантность. Скорее это можно назвать попсовым пелевинизмом (при всем уважении к Сорокину, у Виктора Олегыча сильно лучше с крупными формами прозы), чем сорокинством.

Интересно, куда же он повернет дальше.

Про книгу и так написано достаточно, она неплоха, и как минимум сильно лучше, чем первые два романа данного автора.

Занятно вот что: в очередной попытке очернить и иронизировать над советским строем, Сорокин невольно изобличает всю скверну изнани диссидентства, а также пиарит советский образ жизни. Лично мне, ежели было дано выбрать между тотально аморальным образом жизни старой Марины и ее перерождением, второй вариант был бы безальтернативным.

Понятно, что это многослойный постмодернизм и прочее такое, но тем не менее эмоциональный вайб романа на мой внутренний мир позабавил.

У В. В. Козлова в произведениях есть то главное, что немало людей ищет и ценит в литературе — аутентичность и атмосферность. Можно провести некоторые параллели с Буковски с его грязным реализмом — такой же бесхитростный и простой язык, повествование, но одновременно стопроцентное погружение в атмосферу описанного периода времени.

Как писал Пелевин, не дословно, Главный закон постсоциализма в том, что первоначальное накопление является и окончательным. Иными словами, начало 90-ых было золотым дном для одних и просто дном для многих других. Герой «Варшавы», кажется, застрял где-то между...

В юные годы мне довелось читать автобиографию Ромы Зверя (лидер поп-рок формации «Звери»). Стандартный сюжет про околомузыкального парня из провинции, тд и тп. Но читалось это сильно легче, чем «Текст».

Знаете, почему? Очевидно, автобиография Зверя была написана не им самим, а «отрерайчена» с его диктофонных записей. И, самое главное, в оной рассказывается о вещах, которые «автор» действительно пережил. Да, они зачастую примитивные, наивные, смешные, но... искренние.

В «Тексте» Глуховского искренности, аутентичности ноль. Наряду с вопиющей графоманией автора осилить сей нарратив сродни подвигу. Если во вселенной Метро можно было прикрыться приключенческим налетом, обертка литературного реализма дается автору из рук вон плохо.

В конечном итоге, наименее богомерзким аспектом в «Тексте» остаётся... сюжет. Да, полный штампов и роялей в кустах, но, в целом, читабельный, если автор удосужился бы обойтись без имитаций блатной фени, супер-эмоциональных (нет) диалогов в вацапе и тд.

Одно из любимейших произведений у Лондона. Как верно подмечено выше, рассказ великолепен своей гнетущей атмосферой.

Казалось бы, обыкновенная бедняцкая семья, коих миллионы во многих странах и эпохах, но описано всё тонко и со знанием дела.

Помнится, как в юные годы, читая и перечитывая данное произведение, отчаянно болел против протагониста, видя в нем то самое альфачество и самцовую успешность, о коей самому мечтать не приходилось.

Считаю, что знаком качества подобного рода литературных произведений является как раз скилл автора подарить эмоции и нашим, и вашим. Все «боксёрские» повести у Лондона отлично ложатся под данный критерий.

Вишенка на довольно среднем торте. С одной стороны, да, мне понравилась обертка «... Фудзи», и получить небольшой сиквелл было некоторым приятным сюрпризом, по весь цимес в том, что если не концовка, то никаких особых связей с Пелевином-2018 особо и не прослеживается.

Зато коротко, смешно, не без смысла. Блатную романтику Олегыч эксплуатировал ещё в 20-ом веке, но теперь она получила несколько иной вайб, что автор весьма метко выразил.

В целом, считаю идею выпустить не роман, а сборник среднеобъемной прозы довольно удачной.

Фсем пискам сис! (:

Обычно употребляю Олегыча свеженаписанным, благо злободневность и вот это всё. Однако волею случая фолиант сей попал в ум (Б, конечно) «мой» только в феврале 2021, когда нарратив и улавливатель разделил тот самый год, который-нельзя-называть, изменивший мир хоть и не абсолютно, но всерьёз и надолго.

Забавно, но основной посыл про загнивание омерики сейчас читается гораздо злободневнее и свежее. Но в общем текст до финальной части довольно скучен и сер на мой вкус. Мало лулзов, много матчасти, которую под разным соусом хаваем since 1989. Эдакий несуразный Лосяш, который приелся детям, для которых интернет выблевал новых кумиров.

Финал, конечно, предсказуем, но стилистически вкусен, аки часть шаурмы, когда на язык попадает самое мясо. И это, в целом, преломляет общее впечатление от текста в сторону положительного. Как говорил мой дiд, лучше плохая сказка с хорошим концом, чем хорошая с плохим, но это, бесспорно, уже вопрос предпочтений и восприятия.

Из всех сказок, прочитанных в детстве, эта быль более всего запала в душу из-за жизненности. Помнится, даже фантазировал, что, если встретить на улицу героиню и замерзнуть вместе... Образ голодного и холодного детства.

Читаешь и поражаешься, насколько мало изменилась социальная коньюктура в России за последние 150 лет. Что в политике —восточный вопрос (хоть и с несколько иными второстепенными героями, но одинаковой логикой), что в умах людей — либеральность, стремление к Западу и стыд за «немытую Россию».

Позиция Достоевского взвешена, логична и сердечна одновременно. Несмотря на тяжеловатый слог (ну а чего ещё ожидать, хотя в дневниках он ещё сложнее дается), читать любопытно. Особенно про судебные дела, которые так напоминают сегодняшнее наше положение.

В цикле произведений Карлоса Кастанеды есть понятие перепросмотра жизни при помощи вспоминания. Когда Карлос пытался вспомнить технически важные моменты жизни, его учитель всякий раз повторял, де, в нашем случае это не столь важно. И лишь когда Кастанеда перестал вспоминать умом, пришли подлинные вспоминания.

В этом очерке, на мой взгляд, у Фёдора Михайловича было то же самое. Казалось бы, мелочная история из детства, но коя помогла ему сдвинуть точку своей сборки на более конструктивную плоскость.

С первой страницы вспомнил собственное голодное детство, когда так же развлекался зимой, выпуская пар изо рта.

Действительно, как выше заметили, это сферический Достоевский в вакууме. Трогательно, мрачно и правдиво.

Дилемма стара как мир — чье самоубийство трагичнее: пресыщенной жизнью «высокодуховной» молодой эммигрантКи или бедной девушки, коя не могла сыскать себе пропитанья?

Блестящий рассказ, от начала до последней сцены. Строго говоря, «скверным анекдотом» можно считать уже первые сцены повествования, когда либерал, гуманист и просто хороший человек Иван Ильич сперва высокопарно рассуждает о принципах человеколюбия, а потом бросается в ярость из-за отлучки своего слуги. Как говаривал один умный человек, все мы либералы, пока в желудке пусто не стало...

Далее же история получает комично-сюрреалистическое продолжение, в котором нет победителей, одни проигравшие. Одни проиграли борьбу за жизнь с рождения, другие же, вроде как будучи обласканными судьбой, всё равно... не выдержали...

Выскажу непопулярное мнение: «ужасами» каторжной жизни тут и не пахнет. Естественно, тут уже любая оценка будет сугубо субъективной, для кого и одно неласковое слово может стать смертельным оскорблением, а для иного и камера смертников — санаторием.

При прочтении ловил явные и удивительные параллели со своей армейской службой, на которую поступил с равнодушием и покинул, пожалуй, даже с некоторым сожалением, так как привык. В этом плане крайне показателен отрывок из произведения:

Стоит отметить, что местами повествование излишне нудное: сократить бы на треть повторы и словесные нагромождения и было просто идеально. Несмотря на это, материал дает колоссальную картину разреза российского общества в 19-ом веке. Откровенно говоря, ныне уж не сильно и изменился люд, лишь матерится грязнее...

Всякий раз поражаешься глубине психологических изысканий автора. Причём они настолько разноуровневые, что приметить всё с первого прочтения сложно.

Я пока вывел 2 момента.

1) Достоевский всю повесть откровенно троллит читателя. Уверен, абсолютное большинство по мере повествования все сильнее и сильнее накручивает триггер на Фому Фомича, желая ему немедленной экзекуции. Местами автор дает эту конфетку читателю, но потом вновь ввергает его в страдальчнеское «да как они там не видят, что он их всех дурит, господи-боже!». В конце уже даже часть читателей смиряется с характером ФФ, что позволяет максимально аутентично вписать читателя в село Степанчиково.

Charmant! charmant!.. (c) Вот что я об этом обо всём думаю.

Максимально меньшая достоевщина, если мыслить шаблонами. Но в конце все же накручивает автор, остаётся себе верен.

Прочитав где-то треть повести, словил себя на ощущении, что это похоже на... мною нежно любимого Драйзера. Чем гг-иня (очевидно, что Марья Александровна) не Каупервуд в юбке, а?

Вообще мне конструкция видится построенной на двух личностях — Марье Александровне и Мозглякове, все остальные кажутся инструментами в их руках.

Финал несколько банальный, без него, кажется, повесть смотрелась бы законченнее.

Если главный герой сей миниатюры в итоге оказался троюродным кузеном небезысвестной Н. Незвановой, я бы вообще не удивился.

Продолжение максимального накручивания темы детской эмоциональности. На сей раз мальчик. Думаю, многие осознают, что мальчики в нежном возрасте не менее, а зачастую и более сентиментальны, нежели девочки. Вот и тут, действительно, как метко выразились ниже, «каждое событие — великая драма».

Про момент с поцелуем позволю себе не согласиться с мнением «пффф, делов-то», для такого рода драматической линии это очень сильный катарсис. Поэтому реакция неудивительна.

И ещё забавный факт: меня умиляют эти нередко повторяющиеся фразы типа «и вмиг стали они самыми близкими и нежными друзьями». Эх, товарищи, шоб я так жил...

Апогей драматичности раннего Достоевского. Нет, я, в отличие от рецензента ниже прекрасно чувствую и ощущаю логику истеричности главной героини, но проблема в том, что у меня лично такие всплески бывают время от времени, а Неточка, кажется, одержима ими каждый день, час, секунду…

Роман (да, я считаю сие романом, хоть и незавершенным, ибо временной промежуток весьма серьезный) прелюбопытнейший, ибо тут явно видится переход с сентиментального раннего творчества к мистическо-темному позднему.

Многие рецензенты сетуют на незавершенность произведения, мне же это, наоборот, видится еще одним достоинством. Такие работы должны оставаться незаверш

Один из самых интересных (и бесполезных) вопросов, который возникал у меня при прочтении всего цикла и в особенности эпилога данной компиляции — намеренно ли Кастанеда постоянно индульрирует в своей неуверенности в себе и в чем угодно, дабы психологически привязать целевую аудиторию (те, которые «wow, this's literally me») или у него это получается автоматом?

А в целом — хороший сборник концентрированного знания без воспламеняющей пятые точки критиков психоделики и эзотерических нагромождений.

Раннее творчество Достоевского порой пронизано такой слащавой сентиментальностью, что право, становится немного тошно от уровня приторности. Впрочем, это не мешает повести иметь, хоть и довольно банальный, но очерченный сюжет.

Книга, подводящая черту в цикле «Учение дона Хуана». Можно до боли в подушечках пальцев спорить о том, был ли Хуан и все его приключения с автором реальны, или же Кастанеда просто создал ещё один литературно-вымышленный мир, в который проецировал свою философию и взгляды на жизнь. Если вдаться, становится очевидно, что нет никакой разницы, какая из версий «реальна».

В АСБ автор вкрапляет истории из своей мирской жизни, и, надо признать, это читается довольно любопытно, даже захватывающе.

Идея «летунов» потом будет обыграна Пелевином в виде вампиров и ума Б в романе «Ампир В», да и не только им и не только потом.

И нельзя не заметить чисто литературно-изящный (хоть и чуточку избитый) финал книги и всей серии.

Кем бы ни был Кастанеда, ловким маркетологом или новым нагвалем, серия книг «Учение дона Хуана» открывает огромный потенциал для дальнейшего развития Силы и Духа.

Когда хочется убивать других, прежде всего надо позаботиться о решимости убить самого себя. Трагедии тут, действительно, нет, есть лишь слабость и любовь к собственной жизни и страданиям, столь присуща людям. Технически весьма добротно написано.

Надеюсь, что все те «немаленькие» рецензенты, которые с презрительным пренебрежением относятся к героям сего произведения, когда-нибудь да на своей шкуре почувствуют всю гамму эмоций и переживаний, которые испытывают маленькие люди.

Произведение довольно сентиментально-сюсюкающее по подаче, но сама завязка и развязка очень яркие. Возможно, лучшее, что я читал у Достоевского до его ссылки.

Нелегкое произведение, особенно его срединная часть. Начало завлекает своей аутентичной атмосферой, а конец дарит какой-никакой экшн.

Первые годы советской власти (скорее, попыток ее становления) были самыми вариативными и романтическими годами коммунистического строя, от которого к 40-ым годам осталась лишь тень. А Чевенгур — как раз гимн ранним пролетариям, которые искренне верили, что пришла новая, лучшая жизнь, и готовы были во имя нее на всё. Но, к сожалению, были весьма стеснены в средствах и фантазии.

Как заметили выше, да, современное поколение, обласканное (или проклятое?) повальной интернетизацией и «свободой» воли (коя лишь подчеркивает их рабство) вряд ли поймет героев сего произведения. Но я считаю, что с тех пор мало что поменялось в глубинах душ. Люди всё так же ищут смысл, но уже в других -измах...

Персонажи, которые рьяно открещиваются от ура-патриотизма, одновременно хая идею данной повести — у меня для вас плохие новости. Тут, как говорится, у кого что болит...

И данный факт ярко иллюстрирует все творчество Пелевина: не ставя цели обидеть/облить навозом что-либо (будь то советская космонавтика или московские протесты начала десятых), постоянно находятся обиженные люди, которые видят в пелевинском символизме свои скрытые страхи и/или фетиши.

Но да ладно.

Повесть одна из самых пронзительных у автора, как это часто бывает в ранних произведениях. Отрывок про Пинк Флойд всякий раз заставляет чуть ли не сдерживать скупую мужскую слезу. В каком-то смысле это есть Пелевин, которого мы потеряли, но, слава Ра, нашли другого, не менее талантливого.

Идея далеко не нова и, по идее, должна придти по душе перенасытившимся западным консьюмерам: откуда же мы такие прекрасные появились. И все вроде бы ничего, но...

Про корявость и выше отмечали, просто безобразно коряво, на уровне 15-летнего графомана.

Если даже это и саркастическая игра, то довольно сложно уловить сарказм, если честно.

Аж дух захватывает, когда смотришь на среднюю оценку. Классика с большой буквы.

Один из нечастых случаев, когда Буковски предстает не грубо-цинично-ироничным, а сентиментальным (даже чересчур). Да, конечно, сентиментальность у него сквозит между строчек практически повсеместно, но в данном произведении она на поверхности. Впрочем, это не портит замечательный рассказ.

Мотивы произведения использованы в итало-американском кинофильме «История обыкновенного безумия», который, пожалуй, является лучшей экранизацией произведений Чарльза Буковски.

Такая типично-буковская ирония над разницей мировоззрения полов.

Один из моих любимейших рассказов Пелевина. Тут и сатира, и сатира над самим собой, и сатира над сатирой.

Рассказ о Старости вообще. Когда ты молод и не знаешь вкуса мяса, побеждаешь, чтоб получить свой кусок. А в старости тебе как раз и не хватает этого куска, чтоб вспомнить его вкус и победить.

Трогательно.

История человека, который критиковал суть, а не обертку, когда это еще не было мейнстримом.

Мне почему-то кажется, что Селина больше именно в Робинзоне, а не глав.герое. Или, скорее, это две половинки одного целого.

Определенно лучшее, наряду со «Смертью в кредит», произведение автора. Все, что дальше, увы, больше напоминает старческое брюзжание.

Многие авторы стараются эффектно начинать произведения. Буковски неизменно эффектно их заканчивал.

Нет смысла описывать сюжет, ибо все как всегда. Но тут Чинаски все еще юн, больше желает понравиться главной женщине — Жизни. Не знаю, как там жизнь, но читателям ему определенно удалось понравиться.