Матроскин способен даже грамотно написать письмо, и ему не составляет труда смонтировать на потолке искусственное солнце. Он и корову подоить может и в магазин за продуктами сходить... Вот это да! Что же это за сверхкот такой?! А ничего особенного. Не так уж мало мы знаем таких произведений, где обычные человеческие дети общаются с какими-нибудь необычными существами, которые могут быть во многом похожими на людей, но могут быть и чем-то таким, чей облик и образ жизни человек не может даже представить. Можно считать, что вся эта литература посвящена проблеме контакта, и всегда интересно следить, как дети с этой проблемой справляются и как меняет их такое общение. Приведу несколько примеров без дальнейших ненужных пояснений. «Старик Хоттабыч», «Малыш и Карлсон, который живёт на крыше», «Малыш» Стругацких, «Звёздный зверь» Хайнлайна — всё перечисленное давно уже классика, включённая многими в список неоднократно прочитанной литературы. Фантастическая сказка Успенского в этом перечне вполне на своём месте, а его кот и пёс совсем не звери, а наши братья по разуму.* После этого небольшого но необходимого отступления вернёмся к нашим... пришельцам. Не хочется обижать их баранами.

Есть в характере Матроскина такое замечательное, крайне редко встречающееся среди котов качество, как скромность. Как только он появился в квартире родителей Дяди Фёдора и поел, он «весь день под диваном спал, как барин». Возможно, среди знакомых Автора есть человек с такой причудливой склонностью (среди моих такого человека нет), непохожей, правда, на барскую причуду, но вот котов, имеющих возможность спать на диване и располагающихся при этом под диваном, где либо пыльно, либо сквознячок гуляет... таких котов я не встречал никогда. А рассуждает кот так, что сразу понятно — бывалый и «жизнь учил не по учебникам». С таким котом ни один ребёнок не пропадёт. Он даже сумел произвести прекрасное впечатление на своего бывшего хозяина, профессора Сёмина, познакомив его с некоторыми тонкостями кошачьего языка. А как удачно подошла ему его новая «морская и серьёзная» кличка! Ведь Матроскин «из морских котов. Из корабельных.» И, конечно, он заслуживает, чтобы мама Римма подарила ему бескозырку с ленточками, на которых, как мне кажется, будет красоваться надпись «Простоквашино». Его «бабушка и дедушка на кораблях плавали с матросами», и он очень тоскует по океанам. Матроскин, в отличие от многих людей, хорошо знает своих предков, хотя никогда их не видел. Он помнит, что дедушка работал котом на пароходе «Валентин Берестов»**, а бабушка выполняла обязанности кошки даже на двух пароходах — «Аристофан» и «Антон Чехов». Вероятно, она была настоящей грозой корабельных крыс, и поэтому матросы передавали её с одного судна на другое.

Один только эпизод в повести меня порядком огорчил. Когда Дядя Фёдор ставит Матроскина в угол. Автор пишет в связи с этим случаем: «Конечно, Матроскин был кот, а не человек. Но для Дяди Фёдора он был всё равно как человек.» И этот чудо-кот таки встал в угол и отстоял сколько положено, не реагируя на насмешки Шарика. Думаю, кот понимал, что дядя Фёдор ещё не взрослый человек и не отдаёт себе отчёта в том, что в действительности кот намного старше его, и к тому же Дядя Фёдор пока не знает, что в угол ставить вообще никого нельзя — ни людей, ни, тем более, котов. А причина моего огорчения чрезвычайно проста — обидно за Матроскина, мальчик-то из этого эпизода не извлёк никакого нравственного урока, так что кот стоял в углу напрасно.

Конечно, кроме кота, пса и мальчика в книге есть и другие, заслуживающие обсуждения персонажи. Взрослые***. Печкин, например, привлёк моё особенное внимание своим потрясающим вопросом — «Разрешите узнать, а кто такой будет Антон Павлович Чехов?». Этот ходячий почтовый ящик напоминает мне инспектора Лестрэйда в исполнении Борислава Брондукова, вероятно, ненавязчивой карикатурностью образа.

И, думаю, все оценят рекомендацию тёти Тамары: «Мужчину надо воспитывать до пятидесяти, а после пятидесяти можно перевоспитывать начать.»

Так какое же место в сокровищнице «детской литературы для взрослых» занимает эта повесть? Слово «сокровищница» — это уже предсказание, но скажу больше. Герои Э. Успенского будут «любезны народу» (разве что, за исключением почтовых работников, лишённых чувства юмора, а такие изредка попадаются) ещё очень и очень долго. Чем будут любезны? В нас чувства добрые Матроскин пробуждал ...

*) В мировой литературе коты («Дверь в лето», например) встречаются довольно часто, как без них обойтись. Гораздо реже они бывают говорящими. Таков кот, рассказывавший сказки Пушкину, прогуливаясь туда-сюда по золотой цепи у Лукоморья. А в повести Лавкрафта «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» целая армия говорящих котов, с которыми Рэндольф Картер общается на кошачьем. Но суть не в этом, а в том, что это, хоть и говорящие, но звери. К ним я отношу и Кота-в-сапогах, и «Верных зверей» братьев Гримм, и Серого помощника Ивана-царевича, и Конька-Горбунка, и Сивку-Бурку Вещую Каурку. Матроскин и Шарик ничего общего, кроме «зверского» внешнего вида, с ними не имеют. Если уж кого-то ставить с ними рядом, то это будут два других тоже классических образа — Бегемот и Щекн Итрч.

**) Таким образом Автор отдал должное замечательному советскому поэту Валентину Берестову — «пароходу и человеку». Немного иначе в книге отмечено творчество другого советского деятеля культуры. Напомню читателю это место.

« — А я и так хорошо воспитан и музыкален! — говорит Шарик. — Я при гостях никогда блох не ловлю. И пою не хуже, чем Полад Бюль-Бюль-оглы на пластинке.

Он как взвоет... Матроскина так и передёрнуло от такого пения.

— У меня такое ощущение, — сказал он, — что бензиновая пила «Дружба» на гвоздь наехала.»

***) Имеются в виду люди. Надо учитывать, что окружение малыша Дяди Фёдора состоит в этой повести почти целиком из взрослых особей. Исключений только два — телёнок и галчонок.

______________________________________________________ _____

Отзыв опубликован в 2018 году

Почему кошку назвали кошкой

Вырастет мышка — и вот она мышь.

Мурка, ты кошь или кошка?

Мурка сказала: "Я кошка Кышмышь.

Кошью была я немножко.

Мне не по нраву название кошь,

Очень уж рифма здесь просится — вошь."

Или вот это, ещё более глубокомысленное:

Баллада о телефонных звонках

Звони мне звонкими звонками,

Я буду звонко отвечать.

А кто звонить не хочут сами,

Не вредно тем и помолчать.

А если кто молчать не может,

Пусть ночью другу позвонит.

Пусть друга тот звонок встревожит,

Ведь друг не знает, кто звонит.

Он "трубку снимет" и "положит"

И снова звонко захрапит

И только утром предположит,

Что лучший друг ему звонит.

Зачем звонил ты мне, дружище?

Мой телефон всю ночь не спит.

Увы, он счастия не ищет

И от несчастья не бежит.

Кто мне звонит по мегафону,

Беседой тот вознаграждён.

Стучать же ложкой по смартфону

Не вздумай! Ты предупреждён.

Интересна идея морфоскрипта, выход из которого возможен только через смерть фантома пользователя. Это одно из слабых мест подобных виртуальных сценариев, т. к. смерть должна быть гарантированной. В романе рассматриваются три варианта такого выхода в реальность — выстрел из пистолета в упор (удобнее всего в висок), падение под колесо автобуса (с довольно натуралистичным описанием образовавшегося на асфальте «пейзажа») и удушение шнурком.* Аналогичный выход через отравление, скорее всего, невозможен, т. к. для этого пришлось бы заложить в скрипт коды симптомов смерти, различные при разных ядах, для чего надо было бы закодировать всю биохимическую картину гибели организма, а это вряд ли под силу даже коллективу морфоскриптеров.

Несколько слов о ГГ романа Викторе Сигалове. По ходу повествования читатель всё более убеждается в его профессионализме, как бета-тестера морфоскриптов. У него явно большой опыт, завидное хладнокровие (здесь автору изменяет чувство меры; очень уж буднично, без эмоций Виктор убивает себя, находясь в фантоматическом мире, который выглядит не менее реальным, чем исходный) и хорошее чувство юмора, несмотря на очень молодой возраст. В заключительном эпизоде вытворяемые им трюки достигают уровня такого непревзойдённого мастера, как Стивен Сигал, и, стало быть, Виктор полностью оправдывает совсем не случайно данную ему автором фамилию. Молодость ГГ сказывается, пожалуй, только в неумении обращаться с женщинами. Будь он более зрелым человеком, не стал бы незаслуженно (да и заслуженно тоже) оскорблять такую замечательную девочку.** Мне вообще импонируют все положительные герои романа — и Шагов, и Аверин, и Майская, и Мальвина, но образ Сигалова получился наиболее удачным. Если бы ещё они с Шаговым чуть поменьше пили...

Полностью отрицательный персонаж здесь один — Лаврик. Но он оказывается столь же глупым, сколь жестоким. Похищать, браковать и убивать бета-тестеров, нужных ему для бизнеса, можно ведь до посинения, если не подойти к проблеме с умом и, например, начать искать нужного человека среди студентов или выпускников медицинских ВУЗов.

Конечно, этот роман не для взрослой аудитории, т. к. ничего нового для тех, кто в курсе, здесь нет, а те, кто не в курсе, так они потому и не в курсе, что их не интересует затрагиваемый автором круг проблем. Поэтому наиболее подходящий и ожидаемый контингент читателей — тинейджеры.

Теперь, что касается Кирилла, брата Виктора. Ситуация с этой «головой профессора Доуэля» почти на сто процентов срисована с романа Ф. Дика «Убик». И это скорее плохо, чем хорошо. В связи с этим нельзя не обратить внимание на название серии «Сверхновая фантастика». И упомянутые работы Лема, и романы Дика — это всё старые звёзды и они никогда не будут забыты. Боюсь, что произведения, подобные рассматриваемому здесь, ожидает судьба сверхновых звёзд, которые после небольшого периода, когда они сверкают очень ярко, превращаются в какую-нибудь Крабовидную туманность и постепенно исчезают, растворяясь во Вселенной.

По всему по этому мне больше всего понравился в романе социокультурологический (можно сказать, гендерный) анализ сказки «Приключения Буратино». Этот участок "Крабовидной туманности", надеюсь, никогда не исчезнет. При чтении этого маленького отрывка меня не оставляло ощущение дежа вю, надеюсь, ложное, не такое, какое вызывает роман в целом, а вызванное элементарным удивлением от того, что такое до сих пор никому не приходило в голову.

А вот эта придумка автора остаётся и, очевидно, навсегда останется для меня неразрешимой загадкой — зачем ему понадобилось переносить столицу РФ в Петербург? Или — за что?

*) Ощущения человека, которого душат, описаны тщательно с претензией на правдивость. Похожую сцену в фантастике вспомнил только одну — это подробное описание ощущений человека, которому только что отрубили голову, в рассказе А. Лазарчука «Священный месяц Ринь».

**) Мальвина хотела бы называться Джульеттой. Здесь содержится намёк на то, что она и Виктор принадлежат к разным борющимся между собой общественным группам.