Неохотно девушка откинула одеяло и выползла навстречу утру. В квартире было тихо – родители ушли, брат еще спит. Завтракать не хотелось. Приводить себя в порядок – тоже. Но надо было. Женька твердо решила, что это должно войти в привычку. Да и должно же быть что-то, что отвлекало бы от неприятных мыслей. О собственном одиночестве, даже среди людей, о собственной никчемности и никому ненужности, о том, что смысл жизни – в проживании сегодняшнего дня, каждого дня, который делает жизнь на шаг ближе к смерти.

Надо было съездить в центр – прогуляться, развеяться,сделать вылазку в магазин косметики, доставить себе маленькую радость. В последнее время Женька с ужасом чувствовала, что разучилась искренне радоваться. Разучилась улыбаться, смеяться. Вернее, тело по привычке улыбалось и смеялось, а вот сама Женька чувствовала себя запертой внутри себя, как в каменном мешке, без дверей и окон, где она отчаянно стучит в слепую стену кулаками и орет так, что рвутся связки. Жизнь на автомате, дни как конвейер, без цели, без радости, без грусти. Конечно, случались и маленькие радости – прогулки по центру города были как раз такими вот маленькими радостями. Женька выросла там и обожала все эти узкие улочки, спуски и подъемы, старые дома, — там каждый камень, казалось, наполнен воспоминаниями поколений. В тысячный, наверное, раз она пройдет возле своего старого дома, где они раньше жили. Заглянет в окна, на подоконниках которых красуются скромные цветы герани, в сотый раз подумает, что там кто-то живет, но так и не рискнет хотя бы дернуть за дверную ручку, чтобы войти туда, где остались ее воспоминания о тех днях, когда она была счастлива. Когда деревья были большими, солнце светило ярче, взрослые не врали, а жизнь впереди казалась бесконечным потоком прекрасных событий…

Выйдя из дома, Женька заметила, что забыла плейер. В последнее время она никуда не выходила, не закрыв уши наушниками. Музыка – это тоже маленькая радость, она отвлекает от неприятных мыслей. Все должно отвлекать от неприятных мыслей. Солнце не светило уже давно. Грязные плотные облака затягивали небо круглые сутки. Все было серым – небо, дома, асфальт под ногами, лица людей, даже воздух тоже был серым. Минуту Женька стояла и раздумывала – не вернуться ли ей домой, но потом махнула рукой и бодро зашагала в сторону остановки, разбавляя царившую серость яркой фиолетовой курточкой.

В этом магазине Женьке нравилось. Потому что здесь можно было успокоиться и отвлечься. Мягкий свет, легкая музыка, приятный запах, растворенный в воздухе, чтобы клиенты не спешили уходить, а оставались хоть ненадолго, консультанты, скользящие как феи по залу, всегда открытые, всегда готовые помочь. Пусть даже ты ничего не купишь, здесь просто можно побродить вдоль стеллажей, послушать советы, что-то попробовать,почувствовать себя привлекательной, почувствовать себя женщиной. Пусть это все обман, эфемерная пустота, но ведь кому-то эта пустота помогает жить, не скатываться на антидепрессанты. Лучше сюда, чем в специальную аптеку, лучше обман, искусственная радость. Хотя… Таблетки – это тоже обман, только безрадостный.

Женька тихо шагала по залу, принюхиваясь к новым ароматам,приглядываясь к новым продуктам. Все казалось посторонним, живущим не здесь.Как будто она и реальность вокруг нее были в двух разных бранах, которые никак не столкнутся…

Она подошла к кассе с новой карточкой, полученной на прошлой неделе. Это тоже был повод для маленькой радости – теперь есть большая скидка, хотя и понятно, что скидка работает против тебя. Просто ты станешь больше покупать. Но это тоже маленькая искусственная радость. Какая-никакая, а все-таки.

Прямо у выхода из торгового центра на стареньком стульчике сидела старушка в линялом пальто. Женьку словно что-то задержало. Она услышала слабый голос – кажется, старушка обращалась к ней. Или не к ней? Просто, к кому-нибудь. Или в пустоту, в надежде, что пустота ей ответит. Странное чувство заставило Женьку остановиться и наклониться ближе к старушке, прямо к ее лицу.

— Вы не купите мне булочку? – услышала она.

«Булочку»... Женьке сжало сердце. Маленькая, сухонькая старушка в застиранном до неопределенного цвета пальто... Сколько ей лет?Семьдесят? Восемьдесят? Чем заслужила она это? Конечно, Женька купит ей булочку...

— Я отдам деньги, — поспешно добавила старушка. – У меня есть деньги, я только спуститься не могу. Дойти смогла, а спуститься сил нет...Мне надо три булочки и молока...

Женька махнула рукой и вприпрыжку начала спускаться в цокольный этаж, где располагался продуктовый супермаркет – длиннющий, под весь торговый центр. Хлеб и молоко – думала Женька — основная пища пенсионеров. Особенно одиноких. Когда средств хватает только чтобы сводить концы с концами, да если бы они и были – все равно не хватит ни сил, ни желания разнообразить свой стол. Зачем это, если ты просто ждешь смерти?.. И только по привычке что-то делаешь – ешь, спишь, пьешь лекарства от болезней, которые уже не лечатся, ходишь в магазин за покупками, смотришь в окно, как проходит чужая жизнь. Потому что твоя уже прошла. Женька вздрогнула и отмахнулась от мрачных мыслей. Ведь это она каждое утро встречала новый день как шаг, приближающий ее к смерти… Несмотря на то, что ее жизнь едва дошла до середины. Бросить все и не думать. Возможно, старушка действительно просто устала, мало ли – погода оставляет желать лучшего, вполне молодые здоровые люди чувствуют усталость и недомогание. Хотя мало она похожа на благополучную бабушку нескольких внуков,спокойно живущую под присмотром своих взрослых детей… Вот и полки с булочками. Женька выбрала три порумяней, захватила бутылку молока, оплатила все на кассе и живенько поднялась. «Только бы она не пыталась вернуть деньги», — подумала она и тут же предложила старушке:

— А давайте я вас до дома провожу! И пакет донесу, и вам с опорой легче идти будет.

Они потихоньку вышли из торгового центра и пошли вдоль улицы по направлению к старой площади. Женька придерживала старушку под локоть, тащила пакет с булочками и старалась прислушиваться к тому, что говорит старушка. Говорила она очень тихо, почти не слышно, Женька с трудом разобрала что-то про одиночество, плохое здоровье, про то, что когда-то старушка закончила институт, работала, а теперь вот – никому не нужная старая развалина... Они шли уже долго, Женька все ждала,что они свернут в один из старых двориков, где за фасадами дорогих магазинов были старые дома, настолько старые, что было удивительно, как в них живут еще люди. Но они не сворачивали, а все шли и шли... Женька стала думать, как же старушка дошла, как она одна преодолела такое расстояние – она же еле идет!

— Мы правильно идем? – засомневавшись, спросила она.

— Да, — тяжело махнула рукой старая женщина. – Я тут наплощади живу, вон дом, четырехэтажный, а за ним – мой.

Женька осторожно повела ее через дорогу. Удивительно, но вечно спешащие машины останавливались, давая им пройти. «Значит, не все еще умерло в людях», — подумала она. В скверике посреди площади старушка остановилась.

— Все, не могу больше, — тяжело выдохнула она.

Женька оглянулась – почти все скамейки были забиты стайками молодежных компаний. На одной, правда, было посвободнее – всего лишь семейная пара с мальчишкой лет трех. Они тут же исчезли, едва старушка присела на краешек скамейки. «Да, нереспектабельного вида бабушка, — подумала Женька, — но ведь на бродягу какого не похожа, чистенькая, хоть и выглядит как нищая».Старушка, заметив, что сидит одна, подвинулась и предложила Женьке сесть.Девушка послушно села. Старушка немного помолчала, а потом спросила:

— Вы никуда не торопитесь? А то я Вас задерживаю...

— Нет-нет, — поспешила заверить Женька. – Я никуда нетороплюсь...

Действительно, куда ей торопиться? Когда домой возвращаться не хочется, дел никаких нет, даже по дому все переделано – пол, как положено,блестит, белье выстирано, окна вычищены – суббота прошла с пользой.

— Спасибо Вам, — повернувшись к Женьке, сказала старушка.

— Да ладно, — отмахнулась девушка и посмотрела на старушку. Ее лицо почему-то показалось Женьке то ли знакомым, то ли где-то единожды увиденным. То ли просто обычным – хорошее такое лицо, только глубокие морщины не разбегались по нему солнечными лучиками как у Женькиной бабушки, а собирались куда-то вниз линиями скорби. Выцветшие глаза с грустью посмотрели на Женьку.

— Молодые люди хорошие, — сказала старушка. – Помогают. Мне один раз молодой человек помог. Тоже проводил до дома. Я его спрашиваю, может,торопится он куда, от дел его отрываю... А он говорит: нет, я в центр просто так приехал. Хороший молодой человек. Приятный. Вы правда никуда не торопитесь?

Женька отрицательно мотнула головой. Передохнув, онипродолжили свой путь. Дом, в котором жила старушка, оказался прямо через дорогу. Старый такой, крепкий, из прошлого столетия. С широкими лестницами и большущими окнами в пролетах. Подниматься пришлось под самую крышу, на верхний этаж. И как только бедная старушка забирается так высоко? Тройка звонков, коммунальная квартира, чьи-то старые вещи на лестничной клетке… Старушка открыла дверь и показала, куда ставить пакеты. Женька послушно поставила и начала прощаться.

— Спасибо Вам, — тихо проговорила старушка и посмотрела Женьке прямо в лицо. – Здоровья Вам, что нам еще нужно? Даже когда ты одна,тебе нужно здоровье…

Женька вышла из старого дома в сонный серый город. Сердце почему-то колотилось, дыхание перехватывало… Перед глазами стояло лицо старушки, казавшееся до боли знакомым.

— Боже, — сказала она вслух, — это же я! Я через пятьдесят лет! Я через пятьдесят лет…

Евгения Львовна с трудом присела на непонятно каким образом оказавшийся в холле торгового центра старый стул. Дошла. Как бы тяжело ни было – а дошла. И больше не может сдвинуться с места. Она осмотрелась. Стены из прозрачного пластика зазывали в косметический магазин. Когда-то ей это тоже было доступно, нужно, прямо-таки необходимо – зачем? Было видно, как по залу скользили трехмерные голографические девушки в голубых и красных передничках. Когда они проплывали мимо бродящих у стоек с продукцией девушек и женщин, то притормаживали и по шевелению их искусственных губ было видно, что они спрашивают – не нуждаются ли в их помощи. Вот кому-то что-то объясняют. А раньше это делали ведь живые люди! Раньше… Раньше Евгении Львовне даже было о чем думать, о чем спрашивать, на что надеяться… А сейчас… Если бы она знала,что будет доживать свои дни так? Но что тогда? Что бы она сделала тогда? Разве можно изменить свою жизнь, если кто-то сверху за тебя уже все решил? Когда-то она тоже пыталась бороться, как та мышка, что упала в кувшин с молоком и сбила его в масло. Вот только, кажется, упала она в кувшин вовсе не с молоком… Потому что, как ни барахталась, а выплыть не сумела…

Ну что – отдохнула? Надо купить что-нибудь на ужин. Вот только ноги не идут, кажется…

Из торгового зала медленно вышла худенькая девушка в яркой фиолетовой курточке. Ее будто что-то останавливало… А Евгении Львовне почему-то она показалась знакомой… Будто все это уже было, было давно, полвека назад… Или вчера? Или сегодня?

— Девушка, Вы не купите мне булочку? – с надеждой в голосе спросила она…