Во мне отозвались только истории Анны и Омира, сути которых переплестись в одну (и вот ни разу не спойлер, там и других сюжетных пластов много, и кому-то же дОлжно тянуть романтический канат на себе). Дети сумели сбежать с войны, чтобы остаться людьми,а еще сумели несмотря на разность культур сохранить историю, запечатанную в книгу, историю Птичьего города, города за облаками, и передать в более-менее спокойное место. В библиотеку.

Так что пока есть хранилища знаний — даже с учетом тяги человечества отпилить самому себе ноги — еще не всё потеряно.

Это даже не артбук, а полноценный артефакт, словно линза в по-ту-сторону-мир, когда чтобы его увидеть надо скосить глаза к внешнему уголку, пройти через туман или переступить через распластанный куст. Волшебно. Создание истории в виде нанизывания других историй. И такие знакомые обряды: осязания мира через путешествие, инициация и приобретение имени через испытание. У Туве свои тролли, здесь — архаичней.

p.s. оказывается даже у троллей есть кондитеры, только кондитерка более органична :)

«Вот зачем тебе очередной янг-эдалт?» — спрашивает меня левое полушарие.«Там звуки панфлейты и краски Боливии, там культура инков и куры — птицы самого бога-Солнца — бродят прямо во дворце и сносят яйца по углам, там гг умеет в ремесленную магию!» — отвечает правое. «Ну-ну» — констатирует мозг про прочтении.

Не задавайте тексту сложных вопросов. Он развалится. Сюжет весьма знаком. Гг надо проникнуть в стан врага, а там и соревнование/шпионские игры/свадьба/игры на выживание, и врагу кирдык, и любовная любоффь, и всё такое прочее, что проверено в целом полку схожих книг и до сих пор работает, а персонажам не более четверти века.

Если вглядываться в текст не то, чтобы в линейность, а по сторонам, то получается весьма интересно (во всяком случае, как я поняла): есть некое пространство, схожее с Боливией даже не постколумбовой эпохи, а пост-современной нам эпохи, представьте себе сосуществование двух культур — иллюстрийцев и лаксанцев. Иллюстрийцы явно результат католического влияния, говорят на испанском, носят греческие и латинские имена, а их культура в цветовом представлении больше схожа с католическим монастырем где-нибудь в Чили. Лаксанцы же словно усредненное представление об исконных народностях, населявших Анды, они любят всё цветастое, носят оригинальные имена, приносят богам человеческие жертвы, растят коку, противопоставлены иллюстрийцам. Народы находятся в конфликте, сначала иллюстрийцы угнетали лаксанцев, теперь же лаксанцы уничтожают иллюстрийцев. Химена же — иллюстрийка, когда-то воспитываемая няней-лаксанкой, теперь же она двойник наследницы Каталины. Девушка без себя самой, вынужденная притворяться ради своего народа, ради своей подруги, ради себя самой. И вопрос, который она себе периодически задаёт весьма серьезный для любого человека в любом возрасте: «Когда же я стану сама собой?». А еще здесь интересная магия, профессиональная так сказать. Руми — лекарь, Химена — ткачиха, Каталина — астролог. А если представить магию технологией, которая нам еще не понятна, а? Вроде «Последнего времени» Идиатуллина? У персонажей проговаривающие их суть имена: Руми — камень, Химена — услышанная богом, Каталина — неизменная (я беру самый соответствующий тексту вариант), Тамайя — центр, сосредоточие. Суть сюжета — это перемирие, это нахождение себя в сочетании культур, ведь из себя не вытравишь ни католическую школу, ни пантеон древних богов раз уж ты в таком вареве воспитывался — и придется их помирить в себе, многое забыть, чтобы простить и двигаться вперед. А кое-кто на это не способен. И вот эти моменты в тексте ценны «на подумать».

p.s. В персонажек, которые в темных плащах по дворца бегают — я не верю. В древностях у людей практически не было такого понятия как интимность, остаться наедине с самим собой было весьма сложно, а тут она марафонит по дворцу, аки по заброшенной халупе, вот в курей во дворце верю, их в веке 14 примерно полинезийцы в Южную Америку подбросили, а в «ниндзя/агентоо7» — нет. И чуточку рекламы: тут на культур-мультур-канале показали документ-сериал «Дети солнца», про майя, инков, ацтеков. Познавательно.

Отзыв будет сумбурным.

Не помню из какого произведения картина, но вот вам описание: в постреволюционной России жители коммунальной квартиры спрятали горою хорошую мебель (а чтобы не изъяли) в комнате какого-то чинуши народившихся Советов, который получал от соседей за хранение деньги, а сам постоянно был в отъезде, в командировках. Раз в неделю приходила женщина, отворяла комнату и мыла там полы. И вот маленький свидетель тех событий, вместе с сестрою, с молчаливого потака уборщицы проникали в комнату и, кругом обходя мебелегору, рассматривали громоздкое сооружение на предмет обнаружения отдельных элементов: то козетки, то софы, то венского стула...

А к чему это? К прямому сравнению структуры и сюжета книги. Эта «витиеватость» с прыгающими воспоминаниями, эта накруть мироздания и многие (не спорю) интересные элементы сюжета способствовали всплытию из глубин памяти кусочка про башню Эйфеля из мебели в отдельно взятой коммуналке 20-х годов...

Именно в связи с этими выкрутасами мне чудовищно не хватает... иллюстраций. Я нашла аж(!!!)... одну картинку с Кирином. Артеры, художники и просто рисующий люд как-то весьма прохладно обходят цикл стороной по сию пору. Карта есть, ноне хватает декораций, а порою и просто понимания внешних описаний, одежда там, конкретизация украшений, я визуал, мне важно! Фантазия это хорошо, но и конкретизировать не мешало бы. А еще удачные иллюстрации ни раз, ни два, а бесконечно спасают янг-эдалт, здесь этот жанр жирным куском впаян, на него, как мне кажется, у писательницы и была основная ставка.

Подытог: ждём-с сериала, а он обещает быть, может быть блюдо покажется вкуснее.

P.S. еще один балл сверху я ставлю команде издательства, за поиск в жанровой каше новых вкусов и ощущений, за их труд, за все те книги, которые меня искренне порадовали.

У сказок мотивы самости в моральной и/или мотивационной составляющей: ну вспомните ту же кашу солдатскую из топора — и жадина проучена, и солдат сыт потому, что находчив. У Лин Рин примерно то же самое — её роман мотивирует читательниц и читателей на веру в себя, на преодоление препятствий, на поиск любви и прочее, прочее, прочее, что в сумме своей просто жизнь. Сюжет сказочен (в одну из крупнейших библиотек Лондона на работу принимают девушку без должного образования и опыта в конце 19 века, попечительский совет был в отъезде или в коме скорей всего), текст легок в чтении, есть много интересных цитат, есть весьма предсказуемый романт-почин.

p.s. я бы тоже немного дала за знания (а уж за юмор тем паче) человека, который пытается шуткануть про белого медведя в Антарктиде и не может выкрутиться, что медведь-то путешественник :/ :))))))))))))

Александра Харитонова в этом комиксе создала проникновенное пространство, почти притчевое, схоже с басней, но такое близкое и понятное — люди разные, могут быть разделены свойствами души и предпочтениями, границами, поколениями, расстояниями, традициями, чем угодно, но им потребно сопереживание другого существа, им потребна дружба и она, как пища, защита и возможность продолжить род в основе всего. Каждого из нас определяют другие. Те, кто вокруг. Особенно те, кто рядом. И кого мы к себе допускаем. К кому сами стремимся. Спасибо, Лампочка.

Словно оказалась на территории Гогоссоса или Заммитара. Не этой ли короткой историей вдохновлялся Мартин, помещая в мир Льда и Пламени огромный, больше Вестероса, материк, который так по сути и не был исследован и пойман в ловушку карт и транспортных артерий? Опасный и всё равно манящий. Наполненный руинами мрачных и загадочных городов. Поставленный в сравнение с человеком, что становится на фоне пространства и времени просто микрообъектом.

Хммм... Это произведение должно называться отнюдь не «Гость», а «Разъединение».

Если обратиться к исторической справке о возникновении легенд про подмену красивых детей на кондицию «не очень», то она обращается к невежеству, обманутым ожиданиям и человеческому эгоизму. Подменышами, как правило, объявляли детей, рожденными с отклонениями или генетическими дефектами. В той же Ирландии, Шотландии, Англии, Уэльсе, Нормандии можно обнаружить судебные процессы над родителями, убившими своих детей в убежденности их похищения фейри, гоблинами, добрым народцом, дьяволом, нужное подставить по культурной повестке региона. То мать выбросит младенца в болото, уверяя потом, что это была очеловеченная коряга, то отец сутки пытает ребенка, прижигая ему подошвы ног и требуя ответить, куда дели его сына — и ребенок умирает от болевого шока. А умертвления через отказ кормить ребенка? Так что страшно было еще в начале века 20 было родиться человеку в глубинке весьма к тому времени просвещенных земель.

Возвращаясь на магистраль сюжета, я могу отметить дань нецензурированным сказкам братьев Гримм и всё тем же народным немецким песням, в которых эльфы и лесные короли отбирают у детей кровь и жизнь, на основе чего месят свои силы и магию, или просто похищают красивых детей себе в коллекцию. Кто-то фарфоровых собачек коллекционирует, кто-то детей.

И конечно же нужно отметить «говорящие» имена. Молли — общительная, именно способностью налаживать общение она приобретает помощников, Томас — близнец, он и становится близнецом-преломлением с Гостем, Эйслинн — видение, греза, всё, что собою представляет сейчас — дымная завеса, всё, что она должна представлять собою для Томаса в будущем так и останется мечтою, Мадог — удачливый, Тиарнах — господин, Дуата — черная, можно даже перевести темная госпожа, Эйдан — вспыльчивый. Их имена перекликаются с сюжетом и даже дают возможность предположить дальнейшее развитие и значение для рассказываемой истории. Согласитесь, полезный для читателя авторский прием.

История же развивается, по моему личному мнению, в рамках сказки-притчи, а потому рывками и весьма слабыми сюжетными ходами,

Народ, прекратите выброс газов в атмосферу ;))))))

Это фанфик в стиле «я художник, я так вижу». Да, здесь (по сравнению с сахарным бизе с нотками яда от Джейн Остин) перегибоны сюжета, да, здесь весьма успешный автор, которая ни раз и ни два обращалась к довольно острым социальным темам (интимные связи священников, изнасилования в семьях, дети — жертвы кровосмешения, адаптация детей с умственной отсталостью и прочее, прочее, прочее) — никогда такого не было и вот опять — вновь пишет в привычной себе стилистике. У каждой семьи и у каждого человека по Маккалоу есть изнанка, есть замалчивания, есть не социальное лицо, а личное. И они -разные — эти лица. Ровно как сейчас, со страниц социальных сетей медийные личности на грани развода поучают женщин, что «лучше плакать в бентли, чем у засаленной плиты». С одной стороны, ясно-понятно, что когда плачешь в плите, то явно головой вперед и предварительно включив подачу газа, а с другой стороны — ничего за века не изменилось: нужно оформиться в супружество хоть тактикой, хоть стратегией, одновременно выдав себя за соблазнительный трофей, а потом оказавшись замужем — нужно еще суметь не пропасть. Не сдохнуть в родах (обезбаливание не особо распространено), и от гриппа бы не загнуться (от обычного сквозняка, что в огромном, что в малом доме), не спиться бы морфиносодержащими средствами, которыми пичкали всё от ликеров для тонуса до косметики для успокоения кожи (чтоб там это не значило), не подхватить рак с обоев (свинец в красителях) да из собственной ванны (цинк), не подхватить туберкулез да и холеру бы из местной воды тоже бы хорошо по дуге обойти. Мало напастей бытовых, так еще и социальные добавляются. Оказывается, мистер Дарси после свадьбы превращается в... человека обыкновенного. С порою не очень приятными запахами, с букетом раздражающих привычек, а то с парком развлечений двойных стандартов, когда мужчине можно и он всегда джентльмен, а женщине никогда ничего подобного нельзя и она из леди сразу становится... не буду конкретизировать. Когда вот такие провинциальные жены, как Элизабет в замужестве Дарси, обнаруживают, что посещая столицу, мужья чаще посещают бордели, чем частные библиотеки по подписке, а долговые расписки раздают охотней пожертвований. И вот с такими активами еще надо жить.

Это фанфик про девушку Мэри, которая ни в одной из экранизаций мне лично не понравилась. Мэри самой Остин создавалась для высмеивания определенной прослойки женщин, опирающихся исключительно на чужой опыт, расхаживающих с умным видом и поучающих других чужими фразами, взятыми из книг. Вот таких «книжниц» высмеивала та еще книжница Джейн Остин, званная аж дважды за жизнь замуж, да ни разу там не оказавшаяся. Маккалоу задалась целью Мэри реабилитировать. Если мне память не изменяет, к концу книги Мэри замужем и занимается весьма благотворительным делом — частным детским домом. Весьма укладывается в парадигму существовавших общественных норм для женщин, как в период жизни Джейн Остин, так и много после её смерти — в викторианский и эдвардианский периоды истории Великобритании.

P.S. вы хотите меня убедить, что аристократия, вкладывающая инвестиции в шахты, основанные на детском и животном, фактически рабском, труде, и получающая нехилый навар на смертности рабочей силы — это пошло? Или пошло то, что у «Мэри Сью от романтики» — мистера Дарси, святой коровы романов в мягкой обложке в каждом киоске — вдруг может оказаться Мориарти в отцах? Да пфе! Вот то, что возраст согласия для девочек составлял 12 лет, и то, что ваш муж, объявив себя банкротом, мог вас с детьми безнаказанно продать — вот это пошлость. Такая, аж мороз по коже и под кожу.

FantFan замечательно определил жанр: сказка. Приключенческая, ободряющая сказка. Автор пишет лубочным языком, и вот этого приема очень быстро устаешь. Перекинула книгу девочке-подростку — зашла в мозг как по маслу. Еще и добавки просит. А у меня уже другие требования к фентези.

Бытовое фентези с упором на рефлексию девушки с сексуальной подоплёкой, выяснением иерархии в толпе школьников и нотой ужастиков в конце. Персонажке хочется проломить голову, а хотя зачем? Там сумасшествие — дело наследственное, и, как мне кажется, с обеих родительских сторон. :/ Жалко только сами звезды.

Ну... вкусы у людей разные. Моей знакомой само присутствие «Пса и девушки» в серии романтфанта не нравится: «Измайлова не умеет про любовь! Её женские персонажи не умеют любить!». На что я могу ответить : «Добротная книга. Мне нравится, что девушка обладает целями в жизни, отличными от биологических. Мне нравится девушка, занятая карьерой в области,в которой имеет таланты и физические задатки. Мне нравится глав-гав-гав (это мы так над псом хохмили), его отношение к героине, к матери, к коллегам. От завязки сюжета так и веет эдакой влажной мечтой, но с собаки какой спрос? Хотя самим себе задайте вопрос: вам вместо служебной собаки подсунут зачарованного начальника, который если при рассмотрении вашего тела и не начнет себе бубенцы нализывать, то вас (без на то вашего согласия) будет наблюдать в самой личной обстановке, знать когда у вас менструация не то, что началась, а когда она только собирает начинаться, знать ваши личные секреты и прочее, прочее, прочее. Вторгаться в жизнь мужчины какой-нибудь зачарованной женщине не менее жестоко по отношению к правам личности.

Если же возвращаться к детективной составляющей, при прочтении пришла мысль: «А ведь хороший бы сериал серии на 3-4 получился бы». С эдаким налетом ретро и фентезийными финтифлюшками. Карнивал-Роу, только без этой псевдовикторианской беспросветности. Во всяком случае, надеюсь, на ниве сериалов появился б свежий хронометраж.

Ни разу не верьте аннотации, тут детективом даже и мимо не проезжало верхом на бешеных конях по обходной. Я с чего-то нацелилась на расследование с научной фантастикой в подноготной и вполне исторической поэтессой в роли главной героини. Крючковы же создали пространство магического реализма, напичкав исторические события 9 века в Японии легендами и сказками. Я-то сама их начиталась по самое пикачу, мне легенда, например, про семью японских дриад уже оскомину набила, а кому-то будет весьма печальной новеллой. Или история про призрака-родственника, сводящего молодых людей в супружество. Им, призракам, видней. А мой знакомый в восторге. Полез искать стихи эпохи. Ну а что? В самоизоляции сидим. По результату — это добротное полотно из исторических летописей и народных сказок (они в Японии, как и сама страна, специфичные, иные, со своим менталитетом и нравами, чего только история про призраков, оторвавших местному менестрелю уши за его отказ их слышать, стОит). Всё будет. Императорский двор с интригами, паломничествами, тучей лиц, у которых сначала фамилия идёт, а потом имя, и куда ни кинь — они через левую пятку и правое ухо друг другу родственнки, геноцид коренных народностей (айну) будет, описания многослойных женских нарядов, стихи тоже будут, без них, как без смазки, в 9 веке не поедешь. И где-то между всем этим — Оно-но Комати. Поэтесса, возведенная своим талантом и благодарной памятью своего народа в ранг Бессмертной. О которой сохранилось так мало подлинных сведений и от творчества которой сохранилось чуть более сотни стихотворений. Вот и приходится сказками дополнять.

Ну... такое... это... серединко-на-половинчатое нечто, что ж, по порядку, сначала будет спойлер, каким я поняла сюжет

Так что книга и не про Марс (недолёт, так сказать), и не про тяготы человека с шизофренией, и про не взросление (потому что считать богатых исключительно хорошими людьми, а когда эти деньги наконец-то к тебе приходят кукожиться при просьбе родителей увеличить им содержание, это не про взросление, это про эгоизм), это попытка попробовать себя в фантастике. За результат — 0.

За несколько страниц, на которых Максимов через персонажа доходчиво доносит установку пробовать себя, достигать цели, планировать, не сдаваться, а не ныть и спускать самому себе лень и дрочево саможаления — 5. Собственно, если бы «На Марс!» была бы маленькой коуч брошюрой-повестью — было бы больше целеообразия в книге, как и самой по себе, так и по сюжету. И те же 400-500 рублей не жалко. А в качестве фантастики — увы, нет, ракета отказалась взлетать. Слишком много воды.

P.s. с мальчиком, у которого родители-наркоманы, тоже ничего так и не ясно, его подвисшее в тексте состояние внушает больше тревог, нежели все эти игры во врача, загрызшего медсестру.

То, что Бальтазар на земле был и жил, можно доказать дневниками Пипса — одними из самых популярных в Великобритании по сию пору.

В дневниках Сэм никому не даёт спуска — ни себе, изменяющему супруге, бьющему прислугу то веревкой, то палкой от метлы, берущему взятки и прочее, ни зятю Балти, без дохода и положения, зато умножающему свою семью и просящему постоянно «займов»,ни своему начальству, ни эпохе, в которой ему довелось пребывать.

Еще раз Бальтазар «всплывает» в 1673 и 1679 годах — защитить Сэмуэля от обвинений в папизме и вновь «ныряет» в пучину времени, не оставляя следов.

Не знаю уж, насколько роман исторический, зато он... долго подбирала эпитет, решилась на «памфлетный». Он яркий, интересный, продуманный, затягивающий.

Вторая половина 17 века в Англиях (Новой и Старой) — замечательное времечко! То еще удовольствие. Неразберихи по всем сторонам океанов, надо признать.

По обложке ожидала комедийного, легкого текста, ан нет! Когда на обед индейцы приносят головы врагов, а ты еще должен поощрить их подарками — не смешно ни разу. Правда, когда врач за пенис пациента дергал и в анус палец вставлял, чтобы понять — перебиты ли ноги у человека или еще есть надежда — на меня напал приступ ржаки. С паники наверное. Вот такое тебе МРТ в 17 веке.

Бальтазар по ходу пьесы отступает немного на шаг в сторону и читателю открывается панорама паноптикума: с противоборствующими представлениями о вере (где самое страшное- это сам человек и убожество его мыслительных способностей), с множеством племён аборигенов, полагающих себя равными «белому человеку», а соседей считающих «созданными для рабства», с семьями, в которых то мужчины бьют своих супружниц в воспитательных целях, то женщины тумачат своих мужей на людях, потому что любовь, с описаниями как Лондона, так и Нового Амстердама (будущего всеамериканского яблока), с охотой на судей, решивших казнить Карла I, которая есть прикрытие для более крупной (военной) операции.

Братец Балти преодолевает сюжет то бочком, то бычком на веревочке, а где и активным участником событий.

И не могу сказать, будто мне жаль, что его имя и личность не стали «исторической фигурой».

Но я очень рада отношению автора к Балти: из шута горохового в дневниках и письмах Пипса в романе Бакли Бальтазар де Сен-Мишель вырос в человека обыкновенного, со своими надеждами, ожиданиями, страхами, стремлениями.

p.s. полковник Ханкс, как же вы выживали в этом сумасшедшем доме?

У предыдущих читателей весьма развернутые отзывы, но я позволю себе небольшое вкрапление: самым интересным для меня в книге оказалась тематика принятия родителем и проживания факта гибели своей дочери, Северины Юнк, создательницы документального кино, его игровая картина в память о дочери и по-своему бессмертие Северины, ведь ты жив покуда о тебе помнят. Сама Кэтрин прямо пишет, что Сияние — это для любимого папы, это дочерний подарок отцу. Удивительное, почти зеркальное преломление ситуации реальности и вымысла. В чем Кэтрин Валенте несомненно сильна.

Идея «королевской битвы» среди магов не нова, от слова совсем. У Глена Кука в приключениях Гаррета ровно та же пастораль: «выживет только один, но зато сколько чести!». Кэт Ховард решила свой пирог просто иначе исполнить: снаружи финтифлюшки о том, как Дома друг с другом борются — от прямой агрессии до временных союзов и соглашений с многоходовочками манипуляций, теориями заговоров всех против всех и прочими «интересными вещами», а внутри это будет страстное желание главного персонажа «сломать систему», для чего необходимо разнести собственный Дом по кирпичику, а потом еще напалмом сжечь и пепел пропустить через самое мелкое сито. Так что война в условиях городских джунглей объявлена, главное — людишки ничего не заметят. А тут еще магия что-то барахлит и куда-то утекает и что-то с ней случается, портится она. Уже ко второй главе Кэт стала не хило напоминать Льва Гроссмана (что больше связано с экранизацией цикла, а не с текстом). Дайте хороший бюджет, вменяемых в фентези-материал актеров + режиссера, любящего своё дело, и получится весьма удобоваримый мозгу фильм (или мини-сериал).

p.s. долго размышляла, насколько близок текст «Бессердечия» файлам Дрездена... увы и ах, нет, там в астрономических единицах расстояние надо мерить. А так вполне себе городское фентези. Не «Задверье», но сойдет.

«Радость — нож» для меня — это смесь надежды (отметьте не уверенности и не веры) в человечество и стёба над ним же.

Кроме этих, явно бросающихся в глаза, явных недочетов и умолвок, роман хорош. Опять же с позиции стёба.

Лучше над собой смеяться, иначе глаза можно выплакать.

Решила отстрочить не то, чтобы отзыв, а свои ощущения, рассуждения и восприятие повести:

Сама повесть весьма и весьма интересна. Представителей афро в фентези (Бинти для меня фентези, а не мягкая нф) да еще и в переводе на русский язык лично я знаю мало (правда в последние годы начали печатать рассказы в сборниках, опять же романы Джесемин отпечатали, Адейеми). Её слабое место — в срезании объема и попытке ничего не объяснять, «догадайтесь сами», называется.

Мой приятель как-то рассказал, что попил чайку в компании знакомых, а словил кислотный трип. С гордым мифо-волко-леопёрдом мамы-Африки примерно та же стезя — ожидаешь привычного и понятного, но занятного текста, а получаешь обрядовый танец, хороводящий толпу прямо в падающем лифте, но все вокруг делают вид, что конкурсы занимательные и тамада забубенный. Текст подобен землетрясению с огромным количеством «воды», разбавляющей основу сюжета, а всё вместе напоминает «связный бред». К сожалению, того момента, когда мне не то, чтобы понравится, а хотя бы полегчает — не произошло. Печально всё это. Хочется верить, что по прошествии лет я найду в ней смысл.

Знаете, чей роман напомнил мне «Полый мир»?

«Левую руку тьмы» Урсулы Ле Гуин. Как ни странно. Протагонист — наблюдатель, прибывший по стечению обстоятельств в отличный от привычного ему мир, встречается с сильно изменившимися реалиями, будет втянут в сюжетные арки и лейтмотивом книги снова будет отношения между главным героем и персонажем из другого общества (хотя тут уже можно говорить о другом виде человека, ветви развития древа человечества).

Вторичность сюжета действительно есть. Этот факт лезет в глаза и напоминает повара, который позаимствовал блюдо из соседнего кафе, добавил чутка разных специй и выставил в собственном меню, но ощущения от книги весьма приятные. Как отметила Lilian в своем отзыве Салливан поднимает большое количество вопросов о взаимодействии людей, их чувствах и способности человека к эмпатии.

А не дурственно. Для космооперы с зачином про скорый всем конец. Интересно отслеживать интриги торговых домов и попытки последней имперо царствовать. Что такое Поток и почему он иссякает, автор ответа не даёт. Возможно даст в следующих книгах трилогии. Сейчас всё внимание сосредоточено не на том, какому из персонажей начнешь импонировать, а каким образом и с какими потерями выживет человечество.

Про Франсуа Вийона говорить можно долго: с академическим уклоном и патетикой али с запахом желтой газетёнки, в которую и селедку завернуть стыдно перед селедкой за её, селедкино, чувство морали. Франсуа Вийон — это, конечно же, средневековая Франция, её неугомонный «вагант» Франсуа с своей сложной биографией и талантливыми стихами. А еще Франсуа Вийон — преступник, промышлявший грабежами, драками с поножовщиной и тем, что я ему простить не могу и не смогу — проституцированием женщин. Да, осененный талантом поэт был сутенером. Где-то между драками, грабежами и разбоем, а также вечным скитанием с места на место, поскольку право пребывать в Париже он утратил. И промотавшись на сём свете шесть десятков с куцым охвостом лет (точная дата не установлена, беру максимально возможный период) он канул в никуда. В настолько «никуда», что существует целая группа исследователей, выстроивших себе карьеру на утверждении де: «Никакого поэта Вийона не было, это собирательный образ и создан он издателями, а вот доказательств существования некого Франсуа Вийона, как поэта, нет», — некоторые добавляют: «И не могло быть». Как по мне, так больше всего из трилогии Жеральда Мессадье о Жанне де Бовуа запомнилась мысль героини о Вийоне, благодарившей бога за то, что Вийона в жизни её сына не было, что его из их с сыном жизни ветром унесло, и её сын, тоже Франсуа, вырос скучным, но добропорядочным человеком.

Именно эта данность — «необычность», «нескучность», «иномирие», дар иначе чувствовать мир и заставить мир почувствовать себя — дана поэтам. Ценители поэзии с этим прекрасно знакомы. А еще именно поэтам многое прощается (хотя и спрашивается порой неимоверно больше, нежели с других). Это поэтам можно воплощать в себе и добро, и зло в одной судьбе. Франсуа Вийон — такой. Сложный, противоречивый, противоречащий сам себе, достигнувший небес талантом и рухнувший на самое дно своими же поступками. Это он представляет нам воров и проституток людьми, обыкновенными людьми, сформировавшими свою культурную парадигму, социум, своё бытовое, повседневное существование. С постоянными пьянками, дележами награбленного, «завещаниями» вперед смерти, «воспитанием» женщин кулаками и побоями, поминанием казненных товарищей и товарок. С постоянным саможалеющим нытьем, столь близким и понятным практически каждому.

Понимаете теперь, что мимо цикла Яцека Комуды о Франсуа Вийоне я бы не смогла пролететь и на звездолете «Вояджер», находясь в дельта-квадранте? Мало, что о Вийоне, так о Вийоне в фентезийной Франции, где дьявол и его козни это не бред антонова огня со спорыньи, а объективная реальность, данная тебе в ощущениях?

Цикл представлен сборником повестей (весьма преемственная форма подачи для польских авторов, на того же Сапковского посмотрите с Ведьмаком, начатом повестями, Збежховский прежде романа писал цикл «Всесожжение» рассказами, Яцек Дукай — самобытный нф-автор, способный показать вам целый мир в небольшом произведении). Каждая самостоятельное произведение, в сборнике они подобны комнатам дома, доставшемуся вам в наследство от очень далёкого родственника.

И чем дальше вы продвигаетесь по внезапно обретенному подарку — тем больше у вас выжигается эмоций. Комуда в этом мастак. Если «Дьявол в камне» читается «родичем Ведьмака», то «Далёко до неба» особо впечатлительных способна сломать. Эта повесть меня ожгла и я пошла смотреть отзывы в сети. Встретила, что и ожидала встретить — недоумение многих читателей зачем автору эта грязь, эта мерзость, эта внеживотная жестокость (ибо даже зверье на такое неспособно)? И как ответ на мой вопрос в одном из сериалов по центральному каналу девушка, служившая в штабе ГРУ в годы Второй Мировой Войны, на эмоциях возмущается: в 15 лет человек может различать доброе и хорошее от остального, ей в 16 лет ушедшей служить, а в 17 лет потерявшей всю семью, данный факт отлично известен и доступен, если в 15 лет кто-то способен другому при пытках вырвать глаза — это не о возрасте, это о предрасположенности к такому поведению. Весь цикл Комуды как раз об этом, это своеобразный тест читателя на эмпатию, на способность чувствовать и сочувствовать другим: человек он социально или так, биологически, а то и вовсе «крокодил мимо проходил». Его Вийон (а это не утверждение о поэте, и не академический талмуд, а фантазия) — разный, я бы сказала «неровный» (была мысль о шизофрении персонажа, это многое лично мне бы объяснило). По характеру, по подаче, порою даже по внутреннему самому себя ощущению. И по рождаемому у читателя к Вийону отношению. Иногда ему сочувствуешь, в другой раз ненавидишь, порою за него переживаешь (даже зная, что жизнь его ожидает как для средневековья долгая) — что еще лучше всего доказывает мастерство автора в показе своего героя? Хотя какой из Вийона герой? Персоналия. Голубец со среднестатистической начинкой. Способный на любой подвиг. И на любое лядство.

За что Комуду хвалят? Так даже не за Монкробье-младшего (не обессудьте, за него тоже, но!), а за Париж позднего средневековья. С его проулками и холмами. Физиологический Париж. С грязью на улицах, с содержимым ночного горшка с верхних окон, со смелым описанием «темных» местечек и «бессовестных» улиц. Франсуа скитается — автор за ним. Каркассон, Ренн, Кагор, оттуда аж в Саарсбург (ну а куда еще свои ноги нести, если потомки знать не знают, когда и где ты умер?) и даже в монастырь бенедиктинцев пролез, мошенник эдакий! А читателю только и остаётся, что молчаливо участвовать в его то преступлениях, то испытаниях, попутно знакомясь со средневековыми реалиями (очень точно в отзыве Al_cluw подмечено «как в отпуск скатался, спасибо, что живой вернулся»). Вийон Яцека Комуды — смертный трикстер, который и на дне общества весь этот мир вертеть хотел на вертеле вместо порося, если тот не ответил ему взаимностью при жизни.

Хвалят (и я к присоединюсь к хвальбам) за проработанность второстепенных персонажей. Я бы так не расстраивалась над трупом «телочки из вийонова стада», если она была сюжетной картонкой, не сочувствовала Гийому Вийону, не плакала над судьбой ангела (да, где черти, там и ангелу место есть).

Вийону в цикле противопоставлены сверхъестественные силы, которые автор удачно камуфлирует то в дьявола, то бога. Они то бросают вызов Вийону, то пользуют его в своих интересах. Отдельные места повестей перечитываешь на второй раз иным взглядом. Вот бог из дерева — кто это был? Порождение чьего-то человеческого разума, какой-то «гений локус» с языческих времен, дриада, демон? А храм из повести «Дьявол в камне»? Один только образ храма, который водит пешехода за нос, если не желает тебя в себя пускать? Или отличное напоминание читателю, что дьявол может принять любой облик сообразно своим целям? Христианский бестиарий в католической Европе, куда без него?

«Франсуа Вийон» Яцека Комуды — действенный препарат против романтизации преступности, чьим представителе Франсуа был и в памяти таковым и останется. Выбивать проститутке зубы за то, что не знает, куда делись её «товарки» или бить ради проформы женщину, за чей труд ты живешь — это вам не разудалая песенка о попойке после дележки добытого. Из фентезийных нагромождений образ Франсуа Вийона становится виден даже ближе и ярче. Поэт. Преступник. Сутенер. Бродяга. Мученик, мучивший других и себя. Возможно его талант и был той крошкой божьей благодати, что позволяла Франсуа оставаться человеком.

Яцеку Комуде моё уважение.

Давно не было в объеме прочитанного мною такого громкозвучного в своей тематике произведения. Я бы даже поручилась, что я (как читатель) и Цезарий (как демиург этой текстовой симфонии) знакомы с черным анекдотом про Свету Конец и конец Света, и Цезарий этот абсурдный, но сильный, анекдот в книге закодировал, если бы не даты создания романа и вообще — цикла (вместе с рассказами), не совпадают даты, понимаете.

Мир в книге гибнет, потому что из него ушел Бог. Не своими аватарами-пророками, бюрократическим аппаратом священнослужителей и многочисленными атрибутами. В мире исчезло нечто, что Бог представлял собой как физическая величина, как некая материя. Человечество бросилось в технологический путь и этот выбор — губительный. Появились люди, явно напоминающие вампиров и явно напоминающие зомби, но это результат киборгизации человечества своего тела и предоставление своего разума и сознания сетям.

Всесожжение — это второй концерт Рахманинова, звучащий из динамика, пока саранча добивает твою семью или твоих сослуживцев, или симфония № 3, громыхающая над гражданской войной ветвей человечества в условиях Апокалипсиса, в которой все убивают всех, чтобы выжить самим, но такими способами, что приведут к уничтожению всех и вся, или

Всесожжение — это о семье, представляющей собой олигархическую корпорацию, и об отдельно взятой корпорации, верхушка которой завязана на семье. Семье, чья задача выжить — и с каждым часом решить данное уравнение становится всё не то, что сложней, а невозможней.

Всесожжение — это о будущем, представленное детьми. Именно в программировании всех и вся в своем окружении командой «сам(а) погибни, но моих детей защити» протагонист Франтишек озвучивает наиглавнейшую ценность, как ни странно себя. Для автора тема значимости детей в социуме столь давлеюща, что он подтверждает её и другим сюжетом — мать погибшего младенца просит её... казнить. Для неё в этом мире не осталось ничего, ей столь больно, что её существование больше никчемно, целей, желаний, инстинкта самосохранения больше нет. Я бы на её месте дралась за свою жизнь до последнего. У родоспособной женщины еще могут быть дети — но разве не в том дело, что возможности уже нет и не будет? Этот мир начал плавиться с мозгов разумных существ, а может быть он начал разрушаться с той поры, к сверх-разум под названием Бог покинул его? И если в мире нет тех, кого мы любим безоговорочно — детей — разве он нам нужен?

Всесожжение — это о человеке, что сидит и сомневается: он человек? Может ли он считать себя человеком, если его мозг из геля с нанотрубками? Или же он вполне человек, ежели у него определенные воспоминания, опыт и постоянно совершаемый им моральный выбор?

Всесожжение — это Апокалипсис, а всякий апокалипсис, как известно, это откровение. О чем и кому? О том, куда может завести наше стремление в развитии себя и покорения природы (вот как ни странно, для меня уход бога в книге стал не эзотерическим явлением, а отказом природы от человечества, отказом некой ноосферы отдельно взятой планеты от результата её же эволюции, самоубийственным решением самой Жизни). Эта книга — нам, тем, кто решится прочесть. И задуматься. Потому что Цезарий не отпустит тебя, читатель, если ты соберешься читать цикл, словно это триллер/боевичок. Он попросту не впустит тебя в озарение сюжетами. Со своей стороны, я не признаю от тебя, читатель, стонов о «сложности текста» или «ничего не понятно!». Мир, заключенный в сборнике, откроется тебе постепенно, имей терпение. Для полноты картины нужно прочесть и рассказы. Они — кусочки всеобъемлющего пазла Раммы. Для тех, кого пугает и удручает тематика гибели мира, чуть-чуть приоткрою занавесь над концовкой романа фразой вроде как из Терри Пратчетта (но могу и ошибаться в авторстве, сразу оговорим):

«Рагнарек — это когда боги после него те же, а имена у них новые».

Всесожжение — это явное влияние Питера Уоттса, схожесть с Ричардом Морганом, любовь-соперничество с Яцеком Дукаем, но больше всего образ Саранчи, убивающей всех, этот образ губительной волны «вампиров» родственен Шрайку Дэна Симмонса. Не для того ли ведется жатва людская, чтобы на их крови перезапустить этот почти машинный мир?

Если хотите узнать, есть у кого во Всесожжении не только чемоданчик с ядерной кнопкой, но и с кнопкой «reset» — читайте. Прочесть «Всесожжение» — всё равно что сжать руками колючую проволоку. И больно, и в мозг вбрасывает эндорфины, а где-то за почти разорванными тенетами — свобода.

Всесожжение — очень даже здравомыслящий, толково поднимающий актуальные темы, ядовитый (но в меру медикамента), колкий, монументальный в панораме явленного мира, мощный по заряду представленных смыслов роман.

И вообще — «поляки в последнее время радуют».

p.s. так вот вам тот самый анекдот:

Стоят двое перед атомным грибом и

надвигающейся на них взрывной волной:

- Света, это конец!!! —

- Конец — моя фамилия, а это — только начало! —

Первые десять страниц думаешь: «Ну что за каша из образов и персонажей?» — а потом вдруг тебя втягивает в абсурд происходящего и он выстраивается в логику сюжета и событий. Действительно, много знакомых по другим авторам черт, а всё-таки здесь, как в салате — разместишь ингредиенты в личном порядке — получишь авторское блюдо. Полагаю, эта книга понравится тем, кто любит своеобразные фентези-города, в которых «даже совы не то, чем кажутся».

p.s. и всё-таки родители Мэри Ридли знали о Галадриэль от слова «чихуахуа»: об эльфийке, которая прошла Хэлкараксе, пережила падение Дориата, Эригиона, вырастила меллорнов Лориен считай напротив Мордора, сравняла Дол-Гулдур с землей с помощью магии и единственная из детей Финарфина встретила Четвертую Эпоху не в Мандосе — никак не скажешь «её обошли все ужасы мира», скорей уж она в них поучаствовала с неизбежностью реалити-шоу.

Есть у интеллигенции (и не только у неё) такая потребность — письменность. Многие знания становятся благодатной почвой для фантазийных произведений, созданных преподавателями и выпускниками Кембриджа и Оксфорда. Джон Толкин, Филипп Пулман, Клайв Льюис, Хоуп Миррлиз. Мне рассказывали, что в современном положении дел среди элиты разума это стало неким подтверждением престижа своей репутации — создать литературное произведение, через которое от мала до велика может приобщиться непосредственно не только к сюжетным линиям, но и к пластам знаний и воспитания, полученных самим автором.

Эндрю Зерчер очень хочет приобщить своё имя к вышеперечисленным. Это заметно. Но к сожалению — нет, не получится. «12 ночей» мотает, словно обломок мачты в бурю — то зачин идёт приключенческой сказкой, то середка сплошь размышления об архетипах Невесты, Певца (при чем в качестве такового выступает сильно передерганный миф о Орфее, ведь детям нельзя рассказать подоплёку гибели дионисийского жреца, решившего с чего-то вдруг, что безумием и разнузданностью менад можно упорядоченно управлять), а также природе творчестве, фантазии, идей, то автор и читатель вдаряются в культурологию и философию — но! За строительными лесами внутренней «мифологии» почти не видно фасада самой книги. Увы. Не получилось ни самостоятельно стоящего на собственных ногах произведения для детей возраста от 7 до 70, подобного Толкину, ни произведения «завуалированного» (ведь не для ни секрет, что Льюисова Нарния — это восхваление веры в божественное, а Пулман борется своими произведениями с вырождением веры в фанатичность и превращением церкви как социального института в бюрократический аппарат), ни эдакой «диковины» подобно Луд-Туманному, обращенному лицом в страну фей, Миррлиз.

По итогу это весьма объемный конспект культурологической лекции. С некими фантазийными отступлениями.

Чтобы ответить ему читательским интересом нужно не просто обладать надлежащими знаниями в рассказываемой области,

нужно к этому разделять точку зрения автора на трактовки даже не обсуждаемых, а упоминаемых, явлений.

Лектор Зерчер упустил фундаментальный аспект — для того, чтобы получить не просто некий ответ от аудитории, а ответ взаимный, лекция должна быть интерактивной.

Здесь же сам себя развлекаешь. Если найдешь чем.

Академичность автора подвела. Мои соболезнования.

«...где-то между Варшавой и Шотландией, где-то над Северным морем

— Замойский вошел в НФ-фильм...»

Где-то между первой и второй страницей романа я оказалась «гол, бос, нищ и бесправен». В равном положении с Адамом Замойским – астронавтом конца 21 века, улетевшим, как оказалось, на 600 лет вперед. И открылся нам с ним на пару мир, ужасающий и вместе с тем восторгающий. Человечество стартануло не только в освоение Вселенной (а то и Вселенных), но вырвалось в эволюцию пост-человеческих форм и видов. Замойскому закоротило привойку на мозге. Сорвало теплое одеялко выдаваемых иллюзий. А у меня и того не было.

Как автор пан Дукай к читателю не жесток, вовсе нет. Он любит свою читательскую паству серьезно и в чем-то академически. Его читатель бросается в ледяные воды текста и старательно окружает себя поплавками-поисковиками, учебниками по физике и научно-популярными статьями. Потому что сам пан Яцек разбрасывает картину окружающего мира широкими мазками с периодическими указаниями на важные для сюжета и Адама Замойского детали. А читатель? Читатель либо изначально умен (аудитория его произведений, как показал маленький опрос, пересекается с ценителями творчества Уотта и Винджа), либо он резко начинает разбираться в происходящем. А иначе никак. Ты либо приспособишься, либо не сможешь получить удовольствие. И мир открывается постепенно, прямо-таки с медицинской точностью, заманивая разобраться в своём устройстве.

Поможет нам (а ты, будущий читатель романа, окажешься в одной с нами, мною и Адамом, кампании) Анжелика Макферсон, юная «коготь и клюв» аристократической семьи – стахсов, основы Цивилизации и последовательницы Традиции Хомо Сапиенс. Для Адама она и защитница, и опекун, и даже психопомп. Зеленый лист с огромного дерева могучей семьи, ангел-Анжелика и «перво-человек» Адам оказываются в фокусе стремительно развивающихся событий. На Адама кто-то выписал лицензию на отлов. Что же у него, по сути своей собственности тех, кто его нашел, может быть такого важного и ценного через 600 лет после бесславной гибели? Какой-то особый ген? Некое знание, добытое на месте катастрофы? Найденный и припрятанный артефакт? Память о каких-то фактах или событиях, способных радикально изменить современный мир?

Да куда уж ему меняться? Тем паче радикально? Эволюционная кривая вывела разнообразные творения, как оговаривает сам Дукай «были бы ниша, время и возможность – а природа возьмет своё»: стахсы, оски, межзвездные крафтоиды, инклюзии, фоэбе... А где потолок возможности? Физика?

Но уже сейчас разрабатываются теории существования иных физик и их законов. Следовательно, возможны и иные реализации жизни. В принципе, разнообразие и разнородность (не в смысле биологического происхождения, а в смысле приверженности разным этикам и эстетикам) ступеней кривой Реми – отличная площадка для рассуждений на древние и постоянно актуальные темы: «а что есть человек и что отличает его от нечеловека?», «что доминирует в человеке – его происхождение или воспитание?», «тело и душа – что из этого человек?», «что есть Культура, зачем мы ограничиваем себя сводами правил?», «в чем сила и слабость Цивилизации как ступени развития общества?».

Его наблюдения и выводы интересны, иногда парадоксальны, иногда вызывают нарекание, но они всегда своевременны и, возможно, даже пророчески. Вероятно, именно способность человека в определенном возрасте абстрагировать себя, как совокупность всего накопленного и сформированного в личность опыта, от своего тела и внешнего облика станет спусковым механизмом в преодолении Порога, в переложении себя на программы и двоичный код (я крайне упрощаю, но чтобы вы хотите от «девушки из буша?»).

А еще «Идеальное несовершенство стало для меня открытием в представлениях о возможностях созидания в отношении пространства: огромный звездолет из всей Солнечной системы? Ничего нового. Черная дыра как телепорт(?!!!) – «а мы тут черными дырами другу письма шлём». Мешок – ловушка из куска Африки? Возьми три клыка и вперед. Устал от Войн? Закройся в своей Цивилизации и отдохни.

Тем временем демиург Дукай проведет нас парадигмой, извивистой словно лента Мебиуса, в которой уживаются разветвления и ответвления форм существования и движения материи, именуемой жизнью. Со своей лексикой и гендерной идентичностью, со специально разработанными местоимениями и атрибутами – словосмыслами, связыками, кодексами поведения, которые отражают психологию разных представителей кривой.

По итогу это умный, многомерный (в самом что ни на есть пространственном смысле) и многоплановый (по количеству затронутых тем) роман. В нем прошлое-настоящее в лице Адама встречает настоящее-будущее в лице Анжелики в мире, который стремится еще выше по кривой развития. Чтобы ужаснуться открывшемуся горизонту, вновь обрести себя и обрести своё место в этом дивном новом мире.

Адам улыбается, идеальный и несовершенный,

в каждый планк данного ему времени.

Таково всё человечество.

Для развития несовершенство системы идеально.

P.S. а еще здесь летает Смауг. Который дракон. Он сам так решил.

Скучно, господа и дамы!

Вот Чиж или Свечин прежде чем наваять очередной опус приключений и службы своих персонажей, копают тонны материала и это сразу заметно. В такой-то год такие-то ведомства с такими-то должностными лицами и взаимоотношениями, а далее целые обои справочного и отчетного материала — но! Это работает! Это создает картину окружающего мира и объясняет мировоззрения участвующих в сюжете лиц.

Инсаровы же расследования леплены то ли наспех, то ли крайне поверхностно. А потом в сюжет врывается такой цирк с конями, что впору изымать книгу из жанра детективного с корнем. Мистика, уважаемые господа. Фентези, дражайшие дамы. И да, прием «а кто убийца?» тоже очень стандартный — а тот, на кого никто не думал (во всяком случае — не пискнул об этом). Впору самой выходить на сцену и кричать: «Неправда ваша, это был дворецкий!». Всё веселее будет.

Когда небо в алмазах да на душе черней угля...

Это книга даже и не детектив, а отходная по актрисе, которая ошиблась не то, чтобы эпохой, а опоздала на последний пароход. Не успела к французским булкам и турецкому кофию. Даже пыталась прижиться, да не вышло. Вот следователь Зайцев сумел мимикрировать, а Варвара Метель — нет. Это история душевного истощения отдельно взятого человека, чей талант и чьи жизненные принципы оказались этой стране и этой эпохе не нужны. Мало того. Они оказались опасны.

Что мне действительно понравилось в романе, так это отступление от детективных канонов. Прекрасный способ раскрыть эпоху. И откровенный стиль мемуаров Варвары Метель, отдельными вставками добавленный в процесс раскрытия обстоятельств её смерти.

У Черри Прист замечательно получается показать внутренний стержень, на котором человек держится. Живет в такие времена и в таких условиях, что впору выть. Но Брайар Уилкс слеплена из титанового теста. Надо растить сына. Надо заботиться об Окраине. Надо хранить честь отца, хранить память о нём. Потому что только она и служит защитной грамотой женщине и её сыну. Но вот Изи уходит в Сиэтл и мать бросается спасать сына. Драм-фант резко скачет в фант-боевик в условиях городского фентези. И весьма убедительно.

Зомби? Есть.

Ядовитый газ. Имеется.

Город, поделенный на зоны влияния? Получите — распишитесь.

Погони и топографический кретинизм? Будут.

Интересные персонажи? Практически каждый.

Полёты на дирижаблях и подвальные сети? А куда без них?

Глазурью будет интрига — а мертв ли доктор Блю? Или он скрывается в городе под другим именем?

И вишенкой на торте — её развязка. Доказывающая сильный характер Брайар Уилкс.

«Подвиньтесь, папаша, вы достойную смену себе вырастили». Хотя нет, сама выросла. Пришлось.

Слушайте, вот я бы даже почитала, как у них там закончится эта треклятая Гражданская война Севера и Юга, и они наконец-то укротят эти желтушные газы.

К сожалению, эта книга не для меня.

Пока автор расписывал жизненные перипетии да биографии персонажей — я потеряла терпение и желание продолжать чтение. Ни в коем случае ни в негатив к книге. Просто не то пальто. Не тот сезон.

Ограничусь пожеланием: хочется, чтобы вся трилогия Лисиго чертога вышла богато иллюстрированной художником уровня Ломаева или Кукановой, под одной обложкой. Хочется для Ли Виксен издания с оформлением уровня Сандерсона. Потому что это достойный пример фентези отечественного производителя. Приключенческой, в чем-то наивной, но не вызывающей отторжения, мифопоэтической даже, если уж сказки, вплетенные в сюжет рассказчиками, становятся самим сюжетом. Ау, издательство, услышь! :)

Не отворачивайся, не бойся и ничего не забывай

Это хлесткий, ядовитый, колкий, едкий, по-своему сатиричный текст — открытое объявление войны фентези о волшебных школах и девушках-асcасинах, эпическим городским фентези и даже над сюжетом о становлении героя прошлись наждачкой. У этой книги слишком много «родителей», в чем-то даже без Диккенса не обошлось.

И все они, чую, будут в шоке.

Это гримдарк. Всё беспросветно. Всё отнято и поругано. Семья. Честь. Имущество. Будущее.

Есть только месть и она греет годами Мию Корвере не хуже костра.

Мия пойдет в единственную в своем роде школу. Школу убийц.

Чтобы стать всем, надо стать ничем. Парадокс. А работает.

В её жестоком мире.

Прежде чем вкладывать книгу в руки подростка — ознакомьтесь с её содержимым: нецензурными словами. сравнением убийства с сексом и с танцем, сценами секса. Я — ханжа? Ничуть. Но попади мне этот текст лет даже в 16, что-то важное и нужное сломалось бы во мне, тут как в жару пить дать. Так что будьте осторожны.

Это очень талантливая на свой лад история.

Без многих огрех, более нет, не взрослый, более пропеченный в жанре текст.

Чем-то так схожий с Аберкромби...

Жду продолжения банкета.

Есть такое явление — литературный феминицид...

В него, например, любил Лев Толстой играть. Анну Каренину спросите.

Вот и у Свечина проскакивает. Устоявшаяся мерзотинка Алексея Лыкова наслаждаться проституцией в отрыве от супружницы — коробит. Потому что содержанство, пусть и завуалированное, краткосрочное — это тоже участие в проституциировании женщин. Потому что посмеиваться над саврасами-начальниками с их любовницами и тут же расписывать на два листа прейскурант на покупку-продажу секса и женского (и не только женского) тела, а потом пристроить свой пенис-ухарь к квартирной хозяйке — «чистой», приятной, удобной — это мерзость. Это те самые среднестатистические голубцы уже даже не с мясом и не с ливером. А с дерьмом. Коробиться, что жена потеряла ребенка и прошла через душевный ад, возводить это к божьему наказанию и тут же грешить (раз это им же выбранная система моральных координат) — «брависсимо!».

И опять. Женщина хороша, когда она удобна. Когда она «непристроена». Когда она уязвима. Когда она даже утоплена в фатуме. «Я тебя больше расплачусь». «Молодец», расплатилась. Откуда этот бред? Про женщину-ангела, окрыляющей домашний быт и откуда-то рожающей детей (напомню, у ангелов напросто гениталий нет и родовых путей), и очередную женщину-вечно расплачивающуюся собой за Лыкова?

На этой линии чуть ли четверть сюжета вертится, потому как вставок-разъяснений на каждом углу. На каждый чих. Специфика материала обязывает. Туркестан — огромная область, включавшая Узбекистан, Туркменистан, часть Афганистана, Казахстан. И она была практически средневековой в условиях конца 19 века. Это автор постоянно и растолковывает читателю, а потому сам сюжет, если убрать все пояснительные выжимки, на 1/6 от общего объема книги поместится.

В остатке — детектив-боевичок.

Вот если бы автор осветил тот год, когда Лыков с женой по больницам и санаториям мотался, показал что каждый из супругов прочувствовал при потере ребенка и как они из этой беды вышли-выползли вместе — цены ему бы не было. Ну а пока он способен подкладывать под Лыкова женщин. Без всякой личной для персонажа ответственности. «Ты едешь и забудешь».

Слушайте, пора Варвару Лыкову из этого кошмара изъять. Из гуманизма.

Знайте, демиург из Седого Ольна так себе и даже не очень.

Я как-то не могу вспомнить столь же безоговорочное разделение в мифологии добра и зла по половому признаку. Взять, к примеру, вечных девственниц Олимпа — Артемиду и Афину. Артемида — богиня охоты и убийца (у Ниобы и её детей спросите), проявляющая жестокость просто за то, что её случайно голяком в купальне увидели, способная дать команду своим псам растерзать заживо — и тут же она родовспомогательница, ей молились матери, когда болели дети, она последняя защитница детства и девства, именно ей на алтарь несли приношения и отдавали игрушки невесты, молясь о нежном, заботливом, любящем муже. Афина — воительница, столь же жестокая и надменная, сколь и заботливая. Медуза Горгона и всё население города Троя будет придерживаться одного мнения, а вот многочисленные герои, которым Афина Паллада помогала и которых защищала + город-тезка, которого периодически всё-таки потряхивает в землетрясениях (но который именно Афина защищает от хтонических сил) — другого. Даже Хель ждёт своего назначенного часа и заведует царством мертвых, защищая царство живых от своих подданных. Сехмет? Богиня войны и тут же защищает от эпидемий. Её часто олицетворяли единой с богиней Хатор — покровительницей родов. Видите? Всегда есть соплетение множества начал. У Искари такого шанса не было и эта изначальная несправедливость вызывает сомнение в способностях Ольна, как миротворца.

Искари страдает от своей однобокости (а не как скажем тот же Мелькор радуется своей способности искажать, рушить и вносить разлад, считая это силой), но исправить что-либо Ольн не способен. По его мнению, это есть баланс. Одному — добро и лучики счастья из попки, другой — вся грязь и уродство мира. Закономерно покушение Искари на Ольна? Да. Закономерна казнь Искари? В мире, в котором собственный же демиург оказывается беспомощен — да. В принципе Седой Ольн напоминает программиста-недоучку, который на каждый баг в программе создает подпрограмму, что должна эту прореху не то, чтобы исправить, а как бы прикрыть и сгладить.

Вот и приходится главной героине книги — Аше — быть в некой роли хоббита, у которого впереди дорога длинная и задача привести всё в порядок размером с Роковую гору. Само имя Аш (Ash — пепел) хорошо показывает душевное состояние девушки. Да и то. Имя под запретом. Девочка нарушила кой-какие правила и это привело в ужасным последствиям. Теперь она Искари — разрушительница. Сильная духом, она постоянно пригибается под волей своего отца. Иди убивай драконов, иди ложись под армейского командующего, иди уничтожь нашу связь с Ольном. Её руками постоянно пытаются загрести чужой жар. За то положение, которое не она создала, нагородив противоестественные законы рабства и двухсортности людей.

Еще, конечно же, это янг-эдалт. И когда я встречаю ситуацию, в которой один юноша — изверг, а другой прям «я тебя слепила, из того, что было» (а это всё равно что картинка, аккуратно попадающая в рамочка девичьей мечты) — мне не над чем уже даже поиронизировать. Я к этому привыкла. Если я не встречаю в янг-эдалте позицию «я еще молода и хочу увидеть мир, чего-то достичь и давай просто покувыркаемся, чтобы снять напряжение, а что такое любовь еще нужно понять» — то это из оперы с названием «если тебя что-то не устраивает — тебе ничто не мешает создать эту героиню самой». Ну а пока что Аша вдыхает запах Торвина и у неё трепещет сердце (хотя когда у вас трепещет сердце — это мерцательная аритмия, в половых вопросах трепещет другой орган, но тут явный возрастной рейтинг, все дела и мы вокруг люди приличные). Спасибо, что без простыней. Автор старательно расставляет романтическую линию постепенно, по углам, мазками. Тут прикосновение, тут они соприкоснулись. Тут они посмотрели друг другу в глаза. Тут у них возникло взаимопонимание в таком-то вопросе. Тут у них первая ссора и первые вырвавшиеся вперед разума слова. Молодость означат наивность и потребность опыта. Ну что ж. Если эти поиски выльются в обретение любви — я только за.

Джарек... такие персонажи, как Джарек порою представляются жертвенной коровой или козлом отпущения, уж больно много всякого д*рьма у него внутри и снаружи. Но НИКОГДА, слышите, НИКОГДА, не жалейте подобного уродства души. Потому что Джарек практически в каждом своём поступке был САМОСТОЯТЕЛЕН. Он свой выбор совершал сам. И считал это силой. Избить девочку-метиску? Да. Бить часами плетью раба? Да. Уничтожить, сломить, надругаться, взять силой? Да. Это Джарек. Сила без разума и эмпатии. Садист и абьюзер.

Еще стоят упоминаний брат Аши — Дакс, его подруга Роя, сводная кузина Аши — Сафира. Они интересные персонажи, со своими желаниями и надеждами, я надеюсь, в следующих книгах им намного больше внимания. Потому что даже Фродо не удалось спасти мир в одиночку. Потребовалась целая команда друзей.

А еще это очень красивый мир. Он напоминает сплав Индии, Ирана, мавританской Испании и магрибского региона. Рабы-скраллы явно европеоиды. Роя и лестогоны из Редколесья скорей всего африканцы во внешности. Это замечательный пример фентези, который отходит от каноничности, созданной Толкином и его последователями. Если у Толкина практически ничего не известно про Харад (Юг) и истерлингов Востока, то Сиккарелли именно на квази-восточном фентези сосредотачивается. И это радует тем, что авторы обращаются к более новым для массового читателя источникам.

А еще драконы! ТУТ ЕСТЬ ДРАКОНЫ!!!

Я рекомендую книгу и к прочтению, и к покупке в личную библиотеку.

Всё это было!

И девочка-католичка (которая то верит, то не верит) с папой-моряком, с медицинским образованием с спецподготовкой. Но Малдера она не встретила. И стала сама-собой приключаться. Потому что она Шеннон Мосс. Оммаж Скалли столь явен, что намерен: если в эпизоде «Секретных материалов» не будет Даны, Шеннон не будет его смотреть. Не интересно.

И спецслужбы со своими сверхзадачами и заговорами внутри себя.

И скачки в иные измерения «пространства-времени», в которых одни и те же люди оказываются разными.

Это вам и Элан Мэстай расскажет во «Всех наших ложных «сегодня».

Тут и действительно детективный процедурал в театре одного актера. Наподобие «Настоящего детектива».

Много чего. «Очень сложная пицца» — говаривала моя подруга, раскладывая на тесто, всё, что под рукой нашла.

А знаете, что больше всего зацепило в книге и оставило след?

Сколько бы крутой не была Шеннон, сколь бы удивительной не была её работа — её собственное желание о жизни простой и безо всяких научно-фантастических чудес. Это в подростковой литературе выведен типаж избранного со всеми вытекающими последствиями. Шеннон всё это на батуте вертелось. Ей бы, чтобы подругу в прошлом не убили, чтобы все, кто в море, не утоп, ей бы семью, а не мать-алкоголичку и отца-унесло/ветром. А для этого надо ни много, ни мало — спаси мир.

Весьма хороший пример многослойного пирога с нф-начинкой.

И да, грядет экранизация.

Спасибо.

За реалистичность. За затянувшуюся Гражданскую войну, в которую веришь. За натуральные (но без соплей и самовлюбленного садизма) описания ранений, операций, военных действий, работы госпиталя. За описание путешествия, в которое пустилась героиня после двух писем — одно о муже, другое — об отце. За то, что дорога — это действительно, когда этих людей ты видишь сейчас, а потом никогда. За то, что персонажи не оказываются у друг друга на простынях, целуясь в десны и засасываясь по самые диафрагмы. За главную героиню, сильную, смелую, способную ориентироваться и на поле боя и при атаке поезда. За вполне научные объяснения зомби, скачок общества по стимпанк-развитию общества, за соответствующие времени стереотипы (например, даже Мерси верит, что в обществе «белый человек» равней всех прочих). И за любовь. Не ту, которой грешит романтическая фентези. А ту, которую человек должен обнаружить в себе самом: смириться чьей-то гибелью, кого-то простить, найти в себе эту самую любовь. И жить дальше.

Вот тут к премии МирФа за 2018 год итожат «столько номинаций русской премии и один Веркин, остальные иностранцы».

В ответ — «А знаете ли, писать надо лучше».

Собственно вот и весь отзыв на Драконоборца. На обложках — приключенец с лицом Михала Жебровского, в анамнезе — мутагенез да магия, по тексту пасхалки — то к пану Сапковскому, то к Сальваторе, то к Роулинг с её школами волшебства, то к самому мэтру Толкину (а если быть дотошным, то к экранизации Властелина Колец ПиДжем). И если ведьмак — это образ, на который у многих себя в писательстве пробующих запросто не то, что палка, лес встает, а в непонятной волшебной зверушке Лаухальганде есть отзвуки Гвенвивар, то втюхивание в текст фраз «Ты не пройдешь! Бегите, глупцы!» удовольствия не принесло, а ведь метод втыка цитат в текст был толстым...

Декорации — интересные, одеяло геополитическое в лоскуты и дырки. Всего много. Занятно разбираться во взаимоотношениях разных субъектов власти. А вот наблюдать за персонажами как за людьми (и гуманойдами) — нет. Ежу понято, что Ведьмак был насыщен сексуальными сценами, но там они в подавляющем большинстве были между равноправными субъектами, то здесь постоянно ситуации проституцирования женщин: то купец подкладывает одну из служанок магистру в постельку (представляете, держать в обслуге женщину специально для «благодарственного секса»?), то он в бане полапал «(для порядочности») банщиц (банщицы вообще тема болезненная, почитайте Лафферти «Невеста смерти» как-нибудь на досуге). Король говорит о свадьбе своей дочери «Я её использовал», представляете? Повторю «Я её использовал», т.е. не возможность использовали решить старый конфликт через замужество с правителем соседней страны отец и дочь сообща, а отец решил за всех и вся. А принцесса ходит с плоским лицом, стараясь эмоций не выдавать, но они сами из неё лезут. Умная, способная, едет флот осматривать и здрасте! Ты не человек, ты матка с придатками, аля-улю рожать. Вещизм к женщинам зашкаливает. Как же так, спросите вы — неужели нет сильных женских персонажей. Ну... вроде бы есть. Точно женский. Сильный? Не то чтобы. Невротичный? Еще как! Это страстностью натуры теперь называется. И вы мне можете сказать — Рин, но ведь это условное псевдо-недо-нетуданесюда-непоймичто-средневековье, куда же без утаптывания в плинтус женщин и ух-роковух? Куда в подобных текстах без всяческих магических орденов, в управлении которыми нет женщин? В Средиземье, в Земноморье, в Вестерос и Эссос (там хотя бы если топчут, то показывают эволюцию персонажа, и как правило Мартин показывает становление личности), да куда угодно, где автор так не проглядывается из текста своими заморочками.

А если очень отвлеченно — я практически вижу что и когда автор смотрел и читал, чем вдохновлялся на сию эпопею.

За декорации и магию — 10 — и то спасибо Поповскому. За насыщенный мужскими неврозами о своей потенции сюжет — 1.

Итого — 5. И это потому, что я сегодня добрая.

Боярин принимает скотьи роды, будто ничего важнее нет, а из слуг по ходу пьесы только старая няня, да и та около печи сказки рассказывает. Пост семья держит исключительно на кислой капусте да хлебе, вся в цыпках, цинге и дистрофии. Замужняя мачеха косы носит не по уставу. Вот такая развесистая клюкво-ботвень у Кэтрин Арден в её фент-Руси. Только за неуставные косы она «прощения просит», а за всё остальное — нет. Двух лет жизни в России и знания языка оказалось недостаточно для игры в «славянское фентези». К сожалению. Стартап не состоялся.

Когда в тексте в глаза настойчиво тычутся несостыковки мироздания (ну-ё-моё, возьми меню какой-нибудь забегаловки в пост и посмотри разнообразие блюд; или цинга и цыпки при кислой-то капусте? она что там, радиоактивная, что ли?), то сам сюжет обесценивается в момент, особо когда он не особо и оригинален.

Если вам нравятся книги «о большой и чистой любви в котле испытаний» (это не мои слова, это перлы одной из аннотаций жанра) — то вам сюда.

А если вы хотите славянского фентези — едем мимо, наша станция следующая. Семенову почитайте, Никитина, да в том же цикле о Жуге больше славянских нот, чем во всей этой Василисо-какофонии. С такого «славянского фентези» как бы самой не закричать василиском и яйцо не снести.

Родные после смерти Урсулы Ле Гуин сомневались, что рассказ подлежит публикации, но всё же Теодор Ле Гуин, назначенный распорядителем её воли касательно литературного наследия, способствовал его изданию. Чарльз Вэсс, в то время завершавший раскраску иллюстраций для омнибуса всего цикла, получил заказ на еще один рисунок и до сдачи окончательного варианта в печать него была неделя, в то время как весь остальной объем он прорабатывал четыре года(!). Это и прощание художника с писательницей, и прощание с Гедом. «Зоркая» со своим самым верным пассажиром и маленький чертополох в память о Урсуле, так любившей это скромное, но упорное растение. Сама иллюстрация говорит об уходе Геда четко и ясно. Он уплывает в нам еще не ведомые дали. Навсегда.

А текст, такой понятный своей физиологичностью, о том, что ноги не держат, есть не хочется, даже к очагу идти сил нет. Да, рассказ о старости, её последствиях, о том, что Гед не готов к смерти (во всяком случае, это мое мнение), но она естественный переход. Вот только куда? Вперед. «Жизнь в умирании» — говорила коаном Урсула. И продолжает говорить. Со страниц своих книг.

Назову свой отзыв «Почему книгу надо купить».

1. «Потому что на обложке дракон»

Как говорит Дженн Лионс: «поскольку на её обложке был дракон, а я просто перед самой собой была обязана прочесть всякую книгу с драконом на обложке». И правда. Обложка шикарна.

2. Потому что иллюстрации Тодда Локвуда

Да, того самого Локвуда, что и Dungeons & Dragons иллюстрирует, и Мари Бреннан обложки отрисовывает, и Сальваторе. Потому что собственную историю Тодд отрисовал, не скупясь, в книге есть иллюстрации практически всех ключевых моментов и даже схема драконятни в конце.

3. Потому что сюжет

Он динамичный и при этом насыщенный. В нём целый год жизни отдельно взятого собщества — деревни, драконьего гнезда, представителей храмовой службы, драконерии и вокруг семьи, которая станет центром событий, поскольку центр событий сойдется в одной девушке — Майе. И её драконе. А еще сюжет вполне реалистичный. Уберите сказочность драконов и вас ожидает вполне правдоспособное погружение в события противоборства религий. На ум очень отдаленно приходят события всяческих религиозных воин. Сам конфликт строится на том, во что ты веришь. И это в условиях войны с еще более грозным противником — Ужасами, драконьими вывертами? Психологичность на уровне. Нет таких «ух, я ща настрадаюсь на всю главу!!!». И люди не картонные. Разве что во внезапный флюгер Беллуа мало верится, но это в сюжете решается вполне (без спойлеров).

4. Потому что посыл

Хороший такой посыл. Майя вам не Санса, пироженок лимонных не жует, сказки про рыцарей не читает. Некогда. Пока дракоятню вместе с братом от дерьма драконьего отскребешь да соломы в гнезда натаскаешь, все рыцари сдохнут. Она весьма девочка решительная, находчивая и смелая. И когда понимает, что у ситуации выход такой, такой и вот такой, берет решение положения в свои руки.

Как я тут недавно прочла в одном ЖЖ «производитель наконец-то понял, что сильные женские персонажи нужны читателю». Ведь мужские персонажи от силы Майи и Джем только выигрышней становятся. Сильнее. Лучше. А вот когда они начинают считать себя сильней остальных (вообще, независимо по какому принципу) — это наносит вред себе и окружающим.

5. Потому что концовка

Она весьма удачна. Сразу хочется раздобыть вторую книгу. Майя-то только «встала на крыло». Вместе со своей драконицей.

+18, очень много букв, очень много «запиканных слов»

И этот фестиваль мизогинии в романе, который действительно нетривиален своей НФ-составляющей? Всё печальственно, дамы и господа, всё печальственно...

Я на сказках и легендах Средней Азии даже не воспитана, я, считайте, в них рождена. Если с детства знаешь почему соль сладка, зачем кошке на голову светильник и сколько пэри могут одновременно протиснуться в калитку рая — то в вашу библиотеку завезли узбекские, таджикские, афганские, индийские (вплоть до китайских) и прочего Востока сказки. Так что, есть с чем сравнивать. «Латунный город» в моем восприятии оказался середкой перекрестка из 1001 ночи и Игры Престолов. Если еще короче: интриги, скандалы, расследования, декорации арабской цивилизации периода своего расцвета.

И джинны в сей истории весьма... человечны. Мало того, что они подвержены тем же страстям и упадкам (взяточничество, ложь, похоть, наркомания), так они еще и религиозны (одни огнепоклонники, другие сразу в ислам) и к тому же Аллах выступает в тексте не некой идеей, а вполне реальной силой. Джинны и пэри моего детства были иными — независимыми и именно благодаря этому иногда приходили на помощь людям самостоятельно, по своей воле, а не только из плена лампы. Они противопоставляли себя исламу. Они жили в независимым королевствах. Иногда оно было не больше пещеры для сна, но это была его личная пещера, а не данная Богом, в награду там или в наказание. Пэри и джинны свободно смешивали свою генетику с людьми, похищали юношей и девушек для «оздоравливания общей линии», как говорят заводчики, и порой красоту или благородство персонажей возводили к происхождению от пэри и джиннов. Здесь же ситуация иная и поначалу это коробило. Беспомощность джиннов в их кастово-племеной иерархии смотрится не просто бесполезным, а намеренно ядовитым социальным институтом. Многие конфликты в сюжетах приходится воспринимать... заново, понимаете? Ту же неспособность прокормить всех и дать работу полукровкам, которых и в миграцию не отпускают, и в социуме зажимают. Ну ты же джинн, ну е-моё, ну наколдуй! «Нет,« — говорит Чакраборти — «я тебе более реалистичную сказку покажу». И показывает. С расизмом, сексизмом, социальным неравенством, рабством, похищением и продажей детей, с подноготной борделей, с назревающим бунтом. Это очень человечная книга. Она не добрая. Она о том, что людям присуще. Просто люди в масках джиннов.

А теперь о том, почему всё же 8. Потому что я не могу представить ситуацию, в которой на девушку напали, её ранили, похитили, она приходит в себя у ифрита-на-рогах, дом в Каире брошен, денег нет, вся прошлая жизнь полетела в тартарары, вас преследуют ифриты и прочая нечисть, потом внезапно полет на ковре, а она бросает периодически взгляды на джинна и такая «а где ключи от этого феррари, ух, я бы прокатилась!». И понеслась дикая кобылица лавбургера по сюжетным барханам. Так что, когда Нари искринне так решает отправиться в Дэвабад, потому что там она сможет стать врачом(!!!) и научиться читать(!!!), а не изображать игру на публику — этому веришь. А вот этим «и она представила, как его пальцы будут скользить по ней...» — нет. Хорошо, что гг хотя бы заявлено 20 лет. Хоть помыться после текста не тянет. Джинну-то больше 1400 лет. Ага.

Я так понимаю, эта книга — треть от целого. Концовка весьма на уровне. Сразу интересно, как еще автор сможет дальше сюжет вывернуть.

Равка — это Россия. Без обидняков. Но такая... лубочная, преломленная в слюдяном окошке, если платье, то в оборочках, если крестьянин, то в лапоточках. То, что Равка и её беды — история, которая с пальца грызлась — это видно сразу. А еще Равка — страна положения предреволюционного, потому как не видеть намеки на Распутина, на слабую царскую власть и аристократов, играющих в крестьянские привычки под указкой сверху... надо быть очень не знающим историю начала конца Российской империи. Еще один момент, повеселивший до дна Неморя — это подача сельди в качестве... ой, держитесь, крестьянской еды(!!!), сельдь — промысловая океаническая рыба северных широт, которая до конца Первой Мировой Войны обычно подавалась в аристократических домах той же Великобритании почему-то на завтрак (и не спрашивайте меня почему, самый реалистичный ответ — ею было удобно восполнять всяческие микроэлементы после загульных ночных гулянок). И вот эту дорогую по добыче рыбку в стране, разделенной Теневым Изгибом и зажатой с других сторон то горами, то лесами, жуют крестьяне. Словом, как только что-то в текст пихается про еду (персики соленые, жареные рыси) — сюжет внезапно становится картонным.

Еще это янг-эдалт. Смиритесь. Тут будет про любOFF. Такую, когда мозги отключается, а чьи-то руки шарят тебя под юбкой. Обязательно будет мыслестрадания про «кого же мне выбрать». Без этого книга не едет, как поезд без угля и кочегара. Но есть в этом два плюса. Первый — сюсестрадания Алины будут использованы против неё самой. На этой линии строится рояль, который ринется из кустов и даже может вас задавить. Своей внезапностью. Короче, даже лампочки начнут после светить иначе. Второй — и Ли Бардуго, и та же Холли Блэк, попользовав главную героиню в качестве эмоционально-чувственной груши, показывают читателю: а) первый малоудачный опыт — не основание ставить на себе и на других крест и могильную плиту, не раскисать и не сдаваться, ты сам и мир вокруг это не только твоя лавстори б) обычно наше щастье очень даже рядом, главное успей вокруг руки протянуть да не поленись пошарить.

Должна отметить, что читается легко и быстро.

Я не нахожу Тафовы похождения веселыми, разве что действительно поучительными.

Если люди действительно такие... я тоже выберу кошек.

Первая часть триптиха о Калифорнии меня... насторожила в самом отрицательном смысле.

Во-первых, это книга о том, как мир сговорился и предал «большого смердящего кита, заглотившего много рыбы, великую Америку», нет, нет, я не ерничаю, один из персонажей так и подводит итог произошедшему, и вот весь мир изолировал эту самую «Америку» после единомоментной ядерной диверсии во всех крупных городах юсэй и 70 лет как насилует её экономику, уничтожая даже сообщение между сообществами, городками и общинами, шпионя прямо-таки со спутников и бороздя воды патрулями. Тупая Россия с «вонью сыра в поездах» (+ еще пот и водка, а как же иначе, чем еще мы можем пахнуть в России-то?), коварная Япония, какая-то безвольная Франция (о которой разве что упоминание). Словом, живет община на побережье, выживает натуральным хозяйством и доктора в ней заботит, как бы раком его пациентов не перезаразились (ну разве что кто будет фонить так, что счетчик Гейгера треснет), молодежь считает течение времени от ярмарки до ярмарки, а более ответственное за жизнь окружающих население подпрыгивает за урожай и спокойную жизнь. Словом... никто толком не знает, что именно происходит, призрачно всё как-то и не по-настоящему. Книга в книге, как трёложное «кругосветное путешествие»(Венеция, оказывается, на островах, а не на сваях, а по России ходят торнадо уже 70 лет, но что-то мы до сию пору не догадались строить города под землей, а еще у нас на Красной площади можно в урну петарды бросить и правительство под стулья спрячется, такая у нас узкая Красная площадь). Самые реалистичные моменты — это скучные для большинства читающих: как люди урожай спасают, как на ярмарке торгуют, напиваются, слоняются и обмениваются новостями, как выходят на лов в море и пекут хлеб. И вот в этих сценах люди живые, со своими страхами, чувствами, желаниями, надеждами, полнокровные люди, а как только автор начинает играть в политику, они становятся картонками, заложниками навязанного сюжета.

Как только автор даёт персонажам просто жить — показывает их юность (зрелость/старость/детство), их новизну(или рефлексию) переживаний окружающего мира — цены ему нет. Действительно, Хэнк ищет себя, в путешествии в Сан-Диего, в труде написать книгу, осознать, что же с ним случилось за последнее лето... А потом кидает их в искусственную (еще пока слава Богу и никогда не приведи Господи) ситуацию постапокалипсиса отдельно взятой страны — мерзотно становится, люди, и не от осознания ситуации, а за автора, мусировавшего этот сценарий в крайне сложное для геополитики время. Стал ли он для меня неким предупреждение? К сожалению, в нашем искривленном мире он скорей всего станет чьей-то мечтой и целью.

Триптих, словно трельяж. Одно зеркало я уже выкинула.

Впечатления — много...якие. Книга чутка иллюстрирована, весьма в стиле «Метабаронов» Ходоровски и Хименеса, с монументальностью, гиперболами, некой даже сходной кубичностью. И в тоже время персонажи по сюжету то ведут себя, аки прожженные трикстеры, то как пятиклассники в истерике, от чего сюжет идет не ровно и так же не ровно воспринимается. К какому жанру вообще книгу отнести? М/б к технофентези? Ведьмы(!!!) летают в гигантском Соборе, облепленном статуями, короче они тупо летают в громадной композиции статуй, которые нужно успевать ремонтировать даже при гиперпрыжках(!!!), на чем этот гладиолус в пасадобль против ветра летает непонятно,тут же некий культ ТИШИНЫ (именно так, через прописные буквы оно в тексте не появляется), роботы, врата для этих самых гиперпрыжков, медиумы, которым в свою очередь нужны медиумы и даже голограммы черных дыр в глазницах ведьм... Короче, хороша была трава, несите исчо. И где-то сверху, сбоку и вскользь пираты, семейные дрязги, притирки команды корабля/коробка, где б*я — это такая приправа всему происходящему.

Полагаю, для ценителей романтфанта или приключений — самое оно. Всего много, мозг сходит погулять и проветриться, без особого вреда и пользы.

А ты ж смотри, роман в 2018 году аж премию отхватил. А вдруг будет фильмец или сериал?

Преломление скачет из жанра в жанр, как и его персонажи кроссят через Уста (сиречь врата, телепорт). И зачин стартанул прям за благо с научфанта, а потом вдруг рухнул в фентези, о котором размусоливают в славословиях на обложке: Лавкрафт, Лавкрафт(!!!). А по мне этот кусок с людьми-жуками как-то мимо ехал. Слушайте, эта книга могла бы быть замечательной только за одно осознание-раскрытие, что никто из персов оказался не тем, кем казался, однако... «зачем было убивать убийцу убийцы, но Донцову просто так не остановишь!», а впрочем... автору, как жирафу от литературы, ему видней. Весьма кинематографичный роман.

Но в любовную линию как-то не верится. Сырая она еще. Поверхностная.

МакМахон поленилась, она под видом мистического романа подсовывает читателю роман повседневный, о людях, их чувствах, их переживаниях, страдашках и страданиях, мечтах и разгребании той кучи грубо пахнушего, что сами произвели. Зачин у романа во здравие, а объяснение воистину за упокой, Очень.. небрежненько включены элементы мистики, сразу понятно, где этот треклятый 29 номер, сразу понятно, что сюжет будет хороводиться в основном вокруг всего чего угодно, лишь не выдать читателю задумку сразу и с головой. Объяснение — божком из машины и цыганским цирком, ну, в том, где конь сам себя ворует :/