Помню, как в 13 лет ошеломил меня фильм, и как потом сразу же побежала в библиотеку. Купить было и негде, и не на что, и я от руки переписала библиотечный экземпляр от корки до корки; многие эпизоды до сих пор помню наизусть. Долго считала книгу Любимой. Потом, конечно, появились другие Любимые, но эта оставалась Главной. За годы эмоции сгладились, а рана на душе затянулась, но остался шрам, напоминавший о тех эмоциях. А недавно, задумавшись, я с удивлением обнаружила, что то потрясение, та запавшая в душу история до сих пор во многом руководят моей жизнью.

Перечитывать боялась: боялась, что по взрослым оценкам та чистота детского восприятия померкнет, опошлится. Нет. Всё оказалось даже сильнее, чем я помню.

Тогда, в 13, я вынесла из этой книги, что в тяжёлое время женщины тоже становятся солдатами и не уступают по смелости мужчинам. Тогда мне это казалось главным: если понадобиться – смочь так же. Хоть умом я и понимала, что автор совсем обратное имел в виду – что женщине на войне не место. Но понимать умом и чувствовать сердцем – не одно и то же. Теперь я ясно вижу, что это и имел в виду Васильев – да, женщины на войне не должны умирать. И чтобы донести до читателя эту мысль – что женщины не должны погибать! – должны были погибнуть его героини. По второму прочтению уже к середине книги стало очевидно, что все девушки погибнут – у них не было ни единого шанса выжить! И, чёрт возьми, я не прощу этого Васильеву! Я не прощу ему слёз себя-тринадцатилетней, так беззаветно влюбившейся в Женьку и не понимавшей, что она была создана дядей автором только для того, чтобы погибнуть и разбить мне сердце…

Моя нелюбовь к телевизору иногда ставит меня в неловкое положение. «Как, ты не смотрела ”Тени исчезают в полдень”? Да это же шедевр советского кино!» А вот не смотрела. Зато как с чистого листа прочитала книгу, не подпортив себе интригу. А теперь и смотреть не хочу: каким бы шедевром не был фильм, а лучше книги он быть не может.

Хотя ожидания всё-таки были. Хоть и не смотрела я фильма, но знала, что повествование там относительно последовательное, поэтому сначала книга немного сбила с толку. После дореволюционного пролога мы сразу перенеслись в 60-й год. Не удивлюсь, если кому-то дальнейший рассказ показался нудноватым, но меня монотонный колхозный быт не напрягал, наоборот, дал возможность почувствовать атмосферу и легко познакомиться с многочисленными героями, не запутавшись в них. И только когда я втянулась, через воспоминания героев начала разворачиваться основная картина. И именно такая ретроспективная подача понравилась больше всего. Получилось, что сюжет развивается не линейно, как в большинстве книг, а одновременно и вперёд, и вглубь. Я с одинаковым интересом ждала и того, что герой сделает завтра, и рассказа о том, что он сделал вчера. Это чередование ракурсов порой открывало героев с самой неожиданной стороны, а когда вокруг одного и того же события как витки спирали накручивались воспоминания разных людей, бывало, приходилось и полностью менять своё представление о случившемся. К тому же, я не раз ловила себя на том, что описывайся бурные события прошедшего полувека в реальном времени, история казалась бы неправдоподобной: местами вестерн, местами триллер, местами детектив, местами мелодрама, местами военный боевик… Мне, родившейся в относительно спокойное время, постранично казалось бы, что ну не может одна человеческая жизнь вместить в себя столько невероятного! Но через неторопливый ритм стариковских воспоминаний понимаешь: а ведь действительно было такое время, и были такие люди, и могли быть такие истории. Вместе с тем хаотичное повествование острее передаёт связь времён. Например, вот перед нами двадцатилетняя девушка, чья бабушка умерла 40 лет назад. Что такое сорок лет для двадцатилетнего? – глубокая древность. Но вот рядом с девушкой её дед, который помнит бабушку и всё ещё – 40 лет спустя! – любит её. А вот, в его воспоминаниях, и сама бабушка. И она – живая и молодая – с нами здесь и сейчас, а не позабытая, как пролистанная глава, где-то пятьсот страниц назад.

Ни разу самые невероятные сюжетные ходы не казались придуманными, ни разу не возникло чувства, что автор где-то преувеличивает, привирает, придумывает или передёргивает. Эта книга – соцреализм в самом хорошем смысле слова. Он не выглядит слащавой сказкой, в него веришь. Колхозная форма хозяйствования здесь дана как нечто обыденное, без постраничного восхваления. Наоборот – не единожды автор проехался по колхозной бесхозяйственности. Ну и, естественно, все положительные персонажи – сторонники Советской власти и красные партизаны, а отрицательные – кулаки и колчаковцы. Но не возникает ощущения, что автор выводит универсальный постулат о том, что вообще все красные – хорошие, а все вообще белые – плохие. Просто конкретно в этой истории конкретно эти люди – такие. У каждой стороны своя правда и каждой есть за что ненавидеть врага. И религиозная тема не кажется очернением церкви, как таковой: просто здесь и сейчас, в данном контексте – религия играет такую страшную роль, потому что руководят ею страшные люди. Лишь ближе к концу промелькнул какой-то всплеск политических рассуждений, но автор словно сам понял всю их неуместность и быстро свернул.

Главное, что запомнилось из книги – люди. Да, можно сказать, что герои чёрно-белые, но автору удалось почти невозможное: у него всего по одному беспросветно-отрицательному и приторно-положительному герою, все остальные вызывают целую палитру эмоций. Каждый герой – это живой человек со своей судьбой. Не помню, когда в последний раз приходилось пустить слезу над художественной книгой. А вот тут пришлось… У людей и так судьбы не лёгкие, так их ещё и специально через колено ломают…

Как часть мы обманываемся в ожиданиях! Только обычно в мы ждём от книги слишком многого, а потом разочаровываемся. А тут всё было наоборот: у меня было полно работы и я взяла с полки книгу, которая, как мне казалось, должна оказаться наиболее нудной. Вроде, и чтиво под рукой есть, и от работы не отвлечёт. В итоге работа пошла по боку, а я не могла оторваться от книги. И я не просто проглатывала текст в погоне за сюжетом, как часто бывает даже с лучшими книгами, – я получала удовольствие от каждой страницы! И я с ужасом наблюдала, что этих страниц становилось всё меньше – я не хотела, чтобы книга заканчивалась! А такое со мной бывает не часто.

Для каждой книги – свой возраст. Некоторые надо читать в детстве. А некоторые, даже если на них каким-то образом стоит штамп «юношеская библиотека» – в возрасте сознательном. Животный ужас берёт при мысли, что я могла взяться за эту книгой парой лет раньше – и не оценила бы… Сколько, оказывается, надо перечитать, пересмотреть... столько всего передумать, перечувствовать и пропустить через себя, чтобы по-настоящему понять…

Хотя нет, не так, совсем не так… Чтобы книга запала в душу, нужен взаимный порыв: и души, и книги. То, что я так оголёно эту тему теперь на душу принимаю – это одно, но и книга выше всяких похвал.

Вот ведь на чём зиждутся девять из десяти книг лейтенантской прозы? – на глаголе. Танк выстрелил, лейтенант подскочил, добежал до орудия, взглянул на немцев, прицелился, выстрелил, попал, что-то закричал, припал к земле, поднялся, снова выстрелил… И эта книга, вроде бы, тоже и того же состоит, но главное в ней – не глаголы, а то, что происходит между ними. Не действия человека, а его мысли и чувства. То, как реагирует душа человека и солдата на окружающее: на чужое слово (доброе и злое), чужой поступок, атаку и затишье в ней, собственные мысли, воспоминания и поступки. И вся эта бесконечная палитра живых обнажённых эмоций описана с психологической точностью и филологической безупречностью.

И вообще, я раньше думала, что эта книга о Сталинградской битве. Нет. Не совсем. Эта книга о том, что происходит с человеческими душой и телом среди битвы. И не важно, Сталинград за спиной или безымянная высота – важно что и мужик-красноармеец, и молодой лейтенант, и суровый генерал готовы на всё, даже на невозможное, потому что их дело правое.

К вопросу о современной манере изложения военной темы. Сейчас принято в неё пихать столько секса, испражнений и антисоветчины, сколько впихнётся. Дескать, новое слово в литературе: раньше такого не было. Да где же не было? У кого повернётся язык назвать эту книгу цензурированной? Здесь вся, до омерзения, горькая правда войны: и пошлость отношения к женщинам давно не знавшего женщины мужского контингента, и чрезмерная жестокость командования, порой до некомпетентности, и ненакормленные завшивевшие бойцы в окопах, и визгливая трусость, и задающий неудобные вопросы контрразведчик. Но даже при наличистве всего этого люди остаются людьми (даже контрразведчик), а война, показанная Бондаревым, не перестаёт быть священной. Этим-то и отличается классика советской военной прозы от нынешней манеры. Это глубинное. Самое важное. Любовь к Родине.

Автор поставил перед собой амбициозную задачу: написать портрет эпохи. И справился с нею на отлично.

Всё романы разные. В них разные герои, разные декорации, разные проблемы. И именно этот охват восхищает. Мы как под микроскопом видим жизнь самых разных слоёв населения: и больших чиновников, и духовенства, и крупных промышленников, и мелких лавочников, и творческой интеллигенции, и подзаборных алкоголиков.

Каждый роман цикла — самостоятельное произведение, и можно начинать чтение с любого тома, но все они нанизаны но тонкую нить генеалогии.

Ни один роман сам по себе шедевром не назвала бы. Одни увлекли и вызывали море эмоций, но были и такие, которые хотелось поскорее поставить на полку и забыть. Ценность и уникальность именно в том, что много таких разных, казалось бы не имеющих ничего общего, произведений, все вместе, соединяясь, дают такую исчерпывающую картину Франции XIX века, что просто дух захватывает...

Много лет назад «Ведьмак» стал одной из первых прочитанных мной фэнтези-саг, и настолько восхитил, что долго потом не хотела читать фэнтези, боясь, что он померкнет. Конечно, потом всё равно начала, но с каждой новой книгой «Ведьмак» становился всё более недосягаем. А я, сколько не пыталась, никак не могла написать отзыв, потому что никак не могла даже сама для себя понять, чем же именно цикл так меня зацепил.

Только сейчас поняла.

Баланс.

Все остальные книги, даже самые лучшие, хоть в чём-то, но всегда были «слишком». Одни слишком сложные, другие, наоборот, пустые. Слишком жестокие, слишком неправдоподобные, слишком традиционные, слишком предсказуемые, слишком длинные, слишком целомудренные, или наоборот, слишком пошлые. И только в «Ведьмаке» абсолютно всё и абсолютно всегда было в меру.

Баланс между мечом и магией, между действием и размышлением, между мужским и женским началом, между ясностью и недосказанностью. При всём юморе и даже сарказме Сапковского, он никогда не позволял себе высмеивать серьёзные вещи. Эротические эпизоды достаточно откровенны и неизменно чувственны, но без опошляющих физиологических подробностей. А герои каких книг вызывали такие яркие и такие противоречивые эмоции, как Цири, или Геральт, или Лютик, или пёстрые ряды чародеек во главе с Трисс? Уже не говоря о Йеннефер, такой сложной и такой восхитительной, что она навсегда стала моим любимым литературным персонажем.

Рассказы, из которых состоят первые две книги, обладают такой глубиной, философией и психологией, какие сложно ожидать от двадцатистраничных историй.

Дальнейшее повествование – тонкий сплав интриг, битв, магии, социальных проблем общества и личных взаимоотношений.

«Ведьмак» – это мир, продуманный от «а» до «я»; каждый персонаж, даже второстепенный – личность; сюжет, который держит в напряжении на каждой странице, постоянно развивается и не утыкается в забитые роялями кусты.

Но я пристрастна, поэтому мне ни в коем случае нельзя верить на слово. «Ведьмак» — эта та книга, которую обязательно надо прочитать самому. Согласиться со мной, или не согласиться – это уже дело третье, но этот цикл стал классикой, а значит всем любителям фэнтези – обязателен к прочтению.

Этот рассказ не идёт у меня из головы. Я не люблю малые жанры. И это – единственный рассказ в моей жизни, который много лет держит за душу.

История ни о чём и обо всём. История о том, как идёт время, и что оно идёт только в одну сторону. О том, как наш выбор определяет нашу жизнь, и о тех жизнях, которые мы могли бы прожить, сделав когда-то иной выбор. О тоске, когда ты осознаёшь, что, возможно, сделал не тот выбор. Как пронзает сердце, когда вдруг из потайных уголков памяти, которые ты сам от себя прятал, вдруг перед тобой снова она, и ещё прекрасней, чем была тридцать лет назад, а тебя-дурака не было рядом, когда она расцветала, и ты сам сейчас выберешь не быть с ней, когда она начнёт отцветать.

Можно расписаться на четыре тома и не создать ничего вразумительного, а здесь на четырех страницах – целая жизнь. Его. Её. И та, которая могла бы быть их общей.

Ну, вот и всё. Из нокаута, в который отправила меня эта повесть, возвращаюсь к жизни. Я снова могу спать по ночам (правда, снится пока только Искра), того и гляди скоро смогу читать другие книги. И значит можно попытаться написать более-менее внятный отзыв. Но я этому не рада. Если уже не так остро – значит, потеряла я что-то и истончилась та ниточка, которая связала на миг мою прожженную циничную душу с чистыми душами ребят из этой книги…

«Спасибо» фильму. В кавычках. Он отрезвил и снова заставил мыслить критически. Странное дело: вот, вроде бы и почти дословно, а всё с ног на голову. Если акценты расставляешь не ты, а кто-то другой за тебя, если не твоё собственное воображение создаёт визуальные образы – волшебство оборачивается пошлостью. Вместо новенькой — с иголочки! — школы какие-то руины с осыпающейся штукатуркой. Почему? Потому что не положено то время представлять с иголочки, а не в руинах? Слова, сказанные в книге, казались необъемлемой частью времени и самих людей, но те же самые слова, произнесённые в фильме, звучат в лучшем случае пустой патетикой, а то и глумливым передразниванием.

Поэтому, впервые в жизни, закрыв последнюю страницу книги и по привычке тут же посмотрев фильм, начинаю книгу с начала. Чтобы стереть фильм из памяти, чтобы только образы книги остались в душе.

Удивительно, но в книге совсем нет политики! Идеология – да, но не в плане насаждения коммунистической идеи, а в плане воспитания лучшего в молодых людях. И это сработало! Ведь кого мы видим в конце? – не озлобившийся и возненавидевших «кровавый режим» волчат, которые с радостью примкнут к Власову, а взрослых личностей, знавших, что они сильны и их совесть чиста, героев, отдававших жизнь за Родину. И стали они такими не вопреки [суровому времени и комсомольскому воспитанию], а благодаря [им].

Мальчики не боятся потерять зубы в драке за правое дело, но не смеют даже посмотреть прямо на понравившуюся девочку, а взрослеющие девочки стесняются собственного тела и стыдятся заговорить об этом даже с ближайшей подружкой. Когда дети сталкиваются с несправедливостью, они не бояться встать против обладающего властью человека и в лицо ему сказать, что он неправ. Когда у друга случается беда – они поддерживают его, даже не задаваясь вопросом, что им может за это быть. (Так же, к слову, ведут себя и взрослые, поэтому об атмосфере тотального страха говорить смешно.)

И это не художественная выдумка – они действительно были такими. Целое поколение! Не сказочные Данко с аллегорическими сердцами в руках – а настоящие, с живыми сердцами, бившимися не за себя, а за истину, за совесть, за справедливость. Тем страшнее, что война выкосила это поколение… Но придись война не на них, а на других: не таких искренних, не таких бескорыстных, не таких дружных, – смогли бы мы победить? (Да, да, именно МЫ! Не безликие «они», или «Красная Армия», или «Советский Союз»! Потому что те, кто пеняет нам на это наше «мы», того и хотят, чтобы мы перестали понимать себя частью собственной страны и её истории!)

Герои получились очень живыми и очень противоречивыми, а отношения между ними – правдивыми. Любовь Вики и Искры, в которой они так и не посмели друг другу признаться (да, не дружба, а именно любовь, не нужно опошлять это слово). Или эволюция взаимоотношений Искры и Саши:

Искра…

Улыбнись мне, товарищ…

Хоть книга и адресована в первую очередь переводчикам, но бОльшая её часть универсальна и говорит не только о том, как нужно переводить, но и о том, как в целом строить фразу, какие использовать и какие не использовать обороты и слова. Так что книга обязательна к прочтению всем, кто так или иначе работает со словом. Но не чтобы прочитать, согласиться и впредь всегда поступать согласно этим установкам, а чтобы задуматься, спорить с автором, соглашаться и не соглашаться.

За 50 лет, прошедших с момента изданий книги, язык изменился, и то, что тогда отдавало канцелярщиной и иностранщиной, сегодня абсолютная норма языка. Автор рекомендует словосочетание «в этот роковой момент» заменить на «в эту роковую минуту». Я же при таком обороте всегда представляю себе циферблат. Какая конкретно минута явилась роковой? 11.43? А 11.42 и 11.44 уже не роковые? Мне кажется, что для промежутка времени, не привязанного к часам, абстрактный «момент» гораздо уместнее конкретной «минуты». Я не вижу принципиальной разницы между «доводом» и «аргументом». А вот «водитель» и «шофёр» — термины не тождественные. Было время, когда под «шофёром» понималась профессия человека, который сам водит и сам же обслуживает свою машину, а «водитель» — всего лишь человек, сидящий за рулём. Обезьяна, накручивающая на детской машинке круги по цирковой арене – водитель, но не шофёр. Всё зависит от контекста.

Контекст – один из столпов философии Норы Галь. Слово, уместное в одном контексте, недопустимо в другом. Второй столп – мера. Русский язык очень богат, но все его возможность нужно использовать с большой осторожностью. Перебарщивая со сложными оборотами, легко сделать текст вовсе невоспринимаемым. Но это не значит, что нужно стремиться к примитиву, автор сама признаёт, что ТОЛЬКО простыми предложениями невозможно написать «Войну и мир». Хочу заступиться за причастия и деепричастия. Приведенные автором примеры, конечно, ужасны, но это не значит, что, обжегшись на молоке, нужно дуть на воду и вообще отказаться от этих оборотов. К тому же, как альтернативу автор почти всегда предлагает сложноподчинённые предложения, т.е. лишние запятые, союзы, местоимения и иже с ними. А если предложение и без того уже сложное? Так что для меня большой вопрос, что звучит более громоздко: «приведённые автором примеры» или «примеры, которые привёл автор».

Нет, я ни в коем случае не говорю, что автор неправа. Она права! Но чисто теоретически. Практически же нужно каждый случай разбирать отдельно. Сколько раз приходилось использовать не самые очевидные построения только чтобы избежать повтора. Да и авторский стиль никто не отменял.

… уф, даже как-то неловко. Я, полный дилетант, спорю с уважаемым профессионалом, перед чьими мастерством и опытом я сама же и преклоняюсь. Но спорю — не значит ругаю, наоборот! Просто похвала вышла несколько замысловатой… Такой уж я человек: для меня истина рождается не в соглашательстве, а в дискуссии. И я очень благодарна автору за её труд. Отныне каждый раз, работая с текстом, я буду задумываться над всеми теми моментами, о которых говорит Нора Галь. Да, где-то я упрямо пойду своим путём, но где-то и прислушаюсь к её дельным рассуждениям. Спасибо.

Давайте смотреть правде в глаза: не совсем Астрид Линдгрен мы обязаны этой книге. Да, она написала историю о толстеньком вредном человечке с моторчиком, но человечка этого сделала таким обаятельным, а историю такой смешной переводчик. Лилианна Лунгина.

Низкий поклон.

Потому что книга гениальная. Смешная и добрая. И взрослому человеку понравится даже больше, чем ребёнку. Не побоюсь утверждать, что взрослому она НУЖНЕЕ, чем ребёнку. И дело не в том, что Карлсон — не лучший пример для подражания. Просто в детстве и без того достаточно веселья, а вот искренний смех взрослого дорогого стоит.

А посему спасибо и автору, и переводчику. Они вдвоём, идея одной и интерпретация другой, подарили нам книгу, которой больше нет ни у кого в мире, даже у самих шведов.

Низкий поклон. Обеим.

Прежде всего, это история о том, чем может обернуться несоответствие традиционным штампам. Ведь принцессе положено быть красивой, принцу – благородным, а дракону – решительным. Что может случиться, если никто из них не соответствует традиционным представлениям?

Всегда интересно читать, когда не знаешь, чем книга кончится. И тем удивительней то, что даже вроде с первой страницы зная, чем должна кончиться эта история – она всё равно держит в напряжении. Не непредсказуемостью развязки, а красотой и неисповедисмотью тех путей, которые к ней приведут.

Ничего лишнего. Нет случайных эпизодов, длинных рассуждений или подробных описаний. Героев минимум, и каждый из второплановых нужен только для лучшего раскрытия основных характеров. Мир схематично-упрощён (огромный замок без слуг, о котором до поры никто не подозревает, но в час «икс» каждый рыцарь безошибочно отыщет дорогу и т.д.). Но всё это не минус – всё сделано для того, чтобы сфокусироваться на главном.

В итоге получилась совсем не сказочная сказка, трогательная притча о любви и предательстве, о свободе и узах; пронзительная, образная, мягкая; наивная и глубокая одновременно.

P.S. Прочитав книгу, ставишь ей вроде бы объективную оценку. В случае с «Ритуалом» это была девятка. Но проходит время, месяцы, годы, а ты понимаешь, что книга не отпускает. И вспоминая лучшие прочитанные тобой когда-либо книги, ты вспоминаешь её, девятибалльную, а о некоторых десятибалльных уже и забыл напрочь. Сидишь и думаешь: как ни неприятно, а ты, сестрица, была не права. Чертовски не права! Иди и исправляй ошибку. Десять, только десять!

Когда новую книгу заканчиваю, всегда, независимо от того, понравилось или нет, радуюсь, что открыла для себя новых людей, новые обстоятельства, новые эмоции. А тут, целый новый мир! Не придуманный, сказочный, фэтезийной магией напичканный, а настоящий! Мир, который должен по рождению быть родным, но до того он открывается ново, что стыд пробирает. Впервые вижу: оживают страницы учебника истории, не сухими непонятными параграфами, а людьми, судьбами, слезами. Слезами гордости за то, что это было, стыда за то, что мы это забыли, и боли за то, что мы это потеряли.

Сказки всегда заканчиваются хорошо. Нет, не так… Сказки всегда заканчиваются! Вот, жила-была Золушка. Тяжёлая история о тяжёлом Золушкином житье-бытье, и счастливый финал: Золушка вышла замуж. Занавес… Сказка закончилась – началась жизнь. Кто задумывается о том, что всё самое интересное и самое тяжёлое будет происходить уже после того, как отгремят свадебные колокола?

Мы мифологизировали Войну, начав воспринимать её сказкой. Тяжёлой, со слезами на глазах, но сказкой: будет май, будет победа! Опустится занавес… Много ли мы знаем о том, что было потом, после того, как занавес опустился, как после победы для бывших фронтовиков началась реальная жизнь? Помнят, конечно, внуки своих прошедших войну дедушек и бабушек, но ведь не все, ох, не все внуков после себя смогли оставить! Одинокие, войной себя сжегшие, так и не сумевшие после фронта душу на мирный лад вернуть…

Двадцатилетняя девочка, оставившая на войне своё здоровье, свою любовь, своё женское естество, будет медленно стареть, превращаясь из лихого комроты в парализованную бабку с тяжёлым характером. Никакой героической романтики – жестокая монотонность несложившейся жизни. Переломанная судьба человека, растратившего всего себя во имя жизни и счастья кого-то другого, себе ни кусочка от этого счастья не приберёгшего.

Американская проза 20 века, Стэйнбэк, Сэлинджер, весьма своеобразна. И почти всегда она наполнена одиночеством и безысходностью. А здесь, на контрасте: вера, надежда, любовь… Добро. И продолжаешь верить в это добро, даже когда один за другим уходят герои книги – это грусть, но грусть светлая, чистая. Грусть самой жизни.

Ждала от этой книги так много, что боялась разочароваться. Но получила даже больше, чем могла мечтать. Есть книги, которые нравятся. Есть книги, которые очень нравятся. Есть книги, которые становятся откровением. А есть книги, которые переворачивают душу.

А жаль… Что такая замечательная книга никогда не войдёт в школьную программу, потому что это было бы пропагандой гомосексуализма среди несовершеннолетних. Но неужели нашим детям лучше воспитываться на ненависти и мрачности Раскольникова, а не на человеколюбии и искренности Иджи? Мне, всё-таки кажется, что мир стал бы чуточку лучше, если бы дети воспитывались на истории любви друг к другу двух женщин, а не на истории ненависти ко всему свету одного мужчины.

Как и во всех повестях о войне, явно недостаёт сюжета. Но «Спутникам» это можно простить. Отчасти из-за новизны самих декораций: не повседневные боевые действия, везде как под копирку похожие, а санитарный поезд. Прекрасные образы, разнообразные и яркие, что достигается, в том числе, обилием женских образов, отсутствие которых сильно обедняет военную литературу.

Да и в целом, несмотря на отсутствие сюжета, всё равно возникает ощущение целостности и полноты: и всего хватает, и ничего лишнего. Каждый эпизод, каждая мысль, каждый характер бьёт в точку и по содержанию и по исполнению.

Повесть? Да нет же! Это документальное произведение, автобиография женщины, девятнадцатилетней девочкой ушедшей на войну, а к двадцати четырём ставшей Героем Советского Союза. Это боевой путь её легендарного полка, это живой взгляд на настоящую войну глазами женщины-поэта. Повесть? Это мемуары в чистом виде, просто написанные на таком высоком художественном уровне, что читаются и оцениваются как художественное произведение. И оценка эта может быть только наивысшей. Даже с точки зрения литературной критики, не говоря о восхищении подвигом. И за то и за другое низкий Вам поклон, Наталия Фёдоровна...

Первые 30 страниц казались бредом сумасшедшего. Потом был не сказать, что б захватывающий экшн, лишь намёк на любовную линию, всего пара второстепенных женских образов, какой-то ничем не выдающийся герой. То есть по сути, отсутствовало всё то, что обычно делает книгу интересной. Обычно. Потому что это уникальная книга, в которой важным было всё, кроме вышеперечисленного.

Удивительно тонкая, философская, и в то же время захватывающая вещь. Бесконечные размышления «Возможно ли « и ««Что же делать»; тонкость вопроса, человек ли управляет вещью, или вещь человеком, насколько они похожи, насколько переплетены их разумы, всё это на фоне лиризма и колорита окружающего мира. Вопрос единства и различия ремесла и искусства, где заканчивается одно и начинается другое, может ли одно без другого существовать... И вопрос, жизнеспособен ли мир, не знающий насилия...

Целая вселенная, состоящая из вопросов, ответов на которые в нашем мире нет, которые в нашем мире даже возникнуть не могли бы, но которые нужно пропустить через себя. И в итоге, первая книга, которая понравилась не за сюжет, не за героев, и даже не за язык (хотя он и великолепен). А за эти самые вопросы.

Сложное, многогранное произведение, которое невозможно понять с наскока; это не чтение от нечего делать, эту вещь надо постичь.

А для этого нужно смотреть внимательней. Издалека, не на конкретную страницу, а на роман в целом. Как на батальное полотно: нельзя разглядывать по частям, можно увидеть только целиком, и понять, что каждая мельчайшая деталь является частью целого, и целое невозможно без даже самой мелкой из этих деталей. И тогда будет ясно, что нет вопросов, которые повисли в воздухе, кроме тех, на которые просто не должно было быть ответа.

Да, тема не моя. И тем ответственней подхожу к выводу: это гениально. Целостно, закончено, продумано. Браво!

Помню, кто-то из великих восхищался, как из разного сочетания всего семи нот могут рождаться великие произведения. Никогда не задумывалась об этом применительно к алфавиту и литературе. Всего 33 буквы да десяток знаков препинания – и такое чудо! Умное, красивое, образное, трогательное, серьёзное… Давно не получала такого удовольствия от чтения. Именно от самого процесса, от того, как легко те самые знакомые буквы и значки складываются во что-то прекрасное, чему даже слов не подобрать.

Первое, что надо уяснить и смириться с этим — это то, что Скарлетт — персонаж далеко не положительный. Поэтому первая треть книги (вплоть до падения Атланты) читается ужасно. Бесит её эгоизм, глупость, самовлюблённость, вредность. Второй раз после Роксоланы встретила такую откровенно отрицательную героиню, но если та сражалась за жизнь, свою и своих детей, то эта идёт по головам, ломает чужие жизни просто ради собственного удовольствия. Она презирает всех вокруг, все же вокруг восхищаются ею. Восхищаются теми качествами, которые ещё не открылись в ней, и, если бы ни поражение в войне, не открылись бы никогда.

Всё изменилось именно когда война была проиграна. И все отрицательные стороны характера Скарлетт в новых условиях выживания открываются с другой стороны. И какое-то время даже можно восхищаться героиней, если бы не её привычка презирать всех вокруг. А потом она резко выскакивает за Батлера и снова становится спесивой тварью. Словом, редкая книга, когда герой просто потрясающе динамичен. Он развивается, прописана и понятна вся цепочка: событие — мысль — изменение. И в то же время, героиня, постоянно взрослея и меняясь, всегда остаётся собой. Это не делает чести Скарлетт, но потрясающий успех для Маргарет Митчел.

Ретт Батлер, как основа философии книги, бесподобен. В смысле не он сам (хотя он, конечно, тоже), но его философия: глубокая, хотя и лежащая на поверхности, правдивая, потому такая болезненная, и актуальная в любые времена.

Линия взаимоотношений Батлера и Скарлетт — тоже приятно удивила: не привычные для женского романа сопли, а вечные контры двух стоящих друг друга людей. И ещё, благодаря Ретту и его философии, открывается очень важная мысль: любовь — это нечто большее, что просто на пустом месте возникающее желание. Два человека должны быть похожи. Должны ценить и любить одно и то же. И только тогда они смогут быть счастливы. Если, конечно, сумеют вовремя понять своё счастье.

Да и всё остальное, здесь просто великолепно. Быт и нравы общества: старого патриархального юга, растерянности и веры военного времени и разрухи на улицах и в умах периода реставрации. Ярко, правдоподобно, искренне. Действительно трогает до глубины души. И, кажется, это единственное известное мне произведение, где главные герои южане. Да, историю пишут победители. Победили янки — они написали в анналах, что Юг — это плохо. И это воспринимается аксиомой, и никто не удосуживается задуматься ни о причинах, ни о следствиях войны. Только потому, что в ней победили янки. Ещё один большой плюс автору: она сумела пробиться через эту аксиому и показать противоположную точку зрения. Возможно, только благодаря этой книге, потомки конфедератов не стыдятся своих предков, и в США продолжает существовать Юг не как часть территории, а как особая общность. Конечно, совсем иная, но всё же особая.

Эта книга замечательная с нескольких позиций.

Во-первых, прекрасные характеры, даже эпизодические, прописанные до последней буквы, включая довоенные эпизоды. Люди живые и разные. Столкновение характеров и подходов, желание выслужиться против желания сделать дело, и то, как по-разному это дело понимают разные люди. А все эти люди вместе, вписанные в умело подчёркнутые детали окружения, создают довольно масштабную картину.

Во-вторых, любопытный детектив. Любопытный, в принципе, не нитью расследования, потому что она всё время рвалась и улики друг за друга, вроде, и не цеплялись, а самим ходом, всеми теми мелкими деталями, из которых состоит расследование, и которые не видны со стороны.

В-третьих, что я часто отмечала: книги о войне похожи одна на другую. Потому что одни на другие похожи боевые действий – лицо войны, и самая главная её часть. И книги, вроде этой, где описывается та же самая война, только совсем другая её часть, совершенно специфическая изнанка, одна из изнанок – выделяются среди других.

И в-четвёртых, что лично для меня было важнейшим: идеологическая точка зрения. В послесталинском Союзе, и тем более в постсоветской России принято хаять органы госбезопасности, выставлять их если и не кровожадными маньяками, то как минимум, глупыми, не в меру подозрительными, а на самом деле, ничего не делающими. Данный роман – ответ всем так думающим. Эта кропотливая, ответственная работа, требующая огромные умственных и физических затрат, посложнее, чем махать автоматом. И подозрительность – неприятная, но необходимая база этой работы. Конечно, ни в одном деле не обойдётся без перегибов, но основа основ – смысл существования и сложнейшая служба СМЕРШа – прекрасно раскрыты в этой книге.

Чем больше читаешь, тем сложнее оценивать книгу беспристрастно; как бы оригинально не было написано, неизбежно возникают ассоциации с уже прочитанным. Но, когда подковавшись классиками принимаешься за новинки – это одно, а наглотавшись продолжателей и подражателей вдруг открывать для себя основоположников – это совсем другое.

Итак, перед нами продвинутые земляне, оказывающиеся на далёкой планете, и преследующие там свои интересы. Заключающиеся в том, чтобы с высоты своего интеллекта, гуманизма и науки принести в этот мир столько добра, сколько он смог бы на данном этапе своего развития выдержать, не разрушившись и не перевернувшись.

Это некий мостик между космо-футиристической НФ и современными фэнтези-пападанцами. Описываемый мир похож на традиционные фэнтези-вселенные. Но очевидно, что этот мир создан не для того, чтобы увлечь читателя науками о космосе (как раньше), или исторической реконструкцией (как сейчас), а в задачи героев не входит порадовать нас зубодробительными приключениями. И мир, и герои – лишь средство выражения философской мысли – как трудно быть богом. И я могу восхититься тем количеством красок, оттенков и полутонов, затраченных не на то, чтобы развлечь или завлечь, а чтобы задуматься.

Но, видимо, задумываются не многие. Как часто люди или даже целые народы объявляют себя богами, основываясь на праве силы. Не понимая, что дело не в силе. И что быть богом – не право. А страшная ответственность и перед окружающими и перед собой. И как тяжко, пропуская через себя, нести эту ответственность.

О достоинствах и недостатках уже много сказано и копий переломано. Поэтому буду говорить не о книге, а о себе.

В детстве читала мало. К школьной программе не прикасалась принципиально, а кроме неё — ну, пара случайных книжечек в год. Ведь все культурные люди должны читать, а я хотела быть культурным человеком. Сейчас читать люблю. Читаю много. Стараюсь делать это осмысленно, серьёзно подходя и к выбору литературы, и к её анализу. Получаю удовольствие и от самого процесса чтения, и от сюжетов, и от того, что с каждой прочитанной книгой я становлюсь богаче на эту самую книгу.

Я изменилась, но что же именно стало причиной моего взросления от «тогда» к «сейчас»?

Гарри Поттер.

Первая книга, которую я читала запоем. Первая книга, от которой я получала удовольствие.

Каждый имеет право на своё мнение; нравится — не нравится — вопрос субъективный. Но то, что благодаря этой книге я (и уверена, не только я) полюбила читать — факт.

Сколько там согласно Гиннесу человек может не дышать под водой? Слабовато, слабовато… Мне кажется, я всю книгу на одном вздохе прочла, снова задышав только через часик-другой, как закрыла её.

Достоинства:

а) Всегда интересные повороты сюжета + мораль.

б) Стиль повествования, ассоциирующийся со старославянским, но легко воспринимаемый.

в) Для знакомых с историей Балкан – новые трактовки известных сюжетов, для не знакомых – много интересной исторической информации.

г) Балканы маленькие, но очень разные; и каждый рассказ показывает новую их сторону – новый народ – как новую грань Балканского Венца.

Недостатки:

а) К конкретным рассказам придраться можно, но цикл в целом почти совершенен.

«… О князе Милоше…» (оценка 10) Нет слов. Кроме: «Косово je срце Србиje».

«… О госпадаре Владе…» (оценка 8) Попытка напомнить, что герой сегодняшних сказок и легенд – всего лишь человек своего времени.

«… О сестре Софии…» (оценка 8) Подробно описываются последние дни Константинополя. Эта детальность (кто где во время службы стоял и о чём думал) на пользу атмосфере, но слегка в ущерб динамике.

«… Об ослеплённых королях…» (оценка 7) Если бы не обилие сцен секса с заведомо несовершеннолетними, было бы похоже на житие. Мистическая составляющая, ограниченно-религиозная, и откровенно слабая, этому способствует. А отсылки к современности душераздирающи, но притянуты за уши. Тем не менее, рассказ очень даже не плох, просто в рамках цикла в нём бросаются в глаза повторения (см. пп. а) и г) Достоинств): о Сербии мы читали в первом рассказе, а мораль – тяготы власти господаревой – уже отчасти прозвучала в рассказе о Владе.

«… О новых воинах…» (оценка 10) И мистика, и любовь, и воинская доблесть, и османские мотивы – всё органично и уместно.

«… О македонцах…» (оценка 6) Нет, не то. Совсем не то. Как территориально (больше об Азии и Египте, чем о Южной Европе), так и по времени (это пока не Балканская культура, это ещё Античность). И как следствие – из-за отсутствия славянской напевности получилось даже не Сказание, а просто рассказ.

Последнее время мне везёт на хорошие книги. Я их закрываю, ставлю на полку, и думаю: какая хорошая была книга. Но так, чтобы на одном дыхании целую повесть читать, от каждой фразы получая удовольствие — такое случается не часто.

Спасибо.

У этой книги просто потрясающая ретроспектива.

И это одни и те же люди. Которые опускались шаг за шагом. И до боли правдоподобно прописана каждая новая морщинка, и на лице, и в душе.

Вы всё ещё считаете истории про зомби страшными? Да ладно, почитайте «Западню»! Вот где мне действительно было страшно.

Красивый и добрый, один из любимейших мультиков детства. Поэтому, когда случайно в руки попала книга, долго боялась её открывать. Но уже после первых десяти страниц не хотелось выпускать из рук. Нет, я не почувствовала себя снова ребёнком: я почувствовала себя счастливым взрослым, который читает светлую книгу о дружбе и верности, о смелости и мудрости. Все приключения Нильса динамичны, а его новые знакомые – колоритны. Из эпизодов, которых нет в мультике, запомнился гордый орёл, воспитанный старой Аккой, и долго считающий себя диким гусем. Сама Акка Кебнекайсе – просто чудо.

Зато есть в мультике один момент, намного превзошедший оригинал. Это гномье заклятие и то, каким образом оно могло быть снято. В мультике этот момент и забавней, и мудрее, и, главное, – поучительней.

Детская сказка? Пожалуй. Ведь она непременно понравится ребёнку и наглядно и незанудно объяснит ему, что такое хорошо, а что такое плохо. Но взрослый получит от неё не меньшее удовольствие. Поэтому — нет, это сказка не детская! И если вы не успели прочитать её, когда вам было 10 — даже в 80 она обязательно порадует.

Заранее хочу извиниться, что в моём отзыве о книге будет слишком много о фильме, но в понимании многих одно без другого немыслимо.

Обычно советские и постсоветские дети раньше знакомятся с нашей знаменитой экранизацией с Боярским, наизусть выучивают её, и только потом, может быть, добираются до первоисточника. Так случилось и со мной. И это тот случай, когда постановка не просто уступает оригиналу – она его полностью извращает, превращая серьёзную историю о серьёзных временах, людях и проблемах в легкомысленный водевильчик. И может быть из-за этого водевильчика классику приключенческой (но не детской!) литературы разжаловали в библиотеку юношества. От юношества в книге, разве что, молодость героев, все мы из песенки помним, что Д’Артаньяну было 18; а сколько, прошу прощения, было Боярскому? Так, благодаря бессмертной киношке многие потенциальные читатели и поклонники до сих пор считают, что эта книга ни то для детей, ни то для великовозрастных балбесов, и отказываются читать.

Не ставлю перед собой задачу чернить фильм. Он не плох. Даже хорош. Для своего жанра. Отличная игра актёров, потрясающая музыка. Да и сама лёгкая игривость тоже привносит свой шарм. Если бы фильм был самостоятельным авторским произведением — цены бы ему не было. Но это ЭКРАНИЗАЦИЯ! И те, кто переложил оригинальную книгу на свой сценарий должны нести ответственность перед первоисточником. О которой, увы, никто не подумал.

Вот так, попытка пропиарить себя за счёт чужого шедевра может обернуться этому шедевру надгробием. Обидно, и за всех четырех мушкетёров, и за Дюма.

Из разряда обязательного чтения для подростков. Всего в меру — и приключений, и любовных переживаний, и долга, и удачи, и всего-всего, что может заинтересовать подростка. И ничего из того, что могло бы его оттолкнуть: ни затянутости, ни запредельной философии, ни соплей.

Может быть на фоне новых талантливых авторов эти книги покажутся тяжеловесными, может быть с точки зрения взрослых людей с широкими познаниями и большим багажом из прочитанных книг за спиной они и померкнут. Может быть. Пожалуй. Но!

Мне повезло прочитать Блада когда он был мне по возрасту!

Книга тяжёлая и увлекательная. Тяжёлая, потому что больно страница за страницей наблюдать, как ложь и подлость побеждают добродетель и невинность. И увлекательная, потому что это происходит с такой изысканной утончённостью, основываясь на таких тонких психологических материях, что становится сродни высокому искусству.

Порой персонажи казались немного гипертрофированы: гротескный негодяй-соблазнитель, образцовый влюбленный, беспринципная интриганка, наивная добродетельница или юная пансионерка. Но ведь книге 200 лет! Может быть, там и тогда, в рамках тех норм и той морали, люди света действительно так строго блюли своё амплуа.

И, тем не менее, к моему собственному удивлению, главным для меня оказалось не содержание, но форма.

Не ожидала. Очень захватил такой необычный способ раскрытия – письма. История не глазами автора откуда-то со стороны, и не от первого лица, всегда субъективного, а каждый шаг каждого из героев, его собственными глазами и так, как он воспринимается окружающими; то, каким разными ликами человек является к каждому своему собеседнику. И не перестаёт восхищать то, как действие всё закручивается и закручивается без единого слова «от автора».

Nota Bene: Владение речью. Я не о писателе, создавшем роман. Я об обществе в целом. Ведь люди действительно общались друг с другом, придавая значение изяществу своей речи и соревнуясь в нём. А за отсутствием телефона, интернета и т.д. писали письма, по 20 на дню, писали и читали, и достойными считались только письма, написанные безукоризненно грамотно, обстоятельно и образно. Не у всех конечно получались такие поэмы как у Татьяны к Онегину, но это была Речь. А что нынешний электронный язык чатов и эсэмэсок? Не больше пяти слов в предложении, два из которых сокращены, ещё два с опечатками, а из всех упущенных знаков препинания в конце слеплен смайлик. Да нет, смайлики – это здорово, я сама ими часто пользуюсь, но они должны венчать мысль, а не заменять её. Ведь сначала потеря навыка письменного изложения своей мысли, а потом и сама мысль отпадёт за ненадобностью. Или я путаю причины и следствия?

Грустно.

Эта книга для меня – образец романа-эпопеи. Хотя читала в те далёкие годы, когда заставляла себя читать силой. Поэтому долго книга казалась (впрочем, как всегда тогда) нудной, неинтересной, мрачной. Не могла дождаться, когда же дочитаю. Но приближаясь к концу, даже стало жаль расставаться с так великолепно раскрытым образом Кристофа, с которым успела сродниться за те месяцы, что мусолила том за томом.

С тех далёких времён изменилось моё отношение к книгам, и многое было прочитано в этом и смежном жанрах. Но вдруг, случайно вспомнив Кристофа, я поняла, что ничего лучше с тех пор в этом жанре так и не прочитала.

Главы, посвященные Антуанетте (не содержание, а эмоции) до сих пор больше 10 лет спустя ярче и живее в памяти, чем многое из прошлогоднего.

Нет, это не семейная сага. Это портрет в чистом виде. В котором историческая эпоха, как фон, играет свою немаловажную роль, но остаётся при этом всего лишь фоном, не оттеняя и не загораживая героя: его страсти, талант, любовь. И его одиночество.

Первые 3 тома проглотила залпом, не успев понять ничего, кроме восторга. И лишь после начала растягивать удовольствие.

Сам Шарп, по крайней мере на фоне традиционных книжных героев, прописан ярко и живо. Он не супермен и не благородный рыцарь. Да, везунчик, да, смельчак. Но при этом он обычный солдат: не брезгует мародёрством, не боится испачкать руки, не дурак до выпивки, драки и юбки.

Атмосфера великолепна: и солдатский быт и батальные сцены. И книга за книгой ничего не повторяется и не успевает наскучить, возможно, благодаря разным локациям: Индия, Испания, Франция, Дания, Трафальгар... И каждый раз я действительно ощущаю себя именно в этой стране, в этом городе или деревне, в это время года.

Да, цикл не надоедает. Автор умеет находить для каждого нового романа новые сюжеты и радовать новыми поворотами.

Цикл можно читать с любой книги; особенно учитывая, что и писались они далеко не по хронологическому порядку. И для меня в этом скорее минус: каждую новую книгу автор заново представляет нам уже хорошо знакомых героев, пытаясь в пару фраз вместить и сложный характер и весь жизненный путь.

Ещё из минусов — женщины. В каждой книге обязательно присутствует по одной, и Шарп, как правило, образцово в неё влюбляется, как первый и последний раз.

Крик души: за какие такие грехи издательство Эксмо карает меня и мне подобных, остановившись на середине? Издатели, милые, одумайтесь! Выпустите серию до конца! Вспомните, как быстро разлетелись первые тиражи и присмотритесь, сколько они сейчас стоят на бэушном рынке. Кассовый успех и благодарность миллионов читателей будут гарантированы.....

Мысленно вспоминаю все самые прославленные антивоенные произведения: «Прощай, оружие», «На западном фронте без перемен», «Уловка-22». Я не оценила ни одно из них. Вот такая я, значит, милитаристка, с грустью подумала я. Ну не ложатся мне на душу истории типа «я против войны, потому что на войне много вшей, мало еды и могут убить». С моей («милитаристской») точки зрения, это эгоизм – дезертирство с поля боя из соображений комфорта и собственной безопасности.

О книге «Памяти Каталонии» я узнала случайно. И была поражена тем, что, оказывается, существуют-таки антивоенные книги, способные вызвать у меня не раздражение, а понимание.

На первых страницах мы видим человека, добровольцем ушедшего на войну воевать за свои убеждения. На последних страницах тот же самый человек бежит от этой войны. Не потому, что он едва не погиб от вражеской пули, не потому что ему надоели вши, и не потому что он вдруг испугался загубить свою душу убийством врага. Нет. Он бежит, потому что политиканы растоптали то, за что сражались простые люди. Мелкая внутрипартийная грызня оказалась важнее борьбы с фашизмом, захватившие людей идеалы были незаметно подменены, и народный порыв, который мог перевернуть всю землю, стал медленно затухать, пока не умер вовсе.

Словом, автор в начале книги и в конце – это два разных человека. Его война закончена. Но его отношение к войне не изменилось, он всё ещё верит, что в войне был глубокий смысл, и она могла (должна была!) закончиться по-другому. Изменилось то, что автору открылось слишком много всего подковёрного, того, что и не позволило войне до конца остаться справедливой. И так происходит слишком часто.

Не всегда и не во всём можно доверять автору на 100 %. Он говорит, что партия, к который он случайно примкнул, не вела такой грязной борьбы, как оппоненты… Ой, не верю! Находясь внутри одной из систем, собственная пропаганда всегда кажется справедливой, а точно такая же пропаганда противника – лживой. Но общий вывод автора правилен – все хороши. И в поражении в этой войне виноват не противник, а собственные распри. И в плане военных действий тоже стопроцентного доверия нет: автор и сам соглашается, что видел только свою маленькую часть войны. Если фронт был таким вялым, откуда сотни тысяч жертв?

Но в чём я поверила автору до слёз – так это в том, как он передал общую атмосферу. Революционные надежды, фронтовые тяготы, непонимание политических дрязг, растерянность, разочарование… Война глазами идеалиста, война глазами человека, который уже всё про эту войну понял, Испания глазами солдата и глазами туриста, испанцы глазами англичанина… За это, кстати, отдельное спасибо. Иностранцы легко подмечают все национальные недостатки, но редко принимают их с такой лёгкостью и симпатией.

Это чистое совпадение, что в течение двух месяцев я сначала прочитала «1984», а потом «Памяти Каталонии». Знаменитая антиутопия мне тогда ни капельки не понравилась. Да и сейчас она не стала нравиться мне больше. Но теперь я поняла, откуда та книга взяла свои истоки, и это многое оправдывает.

Первые страницы очаровали. Молодая взрослая жизнь, простая дружба, нехитрый быт, Василеостровские линии… Позже появится и романтический мотив, но я так и не смогу отделаться от ощущения, что герой влюбляется не потому, что перед нами лучшая девушка на свете, а потому, что этого требовал сюжет. …А развязка началась с многоточия. Нельзя, ну нельзя писать о 41-м годе, перепрыгивая из апреля в июль! Это можно простить автору, не владеющему ни словом, ни образом, но Шефнер показал себя истинным мастером.

Да, написано великолепно. Автор легко находит самые нужные и незаезженные слова. Герои просты и понятны, диалоги живые, Ленинградские улицы – не просто фон, а участники событий, переданная через мелочи атмосфера оживает. Но чего-то не хватило… Чем живёт герой, помимо повседневного быта? Что он любит и что не любит, к чему стремиться? Он учится – для чего? Он мечтает о карьере или влюблён в профессию? Или поступил за компанию с товарищами и теперь тяготится чужим выбором? Мы не знаем. Кажется, не знает и сам герой. А ещё он влюбился – но что дальше? Ничего. Есть только сегодняшние любовные треволнения, без планов, без надежд, без Поступков – всё будет, как будет.

Образно и точно подмечены детали, отлично переданы сиюминутные мысли и настроение, но за этим сиюминутным не оказалось чего-то большого. Большой мечты, большого дела, большого горя, большого счастья, большой дружбы, большой любви, большой ненависти. Автором были созданы все предпосылки, чтобы герой всё это испытал, но он всё принял как само собой разумеющееся, и я в одиночку, не вместе с героем, а вместо него любила и ненавидела, дружила и теряла, мечтала и хоронила свои мечты.

Конечно, учить и судить автора не мне. Книга написана так, как написана и написана талантливо. Если бы автор ко всему прочему добавил в неё и те мотивы, на отсутствие которых сетую я, книга стала бы другой, но не обязательно лучше. Как раз-таки именно это настроение лёгкой меланхолии и сделало книгу уникальной. Но оно же и не позволило ей добиться всенародного признания. Во всевозможных топах и антологиях эта повесть почти не замечена, о ней не говорят в школе, режиссёры не встают в очередь за правом на экранизацию, а тиражи редки и не велики. Жаль. Хотя... Может, оно и к лучшему. Иной режиссёр и иной учитель литературы так могут «переосмыслить», что без мата не взглянешь. Лучше читать самому.

Смешно, поучительно и очень искренне. Поймала себя на том, что это – первая книга за всю мою жизнь, которую я даже про себя читала с выражением.

И ещё. О чём я думала, читая книгу? Вот перед нами пятилетний мальчик, имеющий уйму обязанностей по дому, способный запрячь лошадь и в одиночку уехать в соседний город, умеющий обращаться и с огнеопасным, и с колюще-режущим, самостоятельно принимающий решения и отвечающий за них. Нынешние тридцатилетние не все на это способны. Ладно, предположим, неспокойно на улицах – страшно родителям отпускать детишек одних из дома до совершеннолетия. Но остальные навыки? Была свидетелем как в обувном магазине двадцатилетний детина мерил незашнурованные кроссовки. И пытался их зашнуровать сам. Когда он ушёл, оставив продавцам сплетённую паутину – ржал весь магазин. Эмиль острым ножом резал по дереву, и никому и в голову не приходило, что он может с этим ножом не справиться, а здесь лось, который мог бы быть Эмилю папой, не в состоянии шнурки завязать!

«Эмиль» — одна из тех детских книг, от которых, чем старше становишься, тем больше получаешь удовольствия. Побольше бы таких книг. И таких Эмилей.

… и получила «великая писательница» Алексиевич Нобелевскую премию, и все мы понимаем, за что: за правду о СССР. И все мы понимаем, что правда об СССР тем считается правдивей, чем большей в ней грязи. А что, грудью на ДОТы не бросались, своим телом раненых от обстрела не прикрывали? Упирает, много-много раз повторяясь, Алексиевич, что пишет про другую войну, не про ту, про которую до неё книги писали и кино снимали. Только ведь война всё-таки одна. Просто она из разного состоит. И из воспетого в советском искусстве подвига за Родину, и из «очеловеченных» российским искусством любовных историй, и из вшей, грязи и насилия, столь милых Алексиевич. Всё было: и то, и то, и то было. Но если раньше только с одной стороны войну преподносили – с геройской, старательно умалчивая про ужасы, то здесь «великая писательница» наоборот старательно умалчивает геройскую, фокусируясь только на грязи и страхе. Весь вопрос в фокусе и балансе.

Нет, спасибо, конечно, «великой писательнице», что она собрала и записала все эти воспоминания, но тоже не без оговорок. Уж слишком любовно она из всего рассказанного выделяла только самое-самое пикантное. А ведь во всех рассказах, которым она уделила больше пары абзацев, чётко мелькает, что девушки сами шли на эту войну, сами счастливы были быть нужными своей Родине, и все тяготы, которые пришлось пережить, были для них второстепенны, а главное — их вера и их цель — то, что сама Алексиевич упорно отодвигает на десятый план. И даже не стесняется высказываться в том духе, мол, не ужасно ли это, что девушки сами добровольно хотят на войну за Родину идти? Родину, которая их даже женским нательным бельём обеспечить не может...

И всё-таки, я рада, что прочитала. Очень рада. Зацепило. Многое запомнилось и очень глубоко запало в душу. И, как не ужасны некоторые эпизоды, всему написанному я верю. Только надо чётко отгораживать чистые воспоминания фронтовичек от позиции «великой писательницы», неизменно окрашивающей в свою собственную мутную эмоциональную окраску чужие прожитые жизни. И чётко понимать, что эта книга – тоже не есть правда в последней инстанции, мол, всё было так, только так, и ничего кроме этого не было. Было! Всё остальное: и подвиг, и вера, и молодость — тоже были!

Есть замечательная повесть Героя Советского Союза Наталии Федоровны Кравцовой «Госпитальная палата». Вот в ней нет проблем с балансом. Там есть и страшные увечия, и домогательства; и, вместе с тем, женщины остаются женщинами, и не сомневаются в том, за что воюют.

Так в чём же заслуга «великой писательницы» Алексиевич? В том, что она записала чужие воспоминания? Причём, настолько выборочно, что кроме грязи ничего не осталось? Ну да, Нобелевка обеспечена.

До недавних пор считала, что люблю книги о войне. Читала книгу за книгой, всякий раз непонятно почему разочаровываясь, но всё равно бралась за новую в искренней вере, что неудача случайна и единична, а в следующий раз всё будет отлично. Но отлично случилось пока всего раз, в «Живых и мёртвых». Как вдруг меня озарило: ведь книги о войне можно разделить в свою очередь на два вида: о фронте, прямых боевых действиях и – в противоположность – о тыле, оккупации, разведке. Я всегда читала книги первого вида, второй, почему-то игнорировала. Только сейчас, прочитав «Спутники» Веры Пановой и «Войну под крышами» Алеся Адамовича, книги ко второму виду относящиеся, я поняла, что в них-то и есть весь смысл военной прозы. Они не в пример глубже.

Начиная с того, что в них действующими лицами являются люди, а не звания.

А ещё все военные действия везде если и не одинаковы, то как минимум очень похожи: «ударил взрыв, из леса донёсся гул танков, капитан Иванов крепче сжал приклад автомата, и мы с Петровым, оскальзываясь на мокрой глине окопа, пригибаясь, пошли в атаку…»

Но самое главное – что пребывание в действующей армии в значительной степени лишает человека свободного самостоятельного выбора. Когда одну политинформацию слушаешь, из одного котелка ешь, одной лопатой по очереди окопы роешь… Если весь батальон пойдёт в атаку, (все побежали – и я побежал) – не оставаться же в окопе одному – вместе со своими товарищами, за ними, и самый трусоватый пойдёт, если он в придачу, кончено, не подлец. И храбрец и трус вместе в одну атаку пойдут, вся разница – что храбрец на 10 секунд раньше из окопа высунется. А когда бой будет закончен, уже не важны будут эти 10 секунд, кто храбрее, кто трусливей, потому что оба – Герои. Но ведь ни у того ни у другого по большому счёту не было выбора, идти в атаку или нет, становиться героями, или нет.

А здесь в оккупации, когда нельзя подпитаться отвагой от общевойскового братства и положиться на решение командования, собственный выбор встаёт перед человеком во всей своей ужасающей простоте: плыть по течению, принять новую жизнь, молча тосковать по старой или бороться.

Автор не останавливается на выборе протагониста и его семьи: он охватывает десятки, если не сотню людей, друзей, знакомых, соседей, людей разного возраста, социального положения, отношения к Советской власти. И каждый делает свой выбор. Иногда завуалированный, иногда вопреки всему, что ты знал о человеке. И вопреки тому делению на «своих» и «чужих», которое долго превалировало в советской литературе: раскулаченные уходят в подполье, а бывшие секретари и комиссары с удовольствием идут на службу к немцам. Потому что поступки человека определяет не происхождение и былые заслуги, а его каждодневный выбор.

И очень важно, что выбор даётся не просто как данность (один пошёл в полицаи, потому что он плохой, а другой в партизаны, потому что он хороший) – великолепно раскрыты характеры, мысли людей, как и почему они приходят именно к этому решению. Как полицай, которого ты ненавидел всей душой, оказывается героем, а друг – предателем. Ведь он совсем не хотел предавать, и не меньше твоего удивлён, что вышло именно так. Просто удивительно, насколько тонко показана эта психология, восприятие разными людьми одних и тех же событий с первых дней войны: от поселкового собрании до сводок с ушедшего к самой Москве фронта.

Невольно всплывают ассоциации с «Молодой Гвардией». Но широко раскрученный роман Фадеева я бы даже в тень «Войны под крышами» не поставила. Там всё пропитано идеологией, там если ты не с нами, то против нас, там мальчишкам и девчонками нечего терять, кроме своего юношеского максимализма. А здесь живые люди. Каждый из которых хочет выжить. И чтобы дети не голодали. И невольно задумаешься, а так ли уж заслуживают ненависти те, кто не идёт на конфликт с оккупантами просто чтобы спасти своих детей. А мать троих детей, активно помогающая партизанам, каждую минуту в страхе за то, что этим может своих детей погубить, но всё равно борющаяся за свою Родину – это истинное лицо подпольного и партизанского движения.

Вторая часть дилогии несколько проседает из-за того, о чём я уже упоминала: партизанское братство уравнивает людей, подтягивая до общего уровня даже не самых стойких. Психология человека, тяжёлый выбор и страх остались позади, в первой части, впереди же монотонные будни и похожие друг на друга бои. Из этой отшлифованной героики роман будет вытягивать образ матери, которая каждый день видит, как её сыновья уходят в бой. Как любая мать, она боится за них, но никогда не станет задействовать своё влияние, дабы отправить их на менее опасные задания. Она не станет даже просить сыновей быть осторожнее, потому что они уже мужчины. И потому что они уходят в бой за Родину.

И вроде бы не пристало прыгать как девочке, хлопая от восторга в ладоши, но именно это и хочется делать, беря в руки новую книгу Флэгг.

Свет, добро, тепло, позитив.

Читается легко, не успеваешь замечать перелистанные страницы. И: бац! – последняя страница.

На третий книге замечаю похожесть многих характеров из разных книг: есть несколько типажей, которые мисс Флэгг просто помещает в новые обстоятельства. Но, – о чудо! – это не минус. Наоборот: беря новую книгу, чувствуешь, что снова встречаешься с уже родными и такими близкими, всё время при этом новыми, людьми. Чувствуешь, как будто возвращаешься домой.

Сюжет прекрасен. Игра со временем – мастерская. С первых страниц вроде бы имеешь какое-то представление о связи этих времён, но в какой-то момент даже появляется интрига:

Флэгг мастер пробуждать великие чувства обычными словами, без патетики и нравоучений. Эта книга дышит патриотизмом и любовью к стране, людям. Тому поколению. Это поколение сделало Америку великой страной. И то, как потомки этим величием распорядились не должно приуменьшать преклонение перед этим поколением. Может, если провести параллель с нашими сороковыми, то Америка и померкнет, но эта параллель не нужна. Каждый, переживший войну, ждущий родных с фронта, трудившийся, и рисковавший собственной жизнью ради победы – каждый герой. И эти девочки-лётчицы, тоже. И то, как их выкинули потом – трагедия. То, что их собственные дети не имели понятия об их вкладе, об их порывах – это ужасно. Кстати, здесь Флэгг очень тактично выразила восхищение американцами и как минимум лёгкое недовольство американским правительством.

Единственное, что действительно неприятно, так это очередные дифирамбы критики на обложке, о том, что перед нами очередные «Жареные зелёные помидоры».

Ирония и домашняя атмосфера маленького городка старого доброго юга, конечно, в лучших традициях Флэгг. Это плюсы. Минусы – неправдоподобность многих героев и ситуаций. Герои – чересчур чудаковаты, ситуации – возможные только в добрых историях Флэгг, а не в всамделешней Америке. Но самой большой проблемой книги мне казалась её бессюжетность. Ну, маленький городок, ну, горстка героев. Которые просто проживают свои жизни. Процентов девяносто текста меня эта бессюжетность мучила, и только под конец я поняла, что в этой неторопливости и была главная ценность: рассказ о том, как важно прожить свою жизнь в искренности, и насколько светлее будет мир, если ты сам будешь нести в себе свет. А финал стал откровением. Сначала личные эмоции зрелого мужчины, вернувшегося в места детства. А потом вызвавший восхищение и слезу своей прямотой и неполиткорректностью взгляд одного из героев прошедших времён на мир современный. О норме гомосексуализма, об изъятии Гека Финна из библиотек, о заменивших живое общение машинах, и о том, как порядочного человека, всю жизнь прожившего в гармонии со своей совестью и с окружающим миром, современное поколение начало упрекать в том, что он жил неправильно, и мир, в котором он жил, был неправильным. Как будто во всех пороках своего времени виноват лично он: от расизма и сексизма до разжигания мировых войн. И тут я задумалась: а можно ли вообще печатать в самих Штатах эту книгу? Книгу, которая ставит под сомнение современную мораль, и ностальгирует по старым добрым временам, потому что, как ни крути, а то, что они были добрее нынешних – факт. Но всё это происходит без стариковского брюзжания, а с тихой нежностью; закрыв последнюю страницу хочется улыбнуться, а не застрелиться.

Не буду писать банальности, вроде того, что это одна из лучших книг автора. Фэнни Флэгг удивительно стабильна в плане качества, каждая из её книг (за редким исключением) – маленький шедевр.

Как мы боимся, что нас поймут неправильно! И чем важнее для нас тема, тем выше этот страх. И, боясь увидеть непонимание в лицах посторонних, мы предпочитаем вообще не говорить о самом важном. А если приходиться – прячемся за словами. За казненными фразами. Но казенные фразы тем более путь к чужому сердцу не пробьют! Оттого и пустота в глазах у тех, кого силком сгоняют слушать эту казёнщину…

Сама себе задаю страшный вопрос: как смею я осуждать героиню-ветерана? А вот смею! Ведь она человек старше, опытней, мудрее, сильнее, ЛУЧШЕ меня, но отказывает мне в том единственном, что на самом деле важно, именно в том, что и должна мне передать!

Нет, женщина-ветеран не виновата. Есть в истории подлинный антигерой – муж! Он подавил свою жену, он внушил ей, что он умный, а она дура, и на этом основании он лучше неё знает, что в её жизни было важное, а что нет, о чём вспоминать, а что воспоминаний не стоит; это он выбирает для неё слова, которыми она должна говорить о себе. Нет, конечно, он делает это не со зла, и она так безоглядно верит в него не по глупости своей, а потому что… потому что… Просто так сложилось… И это хорошо, что сложилось именно так – ведь они счастливы друг с другом!

Господи, как же всё сложно…

Глубокий рассказ с тяжёлым послевкусием.

На удивление легко читается для 19 века. Интересна идея сделать главным героем совсем не молодого мужчину с очень хорошо развитым чувством самосохранения. Из неприятных моментов – вечное добровольно желание героев пуститься в путешествие, из которого ни один из них не рассчитывает выбраться живым. И много ляпов (начиная с охотившегося льва), половину которых ни автор, ни его читатели могли в те годы не знать, а другу половину автору прощали за легкий жанр. В целом же очень прилично.

С самого начала слишком много героев, со слишком сложными взаимоотношениями. Поэтому первую половину книгу прибываешь в постоянном напряжении – не перепутать бы, кто есть кто, кто кому друг или враг, кто за что выступает. Но, ближе к середине книги разобравшись, начинает нравиться. То давление сюжета, ощущение нависающей грозы. То, как Роллинг смогла показать одни и те же вещи с разных точек зрения, ужас от того, как люди не желают понять друг друга, лишь приближая трагедию, которую можно было бы избежать, просто поговорив. И то, как разряжается атмосфера, когда доходит до пика, когда трагедия происходит. Одни сближаются, другие – расходятся, чтобы больше никогда друг друга не мучить. Ужасно, что для этого так необходимо довести ситуацию до пика – до трагедии.

Наверное, во времена Пушкина этот сюжет не был так заезжен и растиражирован бесчисленными мыльными операми.

А ведь какой роман можно было бы вывести из этой повестёнки! Какую философию, какую трагедию и его и её. Тут же всё как-то скомкано. Где-то она, эта грань, между аккуратной лаконичностью и скомканностью? В том, наверное, и талант, что бы понять. Но что бы удержаться и из такой истории не расписать четырёхтомник, тоже нужен, если и не талант, то не малая смелость.

Не могу удержаться от сравнения с Евгением Онегиным. Какими бы разными не были истории, но конец-то один! Конечно, женщинами двигали совершенно разные обстоятельства. Татьяна, пусть в глубине души и любила Онегина, но умом (а она была девушка умная) не могла не понимать, что он за человек. Так что её отказом был выбор между разумом и другим местом. Выбор был очевиден. А тут, выбор Маши гораздо более интересен и сложен. Она отказывается от любимого и любящего её человека, во всех отношениях достойного, с которым была бы счастлива, ради ненавистного старика, за которого её выдали замуж насильно, и с нарушением обряда («Да» она так и не сказала). Но чего в её решении больше: мужества или, наоборот, страха, безволия? Всё-таки нельзя забывать, что книга писалась двести лет назад. В тех обстоятельствах, при том воспитании, мировоззрении, общественных и собственных этических представлениях, морали, патриархальном домострое гораздо больше мужества требовалось, что бы уйти с Дубровским, чем отказаться от него. Так что, увы, девичья честь и благородство отходят на второй план, застилаясь страхом и неспособностью к принятию собственного решения. Прекрасный образ Маши это, конечно, не очерняет, но будь она чуть-чуть посмелей, она была бы достойна не только тихой нежности, но и уверенного восхищения.

Да, пожалуй, книга если и не детская, то подростковая. По крайней мере, мне, взрослой, опытной и циничной, некоторый вещи сильно резали глаз, как то: стирильно-приторные романтические линии, утопические идеи, тотальное обличение религии, капитала и власти, скучность большинства положительных героев, из-за которой невольно начинала симпатизировать энергичному и умному главному злодею... Были и другие, в основном мелкие недостатки, например слишком часто повторяющийся приём с переодеванием. НО все недостатки с избытком искупались лихо закрученным сюжетом. Множество героев и сюжетных линий, органично и оригинально сходились и расходились, десятки мест действия по всему свету, всегда непредсказуемые повороты и завидная динамика. Отличный язык: грамотный и образный, но не нудный, как у иных классиков приключений. Образцово-показательная приключенческая книга, для меня ставшая однозначным эталоном жанра.

Как ни старалась, я не смогла увидеть прямых аналогий и целей высмеивания. А значит, для меня это была не злая и беспомощная сатира, а тонная ирония. На общечеловеческие пороки конкретных людей и целых государств; на принципы развития общества и на этапы жизненного пути отдельно взятого человека; на систему ценностей и методы управления массовым сознанием.

Чего стоят одни цитаты? «Если мудрость бессильна творить добро, она делает единственное, что может – она удлиняет путь зла». Иронично, но ведь как точно!

И что ещё меня зацепило, так это ирония даже больше над кроликами, нежели удавами. Люди, почему-то склонны жалеть кроликов, потому что они травоядные, и их едят, и осуждать удавов, потому что они хищники и едят кроликов. Но ни те, ни другие не являются добром или злом в чистом виде, ни те ни другие не заслуживают ни жалости, ни осуждения. Они – и кролики, и удавы, и мартышки, и туземцы, и «мудрый крот» – просто такие, какие они есть по своей природе. Разные, но похожи друг на друга больше, чем хотят признавать, и существование одних невозможно без других. Хрупкий баланс, основанный на закольцованности основ бытия, как бы их не расшатывал прогресс.

Я не люблю перечитывать книги. Считаю, что в мире слишком много хороших книг, которые все не успеть прочитать и по одному разу, что бы трать своё время на то, что уже прочитано. Но эта книга, настолько тонкая и забавная, однозначно возвращается на книжную полку с пометкой «время от времени перечитывать».

По большому счёту, кроме не всегда аутентичных вариаций Аладдина, я не помню других восточных сказок, и кроме пары строк Омара Хайяма с другими восточными мудрецами не сталкивалась. И, тем не менее, Восточные сказки и Восточная мудрость – для меня всегда были чем-то незыблемым. Авторитетным. Нечто таким, с чем никогда не встречался, но точно знаешь, какими оно должно быть.

Вот именно таким.

Витиеватая и изящная, волшебная и правдивая, атмосферная и мистическая книга.

Самая поэтичная вещь, которую я когда-либо читала.

И я ещё никогда так долго не колебалась, какую выставлять оценку. Сомневалась между двумя высшими. В итоге не ставлю десятку лишь за небольшой обман в ожиданиях: первые две части цикла были о разумном оружии, и от третьей я ждала его (оружия) предыстории. Ведь художественный цикл должен быть объединён идеей?

(Отдельное спасибо за Магрибинца, явившегося к Ала-ад-Дину, и за Айвана ибн-Сасана.)

Позаботься заранее узнать, о чём книга, я бы вряд ли взяла её в руки. Потому что я никак не поклонник батальных полотен. К битве я всегда относилась как необходимости для раскрытия характеров, одному из приключений, частью истории (не самой интересной, но неотъемлемой частью). Но эта книга многое перевернула. Показав, что битва – не просто маленькая часть жизни. Битва – сама по себе маленькая жизнь.

И показана эта битва не глазами одной из участвующих сторон, и не всевидящем оком откуда-то сверху, а из самого нутра, с разных точек обзора, глазами десятка людей, принимавших участие в этой битве с обеих сторон, на всех флангах, с разным отношением к тому месиву, что происходит вокруг.

Книга идеальна. Почти. Настолько почти идеальна, что очень остро чувствуются её недостатки: ну вот убери вот это и вот это – и выйдет абсолютный шедевр. Увы, 4 недостатка (2 из которых вовсе не критичные) не позволили дотянуть до шедевра.

1. Конец битвы.

2. Предсказуемость непредсказуемости.

3. Женщины. Автор понимает, что большим дядям и тётям кроме кровищи нужен ещё и секс. Или хотя бы намёк на него через разнополых персонажей. Но офицерские жёны на передовой – это абсурд! Неужели нельзя было придумать что-то более логичное: санитарки, переодетые кавалер-девицы, шлюхи, наконец.

4. Несостыковки с «Первым законом». Их две и обе в характерах. Чётный Доу уже не отпетый негодяй, а грамотный вождь, а Байаз всё такой же интриган, вот только не в состоянии даже одного единственного маршала образумить. Всесильный, да?

Плюсы же можно описывать бесконечно. Но особо остановиться хочу на одном: развитие персонажей. Это особенно бросилось в глаза в сравнении с «первым законом», где под конец трилогии герои (пожалуй, кроме Джезаля) остаются точно такими же, какими мы познакомились с ними в начале. Здесь же каждый что-то сам о себе понял и сам в себе что-то изменил.

Циклы бывают двух видов. Первый – бесконечные баллады в стиле Салваторе, заканчивающиеся и начинающиеся с ничего и ни о чём, без сюжетной линии, и без единой связи между книгами. И второй – продуманные от первого до последнего тома саги, в которых нельзя ни убавить, ни прибавить ни одной страницы, потому что нарушится стройная чёткая логика стремления к финалу.

До последней страницы верила, что Мастеру удастся сделать невозможное и создать новое произведение много позднее завершения цикла, но такое, которое сможет стать неотъемлемой его частью. Ни прибавить – ни убавить. Оказывается, даже Мастер не может невозможное. Увы… Получилась чисто кассовая вещь, вне великой саги, приятная возможность истинным поклонникам вновь прогуляться по полюбившемуся миру. Но не больше. В итоге вышел просто очень большой рассказ, наряду с «Осколком льда», «Последним желанием» и остальными. Так же мудро, саркастично, трогательно, жёстко. Не менее колоритные образы. Но всего лишь новый рассказ, только чуть объёмнее прежних. И не больше.

Тот случай, когда отсутствие чёткой сюжетной линии не идёт в минус. Множество мелких разрозненных событий соединяются в причудливый узор индийского ковра, где мельчайшие детали этого узора и есть основная ценность.

Книга написана в форме дневника от лица девочки-девушки. Приём не новый, но не простой, даже классики не всегда справляются с ним. Вот хоть режьте меня, а Харпер Ли в «Убить пересмешника» не справилась. А у Флэгг, у тогда ещё никому не известной писательницы в её дебютной книге, получилось. Получилась и одиннадцатилетняя девочка, и пятнадцатилетний подросток, и семнадцатилетняя девушка. Я верю во все эмоции Дэйзи Фэй и я вижу, как она взрослеет, но при этом остаётся собой. Вместо с ней я переживаю всё волшебство её детства и посмеиваюсь над тем, что глупые взрослые воспринимают слишком серьёзно. Вместе с ней я сама всё больше и больше прорастаю в мир взрослых, начинаю видеть то, чего раньше не замечала, познаю утраты, принимаю их близко к сердцу, но не теряю веру в жизнь. Фирменный позитив Флэгг в одном из лучших своих проявлений.

К моей досаде большая часть очарования книги прошла мимо меня. Она наполнена именами и названиями из американской истории, которые понятны и дороги американцам, мне же ни о чём не говорят. Но даже если я где-то не понимаю книгу умом, то сердцем я всё равно не могу не восхититься (снова!), как Флэгг умеет любить свою родину и дарить эту любовь своему читателю.

Единственная лишняя линия – это, пожалуй, криминал. В контексте одного романа он не сильно бросается в глаза, но у Флэгг редкая книга обходится без загадочного убийства. Она же пишет об обычных жизнях обычных людей, а насколько часто обычные люди оказываются замешаны в убийствах?

Снова думаю о том, что передо мной дебютный и далеко не самый известный роман Фэнни Флэгг. Но уверена, что даже если бы ничего, кроме «Дэйзи Фэй» она не написала, она всё равно вошла бы в анналы мировой литературы. Если и будет в этом жанре написано что-то лучше, то только самой же Флэгг. В следующих романах она разовьёт и продолжит всё самое лучшее, что зародилось уже здесь. Юмор, позитив, лиричность, доступность. Первый блин не вышел комом. Моё счастье. Когда мне плохо и я хочу прочитать книгу, от которой гарантированно получу удовольствие, я беру Фэнни Флэгг.

Мне самой горько, что я не могу поставить высшую оценку. Для того, чтобы получить от меня десятку, нужно жизнь отдать шлифовке своего литературного таланта. А автор этой повести жизнь отдавала другому. Тому, что ВЫШЕ литературы. И ей не нужно было прибегать к услугам фантазии, чтобы представить, как горит над целью самолёт – она сама горела в самолёте на целью!

Да, повесть читается как художественное произведение. С одной оговоркой: это быль. Невыдуманные истории о невыдуманных героях. Души тех, чьи застывшие портреты есть в энциклопедиях, благодаря этой повести навсегда останутся живыми.

Спасибо, Чижик, за победу. И за память...

Помня впечатление после «Лондона», бралась за книгу как за одушевлённый учебник истории с позитивно-умеренными ожиданиями. Сама не ожидала того, что получила в итоге. Восторг, полный восторг!

Не могу сосчитать, сколько раз на глаза наворачивались слёзы: так ярко прописаны события, так живо сопереживаешь героям, так непредсказуемы и порой трагичны повороты. Чувствуешь себя в самом центре повествования, с одним маленьким нюансом: ты-то знаешь, как сложатся те или иные события и умоляешь про себя героев не делать ошибок!

Очень порадовала сюжетная линия: не прыжки (как в Лондоне) от одного семейства к другому, а один клан непрерывно от отца к сыну, и параллельно ему несколько других семей, появляющихся и исчезающих: индейцы, негры, немцы, ирландцы, итальянцы, евреи. Те нации, что творили историю города в конкретный период истории.

Да, дух времени – лучшее во всей книге. И то, как люди принимают события, современниками которых становятся.

Единственная деталь, где книга не дотянула до высшей оценки: лицо собственно города Нью-Йорка. Упоминаются достопримечательности: там, где стояло одно знания, построили другое. Но сложно представить общую панораму. Огромное внимание в книге на политическую ситуацию в целом по стране, на нравы большого города, но не локально на Нью-Йорк.