Легендарная и можно сказать культовая книга, одна из тех книг которые я регулярно перечитывая раз в несколько лет и это сейчас, в советские времена в детстве прочесть ее мне не довелось (а я как раз 1977 г.р, ровесник этой книги можно сказать). Первую часть, детективная лихорадка читаю с запоем, каждый раз как первый раз, хотя у нее есть свои недостатки которые раздражают, все-таки книга продукт своей страны и эпохи и уши махрового совка нет-нет да и выглядывают. Веселит то как, очевидно в одной из западных стран, фейсы Кизимова и Йонге вывешивают на доску позора за перевернутую лодку, перенос ритуалов совка на капитализм выглядит странно, видимо автор намекает что СССР выиграл в холодной войне и навязал таки клятым западенцам свою волю. Но это все мелочи на самом деле, а вот финальный разговор Молчанова с Грижасом на Лунной радуге немного как бы раздражает, можно в принципе понять что 12 разбитых экранов, которые вроде бы сложное техническое устройство и состоят на балансе у кэпа и за которые он отвечает головой это «в административно-техническом аспекте все обстоит вполне благополучно» с точки зрения совка где все народное, ничего никому не принадлежит и всем на это начхать, но чисто с технической точки зрения экраны ведь могут закончится и экипажу и ученым не за чем будет работать и отдыхать, понятное дело что лед на пандусе и не там лежащий шланг куда важнее для ТОВАРИЩА капитана чем 12 разбитых экранов но все-таки раздражает что ни у Грижаса ни у главного механика и мысли не возникает акцентировать внимание на том факте что под носом капитана уничтожается сложное и важное оборудование корабля у него на балансе, а у него «в административно-техническом аспекте все обстоит вполне благополучно», ведь с административно-технической точки зрения разбитые экраны это конечно же приемлемо. Ох уж это светлое коммунистическое будущее.

С каждым днем все более и более актуально, как и Обитаемый Остров. Ничего не узнаете? ZZZzzzzZZZZzzzZZZZzzzZZZZzzzVVVVVvvvVVVVVvvvvVVVVvvv, и не дай Бог если бы не согласны, не Zигуете и не орете гОйда (вообще-то по грамотному «айдА», те кто жил в СССР поймут, айдА с нами). Не даром Братьев щемила советская цензура и Пучков на них выщеривался на своем тупичке, Братья свой предмет знали хорошо. Там, за гребнем лощины, коварный враг... Рычаги на себя и — вперед...

Когда я читал книгу в детстве я был на стороне Симонэ и ненавидел Глебски, сейчас же в зрелом возрасте перешел на сторону Глебски. Слишком уж фантастическая история, слишком быстро все произошло, настолько быстро что еще неизвестно успели бы они спастись если бы Глебски отдал чемодан сразу. В такой ситуации любой человек может наделать ошибок и очень трудно принять правильное решение особенно когда ты представитель власти, лицо официальное и перед тобой два крупных нераскрытых преступления и миллионы денег, Симонэ то легко судить, он тут вообще не причем, простой зевака. Ладно бы Глебски неделю ломался, а тут времени на принятие решения считай что и не было. Так что зря Симонэ так повел себя, совершенно по детски, закатил истерику, обиделся. Чисто по человечески Глебски можно понять. Хотя Симонэ имеет право дуться, но невелика потеря, вместе день побухали, тоже мне лучшего друга потерял.

А так книга в целом оставляет приятное впечатление, первая половина уютная, читается приятно на расслабоне, люди отдыхают, приятные типажи, интересные персонажи, ненавязчивое и ненапрягающее повествование, напряжение усиливается по нарастающей как и темп событий, интересная ситуация, только концовку как по мне слишком форсировали и ускорили, все решилось за несколько часов, такое впечатление что хотели поскорее закончить книгу. И еще раз повторю, стойкое ощущение что как бы Глебски не поступил все равно бы Мозес не спасся. Единственный приятный момент только тот что и Чемпион получил свое.

Я с детства большой поклоннник творчества Стругацких хоть мне и редко доводилось их читать, в 80-х в Союзе многие их книги были дефицитом, покупали на черном рынке Понедельник, в обменке Стажеров итп, только сейчас есть настоящая возможность прочитать всё подряд, открываю для себя Стругацких заново, и с новых сторон. Но у меня по поводу Малыша очень смешанные чувства, с одной стороны читается легко и приятно, перечитывал много раз, не смотря на то что сюжет прямо скажем мрачный, депрессивный и жутковатый, с другой возник ряд вопросов и недоумений, но я почитал то что писали сами авторы по поводу данного произведения и это помогло мне лучше понять это произведение и сняло ряд вопросов, например про Горбовского который вроде как погиб в более ранней Далекой Радуге или про совершенно непонятный и нелогичный протест Майки непонятно против чего собственно, оказывается это не столько Майкин протест, сколько протест авторов против советского режима. (взято из 12 томного собрания сочинений Донецк 2000-2003, черная обложка, оригинальные восстановленные от цензуры тексты с комментариями авторов к каждому произведению, рекомендуется к прочтению всем)

  «Словом, «Малыш» дался нам нелегко – по крайней мере, на этапе разработки сюжета. Писался он, впрочем, бойко, в хорошем темпе, без каких-либо новых задержек и перебоев, – энергично, гладко, но как-то невесело. Ощущение даром растрачиваемого времени не покидало нас, и если бы не то обстоятельство, что эту повесть ждал от нас Детгиз (в полном соответствии с ранее заключенным договором), мы, может быть, и не стали бы эту работу доводить до конца.

А может быть, и стали бы. Нам нравился Малыш, у нас хорошо получился Вандерхузе с его бакенбардами и верблюжьим взглядом вдоль и поверх собственного носа, да и Комов был там на месте, не говоря уж о любимом нашем Горбовском, которого мы здесь с удовольствием воскресили из мертвых раз и впредь навсегда. И тем не менее мысль о том, что мы пишем повесть, которую можно было бы и не писать – сегодня, здесь и сейчас, – попортила нам немало крови, и, я помню это совершенно отчетливо, окончив чистовик в начале ноября 1970-го, мы чувствовали себя совершенно неудовлетворенными и почему-то – дьявольски уставшими. Наверное, это была реакция – расплата за ощущение НЕОБЯЗАТЕЛЬНОСТИ своего труда.

Разумеется, ощущение это посещало не только авторов. Очень уважаемый нами критик Рафаил Нудельман, большой в те времена поклонник творчества АБС, задумчиво сказал как-то по поводу «Малыша»: «Может быть, чем писать такое, лучше вообще не писать ничего?..» Я, помнится, довольно резко ему возразил. Он, помнится, не стал особенно спорить. Каждый остался при своем мнении.

Мы уже не могли не писать. Мы прекрасно понимали, что имеет в виду Нудель, мы и сами мучились мыслью о том, что выпуская «нейтральные», внеполитические вещи, мы как бы занимаемся коллаборационизмом и против собственной воли поддерживаем – молчанием своим, внеполитичностью, добровольной своей самоустраненностью – этот поганый режим. Но мы уже не могли не писать. Нам казалось (как нашему герою Виктору Баневу из «Гадких лебедей»), что если мы перестанем писать вообще – это будет ИХ победа: «замолчали, заткнулись, перестали бренчать...» А так мы все-таки сохраняли хоть мизерную, но все-таки возможность сказать то, что говорить было при прочих равных условиях не разрешено, да и негде, – вроде той фразы в «Малыше» про «фанатиков абстрактных идей и дураков, которые им подпевают». На эту фразу, разумеется, мало кто из читателей и внимание-то обратил, но для нас она звучала как лозунг, как вызов и даже, в каком-то смысле, как оправдание всех наших действий.

Словом, мы невысоко ценили нашего «Малыша», но, иногда перечитывая его, признавались друг другу (в манере Вандерхузе): «А ведь недурно написано, ей-богу, как ты полагаешь?» – и были при этом совершенно честны перед собою: написано было и в самом деле недурно. В своем роде, конечно.

И опять же не одни только авторы придерживались такой точки зрения. Ведь недаром эта повестушка и инсценирована была, причем вполне прилично, и экранизирована (довольно, впрочем, посредственно), и переиздавалась многократно как дома, так и за рубежом. В начале 72-го мы даже подумывали, не написать ли нам продолжение: «Малыш рассказывает» – операция «Ковчег» глазами Малыша. А сейчас я иногда думаю (не без горечи), что именно в силу своей аполитичности, антиконъюнктурности и отстраненности эта повесть, вполне возможно, переживет все другие наши работы, которыми мы так некогда гордились и которые считали главными и «вечными».

Одна из знаковых книг детства, еще советского, читал библиотечную зачитанную до дыр, переплетённую книгу, и в те времена это была более магия чем фантастика. Сейчас же решил перечитать и взрослый циничный ум уже совсем по другому воспринимает это книгу, постоянно за что-то цепляешься, не соглашаешься с автором, Бейли порой ведущий себя как малолетний идиот уже бесит. Эпизод с разоблачением в Космотауне заставляет чуть ли не бегать по потолку, как ну как полицейский инспектор класса С-5 решается на разоблачение основываясь исключительно на своих догадках и ощущениях, не проведя мало мальски элементарных проверок, да возьми его ущипни, пощупай пульс, проверь дыхание, обнюхай его или прикажи стать на голову, правила приличия не позволяют, но зато правила приличия позволяют поехать в Космотаун и выставить себя полным посмешищем попутно готовясь к тому что тебя уволят или убьют. Или возведенный в ранг абсолюта дрожжевой фетиш не обоснованный ничем кроме численности населения. Вот нас 8 миллиардов значит мы должны зарыться под землю и, простите, жрать одни дрожжи. А как же вывести новые сорта пшеницы дающие по десять урожаев в год, а как же вывести новых суперкоров дающих в пять раз больше молока и мяса, а как же выращивать искусственное мясо. Нет мы будем кушать дрожжи потому что это модная идея в то время. У Стругацких хлорелла, а у Азимова дрожжи. Правда у Стругацких хлорелла исключительно запасной вариант. При этом в отличие от большинства антиутопий с экологией то полный порядок, в мире Стальных пещер хочется жить, поселиться где-нибудь на бескрайних просторах, выращивать огурчики на огороде, дышать чистым незагрязненным воздухом, и никого вокруг, эти идиоты все под землёй прессуются. Пастораль и ляпота.

Кстати не раз ловишь себя на мысли что Азимов вдохновлялся идеями социализма, минимум личного всё общее, как его не засадили за скрытый коммунизм... ведь фактически его Нью-Йорк живёт при коммунизме! Питаемся по талонам в столовках, ЗП не получаем, моемся в общих душевых, плановая экономика, деклассировали и отправляешься в Гул простите на дрожжевые фермы. Кстати непонятна ситуация с Винсом Барретом, он вроде был уволен не за проступок, а к нему относятся как к конченому человеку, живому трупу. Неужели ничем иным занятся он не может, да и работа на фермах вроде бы не так уж безнадёжна, они важны, на них работает пятая часть населения, столько же работает в смежных областях, а Азимов сделал из него буквально мученика, какого-то бомжа-попрошайку.

В общем книга неоднозначная, продукт своей эпохи но как по мне испытание временем она пережила неважно, нас уже 7.6 миллиардов на 2018 год, но что-то до подземной дрожжевой монодиеты нам далеко. Да люди в Африке голодают, но они по-моему всегда голодали, но не потому что еды на всех не хватает, а потому что нищета и бедность, да есть локальные временные перекосы на местах, неурожаи и пр но питаемся мы преотлично, для большинства населения Земли по-прежнему всё упирается в дефицит денег, а не в дефицит продуктов питания.

Ставлю высокий балл только за детскую ностальгию и воспоминания, да и наверное не совсем правильно строго судить о книге изданной в 1953 году с нынешних позиций.

В детстве и юности зачитывался, сейчас читать очень трудно, всё, закостенел. Человечество в третьей части как это говорят на Западе overpowered (OP) — чересчур далеко скакнуло за 100 с хвостиком лет, ускоренное пси-совещание в ВКС в стиле Сеятелей которые на триллиарды биллиардов лет обогнали человечество доконало окончательно. Кроме того несколько лет назад прочитал жёсткую сатиру на Стругацких Лукьяненко под названием Звёзды — холодные игрушки которое заставило взглянуть на все эти миры полдня по новому, заставили меня Звёзды взглянуть по новому и на Головчёва, стало понятно что кроме Стругацких у Лукьяненко сатира и на Головачёва.

«Какое оружие у нас есть? – подумал я.

На борту нет оружия.

Я растерялся. Я ведь помнил тьму космоса, пробитую всполохами света…

Возможно нестандартное применение: релятивистского щита, противометеоритных пушек, сейсмических зондов, ремонтных лазеров, систем дальней связи… «

Поняли о чём я? Вот-вот. Бесклассовое общество победившего коммунизма, границ нет, свободный мыслеобмен во Всемирном Совете — и тут же телохранители спокойно отбивающие атаки экзоморфов на членов совета, ланспасад, оперативники, пограничники, безопасники, прикрытие, экстрамобилизация... ФСБ, ГРУ, Альфа, Вымпел, СОБР, ОМОН, АНБ, ЦРУ, ФБР, Моссад. Чересчур уж хорошо этот благополучный и счастливый мир Наставников сотни лет как забывший о низменной межгосударственной грызне готов к неожиданностям и очень уж хорошо оперативники владеют кулаками и приёмами устаревшими более двухсот лет назад. Какое-то странное несоответствие логики: колоссальная мощь соседствует с примитивностью способов ее использования! (цитаты из второй книги). Аш до оскомины.

Еще раздражают все эти мастер, сударь, опер и пр, особенно мастер. Почему Берестова внезапно все от Бояновой до Демидовой начали обзывать мастером просто ума не приложу, как по мне Берестов должен был как минимум удивиться.

Использование по поводу и без повода древнерусских терминов в 24 веке выглядит странно, ничего лучше за 300 лет не смогли придумать, пришлось обращаться к истокам. Подсмотрено разумеется у Стругацких, но Стругацкие этим не злоупотребляли и применяли в шутливом тоне, а впоследствии от такой практики почти отказались. У Головачёва же люди будущего прямо древнерусские ильи муромцы, все равны, как на подбор — с ними дядька Железовский.

Ну и остальное фирменное, пафос немереный, гигантомания исчисляющаяся многокилометровыми кораблями и прыжками на десятки тысяч световых лет, железобетонные персонажи бросающие оценивающие взгляды налево и направо, и где надо и где надо просто посмотреть с любопытством или опаской, через одного сдержанность со склонностью к иронии (хоспаде) и тп.

Оценку не ставлю, насколько любил в юности настолько неприязненно отношусь сейчас, не знаю что ставить.