Собственно драматургией Сломчиньский занялся с подачи супруги –Лидии Замков. Будучи режиссером театра краковского театра Osa, она заказала ему написание фантастического фарса «Безумный рыцарь» (“Rycerz szalony”, 1949), по мотивам произведения Кристофера Марло. За этой пьесой последовали: комедии «Наши девушки» (“Nasze dziewczęta”, 1951; спектакль поставлен в Театре Молодого Зрителя, реж. Лидия Замков), «Привет, Фредди» (“Hallo, Freddie”, 1952; спектакли ставились в Праге – 1952, Оломоуце – 1952; Берлине – 1954; Ростоке – 1954; Хемнице – 1955; вновь в Праге -- 1955), драма «Одиночество» (“Samotność”, 1956; спектакль в Театре Дома Войска Польского в Варшаве – 1956; Праге – 1964; реж. Лидия Замков).
В этой последней пьесе действие происходило на Тайване, где чанкайшисты захватили польских моряков и вынуждали их просить политическое убежище. Речь шла о верности родине, отношениях партии и народа, вскрывались некоторые неблаговидные стороны жизни в социалистической Польше. Спектакль привлек внимание зрителей и получил ряд отзывов критики – как хвалебных, так и ругательных.
Польское телевидение показало 6 февраля 1956 года первый спектакль Театра Сенсации «Кобра»/Teatr Sensacji “Kobra”. Это была телепостановка по мотивам одного из произведений Агаты Кристи, и называлась она “Zatrute litery/Отравленные буквы”.
Нужно представлять себе польское (да, наверное, и не только польское) телевидение середины 50-х годов – телевизоры лишь у небольшой части населения, одна программа, изображение черно-белое, развлекательных программ раз-два и обчелся.
А тут нате вам пожалуйста вечером по четвергам увлекательнейшее детективное зрелище. Эти спектакли смотрели как минимум 90% тогдашних польских телезрителей. Первые спектакли транслировались вживую, записей не было, лишь память о них осталась. А это кадр из другого спектакля «Кобры» 1956 года – “Było dziesiąc murzynków/Было десять негритят”, также по роману Агаты Кристи.
Почему «Кобра»? А заставка была такая. От фильма к фильму она немного менялась:
В 1959 году к работе над «Коброй» подключился наш герой – Мацей Сломчиньский. «И вот тут, Петька, карта мне и поперла…» В 1959 – 1961 годах в телетеатре поставлены были 17 фильмов по его сценариям, написанным под разными псевдонимами:
“Agato, strzelaj!/Стреляй, Агата!” (1959 , под псевдонимом Сабина Соррель/Sabine Sorrel);
“Każę aktorom powtórzyć morderstwo/Прикажу актерам повторить убийство” (1959, под псевдонимом Джо Алекс/Joe Alex; сюжетная канва использована в романе Казимежа Квасьневского “Każę aktorom powtórzyć morderstwo”, 1959);
“Powiem wam kto zabił/Скажу вам, кто убил” (1959 , под псевдонимом Джо Алекс, сюжетная канва использована в романе “Powiem wam, jak zginął”, 1959);
“Różowa Guadelupa/Розовая Гваделупа” (1959, под псевдонимом Агнесс Соерссен/Agnes Soerssen);
“Umarły zbiera oklaski/Умерший собирает аплодисменты” (1959, под псевдонимом Джо Алекс, сюжетная канва использована в романе “Śmierć mówi w moim imieniu/Смерть говорит от моего имени», 1960);
“Hyx i Pindico/Гикс и Пиндико” (1960, под псевдонимом Male Turkey);
“Imię twoje jest moim wrogiem/Твое имя – мой враг” (1960, под псевдонимом Вероника О’Доннелл/Veronica O'Donnell);
“Tu spoczywa Henry O’Rourke/Здесь покоится Генри О’Рурк” (1960, под псевдонимом Сидней Стюарт/Sydney Stewart);
“Mord w samolocie/Убийство в самолете” (1961, под псевдонимом Джо Алекс);
“Ćma — trupia główka/Ночная бабочка – мертвая голова” (1961, под псевдонимом Джо Алекс, сюжетная канва использована в повести “Cichym ścigałam go lotem/В тихом полете догоняла я его», 1962);
“Hotel pod Spokojnym Słońcem/Отель “Под спокойным солнцем” (1961, под псевдонимом Джо Алекс)
“Mały skórzany wóreczek/Маленький кожаный мешочек” (1961, под псевдонимом Джо Алекс);
“Pokój bez okien/Комната без окон” (1961, под псевдонимом Барбара Сноу/Barbara Snow);
“Puszka pomarańczowego soku/Банка помидорного сока” (1961; под псевдонимом Джо Алекс);
“Samolot do Londynu/Самолет до Лондона” (1961, под псевдонимом Джо Алекс; сюжетная канва использована в повести “Niechaj odnajdą swoich wragów/Пусть найдут своих врагов”, напечатанной в антологии “Pod szlachetnym koniem”, 1962, а затем и в романе “Piekło jest we mnie/Ад во мне”, 1975);
“Skarb pirata/Сокровище пирата” (1961; под псевдонимом Моника Хиггинс/Monica Higgins);
“Węże Persabadu/Змеи Персабада” (1961; под псевдонимом Нашур Гатх Сингх/Nashur Gath Singh).
Другие драматургические произведения Мацея Cломчиньского:
“Portret samotnego człowieka/Портрет одинокого человека (1960);
“Anna Livia” (1976, по произведениям Джеймса Джойса);
“Panny z Acheronu/Девушки из Ахерона” (1980, под псевдонимом Джо Алекс)
Дома, в Милянувке, благодаря матери, неустанно звучала английская речь, и Мацей, можно сказать, знал английский язык с детства. А позже какое-то время служил в американской армии. Поэтому неудивительно, что в один прекрасный день ему пришла в голову мысль о подработке в качестве переводчика художественной литературы с английского языка.
И первым его достижением на новом поприще был перевод двух рассказов Артура Конан Дойля (“Sprawa tożsamości/Удостоверение личности” и “Stowarzyszenie Czerwonowłosych/Союз рыжих”), вошедших в состав сборника “Przygody Szerloka Holmesa/Приключения Шерлока Холмса”, напечатанного варшавским издательством “Iskry” в 1955 году. Переводы были подписаны (отметим это особо) псевдонимом Казимеж Квасьневский/Kazimierz Kwaśniewski.
Книга была переиздана уже в следующем, 1956 году. Один из рассказов вошел позже в состав антологии “Siedmiu detektywów/Семеро детективов” (1977), оба – в сборник, переизданный во Вроцлаве под несколько измененным названием: “Przygody detektywa Szerloka Holmesa/Приключения детектива Шерлока Холмса” (1991).
Работа спорилась и приносила удовлетворение, и уже в следующем, 1957 году появился перевод комедии Бена Джонсона «Варфоломеевская ярмарка» (Ben Jonson “Bartolomiejowy jarmark/Варфоломеевская ярмарка” – Warszawa: PIW; 1989, ант. “Dramat elżbietański”, t. 2).
В 1958 году – Мэри Элвин Патчетт «Доблестный Аякс» (Mary ElwinPatchett “Ajaks waleczny” –Warszawa: NK)
и великолепные «Приключения Питера Пена» Джеймса Мэтью Барри (James Matthew Barrie “Przygody Piotrusia Pana” (в дальнейшем 16 переизданий) (количество переизданий здесь и далее указано на 2008 год. W.).
В 1959 году – роман «Свет в июле» Уильяма Фолкнера (William Faulkner “Światlość w sierpniu” (3 переиздания),
«Эпитафия для шпиона» Эрика Эмблера (Eric Ambler “Epitafium dla szpiega”; под псевдонимом Казимеж Квасьневский/Kazimierz Kwaśniewski) и «Неукротимый Тэм» Мэри Элвин Патчетт (Mary Elwin Patchett “Tam nieposkromiony”) .
В 1960 году в Телетеатре был поставлен спектакль по пьесе «Тихая ночь» Эдварда Роллинса (Edward Rollins “Cicha noc”) в переводе Сломчиньского (перевод не печатался).
В 1962 – комедия Бена Джонсона «Вольпоне, или Хитрый Лис» (Ben Johnson “Volpone albo Lis”; 1989, ант. “Dramat elżbietański”, t. 2).
В 1965 – пьеса анонимного автора «Арден из Февершама» (“Żałosna I prawdziwa tragedia pana Ardena z Feverszam w hrabstwie Kent przez nieznanego Autora opowiedziana” (переиздана 1977).
В 1966 – драма Арчибальда Маклиша «Иов» (Archibald MacLeish “Hiob”).
В 1967 – драма Максвелла Андерсона «Зимний фон» (Maxwel lAnderson “Sceneria zimowa”).
В 1969… А вот тут остановимся. Ибо в 1969 году впервые вышел из печати выполненный Мацеем Сломчиньским перевод гигантского романа ирландского писателя Джеймса Джойса «Улисс» (James Joyce “Ulisses”).
Это вершина модернистской литературы (“квинтэссенция модернизма”), невероятно трудная для перевода книга – внутренний монолог, рваный поток сознания, частая смена стилей, изощренная конструкция глав, огромное количество исторических, философских, литературных и культурных аллюзий. Долгое время она считалась принципиально непереводимой. Сломчиньский работал над переводом 11 лет – с 1958 по 1969 (сам Сломчиньский в предисловии к переводу называет цифру и вовсе 12 лет), сделав для него огромное количество заметок и библиографических записей. Отметим здесь, что сам Джойс писал книгу 7 лет (1914 – 1921).
Завершив работу в черновике, Сломчиньский специально ездил в Дублин, чтобы проникнуться духом этого города, пройтись по тем улицам, по которым ходил Джойс. К 2008 году выполненный Сломчиньским перевод «Улисса» выдержал в Польше 12 изданий. Лишь за первые несколько лет было продано более 200 тысяч экземпляров.
Разумеется, к переводу высказывались претензии (в частности та, что Сломчиньский иногда пережимал с дословной передачей текста оригинала), однако вот, например, мнение весьма уважаемого современного переводчика «Улисса». На вопрос о том, чувствует ли он дыхание Сломчиньского на затылке, когда работает над переводом, тот ответил: «Постоянно чувствую, хотя вижу в Сломчиньском скорее союзника, чем соперника. Я знаю, что о нем говорили и писали, зачастую это были нелестные для него мнения, это касается также и переводческой деятельности. Мне, может быть, и кажется эта его деятельность неровной, но во многих случаях я готов выступить ему на защиту. В “Улиссе”, например, он великолепно справился со многими лексическими трудностями, у него замечательные идеи и мне очень трудно будет чем-то их заменить. Если заменить не удастся, я с благодарностью воспользуюсь его решениями, потому что менять идею перевода лишь потому, что кто-то раньше до нее додумался – тоже не лучшая стратегия. Иногда мы приходим к одним и тем же или очень похожим решениям – потому что они попросту сами собой напрашиваются. Мне кажется, что тут речь идет скорее о сотрудничестве, и я собираюсь сказать об этом, если мне удастся завершить перевод, в предисловии или послесловии к нему…» Отметим, что отрывки и главы из «Улисса» появлялись у нас в переводе на русский язык в 20-е и 30-е годы, но полный перевод романа (В. ХИНКИСА и С. ХОРУЖЕГО) опубликован лишь в 1989 году (журнал “Иностранная литература”), а книгой вышел из печати и вовсе только в 1993 году.
Вероятно этого переводческого подвига кому-то хватило бы, чтобы заслуженно почить на лаврах. Кому угодно, только не Сломчиньскому.
В 1971 году – «Сторож брату моему» Станислауса Джойса(Stanislaus Joyce “Stróż brata mego”).
В 1972 – «Поэтические произведения» Джеймса Джойса (James Joyce “Utwory poetyckie”; 2 переиздания) и знаменитые «Приключения Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла (Lewis Carroll “Przygody Alicji w Krainie Czarów”; 13 переизданий) и «Алиса в Зазеркалье» (“Po drugiej stronie lustra”; 13 переизданий).
Из одиннадцати польскоязычных переводов этих двух книг Льюиса Кэрролла близкий к оригиналу перевод Сломчиньского уступает по количеству переизданий только гораздо более вольному переводу АНТОНИЯ МАРЬЯНОВИЧА.
В 1973 – четыре пьесы Юджина Гладстоуна О’Нила: «Волосатая обезьяна», «У всех Божьих деток есть крылья», «Великий бог Браун», «И Лазарь смеялся» (Eugene Gladstone O’Neill “Włochata malpa”, “Wszystkie Boże dziatki są skrzydlate”, “Wielki Bóg Brown”, “I śmiał sie Lazarz” (в томе E.G. O’Neill “Teatr”)
и пьеса Джона Уэбстера «Герцогиня Малфи» (JohnWebster “Księżna d’Amalfi”; переиздана 1989).
В 1974 – великую поэму Джона Мильтона «Потерянный рай» (John Milton “Raj utracony”; премия ПЕН-клуба в 1975; 6 переизданий).
В 1978 – поэму Джеффри Чосера «Троил и Крессида» (Geoffrey Chaucer “Troilus I Criseida” и три рассказа в авторском сборнике Уильяма Батлера Йитса «Рыжий Ханрахан и другие рассказы» (William Butler Yeats “Hanrahan Rudyi I nne opowiadania”).
И вот тут вновь приостановимся. В 1978 году в издательстве «Wydawnictwo Literackie» вышел выполненный Сломчиньским перевод трагедии «Гамлет» Уильяма Шекспира.
Вообще-то с Шекспиром Сломчиньский, так сказать, «свел знакомство» еще в 1955 году, когда по просьбе супруги, Лидии Замков, режиссера одного из краковских театров, работавшей над постановкой «Ромео и Джульетты», перевел пять сонетов (23, 55, 56, 91, 97) Шекспира. В начале следующего года они были напечатаны журналом “Dialog” (№ 1, 1956). В 1963 году по заказу Театра Земли Краковской (г. Тарнув) он перевел комедию «Все хорошо, что хорошо кончается», в 1966 году этот перевод был напечатан. В 1964 году варшавское издательство “PIW” издало перевод «Поэм» (“Poematy”), переиздало четыре старых (23, 56, 91, 97) и издало два новых перевода (1, 2) сонетов Шекспира. В 1965 году для краковского Старого театра переведен «Генрих IV». В 1975 году переизданы четыре (23, 56, 91, 97) сонета, в 1977 году – издан «Король Лир», переведенный по заказу режиссера Драматического театра Ежи Яроцкого. В 1978 году (повторим это) краковское «Wydawnictwo Literackie/Литературное издательство» напечатало перевод «Гамлета», выполненный Сломчиньским для режиссера Старого театра им. Хелены Моджеевской Конрада Свинарского/Konrad Swinarski, трагически погибшего в 1975 году, и выразило готовность публиковать и другие переводы Шекспира авторства Сломчиньского. С этого момента вплоть до 1988 года в краковском «Литературном издательстве» регулярно выходили все новые и новые переводы Шекспира, выполненные Мацеем Сломчиньским, пока… Пока Шекспир не закончился.
Мацей Сломчиньский и ныне считается единственным в мире переводчиком, который в одиночку перевел на родной язык все (!) произведения Уильяма (нашего) Шекспира. К этой работе Сломчиньского критики относились по-разному. Одни хвалили его за «математическую точность» и «тонкое лингвистическое чутье», другие уличали в недостаточном знании английских реалий XVI века, слабом понимании английской речи того времени, жуткой спешке (например, “Макбет” был переведен за 17 дней, “Ромео и Джульета” за 21 день, “Гамлет” – за 20 дней) и нежелании прислушиваться к редакторской критике. Хорошо известна статья «Maciej Słomczyński vs. William Shakespeare» (ж-л “Puls”, 1983) в которой ее автор, Анна Станевская/Anna Staniewska, многолетний редактор изд. “PIW”, редактировавшая перевод «Улисса» и первые переводы Шекспира авторства Сломчиньского, приводит многочисленные примеры явных ляпов и переводческой небрежности. Критику Станевской тут же подхватил Станислав Бараньчак, который в ту пору лишь примеривался к переводу Шекспира (а, позже, в 1990 – 2001 годах, перевел 24 его произведения), который видел в Сломчиньском прежде всего конкурента, которого следовало размазать по стенке.
Однако вот мнение еще одного из критиков, высказанное в ответ на читательскую реплику «Сломчиньский не знал польского языка или знал, но им не пользовался»:
«Почему Свинарский поручил новый перевод “Гамлета” именно Сломчиньскому? Потому что ему импонировал переводческий метод Сломчиньского: точное следование оригиналу. А ему было с кем консультироваться – хотя бы с собственной женой, которая тоже была переводчицей. В воспоминаниях Констанция Пузыны о Свинарском есть такой фрагмент: “Новаторское прочтение драматургических произведений Свинарским основывалось на верности автору и вдумчивом анализе текста. Классика лишь тогда жива, когда современна – то есть, когда ее инсценизатор, не отступаясь от авторского замысла, умеет извлечь из нее на сцене то, что наиболее способно тронуть струны наших душ”. Вот для этого и нужен был Свинарскому перевод Сломчиньского…”
Отметим, что сделанные Сломчиньским переводы Шекспира издаются и в настоящее время.
И продолжим перечисление.
В 1979 году – «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта (Jonathan Swift “Podróże Gullivera”).
В 1982 – трагедии Эсхила «Орестея», «Агамемнон», «Жертвы у гроба», «Евмениды» (Ajschylos “Oresteja”, “Agamemnon”, “Ofiarnice”, “Eumenidy”);
В 1988 – трагедия «Медея» Еврипида (Euripides “Medea”);
В 1990 – «Налево наискосок» Владимира Набокова (Vladimir Nabokov “Skośnie w lewo”).
В 1994 – «Питер Пен в Кенсингтонских садах» Джеймса Мэтью Барри (James Matthew Barrie “Piotruś Pan w Ogrodach Kensingtońskich”); «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда» Роберта Льюиса Стивенсона (Robert Louis Stevenson “Przedziwna historia doktora Jekylla I pana Hyde’a”) и «Приключения Сильвии и Бруно» Льюиса Кэрролла (Lewis Carroll “Przygody Sylvii I Bruna”).
В 1995 – «Ротшильды: семейный портрет» Фредерика Мортона (Frederic Morton “Rothschildowie: portret rodzinny”).
Вплоть до самой смерти Сломчиньский работал над переводом стихов Уильяма Блейка и «Поминок по Финегану» Джеймса Джойса.
В 2006 году вышла в свет поэма Уильяма Блейка «Четыре Зоа» (William Blake “Czterej Zoa”) в его переводе.
Первая книга прозы Сломчиньского вышла из печати в том же 1947 году. Это был роман “Lądujemy 6 czerwca/Десантируемся 6 июня” на военную тематику.
В 1994 году эта книга была переиздана издательством “Iwar”. Роман издан также в аудиоформате.
За ним последовали приключенческие романы “Zadanie porucznika Kenta/Задание поручика Кента” (1947) и “Fabryka śmierci/Фабрика смерти” (1947; газ. “Kurier Popularny”, №№ 184 – 260; под псевдонимом Джек М. Купер/Jack M. Cooper). Этот последний был переиздан уже в новом веке в книжном формате и под настоящим именем автора.
И еще одна книга Сломчиньского оказалась напечатанной в 1947 году (весьма плодотворный год для автора) – повесть для молодежи “Ulewa/Ливень” (переиздана 1955 и 1962), где последние мирные дни перед началом Второй мировой войны рассматриваются сквозь призму детских дел и забав.
В 1948 появилась на прилавках книжных магазинов новая приключенческая повесть Сломчиньского – “Szary cień/Серая тень” (публиковалась также в формате «продолжение следует» в газете “Trybuna Dolnośląska” (Wroclaw) – 1948, №№ 211 – 256).
И лишь после изрядного перерыва отправились в путь к читателям три сборника рассказов: “Opowiadania o sprawach osobistych/Рассказы о личных делах” (1953), “Opowiadania o dalekich drogach/Рассказы о дальних путях” (1954, 8 рассказов) и “Opowiadania/Рассказы” (1956, 11 рассказов). В 1954 году три рассказа Сломчиньского были переведены на русский язык и вошли в состав брошюрки, изданной в серии "Библиотечка Огонька".
За сборниками рассказов последовала небольшая (и не слишком удачная) повесть “Sam przeciw Tebom/Сам против Фив” (1961, ж-л “Twórczość”, № 5; 1961, изд. “Czytelnik”; в названии обыгрывается знаменитое “Семеро (семь) против Фив”).
В 1965 году вышел роман “Marsz olowianych żołnierży/Марш оловянных солдат”, первую часть которого составила повесть “Ulewa”, а во второй части – “Marsz olowianych żołnierży” – описываются приключения и трагические переживания осиротелых мальчиков, пробирающихся из села в разбомбленную Варшаву. Роман переиздавался в 1975 и 1985 годах.
В 2002 году, уже после смерти писателя, в краковском издательстве “Zielona Sowa” вышел том прозаических произведений Сломчиньского“Krajobraz ze Skorpionem/Пейзаж со Скорпионом”,
в состав которого вошли четыре повести:
-- “Drugi brzeg/Другой берег”, написанная в 1946 году, первый опыт писателя в сочинении значительного по объему произведения; не издавалась по политическим причинам;
-- “Cassiopeia/Кассиопея”, написанная в 1957 году, где обсуждались позиции литературно-художественной творческой среды относительно тоталитарного режима и причины, вынудившие часть этой среды пойти на службу к новому строю; главный герой повести – писатель, втянутый в жернова службы безопасности, в повести подробно описываются методы СБ, сущность системы ломки людей; тогда же ЕЖИ ЛИСОВСКИЙ перевел повесть на французский язык; она не публиковалась и не предлагалась к публикации, поскольку заведомо не прошла бы цензуру;
-- “Sam przeciw Tebom/Сам против Фив”, написанная в 1961 году и единственная в сборнике уже публиковавшаяся вещь;
-- “Krajobraz ze Skorpionem/Пейзаж со Скорпионом” – произведение, над которым автор работал много лет, создавая все новые и новые его версии.
Во всех этих повестях содержится в той или иной мере критика социалистического строя.
В написанном в 1975 году письме Леху Бондковскому, благодаря его за поздравление с получением премии ПЕН-клуба за перевод «Потерянного рая» Мильтона, Сломчиньский писал: «Я хотел <переводами> лишь спасти возможность писательской работы и <заработать> на хлеб для семьи (…) я не написал всего того, о чем когда-то мечтал, что напишу. Это, вероятно, величайшее мое несчастье».
Мацей Сломчиньский дебютировал в поэзии стихотворением “Ballada o kucharzu i literacie/Баллада о поваре и литераторе”, напечатанным весной 1946 года (то есть еще до возвращения в Польшу) в лодзинском еженедельнике “Tydzień/Неделя” (№ 18), а в прозе годом позже – четырьмя рассказами (“4 opowiadania”), размещенными на страницах также лодзинского еженедельника со странным названием “Rózgi biją co tydzień/Розги бьют каждую неделю” (1947, № 25). В дальнейшем публиковал свои стихи и рассказы на страницах многих польских газет и журналов: “Dziennik Literacki”, “Szpilki”, “Zycie Literackie”, “Echo Tygodnia”, “Nowa Kultura”, “Gazeta Krakowska”, “Trybuna Wołność”, “Dzennik Polski”, “Od A do Z”, “Głós Wybrzeża”, “Literatura na świecie”, “Przekrój” и других.
В том же 1947 году он опубликовал семь сборников детских стихов: “Bajka o wiejskim zegarze; Bajka o zlotym kogucie/Сказка о деревенских часах; Сказка о золотом петухе”; “Domek z bajki/Сказочный домик”, “Imieniny krasnala/Именины гнома”, “Kuźnia w lesie/Кузница в лесу”,“Leśna szkoła/Лесная школа”, “Makówka z Milanówka/Маковка из Милянувка”, “Nieproszeni goście/Непрошенные гости”.
Вот как выглядит, например, «Кузница в лесу»:
А сборник «Маковка из Милянувка» был переиздан уже в новом веке (2003).
Всю свою жизнь Сломчиньский сочинял лимерики, но сумел напечатать лишь девять из них (ж-л "Studium", 1/1995), хотя, по его словам, придумал их превеликое множество. Есть, однако, в мире справедливость, потому что в 1998 году (год кончины писателя) вышла-таки из печати книжка его избранных лимериков,“Limeryki plugawe”, к которой он сам написал предисловие. Напомню, что лимерик – это стихотворение абсурдистского содержания, которое состоит из пяти строк, сочиненных по особым правилам. С правилами лучше ознакомиться самостоятельно, а пример – вот он, пожалуйста:
“Улыбались три смелых девицы
На спине у бенгальской тигрицы.
Теперь же все три –
У тигрицы внутри,
А улыбка – на морде тигрицы”
А теперь из предисловия Сломчиньского к публикации 1995 года, которое было перепечатано в сборнике 1998 года:
«Настоящий лимерик, кроме неизменной формы, должен содержать географическое название (страну, город, реку, гору, долину, залив) и быть гнусным, гадким и мерзким (все это – основные значения польского слова “plugawy”. W.). Чем гнуснее, гаже и мерзопакостнее, тем лучше. Невозможно поверить, читая некоторые лимерики, что такие свинства могли сочинять почтенные и преисполненные достоинства люди в викторианской Англии, самой чопорной стране мира!
То, что вы пробежали глазами выше, написано мною для собственного оправдания. Я сочинил около 3 – 4 тысяч лимериков, быть может, никто на свете не сочинил больше, и уж наверняка я придумал их в десять раз больше, чем все прочие поляки, которые этим занимались. Вдобавок ко всему я перестал их записывать лет тридцать пять назад. О том, сколько бы их было, не избавься я от этой дурной привычки, страшно даже подумать!
Я начал сочинять их еще ребенком, в школе, а закончил, когда ехал вместе с Густавом Холоубком на Олимпиаду в Риме в 1960 году. Мы ехали по Австрии и Италии, стоя в коридоре вагона, и я должен был сочинять на пари лимерики, в первую строку которых вплетались названия тех станций, мимо которых мы проезжали. Я выиграл то пари, но это стоило мне немало труда, что легко понять, если вспомнить, какими жуткими были названия пролетавших мимо австрийских городков. И на этом конец. Записанные лимерики блуждали по разным папкам, пару раз я хотел их попросту сжечь, представив, что подумают обо мне дети и внуки, когда их найдут, разгребая после моей смерти бумаги. Но не сжег. Слишком много кроется в них воспоминаний. Исчез бы последний след тех уютных домашних посиделок на улице Крупничей, где каждый мог подбросить географическое название, а желающий через пару десятков секунд отвечал на него лимериком. Все участники этих посиделок уже мертвы. Осталось двое – я и некая юная красивая женщина, которая время от времени прикладывалась к рюмке с водкой и заразительно хохотала, выслушивая тексты, которые вынудили бы покраснеть от стыда и вора-рецидивиста. Ее звали… дайте-ка я припомню… ах да, Вислава Шимборская.
Ну да бог с ними, с воспоминаниями. Остается вопрос: зачем такой спокойный и чуждающийся непристойностей человек, как я, сочинил легион пятистиший, битком набитых содомитами, копрофагами, некроплутовками, а также девицами, занимающимися любовью с кем попало и чем попало?
Затрудняюсь дать ответ. Я никогда не опубликовал ни одного из этих произведений, хотя они кружили по стране в снятых копиях. То есть кружила некоторая малая их часть, потому что большинство никогда не видело дневного света. Они настолько отвратительные, что я никогда не стал бы эти лимерики читать, если б не тот факт, что я сам их написал. Пока что мне живому они ни к чему, лишь чело украшают.
Те лимерики, которые я решился-таки опубликовать, были мною «нейтрализованы». Самые гнусные, мерзкие и гадкие слова я заменил другими. Надеюсь, что это немного поможет мне сохранить уважение порядочных людей, хоть пятистишия и утратили часть силы и свежести. Но в мире написано множество порядочных лимериков, так пусть и эти войдут в их число”.
А вот еще один лимерик Сломчиньского (уж извините — без перевода):
“Płetwonurkowi z miasta Pekin
Urodę życia odgryzł rekin.
I choć czytał Mao,
Lecz nie odrastao,
Więc pracował jako damski manekin”.
Лимерик действительно чуточку отредактирован – во второй строке вместо «Urodę życia» напрашивается нечто иное…
Самое время сказать, что эта замечательная книга иллюстрирована не менее (а может быть и более) гнусными, мерзкими и гадкими рисунками АНДЖЕЯ МЛЕЧКО/AndrzejMleczko. (Божечка ж ты мой, как, оказывается, много у меня и (надеюсь) моих однокурсников связано с этим именем – если вспомнить тот священный трепет предвкушения, с которым мы каждую неделю открывали свежий номер журнала “Szpilki”… Ой, да я уверен, что кого из нас ни спроси, он с восторгом опишет хотя бы несколько рисунков МЛЕЧКО оттуда, хотя с тех пор прошло уже более полувека. W.)
С АНДЖЕЕМ МЛЕЧКО (дай Бог ему здоровья!) очень трудно расстаться. Поэтому вот еще три рисунка с обложек его относительно новых альбомов:
Мацей Сломчиньский/Maciej Słomczyński (10 апреля 1922 – 20 марта 1998) – польский писатель, поэт, переводчик, драматург, кино- и телесценарист.
Родился в Варшаве. Мать – Марджори Кросби/Marjorie Crosby (1884 – 1954), англичанка (шотландка), жившая в Польше и работавшая переводчицей в английском посольстве. Отец – Мериан Купер/Merian Cooper (1893 – 1973), в ту пору американский летчик-доброволец, сражавшийся в составе 7-й эскадрильи имени Костюшко в советско-польской войне. Фамилию Мацей взял у отчима, Александра Сломчиньского, женившегося на его матери после того, как она отказалась ехать с Купером в США.
Рос и взрослел Мацей в Милянувке/Milanówek – небольшом городке центральной Польши. Дома говорили по-английски, поэтому он с детства хорошо освоил язык. В школе конфликтовал с учителями, поэтому его перевели поначалу в гимназию монашеского ордена пиаров (пиаристов) возле Кракова (откуда он был исключен «за порчу школьного имущества и дурное религиозное и моральное влияние на соучеников»), а затем в ту гимназию в Гдыне, в которой учился его старший брат Войцех. Сдав экзамены экстерном, Мацей 1 июля 1939 года получил в г. Вейхерове/Wejherowo аттестат о среднем образовании и вернулся в Милянувек.
В 1941 году Мацей вступил в польскую подпольную военно-политическую организацию «Конфедерация народа» (“Konfederacja Narodu”), а в 1943 году стал членом Армии Крайовой. В этом же году женился на уроженке Милянувка 16-летней Барбаре Таргоньской/Barbara Targońska (в 1944 году у них родился сын Мацей Марьян, ныне известный журналист). В 1944 году был арестован немецкими оккупантами за помощь в укрывании евреев (за пособничество в убийстве немецкого служащего – по другой версии) и брошен в варшавскую тюрьму Павяк, откуда бежал спустя две недели. Позже не любил вспоминать пережитое в этом жутком месте, центральном узилище Генерал-губернаторства, хотя, по утверждению дочери, «собирал литературу, касавшуюся варшавской тюрьмы гестапо». В письме к отцу, Мериану Куперу, писал: «Даже если видел страшные вещи <…>то и так это меня научило больше о любви и человечности, и я научился ненавидеть все проявления жестокости».
Перебравшись в Австрию, попал в трудовой лагерь, откуда также сбежал. Оказавшись в американской зоне оккупации, в первой половине 1945 года вступил добровольцем в американскую армию, получив назначение переводчиком в Четвертую танковую дивизию, дислоцировавшуюся во Франции, а с 10 июня 1945 года поступил на службу в полевую жандармерию 398 батальона Войска Польского, занимавшуюся наряду с прочим преследованием военных преступников.
Будучи в Париже, навязал связь с Купером. Пытался получить американское гражданство, но в июле 1946 года вернулся в Польшу и поселился в Лодзи, попав под надзор службы безопасности, как вероятный английский шпион.
Имея к 1949 году уже несколько изданных книг, вступил в Союз польских писателей и переселился в Краков, где получил квартиру в Доме писателей на ул. Крупничей, 22 (с Барбарой Таргоньской он к этому времени уже развелся и был женат на Лидии Замков (Lidia Zamkow, 1918 – 1982) – актрисе, более известной позже как театральный режиссер). Разумеется, работники СБ не спускали с него глаз. А в январе 1953 года прочитали донос, который написал на него краковский поэт Адам Влодек (Adam Włodek, 1922 – 1986), муж Виславы Шимборской (Wisława Szymborska, 1923 – 2012; лауреат Нобелевской премии 1996 года), сосед по квартире.
Пан Адам сочинил сие послание по собственному почину и, направив его в Воеводский отдел общественной безопасности (Wojewodzki Urzęd Bezpieczeństwa Publicznego), подписал своим настоящим именем и фамилией. Вот его начало: «Посылаю нижеследующее заявление, руководствуясь чувством партийной и гражданской бдительности. Приведенные факты являются допущениями, а не утверждениями. Эта информация касается особы Мацея Сломчиньского. Она происходит из наблюдений и разговоров, которые велись с ним мной, моей супругой, Виславой Шимборской-Влодек, литератором, и Славомиром Мрожеком, кандидатом в члены партии и литератором. Тов. Славомир Мрожек не знает о том, что я пишу это письмо».
И дальше на восьми страницах тов. литератор подробно описывает свои наблюдения, касающиеся М. Сломчиньского, излагает факты из его жизни, выхваченные из дружеских с ним бесед.
«Я читал два из указанных романов. Они имеют низкий художественный уровень, написаны в военно-шпионской тематике и явно проанглосакской тенденции. Сам Мацей отзывается о них скорее негативно.
С Мацеем Сломчиньским я знаком с ранней весны 1950 года, когда он вместе с супругой Лидией Замков-Сломчиньской вселился в соседнюю с моей квартиру. Поначалу моя жена и я были им объективно довольны, затем поддерживали – и поддерживаем далее – эти контакты, будучи заинтересованными оригинальностью и своеобразной загадочностью его личности.
Характеристика: высокая сообразительность, буйное воображение, быстрая ориентация, блестящее остроумие. Удивительная память, особенно на цифры – может за несколько секунд суммировать в уме несколько многозначных чисел; легкость и жажда завязывания новых знакомств».
Сломчиньскому всемогущие «органы» сделали предложение, от которого он не мог отказаться, и 29 января 1953 года он подписал обязательство сотрудничества с СБ в качестве тайного информатора. Ему ставили в задачу сбор информации о настроениях знакомых литераторов и их контактах с иностранцами. Какое-то время он действительно выполнял то, что от него требовали (возможно под влиянием жены – члена партии, убежденной сторонницы нового режима), а в феврале 1953 года подписал (кстати, вместе с Шимборской и Мрожеком и еще пятьюдесятью литераторами) Резолюцию краковского отделения Союза польских писателей, где высказывалась поддержка приговору (троих – к смертной казни) суда над четырьмя священниками краковской курии и несколькими светскими лицами, обвиненными в шпионской деятельности.
В конце концов Сломчиньский предпочел все же уйти от греха подальше и осенью 1953 года переехал вместе с супругой в Гданьск (а в 1954 году вернулся и окончательно осел в Кракове). Его пытались вынудить продолжить сотрудничество с СБ, но дело не заладилось (куратор жаловался, что Сломчиньский проявляет излишнюю самостоятельность и отказывается выполнять фрагментарные поручения, если ему не раскрывают целей и задач всей операции). Тут надо заметить, что в это время Сломчиньский писал шпионские повести (романы) и, похоже, надеялся использовать узнанное о методах работы СБ в своем творчестве. В результате 25 июля 1955 года папка с делом Сломчиньского была сдана в архив. В резюме сообщалось, что «в результате ресоциализации» мировоззрение «Влодека» (оперативная кличка Сломчиньского) «подверглось преобразованиям и его работа приобрела оттенок социалистического реализма». Поэтому «целесообразно изъять его из агентурной сети, ибо он представляет собой позитивного индивидуума, все более глубоко и явно включающегося в общественную и публичную жизнь, что препятствует его внедрению во вражескую среду».
Служба безопасности, однако, не упускала добычу из виду. 18 мая 1972 года работники краковского отделения СБ попытались вынудить Сломчиньского (уже известного в Польше и мире писателя и еще более известного переводчика) возобновить с нею контакт. Однако Сломчиньский, согласно рапорту, «отказался назвать имена, заявив, что сотрудничать с нами не будет». И добавил, что «он человек независимый и, хотя является лояльным поляком, помогать нам <…>не станет».
Служба безопасности присвоила Сломчиньскому кличку «Кент» и заново открыла на него дело. В этом деле (том III, 304 страницы) содержатся фотокопии обширной корреспонденции Сломчиньского. Копировались как его, так и присылавшиеся ему письма. Против некоторых упоминавшихся в письмах имен (в основном иностранцев) стоят пометки, сделанные от руки: «выяснить», «проверить», «проконтролировать».
И это еще не все: Сломчиньскому устроили перехват телефонных разговоров (точнее перехваты – подслушивание велось в разных местах, в том числе за границей). Данные перехватов собраны в томе IV – в нем 166 страниц.
К нему пытались также пристроить постоянного информатора, но успеха не добились. Разработку «Кента» вели вплоть до начала 80-х годов (последний документ в папке датирован 14.05.1981), однако так и не получили ничего существенного, что позволило бы организовать шантаж Сломчиньского или устроить судебный процесс над ним.
А тем временем Сломчиньский писал стихи, рассказы и повести для детей и взрослых, шпионские романы, близкую к автобиографической прозу, занялся переводами с английского, неожиданно для себя втянулся и перевел роман “Улисс” Джеймса Джойса, все (!) произведения Уильяма Шекспира, “Алису” Льюиса Кэрролла и много чего еще, вселился в облик частного детектива Джо Алекса и от его имени написал ряд произведений, стилизованных под классический английский детектив, более десятка исторических детских повестей, соосновал телевизионный театр остросюжетных детективных пьес «Кобра» и написал для него более полутора десятков сценариев под множеством псевдонимов, освоил еще одну ипостась – писателя Казимежа Квасьневского, и от его имени написал шесть милицейских детективов, три из них переработав в сценарии, по которым были поставлены три художественных фильма. Был мастером лимериков – написал их более 3000, хотя опубликовал при жизни только 9. Обо всем этом мы поговорим чуточку позже.
Всего им создано 45 прозаических произведений, 28 пьес и киносценариев, сделан 81 перевод с английского на польский язык; на начало 2013 года 52 его произведения переведены на иностранные языки. Издано почти 10 миллионов экземпляров его книг.
Сломчиньский был членом Союза польских писателей и Союза театральных драматургов и композиторов (с 1972), международной неправительственной ассоциации "Ротари Интернешнл", вице-президентом Международной ассоциации фонда Джеймса Джойса, а с 1973 – членом Ирландского института по изучению творчества Д. Джойса. В 1975 году, единственный из литераторов, проживавших в странах социалистического лагеря, вошел в состав основателей Международной ассоциации писателей детективного жанра.
Помимо занятия литературной, переводческой и сценарной деятельностью Мацей Сломчиньский преподавал в Школе последипломной литературной подготовки молодых литераторов (“Школе писателей”) при Ягеллонском университете (г. Краков), был членом жюри литературного конкурса имени Георга Тракля.
Был многократно премирован: Литературной премией Союза драматургов и театральных композиторов (за переводы, 1972); премией ПЕН-клуба (за перевод «Потерянного рая» Мильтона, 1975); премией Фонда А. Южиковского (Нью-Йорк, 1977); премией краковского воеводы (1996).
В соответствии с указом президента Польши Александера Квасьневского от 11 ноября 1997 года в знак признания его выдающегося вклада в национальную культуру был награжден Командорским крестом со Звездой Ордена Возрождения Польши.
Был трижды женат: на Барбаре Таргоньской, на Лидии Замков
и на Терезе Гжибовской.
С Барбарой Tаргоньской имел сына Мацея Марьяна (род. 1944, ныне журналист), с Лидией Замков – сына Петра, с Терезой Гжибовской – сына Войцеха (род. 1962, ныне известный математик) и дочь Малгожату (род. 1966, ныне биохимик).
Умер 20 марта 1998 года. Похоронен на Аллее Почета Раковицкого кладбища в Кракове.
Именем Сломчиньского названо улицу в Кракове.
В 1995 году был снят документальный фильм про Сломчиньского – “Drugi po Boy’u/Второй после Боя” (то есть второй после Тадеуша Бой-Желеньского, которого считают величайшим польским переводчиком).
Второй документальный фильм – “Errata do biografii/Опечатка в биографии”, был снят уже после смерти писателя, в 2007 году.
• В 2003 году в Кракове вышла из печати книга, написанная дочерью писателя Малгожатой Сломчиньской-Пешхальской/Małgorzata Słomczyńska-Рierzchalska «Я не мог быть другим. Загадка Мацея Сломчиньского/Nie moglę być inny. Zagadka Macieja Słomczyńskiego».
облако тэгов
