Августовский номер 2008 года — 218-й «Новой Фантастыки» и 311-й ab ovo редактируют: Павел Матушек/Paweł Matuszek (главный редактор), Мацей Паровский/Maciej Parowski (отдел польской литературы, заместитель главного редактора), Ежи Жимовский/Jerzy Rzymowski (отдел критики и публицистики), Павел Земкевич/Paweł Ziemkiewicz (отдел иностранной литературы), Ирина Позняк/Irina Pozniak, Алицья Рудник/Alicja Rudnik (графико-оформительский отдел), Катажина Казьмерская/Katarzyna Kaźmierska (секретарь редакции).
Изменений в составе редакционного коллектива нет.
В списке постоянных сотрудников числятся все те же: Михал Цетнаровский/Michał Cetnarowski, Войцех Хмеляж, Павел Дептух/Paweł Deptuch, Люция Грудзиньская/Łucja Grudzińska, Аркадиуш Гжегожак/Arkadiusz Grzegorzak, Ярослав Гжендович/Jarosław Grzędowicz, Агнешка Хаска/Agnieszka Haska, Иоанна Кулаковская/Joanna Kułakowska, Вальдемар Мяськевич/Waldemar Miaśkiewicz, Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski, Бартломей Пашильк/Bartłomiej Paszylk, Ежи Стахович/Jerzy Stachowicz, Конрад Валевский/Konrad Walewski, Рафал Сливяк/Rafał Śliwiak и Якуб Винярский/Jakub Winarski.
Тема номера не обозначена.
«Галереи» в этом номере нет, вместо нее печатается реклама.
В оформлении лицевой стороны передней обложки использована работа британского художника и иллюстратора МАРТИНА МАККЕННЫ/Martin MacKenna. На внутренней стороне передней обложки размещена реклама книг, публикующихся в издательстве “Solaris”. На задней обложке напечатана реклама книжных новинок издательства “Fabryka Słów”, на внутренней стороне этой обложки – реклама подписки на журнал “Nowa Fantastyka”.
Тираж номера – 27 тыс. экземпляров. Цена экземпляра – 8 злотых 99 грошей.
Конрад Валевский/Konrad Walewski высоко оценивает роман американского писателя Джона Кроули «Маленькое, большое» (John Crowley “Male, duże”. Tłum. Beata Horosiewicz. “Solaris”, 2008); «Роман Кроули выделяется среди других как утверждение жизненного опыта -- хайдегеровского “бытия в мире” -- во всех его проявлениях: от биологического и эмоционального до духовного и мистического. И эта опьяняющая тщательность, с которой американский писатель рисует каждое мгновение своих героев, чуть ли не каждый квадратный сантиметр своего мира и которая заставляет вспомнить Флобера и Диккенса, не говоря уже о Прусте. <…> Архитектура и природа, сказочный вымысел и реальность, явь и мечта, мужчина и женщина <…> детская чувствительность к миру и глубокая, эрудированная рефлексия зрелого человека и, наконец, то, что малое, индивидуальное, интимное, и то, что что большое, общее, всеобъемлющее. Поэтому будет труизмом подчеркнуть, что художественная стратегия Кроули, как и многих магических реалистов, состоит в том, чтобы обычное представить волшебным, а волшебное представить как самую обыкновенную составляющую повседневной жизни, лишенную метафорического значения. Отсюда уже близко к выводу, что «Маленькое, большое» имеет больше общего с романами Маркеса, Карпентера или Рушди, чем с романами Толкина, Ле Гуин или Джорджа Р.Р. Мартина. Но это именно так, хотя стоит отметить, что Кроули одинаково свободно черпает из опыта как постмодернистской литературы (и Северной и Южной Америк), так и европейской традиции bildungs-romance XIX века и викторианских семейных хроник, а прежде всего из необычности книг Льюиса Кэрролла и любимого прерафаэлитами бестиария»;
Войцех Хмеляж/Wojciech Chmieliarz советует обратить внимание на книгу американской писательницы Сильваны Де Мари «Последний эльф» (Silvana De Mari “Ostatni Elf”. Tłum. Anna Filip. “WAB”, 2008);“«Последний эльф» — книга, адресованная детям и молодым людям, но как таковая она временами слишком уж «взрослая», а иногда слишком простая. Диссонанс возникает, когда слишком серьезное содержание (проблема тоталитаризма) смешивается с типично детскими страхами (сиротство). Некоторые сюжетные решения прямо-таки до отвращения банальны, и тут вдруг на следующей странице автор удивляет нас богатством своей фантазии. «Последний эльф» — ужасно грустная история об одиночестве и попытках его преодолеть. История, полная дождя, тумана, слез, ностальгии, тоски. Она не лишена юмора, но это почти что висельный юмор. Так мог бы написал Чарльз Диккенс, если бы он когда-нибудь читал фэнтези. При этом Де Мари написала книгу так, чтобы несовершеннолетний читатель смог самостоятельно переварить содержание»;
Михал Цетнаровский/Michał Cetnarowski сообщает об издании сборника критических материалов «Магический реализм. Теория и художественные реализации» (“Realizm magiczny. Teoria I realizacje artystyczne”, red. J. Bidermann, G, Gazda, I. Hübner. “Wydawnictwo Uniwersytetu Łódźkiego”, 2007); «Магический реализм. Попытку дать ему литературно-критическое определение предприняли участники конференции в Лодзинском университете. Результатом стал сборник «Магический реализм. Теория и художественные реализации». Проблема с определением условности видна уже в начале чтения сборника, когда большинство авторов статей сражаются длинными абзацами за установление явления в исторической и литературной реальности. Как определить «магический реализм»? В соответствии с постулатами Карпентьера, писавшего о lo real maravilloso, чудесной реальности, где реалистическая сценография смешивается с фантасмагорией сюжета? Но вот определение – одно, а произведения -- другое: редко которое из них отвечает всем постулатам, предполагаемым теорией. Литература магического реализма, даже если сегодня она функционирует на задворках основных литературных направлений, к счастью, все же ломает рамки, в которые ее пытаются запереть для познавательного разговора — точно так же, как новое странное, к которому пытаются отнести то, что ускользает от клише. Хрупкость определений демонстрируется огромным спектром тем, обсуждаемых в книге. Детская литература, испанский театр в стиле барокко, чешские (!) корни магического реализма XIX века, его следы в итальянской, русской, болгарской и польской литературе... Хуже, когда на первый план выходит академический жаргон, к сожалению, зачастую поддержанный дикой пунктуацией <..> Нельзя отрицать, что магия все еще более эффективно распознается читающим сердцем, чем глазом, вооруженным теорией и научными линзами»;
Агнешка Хаска/Agnieszka Haska представляет читателям журнала второй роман цикла «Гильдия магов» австралийской писательницы Труди Канаван «Ученица» (Trudi Canavan “Nowicjuszka”. Tłum. Agnieszka Fulińska. “Galeria Książki”, 2008);
Ежи Жимовский/Jerzy Rzymowski в общем хвалит третий роман серии «Отчаянный» американской писательницы Наоми Новик «Пороховая война» (Naomi Novik “Wojna prochova”. Tłum. Paweł Kruk. “Rebis”, 2008); «”Пороховая война” еще раз доказывает насколько логично и продуманно альтернативное видение мира, созданное Новик. На этот раз дикие драконы, о которых в предыдущих томах только упоминалось, выходят на первый план. Мы видим, как знаменитая прусская муштра отражается на боеспособности драконьего войска, а также отмечаем интересный польский акцент: пребывание героев в осажденном Гданьске. Читая эти фрагменты, стоит вспомнить о польских корнях писательницы и о возможном конфликте лояльностей, в котором она оказалась при описании приключений англичанина, сотрудничавшего с пруссаками и австрийцами в землях, которые в основном болели за Наполеона. Что касается интриги – она здесь проще, чем в двух предыдущих частях серии. Здесь еще много чего происходит, но больших сюрпризов и особо жестоких поворотов сюжета нет»;
Павел Матушек/Paweł Matuszek безусловно хвалит роман американского писателя Дэна Симмонса «Террор» (Dan Simmons “Terror”. Tłum. Janusz Ochab. “Przedsiębiorstwo Wydawnicze Rzeczpospolita S.A.”, 2008); «Дэн Симмонс – талантливый американский писатель, умело перемещающийся между разными жанрами и способный создавать фантастику, ужасы и даже криминалы (правда, последние не очень успешны). «Террор» — пример мастерского сочетания классического ужастика с мотивами, типичными для исторических и приключенческих романов. <…> Симмонс скрупулезно реконструировал историческую подоплеку и вероятный ход событий, но ведь это роман, поэтому он тоже добавил что-то свое. Описания жизни на кораблях, запертых во льду, в бесконечных снежных бурях и тонущих во тьме поздней ночи, могут заставить ваши волосы встать дыбом. Но в ледяной пустоши скрывалось нечто гораздо более ужасное. Это умный, злобный и неуловимый монстр, пожирающий моряков одного за другим. И ничто не может его остановить. Сможете ли вы победить то, что, кажется, пришло из другого мира? Симмонс ведет повествование так, что события описываются не хронологически и с точки зрения множества разных людей. Это создает большое напряжение, поскольку мы не сразу узнаем все элементы сюжета, и позволяет взглянуть на одни и те же ситуации с точки зрения большой группы хорошо прорисованных персонажей, борющихся со своими собственными демонами. Их героизм, трусость, подлость, жертвенность и страхи перед лицом борьбы с природой и чем-то, что не укладывается в рамки, казалось бы, прирученной реальности. являются наиболее важными ингредиентами этого романа. «Террор» — толстая книга, но она держит в напряжении от первой до последней страницы. Это уникальный пример идеального симбиоза развлекательной литературы и амбициозной прозы»;
Славомир Улиаш/Sławomir Uliasz находит неудачным очередной роман американской писательницы Тани Хафф «Цена крови» (Tanya Huff “Cena krwi”. “Fabryka Słów”, 2008); «Трудно написать хорошую книгу для молодежи. Конечно, всегда можно пойти по пути наименьшего сопротивления, вставить несколько цитат из поп-культуры, добавить персонажей, с которыми сложно идентифицироваться, приправить все это вампирским соусом и получится безошибочный бестселлер. Таня Хафф, кажется, следовала этому правилу, когда писала роман «Цена крови» <…> Автор явно хочет пойти по стопам Энн Райс, но не может. Вместо тревожной, полной эротики истории о бессмертных и проклятых существах, мы имеем здесь криминальную историю в жанре фэнтези и плохой фильм ужасов, обильно приправленный эротикой, который, вероятно, мог бы тронуть сознание обитательниц пансионатов XIX века при католических школах для девочек из хороших домов. Короче говоря, из рецепта бестселлера мы получили абсолютный китч»;
а Павел Матушек/Paweł Matuszek обращает внимание читателей журнала на книгу американского писателя Джеффа Вандермеера «Город безумцев и святых» (Jeff VanderMeer “Miasto szaleńców I świętych”. Tłum. Konrad Kozłowski, Jolanta Pers. “Solaris”, 2008); «это не роман, а нечто вроде сложного литературного кубика Рубика, составленного из повестей, рассказов и множества странных дополнений. Все это разделено на две части. Первая, озаглавленная «Книга амбры», содержит интригующее введение, написанное Майклом Муркоком, и четыре более длинных текста: «Влюбленный Драдин», «Путеводитель Хогботтона по ранней истории амбры», «Метаморфоза Мартина Лейка» и «Странная история Икса». Однако вторая часть немного больше первой, она называется «Аппендикс» и содержит рассказы, брошюры, машинописные тексты и отдельные записи, т. е. то, что осталось от таинственного писателя, загадочно исчезнувшего из запертой комнаты психиатрической больницы. <…> «Город безумцев и святых» это шедевр, построенный из хорошо продуманных, лишь слегка связанных элементов, из которых каждый читатель может создать индивидуальное руководство по механизмам воображения, а затем отправиться с ним на поиски своей собственной амбры»;
Якуб Винярский/Jakub Winiarski всесторонне обсуждает состав двухтомной антологии научной фантастики и фэнтези польских писателей «A.D. XIII» (“A.D. XIII”, t. 1—2. “Fabryka Słów”, 2007) (стр. 66–68).
19. В рубрике «Felieton» напечатана статья Ярослава Гжендовича/Jarosław Grzędowicz “Jak znaleźć miejsce dla filozofa/Как найти место для философа” (стр. 77).
20. В этой же рубрике в статье “О oryginalności/Об оригинальности”Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski описывает свои впечатления от просмотра фильма “[REC]” (реж. Жауме Балагеро, Испания, 2007) (стр. 78).
21. В списках бестселлеров за май 2008 года из книг польских авторов находятся книги “wiedzma.com.pl” Евы Бялоленцкой, “Toy Wars” Анджея Земяньского, “Oko jelenia. Droga do Nidaros” Анджея Пилипюка, “Ostatnie życzenie” Анджея Сапковского, “Lód” Яцека Дукая, а из книг российских авторов “Oblicze Czarnej Palmiry” Владимира Васильева (стр. 79).
17.2. Рецензия Павла Дептуха/Paweł Deptuch называется:
СЕНОБИТЫ КОНТРАТАКУЮТ
(Cenobici kontratakują)
Обычно мы охотно читаем рассказы не только из-за их формы и объема, но и из-за чрезвычайно сжатого содержания. Часто бывает, что после прочтения последнего предложения мы задаемся вопросом: «Что там дальше произойдет?» Нас тревожит неразгаданная загадка, досаждает мысль, не дающая покоя, чувство неудовлетворенности. То же самое происходит и со вторым томом историй, происходящих в мире “Hellraiser”-а, который, как и предыдущий том, оказывает невероятное воздействие на воображение читателя.
На этот раз мы имеем дело с семью эпизодами, которые в значительной мере открывают тайны мира, придуманного Клайвом Баркером. В двухсерийном «Зове» Баркера, Росса и Шейна мы встречаем немногих избранных, которым придется сражаться (на удивление, на равных) с ордами ада во имя сестры Левиафана. «Девушка в видоискателе» Стоуна и Хемпеля это образ необузданной похоти, которая является одновременно спасением и проклятием. Следующие четыре истории посвящены кубу Лемаршана, которые являются вратами в ад, и в то же время наградой в карточном поединке («Рука мертвеца» Фиша и Шпигеля), или оружием для борьбы с грешниками («Демоны для одних, ангелы для других» Винса и Болтона). «Сенобит» Винса и Ван Флита показывает, насколько извилистым может быть путь к тому, чтобы стать одним из эмиссаров ада, а «Дорогой дневничок» Фиша и Дорана предупреждает, сколь опасны и обманчивы эгоизм и гордость.
Истории из мира «Hellraiser»-а — это воистину жонглирование оригинальными идеями. Каждая из них приносит с собой соответствующую долю ужаса, жуткости, извращенности, а зачастую также печали и уныния. Графически альбом очень привлекателен хотя бы потому, что большинство художников предпочитают фотореалистичный стиль (во главе с легендарным АЛЕКСОМ РОССОМ), сочащийся мраком, страхом и сюрреализмом. Несомненно, это книга, которая радует глаз и дает приличную дозу развлечения и адреналина. Тем не менее, обе антологии представляют собой лишь небольшую долю гораздо бОльшего целого. Будем надеяться, что «Эгмонт» на этом не остановится.
Clive Barker, Del Stone Jr, Sholly Fisch, Nicholas Vince, Alex Ross, Tristan Shane, Marc Hempel, Dan Spiegle, John Van Fleet, Colleen Doran “Hellraiser II”. “Egmont”, 2008
17. На странице 76 размещены две рецензии комиксов.
17.1. Рецензия Павла Дептуха/Paweł Deptuch носит название:
КЛАССИЧЕСКАЯ КОМИКСНАЯ ЭРЕКЦИЯ
(Klasyczny komiksowy wzwód)
«Я маленький, маленький, но мой член удаленький» — этот школьный стишок как нельзя лучше подходит Безумному Эректоману, герою самой длинной истории в антологии комиксов МËБИУСА. Художник уже с самого начала палит из пушки. Читатель видит человечка с примерно полуметровым эрегированным членом, который сражается со строптивым органом. Странное поведение обладателя огромного пениса оправдано реальностью представленного мира. Его эрекция становится предметом вожделения различных космических сил, а нелепое сражение вызывает скорее смех, чем святое негодование. «Белый кошмар», второй из заглавных рассказов, приобретает дополнительный резонанс, особенно в контексте этнических беспорядков во Франции.
Издатель разместил краткое изложение всех историй на тыльной стороне обложки. В случае «Яблочного пирога», якобы «представляющего собой страстную женскую фантазию», такое представление является ошибочным. Это действительно фантазия, но не женская. На панелях изображена нимфетка, чьи сексуальные идеи имеют сильно извращенный и мазохистский подтекст. Интересный анализ этого комикса опубликовал Ежи Шилак в книге «Изнасилованные глаза» (Jerzy Szyłak “Zgwalcone oczy”). В другой своей книге – «Комикс: перерисованный мир» (“Komiks: Świat prezerysowany”) он написал о МËБИУСЕ следующее: «Однако сегодня он функционирует скорее как “живой классик”, человек, который совершил революционные изменения в области комикса и наметил направления художественных поисков для целого поколения творцов, дебютировавших после 1975 года». Поэтому к альбому издательства «Эгмонта» следует относиться как к монументальному изданию. Некоторые могут счесть его вторичным и ненужным. Им нужно сделать поправку на тридцатилетний период ожидания этих новелл и осознавать, что величие этих комиксов опередило рассматриваемый альбом. «Absoluten szczelny» уже был напечатан в единственном существующем номере журнала “CDN”. Неофициальная премьера “Le Bandard fou” (под названием “Jurny Glupek/Темпераментный глупец”) состоялась в журнале «Komiks Mania» (тираж 300 экземпляров). На конвентах распространялись ксерокопии с самодеятельными переводами. Целые табуны комиксистов учились на творчестве МËБИУСА. За прошедшие годы многие из опубликованных комиксов дождались профессионального анализа (в Польше прежде всего Шилаком). И если эти аргументы недостаточно убедительны, следует добавить, что это самый дешевый альбом в истории эксклюзивной коллекции «Mistrzowie Komiksu», и скорее всего через несколько месяцев он будет стоить в 4 раза больше.
Moebius: “Biały koszmar. Szałony Erektoman”. Tłum. Maria Mosiewicz. “Egmont”, 2008 (МËБИУС «Белый кошмар. Безумный эректоман». Пер. МАРИИ МОСЕВИЧ. “Egmont”, 2008)
16. На страницах 70—71 напечатана очередная статья о польской ретрофантастике Агнешки Хаски/Agnieszka Haska и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz, которая носит название:
АВИАЦИЯ ИЗ ЧУЛАНА, или Подоблачные герои
(AWIACJA z LAMUSA czyli podobłoczni bohaterowie)
Стремление покорить небо имеет в Польше давнюю традицию. Хотя уже в 1647 году Титус Ливий Бураттини, астроном и механик-изобретатель при дворе Владислава IV Вазы, построил модель летающего дракона с подвижными крыльями, настоящее безумие воздухоплавания охватило двор Станислава Августа Понятовского благодаря модной новинке из Франции – воздушному шару.
Правда, опасались, что изобретение главным образом облегчит воровство и похищение девушек, но это не помешало проявить себя отважным покорителям космоса, таким как Ян Потоцкий, автор «Рукописи, найденной в Сарагоссе», который вознесся в воздушное пространство 14 мая 1790 года в сопровождении француза Бланшара, своего слуги турка Авраама и белого пуделя (и был первым поляком на сей тернистой стезе).
Энергичные попытки взлететь выше и дальше быстро захватили воображение таких писателей и поэтов, как Францишек Дионисий Княжнин и Адам Нарушевич — ведь если можно полететь в Бялоленку, то почему нельзя полететь на Луну?
W powietrze, w oczy wznisione, szumem rosnącym na niebie/В воздух, в вознесенные очи, растущим в небе шумом
Первый польский роман с использованием этого мотива был написан всего через два года после знаменитого пилотируемого полета Жана Франсуа Пилятра де Розье и Франсуа Лорана д'Арланда — в 1785 году. Роман «Войцех Здажиньский, жизнь и приключения свои описывающий» (“Wojciech Zdarzyński, życie I przypadki swoje opisujący”) ксендза Михала Димитра Краевского/Michał Krajewski
весьма многим напоминает роман «Николая Досвядчинского приключения»Игнация Красицкого (Ignacy Krasicki “Mikolaja Doświadczyńskiego przypadki”, 1776),
но сюжету побега главного героя от ростовщиков на Серебряный шар нельзя отказать в оригинальности. Правда, часть этого путешествия Здажинский и его спутник совершают в обморочном состоянии, но на Луне они открывают существование двух стран — Селаны и Вабада.
В 1856 году в польской фантастике в гондолу воздушного шара села первая женщина — загадочная Бронзовая Маска с гладким лицом и красивыми губами, желающая пережить приключение всей ее жизни, сохраняя при этом инкогнито.
Однако даме не подобает совершать такое путешествие в одиночку, поэтому она пишет письмо знаменитому врачу и путешественнику, porte-parole автора романа Теодора Трипплина/Teodor Tripplin: «соблаговолите совершить вместе со мной воздушное путешествие в гондоле воздушного шара Нассау в следующую Среду. Наш знаменитый аэронавт, г-н Грин, владелец этого воздушного шара, из-за ненастной погоды прекратил, правда, серию воздушных экскурсий, совершаемых каждую Среду из сада Во-Халла, но, поддавшись уговорам, любезно разрешил совершить с нами еще одну экскурсию — в будущую Среду, в три часа дня, из того же сада в воздушные сферы (...) и будет ждать нас в условленном месте и времени с воздушным шаром, наполненным чистым газообразным водородом, если по крайней мере в этот день с утра небеса окажутся добры». Доктор тут же восторгается грядущим приключением, с умилением размышляя: «я не буду больше тащиться в тряской карете по грунтовым дорогам, не буду слышать отвратительный стук колес и устрашающие гудки паровоза, не буду больше испытывать невыносимой тошноты, страдая от морской болезни при плавание на пароходе, но свободный, как птица, даже не шевеля крыльями, стану скользить по небу и любоваться восхитительными видами. И когда я вернусь на землю к людям (...), мне будет отрадно вспоминать, что я летал высоко над ними, что я не побоялся доверить свою жизнь китайке, раздутой наилегчайшим газом». Итак, Ражно пакует вещи, собирась в путешествие, берет с собой для физиологических экспериментов пару голубей, кролика, канарейку, воробья, мышь, лягушку и семь тараканов, и вместе с Бронзовой Маской и господином Грином устремляется ввысь. Столь эмоционально предвкушавшееся путешествие, однако, не изобилует особыми событиями, за исключением того, что канарейка и кролик дохнут, воробей и голуби улетают, тараканы пожирают друг друга пока в живых не остаются две особи, лягушка проявляет полное равнодушие, мышь спит, а доктор влюбляется в загадочную женщину и даже осмеливается ее поцеловать.
В связи с этим последним переживанием после посадки воздушного шара на палубу гамбургского корабля оставшуюся часть романа «Маскарад в облаках, или Воздушное путешествие в Северное море» (Teodor Tripplin “Maskarada w obłokach, czyli podróż napowietrzna na Morze Północne”, 1856) занимают тщетные попытки нарушить инкогнито Маски в Англии и Франции.
W niebo otwarte w rosnącej gloryi śmigła/В небо открытое в растущей славе пропеллера
Еще в 1893 году Владислав Уминьский (Władysław Umiński) мечтал совершить путешествие к полюсу на воздушном шаре, но вскоре самолеты и другие странные летательные аппараты стали вытеснять почтенные воздушные шары из литературы. Предтечей этого тематического направления в польской фантастике был Людвик Щепаньский (Ludwik Szczepański), который в книге «Король воздуха. Роман из недалекого будущего» (“Król Powietrza. Powieśc z najbliższej przyszłości”) описывает приключения Яна Сильницкого, его невесты Анны и его помощника и друга Антония Крушека.
Сильницкий, имя которого ассоциируется не только с силой, но и с двигателем, является гениальным инженером и изобретателем аэромобиля. Это машина напоминает скорее оригинальные прототипы тех летательных аппаратов, которые так и не взлетели в небо, чем тех, которым это удалось сделать: «Вся конструкция была чрезвычайно легкой, ажурной, из алюминия, бамбука, только центральная часть была массивной, c кабиной, похожей на большой ящик или вагончик с окошками (...) Корабль поднимается благодаря вращению обоих ветряных колес диаметром тринадцать метров, приводимых в движение двумя небольшими электромоторами...» Аппарат носит гордое название «Свобода». Сильницкий хочет, чтобы его использовали только в мирных целях как средство передвижения для простых граждан. К сожалению, изобретатель проживает в той части Польши, которая отошла после очередного «разбора» к Пруссии, что несколько усложняет ситуацию; ибо как только кайзер узнает об изобретении, он, конечно же, решает, что обычным людям хватит для передвижения и трамваев с омнибусами, а летательный аппарат должен стать новым оружием, благодаря которому Пруссия победит своих извечных врагов и завоюет весь мир. Сильницкий отказывается от сотрудничества и попадает в тюрьму, а его друзья летят на «Свободе» в Париж, где разрабатывают план небольшой частной войны с германцами. Однако летательная машина становится инструментом массового уничтожения, потому что Крушек и Анна решают бомбить Пруссию, добиваясь этим освобождения Сильницкого. Воздушный терроризм процветает, пока они во время одного из воздушных налетов не попадают под обстрел с земли, из-за чего совершают вынужденную посадку и разбиваются... в Татрах! Там их встречает Климек Ендрол, конечно же, из рода Гонсеницовых (Gąsienicowie): «Ну ничего себе! Жутко ж вумные з вас ынджынеры! Экую ладную машину замастрячили, жаль, что так на ней навернулись». Сильницкого в конце концов освобождают, но вся эта суматоха с летательными аппаратами нового типа вызывает гонку вооружений и приводит к началу большой войны в Европе. Ну что ж, в 1909 году, когда роман был опубликован, такая война еще была из области фантастики. Щепаньскому, в свою очередь, не повезло – роман «Король воздуха» вышел из печати уже после первого полета братьев Райт, так что книга с самого начала выглядела несколько анахроничной. Автор даже посчитал необходимым это объяснить и написал в предисловии: «когда я приступал к этой работе, триумфы авиации еще не получили огласки, потому что только в летние месяцы 1908 года братья Райт и Фарман совершили свои эпохальные полеты».
Появление самолета произвело впечатление и на поэтов, особенно футуристов, восхвалявших красоту машины. Ежи Янковский (Jerzy Jankowski) посвятил стихотворение «Splon Lotnika/Зажигание Летчика» первой польской жертве авиакатастрофы, подпоручику Перловскому, разбившемся в варшавском районе Мокотув в марте 1913 года,
(На фото: Похороны летчика Александра Перловского в Варшаве)
а Пшибось (Julian Przyboś) превозносил триумф авиации независимой Польши в «Полете Орлиньского/Lot Orlińskiego».
(На фото: Пилоты Болеслав Орлиньский (справа) и Ежи Баян возле прототипа самолета PZL-P.11)
Тот же Орлиньский стал наряду с дуэтом Жвирко-Вигура героем довоенных массовых средств информации, как первый поляк, совершивший перелет Варшава-Токио-Варшава. Кстати, самолет каким-то образом подтвердил опасения наблюдателей первых испытаний аэростата, ведь летчики с фантазией иногда похищали из монастыря своих возлюбленных. В постоянный репертуар вошли также перелеты из усадьбы в усадьбу, сочетающиеся с пьяными вечеринками и томными вздохами паненок по красивым (а как же!) мужчинам – покорителям неба.
Поскольку довольно быстро после восстановления независимости представление о Польше как об авиационной державе стало элементом официальной пропаганды, неудивительно, что в польской фантастике летательный аппарат и его пилот часто становились героями борьбы за вашу и нашу свободу. Пилот обычно был не только патриотом, но и гениальным изобретателем, и его изобретением был уже не обычный воздушный шар и даже не дирижабль, а машина тяжелее воздуха. Стефан Барщевский (Stefan Barszczewski) придал летательной машине аналогичную функцию в книге «Как это могло быть» (“Jak być mogło”, 1926).
Тут инженер Жарский, конструктор патриотического геликоптера «Полония», бежит от жестоких пруссаков в Англию, чтобы создать в изгнании целые эскадрильи боевых вертолетов, разгромить немцев, дать миру мир, а Польше -- независимость. В свою очередь, Анджей Лëт, герой книг Казимежа Чижовского (Kazimierz Czyżowski), строит летающий город во славу Отчизны, чем завоевывает воображение молодых читателей, которые в годы оккупации охотно пользовались конспиративной кличкой «Лëт».
[
Samolot czuwa nad światem/Самолет бдит над миром
Роман Эдмунда Езерского (Edmund Jezierski) с весьма оригинальным названием «Властелин <небесных> просторов» (“Władza przestworzy”, 1930) переносит читателей в более экзотические места.
Его герой — некто Ельский, пилот суперсовременного самолета-мечты "Orzeł/Орел", пламенный борец за свободу угнетённых наций. На этот раз он поддерживает инициативу, которая сделала бы его знаменитым и сегодня -- хочет сражаться за освобождение Тибета. Разница только в том, что бедные тибетцы оккупированы не китайцами, но англичанами. У Ельского, впрочем, есть благословение самого Далай-ламы: «Белый вождь, пришедший с Запада, чтобы принести свободу Тибету! Да благословит тебя Будда!» Тибетский лидер оказывается, стало быть, сторонником вооруженной борьбы, ведь Ельский ради справедливой цели использует невероятное оружие, установленное на бортах целой эскадрильи суперсамолетов. «Узрите же эти его снаряды со сжиженным воздухом, способные в мгновение ока заморозить целую армию и сделать ее неспособной к бою. Узрите все эти другие орудия войны, выбивающие оружие из наших рук». Нет ничего удивительного в том, что жестокие колонизаторы проигрывают в схватке, а Ельский и его бойцы улетают, чтобы принести свободу другим странам. От них остается лишь легенда о том, кто "слетел на чудесной птице с неба, завоевал свободу и, сделав свое дело, вернулся на него".
Самым большим неудачником эпохи авиации оказался дирижабль и его капитан. Эпоха прекрасных гигантов миновала с катастрофой «Гинденбурга», а командиры этих машин так и не снискали такой славы, как первые пилоты самолетов. В польских фантастических романах межвоенного периода появлялись футуристические суперцеппелины, но они обычно они лишь добавляли изюминки описаниям великих воздушных сражений. Однако экипаж этих машин оставался анонимным, а романтическим героем всегда представал одинокий пилот-изобретатель самолета или вертолета. Да и как сделать романтическим героем командира воздушного корабля, связанного с немецкой технической мыслью? Впрочем, Щепаньский уже в «Короле воздуха» предсказал быстрый конец эпохи дирижаблей: «Цепеллиновский воздушный шар — всего лишь очень дорогая игрушка, для работы которой требуется большой штат людей и которая может оказывать услуги только при очень благоприятных обстоятельствах».
И хотя увлечение самолетами не ослабевало, уже в 1930-е гг. у них появилась грозная конкуренция — ракеты и болиды, благодаря которым фантастические покорители воздушных просторов могут стать покорителями космоса. Однако летающие в небесах машины не позволили вытеснить себя с поля боя и вместе со своими отважными пилотами до сих пор отважно сражаются – только уже во славу галактики.
Большая часть подзаголовков почерпнута из стихотворения Юлиана Пшибося«Полет Орлиньского».
облако тэгов
