Безусловный эталон своего жанра, который хорош абсолютно во всем.

Подача истории через записи рассказов свидетелей страшит намного сильнее, чем если бы главный герой видел это сам (как в «Дагоне»).

Обстоятельное повествование на английский манер, в котором, наконец, нет фраз типа «это невозможно было описать словами» — автор находит слова, чтобы описать и Ктулху, и циклопические пейзажи, и неземной материал, из которого сделаны фигурки Ктулху.

Неожиданный тонкий юмор. Например, нервный скульптор Уилкокс, имеющий «склонность к позерству и аффектации», подозрительно напоминает самого «раннего» Лавкрафта. Или вот это великолепное предложение:

«Лишь двое из захваченных пленников оказались вменяемыми настолько, чтобы их можно было повесить, всех же прочих разместили по различным лечебницам»

Окончание рассказа также показалось мне блестяще остроумным.

Лавкрафт как никогда убедителен — в Ктулху по ходу повествования действительно начинаешь верить, с замиранием сердца вспоминая про одиннадцать километров Марианской впадины.

Недостатки при желании найти, конечно, можно. Например, фигурка из неземного камня не исследуется учеными в секретных лабораториях, а преспокойно стоит в музее. Йохансен явно написал свою рукопись на английском не для того, чтобы не прочла жена, а для удобства главного героя (ведь иначе он мог просто использовать шифр, написав все на родном языке). А схватка Йохансена с Ктулху довольно нелепа и свидетельствует о том, что Лавкрафт не считал человеческие силы и способности такими уж ничтожными, как про него говорят (особенно на фоне его нынешних последователей и подражателей). Но для меня все это мелочи, неспособные испортить общего впечатления.

В итоге, пугает — да, заставляет задуматься — да, атмосфера — полная.

Всего через год после «Зова Ктулху» Лавкрафт написал еще один эталонный рассказ. На этот раз в жанре научно-фантастического хоррора. Про внеземную форму жизни.

Вышло настолько изобретательно, жутко и ярко, что читается на одном дыхании, запоминается раз и навсегда, а по прочтении начинаешь слишком многих подозревать в заимствовании из этого рассказа идей (и не только всяких очевидных Стивенов Кингов, но и, например, братьев Стругацких с их Зоной в «Пикнике на обочине»). Но на то Лавкрафт и первопроходец, чтобы другие, в том числе и великие, шли следом.

Фразы, характерные для раннего Лавкрафта в стиле «это было так ужасно, что словами не описать», к счастью, уже почти не встречаются. И единственное слабое место в истории — это сам цвет, о котором упоминается так много раз. Ну вот не могу я принять идею того, что какой-то из цветов может быть неописуемо ужасен. Не мерцание или свечение, не сочетание цветов, а просто цвет. Интересно какой? Серый, темно-зеленый или может фиолетовый? Вот в палитре Photoshop'а, к примеру, есть все цвета и оттенки, и лично меня ни один из них еще не испугал. Так что пытать навести ужасом ЦВЕТОМ по нынешним временам конечно очень самонадеянно, но с другой стороны рассказ написан в 1927 году, а тогда фотошопов еще не было.

В итоге, пугает — да, заставляет задуматься — да, атмосфера — впечатляет.

Этот рассказ — много большее, чем классика детектива. Это родоначальник детективного жанра в целом, а его главный герой Огюст Дюпен — самый первый в литературе сыщик. Ставший впоследствии эталоном, черты которого легко заметить и в Шерлоке Холмсе, и в Эркюле Пуаро.

Больше всего меня удивило, что это произведение («родоначальник», «эталон», «первый в мире» и т.д.) читается на одном дыхании. Начал читать его перед сном, собираясь дочитать завтра, но не тут-то было. Первая половина так увлекла меня своей таинственной, жуткой, мистической атмосферой, что весь рассказ я прочел за один раз, не отрывая глаз от ридера. Во второй половине вся мистика разъясняется логичным образом, что впоследствии также стало частой чертой детективов (вспомнить хотя бы «Собаку Баскервилей»).

Итого — рассказ удивительным образом сочетает в себе целый букет свежих идеей и интересное, убедительное повествование. Твердая 10-ка!

Если коротко, то «Черный кот» — это то же, что и «Сердце-обличитель» только лучше, страшнее и как-то в целом убедительнее. История эта, прежде всего, о пугающей иррациональной стороне человеческой природы, которую чуть позже По более подробно и вдумчиво опишет в «Бесе противоречия». В противовес этой мрачной, безысходной теме у рассказа есть еще одна — зло так или иначе будет наказано, а злодеяние обнаружено. Тема эта раскрыта намного остроумнее и в целом удачнее, чем в «Сердце-обличителе», и благодаря этому рассказ в финале выруливает из жанра мистики и хоррора в русло черного юмора, заставляя таким образом читателя испытать за столь малое время прочтения почти весь спектр эмоций.

Прекрасное произведение в жанре научно-фантастического хоррора. Не так хорошо, как написанный ранее «Цвет из иных миров», но значительно лучше «Ужаса Данвича». Снова таинственные всесильные чудовища, люди, им помогающие и образованный главгерой с пытливым умом. Но здесь эта схема работает на все сто.

При довольно скучном начале к середине история неожиданно для меня разогналась до таких скоростей, что стало действительно страшно. Конечно, читатель намного раньше главного героя понимает, что что-то нечисто, что Эйкли скорее всего подменили и ехать к нему не следует. Здесь Лавкрафт словно использует прием из детских сказок, когда специально история пишется так, чтобы читатель задолго до героя догадался об обмане. Но произведение все равно прекрасно и содержит огромное количество находок, используемых позднее снова и снова — инопланетянин с человеческим лицом, жуткие звуки вместо речи, зеленая жидкость вместо крови, говорящие мозги и самое главное — пришельцы среди нас.

В итоге, пугает -да, заставляет задуматься — да, атмосфера — впечатляющая.

Возвращение Эдгара По и парижского префекта к Огюсту Дюпену. В этот раз без мистики, готики и страшных убийств. История и задача, поставленная в ней — логические.

Читается интересно и легко. Конечно, не так интересно и легко, как «Убийство на улице Морг», но намного приятнее, чем «Тайна Мари Роже».

Ключевой момент — рассуждения Дюпена об аналитике, математиках и поэтах — является одновременно и самым сильным, и самым слабым местом рассказа. Сильным, поскольку это уникальная теоретическая база для детективного жанра в целом. А слабым, потому что написано все это не в стиле художественной литературы,а в стиле учебника по философии, из-за чего внутри рассказа воспринимается плоховато.

Отдельно стоит сказать, что Огюст Дюпен здесь выглядит полностью сложившимся персонажем. Завершившим свое формирование в рамках этого маленького цикла. Может быть потому Эдгар По про него больше ничего и не писал — персонаж просто стал ему неинтересен. Но что не сгодилось Эдгару По, оказалось в самый раз Конану Дойлу, который через сорок лет начнет писать про Шерлока Холмса. Рассказов будут десятки, в перерывах между их написанием Конан Дойл будет фальшиво жаловаться, как ему надоел Шерлок Холмс, а затем писать и писать снова. Копирка с «Украденного письма» у Конан Дойла, кстати, есть. Называется — «Голубой Карбункул».

В целом, читать довольно скучно. Повествование — сухое. Из эмоций, особенно в первой половине, бесконечно повторяющиеся слова «страх» и «ужас».

Стоит выделить идею о деградации — она хороша и способна испугать. Плюс — прием, использованный с Артуром Коури, впоследствии станет для хоррора практически эталоном.

В остальном — тот же Лавкрафт, что и всегда. Напустивший тумана в начале с тем, чтобы благополучно забыть о нем в конце. История, начинающая мистическим детективом, уже к середине полностью теряет свою детективную составляющую. Полиция пропадает из повествования так, как будто ее тоже поглотил «Притаившийся ужас». А ведь будучи в компании главного героя бесследно исчезли вначале двое человек, а потом еще один. Разве не должен был он стать первым и единственным подозреваемым? Видимо, нет.

А еще автор нам, кстати, так и не объясняет эту странную избирательность зловещих тварей, по которой главный герой раз за разом остается жив. Почему? Да просто так.

В итоге, пугает — частично, заставляет задуматься — нет, атмосфера — частично.

Как известно, есть время разбрасывать камни, а есть время их собирать. И одним из таких камней стал ранний (и довольно невнятный) «Дагон». Основанный на его мотивах, «Морок над Инсмутом» создан по уже отработанной Лавкрафтом схеме «образованный главный герой — грозное затаившееся чудовище — люди, решившие служить чудовищу». В этот раз начало выдается интересным — сразу чувствуется густая таинственная атмосфера, второстепенные персонажи довольно колоритны, а еще присутствует живая прямая речь (нетипично для Лавкрафта).

Что грустно — Дагон в произведении так и не появился. Что радостно — главгерой в конце повествования оказывается много большим, чем простой, сторонний наблюдатель. На первый взгляд, может показаться, что концовка прилеплена искусственно, но на самом деле в процессе рассказа автор дает несколько подсказок. И вот это объяснение того, что герой решает остаться в Инсмуте с ночевкой, которое при первом прочтении, воспринимается как авторская халтура, в итоге становится вполне логичным:

«Должно быть, какой-то бес противоречия, некие тайные силы, сардонически строящие рожи из темноты, заставили меня переменить свои планы».

Однако жирным минусом становится то, что читать опять-таки скучно. Вот такой он, поздний Лавкрафт — пишет многословно, обстоятельно, подробно и очень занудно. В силу этого обстоятельства глава о побеге главгероя из Инсмута не тронула совсем, тем более что когда пришло время описать пугающий облик местных жителей, автор выдал одну из тех фраз, которые так раздражают в его раннем творчестве:

»...вряд ли мне удастся передать весь ужас этого зрелища».

И действительно, не удается — по его описанию людей с рыбьими головами в лучшем случае представляешь толпу статистов из мультфильма «Губка Боб». Да и как тут можно испугаться, если «...один, который возглавлял процессию, был в отвратительно бугрящемся пиджаке, полосатых брюках и человеческой фетровой шляпе, нахлобученной на нечто, заменявшее ему голову...». Подробности местной моды каким-то мистическим образом превращают происходящее в фарс. Добавлю, что мотивы тех, кто ломился к главному герою в номер, по прочтении рассказа так и остаются неясны.

В итоге, пугает — нет, заставляет задуматься — вроде нет, атмосфера — яркая.

Второй рассказ об Огюсте Дюпене можно охарактеризовать одним словом — перемудрил.

За рассказом скрывается реальное, громкое и нераскрытое убийство, которое Эдгар По если и не раскрывает, то дает полиции такие наводки и намеки, которые сложновато игнорировать. Это безоговорочно впечатляет и вселяет уважение. Но самому рассказу это только повредило. По двум причинам.

Во-первых, чтобы не выглядеть голословным выскочкой, автору устами Дюпена приходится аргументированно разбирать по косточкам неверные газетные версии этого дела. Происходит это долго (почти половину рассказа), тщательно и убедительно. Но читать скучно.

Во-вторых, во второй половине рассказа, когда читать наконец-таки становится действительно интересно, автору после ряда выводов, намеков и наводок приходится оборвать эту историю. Понять его можно — в таком близком к реальному делу повествовании прямое указывание на конкретного убийцу могли бы счесть клеветой на реального человека, но читатель при всем этом остается разочарованным, как ребенок, которому недорассказали сказку.

Рассказ в общем-то понравился. Вот только в тот момент когда понимаешь, что главный герой видит монстра, потому что взглянул в зеркало, автор выдает великолепное в своей наглости «я не решаюсь даже описать его», а потом добивает, говоря «Теперь я знал все. Я помнил, что было со мной до того...» и тут же «в непереносимом ужасе этого мгновения я забыл все...». Одно дело — напустить в повествование тумана, под которым ты скрываешь какую-то таинственную, шокирующую историю, а совсем другое — когда ты эту историю просто не придумал.

В итоге, пугает — нет, заставляет задуматься — да, атмосфера — есть.

Сборник мог бы выйти неплохим, если бы не бездарные и крайне исторически недостоверные рассказы А. Лебедева, которых здесь, к моему несчастью, сразу два. Притом идут они одними из первых и своим плинтусным уровнем сразу отравляют впечатление о книге в целом и об остальных, в общем-то неплохих рассказах. А жаль.

Одно из самых объемных и тяжеловесных произведений Лавкрафта (а может, и самое).Гордо именуется роман, но по факту оказывается скорее документалистикой. Лавкрафт привычно ведет повествование, как историю о чем-то уже случившемся — переписка, воспоминания, а также характерные для его позднего творчества минимум эмоций и максимум фактов. Но в непривычно большом объеме автору, кажется, не особо комфортно — бесконечные повторы одних и тех же фраз и настолько подробные научные выкладки в области палеонтологии, биологии, архитектуры, что откровенно клонит в сон. Вот Герберту Уэллсу, например, удавалось в своих произведениях выдавать читателю науку в разумных дозах, разбавляя ее живыми диалогами и сюжетными поворотами, а Лавкрафт с «научностью» повествования явно перебарщивает.

При этом фантазии как обычно хоть отбавляй — есть и Старая Раса, и созданные ими Шогготы, и что-то совсем уж непостижимое за горами, уходящими в стратосферу. Привычные уже циклопические строения, упоминания о «Некрономиконе», а еще о Ми-Го, Йог-Сототе, а вот эту фразу вообще можно считать лейтмотивом всего творчества Лавкрафта:

«Кто знает, что таится и в наши дни в недрах подземных пещер, на дне глубочайших в мире водоемов?».

Тем не менее, вердикт один — скучно. И не первую четверть, как в «Шепчущем во тьме», а почти до самого конца.

Пугает — да, заставляет задуматься — да, атмосфера впечатляющая. А оценка все равно только 5.

Неожиданно бодрое интригующее начало, в котором тело главного героя на пять лет заимствуется загадочным представителем неведомой расы, чертовски склонным к изучению человечества, заставляет вспомнить отличный «Шепот во тьме» и совсем уж гениальный «Цвет из иных миров». Ждешь знакомства с некой потрясающей формой жизни, а Лавкрафт спустя десяток страниц вдруг принимается подробно словно биолог рассказывать про разумные конусы с отростками на голове. Живут они конечно в циклопических каменных строениях (могло ли быть иначе?), делают записи в книгах «особыми стержнями», а из одежды у них имеются «своеобразные рюкзаки или ранцы, надеваемые на верхнюю половину конуса». И именно их Великая Раса выбрала для переселения своего разума?! Наверное, из-за рюкзачков, ведь это очень практично.

Стоит отметить, что Лавкрафт, в который раз строит сюжет, обыгрывая научные достижения тех времен. В «Шепоте во тьме» это было открытие Плутона, в «Хребтах безумия» — полярные экспедиции, здесь же — теория относительности Эйнштейна.

Дальнейшее повествование аналогично «Мороку над Инсмутом» многословно, занудно и бессобытийно. Снова и снова готов ставить в пример «Цвет из иных миров» и с грустью делать вывод, что автор в своем позднем периоде, похоже утратил способность к тому, за что его полюбили изначально — заставлять читателя испытывать иррациональный страх перед неведомым.

Финальное откровение, как обычно придерживаемое Лавкрафтом вплоть до последнего предложения книги, в этот раз почему-то кажется довольно жалкой попыткой удержать читателя.

В итоге, пугает — нет, заставляет задуматься — немного, атмосфера — местами.

Здесь Лавкрафт, похоже, решает повысить ставки. В «Ужасе Данвича» главной угрозой человечеству становятся Старейшины. Они были, есть и всегда будут. Они так круты и загадочны, что «Великий Цтулху – Их двоюродный брат, но даже он может видеть Их только смутно». То есть в сравнении со Старейшинами Ктулху вроде как не особо котируется.

Удается ли в этот раз нагнать жути? Поначалу кажется, что да. Читаешь и думаешь — уж не это ли произведение было источником вдохновения для Зельцера с его Знамением? Но очень скоро все скатывается в какой-то треш. И причина этого в откровенно нелепом главном герое, который, условно говоря, в пять лет уже ходил с огромной черной бородой, а все собаки в округе на него лаяли. Проникнуться ужасом при таком раскладе не получается.

Зато этим рассказом Лавкрафт закрепляет свой фирменный рецепт, который он начал применять до и будет применять после: древние всесильные существа, живущие под землей/под водой/где-то в космосе + люди, пытающиеся пробудить их к жизни + образованный, в меру любопытный человек, досконально изучающий документы/письма/фотографии.

Где-то этот рецепт выстреливает, где-то — нет.

В итоге, пугает — нет, заставляется задуматься — нет, атмосфера — так себе.

Романтика, так уместная в «Калейдоскопе» здесь, напротив, раздражает.

Поэтичность капитана назойлива, неуместна и характеризует его сугубо как гуманитария, которому непонятно каким боком доверили подобную сверхважную миссию.

Как гуманитарий себя здесь проявляет и сам Брэдбери, городя в таком маленьком объеме целый огород глупостей. Например, «четыреста градусов ниже нуля». Другой пример — «Золотая чаша». Из какого же она материала осмелюсь спросить, что ею зачерпывают немного солнца, а потом накрывают крышкой, словно жаркое.

"— Что будет, когда мы подтянем чашу обратно? И без того такая температура, а тут…

— Бог ведает, — ответил командир»

А вообще-то ведать должны ученые, которые делают предварительные расчеты и прогнозы перед миссией.

"— Брак в скафандре, командир. Он мертв»

Хотя про каких ученых я говорю, если скафандры даже на брак не проверили?

В целом, рассказ ощущается так, будто хороший, талантливый поэт случайно попал на научную конференцию, поднялся на трибуну и начал читать стихи.

И вот он — переоцененный рассказ Лавкрафта во всей красе. Многообещающее, таинственное и хорошее во всех смыслах начало, которое неуловимо быстро перетекает в ничтожный финал. Автор откровенно спекулирует фразами в стиле «это было так ужасно, что даже не с чем сравнить». Само чудовище почти никак не описывается, и поэтому ужас героя я не разделил совершенно. Да и имя Дагон выпрыгивает по тексту ниоткуда, словно чертик из табакерки. Что примечательно, его произносит не «знаменитый этнолог», а сам герой. Откуда он его взял, не уточняется. Сам герой не вызывает ни капли сопереживания. Раздражает его высокомерие, его психоз и гаденькое желание конца света, выдающее больной эгоцентризм — «если умираю я, то хочу, чтобы умерли все».

В итоге, пугает — нет, заставляет задуматься — нет, атмосфера — частично.