Фокин рассматривает историю создания Третьей Программы КПСС, а также останавливается на самом ХХІІ съезде. Именно этот документ предполагался быть основой новой Конституции СССР 1964 года, которая по известным причинам так и не была принята. В целом, говоря об образе «властного» коммунизма, представлении о нем сверху, автор с задачей справился. На основе источников довольно обстоятельно разобрано, как же хотели построить коммунизм к 1980 году и чего ожидали от населения в этой связи. Определенное внимание уделено 12 советским заповедям – «Моральному кодексу строителя коммунизма», который стал составной частью Третьей Программы.

Анализировать Третью программу как исторический источник автор начинает из самого понятия «коммунизм». Очевидно, Фокин не посчитал нужным всерьез разобраться в основополагающем для своей диссертации понятии. Четких описаний будущего мироустройства у классиков марксизма действительно нет (никто из них не желал скатываться в утопическое мечтательство), однако ограничение своих поисков цитированием или пересказом пары известных мест у Ленина (в основном из «Государства и революции»), Маркса с Энгельсом, незаслуженно большое внимание, уделенное изыскам Сталина, выглядит явным поверхностным моветоном. Делая обзор о дефиниции коммунизма просто необходимо было указать по-настоящему важное место из «Немецкой идеологии». Коммунизм — это «не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние». Согласно Марксу коммунизм представляется не как обычная формация (!), а как глобальное движение, поэтапно устраняющая противоречия, которые достались ему от предыдущих формаций к подлинно человеческому, обобществленному общению, не опосредованному производственными отношениями. Коммунизм, как движение к обратному отвоеванию подлинно человеческой сущности, искаженной классовым обществом, сам по себе не является целью человеческого развития или формой бытия. Это движение стремится к освобождению «человека в человеке». Коммунизм («практический гуманизм») ведет к положительному гуманизму, к подлинно человеческой жизни и отталкивается сам от себя, уже не будучи противопоставлением снятию частной собственности. Именно тогда гуманизм перестает быть абстрактно-нравственной категорией и становится реальной практикой человеколюбия и потребностью взаимного бытия (это уже из «Экономическо-философских рукописей 1844 года»). Ну да ладно, не буду никого грузить махровым диаматом, скажу лишь, что из-за фактического отказа от анализа основы основ, Фокин нередко всерьез ретранслирует ошибочные обывательские стереотипы о коммунизме, как конечном пункте развития истории и об «идеальном обществе без противоречий».

Не обходит автор и тему художественного восприятия коммунизма в этот период. Речь прежде всего о научной фантастике. И тут снова разочарование – немногословные рассуждения о «Туманности Андромеды» Ефремова, упоминание о творчестве Стругацких и… все. Фокин лишь немного подсластил пилюлю тем, что назвал ряд некоторых неизвестных для меня авторов.

Не понравилась упрощенная трактовка образа космонавта в искусстве и агитпропе СССР («некий супермен»). Катастрофически мало места уделено теме освоения космоса, ее восприятия населением.

Образы коммунизма среди населения анализируются на основе писем, поступавших в редакции СМИ того времени с целью внесения своих предложений по поводу текста Программы. К этому разделу в принципе замечаний нет, довольно интересный и информативный материал.

Далее автор исследует феномен упрощенного, потребительского понимания коммунизма. Это когда во фразе «От каждого по способностям, каждому по потребностям» игнорируется первая часть и подчеркивается вторая. Очевидно, с целью разъяснить понимание многими советскими людьми коммунизма как изобилия, анализируется такой неожиданный источник как «Книга о вкусной и здоровой пище» (в рассматриваемый период вышло два издания).

Рассматривается еще одна нетрадиционная в данном контексте тема — юмор и отражение в нем образа коммунизма. Вызывает, однако, недоумение тот факт, что за бортом исследования остался целый пласт более важных аспектов, без которых сформировать полное представление об образах коммунизма невозможно. Нет анализа, т.н. коммунистической архитектуры, изобразительного искусства (например, всем известных советских мозаичных панно с соответствующими сюжетами), темы спорта (формирование всесторонне развитого коммунистического человека), изобретательства и технического творчества (тут, думаю, связь понятна), интернационализма, мира и т.п.; о плакатном искусстве вспоминается вскользь и лишь в связи с отражением в нем тематики Третьей Программы.

Но больше всего вопросов вызвал последний подраздел, где анализируется такой «исторический источник», как анекдоты. Во-первых, сомнительна целесообразность наличия подобных источников в историческом, а не филологическом исследовании. Во-вторых, мы не можем быть уверены в хронологическом соответствии рассматриваемому периоду анекдотов (матерные частушки в работе тоже наличествуют), собранных и изданные уже в наше время. В-третьих, невосприятие (я не говорю сейчас о негативном образе) коммунизма как такового, которое присутствует в части анекдотов, вообще выходит за рамки темы исследования. Ведь речь об образах, а не о безОбразии.

Даже приводя такую источниковую базу, автор нередко манипулирует в своих выводах:

цитата

«Что нового внес Хрущев в научный коммунизм? — Мягкий знак после "з"»

Последний из приведенных анекдотов представляется наиболее концептуальным, поскольку основой его являются особенности речи Н.С. Хрущева: в этом «мягком знаке» сконцентрирована вся ирония по отношению к коммунизму, который в устах его главного «строителя» превращается в «коммунизьм».

«Концептуальный» вывод Фокина сделан о самом коммунизме, в то время, как анекдот очевидным образом лишь иронически обыгрывал отсутствие теоретических новаций от Никиты Хрущева.

Хоть книжка по мотивам этой диссертации и получила премию от фонда Михаила Прохорова, явной тенденциозности или необъективности автор, по крайней мере, в диссертации, не высказывает. Есть, правда, время от времени появляющаяся своеобразная междустрочная ирония или попытки ее как-то проявить, а также переключение от темы скепсиса по отношению к возможности построения коммунизма в 20-летний период на тему скепсиса к коммунизму как таковому. Ну и «метафизические отступления», «эсхатологические трактовки», «социально-психологические вставки», которые не совсем к месту при рассмотрении подобной темы.

Итог. Для общего развития читабельно и даже познавательно, но со своей ложкой дегтя. Автору есть еще куда расти в научном плане и что исследовать. К сожалению, многие проблемы, связанные с темой, остались нераскрытыми или только намеченными.

На просторах Интернета можно найти информацию о т.н. фанфиках по мотивам романов Ефремова; есть произведения, которые претендуют не только на сюжетные продолжения, но и на развитие ефремовских идей, самого духа «Туманности Андромеды» и «Часа Быка». Некоторые из них опубликованы. Кто они, сегодняшние ефремовцы, чьи наработки Вы бы выделили из этой среды?

Здесь я не претендую на полноту, потому что читал мало таких произведений. Самым первым из них для меня стал написанный с большой любовью рассказ Станислава Янчишина «Ты будешь жить!»

Что касается более крупных форм, только что закончил читать роман Евгения Белякова «Час Андромеды» и могу поделиться свежими впечатлениями. Этот роман в наибольшей степени соответствует понятию «фанфик», поскольку написан как прямое продолжение «Туманности Андромеды», а часть действия, относящаяся к ХХ веку, по стилю напоминает московскую часть «Лезвия бритвы». Достоинство романа – светлая, уютная атмосфера будущего. Собственно, ради того, чтобы побыть в этой атмосфере, автор и взялся за написание книги, как он мне сам говорил.

Теперь о том, что в романе не понравилось. Между эрами Великого Кольца и Встретившихся Рук автор вставляет эпоху космической войны с враждебной цивилизацией, такой гумилёвской «антисистемой» из другой галактики, что, конечно, диссонирует со светлым миром «Туманности Андромеды» (Ефремов, как известно, отрицал саму возможность «звёздных войн» и обосновывал это). И хотя в романе Белякова представители враждебной цивилизации воспринимаются, скорее, как некие совершенные биороботы или порождения хаоса, подобно медузам с планеты Железной звезды, нежели как носители разума и чувств, диссонанс сохраняется. Нелепо выглядят офицерские звания у сотрудников службы психологического надзора Земли. Досадно, что в тексте многовато «ляпов» – например, утверждается, что меловой период был 200 млн лет назад, а расстояние до ближайшей галактики даётся с ошибкой на два порядка. И очень коробит (пожалуй, больше всего) то, как автор в конце книги обошёлся с Эргом Ноором.

Очень светлое впечатление оставила повесть Андрея Яковлева «Дальняя связь». В ней есть тонкий интеллектуализм, наслаждение прекрасным, радость жить и познавать мир и такая светлая грусть об уходящей юности. Действие повести происходит в далёком ефремовском будущем (хронологически – в эру Встретившихся Рук), написана она в очень ефремовском вкусе, но при этом совсем не выглядит как подражание Ефремову. Единственное, что портит общее впечатление, – это глава, в которой один из героев, специалист по истории ЭРМ, читает товарищам по космической экспедиции лекцию о революции 1917 года в духе конспирологии. Сама глава выглядит настолько искусственной, что, не будь я лично знаком с автором «Дальней связи», решил бы, что эту главу к ней написал другой человек.

Обязательно упомяну роман Ольги Ерёминой и Николая Смирнова (они также авторы биографии Ефремова в серии ЖЗЛ) «Сказание об Иргень», который продолжает традицию исторических произведений Ефремова. Если мы их расположим хронологически – «Путешествие Баурджеда», «На краю Ойкумены», «Таис Афинская», – то увидим, что из этой последовательности выпадает очень важный период в истории человечества – так называемое «осевое время», когда в разных краях мира, от Греции до Китая, зарождались наднациональные, мировые мировоззренческие и этические системы. Авторы взялись эту нишу заполнить, и у них это получилось увлекательно и убедительно. Действие их книги разворачивается в шестом веке до нашей эры и занимает двадцать семь лет, в течение которых герои совершают путешествия по Ойкумене, становятся свидетелями крупных исторических событий, встречаются с выдающимися личностями своего времени.

«Лицом к Солнцу» – название серии добротных фантастико-приключенческих повестей и романов Сергея Дмитрюка. Одна из книг серии называется «Чаша Отравы» – дань памяти Ивану Ефремову (как известно, Иван Антонович хотел дать это название фантастическому роману, который не успел написать). Автор размышляет о судьбах человечества, об этических проблемах, которые могут возникнуть перед людьми в будущем. От более подробных комментариев я воздержусь, поскольку пока так и не прочитал всю серию.

Даже из этого небольшого перечня можно видеть, что сегодняшние «ефремовцы» очень разные.

Наверное, Вас тоже можно назвать продолжателем традиций Ефремова. Так, в Вашей повести «Мы – Земля» соединены черты ефремовской социальной фантастики и своеобразного колдовского фэнтези. Это дань времени или элементы авторского стиля?

Это элементы стиля. Сказка всегда рядом. Ефремов, например, писал, что сказочными образами наполнена ноосфера, при этом он на всякий случай ссылался на Вернадского, чьё понятие о ноосфере было всё-таки иным. Выдающийся психолог Карл Юнг то же самое называл коллективным бессознательным. Вообще, у Ефремова и Юнга – таких, казалось бы, разных – можно найти много параллелей. В повести я попытался на уровне сказочных символов показать продолжающуюся веками борьбу двух моделей: господства и товарищества (и шире – любви), – как я понимаю, от её исхода сегодня зависит будущее планеты.

Кстати о Юнге. Довольно неожиданно читать о параллелях между Ефремовым и Юнгом. Обычно, характеризуя взгляды Ефремова, вспоминают немецкого психолога и социального философа Эриха Фромма.

С Фроммом, конечно, много параллелей. Упомянутый в «Часе Быка» мыслитель эры Разобщённого Мира Эрф Ром, создатель теории инферно, – это сам Ефремов («Старый Эфраим», как он в шутку подписывал некоторые письма другу и коллеге Эверетту Олсону), что видно по содержанию идей Эрф Рома, основанных на палеонтологическом материале. Но также возникают ассоциации и с Эрихом Фроммом. Здесь, во-первых, созвучие имён, вряд ли оно случайно. Во-вторых, согласно роману, Эрф Ром изучал фашистские диктатуры ЭРМ, – а Эрих Фромм, как мы знаем, оставил блестящий социально-психологический анализ германского нацизма (в книге «Бегство от свободы»). Известно, что Ефремов знал некоторые работы Фромма. Так, один пожилой геолог рассказывал, что в студенческие годы был знаком с сыном Ефремова и вхож в их дом, и Ефремов давал им читать на английском статьи интересных западных авторов, в числе которых был Фромм. Оба мыслителя были большие жизнелюбы, оба выступали за рациональные основания этики, оба были блестящими диалектиками. В то же время Фромм был социальным психологом и психоаналитиком с гуманитарным образованием (насколько я понимаю, в те годы, когда он начинал свою деятельность, это был редчайший случай, чтобы у психоаналитика было не медицинское, а гуманитарное образование). Отправной точкой рассуждений Фромма была аксиома о том, что человек по сравнению с животными в наименьшей степени детерминирован инстинктами и вынужден искать им замену – смысл собственной жизни. Этой отправной точки Фромму для решения его задач было достаточно, «глубже» он не спускался. Ефремов же, как выдающийся биолог-эволюционист, палеонтолог и геолог, стремился добраться до корней самой жизни, вывести из всех миллиардов лет её эволюции понимание человека.

Теперь о параллелях Ефремова и Юнга. Если говорить об уровне социальном, то их не следует ставить рядом, здесь Юнг вполне «буржуазный» учёный, который жил в тихой благополучной Швейцарии и, похоже, не смотрел дальше постепенного улучшения западной демократии. Здесь Ефремову ближе, конечно, Фромм, который критиковал не только авторитарные, но и современные формально-демократические системы.

Но если «спуститься к корням», обнаружится много интересных соответствий. Юнг (как и доктор Гирин из «Лезвия бритвы») был врачом, изучавшим глубины бессознательного: как Ефремов изучал слои палеонтологической летописи планеты, так и Юнг (и Гирин) изучал пласты человеческой психики. Гирин упоминает Юнга, когда говорит, что его «коллективное подсознательное» близко к «современному понятию ноосферы». Юнг обозначил четыре эволюционных уровня развития «анимы» – женского архетипического образа, живущего в глубинах души каждого мужчины (вспомним «She» любимого Ефремовым Хаггарда), – которые очень хорошо соотносятся с четырьмя женскими образами у художника Карта Сана в «Туманности Андромеды». «Основное правило нашей психологии предписывает искать в себе самом то, что предполагаете в других», – сказано в «Часе Быка», но как раз это утверждал Юнг, говоря о психологических проекциях, достигающих максимального развития в политической пропаганде. Ещё можно вспомнить глубокий и серьёзный интерес обоих мыслителей к т.н. «паранормальным» явлениям, удивительное знание обоими эзотерической литературы, даже то, что оба высказались по популярной теме НЛО и озвучили близкие выводы. Наконец, даже по индивидуальным качествам – оба отличались выдающейся физической силой, энциклопедическими познаниями и глубокой интуицией. Так что параллели Ефремова с Юнгом, я считаю, вполне обоснованы.

По поводу НЛО – думаю, нашим читателям будет интересно узнать о выводах Ефремова касательно этого феномена.

Этими выводами он делился с Владимиром Ивановичем Дмитревским в письме от 4 февраля 1961 года. Процитирую: «Я глубоко убеждён, что видения тарелок есть новый вид массового самовнушения и истерии, только в средневековье видели дьяволов и ангелов, а мы теперь – космические корабли. Кроме того, с открытием локации и с радиотелескопами мы стали наталкиваться на разные неизученные и не замечавшиеся ранее атмосферные явления, которые пока мерещатся нам кораблями даже по данным наблюдательных научных и военных станций». И далее, в адрес «вступавших в контакт» – «неполиткорректно», конечно, но ведь это письмо другу, а не статья в журнале: «Конечно, я – не «ультима рацио», но мне-то кажется, что по всем законам божеским и человеческим любые пришельцы должны были вступить с нами в настоящий контакт или же приняться избивать нас, как это мыслят военные, но отнюдь не доверять тайны своего существования случайным психопатам...»

Расскажите об истории создания, миссии и деятельности сообщества «Нооген» и одноимённого сайта.

К 2001 году я дозрел до идеи создания информационного ресурса как одного из возможных центров кристаллизации будущей субкультуры, условно говоря, «ефремовцев». Так был создан сайт «Нооген». Позже выяснилось, что в Сибири существует летняя школа с таким же названием, из-за чего иногда происходила путаница. Впрочем, все недоразумения быстро разрешились. Перед сайтом стояла двоякая цель. Во-первых, это осмысление и, возможно, развитие идей. Во-вторых – поиск единомышленников.

В идейном наследии конечно, в первую очередь речь шла об Иване Антоновиче. Его личность рассматривалась как фокус, в котором сходятся идеи космистов – П. Тейяра де Шардена, В.И. Вернадского, К.Э. Циолковского, Рерихов; культурное наследие Серебряного века и романтиков 20-х годов прошлого столетия (Паустовский, Грин), а также гуманистические идеи Фромма и де Сент-Экзюпери. Первая версия сайта начиналась с созвучных друг другу цитат Ефремова, де Сент-Экзюпери и Фромма.

Поиск единомышленников оказался весьма познавательным приключением. Очень скоро выяснилось, что провозглашение группой людей их общего интереса к Ефремову ещё не гарантирует их духовную общность. Есть такая очень познавательная книга Михаила Кордонского и Михаила Кожаринова – «Очерки неформальной социотехники». В ней авторы остроумно замечают, цитируя Пятачка: дело не только в том, «любит ли Слонопотам поросят», но и в том, «КАК он их любит», и весь вопрос в этом самом «КАК». И может оказаться, что в группе из трёх человек, которые любят Ефремова, один – фанат научной фантастики, второй интересуется йогой и всякими «паранормальными» штуками, а третьего хлебом не корми, дай поспорить о политике. Сообщество (клуб, кружок) эти трое вместе создать не смогут – в лучшем случае, при наличии организаторских способностей, каждый из них может создать своё сообщество, никак не пересекающееся с соседним. Кроме того, мотивация людей сильно зависит от исходной психологической установки: в какой мере она основана на жизнелюбии и базовом доверии к миру, а в какой – на сведении счётов с прошлым, решении задач самоутверждения или самоидентификации. Я не хочу сказать, что кто-то «хороший», а кто-то «плохой», кто-то «правильный», а кто-то «неправильный» «ефремовец» – у каждого могут быть свои «тараканы» в голове, вопрос в том, осознаём ли мы это и умеем ли отслеживать.

В 2001–2004 гг. «Нооген» служил «рупором» и «радаром» в работе по формированию сообщества под названием «ноосферно-коммунистическая культура» (НКК). Работа закончилась кризисом, психологические основы которого описаны абзацем выше. После сообщество НКК создало свой ресурс под названием «Красная застава».

В 2004–2008 гг. на базе «Ноогена» интенсивно работал кружок. Мы регулярно собирались у кого-нибудь дома и обсуждали интересующие нас темы. Эта работа оказалась богата открытиями.

Так, матрицентризм ефремовского будущего наводил на мысли о параллелях с матрицентрическими обществами прошлого, открытыми Бахофеном и исследовавшимися Марией Гимбутас, Риан Айслер, Фроммом, а также Ефремовым в «Таис Афинской». О параллелях между книгой Риан Айслер «Чаша и Клинок» и миром ефремовского будущего я делал доклад на ефремовских чтениях в Вырице в 2009 году. Удалось разобраться с хронологией, которую использовал Ефремов в «Часе Быка» – на эту тему тоже был доклад в Вырице. Прогноз Ефремова о времени окончания эры Разобщённого Мира хорошо согласовывался с демографической моделью С.П. Капицы, с выводами современного российского астрофизика и участника программы SETI А.Д. Панова и социального психолога А.П. Назаретяна о «сингулярности» планетарной эволюции, с социально-экономическими работами И. Валлерстайна, показавшими хронологический предел капиталистической мир-экономики.

Для тех, кто физически не мог участвовать из-за дальности расстояния между городами и даже странами, работали рассылка и форум «Ноогена» (он вяло функционирует и сейчас, – используя терминологию Л. Гумилёва, в «мемориальной фазе»). Состав кружка менялся, более-менее неизменным оставалось лишь ядро, состоящее из «своих». За пять лет основные темы были исчерпаны, и мы сменили главный вид деятельности, перейдя к организации и проведению ефремовских чтений-фестивалей в Москве – они проводятся, начиная с 2009 года, – и к подготовке к изданию переписки И.А. Ефремова (Москва, изд-во «Вече», 2016). Завершение работы также совпало с новым кризисом (2014–2015), сохранившим кружковое ядро, но покончившим с широким сообществом. Впрочем, кружок работал и позже, но гораздо менее регулярно. Последняя зафиксированная встреча в формате кружка относится к марту 2016 года.

В 2004–2006 года в работе кружка участвовал аргентинец Уго Новотный, он тогда жил в Москве. Уго также является активным участником международного гуманистического движения, созданного аргентинским философом Марио Родригесом Кобосом (1938–2010), более известным под псевдонимом Сило. Благодаря Уго в Бразилии и Аргентине была переиздана «Туманность Андромеды» – на португальском (Сан-Паулу, 2014) и испанском (Буэнос-Айрес, 2015) языках, соответственно, а сейчас Уго работает над переводом на испанский «Часа Быка».

В работе кружка участвовала профессиональная исследовательница фантастики Лариса Григорьевна Михайлова. Лариса – редактор журнала «Сверхновая», в котором с середины 90-х годов печатала материалы о Ефремове и его переписку с Артуром Кларком, Полом Андерсеном, Питером Шайлером Миллером, с британским переводчиком русской литературы Аланом Майерсом. К 100-летию Ивана Антоновича был напечатан спецвыпуск журнала (№ 41–42), а в последнем на сегодняшний день номере (47–48) опубликованы письма Ефремова братьям Стругацким, присланные Светланой Бондаренко из Донецка и не вошедшие в изданную переписку Ефремова, поскольку они попали к нам уже после отправки макета в печать.

Кордонский и Кожаринов – их книгу я уже упоминал выше – отмечали, что жизненный цикл первичного сообщества (клуба, кружка) составляет 3–4 года, при менее интенсивной работе – больше. Обновляя состав и направления деятельности, кружок может просуществовать несколько циклов, после чего либо переходит в «мемориальную фазу», либо угасает, а люди, вышедшие из него, могут сформировать другие сообщества. На примере «Ноогена» эта закономерность хорошо подтверждается. Пройдено три цикла: с НКК (2001–2004); интенсивной кружковой работы (2004–2008); подготовки чтений-фестивалей и издания переписки Ефремова (2009–2015). Сегодня сообщества как такового нет. Есть несколько друзей, которые продолжают проводить ежегодные ефремовские чтения-фестивали и выступать на разных площадках. Возникло сотрудничество с журналом «Техника-молодёжи» – в 2018 году им был выпущен альбом иллюстраций Геннадия Тищенко к книгам Ефремова и посвящённый Ефремову специальный номер журнала с материалами Г. Прашкевича, Г. Тищенко, О. Ерёминой, Н. Смирнова, А. Константинова. Что будет дальше – посмотрим. И по-прежнему обновляется сайт. Как я понял, здесь важно постоянство: если работать понемногу, но регулярно, дело будет двигаться.

Вы упоминали об издании книг Ефремова в Латинской Америке. А как вообще обстоят дела с популяризацией наследия Ивана Антоновича за рубежом? Мне, например, известно о существовании в Болгарии Клуба фантастики и прогностики имени Ивана Ефремова, основанного в 1974 году одним из видных болгарских фантастоведов Атанасом Славовым.

Да, болгарский клуб фантастики и прогностики «Иван Ефремов» просто легендарен. В 2009-м году они выпустили юбилейный сборник с материалами о Ефремове, включая перевод его рассказа «Каллиройя», в 2012-м в журнале «Тера фантастика» опубликовали на болгарском языке отрывки из «Лезвия бритвы» и рассказ «Эллинский секрет». Из членов этого клуба я был знаком только с Тодором Яламовым. Это был человек очень светлый и неутомимый – к сожалению, его уже нет с нами, как нет и многих из тех, кого я уже упоминал – Кордонского, Назаретяна, Валлерстайна, Сило – все они ушли уже в этом веке; в ноябре ушла Таисия Иосифовна Ефремова – муза писателя.

О существовании других объединений, так или иначе посвящённых Ефремову, за пределами России и Украины я не знаю. Косвенным подтверждением интереса к нему могут быть новые издания. Наталья Петровна Давыдова, директор Вырицкой поселковой библиотеки имени Ефремова, рассказала, как к ним однажды на какое-то мероприятие заехали гости из Южной Кореи, а по прошествии времени оттуда пришла посылка с переведённой и изданной «Туманностью Андромеды» (Сеул, 2017). При этом для оформления обложки была использована советская военная символика – красная звезда с серпом и молотом на ней, что для мира ефремовского будущего, конечно же, анахронизм. Знаю, что в Польше в 2015 году издали «Туманность Андромеды» и «Час Быка», в 2017-м – «Сердце Змеи» и несколько рассказов; в Италии – «Таис Афинскую» (Рим, 2013).

Кто и каким образом популяризирует наследие Ефремова в Украине?

В первую очередь, конечно, следует назвать Бориса Ивановича Устименко, моряка и журналиста из Белгорода-Днестровского. В юности, находясь на военной службе матросом, он написал Ивану Антоновичу и получил от него ответ. Это было в 1957 году. Так завязалась их переписка и дальнейшая дружба. В 2010 году он издал книгу воспоминаний о Ефремове – «Свет маяка в житейском море».

Не могу не упомянуть киевлянина Юрия Шевелу, популяризатора астрономии, космонавтики и фантастики, хоть он и не специализируется именно на Ефремове. Есть такая серия испанских документальных фильмов по истории средневековья, посвящённая очагам межкультурных связей, подготовивших Возрождение. Серия называется «Маяки человечества» («Faros de la humanidad»). Вот, деятельность таких энтузиастов, как Юрий, мне тоже представляется маяками человечества в наше время, когда угроза наступления нового средневековья стала реальной.

Дальше, конечно, это участники «Ноогена» Мира Покорук из Винницы и Алексей Афанасьев из Одессы. Мира в 2012–2014 гг. очень много сделала для подготовки к печати переписки Ефремова. Так, у неё лучше всех получалось разбирать, мягко говоря, непростой почерк Ивана Антоновича, также она перевела часть писем с английского (все наши переводчики в издании указаны). С началом войны на Донбассе Мира стала волонтёром в военном госпитале у себя в городе и от наших дел отошла, но в личном письме говорила, что Ефремов, по-прежнему, её любимый автор. Алексей – участник Ефремовских чтений в Вырице и в Москве, также участвовал в работе над изданием переписки И.А., он живо откликнулся на недавнее печальное известие о смерти Таисии Иосифовны. Сейчас контакты с ним эпизодические, но его готовность подставить плечо при появлении нового общего дела никуда не исчезла.

Наконец, в Бердянске в 2016 году одна из улиц города при переименовании была названа именем Ивана Ефремова, формально – в рамках политики «декоммунизации», но фактически вопреки ей. Кто-то ведь подбросил эту идею городскому совету.

В произведениях Ефремова из цикла «Великое кольцо» обрисована одна из самых известных и, наверное, удачных моделей коммунистической утопии во всей мировой фантастике. В 1950-х – 1960-х годах в СССР появилось много других романов и повестей утопической направленности. Но за последние тридцать лет эгалитаристские утопии вышли из моды, в тренде, если так можно выразиться, всякие «страшилки», в т.ч. социальные. В чём, по-Вашему, причины таких изменений и пишут ли сегодня фантасты коммунистические утопии?

Причины в том, что изменилось время. Два десятилетия после окончания второй мировой войны были временем становления и расцвета социального государства – и в Советском Союзе, и на Западе, – временем впечатляющего взлёта науки, начала освоения космоса. Но с 70-х годов начался постепенный закат этой модели. В одном из эпизодов повести «Мы – Земля» я вскользь касаюсь причины такого изменения – это психологическая неготовность большинства жителей благополучных индустриальных стран того времени к свободе – к той свободе, которая не «от», а «для». В результате на смену модели социального государства стала постепенно приходить другая, т.н. «неолиберальная», жёсткая и анти-эгалитарная, в наиболее чистом виде опробованная в Чили при Пиночете. Уничтожение Советского Союза как альтернативы также лежит в русле этой мрачной тенденции. Если в 60-е годы, несмотря на существовавшую угрозу ядерной войны, будущее виделось царством человеческого прогресса, то сегодня «прогресс» – это повышение экономических показателей большого бизнеса, ради которого происходит «зачистка» локальных культур, естественной природной среды и социальной ткани общества, в такой системе места светлому будущему просто нет. Вот в этом, я думаю, и кроется причина изменений, о которых Вы говорите.

Несмотря на это, фантасты сегодня коммунистические утопии пишут. Я уже упоминал Сергея Дмитрюка, Андрея Яковлева и Евгения Белякова.

В 2013 году в Луганске по инициативе группы московских энтузиастов был издан сборник фантастических рассказов «Будущее есть», посвящённый памяти Анны Горелышевой (1980–2012). Согласно замыслу, в нём предполагалось собрать работы разных авторов, попытавшихся «по-своему заглянуть в светлое завтра человечества» (из аннотации к сборнику). Удалось это только отчасти, поскольку лишь меньшая часть опубликованных в сборнике работ – их можно пересчитать по пальцам одной руки – соответствует теме. На мой взгляд, это рассказы Владимира Петрова-Одинца, Сергея Васильева, Яны Завацкой, Велемира Долоева и Андрея Константинова, при этом разные варианты именно коммунистического общества показаны в работах последних трёх авторов.

Сильное впечатление на меня произвёл масштабный роман киевлянина Андрея Дмитрука «Смертеплаватели» – о практической реализации утопии Н.Ф. Фёдорова и К.Э. Циолковского. Продолжение «Смертеплавателей» – «Защита Эмбриона» – повествует о космологической роли творческого начала человека во вселенной.

Повесть моего давнего друга, профессионального историка Александра Шубина «Аната и Грум», строго говоря, не является коммунистической утопией; это – футурологический детектив о событиях второй половины XXI века, но мир, показанный в нём, куда благополучнее нынешнего. На мой взгляд, повесть Шубина примыкает к «соларпанку» – новому направлению в литературе и изобразительном искусстве, возникшему в Бразилии в качестве полемического ответа на изображаемые авторами фантастических произведений мрачные картины будущего.

На мой взгляд, перспективы у человечества небезнадёжны. Окончательно «накушавшись» неолиберализма, оно сможет найти дорогу к единственному подлинному прогрессу – человеческому. Собственно, этот поиск и не прекращается, и произведения литературы и искусства ещё скажут в этом поиске своё слово.

Несколько лет назад я всерьез «заболел» произведениями в условном жанре коммунистической утопии. Со временем заметил одну интересную деталь – больше половины этих вещей принадлежат перу русских авторов (дореволюционных, советских и, в несколько меньшей мере, современных). На Западе такие немногочисленные конструкции были скорее причудливыми исключениями из фантастического мейнстрима, не были утопические сюжеты популярны и, например, среди украинских фантастов (как во времена СССР, так и сегодня). Поиски правды, общественного идеала, традиции классической литературы и гуманистической советской фантастики – эти или какие-то другие причины сформировали интерес к эгалитаризму и левому глобализму именно у русских?

Полагаю, что поиски правды и общественного идеала характерны для представителей самых разных народов, чему подтверждением многочисленные эгалитаристские идеи и движения, которыми богата история человечества. Что касается традиций классической русской литературы и советской фантастики (сюда можно также добавить философию «русского космизма»), то они сами требуют объяснения вместе с отмеченной Вами закономерностью. Думаю, причину нужно искать в самих условиях, в которых складывался русский народ. Условия жизни в суровом климате с низкой продуктивностью сельского хозяйства очень наглядно показывали, что выживать и обживать суровую среду обитания здесь можно только сообща. Соответственно, либеральные и вообще индивидуалистические идеи, в отличие от социалистических, в России приживались плохо. При этом преодоление природой обусловленной скудости требовало масштабных проектов переустройства жизни, эти задачи будили мечту, фантазию. Как-то так.

Традиционно фантастам задают вопросы о будущем. В контексте нашего разговора хотелось бы конкретизировать, каким видится Вам будущее человеческого общества. Грядет ли уже упоминавшийся Вами соларпанк – Мировая Коммуна, или эпоха безвременья будет продолжаться неопределенно долго?

Сегодня человечество проходит глобальную бифуркацию. По историческим меркам она не может быть долгой, и во второй половине века мы уже будем жить в другом мире. Если не произойдёт катастрофы, то к середине века завершится глобальный демографический переход, рост численности населения замедлится, а в следующем веке она стабилизируется на уровне 12–14 млрд. Изменится экономическая система, поскольку текущая уже уткнулась в свои естественные пределы: исчерпанность доступных, а потому дешёвых ресурсов; близкое исчерпание источников дешёвой рабочей силы – по мере завершения демографического перехода, а также всё более ощутимые экологические пределы.

Другой вопрос – что придёт на смену, будет ли новый мир лучше или хуже, чем нынешний? Будет ли это мир предельно иерархический и тупиковый, как Торманс в «Часе Быка», или возобладает модель с горизонтальными связями между самоуправляющимися общинами и производствами, делегирующими необходимые полномочия на региональный, национальный и наднациональный уровень? Или будет какое-то сочетание, отраслевое или географическое распределение иерархий и горизонтальных сетей? Однозначного ответа на эти вопросы дать нельзя, на то она и бифуркация, время хаотических процессов и неопределённости.

На мой взгляд, чтобы повысить шансы благополучного сценария, нужно, во-первых, помнить и напоминать другим об общей судьбе человечества. Как говорил де Сент-Экзюпери, «мы все – экипаж одного космического корабля». Значит – не вестись на политические игры элит, разделяющих и сталкивающих нас по национальному, религиозному, расовому, геополитическому признакам. Мы все – земляне, наше многообразие служит устойчивости нашей цивилизации. Думать, анализировать, не распространять непроверенную информацию, исключить двойные этические стандарты по отношению к «своим» и «чужим». Вообще, само противопоставление «мы – они», это наследие племенного сознания, пора оставить в пещерах, в современном мире с его технологиями оно просто опасно.

Во-вторых, новые системы обычно складываются из тех элементов, которые уже существуют в старых, но не являются для них системообразующими, представляют собой фактор «избыточного многообразия». Соответственно, для благополучного сценария нужно изучать, поддерживать, по возможности – самим культивировать такие самоуправляющиеся структуры, повышая их шансы стать системообразующими в будущем.

Каковы творческие планы писателя и основателя «Ноогена» Андрея Константинова?

Дописать книгу, над которой сейчас работаю. Провести Ефремовские чтения-фестиваль–2020. О других планах пока умолчу, чтобы «не спугнуть».

Спасибо за исчерпывающие ответы и интересный разговор! Успешных поисков, новых произведений и творческих открытий в Вашем благородном деле!

Беседовал Николай Гриценко

Источник — сайт "Нооген"