«Не могу молчать!»)) Это будет отзыв фактически о 2х книгах, бо у меня не хватит морально-психологических ресурсов написать два отзыва, к тому же, мало чем отличающихся по содержанию. Почти 14ть лет прошло с тех пор, как я прочел Воина-пророка. Теперь вот вдруг вспомнил о Бэккере и решил проглотить Тысячекратную Мысль и Око Судии. В общем, как и в те далекие годы, меня не оставляет ощущение экстремальной избыточности этого опуса.

Вовсе не нереалистичность происходящего, месседжи великому и ужасному духу Толкина, софистические авторские размышления и эпиграфы в тексте, меня огорчили. И тем паче вовсе не насилие там и сям, фаллизм-символизм и проникнутые полуплатоническим гомоэротизмом бэккеровские живописания, на которые в отзывах уже жаловались, вызывали мое раздражение. Нет. В конце концов, тот, кто ждал от вывески «Темное Фэнтези» розовых михрюток и диснеевских фей Динь-Динь, просто зашел не в то заведение. Это шоу для взрослых, с блэк-джеком, шлюхами и ослами, и ныть про перверсии, кишки наружу и трупы в сетках на стенах тут было бы неуместно.

Вот что меня буквально истощает в этой бэккеровской работе, вплоть до 4й книги — это Ниагарский словопад, гигатонны словесной воды, ароматизированной пафосом-концентратом, которая своим монотонным шумом и брызгами заслоняет, а то и смывает персонажи и события.

В итоге, мое сочувствие досталось только трем персонажам: принцу Самармасу, королёнку Сорвилу и... Бэккеру, незримо участвующему во всей этой изматывающей круговерти слов. Очень болею за Дочерей Ятвер и успех их предприятия. Что до принцев-близнецов — мне эта красивая и трагическая история очень зашла. Астральные «сиамские» близнецы. Их «разделение» вышло с грубой психо-ассиметрией, в чудовищными деформациями. Один — Душа, кроткое, боязливое и теплое Сердце для всех, другой — кинжальный Разум и Эго.

Но, вернёмся к тяжести текста. Конечно, Бэккер пытается решить нетривиальную проблему(которую самому себе и создал): с одной стороны он задает эпический масштаб, где Великая Игра приводит в движение циклопические массы живых существ и ресурсов, где цели и задачи Игры делают все эти юниты, даже очень могучие, по отдельности микроскопическими. С другой стороны, автор приближает камеру к карте, к локациям и людям и силится создать драматическое пространство для развития наиболее заметных и весьма многочисленных персонажей в вихре увлекающих их сил, обстоятельств, где психологизм достигает чуть ли не лирически-болезненной глубины, особенно в Друзе и Сорвиле. Не забывает он, конечно, и про лор.

И такая мегазадача требует выдающихся писательских способностей. И если у Мартина, на мой взгляд, при сопоставимой многоплановости, многоперсонажности в ПЛиО это вышло очень хорошо, убедительно, то у Бэккера всё утонуло в словопаде бесконечных гипнотических повторений читателю одних и тех же мантр, одних и тех же душестраданий, нравственных дилемм, раскаяний и озлоблений.

Можно подумать, что автор своей дотошностью пытается добиться от читателя глубокого погружения, заставить картинку природы, цивилизации ожить, а думы и эмоции персонажа пережить как собственные, но он лишь создает столько фонового шума, столько помех читателю, что добивается скорее обратного — вязкости текста, перегруженности отвлекающими деталями, возникает не резонанс, не эмпатия, но диссонанс и, порой, какофония. Эта другая крайность, другой негативный полюс в литературе, стоящий напротив поверхностности, беглости описаний, напротив перенасыщения экшном без глубины, отчего рождаются картонные характеры, малоубедительные цели и мотивации, ощущение бутафорности всего окружающего.

Здесь же автор сваливается в иное — в полупустые, назойливые описания смены ландшафтов, интерьеров, случайных людей; впадает почти в бытописательство; любит «посидеть» в голове какого-нибудь персонажа, который созерцает и переживает много незначительного и/или сто раз уже пережитого, но всё никак не достигнет места действия и никак не дождётся этого действия, удовлетворяясь тягуче прибывающим, унылым саспенсом и общей гнетущей атмосферой:

Я еще не утомил тебя, о читатель, не? )) Это, конечно, не цитаты, а саркастическое пародирование авторской манеры писания увлекательных историй о «дунианине, который выжил».

В общем, Бэккер ну ооочень долго запрягает, едет до следующего столба и начинает перезапрягать. Сюжетное движение — в темпе жука, попавшего в густой сироп. Не представляю, зачем автору ТАК много одних и тех же слов о думах и эмоциях героев, в форме бесконечных и порой жалких рефлексий, в повторяющемся душевном анатомировании персонажей, указаний на малейшее их мимическое или жестовое движение в связке с движениями душевными. Читателю было еще в предыдущие два «разбора полетов» предельно ясно почему так себя чувствует человек, что им движет или что парализует, какие сомнения его гложут, и как, наконец, он уже относится к каждому другому персонажу, к каждой птичке или одноногой собачке, шранкам, Кругораспятию, Консульту и аспект-императору, простигосподи. Насколько страшным, грозным или загадочным или подозрительным кажется тот-то, насколько наивным и чувствительным вот этот... Но нет, Бэккер продолжает вновь и вновь яростно скрести авторским ковшом по дну давно опорожненного характера с маниакальной настойчивостью.

Ну и, конечно, невыносимо мерисьюшный Воин-пророк-аспект-император-Бог-на-Земле, в миру гностический чародей-дунианин, его августейшее кафолическое великолепие Анасуримбор Келлхус. Идейная персонифицированная Ось всего этого скрипучего и неспешного Колеса повествования. Его величие, божественность показаны всё теми же приемами — избыточными, многократными повторами Его Имени, Титула, постоянно возвращающими читателя не столько к его персоне как к человеческому существу, сколько к его неординарности и величию, излучаемому в разные стороны.

Его СверхОсобость показана не только ореолами, свечениями, нимбами и левитацией, не только его талантами в лицечтении душ, не только демонстрацией того, как он может овладевать людьми голосом(ласковым и умиротворяющим или парализующе-грозным, ужасающим). Т.е. не только, когда автор с благоговением помещает непосредственно его тушку «в объектив», но и через большинство персонажей: через императрицу, через августейших сыновей, через меланхолические умствования, разговоры и компендиумы Друза, через брата-священного шрайю, через молящееся Святое Воинство, через трепет сановников, генералов и магов, через озабоченность тех, кто является его тайными врагами. Даже через мысли чужеземного королевича о его отпрысках, дескать, не то что перед императором тяжело выстоять, но и перед даже сыном этого живаго бога. Т.е. даже опосредованно вся эта квазибожественная вибрация назойливо транслируется читателю. У меня возникло ощущение грубого навязывания, неумелой гипнотизации автором своих ни в чем неповинных читателей, а потому и реакция отторжения.

Не знаю, возможно, в Анасуримборе Келлхусе латентно запечатлен мужчина мечты Бэккера — реальный или вымышленный, или он сам, как многомудрый, златовласый протодунианин. Наверное, он хотел, чтобы читатель так же трепетал от величия или ужаса персонифицированного Логоса, но он явно передозировал книги этим образом. Если же это не так, тогда я теряюсь: единственная идейно-художественная задача автора, которая мне сейчас видится по Келлхусу — вызвать острую неприязнь к дунианину. Но все эти повторы и мантры остаются всё так же избыточны. Лично мне было достаточно и первой книги, чтобы питать эту неприязнь. Автор отлично справился, и уже давно.

Имхо, по-настоящему одаренный или просто зрелый писатель отличается от среднего(в числе прочего, конечно) умеренностью. То, чего недостает Бэккеру в его около-апокалиптических историях.

Впрочем, как можно видеть по отзыву, эту претензию, я легко могу предъявить и себе самому. Застываю в диком пардоне перед теми, кто таки смог дочитать мою раздраженную филиппику. Раз уж так раззуделось читать Бэккера через столько лет продолжу и дальше. Наверное.

На 3й и 4й книге я уже не могу дать аванса автору как начинающему в особо крупной форме, поэтому 5... или 6 с жыыыырным минусом.

Большое разочарование, к моему глубокому сожалению. Практически во всем, с 1го же тома.

Движок, побуждавший меня таки читать трилогию, работал на многокомпонентном топливе:

-много «ружей было развешано по стенам» первого тома, изрядно загадошности было накладено в двенд и в кириатов.

-неясные, интригующие слова о водоворотах альтернатив и вихрях вероятностей, давали надежду, что автор отыграет эту тему как надо, тем более, что

-автор, как указывали лаборанты, большой мастер НФ.

Увы, мне.

По сеттингу и прочему лору:

Некоторые лаборанты нашли мир под Лентой проработанным и интересным, как по мне — он сделан тремя мазками: каноничная степь с суровыми и необузданными дикарями и биполярная цивилизация: Империя и торгово-олигархическая «республика», с закономерно переменным уровнем добрососедства. На этом всё. Трелейн описан скупо, но еще куда ни шло, Империя, Ихельтет почти никак. Всё очень схематично, бегло, картонно.

По сюжету:

Вся работа это унылая приключалка, в которой заметна авторская натуга — все эти приключения кое-как набросать, разбавляя довольно тоскливые хождения туда-сюда какими-нибудь чудами-юдами и богами-решалами. Описания этих чуд, долгие разговоры героя со сверхъестественным по сути ни о чем, по-видимому, заполняли сюжетную пустоту. Как и эротические интерлюдии то тех, то этих персонажей. Матерок как ветерок, нежно и щекотно обдувает читателя со страниц книги. Наверное, это должно было убедить, что автор человек простой, но остроумный, не лишенный юмора. Я не против матерка-юморка, но хотелось бы что-то и кроме него. А то снова блэк-джек со шлюхами выходит, только перелицованный.

«Видеокамера» бегала из храмов в дворцовые залы, то улетала на экспедиционные суда, на северные острова. Останавливалась то на императоре(который как корове пятая нога в сюжете), то на членах несвятой героической Троицы и их текущей «контактной группе». Почти без необходимости, без, тыскыть, идейно-художественной задачи.

Случались какие-то происшествия, не значащие ничего для центрального сюжета, типа кровопролитий из-за адюльтеров благородных мадамов с дикарём или типа «возвращения блудного(и сильно постылого) сына» в родные пенаты. Какие-то тинейджерские порывы и что-то типа «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Но еще зайди за тот угол и вон в тот трактир — будет интересно». Нифига. Неинтересно. Тем паче всегда было очевидно, что, как минимум, Гил и Эг с кем-нибудь подерутся, а так ли это нужно читателю в такой массе, когда якобы идёт некая Великая Игра, до сих пор не проясненная ни на гран... Ну, наверное, всё это было нужно, ОК.

Значит, я просто не понял, зачем так долго было запрягать, чтобы потом, всего на дюжине страниц, быстро проехать по «сути» всего происходившего и происходящего. И, при том, самым неизящным образом — просто(внезапно!) нашлась СверхВеликая Сущность, которая все «объяснила»(да нифига) — про двенд и прочих, включая статус самого СуперГероя. Да потому что «некогда объяснять!!!»:D Нужно рукопись редактору сдавать.))

Единственное, что, кажется, рационально двигало центральный сюжет внутри него самого — это кормчие, стратеги и, в необходимой им мере, Арчет с ее особенным положением при дворе. Железяки смотрятся хотя бы какими ни какими закулисными игроками, шепотками в голове, интриганами. А боги и даже силы, стоящие над всей Игрой(весьма тоскливой, на мой вкус) выглядят невнятно. Патронаж, который все эти потусторонние сущности учредили над таким глупым, инфантильным нахалом и шалопаем как Гил настолько малоубедителен по рациональности выбора, что хочется плакать над Судьбой Мира в руках/лапах таких божественных сущностей. С другой стороны, именно такому как Гил и нужна была божественная опека и сказочная удача, чтобы у него вышло хоть что-то.

Закономерно и то, что наш герой буквально послал всех своих опекунов и советчиков на... Неудивительно и его последнее

В общем, даже не знаю, как мне удалось написать столько об этих трёх книгах. Писать-то ведь было особо и нечего. «Тоска, Раиска. Тоска, Анфиска». Конечно, имел быть и эффект завышенных ожиданий, но я прождал почти месяц после прочтения, чтобы немного поостыть. И всё равно — оценка 5 или 6, с жыыыыыырным минусом.

Вернулся к Моргану через тучу лет. Поскольку зачем-то взялся читать отзывы на «старое» и, как оказалось, законченное. Прочел Легионы.

Ну, что сказать про вторую книгу, в принципе — ни хорошо, ни плохо. Вышел какой-то полунуар-квест в полусредневеково-полустимпанковском антураже, с элементами ржаво-черного фэнтези. Множество бутафорских персонажей созданы либо как чисто сценографическая функция, для «атмосферки»(тот же «грозный» садист и паранойик джуниор-император, картонная знать, моряки, ветеранство, евнухи со стражей и духовенством), либо для сюжетного «родовспоможения» — героям нужно прийти к каким-то событиям, получить что-то, чтобы приключение таки обрело самосогласованное бытие, а не складывалось из цепочки случайных трактирных стычек и натужного робингудства барчука-парии. Мы не рабы, рабы — не мы, ага.

Но как-то не слишком удачно вышло, приключения здесь именно таковыми, случайно-цепочечными и остаются, а стягивает всё это в рыхлую кучу финала невидимая рука...не, не Тёмного двора или там Серого Края с жабоминогами, а длань Моргана, конечно.

Никаких остросоциальных тем, неких этических, гуманистических или эпистемологических нервов Морган не задел(даже на уровне первой книги, если я её еще не забыл напрочь). Автор просто всё так же, всю книгу «лохматит бабушку», без философической глубины, тыскыть. Самоирония и порой утомительные «интроспекции» героев в их внутренних диалогах, не заставляют гоготнуть или понимающе нахмурить лоб — держись, бро; ну ты и сказанул, чел! Разве что хмыкнуть и подумать «ну, когда ж ты, блжад, уже закончишь тухло стенд-апить, мандалай?». Извините, что-то я впал в некие заумства и велеречивость как в некоторых др.отзывах.

Немного о персах. Гил, как уже замечено, сильно выделяется из героической триады и это накладывает на него ответственность за восприятие всей книги. Совершенно упоротая дерзость Гила и немного веселила(потому что она более-менее понятна, вытекает из предыстории и «планируемого» персонажем будущего), и злила(потому что даже с такой судьбиной быть настолько раззвиздяем, ну это того... не фэнтези, а сказка про Иванушку-дурачка или Емелю-на-печи). Мысль, что он рискует не только собой, его не слишком одолевает по всему повествованию, но автор какбэ настаивает, что гоморыцарь не лишен благородства и на других ему не плевать типа.

Кстати, Гилова дерзость пред жыстоким и ужасным осударем-амператром окончательно доконала образ Джирала Грозного и сделала его каким-то гламурным рэп-ниггером в безвкусных толстенных золотых цепях, в белоснежной пушистой шубке от Гуччи поверх леопардовой жилетки, тычущим в объектив большими блестящими пистолетиками и с вульгарными телками за спиной: «слшь, ты ч ткй дрзкий, хэ? ай, красаучег, тыж мни нрависсся, бро! хоть ты и передаст». Да-да, ваша блескучесть.

Да, про передастов и про то, как «вот это вот всё шокирываит» не поныл только ленивый(или оставивший школьно-пацанские комплексы в прошлом), так что, не буду углубляться в эту темку, скажу только, что просто надо всё этакое не примерять на себя, мысленно не участвовать в описываемом половом акте — не будет и противно. Перебора в книге, учитывая условную жанровую принадлежность, нет, может, недобор обычного траха, да.

Одним словом, пока этот цикл — обычная приключалка, в целом вялая, скажем честно. Но я и не против приключалки, скорее наоборот, просто она вялая. Как там Пух говорил Сове: а у меня правильнописание хромает! Оно хорошее! Но вот только почему-то хромает.

Из пока все еще интересного, но лично мне малопонятного — Серые Края.

NB Кстати, о правильнописании. Надо отметить, что сама по себе, нерасторопность, разреженность сюжетных событий приемлема, но она озлокачествляется местами весьма неудобоваримым языком. Не знаю, насколько работу спасала Осояну, которую знатно похвалили в отзывах, но на мой вкус вышло очень так себе. Если у Моргана все эти вымученные, неуклюже «образные» и, мягко говоря, кособокие, шершавые обороты в оригинале, то ой-ой. Сразу скажу, что трансформации монаршего титула из «светлостей» в «величество» и обратно, «пароксизмы» вместо просто «приступа» не самые жирные кляксы и досадные пороки текста.

Так-так-так, что-то отзыва «всего в пару абзацев» у меня опять не вышло, потому спешно закругляюсь. Не помню, сколько я дал за первую книгу, но за эту 6 с минусом, не более.

Читал в больнице, от скуки. Нечего мне сказать о книге, надеюсь, автору стыдно за эту ахинею.

Сейчас даже сложно вспомнить о чем там.

PS Ах да, кое-что припомнилось! Уважаемый автор, не может быть никаких «медуз горгон» — Медуза была одна.

Эхе-хе... Давно я не писал отзывов, даже соскучился.

Наконец-таки допрочел я энтот героический фэнтези-яой. Ох уж эта мне нагнетенная интрига, ох уж это желание прочесть что-нить эдакое неординарное, перверсное.

Так вот, абсолютный гламур, сиречь «опчический обман зрения» всё это, облако одно. Разочарован. Книга глупо началась и нелепо закончилась. То, что расположилось между стартом и финалом имело неплохие шансы порадовать, если было бы развито, но, увы, всё это суетливо слито.

Итак, дебют: благородная госпожа-мама едет к черту на кулички просить сынулю-гомопедераста, изгоя и, между прочим, героя «взятия Муданьзяня», найтить дорогую кузину(которую он едва помнит), предлагая за оное деньги и, одновременно, апеллируя к семейности дела. При этом, похоже, она не слишком обеспокоена судьбой сына, привлекая его в бесспорно опасное дело. Да о чем может быть речь, ваще — она ведь обещала сестрице: Гил всё сделает!

Высокие отношения.

Да ну её в болото, маму такую. Ну, приехала бы заплаканная тётка я бы еще понял. А так очень неубедительно.

Любопытно и важно для «понимания» мотивации героя, что попервости энтузиазма от мамашиного предложения Гил не испытывает — вот, и деньги ему не нужны(надо же), и «разбирайтесь сами, у вас денег — павлины не клюют». Честь, совесть — вовсе не те мотивы, которые его ведут по нонешней жизни. Героический треп в харчевнях, «бои» с могильными зомбирующими беспозвоночными, бухлоголизм и тисканье смазливых юных блондинчиков на конюшне — вот она, пасторалька в его голове.

Но он таки соглашается к нашей вящей радошти! И надо же, какая неожиданность — вспомнив милого Милокара. Вот он, мотивчик-то.

Смешно? Смешно. Но только для привычной нам литературы, где мотивы героя принято четко, недвусмысленно указывать. А это довольно скудный наборчик, к которому у нас редко возникают вопросы, пусть мотивы эти обычно удручающе тупы, как бутафорские клинки — спасти там мир, бла-бла-бла, победить великаэ зло, свергнуть подлеца-тирана. (Найти, освободить, спасти любимого, дорогого человека — обычно самый убедительный из таковых. За родных и любимых каждый восстанет, а вот за счастие и светлаэ будуЮщее народов — исключительно немногие.)

В жизни системные мотивы куда менее благородны и вдохновенны. Это порывы, большей частью. И, в интуитивно угадываемый характер воена-мужелюбца последние вписываются. Ибо никакая это не пастораль — треп, бухло, брюшко, восхищенные юнцы, не устоявшие перед чарами мастера... Нет, хирение и ожирение не для прославленного командира Рингила, отстоявшего Гэллоус-Гэп и, через то, весь подобручный мiрЪ... «Вечный покой сердце вряд ли обрадует, вечный покой — для седых пирамид»(с). Угу, понимаем-с.

Тут у меня не возникло затруднений и я принял его согласие на предложение матери за должное. Застоялся жеребчик, решил стряхнуть пыль, разогнать кровь, захотел вновь отчетливо прочувствовать вкусы, запахи, заставить бешено биться сердце — от любви или боевого возбуждения. В этом мотивационном оформлении герой мне был понятен и симпатичен. А там ведь еще и старые счёты.

Ну а потом пошли поистине роскошные яства: кириаты, малогуманные, своекорыстные боги махаков и, конечно же, непостижимые и неодолимые двенды-олдраины. М-м-м! Прямо-таки лукуллов пир воображения!

Впервые вкус разочарования ощутился, когда двенда не смог одолеть Рингила на раз-два. Блин, эта ж двенда, ё! Он должон быть велик и могучЬ.

Затем, все эти страхи Ситлоу. Чё за...?

Сюжетные и языковые несуразности автора от этого делаются уже менее простительными. Хочется повыкаблучиваться, повыискивать глупости, навроде вылазки акийи, которых опять-таки боится «всемогущий» двенда.(???) Ну и? Зачем нужна была эта волосатая жаба со ртом миноги? М, я спрашиваю? А, ну да — чтобы поглазеть на Рингила, Ангельские Глазки, и сообщить что-там загадошное мосьё Ситлоу. Ну, то что мы все равно не знаем, что она там прокурлыкала, эт ничего, это пройдёт.

Теперь акийя больше не нужна, она уползла по команде Ричарда Моргана на место. До следующего спиритического сеанса. но что это было?

Тот факт, что я накрутил на кулак соплю симпатии к авантюристу и шалопаю Гилу — сиречь придумал бесшабашного героя, аки румяная гимназистка какая-нибудь, — привело к тому, что предательство и черная неблагодарность Гила по отношению к Ситлоу, заставили наматывать на пятерню муконазальную слизь, ибо двенду и его соплеменников мне стало реально жаль. И это еще до двендоубиения.

Не-сюжетообразующие сцены гомопедерастического секса убедили меня, что двенда и благородный гей-вояка станут тонкими и пылкими влюбленными(с размолвками, раскаяниями и прочими страстями), и что мы с рыданиями и всхлипами проживем этот душещипательный, чувственный пэйринг в сиквелах Стали.

Не, не станут. Гил, несмотря на то, что Ситлоу его отпустил с миром и даже с кузиной(которая в книге, как корове пятая нога.... как и Элит), устраивает бучу в харчевне.

\\

Ну, героическое решение Гила не посылать за подмогой, а стоять «не ради славы, ради жизни на земле» вдвадцатером — это я даже комментировать не буду. Убиение олдраинов в тамошнюю «варфоломеевскую» ночь меня совсем ожесточило против Моргана — гори в аду, аффтар!

Гил — молодец(ударение добавить по вкусу), теперь вражья сила(причина мировой несправедливости) смята и отброшена. Все могут вздохнуть свободно — Ымперия, Лига и все прогрессивное человечество. Уж теперь все заживут так заживут.

Все завершается тем, что он порешил и своего первого полюбовничка, верша «справедливое» возмездие.(закатывает глаза)

И да, по прочтении я понял, что вся «линия» Аркет, её тупая болтовня с тупым императором и возня с Элит(Э-л-и-т! Прости, Мардук!) в книге просто не были нужны. Я очень рассчитываю, что Морган, в будущем, придумает применение не только её особой сексуальности, но и каким-нить иным талантам, доселе не обнаруженным.

В Эгаре проку тоже было немного, однако, читать о его и политических конкурентов сношениях(уймись, пошляк!) с божествами, было интересно, по крайней мере.

Ну и, наконец, то, что заставит меня прочесть продолжение — аспектный шторм, водоворот альтернатив. Это обязано быть вкуснятиной. Объяснять не буду, просто в этой теме я заинтересован. Боюсь только, что у Моргана для этого не хватит дыхалки, но, может, оно и к лучшему.

Оценка 6, с жирным минусом.

Увы, эта книга не стоит развернутого отзыва, она нуждается в сопровождении предупреждающими знаками — «Если можешь не читать меня — не читай».

Это текст, а не литературная работа. Собран он из скупой констатации действий, качеств и статусов героев — «он встал», «она подошла», «они спустились», «матушка- могущественная волшебница», «от руки Золана рванул зеленый луч»...

Зло здесь злое и коварное, добро доброе и, конечно же, самоотверженное. Добро всегда успевает в последнюю минуту, а злу, даже могучему, всегда не хватает пары квантов магической энергии в критический момент.

Но и добро, и зло тут бездушны, латексны. Главная проблема книги в том, что она приняла форму убогого протокола, в котором протоколист иногда срывается в описание своих чувств-с, в основном, смертельной усталости, духовного истощения(ибо сестрам приходится прибегатть к Силе направо-налево).

В общем, очень жалкое произведение. Читать не рекомендую, даже если у вас вагон времени. В качестве близкой по увлекательности альтернативы можно предложить СанПиН или ГОСТ по мясоэмульсионным изделиям.

У меня не случилось приступа восхищения, не перехватило дыхание от какой-либо вещи Стругацких. «Пикник» не стал исключением.

Он ничему не учит, не радует он и особой напряженностью, хотя события происходят, в общем-то, драматические, но всему придана будничная форма. Эта работа лишь констатирует и смакует аспекты всесветно встречающейся человеческой подлости, тщеславия и мелкодумия. В этом смысле — повесть о человеке и Человечестве.

Странно, диссонансно собственному творчеству (как мне показалось) авторы выбрали героем столь низкого человека как Рэдрик Шухарт, и попытались придать ему романтические черты эдакого брутала, сосредоточенного на выживательной прагматике, но не чуждого сентиментам и всяким там блаародным порывам. Это уже ГОСТовский, можно сказать, архетип, работающий почти безотказно — особенно на эмоционально-мыслительном аппарате постпубертатной, но далекой от зрелости части популяции. Не смею осуждать, но.

Вероломство же образа Рыжего заключается в том, что поначалу его духовная гангрена замаскирована симпатией к Панову, желанием безвозмездно развеять меланхолию очкарика, потом истерикой от его утраты. Даже его презрение к кабатчику и Стервятнику — личности паскудной и жуткой — порождает ощущение, что не все еще кончено для Шухарта.

В этих местах нет-нет да и затеплится надежда на сколь-нибудь воодушевляющее моральное преображение сталкера, на первую гуманизирующую метаморфозу человекокрысы, для которой многие лета помойка, оставленная ксеноразумом, интересна лишь как источник пропитания — хабара. Но дальше больше — Шухарт делается пошлее, он становится еще более крысой, только уже с выводком, который по-своему, по-крысиному, любит.

Правда, в финале нас ждет истинно человек, ибо никакой крысе не придет в голову то, что Шухарт сделал с мальчишкой. Омерзительно его изощренное злодейство, тошнотворна его исковерканная, инвалидная справедливость, ублюдочно его злорадство — крыса-Шухарт переиграла стервятника-Барбриджа, принудив заплатить последнего достойную(по меркам крысы) цену.

И никакие соплеслюни сталкера, никакие самопризнания в животности, никакие «счастье для всех, даром» не реабилитируют его, хотя, полагаю, Стругацкие очень бы хотели этого. Увы.

Вообще, удивительно неровный, содержащий не слишком много мыслей, но(!) побуждающий думать и, главное, чувствовать текст. В нем было много человекообразных, но почти не было Человека. Пожалуй, «Пикник»- образец перебора с неверием в Человека, и это навевает тяжелую меланхолию по прочтении.

К технико-художественным аспектам

Авторы, похоже, увлеклись страшилками, не вполне решив, что же им хочется в итоге создать — триллер или историю человека. Получилась история человечка.

Не впервые, кажется, братья проявляют небрежность, меняя в рамках одного произведения лицо повествования. Можно подумать, что это такой оригинальный прием, но я так и не смог понять, чему он служит. Готов ознакомиться с отличным мнением.

Не могу сказать, что мне не понравилась работа, но полученное от нее удовольствие исключительно мазохистично.

Вот уж не думал, что что-то способно меня удивить.

Несмотря на кажущуюся театральность в поведении персонажей вплоть до драматической концовки, повесть изумительно хороша.

Я думаю, что это и не театральность, а лишь дефект нашего восприятия, сфоормированный нашей Машиной.

Существа, помещенные в жилые соты и лишенные всего человеческого, эти белые, рыхловатые человекообразные личинки, заботливо вскармливаемые механическими «пчелами», непременно должны вести себя именно так — искусственно и театрально, импульсивно реагируя на изменение уклада, раздражаясь Изменением. Должны быть там и такие, как Куно — нешаблонные личности, врожденное любопытство и неудовлетворенность которых, превосходит массово понимаемое здравомыслие и приличие, а стало быть, превосходит и страх перед «лишением крова». Это люди со сниженной мерой инертности, они обычно раздражают окружающих, потому что их поведение шаблонным людям трудно прогнозировать, оно «немеханично».

Есть в повести места страшные, а может, и пророческие:

- о мере прогресса:

- о том, к чему приводит рафинированный функционализм, подчинение общественного сознания идее сугубо рационального, где полезное отождествляется с рациональным, а все что нефункционально, «для души», отбрасывается за ненадобностью:

О времени написания повести тут уже упоминали, потому не буду повторять, а лишь присоединюсь к снимателям шляп.

Наверное, нужно претерпеть обмен разумов, а не тел как в книге, чтобы понять, что не всё нужно понимать и объяснять. Ведь мир — это данность, а не загадка для человеков.

Эта работа Шекли суть насмешка над хрупким умом, точнее — над священной людской традицией рациональномыслия. Обмен разумов невозможен, возможен обмен телами. А всё наше рациональное оказывается беспомощным в «непривычном», которое мы склонны называть «неправильным» или «варварским». Человечья рациональность оказывается бесполезной в инородном, инокультурном пространстве, как слепой глаз.

Бред? Возможно. Но для нас бред плох лишь тем, что он нами непонимаем, как непонимаемо нами и многое другое, но мы не слишком это замечаем, а если замечаем, то не слишком ведь и огорчаемся.

Юмор, которым насквозь пропитан роман, доставил мне огромное удовольствие. Именно юмор наилучшее средство подачи чего-нибудь бредового. Диалог героя с марсианским сыщиком вызывал такие приступы утробного смеха, что некоторое время погодя у меня сильно заболел живот. Ничего, я пережил — оно того стоило.:lol:

Судья-телепат — это вообще находка, хотелось бы рассмотреть его поближе, но я понимаю и одобряю Шекли за то, что он не стал раскладывать эту персону в изометрические проекции — развеялись бы веселые догадки читателя.

В общем, не важно поймете ли вы этот роман или он будет сыпать соль на ваше воспаленное и саднящее рациональное, но прочесть его «полезно» так же, как пить воду в пустыне. Освежает. Слишком всё засохло в нашей штампованной «рациональности» и иногда от этого у нас возникают миражи умственной ясности, галлюцинации понимания происходящего вокруг.:rolleyes:

Почему-то книга не произвела на меня благоприятного впечатления ни в детстве, ни при относительно недавнем перечитывании. Возможно, меня оттолкнула глупость и истеричность Монтега. Очень не хотелось бы, чтобы всеподавляющей власти любой системы противопоставлялись такие герои-революционеры — завалят всё дело. При чтении меня не оставляло ощущение что всё это пьеса с дурно играющими актерами. Правдоподобной мне показалась лишь супруга Монтега и боязливый профессор.

С другой стороны, нельзя отрицать, что для многих эта книга могла стать и стала мировоззренческим откровением и потому она достойна называться в ряду лучших произведений в истории.

В общем, неплохо. Немного стереотипный замес сюжета на бедняжке-мальчике, потерявшем родителей и всякую поддержку в трудную отроческую пору, некстати, да.

Трабеанские злоключения героя мне пришлись по вкусу, автор весьма грамотно развернул этот этап становления героя. Выживание и закалка характера Квоута без участия местного Дамблдора и сезонной тирании Дурслей скорее украшают книгу.

Повествование легкое, непринужденное. Несмотря на солидный объем книги, вставки-интерлюдии, я не чувствовал нарушения целостности повествовательного потока, авторской медлительности в развертывании действия. Всё вроде хорошо.

Как отдельную заслугу стоит отметить попытку (удачную, в целом) писателя поставить магию на рельсы местного естествознания, водрузить на проматериалистические столпы (давно об этом мечтаю:rolleyes:). Симпатия и сигалдри — это вам не «эни-бени-раба» и не «Экспеллиармус!!!» какой-нибудь. Понятно и непротиворечиво показано почему симпатической магии и прочему надо учиться годы. (Когда-то я недоумевал — чему мог так долго учиться Гарри Поттер и его сотоварищи, что за выдающийся талант имела гражданка Г.Грейнджер).

Вот чародеяние на основе именования пока где-то в густом тумане, и оно не ново в фэнтези, если мне не изменяет память.

Впрочем, есть и значительные кривизны на пространстве романа. Прежде всего, это полная идентичность личности Квоута во всех его возрастных состояниях, показанная в речи. Вообще, все герои говорят одинаково умно, часто несообразно возрасту и положению. Это подтачивает правдоподобие, веру в созданные автором характеры. Квоут, конечно, вундеркинд (такой выбор естественен — писать о простом мальчишке, наверное, было бы неинтересно), но уж больно он умный. Ему подозрительно везет с друзьями — их речь поставлена столь же хорошо и неотличима от речи Квоута. Единственным, кто был наделен речью, соразмерной образу, оказался свинопас.

Перекосы характера. Поступки героя иногда приводят в недоумение, ибо старательно выписанный «взрослый» и продуманный мальчик Квоут, владеющий приемом «каменное сердце», поступает порой в контрпозиции своему интеллекту. Косвенно согласен со мной и сам автор, словами Аури он говорит: «Дерзость несовместима с мудростью» или как-то так.

Есть и более явные, языковые огрехи. Не знаю, как много в тексте «проделок» переводчика, но фигуры, подобные этой — «Обмен любезностями имел изрядно затасканный привкус, удобный как старые туфли» — мне не кажутся особо удачными, мягко говоря.

Ну и я догматически считаю, что словам «болезнетворные бактерии», «паранойя», «информация», «экзотермическая реакция», «рефлекс», «антисептик» и еще многим другим, которые я сейчас не могу вспомнить, не место в этом романе. Рановато им в мире мечей, арбалетов. Это диссонирует и с окружающей Университет обстановкой мракобесия и отсталости даже в высших городских общественных кругах — от человека несомненно образованного, графа Трепе, слышим испуганное: «Ты что, колдун?!». К тому же, эта пужливость странным образом сочетается с тем, что некоторые могущественные лорды и низкородные магнаты находят таки полезным для своих сыновей (и даже дочерей) обучение в одиозном Университете богопротивных колдунишек.

Ну, если с уместностью «рефлексов и бактерий» еще можно как-то поспорить, то определенно досадным упущением автора следует считать упоминание некой «гальванической силы». Слава Тейлу, в оценке меры тепла был успользован некий «таум», а не джоуль.

Моя нелюбовь к бессмысленной диакритике нашла в романе Ротфусса точки приложения — ре'лар, э'лир, м'дам(леди). Ну не украшают они текст, не украшают.

Буду надеяться, что Патрик проявит больше языкового «пуризма» в будущем.

Оценка 7+ (авансово). Прочту продолжение.

«Черт-те что и с боку бантик(розовый)» — история о неотразимом музшчине, трахальщике всея Имаджики(даже себя самого) Джоне Фурии Захарии ака Сартори, растянутая дыбой ленивой баркеровской фантазии на полторы тыщи страниц невнятностей.

О хорошем: как я уже отмечал в отзыве на Сотканный мир, Баркер, несомненно, художник, визуалист высокой пробы. Это очень хорошо, да. Ему удаётся даже двинуть картинку и обратить её в кино, НО кино это очень примитивное. Литература — это всё-таки не домашнее видео. Баркеру понимание этого не даётся, как я вижу на примере второго его романа.

О плохом:

Прежде всего — характеры. Клайв синтезирует их словно какой-нибудь гексахлорциклогекcан, которого нет в природе, и тем отравляет всё свое повествование.

Миляга Джон:facepalm:, кхэммм.... Невротик, балансирующий над циркулярным психозом на дрожащем канате остатков психического здоровья, но дьявольски удачливый, как и положено по канону:wink:. Ну и, конечно, обаяшка. И, конечно, латентный гей, что, пожалуй, неразрывно связано с обаянием, в понимании Баркера. Да-да.:gigi: Ибо совершенно транспарентно заявлена любовь к мистифу и, несмотря на «отвод глаз», что, типа, он андрогин-иллюзионист, всё-таки автор настаивает что он это именно ОН. К тому же, в своей первоформе Пай-о-па — почти расово полноценный ниггер, что наводит на мысль о литературном воплощении милого дружка Клайва. Если еще совсем немного пофантазировать, то к картонной фигурке Миляги приставляется фейс Клайва. ОМГ!:silly:

С какого-то неимоверного перепугу Миляга пускается в неизвестный ему мир Имаджики; открывает рот всякий раз, когда его просят заткнуться; ведет себя как вождь, хотя никем и не выбран; не задумываясь, подвергает риску себя и окружающих, НО неизменно раскаивается и скорбит об этом, что, конечно же, вышибает из нас слезу прощения. Идёт сам не знает куда, освобождает сам не знает кого, теряет друзей направо-налево и без фундаментальных выводов после этого. Человек, чьё поведение состоит из одних порывов.

Вообще, «мотивированные» тупостью персонажей поступки, извинения, раскаянья и тонкая грусть бьют в «Имаджике» аки могучий гейзер.

Но всех вместе взятых в книге, по части порывов и эротомании, превзошла, разумеется, Юдит. Эта особа из разряда тех, кто получает известный, но сомнительный титул в ЖЖ, интеллигентски-стыдливо обозначаемый аббревиатурой «ТП». И хотя большинство женщин воплощают в реале большую часть её качеств, я не знаю ни одной, которая была бы абсолютной «Юдит (...нашего времени»). И всё это благодаря сбивчивости, непоследовательности, воображательной бормотне Баркера, его неумению создать или отразить из реальности нормальный характер. Юдит получилась туповатой, синтетической, латексно-целофаново-полипропиленово-поливинилхлоридной потаскухой(устами героев Баркера она была бы обозначена гораздо смачнее), но с амбициями, с готовыми суждениями по любому вопросу, который ей не задавали. Самое-то странное, что Баркер подсознательно ли, намеренно ли проэкспонировал свою нелюбовь к женщинам, такую неявную, диффузную мизогинию, воплотившуюся в Юдит. Впрочем, так ли это или нет — не важно. Важно то, что книга прекрасно обошлась бы без Юдит и других юдитоподобных созданий. Мне неинтересно было знать от чего она намокает, как реагирует на необычную форму мужских гениталий и радует ли ее анальный секс. Баркер, вообще, перетрудился с эротизмом и сексом, а, возможно, просто не смог себя остановить. Через текст Баркера проглядывает лукаво улыбающаяся Лорел Гамильтон.

Плач, скорбь, боль и бесконечные страдания/умирания юдитов, миляг, сартори, гомоангелов, паев, бессмысленная беготня туда-сюда-обратно быстро начинают утомлять и уже не производят никакого впечатления, хотя финал проникнут, опять же, «тонкой грустью и загаткой», и это, похоже, более-менее удачное авторское решение.

При всём этом драматическом фонтанировании, диалоги смотрятся убого и смешно, они эмоционально несоразмерны только что произошедшим событиям. Герои поразительно быстро «отходят» от сильнейших потрясений и начинаются разговоры типа «ну, ты чё-как, вапще? куда теперь?», «да, блин, наверное, туда-то, а, может, сюда-то, но тут еще дела». Диалоги выполнены по канону детских сказок, когда злодеи, рассказывают о своих злодейских планах, а не-злодеи начинают бубнить, типа между делом, «как устроен ентот мир». То они гневятся на героя, то прощают его и присоединяются к нему в важнейшем, мирозначительном предприятии без малейших причин прощать и помогать. Мотивы таких резких душевных колебаний — от приязни к ненависти, и наоборот, — могут лежать только в далеко зашедшем психозе.

Про Deus ex machina я писать не буду — это состояние на страницах перманентно, оно на живульках висит в романе. Клайву, видать, было нежданное вдохновение и он просто захотел порисовать нам богинь и хапексамендиосов.

В общем, плохо. На уровне нашего Николая Басова или Перумова, разве что язык получше, но и здесь небезупречно.

Возможно, когда-нибудь прочту у него что-то из малой формы, говорят, там он весьма неплох, но пока мне нужна контрфрустративная реабилитация.:gy:

:facepalm:Эх, Желязны, Желязны. Я теперь уже понимаю, что писателя можно любить и уважать за совсем немногое и совершенно не принимать в остальном. Роджер у меня из таких любимчиков. Я не буду петь оды всему наследию писателя и ему самому (что-де, он гениален во всем) держа в голове, что он написал вот то-то — грандиозное, элегантное, глубокомудрое. Нет. Или потому, что его любят кому не лень. Тоже нет. Бейте меня сильнее — я ничего не чувствую.

Желязны — это наимутнейший разум, совершенно самозапудренный, самоистязающийся в фантазировании, предшизофренически настроенный на волны патологического Астрала, на Вовне, короче на что-то там, где-то там, где мы не были.

Но иногда, в нём, в этом разуме, пробивает не то что «божья искра», а целая вольтова дуга, нет — молния! И, произведя очередное разрушение мыслительного аппарата, она все же одномоментно озаряет нас ослепительным светом желязнинского творения.

«Знаки дороги», увы, не молния. Это серия жалких искорок в зазоре закопченой свечи зажигания. Искорок, не способных запустить творческий двигатель. Он пыхтит, щелкает, потрескивает, но продолжает стоять холодным.

Главный источник раздражения этой книжицей — ошеломляюще тупые, выспренные диалоги и позы в них. Нелепейшие разговоры, которых не должно быть даже в фантастике. Такими Роджер отметился еще в Маске Локи, кажется. Они с первых строк подрывают...всё доверие и заготовленную загодя симпатию — атмосфера, сюжет, идея... все улетает в тот неправильный Астрал, откуда это всё барахло нанесло. Если бы я не читал желязнинское «зе бест», то после этой книги и не прикоснулся бы к Князю или Созданиям, наверное. Надеюсь, Роджер хотя бы безбедно пожил некоторое время за счет этого текста.

Ну а финал...это я просто умолкаю — надеюсь, заинтриговал.:wink:

Откровенно слабая книга, увы.

Баркер, как очевидно, визуалист, и рисовать текстом он (тоже) умеет, но, к счастью, книги не кино и тут невозможно отвлечь читателя магическими вспышками, демоничскими демонами и подкладками пиджака (эта задумка не произвела впечатления, надо сказать).

Текст не так быстро усваивается, как видеоряд, тут не залатаешь огрехи, пустоты сюжета наскоро, под сурдинку; не увлечешь лихими спецэффектами — пиу-пиу, пыщь-пыщь.

Клайв долго запрягает, но не ради будоражащей гонки и не ради краш-теста даже. Просто долго запрягает, а потом... сразу тпру-у!!! и распрягает, так и не поехав. Концовка убила впечатление от неплохих, в общем-то, картинок и сносного языка — плохие люто наказаны; хорошие — не все, но в меру особого авторского гуманизма, уцелели и счастливы. Но главное — мир спасен.

В середине — беготня с ковром. Ближе к развязке — поиски Бича, скучные разговоры с ним, демонстрация силы демона (спецэффекты — Зефирный Человечек убиваит усё и усех), и т.д. Неинтересно.

Прочёл некоторые отзывы и подумал — «А ту ли книгу я читал?». Ну ту, конечно, ту.

Восторги, восторги. Некоторые дошли до того, что втискивают Джо между степенных дедушек Мартина и Толкина, возводя аберкромбианство в фэнтезийный эталон. Ну, извините...

Про неуместность дьяволов, чертей, ада в нехристианском мире и преосвященства на светской службе долго нудить я не буду. Вроде уже кем-то и где-то сказано. Просто упомяну для поклонников, чтобы не сильно эталонизировали.

Я не скажу, что процесс чтения был для меня мучительным, нет, но меня не оставлял вопрос — как писателю удаётся в море текста не сказать почти ничего? Но потом я прозрел. Этому способствовал вынужденный двухмесячный перерыв, когда мне оставалось страниц сто и книга оказалась в недосягаемости, и только потом я её дочитал в единый дух.

Вот оно (открыта глокто-содержащая глава, наобум)

Этот отрывок, занимает почти страницу из последних ста. Мы ведь ещё мало прочли об увечности Глокты, не так ли? Нате вам ещё, проникнитесь, посочувствуйте — Глокта ведь такой здоровский, душечка, ругаеццо «сукой»( смех анимешной девочки-тинейджера «Кикикикики!») и, вообще, такой хулиган. На самом деле, вот этим ничем исписаны добрые две трети бумаги, потраченные на книгу.

Тончайший юмор Глокты, которым так восхищаются поклонники, заставляет меня зело удручиться — ведь Петросян и тоньше, и глыбже. Нет, правда, ведь мысли Глокты, приведенные в кавычках — это ведь и есть, та самая ирония, которая спасает «несчастного» калеку (причину увечий и смерти других людей) от суицидальной апатии? Этим ведь юмором он «радует» нас, так?

Вот примеры мыслей, которыми Аберкромби желает нас улыбнуть, дать понять какой острый и ироничный ум у Глокты (а заодно и у автора), насколько он наблюдателен.

Но! Непроизвольный, незапланированный Джо юмор застал меня врасплох в лесу(гы), когда Ищейка стал разводить костер, ожидая с минуты на минуту врага(!), желая пожарить яйца(!) на сковороде(!). Потом Ищейка обнюхивает воздух и чует шанка (по-видимому, запахи леса, костра и жареных яиц ему не мешали), правда, уже поздно.

Потом приходит гигант (классика, чо: орки отлезли, балрог пришёл). Бой с великаном. Примерно три страницы Аберкромби расписывает нам человекообразное чудище от которого писаются в штаны даже бывалые карлы и в один прекрасный момент автор пытается передать нам этот кошмар, потрясти от пят до корней волос, используя для этого весьма убедительные слова:

(читать медленно, с двухсекундными паузами :eek:) О!...МОЙ!...БОХ!

Карлы почему-то назвали его дьяволом(!) из ада(!), аццкий сотона, короче, этот Наводящий Ужос.

Ну, ребенок ты, Джо, чесслово. Кто-то говорил, что Аберкромби начинает по киношному канону, а потом всех обескураживает ломкой стереотипа. Ну-ну. :rolleyes: Всё-таки термин «аберкромбианство» нужно вводить, как обозначение армадовщины английского происхождения.

А чичас я расскажу вам, что произошло во второй книге:

:rolleyes: Вобчим, шо я могу сказать: я буду читать третью книгу.:gigi:

И если она не разлепит всю эту двухтомную жвачку размером больше Властелина Колец — прокляну.:silly:

Эта книга, за отсутствие сюжетного прогресса, получает меньше, чем первая, хуже написанная — 6.

Следующая получит или 8, или 5. А трилогия или 7 или 5.

PS Извиняюсь за объемность текста — пришлось много цитировать.

Кажется, Буджум наступил внезапно и несколько раз кряду.

Да, работа достойна скрипучей похвалы, как говорится — есть что-то эдакое. Не за что особенно ругать, как не за что особенно и хвалить. Такие вещи меня смущают более всего. Я не знаком с прошлыми работами автора, сделать заключение о прогрессе или дегрессе мне затруднительно, но в любом случае желаю расти — есть куда.

И ещё:я считаю критика, как профессиональная, так и общественная, любительская делает медвежью услугу автору, зашторивая работу завесами таких загадочных, внушающих уважение слов, как сюрреализм. Мало кто понимает что это такое, а вот нечитавший Бармаглота любитель сюра купит книгу и будет страшно разочарован и после уже, Колодана читать не станет.

Твёрдая «7», без всяких авансов и индульгенций.

Странно, что я год назад не нашёл на ФЛ этого рассказа, а ведь он дорогого стоит.

Я помню, как будучи подростком покрывался то липким потом, то гусиной кожей. Мы жили на первом этаже и было отлично слышно, как за дверь подъезда ведут войну пурга и пружина — после каждого хлопка мне представлялось нечто неясных очертаний, черное, лохматое, молчаливое, стоящее на пороге подъезда, овеваемое мириадами снежных хлопьев. ОНО пришло ко мне.

Конечно, это мало перекликается с сюжетом, но в том-то и секрет впечатления от подобных произведений — независимо от изложенного ты всегда можешь представить, как твой личный Бугимен тебя алчет.

Потрясающая работа малоизвестного автора. Ставлю её в один ряд с работой Роберта Блоха «Енох».

Наивная по своей сути, но трогательная история двух враждующих миров, воплотившихся в своих смертельно раненых представителях.

Эмоции, недопонимание и недоверие породили войну, которой не должно было быть. Как важно не решать сгоряча, а устаканить все за столом переговоров, пока не пересечена опасная черта. Но если она пересечена... пусть же рок даст шанс, подобный встрече орлигианца и землянина.

Эмоции и пацифизм автора ощущаются явственно, и было бы неправильно не похвалить его за это. Миру мир!

Весьма разочарован. Много компрессии мистики, много подготовки, слишком перенапряженно для такого непримечательного, стертого финала.

Сейчас я опять буду ныть, что-де, литература умерла там, где, казалось бы, ключ Гиппокрена должен бить неустанно и мощно — в жанре фантастики. Прошу пардону загодя.

Читалось трудно, но не потому, что текст насыщен идеями, а как раз напротив, он «наполнен» не самой густой фантазией.

Многие утверждают, что для понимания цикла ТБ его следует прочесть два и более раза. Кхм.. Возможно.

Но, мне кажется, что в случае Кинга непонимание возникает по самой тривиальной причине — потому что автор не вложил ничего того, что следовало бы понять, что можно было подержать в голове, как бы распробывая на интеллектуальный вкус.

Мне совершенно очевидно, что всё это выходило из-под пера не по сюжетному плану, а только стихийно, под влиянием Толкиена, Саймака, Браунинга и т.д. Этот эмоциональный порыв дал Кингу силы увидеть мир и сказать «Да будет всё это!», но к сожалению не дал ничего, чтобы создать в нём действие. Это касается, по крайней мере, Стрелка.

Фантазия автора неспешно потекла туда, куда ей указала литературная гравитация — по крайне пологому понижению рельефа мысли.

Не взметывалось воображение Кинга к горним высям, и даже в своём течении вниз не баловала она нас радужной пудрой брызг, срываясь с уступа банального бродяжничества по «повернувшемся» миру.

Все это вялое бродяжничество, на мой взгляд, привело к откровенно кризисному общему состоянию романа, ибо панорама событий и пространств мира ТБ осталась унылой и совершенно непонятной.

Но! Было бы неплохо, если автор оставил роман хотя бы так — ведь зная о продолжении, читатель мог бы принять это за эскалацию интриги, но отчего-то автор «разразился» откровенно фейловым монологом человека в черном, где он, в духе Желязны, начинает философски нагромождать мироконструкции, рассуждать о Вселенной и Боге, выписывать наукообразные слова, направо-налево рассыпая «тахионы» (по-видимому, не вполне понимая что это такое).

(Кстати, о тексте в скобочках — раздражал, хотя, наверное, можно счесть и за оригинальный авторский приём, который я вероломно использую теперь).

Эта кинговская дистрофия фантазии (слава богу, приступообразная) хорошо обыграна в американском мульте («Гриффины», по-моему), когда то ли продюсер, то ли литагент Кинга спрашивает его: что, дескать, можете предложить новенького, Стефен?

Кинг отчаянно бегает глазами по пространству кабинета и взгляд его падает на настольную лампу.

«У меня есть идея романа о лампе-убийце!» — говорит мэтр.

С языком тоже имеются проблемы, если только это не толмачская болезнь. (метафоры, аллегории будто бы составлены наркоманом или душевнобольным или просто выпендрёжником)

Что тут можно добавить? Разве что только — оценка «7 с минусом», за стартовый залп «Стрелка».

Весь этот тяжеленный литературный состав приводится в движение только за счёт энергии сгорания одного ценного вида топлива — харизмы Серегила, его многогранности.

А топливо это высококалорийное и весьма. Линн столько натолкала в этот образ, что хочется присвиснуть.

Сложный и, одновременно, банальный характер-мозаика — аристократ в опале, человек с худ.вкусом и способностями, магическими задатками, недурен собой, немного по-женски взбалмошен и нервозен, по-юношески упрям, что добавляет ему колорита (правда, и вызывает улыбку, если принять во внимание его недетский возраст).

Чистосердечный, отходчивый, при всем своем потенциале выбравший роль рядового шпиона, что косвенно свидетельствует об авантюрности натуры.

БондоШтирлиц-шалопай, такой, что ли.

Короче, как уже и писал — калорий в этом топливе накладено богато.

Но даже их явно не хватает на семьсот страниц. Сюжетный динамизм, вопреки наблюдениям прочих, я перестал замечать с момента тяжкого астрального недуга, который подхватил чуждый мерам магической контрацепции Серегил.

Как-то всё расплылось по сторонам и вот мы на многих страницах наблюдаем терапевтическую тактику риминийских кудесников, ну и знакомство Алека с блистательным городом и его обитателями. Т.е., как только Серегил сошел со сцены, действие, как таковое, в книге пропало. Увы.

Тем не менее, книга понравилась. Возможно, она относится к числу тех, что следует, а порой и неудержимо тянет, перечитать через некоторое время. Но это будет ещё нескоро.:glasses:

Согласен, что роман будет интересен, прежде всего, женщинам, ввиду несколько большего колорита Серегила, чем я уже позволил себе раскрыть.:shuffle:

Прочёл я КиЖ. Долго собирался написать отзыв, вот собрался-таки.

Ощущения более чем противоречивые.

1. В общем, могу выразить солидарность с теми, кто обвиняет Аберкромби в долгописании.

На 42 авт.листах ( Для сравнения: 54 — Властелин Колец) Джо рассказал нам:

- чуть-чуть о Логене, чуть-чуть о Ферро, чуть-чуть о Дзежале, чуть-чуть о Глокте, чуть-чуть о Байязе

Но в целом — ни о чём. По ходу романа герои сливаются в компанию — это единственный подытог книги ничем неоправданной длины. Текст разбавлен любовной интригой Джезаля и Арди, его подготовкой и участием в фехтовальном турнире, показана работа Глокты и некоторые стороны могущества магов, приключения «команды-ух» под водительством Тридубы.

Практически всё это представляет собой начатые и оборванные в самом начале нити обстоятельств и действий, не продиктованных общим смыслом, концепцией. Панорамно оглядеть это невозможно.

Цели героев остаются за кадром. Пока покрыта мраком тайны цель преследования купеческих гильдий Сультом, бормотания Байяза с Юлвеем, роль турниров, расследований и амурных романов, которым уделено страниц больше, чем чудесам, путешествиям, размышлениям.

Таким образом, роман Аберкромби — длиннющая склейка фрагментов, а не целостная работа.

2. Я не стану сильно углубляться в фактические ошибки или, в частности, претензии к названию службы инквизиции и её функциям.

В этом-то нет ничего странного, ибо автор волен в НЕЗЕМНОМ мире называть объекты как пожелает и присваивать им любые функции тоже, как в случае с КОРОЛЕВСКОЙ (не папской) инквизицией.

Непонятно только почему Сульт в достоинстве преосвященства, ибо в аберкромбианском Союзе не нанесено и штриха господствующей(или даже второместной) религии, её сколько-нибудь важное значение не отмечено. Не видно, чтобы Сульт был человеком богобоязненным, апеллировал к Богу или сносился с другими учреждениями какой-нибудь религиозной корпорации.

В остальном же, и атрибутика и задачи службы вполне соотносятся по смыслу с буквальным переводом с латыни — «расследование».

Неудовольствие вызывают ляпы, типа размышлений Логена о серьёзности выражения лица у статуи Гарода Великого, де, словно он не мог и помыслить о том, чтоб сходить в сортир. Хоть это и речь автора, но размышления-то Логена. Странно, что о сортире думает варвар, который смотрит на фонтан, как на магию, колдунство — помыслилось мне,- но это было только начало. Несколькими страницами позже Логен с удивлением знакомится с самим понятием отхожего места. Упс...

Про язык обстоятельно напишу, наверное, попозже, но пока скажем так — Джо не образчик изящной словестности.

Юмор, который здесь неоднократно отмечали, не сказать чтобы ах. Такой нерельефный что ли.

Меж тем, Джо создал некий интересный туман, бесконечно протяженный, но интересный.

Прочту продолжение.

«Упал на глаз» сегодняшний отзыв, вспомнил и я про Элджернона..

Работа Киза, на мой взгляд, вполне может служить тестом на эмпатию. Никогда бы не подумал, что что-либо произведёт на меня впечатление, сравнимое по глубине и силе с «Господами Головлёвыми», вызовет пощипывание в носу и увлажнит глаза.

Полагаю, мизантропия и, вообще, жестокость людей зиждутся на весьма шатких опорах. Мы злимся на людей за то, что они не дают нам ожидаемого, успешнее нас в чём-то безо всяких оснований, или они раздражают нас своей тупостью или назойливостью, за то, что на них нет управы или за то, что они могут дать отпор. Ненавидимые нами персоны постепенно расплываются и возгоняются в едкое облачко иррациональной неприязни к человеку вообще, ко всем вертикальным животным. И как же нам необходимы Чарльзы Гордоны, чтобы хоть чуточку поднять свою самооценку. Работы, подобные «Цветам для Элджернона», напрочь сносят все эти подпорки самомнения и неожиданно оказываются зеркалом, в которое не хочется смотреть.

И снова к тесту — если этот рассказ не трогает, не погружает в омут задумчивой печали, то можно быть уверенным — вы истинный мизантроп.

Снимаю шляпу, доктор Киз.

Кхе-кхе (прочищает горло). Хочется написать что-то вроде той апологетики что наполнила эту страницу отзывов, но не могу.

Несомненно, книга неординарная и всё такое, но, увы, пуста, по большей своей части. Широкая ФЛ-реклама и хвалебные отзывы подготавливают читателя к неповторимому коктейлю языка, ума, воображения писателя, и, соотвественно, взводят его (читателя) литературное либидо до предела. Но когда он, вместо всего этого, получает не литературное, а вполне обыденное либидо писателя, вынесенное на бумагу, возникает недоумение, разочарование и здоровая злость. Кредит моего доверия отзывам материализовался в 230-рублёвый том, на 700 страниц. Что же в нём?

1. Длинное нудное повествование, которое сообщает нам, каждые n-страниц, что все легли под Келлхуса, а те, кто не лёг, страстно этого желают.

2. Дурацкие, некрасивые, невыговариваемые, незапоминающиеся имена.

3. Повествование сработано из эпизодов земной истории, в частности, истории Крестовых походов. Из фаним выглядывает мусульманин, из айнрити — своеобразные христиане, голова которых припекается айнритическим фанатизмом, а ноги всё ещё не могут вырваться из глины политеизма.

Ход не самый интересный и подан плохо. В общем, копирка.

4. Мир поразительно земной: домашние животные не в счёт. Здесь даже ибисы, крокодилы и бегемоты (Шайгек) священны, что отсылает нас к Египту. Нашлось место даже реликтовому земному древу — гингко. Через всю «оригинальную» мироконструкцию Бэккера проступает немного преобразованное лицо планеты Земля.

5. Язык и логика.

Возможно, переводчик-мерзавец извратил изящнейшее повествование, и в меру своего ума позволил себе такие вольности, как-то:

«- сказал Конфас, голосом высокопоставленного нансурского офицера» или

«Я — Элеазар, — объявил старик, звучным аристократическим голосом» или

« — с неким хмурым подобием такта поинтересовался Конфас» (Это я процитировал то немногое, что оказалось в финале книги и моей памяти).

Все эти «голоса» и «такты» мне представляются с большим трудом, несмотря на попытку автора усилить образность определениями. Как звучит голос выскопоставленного офицера, и чем он отличается от голоса «среднепоставленного» я не знаю.

Почему бы не написать «с хрипотцой», «грубо звучащий», или «мелодичный»? Это ставит мое воображение хоть на какие-то рельсы.

Возможно, здесь, действительно, вина переводчика — не стану утверждать косноязычие автора, бо не владею языком оригинала. Но я не поверю, что О.Степашкина самолично обозвала падираджу Киана, Каскамандри, «первым». В тексте — «Каскамандри I». Что, современнику описываемых событий уже присвоили нумер?:insane: Похоже, Бэккер считает, что нумерация, следующая за личным именем, усиливает впечатление. Возможно, даже пожалуй, что так. Однако, это умаляет впечатление от ума писателя.

Кроме прочего, у Бэккера на удивление «суровые» и одновременно противоречивые, в смысле интеллекта, персонажи.

Найюр представлен опытным воителем, его советы принимаются Великими Именами со всей серьёзностью. Они что, не воевали никогда?

Чёрт бы с ним, но вот эта фраза должна была насторожить даже крестьянина: «Эти болота мелкие. Человек — даже в тяжелом доспехе — свободно пройдёт через них, а вот лошадей придётся вести»:confused:

Может болота не было вовсе? Даже простая распутица затрудняет передвижение, порой делает его невозможным. Это знает любой, кто хоть раз угодил в дорожную глинистую пасту и оставил в ней свой сапог. А здесь болота! Триста тысяч человек!!! Да они бы размочалили топи так, что последние ряды утонули бы не успев крикнуть «Спасите!». Ну ладно, они ж неглубокие.

Ни набрать скорость для удара, ни выставить правильный строй на болоте нельзя. Почему бы Скауру не встретить их на сухом берегу и не расстрелять из луков и арбалетов? Да потому что Найюр не мог ошибиться (ну, Бэккеру этого не надо, бишь) — вот и весь ответ.

И что значит — «а вот лошадей придётся вести»? Раньше они сами по себе были? Придётся, да. Или Найюр таки мог предположить, что Великие Имена пустятся по болоту верхом?

В общем, претензий можно высказать ещё много. Чувствуется, что Бэккер блуждает по собственному миру и ищет, чего бы нам такого ещё рассказать.

Между тем, в книге есть мысли, которые стоит записать: «только наши сыновья побеждают смерть», «люди восхваляют то, что им льстит, и насмехаются над тем, что их позорит» и многое другое. Интересны шпионы-оборотни и некоторые моменты магии.

Подводя итоги: о 8-9 баллах речи даже нет. 6 или 7?

Пожалуй, всё же 7.

Продолжать читать не буду. Хотя...

Возможно, злость моя уйдёт и всё покажется не таким уж безнадёжным. К тому же, нас предупреждают — «Этот цикл невзлюбили переводчики, да и многие читатели не сумели одолеть его...» . Будем осторожны, «многие читатели».:wink:

Сказать по чести — удивлён.

Имя автора всплыло вчера, в дискашне — «Портрет любителей МТА». МТА (аббр.-«молодой талантивый автор») — образ собирательный и негативный, в видении некоторых любителей фантастики.

Прочёл сегодня первую книгу. Автор мне показался перспективным.

Сюжет не самый оригинальный, более всего смахивающий на фанфик по чему-нибудь.

Действия — хоть отбавляй, включая и несколько шокирующие пуританскую публику.

Нужно отдать должное смелости автора, не всякий бы решился написать о вампире-бисексуале, сомнительных моральных устоев, в наш век маскулинных героев (киношных, в частности) — скучно правильных, скучно смелых, с «глубоким внутренним миром», порождённым тяжелейшей травмой прошлого (это обязательно утрата жены, ребёнка, друга), который они неизменно покрывают суровым видом и немногословием.

Тон книги — приключенческий, в некотором роде мелодраматичный, с мягким фруктовым таким послевкусием. Многим мадамам будет по сердцу.

Лёгкий слог, язык даже слишком «живой», чего остро не хватает даже некоторым мэтрам.

Но вместе с его (языка) живостью — небрежность. Куча современных терминов и жаргонизмов, шуток-прибауток из офисно-парково-автобусной лексики, отсутствие толкиеновского перфекционизма в этом вопросе. Есть некая неуверенность, что герои в фэнтезийно-средневековом антураже стали бы так говорить. Произведение и серьёзно (по эмпатии) и несерьёзно (по языку), в результате.

Отношения героев выдвинуты на передний план; война и смерть, окружающие их — драматический антураж. Это заставляет думать о близости произведения к любовному роману. Контраст героев велик, все они живые, включая андроморта Л'эрта — чернокнижника, вампира, не лишенного самоиронии (ещё бы — как без неё, живя 800 лет) и сарказма вообще. На стартовом, резком соотношении внутренней «красоты» и «уродства» героев и моральной эволюции чернокнижника по развитии сюжета построена вся книга. Занятно, не более.

Автору однозначно есть куда двигаться, но стоит приложить некоторые усилия для этого. Да, он МТА, в буквальном понимании слов аббревиатуры. Главное, чтоб не сдулся.

Пока, интуитивно и авансово 7.

Сначала посмотрел мини-сериал, снятый BBC, и лишь потом прочел две книги цикла.

Признаюсь, первым желанием было выключить телевизор, но Риз-Майерс и Кристофер Ли заставили меня продолжить просмотр.

Уже к концу первой серии я понял — это моё.

Потрясающий, опустошающий, вакуумирующий мистицизм Пика погружает в нехилый медитативный транс.

Моё воображение дорисовывало холодные клубы кладбищенского тумана, древние, как сам замок, привидения, а Горменгаст воображался мне гигантским старцем, вросшим в землю и окаменевшим от сидения с незапамятных времён. Такой бог Тоски и Уныния, что ли.

Замок, его обитатели и их пронзительное одиночество потрясают. Люди, живущие бок о бок, не видят и не слышат друг друга, словно каждый из них обретается в пустыне или диком лесу.

Стирпайк — обалденный образ, не знаю с кем и сравнить.:insane: Единственный живой, панорамно обозревающий замок и его обитателей персонаж, живущий вне исключительно собственных хотений и обязанностей, но учитывающий чужие хотения и обязанности в своей игре. В кибернетическом бытии Горменгаста, подчинённого Ритуалу, даже не самому умному поварёнку Стирпайку почти удаётся превзойти сиятельных Гроунов и подчинить их себе — ему не трудно вертеть этими киборгами.

Мне кажется, Стирпайк был материализацией воли Горменгаста. Надоели ему Гроуны и как медленную пытку, кару, предупреждение эрлам и всем, кто их окружает, он породил Стирпайка. Хотя, вероятно, я слишком одухотворяю это циклопическое сооружение.

И всё бы было у него(Стирпайка) хорошо, если бы он не натолкнулся на другой разум — холодный, безучастный до времени, разум леди Гертруды. Женщину, которую с трудом можно назвать матерью, человека, предпочитающего общество кошек и птиц людям.

Она — воплощение воли и решимости, каковые в остром дефиците в Горменгасте. Одновременно она — ледяная глыба. Ей плевать на Ритуал, на детей, людей, но не на Горменгаст. Каменные стены для неё живее всех живых. Остальные — фигуры на огромной шахматной доске. Она чужая здесь, ибо урождена не Гроун, но считает, что жизнь имеет смысл только в этих стенах, и её судьба накрепко спаяна с судьбой мрачного строения. Она уважает Горменгаст, он для неё нечто большее, чем обиталище, твердыня.

В этой фразе её вера в свой рок, не уверен, что она ему рада, но она его принимает, как непреодолимую силу.

Она в большей степени реалистка, чем кто бы то ни было в замке, за исключением Стирпайка. И именно ей суждено ему противостоять: методично, целеустремлённо выискивая, преследуя «тварь». Все остальные движимы мимолетными порывами, мелкими интересами и конформизмом, словно все они парусные суда без команды, которые носит в замковом безбрежье, разыгравшаяся в Горменгасте мрачная стихия.

Характера у Титуса я не заметил, что неудивительно — он ещё на пути обретения целостной личности. Пока он обуреваем, так сказать...

Порадовал Прунскволлер и его припадошная сестрица Ирма — единственные карикатуры, вызывающие улыбку. Над живыми мумиями глупых Клариссы и Коры хохотать не хочется. Прунскволлер — это несуразный, выдающийся из замковой обстановки, полоумный ангел, присланный неизвестно кем и откуда, он — воплощение неиссякаемой надежды на хорошее, в самой что ни на есть душевной клоаке. Его хохотки, смешки, даже в самых неподходящих ситуациях, спасали меня от желания мысленно наслать на Горменгаст чуму или подвергнуть его термоядерной бомбардировке, чтобы просто разбудить этот городишко. В Прунскволлере Пиком заложено что-то особенное, не всегда заметное с первого взгляда. Недаром автор указывает на то, что доктор стоит вне всякой иерархии.

В общем, красивая, готичная, депрессивная:smile: вещь, что мне и нравится. Куртуазность, пожалуй, не только не портит, но и, напротив, усиливает нужную таким шедеврам гротескность. Однозначно, «книга не для всех» — не боевик, не эпик, не амурная беллетристика, но «Горменгаст». Всё-таки надеюсь, что цикл придётся по сердцу большинству, ибо мне кажется, что он несколько недооценён.

Шедевром книгу не назовешь, пожалуй. Собственно из-за отсутсвия серьёзной мотивации героя.

Он скорее влеком некой манией, чем рассудком и благородными побуждениями. ГГ, в общем-то, циник, и мне это нравится.

Песонажи сочные и необычные, как и устройство мира.

В общем, книга неоднозначная и интересная, оставляющая впечталение недосказанности, но не той, от которой злишься на автора за халтуру.:wink:

«Джек» немного странный, непривычный, полуэкзотический коктейль, в котором некоторые ингредиенты в чистом виде кажутся малоаппетитными или несочетаемыми, но вкупе очень недурно выходит.

(Устало) Ну что тут скажешь? Книга выпила из меня все силы и всю веру в хорошую литературу примерно на 300 странице. Дальше я мог читать не более 20 страниц в день, повинуясь личному демону мазохизма.

Это не просто ужас, а ужас истинно перумовского масштаба — безмерный, неодолимый, нескончаемый.

Мне кажется, Ник, Вам следовало бы все слова в книге написать с Большой Буквы, так было бы проще, ибо у Вас ПРОСТО НЕТ, категорически НЕТ ординарных Сущностей, Качеств и Деяний. Все они непостижимо Велики и Фатальны для того, кто с ними столкнётся.

1. Итак, что же у нас с Большой Буквы (кроме топонимов и личных имён):

Мир, Творец

Боги (обычно это свойственно обозначению высшей сущности в монотеист.религиях)

Маги (субБоги), Поколение, Древние, Замок Древних, Замковый Ворон

Драконы Времени, Мировой Змей, Братья Орлангур (он же — Великий (и Золотой) Дракон, Дух Познания, Третий Столп(Сила)) и Демогоргон (он же — Соборный Дух Земли) — они равны Творцу, или нет(?)), Лунный Зверь.

Сферы Гармонии, Медленная Вода и её магия

Храм, Диск Ямерта, Голубой Меч(ь), Древний Бог, Хозяин Горы

Алчущие Звёзды, Дети Демогоргона, Лишённые Тел, Страж Обетованного, Желтые Скорпионы, разрывающие реальность

Упорядоченное (Малоупорядоченное, Недоупорядоченное, Непорядочное...сбился), Великий Хаос и его Владыки

Реальность, Межреальность (Нереальность, Гиперреальность, реально), Астрал

В общем, ещё дюжины три сущностей, которые г-н Перумов втюхал в один роман размером в два тома «Властелина».

2. Использованы практически все слова русского языка (даже устаревшие — окоём, заплот, справа...) , но в связи с его (русс.языка) очевидной бедностью, затесались и иноязычные метаморфы, которые автор решил придумать, чтобы не сочли неинтеллектуальным писателем.

Есть подозрение, что автор хотел застолбить сразу все плодородные участки на бескрайних просторах Воображения, чтобы никто не мог сказать потом — « А вот этого у Перумова не было». Нынче все — жалкие подражатели Ника.

3. Это самый душерасщепляющий момент у Н.Перумова — Могущество.

С каждой страницей, автору — истинному творцу Мира — открываются всё новые слои могущества его существ. Он, по-моему, сам офигевает немножко. Но, как вселенская Компенсата, в руках героя появляется Могущественнейшее Могущество. Блин, а ведь всего сто пятьдесят страниц...Что-то нужно написать еще.

Тогда злые супостаты посылают на героя Наимогущественнейшее Могущество. Это уже не баран чихнул! Герой расстроен, он не уверен, что сможет отыскать базуку нужного калибра.

Но! Есть ДРЕВНИЕ ТАЙНЫ, а всё древнее, как известно, куда как совершеннее и мощнее современного. Недюжинным Сверх-Над-Гипермышлением герою открывается Наимогущественнейшее Наимогущество и враг плачет... но не сдаётся и посылает следующую бездну скорби на голову упрямого героя.

Поскольку не существует надёжной и адекватной меры следующих уровней перумовского могущества и нет уверенности, что им есть предел, будем по-земному возводить их в степень. Могущество в квадрате, Могущество в кубе...

В общем, все эти перумовские подпорки Могущества привели к тому, что я возжелал истинной смерти ГлавГеров на двухсотой странице. Чтобы их не было больше НИ-КОГ-ДА, во всех известных Перумову вселенных.

Я захотел материализоваться в Хьёрварде в виде совершенно неодолимой, чёрной, кровожадной, всесокрушающей, архидемонической силы и смести там нахрен всё, включая Творца этого совершенно невыносимого мира. Я был даже согласен саннигилировать вместе с этим миром, исполнив священный долг камикадзе.

К 400-ой странице я с бесконечной тоской осознал свое невежество в части Магии. Знай я заклятие развоплощения, я бы тут же послал его Перумову, чтобы его лишившиеся материальной основы пальцы никогда больше не сокрушили девственность бумажного листа, не потревожили слой пыли на клаве его компа.

4. Язык героев, как и автора, выспренний, до звона. Употребление междометия торжественности «о» ( «о великий кто-то там», «о познавший Тьму») следует совершенно запретить, под страхом смертной казни. О боги, явите свой гнев тем, кто говорит — «О боги!«!

5. По поводу восхищений авторским языком:

«я вновь застыл, поражённый и потрясенный» (продолжение: «заключенным среди этих нелепых оглобель отчаянием)» (вот это да!), «визгливо вскаркнув» (как это?), « волны приняли в себя сотни и тысячи крепких мужских тел» (так каков порядок численности, всё-таки? Если тысячи, то сотни уж наверняка), «изящные построения Охранных Заклятий; и утончённые построения Высшей Магии» (совсем неизящные и неутончённые построения предложений), «он стоял перед чем-то вроде алтаря или жертвенника»(хмм), «по молчаливому негласному соглашению», «дрожа и содрогаясь, Диск стал...» (ого! хорошо если бы он дрожал, содрогался и вздрагивал ещё, а если бы и вибрировал, ко всему прочему, то ваще...). И т.д. и т.п.

Я бы мог пропустить эти шероховатости (и не такие чудесы словесности наблюдал), если бы не предыдущие пункты. Когда в книге и так много бреда и несостыковок эти попытки вытянуть роман «красочными» метафорами, «сочным» языком просто бесят. Ей-богу, какая-то литературная халтура.

Можно еще много писать, но предела этому не будет, как нет его у Перумова. Бог литературы решил повременить с явлением в наш мир, похоже.

Оценка 1 — «Подлежит тотальной ликвидации во всём мире. Как оспа».

Соглашусь с мнением, что не стоит начинать с этой книги знакомство с Мьевилем.

Роман дебютный, и это ему отпущение. Не будь он таковым можно было бы поставить на авторе жирный крест.

Позитив:

Конституциональное решение — владыки животных антопоморфны, гуманоидны. Это эволюционно доставляет. Природа стремится к вертикальным животным. Зачем-то.

Сиквелл к легенде о Гаммельнском крысолове — это хорошее продолжение и развитие обветшалого сказания.

Сносныйдля дебюта язык (в переводе, есессно). Выспренный стиль иногда проскальзывает, но в умеренной, терапевтической дозе.

Негатив:

По логике и реалистичности сюжетных и надсюжетных ходов:

1. Мотивы Дудочника очень туманны, но если понимать, что и у автора не сложилось мнения о мотивах собственного героя, то даже не туманны, а смешны. Дудочник нужен был Мьевилю именно такой — злой, коварный, холодный, с неизменной тягой извести ГлавГера, желательно садистски жестоко. Но почему он такой, этот Дудочник — знает только ветер.

В Гаммельне флейтист работал за бабло, в веке нынешнем им, кажется, движет амбиция, жажда демонстрации превосходства. По-видимому, по прошествии многих столетий Дудочник перестал испытывать нужду в деньгах и, наконец, стал респектабельным мэном, хотя и травмированным на всю голову, по самую спину.

2.Очень смущает столь жалкое, развенчанное положение Крысиного Короля. С одной стороны, крысы не видели «позора» ихнего величества в Гаммельне, но не могут простить ему, уже многие лета, катастрофы, которая там произошла. При этом, судя по всему, крысы — монархисты по убеждениям, ибо автор живопишет их отчаяние, когда Сол провозглашает республику. Слухи и домыслы, оказались сильнее несносного для крыс анархического разброда ( в общем, в организованность крыс и не верится, но автор настаивает на наличии самодержавного строя у животины).

По стилю:

1. Бедность диалогов. Философский базис изрекаемых мыслей на уровне полулогики-полувлечения находящихся на пике гиперсексуальности старшеклассников. «Хочу есть, хочу пить, хочу секса, хочу корону, хочу, чтоб мне не наваляли».

2. Переход Сола в мир иной реальности, не внушил никакой волшебности. Мы ничего не узнали о переживаниях героя в связи с произошедшей в его жизни кардинальной переменой в мировоззрении. Это произошло очень рутинно, как при смене рода деятельности — был пекарем, стал банкиром. В мире Мьевиля нечему удивляться, нужно просто, словно с похмелья, принять сермяжную правду жизни, как данность.

3. Насыщенность музыкальными терминами, непонятными большинству, даже тем, кто имеет музыкальное образование, я думаю. Такое впечатление, что автор писал для своей лондонской тусовки, а не для широкой аудитории.

4. Финальная революция(?!), состряпанная руками принца крови, мне лично сообщила, что автору надоело писать и он решил вот так, ничтоже сумняшеся, поставить точку на ненавистной ему монархии. Описанию музыкальных тем и диджейского «жоглировании» он посвятил куда как больше страниц. Жаль.

---------------------

По сумме пороков и достоинств, а также, принимая во внимание смягчающие обстоятельства (дебют) — 7.

Книга прочтена ажно в 92-м году.

Оставила ощущение недоогранённого бриллианта. Но Желязны, как и все другие писатели, не мог быть ровным, он же человек, а не самопишущая машина.

Идея бога с подавленной памятью и технотрансформаций живых существ захватывает внимание.

Очень философичен первый диалог Анубиса с Вейкимом, когда бог-псиглавец воплощая-развоплощая слугу в тело-механизм спрашивает — жив ли он.

Несколько выспренны некоторые эпитеты: Принц-Который-Был-Тысячью (так в переводе) и То-Что-Кричит-В-Ночи. Это удручало тогда, и тем более сейчас, когда выдала на-гора свой хогвартский шедевр Сами-Знаете-Кто.

Возможно, время вымарало в моей памяти некоторые эпизоды, но осталось ощущение, что я таки не понял, кто был этот Принц и что там такое кричало в Ночи.

Было несколько обидно за сгинувшего Сета, слабость Анубиса; восхищал лошадиный «аватар» и могущество Тифона.

Книга понравилась нестандартностью и множественностью идей и, при всех минусах «накопительного коммерческого» писательства, именно Амберский цикл, «Создания», «Джек» и «Князь» с лихвой покрывают литературные убытки Роджера в таких произведениях, как: «Маска Локи», «Черный трон» и т.п.

Книга оставила амбивалентное ощущение. И хотя это было прочтено уже давно, кое-что я ещё припоминаю.

С одной стороны, книга не вызывает рвотных позывов; язык, в целом, нетяжёлый; действие почти не прерывается.

«Междудельное» очерчивание истории Северного мира и некоторых существ-монстров, без нудотных «Исая родил Якова, но не того, который тот, а другого» тоже в числе плюсов.

С другой стороны:

-сюжет укладывается в три формулы: джихадистская месть по разным мотивам (Император, гномы, Дану), надмировая Игра (козлоногие и истинные маги — тоже ещё тот холивар) и судьбы «сбоку»(Фесс), поневоле втянутые в игру.

— язык: местами несколько выспренен — автор явно стремился к самобытности в эру неискушенного фентезнёй читателя. Несколько пижонски Перумов разбавляет текст малоуместными, на мой вкус, славянизмами. Более необходимого — повторений и пафоса.

Совершенно непонятно — отчего Император пишется с заглавной, равно, как и народ Дану? Очевидно, автор сам трепетал от приветствия «Повиновение Империи!», сочтя это хорошей «зацепухой» для мозгов посттоталитарных существ, для каковых он и писал. Мне это приветствие что-то не пошло, даже с запивкой.

Поначалу мне жутко не понравилось написание слов на оригинальных (правда, отчего-то латинизированных, хоть и с диакритикой) языках Древних рас, которые читатель не способен прочесть, произнести. Автор и не скрывает, что «хумансовой» (опять выпендрёж) артикуляции сие совершенно недоступно. Зачем было заставлять типографию набирать сложный знак, если он всё равно не связан ни с каким известным нам произношением и не даёт возможности понять ни красоту, ни сложность языка Юных эльфов Дану? Потом я свыкся.

Но это всё ерунда, придирки, мелкие неудовольствия, которые можно было бы покрыть на тучной ниве сюжета и прослеживаемой иерархии существ. Но, увы, не случилось.

Соотношения сил:

У Перумова не вышло, на мой взгляд, изящно решить проблему Могущества и его ограничений (чуть не ляпнул: сдержек и противовесов). По крайней мере, в этой книге. Других не читал, бо не хотелось.

С третьей стороны, если посмотреть на «минусы» нештампово, то с какой стати всё должно укладываться в какую-то иерархию? Автор не обязан создавать удобства для обыденного мировосприятия. Он художник, он так видит. И, безо всякой иронии, я здесь на его стороне.

То, что мне не понравилось — исключительно моего ума дело, буквально. Я захотел его мир увидеть другим, но не я его творец.

По совокупности заслуг и преступлений ставлю 6, с этого балла по моей шкале начинается литература.

Прочёл дважды. Книга не далась моему субтильному разуму.:insane: Со всей очевидностью можно утверждать, что мои проблемы Осознания и «второго внимания» сродни авторским: дать рациональное объяснение происходящему, самоиндульгирование и ЧСВ.

Образ Орла, колдовство мне показались результатом мескалиновой интоксикации КаКи:dont:, но не стану торопиться ставить оценку — перечту как-нибудь ещё раз, вернусь сюда. Авось сдюжу, Осознание-то.

Моя кастанедиана началась именно с этой книги. В общем, скажу честно — я был немало раздражён занудством КаКи (Так я окрестил К. Кастанеду на 200-й странице).

Дон Хуан просто выбешивал меня своим беспримерным фрондёрством по отношению к Карлосу — чтобы тот не делал, всё было не так.:super: Ну всё. :mad:

Ему нравилось насмехаться, унижать ученика, иногда, на мой взгляд, слишком жестоко. Я бы прибил старикашку о ближайший клависин, и отсидел бы уже — на это потребовалось времени меньше, чем на всё учение Хуана. Священные бегемоты, обороните нас от бесплодного гнева!!!:pray:

Однако...

Через неделю-две, когда страсти в моей душе поулеглись, я обнаружил, что ведь некая сила приковала меня таки к книге и заставила прочесть её до конца. После недолгих «омманипадмехум» и «харе кришна, харе, харе» я просёк.

Во-первых, мне в детстве совершенно чётко являлись некие сущности ночи, не такие, как в книге, но похожие. И я это осознаю при всём своём материализме!:eek:

Во-вторых, я всегда прищуриваю глаза, когда мне не нравится окружающее, часто дефокусирую зрение с той же целью...

Ну короче, я подумал, что может быть КаКа не так уж сильно бредил, и продолжил чтение цикла.

Дочитываю Дар Орла. Кхм... О нём в отдельном отзыве.

В пику восхищающимся — не отыскал ни толики иронии, ни гениальности в идее остановки мира.

Вот магический реализм, простота приёмов магии и способы иновидения(с) понравились.

Толкиенистическая Библия, или Библия а ля Толкиен, как я её называю.

Славься Эру Единый, Предвечный Владыка и Толкиен Джон пророк Твой!

Прочтён Сильмариллион был после Хоббита и ВК, т.е. в порядке их создания (22 года отделяют ВК и Силь).

Что можно сказать — в зобу дыханье спёрло. Гранд мерси, маэстро.

«Слова бедны пред ликом пламенеющего Чувства.» (с) (навеяло, как-то так, само собой...):blush:

Труд этот, на мой ненадёжный взгляд, сопоставим с эпическими произведениями, типа: Старшей и Младшей Эдды, Библией и мифами Др.Греции.

А ведь написан был одним человеком — простым оксфордским профессором Толкином, каких было немало до него и будет вдосталь впредь.

ВК — цельное произведение, но оно было подобно лошадиной дозе наркотика — хотелось больше. «Откуда есть пошла Средиземска земля», тыссызать.

Короче, воду тут я лью. Слова, действительно, как ниший, перед Чувством-падишахом.(с)

То, что писано было, стало моей личной и пожизненной Симфонией , Скрижалью чувства заповедной. (наверное, песнь Айнуров на голову подействовала непосредственно):confused:

«10» ставлю Книге Моей, но в сердце — «11».:shuffle:

Как и предыдушим романам Уэллса, отвешиваю земной поклон.

Прочтённый в жадном до ощущений детстве, роман потряс.

Больше всех меня пугала гиеносвинья, а после сцены погони за героем человеколеопарда я прервал чтение и тихонько натянул на голову одеяло. :eek: Дочитывал уже при свете дня.:shuffle:

Ещё один пример противопоказанности совместного творчества для г-на Желязны.

Жуткое по заушепритянутости и жвачности произведение мастера, сорвавшегося с плато своего литературного величия в коммерческую графоманию.

Книга — бесплодная пустыня жизни Томаса Гардена. Пустыня огромна, но в ней не за что зацепиться глазу — уныние и однородность. Небеса слились с твердью в одном сером цвете.

Вычитывать бесконечную пафосную болтовню Хасана и Томаса во время смертельного поединка — невыносимо больно, особливо припамятуя литературный подвиг Роджера в Амберском цикле.

Вот хотя бы:

Я умиляюсь, когда в книгах, мультах и фильмах Главзлодей долго рассказывает почти обречённому «хорошему парню», всю предысторию и назначение своих козней, часто объясняемых чудовищно тупо — врожденной иррациональной злобностью и мизантропией, мечтой о разрушении вселенского порядка.

В общем, полнейшее разочарование. Эта книга ещё хуже «Черного трона», и не будь в ней сцен из времён латинского владычества в Иерусалиме поставил бы 3 (категория «бесит, категорически не рекомендуется»).

«4» по авторской шкале. Категория «раздражает, не рекомендуется».

Прочёл в бессознательном отрочестве.

Начало книги мистически затуманено — Ноздря Ай-тойона, место откуда никто не возвращался. Потом знакомство с подземным индустриальным комплексом мистера Бэйли. Интересно.

Короче, Беляев — мастер приключенческой фантастики, а не прорицатель, как другие фант-мастера. Поэтому, неверно обвинять его в плохой прогностике.

Спасибо ему за это произведение.

Присоединяюсь — жутчайшее литгуано!:mad:

Даже Лавкрафт мог меня «напугать» больше, чем Анубис Хольбайна.

Чувствуется, что автор вымучивает сюжет, который ему и самому-то противен. Устало жуёт он его, сюжет этот, с гримасой отвращения, а выплюнуть жалко — деньги «плочены». Только постоянное похмелье или многодневное недосыпание могло бы хоть как-то реабилитировать писателя, но только, если бы он не заставил меня жевать это вместе с ним. Издание книги следует ограничить тиражом в 30 экземпляров — только для близких, котрые всё простят. Я уничтожать книги не могу, а подарить стыдно.

Именем Святой Брахмапутры и Блаженной Игуаны- анафематствую и отлучаю от литературы Вольфганга Хольбайна, человека и графомана!

Архиепископ Церкви Книголюбия, Цианид.

«2» по авторской шкале, категория «Запрещено к прочтению».

Помнится роман произвёл на меня большое впечатление, несмотря на незатейливость сюжета.

Упускаешь из внимания, что сие — мир чужой фантазии. Это редко бывает. Я словно сам погрузился в мир Ланье и шагал с Иеро по Канду, болотам.

Тема телепатической, ментальной силы меня всегда увлекала, у Ланье же она стала осью могущества в романе.

Все этим Домы, адепты Нечистого, эливенеры, лемуты, лоуны — свидетельство активного скульптурирования мира автором. Спасибо.:glasses:

Сначала посмотрел мини-сериал, снятый BBC, и лишь потом прочел две книги цикла.

Признаюсь, первым желанием было выключить телевизор, но Риз-Майерс и Кристофер Ли заставили меня продолжить просмотр.

Уже к концу первой серии я понял — это моё.

Потрясающий, опустошающий, вакуумирующий мистицизм Пика погружает в нехилый медитативный транс.

Моё воображение дорисовывало холодные клубы кладбищенского тумана, древние, как сам замок, привидения, а Горменгаст воображался мне гигантским старцем, вросшим в землю и окаменевшим от сидения с незапамятных времён. Такой бог Тоски и Уныния, что ли.

Замок, его обитатели и их пронзительное одиночество потрясают. Люди, живущие бок о бок, не видят и не слышат друг друга, словно каждый из них обретается в пустыне или диком лесу.

Стирпайк — обалденный образ, не знаю с кем и сравнить.:insane: Единственный живой, панорамно обозревающий замок и его обитателей персонаж.

Мне кажется, Стирпайк был материализацией воли Горменгаста. Надоели ему Гроуны, вот он и породил Стрипайка. Хотя, вероятно, я слишком одухотворяю это циклопическое сооружение.

Очень мрачно, безысходно, депрессивно. Супер.:pray:

Жутчайшая «антижелязнинщина».

Меня тоже потрясло, квинлин и Las Poganos, но в ином смысле — роман ни о чём. Сложилось впечатление, что авторы просто акушерскими щипцами вытягивали этот плод на свет божий.

А «плод» начал бредить ещё внутриутробно. Не ожидал такого трабла от Желязны.

Не разделяю и в малой степени восторга некоторых комментаторов.

Хентай а-ля Гамильтон.

Меня всегда интересовало мифотворчество, искал книги о фейри. Нашёл. Кашлянул.

Автор столь изящно открывает своим нынешним и будущим полюбовникам своё сокровенное, что вспоминается Кэрролл:

«Лучше промолчу»,-подумала Алиса.

«Лучше промолчи»,-подумали все.

Но Гамильтон никогда не уважала творчества полуматематического сказочника. Плевать она хотела.

В общем, фантазию и вкус писательницы хорошо отражают фото, приведенные на биографической страничке.

Спасибо тебе, Лорел, теперь мы знаем, где водораздел фантастики и нимфобредней в фантастическом антураже. Чесслово, спасибо. За это 7, тебе, родная.

NB У поклонников прошу прощения, за хрестоматийное соединение калия, щедро отсыпанное в апельсиновый фрэш Гамильтон.

Ну, не могу я без яда в адрес «писательницы» с трепещущим либидо. Да и нику нужно соответствовать, хоть иногда.

Моя первая «толкиенутая» книга.

Первое впечатление — сказка, непохожая на наши, но добрая, местами с нехилыми напрягами.

Очарование Толкином наступило в мои 18 годов — возрасте уже позднем для сказок, скажем прямо.

Но, если общество, в целом, иронически относится к инфантильности у взрослых, то, судя по отзывам (не на этом сайте), оно готово прощать, того кто впал в неё из-за Толкина.

Эта книга для всех, и все понимают, почему они обращаются в детей, когда наблюдают за дядей самого Фродо Мироспасителя (многие, как и я, об этом не подозревали по прочтении «Туда, и обратно»).

Толстая и тяжёлая, словно клинописная таблица, трилогия лежит на полке, рядом с Толкиеновской Библией (Сильма-ном) и Хоббитом. Это книги на века.

Падут уж многие научно-фантастические романы и циклы, бо они не предугадали будущего или бледнее его, но никогда не падёт ВК и Хоббит, потому что, обращение к прошлому, пусть и вымышленному — безошибочный литературный ход.

«Вакуумирующая» тоска. Это я не о книге:shuffle:

Это я об ощущении опустелого, «ослепелого» и порабощённого мира.

Произведение я отношу (по собст. жанровой классификации) к «минорно-рефлексивной фантастике», но она не смешивается, например, с такими шедеврами как «Горменгаст» Мэрвина Пика, где доза минорной рефлексии почти смертельная.

На душе остаётся чёткое тавро «Здесь были триффиды». :bigeyes2:

Ну, что можно сказать — да то же, что я писал по Герберту Уэллсу.

Только тот «замораживал» мою душу до ледяного звона в 9-10 лет, а Блох поливал меня жидким азотом на первом курсе института.

«Енох» заставил меня поминутно проводить рукой по затылку, в течение нескольких часов после прочтения.

Ужас на крыльях ночи?! Чепуха! Это ужас, сидящий на темени.:pray:

Спасибо тебе, Роберт, за раннюю седину.:spy:

Можно повторить тот же отзыв, что и в «Войне миров», но не стану.

Эмоциональный мороз, от которого меня, тогда ещё мальчишку, трясло при прочтении Войны миров, обратился в лютую стужу в Машине времени.

Морлоки привели меня в оцепенение.

Если инопланетные твари с Марса вызывали благоговейный страх, то морлоки, пожирающие элоев, вызывали просто какой-то шокирующий ужас в перемежку с омерзением.

Вероятно, такой ужас испытывают копытные или зайцы, когда они ещё живы, но уже отупело висят в сомкнутых челюстях хищника.

Парализующий страх.:eek:

Серия «Классики и современники», 1983 год. Иллюстрация на обложке.

Дрожащий мальчик, цвета цинковых белил, оттого лишь, что щелкнул остывающий ламповый телевизор «Рекорд».:eek:

Перед глазами монстры, возящиеся с глинозёмом, выплавляющие блестящие алюминиевые полосы.

Бырлыщьт!!!

Великий Ахурамазда, как я любил, пощекотать себе нервы, а потом попроклинать себя за это!

Уэллс — мой духовный отец. Он «крестил» меня «гусиной» кожей, стучанием зубов и холодным потом. :help: В его морозящем сопровождении, я покинул кисельные берега сказок и, навсегда, ушлёпал в густые сиреневые туманы фантастики. :inv:

Вот слышал от многих, мол, растянул профессорэ, первую книгу. Пыхтел-пыхтел, а оне, братья Кольца бишь, только до Рэроса дочопали.

А вот и нет.

Во-первых, он не тянул. Он повествовал непрерывно, и лишь после долгих препирательств с издателем был вынужден раздробить Властелина на Святую триединую Троицу.

Во-вторых, Арда устроена наисложнейшим образом и к началу действия книги уже имела историю со времён, скажем мягко, подревнее месопотамских и египетских цивилизаций. Поэтому совсем не ввести в курс дела, «чё по чем, хоккей с мячом» было бы, по крайней мере, легкомысленно со стороны товарища Джона Руэла.

Вот он улад хоббитский, по крайней мере, и расписал. И огромное спасибо ему за это.

Немного, конечно, обшибся с датами (я вычислил:glasses:), но ему это прощается.:pray:

Размышляю...

Писать что-то хвалебное о Пророке Эру Единого на пике его культа, смахивало бы на конформистское поддакивание.:pray:

ПисАние же мало-мальски критического опуса создавало бы риск неанестезированной ампутации многих выпирающих частей тела.:inv:

Я, как человек бескорыстно любящий жизнь и неприязненно относящийся к боли, выбираю первое.

За сим рекУ: Велик Эру Илуватар, и Толкиен — пророк Его! Во истину акбар!:shuffle:

У меня на полке стоит фолиант, издания 2007 года — тот, что черный, с куском янтаря на обложке. Огромный, весом в чугунный мост. Если хочешь убить глубоко уважаемого тобой врага, то это непременно нужно делать этим «гроссбухом». Это было бы почётное умерщвление, сравнимое с ритуальным самоубийством самурая.

Если прочие романы Желязны просто побаловали мою фантазию (но всё равно, 7 (Джек, Князь) и 8 (Создания) баллов они залуживают), то янтарный эпос меня потряс — нечто, застывшее в средневековом антураже, суть средоточие всех миров (даже наитехнологичнейших) и единственный истинный среди них. Мир миров.

Мистицизм фигуры Дворкина, неуловимая тень Оберона висит над циклом на всём пути героев. Путь и Логрус остались таки загадкой для меня и по завершении чтения. И от этого «недооткрытия» испытываешь немного язвящую и, в то же время, сладкую боль. Такую эмо-«ломку», что ль, желание получить ещё одну дозу тайны. Но, увы.

Соотношение великого могущества и его ограничений — сложнейшая задача любого автора, который оперирует чем-то, что лежит в основе вселенной. У Желязны это вышло с невыразимым изяществом.:pray:

Я бы отнёс цикл к жанру «элегантной мифологии», если бы таковой жанр существовал.:shuffle:

PS Вынужден согласиться с некоторыми комменторами, что в последних книгах чувствуется желание автора «дотянуть» цикл, немного натужнее, чем раньше, он прорисовывает сюжет. Будто ему самому надоел цикл. Увы, создалось такое ощущение.

И ещё: тем, кто начинает делать бессмысленные замечания и «дуть» губы за любимого писателя или произведение — это столь же нелепо, как мне обижаться на брата за то, что он не любит креветки. И уровень читателя, зачастую, ни при чём. Коммерческий проект был или некоммерческий — какая разница? Это что, портит произведение? Толкиен — столп, чё его обсуждать и сравнивать с Желязны. Желязны — «иной».

Толкиеновская мифология более обстоятельна, более детальна, систематична. Он наполняет мир средневековой фэнтезийной атмосферой и держит её до победного конца. Он изящно обходит неофразеологизмы и современные термины. Невозможно представить Фродо или Гендальфа, которые будут пить «Кока-колу», стрелять из пистолетов или говорить «У меня есть информация...». Толкин был перфекционистом в этом вопросе, ему приходилось следить за «базаром». Герои Желязны куда как свободнее в выборе «жаргона». Другое это, ну, дру-го-е.:super: