«Каисса» – дебютный фантастический роман тверичанина Виталия Чижкова, много лет подвизающегося в области информационных технологий. Познания автора в разработке программного обеспечения и творческий подход IT-специалиста чувствуются буквально в каждом абзаце этой книги. Да и сама ситуация, смоделированная Чижковым в романе, непосредственно связана с последствиями повсеместного внедрения государственного киберконтроля. Читатели, сумевшие проломиться через кибер-НФ-начало романа, перенасыщенное специальной терминологией, с одобрением отмечают, что автор наполнил книгу событиями увлекательными и неожиданными (вплоть до мистических), которые случаются не только в пределах сферы, контролируемой мощнейшей платформой обработки данных на основе искусственного интеллекта (это и есть Каисса), но и вне её.

Чтобы лишний раз не спойлерить, приведу издательскую аннотацию: «Россия, Тверь, 2035 год. Партия Равенства, пришедшая к власти, под предлогом обеспечения безопасности в стране ввела глобальную цифровизацию, тотальное видеонаблюдение, чипирование граждан и социальный рейтинг. Весь массив информации обрабатывает искусственный интеллект Каисса, разработанный гениальным ученым Платоном Девонским. Каиссу пытается взломать хакер Аркат Ли, и его сажают в тюрьму на 25 лет. Там он придумывает сюжет фэнтезийного романа про войну между Демоном и одноруким Ангелом. Но по неведомой причине эти персонажи воплощаются в реальных людей, а значит, грядет битва, которая перевернет весь мир...».

Изложенное в аннотации – лишь зачин романа, его первые страницы… Далее читателя ждёт скрупулёзное описание деталей цифрового мироустройства, некоторое количество любовных сцен, уместная авторская ирония, калейдоскоп демонических перверсий и даже перемещения во времени. По названию романа можно решить, что главный герой книги – Каисса, а исходя из аннотации – подумать, что пара протагонист-антагонист: это – хакер Ли и учёный Девонский (или наоборот). Но нет. Лично у меня сложилось впечатление, что главные герои в книге вообще отсутствуют. Все важные действующие лица (а их в произведении несколько) – дейтерагонисты, играющие в сюжете достаточно значимые, но не основополагающие роли. Не тянет на главную роль и Каисса. Дело в том, что от искусственного интеллекта с красивым именем шахматной богини в обществе, описанном Чижковым, зависит очень многое, но Каисса не представлена в книге как самостоятельно мыслящая личность. Это всеобъемлющая цифровая платформа с дронами и чипами, регламентирующая и контролирующая социум, вплоть до вынесения судебных приговоров провинившимся гражданам, но всё же – это просто цифровая платформа, подчиняющаяся администраторам от власти.

Автор рассматривает один из вариантов возможного будущего России. Кстати, вариант не самый дурной, поскольку чипированным гражданам обеспечивается вполне сносная жизнь, а тем, кто чипироваться не желает, разрешено от имплантации чипа отказываться и уходить в специальные автономии – Обители, где можно жить по более патриархальному сценарию. Как устроена жизнь в Обителях – отдельная песня, читайте роман.

Особо хочу отметить эрудированную уверенность автора в описании технических деталей этой цифровой утопии (антиутопии?), умение Чижкова «рулить» сюжетом и его жанровую неангажированность. Правда, последнее узконаправленный, «однолучевой», заточенный на какой-то отдельный «чистый» жанр, читатель может посчитать изъяном. Некоторая общая эклектика произведения (Пелевин, Хаксли или всё-таки Оруэлл?), декоративность отдельных персонажей и отсутствие среди них того, кто вызвал бы моё полноценное сочувствие и сопереживание, вовсе не помешали мне с интересом дочитать роман до финальных «Эпилога» и «Постэпилога», расставляющих окончательные точки над «i». Посетую вот на что. Мне не удалось вычленить из текста «Каиссы» ответ на волнующий не только меня вопрос: тотальный киберконтроль, цифровой паспорт и статус гражданина, полностью зависящий от его социального рейтинга – это хорошо или плохо? Мне кажется, автор не особенно стремился дать на этот счёт отчётливые разъяснения. И, подозреваю, вовсе не с целью подтолкнуть читателя к самостоятельным выводам, а просто потому, что всё вышеперечисленное – неизбежно.

Книга Яны Летт начинается с обращения Марины Межовой в полицию с заявлением о пропаже дочери-старшеклассницы Ани. Марина обескуражена случившимся и обижена на непослушную своенравную дочь, но отсутствие Анны затягивается, и мать начинает чувствовать себя по-настоящему несчастной. Женщина пытается самостоятельно разобраться в причинах произошедшего. В первой части романа («Тогда») перед читателями разворачивается трагическая картина обоюдного тотального непонимания, нелюбви и неприязненных отношений в маленькой семье Межовых (Марина разведена). Прилагается и своеобразный анамнез: история отношений Марины с бывшим мужем, матерью, выдержки из дневника дочери Анны, подростка с замкнутым характером, слишком сложным даже для её мятежного возраста.

Во второй части книги («Здесь») достаточно традиционная бытовая драма неожиданно превращается в психоделическое путешествие Марины по сюрреалистическому миру, основанном на подсознательных процессах и болезненном воображении. В основном, на воображении Анны, но не буду забегать вперёд, пусть читатель сам разбирается в уместности в романе элементов магического безумия и материнства как фантасмагорического квеста. Читатель во второй части поначалу вообще мало что понимает, но в финале Яне Летт, на мой взгляд, удаётся доказать, что её литературный эксперимент вполне обоснован. Литература – широчайшее поле для исследований и опытов, необычная контрастная структура романа для части читателей непременно обусловит глубокое вхождение в резонанс с эмоциями и переживаниями героини, но кто-то может и не принять предложенную автором концепцию. Это нормально.

Завершающий том трилогии Яны Летт «Мир из прорех» поначалу не настолько захватил меня, как это было с двумя предыдущими (кстати, писательница стала с ними лауреатом премии «Интерпресскон-2022» в номинации «Дебютная книга»). Возможно, дело в окружающей обстановке, не способствующей спокойному чтению, а, может быть, проснулось моё достаточно равнодушное отношение к фэнтези, которое куда-то исчезло во время чтения первых книг цикла. Скорее всего, дело в том, что первые два тома не были особенно фэнтезийными: они рассказывали о взрослении юных героев и любопытном взаимодействии их ярких характеров в некоем хоть и постапокалиптическом, но довольно реальном мире, в каковой вполне может превратиться наш, стоящий сейчас на пороге ядерной катастрофы. Кстати, я нашёл во вселенной Летт даже свой город, вернее, то, что от него осталось. Автор применяет изначально лишь одно фэнтезийное допущение: придуманный ею континуум необычен тем, что в нём то и дело образуются «прорехи», через которые в пространство существования основных героев трилогии проникает разнообразная, чрезвычайно опасная и агрессивная нечисть. А ещё в нём нет электричества, но это уже следствие События (случившегося полсотни лет назад катаклизма). От электричества пришлось отказаться, поскольку оно провоцирует появление «прорех».

Третья книга, в числе прочего, рассказывает о том, откуда берутся «пришельцы», и почему они ведут себя настолько враждебно:

На мой взгляд, финальный том получился несколько затянутым, косвенно об этом свидетельствует его толщина: число страниц в нём значительно превышает листаж предыдущих томов (и это при том, что кегль – более мелкий). Очередной квест героев в иных землях – туда перенеслись Артём и Ган – мне не был так интересен, как события первых книг. Объясню, почему. Дело в том, что вселенная за прорехами оказалась полностью волшебной, управляемой волею пятёрки богов, каждому из которых подчиняется, принадлежит какая-то её часть. Более того, равновесие всех миров, а, значит, и стабильность «нашего мира», зависит от присутствия в них осколков некоего «волшебного камня» – священного Гинна. Для меня это – перебор, поскольку люди становятся попросту пешками в руках неких высших сил. А тут ещё автор начал добивать меня (агностика, почти атеиста) тем, что полюбившиеся мне герои выступают на стороне хитроумных божеств, а самый главный их (а, значит, и мой) враг – нехороший Саандор – как раз борется против всесилия богов за триумф человека. Я вошёл в когнитивный диссонанс и уже готов был захлопнуть книгу, но Яна Летт изловчилась таким образом повернуть события и вырулить на такой драйв, что я избавился от внутренних противоречий, с облегчением вздохнул и заинтересовано двинулся к финалу. К какому – не скажу, сами читайте.

Повесть Эдуарда Веркина «Осеннее солнце» продолжает успешно разрабатываемую писателем неиссякаемую тему взаимотношений тинейджеров с миром и друг с другом. Кстати, с этой повестью Веркин в 2019 году занял первое место во всероссийском конкурсе на лучшее литературное произведение для детей и юношества «Книгуру». Четырнадцатилетние девчонки отличница-толстушка Дрондина и худая динноногая троечница Шнырова живут со своим одноклассником Иваном (от его лица ведётся рассказ) в деревне Туманный Лог. Даже не деревне, а в том, что от неё осталось: три обитаемых дома. Позади восьмой класс, а впереди – целое лето и неизвестность, связанная с тем, что деревня умирает, её обитатели разъезжаются. Рано или поздно придётся покинуть родные места и героям повести, а пока враждующие девицы «делят» между собой внимание Вани, который старается не обидеть ни одну, ни другую «конурентку» и постоянно выдумывает себе и девочкам интересные занятия. Выдумывает, конечно, Веркин – непревзойдённый креатор провинциальных детских приключений. Эта книга – о подростках, которые сами себя занимают во время каникул. О них, и о щемящей печали по уходящей деревенской натуре, вместе с которой мы теряем нечто очень важное и словами необъяснимое.

Гавриил Пятаков (Гаврик), герой романа Александра Бушковского в результате падения со строительных лесов получает сотрясение головного мозга, перелом носа и правой скулы, а ещё – компрессионный перелом позвоночника. Последствия несчастного случая серьёзно изменили сознание Гаврика и его отношение к жизни. И вовсе не тяжёлые травмы стали причиной этих изменений. Дело в том, что Гаврик неожиданно обрёл возможность проникать в сознание окружающих и читать их мысли. Более того, Пятаков теперь может мысленно разговаривать с другими людьми и транслировать свои соображения товарищам. В этой ситуации как бы «опрокидывается» и их жизнь...

Вот только, на мой взгляд, автор романа слишком уж осторожно, чересчур аккуратно и в высшей степени осмотрительно позволяет Гаврику применять свои фантастические умения, а ведь тут можно было о-го-го как развернуться... При этом немалая часть книги посвящена перипетиям жизни второстепенных персонажей, которые лезут на первый план, отвлекают внимание читателя и делают месседж автора недостаточно внятным.

Этот роман хоть и описывает наш мир (более того, мир, конкретно привязанный к 2019 году), но главные герои в нём вовсе не люди, хотя во многом ведут себя очень по-человечески. Автор допустил, что более-менее комфортному существованию нашей реальности помогает присутствие в ней сверхъестественных существ, маскирующихся под обычных рядовых граждан. Это херувимы и демоны, обеспечивающие некую земную стабильность, взаимно друг друга уравновешивающие и дополняющие. Именно демоном была супруга Петрова в полюбившемся мне романе «Петровы в гриппе и вокруг него» (2018), поэтому инфернальная сущность персонажей нового произведения Сальникова меня не особенно испугала. К тому же, все они довольно милые… Конечно, в определённых пределах...

Роль регулятора (точнее – регулировщиков) всеобщего равновесия и спокойствия в книге отведена оккульттрегерам, работа которых заключается в своевременном «переосмысливании» индивидуумов, предметов и событий. Говоря словами автора, оккульттрегеры отвечают за разгон «мути» и сохранение «тепла» в остывающей стране. В первую очередь подразумевается тепло душевное, но не только. Роман Сальникова как раз – про оккульттрегера Прасковью Головнякову, девушку несколькосотлетнего возраста, которая вместе со своим гомункулом (что-то среднее между биороботом-телепатом и суперкомпьютером, выглядящее, как ребёнок лет восьми) со сдержанным оптимизмом несёт тяжкий крест оперативного переосмысливания. Чтобы подробнее рассказать, какая она, Прасковья, что умеет и как устроена её жизнь, мне пришлось бы написать целую книгу, но, к счастью, эту книгу уже написал Алексей Сальников. А вам осталось лишь прочесть его мистическое бытовое фэнтези «Оккульттрегер», в котором всё очень скрупулёзно и максимально интригующе разложено по страничкам.

Симпатичная книжка с элементами магического реализма, в которой «свободное» время, неожиданно появившееся у двадцативосьмилетней Ани в результате «посадки» на десять суток, полученные за участие в несанкционированном антикоррупционном митинге, позволяет ей погрузиться в воспоминания о прошлом и анализ своей жизни в целом и любовных отношений в частности; познакомиться с соседками по женской камере № 3, женщинами вполне обычными, но не без грехов, причуд и тайн; понаблюдать за персоналом и обитателями спецприёмника и их действиями, почти не выбивающимися из «нормы» для подобного места; стать свидетельницей загадочных происшествий, которые подтолкнут Аню к невероятным выводам и поступку, последствия которого каждый читатель представит-дорисует в своём воображении в меру личного отношения к происходящему в этой книге и в этой стране.

ТРУДНО БЫТЬ БОГИНЕЙ

Екатерина Некрасова – самый молодой действительный член семинара Бориса Стругацкого. Несколько её рассказов были напечатаны в сборниках «Фантастика», издаваемых АСТ, а первая публикация состоялась в 1998-м году, когда по рекомендации Б. Стругацкого в красноярском журнале «День и ночь» вышла её повесть «Совпадения». Роман «Богиня бед» — дебютная книга автора. «Катя Некрасова молода и талантлива. Незаурядное воображение, отменный вкус, энергичный стиль и завидное трудолюбие – что ещё нужно литератору, чтобы завоевать внимание читающей публики?» Этими словами, вынесенными на обложку книги, Б.Стругацкий представляет писательницу. Я в третий раз ссылаюсь на мэтра, но, согласитесь, далеко не каждый молодой автор удостаивается чести стать протеже патриарха отечественной фантастики.

О чём роман? Живёт в Питере самая обычная женщина Марина Лугавцова: тридцатичетырёхлетняя разведёнка, мать-одиночка и совсем не красавица. В один далеко не прекрасный день в её квартире появляется троюродная сестра Алиса (21 год, ноги от ушей, рыжеволосая циничная красотка, похожая на древнеегипетскую принцессу) и притаскивает с собой компанию подозрительных личностей, а заодно — кучу неприятностей. Алиса замужем за иностранцем-бизнесменом, которого зовут Мэтт Шредингер (кстати, это тот самый Мэтт, который уже фигурировал в повести «Совпадения», что не должно смущать читателей, поскольку роман «Богиня бед» — произведение совершенно самостоятельное). Мэтту и его людям надо срочно залечь на дно (якобы спрятаться от налоговиков, на самом-то деле у них бо-о-ольшие проблемы с наркодельцами), вот сестрёнка и просит разрешения у Марины воспользоваться её загородным домом. Марина соглашается: ведь она с Алькой ещё в детстве нянчилась, всегда любила свою непутёвую сестру (пусть и завидуя её броской красоте) и до сих пор пытается о ней заботиться, хотя более самостоятельную, расчётливую и своенравную девицу, чем Алиса, сыскать трудно. Разношёрстная компания прячется на даче, где их накрывает мафия и...

Заурядный боевичок, скажете вы? Не совсем. Дело в том, что описанные события происходят в альтернативном Петербурге, находящемся под угрозой затопления, в политически нестабильном мире, стоящем на грани Третьей мировой войны, да ещё в канун приближения к Земле кометы, мистически-роковым образом воздействующей на людей. Следствием этого воздействия становятся спонтанные человеческие мутации и внезапное проявление у отдельных личностей сверхъестественных способностей. Как поступит индивидуум, обретя способность реализовывать свои самые сокровенные желания, подчинять своей воле народные массы и запросто творить чудеса? Как распорядится всемогуществом приземлённый зауряд? Как поведёт себя, став мессией, беспощадный эгоист? Далеко не каждый обладает врождённой способностью манипулировать людьми, «ледяной беспринципностью» и умением повести за собой толпу в экстремальной ситуации. Марина, на которую свалился непрошенный «дар кометы», не готова быть богиней, слишком уж эта женщина обыкновенна, честна и безвольна. Всемогущество чужеродно для неё, распоряжается она им скорее подсознательно и генерирует какие-то совершенно нелепые чудеса: в минуты смертельной опасности вызывает сонмы бабочек, превращает кокаин в соль и «растворяет в воздухе» рельсы пригородной железной дороги. В конце концов свои бесценные способности Марина «передаривает» железной в своей целеустремлённости Альке, а уж та-то знает, как с ними поступить. Начинается головокружительная политическая карьера будущей «Богини бед»…

Е.Некрасовой безусловно удался образ Алисы. Эта экстраординарная, беспринципная, «бронебойно наглая» и вместе с тем очень ранимая девушка неожиданна и непредсказуема. Острые грани характера этого персонажа опасны для окружающих, даже у читателя они вызывают почти физическое ощущение пореза… Под стать Альке и её маргинальный партнёр Мэтт – «солдат удачи», человек, жертвующий собой ради любимой… Писательница чёткими штрихами рисует своих ненормальных, но очень живых героев, с документально-кинематографической точностью создаёт жуткую атмосферу, в которой развиваются события, нагнетает саспенс, запутывает сюжет. Всё вышеперечисленное в сочетании с ёмким, метафоричным языком, которым отлично владеет автор, обеспечивает соответствующие впечатления читателям этой жёсткой, я бы даже сказал — «неудобной» антиутопии. Б. Стругацкий не случайно обратил своё благосклонное внимание на начинающую писательницу. Будем ждать выхода новых произведений Е. Некрасовой. Кстати, мне совершенно точно известно, что они уже не за горами.

© Владимир Ларионов, май 2003 г

Опубликовано в журнале «Звёздная дорога» #6, 2003. С. 124-125.

Опубликовано в «Интересной газете» (г. Киев) # 10 (121), 2003. Блок Z. «Просто фантастика», выпуск одиннадцатый. С. 12.

Жестокий экскурс в изнанку сознания. Метафизическое ожерелье причудливых историй. К прочитанному при желании можно пристегнуть какую угодно основную тему – от апокрифического толкования евангельских мотивов до демонстрации коллекции отвратительных человеческих пороков и личностных аномалий. Демонстрации избыточно, гипертрофированно мерзкой, с целями для меня не вполне ясными (даже ярый поборник справедливости в романе – безжалостный убийца). В первую очередь, конечно, вот это вот всё про желание любой ценой достичь власти, быть у власти, сохранить власть. Хоть в секте, хоть банде, хоть в государстве. А ещё эта книга про любовь и ненависть, про бесконечный выбор, про создание миров, про время, про заснеженную сендуху (тут я неожиданно оказался в любимом пространстве Геннадия Прашкевича) и про Стекло, которое может заставить людей и вселенную замереть в холодном кристаллическом безмолвии (привет от Курта Воннегута с его «льдом-девять» в «Колыбели для кошки»).

Что чувствует читатель?

Восхищение, смешанное с омерзением, ближе к финалу – предчувствие долгожданного катарсиса, гипнотическое успокоение: всё стекло...

В романе «Пост» Дмитрия Глуховского всё достаточно просто, и даже сюжет, в основном, линейный. «Пост» это – постап, хоррор и антиутопия в одном переплёте. Автор рассказывает нам про обманутую и обречённую страну, концентрируясь на судьбе нескольких персонажей. Их история не требует дополнительных разъяснений, надо просто дочитать роман до конца. А дочитать нетрудно, потому как книга беспросветная, но увлекательная. Можно и не читать, выпущена аудиоверсия «Поста» в исполнении автора. Глуховский говорит, что аудио и печатный вариант несколько отличаются, для книжного издания он подбирал местами другие слова. Действительно, слова бывают разные. Императорская власть в романе подобрала для взбунтовавшегося населения слова особенные, магические, предающие анафеме, «выблевала в мир зло» от которого спасает только полная глухота, протыкание барабанных перепонок...

И какой бы вариант для ознакомления с «Постом» вы не выбрали, ощущение полнейшей безнадёжности и безысходности, робко перебиваемое финальной нотой надежды, обеспечено.

Ангелы служат спасению рода человеческого, предполагается, что они хранят и спасают нас по Божьей воле. Но люди – существа изначально греховные. К сожалению, склонность многих к обману, воровству и насилию – практически врождённая, с этим патологическим набором не справляются даже заботливые ангелы, присматривающие за нами. Иногда тяжёлые проступки человечества доводят до того, что на землю сходит ангел с мечом, (ангел-истребитель) и мало никому не кажется, люди расплачиваются за свои прегрешения глобальными катастрофами, пандемиями и мировыми войнами.

В романе Максютова приход ангела-губителя обосновывается не по библейским канонам, да и появляется он не один, а примерно в одно историческое время со своим собратом, абсолютно ему полярным, концентрирующим в себе неиссякаемую любовь к людям. Задача антагониста Рамиля Аждахова – уничтожить как можно больше людей, запудривая мозги представителям рода человеческого шизофреническими планами повсеместного воцарения Великой Пустоты или, по-другому, Великой Степи. Возможно, здесь имеет некое значение имя Рамиль (от арабского «песок»), но не буду отвлекаться. Соответственно, человеколюбивый протагонист Конрад (здесь-то анаграмму все прочитают) изо всех своих светлых сил мешает апокалиптическим проектам Рамиля. Мистическая составляющая книги изложена поэтично, небольшими порциями, эпизодами и намёками. В целом роман охватывает достаточно большой период: от необъяснимых событий в конце сороковых на Памире и в Северной Пальмире до политических перверсий и жизни ряда героев в нынешнем времени. Пронзительные главы о трагических днях блокадного Ленинграда сразу же вызвали у меня ассоциации с некоторыми эпизодами из романа Бориса Стругацкого «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики», но Максютов и не скрывает, что это оммаж любимому писателю. Ответственно скажу, что главы эти не вызывают отторжения, не кажутся искусственными, заметно, что написаны они кровью сердца автора и наполнены его неизбывной болью.

Тимур Максютов – искусный мастер малой формы, его умение сочинять отменные рассказы, как мне кажется, внесло дисбаланс в композицию романа. Конечно, некоторые читатели (и я вместе с ними) предпочли бы не штрих-пунктирную линию изложения с подсюжетами, флешбэками, ответвлениями и вставными новеллами, а внятное поступательное движение вместе с героями вперёд по шкале времени. Но кто теперь пишет просто… Недавно я отзывался на книгу кинорежиссёра Ираклия Квирикадзе, так он в ней то ли сетует на то, то ли хвастается тем, что молодая жена заставляла его при работе над текстом как можно больше путать. Дескать, нынче все так делают, Тарантино всех научил. Чтоб было неясно, кто главный и непонятно «чья история?». Да и вообще, в нынешнее непростое время, эзопов язык, затейливое плетение и тонкие намёки лишними не будут: те, кому надо – поймут, а кому не надо – и не надо. Но «тонкие намёки» это уже совсем не про Максютова, в его романе хватает резких оценок, малоприятных прогнозов и тяжёлых моментов. Вот и мой родной Сосновый Бор попал под раздачу. Кстати, не впервые, были и другие «ликвидаторы» нашего городка. И хороший человек, геолог Ларионов, на страницах «Чешуи ангела» недолго продержался… (Я улыбаюсь).

Писатель Максютов ещё ни разу меня не разочаровал, я всегда с большим интересом жду его новых книг. Написанное выше – не рецензия, а всего лишь короткий набросок. Роман «Чешуя ангела» требует перечитывания и размышлений, а у читателя не всегда имеется желание это делать. И всё-таки прекрасно, что есть авторы, которые совсем не думают о таком читателе!

Дочитал второй том трилогии Яны Летт «Мир из прорех», который называется «Другой город». Умение автора постоянно подогревать интерес читателя никуда не исчезло, была б под рукой третья книга, я немедленно принялся бы за её чтение.

Хоть в книге и рассказывается о жизни в мире с запрещённым электричеством, высокое напряжение Яна Летт обеспечивает на триста процентов, подкидывая читателю новые загадки и новых героев. Да и со старыми персонажами, известными по первому роману, не соскучишься. События на этот раз сосредоточены в Красном городе, том, что раньше назывался Москвой, а теперь стал паропанковой столицей с улицами, носящими имена музыкантов. Артём и Кая благополучно добрались до Красного города с приключениями, цыганским обозом и научными записками покойного деда Каи; были хорошо приняты здешним правителем Сандром и устроились соответственно своим умениям: начитанный Артём – в исследовательскую лабораторию, смелая Кая – на конюшню. Тем временем император Красного города Сандр, планирующий объединить существующие общины и княжества, отправляет в регионы с крупными поселениями дирижабли, предлагая местным разнокалиберным властям прислать своих представителей в Красный город на большую встречу, где он выступит с некими глобальными идеями, которые непременно всех заинтересуют и сплотят.

Главные герои воспринимают императора Сандра и его затеи очень по-разному: Артём с восхищением, Кая – настороженно... В недавнем отзыве на первую книгу я не стал упоминать о треугольнике (даже почти квадрате) романтических отношений Артём – Кая – Ган – Саша. Ган – молодой амбициозный князь Агано, рядом с которым и в его владениях Кая и Артём провели немало времени в первой книге. Отважный Ган достаточно уверенно и не без оснований претендует на любовь импульсивной и гордой Каи. Гана безответно любит юная доверчивая Саша, которую наши герои спасли из города Тени. У возмужавшего учёного Артёма – давнее чувство к непредсказуемой рыжеволосой Кае. В первой книге нити любви лишь начали запутываться. Во второй автор вдоволь помучает читателя и Каю, которая мыслями, чувствами и поступками мечется между Артёмом и Ганом (Ган и Саша теперь тоже находятся в Красном городе, они прибыли к Сандру на встречу представителей территорий). Но лирические переживания – не самое главное в этом томе, ближе к финалу Яна Летт такое выкатит, такие дела и перспективы развернёт… Я даже начинаю опасаться, что автору не хватит объёма третьего тома, над которым она сейчас работает, чтобы разобраться со всеми заявленными тайнами и проблемами…

Читая «Другой город» я значительно реже спотыкался о стилистические недочёты, лишь слегка доставали словосочетания «Каин взгляд», «Каин нож», «Каино пальто» и т.д., потому как в голову лез библейский Каин, который здесь совершенно ни при чём. Наверное, можно было индивидуальную принадлежность иногда обозначать не через прилагательные, а с помощью дополнений, то есть, писать: «взгляд Каи», «пальто Каи». Но это моё личное горе восприятия, другие и внимания не обратят. А ещё рассмешило в самой кульминационной сцене повторенное на одной странице аж три раза слово «взвыл», Практически подряд, друг за другом взвывают разные герои. Это троекратное «взвыл» заставило меня смеяться в том месте текста, где автор смеха не предполагал. У читателя другие ощущения должны были возникнуть...

Пока всё.

Жду выхода третьей книги.

Прочёл первый том трилогии Яны Летт «Мир из прорех», которую (трилогию) я, скорее, назвал бы «Мир с прорехами», потому как мир, где живут и действуют персонажи, не состоит из прорех, просто в нём после неудачного научного эксперимента случилась глобальная катастрофа – Событие. И теперь всё, связанное с действием электричества (вплоть до природных молний), приводит к появлению врЕменных порталов в иную реальность: образуются прорехи в какой-то другой мир, а из прорех лезет всяческая нечисть, враждебная человеку. С момента События прошло полсотни лет, за это время монстры из иномира заметно уменьшили численность земного населения, практически полностью его уничтожив, особенно в городах. Но, может быть, назвав свой цикл «Мир из прорех», автор как раз и имела в виду инвазию этих страшных тварей? То есть, речь в названии не о нашем, а о чужом мире, который вторгается, проникает к нам сквозь прорехи? Надеюсь, прочитав вторую книгу, я обрету более ясное понимание.

Книжка (она называется «Новые правила»), безусловно, захватывает. Постапокалиптика – неувядающий жанр, безотказно увлекающий читателя, хоть написаны уже целые горы разнообразных текстов данного направления. В романе Яны Летт постап с запрещённым электричеством служит фоном истории взросления и развития отношений главных героев: симпатичной, немногословной, ловкой, выносливой охотницы Каи и любителя книг, изобретателя, типичного «ботаника» Артёма. 15-летний умник Артём, естественно, влюблён в 16-летнюю рыжеволосую Каю, а она его не принимает всерьёз. Но случается так, что именно эти двое, выполняя наказ умершего деда Каи (Анатолий Евгеньевич – один из экспериментаторов, спровоцировавших Событие, до последнего своего часа надеявшийся исправить роковую ошибку), покидают родную общину и отправляются в чрезвычайно опасное путешествие в Северный город. Описывая их квест, полный неожиданностей и приключений, Яна Летт до финальных страниц будет держать читателя в напряжении, а каждому из своих героев даст возможность проверить себя в испытаниях, набраться ума и опыта, разобраться в своих чувствах, попытаться понять другого...

С особым любопытством я читал страницы о городе Тени, где герои попадают в плен. Северный город, куда идут Артём и Кая, конечно же – Санкт-Петербург, а город Тени, расположенный в книге вокруг электростанции, в нашей реальности – Ленинградская АЭС, то есть, фактически — Сосновый Бор. Данная локация находится под властью Тени, обитающего (это не ошибка, загадочный Тень – особь мужского рода) в красно-белой трубе атомной электростанции. Напомню, что сам я живу в Сосновом Бору, недалеко от этих труб. Кстати, что-то везёт мне последнее время на лаэсовские трубы… Это моё странное сетование поймёт Тимур Максютов, автор романа «Чешуя ангела»))

Что касается недостатков романа «Мир из прорех. Новые правила», они типичны для молодых авторов: повторы одних и тех же слов, даже словосочетаний, в соседних предложениях; иногда – неудачный, недостаточно точный подбор слов («пробитая вмятина»); иногда – незнание реалий (например, автор почему-то считает, что после дождя вырыть могилу легче). Всё это легко мог бы убрать въедливый редактор. Но отдельные стилистические недочёты, замеченные моим дотошным глазом, юным читателям, на которых ориентирована книга, абсолютно фиолетовы. Чтение «Мира из прорех» их, несомненно, увлечёт. И увлекает! Да я и сам с интересом и нетерпением уже открываю второй том трилогии. Он называется «Другой город», и в нём полюбившиеся мне герои будут раскрывать новые секреты, преодолевать новые трудности и бороться за любовь теперь уже в другом городе – Красном – в Москве.

P.S.

А как книга издана! Буквально из рук не хочется выпускать! Шитая, крупный кегль, номера страниц с загогулинами, крашеные в жёлтый цвет обрезы книжного блока, переплёт из ласкающего пальцы материала… Издательство «Альпина Паблишер» постаралось на славу!

Прочёл с интересом. Можно сказать, с нарастающим. Когда-то я с таким же интересом проглотил достаточно спорную книгу Иванова «Блуда и МУДО», и вот, тема детского воспитания снова всплывает в творчестве писателя...

Никакой ностальгии по лагерному пионерскому детству, о которой дружно пишут все прочитавшие, «Пищеблок» мне не навеял. Наверное, потому, что сам я отбывал срок в пионерлагере за дюжину лет до олимпийского восьмидесятого года, в значительно более кондовые идеологически времена. В пионерлагере моего детства было настолько скучно, что я практически ничего не могу о нём вспомнить, кроме ненавистного утреннего вставания с зарядкой и поднятием флага, ночного обмазывания друг друга зубной пастой и разучивания песни почему-то про Эльбрус, который «красавец» и «могучий». Я там даже ни в одну девочку не влюбился, хотя в те времена влюблялся обычно раза по три за год… А, мне ещё подарили большой красивый мяч, убей, не помню, за победу в каком конкурсе. Наверное, поэтому я не согласен с теми, кто пишет, что роман «весёлый». Да, местами я улыбался, пару раз хохотнул, но книга, скорее, грустная.

Не заметил я и никакого провисания сюжета в моментах, касающихся вампиров, по сравнению с описанием реальной жизни вожатых и их подопечных, на что жалуются некоторые рецензенты. Все цельно, органично и убедительно.

Не скрою, одной из причин моего внимательного чтения было желание узнать, как Иванов объяснит своих вампиров, не боящихся солнечного света. Уж чего только про свойства и особенности поведения кровопийц писатели и сценаристы не придумывали… Что ж, генезис вампиров «Пищеблока» Иванов обосновал вполне правдоподобно.

А ещё рецензенты сетуют, что выдающийся писатель Алексей Иванов написал не очень выдающуюся вещь, вот мол, был у него «Тобол», а это так, что-то проходное. Да, автор, не оригинален в проведении аналогий между мертвечиной идеологических ритуалов и жёсткими правилами мёртвого вампирского сообщества. Но, может быть именно сейчас стоит напомнить о гибельности экстаза подчинения? Да вовсе и не педалирует Иванов эти аналогии, не навязывает... Кому надо – заметят, а незаметившие – будут просто читать занимательную историю смертельной подковёрной схватки, развернувшейся в пионерском лагере «Буревестник» на берегу Волги.

Как и в предыдущей своей книге «Средняя Эдда», тоже вышедшей в серии «Актуальный роман» редакции Елены Шубиной, Захаров разворачивает удручающую картину необратимой деградации. В «Средней Эдде» основное внимание уделялось выборам и колдовским танцам вокруг них, в «Кластере» же речь идёт о вызывающей оторопь «богатой» внутренней жизни государственных корпораций, выдувающих за гигантские деньги гигантские мыльные пузыри и оставляющих после «реализации» своих проектов выжженные поля, развалины и токсичные территории.

И всё бы ничего, читали мы всякое, но автор использует запрещённый приём: корпоративной лжи, цинизму и агрессии он противопоставляет пронзительно-наивную детскую веру в добро и справедливость, которой наделены персонажи «кукольного проекта» – оживлённые энергией чудесного арсенида разумные игрушки.

Страницы о них – безжалостный удар под дых…

Зачем читать про зловещие Системы, выдуманные Ником Харкуэем или ещё кем-то из современных зарубежных исполнителей привычных антиутопических литературных танцев вокруг фантастических обществ с тотальным контролем за состоянием, действиями, образом мыслей и лояльностью членов этих обществ. У нас есть свои, наши, отечественные авторы, отважно и не без успеха разрабатывающие эту тему. Вот, например, Юлия Шамаль с романом, который которой так и называется «Система». Кстати, в позапрошлом году он получил премию «Рукопись года» издательства Астрель-СПб в спецноминации «Будущее». Героиня романа, Лара Смирнова, живёт в Обществе абсолютной Свободы, провозгласившем главными ценностями Свободу, Доверие и Открытость. Эти прекрасные категории закреплены во Всеобщей Конституции и дают, в числе прочего, человеку право на свободу от работы (есть там и право на смерть). Люди получают социальные пособия согласно баллам рейтинга, начисляемым Системой по показаниям биочасов – многофункционального устройства, вживляемого в кисть руки (эта штука ещё и разнообразные химпрепараты вводит владельцам при необходимости), им разрешается пребывание в Зонах с уровнем жизни, соответствующим их рейтингу.

Нюансы устройства общества (я не буду в них углубляться), в котором живёт Лара, автор излагает очень обстоятельно, в конце романа даже есть любопытные Приложения с таблицами и подробностями распределения жизненных благ. Естественно, создатели Системы, гениальные программисты (Лара – дочь одного из них) руководствовались самыми лучшими побуждениями, но «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Читатель поначалу видит лишь положительные стороны бытия «под рейтингом», но затем, вместе с героиней, теряющей баллы, перемещается по Зонам, попадая в условия, с жизнью практически несовместимые, и знакомится со всеми ужасами оборотной стороны Системы. После этого в подобных книгах обычно описывается знакомство героев с деятелями Сопротивления (подпольщиками) и бунт (революция). Но Юлия Шамаль, вполне убедительно обосновывающая дальнейшие трансформации статуса Лары, неожиданно делает героиню кадровым сотрудником ГССБ (Генеральной Службы Системной Безопасности), а задача ГССБ – как раз с Сопротивлением бороться.

(Отзыв написан мною в марте 2020 года)

Изданная благодаря успешному краудфандингу тиражом 2500 (!) экземпляров книга Бориса Евгеньевича Штерна «Феникс сапиенс» рассказывает о том, как легко может постигнуть человеческую цивилизацию полный «курзыц» (ну, вы поняли). В этом состоит суровое предупреждение автора романа всем нам. Одновременно Б.Е.Штерн разворачивает на страницах «Феникса сапиенс» оптимистичную картину возрождения цивилизации, в основе которого лежит умелое использование накопленных знаний, упорный труд, гуманизм и доброта.

В первой части книги («Семена») речь о том, как небольшая группа из числа чудом выживших остатков человечества, скатившегося примерно к неолиту, покидает стоянку родного племени где-то в Экваториальной Африке (на самом деле герои просто сбегают) и по Нилу спускается в район Александрии, где основывает поселение, которое станет колыбелью новой цивилизации. Вторая часть («Экспедиция «Иду напролом») – о том, как спустя тысячелетия представители возрождённого человечества исследуют исторические тайны, открывающиеся вследствие постепенного завершения очередного ледникового периода: проводят ледовые раскопки в регионе, где когда-то располагался город Санкт-Петербург. Третья часть называется «Двадцать лет спустя»: в ней заматеревшие, повзрослевшие и возмужавшие персонажи из второй части отправляются в Африку искать исходную точку путешествия их далёких предков из первой части романа. Четвёртая часть «Дневник», как бы закольцовывающая события книги, посвящена времени, близком к нашему, она собственно и объясняет, как и почему наступил «курзыц», «Большой Охряст», глобальная катастрофа, конец истории нашей цивилизации.

Несмотря на идущий рефреном апокалиптический фон, книга Б.Е. Штерна пронизана надёжным и ровным оптимизмом, ведь на её страницах действуют уверенные люди, сильные своими знаниями, дружбой и любовью. Автор пошёл на некоторую литературную хитрость: все три группы его главных персонажей (мужчины, женщины и дети), действующие с разрывом в сотни, даже в тысячи лет, созданы им как некие воплощения друг друга, своеобразные реинкарнации, повторения характеров. Конечно, «Феникс сапиенс» в первую очередь – познавательная книга, наполненная научно-популярными сведениями, соображениями и размышлениями. Стремление героев сорваться с насиженной поляны (с хорошей предварительной проработкой задачи, изучением возможного маршрута и необходимой подготовкой), а потом добротно и уютно устроиться на новом месте, напомнило мне кажущиеся теперь наивными романы Жюля Верна и Франсиса Карсака. Тем не менее, эта книга, сочетающая строгий научный расчёт и свежий ветер романтики, сдобренные чудесным везением её героев и искренней любовью автора к своим энергичным персонажам, заслуживает читательского внимания и, судя по успеху краудфандинга, этим вниманием пользуется. Да и вообще книги Б.Е.Штерна на полках интернет-магазинов не залеживаются…

Помните раннюю повесть Любови и Евгения Лукиных «Каникулы и фотограф»? Незадачливый фотограф, подвизающийся в одном из НИИ, находит способ получать чудесные дары-артефакты из будущего, используя обыкновенную дыру в бетонном заборе. Герой «Татуиро» Витька Саенко – абсолютно такой же фотограф-середнячок и тоже работает в НИИ. Свой чудесный дар Витька получает, набив на теле волшебную татуировку-змейку. Колдовская змея-симбионт (в книге нет такого слова, я упрощаю, а заодно намекаю читателю, что в романе присутствует фантастическое допущение) помогает своему носителю инициироваться, измениться, по-новому увидеть мир, стать гениальным фотохудожником, а заодно не позволяет утопить бесценный Дар-талант в сером болоте повседневности. Книга Елены Блонди о том, как новый, стремительно эволюционирующий эстетически, тончайшим образом теперь ощущающий все нюансы бытия Витька любит, творит и выпутывается из передряг, надрывно-мучительно восходя к своему предназначению.

«Татуиро» — не традиционный дамский роман (хоть оформление обложки вместе с фамилией-псевдонимом автора и работает на подобный имидж), не кондовая «муть фэнтези». Я затрудняюсь определить жанр этой любопытной вещи, сочетающей в себе элементы триллера, любовного романа и мистической феерии. В послесловии к «Татуиро» (автор А.Уморин) писательским способностям Елены Блонди воздаётся должное и даже более. Во многом эти лестные оценки справедливы. Занимательный сюжет, яркий, образный, поэтичный язык, неожиданные стилистические находки... Но как в послесловии, так и в тексте «Татуиро» не обошлось без некоторой претенциозности, перебора с красивостями. Вот Уморин пишет о Блонди: «Кажется, прозу её можно пить, закидывая голову назад, как делают птицы, а женщины, изображённые в книгах её, прекрасны столь, что непонятно, почему любой из бывших с ними не прибивался к двери подъезда их квартир крестом, не приковался к дверной ручке цепями, чтобы никогда уже ни за что ни на шаг». А это – уже сама Блонди: «Наташа смотрела на силуэт. На красивые руки, чуть вывернутые запястья. На бережно подхваченную вырезом белую грудь, резко очерченные линии плеч. На вышивку. Тусклый блеск бронзы, тёмная зелень и пурпурные просверки. Чашечка цветка странной формы, охватившая левую грудь, кажется, чуть сжимает нежное. Захлест стебля под грудью – к талии, рисуя бедро и падая расслабленно вместе с тканью вдоль правой ноги – к самому подолу. Но стебель длиннее, поэтому, изогнувшись, улёгся ещё по нижнему краю платья. Тонкая вытянутая Нина, почти улетая, только тёмный взгляд держится за Наташины глаза». Конечно, ощущение почти неопределимой границы между высоким слогом и вычурностью чрезвычайно субъективно и полностью зависит от индивидуального литературного вкуса читающего. А отделить в тексте Блонди одно от другого непросто... «Солнце висело над линиями крыш мёрзлым кружочком лимона. Несвежий снег пытался блестеть, посвёркивал незатоптанными участками. От ларечка с шаурмой доносились осколки запахов. Казалось, мороз разбивал горячие ароматы жареного мяса и лука на длинные куски, как ломаное камнем стекло. Большая собака с комками ватной шерсти на спине и боках стояла у киоска, держала булку влажного дыхания в раскрытой пасти». Книга переполнена подобными пассажами (использую здесь слово «пассаж» без прилипшего к нему негативного оттенка). Вроде всё замечательно, особенно — морозная «булка влажного дыхания в раскрытой пасти», но чувствуется некий диссонанс, что-то режет слух... «Ломаное камнем стекло»? «Пытающийся блестеть» снег? Или я слишком придирчив? Наверное, оттого придираюсь к частностям, что вижу высокий литературный уровень произведения в целом. Автор по-особенному, фотографически, очень детально видит жизнь, представляя её нескончаемой чередой остановленных мгновений, бесконечной серией снимков-шедевров, видит её глазами своего героя-художника, и энергично, эмоционально, порой даже агрессивно транслирует свою словесную визуализацию читателю.

Осталось только, чтобы читатель это отчаянное послание принял и оценил.

Книга писателя и художника Владимира Мироненко «Алёшины сны», вышедшая в издательстве «Пятый Рим» любопытна и неоднозначна. Взявшись за неблагодарную тему взаимоотношений российской власти и народа, назначив главными героями «чудовищного» (согласно классическому определению В. И. Ленина) Распутина и невинно убиенного цесаревича Алексея, ставших в романе «судьбинными человеками», автор буквально пробежал по лезвию бритвы. Не срываясь в глупый бред и фальшивый пафос, наполнив роман множеством реальных и мифических персонажей из прошлого и будущего, писатель рассказывает о мистической дружбе Алёши и Григория, сопровождающейся невероятным количеством их совместных эзотерико-исторических приключений, перемещений, наблюдений и философствованний. Мироненко увлекательно дурачит читателя, удерживая его внимание до самой последней строчки романа, мощно используя все чудеса и возможности постмодернизма, при этом оставаясь, где надо — предельно искренним, где надо — издевательски-ироничным, а где следует — безнадёжно и неизбывно печальным... А ещё автору непостижимым образом удалось, сочетая всё вышеперечисленное, сделать свой роман глубоко гуманистичным.

При чтении мне мешали образы реальных обладателей фамилий Чуров и Чурбанов. Хотя образы эти абсолютно никакого отношения к героям небольшого романа Ксении Букши не имеют, даже мельком не упоминаются. Всё потому, что у таких, как я, голова вечно забита чёрт те чем… Завидую читателям, никогда не слышавшим ни о Владимире Чурове, некоторое время находившемся на должности Председателя Центризбиркома РФ, ни о первом заместителе Министра внутренних дел СССР Юрии Чурбанове, приговорённом когда-то к 12 годам лишения свободы за взятки.

У Букши Чуров и Чурбанов – просто одноклассники, сердца которых почему-то бьются в унисон, синхронно. Эта особенность позволяет (на основе постулированной автором фантастической медицинской теории о синхронной паре сердец) поддерживать и выправлять работу больных сердец других людей, даже с неизлечимыми сердечными болезнями. Донорам синхронного ритма и пациентам надо лишь находиться рядом, в непосредственной близости друг от друга…

Автор, поступательно двигаясь по жизненной траектории героев, выхватывает из их бытия отдельные, ключевые эпизоды и показывает читателю как бы через увеличительное стекло, близко и тревожно. Вместе с Чуровым и Чурбановым под это безжалостное увеличительное стекло попадают прочие любопытные личности, оказавшиеся в данный момент рядом с основными героями. Я только что добил толстенную антиутопию, авторы которой утомили меня дотошными подробностями происходящего и бесконечными рефлексиями персонажей. А в романе Букши нет ни большого объёма (я про количество страниц), ни скрупулёзных описаний, ни детальных рассказов о внутренних переживаниях героев (переживания-то, конечно, имеются, но мы узнаём о них в основном через действия-поступки). Зато в книге есть нервные рисунки автора, эмоциональный драйв и ощущение надвигающейся катастрофы, от которой нас вряд ли спасут синхронные сердца Чурова и Чурбанова…

В Москве – Олимпиада-80, а у героя повести «Звездолёт с перебитым крылом» (имени автор не называет) и его закадычного друга Дюшки – летние каникулы. Свободная от учёбы в школе июньская жизнь, конечно же, хороша, но привычно скучна и предсказуема. И вдруг серое провинциальное однообразие оказывается сдёрнутым, словно надоевшее покрывало: в городке появились два загадочных персонажа – девушка Анна и её брат Марк. В этой парочке всё необычно: от одежды до поведения. Для наших мальчишек знакомство с ними – шаг в новый мир, интересный, таинственный, притягивающий, и одновременно – непонятный, пугающий. Возможно, не все литературные отсылки и аллюзии автора будут расшифрованы, но уж с «Главным полднем», надеюсь, многие знакомы. Во всяком случае, друг главного героя Дюшка Александра Мирера точно читал.

А я – словно в детство окунулся. Взять хотя бы это, пару раз мелькающее в тексте обозначение «за линией». Оно мне о многом говорит: в рабочем посёлке, где я родился, «за линией» (железной дорогой), делящей посёлок пополам, жили пацаны, с которыми я и мои товарищи с нашей стороны «линии», мягко говоря, не очень дружили…

Эта вещь Эдуарда Веркина сделана из органичного текста, ненавязчиво вливающегося в читателя… Из тайны… Из светлой грусти… Из ощущения несбывшихся надежд… А читатель, становясь полноценным участником событий, и, если хотите, соавтором создателя повести, сам сможет достроить, довоображать, додумать, дооттенить все полутона, умно недописанные автором…

Своё умение недоговаривать Эдуард Веркин продемонстрировал в «Звездолёте» в полной мере. Теперь, после романа «Остров Сахалин», об этом его умении все знают. А вот мы с Валерием Гаевским отметили повесть «Звездолёт с перебитым крылом», вышедшую в журнале «Октябрь» (№6, 2016), премией «Планета Крым» ещё в 2017 году.

У «Звездолёта» есть продолжение. Оно называется «Каникулы что надо» и теперь издано вместе со «Звездолётом», в одной книге. На задней обложке сообщается, что «Будущее прекрасно и далёко, притягательно и неумолимо. Звездолёты из чистого рения бороздят космическое пространство. Каждый хочет попасть в будущее, но не каждому достанется счастливый билет. Книга «Звездолёт с перебитым крылом» состоит из двух частей и в таком виде издается впервые. И это очень важно, потому что. только прочитанная целиком, история позволяет читателю увидеть то, что намеренно скрыто автором».

Я побаивался читать продолжение. Опасался, что в нём появятся такие объяснения недомолвок первой повести, которые разрушат всё её очарование... Но опасался я зря. Продолжение первую часть не испортило, но почти ничего и не объяснило. А 21 июня 2019 года после церемонии вручения премии им. братьев Стругацких («АБС-премии»), где Эдуард Веркин был в числе финалистов, я с ним поговорил, и писатель сказал мне, что собирается написать ещё одну, третью повесть. Вот в ней-то он всё и объяснит…

У Марины Козловой, автора прекрасных и, с моей точки зрения, так и неоцененных по-настоящему романов «Бедный маленький мир» (АСТ, 2010) и «Пока мы можем говорить» (АСТ, 2013) в этом году вышла ещё одна книга, которая называется «Слева от Африки». Первые несколько десятков страниц читаются как обычный любовный роман, но я-то знаю, что в традициях Козловой – непременно закрутить нелинейное, многослойное, наполненное страстями повествование о пересечении сложных судеб множества женщин и мужчин. Новая книга не стала исключением. Если «Бедный маленький мир» можно назвать геополитическим любовным романом, «Пока мы можем говорить» – лингвомистическим любовным романом, то «Слева от Африки» – философский роман о любви.

Изданы упомянутые выше книги Марины Козловой в «АСТ» и «Эксмо» вне фантастических серий, в издательских аннотациях к ним не найдёшь слово «фантастика». Тем не менее, я ответственно утверждаю, что все эти три романа – фантастические. Я бы даже отнёс их к фантастике научной. Герои Козловой не только сталкиваются со «странным» и объясняют его, они это «странное» создают, творят, конструируют. Всё, как и должно быть в лучших образцах НФ. Вот только творцам, обосновавшимся в книгах киевского автора, не требуются сверхсложные технические аппараты, машины времени и звездолёты, прыгающие через подпространство. Научная фантастика Козловой – мягкая, гуманитарная, социальная, психологическая. Человечная и человеческая. Герои Козловой обходятся размышлениями и любовью, им не нужна атомная энергия, достаточно энергии ментальной. Они строят умозрительную «мыслительную машину», которая неожиданно становится актуальной реальностью и начинает действовать подобно божьей мельнице. «Случилось то, что иногда называют «материализацией мысли». Они «эксплицировали миры. Создали. Предъявили. Выдули, как мыльные пузыри». А началось всё с того, что философ Маркиян Вегенин (Марк) научился останавливать линейное время и раскрывать-создавать каскадные универсумы, «проявляющиеся» картинка за картинкой по мере их освоения. В эти свежесозданные миры можно уйти, время в них течёт по другому, там можно спрятаться, как бы «переждать» большие неприятности и смертельные болезни.

Об остальном рассказывать не стану. Когда-то Марина Козлова заявила, что «любовь – главный ресурс человечества». Её новая книга – опять об этом.

Читал «Калинову Яму» Александра Пелевина... Временами компоновка романа вызывала у меня глухое раздражение. Сами посудите, ну как могут сочетаться главы, написанные в стиле незамысловатого советского шпионского романа пятидесятых со страницами, словно выдернутыми из «Понедельника» братьев Стругацких, но без лёгкого юмора братьев. Сухие исторические реалии и тягучий кафкианский ужас… Сюрреалистические метаморфозы сновидений и сумрачные фрагменты выдуманных рассказов выдуманного Пелевиным советского писателя Юрия Холодова. Протоколы допросов, обрывающиеся на том, что допрашиваемый главный герой просыпается… В довершение ко всему, этот самый главный герой – матёрый немецкий шпион. Он ещё в Испании тридцатых республиканские мосты взрывал и глаза испанским коммунистам выкалывал. Вот это мне трудно простить автору. Был бы герой нашим разведчиком – я б ему (герою) сочувствовал. А этому гаду… Сплошной дискомфорт, и расслоение сознания. Но вот бросить чтение не получалось. Всё-таки интересно было узнать, как автор разделается с этой своей бесконечной ночью сурка…

(этот отзыв написан в июле 2017 года)

С некоторой долей скепсиса приступил я к чтению этой небольшой книжки. Смогу ли я такое читать? Но недоверие быстро сменилось искренней увлечённостью, и я погрузился в «Холодную воду Венисаны» Линор Горалик, забыв о своих сомнениях и возрасте. На самом деле, эта завораживающая сказка о любознательной девочке Агате и полном загадок удивительном мире Венисаны годится для всех возрастов, правда, на обложке имеется ограничение «+12». Гипнотическое воздействие текста замечательно усиливают атмосферные иллюстрации Даны Сидерос. По мере чтения некоторые тайны волшебной вселенной Венисаны с странными обитателями, с не сразу понятным устройством, со сложной надводной (Венискайл) и подводной (Венисвайт) структурой, получают объяснение, но тут же добавляются новые.

Жду продолжения!

Надеюсь, следующие книги цикла будут такими же захватывающими

Взросление и становление личности Николая Ярилова, главного героя романа «Атака мертвецов», происходит на широком военно-историческом фоне в трагические годы поражений в русско-японской и Первой мировой войне, имевших тяжелейшие последствия для царской России. На этот раз роман Максютова к фантастике отношения не имеет, но её любителей автор предусмотрительно утешает тремя ироничными вставными главами-фантазиями, написанными гимназистом Яриловым, в которых они с другом Серафимом Купчиновым, «красивые и стройные», используя сконструированные Колей подводные лодки и летательные аппараты, легко побеждают незадачливых японцев. К сожалению, в реальной жизни всё случилось ровно наоборот. Понеся большие потери, Россия войну проиграла. Но именно желание отомстить за обидное и унизительное военное фиаско и, конечно же, влияние авторитетов отца, военного инженера, ещё в 1880 году сражавшегося в Туркестане с непокорными текинцами и старшего брата, поручика Андрея Ярилова, погибшего в 1904-м в Маньчжурии, подвигает юного Николая посвятить себя серьёзнейшему изучению прикладных наук и военного дела.

Как и обычно в книгах Максютова, в этом романе много всего. Я бы сказал, «через край». Автор блещет эрудицией, умело используя в одних местах – патриотические ноты, в других – сентиментальные и романтические интонации. Капитан запаса, Максютов хорошо знает военное прошлое нашей страны, и читатель вместе с героями проходит горький и героический курс отечественной истории. В науке и технике автор тоже неплохо разбирается, поэтому на идеи не скупится. А про то, как легко и увлекательно Максютов умеет писать, я и раньше говорил неоднократно. При чтении его романа одновременно вспоминаются и Каверин, и Катаев, и Пикуль. Да, в «Атаке мертвецов» много войны, но есть и роковая любовь, буквально сбивающая героя с пути истинного. Не дай Бог такую любовь встретить, но Бог даёт…

Как с завистью замечено мною выше, незаурядный ум Тимура Максютова выдаёт на-гора слишком многое, в результате книга с трудом это «многое» вмещает. Спрессованные события истории России и сжатые биографии героев романа рвутся из тисков книжной обложки, требуя более развёрнутого изложения и осмысления. Роман «Атака мертвецов» заканчивается концом октября 1917 года, большевистским переворотом. Далее автор пока не заглядывает. Хотя, как мне кажется, заглянуть может, да и предпосылки к этому имеются. Писатель откуда-то знает объёмную, подробнейшую, не умещающуюся в рамки одного тома, не укладывающуюся в обычную реальность летопись-хронику рода Яриловых, и, может быть, ещё ознакомит читателей с нею в полном объёме. Кстати, дальний родственник Николая Ярилова (его зовут Дмитрий) с размахом действует в предыдущих романах Максютова «Князь из десантуры» (2016) и «Нашествие» (2017

«Трансляция» Лиама Брауна из недавно открытой серии «Эксмо» «Фантастика. Новая виртуальность» – это роман о том, как популярному лондонскому видеоблогеру Дэвиду Кэллоу вживили в затылок чип, с помощью которого все мысли и образы, возникающие в его мозгу, транслируются online миллионам подписчиков. И о том, чем закончилось для Дэвида производство ментальных видео. Занятно, конечно, но совсем не ново.

Перевод вроде бы приличный, но местами натыкаюсь на какие-то странные ошибки. Например (с. 18), написано «антикварная гитара закинута за спину», но человек на ней играет, и «пальцы гитариста работают с лихорадочной поспешностью, извлекая из инструмента бешеную мелодию». При этом речь не идёт о каких-то гимнастических трюках с гитарой. Позже выясняется, что гениальный изобретатель-миллионер Ксан Бринкли придумал особую гитару, «играющую человеком», делающую из любого лоха музыкального виртуоза. Но ведь даже эту особую гитару надо держать в руках обычным способом и играть на ней, не закидывая инстумент за спину.

Или — пассаж про МРТ-томограф (с. 32): «Белые стены и пастельно-зелёные занавески обрамляют хромированную койку с какой-то машиной в изголовье: длинная белая труба с полым кругом в центре, достаточно крупным, чтобы протиснуться сквозь человека». Конечно, можно прочесть это, как оригинальную метафору, но, насколько я помню свои посещения кабинета томографии, там всё-таки человека «протискивают» сквозь трубу (круг), а не наоборот. Попадались и другие «трудности перевода», уж не буду про все...

«Трансляция» похожа своим основным посылом на роман «Сфера» Дэйва Эггерса (кстати, экранизированный, но от фильма я не в особенном восторге), запомнившийся мне именно «трансляцией» — оригинальной адаптацией нецензурных выражений. Обсценная лексика в книжном издании «Сферы» дана звёздочками со ссылками, а в примечаниях расшифрована словосочетаниями: «С ума сойти», «Без женского полового органа» и т.п.

К смешному рассказу «Работа за рубежом» я имею некоторое отношение. Во-первых, Виталий Забирко прислал его в журнал «Реальность фантастики» в 2003 году, когда я работал там литредактором. Надо заметить, что моё участие в качестве редактора совершенно не понадобилось, Забирко пишет без грамматических и стилистических ошибок. Во-вторых, главный герой рассказа носит мою фамилию, и неспроста. Кстати, фамилия Ларионов появляется и ещё в двух рассказах юмористического цикла «А у нас во дворе», вошедших в сборник «День пришельца».

Прочёл пронизывающий «Холод» (Paulsen, 2012) петербуржца Сергея Бушманова. Повесть в 2011-м вошла в шорт-лист премии «Дебют», а мне досталась в подарок, вместе с книжным заказом.

«Да, от холода можно спрятаться. Но в любом случае обязательно настанет такой момент, когда придется столкнуться с ним лицом к лицу. Потому, что холод повсюду, и у него множество разных форм. Холод — это отсутствие тепла. Электрический обогреватель, теплые носки или вера во что-то лучшее помогут с ним справиться. Но это лишь временные меры. По-настоящему противостоять холоду может только лишь движение».

В выходных данных книги увидел, что редактор книги — мой хороший знакомый. Собственно, из-за этого и начал читать. Не пожалел. Текст крепко бьёт по мозгам и очищает душу.

В моём понимании — это фрагмент какой-то более крупной вещи, выхваченный из неё и незавершённый. Хотелось бы эту крупную вещь прочитать полностью.

Чтение нового романа Макса Барри под названием «Лексикон» я долго откладывал, опасаясь столкновения с чем-то похожим на «Человека-машину». Но «Лексикон» оказался годной книгой. Непредсказуемые повороты сюжета и продуманная концепция заставили меня забыть о макулатуре, которую я регулярно перерабатываю в поисках жемчужных зёрен для различных номинаций и конкурсов. Увлекательный и умный триллер с элементами фантастики, многие из нынешних книжек с НФ-составляющей рядом с ним кажутся легковесной пустотой, даже не клокочущей. Автор сумел соединить острый сюжет и почти документальную достоверность, мифологию и злободневность. О чём роман? Если совсем уж по-простому – примерно о том, о чём говорил Евгений Лукин в рассказе «Словесники» — о великой силе слова. Да, идея не очень новая, но преподнесена она свежо, добротно и профессионально.

Это мои слова, въедливые вы мои, они просто взяты из моего же предисловия к книге, а издательская аннотация, кстати, к книге, вышедшей в 2004-м году, совсем другая. Учите матчасть.

Подробнее: https://fantlab.ru/blogarticle44561

Честь имею.

У Тимура Максютова вышла новая книга с хорошим названием «Офицерская баллада». Она и внутри хорошая. Военно-любовные приключения офицера 39-ой армии, дислоцированной в Монголии конца восьмидесятых.

Максютов, как всегда, радует читателей ясным и лёгким слогом (но отнюдь не легковесным содержанием), меткими сравнениями, юмором, эрудицией, основательным знанием военно-технической и литературной матчасти, острым сюжетом, искренностью.

Этот роман, появившийся в новой серии издательства АСТ «Попаданец», ломает все привычные каноны произведений о попаданцах (наших современниках, внезапно оказавшихся в прошлом и пытающихся его изменить по своему усмотрению). Его герой, сержант 2-ой парашютно-десантной роты Дмитрий Ярилов, формально – вроде бы как раз тот самый классический «попаданец», ставший «князем из десантуры». Но! Тимур Максютов настолько искусно расставляет акценты, перемежая головокружительные приключения Димки Ярилова, который в далёком прошлом Руси неожиданно стал легендарным Солнечным Витязем, а заодно и символом победы над монгольскими захватчиками, записями горьких воспоминаний его прадеда штабс-капитана А.К.Ярилова о подготовке масштабного вмешательства в отечественную историю, что вдумчивый и умный читатель в процессе знакомства с романом непременно придёт к выводу, который автор жирным шрифтом и крупными буквами даёт в финале книги:

«Ты будешь пытаться снова и снова

Переделать прошлое, чтобы изменить будущее.

Пока не поймёшь:

ВСЁ ДЕЛО В НАСТОЯЩЕМ».

В этом я с автором согласен на все сто.

И, конечно, нельзя не отметить добротнейшую историческую основу романа. В кипение драматических событий, насыщенности которых некоторым нынешним «попаданцеведам» хватило бы на десяток романов, в описание кровопролитных сражений, в смешение судеб представителей самых разных народов погружаешься с головой и веришь автору безоговорочно.

Кстати, рекомендовал бы читателям обратить внимание на творчество Тимура Максютова. Ещё две его книги: авторский сборник «Ограниченный контингент» (2014) и недавно вышедший роман «Офицерская баллада» заслуживают самого пристального внимания.

Мне указали сегодня на то, что выше есть упоминание моей фамилии.

Похоже, это и в книгу вошло...

Хоть я и не «московский обозреватель», но дам ссылку на ту мою давнюю запись в ЖЖ:

http://lartis.livejournal.com/94564.html

И где там «гневная тирада»? Напомню, что тира́да (фр. tirade от итал. tirata — вытягивание) — краткий и сильный монолог в драме, длинная фраза, произносимая в приподнятом тоне, выделяющаяся своей звонкостью и рассчитанная на внешний успех.

Я ведь дал цитаты из рассказа Скирюка без каких-либо комментариев. Голые цитаты.

А «расставленные» автором подводные мины» это, видимо, повторы одних и тех же слов в соседних предложениях и неудачные обороты (вовсе не в молитвах), которые выделены мною жирным шрифтом.

О-хо-хо...

Вот запись полностью. К сожалению. я не могу здесь выделить жирным курсивом то, что выделено в ЖЖ.

*****

Мех в голове

30 май, 2004 в 14:46

«Люблю книги, написанные хорошим языком...»

из интервью Дмитрия Скирюка _vvlad_у

(ж-л «Мир фантастики» #6, 2004)

Под катом — цитаты из небольшого рассказа Д.Скирюка «Седьмая душа», опубликованного в том же номере «МФ».

Без комментариев...

«Крылья их нервозно шевелились».

«У всех у них биоблокадой заглушили чувство страха и реальности, но все равно почти все самки плакали водой».

И далее:

«Он отошел бы от окна, но было некуда — вся его камера представляла собою полностью прозрачный куб три на три шага и, отвернувшись, Оджикута бы увидел то же самое, но со спины. Да, со спины — именно две вереницы розовых эпсолианских спин, бредущих вдаль и исчезающих в нигде...»

»...травили ядами систему водоопреснения...»

«Что сталось с этим кораблём и с принцем (если он действительно был там) было неизвестно — к тому времени почти все боевые станции и системы слежения атроксов были уничтожены...»

«Нам теперь придется привыкать быть на их месте, — с равнодушием подумал Оджикута. — Мы узнаем, каково это тупеть и деградировать, спускаясь по ступенькам лестницы истории, становясь рабами и домашними животными».

«Конца процессии не наблюдалось».

»...ни тазика с песком, ни кисточки для ушей, ни чаши с омовениями, никаких других предметов отправления культа».

«Упокой Господи, их вторую душу, дай ей сладкого сна и удобных лежанок, дай ей теплых одеял и меха в головах...

Фрагмент из моей рецензии 2002 года, опубликованной в «Книжном обозрении»:

«Седьмая часть тьмы» — так неласково один из персонажей Щепетнёва называет Россию. Герои одноименной повести живут в 1933-м году, в том варианте мировой истории, в котором не случилось убийство премьера Столыпина, не было первой мировой, страна не стала большевистской. Император Алексей не очень уверенно, но правит, биолог Вабилов получает Нобелевскую премию за универсальную вакцину, муж Надежды Константиновны прозябает на коминтерновском радио «Свобода» в Берлине под началом Льва Троцкого, эмигрировавший в Россию кайзер Вильгельм кормится при дворе русского царя, а в Америке гениальный Эйнштейн создаёт на пару с помощником Семеном Блюмом «аппарат для перемещения по координатам всех измерений», т. е. для нуль-транспортировки. На первый взгляд, всё не так уж плохо. Тем не менее, альтернативный мир катится в пропасть. Россия, находящаяся на грани государственного переворота, воюет одновременно с гоминдановским Китаем и Коминтерном, окопавшимся в Германии. Русский генштаб в союзе с Японией планирует начало военных действий против США, на этот случай российскими учёными уже разработана «атомарная» (ядерная) бомба. Планируется глобальное применение смертоносного бактериологического оружия, созданного тем же Вабиловым. Все основные герои повести вот-вот погибнут. Кто-то при ядерном взрыве, кто-то от распускающейся внутри организма «живой» пули-почки, кто-то от сердечного приступа, кого-то ждёт смерть от выстрела снайпера, а кого-то подстерегает искусственный убийца — нечто кошмарное в стиле лемовской «Маски». Переломить ход событий пытается Блюм, посылающий 5,2 грамма свинца из 1933-го в 1911-ый год. Столыпин будет убит. Мировая история станет той, которую мы знаем по учебникам. Станет ли она менее кровавой? Вот риторический вопрос, который автор задаёт читателю.

Дебютный фантастический роман Василия Клюкина – книга о том, что быстрое развитие науки и техники не всегда является благом. Человечество может оказаться не готовым к ядовитым плодам научного прогресса, например, обладанию сверхмощным оружием. Вспомним, хотя бы Карибский кризис 1962 года, когда мир стоял на пороге ядерной войны. В «Коллективе Майнд» автор делает основной акцент не на обескураживающие результаты стремительного научно-технического развития, а на цену, в которую человечеству обходится ускоренный прогресс. Неспроста книга имеет подзаголовок «Останавливаем эволюцию». Речь, конечно, в первую очередь, идёт об эволюции научной.

Гениальный профессор Джереми Линк открыл способ измерения и скачивания так называемой «оранжевой энергии» (ОЭ), отвечающей за нестандартное поведение, фантазию и воображение человека, проще говоря, за его креатив. Линк придумал, как аккумулировать и хранить ОЭ в ресурсах операционной системы под названием «Коллектив Майд». С помощью этого гигантского «Коллективного Разума» под эгидой ООН стало возможным объединение и последующее интегральное использование творческих энергий людей разных рас, вероисповеданий и профессий. «Коллектив Майд» уже выдал рецепты, по которым человечество победило рак, СПИД, диабет, ангину и другие болезни; нашёл экологически чистую замену бензину; решил проблемы с фреоном, СО2 и прочими вредными выбросами; сократил преступность; предложил оригинальные архитектурные проекты и много чего ещё сделал.

Оранжевую энергию из людей «высасывает» Агентство Коллективного Разума Объединённых Наций (Агенство «Коммуна» или, по-простому, «Кома»). Люди сдают ОЭ добровольно, за это им хорошо платят. Чем выше уровень их креатива, тем крупнее гонорар. Казалось бы всё замечательно! Но люди, сдавшие творческую энергию становятся «веджи», безынициативными овощами, не испытывающими глубоких эмоций, не знающими сильных желаний, не стремящимися ни к чему, кроме самых примитивных удовольствий. То, что с ними происходит, отчасти напоминает «бетризацию» Станислава Лема в романе «Возвращение со звёзд», где люди, прошедшие сразу же после рождения специальную биохимическую процедуру, счастливы и ничем не хотят рисковать. К тому же, веджи Василия Клюкина производят на свет потомство, начисто лишённое творческой энергии, а это уже угроза интеллектуальному будущему всей планеты. Есть и другие негативные обстоятельства. «Коллектив Майнд» решает разнообразные проблемы оперативно и успешно только в том случае, если они уже стояли перед человечеством, если в прошлом уже были попытки их решения и сопутствующие научные идеи и наработки. Придумать что-то абсолютно новое или противостоять чему-то совершенно незнакомому процессор не в состоянии.

Главный герой книги Айзек Леруа, обладающий очень приличным уровнем креатива, молодой изобретатель, сам чуть было не ставший веджи, живёт (как, кстати, и автор романа) на Лазурном берегу в Монако. Леруа закончил престижный технический университет, но работает всего лишь барменом. Тем не менее, он ясно видит надвигающуюся на человечество угрозу застоя и всеобщей деградации. Чтобы воспрепятствовать деятельности «Коммуны» и остановить неправильную эволюцию, Айзек сколачивает команду из талантливых единомышленников. А что было дальше, читайте в романе, я содержание раскрывать не буду.

Есть у меня к автору одна претензия. Она скорее шутливая, чем серьёзная, но, тем не менее... В романе, написанном на русском языке нет русских героев и русских имён! А ведь автор книги, Василий Васильевич Клюкин, – двойной тёзка известного российского фантаста Василия Васильевича Головачёва, в романах которого размашисто действуют герои с простыми и легко запоминающимися отечественными фамилиями. Надо было, ох надо было Василию Клюкину добавить в книжку героя-русского! Его там явно не хватает.

И ещё. К сожалению, в тексте довольно много опечаток и стилистических ошибок, вплоть до хрестоматийной, которую ещё А.П.Чехов обессмертил в своей «Жалобной книге»: «Подъезжая к сией станцыи и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа». У Клюкина это выглядит более лаконично: «Приняв план, ребят отпустило».

Если же говорить о романе «Коллектив Майнд» в целом, то меня подкупило умение автора увидеть и поставить перед своими героями глобальные проблемы и, развивая острый сюжет, вместе с героями их решать. При этом действовать смело и нестандартно, Автор живёт в будущем, он думает о вызовах будущего, а не копается в безвозвратно ушедшем прошлом. Этому у фантаста Василия Клюкина можно и нужно учиться.

Наверное, обложка романа Алексея Олейникова «Левая рука Бога» не совсем подходит к его содержанию, за фигурами обнимающихся молодых людей сразу и не рассмотришь апокалиптический задник. Автор с помощью автографа сообщил мне, что изображение на обложке и название романа (кстати, где-то я такое название уже видел) от него зависели «в очень малой степени». Знакомые проблемы… Я знаю истории некоторых привередливых авторов, отчаянно бившихся с издателями за обложки и названия книг, после чего их книги вообще нигде не выходили, поэтому более ничего по этому поводу писать не стану.

Автор отвечает за качество содержания. Вот о нём и поговорим. Книжка написана хорошим литературным языком (что в нынешней отечественной фантастике не всегда, к сожалению, присуще) внятно транслирующим читателю происходящие в романе события и переживания героев. Есть, правда, досадные опечатки, которые почему-то пропустил корректор (если он был) и следы поспешной редактуры: фамилия одного из руководителей страны, который в рассматриваемом автором варианте отечественной истории внезапно умер в 2018 году, на разных страницах необъяснимо флуктуирует. То он – Гатин, то – Никитин, то снова – Гатин…

Я всегда с уважением относился к социальной, твёрдой, научной фантастике. Роман «Левая рука Бога» удачно примеряет на себя всю тройку вышеприведённых определений и – в большей или меньшей степени – соответствует каждому из них. Автор достоверно и доступно обосновывает научную подоплёку происходящего, рассказывая о секретном проекте «Невод» и его трагических результатах – вот вам и научность. Подробно описывает не всегда приятные реалии возможного ближайшего будущего нашей страны – Нового Российского Союза, а для подобных прогнозов нынче нужна определённая смелость и широкий кругозор. Уверенно показывает историю и устройство придуманного им общества, отношения в нём и его противоречия – вот и социальность. Успешно, с необходимой долей сарказма и пиетета, даёт портрет деятельности ПОРБ (Приказа общественного развития и благоустроения) и его подразделений (Словесного надзора и Службы охраны детства). Что касается «твёрдости», то она, конечно, в этом романе относительная, как и в любом произведении, тяготеющем к гуманитарной области фантастики. Тем не менее, считать роман «Левая рука Бога» фантастикой научной, безусловно, можно, хоть в нём и действуют силы инфернальные, мистические.

Замечательно, что не перевелись в России писатели, пытающиеся заглянуть в будущее не сквозь победно-розовые очки, смело работающие с темами предупреждения, погружающие читателя в антиутопические сферы. Радует, что есть авторы, понимающие всю бессмысленность бесконечного перекраивания прошлого, которое (перекраивание) никому ничего не даёт. Ещё одно несомненное достоинство писателя Алексея Олейникова – его солидный опыт работы над произведениями для подростков и о них. Автор чувствует себя на этой творческой стезе свободно во всех измерениях, как птица в воздухе, обостряя конфликты через восприятие своих юных героев до запредельного уровня и выводя читателей на новые горизонты понимания и осмысления.

Чтобы несколько снизить пафос, который зазвучал у меня уже практически фанфарами, скажу, что захваченный и очарованный событиями финала романа я был вынужден вернуться на землю, споткнувшись о пропущенную редактором смешную ошибку автора, а именно: «большие ладони» одного из героев, «поросшие чёрным волосом…» на странице 369.

ТщательнЕе надо всё-таки, тщательнЕе…

Когда я читал роман Юрия Арабова «о том, чего никогда не было в России», то сразу же вспомнил ранний рассказ Вячеслава Рыбакова «Давние потери» (1984). В этом рассказе, таком пафосно-добром и таком выспренне-искреннем, Рыбаков возвращает нашей стране то, что мы потеряли в тридцатые годы. Писатель создаёт идеальный мир, в котором слова на самом деле значат то, что значат: «Если уж мост – так мост, если забота о народе – так забота о народе, если коммунизм, так уж – коммунизм… Без обмана». В «Давних потерях» Рыбакова Сталин мил и душевен, вторую мировую мы не допустили, люди в СССР веселы, честны и счастливы, настоящее – замечательно, будущее – прекрасно.

Юрий Арабов в утопии «Столкновение с бабочкой» возвращает в реальность то, что мы потеряли ещё раньше, автор пытается соединить раскалывающийся мир искренностью и любовью. Царь Николай Александрович в романе находит в себе силы измениться и понять: если революционные перемены неизбежны, их не стоить бежать, их надо возглавить. Российский монарх не отрекается от престола 2 марта 1917 года и делает несколько парадоксально-неожиданных исторических ходов, в результате которых вся гибельная конструкция известного нам будущего России рассыпается. Проявляя незаурядную настойчивость и мудрость, он заключает в Гельсингфорсе сепаратный мир со своим дядюшкой Вильгельмом, кайзером Германии, а главного оппонента – лидера партии большевиков Владимира Ленина назначает главой правительства. Первая половина книги написана по-хулигански легко, цинично и иронично, я заливался порой весёлым смехом, но постепенно автор как будто начинает понимать, насколько серьёзные темы он затронул, и повествование становится более тяжеловесным и печальным. Конечно, обосновать гротескные девиации и метания своих основных персонажей Ленина и Николая Второго Арабову непросто, но в целом автор с задачей справился. Невозможная посмодернистская фантасмагория? Да. Но если вспомнить истинные исторические события, то многое из реально случившегося после отречения царя кажется дурным сном – например, расстрел царской семьи в подвале ипатьевского дома. Государь в финале книги видит этот кошмарный сон, своеобразный краткий кровавый конспект судьбы России и своей судьбы и, содрогаясь от ужаса, бьёт поклоны перед иконой Спаса.

В отличие от Сталина писателя Рыбакова Сталин Арабова добрым стать не успел, «тихого» Кобу просто расстреляли (по секретному приказу Ленина) вместе со Свердловым и рядом других «пламенных» революционеров в том же злополучном екатеринбургском подвале.

В романе действует множество известных исторических личностей: Ленин, Крупская, Троцкий, Антонов-Овсеенко, Луначарский, императрица Александра Фёдоровна, министр двора Фредерикс, Матильда Ксешинская, ефрейтор Шикльгрубер... Но главный герой романа – разумный компромисс. Именно благодаря умелому применению компромисса удаётся остановить смертоносную машину первой мировой войны и отменить мясорубку войны гражданской. Юрий Арабов говорил в одном из своих интервью: «Исторического компромисса у нас никогда не было: власть и народ рвали друг другу глотки, и это привело к закату великой страны, к закату культуры, который мы сегодня наблюдаем. Если сказать совсем примитивно, то власть должна использовать оппозицию в управлении, а оппозиция должна поставлять власти квалифицированные кадры. Царь из моего «Столкновения» это интуитивно чувствует и направляет историю ХХ века в мирное русло сотрудничества внешне непримиримых сил, чья непримиримость оказывается иллюзорной. В моем романе описан политический идеал автора. Это мое личное высказывание о том, что происходит в России сегодня. О том, что ей нужно как воздух, — о компромиссе».

Я лишь догадываюсь, что (или кого) конкретно имел в виду Арабов, используя в названии романа слово «бабочка». Конечно, вспоминается знаменитая бабочка Рэя Брэдбери и приходят мысли о том, как легко изменить ход истории, если знать, где порхает нужный мотылёк... Сам Арабов считает, что: «Границы человеческой свободы определяет честность. Если перед людьми и Богом ты ничего не скрываешь, то любое испытание, выпавшее на твою долю, будет столкновением с бабочкой».

Благодаря знаменитому рассказу американского фантаста бабочка – символ мимолётности и быстротечности жизни, одновременно стала и символом-обозначением точки бифуркации, в которой можно жизнь перенаправить, перезагрузить. К сожалению, власть и общество редко замечают точки перелома событий, моменты истины, когда можно без лишних потерь перевести течение истории на другой уровень, в спокойное и счастливое русло. Но всегда ли сама бабочка своевременно осознаёт, что пришёл её час? Что ей пора переделывать мир?

Цитата:

В политике не нужно бояться врагов. Нужно предлагать им сотрудничество. Возможность, которую ты им дал, проявит их истинную сущность. Не может быть врагов у человека, который открыт всем. Не может быть врагов у человечества, которое открыто всем. Враг возникает тогда, когда дразнишь его палкой. Если грядет революция, возглавь ее.

***

Опубликовано в моей авторской колонке 7 мая 2015 года: http://fantlab.ru/user31429/blog/tag/Арабов

Читая первые страницы этой книги, я было решил: то, что надо, «мой» роман! Ещё бы, ведь герой «Мовы» находится в сильнейшей эмоционально-наркотической зависимости от языка, от слова, от текста, а я и сам давно такой. Но, проглотив несколько десятков страниц, я понял, что всё не так просто. Во-первых, «торчит» персонаж не от замечательной стилистики и гармонии вообще языка, а исключительно и конкретно от чистой беларуской мовы. И не надо считать моё написание прилагательного «беларуской» ошибкой, я его произвожу здесь не от старой «Белоруссии», а от нынешней «Беларуси». Во-вторых, основных героев, рассказывающих о происходящем, в книге на самом деле – двое: Барыга и Джанки. Правда, излагают они свои мысли настолько сходным образом, в такой одинаковой манере, что я с разгону не сразу сообразил, что чередующиеся главки («Барыга» – «Джанки» – «Барыга» – «Джанки» и т.д.) написаны от лица разных персонажей. В-третьих, фрагменты посторонних произведений, вставленные в книгу и являющиеся неким аналогом наркотической субстанции, приведены в русскоязычном варианте романа именно на беларуской мове. С одной стороны, это хорошо: такие абзацы чётко выделяются на фоне всего остального контента, с другой – плохо: мне, не знающему языка Якуба Коласа и Язэпа Лесика, трудно по достоинству оценить всю кайфовую прелесть строчек колдовского «кода, по которому структурировано бессознательное». Хотя… Наверное, уступая своему бессознательному, я иногда, на давних фантастических фестивалях, просил покойного Николая Чадовича «поговорить на мове». И Коля что-то говорил, а я с упоением слушал певучую и грубоватую (в моём примитивном понимании) белорусскую речь. Кстати, в первые минуты употребления «Мовы» Виктора Мартиновича мне на ум почему-то пришёл украинский поэт и прозаик Сергей Жадан. Что-то есть похожее в нарочитой евроинтернациональной стилистике и напористой западной технике письма этих авторов... И Жадан не заставил себя ждать – его «Березень у циганських районах», переведённый на мову, имплантирован Мартиновичем в роман и превращён там в мощнейший «несубстанциальный психотроп».

Пунктирно о сюжете и коллизиях. Время действия я вычислил путём несложных арифметических подсчётов. В романе упоминаются разные календари, но по григорианскому – 2043 год. Близкое будущее. Союзное государство России и Китая отделено от Евросоюза Великой Китайской стеной. Место действия – Минск, обычный город Северо-Западных земель Союзного государства. От Минска недалеко и до Варшавы. А из Варшавы наркодилер Барыга, его зовут Сергей, возит стафф – свёрнутые бумажки с текстами на мове (свёртки). В Союзном государстве мова строжайше запрещена, ни одного печатного издания на мове в стране не осталось, за соблюдением запрета следит огромный, суровый и влиятельный Госнаркоконтроль, карающий трафикеров смертной казнью. Антиутопия. Почти «451 градус по Фаренгейту». Бездуховность. Культ потребления. Поклонение шмоткам. Полнейшая бездуховность. Заурядные философские откровения героев. Китайские жилые муравейники прямо на минских исторических постройках (что-то похожее на облепленный лачугами «Гольден-Гейт» Гибсона в его «Виртуальном свете»). Всеобщая бездуховность. Любви нет. Семьи нет. Офисная тина. Рекламный цинизм. Тотальная бездуховность. Китайские триады. Провинционализм. «Тутэйшность». Беларуский национализм. Сопротивление. Мова – это единственный нематериальный наркотик, который воздействует на тутэйших. Мова для них – это этика. Мова – это возрождение. Мова – это исконное понимание того, что есть добро, а что есть зло, зашифрованное в словах. Сергей пытается в чудом провезённых через таможню сонетах Шекспира (в переводе на мову Владимира Дубовки) найти нужные слова, в частности ещё одно, кроме «любоу» и «каханне», забытое слово, обозначающее чувство, связывающее мужчину и женщину, «которое вмещает всю нежность связи между тобой и твоим любимым». Это слово позарез, жизненно необходимо загадочной Элоизе, возглавляющей Сопротивление...

Динамично, порой непредсказуемо, порой трагично. Местами, конечно, вторично. Читайте. Во всяком случае, в процессе освоения «Мовы» я немедленно заказал доступную сейчас в «Лабиринте» первую книгу Мартиновича «Паранойя» (2010), в Беларуси запрещённую. А заодно открыл для себя неожиданного белорусского художника Язэпа Дроздовича (1888-1954), картина «Космополис» которого использована в оформлении обложки «Мовы» (2014), изданной в переводе на русский язык Лидии Михеевой в Вильнюсе без указания тиража и прочих привычных выходных данных.

Авторское предуведомление

Отбирая полсотни своих рецензий-отзывов для этого сборника, я не ставил перед собой задачу дать полное представление о фантастике нулевых лет, но независимо от моего желания эффект некоего общего и, конечно, субъективного отражения ситуации на русскоязычном фантастическом поле всё-таки получился. Есть своя прелесть в объединении разрозненных данных в некий систематизированный массив: отдельные отзывы на отдельные книжки вкупе неожиданно приобретают дополнительную глубину, дают понимание эволюции как объекта рецензирования, так и рецензента.

Несколько слов о принципах, которыми я руководствовался при выборе произведений для рецензий и отзывов. Моё внимание не привлекали «проектные» вещи или бесконечные циклы-сериалы. Я не старался писать о популярных фантастах, мне это не было интересно, зачем вокруг известных писателей лишний раз воздух сотрясать? Правда, популярность – дело наживное, и фигуранты некоторых моих опусов приобрели её буквально на глазах… Напротив, мне всегда хотелось обратить внимание на новые произведения малоизвестных авторов, тем более, если это были вещи выпадающие из традиционного ряда, в чём-то новые и необычные. Да, я писал и о работах вполне заслуженных и признанных фантастов, особенно в тех случаях, когда мне казалось, что мэтры сворачивают с натоптанной дорожки и делают что-то нестандартное. Поскольку год написания отзыва соответствует году выхода отрецензированной книги, а свои материалы прошлых лет я правил минимально, прошу читателей, глядящих на плоды моего труда с высоты сегодняшнего дня, быть снисходительными и помнить, что мир постоянно меняется, время на месте не стоит, а человеческие знания и печали – лишь углубляются. Пусть этот скромный сборник будет ещё одним штрихом к большому портрету нашей фантастики последнего десятилетия.

Владимир ЛАРИОНОВ

Да, хорошая книжка. Действительно хорошая. В 14-15 лет несколько раз перечитывал. А спустя много лет взял автограф на ней у Алесандра Ивановича... Храню до сих пор.

Кто он таков, этот Олег Радзинский, откуда взялся?

Кто это его надоумил сочинить роман на такую странную тему?

Страницы биографии автора, которые можно выудить из сети, впечатляют. Например, пишут, что он отхватил полмиллиарда долларов, заработав на российском Рамблере: купил компанию в 2002-м году, а через несколько лет продал Потанину. Какой была жизнь Радзинского до этого, чей он сын, где учился (филфак МГУ, Колумбийский университет), чем болел, за что сидел (Лефортовская тюрьма, потом – лагерь строгого режима для рецидивистов в Томской области), сами нагуглите, если захотите. Наверное, только миллионер и свободный человек мог написать такую могучую и сложную книгу. Такую мультисобытийную, такую многоперсонажную, такую полиумную… Только долларовый миллионер мог позволить себе подробно (в специальном путешествии) ознакомиться с местами действия книги, внимательно изучить натуру романа и работать над ним в своё удовольствие, спокойно, не торопясь, сколь угодно долго. Да хоть четыре года подряд… Ведь хлеб насущный не переводится в его хлебнице. В Ницце. Ну да ладно. Это я от зависти. Но не к богатству автора. Писатель-миллионер на моё читательское счастье оказался талантливым. Из редкой когорты тех, кто заработал, чтобы писать, а не написал, чтобы заработать. Роман необычен, туго сверчен, сложно закручен. И даже придраться не к чему. Правда, одну нестыковку я всё-таки обнаружил… Там, где речь идёт о Колонийской протоке. Вокруг этой протоки с лепрозорием (Заимкой Прокажённых) на берегу происходят очень важные события. Сначала я думал, что так и надо, потому как у Радзинского всё – неспроста, но нет, тривиальный писательский недосмотр оказался. Протока эта в начале романа течёт из реки Вилюй (с. 176) в озеро, а ближе к завершению книги – почему-то уже в Вилюй из озера впадает (сс. 430, 465).

К чтению объёмистого тома, в котором одних только первых глав – восемь штук (!), я приступил с настороженностью. Смущало обилие действующих лиц, запутывала нелинейность повествования, казались ненужными мелкие подробности. Но уже на первой трети книги опасения исчезли. Автор покорил меня безукоризненным владением словом, хладнокровным «остранением» и аккуратной издевкой в одних местах, эмоциональным напором и грустным юмором – в других, откровенным стёбом – в третьих. Персонажи и подробности филигранно увязывались между собой, оказывались абсолютно необходимыми для создания цельной литературной конструкции. Иногда приходилось, листая страницы в обратном направлении, вспоминать, в каком контексте уже мелькал какой-то нюанс, где уже всплывала вот эта незначительная деталь. Потому как эта деталь (например, обычный детский волчок, маленькая юла) могла неожиданно оказаться вещью основополагающей, центром вращения всего сюжета.

Кстати, о сюжете. Курьер Агафонкин (напомню, имя Агафон восходит к др.-греч. Ἀγάθων – «добро, благо») осуществляет таинственные Выемки-Доставки неких писем и разных, с виду бесполезных, предметов, перемещаясь в пространстве-времени «по Минковскому», то есть, вдоль мировой Линии Событий, связывающей всё когда-либо произошедшее, происходящее или будущее происходить. «Будущее происходить»! Каково? Именно так сказано в романе и, опять же, неспроста. Способ, которым пользуется Агафонкин для своих темпоральных прыжков, автор объясняет достаточно внятно. Но, всё-таки, для чего Радзинский гоняет своего героя, и читателей вместе с ним, по эпохам, переплетая временнЫе слои реальности и магические кунсштюки, описывая будни странных обитателей московской квартиры в 3-м Неопалимовском переулке и якутскую колонию прокажённых, любовные томления актрисы Кати Никольской в середине пятидесятых и кровавые экзерсисы демонов Гога и Магога в современной столице, Монголию XII века с Чингисханом, планирующим жизнь по книге Василия Яна, и киевский Парк Пушкина? Не только же для того, чтобы поиграть с аллюзивными отсылками к Михаилу Булгакову и вступить в малопродуктивную полемику с Виктором Пелевиным? Последний с постоянством, достойным лучшего применения, талдычит в своих романах, что нашей вины во всём происходящем вокруг нет, «поменять ничего нельзя, а нужно просто откинуться назад, устроиться поудобнее и обозревать», что «человек не может формировать мир своей волей, всем управляют силы несравнимо более могущественные, чем он сам или то, что он может осознать». Я сейчас коротко процитировал слова не гуру Пелевина, а самого Олега Радзинского из его предыдущей книги «Иванова свобода» (2010). Но способны ли что-то поменять люди-персонажи Радзинского из романа «Агафонкин и время»? Да, они пытаются развернуть ход истории по своему усмотрению, но привлекают-используют для этого опять-таки артефакты магические, метафизические, к тому же не все в романе – человеки. Не совсем человек, к моему большому сожалению, и курьер Агафонкин, а ведь именно он, жертвуя собой, размыкает мерцающее кольцо повторяющихся судеб. Значит, на людей особой надежды нет... Нет у Радзинского особой надежды и на Бога. Мне симпатична его идея бога-соседа, бога-дворника, бога-неприметного человека рядом с нами, бога всё понимающего, но меня страшит равнодушие этого бога. Бог напрочь забыл, для чего он создал мир, и что с ним делать дальше… И это меня тоже пугает. Тем не менее, как ни странно, книга Радзинского чудесным образом наполнила меня оптимизмом – я окончательно убедился, что все эти магические артефакты (судьбовертящие юлы, чудесные Кареты, крутящиеся волшебные бурулганы в протоках) бессмысленны и бесполезны сами по себе. Мало проку и от бога, запамятовавшего, для чего он начал свой долгосрочный проект, бога без цели, бога, который начисто лишён воображения и никому ничего не должен. Должен – человек! Человек не может обойтись без любви, взлётов и падений, мучений и поисков истины. Только человек может совершить чудо. Да вот хотя бы – такую книгу написать.

Но юлу найти надо...

В 2003-м году я написал об этом романе следующее:

Вот и убеждённый атеист Святослав Логинов в своём романе «Свет в окошке» (М.: ЭКСМО, 2003), в нынешнем году отмеченном премией «Русская фантастика» и номинированном на «Странник», создал совсем невесёлую модель потустороннего мира, не имеющую аналогов ни в одной религиозной системе. Загробная жизнь по Логинову существует, но продолжается она для почивших, пока их помнят (не важно, за добрые дела или злодеяния). Память о покойнике оценивается в звонких монетах — «мнемонах», за которые в посмертном мире можно купить всё, что угодно, включая еду, изменение внешности, омоложение, само право на псевдожизнь. Забыли тебя на этом свете, значит и на том — кранты. Роман, вызвавший глухое недовольство в рядах последователей христианской парадигмы, заслуживает прочтения хотя бы потому, что заставляет читателей с грустью вспомнить об ушедших близких…

Хелл Тарвиш, юноша с гор, отправляется в долину посмотреть на мир. А мир — это то, что стало с цивилизацией через триста лет после Третьей мировой войны. Хелл Тарвиш силён, благороден и честен. Симпатия к фиалковоглазой и медноволосой красотке Вейл Ормистон (естественно, не безответная) приводит его в стан противников Повелителя Хоакина Смита, овладевшего секретом атомной энергии и мечтающего о Всеамериканской Империи. Ко всему прочему, Хоакин Смит и ряд его соратников, а также его невероятно красивая и коварная сестра Принцесса Чёрная Марго — бессмертны. Противостояние Хелла Тарвиша и Чёрной Марго (Чёрного пламени), переходящее во взаимную, но очень взрывную и конфликтную любовь, и составляет основное и содержание романа.

Что ж, подобный вариант практического применения Высокой Теории Воспитания тоже имеет право на существование. Правда, я как-то не сразу сообразил, что автор подведёт именно к такому финалу.

Да что ж такое? И без того жизнь сложная и не всегда радостная, а тут ещё такая уверенная прорисовка абсолютно чёрного будущего с чёрными кораблями из глубин космоса... Люди! Бросайте свои «гейпады» и личные мобили! Не тратьте время на развлекушки и витрины универмагов! Готовьтесь к войне!

Алогичность окружающего мира становится запредельной. Глупость зашкаливает. Декларации идиотов, ещё вчера вызывающие весёлый смех, сегодня становятся параграфами законов. Об этом и пишет Каганов. А мы читаем. Некоторые смеются, а мне уже не смешно.

Детей надо любить, а в семье должны царить хотя бы взаимное понимание и терпение. К сожалению, эти слова очень просто написать, но как сделать, чтобы они воплотились в жизнь каждой конкретной общественной ячейки? Почему-то не у всех получается с терпением и пониманием, а уж про любовь и говорить нечего... Маленький герой рассказа Етоева страдает от того, что в его жизни совсем нет радости. Что ж, он смело отправится в странное путешествие, которое поможет его семье избавиться от тёмных химер, отпугивающих счастье.

Что тут можно сказать? Лукин — словесник испытанный, профессионал проверенный. Лукин дело своё знает.

«Страж-птица» Роберта Шекли на отечественный лад, в наших российских, будь они неладны, реалиях...

Я не очень понял, как летоисчисление, принятое у аборигенов одной из планет способствовало тому, что они уходили из жизни в заранее назначенное им время. Зато понял, что введение календаря от земного космонавта Григорьева (кстати, наш календарь тоже называется григорианским) здорово помогло её обитателям, слишком серьёзно подгоняющим свои мифологические представления под жизненную реальность, избавиться от неотвратимо-запланированных событий..

Я встречал аналоги случившегося в этом рассказе катализационно-цивилизационного воздействия на неразумных аборигенов у фантастических классиков, например, у Айзека Азимова. Но Гелприн пишет свою историю палеоконтакта, наполняя её своими фирменными фишками, делает её гуманной и человечной. Именно человечной, хотя живых людей в рассказе нет…

Хороший, крепкий, грустный анекдот.

Ещё один рассказ о добром роботе-гувернёре с человеческой душой. Эх, откуда бы нам их набрать, из чего собрать, таких воспитателей…

Я не очень-то разбираюсь в массе специфических подробностей и терминов, из которых сделан этот рассказ. Но абсолютно все эти детали работают у Гелприна на результат. Чрезвычайно сильная вещь.

В этом рассказе шахматы стали средством коммуникации между представителями двух цивилизаций. Две милые красотки-учёные с планеты Сван из системы беты Лебедя, которых спасают пилоты земного грузовоза «Антей» (конечно, их тоже двое, и они – мужчины в самом соку), разговаривают и слышат только в ультразвуковом диапазоне. Всё остальное у «глухарок» в полном порядке. Об этом автор позаботился. Как и о том, чтобы у читателя всё было в порядке с впечатлениями и хорошим настроением. Я вот, например, уловил забавные интонации O`Генри. Не часто, кстати, у Гелприна встречаются такие весёлые, добрые вещи…

Шахматы – игра таинственная, я к ней отношусь с почтением. Поэтому охотно верю, что шахматная доска может стать мистическим зеркалом в черно-белую клетку, в котором отражаются жизнь и смерть. Именно с помощью шахмат и своего волюнтаризма автор связал судьбы героев.

Майк Гелприн в своих интервью признаётся, что в своё время был профессиональным карточным игроком, а свои первые рассказы (он называет их «игроцкими») написал по заказу покерного журнала. Часть вещей, составляющих сборник «Миротворец 45-го калибра», как бы «замешаны» на карточных играх. Вот и завязка этого рассказа – мастерское описание проигрыша одного из персонажей (рецидивиста Ерша) в «секу». Криминальные коллеги «обувают» Ерша на двадцать штук зелёных и подписывают на мокрое дело. Но завязка – всего лишь первый слой. Далее мы узнаём о личных проблемах «ангехрановца» Олега Саныча (второй слой) и о системе «Ангехран», дистанционно диагностирующей опасные для окружающих состояния её клиентов – бандитов и прочих маргиналов (третий слой). «Ангехран» помогает сотруднику-паранормалу «вживаться» в обстановку контролируемого района, а точнее – в личности подопечных клиентов и с помощью мотиваторов поведения корректировать возможные вероятности событий (четвёртый слой). Но это ещё не всё, не буду всё пересказывать, имеются в рассказе (как обычно у Гелприна) и другие слои. Лучшие традиции Филипа Дика соблюдены.

Создаётся впечатление, что создатели фильма «Время» (2011) с Джастином Тимберлейком без стеснения всё позаимствовали из «Чёртовых кукол» (2007) Майка Гелприна: и так называемые «карты жизни», и обеспечиваемые ими жизненные ресурсы, и имплантрированные контрольные индикаторы, и саму идею жизни лишь в пределах оплаченного лимита. Но, если напрячься, можно вспомнить что-то подобное и у литературных предшественников Гелприна. Например, в рассказе Роберта Шекли «Кое-что задаром» или в рассказе Г.Л.Олди «Цена денег». Очень давно придумано и никем не оспаривается крылатое двусловие «Время – деньги». Автор уверенно использует выросшее из этой фразы фантастическое допущение «Время жизни – за деньги», разворачивая картину большой любви и верной дружбы отчаявшиеся героев в отчаянных обстоятельствах. И у него отлично получается.

Что-то с этим рассказом не так… Его финал оставил меня в некотором недоумении. С той частью, из которой следует, что провидец-герой готов отдать свою жизнь ради возможной победы над агрессивной внеземной цивилизацией, всё ясно. Но к чему там ещё не рождённый ребёнок Стивен Полторацки, ожидающий зачатия из донорских клеток, оставленных героями в генетическом банке, «будущий» Стивен Полторацки со счётом в банке коммерческом? Это плод грядущей любви героев, любви, которая ещё не началась?

Эта вещь в основе своей кардинально отличается от традиционного литературного (или киношного) показа инвазии живых мертвецов. Люди в рассказе не заражаются от заполонивших Землю топтунов, летунов и утопленников, не превращаются от их укусов в зомби. Мертвяки Гелприна людей просто-напросто убивают. Откуда же берутся всё новые и новые орды нежити? Авторское объяснение генезиса тотального нашествия умертвий безусловно оригинально и эксклюзивно, как и придуманный главным героем способ борьбы с вторжением. Всю прочую атрибутику, включая род занятий героя («почтарь», осуществляющий связь между разобщёнными укрепзонами, в которых укрывается выжившее население) я уже где-то встречал.

Прискорбно, что прячущиеся под землёй и те, кто пытаются их уничтожить, не могут хотя бы попробовать договориться. Что поделаешь, примеров абсолютного непонимания и смертельной вражды вокруг нас сегодня хватает. Персонажи повести очень живые, очень достоверные. Инфицированные дети подземелья, прозванные «Заразами», обречённые, но борющиеся... Их взрослые наставники, не щадящие себя... Честные храбрые парни и чистые любящие девушки, наверху, среди «Карантинов»... Написано так, что сердце сжимается. Автор заставляет читателя сопереживать своим героям, мучиться, любить и умирать вместе с ними.

Вячеслав Рыбаков и его ранние антивоенные вещи, вот что мне вспомнилось в первую очередь, ну и – «Посёлок» Кира Булычёва, конечно.

Опять (или снова) Дикий Запад. В рассказе есть ранчо, салуны, лошади, бандиты, шерифы. А ещё есть – «придурок, не умеющий стрелять, скакать, плавать, играть в азартные игры, пить виски и волочиться за юбками… Зато с дурным глазом…». А ещё (немножко, совсем чуть-чуть) есть – Генри Каттнер…

Кто сразу пришёл на ум, так это – Уильям Тенн со своим замечательным классическим рассказом «Срок авансом». Правда, Майк Гелприн, искусно смешивая российские бандитские реалии с тюремной псевдоромантикой, идею предварительной отсидки использует как бы походя, между прочим. Срок авансом – это не главное. Главное – что всю мерзопакостную блатоту в рассказе побеждает чистая любовь.

Снова постапокалипсис, снова роботы. Очередной конец света встречают в основном механизмы с искусственным интеллектом той или иной степени мощности. Сказал бы – «бездушные» механизмы, но они не такие. Ведь в рассказе есть и люди – дети, двое уцелевших мальчишек. Самоотверженные железяки помогают им выжить и, возможно, даже возродить человечество. Одного из героев зовут Кир. Но Кира Булычёва я вспомнил не поэтому, а из-за ироничного, светлого, грустного оптимизма, пронизывающего рассказ.

Милые постапокалиптические роботы. Роботы, потерявшие смысл существования без служения человеку, пропадающие без людей. Рассказ – этакая карамелька в машинном масле. Айзек Азимов улыбается.

Добротный рассказ, да они у Гелприна всегда такие. К сожалению, я ровно дышу к индейцам, ковбоям, кольтам и борьбе добра со злом в эстетике вестерна. А всё из-за того, наверное, что в шестидесятые, в рабочем посёлке моего детства ближе всего к безбашенным ковбоям были вечно пьяные сельские трактористы, не стоящие на ногах вне кабины гусеничного трактора, но вытворяющие чудеса вольтижировки за его рычагами. Автор в моём прискорбном равнодушии не виноват: Гелприн – молодец, уверенно работает с любым материалом. О`Генри и Майну Риду понравилось бы.

Рассказ, ласкающий душу филолога и сердце книголюба. Гелприн сумел создать непошлую и оригинальную литературную иллюстрацию печального процесса ухода в небытие бумажной книги (да и книги вообще). Примерно в середине вещи я стал догадываться, чем всё закончится, но догадался не обо всём. Написано трепетно и пронзительно. Рэй Брэдбери вытирает слезу. Я не иронизирую.

Лично для меня этот рассказ немножко потерял в качестве (оцениваю по триаде Стругацких «Чудо – Тайна – Достоверность») из-за того, что я не узнал в нём русскую карточную игру «двадцать одно» (знаменитое «очко»). Я сам в неё резался в рабочем посёлке моего детства. Фабула неоднократно изданной «Смерти на шестерых» строится на том, что один из героев проигрывает Смерти. На самом-то деле выигрывает, хоть и жульничает (да и Смерть жульничает). Но я не об этом. Я о том, что у играющих в рассказе очко получается складыванием значений туза и короля. А ведь король в советской игре «двадцать одно» обычно считался за 4 очка, а не за 10. (11 + 4 = 15, а не 21). Это в американском «блэкджеке» с полной стандартной колодой в 54 листа «картинки» (валет, дама и король) «весят» по десять очков. Мне кажется, что, учитывая время действия (Великая Отечественная), естественнее выглядело бы, если б герои играли обычной «русской» колодой в 36 карт, в обычное русское очко. Автор, когда-то профессионально игравший в азартные игры, любезно разъяснил мне, что игра со Смертью вполне могла проходить по описанным им правилам, но, к сожалению, это произошло уже после того, как я рассказ прочёл и первое впечатление о нём составил.

Что касается «Чуда» и «Тайны», то они в «Смерти на шестерых» присутствуют в полной мере. Братья Стругацкие довольны.

Майк Гелприн. Миротворец 45-го калибра. Мои отзывы на произведения сборника с их оценками по 10-балльной шкале и краткой финальной объяснительной запиской

Смерть на шестерых – 7

Лично для меня этот рассказ немножко потерял в качестве (оцениваю по триаде Стругацких «Чудо – Тайна – Достоверность») из-за того, что я не узнал в нём русскую карточную игру «двадцать одно» (знаменитое «очко»). Я сам в неё резался в рабочем посёлке моего детства. Фабула неоднократно изданной «Смерти на шестерых» строится на том, что один из героев проигрывает Смерти. На самом-то деле выигрывает, хоть и жульничает (да и Смерть жульничает). Но я не об этом. Я о том, что у играющих в рассказе очко получается складыванием значений туза и короля. А ведь король в советской игре «двадцать одно» обычно считался за 4 очка, а не за 10. (11 + 4 = 15, а не 21). Это в американском «блэкджеке» с полной стандартной колодой в 54 листа «картинки» (валет, дама и король) «весят» по десять очков. Мне кажется, что, учитывая время действия (Великая Отечественная), естественнее выглядело бы, если б герои играли обычной «русской» колодой в 36 карт, в обычное русское очко. Автор, когда-то профессионально игравший в азартные игры, любезно разъяснил мне, что игра со Смертью вполне могла проходить по описанным им правилам, но, к сожалению, это произошло уже после того, как я рассказ прочёл и первое впечатление о нём составил.

Что касается «Чуда» и «Тайны», то они в «Смерти на шестерых» присутствуют в полной мере. Братья Стругацкие довольны.

Свеча горела – 9

Рассказ, ласкающий душу филолога и сердце книголюба. Гелприн сумел создать непошлую и оригинальную литературную иллюстрацию печального процесса ухода в небытие бумажной книги (да и книги вообще). Примерно в середине вещи я стал догадываться, чем всё закончится, но догадался не обо всём. Написано трепетно и пронзительно. Рэй Брэдбери вытирает слезу. Я не иронизирую.

Миротворец 45-го калибра – 7

Добротный рассказ, да они у Гелприна всегда такие. К сожалению, я ровно дышу к индейцам, ковбоям, кольтам и борьбе добра со злом в эстетике вестерна. А всё из-за того, наверное, что в шестидесятые, в том самом рабочем посёлке моего детства, о котором я вспоминал выше, ближе всего к безбашенным ковбоям были вечно пьяные сельские трактористы, не стоящие на ногах вне кабины гусеничного трактора, но вытворяющие чудеса вольтижировки за его рычагами. Автор в моём прискорбном равнодушии не виноват: Гелприн – молодец, уверенно работает с любым материалом. О`Генри и Майну Риду понравилось бы.

Вот интересно, почему именно этот рассказ дал название книге? Пожелание издательства или автора? Подошло бы для этого название другого рассказа из сборника? Мне кажется, «Чёртовы куклы» тоже могли бы подойти…

Там, на юго-востоке – 6

Милые постапокалиптические роботы. Роботы, потерявшие смысл существования без служения человеку, пропадающие без людей. Рассказ – этакая карамелька в машинном масле. Айзек Азимов улыбается.

Каждый цивилизованный человек — 7

Снова постапокалипсис, снова роботы. Очередной конец света встречают в основном механизмы с искусственным интеллектом той или иной степени мощности. Сказал бы – «бездушные» механизмы, но они не такие. Ведь в рассказе есть и люди – дети, двое уцелевших мальчишек. Самоотверженные железяки помогают им выжить и, возможно, даже возродить человечество. Одного из героев зовут Кир. Но Кира Булычёва я вспомнил не поэтому, а из-за ироничного, светлого, грустного оптимизма, пронизывающего рассказ.

Сидеть рождённый – 7

У меня так писателей не хватит… Но кто сразу пришёл на ум, так это – Уильям Тенн со своим замечательным классическим рассказом «Срок авансом». Правда, Майк Гелприн, искусно смешивая российские бандитские реалии с тюремной псевдоромантикой, идею предварительной отсидки использует как бы походя, между прочим. Срок авансом – это не главное. Главное – что всю мерзопакостную блатоту в рассказе побеждает чистая любовь.

Придурок – 6

Опять (или снова) Дикий Запад. В рассказе есть ранчо, салуны, лошади, бандиты, шерифы. А ещё есть – «придурок, не умеющий стрелять, скакать, плавать, играть в азартные игры, пить виски и волочиться за юбками… Зато с дурным глазом…». А ещё (немножко, совсем чуть-чуть) есть – Генри Каттнер…

Под землёй и над ней – 8

Прискорбно, что прячущиеся под землёй и те, кто пытаются их уничтожить, не могут хотя бы попробовать договориться. Что поделаешь, примеров абсолютного непонимания и смертельной вражды вокруг нас сегодня хватает. Персонажи повести очень живые, очень достоверные. Инфицированные дети подземелья, прозванные «Заразами», обречённые, но борющиеся... Их взрослые наставники, не щадящие себя... Честные храбрые парни и чистые любящие девушки, наверху, среди «Карантинов»... Написано так, что сердце сжимается. Автор заставляет читателя сопереживать своим героям, мучиться, любить и умирать вместе с ними.

Вячеслав Рыбаков и его ранние антивоенные вещи, вот что мне вспомнилось в первую очередь, ну и – «Посёлок» Кира Булычёва, конечно.

Путь Босяка – 7

Зомби меня волнуют ещё меньше, чем ковбои. Поэтому выше, чем 7 баллов, оценить эту вещь не могу, хотя в основе своей она кардинально отличается от традиционного литературного (или киношного) показа инвазии живых мертвецов. Люди в рассказе не заражаются от заполонивших Землю топтунов, летунов и утопленников, не превращаются от их укусов в зомби. Мертвяки Гелприна людей просто-напросто убивают. Откуда же берутся всё новые и новые орды нежити? Авторское объяснение генезиса тотального нашествия умертвий безусловно оригинально и эксклюзивно, как и придуманный главным героем способ борьбы с вторжением. Всю прочую атрибутику, включая род занятий героя («почтарь», осуществляющий связь между разобщёнными укрепзонами, в которых укрывается выжившее население) я уже где-то встречал.

Интуит – 6

Что-то с этим рассказом не так… Его финал оставил меня в некотором недоумении. С той частью, из которой следует, что провидец-герой готов отдать свою жизнь ради возможной победы над агрессивной внеземной цивилизацией, всё ясно. Но к чему там ещё не рождённый ребёнок Стивен Полторацки, ожидающий зачатия из донорских клеток, оставленных героями в генетическом банке, «будущий» Стивен Полторацки со счётом в банке коммерческом? Это плод грядущей любви героев, любви, которая ещё не началась?

Первоапрельская шутка — 7

С логикой в рассказе не всё гладко. Интересующиеся могут посмотреть отзывы на эту вещь на сайте «Лаборатория фантастики». Мне их дублировать не хочется. Автор наметил любопытную интригу, создал героев, придумал обстоятельства, обозначил фантастическое допущение. Всё вышеперечисленное добротно и профессионально совместил. Читателю остаётся погрузиться в этот мрачный фантастический детектив и получить жуткое удовольствие. А если следовать намеченному мною курсу ссылаться на авторов и произведения, всплывающие в памяти при прочтении конкретных вещей сборника Гелприна, то необъяснимые субъективно-интуитивные ассоциации, понуждают меня упомянуть здесь Евгения Филенко с его романом «Отсвет мрака».

Чёртовы куклы – 8

Создаётся впечатление, что создатели фильма «Время» (2011) с Джастином Тимберлейком без стеснения всё позаимствовали из «Чёртовых кукол» (2007) Майка Гелприна: и так называемые «карты жизни», и обеспечиваемые ими жизненные ресурсы, и имплантрированные контрольные индикаторы, и саму идею жизни лишь в пределах оплаченного лимита. Но, если напрячься, можно вспомнить что-то подобное и у литературных предшественников Гелприна. Например, в рассказе Роберта Шекли «Кое-что задаром» или в рассказе Г.Л.Олди «Цена денег». Очень давно придумано и никем не оспаривается крылатое двусловие «Время – деньги». Автор уверенно использует выросшее из этой фразы фантастическое допущение «Время жизни – за деньги», разворачивая картину большой любви и верной дружбы отчаявшихся героев в отчаянных обстоятельствах. И у него отлично получается.

Одна шестьсот двадцать седьмая процента – 8

Майк Гелприн в своих интервью признаётся, что в своё время был профессиональным карточным игроком, а свои первые рассказы (он называет их «игроцкими») написал по заказу покерного журнала. Часть вещей, составляющих сборник «Миротворец 45-го калибра», как бы «замешаны» на карточных играх. Вот и завязка этого рассказа – мастерское описание проигрыша одного из персонажей (рецидивиста Ерша) в «секу». Криминальные коллеги «обувают» Ерша на двадцать штук зелёных и подписывают на мокрое дело. Но завязка – всего лишь первый слой. Далее мы узнаём о личных проблемах «ангехрановца» Олега Саныча (второй слой) и о системе «Ангехран», дистанционно диагностирующей опасные для окружающих состояния её клиентов – бандитов и прочих маргиналов (третий слой). «Ангехран» помогает сотруднику-паранормалу «вживаться» в обстановку контролируемого района, а точнее – в личности подопечных клиентов и с помощью мотиваторов поведения корректировать возможные вероятности событий (четвёртый слой). Но это ещё не всё, не буду всё пересказывать, имеются в рассказе (как обычно у Гелприна) и другие слои. Лучшие традиции Филипа Дика соблюдены.

Ангел-хранитель — 6

Шахматы – игра таинственная, я к ней отношусь с почтением. Поэтому охотно верю, что шахматная доска может стать мистическим зеркалом в черно-белую клетку, в котором отражаются жизнь и смерть. Именно с помощью шахмат и своего волюнтаризма автор связал судьбы героев.

Человеко-глухарский – 7

В этом рассказе шахматы стали средством коммуникации между представителями двух цивилизаций. Две милые красотки-учёные с планеты Сван из системы беты Лебедя, которых спасают пилоты земного грузовоза «Антей» (конечно, их тоже двое, и они – мужчины в самом соку), разговаривают и слышат только в ультразвуковом диапазоне. Всё остальное у «глухарок» в полном порядке. Об этом автор позаботился. Как и о том, чтобы у читателя всё было в порядке с впечатлениями и хорошим настроением. Я вот, например, уловил забавные интонации O`Генри. Не часто, кстати, у Гелприна встречаются такие весёлые, добрые вещи…

Однажды в Беэр-Шеве – 9

Я не очень-то разбираюсь в массе специфических подробностей и терминов, из которых сделан этот рассказ. Но абсолютно все эти детали работают у Гелприна на результат. Чрезвычайно сильная вещь.

Устаревшая модель, одна штука – 7

Ещё один рассказ о добром роботе-гувернёре с человеческой душой. Эх, откуда бы нам их набрать, из чего собрать, таких воспитателей…

Последний вампир – 7

Хороший, крепкий, грустный анекдот.

Поговорить ни о чём – 7

Да, я встречал аналоги случившегося в этом рассказе катализационно-цивилизационного воздействия на неразумных аборигенов у фантастических классиков, например, у Айзека Азимова. Но Гелприн пишет свою историю палеоконтакта, наполняя её своими фирменными фишками, делает её гуманной и человечной. Именно человечной, хотя живых людей в рассказе нет…

Кругосчет – 7

Я не очень понял, как летоисчисление, принятое у аборигенов одной из планет способствовало тому, что они уходили из жизни в заранее назначенное им время. Зато понял, что введение календаря от земного космонавта Григорьева (кстати, наш календарь тоже называется григорианским) здорово помогло её обитателям, слишком серьёзно подгоняющим свои мифологические представления под жизненную реальность, избавиться от неотвратимо-запланированных событий..

Ромб – 10

Канатоходец – 10

Два блестящих, виртуозно сделанных рассказа, завершающие сборник. Два прекрасных рассказа, при прочтении которых имена классиков в моей памяти не всплывали. Может быть, этому мешали мои сентиментальные слёзы? Браво, Майк!

Одно мелкое редакторское замечание

Автор почему-то любит употреблять слово «вовнутрь» (см., например, с. 228, 238, 243 и др.). Я б рекомендовал хотя бы иногда заменять его обычным наречием «внутрь». Всё-таки «вовнутрь» считается просторечным, разговорным вариантом.

Объяснительная записка

Очень надеюсь, что Майк Гелприн не обидится на меня за то, что я пересыпал свои краткие впечатления от его рассказов и повестей, составивших сборник «Миротворец 45-го калибра», фамилиями других писателей. Ни в коей мере я не намекаю на какие-либо заимствования. Гелприн – сложившийся автор, мастер короткой формы, много и активно в ней работающий, к тому же чрезвычайно строго относящийся к собственному творчеству. Некоторая перекличка рассказов Гелприна с вещами старших собратьев по перу, кое-где субъективно отмеченная мною, говорит лишь о том, что чересчур много ваш покорный слуга фантастики перечёл. А имена классиков я вспоминал для того, чтобы, используя их авторитетную литературную ауру, хотя бы приблизительно передать атмосферу и вкус замечательных произведений Майка Гелприна.

Я в десять лет (почти полвека назад!) раскопал «Лилит» в книжном магазине и приобрёл по очень доступной цене (17 копеек). С большим любопытством и удовольствием прочёл. Фантастику я обожал, а тут ещё и лёгкий эротический уклон, который ещё больше увеличивали замечательные иллюстрации Юрия Макарова. Чего ещё пацану желать7 :) Кстати, книжечку я сохранип. Недавно перелистал, перечёл полсотни страниц — по-прежнему отлично читается!

В этом фантастическом детективе автор органично и мощно спрессовал сразу несколько фантастических допущений. Вот некоторые из них: джамп-связь (другими словами – нуль-транспортировка); внеземные тюрьмы (Дальние Рудники на планете Скиллус); существование людей-геминов, эмпатических «близнецов», пожизненная чувственная связь между которыми устанавливается с помощью специальной операции (два главных героя рассказа); наличие в обществе будущего института телепатов-дискаверов, выполняющих разнообразные задачи, в том числе предупреждение преступлений.

В рассказе есть и другие нф-элементы, но я ограничусь вышеперечисленными.

За что я люблю авторов школы Стругацких (к их числу позволю себе отнести и Николая Романецкого)? А за то, что описание всяческих фантастических примочек не становится для них самоцелью, они не ограничиваются антуражем ради антуража и незамысловатыми приключениями своих героев внутри набора фантдопущений. «Сквозняк в незакрытых дверях» Романецкого не просто добротный космический детектив, а пронзительное высказывание о том, что погрязнув в манипулировании людьми любыми способами, невозможно самому остаться свободным. Рассказ этот, впервые опубликованный ещё в 1993 году, и сегодня по-прежнему остаётся чрезвычайно актуальным.

Прекрасный роман.

Исключительно злободневный и актуальный именно сейчас.

Вот только в один из основных стержней сюжета (неудержимо-самоубийственное стремление движения СОС, возлавляемого главным героем романа потомственным аристократом и честным человеком Андреем Лучниковым, затащить процветающий, свободный, задорный «капиталистический» Крым, выдуманный Аксёновым, в стагнирующий под коммунистической радиацией СССР) мне трудно поверить. В остальном придраться не к чему: и герои, и фабула, и язык — пальчики оближешь!

Главная книга писателя Аксёнова.

Что мне импонирует в романе — так это то, что наступлению Хаоса мешают книги. Да, обычные бумажные книги сдерживают распространение Тифона. Надо только правильно с книгами обращаться: суметь собрать правильную библиотеку, суметь извлечь с бесконечных полок нужную книгу, суметь правильно её прочесть. Слово было в начале, слово будет и в конце.

Судя по тому, как уходит из нашей жизни бумажная книга, конец света не за горами.

Про игровой пинбол и запуск его в массовое производство и впрямь многовато во второй части романа. После в меру любопытной и более-менее захватывающей первой, вторая часть действительно кажется затянутой. Не очень меня убедил способ, которым герои исправляют прибор перемещений. Ну выяснили они откуда и куда тянутся тысячи нитей внутри его корпуса, но разве это главное?

Читается тем не менее, легко. Если издадут на русском второй роман цикла Broken Universe (2012) — прочитаю и его.

Уж на что я равнодушен (очень мягко говоря) к «проектной литературе», но мимо романа Майка Гелприна в межавторском цикле «Пикник на обочине» пройти никак не мог и натурально заставил автора подарить мне эту книжку.

Год назад Майк писал мне, что роман получился у него очень быстро («пожрать меня не успел») и вышел живым и идейным. Да, так оно и есть. К тому же, на мой взгляд, Гелприну удалось сохранить дух прозы братьев Стругацких, своеобразную ауру их отношения к героям. Читая «Хармонт», я поверил, что именно в такое продолжение наиболее естественным и логичным образом выльются события, случившиеся в первоисточнике, что именно так сложится жизнь героев «Пикника на обочине», такими будут судьбы их детей, именно так поведёт себя Зона, именно таким станет мир вокруг неё…

«Иной человек шел в комнату, попал в другую, за триста километров, а почему туда попал сказать не может, пришла внезапная блажь; двадцать лет спустя вернулся на родное пепелище – семья давно уехала, соседи позабыли, – и с ужасом узнал, что никто его не искал: дело возбуждается по факту трупа, а факта трупа нет, ещё не умер или не нашли;пропавшего без вести взрослого мужика не станут искать никакие добровольцы, это девочку малолетнюю ищут с собаками по всему району, подвергают самосуду отчима, который нехорошо на неё поглядывал и наверняка растлил где-то в лесополосе, и находят несчастную через двадцать лет почтенной матерью семейства, почему-то в удивительном посёлке с названием Примыкание, Саратовской области; что заставило её туда примкнуть, или туда все примыкают, кого вдруг закружило по России? Из Карабулака в Октябрьск выехал на поезде некто повидаться с тёткой, которая его растила, но по дороге встретил женщину своей мечты, та его опоила, раздела, разула, пихнула в полусознательном состоянии в автобус Равенство – Чёрные Камни, он по дороге встретил женщину своей мечты, та его накормила, одела, обула, он через год поехал с ней в город покупать новые штаны и другую одежду, в магазине встретил женщину своей мечты, та была пропойца и шлюха, пила с грузчиками, грузчики его избили, раздели, разули, он очнулся в доме у тётки, подобравшей его на улице, но не узнал старуху и только всё повторял «Не буду, не буду». Какой роман можно было бы об этом написать, какой скучный, бесконечный, никому не нужный роман…»

Это не есть краткое содержание нового романа Дмитрия Быкова «Сигналы», написанного в соавторстве с Валерией Жаровой, это – цитата из него. О чём роман? Если коротко: отправиться на поиски, следуя зову загадочных «Сигналов», конечно, можно, но нужно быть готовым к тому, что вы найдёте совсем не то, что искали. Особенно у нас в стране...

Абсолютно осознанно приобрёл для прочтения книгу Майка Гелприна «Кочевники поневоле», изданную «Эксмо» в серии «Герои Вселенной», потому что знаю его как автора множества уверенно сшитых рассказов, нередко – рассказов с очень оригинальными идеями. Да и язык вещей Гелприна не какой-нибудь, а литературный.

И прочёл.

Добротная приключенческая фантастика.

Даже – социально-приключенческая.

Про странный мир планеты Терра, ставший из-за необыкновенного своего астрономического устройства и обыкновенной тотальной лжи смертельной ловушкой для обитателей. Про чудовищный Великий Круг – Ремень. Про то, как безостановочно тащатся по нескончаемому тракту, опоясывающему Терру, обманутые люди. Про мужественных парней и красивых девушек. Про любовь, подлость и войну.

При некотором желании и воображении бесконечное перемещение по замкнутому кругу в «Кочевниках поневоле» можно ассоциировать с нашей личной жизнью или жизнью общества в целом, но я вовсе не уверен, желал ли Гелприн, создавая эту книгу, подобных сравнений. Тем не менее, хочу отметить, что тупой и опасный бег по кругу в романе был в конце-концов автором жёстко остановлен.

Спасибо уважаемому Михаилу Глебовичу Успенскому, за вот эти слова в его беседе с Василием Владимирским: «..как найти хорошие тексты среди пятисот с лишним романов, выходящих ежегодно? Кто сможет обозреть эту кучу на предмет жемчужного зерна? Вот и следишь только за знакомыми именами да следуешь редким рекомендациям друзей. Именно так открыл для себя блистательный роман Тони Барлама «Деревянный ключ». А прошёл он совершенно незаметно, хотя достоин всяческих премий. Спойлерить не буду, скажу только, что Буратино — совсем не то, чем кажется...». Глебычу я доверяю, поэтому «Деревянный ключ» немедленно нашёл и начал читать. Добравшись до середины книжки, спешу отметить, что роман действительно – замечательный. Рискну предположить, что и финалом не буду разочарован, а пишу, не дочитавши, всего лишь потому, что в ближайшее время у меня не будет такой возможности… Богатым и щедрым, но очень правильным и лёгким (я просто душою отдыхал, внимая), настоящим русским языком автор излагает целый сонм реальных и мистических историй, начинающихся в глубокой древности и плавно переходящих в настоящее, историй, волшебным образом связанных друг с другом, проникающих друг в друга. Попутно и так же щедро Барлам разбрасывает по тексту десятки парадоксальных мыслей, оригинальных концепций, отсылок к старинным манускриптам и историческим фактам, придумывая родословную общеизвестной литературной сказке, а заодно, практически играючи, открывает читателю ещё одну версию возможного прочтения Библии.

Цитата:

«...страх вполне естествен, хотя в разных случаях имеет и различную природу. Одних страшит богооставленность, других — неизвестность, третьих — ответственность. Не все народы ведь родились одновременно. Так, мой народ помнит явление на свет твоего — я разумею — еврейского. К тому времени наши мудрецы уже осознали, что Бога у нас больше нет.

— То есть как это — нет? — Ужаснувшись, Марко сотворил было крестное знамение, но рука почему-то не послушалась.

— Как — точно не знает никто. — Дэвадан пожал, плечами. — Я представляю себе это так, будто Бог создал сей мир из себя самого — из всего себя, без остатка. А вот дочь моя полагает иначе.

— Мне кажется, что всё окружающее нас и мы сами суть агония Бога, — откликнулась Тара. — Когда-то давно люди еще ощущали его присутствие, ныне же они предоставлены самим себе.»

Признаться, современный фантастический литературный поток просто отучил меня радоваться процессу чтения. А здесь – пир духа какой-то. :)))) (это жабры)

.

Как бы написать про эту книгу, чтоб не пересказать её содержание?.. А то ведь неинтересно будет читать. Конечно, догадаться, хотя бы приблизительно, о чём роман, можно по «говорящему» названию. Многие смотрели фильм «Брюс Всемогущий» (2003) Тома Шэдьяка с Джимом Кэрри, который не совсем о том же, но, тем не менее, кое-что общее у этих произведений есть. А я вот читал романы «Человек, который знал всё» Игоря Сахновского (http://lartis.livejournal.com/503810.html) и «Сад Иеронима Босха» Тима Скоренко (http://lartis.livejournal.com/746588.html). Их тоже можно поставить рядом... Знаете, это как в журнале «Мир фантастики», где после рецензии на какую-нибудь фантастическую книжку перечисляли похожие произведения (и правильно, надо же как-то ориентировать девственного умом читателя). Так вот эта «похожесть» ничуть не умаляет достоинств книги Дмитрия Карманова «Я всемогущий» (http://www.fantlab.ru/edition97678), оригинальной и самостоятельной. Может быть, мне лично не хватало на её страницах некоего чувственного надрыва: главный герой Платон Колпин – сухой, малоэмоциональный человек, да и сам автор пишет достаточно сухо. Но грандиозность проблем, которые Карманов поставил перед собой и читателем, серьёзность «вечных вопросов», на решение которых автор замахнулся (хоть и хитро «открутился» от лобового решения в закольцованном финале), вызывает уважение.

Придется теперь внимательно следить за этим писателем, и дай ему Бог везения, с которым так везёт герою его романа...

Шестнадцатилетней Ри Долли необходимо во что бы-то ни стало найти отца, исчезнувшего после того, как он был выпущен из тюрьмы под залог. Иначе их дом и участок, которые папаша заложил, будут конфискованы. А на шее у Ри – двое маленьких братьев и тронувшаяся умом мама. Содержание романа «Зимняя кость» можно передать тремя предложениями, но настоящая литература хороша не только сюжетной канвой, но и драматическим содержанием, психологической достоверностью, уникальным авторским стилем (который, как мне кажется, удалось адекватно передать переводчику Максиму Немцову). Ну и выбор места действия для этой истории в жанре «кантри-нуар» играет далеко не последнюю роль – изолированная американская провинция, не признающая чужаков, да и к своим предельно жестокая… Хороша и героиня: цельная, искренняя и предельно естественная. Роман уже стал современной классикой, а Дэниэла Вудрелла называют доподлинным наследником Фолкнера.

Книга экранизирована, в главной роли Дженнифер Лоуренс («Голодные игры»). Сам я фильм «Зимняя кость» (режиссёр Дебра Граник, 2010) не видел, это независимое, малобюджетное кино, собравшее ряд престижных наград («Золотой глобус», премия Берлинского кинофестиваля и др.). Надо будет как-нибудь найти и посмотреть.

Цитаты с обложек романа «Человек-машина»:

Честно предупреждаю: если вы возьмёте эту книгу в руки, вы не сможете её отложить, пока не дочитаете до последней страницы. Барри – настоящий мастер. Сет Годин.

Макс Барри – новатор издательского дела. «Человека-машину» он по мере написания выкладывал главами на специально открытом сайте – и обсуждал с благодарными читателями, и учитывал их предложения при подготовке книги к публикации. io9.com.

«Человек-машина» – это история невозможной любви и мысленный эксперимент, доведенный до неожиданной логической точки. Чарльз Ю.

Филигранно выстроенная, захватывающая притча. Остин Гроссман.

Приведённые оценки, немотря на традиционную для пиар-цитат выспренность, вполне адекватно передают содержание книги и обстоятельства её создания.

А зацепила меня вот эта:

Вначале Чарли человек телесно, однако натуральная машина в том, что касается эмоций. Но затем, долго и мучительно превращаясь в машину, в душе он становится настоящим человеком. Это блестящая книга, безудержно смешная и – чем дальше, тем больше – трогательная. Скотт Смит.

Это не издательская аннотация. Согласитесь, порой бывают такие аннотации, в которых читателю говорят как будто бы совсем о другой книге, не о той, что аннотируется. Но данное высказывание принадлежит человеку, прочитавшему (надеюсь) роман «Человек-машина». Вот с ним-то я немножко и поспорю.

«становится настоящим человеком»… Чарли Нейман – гениальный учёный, из тех, которых с детства кличут «ботаниками». Он – эдакий аутист-эгоист во всём, что не касается его непосредственной деятельности. Маниакально одержимый идеей улучшения функциональности органов собственного тела, он ничуть не меняется на протяжении всей книги. Даже в последнем абзаце романа Чарли,

С определением «блестящая» тоже не соглашусь, бывают книги на схожие темы и получше. Помню, вот читал я в детстве роман «Голова профессора Доуэля» Александра Беляева… Ладно, не буду отвлекаться…

Теперь про то, что книга «безудержно смешная». Не знаю, не знаю… А вам может показаться безудержно смешной книга, в которой герой на всём протяжении сюжета непрерывно отрезает от себя по кусочку, чтобы заменить свои члены и органы на более совершенные, электронно-механические? Мне что-то не смешно… Конечно, есть юмористические фрагменты, например, те страницы, на которых героя, сбежавшего на своих новых чудесных ногах-Контурах (пишутся с большой буквы) из корпоративных застенков и прячущегося в доме у другой своей докторши, терроризирует свора комнатных собачек в красно-зелёных платьицах,

«чем дальше, тем более трогательная». На мой взгляд, к этой книге подобный эпитет вообще нельзя применять. Болезненно играющая на природных чувствах биологического самосохранения читателя – более точное определение, но оно – моё.

В романе всё на должном уровне: имеется учёный-почти маньяк Чарли Нейман; корпорация «Лучшее будущее», где он работает, конечно же, идёт на всё ради немереной прибыли; лаборанты Чарли смело пользуются достижениями собственной лаборатории (Лучшие Глаза, Лучшая Кожа) и ударно работают; автору безусловно удался образ менеджера среднего звена, циничной Кассандры Котри, монологи которой просто великолепны. На то и Макс Барри – «выдающийся сатирик современности». По крайней мере, так об этом австралийском писателе (род. в 1973 г.) сказано в аннотации издательства. Ещё в ней пишут, что книгу собирается экранизировать Даррен Аронофски («Пи», «Реквием по мечте», «Фонтан», «Чёрный лебедь», «Рестлер»). Неудивительно, что книга привлекла внимание культового режиссёра – все необходимые компоненты его предпочтений (натуралистичность, сюрреализм происходящего и сумасшедшие герои) в наличии.

Текст предисловия см. здесь:

http://wp.me/p2cJjy-3A

Когда-то я уже читал Слаповского, но особо не разделял восторгов по поводу творчества этого автора, не хватало мне чего-то, скучно было. Потом сделал довольно большой перерыв, а на днях всё-таки прочёл его новый, только что вышедший роман «Вспять». Сюжет построен на том, что неожиданно для героев книги, жителей провинциального российского городка, а заодно и для населения всей Земли, время пошло вспять. После одной из осенних суббот люди оказались отброшенными на сутки назад: наступило не воскресенье, а, казалось бы, уже прожитая пятница. А ещё через сутки пришёл прошедший четверг, ещё через сутки – прошедшая среда и т.д. В рамках одного дня люди могут жить и действовать как обычно, но после 24:00 неизменно оказываются там, где находились в этот момент в прошлом, вещественный и прочий мир тоже возвращается к тому состоянию, каковое имел на «тогда». Вот кайф! Бутылку коньяка сегодня выпиваешь, а назавтра она – снова в баре. Лёг с женой, а проснулся у любовницы. Но и делать-производить что-либо бесполезно – назавтра и следа от твоей деятельности не остаётся, только воспоминания. Время пошло вспять дискретно, но неумолимо…

Конечно, автор не вписал новое слово в известное продвинутым любителям фантастики собрание фантастических допущений (аналогии сами вспоминайте), но задумка любопытная. Да и не числит себя Слаповский в когорте русских фантастов, хотя фантастические приёмы использует частенько. Я так и решил – автор придумал особенную фантастическую ситуацию, чтобы, используя её возможности, написать нечто необыкновенное, как следует дать читателю по мозгам. Поле для фантазии бескрайнее, нюансы описания мира, катящегося «взад», парадоксальны и нет им конца: упомянутая «неразменная» бутылка, убитые сегодня – завтра живёхоньки, усопшие воскресают, старики молодеют, младенцы снова оказываются в утробе матери, новый дом не построишь, новую книгу не издашь, жениться невозможно… Всё это (и многое другое) Слаповский логически (исходя из заданной им же самим ситуации) продумал-придумал и замечательно описал. Но для чего? Уже в середине романа я понял – необыкновенного не будет. Будет обыкновенное в фантастической обёртке. А мне этого мало… Что хотел сказать автор? Зачем написал этот роман? Вот прямо сейчас я напрягся и придумал ответ: может быть, роман о том, что в какую передрягу народ не загони, он всё равно будет барахтаться и выживать? Банально, серо, бессмысленно и страшно, но будет выживать...

Сергей Ю. Кузнецов известен читателю психологическими детективами о становлении интернета, рейва и бизнеса в девяностых годах («Семь лепестков», «Гроб хрустальный», «Серенький волчок»), тошнотворно-патологическим триллером «Шкурка бабочки», скандально-неформатным футурологическим романом «НЕТ» (созданным совместно с Линор Горалик) и необычной семейной сагой «Хоровод воды», сделавшей автора финалистом премии «Большая книга». Отъявленный постмодернист, не жалеющий нервов взрослого читателя, на сей раз написал в меру страшную сказку для тинейджеров (но не только для них), посвятив её своей дочери Ане. Я не знаю, сколько лет Ане, но думаю, что уж она-то книгу папы в любом случае прочитала. И ваш покорный слуга, хорошо представляющий, на что способен Сергей Кузнецов, тоже прочёл роман с интересом. Что касается подростков, то надежды на то, что книжка окажется в их руках, очень мало. Читают они нынче неохотно, к тому же вышел роман совсем не в детском оформлении. А ведь действительно мог бы им понравиться... Потому как главные герои романа подростки и есть. В «Живых и взрослых» школьники-семиклассники раскрывают ужасные тайны, дружат-дерутся и носятся с идеей изменить мир. Изменить мир у них не очень получается, а вот себя они, конечно, изменяют.

Исходные обстоятельства писатель придумал любопытные. Он поделил вселенную романа на мир живых – несколько скучноватую, не купающуюся в излишествах страну, похожую на СССР семидесятых, и на мир мёртвых (Заграничье) – пространство, продвинутое технологически, с деньгами, которые заменяют мёртвым время, с секретными лабораториями, шпионами и злодеями, одержимыми мечтой о тотальном всевластии. Умирая или погибая, люди живого мира не уходят в небытие, а продолжают существование в мире мёртвом. И здесь уж кому как повезёт… Кто-то превращается в упыря, зомби, или «фульчи» *, а кто-то остаётся почти человеком. Мёртвый мир богат и достаточно комфортен, ведь благодаря аккумулированию знаний умерших технологии в нём используются исключительно передовые и самые лучшие. Зато у живых есть возможность выбирать между добром и злом, мёртвые же свободы воли лишены, они давно, ещё при жизни, свой выбор сделали… Миры разделяет Граница, но деловые, дипломатические и торговые связи между ними поддерживаются.

Автор очень естественно играет сразу на нескольких литературных полях (сказка, хоррор, фэнтези, шпионский роман, подростковая драма), удовлетворяя самые разные читательские потребности. В романе есть ребятишки со всеми комплексами, присущими их возрасту, с первой своей любовью, взрослением и познанием жизни, есть мерзопакостные мертвяки, есть загадки и приключения, социальное неравенство, ностальгия по потерянной «доброй» стране, есть обличение безудержного «употреблятства», есть тоска по зелёным дворам, улицам без автомобильных пробок и по безвозвратно потерянной высокой духовности.

«В этом мире заправляют мёртвые. Мёртвых намного больше, чем живых. Они заполнили наши скверы, наши парки и бульвары, наши улицы и площади. Они привезли с собой мертвые машины, быстрые, красивые, убивающие все живое. Во дворе, где раньше играли дети, где гуляли матери с малышами, — там парковка мертвых машин.

Наш город – это город мёртвых.

Мы боимся ходить по нашим улицам.

Мы боимся заходить в наши подъезды.

Мы боимся отпускать из дома наших детей.

Мертвые отняли все, что у нас было: наши книги, наши фильмы, наши улицы. Нашу работу. Наши дома. Наш город. Нашу жизнь. Они вошли в каждый дом: с экрана телевизора, со страниц газет, с вращающихся тарелок интердвижков».

Два мира, вложенных в книгу автором, окружают нас и сейчас, так что, дорогой читатель, хочешь – просто читай подростковую шпионскую сказку, а хочешь – задумывайся о смерти, улавливай и анализируй подтексты, аналогии и прозрачные намёки. Один из таких намёков есть и в названии романа.

Кстати, в самом его конце написано: «Конец первой книги».

* «Фульчи» — это забавное наименование писатель придумал для одуряюще пахнущих и смертельно опасных зомби-девочек с куклами в руках. Был такой итальянский кинорежиссёр Лючио Фульчи (1927-1996), известный своими кровавыми фильмами ужасов («Зомби», «Седьмые врата ада» и др.).

Уверенный почерк сложившегося автора… Богатейшая фантазия… Владение словом…Не просто работать на поле фэнтези, перепаханном вдоль и поперёк, но Живетьева находит свою интонацию, с лёгкостью (кажущейся?) придумывает и обустраивает собственные любопытные миры, наполняя их жизнью и приключениями своих героев.

Совсем не разочарован, скорее – восхищён. Даже при моём нынешнем достаточно индифферентном отношении к фэнтези, я получаю читательское удовольствие. Примерно так в своё время меня волновали ранние романы Марины и Сергея Дяченко… Но «в своё время» я был несколько моложе, теперь трудно заставить меня переживать яркие эмоции над книжкой, тем не менее, прочти я тогда такую Живетьеву, наверяка она меня бы тоже «зацепила». Ну разве что нет в романе «Вейн» той пронзительной и гибельной любви, которой были наполнены дебютные книги Дяченко….

Автор не сразу всё объясняет. Упоминания каких-то таинственных событий, намёки на некие обстоятельства, не очень понятные специальные термины первых страниц с развитием действия наполняются смыслом, обретают содержание, получают логическое объяснение… Сознательно или интуитивно Инна Живетьева работает в полном соответствии с литературной формулой братьев Стругацких: «Чудо – Тайна – Достоверность». Эти совершенно необходимые фантастическому произведению (а уж приключенческому – в особенности, ведь роман «Вейн» вышел в издательстве «ЭКСМО» под грифом «Приключенческая фантастика») вещи присутствуют в книге в полной мере.

Сквозь туман пробивается утренний свет –

Миссис Хадсон вздыхает и чистит ланцет,

Нынче столько работы у этих врачей,

Даже вечером отдыха нет!

Мария Галина

В очередной раз убеждаюсь, что не выбранная автором тема «делает» книгу… Тема может быть модной и востребованной, но малочисленный нынешний читатель, избалованный обильным книжным предложением, ждёт от произведения ещё и захватывающего сюжета вкупе с необычным содержанием. Наталья Шнейдер и Дмитрий Дзыговбродский уверенно сыграли сразу на двух популярных полях: они выбрали главной темой своего романа Апокалипсис (надвигающийся конец света – что может быть актуальнее?) и погрузили в него своих героев – медицинских работников. Больница, операционная, морг – в наше время целые книжные и телевизионные сериалы зиждутся на этих краеугольных камнях. Усыпав профессиональными терминами страницы книги, авторы не сделали её скучной, потому как на страницах этих постоянно случается нечто, мягко говоря, любопытное. Происходящее порою леденит кровь, но лично мне кажется, что не в натурализме хирургических подробностей и ужасе описанных событий загадка притягательности этой книги. Авторы, кстати, не стараются как-то уж совсем специально эпатировать читателя. Просто их главные герои – сугубые профессионалы (Иван Корнилов – хирург, его жена Мария – паталогоанатом), оценивающие обстановку предельно трезво и в первую очередь сообразно своим профессиональным умениям. Именно от их лица, поочерёдно, и изложены все события – главу рассказывает муж, главу – жена.

А произошло вот что: внезапно и одномоментно по непонятной причине скончалась примерно пятая часть земного населения. И что особенно страшно …, нет, пожалуй, не буду спойлерить… Естественно, медики в попытках справиться с последствиями случившегося и выяснить его причины сразу же оказываются на острие событий, на самом переднем их крае. Редактор Анна Антонова пишет в предисловии к роману, что у Натальи Шнейдер – медицинское образование и опыт работы, которые помогли авторам «описать быт морга и хирургического отделения больницы с достоверностью, присущей лучшим образцам производственных романов», и что Дмитрий Дзыговбродский – экономист, добавивший в книгу «объёмность за счёт моделирования коллапса современной рыночной цивилизации». Всё это так. Достоверность присутствует. И к стилистике романа трудно придраться (если не считать употребления наречия «лениво» на с. 225 в особо нелюбимом мною смысле. Наверное, можно было бы предъявить претензии к слабо выраженной политической составляющей, да, видать, ещё время для неё не пришло… В книге есть крайне нелестная характеристика Ельцина и его окружения, но о действиях нынешней (действие происходит в не очень большом городе в наше время) высшей российской власти в условиях разворачивающейся глобальной катастрофы упоминаний почти нет. Разве что один абзац на последних страницах книги, намекающий на неверие авторов в её надёжность. Речь идёт об обрывочной информации, выхваченной героями из Интернета в последний момент, перед тем как Сеть по всему миру окончательно и полностью легла: «Вереница техногенных катастроф… Ещё несколько политических переворотов, кажется, и у нас в стране тоже – но разобраться в этой теме мы не успели».

В книге настойчиво педалируется атеизм Марии, Иван – тоже не слишком истовый верующий. Поскольку читателя ждёт продолжение романа, догадываюсь, что этот аспект будет рассмотрен в следующей книге более тщательно, ведь Апокалипсис, как ни крути, это – ещё и «откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог». Скорее всего, в условиях перманентного конца света героям будет не обойтись без выяснения отношений с Богом…

Авторы сделали главными героями романа супружескую пару, переживающую не лучший период в отношениях, и весьма правдоподобно показали трудный путь мужчины и женщины к искреннему пониманию друг друга. Сближаются и обретают новые, глубокие отношения не незнакомцы (как бывает в привычном ракурсе традиционной love story), а давние, уже охладевшие друг к другу партнёры. Описать этот процесс так, чтобы читатель поверил в новую любовь персонажей, достаточно сложно, ведь даже сказки всегда кончаются свадьбой героев. А что там после сказочной свадьбы? Кто знает… Что произойдёт с героями далее, ведь они, отказываясь от бегства из гибнущего города, твёрдо решили остаться вместе и продолжать борьбу со страшными и странными обстоятельствами? Надеюсь, авторы об этом знают и нам непременно расскажут. Роман заканчивается словами «Конец первой книги»…

Рассказ Андрея Столярова «Мы, народ...», впервые опубликованный ещё в 2004-м году и ставший первой главой одноименного романа, не то что бы был развёрнут, но продолжен автором в полновесное произведение крупной формы. Словесная виртуозность Столярова, всегда привлекающая меня и помогающая мне читать его вещи порою даже с восхищением, на этот раз, конечно, снова помогала с любопытством поглощать его текст (см. ниже замечательные образчики пар «прилагательное-существительное», надёрганные мною из романа).

Но...

То ли я слишком поздно добрался до этой вещи, то ли сам роман опоздал.

Читаю, например, вот это:

»...судьба страны определяется в основном ее географическим положением. По отношению к нам это выглядит так: Россия, в отличие от Европы, вела многовековую изнурительную “степную” войну – войну с варварами, войну с кочевниками, готовыми ее поглотить. Авары, печенеги, половцы, берендеи, монголы… Это и обусловило наше социально-технологическое отставание: на Западе расцветали ремесла и города, пробивались ростки демократии, выборности, гражданских свобод, а русские выплачивали громадный “военный налог”, непрерывно воюя и мучительно восстанавливая разрушенное. Нам было не до развития – лишь бы выжить. Отсюда и роль государства как интегратора всех национальных сил. Что, кстати, особенно ярко наблюдалось в эпоху социализма. Но также – и в эпоху Петра, и в эпоху Ивана Грозного. Вообще, какой бы исторический период ни взять… То есть у русских всегда был некий метафизический горизонт, некая общая цель, требующая фантастических сверхусилий. Всегда была высокая бытийная температура. Она и сплавляла нас в единую нацию, единый народ. А когда после хаоса перестройки пришли времена Большого распила, цель исчезла, как марево, как дым на ветру. Что нам предложила нынешняя эпоха: “Обогащайтесь”? Но ведь это уже не для всех, а исключительно для себя. И государство перестало для нас быть своим. Оно бросило нас, а мы в свою очередь махнули рукой на него. Мы перестали быть общностью, онтологической единицей, способной существовать в эпоху катастрофических перемен. Для русских “каждый сам за себя” – это смерть. Каток глобализации двинулся на нас раньше, чем мы успели это понять…»

Всё правильно.

Но как-то очень знакомо.

Может быть потому, что я уже прочёл романы Вячеслава Рыбакова «Звезда Полынь» (2007) и «Се, творю» (2010), в которых тот эмоционально высказался на тему общей цели, общего дела, вдохновляющего народ на жизнь, полную свершений и достижений...

Сам Андрей Михайлович Столяров в недавнем интервью Василию Владимирскому говорит:

«За последние годы я, не считая рассказов и повестей, написал три романа — один очень средненький, не буду его называть, а два других («Маленькая Луна» и «Мы, народ...»), по-моему, вполне приличных. Все три романа Борис Стругацкий ставил в финал премии «АБС». И, тем не менее, напечатать эти романы я не могу — ни как фантастику, ни как современную прозу. Издательства отвечают, что это не коммерческие произведения. Меня данная ситуация удивляет. Я читаю и фантастику, и современную прозу и вижу, что по крайней мере половина произведений написана явно хуже. Причем именно с коммерческой точки зрения. На мой взгляд, они вообще несъедобны. Складывается ощущение, что издательства сейчас совсем съехали. Они считают читателей малограмотными идиотами, литературными имбецилами, которые слопают все, что дадут. Пипл схавает — вот их девиз. Знаете, что мне ответило одно из издательств по поводу моего романа «Мы, народ...»? Что интеллектуальная фантастика сейчас совсем не идет. Интересно, где они там обнаружили интеллектуализм? Пусть пальцем покажут. Роман до предела ясный, простой. В общем, я полагаю, что проблема современной литературы — не писатели, а издатели. Если они считают такие произведения излишне интеллектуальными, значит, по-прежнему будут втюхивать нам порожняк. Или, выражаясь политкорректно, грузить хламидию. Вот сейчас я заканчиваю очередной роман, и поскольку он 18 листов, то понятно, что ни один журнал его не возьмет. А предлагать его издателям, которые сами относят себя к «интеллектуальному большинству», по-моему, бесполезно. Значит, так и будет лежать.»

Приложение

Некоторые пары «прилагательное-существительное» из романа А.Столярова «Мы, народ...»

онтологическая тоска

нуклеарный контент

антенатальная психика

географический детерминизм

пассеистическая пастораль

метафизические вибрации

аксиологическое кодирование

эротический шаманизм

телесные глоссолалии

романтический перфекционист

ситуационные реперы

теософский вокабулярий

хтонический реликт

православное трансцендирование

цивилизационная спецификация

трансцезуальная магия

семантическая логистика

гуманитарные интенции

сверхъестественные экстремали

социогенетический метаморфоз

экзистенциальный ландшафт

лингвистические адекваты

личностные маргиналии

трансцендентальный регистр

трансцендентный детерминизм

метафизическая вертикаль

небесный синтаксис

экзистенциальное напряжение

мифологические отражения

провиденциальная миссия

компаративная аналитика

этиолингвистическое сопоставление

понятийный декор

Книга «Господи, сделай так…» своей предельной искренностью и откровенностью напомнила мне мемуарно-ностальгический роман Геннадия Прашкевича «Теория прогресса» (2010). Правда, герои новосибирского автора, появились на свет на десяток лет раньше, чем подростки-персонажи уроженца Беларуси Наума Нима (Ефремова), в середине восьмидесятых севшего на два с половиной года за тиражирование произведений Солженицына с формулировкой в приговоре «за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский общественный строй». (Сегодня Наум Ним – писатель, журналист, правозащитник, главный редактор журналов «Индекс/Досье на цензуру» и «Неволя»). Герои Нима и Прашкевича очень похожи, похожа их жизнь, такой она была у многих мальчишек в советской провинции. Объединяет книги и то, что они основаны на личных воспоминаниях авторов, а главного персонажа оба пишут с себя. Вот только в книге Прашкевича светлым рефреном звучит желание героя «к вечеру каждого прожитого дня стать чуть лучше, чем утром», а мальчишки Нима об этом совершенно не задумываются: просто живут и дружат. А потом один из них начинает улучшать не себя, а мир в целом...

Подробнее:

http://lartis.livejournal.com/865391.html

«Деревянные облака», созданные в 1985 году, должны были появиться в 1993-м, в 37-м выпуске сборника «Научная фантастика» («НФ») издательства «Знание», но издание сборников на 36-м выпуске было остановлено.

Вещь на 150 страниц, в которую вбито невероятное множество НФ-идей, проектов и гипотез: любопытный вариант социального устройства общества будущего; терраформирование Марса; грандиозный проект освоения Большого Космоса; экзотическая концепция прорастания праразума прошлого (возможно, убийственно опасного для нынешних носителей разума) в грядущее; экспериментальная система наглядного обучения, инициирующая странные события; конфликт цивилизационных парадигм развития, оборачивающийся жестоким столкновением отцов и детей; трудный, полный сомнений, непрекращающийся поиск истины и себя; партизаны, фашисты и полицаи; необъяснимое перемещение во времени; гениальные интуитивисты-мотиваторы; пугающие будущим экологисты (совсем, как сейчас); сетевики, которых теперь назвали бы хакерами; таинственный «черный сфероид» неземного происхождения…

Обидно, что за четверть века автор так и не развернул это редкое по концентрации этико-социальных конфликтов и научно-технических парадоксов произведение в полноценный роман. Редкое по концентрации идей на страницу, впечатляющее, но всё-таки фрагментарное изложение… Эдуард Геворкян до нынешнего года не возвращался к своей повести, у него были на то причины (хотя для объяснения такого равнодушия к своему творению мне, например, их недостаточно). Вот что он пишет: «У меня сохранилась лишь вёрстка сокращённого варианта, который и предлагается вниманию читателей. Был соблазн переписать, «осовременить» текст, написанный в 1985 году. Но мне кажется, что это будет не очень правильно, поскольку может исчезнуть дух времени, а, вернее, безвременья, в которое мы были погружены. Исчезнет предчувствие неминуемых перемен, странных и непонятных событий, которые прошлись по судьбам моих современников. Читателю судить, верным ли было это решение».

Письмо, присланное мне Прашкевичем накануне «Интерпресскона-2012». Мы с Сашей Етоевым читали его по очереди вслух на презентации «Книги о Прашкевиче».

Геннадий Прашкевич про «Книгу о Прашкевиче» и её авторов:

«Всегда с интересом читаешь о себе нечто, написанное друзьями.

Те, кто тебя не любят, всегда пишут просто. Можно заранее подробно пересказать каждую строку в их опусах, в которых все одинаково тускло и в которых – всё якобы о тебе. К сожалению, как правило, там всё о другом – нелюбимом, придуманном человеке. Никогда тот, кто тебя не любит, не сможет написать ни строки правды, потому что очернение требует какой-то особенной правды. Правды, только правды, ничего, кроме правды.

Совсем другое дело – рассказы друзей.

Они всегда начинаются с тебя, обязательно с тебя, с героя книги, чтобы постепенно перевести разговор на себя, то есть на рассказчиков, потому что никакой герой не представим сам по себе, без друзей. И тогда книга, написанная, казалось бы, о субъекте, тебе слишком уж хорошо знакомом, становится вдруг безумно интересной. Потому что если книга удачная, она – действует как превосходный коньяк: друзья оживают и раскрываются и начинается общая беседа. Я обожаю такие беседы. Мне всегда интересно, как строит свои вопросы Володя Ларионов, когда, скажем, берет очередное интервью у Прашкевича. Для него Прашкевич – писатель не последний, это сближает. Его вопросы всегда переходят на что-то слишком уж личностное, и тогда Прашкевич начинает весело крутить хвостом. Ну, в самом деле, подумайте, как рассказать о совместных любовных (литературных) приключениях в Киеве, о товарищеских (литературных) ужинах в Новосибирске, о весёлых (литературных) посиделках в Крыму? Да, конечно, только открыто! И Ларионов это умеет. Он заставит тебя заговорить. Он своё откусает!

А Саша Етоев?

О Саше Етоеве я бы сам написал книгу.

Во-первых, потому что он классный писатель и его «Бегство в Египет» и «Буквоедство» являются образцами... Образцами чего?.. Честное слово, не знаю... Просто великолепными образцами... Как скажем малая «рамка» тридцать шестого года...

Пиши я книгу о Саше Етоеве, я рассказал бы о его страсти к книге, и о том, как однажды он пытался отцепить вагон-ресторан от поезда, который слишком быстро нёс нас из Риги в Питер, и о том, как он смотрит на книги в чужой библиотеке – как на прекрасную жену неожиданного приятеля...

Вот тут я и подхожу к главному.

«Книга о Прашкевиче» – это веселая застольная (литературная) беседа друзей, в которой все открыты, и все счастливо стараются перекричать друг друга.

А между друзьями так и должно быть.

Все другие варианты неприемлемы.»

Дебютная книга Севера Гансовского. Сборник антиимпериалистических (нефантастических) рассказов. Учитывая время издания, можно представить себе направление их политической заострённости. В настоящее время, к сожалению, эти рассказы вновь приобретают актуальность.

Могу добавить, что в детстве я книгу несколько раз перечитывал.

Обложка В.Ветрогонского, внутри рисунки В.Власова.

Если смотреть из времён написания повести «Улитка на склоне», в которой Стругацкие сделали Лес олицетворением Будущего, «о котором можно только гадать», «совершенно не совпадающим с любыми нашими представлениями о нём», непонятное и чуждое нам, сегодняшним, то книга петербургского публициста Бориса Вишневского «Аркадий и Борис Стругацкие: Двойная звезда» как раз и есть элемент этого непонятного Будущего. Действительно, АБС тогда вряд ли могли себе представить появление подобного издания, включающего в себя и документально-биографические материалы, и уникальные фотографии, и воспоминания друзей Аркадия Стругацкого и размышления самого автора – читателя-почитателя АБС, журналиста, функционера перманентно оппозиционной властям партии «Яблоко». В книге Б.Вишневского обильно цитируются «Комментарии к пройденному». Автор комментирует ими собственные рассуждения о любимых произведениях АБС, что выглядит несколько нескромно — ведь «Комментарии» изначально писались всё-таки по другому поводу. В книге приведены более двух десятков интервью с Б.Стругацким, взятых у писателя Вишневским в 1992-2002 годах (тогда же, в основном, и опубликованных). Удручает однообразие ряда кочующих из беседы в беседу политических вопросов, на которые Вишневский безуспешно пытается получить от БНС такие ответы, которые чётко вписались бы в парадигму «яблочников». Тем не менее, хочется выразить признательность автору, старательно собравшему в своей книге документальные свидетельства-отпечатки эпохи перемен, жить в контексте которой нас угораздило. «Двойная звезда» — первое в России издание, полностью посвящённое братьям Стругацким. Эта редкая, своеобразная и любопытная книга — хороший подарок всем поклонникам и исследователям творчества знаменитых фантастов.

«Комментарии к пройденному» были задуманы Борисом Стругацким, как систематизированные пояснительные замечания к текстам полного собрания сочинений АБС, выпускаемым донецким «Сталкером» совместно с издательством «Terra Fantastica» (СПб). Произведения АБС в данном с/с скомпонованы в соответствии с хронологией их выхода в свет, поэтому развёрнутые авторские пояснения, впервые изданные «Амфорой» под одной обложкой, дают объёмную и последовательную картину становления и развития знаменитого творческого тандема братьев Стругацких на 35-летнем временном отрезке (с 1955 по 1990 год). БНС не хотел писать мемуары в чистом виде, справедливо полагая, что «…жизнь писателя – это его книги, его статьи, в крайнем случае – его публичные выступления; всё же прочее: семейные дела, приключения-путешествия, лирические эскапады – всё это от лукавого…». Тем не менее, «Комментарии к пройденному» — это прежде всего воспоминания. Выдержки из рабочих дневников АБС, личная переписка братьев-соавторов, любопытнейшие хроники написания произведений, объединённые размышлениями Б.Стругацкого с высоты прожитых лет, дают возможность в полной мере ощутить связь литературы и времени. Известно, что в России время никогда не бывает простым, а путь писателя – лёгким. БНС честно рассказывает о том, как Стругацкие преодолевали трудности этого пути: и субъективные, касающиеся только авторов (например, временное отсутствие у АБС вдохновения); и внешние, создаваемые множеством структур, следящих за соблюдением железных идеологических рамок и правил. Кому-то будет интересно узнать, как задумки и идеи АБС превращались в реальные книги, из какого исходного материала возникли всем известные «Понедельник начинается в субботу», «Трудно быть богом», «Град обреченный», кто-то повздыхает, читая о мытарствах АБС, годами пробивавшихся в печать, калечивших свои произведения по требованиям подлецов-цензоров, дураков-редакторов и трусов-рецензентов. Интересны рассуждения Б.Стругацкого о поиске-нащупывании концепций будущих шедевров. Яркая иллюстрация тому – история создания «Улитки на склоне», вещи талантливой, читаемой, безусловно актуальной и сейчас. БНС сетует, что авторский замысел произведения в своё время мало кто понял. До массового читателя так и не дошло, что Лес в повести – это Будущее. Будущее, «о котором можно только гадать», «совершенно не совпадающее с любыми нашими представлениями о нём», непонятное и чуждое нам – сегодняшним.

Диссонанс оценок возникает из-за того, что подобная книга хороша для тех, кто лишь сегодня, наконец, решил подробнее узнать, кто такие братья Стругацкие, и о чём они писали. А для тех, кто давно и плотно находился в контексте их творчества, кто на протяжении многих лет читал и перечитывал книги АБС, кто регулярно знакомился в прессе (советской, российской и зарубежной) с самыми разными взглядами на их произведения, кто знает труды Марка Амусина, Леонида Филиппова, Войцеха Кайтоха, одолел объёмную и эмоциональную биографию братьев от Анта Скаландиса, прочёл книгу Бориса Вишневского «Двойная звезда» и «Комментарии к пройденному» самого Бориса Натановича, отслеживал ответы БНС в его многолетнем нескончаемом off-line интервью, штудировал воспоминания друзей и коллег АНС, смаковал составленные Светланой Бондаренко тома «Неизвестные Стругацкие. Черновики, рукописи, варианты» и «Неизвестные Стругацкие. Письма. Рабочие дневники» – для всех этих людей в книге Прашкевича и Володихина действительно ничего особенно нового нет.

Но, согласитесь, это ведь не повод говорить о том, что книга вообще не нужна и её надо «вычеркнуть». Она нужна всем, кто интересуется творчеством АБС, она нужна обычным читателям, поклонникам Стругацких, нужна тем, кто с книгами АБС вообще не знаком или знаком плохо.

В книге нет сенсаций, да и политически она выдержана достаточно ровно. Впрочем, авторы и не ставили перед собой задачу эпатировать читателя. Дмитрий Володихин пишет в своём ЖЖ: «Не стоит ждать каких-то «резких телодвижений» от этой книги. Она – довольно спокойная и, в какой-то мере, исследовательская. Надеюсь, что-то получилось. Допускаю, что где-то мы могли дать маху. Но политических транспарантов радикального содержания там уж точно не найти: мы не видели смысла в такого рода «иллюминации».

И это — верный подход. Все знают, что Борис Стругацкий в настоящее время является последовательным приверженцем праволиберальной идеологии, но о возможной идеологической эволюции Аркадия Стругацкого (не уйди он из жизни двадцать лет назад) мы можем только гадать, основываясь на собственных политических предпочтениях. Вот я, например, предполагаю, что в нынешних условиях АНС придерживался бы взглядов, близких взглядам младшего брата. А один из авторов биографии, Геннадий Прашкевич, любит вспоминать, как АНС незадолго до своей смерти сообщил ему в личной беседе (осенью 1991 года, уже после августовского путча), что «И всё-таки более красивой идеи, чем коммунизм, люди пока не придумали…»

Судьба классиков – со временем оказаться на полке. Нет, не на той, откуда никогда не достают. Имею в виду полку идентификационную. Но феномен Стругацких с трудом поддаётся ранжированию и по-прежнему требует пристального, внимательного, «спокойного» изучения. Я думаю, именно об этом хотел сказать Борис Натанович в своём иронично-печальном эпилоге «Утро одного персонажа», завершающем книгу Прашкевича и Володихина. Их совместная работа, уделяющая основное внимание разбору корпуса текстов Стругацких – ещё один крепкий, основательный кирпич в выстраиваемое всеми нами здание понимания АБС.

Я бы не называл «Книгу о Прашкевиче» — «документальным проиведением». В предисловии ко второму изданию я пишу, что это «странная книга, состоящая из моих бесед с Геннадием Прашкевичем и вольных к ним комментариев Александра Етоева».

Книжку можно назвать публицистической, но определение «документальная» к ней мало подходит. Скорее, это эссеистика. Озорная.

Писал я вот это четыре года назад, но актуально по-прежнему. Всего лишь нужно изменить «осенние выборы 2007-го» на «зимние выборы 2011-го».

ИММАТРИКУЛЯЦИЯ

Роман Быкова надо было бы прочесть до выборов осени 2007, но ведь книга тогда ещё не вышла (подписана к печати 5 мая 2008). Наше сегодняшнее будущее, которого можно было тогда опасаться, казалось не совсем понятным лесом Стругацких. К тому же осенью прошлого года было намного заметнее неодолимое желание самых вёртких вовремя попасть в нужный, правильный списке. «...некоторым казалось, что если не будет никакой идеи, то не будет списков ради идеи. А теперь оказалось, что идеи нет, а список есть». В настоящий момент всё это выражено не так ярко, неловкости не вызывает, многие уже стратифицировались соответствующим образом.

Я, конечно, снизу мало что вижу, но списки, конечно, и сейчас составляются. Разные.

И будущее по-прежнему, как у АБС — тёмный лес.

Однозначно назвать основную тему этого романа без положительных героев непросто. Наверное, «Лёгкая голова» — книжка о свободе выбора, которой у нас, на самом деле, нет… О совести и долге… О сегодняшнем дне и о вчерашнем… О людях и людишках… О правах индивида… В общем, о жизни. И немножко – о любви.

Текст переполнен, как обычно у Славниковой, метафорами. Можно открыть на любой странице и наслаждаться, если умеете, если есть у вас соответствующие рецепторы:

«Все-таки он не решался пока закладывать повороты, и брызжущая солнцем субботняя Москва несла его по относительной прямой, точно по трубе. Максим Т. Ермаков почти не узнавал Москвы — то есть на дальнем плане то и дело возникали знакомые сочетания архитектурных форм, а вблизи все мельтешило, искажалось, каждый прохожий был как щелчок ногтем. Внезапно труба вынесла Максима Т. Ермакова на шоссе — кажется, Новорижское, а может, и не Новорижское. Потекла навстречу, будто шелковая лента, разделительная полоса. Как-то вышло, что новый мотобот, независимо от воли Максима Т. Ермакова, повысил передачу, а перчатка добавила газ. И тут что-то случилось с вестибулярным аппаратом, и без того ненадежным: теперь все было так, будто байк с седоком не летит по горизонтали, а карабкается вверх. Оттянутый и облитый скоростью, Максим Т. Ермаков сидел вертикально на копчике, перед ним была грубая асфальтовая стенка, на которой крепились, вроде больших почтовых ящиков, разные транспортные средства. Сперва эти ящики оставались неподвижными, а потом стали валиться на Максима Т. Ермакова, только успевай уворачиваться. Слева и справа словно мазали малярной кистью с густо навороченной зеленой краской; заводными игрушками вертелись светлые и краснокирпичные коттеджи.»

Вычурное изобилие образной выразительности не мешает тексту «Лёгкой головы» быть достаточно простым, понятным и захватывающим. Во всяком случае, в меня он «шёл» намного легче, чем букеровский роман Славниковой «2017». Одно плохо — после Славниковой предельно тоскливо читать плоско-безграмотные творения некоторых наших популярных фантастов. Да ведь никто и не заставляет…

Незаурядностью, тоскливой беспросветностью, неожиданностью и осязаемой реальностью альтернативного мира, созданного автором, повесть «Сердце мрака» напоминает произведения российского фантаста Василия Щепетнёва («Седьмая часть тьмы», «Марс, 1939 г.» и др.), а плотностью идей и информационной насыщенностью — классические вещи соотечественника Дукая Станислава Лема.

Жаль, что на русский язык переведена лишь малая толика творчества Яцека Дукая...

Были «Люди как боги» Герберта Уэллса, «Люди как боги» Сергея Снегова, «Сами боги» Айзека Азимова, «Американские боги» Нила Геймана, «Трудно быть богом» Аркадия и Бориса Стругацких… Теперь есть «Боги богов» Андрея Рубанова. Книга-размышление о природе и сути власти, которую можно растаскивать на цитаты, открывая на любой странице. Рубанов мыслит афористично, а формулирует предельно чётко: «Власть – это прежде всего паранойя». Его предыдущие романы («Сажайте, и вырастет», «Великая мечта», «Йод», «Психодел», «Хлорофилия», «Живая земля» и др.) тоже набиты подобными чеканными формулировками.

Рубанов часто говорит, что любит вещи братьев Стругацких. И действительно, он – достойный продолжатель традиций АБС, которые, помимо прочего, любили встроить в свои сюжеты нечто таинственное, необъяснённое до конца. У Стругацких – Золотой Шар, машина, исполняющая сокровенные желания, у Рубанова – Золотая Планета с загадочным артефактом, неиссякаемым источником жизненной энергии под названием Разъём; у Стругацких где-то за кадром – могущественные Странники, у Рубанова на периферии романа – не менее могущественная Дальняя Родня; у Стругацких – живые машины, киборги и репликанты, и у Рубанова они есть. Но я не собираюсь обвинять писателя в идейном плагиате и заимствовании отдельных фантастических элементов. Это было бы просто смешно. Своим романом «Хлорофилия» Андрей Рубанов убедительно доказал, что не лыком шит по части воображения. Многие фантасты применяют идею гиперперехода, но мы же не возмущаемся, не ищем её первооткрывателя и обладателя прав на использование гиперскачков в их текстах. Самое главное – для чего и как писатель использует общепринятые фантастические допущения в СВОЁМ эксклюзивном авторском мире. Допускаю, что в книгах других фантастов найдётся и ограничение, введённое Рубановым – прыжок через подпространство, переход в гиперстатус в его мире могут совершать только живые тела, плюс газы и жидкости. Кстати, именно поэтому человечество будущего в романе «Боги богов» использует биомы – живые космические корабли, наделённые способностью чувствовать и мыслить. Мыслят они, правда, несколько ограниченно и, словно собаки, бесконечно преданы своему хозяину-пилоту. Так вот, живые механизмы есть во многих фантастических произведениях, но я что-то не припомню, где ещё настолько ярко и точно была описана и обоснована сама суть единения машины и пилота. На протяжении романа автор неоднократно возвращается к этой теме, и неоднократно объясняет-доказывает – биома надо искренне любить. Только в этом случае можно добиться стопроцентной уверенности в том, что машина не подведёт. Конечно, управление живым межзвёздным кораблём – дело непростое, именно поэтому будущих пилотов сызмальства тщательно отбирают по генетическому предрасположению к подобной деятельности, а потом долго учат-воспитывают в Пилотской академии.

Подробно описывая эмоциональные высоты связи биома и человека Рубанов противопоставляет ей традиционное взаимное непонимание людей. Например, в обычной жизни пилоты испытывают определённую психологическую неудовлетворённость в отношениях с женщинами, поскольку не могут достичь с ними полного душевного слияния. Но эта мысль высказывается лишь мельком. Главное в книге – проблемы взаимопонимания человека и мира в целом. Человек – это бывший пилот Марат, юный угонщик биокораблей, сбежавший из космической тюрьмы (попросту угнавший её вместе с заключёнными), являющийся одним из лучших во Вселенной специалистов по управлению биомами. А мир – удивительная Золотая планета, где оказываются герои: странное место, населённое дикарями, застрявшими в матриархате, пахнущее ванилью и шоколадом, здесь даже соль – сладкая... Марата сопровождает Жилец, матёрый, прожжённый уголовник-рецидивист, почти полностью подчинивший себе волю юноши, фактически ставший его «пилотом» (способ управления – ненависть и запугивание), заставляющий растерявшегося в столкновении с непонятной действительностью молодого человека совершать бесконечные преступления. Писателя давно интересует тема тотального личностного доминирования, Рубанов исследует её во многих своих крупных произведениях, а роман «Психодел» посвятил ей практически полностью. «Боги богов» – книга том, как «хороший» человек Марат, умевший любить биомов и жизнь, под давлением Жильца и обстоятельств превращается в жестокого владыку и безжалостного убийцу, о том, что делает безграничная власть с людьми. Разумеется, это лишь достаточно примитивное толкование месседжа романа, под завязку насыщенного размышлениями и вопросами.

Машину, чтобы она сделала то, что тебе нужно, требуется любить, а человека — приходится принуждать. По ходу для этого нужны боги. Кто они? Даже при поверхностном размышлении – это Марат и Жилец (Хозяин Огня и Великий Отец Хозяина Огня), на крови создающие цивилизацию Золотой планеты, при этом грубо нарушающие человеческие законы, запрещающие вмешиваться в ход развития чужой истории (ещё одна отсылка к АБС). А вот кто боги этих богов? Дальняя Родня? Кровь Космоса, мистическая астропрана, обожествляемая Маратом? Служба контроля за экспансией разума (КЭР), прибывшая на Золотую планету для проведения зачистки? Умеющие существовать в Пустоте монахи-космиты из обители внутри астероида? Таинственный Разъём? Мать Матерей, которой поклоняются кланы аборигенов? Девочка, подбрасывающая дровишки в звёздный костёр Небесного Огня? А, может, это мы – читатели?

«Производственный рассказ №2» Бориса Штерна. ранее нигде не выходивший... В своё время Штерн не захотел его публиковать... Я, конечно, ничего не имею против публикации, но самую элементарную вычитку надо было сделать. А то начальник литейного цеха — то Яков Яковлевич, то — Лев Яковлевич. Да и другие ошибки и непонятки имеются. Штерну такое бы не понравилось...

Тим Скоренко «Законах прикладной эвтаназии» облёк в форму научно-фантастического романа свои размышления сразу же на несколько «скользких» тем. Гуманно ли помочь уйти из жизни мучающемуся от нестерпимой боли пациенту онкологической клиники? В нашей стране закон это сделать не позволяет. Таким образом, ответ однозначен – это не помощь, это — преступление, это — убийство. Но насколько гуманен такой ответ по отношению к корчащемуся в муках безнадёжному раковому больному?.. Ведь в мире есть страны с разрешённой эвтаназией… А оправданы ли опасные опыты над людьми, проводимые пусть даже с самыми благими намерениями? Например, с целью изобретения лекарства против рака или СПИДа? Всем известно, что при создании любых лекарственных препаратов проверка их действия на людях необходима. А до какой степени можно рисковать, осуществляя эксперименты по изучению пределов физических возможностей человека? В СССР были случаи гибели лётчиков-испытателей из отряда космонавтов, но ведь подготовку космонавтов никто не остановил… А можно ли насильно уложить человека в анабиоз? Последний вопрос для нас не актуален, гибернаторы пока не разработаны, но автор книги думает и об этом.

Действие романа «Законы прикладной эвтаназии» развивается в трёх временных слоях: в последние дни Второй мировой войны в оккупированной японцами Маньчжурии, в современной России и в Москве далёкого будущего (2618 год). Все три слоя времени связывает девушка из грядущего – Майя. Рассказывая её удивительную историю, автор ставит перед читателем целый ряд этических дилемм. При этом Скоренко отталкивается от страшных событий конца тридцатых — первой половины сороковых годов, подробно описанных японским писателем Сэйити Моримурой в документальной книге «Кухня дьявола». «Кухня дьявола» — это секретное подразделение Квантунской армии («отряд 731»), дислоцировавшееся примерно в 20 км от тогдашнего Харбина (теперь Харбин разросся, в наши дни на месте «кухни дьявола» – городские кварталы). Сотрудники «отряда 731» работали над созданием бактериологического оружия, которое предполагалось обрушить в первую очередь на советскую Сибирь, а, кроме того, проводили изуверские опыты над людьми. В ходе медицинских экспериментов было, по разным оценкам, уничтожено от трёх до десяти тысяч человек. В качестве подопытных использовали военнопленных, это были китайцы, русские, монголы, корейцы, иногда — просто похищенные окрестные крестьяне. Им давали трёхзначные номера и за людей больше не считали, называя «брёвнами»… Им прививали чуму, холеру, тиф, заражали сифилисом, газовой гангреной, вводили различные химические вещества, подвергали обморожению… Летом 1945 года, незадолго до атомной бомбардировки Японии, упомянутой мною выше, и освобождения Маньчжурии Советской Армией, Майя попадает в оккупированный Харбин, а затем – и в «отряд 731». Прежде, чем вернуться в родное 26-е столетие, ей придётся пройти немало испытаний. И во всех временах Майя обязательно оказывается в центре трагических событий, связанных с непростым морально-этическим выбором, который должны сделать герои романа. От этого выбора зависят судьбы очень многих людей, а, может быть, и всего человечества. Поначалу Майя — лишь пассивная участница событий, увлекаемая их потоком, но, преодолев нелёгкий путь, героиня делает свой главный выбор и отстаивает его, вмешиваясь в происходящее и кардинально его изменяя.

В романе «Психодел» Андрей Рубанов очень убедительно рассказывает о том, как страшно жить и о том, как все мы так или иначе жрём друг друга... Одни пожирают свою жертву осознанно, другие — даже не замечают, что делают... Одни делают это быстро, другие — медленно, смакуя и растягивая удовольствие…

Наверное, всё так и есть, ведь наша жизнь всё больше становится похожей на естественный отбор в мире дикой природы. Возможно, самые жуткие гонки на выживание происходят в именно Москве, я в этом плохо разбираюсь, я не москвич. Писатель Рубанов, родившийся в Подмосковье, уже давно обитает в столице, он лучше знает. Он в своих книгах много и часто о Москве и москвичах пишет. Объясняет столичную жизнь, а заодно и жизнь вообще. Объясняет цинично, но с логикой у него всё в порядке… Долго и трудно выбирался Рубанов из провинции (см. его роман «Великая мечта»), пробовал себя на разных поприщах, предпринимал что-то, сидел в тюрьме в девяностые (см. его роман «Сажайте, и вырастет»), прессекретарстововал у мэра Грозного в нулевые (см. его роман «Йод»), Но настоящим московским циником Рубанов , слава Богу, так и не стал. Потому как верит в женщину, которая может спасти и себя, и своего любимого мужчину от хищного мира. Такие женщины в его произведениях хотя бы на заднем плане, но всегда есть. А в романе «Психодел» такая женщина — главная героиня...

А ведь я читал эту книгу! В глубоком детстве, лет в шесть, как только читать научился. Возможно как раз именно она, наряду ещё с несколькими вовремя попавшими в мои руки фантастическими книжками и привила мне непреходящую любовь к фантастике. Вот только напрочь не помню, откуда я её взял? Из школьной или поселковой библиотеки, или у кого-то из знакомых? В моём личном собрании её никогда не было. А, может, она и принадлежала нашей семье в те давние годы, но попросту исчезла, это ведь бывает с книгами...

Прочёл.

Названию соответствует.

Я не люблю вещи, где без конца убивают и насилуют, но прочёл. После «Сада Иеронима Босха», романа, в продвижении которого меня некоторым образом обвиняют, да ещё неосторожно мною этому роману предсказанной «Бронзовой Улитки» от Бориса Натаныча – пришлось прочесть. И книга как раз оказалась под рукой...

Почему человек с Божьим даром и богатейшим воображением пишет такие садистские романы? Правда, я Скоренко почему-то без ужаса и чувства гадливости читал. Помню, в своё время от вещей Сергея Кузнецова я почти мучился… O`Санчес меня напрягал «Кромешником»… Даже Точинов меня иногда пугал… А, может, просто постарел я и стал заскорузл, уже на всё эстетически наплевать… Ну у Скоренко-то в «Оде» есть отмазка. У него же все прирезанные, пристреленные и придушенные на следующий день воскресают, целёхонькие, новенькие. И снова изобретательно режут и душат друг друга. Но я спокойно читал, совсем не греясь тем, что мёртвецы завтра оживут. Наверное, просто пофигу. Не от возраста, а от равнодушия. Не люди же! Персонажи. Да ещё в выдуманном мире. Но читал. Это со счетов нельзя сбрасывать! Я читал и не сбрасывал, в смысле – не бросал. Наверное, было интересно, куда автор вырулит.

Эволюция главгера Риггера началась, но как-то не закончилась. Если не считать, конечно, что он значительно усовершенствовал своё умение убивать. Я-то думал, что берсерк Риггер, потеряв своё бессмертие и снова обретя его (прикончив на тяжёлом эволюционном пути немереное количество народу), красиво расстанется с вечной жизнью. Фигвам. Не расстался. А я – разочарован. Герой не изменился, зачем кино?

Ещё, наверное, читал потому, что Скоренко бодро пишет, ритмично так, и шрифт в книжке хороший, чёткий.

Полностью здесь:

http://lartis.livejournal.com/768900.html

Да, книжка замечательная...

Действительно, по просьбе составителя (и заказу издателя) я написал к «Новым марсианским хроникам» предисловие, которое непонятным образом исчезло при вёрстке.

Позднее предисловие вышло на диске-приложении к журналу «Мир фантастики», а составитель сборника Алексей Калугин выложил его на своём сайте. Так что, при некотором желании с ним можно ознакомиться:

http://www.alekseykalugin.ru/index.php?togive=think_read&id=12

Основанный на смелом применении авторского «новояза» и рискованной стилистической игре, но при этом сугубо научно-фантастический роман. Отмечен несколькими жанровыми премиями, в том числе премией «Бронзовый Икар» «За настоящую НФ». Расшифровывая свой призыв к чтению этой книги, размещённый на первой странице обложки «Я, Хобо»: «Да ведь это — «Золото бунта» от НФ! Всем, у кого мозги не окончательно разжижились — одолевать непременно», добавлю, что Алексей Иванов в своём романе «Золото Бунта» создал особую языковую реальность, и этот же фокус замечательно проделал Сергей Жарковский. Использовать язык не только как инструмент, но и как материал высказывания не каждому под силу, далеко не каждому...

Отличный журнал, приглашающий своими текстами задуматься над происходящим вокруг нас.

Какие ниже смешные мнения. :)

Журнал упрекают в пессимизме, в отсутствии «хорощей фантастики», в низком качестве прозы... Правда, ни один из хулителей не объясняет, что такое высокое качество прозы. И что такое «хорошая фантастика» тоже не объясняет. Хоть бы примеры привели, что ли... Если вы чего-то не понимаете, не стоит демонстрировать это непонимание всему свету. Ваше мировоззрение не сходится с мировоззрением главреда «Полдня» Бориса Стругацкого? Организуйте свой журнал и покажите, как надо смотреть на мир.

Быков, Прашкевич, Житинский, Дубинянская (я назвал первых пришедших на ум авторов «Полдня») — по-вашему не умеют писать? Да, они действительно не умеют писать по-вашему. И слава Богу!

А что касается невесёлости некоторых вещей, так ведь жизнь за окном не даёт особого повода для веселья. Вы посмотрите на эту жизнь. Она ждёт нашего вмешательства. И журнал «Полдень» каждым своим номером напоминает всем нам об этом.

И тираж «Полдня» кое о чём говорит. В наше время 18 с лишним тысяч экз. — это достаточно много для фантастической периодики.

Секрет Данихнова мною не разгадан. Зачем он такой? Почему он такой у нас? Ладно, пусть будет… Главное, что он точно показывает нынешнюю гнетущую атмосферу, её безнадёжность и тухлятину. И людишек показывает, в большинстве мерзких и противных, всем вокруг недовольных, но послушных. Конечно, у меня нет полной уверенности, что Данихнов хотел поведать нечто именно о нашем времени, ведь действие в его романах обычно происходит в мирах, не аналогичных земному и достаточно сюрреалистичных. Тем не менее, лично я книгу «Девочка и мертвецы» воспринял как отражение окружающей действительности. Мысли, навеянные прочтением «Девочки», были сродни послевкусию от нового романа Дмитрия Быкова «Остромов, или Ученик чародея». Быков наваял толстенный, не всегда легко читающийся фолиант, чтобы передать состояние нарастающей беспомощности, разочарования и безысходности, Данихнов передал те же ощущения текстом более лёгким и значительно меньшего объёма. Похоже, Данихнов, словно обэриут-абсурдист Александр Введенский, умевший «выражать сложнейшие смыслы, не поддающиеся обиходному толкованию» и передавать крушение цивилизации на метафизическом уровне, считает, что время открывает себя только в смерти.

Хотелось бы надеяться, что Данихнов ошибается.

Но Введенский-то не ошибался…

Вот, например, что он (Введенский) пишет. У него даже тарелки есть. Совсем как у Данихнова. :))

«Когда он приотворил распухшие свои глаза, он глаза свои приоткрыл. Он припоминал все как есть наизусть. Я забыл попрощаться с прочим, т.е. он забыл попрощаться с прочим. Тут он вспомнил, он припомнил весь миг своей смерти. Все эти шестерки, пятерки. Всю ту — суету. Всю рифму. Которая была ему верная подруга, как сказал до него Пушкин. Ах Пушкин, Пушкин, тот самый Пушкин, который жил до него. Тут тень всеобщего отвращения лежала на всем. Тут тень всеобщего лежала на всем. Тут тень лежала на всем. Он ничего не понял, но он воздержался. И дикари, а может и не дикари, с плачем похожим на шелест дубов, на жужжание пчел, на плеск волн, на молчанье камней и на вид пустыни, держа тарелки над головами, вышли и неторопливо спустились с вершин на немногочисленную землю. Ах Пушкин. Пушкин.»

На такие книги не стоит писать рецензии. Это всё равно, что писать рецензии на библию. Ведь рецензия — всегда в той или иной степени навязывание мнения рецензента, его субъективная оценка, его личное понимание произведения, его изложение содержания книги. Кстати, пересказывать книгу тоже не стоит. Лишь в том случае, если читатель наберётся смелости и терпения, сам её одолеет, сам пройдёт необходимые «круги ада», лишь том случае он чему-то научится и сделает свои выводы. Эту книгу лучше воспринимать сознанием, незамутнённым ничьим предварительным вмешательством, почва должна быть неподготовленной, вы всё сами правильно поймёте, если уже созрели для понимания…

Это будет некомфортное и тяжёлое чтение. Это жестокая и жёсткая книга. Вызывающая отторжение. Местами даже отвратительная. Неправда, что литература вообще не действует на людей. Именно такие книги меняют читателя, отшлифовывают его взгляды, помогают понять себя, осознать своё место в огромном, странном и очень недружелюбном мире. А ведь настолько враждебным этот мир сделали сами люди... Как им стать добрее и лучше? Как выздороветь морально и физически? Кто им поможет? Нужен ли им Мессия? Есть ли Бог? Есть ли Бог в нас?

Автор пытается ответить…

«Падение Софии» имеет подзаголовок «Русский роман». Возможно, это и есть самое подходящее обозначение жанра этой вещи, поскольку идентифицировать его более точно я затрудняюсь.

Вещь, стилизованная под классический роман 19 века, с соответствующим слогом и антуражем, в которой «чистопородный петербургский уроженец», студент Трофим Городинцев, неожиданно получивший от своего скончавшегося дяди (Трофим и понятия не имел, что у него есть дядя) в наследство имение Осинки в шестидесяти с лишком верстах от Санкт-Петербурга, отправляется вступать им во владение и мило сводит знакомство с соседями. Вместе с Городинцевым мы наблюдаем череду персонажей разной степени странности (тут вам и что-то гончаровское, и тургеневское, и лесковское, и даже диккенсовское). Эдакая кондовая Россия, обошедшаяся без самоубийственных революций начала 20 века. Кондовая, да не совсем, поскольку параллельно привычной русской обломовщине в романе присутствуют электромобили и электроизвозчики с автонавигаторами, космические научные экспедиции, какие-то краснорожие пришельцы. А ещё — загадочные убийства, лесные разбойники, таинственные незнакомки и незнакомцы. А студент наш в казалось бы спокойной и застойной провинции оказывается в самом центре странных и запутанных событий.

Лёгкий язык, невесомый юмор, радующие слух и душу диалоги персонажей, неспешное повествование сделали для меня эту книгу настоящим лакомством. Елена Хаецкая, признанный мастер историко-фантастического романа не разочаровала и в этот раз. И — низкий поклон луганским издателям.

Люблю писателя Вячеслава Рыбакова за его пронзительную прозу, за его волшебный слог, за естественность, которая кому-то может казаться нарочитой, но мне-то, постоянному читателю Рыбакова, ждущему его новых произведений, с незапамятных времён отслеживающему его эволюцию, понятно, что эта пронзительность, сдирание с себя кожи и надрывная эмоциональная откровенность, граничащая, на взгляд некоторых, с бесстыдством – это настоящий Рыбаков, он на самом деле так думает, он и читателя пытается объять и разоружить своей откровенностью. Герои Рыбакова отнюдь не супермены (правда, обычными людьми их тоже не назовёшь), они много размышляют-рефлектируют, это такой авторский приём – писатель, подробно излагая сомнения персонажей, разбирается вместе с читателем в противоречивом и трагическом бытии нашем. Кстати, Рыбаков и в публицистике своей так же эмоционален и откровенен. За что и страдает. Обзывают его по-всякому… Конечно, в художественных вещах Рыбакова его фирменные публицистические вставки могут запросто отпугнуть читающего (читатель у нас разный: кто-то ещё не дорос до размышлений, кто-то никогда не дорастёт), но для меня они всегда не менее интересны, чем непосредственно сюжет (и в «На чужом пиру», и в «На будущий год в Москве», и в «Звезда Полынь» и в «Се, творю»). Другое дело, что я не всегда согласен с заявлениями и выводами Рыбакова-публициста. Но как спорить с художником? Он так видит. А Рыбаков – настоящий художник, мастер… Отечественной фантастике бесконечно повезло, что он есть у нас: писатель от Бога, замечательный стилист, человек прошедший школу братьев Стругацких; драбант Бориса Стругацкого, давно выросший в самостоятельную, независимо и отдельно мыслящую личность, часто несогласную с учителем; учёный-филолог, отлично разбирающийся (редкий случай!) в научно-технических проблемах, смело берущий сочетание научных парадоксов с парадоксами этическими за основу сюжета своих произведений; публицист, искренне болеющий за Россию, напряжённо размышляющий о её политическом будущем и настоящем…

Как-то я писал о «разрывах» между словами, о давно всем известной истине про мысль изреченную – вот и у Рыбакова мимоходом, но тоже есть об этом: «Одним словом не сказать. Даже двумя. Вселенная — сложная механика, её коротким определением не уговоришь, не обманешь… Сказал — опошлил. Лучше даже не пробовать». Но как раз именно Рыбаков умеет адекватно передать словами свою Вселенную, не искажая и не опошляя её. Мне так кажется… Подробнее о романе ничего писать не хочу, тут уже есть отзывы, пересказывающие содержание. Читая, я весь был там — в тексте, эмоционально и почти физически, мне стало совсем худо, когда автор жутко убил … (не скажу кого). Впрочем, худо, наверняка было и Рыбакову, который вдруг сам, незаметно, исподволь начинает появляться на страницах книги, то ли как автор, то ли как Творец, пытаясь что-то подсказать героям, помочь им, спасти их, но они настолько живые и настоящие, что уже не слушаются Сидящего на престоле…

P. S

«Се, творю» — научно-публицистический любовный шпионский фантастический роман. Чтение следует начинать со «Звезды Полынь» — первой книги цикла «Наши звёзды», в который входит и «Се, творю».

Яна Дубинянская — фантаст (использую мужской род, чтобы подчеркнуть полную свою серьёзность и уважение к творчеству писательницы, «женский» оттенок прозы которой всё-таки уловим), работающий на стыке фантастики и настоящей «большой литературы», а, может быть, и внутри оной. Точная оценка зависит от того, в каком именно гетто сидит оценивающий. И, уж несомненно, Дубинянская входит в невеликую когорту фантастов, неустанно «подтаскивающую» фантастику к боллитре. Люди в её произведениях — живые и реальные, а используемые ею фантастические допущения — смелы, глобальны и вполне научны. И в «Гаугразском пленнике», и в «Н2О», и в «Глобальном потеплении», и в «Письмах полковнику», которые я только что прочёл. Ненавязчивые аллюзии (название последней книги) на «Полковнику никто не пишет», помогают нам (само собой тем, кто читал повесть Маркеса), как-то домыслить ауру вокруг образа «Лилового полковника». Но это вовсе не значит, что автору не хватает собственного воображения. Дубинянская умеет создавать свои вселенные. История обычной учительницы с необычным прошлым, разыскивающей убийц своего отца-экс-диктатора и загадочный Ресурс в Срезе, параллельном, почти сказочном мире с инициированными и дикими драконами, где она в когда-то провела детство (была принцессой!), рассказана мастерски. А замечательные письма Эвиты Роверта отцу, завершающие каждую из глав романа, постепенно и органично знакомят читателя с внутренним миром и драматической биографией главной героини, вводят, так сказать, в самую суть.

В финале романа есть разъяснение одного из ключевых моментов (оно мне, недавно прочитавшему «Се, творю» Вячеслава Рыбакова, очень по душе пришлось). Не хочу спойлерить, поэтому конкретику не привожу, просто сошлюсь на известное выражение: «Легче верблюду пролезть в игольное ушко, нежели богатому попасть в рай», только «богатого» в нём надо заменить на «исполненного нечистых помыслов». Не сговариваясь, Дубинянская и Рыбаков ставят на пути собравшихся шагнуть в новый мир один и тот же барьер, преодолеть который дано далеко не всем. Собственно, барьер сей ставят не писатели, его ставит их внутренняя нравственная природа, их совесть, их Бог...

За что их и люблю (я о Славе и Яне), потому как тоже верю в этого Бога.

Более полный отзыв (с обсуждением) — у меня в ЖЖ:

http://lartis.livejournal.com/740053.html

Мудрый Владимир Дмитриевич Михайлов в своё время поделился выстраданным: «..Непрерывное пространство моей мысли приходится воплощать словами, а между словами всегда имеются «разрывы», потому что одним и тем же словом можно обозначить, допустим, десять состояний души, которые близко друг к другу, но не одно и то же… Почувствовать это внутри себя – я могу. Передать словами — получается куда более коряво…».

Таким образом, воплощённая вещь непременно отличается от некоего задуманного идеала. Насколько велико это отличие — знает только писатель. Но ведь не менее важно то, как месседж автора поймёт читатель, чем он заполнит эти «разрывы между словами». Как бы не было полноценно произведение в художественном отношении, «разрывы между словами» в нём обязательно есть, и окончательную плоть этот «каркас» обретает уже в голове читающего, поэтому тезис «словам должно быть тесно, а мыслям просторно», меня иногда смущает. Мне кажется, что мысли, возникающие при прочтении, должны всё-таки как-то соответствовать контексту прочитанного, а то ведь случается, что автор диву даётся – насколько превратно его поняли.

Но это не о писателе Дивове. Олега Дивова даже при его «рубленой» стилистике с разрывами и между словами, и между предложениями, читатель понимает верно. Трудно неправильно понять, например, «Выбраковку»… Тем не менее, долгожданный новый роман Дивова «Симбионты», похоже, внёс некоторый раскол в сплочённую аудиторию его «ядерных» читателей. «Дивов уже не тот», «чтиво для подростков», «слишком политкорректен и неоригинален» — говорят одни; «Дивов не повторяется», «умён», «как никогда злободневен» – не соглашаются другие. И все по-своему правы: Олег Дивов в «Симбионтах» действительно не тот, он другой, но (для меня) по-прежнему узнаваемый; Олег Дивов в «Симбионтах» действительно злободневен, но не слишком оригинален. А как оригинально описать нашу действительность? Она какая-то совсем неоригинальная… Роман для подростков? Действительно, хоть автор и обошёлся без злобных пришельцев, «Симбионты» ненавязчиво перекликаются (опять же, для меня) с книгами «Главный полдень» Александра Мирера и «Синдикат «Громовержец» Михаила Тырина, романами о тинейджерах и для тинейджеров. Тем не менее, я, совсем уже не подросток, и даже не молодой человек, читал «Симбионтов» с удовольствием, лишь иногда спотыкаясь на дублирующих друг друга и повторяющихся «типанаучных» объяснениях, вызванных, скорее всего, тем, что автор боялся перенапрячь ум нетренированного молодого читателя и максимально разжёвывал нанотему (не объём же добирал?). Роман про школьную любовь? Отлично! Значит, книга подойдёт читателям всех возрастных категорий, не забывшим, что это такое. Автор слишком политкорректен? А, может быть, пора и с помощью фантастики потихоньку начинать культивирование доверия к государству? Спорный, конечно, вопрос, но, тем не менее… Ведь сказал же кто-то, не будем показывать пальцем, что «государство – это мы».

Закругляясь, отмечу, что роман «Симбионты» – оптимистический (и это здорово! чернуха обрыдла), что в нём нет вампиров и иных, и, самое, пожалуй, главное: он — научно-фантастический и полностью соответствует очень нравящемуся мне определению НФ Грегори Бенфорда, поскольку насквозь проникнут атмосферой научного поиска. В этой связи книга Дивова своим настроением напомнила мне роман Вячеслава Рыбакова «Звезда Полынь». Да, кстати, передо мной лежит его продолжение — «Се, творю». Надо браться…

Слова Поля Дирака «Красота уравнений важнее, чем их соответствие экспериментальным данным», взятые Геннадием Прашкевичем и Алексеем Гребенниковым эпиграфом к «Третьему экипажу», как нельзя лучше передают суть этой вещи. Красивые фрагменты большого пазла, расположенные по порядку букв греческого алфавита и перемежающиеся цитатами из «Гамлета», каждый читатель может сложить во что-то своё, соответствующее степени его понимания. Даже последовательность чтения главок не очень важна, всё равно что-то сложится... Ведь красота — страшная сила, которая спасает мир, но губит человечество, а мир — замкнут. И «все отчаянно ждут возвращения, в прошлое или будущее — неважно».

Можно ли верить посланиям? Можно ли верить посланиям, полученным от Чужих? В конце концов, повесть «Третий экипаж» — тоже послание...

Да уж, закрутил Малицкий интригу... Любители экшена и кровавых загадок будут удовлетворены. Отчасти удовлетворён и я, поскольку писатель любезно выполнил мою давнюю просьбу, высказанную в кратком отзыве на роман «Компрессия» (2007):

http://lartis.livejournal.com/525298.html

Действие новой книги Сергея Малицкого происходит в наше время и в нашей стране, в романе много близких моему сердцу лирических отступлений о любви и жизни, грамотно размещённых между погонями, схватками, взрывами и расчленениями. Есть и самое главое — надёжно спрятанная от читателя тайная подоплёка происходящего, на объяснение которой тот надеется до самого финала и глотает страницу за страницей во всё ускоряющемся темпе.

Но, по-моему, автор ещё не всё рассказал...

Читал эту книгу в год выхода с вожделением.

Она стала одним из кирпичиков, заложивших в детстве мою непреходящую любовь к фантастике...

Но того, что Татьяна Гнедина была внучкой Парвуса, не знал...

Спасибо Фантлабу!

Цитирую автора: «Будущее — это всегда принципиальная новизна, то, чего нет, то, что по природе своей несовместимо с текущей реальностью. Будущее не столько надстраивает настоящее, сколько разрушает его, оно всегда не такое, как мы его представляем». .

В повести «Звезды и полосы» описано будущее, каким его Столяров представил. Но ведь он сам сказал, что будущее «всегда не такое, как мы его представляем», а значит будущее, описанное автором, никогда не наступит. Да и хорошо. Лично меня оно не привлекает.

Исследование Геннадия Прашкевича «Адское пламя», печатавшееся в журнале «Проза Сибири», тематически примыкает к его «Малому бедекеру по НФ». Это размышления писателя о том, какой могла быть составленная им Антология советской фантастики. Прашкевич пишет: «Октябрь 1917 года страшной стеной отгородил Россию от остального мира. Начался невиданный, неслыханный до того, поистине фантастический эксперимент по созданию Нового человека. Это ведь главное дело любого режима – создание Нового человека. Человека угодливого или запуганного, работящего или пьющего, агрессивного или смирного, духовного или ограниченного, бессловесного или болтливого – какой человек на данный момент нужен режиму для решения насущных задач, такого и следует создать».

Вечная, актуальная тема…

Новый человек создаётся и сейчас.

Каким он будет?..

«Малый Бедекер по НФ» – книга бесконечная.

Геннадий Прашкевич пишет её много лет.

Самый полный на данный момент вариант вышел в серии «Звёздный лабиринт: коллекция» издательства АСТ (Москва). Отдельные главы, публиковавшиеся до этого в московском журнале «Если» (2002) и киевской «Реальности фантастики» (2004), получили ряд престижных литературных фантастических премий, в том числе – две «Бронзовых Улитки» от Бориса Стругацкого. Органичной частью вошло в «Малый Бедекер» эссе «Возьми меня в Калькутте», опубликованное ранее в журналах «Простор» (1993) и «Постскриптум» (1997). В обычной жизни бедекер – это название широко распространенных путеводителей по странам, содержащих обширный фактический материал (по фамилии немецкого издателя Карла Бедекера, ещё в начале 18 века организовавшего в Кобленце фирму по их выпуску). Немец Бедекер составлял свои путеводители на основе сведений, полученных им в заграничных путешествиях. Сибиряк Прашкевич создаёт свой фантастический бедекер, используя бесценную информацию, полученную на протяжении большого путешествия во времени, которое мы называем жизнью… Первый том (фактически изданный) посвящён людям, которых автор знал достаточно близко. Это живые лаконичные заметки о братьях Стругацких, о Валентине Пикуле, Юлиане Семенове, Иване Ефремове, Викторе Астафьеве, Виталии Бугрове, Борисе Штерне, Михаиле Михееве, Георгии Гуревиче, Сергее Снегове, о многих и многих других прозаиках и поэтах. «Хотелось представить людей, которые во многом определили мою жизнь, такими, какие они были на самом деле, без литературоведческих мифов». Второй том, над которым он продолжает работать, посвящен проблеме алкоголя в жизни писателей. «Я вспомнил, кто из моих друзей за последние десять лет ушел из жизни по этой причине, и ужаснулся – восемьдесят процентов, не меньше. Алкоголь в России всегда был силой чудовищной, разрушительной, и не имеет значения, кто с этим сталкивается – обнищавший вахтер запущенного заводского общежития или преуспевающий академик». Третий том станет книгой об основном инстинкте. «Я не собираюсь скрывать каких-то темных сторон даже своей собственной жизни. В конце концов, пора хотя бы попытаться понять, что именно одного писателя толкает к созданию «Доктора Живаго», а других – «Пикника на обочине»…»

Пароход «Петербург», на котором Антон Чехов в 1890 г. возвращался с Сахалина, сделал остановку в Коломбо. Великий руссский писатель сошёл с парохода и провёл несколько дней на Цейлоне. Антон Павлович много написал о Сахалине и ничего — о Цейлоне... Ничего, кроме нескольких строчек в письме своему издателю Суворину: «Цейлон — место, где был рай. Здесь, в раю, я сделал больше ста верст по железной дороге и по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами. Когда у меня будут дети, я им скажу не без гордости: «Вы — сукины сыны, в свое время я имел сношение с черноглазой индуской. Где? В кокосовой плантации в лунную ночь…»

Говорят, что путевые заметки Чехова о Цейлоне всё-таки существовали, но их сожрал мангуст, которого писатель купил на одном из цейлонских базаров (и, между прочим, привёз в Россию, дав зверьку «симпатичное» прозвище «Сволочь»).

Михаил Назаренко предложил свою версию пребывания Чехова на Цейлоне.

Версию мистическую, детективную и поэтическую.

Я ему поверил.

Так могло быть...

Повесть захватила, с интересом читал до последней страницы. Кроме обязательной для автора (известного российского НФ-возрожденца) научно-фантастической темы, присутствует мелодраматическая составляющая (описание жизни, замужеств, любовей главной героини) и злободневная социальная нота (проблема неполноценных детей, специнтернат).

В первые минуты после прочтения ощущал эдакое хорошее послевкусие от поглощённого добротного произведения, несмотря на порой скомканные переходы в описаниях событий, наверняка связанные с сокращениями повести для журнала. В общем, вроде бы «чудо – тайна — достоверность» по АБС, всё в меру, всё в нужных пропорциях. Кульминация, катарсис...

Но...

С пояснениями Первушина читать здесь:

http://lartis.livejournal.com/686574.html

Название сборнику фантастических повестей и рассказов «Великий Краббен» дала повесть Геннадия Прашкевича.

С подачи одного из литературных «коллег» книгу затребовали на контрольное рецензирование в Госкомиздат РСФСР, и там рецензентам сразу не понравилось имя главного героя повести – Серпа Ивановича Сказкина, обнаружившего в кальдере острова Итуруп дожившего до наших дней плезиозавра. Впрочем, рецензентам в этой повести много чего не понравилось. Книгу объявили вредной, нарушающей идеологические устои. Даже невинный каламбур «Кто сказал, что Серп не молод?» был признан надругательством над символикой СССР. В итоге тридцатитысячный тираж «Великого Краббена», уже поступивший в продажу, приказом Госкомиздата был отозван из книжных магазинов и уничтожен. Позднее одна женщина, которая при этом присутствовала, рассказывала, как происходил процесс. Есть специальная машина, которая называется «Тайга». Она рубит в лапшу книги, и «лапша» идёт в макулатуру. Но машина не может рубить переплёты. Поэтому перед уничтожением книги завезли в артель слепых, и там вручную сдирали с них обложки. Мистическая картина — слепые с книжками... Но некоторая часть тиража уцелела, — один только магазин «Военная книга» продал за рекордно короткий срок тысячу экземпляров, благодаря чему до сих пор на встречах с читателями Прашкевич подписывает эту памятную книгу.

Из эссе Геннадия Прашкевича «Возьми меня в Калькутте»:

«…А помнишь, как в селе Коблево, под Николаевым, теперь это все заграница, на Соцконе-89 ночная гроза вырубила освещение? А заодно пропала в номерах вода. А значит, вырубилась канализация.

В начавшемся ужасном дожде в канавке перед порогом в наш флигель утонула молодая крыса. Кричала верблюдица Дашка, на мохнатом боку которой мы масляной краской нарисовали шашечки и вывели два слова: Коблево—Таллин.

Это мы утешали Мишу Веллера, не знавшего, как ему приобрести билет в Эстонию.

Некая девушка, ходившая по грязи в белых носочках, подружилась с Толей Гланцем, а он познакомил с нею меня и Борю Штерна. Девушка оказалась милая, но из Литвы. Окончание ее фамилии говорило о том, что она девственница. Мы, конечно, пытались исправить положение и всяко заманивали ее в соседний флигель, который называли между собой Домом культуры имени Отдыха, но наша новая приятельница обожала свободу и литературу. Правда, научила нас словосочетанию — туман патинки. Я вас люблю, так это переводилось. И уговорила всех троих написать рассказ под одним названием. Мы, дураки, так и поступили, но, не желая печатать наши рассказы, девственница отделилась со своей Литвой от России, и рассказы несколько позже напечатал Боря Завгородний в странной книжке, не имевшей титульного листа, оглавления и выходных данных.

Черное море величественно клубилось под окнами, но воды, самой обыкновенной воды, не было ни в барах, ни в столовых, ни, о Боже, в одном туалете. В вечерней мгле десятки любителей фантастики боязливо копошились в сырых кустах. Аркадий Натанович Стругацкий, добыв где-то брезентовый плащ, тащил по лестнице ведро воды, сердитый, как жук в муравейнике.»

Повесть «Великий Краббен» Геннадия Прашкевича дала название сборнику фантастики «Великий Краббен» (1983), где она была впервые напечатана. Сразу после выхода сборник по доносу одного из недругов Прашкевича затребовали на контрольное рецензирование в Госкомиздат РСФСР, и там рецензентам сразу не понравилось имя главного героя повести – Серпа Ивановича Сказкина, обнаружившего в кальдере острова Итуруп дожившего до наших дней плезиозавра. Впрочем, рецензентам в этой повести много чего не понравилось. Даже невинный каламбур «Кто сказал, что Серп не молод?» был признан надругательством над символикой СССР. В итоге всю книгу объявили вредной, нарушающей идеологические устои. Тридцатитысячный тираж «Великого Краббена», уже поступивший в продажу, приказом Госкомиздата был отозван из книжных магазинов и уничтожен. Позднее Геннадий Прашкевич вспоминал: «Одна женщина, которая при этом присутствовала, рассказала мне, как происходил процесс. Оказывается, есть специальная машина, которая называется «Тайга». Она рубит в лапшу книги, и «лапша» идёт в макулатуру. Но машина не может рубить переплёты. Поэтому перед уничтожением книги завозили в артель слепых, и там вручную сдирали с них обложки. Мистическая картина! Но некоторая часть тиража всё-таки уцелела, — один только магазин «Военная книга» продал за рекордно короткий срок тысячу экземпляров, благодаря чему я до сих пор на встречах с читателями подписываю ту памятную книгу.»

Думаю, что нынешний читатель с трудом поймёт, как повесть Прашкевича могла стать поводом для эдаких катаклизмов вокруг своего первого издания.

Но прочитать её стоит.

P.S.

Тем, кто ставит мне минусы за этот отзыв.

Спасибо!

Напишите свой образцовый отзыв и дайте мне ссылку.

С любовью, Ларионов :smile:

Отличная вещь, одна из моих самых любимых у Прашкевича.

«Чудеса чудесами, но каждый знает, что истинных чудес только два… Вселенная и Человек.»

Повесть прочитал в 1996-м в сборнике «Шкатулка рыцаря». Вообще, надо сказать, отличный сборник Олди сделали. Собрали туда очень разноплановые произведения Геннадия Мартовича Прашкевича, тем не менее, сборник не получился эклектичным, а очень хорошо представил читателю всю разносторонность и разнообразие писателя Прашкевича. Я эту книжку часто открываю и фрагментарно перечитываю. Ох, как не хватает мне у современных авторов той стилистической отточенности, которая так легко даётся Прашкевичу. А «Демон Сократа» — отличная повесть об ответственности учёного и о том, что даже на роковых ошибках можно учиться...

Вернувшись с ИПК, дочитал «Ложную слепоту» Уоттса, о которой так много шумели, а я всё никак не мог найти книжку. Голову не сломал, поскольку голова моя была как раз в подходящем состоянии. И книжка замечательная, что бы про неё некоторые не говорили. Один только, на мой взгляд, недостаток, и весьма существенный: противостоят «Роршаху» (и всему тому, что он воплощает), вовсе не люди. Ведь что такое команда «Тезея»? Группа гено- и психомодифицированных существ с реконструированным вампиром во главе. В их поступках практически нет человеческой логики да и чувства у них нечеловеческие.

Чему я могу у всех этих инопланетян научиться? :)

P.S.

Купить удалось именно то издание, где на обложке — логотип «Fantlab рекомендует».

УМЕТЬ ВЫСЛУШИВАТЬ САМОГО СЕБЯ…

Игорь Сахновский начал работу над этой книгой в 2002-м году в средневековом шотландском замке Готорнден неподалёку от Эдинбурга. Награждённый за свой дебютный роман «Насущные нужды умерших» (1999) британской международной литературной премией The Fellowship Hawthornden International Writers Retreat, обеспечивающей месяц комфортного затворничества в Готорндене за счёт Эдинбургского университета, писатель провёл тридцать дней в уединении (гостей приводить не разрешалось), занимаясь исключительно литературным творчеством. Судя по тому, что «Человек, который знает всё» вышел лишь в 2007-м, условия для завершения романа на родном Урале (Сахновский живёт в Екатеринбурге) были не столь благоприятны, как в уютной Шотландии. Тем не менее, вернувшись из творческого отпуска, автор время даром не терял и, успешно сомещая службу в должности редактора глянцевого потребительского гида «Я покупаю» с писательским делом, в 2003-м году получил Гран-при Всероссийского конкурса «Русский Декамерон» за «лучшее произведение любовно-эротической тематики», а в 2005-м выпустил сборник «Счастливцы и безумцы», вошедший в шорт-лист премии «Национальный бестселлер-2006». Роман «Человек, который знал всё» на момент написания этой рецензии включен в список финалистов «Русского Букера-2007» и в шорт-лист самой крупной (по финансовому наполнению) литературной премии «Большая книга-2007». Заинтригованный такой единодушно-высокой оценкой новой книги И.Сахновского критиками «основного потока», а также тем, что в её основе лежит абсолютно фантастический корневой сюжет, я решил непременно прочесть роман. И прочёл.

Автор романа всецело находится в контексте мейнстрима и (поскольку — ноблес оближ) не ограничивается тривиальным детективным сюжетом, а копает глубже. Во второй части романа Безукладников оказывается за границей, хладнокровно (даже несколько флегматично) воюет теперь уже с международными спецслужбами и прочими охотниками за его феноменальным даром — лакомым куском абсолютно для всех: от политиков и военных до бизнесменов и гангстеров. Претерпевая заметную метаморфозу, из ничтожной личности и слабака он превращается в незаурядного (вроде бы) человека. Я пишу «вроде бы», потому что вовсе не уверен в правильности этого утверждения. Писатель как бы стесняется полноценно и объёмно показать то, что происходит непосредственно с героем, что делается внутри него. В ряде глав книги повествование ведётся от лица второстепенного персонажа, некоего Игоря, не очень близкого приятеля Безукладникова, и читатель вынужден довольствоваться скудными впечатлениями Игоря (судя по всему, это — сам автор, внедрённый в пространство романа) от чрезвычайно редких встреч с Безукладниковым, а также догадками Игоря о скрытой сути происходящего. В тексте есть электронные и обычные послания Игорю от Александра Платоновича и его любовницы, которые помогают пролить дополнительный свет на ряд загадочных обстоятельств. По этой информации читатель достаточно легко достраивает внешнюю картину событий, но совсем не видит картину внутренних эволюций главного героя. Мешает излишняя «сжатость» книги. Для получения более развёрнутого восприятия читателю очень пригодился бы феноменальный дар Безукладникова… К сожалению, обычным людям приходится довольствоваться всего лишь зачатками провидческих способностей, которыми Всевышний наделил нас весьма скупо. Но отчаиваться не стоит. Говоря словами главного персонажа, надо «…уметь выслушивать тишину и самого себя. Ведь буквально всё, что мы хотим знать о своём настоящем, прошлом и будущем, — в нас уже присутствует. Более того, оно страстно желает быть услышанным».

Несмотря на кажущуюся поверхностность, этот занимательный авантюрно-интеллектуальный триллер даёт достаточно пищи для размышлений. Написан роман чрезвычайно лёгким, изящным слогом: Сахновский умеет и любит работать со словом, он — автор двух поэтических сборников. А ещё — роман донельзя кинематографичен. Последнее заметил не только я. Ещё до выхода книги ею заинтересовались киношники. Съёмки уже ведутся. Сценарий будущего фильма написал сам Игорь Сахновский в соавторстве известным театральным режиссером Владимиром Мирзоевым (он же — режиссёр будущей картины). Роль Безукладникова сыграет Егор Бероев, в картине также снимаются Екатерина Гусева и Максим Суханов.

© Владимир ЛАРИОНОВ, ноябрь 2007.

Опубликовано в журнале «Реальность фантастики» #12, 2007.

UPD

Отличная книга, а фильм, к сожалению, не получился...

В 1972 г. купил «Львов» (в книге «Бегство Земли») в книжном магазине посёлка Зарубино Любытинского района Новгородской области. Прочёл, конечно, запоем, аналогов-то в те времена действительно было — «раз-два и обчёлся». Храню до сих пор, несмотря на все свои переезды. Несколько раз в детстве-отрочестве перечитывал, последний раз открывал относительно недавно. Достойный перевод Мендельсона, крепкий сюжет, критика звериного оскала капитализма в лице ММБ (Межпланетного Металлургического Бюро)...

Многое по-прежнему актуально.

Вот, выхватил несколько пассажей (из диалогов Тераи Лапрада и Стеллы Гендерсон) , на которые в детстве не обращал внимания:

— Но я вижу, у вас очень мало современных земных писателей.

— А зачем они мне? На большинство и времени терять не стоит. Что может быть скучнее мелочного ковыряния в чувствах, а тем более в пороках городских людишек-му-равьишек? Может быть, для вас и для всех, кто вырос в больших городах, в этом есть какая-то ценность. А для меня... Читать об интригах салонных хлыщей, которые и дня не прожили, если бы их вынуть из-под стеклянного колпака, — нет уж, увольте!

.....

— Всё-таки, что вы расскажете вашим читателям об Эльдорадо?

— Что это прекрасный мир, к сожалению, пока еще населенный дикарями, но когда-нибудь и здесь расцветет цивилизация.

— Ваша цивилизация с ее зловонными городами, автоматами, с кока-колой и эрзац-шампанским, с трехсотэтажными небоскребами и абстрактной рекламой? С полунищим пролетариатом, отупевшим от телевизоров? С политическими клубами, спортивными клубами, собачьими клубами и тому подобным? С бесчисленными страховыми обществами, которые заботливо опекают вас от колыбели до могилы?

Пишут о в металогичности рассказа «Терминус». См. статью Ольги Чигиринской «Проблема жанра относительно фантастики» в ж-ле «Полдень» (апрель, 2009)

Конечно, можно, наверное, говорить о том, что космический корабль-развалюха в рассказе — это социалистический лагерь второй половины пятидесятых, переживающий серьёзнейший кризис (сталинская модель социализма не прививалась, Венгрия (события 1956 года) и Польша (рабочие волнения в том же 1956-м с человеческими жертвами, приход к власти Гомулки) требовали независимости и демократии.

А стенку реактора, в которой Терминус течи заделывает, при желании можно с Берлинской стеной сравнить...

При очень большом желании.

Я лично не склонен к ажиотации вокруг металогичности рассказа «Терминус» (1961). На мой взгляд, в «Терминусе» металогичности не больше, чем в написанном примерно в то же время рассказе забытого советского фантаста Глеба Анфилова «ЭРЭМ» (1962), где робот заделывает прорыв в стене кремниевого кристаллизатора и, разрушаясь от высокой температуры, вспоминает своё «детство».

Не со всеми тезисами автора я согласен, но водораздел между фантастикой и «мэйнстримом» Чигиринская определила точно. Если фантастический текст не предполагает металогичного прочтения, на книжную полку «большой литературы» он не попадёт.

Вещь явно не закончена. Безусловно интересна как завязка романа, но не как отдельное произведение.

«Зверь с той стороны» композиционно сделан несколько неровно, но зато написан хорошим слогом. На мой субъективный взгяд, автору зело удалась часть 2-я — «Фуэте очаровательного зла» (всего частей в книге — три, причём 3-я часть по объёму больше, чем взятые вместе первые две). В «Фуэте» очень «вкусно» повествуется о том, как влюблённый шестнадцатилетний романтик-девственник Костя, полностью потерявший соображение от прелестей сексапильной потомственной красотки-сатанистки и охмурённый демагогическими умствованиями её брата, чуть было не становится земным вместилищем сатаны. Не сам Костя, конечно, а его юное, непорочное тело. Любопытны в этой же части шутливо-эзотерические рассуждения одного из персонажей (дяди Тёмы) о дефиците поступления свежего материала в российские отделения Эдема и Преисподней из-за большевистских подходов, «напрочь демонтировавших Душу у человека». Именно тем, что Душа в коммунистической России была объявлена категорией материально-приземлённой, этакой банальной совокупностью электрических сигналов мозга, считает дядя Тёма, объясняется агрессивно-неодолимое стремление Князя Тьмы осуществить немедленную инфильтрацию в нашу реальность.

«Ежели Рай, Ад и сопутствующие метаформации являются предметами религиозно-духовной культуры, то в тонком мире, связанном с обществом атеистов, они постепенно разрушаются».

...

Если человек агрессивно убеждает себя, что души у него вовсе нету, ей рано или поздно приходит конец».

...

«Итак, перед нами открывается картина адской трагедии. Преисподняя ветшает, грешники поступают с перебоями, в рядах бесов депрессия и уныние. Стало быть, дабы не зачахнуть, дьявольской вотчине вкупе с её нечистыми рогато-копытными, врняющими серой гегемонами, остаётся единственный выход. Самый простой. Просочиться в наш мир. Овеществиться. Когда гора не идёт к Магомету...»

В романе, кстати довольно много подобных, по-своему достаточно интересных, «лирических отступлений», «размышлизмов между делом».

Дюжина смертей и тринадцать воскрешений в теле того же человека в реальностях чем-то похожих друг на друга, но по существу разных, описанных Андреем Пасхиным (Песахом Амнуэлем) в его «Исповеди» («Искатель» #6, 2009) — много это или мало? Почему это случилось с героем, чудо это или наваждение, Господний дар или Господнее проклятие? Печальная повесть...

Но пару раз я всё же улыбнулся.

«Когда-нибудь придумают слова, способные выразить самые глубинные человеческие ощущения, самые сложные эмоции. Язык развивается, у наших пещерных предков не было и сотой доли нынешнего словарного запаса. А мы, сегодняшние, со своим убогим русским, в котором все-то две сотни тысяч слов, покажемся нашим далеким потомкам такими же пещерными людьми, не способными выразить словами самые, возможно, важные духовные искания...»

По поводу приведённой выше цитаты улыбка получилась скептической, потому как не разделяю я авторского оптимизма. Словарный запас нашего современника на глазах скукоживается, оснований к тому, что тенденция эта в будущем изменится, я не вижу.

Ну а цитируемому ниже я улыбаюсь уже вместе с автором: «...в школе я мечтал стать не астрономом, а писателем. Мечтал стать известным, как Семенов, прославивший себя романом «Живые и мертвые». Как потрясающе показаны там государь-император и его семья, их страдания о родине в дни тяжких испытаний! Хотел писать, как Фалеев, я зачитывался его «Молодой гвардией», поручик Кошевой, партизан, духовный наследник Дениса Давыдова, не давал мне спать по ночам...»

В повести «Жук в муравейнике» Экселенц попросту пристрелил Льва Абалкина вместе с его непредсказуемым для судьбы человечества внутренним потенциалом. Синякин же предусмотрительно наградил младенцев Медника несокрушимой защитой, они благополучно вырастут. О судьбе человечества позаботиться некому...

Это необычное жизнеописание из рода мистификаций, перекликающихся по духу своему с приснопамятной «Историей советской фантастики» доктора Рустама Каца и фильмом «Первые на Луне» Алексея Федорченко, может запутать даже тех, кто хорошо знает историю. А тех, кто не знает — тем более. Но, поскольку вышеупомянутые знайки и незнайки книгу Гурского вряд ли когда-либо прочитают (её тираж — 800 экз.), то ничего страшного нет.

Автор некорректно поступил с читателем. Ведь в начале рассказа герой (Денис) однозначно позиционируется, как человек. Автор изначально называет его человеком. Не один раз. А потом вдруг сообщает читателю, что это не так. Если бы Денис подавался как человек через восприятие других персонажей рассказа, всё было бы нормально, оставалось бы пространство для маневра и у автора, и у читателя. Но человеком-то героя сам автор называет. А потом вдруг передёргивает. Несолидно и нелогично. Мне даже как-то неловко стало по прочтении...

Виталий Забирко уверенно чувствует он себя в жанре НФ, нынче не очень популярном. Умело объясняет непонятное и таинственное, смело подводит философскую базу под свои художественные построения, органично и достоверно сочетает научное обоснование фантастического элемента с захватывающим и непредсказуемым сюжетом, лёгкостью изложения, хорошим литературным языком. Автора настолько привлекает научная проблематика, что свой роман «Рай под колпаком» о «гуманитарном нашествии» чужаков из многомерной Вселенной, он закончил любопытным теоретическим приложением-бонусом под названием «Топологическая теория строения атомов», дающим представление о многомерности пространства и объясняющим многие ранее необъяснимые факты (в частности — периодичность системы элементов, существование стабильных и нестабильных изотопов, явление магнетизма и т.д.).

Шедевр.

Прошлое порой лучше не ворошить: восстановленная истина может оказаться слишком непредсказуемой…

УЗНИКИ ДОЛИНЫ СОВЕСТИ

Еще одна история о роковом даре: герой нового романа Марины и Сергея Дяченко Влад Палий обладает способностью буквально насмерть привораживать к себе и женщин и мужчин. Естественно, происходит это помимо его воли. В «Жизни Кости Жмуркина», Ю.Брайдера и Н.Чадовича главный герой не контролирует последствия воздействия своей «злонравной» любви, но, по крайней мере, это – его личное, ему принадлежащее, испытываемое им чувство. Палий же «очаровывает» потенциальную жертву, иногда абсолютно ничего не чувствуя по отношению к ней, искренне ее не замечая, не обращая на нее внимания, просто побыв некоторое время рядом. Что уж говорить о том случае, если Влад сознательно захочет кого-то привязать к себе, создать «узы» — так авторы называют незримые цепи, приковывающие окружающих к нему. Люди, плотно пообщавшиеся с Палием пару недель, а при близком контакте (например, сексуальном) и значительно меньший срок, «западают» на Влада, нуждаются в нем, не могут существовать без него, готовы сделать для него все, что угодно. При разлуке со своим личным божеством они впадают в депрессивное состояние, у них «обостряются все хронические болячки», начинается ломка пострашнее наркотической. Несчастные должны хотя бы раз в три дня на минуту встретиться с объектом поклонения, подержаться за его руку, сделать себе спасительную инъекцию общения с Владом. В этой книге все почти, как в жизни, только краски сгущены – ведь невидимые неразрывные «узы» связывают многих из нас и в реальной действительности: зависимость в супружестве по расчету, дружба не на равных, рабская привязанность к пахану-хозяину, безответная несчастная любовь. Если дружба настоящая, а любовь взаимная – эти узы еще прочнее. «Мы спутаны ремешками и бельевыми веревками, шелковыми шарфами и льняными простынями. Узы похожи на паутину, на сетчатые пластмассовые авоськи… На упряжь. На украшение. На силок». В романе самые близкие Владу люди, лишившись его общества, просто умирают. А в жизни мы разве никогда не были близки к смерти только из-за того, что рядом не было того единственного человека, без которого жить нельзя, бессмысленно, невозможно?

(с) Владимир Ларионов. Опубликовано в журнале «Лавка фантастики», № 10.

Полностью читать здесь: http://www.tm-vitim.org/rezonans/search/mode=show_article&a_id=228

Повесть «Дом в центре» бывшего ленинградца, а ныне израильтянина Леонида Резника, развёрнутая в роман, впервые была опубликована в России в 1990 году небольшим по тем временам тиражом 10 тыс. экз. Авантюрно-фантастическая проза Л.Резника ничуть не устарела, ведь настоящие приключения — это жанр, который не подвержен моральному износу. Писатель умеет занимательным и очень ясным языком рассказать «про приключения»: читатели не успевают дух перевести, а главный герой, только что выбравшийся из одной необычной ситуации, уже попадает в другую. В 1990-м году, когда Л.Резник покинул нашу страну, российская фантастика потеряла многообещающего автора, не сумевшего вписаться в неблагоприятные российские реалии конца прошлого столетия. Думаю, что многое потерял и сам Резник, ведь его судьба, как фантаста, могла сложиться более удачно, но не мне об этом судить… Во всяком случае, «Азбука-классика», выпустив сборник Леонида предоставила самобытному автору, одному из зачинателей и основоположников отечественного фэнтези, хороший шанс вернуться к своему читателю и обрести новых поклонников.

ПОТОМУ ЧТО МЫ ПИЛОТЫ…

Андрей Лазарчук, судя по названиям его произведений («Иное небо», «Штурмфогель»), в детстве мечтал стать лётчиком. Недавно появилась ещё одна книга с аэроназванием, написанная им совместно с супругой Ирой Андронати — роман «За право летать». Присутствие соавтора заметно по живым диалогам, изобретательному юмору и чисто женскому «ути-пути» на тех страницах, где речь идёт о детях. Знакомая нам, традиционная манера письма Лазарчука практически не изменилась: рваное повествование, фрагментарное изложение материала, манипулирование огромным количеством действующих персонажей. Продвинутые любители фантастики (такие, как я) без особого труда расшифровывают ребусы бывшего турбореалиста, привычно вылавливая из массива текста крупицы информации, необходимой для понимания сути происходящего. А вот потребителям «бульварного чтива», приученным издательской политикой последних лет к бездумному поглощению тупых фантастических боевиков и изнеженным фэнтезийной жвачкой, приходится туго. Так называемые «простые» читатели жалуются на запутанность и головоломные скачки сюжета, недоговорённости, лакуны и кажущиеся логические провалы этой необычной космической оперы. Что ж, у них всегда есть выход – отложить в сторону сию трудную книгу, плотно нафаршированную идеями, героями и событиями. А мы попробуем перелистать страницы романа.

2014 год. Земле угрожает оккупация. Раса зеленокожих пришельцев-имперцев с неясными целями производит массовые «изъятия» людей. Инопланетяне применяют хронооружие, уничтожившее электронную связь, превратившее в бесполезный хлам компьютеры и земную оборонительную технику. На помощь людям приходят красавцы марцалы — ещё одна раса, внезапно вынырнувшая из глубин космоса. Новоявленные союзники делятся своими «ноу-хау» и плечом к плечу с землянами отражают атаки агрессоров. Из-за особенностей воздействия хроносдвигов на человеческий организм успешно противостоять имперцам в орбитальных боевых схватках могут только дети. Дети и пилотируют боевые ракеты, ценою своих жизней защищая планету от нашествия-инвазии. Авторы не случайно посвятили книгу памяти Александра Мирера, написавшего, ставший теперь классическим, роман «Дом скитальцев», в котором именно подростки, иммунные к тотальной зомбификации, спасают Землю от порабощения.

Двумя инопланетными расами, свалившимися на головы ошарашенного человечества, авторы не ограничиваются: в романе ещё есть крутые до невозможности коты-разведчики эрхшшаа, «покорители пространства и строители кораблей». А ещё – раса Свободных, космических цыган, обладателей коконов Опи, которые могут левитировать, перемещаться без ракет в межзвёздном пространстве и заниматься сексом в открытом космосе. Есть соперничество двух всесильных международных структур. Есть подпольная организация, недовольная существующим политическим раскладом, а в её рядах — ещё одна подпольная организация. Есть пятая колонна и экстремисты самых разных мастей. Есть со знанием дела описанные бои в космосе и драки на Земле. Есть «Т-зоны», транспортные средства — «зайчики», сторожевики «Арамисы», антигравы и гравигены. Есть брэйнеры, симпаты, эмпаты и полусущества-полуустройства — супершлемы-визиблы. Есть обсценная лексика… Есть какие-то смутно знакомые мне личности, с которыми я, кажется, встречался в реальной жизни… В довершение ко всему славные и добрые друзья землян — марцалы оказываются отнюдь не такими уж славными и добрыми….

С количеством разнообразнейших наворотов на страницу для одной, не очень толстой книги с обложкой, похожей по цвету на кожу имперцев, пожалуй, действительно вышел перебор. Даже для продвинутых читателей, к каковым я себя опрометчиво причислил… Зато какой мощный задел для заявленного супругами цикла «Космополиты»!

© Владимир Ларионов, апрель 2002 г.

Опубликовано в «КО» #18 (1872) от 29 апреля 2002 года

СНОВА НАПАСТЬ

Виктор ТОЧИНОВ. Пасть. Роман. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. – 381 с. – (Ночной дозор). 7 000 экз. (п).

ISBN 5-17-015164-0

Виктор Точинов предуведомил свой дебютный роман «Пасть» словами: «Автор до сих пор не определился с названием: глагол это или существительное?». На самом деле значение глагола «пасть» в смысле «утратить своё доброе имя из-за предосудительного поведения» не имеет никакого отношения к содержанию книги, потому как главные герои отнюдь не роняют себя в глазах окружающих. «Пасть» в смысле — «быть убитым» для названия романа, пожалуй, годится, поскольку убитых, а точнее, загрызенных насмерть, на его страницах более чем достаточно. А в самую точку мы попадём, если всё-таки будем считать название именем существительным, понимая слово «пасть» в значении: «ротовая полость зверя». Именно такой зубастой расшифровкой можно «ухватить» суть этого романа, написанного в жанре детективного хоррора.

Некая закрытая Лаборатория ведёт секретные исследования по синтезированию препаратов, вызывающих генетические мутации. Цель экспериментов – продление человеческой жизни и создание суперособей, способных выжить и адаптироваться в любой среде. В основе одного из таких препаратов (он называется «штамм 57») – сыворотка, извлечённая из останков ликантропа (человековолка). Подразумевается, что существование волколаков или оборотней многие десятилетия назад действительно имело место быть, и не где-нибудь, а на наших родных российских просторах. «Штамм 57» очень быстро превращает человека в «крайне опасную, почти неуязвимую смертоносную тварь». Краткая фабула романа: препарат, похищенный из Лаборатории, вместе с водой из артезианской скважины попадает в организм бизнесмена Колыванова, отдыхающего в своём загородном доме. Колыванов мутирует в ликантропа, начиная серию кровавых расчленёнок убийством своего одиннадцатилетнего пасынка. Прикончить ужасного монстра, организм которого приобрёл колоссальную способность к регенерации, практически невозможно. Спецслужба Лаборатории, пытаясь предотвратить биологический апокалипсис и утечку информации, ищет пропавшую ампулу с препаратом и, теряя сотрудников одного за другим, ищет вервольфа. Жена Колыванова, наняв частного детектива, ищет пропавшего мужа. Ликантроп ищет и без особого труда находит новые жертвы.

Роман написан уверенным выразительным слогом с использованием массы убедительнейших подробностей и квазидокументов. Чувствуется — уж если Точинов берётся что-то описывать, то это «что-то» он добротно изучил и проработал. Даже третьестепенные персонажи книги, прежде чем их растерзает зловещий оборотень, успевают обрасти характерами и подробностями биографии. Поклонники Стивена Кинга и Дина Кунца могут смело приобретать эту жуткую книгу, несколько тревожных вечеров диванного адреналина им гарантированы. К тому же, в действие романов Кинга и Кунца происходит в далёкой и чужой нам Америке, а у Точинова события развиваются под Питером, в близкой и узнаваемой отечественной действительности. Чем хороши такие книги? Читатель, вынырнувший из почти реального кошмара «Пасти», оклемается-отдышится и значительно толерантнее отнесётся к окружающей его кошмарной реальности. Ещё одно «достоинство» романа – читателю не нужно тратить время на поиски скрытого в книге смысла. Подтекст и недосказанности в ней отсутствуют напрочь, а все загадки и неясности по ходу дела получают вполне логичное объяснение. Похоже, что триллер Виктора Точинова достаточно органично вписывается в мистическую серию «Ночной дозор» издательства АСТ. В серию, которая начинает обретать своё сумеречное лицо.

P.S. В подражание В.Точинову. Не могу с уверенностью сказать: глаголом или существительным является слово «напасть» в названии этой рецензии.

© Владимир Ларионов

Опубликовано в журнале «ПИТЕРbook», август, 2003 г.

Роман «Война за Асгард» появился как нельзя вовремя. Он послужил своеобразным аргументом в дискуссии о кризисе в современной фантастике (о том, что фантастика в последнее десятилетие якобы сдаёт свои позиции, о её «русеньком» языке, об отсутствии ярких и нестандартных фантастических произведений) в пользу обоих спорящих сторон. Можно сказать, Война» несколько примирила противоборствующие стороны. Сторонники «литературного» подхода к оценке современной фантастики удовлетворены добротной сюжетной канвой, языком и стилистикой «ВЗА», последователи «технической парадигмы» довольны фундаментальным научным подходом к описываемым событиям (правда, некоторые апологеты предельной наукообразности и придираются к отдельным техническим неточностям).

Умная, печальная, светлая книга... Роман-инициация, так бы я обозначил жанр этой вещи.

Пересказать сюжет можно двумя предложениями, а можно, пересказывая, новый роман написать. Кто мы? Где нам искать себя? Как нам обрести себя?

Цитата:

"— Это ваша книга, понимаете, Владимир Эрнстович, — продолжала Варвара, не дослушав Бермана и, похоже, не расслышав ни одного сказанного им слова. Это ваша личная книга, и только вы можете понять все, что написали, не только слова, не только конструкции слов и предложений, но каждую мысль, которая за ними стоит, и каждый мир, который стоит за мыслью. Для других… для меня тоже, пока я не прочитала предисловие… это просто текст, местами великолепный, местами занудный, но в целом замечательная литература, не знаю, как насчет «Букера», но вы, Владимир Эрнстович, раньше действительно так хорошо не писали…»

ЕСТЬ ЛИ У «МЕРТВЯКОВ» ДУШИ?

Ярослав Веров, известный своим достаточно нестандартным дебютным фантастическим романом «Хроники вторжения» (2002), выдал на суд читателей ещё более неформатное произведение, эдакий своеобразный «новодел», базирующийся на классической поэме Николая Васильевича Гоголя. «Господин Чичиков» — необременительное, но не совсем чтобы уж лёгкое чтение. Сознательно используя наши, ставшие почти уже архетипическими, впечатления от классического романа позапрошлого века, Веров показывает нам сюрреалистическую картину похождений субъекта со знаковой фамилией Чичиков в сегодняшней реальности.

Хоть и разъезжает Чичиков по губернскому городу Н. не в рессорной бричке, а на трёхсотом «Мерседесе», охотится этот господин неопределенного возраста, выглядящий, как деловой человек средней руки, всё за теми же «мёртвыми» душами. Но это не усопшие крестьяне, числящиеся по «ревизским сказкам» и сделавшиеся предметом незаконных сделок, которые заключал с незадачливыми русскими помещиками предприимчивый гоголевский персонаж. Наш Чичиков (зовут его Сергей Павлович) скупает вполне живых людей, правда, с умершими душами. Такое иногда бывает — человек живёт, а душа его давно умерла… Автор романа называет подобных индивидуумов «мертвяками», наделяя их (видимо, в компенсацию за утерю дыхания Божьего) сверхъестественными способностями. «Мертвяки» — незаменимые работники и идеальные слуги, они умеют телепортировать предметы, выворачиваться наизнанку, организовывать на документах нужные визы, проходить сквозь стены и даже поворачивать время вспять. Чичиков собирает сведения об организациях города Н., в которых случались удивительные события и необъяснимые скандалы, поскольку повышенная концентрация необычных происшествий вокруг какого-либо учреждения – верный признак того, что сотрудники-«мертвяки» в нём наличествуют. Это может быть магазин элитных стройматериалов «Эъ», Институт прогрессивной кибернетики (ИПК) и даже городская тюрьма. Удостоверившись, что в очередной подозрительной конторе полным-полно носителей мёртвых душ, Сергей Павлович по-тихому приобретает их у хозяев-работодателей, оформляя обычную купчую, которую даже не нужно заверять у нотариуса, после чего «мертвяки» немедленно и загадочно исчезают.

Господин Чичиков, занимаясь поисками своего странного «товара», вынужден постоянно встречаться с самыми разными людьми. Автор использует это обстоятельство, чтобы продемонстрировать нам своеобразный человеческий паноптикум, обширнейшую галерею сатирических персонажей. Надо сказать, что остроумные описания новейших похождений Чичикова, его контактов с бизнес-дельцами, барыгами от науки и медицины, бандитами и жуликоватой администрацией вымышленного города Н. в этом романе-фантасмагории вовсе не кажутся высосанными из пальца. Читатель охотно верит, что именно бессмысленное общение с загадочными чичиковыми и безудержно-бессовестное удовлетворение личных потребностей и есть основное занятие, которым поглощены в нашей истинной, всамделишной действительности чиновники и власть имущие всех рангов. Ведь практически любые его (читателя) контакты с представителями административно-бюрократического болота являются тому ярким и безусловным подтверждением…

В «Мёртвых душах» есть места, где Н.Гоголь сравнивает Чичикова с чёртом; в своё время В.Набоков, анализируя поэму, называл её главного героя «агентом дьявола», «адским коммивояжером». Писатель Я.Веров пошёл дальше, сделав своего, современного Чичикова магом, бессмертным существом с особыми полномочиями, «ассенизатором нашего говённого мира». К чему приведут иррациональные гешефты главного героя, с каким могущественным антагонистом придётся столкнуться Чичикову? Что общего между владельцами мёртвых душ? Где обитают астральные паразиты? Чем закончатся таинственные эксперименты по «растормаживанию» сверхспособностей человека, проводимые в Институте прогрессивной кибернетики? Наконец, кто скрывается под личиной заурядного программиста по имени Артём?

Прочитайте сей занимательный роман и вы всё это непременно узнаете…

© Владимир ЛАРИОНОВ

Опубликовано в журнале «Реальность фантастики» #9 (25), 2005.

НА КОГО НАСТУПИТ ВЕЧНОСТЬ?

Общеизвестно, что Александр Громов предпочитает работать в области твёрдой НФ. Роман «Завтра наступит вечность» и есть та самая классическая НФ с приключенческой подкладкой. Та самая, да не совсем. На этот раз Громов не злоупотребляет в игрой в научную достоверность, отказываясь от подробного изложения истории появления «живых» артефактов в вечной мерзлоте якутской лесотундры, равно как и от рационального объяснения принципа их работы. Самовоспроизводящиеся генераторы и приёмники энергошнура, на который можно подвесить кабину лифта и отправить людей и грузы на Луну, «Кошачий Лаз» в неизвестные миры (ближе к концу книги появятся огромные Врата, открывающиеся «туда, не знаю куда») функционируют — этого вполне достаточно. Процессы знакомые, НФ-классиками давно и неоднократно описанные. Вспомним хотя бы аналогичную лотерею с перемещениями в неизвестность, описанную в романе «Врата» американцем Фредериком Полом, космический лифт сэра Артура Кларка, наконец, «Гиперболоид инженера Гарина» нашего соотечественника Алексея Толстого. Технический стержень для накручивания сюжета имеется, а художественного воображения автору не занимать… Два предприимчивых геолога, нашедшие комплекс артефактов, создают государство в государстве — Корпорацию, которая нещадно эксплуатирует чудесные дары природы (или презент от суперпродвинутых технологически пришельцев, не суть важно). Широчайшие возможности, которыми располагает Корпорация, не дают покоя государству в лице его силовых структур. Начинается схватка за обладание «Deus ex machina», схватка, в которой все средства, вплоть до подсаживания человеку ментоматрицы искусственно созданной личности, хороши…

В центре событий оказывается технический гений-самородок, дерзкий насмешник, шалопай и нигилист Святополк Горелкин, бывший сотрудник НИИ, нежно любящий и чувствующий аппаратуру, которая отвечает ему полной взаимностью, безотказно функционируя в его присутствии. Имея прирождённые задатки лидера, ум, не зашоренный подобострастно-осмотрительным уважением к чужим авторитетам, владея колобком-Привратником, запросто открывающим Врата в чужие миры, Святополк толком не решил ещё, как всем этим богатством грамотно распорядиться. Читать о злоключениях Горелкина на Земле, на невидимой орбитальной станции «Гриффин» (отсылка к «Человеку-невидимке» Герберта Уэллса), на планете-прииске Клондайк и в симпатичном, но чрезвычайно опасном мире под названием Надежда, безусловно, интересно…

Но Громов не был бы Громовым, если бы бездумно гнал своего героя через испытания, не ставя перед ним и читателем важные и сложные вопросы. Возможно ли лояльное экономическое и политическое сосуществование государства и структур, подобных Корпорации, покупающих свою независимость подачками центральной власти (в данном случае – тоннами золота и платины)? Как поведёт себя Свят Горелкин, потенциальный олигарх, почти Бог, хозяин Вечности на посту главы Темпорального Треста, компании, которую он собирается основать? Как правильно, с умом и пользой для всех использовать колоссальные технические возможности, находящиеся в распоряжении Святополка? А самое главное, сможет ли Свят жить в согласии с самим собой и примириться с нелёгким грузом памяти о прошлом? Это не фигура речи, имеется в виду память о конкретном прошлом человека совершенно иных, чем у Горелкина, установок и убеждений, специального агента ФСБ майора Олега Берша, которым наш герой когда-то был.

Финал, как это часто бывает у Громова, открыт. Поразмышляв над прочитанным, читатель сам найдёт ответы. Если захочет, конечно.

(с) Владимир Ларионов, ноябрь 2002 г.

Опубликовано в журнале «Звёздная дорога» #12, 2002.

КОСМИЧЕСКИЕ « ДЖИНСЫ»

Александр Зорич когда-то уже публицистически полемизировал со своим коллегой Антом Скаландисом по поводу статьи последнего под названием «НФ сегодня, или Пляски на гробах», суть которой сводится к утверждению, что на рубеже тысячелетий научно-техническая революция закончилась, а вместе с ней прекратила свое существование и научная фантастика. (См. материал А.Зорича «Побег из камеры смертников»). Роман «Завтра война» можно рассматривать, как опровержение действительно очень спорного тезиса о смерти НФ художественными средствами. В книге полным-полно науки, высоких технологий, подробных описаний сложных агрегатов, детальных разъяснений социально-политического устройства различных обществ. По-научному скрупулёзны отчёты о военных операциях в космосе и на земле. К тому же, в наше тяжёлое фэнтезийное время в руки читателям не часто попадаются романы, в которых активно действуют генеральные конструкторы и профессиональные астробиологи. Самый главный герой книги – кадет Военно-Космической Академии Саша Пушкин. Он тоже научно продвинут, поскольку по долгу службы пользуется современнейшими военно-техническими достижениями Объединённых Наций – пилотирует космические истребители. Кстати, Объединённые Нации состоят из Директорий, а Российская Директория – мощнейшая среди них. Россияне, вам приятно?

Канва сюжета: в военном конфликте с инопланетными захватчиками джипсами космическая держава Конкордия (суверенное государство зороастрийской ориентации, бывшая земная колония) терпит локальное поражение. По поводу нравов и порядков на Конкордии надо писать отдельную статью. Клон, так зовут Великую Конкордию земляне, – это нечто среднее между СССР тридцатых-пятидесятых, Ираном, Индией и Северной Кореей. Вовсю используется клонирование людей с последующим лишением их репродуктивного права, действует кастовая система со всеми её прелестями. Тут вам и бедность, и дефицит, и промывание мозгов, и дозирование информации, etc. Культивируется гипертрофированная, внушенная на грани зомбирования, любовь граждан к Родине, поклонение Священному Огню. Нравы в Российской Директории значительно демократичнее, но, поскольку главный герой романа Александр Пушкин – человек военный, то ведёт он себя очень и очень дисциплинированно… Верховный орган управления Конкордии Великий Диван обращается за помощью к Совету Директоров (!) земных Объединённых Наций. Начинаются совместные военные действия. В водоворот событий так или иначе вовлекаются все персонажи романа. Один из них – инженер Роланд Эстерсон, который сбегает от заточивших его на космической научно-производственной базе работодателей из военно-промышленного комплекса Объединённых Наций. Швед, угнав спроектированный им самим новейший суперистребитель «Дюрандаль» с генератором защитного поля, отправляется навстречу головокружительным приключениям на периферийную планетку Фелиция …

Роман замечателен тем, что несмотря на юношескую энергию, задорный темперамент и более чем тёплые взаимные чувства молодые герои романа (я говорю о мужественных кадетах военно-космических сил и неотразимых конкордийских красавицах) совершенно не занимаются физической любовью. У конструктора Роланда и астробиолога Полины, которых судьба и авторская воля сводят на Фелиции, отношения тоже приятно-платонические, до секса дело не доходит. В книге нет ни одного описания полового акта, ни даже намёка на оный. Сразу же вспоминается девственно-милитаристский роман Н.Перумова «Череп на рукаве», исполненный в том же ключе (герой-рекрут упорно сохраняет невинность на протяжении всего повествования). Видимо, А.Зорич решил изящно удивить читателей, уже знакомых с его предыдущим творчеством (они-то знают, что при случае эротическими сценами писатель отнюдь не пренебрегает). Ещё одно объяснение строгости исполнения: любовь к Родине не терпит девиаций…

Не очень понятно, зачем автор назвал примерного курсанта Александра Пушкина именем великого русского поэта. Когда на первых страницах книги мелькнул кадет Колпин, я уж было подумал, что А.Зорич решил дать фамилии своим персонажам по названиям пригородов Санкт-Петербурга, но в дальнейшем ни Ломоносов, ни Павловский, ни Царскосельский не встретились. Это, конечно, мелочи… А вот название расы оседлывающих астероиды агрессивных космических кочевников, обозначенных автором как «джипсы», меня несколько смутило. В издательской аннотации к роману допущена забавная ошибка: «джинсы». Есть здесь какая-то сермяжно-джинсовая правда… Может, для оригинальности так и надо было обозвать пришельцев? Дело в том, что очень похоже («джипси») именовались межзвёздные цыгане – «звёздокрады» у Ю.Буркина в романе «Звёздный табор, серебряный клинок». Только те джипси были бесшабашно-весёлыми и совсем не такими коварными, как зловеще-непонятные джипсы А.Зорича. Упомяну для комплекта космическую оперу А.Лазарчука – И.Андронати «За право летать». У этой книги много общего с романом «Завтра война»: земляне в ней аналогичным образом бьются с космическими захватчиками, на её страницах полно техники и инопланетян. Космические цыгане в романе «За право летать» тоже присутствуют. Сговорились авторы, что ли… Правда, у А.Зорича джипсы к середине книги благополучно куда-то исчезают, а война начинается между вчерашними союзниками по борьбе с ними: Конкордией и Объединёнными Нациями. Из контекста следует, что к войне спешно готовились обе стороны, но вероломные клоны напали первыми… Замечание в связи с этим: к началу войны в воинских подразделениях Российской Директории появляются заранее отпечатанные плакаты, на которых, помимо прочих ура-патриотических изысков, изображена следующая картинка – российский орёл когтит крылатого быка (символ Конкордии). Подпись под плакатом – «Орёл мух не ловит». А.Зорич сознательно или неосознанно издевается над российским гербом: ведь выражение «не ловить мух» означает полнейшую неспособность что-то сделать… Конечно, я не исключаю, что к 2622 году, в котором происходят описываемые события, данная идиома претерпит необратимые семантические изменения. Возможно, это юмор… Юмора в книге много… Разного… Не мешало бы кое-где и редактору поработать. Вот ещё что. Вызывает сожаление, что у наших издателей вошло в привычку экономить бумагу на оглавлениях. Бодрые названия глав романа («Не за курорты ордена дают…», «Да здравствует воздухоплавание!», «Великораса крепит оборону», «До регистрации ни-ни!») остаются как бы «за кадром», внутри тома, хоть сам выписывай их на отдельный лист…

У книги «Завтра война» абсолютно открытый финал: она откровенно (как читатель, я бы даже сказал «цинично») оборвана на полуслове. А научная фантастика А.Зорича, которая явно не собирается умирать – это ведь не только добротный технический антураж, но ещё и захватывающий авантюрный сюжет. Что далее произойдёт с героями? Уцелеют ли? Как выпутаются из сложнейших ситуаций? Кто на ком женится? Писатель известен своей любовью к циклам из нескольких книг, продолжение непременно должно воспоследовать. Будем ждать…

© Владимир Ларионов, июль 2003 г.

Опубликовано в «Интересной газете» (г. Киев) # 10 (121), 2003. Блок Z, выпуск двенадцатый. С. 14.

В первом издании этой вещи («НФ». Вып. 35) Красная планета вовсе не упоминалась, но в «Новых марсианских хрониках» автор перенёс действие своего рассказа на Марс. Космическая привязка к координатам происходящего не имеет особого значения, ведь речь в новелле Саломатова идёт о том, как трудно и страшно изгою-цинику даже всего лишь в воспоминаниях выстроить историю своей никчёмной жизни, взглянуть на неё со стороны. Такое может случиться где угодно, с кем угодно, в любые времена...

У Андрея Саломатова – Марс всего лишь необязательный антураж. В самом начале рассказа писатель, как бы между прочим, сообщает, что «два года прошло с начала первой марсианской войны и полтора с тех пор, как роту перебросили на материк». События, описанные Саломатовым, могли случиться на любом острове, да что там на острове – на любой планете. Конечно, Марс, обозначенный местом действия, сообщает рассказу дополнительную выпуклость, даёт возможность более убедительно показать шизофрению главного героя, а вместе с нею — безумие войн в целом.

Великолепная стилизация Геннадия Прашкевича «Вечный лоцман», рассказывает о том, что можно увидеть над промерзшими долинами мертвой марсианской пыли, если вы способны на любовь, если ваши чувства по-настоящему обнажены, и однозначно заставляет вспомнить Марс Рэя Брэдбери. Рассказ органично вписался в антологию «Новые марсианские хроники», которую составитель Алексей Калугин специально собирал к 85-летию Рэя Брэдбери.

«ОТ-ТАНА ПОПАЛА…»

Вот такого писателя Тырина я люблю. Именно такой Тырин — мой автор. Бывший журналист и работник калужского пресс-центра УВД в своём новом романе талантливо пишет о том, что знает не понаслышке. Меня мало трогают вещи, не связаные с реальной жизнью, мне скучно читать кондовое фэнтези или суперпродвинутый космический боевик. Зато эту фантастически правдивую книгу я проглотил практически мгновенно, за один присест. Автор настолько достоверно, с любовью и горьким юмором рассказывает о жизни обитателей захолустного городка, что я, прочитав всего лишь несколько страниц, без применения компьютерно-витруальных прибамбасов, кибершлема и гипнообработки, внезапно оказался в заштатном Зарыбинске, среди его живых обитателей: иногда — смешных и забавных, а иногда — неприятных и вызывающих отвращение. Тем паче, я сам когда-то родился в населённом пункте, так же далёком от столиц. Вообщем, как говорит один из героев романа, маленький энергичный восьмиклассник Хрящ, мечтающий стать десантником: «От-тана попала!». В посёлке, где я провёл совсем не безоблачное детство, демаркационной чертой, разделяющей территории, контролируемые враждующими группировками подростков, была так называемая «линия» — железнодорожная ветка. В романе Тырина воюют районы с названиями Гимназия и Промзавод. Воюют без всяких причин, только потому, что так заведено, так всегда было. Надо же молодёжи, прозябающей в Зарыбинске, чем-то заполнять пустоту своей бессмысленной жизни.

Простой, естественный, ясный литературный язык, которым отлично владеет Михаил Тырин, живо напомнил мне манеру повествования Александра Мирера. Да и сюжет книги «Синдикат «Громовержец» перекликается с сюжетом классического миреровского «Дома скитальцев». Авторы совершенно разных поколений написали об одном – о подростках из провинциального города, спасающих мир (или, по крайней мере, свой родной городишко) от инопланетных захватчиков. Правда, в «Синдикате» злобные пришельцы оказываются всего лишь оставшимися без управления биороботами-исполнителями из будущего, а у Мирера космические агрессоры — взаправдашние. Не похожую на своих землячек-сверстниц чудесную девчонку, по которой вздыхает добрая половина зарыбинских пацанов, зовут Машкою. В романе Мирера есть не менее замечательная девочка Машка, вместе с которой даже на планету «чужих» в разведку не страшно отправиться. Не знаю, как относится к творчеству А.Мирера сам М.Тырин, но, похоже, что «Дом скитальцев» и «Субмарину «Голубой кит» он в своё время прочёл, а в лице этого молодого автора Александр Исаакович получил достойного последователя и продолжателя. Конечно, Мирер в своё время не мог (да, наверное, и не хотел) так откровенно-безжалостно описывать бедное, дикое, пьяное провинциальное существование. Михаил Тырин в своей книге сатирической чёрной краски не жалеет…

Сбросив на головы жителей маленького городка десант из будущего, автор взрывает скучное существование аборигенов, одновременно заставляя типичных представителей зарыбинского «истеблишмента» показать истинное лицо. Как по-разному ведут себя герои книги! Умница и красавица Машка Дерезуева, единственный человек, изначально посвящённый в тайну пришельцев, ответственно принимает непростые решения. Обычный зарыбинский парень Кирилл, влюблённый в Машку по ушные раковины, но не умеющий толком разобраться в своих чувствах, в экстремальных обстоятельствах проявляет гордый и благородный характер. Напротив, доморощенный местный мафиози Поршень и подловатый сплетник Пакля, случайно получившие в подчинение дуэт бездумных киборгов-бионетиков, демонстрируют свою жалкую внутреннюю сущность, убогое понимание смысла жизни. Злосчастные андроиды, эти «двое из ларца, одинаковых с лица» стали, по оригинальному замыслу писателя, своеобразным оселком, инструментом для проверки своих хозяев «на вшивость». На страницах романа теснятся и другие колоритные, выпуклые, сочно выписанные персонажи: начальник местной милиции, вечно сердитый майор Дутов, которого беспокойные жители Зарыбинска отвлекают от непонятно каких важных дел, скорбно сводящий брови в галочку, с его обычным ответом настырно досаждающим гражданам: «Да подождите вы!»; cталкер свалок Паклаков; мухобоечник Плюгаев; городской дурачок Адмирал Пеночкин; лентяй и трус Пельмень; вожак промзаводовцев Дрын, имеющий свои представления о мужской чести. Добротно вылепленные автором фигуры героев, участвующих в захватывающих таинственных событиях, делают книгу ещё более убедительной.

В нынешнее время на самых разных уровнях делаются попытки обозначить новый дискурс, нащупать современные идеалы, консолидирующие идеи, достойные примеры для подражания, найти произведения, на основе которых можно было бы грамотно и правильно, а самое главное, ненавязчиво индуцировать, воспитать в подрастающем поколении гуманистическое мировоззрение. А зачем где-то искать? Такие произведения уже есть. Фантастико-приключенческий роман «Синдикат «Громовержец» Михаила Тырина — одно из них. Лично я убеждён, что прочитав эту книгу, самый отъявленный и безнадёжный хулиган-подросток станет чуточку лучше.

© Владимир Ларионов

ШАГИ ПО ВОДЕ

Роман начинается с того, что фрилансер-программист средних лет по имени Олег из неназванной восточноевропейской страны, стремясь к уединению, которое для него является необходимым условием личной свободы, приобретает дом на берегу холодного моря в другой неназванной восточноевропейской стране. Два десятка лет прошло с тех пор, как Европа выкарабкалась из тяжелейшего экономического кризиса. Сейчас дела на родине Олега обстоят более-менее благополучно, но кризис по-прежнему где-то рядом: карманно-декоративный парламент контролируется воротилами теневой экономики, мир задыхается от дефицита энергоносителей, учёные предрекают глобальное потепление и ускоренное наступление воды на сушу. Из периодических ретроспекций, вынесенных автором за скобки, читатель узнаёт, что свобода, заключающаяся в самоизоляции и минимуме контактов, не всегда была идеалом Олега, в молодости он активно участвовал в так называемом «салатовом мятеже». И это «революционное прошлое», которое Олег хотел бы забыть, вдруг начинает прорываться в его размеренную жизнь странными электронными письмами, невозможными совпадениями и неожиданными встречами.

Бывший друг и соратник Олега по «салатовой революции» Виктор теперь возглавляет парламентскую партию «Наша свобода». Он тоже всю жизнь алчет свободы. Такой, чтоб принадлежала ему одному. Такой, которую обеспечивает абсолютная власть. Наняв группу учёных, разработавших дешёвый способ получения энергии из воды, Виктор уже несколько лет ведёт секретный проект «Аш-два-о», реализация которого поможет ему обвалить экономику, прибрать к рукам мировой рынок топлива, а, значит, получить власть над миром.

Николай Бердяев когда-то сказал, что «свобода есть внутренняя творческая энергия человека». Пока герои Яны Дубинянской были юны, личной внутренней свободы им было недостаточно, они хотели сделать свободными всех. При этом не очень хорошо понимали, что следует предпринять для «освобождения» и действовали, скорее, интуитивно: спонтанные собрания, сумбурные разговоры, брошюра-инструкция светло-зелёного цвета «Пять шагов к свободе», импровизированный съезд энтузиастов, «выбравших свободу». Тем не менее, «процесс пошёл», молодёжное движение неожиданно стало популярным. И вот вокруг его лидеров уже роятся «службисты» из госбезопасности и беспринципные политтехнологи, пытающиеся оседлать «цветную» волну для своих мутных целей…

В короткой рецензии трудно перечислить все сюжетные линии этого политического детектива, сопряжённого с научно-фантастической антиутопией. А ведь это ещё книга о любви и женщине. Третья часть «Н2О» так и называется — «Женщина». Имя героини, личности сильной и неординарной, стоящей перед выбором – горькая свобода или счастливая семейная жизнь, здесь уместнее опустить, дабы не раскрывать интригу. Ведь с именами в романе не всё просто, Дубинянская как бы играет ими, запутывая и зля читателя.

Нечеловечески прекрасен образ загадочной Ильмы. Страницы с этим персонажем – безусловная удача автора. «Её профиль вился тонкой линией между опушкой шапочки и поднятым воротником шубки. Совсем маленький кусочек лица с голубоватым изгибом века и тёмной чёрточкой ресницы. Едва достает мне до плеча – а издали кажется высокой. Так странно говорит. Так удивительно ложится на мою жизнь – не элемент, не кусочек, не пазл, а что-то вроде оттеночного фильтра в графической программе, вуали, наброшенной на картину». Правда, Ильма вовсе не … Но об этом лучше узнать из книги.

И ещё один герой романа, квинтэссенция, воплощение свободы — океан. Океан управляет стихиями и планетой, ему подчинено всё, он вечен. Эту грозную и вольную субстанцию самоуверенно надеется подчинить Виктор: «Просто вода. Аш-два-о. Ещё немного соли, но она спокойно и мирно выпадает в осадок».

Эстетически проза Яны Дубинянской конгруэнтна художественному творчеству Дмитрия Быкова («Эвакуатор», «ЖД»), который, кстати, нахваливает киевскую писательницу при каждом удобном случае. Не случайно «Н20» Дубинянской и «Списанные» Быкова вышли в одном и том же московском издательстве «ПРОЗАиК». И Быков, и Дубинянская умеют ярко рассказать о чувствах, прописывая истории своих героев в глобальном социуме с антуражем, взятым из реального настоящего, при этом отдельные черты сегодняшнего мира они оригинально утрируют и талантливо продолжают в будущее. Училась ли Дубинянская писать у Быкова — неизвестно, но о том, что она — ученица известного писательского дуэта Марины и Сергея Дяченко, говорят часто. Действительно, когда М. и С. Дяченко называют наиболее перспективных украинских фантастов, они непременно упоминают её фамилию. Как и Дяченко, Дубинянская в своих текстах занимается исследованием феномена любви, жестко проверяя чувства героев на прочность. Но если внешние события у Дяченко читатель воспринимает через душевные терзания персонажей, а мир вокруг них — это хорошо прописанный, но всё-таки фон (часто волшебный, поэтому воспринимаемый отстранённо), то контекстное пространство произведений Дубинянской очень реально. Оно узнаваемо и достоверно. Конструируя миры, писательница редко пользуется приёмами магического реализма по Дяченко, а вот социально-политические аналогии с нашей всамделишной, конкретной жизнью в её произведениях просматриваются на раз. В романе «Гаугразский пленник» — это кавказские события двух последних десятилетий, в «Визе для вдовы» — чернобыльская катастрофа, в «Н2О» — энергетический, политический и финансовый кризис сегодняшнего дня. Творчество Дубинянской привлекает именно этим – актуальностью и близостью к реальной жизни. Конечно, описывая почти настоящую, очень возможную жизнь писательница показывает её под необычным, иногда — фантасмагорическим («Шарашка»), иногда — юмористическо-хулиганским («Коммуна») углом. А в своих предвидениях Дубинянская оказывается порой дальновиднее учёных-футурологов. В романе «Н2О», начатом в 2007 году и вышедшем в 2008-м, она, посрамив бездарных экономистов, завравшихся политологов и недальновидных финансовых аналитиков, предсказала мировой экономический кризис, которым мы сейчас «наслаждаемся», а заодно опровергла (по крайней мере, в первой его части) знаменитое заявление Рэя Брэдбери «Фантасты не предсказывают будущее. Они его предотвращают». Хотя, возможно, вторая часть тезиса американского классика в случае с «Н20» и в самом деле верна. Слова всегда – заклинания, а собранные в книжку объёмом 480 страниц они наверняка возымеют действие.

В «Н2О» много поэтичных описаний, неожиданных сравнений, глубоких мыслей и удачных языковых находок. Тем неприятнее на безупречном в целом стилистическом фоне натыкаться на досадные огрехи, типа несколько раз подряд употреблённого существительного «пара», в трёх случаях из четырёх неправильно склоняемого. Или этого смешного пассажа, вряд ли имеющего право на существование: «Заезд к гаражу после длинного спуска круто поднимался под горку». Вызывают раздражение и «нестреляющие ружья», в частности, странная «женская рука с фосфоресцирующими глазами вместо ногтей», выброшенная морем. Спишем последнее на добросовестное следование рецепту хорошей фантастической литературы от братьев Стругацких: «Чудо-Тайна-Достоверность». Достоверность в романе имеется. Тайны, которые по ходу повествования объясняются (взять хотя бы упомянутую путаницу с именами главных героев или неожиданно взорвавшийся церковный витраж) – тоже есть. Значит, обязательно должны быть и необъяснимые чудеса.

Протискиваясь через флэшбеки, социологические экскурсы, описание любовных связей и экономических афер, наблюдая, как герои роковым образом концентрируются в одной географической точке, грозящей им полной взаимной аннигиляцией, читатель подсознательно готовится к катарсису. Но кульминация наступает, а удовлетворения, просветления и желанной свободы по-прежнему нет… Финал романа стал для его героев и читателей началом нового трудного пути. Ведь по-настоящему свободным осталась только Н2О: «Морю всё равно. Морю не нужны такие непостижимые вещи, как свобода».

© Владимир Ларионов.

Метафорически историю дюбви Юльки и Ливанова можно прочесть, как историю взаимоотношений России (которую символизирует самоуверенный и любвеобильный Ливанов) и Украины (самостоятельная Юлька).

Но не стоит понимать так примитивно-буквально...

Ливанов в романе — всё-таки не Быков. Юлька — не Яна. «Наша Страна» всё-таки не Украина, а «Эта Страна» — не Россия. Узнаваемы. Но не они. Точнее, не совсем они.

Мечта В.Рыбакова – двоежёнство – у Дубинянской воплотилась в двоемужие: муж номер один, муж номер два.

Меня лично это несколько напрягает, как и безусловное лидерство героини и её диктат в семье. Трудно себя представить в роли любого из мужей Юльки :) Но это мои проблемы. Двоежёнство у Рыбакова я почему-то нормально воспринимал. :))

При хорошем в целом стиле и нестандартных языковых находках портят впечатление отдельные досадные стилистические погрешности. Почистить бы слегка текст...

Ходим Кругами?

Название романа московского писателя и критика Виталия Каплана «Круги в пустоте» можно понимать буквально, поскольку речь в книге идёт о параллельных мирах, называемых Кругами (мы с вами, кстати, живём в Железном Круге), разделённых пустотой – Тонким Вихрем. Возможна и более глубокая трактовка, а именно: вся наша жизнь, а в особенности жизнь людей, не сумевших обрести утешение в вере — есть бессмысленные круги в пустоте. Третью интерпретацию оставим на совести отдельных любителей каламбуров, утверждающих, что сочетание слов в названии книги совпадает с их оценкой данного произведения.

Синопсис: из Круга под названием Оллар, где правит магия, через наш Железный Круг, используемый в качестве пересадочной станции, намечена эвакуация нескольких тысяч олларцев в дикий и малонаселённый Древесный Круг. Это «лучшие представители» иерархической верхушки магов, адепты Тхарана, так называемого «Великого Утёса мудрости», поклоняющиеся группе богов — Высоким Господам. Они спасаются от набирающих в Олларе силу фанатиков-единян, исповедующих монотеизм -квазихристианскую веру в Единого. Для подготовки плацдарма переброски в Москву прибывает эмиссар Тхарана маг Хайяар. Согласно постулируемому В.Капланом принципу симметрии, для того, чтобы перенести энное количество индивидуумов в смежный Круг, необходимо отправить такое же их количество в Круг исходный, то есть совершить нечто вроде рокировки. Переброшенные временно используют души друг друга, строго «прописанные» в родных Кругах, становясь при этом как бы напарниками («лемгну»). Гибель одного из обменявшихся душами незамедлительно приводит к смерти напарника. Чародею Хайяару, материализовавшемуся в московском парке, под руку попадается мальчик Митька, которого он делает своим «лемгну» и переносит в жестокий мир Оллара. А там в самом разгаре междуусобная религиозная война, желающих отправить Хайяара на тот свет, прикончив Митьку, хватает, поэтому мальчика оберегает ученик и помощник Хайяара — колоритный и мужественный Харт-ла-Гир. Олларская одиссея этого своебразного тандема увлекательна и поучительна. Надо сказать, что наш родной Железный Круг не беспомощен перед лицом магической инвазии: в России уже давно существует и успешно функционирует организация под названием УКОС — Управление по контролю за оккультными сообществами (похожая организация фигурирует и в ранней повести В.Каплана «Юг там, где солнце»). Полковник со смешной фамилией Петрушко (его сын тоже похищен магами Оллара), штатный колдун УКОСа Гена и несгибаемый майор Юрий Семецкий (в этой книге Семецкого почему-то так и не убили) дело своё знают.

По сравнению с предыдущим романом Каплана «Корпус», более отточенным стилистически, «Круги в пустоте», особенно в первой части, производят впечатление некоторой невычитанности, грешат повторами, как отдельных слов, так и целых абзацев. Опасаясь, что читатель его не поймёт, автор многократно объясняет одно и то же. Книге не помешало бы некоторое сокращение, своеобразная динамизация. Но это претензии скорее к редактору книги. Автор очень подробно описывает магические обряды, иногда явно перебарщивая (кровавая сцена ритуального убийства олларского мальчишки-единянина). Недостатки романа искупаются его многоплановостью и убедительно-достоверными характерами персонажей. Писателю, безусловно, удался противоречивый образ Хайяара. С одной стороны – это маг Великого Посвящения, жестокий и могущественный колдун; с другой — пожилой человек, полюбивший на старости лет в юную девушку, православную христианку, чистая вера которой неподвластна чёрной магии Тхарана. Вообще, религиозная составляющая, теософская накачка книги весьма интенсивна и заслуживает отдельного анализа, невозможного в рамках короткой рецензии. Герои романа ищут правду и истинную веру в разных реальностях и пространствах, а в результате находят себя. Это касается как взрослых, так и подростков, без которых не обходятся произведения Каплана. Автор, в прошлом школьный учитель, руководитель детской студии литературного творчества, хорошо зная психологию и внутренний мир тинейджеров, конструирует своеобразный «роман воспитания», иногда отдающий излишней дидактичностью. «Круги в пустоте» — вторая книга Виталия Каплана, но уже сейчас видно, что писатель достаточно серьёзно претендует на место в ряду таких отечественных фантастов, как В.Крапивин, С.Лукьяненко, А.Мирер, пишущих (писавших) о подростках, но вовсе не только для подростков.

© Владимир Ларионов, февраль, 2003 г.

С небольшими сокращениями опубликовано в газете «Книжная Витрина» (Новосибирск) # 9 (84) от 13 марта — 18 марта, 2003:

http://www.top-kniga.ru/kv/review/detail.php?ID=15690

КРЫЛЬЯ ЛЮЦИФЕРА НАД ВЛЮБЛЁННЫМИ ДУШАМИ

«Чёрное Таро» — вторая совместная книга московских авторов Андрея Николаева, известного по роману «Русский экзорцист», и Олега Маркеева, написавшего серию политических триллеров «Странник», вышедшая в Санкт-Петербурге. Собственно, это вторая книга цикла, состоящего из абсолютно самостоятельных произведений: первым был роман «Золотые врата». Скоро в «Лениздате» в серии, прозванной книготорговцами «Крест» за обязательный крест, обведённый окружностью, используемый в оформлении томов, выйдет и третий роман этого творческого дуэта.

Судя по скелету в чёрном балахоне на обложке, издатели позиционировали роман как мистический хоррор, но уверяю вас, никаких скелетов в произведении нет. А вот карты Таро, которые скелет держит в руках (в костях рук?) есть. Более того, колода Таро играет в романе сюжетообразующую роль, поскольку именно вокруг пропавшей колоды всё и крутится. Это не простой набор карт для гадания, а Таро Бафомета, причём речь идёт об одной из всего лишь девяти колод, изготовленных много столетий тому назад правильным способом. Такая колода позволяет сдающему — некоему избранному индивидууму (в книге — масону с особым даром медиума и провидца) не только предсказывать будущее, но и структурировать ход исторических событий. Россия перед знаменитым московским пожаром осени 1812 года лишилась этой масонской реликвии, случайно погиб и сам сдающий, не успев передать тайну местонахождения спрятанных им магических артефактов Высшим Посвящённым, то есть весьма могущественным людям, вершащим судьбы России. Огромное государство осталось, грубо говоря, «без присмотра»: якобы отсюда бесконечные беды и несчастья, мучающие нашу страну все эти двести без малого лет.

В книге упоминаются и масоны, и катары, и тамплиеры, но члены этих таинственных древних организаций не являются главными героями романа. Ответственность за исход вечной битвы между силами Добра и Зла, между Богом и Люцифером принимает на себя простой московский полулюмпен, художник Игорь Корсаков. Кстати, силы Зла в книге представляет отнюдь не Люцифер, но оставим это на совести авторов, точнее — на совести одного из их персонажей, именующего себя Магистром.

Вот уж что удалось создателям романа, так это — образ художника Корсакова. Живой человек, с множеством недостатков, сильно пьющий (многочисленные пьянки героя и их последствия описываются авторами с большим знанием дела), при этом — талантливый, честный, сохранивший чувство собственного достоинства. Окружающие главного героя друзья и недруги, бомжи и новые русские, преуспевающие и не очень художники, продажные и не очень менты — тоже выглядят абсолютно достоверными, соответствующими их прототипам из сегодняшней реальной жизни, которую авторы описывают сочными мазками, не жалея чёрной краски. Удачная находка авторов — исторические отступления: выхваченные из прошлого поворотные моменты жизни предков Корсакова — таких же импульсивных, бескомпромиссных, бескорыстно преданных Отечеству, таких же пылких в любви, как сам Игорь. Наверное, за эти качества их так безумно и страстно любят очаровательные женщины...

Приключения героя-одиночки всегда интересны читателю, а в этой книге подобных приключений более, чем достаточно. Ближе к финалу Корсакову придётся иметь дело с инфернальным противником, но авторы сумели не перейти ту грань, за которой обилие мистических «роялей в кустах» начинает навевать зевоту. Роман проглатывается «на ура», чтение на одном дыхании — гарантировано.

Да, совсем забыл. «Чёрное Таро» не эзотерический триллер с уклоном в криптоисторию, как можно решить, прочитав издательскую аннотацию. Это книга про большую и чистую любовь, которую мятущиеся души героев проносят через века. И совсем неважно, кто помогает влюблённым хранить их чувство...

© Владимир Ларионов, март 2005 г.

Опубликовано в журнале «Мир фантастики» #5, 2005. С. 19.

http://www.mirf.ru/Articles/?729

АНТИХРИСТ НЕ ПРОЙДЁТ!

Пятая колонна высшего католического духовенства (фронда Иоанну-Павлу II) с целью дискредитации православной конфессии инициировала внедрение могущественного демона на территорию московской епархии. Демон должен обосноваться в России, погрузить её во мрак и грех, а там — и до прихода Антихриста недалеко... Русская Церковь не сможет с демоном справиться — и приползут её иерархи на коленях к папскому престолу за помощью в проведении обрядов экзорцизма, в которых поднаторело европейское католичество — доказав тем самым своё бессилие и несостоятельность православных догматов. Паства перестанет доверять православной церкви, начнётся отток верующих в лоно католичества... Автор предлагает и другие объяснения причин инфильтрации демона в Россию. В конце концов, дело не в том, зачем к нам явился посланец Тьмы... Главное — что теперь делать и как от него избавиться? Рок и воля автора объединяют для борьбы с демоном самых разных людей. Вместе с ними на пути дьявола встают православные святые и языческие славянские боги. Вообще-то, в книге нет истинных богов и дистиллированных святых. И словенский бог войны и охоты — владелец вод Волх, и канонизированный святой Александр Ярославович, в котором легко узнать Александра Невского, очень похожи на обычных людей. Давно уже переселился из лесов и болот в город оборотень Волх и живёт в мегаполисе человеческой жизнью, далеко не всегда безгрешной. Лишь исключительные обстоятельства и ответственное поручение, полученное от православных владык, заставляют его вспомнить о своей божественной сущности...

Боги ведут себя, как люди, а люди, презрев свои слабости, становятся святыми. Таков юный монах Иван, на долю которого выпадает проведение обряда «отчитывания», то есть изгнания дьявола «по-православному». Это не основной персонаж книги, тем не менее, самоотверженность и самоотречённость Ивана органично соответствующие архетипу русского праведника, так убедительно показаны автором, что данный образ трудно забыть. Возможно, я ошибаюсь относительно второстепенности этого характера, ведь не случайно книга названа — «Русский экзорцист». В любом случае, автору стоило бы уделить фигуре молодого монаха больше внимания, изначально вплести рассказ о нём в ткань повествования.

Центральный персонаж романа — Павел Волохов (Волх). Именно он является участником основных событий, именно вокруг него группируются основные действующие лица этой инфернальной драмы. Метания и душевные переживания, любовь и ненависть бога-человека-оборотня — стержнень захватывающего сюжета книги. Ведь Павел Волохов тоже не кто иной, как экзорцист, хоть он сам себя таковым и не называет. Ему не впервой заниматься спасением Руси от посланцев Ада, и делает Волохов это не просто изгоняя демонов: он уничтожает их, опираясь на свои внутренние силы и дух, которые подпитываются от вод древней земли Русской.

Андрей Николаев выписывает характеры своих героев предельно жизненно, независимо от того, главные они или проходные. Зримо обозначены разнообразные персонажи, населяющие нашу столицу, и реалии современной Москвы. Ну, может быть, Москвы не совсем современной, а двух-трёхлетней давности (в Ватикане-то ещё сидит ныне уже покойный Кароль Войтыла). Максимальная достоверность и реалистичность изложения иногда переходит в настолько натуралистические описания происходящего (скрупулёзные отчёты о садистских хирургических операцииях по выполнению искусственного шрамирования — «скаринга», с извлечением вен человека на поверхность кожи, леденящие кровь сцены насилия, сатанистских ритуалов и — писать не хочется это слово — труположества), что даже читателю с ороговевшими этическими рецеторами становится тошно. Тем не менее, я считаю: всё это преподносится читателю не с единственной целью — эпатировать его, а работает на концепцию романа в целом. Не стоит забывать — Дьявол с полным набором искушений постоянно где-то рядом с нами...

Книга написана композиционно ровно, хорошим языком. Сюжет нигде не провисает, автор логически и своевременно «разбирается» со своими многочисленными персонажами и, умело нагнетая саспенс, профессионально подводит читателя к эффектной развязке, являющейся одновременно кульминацией романа. Подкупает и то, что автора всерьёз заботит судьба нашей страны, рамки жанра мистического романа абсолютно не мешают А.Николаеву интересно и нестандартно размышлять о судьбе России, о её прошлом, настоящем и будущем.

P.S. Так получилось, что я ни слова не написал о женских персонажах «Русского экзорциста». Поверьте, в романе есть любопытнейшие женские характеры, выписанные колоритно и мастерски, несущие положенную им смысловую, эротическую и эстетическую нагрузку. Прочитайте книгу — и вы познакомитесь с этими женщинами. Они того стоят:)

© Владимир Ларионов. Июнь, 2005.

Опубликовано в фэнзине «Шалтай-Болтай» #3, 2005.

КОНЬ В МАЛИНЕ

На первой странице романа «Везунчик» помещено трогательное посвящение, сделанное Николаем Романецким одновременно целой группе известнейших писателей-детективщиков, придумавших плеяду знаменитых сыщиков: от Шерлока Холмса до Филипа Марлоу. При таком уважении автора к классическому детективу неудивительно, что одного из этих сыщиков, а именно — Арчи Гудвина (постоянного помощника тяжеловеса-гурмана Ниро Вульфа из книг Рекса Стаута), он сделал своим героем. Арчи получает от очередного клиента задание расследовать странное исчезновение владельца частной гинекологической клиники. Дело вырисовывается довольно запутанное, к тому же у сыщика начинаются странные приступы deja vu. В конце концов бедолага узнаёт, что он вовсе не Арчи, а некий субъект, на сознание которого с помощью гипнообработки наложена эгограмма Гудвина, синтезированная по произведениям Стаута. Проблема обретения собственной личности и самоидентификации будет мучить главного героя на протяжении всего романа…

Кстати, действие романа происходит отнюдь не в «городе Жёлтого дьявола», а у нас в России, в Петербурге — то ли в недалёком будущем, то ли в слегка параллельной реальности, очень похожей на нашу. На Кавказе ещё воюют, но на Марс уже летают... На период следствия Арчи, находящийся в России якобы в служебной командировке, залегендирован как Максим Метальников, бывший спецназовец, ныне — частный детектив. Помогает ему сексапильная блондинка Инга, к месту и не к месту употребляющая экзотическую присказку «конь в малине». Периодически появляются на пути героя и другие женщины. Никаких комплексов по отношению к прекрасному полу Максим, как и положено детективу-супермену, не испытывает, поэтому без зазрения совести «распинает» дам на «пушистых коврах» спален и прихожих, а покорённые красотки в отместку совершенно бескорыстно выручают его в трудные минуты. Вот только с зеленоглазой ведьмой-медсестрой по имени Альбина, безжалостно «снимающей» с новорожденных младенцев «счастливые рубашки», у сыщика б-о-о-ольшие проблемы…

Сам автор называет направление, в котором работает — «sin's fiction» («литература первородного греха»). Неспроста в его произведениях самое пристальное внимание уделяется интимным отношениям мужчины и женщины, драме их характеров, гендерному контексту. Яркий пример такой вещи: необычнейшая дилогия Романецкого «У мёртвых кудесников длинные руки» (АСТ, 2000), на редкость удачно сочетающая в себе элементы НФ и исторической фэнтези. В случае же с романом «Везунчик», мы имеем дело с детективом, причём детективом фантастическим. Автор широко использует возможности, предоставляемые этим синтетическим жанром. Погони, похищения, перестрелки, запутывание следов; на фоне этого — напряжённый поиск истины, затруднённый происками коварной ведьмы. О многом говорит перечень колоритных персонажей романа: продажный гипнотизёр из института прикладной психокинетики, соблазнительная жена космонавта, репортёр, гоняющийся за сенсацией, супер-хакер Щелкунчик… В тексте есть своеобразные маячки и специально для прожжёных любителей фантастики, например — упоминание о леске в Тарховке, где стоит семигранный болт-памятник творчеству братьев Стругацких.

Хотелось бы отметить жанровую неангажированность петербургского автора — все его последние вещи представляют собой оригинально-органичную смесь альтернативной истории, детектива, и love story. Автору с фамилией Романецкий сам Бог велел писать романы. Хотелось бы, чтобы Николай занимался данной деятельностью более интенсивно. Тем более, что у него это здорово получается.

© Владимир Ларионов, январь 2002 г.

С сокращениями опубликовано в журнале «Если» #4, 2002.

Антиутопия «Золотой миллиард» появилась на свет в результате бесед автора с известным украинским генетиком, академиком Виталием Кордюмом, который предрекает возможное полное устранение человека из ноосферной системы грядущего. Писатель лишь художественно развернул выданную учёным безрадостную оценку перспектив, ожидающих землян. Любопытнейшее интервью с В.Кордюмом было в своё время публиковано в журнале Бориса Стругацкого «Полдень. XXI век» (№2, 2004). К сожалению, если в самое ближайшее время не будет создана новая цивилизационная парадигма, которая спасёт мир от приближающегося глобального системного кризиса, пессимистические прогнозы академика имеют все шансы превратиться в печальную действительность...

Нового человека, «который ничем ненужным не интересуется, не преклоняется перед иностранным, говорит только по-русски, не пьёт, любит трудиться» в сталинские времена пытались создать разными способами: воспитать с помощью коммунистической идеологии, выковать в горниле разнообразных лишений, зачать-вывести в тайном лагпункте, используя семя сильного самца. Сильные самцы всегда найдутся: взять хотя бы безжалостного старшего конвоира по прозвищу Кум. Чем не бугор-производитель? Только не получилось у большевиков с Новым человеком. Нынче некоторые умники снова пытаются поставить производство данной особи на конвейер, беззастенчиво пудря наивные народные мозги. Вот он, представитель сегодняшних безответственных демагогов во всей красе: Евсеич, когда-то «разорявший колхозы», а теперь популярно объясняющий деревенским мужикам, что такое маркетинг и франчайзинг. Проходной, но какой колоритный персонаж! Из той же серии «пудрецов» и брат Харитон — основатель Психоэнергетического центра Жарки, якобы напрямую общающийся с «неизвестными разумными силами Космоса».

Говорят, в моменты вдохновения волосы Александра Блока начинали особым образом завиваться. Наверное, так было и в те часы, когда поэт писал гениальную «Незнакомку», строками из которой назван этот фантастический детектив-памфлет (однозначной жанровой идентификации вещи Прашкевича обычно не поддаются). Так вот, у ехидного автора повести «Дыша духами и туманами» тоже есть таинственная героиня-незнакомка. Это — Лесная дева. И завивающиеся волосы есть… «Торчащие груди, покрытые шерстью в рыжее колечко. Круглое лицо, как в капоре, в шапке волос. Рыжеватый пушок, кудрявые завитушки. Вывернутые толстые губы, дымные глаза, в которых ни страха, ни ненависти». Может быть, мохнатая Лесная дева станет матерью истинного бессловесного Нового человека и доведёт до «победного конца» линию партии по его сотворению? Но дикая дева бегает где-то в чаще, дыша туманами, а вокруг всё так скоротечно, так сладко и так непонятно: туманная дымка, «весенний и тлетворный дух», слёзы, призраки любви, горячечный секс… Прекрасный страшный мир, населённый обожаемыми автором уродами и пересыпанный поэтическими цитатами из Иоганна Гёте, Ивана Бунина, Зинаиды Гиппиус, Фёдора Тютчева, Варлама Шаламова и Александра Блока.

Автор использует феномен «космического пирсинга» — гипотетического пространственного прокола, чтобы как можно нагляднее продемонстрировать читателю опасную тесноту сегодняшней Ойкумены. Земля пока ещё не пробита навылет спонтанными гиперпереходами, но уже сейчас её обитатели, даже находясь на огромном расстоянии от источников потенциальной угрозы, не могут чувствовать себя полностью защищёнными. Террористы-фанатики неуловимо и беспрепятственно перемещаются по планете. Наёмник, только что дувшийся в карты в казарме одной страны, через час уже перерезает кому-то глотку на территории другого государства. Болезнетворные вирусы с лёгкостью выживают в открытом космосе, проникают сквозь любые санитарные кордоны и неотвратимо мутируют, превращаясь в смертельную для человека заразу. Наркотики, вчера произведённые в Южной Америке и Афганистане сегодня уже растворяются в крови нью-йорских и московских наркоманов. Мир стал непростительно, пугающе коммуникативным. А ведь нам здесь ещё жить и жить…

Любимым литературным произведением знаменитого французского художника и скульптора Амедео Модильяни была книга «Песни Мальдорора», написанная безумным Лотреамоном, а любимой (и отвечающей ему взаимностью) женщиной — гениальная Анна Ахматова (Модильяни называл её «Египтянкой»), обладавшая в молодые годы интригующей, необычно-притягательной, экзотической красотой. В тексте романа Геннадия Прашкевича «Царь-Ужас» об этом нигде прямо не говорится. Зато татуировка из нескольких стремительных линий, изображающая обнажённую женщину нечеловеческой красоты, «возможно, египтянку», на спине бывшего марсового Семёна Юшина, единственного человека из экипажа броненосца «Бородино», оставшегося в живых после Цусимского сражения, упоминается неоднократно…

Полностью здесь:

http://www.fantlab.ru/article268

СТОРОЖ НАШИМ БРАТЬЯМ

Ох уж эти гении! Третьим глазом, шестым чувством, пятой точкой воспринимают они эфемерно тонкие материи и невыразимо лёгкие эфирные колебания, которые простым смертным с их заскорузлыми рецепторами вообще не доступны. Сущность гениев весьма доходчиво, не пользуясь красивыми эпитетами, объяснил в своём романе Владимир Данихнов: «…действуют интуитивно, у них есть талант не задумываться над каждым шагом. Гению приснился сон — он выдумал таблицу элементов, … треснуло по голове яблоко — вывел законы гравитации». Гений не будет «глядеть на фары приближающегося КАМАЗа и раздумывать, как лучше поступить, а доверится интуиции и прыгнет». Проблема лишь в том, что, доверившись интуиции, «талантливый может прыгнуть не только в сторону, но и навстречу автомобилю».

Написав книгу «Братья наши меньшие», писатель Данихнов прыгнул навстречу автомобилю…

Главный герой романа Кирилл Полев, от лица которого ведётся рассказ, тоже талантлив: он на раз определяет количество лет, прожитых человеком. Хоть вживую, хоть — по фотографии. Возглавляя отдел порно в Институте Морали, Полев занимается тем, что «разгребает» мерзость, накопившуюся во Всемирной сети — разыскивает в интернете нарушителей российского законодательства. Вот здесь-то и помогает герою его особый дар: Кирилл легко выясняет, каков истинный возраст несовершеннолетних порномоделек. Трудится Полев в учреждении, призванном контролировать чистоту нравов, но его моральный облик далёк от идеала, это — малоприятная, непредсказуемая и подверженная резким перепадам настроения личность. Отсутствие сострадания и цинизм — определяющие черты характера Кирилла. Вызывают глухое раздражение постоянные внутренние попытки героя самооправдаться, бесконечные обещания (которые он даёт самому себе) «сделаться лучше», идущие вразрез с его реальными действиями. Совершая очередной бечестный поступок, Полев говорит себе: «Я ещё изменюсь. Стану благородным и смелым и спасу обезьянку. Потом. Чуть позже». Вместо упомянутой «обезьянки» здесь можно на выбор вставить слова: «любовь», «женщина», «друг»... Попав в трудную ситуацию, Кирилл предпочитает малодушно смыться, лишь бы не принимать решение. Ключевые фразы: «Я развернулся и побежал…», «Я отвернулся и быстро зашагал…», «Я поспешил в противоположную сторону…» периодически всплывают в тексте. И всё же, несмотря на перманентно-негативный контекст подачи злоключений Полева и общую неприглядность его личности, данный персонаж обладает своеобразной привлекательностью, вызывает неподдельное сочувствие и сопереживание. Автор, разбавляя повествование мрачным, но мощным юмором, не позволяет читателю воспринимать своего героя сугубо осуждающе. Феномен сочувственного отношения к вроде бы резко отрицательному персонажу объясняется и тем, что на примере Полева Данихнов бесстрашно препарирует человеческое эго, то самое «нутро», порывы и проявления которого в обычной, правильной, жизни сдерживаются законами, вуалируются правилами приличия и моральными ограничениями, жёстко контролируются силой воли здорового индивидуума. В нормальной жизни… А в романе она — ненормальная, абсурдная, шизофреническая. Да и какой может быть жизнь человека, потерявшего любовь...

Блистательная фантазия писателя не знает удержу, приводя в ужас читателя-конформиста. В книге присутствуют денежный и табачный разум, аутичный робот-мальчик Коля, фантасмагорическая Ледяная башня, зловещий Жёлтый директор, мясной кризис и мясной вирус... Вербальное искажение имени человека приводит к изменению самого человека... Цыплятам делают специальные прививки, искусственно отупляющие их, поскольку существует закон, не позволяющий употреблять в пищу животных, коэффициент разумности которых превышает определённый, фиксированный уровень... Кошмар и гротеск, коктейль из Филипа Дика, Франца Кафки и Виктора Пелевина. Одни сцены романа вызывают отвращение и тошноту, другие — желание аплодировать автору.

Герой обречённо преодолевает отпущенные ему круги параноидального ада. Очищается ли Полев? Становится ли он лучше? Неблагодарное дело пересказывать нелинейно-сюрреалистический сюжет этой книги, тем самым упрощая её понимание и навязывая лично-субъективное восприятие экзерсисов Данихнова. Пусть окончательное решение останется за читателем.

Данихнов писал свою книгу в начале 2005-го года, когда средства массовой информации ещё не муссировали столь активно тему вездесущей птичьей заразы. Сегодня нас пугают неотвратимостью гибели от птичьго гриппа, как совсем недавно пугали неизбежностью всеобщей смерти от человечьего СПИДа. Да, все мы умрём. Это — непреложный факт, но неужели причиной поголовного переселения в лучший мир станет какой-то дурацкий куриный вирус? Братья наши меньшие, разве для того мы долгие тысячелетия мирно сосуществовали «плечо к крылу», чтобы в 21-м веке вы угробили всё земное население чохом (точнее — чихом)? Разумная курица Лиза из романа Данихнова, которая очень любит вдыхать табачный дым, явно будет против такого исхода. Кто ж будет курить, доставляя её удовольствие, если люди исчезнут, как вид? К сожалению, мрачные прогнозы имеют обыкновение сбываться, «мясной вирус» из романа уже маячит на горизонте, а гениальные писатели по своему обыкновению держат руку на учащённом пульсе человечества и ставят ему и себе диагноз: смертельный передоз информации и двустороннее воспаление воображения на фоне хронической нехватки любви.

В финале книги мальчишка-киборг по-киношному символично протягивает руку главному герою… Может быть, «братья наши меньшие» — это вовсе не мы, теплокровные, а — роботы, обладатели искусственного интеллекта? Может быть, именно они подхватят эстафетную палочку носителей разума на планете?

P.S.

Роман опубликован в абсолютно неподходящей для его формата серии «Фантастический боевик» издательства «Альфа-книга». Хотя о каком формате здесь можно говорить? Истинная литература не признаёт рамок и ранжиров. Низкий поклон «Армаде», выпустившей книгу… Но до меня уже дошли слухи о том, что новый роман Данихнова, который так же «неформатен», как и всё творчество этого безумного писателя из Ростова-на-Дону — почитайте его психоделические и одновременно очень реалистичные рассказы, регулярно появляющиеся на страницах журнала «Реальность фантастики» (пора бы из них делать сборник, да кто ж это издаст?) — редакторы «Альфа-книги» завернули. Похоже, «Братья наши меньшие» издательству (простите за неуклюжий каламбур) «вышли боком»…

© Владимир Ларионов, март 2006 г.

Опубликовано в журнале «Реальность фантастики» #5 (33), 2006:

http://www.rf.com.ua/article/881.html

ПЛЕННИКИ СВОБОДЫ

Но скучен мир однообразный

Сердцам, рождённым для войны...

А.С.Пушкин

Киевская писательница придумала горный край Гауграз, населённый несколькими народностями, не всегда понимающими язык друг друга. При некотором желании и известном воображении в этом сочетании букв можно услышать слово «Кавказ». Аналогии между придуманным Гаугразом и реальным Кавказом просматриваются невооружённым глазом, да и заглавие романа перекликается с названием хрестоматийного рассказа Л.Н.Толстого (если помните, у А.С.Пушкина и М.Ю.Лермонтова есть одноименные поэмы на те же кавказские мотивы). Гауграз Яны Дубинянской — последняя страна на планете, сохранившая свои обычаи, языки и свободу, единственный регион в мире, оставшийся вне рамок так называемого Глобального социума, жизнь в котором подчинена строгим законам, жёстко рационализирована и унифицирована. С раннего детства его обитатели посещают группы социализации и приучаются к целесообразному исполнению определённой функции; религиозные течения, наличествовавшие в доглобальные времена, заменены единой общечеловеческой моралью. Социализированное население в прямом и переносном смысле живёт «под колпаком»: над городами возведены специальные защитные купола, а за городскими жителями ведёт постоянный надзор ГБ — служба Глобальной безопасности. Новейшим технологиям и относительно комфортному бытию глобалов автор противопоставляет примитивные ремёсла и тяжёлую каждодневную борьбу за выживание народов независимого Гауграза; организованно-упорядоченному «глобальному» быту — свободу «варваров». Правда, «свободная» жизнь гаугразцев тоже донельзя зарегламентирована вековыми традициями и суевериями, ведь без строгого соблюдения целого ряда обязательных правил и установлений невозможно существование этой страны. А ещё Гауграз испытывает нехватку практически всех необходимых ресурсов (кроме человеческого — его женщины беспрерывно рожают).

Всё это было бы не так страшно, если бы между Гаугразом и Глобальным социумом не шла постоянная и многолетняя война. С точки зрения отлично вооружённых глобалов военное противостояние на границе выглядит чуть ли не компьютерной стрелялкой. Напротив, отважные горцы-смертовики несут значительные потери. Автор даёт логическое объяснение необходимости перманентной бессмысленной бойни, как ни странно, крайне необходимой Гаугразу. Для Гауграза война — «демографический регулятор, несущий элемент культуры, основа менталитета, фактор экономики, наконец…». А для Глобального социума боевые действия — досадная, но не слишком обременительная данность, почти развлечение. Глобалам, до поры до времени воздерживающимся от наступательной стратегии, кажется, что они могут легко уничтожить уникальную экосистему Гауграза. Но уже совсем скоро в расстановке сил противников грядут неожиданные перемены…

Роман «Гаугразский пленник», как и другие произведения Я.Дубинянской, замечателен тем, что автор не увлекается описаниями боёв, драк и приключений. Повествование запросто «перепрыгивает» через моменты, которые можно было бы неплохо поэксплуатировать в подобном ключе. Основное внимание писательница уделяет показу психологической подоплеки событий, замешанном на особом женском мироощущении, ведь главные героини романа — женщины. Читатель смотрит на происходящее глазами гаугразки по имени Мильям и родившейся в Глобальном социмуме Юсты Калан. Дубинянская умеет и любит работать с женскими характерами, достаточно упомянуть её повесть «Виза для вдовы» (другое название «Жёны призраков»), рассказы «Казнь», «Корабль женщин». Естественность и органичность созданных Дубинянской женских образов в сочетании с необычными обстоятельствами, в которые она помещает своих героинь, безотказно действуют на читателя: он увлекается, сочувствует персонажам, верит автору. Важно и то, что писательница не игнорирует вопросы, которые ставит реальный мир, не уходит в оголтелый эскапизм, прочно обосновавшийся в произведениях многих современных фантастов. В романе «Гаугразский пленник» полно скрупулёзных подробностей, позволяющих отчётливо почувствовать вселенную, созданную автором. Антитезой миру скользилок, связилок, стен-мониторов и домашних аннигиляторов Глобального социума встаёт пространство поэтических легенд, обрядов, артефактов-украшений и пряного чая Гауграза. На мелких технических проколах (вроде летательных капсул глобалов, перемещающихся в атмосфере со сверхсветовой скоростью) и изредка встречающихся в тексте незначительных стилистических огрехах акцентировать внимание не хочется. На фоне общего концептуального и стилистического уровня книги — это мелочи. Исследуя острые проблемы, связанные с сохранением суверенности и национальной идентичности в эпоху слома традиционных границ, сравнивая глобализацию и культурную уникальность, Дубинянская не отдаёт приоритеты ни той, ни другой политической парадигме. Её симпатии на стороне людей: в первую очередь, на стороне обычных женщин Гауграза и Глобального социума, жизнь и любовь которых писательница так достоверно и убедительно показывает.

Со словом «обычных» я, конечно, погорячился: дело в том, что некоторые представители «слабого» пола Гауграза (первые дочери в семьях) обладают особой магией, основанной на единении сил природы и женщины. Сдержанные гаугразки используют свои магические способности не часто, лишь в крайних случаях… Для активного и тотального применения «древнего волшебства» в сотнях разрушительных террористических «дестрактов», направленных против Глобального социума, понадобится дестабилизация, некий толчок, вмешательство извне. Таким толчком станет деятельность Робни, брата Юсты Калан. Когда-то он, человек с чрезвычайно болезненным пониманием категории свободы, пытаясь доказать своё право быть свободным, оказался в Гаугразе, стал там своим. Кем стал Робни для своих соотечественников из Глобального социума, автор прямо нигде не говорит... Придёт срок, и волшебницы Гауграза, объединённые общим желанием спасти родину, сделают то, что считают «правильным и необходимым». В классическом романе Владимира Михайлова «Сторож брату моему» люди планеты Даль-II, концентрируя в один вектор тысячи индивидуальных человеческих воль, все разом смотрят на своё, грозящее вот-вот превратиться в сверхновую, солнце и совместно «успокаивают» звезду. Сообща будут действовать и женщины Гауграза…

Яну Дубинянскую некоторые считают ученицей Марины и Сергея Дяченко. В её лиричных, философичных, романтических произведениях действительно можно найти интонации прозы Дяченко, но в целом это — зрелый, независимый, абсолютно самостоятельный автор. Особенно в последних своих вещах. Социально-психологическая антиутопия «Гаугразский пленник» — яркий тому пример.

© Владимир Ларионов, 2006.

Опубликовано в журнале «Реальность фантастики» #8 (36), 2006

http://www.rf.com.ua/article/963

История взлёта и падения бизнесмена Стёпы Михайлова, заключившего пакт с числом «34», не тянет на летопись эпохи, а сам Пелевин с романом «Числа» — на роль харизматичного летописца, толкователя прошлого и предсказателя будущего, традиционно писателю приписываемую. Утомляет перманентное манипулирование цифрами, навязчивое нумерологическое толкование главным героем фактов личной биографии и событий вне её. К тому же, в ряде случаев, многозначные и многозначительные совпадения чисел берутся с потолка, откровенно притягиваются за длинные ослиные уши, так любезные сердцу Стёпиного сексуально-финансового врага-партнёра банкира Сракандаева. Автор, желая угодить некоему, несуществующему в реальности экзистенциАНАЛьному читателю, уподобляется воздушному шару, управляемому газовой горелкой комплиментов ангажированной эстетствующей критики и дрейфующему чуть выше унылого среднего уровня литературного мейнстрима в сторону кормушки с западными грантами. Нормального, психически здорового российского читателя уже тошнит от ставших непременными атрибутами «продвинутой» современной литературы обсценной лексики, обязательного употребления героями наркотических веществ, а особенно — от подробных описаний анального секса, которым мужчина занимается с мужчиной. Кстати, случайно ли совпадение логотипа издательства «Вагриус», которое, как известно, Пелевин недавно покинул, и того животного, с которым ассоциирует себя гомосексуалист Сракандаев, по прозвищу «Ослик Семь Центов»? Может быть, роман получился именно таким, потому что писатель сублимировал в эту книгу своё отношение к издательству, с которым сотрудничал много лет…

Опубликовано в ж-ле «ПИТЕРbook» #10 (90), 2003.

Полностью здесь:

http://piterbook.spb.ru/2003/10/club/book_03.shtml

P.S. Слово «экзистенциальный» в тексте рецензии искажено сознательно. По понятным (для тех, кто читал книгу) причинам. В бумажном журнале середина «модернизированного» слова выделена заглавными буквами (в интернет-версии они куда-то пропали)...

ЛЕДИ И БАБОЧКИ

Лет десять назад, дожидаясь кого-то на книжном складе, я от нечего делать стал перелистывать попавший под руку покетбук — любовный романчик из тех, где на обложке неотразимый мачо склоняется над томной красоткой. И неожиданно обнаружил, что в книжке среди приличествующих литературе подобного рода жеманностей, слащавостей и нежностей периодически попадаются чрезвычайно откровенные, полупорнографические сцены. Полистал другие томики серии — в них то же самое! А ведь покупали «чувствительную» прозу (и неплохо в своё время покупали) добропорядочные дамы бальзаковских лет. По Бальзаку это значит — примерно тридцатилетние, ну а по нашему — пятидесятилетние. Я был тогда слегка ошарашен — очередное подтверждение того, как мы, мужчины, плохо знаем так называемый «слабый пол». Объяснения тому, что неюные уже леди тянулись (и по-прежнему тянутся) к дамскому роману, сдобренному достаточно жёсткой эротикой, имеются. Например, такое: недодали, дескать, красивой любви и полноценного секса обессилевшие от проблем совковой жизни и трудностей перестройки российские мужики своим подругам — вот теперь недолюбленные работницы и крестьянки из книжек эти пробелы и восполняют. Но раз уж женщины самого разного возраста хотят читать про ЭТО, то писать об ЭТОМ им, женщинам, сам бог Эрос велел. В соответствующем ключе, со своей точки зрения и колокольни. Они и пишут...

Иркутская писательница Юлия Галанина уже имеет опыт создания женских романов. В серии «Другая сторона» издательства «ФОРУМ» опубликован её «феминный» триллер «Да, та самая миледи», в серии «Новая Анжелика» издательства «ОЛМА-ПРЕСС» выходила (под псевдонимом Жюли Галан) её авантюрно-историческая трилогия «Аквитанка». Во всех этих произведениях отчётливо просматривается эротическая составляющая. Наличествует она и в новом романе Галаниной «Кузина». Это книга о непредвиденных последствиях и сопутствующих обстоятельствах неожиданного прикосновения «определённой части тела» одного из персонажей к тылу главной героини, когда та «стояла в толпе, в обтягивающем тело, как перчатка руку, расширяющемся ниже бёдер платье». Вообще-то, автор не так уж и часто употребляет фривольные словечки в тексте, но пошловатый эпистолярный обмен между Айей Аль-Нилам (так зовут героиню) и её возлюбленным действительно похож на стенограмму переговоров озабоченного клиента со службой «Секс по телефону». Игриво-вульгарная переписка Кузины и мага Драконида, усыпана смайликами. Интересно, откуда эти клавиатурно-компьютерные знаки современного мира в письмах, отправленных посредством волшебного портрета? Да и стилистически пикантные фрагменты заметно дисгармонируют с общей романтической интонацией произведения, безжалостно возвращая целомудренного читателя, витающего в платонических небесах, на грешную землю. Хотя... Предусмотрительная Галанина устами Айи заранее отмела возможные претензии к чрезмерной смелости текста: «То, что мы писали лишь друг для друга, что не предназначалось более никому, теперь трепалось всеми, засаливалось от их прикосновений. Там, где были наши улыбки друг другу, всунулись ухмылки посторонних. Увёртываясь от грязных, липких, вороватых рук, упорхнула со строк любовь, осталась тяжёлая, маслянистая похоть...»

Тем не менее, несмотря на все признаки женского романа, «Кузина», в первую очередь — фэнтези. В книге более чем достаточно присущей этому жанру волшебной мишуры. Любители будут довольны... Лично мне, убеждённому приверженцу добротной НФ и почитателю направления, которое Борис Стругацкий называет оксюмороном «фантастический реализм», роман понравился лёгким слогом и чётко выстроенной композиционной мотивировкой. Автор подробно и вместе с тем на редкость поэтично объясняет детали устройства отражения звёздного неба на земле, каковым является волшебный город-государство Тавлея с его домами-кланами-созвездиями. Детально описаны взаимоотношения между родами, иерархия управления Тавлеей, природа волшебства этого невозможного мира. Кстати, магия Тавлеи удерживается-контролируется обычным золотом. Каким образом? И это скрупулёзно объяснено. Симпатичны наполненные магией экзотические обереги-бабочки, придуманные Галаниной. Неподдельная любовь автора к очаровательным насекомым с двумя парами крыльев достойна восхищения: книга начинается с переливающихся «всеми оттенками ветреного заката» изящных крылышек бабочки на пригорке и заканчивается ажурными бабочками на волосах героини. Кстати, последовательность самоцветов в названиях глав романа, символизирующая непростой путь любящих сердец друг к другу, соответствует их расположению в крыльях оберега с именем Ждущая. Камушки нанизаны на тончайшие струнки, натянутые на золотой контур её крыльев… Из представителей фантастического цеха с такой же теплотой о бабочках пишет, пожалуй, лишь томич Юлий Буркин. Вспомните его роман «Цветы на нашем пепле» и повесть «Бабочка и василиск». Наверное, поэтому коллеги (и тёзки!) Юлий и Юлия с таким увлечением и энтузиазмом обсуждали в интернет-пространстве Живого Журнала любовные перипетии сюжета «Кузины» и характер главной героини — обаятельной и чувственной Айи Аль-Нилам, единственной наследницы дома Ориона. На мой взгляд, Галаниной особенно удались главы, описывающие пребывание Айи на золотых рудниках неизвестной планеты, где магия напрочь отстутствует. Может быть, именно из-за «каторжных» страниц, резко контрастирующих с описанием утончённо-сказочной жизни Тавлеи, я дочитал роман до конца… Память бедной Кузины заблокирована: она не помнит, каким образом оказалась в заключении, не знает, за какую провинность законопачена в сырую шахтную проходку. Выросшая там, где волшебство обыденно, где магия используется привычно и повседневно, Айя, словно рыба без воды, страдает без чар Тавлеи. Барак, надзиратель, кайло, штольня... Как тут не вспомнить советский Гулаг, в котором были свои Айи, внезапно брошенные из волшебного столичного мира на лагерные нары, в одночасье всего лишившиеся. Для меня уныло-серая немагическая планета, место заточения Кузины, однозначно ассоциируется с Землёй, поскольку тюрем и лагерей на нашей родной планете всегда хватало.

Конечно же, гордая леди Айя из славного рода Орионидов не теряет присутствия духа и надежды на спасение, да и роман хоть сказочно-фэнтезийный, но всё-таки — дамский и любовный. Потому читатели (а особенно читательницы) могут смело надеяться на лучшее...

© Владимир Ларионов. Июль, 2006

Опубликовано в «РФ» #9 (37), 2006:

http://www.rf.com.ua/article/983

На сайте «РФ» рецензия почему-то названа «Леди и бабочка», но в бумажном журнале название правильное — «Леди и бабочки»

ЗВЕЗДА НА ЁЛКЕ

Сборник эссе Вячеслава Рыбакова, вышедший в 1994-м году и получивший «Бронзовую Улитку» Бориса Стругацкого в 1995-м, имел знаковое название «Кружась в поисках смысла». Рыбаков ищет «смысл» давно и истово. Изучая политический и культурный контекст эпохи, писатель нащупывает суть бытия, пытясь обозначить то, что делает наше существование не стыдным, счастливым и насыщенным, причём занимается этим не только в своей публицистике, но и в художественных произведениях. К примеру, немалую долю объёма его романа «На чужом пиру» (2000) заполняет вшитый в ткань повествования философско-социологический трактат («Дискета Сошникова»), где автор весьма неравнодушно размышляет о настоящем и будущем России, о свободе и воле людей, живущих в стране. Аналогичные размышления, только значительно более язвительные и гротескные, воплотились в памфлет-предупреждение «На будущий год в Москве» (2003). Последняя книга В.Рыбакова «Звезда Полынь» в этом плане не исключение. Писатель продолжает разработку заявленной ранее темы, главная идея которой передаётся цитатой из романа «На чужом пиру»: «В России без общей цели не работают заводы. В России без общей цели все на всех обижены и всем кажется, что им всё недодали…».

«Звезда Полынь» уже вызвала дискуссии в интернете, реакция на книгу далеко не однозначна… Насмешливо-издевательски пересказать роман, как это сделал, например, В.Топоров (http://www.spbjournal.ru/culture/82.html) не трудно. Труднее объяснить неприкрытое хамство «рецензента»... Я могу понять «сильно правых» читателей, коих смущает утрированное педалирование автором «либерастических» черт в описании характера журналиста-прозападника с говорящей фамилией Бабцев. Или читателей, умы которых, безнадёжно перепрограммированные дикими нынешними денежно-рыночными реалиями, не воспринимают коммунарские поведенческие мотивации ряда персонажей «Звезды». Кто-то из прочитавших книгу недоволен тем, что Рыбаков якобы подаёт материал слишком упрощённо, в лоб и «без обёртки», хотя многие страницы романа — это пища для глубоких и серьёзных раздумий (взять хотя бы главу-диспут «Лебединая песнь соловья», в которой любопытно солирует персонаж по фамилии Шигабутдинов, ранее — мусульманин и татарский националист, а ныне — православный россиянин). Кто-то ничтоже сумняшеся приписывает абсолютно все высказывания героев сокровенному альтер эго автора, считая, например, наивные аберрации мысли подростка Вовки, запутавшегося в сетях фашистской секты, криком души самого писателя. А ведь как раз именно в этом романе В.Рыбаков методично и скрупулёзно демонстрирует внутреннюю философию очень разных людей, находящихся по разные стороны политических и социальных баррикад, подробно описывает их сомнения и переживания, влезает в их черепные коробки, искренне стремясь «объяснить» каждого из своих персонажей. И уж если «слушать» писателя через его героев, то почему бы не прислушаться к тому, что автор доносит до читателя устами гениального учёного Константина Журанкова, пропадающего без любимого дела после закрытия родного КБ; или неподкупного аудитора Счётной палаты Семёна Кармаданова, собаку съевшего на расследованиях финансовых махинаций; или простодушно-непосредственного журналиста Степана Корхового, сравнивающего жизнь со срубленной на Новый год ёлкой. И повнимательнее присмотреться к тому, как Рыбаков вместе ними продолжает искать «смысл»…

«Мы вот уж сколько десятилетий лишь судорожно дергаемся на одном месте. История наша, несмотря на океаны крови и кажущееся изобилие судьбоносных событий, прекратила течение свое. Потому что наша культура не в силах ответить на очень важный и очень простой, самый простой и самый важный вопрос, а без этого все мудрования — подозрительны как игра ума, жаждущего хотя бы в мире иллюзий скомпенсировать фатальную жизненную неудачу...

...Для чего жить?..

...Мы попытались жить для величия державы — и обломались. Потом попытались жить для светлого коммунистического завтра — и обломались еще больней. Полтораста лет бьемся лбом в эту стенку — и никак не можем двинуться дальше…».

Так что же нам всё-таки делать?

Какой должна быть звезда, венчающая нашу жизнь-новогоднюю ёлку?

Выражаясь языком учебников по менеджменту: каково наше целеполагание?

Рыбаков (с помощью Корхового) отвечает — следует раздвигать мир. Раздвигать туда, «…где вроде бы и жить нельзя. Где не надо ничего отнимать у других, не надо никого сгонять или истреблять, не надо ни с кем сутяжничать, где, кроме нас, никого нет и, если бы мы не поднатужились, то и не было б…». «…Новое небо и новая земля. Вот что на самом деле получается у нас лучше всего». Да, взгляд писателя с надеждой устремлён в космическое пространство. Но может ли освоение космоса стать коллективной, привлекательной для многих, с энтузиазмом принятой обществом жизненной целью?

Писатель уверен — в этом направлении следует активно работать, соединяя возможности государства и частного капитала. А вот слова другого героя книги (Кармаданова) о необходимости собирания умов: «У нас не земель не хватает, а людей… Настоящих людей — особенно. Будет у нас перспектива — земли сами обратно подтянутся».

Для решения этих фундаментальных национальных задач и создаётся придуманная писателем корпорация «Полдень-22». Собственно, в романе мы наблюдаем за процессом её рождения, сопровождаемым преодолением всяческих трудностей, собиранием ярких умов и хитроумными шпионскими интригами, а заодно знакомимся с главными героями, их прошлым и настоящим. Автор с подкупающей увлечённостью и убедительностью показывает, как соскучились новосёлы сказочно-коммунистического спецгородка Королёв-16 по захватывающей работе на благо великой и общей цели не ради одних только денег (для объективности отмечу, что с материальным обеспечением проблем у них нет). Правда, о конкретной деятельности «Полдня-22» в книге рассказывается скупо, но ведь «Звезда Полынь» — это лишь первая часть цикла романов «Наши звёзды», посвящённого покорению Галактики звездолётами российского производства. В тексте кое-где имеются зацепки, этакие «глазки в грядущее», касающиеся, в частности, будущего детей героев, обещающие читателю, что дальше будет ещё интереснее. И, конечно, в книге есть любовь, описывать которую Рыбаков умеет с душераздирающим откровением. Да и вообще весь роман написан замечательным, простым и свободным русским языком, которого лично мне так не хватает в современной отечественной фантастике.

Поэт Арсений Тарковский когда-то спросил: «Как на свете надо жить — ради неба, или ради хлеба и тщеты земной?». Вы, наверное, уже догадались, что думает по этому поводу писатель Вячеслав Рыбаков. А что думаете вы сами? Вы хотели бы почувствовать «очарование предложенного твоей страной варианта будущего»? Но прежде чем отвечать, прочитайте «Звезду Полынь».

(с) Владимир Ларионов. Июнь, 2007.

Опубликовано в журнале «Реальность фантастики» #8, 2007.

НИЧЕГО, КРОМЕ ПРАВДЫ

Вряд ли кто-то из нынешних фантастов сможет попасть в такой мощный когнитивный резонанс с несколькими поколениями читателей и настолько завладеть их вниманием, как это получилось в своё время у Аркадия и Бориса Стругацких. Общественный интерес к их личностям по-прежнему высок, тем более, что до сего времени в исследовательских материалах, посвящённых Стругацким (далее используется ставшая общепринятой аббревиатура АБС), анализировалось в основном их творческое наследие, а не подробности биографий. См., например: «Братья Стругацкие. Очерк творчества» Марка Амусина или «Братья Стругацкие. Очерк творчества» Вацлава Кайтоха. «Комментарии к пройденному» Бориса Стругацкого, вышедшие в 2003 г., тоже большей частью посвящены судьбам литературных идей и замыслов братьев, а не их собственным судьбам. Московский прозаик и публицист Ант Скаландис (автор романов «Катализ», «Спроси у ясения» и других произведений, в миру — Антон Молчанов), решил восполнить этот пробел. Кстати, заняться жизнеописанием АБС для серии ЖЗЛ издательства «Молодая гвардия» Скаландису посоветовал Дмитрий Быков. В конечном итоге объёмная (700 страниц!) биография АБС, над которой автор работал больше двух лет, по ряду причин вышла в другом московском издательстве, но зато как раз в год 75-летия Бориса Натановича Стругацкого (БН).

Скаландис разыскал и использовал в процессе работы над книгой огромное количество документов, часть этих материалов обнародована впервые, много общался с людьми, лично знавшими братьев Стругацких, консультировался с группой «Людены», занимающейся систематическим исследованием творчества АБС, плотно контактировал с самим БН. Определённые трудности для составителя биографии АБС представляло то обстоятельство, что писателя по имени Братья Стругацкие с момента смерти в 1991 г. старшего брата, Аркадия Натановича Стругацкого (АН), более не существует, а младший, ныне здравствующий, настоятельно рекомендовал Скаландису «писать книжку как ТВОРЧЕСКУЮ биографию АБС, начисто лишённую лично-интимной окраски». На первой странице книги, в авторском предуведомлении, приведено письмо БН, в котором тот сообщает, что «не хотел бы (совсем!) придавать какой-либо огласке ЛИЧНЫЕ материалы — АНа или БНа — безразлично».

Биографу пришлось действовать вопреки указаниям мэтра, иначе книга просто не получилась бы. В процессе ознакомления с архивными документами и общения с людьми, знавшими АБС, Скаландис довольно скоро пришёл к выводу, что имеет дело «с ТАЙНОЙ ЛИЧНОСТИ писателя по имени Братья Стругацкие. И фигуранты практически ничего не говорят о творчестве — они рассказывают исключительно подробности из жизни братьев…». Стало ясно, что прикоснуться к этой тайне, попытаться понять её, невозможно без изучения сугубо личных моментов биографии писателей, составивших знаменитый фантастический тандем. В результате в книге появились главы, художественно реконструирующие события на основе рассказов, записей и позднейших воспоминаний людей, в этих событиях участвовавших. Автор, рискуя получить «вето» от БН, не стал заниматься сухим изложением «причёсанных» фактов, а написал эмоциональное, наполненное его, автора, человеческим отношением жизнеописание. К счастью, и сам Борис Натанович в процессе общения с биографом и чтения черновиков будущей книги стал менее категоричным и фактически дал Скаландису полный карт-бланш, предоставив в его распоряжение переписку со старшим братом и другие документы.

Необходимо отметить, что Ант Скаландис — яростный поклонник творчества Стругацких и относится к АБС с большим пиитетом. Произведения братьев, впервые прочитанные будущим биографом, когда он ещё учился в десятом классе (автор подробно пишет об этом в предисловии), стали для него безоговорочно «своими», оказали на мировоззрение молодого человека колоссальное влияние. Именно поэтому Скаландису было чрезвычайно трудно оставаться абсолютно незаинтересованным. Биограф писал свою книгу сердцем, порой излишне восторженно, делая это, так сказать, «изнутри» . В своё время в адрес Геннадия Прашкевича, выстроившего свою «Историю русской фантастики от В.Ф.Одоевского до Бориса Штерна» на беспристрастно-холодном цитировании документов и произведений, звучали упрёки в отсутствии явно обозначенного авторского отношения к писателям — субъектам исследования. Скаландиса же упрекают в излишней пристрастности. А что делать? Автор любит Стругацких, можно даже сказать — любуется ими. Эта книга не могла быть иной. Скаландису удалось, не обходя интимные и порой не всегда привлекательные подробности жизни АБС, которые часто муссируются их недругами и завистниками, прямо, без экивоков, о многом рассказать, но при этом соблюсти необходимую деликатность. А заодно обстоятельно, убедительно и документально развенчать ряд мифов, сплетен и вражьих выдумок (в частности, относительно лидерства в дуэте АБС). Доскональное знание произведений Стругацких позволяет биографу проводить интересные аналогии, сравнивать внешние обстоятельства с тем, что происходит в произведениях АБС, иллюстрировать нюансы биографии братьев выдержками из их текстов. Скаландис пишет о том, как впечатления юного ополченца Аркадия Стругацкого, полученные в боях с фашистами на Пулковских высотах в 1941 году, нашли отражение в эпизодах повестей «Хищные вещи века» и «Обитаемый остров», что черты АН мы видим в писателе Викторе Баневе из «Гадких лебедей», что «Хромая судьба» и сольный роман БН «Поиск предназначения» предельно автобиографичны. Мы узнаём, что конкретные детали произведений АБС возникли не из умозрительной пустоты, что даже фамилии ряда героев (Быков, Горбовский, Агрэ) — это фамилии реальных людей из окружения Стругацких. Конечно же, и прототипами многих персонажей АБС были реальные люди. Например, прообразом Снегового из повести «За миллиард лет до конца света» в значительной степени послужил бывший ракетчик, ленинградский писатель-фантаст Александр Александрович Мееров, а в Филе Вечеровском есть черты друга АБС, математика с мировым именем Юрия Ивановича Манина. «Фёдор Симеонович («Понедельник начинается в субботу») списан с Ивана Антоновича Ефремова, а Янус Полуэктович сильно смахивает на тогдашнего директора Пулковской обсерватории (там работал БН, звёздный астроном по специальности, примечание В.Л.) Александра Александровича Михайлова. Правда, Кристобаль Хозевич — это почти чистая выдумка, а вот профессор Выбегалло являет собой гибрид академика Лысенко и одного известного писателя, имя которого БН просил не упоминать». Если же говорить о действующих лицах книги самого Скаландиса, то перед читателем проходит череда людей, известных широко и не очень, людей, с которыми дружили, общались, работали над теми или иными проектами братья Стругацкие: Иван Ефремов, Владимир Высоцкий, Юлиан Семёнов, Алексей Герман, Андрей Тарковский, Нина Беркова, Бела Клюева и многие-многие другие… Жизнеописание АБС начинается с главы, посвящённой незаурядной судьбе их отца, Натана Залмановича Стругацкого, юриста, красного комиссара и искусствоведа, трагически погибшего при эвакуации из блокадного Ленинграда. Есть в книге любопытные страницы, посвящённые ближайшим родственикам Аркадия и Бориса Стругацких и женщинам-спутницами их жизни. Есть страницы с упоминанием людей, сыгравших неприглядную роль в судьбе АБС, в частности, Александра Николаевича Яковлева, ставшего в 80-е годы одним из застрельщиков перестройки, а в 1966-м подготовившего приснопамятную «Записку отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС о недостатках в издании научно-фантастической литературы». Исключительно негативно этот документ, в котором особое внимание уделялось именно Стругацким, повлиял на издательскую судьбу произведений АБС, да и на судьбу всей тогдашней советской фантастики…

В книге Скаландиса заметно больше внимания уделено подробностям (местами даже скандальным) из жизни старшего брата. Может быть, жизнь АН оказалась более насыщенной событиями и неожиданными поворотами? Эвакуация с отцом по Дороге жизни, работа в Ташле, призыв в армию, учёба в Военном институте иностранных языков на отделении японского, служба в разведотделе на Камчатке, житейские перипитии, непростые взаимоотношения с женщинами, любовь к выпивке… Или некоторый перекос авторского внимания — результат сдерживающего влияния БН, не позволившего биографу написать о себе ничего «лишнего»? Судить не берусь. Одно знаю точно: для поклонников АБС исследование Скаландиса — увлекательнейшее чтение. Смею надеяться, что оно будет хорошим подспорьем и для тех, кто только начинает знакомиться с творчеством Стругацких, ведь жизнеописание АБС, первая публикация которых (рассказ «Извне») состоялась полвека назад, выстроено на фоне их нелёгкой литературной биографии. Кроме прочего, труд Скаландиса — это правдивый портрет социалистической эпохи, внутри которой шло трудное становление писателя Братья Стругацкие. О том, какой была эта эпоха, особенно в части её «взаимодействия» с людьми творческими, весьма полезно прочесть молодым читателям. Да и писателям тоже не вредно. В первую очередь тем, кто склонен излишне идеализировать прошлое.

Закончив повесть «Второе нашествие марсиан», АБС записали на следующий день, 16 апреля 1966 г., в своём дневнике: «Не работали. Пьянствовали. Нехорошо это. Плохо». «Можно такое процитировать в книге?», — спросил Скаландис у Бориса Стругацкого. «Можно. Цитируйте. «Пусть клевещут», — ответил БН, вспомнив один из своих любимых анекдотов, в котором иностранцы приезжают на какой-то советский долгострой и поначалу их не хотят пускать, а потом смиряются: «Ладно, пусть клевещут».

В заключение приведу строки из письма, полученного мною от Бориса Стругацкого, с теми же словами. Отвечая на вопрос, каково его отношение к биографическому исследованию Скаландиса, БН пишет: «Книгу Скаландиса я, естественно, прочел и даже не один раз. По-моему, она удалась. Во всяком случае, никому раньше такую книгу об АБС написать не получалось. Что касается «интимностей-деликатностей», то тут простор для дискуссии широчайший, и соответственно спектр мнений возникнет безусловно «от и до». Я стараюсь относиться к этому философски. «Пусть клевещут». Скаландис рассказал, разумеется, не всю правду, но ТОЛЬКО правду и ничего, кроме правды. Можно ли в нашем реальном мире расчитывать на большее? Ей-богу, самая нелицеприятная правда не так отвратительна, по-моему, как неаппетитная масса слухов и нелепиц, которая наворочена сейчас вокруг наших имен».

© Владимир ЛАРИОНОВ, август 2008.

Опубликовано в журнале «Реальность фантастики» #5-6, 2008. С. 303-306.

События автор подаёт через восприятие персонажей. В основном, это сотрудники ДЕПО, живые характеры которых контрастно выделяются на общем безрадостном фоне. Хороши имена порядкоохранителей: комиссар Сергей Сполох, инспектор Индира Флавицкая, аналитик Серафим Ерголин, трассер Игорь Авилов. Органично, легко и надолго впечатываются они в память читателя — сразу видно, автор подбирал фамилии своим героям с любовным тщанием. Моральный климат в Гигаполисе тяжёлый, зато нет проблем с самыми продвинутыми достижениями технического прогресса. К услугам жителей супергорода схемосканы (лаптопы, запросто идентифицирующие личность по её психоэнергетической матрице), элкары (летающие средства передвижения), шок-ганы (парализаторы) и прочие не менее интересные штуки. Запоминается описание процедуры ментосканирования — леденящая душу беседа комиссара Сполоха с мозгом мёртвого полицейского Рима Гафиева. Правда, лично мне испугаться по-настоящему помешал каламбур, некстати появившийся в моём, ещё живом, мозгу: я подумал, что термин «ментосканирование» в данном случае вполне уместен, поскольку сканируется мент, пусть даже и убитый…

Обращает на себя внимание образ желчного старичка-фантаста Бориса Ильича, появляющегося где-то в середине романа и резонёрствующего на пару с заезжим эмигрантом Фимкой Бергелем. Старичку примерно семьдесят лет, он давно ничего не пишет. Подозреваю, что автор таким образом отправил в будущее свою копию десятилетней давности, озвучив с помощью экс-фантаста горькие мысли, одолевавшие самого Филенко в тот период. В пользу моей версии говорит и украинское происхождение этого персонажа, и название его программного творения («Посол во вселенную»), и то, что Борис Ильич навсегда ушёл из литературы. Ведь когда-то и сам Филенко пытался забросить сочинительство: «Два года я вообще не хотел писать, сейчас меня опять потянуло к этому делу, но семейные и личные обстоятельства сему не способствуют» (из интервью В.Владимирскому, август 2000г.). К тому же, по моим подсчётам, Евгению Филенко (дай Бог ему здоровья!), в 2022 году будет как раз около семидесяти.

Написано в 2002-м году, полностью здесь:

http://community.livejournal.com/ru_readership/27327.html

На днях перечитал. По-прежнему чертовски актуально и злободневно...

И это:

«За окном мело, машины боязливо ползли по шоссе, на обочинах громоздились сугробы, и смутно чернели за пеленой несущегося снега скопления голых деревьев и щетинистые пятна и полосы кустарника на пустыре.

Москву заметало.

Москву заметало, как богом забытый полустанок где-нибудь под Актюбинском. Вот уже полчаса посередине шоссе буксовало такси, неосторожно попытавшееся здесь развернуться, и я представлял себе, сколько их буксует сейчас по всему огромному городу — такси, автобусов, грузовиков и даже черных блестящих лимузинов на шипованных шинах.»

И это:

»..развернул газету. В мире все обстояло по-прежнему. Одна страна задерживала торговые суда другой страны, и эта другая страна посылала решительные протесты. Страны, которые нравились господину президенту, вели справедливые войны во имя своих наций и демократии. Страны, которые господину президенту почему-либо не нравились, вели войны захватнические и даже, собственно, не войны вели, а попросту производили бандитские, злодейские нападения. Сам господин президент произнес двухчасовую речь о необходимости раз и навсегда покончить с коррупцией и благополучно перенес операцию удаления миндалин. Знакомый критик – большая сволочь – восхвалял новую книгу Роц-Тусова, и это было загадочно, потому что книга получилась хорошая.»

Футуристический триллер «Все вечеринки завтрашнего дня» завершает «мостовой» цикл Уильяма Гибсона. Сюжетные линии и судьбы персонажей двух предыдущих романов трилогии («Виртуальный свет» и «Идору») сходятся в в своеобразный «метаузел», каковым становится «Гольден Гейт» — разрушенный сокрушительным землетрясением стальной мост между Сан-Франциско и Оклендом, прибежище изгоев и деклассированных элементов. Именно здесь формируется эпицентр глобальных перемен узловой структуры мира, инициируемых одним из персонажей книги, информационным магнатом Кони Харвудом. Уничтожение автономной субкультуры моста, «бессознательного полигона для разработки альтернативных социальных стратегий» должно стать первым звеном в цепи зловещих изменений, своеобразным началом «конца света».

Подробнее — здесь:

http://community.livejournal.com/ru_readership/15227.html?mode=reply

Одна из самых замечательных находок Гибсона — понятие «томассон», обозначающее бесполезные, бессмысленные явления и предметы. «Исходный Томассон был игроком в бейсбол. Американец, очень сильный и красивый. В 1982 году он перешёл в «Йомиури Джайантс», за огромные деньги. Вскоре выяснилось, что он не может попасть битой по мячу». Образец великолепного томассона в романе – разрушенный сокрушительным землетрясением стальной мост «Голден Гейт» между Сан-Франциско и Оклендом. От оснований опор до вантов мост облеплен сооруженными из подручных средств лачугами, в которых ютятся изгои и отбросы общества (где-то здесь, у самой верхушки устоев обитает и Шеветта, которую приютил местный старожил Скиннер, один из первопоселенцев моста). Маргиналы и деклассированные элементы захватили мост, «на котором кончилась современность», они основали там свой несанкционированный мир и живут в нём по особым правилам. «Убежище, дикое, странное, но – убежище, где можно лечь и уснуть, единственный приют бесчисленных людей и их бесчисленных снов».

Подробнее здесь:

http://www.tm-vitim.org/rezonans/search/mode=show_article&a_id=232

В свое время Ю.Брайдер и Н.Чадович плотно сотрудничали с Всесоюзным творческим объединением молодых писателей фантастов (ВТО МПФ) и минским литературно-издательским агенством «Эридан». События, связанные с историей возникновения, расцвета и разрушения этих издательских монстров (в книге замаскированы соответственно под ТОРФ и «Эпсилон»), передаются в романе сквозь призму восприятия начинающего фантаста Жмуркина, ставшего членом ТОРФа, и излагаются с издевательским юмором. Для продвинутого любителя фантастики со стажем не составит труда разгадать, кто именно скрывается за «говорящими» фамилиями Самозванцев, Чирьяков, Савлов, Топтыгин или Кишко. Образы директора-администратора Верещалкина, постоянно голодного трезвенника-новеллиста Гофмана-Разумова, небесталанного хулигана из Сибири Вершкова, сотника Бубенцова – автора нескончаемой эпопеи «Синдбад возвращается в Багдад» и многих других участников не таких уж давних событий получились у авторов убийственно похожими на реальных людей. Замечательно описана деятельность Жмуркина в «Эпсилоне» на ниве адаптирования для отечественного потребителя произведений короля западного детектива Руби Роуда (прозрачный намек на Джеймса Хедли Чейза, бесконечное собрание сочинений которого выпускалось «Эриданом»). Пишущий эти строки знаком со многими действующими лицами романа (правильнее сказать – с их прототипами), участвовал в семинарах ВТО МПФ, бывал в гостях у «Эридана» и может подтвердить: так все и было. Ну, или почти так.

Подробнее здесь:

http://www.rusf.ru/ko/parad/010904_1.htm

Ещё подробнее — здесь:

http://www.sf.perm.ru/lavka_kritic4.shtml

Футурологическая утопия «Кормчая книга» — широкое полотно, показывающее несколько срезов предполагаемого будущего. Срезов, разделённых многими и многими столетиями. Кормчими книгами назывались на Руси в XIII веке сборники церковных и светских законов. «Кормчая книга» Геннадия Прашкевича — своеобразный свод законов будущего мира. Всматриваясь в грандиозную тень, падающую в наше время из предполагаемого будущего, писатель делает смелую попытку спрогнозировать развитие мирового социума, рассказать о предстоящих глобальных переменах, опираясь на открытый героем романа закон исторической спирали – периодическую повторяемость форм организации общества. Не ограничиваясь рассмотрением прямолинейно-поступательного вектора развития человечества, писатель демонстрирует сразу несколько вероятных вариантов развития событий, предупреждает о чудовищных катастрофах и общемировых проблемах, ожидающих земную цивилизацию, пытается подсказать возможные выходы из тупиковых ситуаций, оперируя при этом потрясающим количеством персонажей и квазидокументов.

Успех «неформатной» повести «Белый мамонт» с обескураживающим пояснением в выходных данных – «перевод с неандертальского» (премия Б.Стругацкого «Бронзовая улитка», премия Международного Конгресса фантастов «Странник», ряд других премий) лишний раз доказывает, что смелости язвительных операций мысли Прашкевича нет никаких границ. Первые люди пытаются найти управу на мохнатого Творца земли и неба – белого вечного мамонта Шэли. Они придумывают огромное копьё с парусом, а заодно – поэзию и живопись. «Многие вершины, – пишет «переводчик» во вступлении к повести, – казавшиеся нам вечными, известны теперь только по позднейшим перерисовкам, по отголоскам чудовищно архаичных мифов, другие забыты безвозвратно; что же касается неандертальских шедевров, они вообще сохранились фрагментами. Полную картину уже не воссоздать. Но время от времени мы находим темные пещеры с наскальной живописью, изучаем следы неясных доисторических сооружений, обломки странных орудий. Там, где единый каменный рассказ разорван, где нет никакой возможности восстановить утерянное, мы пытаемся заполнять лакуны более поздними фрагментами мирового искусства, совпадающими с первоосновой по интонации. Это, в общем-то, в природе человека. Это очищает от скверны».

«Пятый сон Веры Павловны» был номинирован в 2002 году на премию «Букер». Авторы дали ему подзаголовок «Современная утопия». Наверное, таёжная резервация-«периметр», где потерявший себя человек может добровольно «подлатать» моральные ценности, а заодно и заработать – и впрямь утопия, но книга важна тем, что в ней отчетливо переданы атмосфера и интонация исторического момента.

ВОЗВРАЩЕНИЕ СО ЗВЁЗД

Роман Марии Галиной «Волчья звезда» — одна из первых книг, выпущенных в начале 2003-го года московским издательством «Махаон», возобновившим выпуск современной фантастики в серии «Зелёная луна».

В не очень далёком будущем земные учёные находят способ сделать людей практически бессмертными. Претенденты на вечную жизнь проходят специальную обработку в так называемом имморталии – своеобразном инкубаторе для бессмертных, где потом и пребывают безвылазно: «…никто не знает, что там происходит с людьми — прошедшие обработку свели свои контакты до минимума…». Люди отказывают себе во всём, чтобы скопить деньги на имморталий и отодвинуть смерть в бесконечность. Целью жизни становится её продление. Рождаемость в высокоразвитых странах падает до нуля. Технократическая и финансовая элита, заполучив биологическое бессмертие, думает только о том, как обеспечить личную физическую безопасность. Содержание огромного количества имморталиев, в которых закуклилась часть землян, высасывает все материальные и энергетические ресурсы планеты. Исчез движущий импульс развития человечества, утерян дух поиска, прогресс остановился, цивилизация стремительно клонится к закату.

К тому времени, когда население, не попавшее в инкубаторы, уже основательно деградирует, на Землю возвращается звёздная экспедиция, посланная в систему Сириуса ещё на заре эры иммортализации. Конечно, возвращаются, не те, кто улетал колонизировать Сириус, а их «потомки-преемники». Правда, они не совсем люди, но не будем забегать вперёд, пусть читатель наслаждается текстом, самостоятельно раскрывая тайны «Волчьей звезды» — загадок и сюрпризов в романе предостаточно. Колонисты, мечтавшие припасть к материнскому лону процветающей Земли, попадают в чужой, дикий, враждебный мир… Земляне-аборигены начисто лишены творческого воображения, ничего не делают без практической цели, не признают ничего нефункционального. Отдельные туземцы ещё владеют навыками чтения, пытаясь что-то понять в чудом сохранившихся книгах, но письмом уже никто не владеет. Ситуация усугубляется тем, что астронавтам перед отбытием в далёкий космос была сделана своеобразная прививка от агрессивности, под воздействием которой они, а, следовательно, — и их потомки превратились в заядлых ксенофилов-романтиков, миролюбивых до полного идиотизма. Вследствие этого Звёздным Людям (так называют аборигены колонистов) чрезвычайно трудно не то, что адаптироваться, а элементарно выжить в окружении вероломных землян, привычных к перманентной межплеменной вражде. В конце концов, сугубые прагматики-туземцы просто физически уничтожают почти всех носителей чужеродного, непонятного им мировоззрения. Но на этом книга не заканчивается. Странные и страшные события в лагере кочевников, в заброшенном трансильванском замке и в убогой туземной деревушке становятся фоном, на котором разворачивается печальное повествование о дальнейшей судьбе уцелевших Звёздных Людей и о том, как трудно быть человеком вне человечества…

Роман Марии Галиной концептуален, но не прямолинеен; увлекателен, но интрига не заслоняет его философский подтекст; легко читается, но это вовсе не примитивное «бульварное чтиво». Не буду пытаться идентифицировать жанр произведения. В выходных данных «Волчья звезда» названа фантастическим романом. Пожалуй, это и есть самое верное определение вещи, на редкость органично сочетающей элементы антиутопии, философско-приключенческого романа и готического хоррора.

©Владимир Ларионов, январь 2003 г.

Опубликовано в журнале «ПИТЕРbооk» #1-2 (83), 2003. С. 51.

Государство с полностью разрушенной экономикой. Обнищавшие, отчаявшиеся люди готовы на всё, лишь бы как-то поправить своё жалкое положение. Группа горожан, завербовавшись курьерами в некий таинственный «Комитет спасения», отправляется в опасное путешествие по стране, распавшейся на воюющие между собой военные округа. Повествование ведётся от лица журналистки Риты. Это обычная женщина: не слишком красива, в меру умна, в меру осторожна, но именно ей в этой экспедиции придётся принимать самые трудные и ответственные решения. Повесть чем-то напомнила мне «Гадких лебедей» Стругацких: то ли холодным дождём на последних страницах, то ли неким лепрозорием для избранных, в который загадочные «Комитеты» вывозят «нужных» людей определённого склада, чтобы с их помощью строить новое будущее.

Отличный литературный язык, стилистически сдержанная, но вместе с тем уверенная манера повествования, глубокое проникновение автора в психологию своих героев заметно выделяют произведения Марии Галиной на общем современном «фантастическом» фоне. В повести ощутимо присутствует трогательная вера героев в чудо, надежда на то, что придёт кто-то очень добрый, сильный, понимающий и спасёт, и всё устроит, полюбит и оценит, сделает их (и нас, читателей, заодно) счастливыми, здоровыми, защищёнными. Конечно, автор понимает, что надежды эти совершенно беспочвенны. Но… А вдруг и вправду кто-нибудь придёт?

Гипотетическая Земля, на которой задолго до появления людей утвердилась древняя цивилизация грандов или мажоров (от латинских слов grandis – большой, важный и major – старший, больший). Гранды произошли от древнеавстралийских шестиплавниковых рыб. Обоеполые позвоночные, да еще с крыльями (правда, рудиментарными), размножающиеся чем-то вроде почкования, они и дальше бы жили в уютной Австралии, но

Автор очень достоверно (Мария Галина в прошлом биолог) рассказывает о происхождении и анатомии мажоров, ярко показывает драму взаимоотношений главных героев повести: человека 0леся Воропаева и молодого мажора Себастиана, убедительно конструирует историю сосуществования и трагического конфликта грандов и людей, конфликта, в котором обе стороны по-своему правы…

Роман Максима Голицына (теперь уже, наверное, все знают, что это псевдоним Марии Галиной) «Глядящие из темноты» издатели зря поставили в эксмошную серию «Миры fantasy». В книге нет волшебных чудес, колдунов, магов, и драконов, в ней действуют обыкновенные люди — этнограф Леонард Калганов и палеопсихолог Берг, наблюдатели-учёные из Посольского корпуса, заброшенные на планету земного типа и оставшиеся без связи с коллегами, поскольку межпространственные туннели напрочь закупорились из-за вспышки сверхновой.

У аборигенов — средневековье на дворе и в головах, правда, поначалу они все довольно добрые, мягкие, ничуть не агрессивные... Кстати, автор устами своих героев мимоходом сообщает читателю, что немногие обитатели нашей Галактики в основном являются гуманоидами, то есть физически вполне идентичны земным расам, а, значит, семена жизни когда-то разбросала по Вселенной одна и та же щедрая рука. «Трудно быть богом» АБС, конечно, вспоминается. Только персонажи-наблюдатели у Галиной ещё более ограничены в своих возможностях вмешиваться во внутренние дела чужого мира, чем сотрудники Института экспериментальной истории из классической повести Стругацких. А ещё у Леона и Берга нет с собой никакого земного оружия…

Роман читается легко, герои живые, история интригующая, временами таинственная, ближе к финалу — трагическая. Фантастический элемент в романе Галиной не исчерпывается одним только фактом присутствия земных наблюдателей на другой планете, в феодальном обществе на переломе его развития. Да и смута в Срединных графствах вызвана вовсе не объективными историческими внутренними изменениями, а искусственно инициирована извне. За наблюдателями наблюдают, ими пытаются манипулировать, над ними, а заодно и над всем их окружением, проводит жестокий эксперимент таинственная сила.

На них кто-то глядит из темноты.

Трудновато быть богом на Солярисе...

По какой причине в туманном Альбионе пользуются большим спросом ерусланские телогрейки?

Откуда пошло выражение «бить склянки»?

Кто такие «гомункулы»?

Кто были основатели царского рода Жмуриковичей?

Успенский всё это и многое другое объяснит вам в лучшем виде:)

А уж как достаётся несчастным полякам в лице шляхтичей Яцека Трембы и Недослава Недашковского! На протяжении всей книги Успенский издевается над ними всеми естественными и противоестественными способами. Видать, крепко обиделся Михаил Глебович, после того, как его завернули в Бресте польские пограничники, не пустив на «Полкон-2003»...

Повесть Яны Дубинянской «Виза для вдовы» прочитал в «Полдне». С моей точки зрения — практически эталонный образец прозы журнала Б.Стругацкого: печально до безысходности и не сразу понятно (не в лоб, так сказать, подано). Органично укладывается в ряд напечатанных «Полднем» произведений — таких, например, как роман Д.Быкова «Эвакуатор», повесть Г.Прашкевича «Дыша духами и туманами», рассказ В.Данихнова «Милосердие».

«Виза для вдовы» — этакий микс из «Пикника на обочине» АБС, «Сталкера» Тарковского и «Соляриса» Лема. Я не про идеи, я — про атмосферу, талантливо созданную писательницей. Да и «Зона» (точнее, «Ф-зона») у Дубинянской присутствует. И дождь идёт... К тому же, очень убедительно рассказано о чувствах и переживаниях женщины, потерявшей мужа. Вообще, женские персонажи в повести максимально достоверны. Что тут удивляться, ведь автор — женщина...

«Охота на Актеона» — очередная версия будущего. Будущего, в котором власть над миром принадлежит женщинам. Мужчины низвергнуты, прячутся в подземельях или живут на положении рабов. Подобное общество рассматривал в своих произведениях А.Громов (см. его романы «Тысяча и один день», «Первый из могикан»). Но 150 лет матриархата в романе Евтушенко не сделали превосходство сестёр-гражданок незыблемым. Великая сила любви разрушает все преграды. Нет никакого сомнения в том, что низы и верхи воссоединятся. Полы (чуть не написал «и потолки») сольются в экстазе.

Конечно, характеры героев романа достаточно схематичны, но ведь это рамки требуемого издательской серией формата, тут уж ничего не поделаешь. Зато все персонажи книги имеют прообразы, взятые из ЖЖ. Об этом написано в небольшом послесловии «От автора», об этом можно прочитать и здесь: http://www.livejournal.com/users/evtushenko/305809.html?thread=2974865&style=mine#t2974865

Возможно, занимайся тем же сюжетом женщина — она б расставила акценты по-другому. Наверняка у неё дамы-героини не так часто употребляли бы «солёные» выражения, были бы менее беспомощными и более осмотрительными. Автора «Охоты на Актеона» уже обозвали «гендерным шовинистом». Это перебор. Всё дело в том, что роман написан настоящим мужчиной. Он по-другому не мог.

Я сам когда-то жил в такой же общаге, с такими же соседями и такой же комендантшей (только её Анна Ивановна звали, а не Ольга Васильевна). И, между прочим, выжил, что позволяет мне воспринимать роман несколько более оптимистично, чем это задумывалось автором. Не предавались мы постоянным беспросветно-тоскливым рефлексиям, потому и вены себе не вскрывали. Из окон действительно вываливались, но больше по пьяни...

Главного героя Отличника доконала общага. Но всё-таки, чтобы убить Отличника (а для начала — его любовь — светлую девочку Серафиму) писателю пришлось прибегнуть к помощи бога из... локомотива. Инферно общаги, автором же и созданного, оказалось недостаточно.

Замечательный язык. Прочитайте второй абзац первой части про «брусок уличной чистоты, задвинутый в затхлый массив здания» — гениально срисовано! Словно ты сам в этой комнате с распахнутыми окнами...

Или вот это: «В дверь громко стукнули. Отличник, ничего не соображая, сел, схватил со стола толстый будильник и тупо уставился на усатый циферблат. Было без пяти восемь». Не знаю представляет ли себе нынешний студент так же живо, как я, те самые «толстые и усатые» будильники, который мы ставили в тазики-резонаторы, чтоб они громче звенели, поднимая нас, невыспавшихся...

А это: «В дальнем окне в конце коридора чернела лакированная ночь. Вокруг было пусто, в сердце ясно».

Всем читать.

В кои-то веки хоть кто-то из наших фантастов не побоялся сделать остросатирическую повесть на современном российском материале. Сюжет любопытный, хоть и заимствованный у Гоголя: от прапорщика ВОХР Ковалёва самым нахальным образом сбегает член. Как вы помните, у Николая Васильевича нос становится высокопоставленным чиновником, а у Щёголева сбежавший орган стал аж президентом Росиии. Естественно, Ковалёв пытается вернуть его на место, пускаясь для этого на всяческие ухищрения, позволяя автору, подробно и душераздирающе их описывающему, сказать всё, что он думает о нашей действительности.

От книги повеяло чем-то давно забытым... Говоря суконным языком фанткритика — «высокими гуманистическими идеалами».

Хорошо, что нашёлся автор-фантаст, который сегодня ещё пытается сыграть на заросшем бурьяном поле высокой морали и человечности. К сожалению, у Караваева не всё получилось убедительно. Моему восприятию (априори очень доброжелательному) мешало изобилие употреблённых автором литературных штампов и засилье картонных персонажей. Да, трудно (практически невозможно) сделать положительных героев некартонными... Да, непросто фантасту высказывать избитые (и забытые) истины свежими словами, стилистически отточенно...

Но стараться -то надо. Ведь спрос с таких авторов строже...

Зарубки на память

1. Когда герои со вкусом обустраиваются (а обустроившись — сибаритствуют) в сибирской тайге — на память сразу же приходит Василий Звягинцев с героями эпопеи «Одиссей покидает Итаку».

2. Новоиспечённые сверхлюди создают из воздуха всё что угодно, без проблем... Любые аппараты, механизмы и явства. Это вам не Хоттабыч, который (если я не ошибаюсь) телефонный аппарат монолитный выколдовал.

3. Обратил внимание на нечто общее для книги Романа Караваева и цикла Николая Романова «Экспансия». Нет, я не о некотором совпадении писательских имён. И не о том, что эти имена являются псевдонимами. И не о том, что оба автора — петербуржцы. И не о том, что их книжки вышли в Лениздате. В книге Караваева есть Сфера, не позволяющая неинициированному (недостойному инициации) человечеству покинуть отведённое для него ограниченное околоземное космическое пространство (не зря роман называется «Недалеко от Земли»). В сериале Романова имеется нечто подобное: Мешок — «непреодолимый барьер неизвестной природы радиусом в тридцать три световых года» вокруг Солнечной системы. К тому же, герои того и другого писателя постепенно приобретают разнообразные сверхвозможности и умения...

4. О люденах — ни слова. :)

Добротная и логичная проработка нестандартного фантастического мира внутри Пределов — Пераса; замечательная придумка — Имя (бес, муза, зримый ангел), парящее над гениями, облекающее плечи и голову избранников («полноименных») изменчивой тенью; колоритный и симпатичный, на первый взгляд, безыскусный, но вместе с тем таинственный образ основного персонажа; отличный язык, ненавязчиво меняющий интонацию в зависимости от ситуации и личности того, кто ведёт повествование... Плюс — безудержное воображение авторов. Всё это затягивает, заставляет сопереживать, наконец, просто вынуждает в темпе добираться до финальной странички этой книжки, рассказывающей о перипетиях жизни героя с именем Иван и абсолютно непредсказуемым прошлым.

За чтением пришло на ум «Последнее желание», открывающее цикл романов Анджея Сапковского о ведьмаке. У этих, казалось бы, весьма непохожих произведений есть-таки общие черты. И там, и здесь мы видим что-то вроде сборника повестей, объединённых героем (брутальным и загадочным), вокруг которого концентрируются события, и необычным, но живущим по достаточно строгим законам миром, в котором эти события происходят. Ведьмак Геральт у Сапковского — профессиональный истребитель нечисти, исполняющий обязанности сыщика и палача одновременно. Имяхранитель Иван из одноименного романа Сивинских и Козаева (надо сказать, что в книге прилагательное «одноименный» — имеет совсем другое значение) занимается чем-то подобным...

Ко всему этому добавлю замечательное общее литературное исполнение и опытную, уверенную руку авторов: «Роб работал. Гусиное перо порхало над столом, словно флажок корабельного сигнальщика. Исписанные листки разлетались чайками. Крышка допотопной чернильницы гремела канонадой Трафальгара. По матово-фиолетовой, слабо изогнутой поверхности магической линзы стремительно летели изумрудные строчки — это микродаймон старательно снизывал в ажурную нить образы, рождённые гением хозяина. Роб что-то правил пальцем прямо на линзе и бормотал время от времени в изогнутый рожок звукоприёмника (сделанный, как знал Иван, из настоящего турьего рога). А за плечами его, бурля сотнями бесплотных складок, развевался в потоках несуществующего ветра колоссальных размеров алый плащ.»

Замечательный исторический роман. Магический язык... Стилистическая отточенность... Неизбывная душевная маета и тоска русского человека, облечённая в слова...

Меня мало радует обильное присутствие трупов, крови и расчленёнки в литературных (как, впрочем, и во всех других) произведениях. И, хоть в романе всё это описывается вполне серьёзно (в художественной галерее, где инсталлируются препарированные человеческие внутренние органы, случается захват заложников, выставленные мумии и свежие трупы вкупе образуют некий некрокреатив), буквально воспринимать происходящее на страницах романа я просто не мог. Вырвало бы...

Один из главных героев «Деграданса» пропагандирует «новое искусство», используя интернет-сверхвозможности самого ближайшего будущего. Речь идёт о творческом оформлении смерти, креативной работе с мёртвой плотью и высшей стадии «подлинного творчества» — превращении живой плоти в мёртвую. Проще говоря, о реальных убийствах в реальном времени, на глазах, так сказать, у «изумлённой публики». И это тоже меня смущает: ведь пропаганда «трэш-реализма» в романе идёт небезуспешно, из зрительского массива незамедлительно материализуются поклонники, сторонники и апологеты «новой эстетики». А ведь вроде бы здравомыслящие люди, да просто нормальные, заурядные обыватели, которых должно отвращать смакование подробностей убийства в прямом эфире, составляют большинство населения. Но есть ли в допущении подобной аберрации массового сознания фантастичность? В реальной жизни всякое бывает: продвинутые художники публично отрезают себе уши и пенисы, добропорядочные обыватели совершают зверские изнасилования и убийства, цивилизованные граждане по взаимному согласию употребляют друг друга в пищу, а немец Гюнтер Хагенс действительно создаёт из мумий своих современников художественные композиции. Информация об этом, соответствующим образом обработанная масс-медиа, вываливается на потребителя. Кстати, в последние годы население России очень сильно берегут от передач (по крайней мере, телевизионных), в которых были бы представлены различные точки зрения на политические события в нашей стране и за её пределами, зато полный карт-бланш дан телепедерачам о всяческих уродах, моральных и физических извращениях, убийцах и гламурных подонках. Масс-медиа, по-своему расставляя акценты или широко транслируя одну «правду» (при этом полностью замалчивая другую), размывают и без того нечёткие нравственные общественные ориентиры. Конечно, я понимаю, что сваливать всю вину за нынешний моральный «деграданс» на средства массовой информации не есть правильно. Всё зависит от того, в чьих они руках. Цитата из романа: «Общественным мнением в России руководят те, кто дорвался до денег». Но свою долю ответственности (и немалую) масс-медиа, безусловно, несут. Всегда ответственны и творцы. Ратуя за свободу самовыражения, не должно им забывать о морали и свободе других. Вот об этом, наверное, и хотели сказать авторы романа.

Напоследок — ещё одна цитата из «Деграданса»: «Лепра поражает тело, искусство поражает душу. Ничего особенного. Мировое искусство — это всего лишь ранняя реакция человечества на ужас проказы».

Симпатичный роман. Приличный перевод А.Комаринец, если не считать ряда явных опечаток и нескольких моментов, меня позабавивших. Например: «Схватившись ногой за какой-то выступ, Обезьяна внезапно перевернулся, так что его физиономия уставилась вверх ногами в лицо Толстого Чарли» (с. 156). Почему бы не написать по-простому «его перевёрнутая физиономия»? Тогда б в предложении не было «двойных ног», а заодно и «физиономии вверх ногами»... А это несчастное «лениво», которое я так не люблю при употреблении в конструкциях типа «Честно говоря, ему было просто лениво» (с. 342). Но всё это мелкие придирки, которые забываются при чтении перевода в целом. «У любого человека, который ходил по земле в прошлом или будет ходить в грядущем, есть песня. Нет, поймите правильно, никто её не написал. У неё собственная мелодия и собственные слова. Очень мало кому удаётся её спеть. Большинство из нас боятся, что не воздадут ей должного голосом или что слова у неё слишком глупые, слишком честные или слишком странные. Поэтому они свои песни живут».

Хорошая книга. Об этом в своё время написали Н.Калиниченко в «FANтастике» (#3, 2007) и Б.Невский в «Мире фантастики» (#1, 2007). Сражён наповал зияющей глубиной фразы последнего рецензента: «За кинговским сюжетом «Американских богов» скрывались зияющие смысловые глубины. «Дети Ананси» значительно проще».

«Нечисти», вышедшие мизерным тиражом в 2002-м году в «Геликоне», долго не переиздавались. Слишком неоднозначен роман. Главные герои Денис и Лёха, очень похожие молодые люди, представляющие (если говорить весьма и весьма упрощённо) противоборствующие кланы чёрной и белой магии, по воле этих кланов неизбежно должны схлестнуться в смертельной схватке. Книга написана толковым литературным языком, следить за девиациями сюжета и тем, как герои взрослеют, вникают в колдовскую науку, проходят инициацию, копят силы для решающего боя, любопытно до изнеможения. Тем более, что все основные события происходят здесь (в Санкт-Петербурге или где-то рядом) и сейчас (приблизительно в наше время) Одна беда — читатель никак не может взять в толк: кому из основных персонажей сочувствовать, с кем себя отождествлять... Читательское недоумение усугубляет то, что по сути своей герои (и один, и второй) — нечисти. Неспроста одно из питерских издательств в своё время заклеймило данный роман как еретический. Удивляться тут нечему: о церкви и её руководящей и направляющей роли в деле борьбы с сатанистами, колдунами и язычниками в книжке — ни слова. И слава богу...

О'Санчес, автор тяжелейшего и депрессивнейшего «Кромешника», написал более лёгкую для чтения книгу. Сам он её называет «сказка-война»...

Не хотелось бы, чтоб эта книга, вышедшая в обильной попсою и трэшем серии «Фантастический боевик», осталась незамеченной.

«Компрессия» Сергея Малицкого — весьма удачный и органичный микс жанров: НФ, психологический детектив и любовный роман под одной обложкой.

Перипетии судьбы главного героя, оказавшегося в сложнейшей морально-этической ловушке, самым неожиданным образом переплетённые с событиями вокруг практического применения научного открытия (компрессии), завораживают. Обстоятельность, тончайший психологизм и достоверность в сочетании с непредсказуемостью полёта авторской фантазии…

Оригинальная НФ-идея (компрессия — это долгие годы человеческого существования, спрессованные в секунды сна) всего лишь трамплин, от которого автор оттолкнулся, чтобы рассказать нам необычную и странную историю.

Даже я, навсегда отравленный ядом «фантастического реализма», проглотил эту книгу, не отрываясь. О, если бы автор хоть как-то сцепил события своего романа с реальной жизнью в реальной стране (я, конечно, про родную Россию). Цены б книге не было! Но это моя точка зрения, и моё личное, так сказать, горе. :)

А если взглянуть с другой стороны, то у Малицкого получилось этакое очень «космополитическое» произведение. Для всех. Любовь, она в какой угодно стране, при каком угодно строе, любовь… С ненавистью — то же самое. Книгу можно переводить на любой язык, не парясь объяснениями в предисловиях. Поймут.

P.S.

На обложку не ориентироваться ни в коем случае.

Прочёл.

Здорово смущает сюжетная неувязка: почему герой повести, пилот Машины, фактически взятый в заложники, не использует ситуацию, когда его враги находятся в в своих каютах в защитных коконах (во время молниевого ливня). Ведь он очнулся на 20 минут раньше, чем они (см. с. 190). Запер бы их в каютах, и делу конец! Вернее — конец повести Руденко. Тем более, что буквально через пару страниц самого главного героя эти самые враги запирают в его каюте под замок (с. 192)...

ХРОНИКИ ЭКСПЕРИМЕНТА

О русской фантастике в разное время писали Анатолий Бритиков, Виталий Бугров, Георгий Гуревич, Кир Булычёв, Всеволод Ревич, другие авторы, уделявшие основное внимание исследованию НФ-идей, сюжетов и образов, проблемам и судьбе жанра в целом... Геннадия Прашкевича в первую очередь волнует судьба конкретной личности. Новосибирский писатель много лет занимается историей отечественной фантастики (отдельными главами его труд печатался в киевском журнале «Реальность фантастики»), он давно уже задумал проследить судьбы писателей, создавших и обозначивших фантастический жанр в России – от Владимира Одоевского до Бориса Штерна. Прашкевич утверждает: «Конечно, русская фантастика началась не с Осипа Сенковского и не с князя Владимира Одоевского, но именно они, а с ними Алексей Константинович Толстой, определили все ее дальнейшие направления – и сказочное, и мистическое, и фэнтезийное, и научно-фантастическое, и альтернативно-историческое. Боевик, триллер, роман катастроф – всё это начинается в работах великой тройки. За ними уже никто не находил принципиально новых путей. В девятнадцатом и в двадцатом веках работали чрезвычайно талантливые писатели, но все равно машину завели Сенковский, Одоевский и А. К. Толстой. Дальше шел обычный литературный процесс, в котором великий Гоголь соседствовал с Константином Аксаковым, Брюсов с Алексеем Н. Толстым, Чаянов с Циолковским, Булгаков со Шпановым, Казанцев с братьями Стругацкими...»

Исследование документов, поднятых из архивов НКВД и МГБ позволило Г. Прашкевичу по-новому взглянуть на жизнь и творческий путь Александра Чаянова, Бруно Ясенского, Сергея Буданцева, Вивиана Итина, Андрея Платонова, Вячеслава Пальмана, Сергея Снегова, многих других фантастов, погибших в сталинских лагерях или прошедших эти лагеря. Есть в книге и главы, посвященные писателям, судьбы которых в житейском плане сложились не столь трагично – Алексею Толстому, Мариэтте Шагинян, Юрию Долгушину, братьям Стругацким, Сергею Беляеву, Александру Казанцеву, Ольге Ларионовой, Киру Булычёву, Владимиру Михайлову, Сергею Павлову. Конечно, необъятное объять невозможно, поэтому в «Красном сфинксе» очерчены творческие пути далеко не всех отечественных фантастов, но и 46 глав-очерков, составивших книгу (не считая очерка о самом Геннадии Мартовиче Прашкевиче, написанного вашим покорным слугой) – это колоссальная работа, которую мог проделать лишь истинный подвижник... «Красный сфинкс» – не только хорошо иллюстрированный справочник, из которого можно почерпнуть любопытные биографические и библиографические сведения о писателях, оставивших заметный след в русской фантастике, но и исследование социального феномена фантастики советской: ведь впервые в истории человечества в СССР был поставлен небывалый эксперимент: написать человека таким, каким он должен быть, а вовсе не таким, какой он есть.

Верный вопрос

Брать интервью у писателей-фантастов — любимое хобби фэнов. Разумеется, профессиональные журналисты тоже нередко обращаются к популярным беллетристам, но их вопросы чаще всего сводятся к чисто практическому аспекту: «Ваш любимый цвет, ваш любимый размер, ваш любимый сорт виски...» Другое дело — опытный любитель и знаток фантастики, для которого пообщаться с любимым автором, узнать историю создания его книг, поговорить о неких неочевидных для случайного человека материях всегда в радость. Для журналиста это повседневная рутина, для фэна — праздник общения. В итоге и то, и другое интервью могут появиться на страницах профессиональных СМИ, и которое из них будет интереснее — вопрос открытый.

Владимира Ларионова из Соснового Бора в нашем фэндоме знают, кажется, все. Хотя в качестве персонажа он появляется на страницах художественных произведений гораздо реже, чем Юрий Семецкий или Роман Арбитман, внимательные читатели без труда вспомнят колоритных героев Геннадия Прашкевича и Виталия Забирко, носящих эту фамилию. Писатели-фантасты (и не совсем фантасты — Павел Крусанов, например) охотно отвечают на его вопросы, а разнокалиберные издания, от фэнзина «F-хобби» до «Независимой газеты», исправно публикуют получившийся результат. В этом Ларионов, конечно, не одинок — но он оказался первым, кому удалось собрать свои беседы с писателями-фантастами в отдельную книгу. Сборник интервью, взятых им в разные годы, на днях вышел в малом липецком издательстве «Крот». Книга напечатана смешным тиражом 22 экземпляра, зато на белой бумаге, с профессиональной версткой и многочисленными фотопортретами интервьюируемых, от Бориса Стругацкого и Роберта Шекли до Олега Дивова и Елены Хаецкой. Обложка и печать, правда, подкачали, но для «Крота» это тоже первый подобный опыт — сделаем скидку на фэнзинерское происхождение издателей. Книга, снабженная предисловием москвички Марии Галиной и послесловием новосибирца Прашкевича, представляет интерес не только для библиографов и библиофилов. По сути, Ларионов дает панораму отечественной фантастики за много лет. Чем дышали, что думали, как оценивали ситуацию в стране и собственное творчество фантасты, чьи имена до сих пор на слуху? О чем они мечтали, чего опасались три, пять, семь лет назад? Все это есть на страницах сборника. С некоторыми авторами (Дивовым, Зоричем, Лазарчуком, Лукиным, Прашкевичем, Рыбаковым, Столяровым, Стругацким) Ларионов беседовал неоднократно — любопытно посмотреть, как менялись их взгляды и предпочтения с течением времени...

Разумеется, чрезвычайно велика заслуга в появлении этой книги и самих писателей, честно и открыто беседовавших с Владимиром на темы порой довольно щекотливые. Однако, как учил нас товарищ Шекли, правильно сформулировать вопрос — само по себе задача не из легких: «чтобы задать верный вопрос, надо знать большую часть ответа». Ларионов эту большую часть, безусловно, знает. Кроме того, найти свой подход к столь разным людям, как Василий Головачев и, скажем, Алексей Пехов, ох как непросто. Даже для профессионального журналиста, — а наш интервьюер, напомню, не забывает подчеркивать свой статус любителя фантастики. Так что можно сказать смело: сборник «Беседы с фантастами» является подлинным плодом любви, — а заодно первой ласточкой, которая, надеюсь, ознаменует выход на наш книжный рынок нового жанра.

© Василий Владимирский, 31.10.2008

http://www.krupaspb.ru/piterbook/fanclub/pb_fan_column.html?nn=52&ord=5&sb=&np=1

Варяги северны корнями,

Хазары же — южны кровями.

Они воюют: лёд жжёт пламя.

Или совсем наоборот.

Давно дерутся две оравы,

Их манит власть не ради славы.

И ждёт, открывши рот, расправы

Покорный коренной народ.

Вот что я написал 22 апреля 2005 г. сразу по прочтении журнального варианта романа:

Дочитал роман Дмитрия Быкова «Эвакуатор» (тот вариант, что вышел «Полдне»). Чтение начал по дороге в Киев на «Портал», потом пришлось прерваться, поскольку текст этот лучше читать на трезвую голову. Спасибо Нику Романецкому, передавшему мне 2-ой номер «Полдня«!

Вещь из ряда вон выходящая, что называется «удар под дых». Роман наивный и глубокий, трагический и смешной, непредсказуемый и угадываемый в своих наворотах. Социологам и политологам, анализирующим российскую действительность далеко до Быкова, который легко, мимоходом, одним точным предложением, умным абзацем, хулиганским приколом расставляет нужные приоритеты и акценты: «...левые и правые в российской политике всегда умудрялись промахиваться мимо огромного главного, с издевательской точностью попадая в десятистепенное...», «...каждый живёт, будто делает нелюбимую работу — и главное, стопроцентно бессмысленную...», «Почему это мы не какаем?!» Тем самым Катька, тогда четырёхлетняя, сразу становилась ответственной за то, что воспитательница тоже не какает»...

Тарабарский язык эвакуатора Игоря с Альфы Козерога, его межзвёздный корабль, похожий на садовую лейку, печальная атмосфера романа, посткатастрофические пейзажи заставили меня вспомнить фильм «Кин-дза-дза» Георгия Данелии. Но если уж и проводить подобные аналогии, то «Кин-дза-дза» у Быкова — намного болеее страшная, безысходная, крепко привязанная к нашим сегодняшним событиям, аппроксимированным в ближайшее возможное (ох, не надо нам такого) будущее. А ещё — это роман о большой любви: высокой и одновременно приземленной, о любви настоящей. Кто хоть раз любил по-настоящему и, что очень важно, любил взаимно, тот не найдёт в описании любви Катьки и Игоря фальши, безоговорочно поверит в их чувства, провалится в роман и будет мучиться и биться о холодные стены мира вместе с ними. Влюблённым нужен высокий покровитель: Царь, Бог, Люцифер, Воланд...

«Потому что любовь — это выход из всех договоров, из всех раскладов,

Выпаденье из всяких рамок, отказ от любых конвенций,

Это взрывы, воронки, шлагбаумы, холодные ночи,

Танцы на битом стекле, пиры нищеты и роскошь ночлежек,

Нескончаемая тоска полустанков и перегонов,

Неописуемый ужас мира, понимаемый по контрасту...»

Быков в тексте довольно часто апеллирует, обращается к фильмам, стихам, прозе других авторов. Иногда кого-то обличает. В частности, досталось Веллеру. А вот смешная фраза про братьев Стругацких, которая вызовет особенно довольную улыбку у поклонников АБС, поскольку роман впервые вышел именно в журнале Бориса Стругацкого: «...по сравнению с личной жизнью подруги Лиды, чей муж вообще таскал её в байдарочные походы и постоянно цитировал бр. Стругацких, наш был ещё приличный, даже с проблесками понимания».

Я пишу всё это сумбурно, только что закончив чтение романа. К тому же, я здорово получил по мозгам, наткнувшись на фразу, напечатанную мелким шрифтом в конце десятой главы: «О том, что случилось дальше, читатель сможет узнать из последней главы романа. Полный текст выходит в издательстве «Вагриус» в марте 2005 года».

Книги у меня пока нет, возможно, последняя глава «Эвакуатора» перевернёт-изменит мои впечатления от романа. Но ведь ЖЖ тем и хорош, что в него записываешь мысли, которые волнуют тебя сегодня, сию минуту. И я хочу написать здесь и сейчас: ПРОЧИТАЙТЕ РОМАН!

«Дядя Коль явно хотел сказать ещё что-то, но не знал, как; когда такие люди хотят привести последний и безоговорочный аргумент в свою пользу, они приписывают к заявлению «Прошу в моей просьбе не отказать».

22.04.2005

Я читал.

И даже являюсь обладателем аж трёх книжек Константинова: «Путешествия для избранных», «Лицо Аэны» и «Преследование».

Действительно, запомнились произведения не особенно. Но книжечки симпатичные, с картинками. :)) Для времён тотального фантастического дефицита и они были хороши.

Название сборника «Плач в комнате смеха» или «Тезаурус, или Невостребованные мыслеформы»? Это одна и та же книга? Или?

Знаю, что книга с названием «Тезаурус, или Невостребованные мыслеформы» у Панасенко есть. См. её обложку здесь:

http://www-ki.rada.crimea.ua/kd/2009/16/how.html