С упырём клыкастым делит нечисть ложе:

Тьма кромешная в гробу, пока светило,

соблазном вплывает, нагою принцессой,

и, смертью облитый, совсем лик не страшен:

Из проклятых могил,

Сгусток дьявольских сил:

он, пресытясь, захохочет:

но, порой, от злобы морщит:

Прядёт, прядёт – а что?- она сама не знает…

Как не было и нет, лишь тень чуть дрогнет…

проказам, как и нечисти любой, не счесть числа:

то пряжу изорвёт, то разобьёт нарочно плошки…

Куриную ножку в полночь он гложет,

Вздохнув, поиграет он в скрип с половицей,

по виду, добродушная, как будто бы, игрушка.

пыль под столом, пятно, полено, просто стружка –

Избушка курная – весь потолок в косматой саже.

Зев русской печки – чугунок в неё посажен,

на пенсии давно – и на метле полёты

сдружился и с бессоннице уже голодный клёкот
               

Где он? – о том у нас в краю никто не знает.

Лишь в полночь пёс цепной огульно воет, лает –

до одурения смакует он пустышку – вечность…

изношен даже мрак вселенский – проступает тленьем млечность,

обычный душегуб – в своей работе скромный:

и сделает, опять, как и всегда, как надо…

Ждёт жертвы своей в алтаре непогоды.

Всегда в рукаве, как тузы из колоды,

что сказать: обыкновенный отморозок –

пар дыхания сгустит, погасит – в розы,

В бурелом залезет – эхом откликается.

Всё она смеётся или бранью лается? –

хозяйка – злобная? – наверное, дворца:

клубок не размотать – не видно и конца:

В трёх соснах, под дудку его, заплутаешь:

А сам незаметно, как эхо, всё таешь и таешь…

кормилец всех душ заплутавших, заблудших,

условия жизни, он думал, улучшил…

Сруб замшелый и там, глубоко,

Нечто, вырвавшись из оков,

и, помочь тебе, можно? – нет,

и кругами вспухает след:

Капли, под луной, как чешуя, переливаются на коже…

На забытых и потерянных, да безвозвратно так, невест…

на обрыве нагая совсем стояла,

всколыхнул тишину тихий плеск,

Взбрыкнёт коленями в воде ночной порой

Бывает и русалку, если очень сильно подпитой,

борода, как комья клочковатой грязной пены –

вот и мстит, частенько он, всему людскому роду –

Нет, не чёрт, а скорее чертовка –

Каждый сгинувший, ей, как обновка:

та хохочет и смехом давится:

мать, жена? – да ни с чем останутся…

Губёшки смяв в соску, Нечисть ворожит:
Пропащую душу – Оближет, обгложет,
А кости, в свой омут, на счастье положит…
И снова всплывёт и, прищурясь, ворожит.


Пузырится, злится, как наседка квохчет.
Всплыв, со дна болота, что-то затевает…
Ждёт, и не мигает – зрак почти-то волчий:
Лунным светом, ночью, как пятак, всё драит…

И лежит в засаде, на горбатой кочке,
День и два, неделю…. Дни он не считает:
Знает, что пробелом – уйма многоточий,
Для кого-то, всё уж…. Пёс? – да тот не лает:

Только воем воет, в след тому бедняге,
Что, туман на плечи, на болотной гати…
Потеряв дорогу, в топь, устало ляжет…

Дух болотный, смрадом, бесу всё оплатит:
Чёрту всё то прибыль – жир подкожный, гуще…
Как боёк, курком он, уж давно отпущен.