Ах да, чуть не забыл, у нас же есть ещё один лауреат – в номинации «Выбор читателей». Странный приз, который может получить перевод, даже не вошедший в короткий список. Но мы уже вроде бы договорились обсуждать не решения жюри, а только сами тексты. Так давайте попробуем разобраться, почему этот перевод победил только в читательском голосовании, а не основном конкурсе.

Эми Хармон «Птица и меч». Перевод Елены Фельдман.

Незамысловатое фэнтези, по уровню сложности приближающееся к адаптированным школьным текстам. Казалось бы, что здесь может быть трудного? Но если трудностей в тексте нет, это еще не гарантия от того, что переводчик сам их себе создаст, чтобы потом преодолевать. В нашем случае этот процесс начался уже со второго абзаца:

«Ларк, “жаворонок” на местном наречии. Имя вспыхнуло у меня в сознании, едва я ее увидела, и я приняла его как подарок, со спокойной душой доверившись Отцу Всех Слов».

She was my little lark. The name had entered my mind the moment I laid eyes on her, and I accepted it, acknowledging it from the Father of all Words, trusting the name was meant to be.

Неловкий, во всех, отношениях, ход. Притягивающий излишнее внимание к фразе, которой в оригинале вообще не было, и вызывающий совершенно не нужные для понимания текста вопросы: на каком тогда наречии говорит рассказчик, если не на местном, почему это местное наречие чужого для нас мира так подозрительно напоминает английский, и так далее.

Нет, я, конечно, понимаю, что здесь смутило переводчика. Героиню зовут Жаворонком, но героиня у нас – она, а жаворонок, по странному стечению обстоятельств – он. Ну вот такой уж у нас гендерно-озабоченный язык, что даже нож и вилка имеют свой определенный пол, причём разный. Оттого и Багира из «Маугли» в русском переводе она, и Сова из Винни-Пуха – тоже. С другой стороны посмел же кто-то назвать Эдит Пиаф «маленьким воробьём», и прижилось. А потом ещё была «Королёк – птичка певчая», и тоже ничего, прокатило. А уж то, что Росомаха – это он, юное поколение вообще никак не беспокоит.

Ну да ладно, не нравится Жаворонок – назови как-нибудь иначе. Вряд ли это настолько точная аналогия, что никакая другая птичка не подойдёт. Что мы, собственно, знаем о жаворонках? Что они маленькие, не так чтобы очень взрачные и поют. Видимо, по утрам. Вот и назови героиню какой-нибудь Синичкой, Гаечкой, Пеночкой. Или вот, к примеру, Зарянкой. По-моему, как раз в тему – зарянка, заря, утро. И красиво. И короче, чем Жаворонок.

Самое смешное, что по грамматическим признакам имя Ларк тоже получается мужским. И использовать его по отношению к женщине ничуть не ловчее, чем слово жаворонок, или, к примеру, переводчик.

В общем, элементарная задача, для решения которой не требуется изобретать велосипед, тем более такой неудобный. К тому же, в свою очередь создающий непредвиденные препятствия. Вроде вот такого:

«– О! Эта любит танцевать. – И Ларк указала на комковатую фигурку слева от себя. – Эта любит высоту…

– Совсем как одна моя знакомая девочка, – перебила я с легкой усмешкой».

“This one loves to dance. ” She pointed at the lumpy doll to her left. “And this one loves to climb—”

“Like a certain little lark I know,” I interrupted tenderly.

Я даже не буду спрашивать, почему в переводе сказано «любит высоту», когда в оригинале написано «забраться повыше», и почему «перебила с усмешкой», а не «ласково». Понятно, что все силы переводчика были направлены на борьбу с ею же самой созданной проблемой – как обойти сравнение героини с жаворонком. Хотя снова не совсем понятно, почему бы и не сравнить – все ведь и так знают, что Ларк — это жаворонок. В крайнем случае, можно и просто птичкой назвать, как, собственно, дальше в книге не раз и случается. Как говорится, удивительное рядом.    

Не знаю, возможно, я выбрал на этот раз излишне игривую интонацию, но, честное слово, материал провоцирует. Большая часть неудачных переводческих решений здесь не столько даже ошибочные, сколько странные, беспричинные. Возьмём, к примеру, вот это:

«Рядом с огромным жеребцом она казалась детенышем фэйри. Принц соскользнул со своей живой горы и протянул Ларк раскрытую в приветствии ладонь, представляя ее своему коню.

She looked like a fairy child next to the enormous animal, and the prince slid down from his mount and extended his hand to her in greeting, introducing her to his horse».

Да, действительно, в английском языке слово mount означает одновременно и гору, и оседланную лошадь. Непонятно только, зачем переводчику понадобилось этот факт обыгрывать. В оригинале эта многозначность никакого каламбура не вызывает. Да и русскоязычный читатель может оценить игру смыслов только в том случае, если на руках у него есть оригинал и сам он понимает по-английски. Остаётся только предположить, что переводчику не хватило синонимов к слову конь. Но даже если не подходит лошадь (ага, всё по той же гендерной причине), то ведь есть еще скакун, или, допустим, вороной (в переводе сказано «чёрный» жеребец, ну да ладно, не будем придираться). В общем, внятного объяснения у меня опять нет.

Как и вот здесь:

«– Магия! – прошипели солдаты короля, и хрупкое равновесие момента было нарушено.

“Magic!” the king’s soldiers hissed, and suddenly the spell was broken».

Вообще-то в оригинале говорится просто про заклинание, или чары, без всяких поэтических изысков. Они могли быть относительно уместны только в том случае, если про равновесие уже что-то говорилось ранее. Но нет, я проверил — это какое-то внезапное переводческое озарение.

Зато там, где сам автор предлагает поэтический образ, переводчик его не подхватывает.

«Моя сила иссякала, как и кровь, медленно заливающая булыжники двора».

My power to tell was spilling out onto the cobblestones.   

То есть, не то чтобы совсем не подхватывает, но начинает разжевывать для читателя: дескать, мы с вами, конечно же, понимаем, что сила слова не может пролиться на брусчатку, но, видите ли, в чем дело, героиня ранена, истекает кровью и вместе с кровью теряет магические способности. Спасибо, теперь всё ясно.

Впрочем, такая чрезмерная забота о читателях – это как раз типичная черта переводчиков. И не самое страшное преступление. Есть вещи и пострашнее.

Я уже дочитал пролог и решил, что собрал достаточно материала, как вдруг зацепился за эпиграф к первой главе и понял, что разговор ещё не закончен. Эпиграф был такой:

«В начале было Слово,

и Слово было с Богом,

и Слово было Богом».

Увы, но нет, не так. Слово было У Бога. Не С, не ПРИ, а У. Тут уже ничего не поделаешь, да и не нужно ничего делать. Неточное цитирование – вообще грех, а уж неточное цитирование Святого писания, чуть ли не самого известного евангельского изречения… У меня нет слов. Наверное, я не бог.

Нет, ну в самом деле, мне и в голову не могло прийти, что такие вещи необходимо объяснять. Не нужно заново переводить то, для чего уже существует канонический перевод. Да, есть одно исключение – когда цитата уже искажена в оригинале. Но здесь-то ничего такого нет – тоже перевод и тоже канонический:

In the beginning was the Word, and the Word was with God, and the Word was God.

Да, тут именно так и написано «Слово было с Богом», но что поделать, если англичане когда-то перевели священный текст так, а мы иначе. Это точно не повод, чтобы редактировать Библию. Кстати, о редактировании. Ну, ладно, переводчик немного заработалась, бывает. Но почему никто из тех, через чьи руки перевод потом прошёл, не заметил в этом эпиграфе ничего странного? Куда, в конце-то концов, смотрел Верстальщик? Риторический вопрос, который мне ещё не раз придётся задавать в ходе разбора полётов.

Неудивительно, что после этого я решил прочитать и первую главу, благо она небольшая. И тут оказалось, что все предыдущие недоразумения были невинными цветочками, из которых, впрочем, выросли ягодки. Проявились некоторые закономерности.

К примеру, после искаженной цитаты из Иоанна, уже не таким внезапным выглядит следующее несоответствие с оригиналом:

«Словами он создал свет и тьму, воздух и воду, цветы и деревья, животных и птиц, а затем, замыслив двух сыновей и двух дочерей, вылепил их тела из глины и вдохнул в них жизнь».

With words He created light and dark, water and air, plants and trees, birds and beasts, and from the dust and the dirt of those worlds, He created children, two sons and two daughters, forming them in his image and breathing life into their bodies of clay.

Пропускать без видимой причины какой-либо оборот вообще не очень хорошо, но во фразе, явно подражающей первой главе Книги бытия, просто недопустимо не обратить внимания на слова in his image, то есть «по образу своему», даже если о подобии здесь ничего и не сказано. Да и другой оборот from the dust and the dirt of those worlds – «из пыли и грязи этого мира» тоже никак нельзя назвать малозначащим.

А после отсебятины с хрупким равновесием момента уже не так неожиданно следующая самодеятельность переводчика:

«Первой дочери досталось слово «прясть», а с ним дар превращения любой вещи в золото. Траву, листву, даже прядь собственных волос могла озолотить она с помощью своей волшебной прялки».

One daughter was given the word spin, for she could spin all manner of things into gold. The grass, the leaves, a strand of her hair.

Довольно странный дар, учитывая то, что остальным своим детям Бог даровал вполне разумные способности: оборачиваться в зверей и птиц, предсказывать будущее и лечить людей. Но здесь вины переводчика нет – это у автора в голове такие тараканы. Вина переводчика в другом. Откуда взялась эта «волшебная прялка», которой в оригинале нет? Я, конечно, могу ошибаться, и где-нибудь дальше по тексту эта волшебная прялка всплывёт…

А я таки могу ошибаться, и кое-что уже всплывало. Прошу прощения за это лирическое отступление, но всё-таки расскажу, ибо случай интересный и поучительный. Была ещё в прологе такая фраза:   

«Однако это было до того, как он на моих глазах отрубил руки старухе, пойманной на превращении пшеничных колосьев в золотые ленты».

That was before I saw him cut off the hands of an old woman caught spinning wheat into long ribbons of gold.

И у меня в голове сразу зажглась сигнальная лампочка: старуха сплетает колоски в золотистые венки – так это же так называемый залом, колдовской способ порчи урожая! Об этом в любой книге о ведьмах можно прочитать. И стало быть, никакого превращения, никакого золота там нет. Обычные ведьмовские пакости, за которые и в самом деле можно руки-то поотрубать. Оказалось, нет. Здесь перевод абсолютно правильный.

У меня даже мелькнула мысль, что это такая тонкая авторская уловка – навести читателя на ложный след, а в следующей главе открыть правду. Однако всё же сомневаюсь – слишком изощренно для автора, по воле которого Бог раздаёт своим детям такие странные подарки.

Ну так вот, вернёмся к подаркам. Получается, что другим детям он подарил только слово, а этой дочери ещё волшебный гаджет. Не очень логично, особенно, если не забывать, что в оригинале об этой прялке ничего не сказано. И зачем вообще отрубать кому-то руки, если всё дело в прялке?

А главное то, что это не единственная логическая нестыковка в просмотренном фрагменте перевода. Буквально в следующем абзаце читаем:

«Зачастую трава была нужнее золота. Люди, обуреваемые страстями, превосходили в жестокости животных. Надежда на счастливый случай выглядела соблазнительнее твердого знания, а вечная жизнь не имела смысла без любви».

Often-times, grass was more useful than gold. Man was more desirable than a beast. Chance was more seductive than knowledge, and eternal life was completely meaningless without love.

Тут вот в чём закавыка: слово desirable означает скорее «желанный», «подходящий», «востребованный», чем обуреваемый страстями. А про жестокость в оригинале и вовсе ничего не сказано. Да и по смыслу это не вяжется с соседними фразами, в которых говорится о малой полезности подарков Бога для его детей. Если бы переводчик вдумчиво перечитывала то, что перевела, то наверняка и сама бы заметила сбой в логике.

И не только здесь, а ещё и, например, в этой фразе:

«Рассказчица, осознав, что предвидела все это, поклялась никогда больше не произносить ни слова. А оставшийся в одиночестве Целитель погиб от разбитого сердца, которое не в силах был излечить».

The Teller, realizing she’d predicted it all, swore to never speak again, and The Healer, alone without them, died of a broken heart he refused to heal.

Дело не в том, что Рассказчица предвидела, а в том, что она предсказала. А чуть ранее было сказано, что ее предсказания обладали свойством влиять на будущее. Вот она и осознала свою вину в случившемся. Иначе нет никакого смысла в клятве не произносить слова. Мысленно предвидеть ещё какую-нибудь беду это ей никак не помешает. Да и Целитель погиб не потому, что не мог себя вылечить, а потому что не хотел, отказывался. Казалось бы, мелочь – всего лишь неточный выбор слова, но он полностью переворачивает смысл фразы, мотивы поступков героев. И опять же нарушает логику.

На этом, пожалуй, закончим. В этот раз какие-то выводы сделать трудней, чем в прошлый. Случай тяжёлый, симптомы множественные и разнообразные. Хотелось бы всё списать на неопытность переводчика, но нет, это далеко не дебютная книга Елены Фельдман. И в общем-то этот опыт заметен и по гладкости слога, и по выверенному построению фраз. Понятно, чем этот перевод мог вызвать столь бурные симпатии читателей. Но не менее очевидно и то, почему эксперты не отобрали его в короткий список премии.

А в следующий раз (или, может быть, за два следующих раза) мы быстренько пробежимся по другим прошлогодним номинантам, и пора уже переходить к новому сезону.

Скажу честно, я очень обрадовался, когда узнал о премии «Вавилонская рыбка». Наконец-то кто-то догадался отметить нелегкий труд переводчика. Давно пора, даёшь, ура.

И так я радовался до тех пор, пока не ознакомился с текстами-номинантами и победителем. Оказалось, что радоваться особо нечему. Переводы настолько далеки от идеала, что промолчать об этом невозможно. Но и говорить то же неловко, ибо ругать коллег у нас не принято. И я долго не мог на это решиться. А зря.

Потому что, если все будут молчать, откуда переводчики узнают о своих огрехах? Если бы знали, то давно бы исправили. А раз не узнают, то и на следующий год повторится то же самое. Собственно, уже повторяется, но об этом позже. Для начала поговорим о прошлогодних номинантах.

При разборе ограничимся первыми двадцатью тысячами знаков каждого (или не каждого, как получится) текста. Сличать романы с оригиналом целиком – никакой жизни не хватит. А двадцать тысяч знаков – вполне показательная выборка. На ней можно выловить не только отдельные ошибки, но и тенденции, общие недостатки. Почему именно первые двадцать? Потому что ошибки в середине книги можно ещё как-то объяснить усталостью, приближением дэдлайна и так далее. Да и читатель, втянувшись, обычно уже не обращает внимания на всякие мелочи. Но первые страницы – это визитная карточка переводчика, здесь он просто обязан показать товар лицом. А если не сумел, то какие могут быть основания думать, что дальше пойдёт лучше? И где гарантия, что дальше не пойдут уже не мелочи?

На этом вступительная часть заканчивается. Переходим к разбору. Бить буду сильно, но аргументированно. И начнём, пожалуй, с победителя. Победитель, как известно, получает всё, стало быть, и подзатыльники тоже.

Итак,

Кэтрин Морган Валенте «Бессмертный». Перевод Владимира Беленковича.

Сам оригинал сказочно хорош. Сказочно, потому что это во многих отношениях и есть сказка, с характерными для нее интонацией, ритмом, троекратными повторами событий и диалогов, с атмосферой тайны. А хорош – ну, просто потому что хорош. В первую очередь – яркими, сложными образами. Вот о них-то, в основном, и будем говорить.

Но сначала должен отдать переводчику должное – со сказочностью он правился неплохо. Ритм, интонация, атмосфера – всё передано как нужно. А вот с образами – прямо беда. Не только у этого переводчика, как мы позже убедимся. Но беда.

Да, вникать в каждый образ – это сложная задача, требующая несопоставимо больше душевных затрат, чем необходимо для перевода обычного текста. Но иначе нельзя, тем более в такой книге, где всё построено на образах. К тому же, в рассматриваемом нами случае у переводчика был хороший помощник – то самое троекратное повторение, раз за разом возвращающее его туда, где он, возможно, совершил ошибку. Дальше нужно только признать: да, это была ошибка. И исправить её. Увы, если такое и случалось, то далеко не каждый раз.

Ну а теперь переходим к разбору. В нашем случае будет удобней и наглядней приводить эти повторяющиеся элементы одним блоком. И вот первый блок:

«а ее сестра Ольга к тому времени уже выросла высокой и прекрасной девушкой с золотистыми волосами, перевязанными сзади, как осенний сноп сена».  

«Ее сестра Татьяна была девушкой хитрой и рыжей, как лисица, с серыми глазами, от которых не могла укрыться ни одна сто́ящая вещь».

И вот как это выглядело в оригинале:

and her sister Olga was tall as she was fair, her golden hair clapped back like a hay-roll in autumn

and her sister Tatiana was sly and ruddy as a fox, her sharp grey eyes clapping upon every fascinating thing.

На первый взгляд, всё в полном порядке: золотистые волосы, перевязанные сзади, как сноп сена. И, соответственно, хитрая и рыжая, как лисица. Разве не именно так сказано в оригинале? Да, так, но не совсем. Нетрудно заметить, что во второй фразе автор не просто рисует несколькими штрихами портрет девушки, но и даёт такое же сжатое описание характера. А в первой, построенной в точности так же, ничего похожего нет. Или всё-таки есть? Что мы могли в ней не заметить?

А не заметили мы глагол clapped, который, чаще всего, означает хлопать. Странно, почему автор не выбрал более подходящий глагол? Например, tied или gathered. У хорошего автора ничего не бывает просто так. Каждое слово имеет какой-то дополнительный смысл, оттенок. И дополнение in autum тоже. Для чего оно нужно? Чем осенний стог сена отличается от летнего? Тем, что осенью нужно торопиться, собрать сено, пока не наступила непогода. А когда она наступит, то намочит собранный стог дождем, растреплет ветром. Кажется, картинка начинает вырисовываться. Самое время вернуться к дополнительным значениям глагола clap. А он, помимо всего прочего, означает сделать что-то торопливо, наспех, а ещё упрятать или нахлобучить. Опаньки! Вот у нас уже и нарисовался немного другой портрет девушки – с небрежно или торопливо собранными сзади волосами, красавицы, не слишком внимательно следящей за своей внешностью. Трудно однозначно определить, на какую черту характера намекает эта деталь. То ли она ленивая, то ли мечтательная, погружённая в себя. Скорее, второе, поскольку других намёков на отрицательные черты характера здесь вроде бы нет.

А вот у её сестры есть. Рыжая, хитрая, глазёнки так и рыщут в поисках чего-нибудь стоящего, ценного. Неприятный портрет, правда? Причём, дан он сразу, с первого знакомства. Вообще-то литературные традиции требуют, чтобы отрицательный характер раскрывался постепенно, через слова и поступки, несоответствие между ними и т.д. Почему же здесь автор решила сразу раскрыть карты? Или, может быть, ничего такого она делать и не собиралась. Мы уже видели, что переводчик не до конца разобрался в первом случае. Так, может, и во втором тоже не разобрался?

А может. Здесь бросается в глаза слово fascinating. Основное его значение – очаровательный, увлекательный, вызывающий интерес. Возможно, переводчик это и имел в виду, но выбрал неудачное слово, намекающее на интерес корыстный. А возможно, он просто поддался стереотипу: лиса – рыжая, хитрая. Но дело в том, что есть ещё один стереотип, связанный с лисой, и он тоже нередко встречается в литературе – любопытная. А теперь возвращаемся к дополнительным значениям слова sly. И находим среди них такие: шаловливый, озорной. Опаньки, еще раз! Вместо рыжей, хитрой, жадной стервы у нас появляется рыженькая, проказливая, ищущая развлечений девчушка. А слова-то те же самые!

Ну, хорошо, пока ничего страшного не произошло, разве что появилось некоторое недоверие к переводчику. Которое, между прочим, заставляет еще внимательней приглядываться к тексту в поисках ещё чего-нибудь подозрительного. И, конечно же, оно находится. Целый букет, завёрнутый в три однотипных, повторяющихся фразы:

«– Я пришел за девушкой в окне, – сказал он отрывистым, но приятным голосом. – Я лейтенант Грач из личной гвардии царя. У меня много прекрасных домов с закромами, полными зерна, еще больше тучных полей».

«– Я лейтенант Зуёк из Белой гвардии, – сказал он, поскольку времена уже изменились. – Я пришел за девушкой из окошка. У меня много прекрасных домов с садами, полными плодов, много прекрасных полей, полных червяков».

– Я лейтенант Красной армии Жулан, – сказал он, – ведь мир изменился настолько, что принялся воевать сам с собой, не в силах решить, как он хочет выглядеть…»

А вот соответствующие места из оригинала:

“I have come for the girl in the window,” he said with a clipped, sweet voice. “I am Lieutenant Gratch of the Tsar’s Personal Guard. I have many wonderful houses full of seed, many wonderful fields full of grain.”

“I am Lieutenant Zuyok of the White Guard,” he said, for the face of the world had changed. “I have come for the girl in the window. I have many wonderful houses full of fruits, many wonderful fields full of worms.”   

“I am Lieutenant Zhulan of the Red Army,” he said, for the face of the world had begun to struggle with itself, unable to decide on its features.”  

Начнём с очевидного. Где-то на одном из трёх повторов любой мало-мальски образованный человек неминуемо вспомнит, что лейтенантов не было ни в Красной армии, ни в Белой гвардии, ни в гвардии царской (которая вообще-то императорская, но это уже действительно мелочь). И переводчик, наверное, тоже вспомнил, но по непонятным причинам всё же оставил лейтенантов. Отговорка «так написано в оригинале» здесь не работает. С позиций английского языка все правильно, у них слово lieutenant обозначает и собственно лейтенанта, и поручика, и даже, вероятно, комвзвода. Но для русского читателя, в книге, хоть и фэнтезийной, но основанной на событиях русской истории, это типичная развесистая клюква.

На самом деле задача переводчику досталась нелегкая. С одной стороны, нужно сохранить одинаковое звание для всех троих героев, с другой стороны…. это невозможно. Офицер тоже не подходит – в Красной армии это слово было ругательным и классово чуждым. Честно говоря, не знаю, как здесь лучше поступить. Наверное, следовало отказаться от единообразия, хотя это, конечно, спорное решение. Но переводчик предпочел любому спорному решению заведомо ошибочное.

Вторая моя претензия к этому блоку кому-то может показаться тоже спорной. В оригинале сказано the face of the world had changed, то есть, лицо мира изменилось, а в переводе – мир изменился. Казалось бы, мелочные придирки. Переводчик имеет полное право выбросить какое-то лишнее слово, утяжеляющее фразу, повторяющее только что сказанное и т.д. Только здесь это не лишнее слово, это часть авторского образа, и разбрасываться ими недопустимо. Мало того, текст и на этот раз опять возвращает переводчика к неверно выбранному решению, показывает, что не нужно было ничего менять в оригинале. Появляется слово features, которое естественно вписывается в уже созданный образ – черты лица. И уж конечно лицо мира никак не могло воевать само с собой. Скорее оно начало спорить с собой, не в силах определить свои черты. Но переводчик и здесь отказывается принять авторский образ, а выдумывает свой громоздкий оборот. Было бы зачем.

Ну и, наконец, самый интересный момент – хвастовство женихов. Слова первого жениха звучат довольно странно: дома, полные семян, поля, полные зерна. И переводчик, чувствуя эту странность, начинает подправлять оригинал, объяснять, что там сказано: закрома, полные зерна. Уже не очень хорошо, но ладно, пускай так. Но вот приходит второй жених, и говорит еще более странные вещи: дома у него полны плодов, а поля полны червяков. А переводчик уже привычно меняет дома на сады, полные плодов, а фразу про червяков оставляет без изменений. А теперь, внимание, вопрос: как тут можно не понять, что женихи с птичьими именами, (которые, как уже известно и читателю, и переводчику, на самом деле и есть птицы, обернувшиеся людьми) – как можно не понять, что хвастаются они, исходя из своих, птичьих понятий о том, что такое богатство? А если переводчик всё-таки это понял, то почему ничего не исправил в своём переводе, не убрал эти «человеческие» объяснения?  

И на закуску ещё один пример. На этот раз одиночный:

«писала сестрам домой сложные письма, в которых глаголы ее танцевали квадратом, а падежи расстилались, как столы, накрытые для пира».

and wrote sophisticated letters home to her sisters, in which her verbs danced in square patterns and her datives were laid out like tables set for feasting.   

И опять – на первый взгляд, ничего криминального. Даже авторский образ сохранён. Особенно вторая его часть – про падежи и столы. А вот первая, про танцующие квадратом глаголы, внятной картины не даёт. За женщин отвечать не могу, а подавляющее большинство мужского населения вряд ли представляют, что такое «танцевать квадратом». Но стоит завести в электронный словарь словосочетание square dance, и всё сразу становится понятно, представимо. Кадриль они плясали. И это уже способен представить даже тот, кто кадрилей сроду не плясал. Интуитивно понятный, так сказать, образ.

Вот, собственно, и всё. Не так уж и много претензий, но и взяты они из небольшого фрагмента перевода. Что там творится дальше, вряд ли известно даже самому переводчику. И что самое главное, повторяемость ошибок не даёт возможности назвать их случайными. Очевидно, это уязвимые места переводчика: невнимательное или небрежное отношение к авторским образам и нежелание исправлять неудачные переводческие решения.

Да, ему в каком-то смысле не повезло – оригиналы, с которыми работали другие номинанты, были на порядок проще. Их ошибки не так бросались в глаза – подумаешь, неточно перевёл фразу! А здесь каждый огрех сразу разваливал образ. Работа как у сапёра. Но мне кажется, сложность задачи не оправдывает присуждения премии тому номинанту, который с ней не вполне справился.

Ну да ладно, высокое жюри постановило, не нам с ним спорить. Мы лучше в следующий раз разберём труды конкурентов лауреата.

Дамы и господа! Коллеги! Друзья!

С радостью сообщаем, что с сегодняшнего дня начинается прием работ на конкурс рецензий и критических статей на книги в жанре фантастики «Фанткритик-2021».

Конкурс проводится в рамках Беляевского литературного фестиваля Белфест-2021, который состоится в первой половине октября 2021 года в Санкт-Петербурге. Надеемся, что в нашем конкурсе по традиции примут участие как маститые, так и молодые критики не только из Петербурга и Москвы, но также из многих регионов России, а также из ближнего и дальнего зарубежья.

Основным событием «Фанткритика» является разбор рецензий и статей, который проводится известными писателями, критиками, журналистами, вошедшими в жюри. Интриги в это мероприятие добавляет то, что никто из членов жюри до последнего момента не представляет, кому принадлежит критикуемый текст. Таким образом, высказывания членов жюри являются максимально объективными и беспристрастными.

Приглашаем всех желающих присылать свои рецензии и критические статьи на конкурс «Фанткритик-2021»! Пожалуйста, не забудьте внимательно ознакомиться с условиями конкурса. Там есть некоторые изменения и уточнения по сравнению с прошлым годом.

Сроки проведения конкурса:

• Конкурс стартует 25 апреля 2021 года

• Срок окончания подачи материалов на конкурс: 31 июля 24:00

• Объявление короткого списка: не позднее 31 августа.

• Открытый разбор работ-финалистов, а также награждение победителей и призеров состоятся рамках Беляевского фестиваля. Точная дата и место обоих мероприятий будут объявлены позднее.

Конкурс проводится по двум номинациям:

• Рецензия (объем от 3 до 8 тысяч знаков с пробелами);

• Литературно-критическая статья (объем от 8 до 30 тысяч знаков с пробелами).

Условия проведения конкурса:

• к участию в конкурсе допускаются только рецензии и статьи, не публиковавшиеся ранее (на печатных и электронных носителях);

• одним из важный условий конкурса является анонимность, поэтому участники не должны раскрывать тайну авторства вплоть до подведения итогов — в том числе, не допускаются публикации в ЖЖ, ВКонтакте и других социальных сетях, а также упоминания авторства в тексте самих конкурсных работ. При нарушении этого условия конкурсные тексты будут дисквалифицированы;

• рецензии принимаются на романы, антологии и сборники рассказов, как отечественных, так и зарубежных авторов, впервые опубликованные на русском языке в течение 2020-2021 гг. (по выходным данным книги), с заявленным тиражом от 1 тыс. экз. и находившиеся в свободной продаже. Также принимаются рецензии на повести, опубликованные в так называемых толстых журналах («Звезда», «Новый мир» и др.), или в альманахе «Полдень». Рецензии на переиздания, новые переводы ранее опубликованных произведений, а также комиксы и отдельные рассказы рассматриваться не будут;

• на статьи ограничений значительно меньше. Главное условие: они должны иметь прямое и очевидное отношение к одному или нескольким литературным направлением, традиционно причисляемым к жанру фантастики. Они могут быть посвящены как анализу творчества отдельно взятого автора (современного или классика фантастики), так и обзору целого направления, могут рассматривать какие-то общие тенденции или частные вопросы, самые разнообразные и порой неожиданные темы. Только скомпилированные библиографические очерки без элементов анализа и развернутые рецензии на какое-то одно произведение за статьи приниматься не будут;

• рецензии и статьи высылаются в виде вложенных файлов формата .*doc .* по адресу: udalinsergej@gmail.com; в теме письма обязательно нужно указать «Конкурс “Фанткритик”»;

• в рецензиях необходимо указать автора и название книги, а также выходные данные: место издания, издательство, год (например: М.: Эксмо, 2020).

• Настоятельно рекомендуется давать рецензии название;

• в сопроводительном письме обязательно указать контактные данные автора (ФИО, город проживания, телефон, почтовый адрес);

• от одного участника на конкурс принимается не более 3 текстов (суммарно, с учетом и рецензий, и статей);

• не допускается подача текстов от одного автора под разными псевдонимами;

• оргкомитет не берет на себя обязанности редактирования текстов и корректуры. Пожалуйста, внимательно вычитывайте статьи и рецензии перед отправкой;

• тексты-финалисты будут размещены на страницах конкурса в Фейсбуке и ВКонтакте.

• тексты вывешиваются анонимно, под номерами; жюри получает работы, вошедшие в короткий список, также под номерами (имена участников вплоть до церемонии награждения остаются известны только одному человеку — секретарю Оргкомитета);

• по завершении приема работ Оргкомитет отбирает рецензии и статьи для короткого списка (члены Оргкомитета, помимо секретаря, также получают рецензии только под номерами);

• жюри оценивает рецензии и статьи по 10-балльной системе; для определения победителя баллы суммируются; если какие-то рецензии получают одинаковое количество баллов, решение принимает председатель жюри;

• в конкурсе не могут принимать участие члены жюри и их родственники;

• призовой фонд в денежном выражении, увы, по-прежнему, не предусмотрен. Призеры конкурса в обеих номинациях получат дипломы, а победители – еще и памятные призы.

• информационные партнеры конкурса: альманах «Полдень», газета «EX Libris НГ», журнал «Эдита" рассмотрят тексты-финалисты на предмет публикации.

Окончательный состав жюри будет определен ближе к финальной стадии конкурса. Костяк жюри в любом случае сохранится, но возможны и сюрпризы. В составе отборочной комиссии сюрприз уже есть: нам согласился помочь главный редактор журнала «Эдита» Кирилл Берендеев.

Ждем приятных сюрпризов и от участников конкурса.

Итак, победителями конкурса "Фанткритик-2020" стали

В номинации "Рецензия":

I место:

Александр Москвин (г. Москва). Рецензия «Именем дредов, светлячков и пластинок» на роман Грейди Хендрикса «Изгнание дьявола из моей лучшей подруги» (М.: АСТ, 2020)

II место:

Ника Батхен (г. Москва). Рецензия «Свободу Анжеле Д.!» на роман Д. Кубракова «Ваня-Любаня» в стране вежливых людей» (М.: Время, 2020)

III место разделили:

Станислав Бескаравайный (Украина, г. Днепр). Рецензия «Как взрослеет вселенная» на роман М.Л. Коссаковской «Сеятель ветра» (М.: Эксмо, 2020);

и

Эльвира Жейдс, (г. Санкт-Петербург). Рецензия «Канон Кайроса или руководство к бесплодным на вид попыткам схватить счастливый случай за вихор» на авторский сборник Дэна Симмонса «Сироты вечности» (СПб.: Азбука, М.: Азбука-Аттикус, 2019).

В номинации "Статья"

I место:

Александр Москвин (г. Москва). Статья «Тёмные силы в шаговой доступности» (О прозе Дарьи Бобылёвой).

II место:

Артём Гуларян (г. Орёл). Статья «Из чего строятся миры» (Краткое пособие для начинающих демиургов).

III место:

Николай Гриценко (Украина, Полтавская обл., г. Зеньков). Статья «О цикле Олеся Бердника «Камертон Дажбога»»

Сердечные поздравления победителям, искренняя благодарность членам жюри и большое спасибо всем участникам конкурса.

Таблица с судейскими оценками прилагается.

Подробности можно узнать здесь:

Уважаемые участники и судьи конкурса Фанткритик, а также сочувствующие, по просьбе председателя жюри А. Д. Балабухи подведение итогов откладывается на несколько дней. Ориентировочно, до 15 октября. Я тоже расстроен, но вот такие дела.

В качестве утешения предлагаю полюбоваться на главный приз, который вскоре достанется победителю. По-моему,

недурён собой