Самый парадоксальный и безответный вопрос: откуда берутся идеи? Само собой, ответа нет и адреса, куда посылать за вдохновением с ведерком, а тем более – цистерночкой.

Но все же, хотя бы один раз я точно и полно запомнила, как все началось и как оно закрепилось якорем в душе – то ли вдохновение, то ли еще что, ну один Бог ведает.

По работе за день накапливалось много поездок, и когда было на душе хреново, а маршрут позволял, я старалась попасть в один и тот же торговый центр, в один и тот же фудкорт и там взять шашлык. Так сказать, награду за труды и стимул к их продолжению. Именно в этом заведении в комплексном обеде имелся шикарнейший, просто настоящий, шашлык и по вменяемой для Москвы цене стандартного ланча, примерно 200 рэ с чаем и салатом.

В общем – повадилась. Ездила. И обычно в паршивейшем настроении пребывала, пока не получала порцию двухсотрублевого счастья с запахом обжаренного на углях мяса, свежего лука, киндзы. С томатным соусом в крапинках перца на поверхности, с пресной лепешкой и нарезкой капуста-морковка. Вкусно, сытно, настроениеподнимательно...

С голодухи я, урча животом и сглатывая, игнорируя все прочее, ждала крика от кассы: «шьашьлы-ик»! Сами понимаете: ребята работали в заведении по контракту, узбеки, и работали на совесть, с радушием и охотно. Кстати, шашлык делали сразу для порции, а не разогревали холодный – что редко бывает в формате ланча.

В общем, в тот день сидела я, как волк в засаде, и караулила своего барашка. Когда мимо кто-то прошмыгнул и что-то оставил на столе, сперва не заметила даже. Потом глянула – а чего оно на моем столе, в моей засаде, пристроилось без спроса? Это была черепаха. Глиняная, в глазури. Грубо сделанная, как-то она мне не глянулась... К тому же за день меня достали и по работе, и эти – на перекрестках. В Москве бывает: они вроде зеленой волны, с утра попадаются и уж добавляют злости. Молодые здоровые ребята, разносящие на перекрестках бумажки с типовой надписью – прошением о помощи. Почему я должна кормить этих восемнадцатилетних амбалов и чем они больны, кроме лени в сочетании с первой-второй стадией криминализации, не знаю. Они не колясочники, не безрукие, в приличных куртках и без видимых патологий...

Под черепахой лежало воззвание, напечатанное на восьмушке стандартного листа, и смотрелось оно тоже – стандартно. И «100 рублей» в самом низу текста я сразу рассмотрела. И озверела. Ну блин, ну почему я уродилась такой, что меня норовят развести на пирожки каждый раз, как последнюю Красную шапочку? Ну что у меня на лбу такое написано, почему они все прутся к моей машине, моему столику и моему месту в метро?

Я эту черепаху демонстративно переставила на пустой стол, я туда же шваркнула бумажку и гордо отвернулась. Злая – ужас-ужас до какой степени...

— Шьашьи-ик! Заказ! – сообщили мне.

И я рванула с места прыжком брать своего барана, тепленького. Сказала спасибо, принюхалась, расплылась в улыбке – и совсем другим человеком, в облаке шашлычного духа, поплыла к столику, предвкушая пиршество. Бездомную и неугодную мне черепаху в это время как раз забирали с соседнего столика. Её хозяйкой оказалась тощая девушка в старой куртке с линялым енотом на воротнике. Выражение лица у неё было какое-то обиженно-виноватое. У глухонемых вообще лица чуть иначе показывают эмоции. Черепаху она забрала бережно, как живую – посадила в ладошку и опустила в рюкзак. И ушла.

А я села со своим потрясным ланчем и почувствовала себя окончательно плохо, хоть вой. Ну что в моей жизни меняли 100 рублей? Ну почему я решила, что могу судить, не глядя, заглазно? И как вообще в нашем «добром»городе живется глухонемым... По крайней мере в тот день мне казалось, что я, я одна, кому-то отравила человека, плюнула в душу и вообще гадюка я... Необъективно, как любые эмоции. Понимаю. Умом. И съела я свой шашлык, у меня не испортился аппетит. И делами занялась. Но эта черепаха засела где-то в памяти.

Потом из-за той встречи появилось много дополнительных мыслей и вздохов. А подавать или не подавать? А кому я делаю больно и плохо, отказывая? А есть ли смысл кормить лентяев, ведь большая часть попрошаек все же не нуждающиеся, а именно лентяи, и сортировать одних от других – непосильно... И не думать, и не сомневаться, и не судить – тоже не получится никак.

В итоге самогрызанья написался рассказ «Две стороны монеты». Если верить его оценке читавшими, грызла я себя сильно и с толком...

В общем и целом я считаю, что мне зачлось самоедство. Где-то, не знаю, где и не замораживаюсь. Но зачлось, потому что второй раз я встретила черепаху (не ту же, это было бы слишком!) в другом торговом центре, тоже во время ланча. Расставлял глазуревые поделки по столам парнишка, совсем молодой, чем-то похожий на ту обиженную мною девушку. Тощий, в старой куртке секонд-хендовского происхождения и с этой безмятежностью на лице, свойственной лишенным слуха, отстраненным от нашего мира суеты и болтовни.

Черепаха была классная. Абалденная она была. Очень аккуратно сделанная, с шикарной проработкой деталек. Я прочла очередное стандартное воззвание, прижатое к столу неглазированным глиняным брюшком. Все те же «100 р.» значились в финале и были выданы создателю черепахи с благодарностью. Слышать он не слышал, но по выражению лица все понял. И порадовался – это было заметно и мне очень приятно...

Черепаха уже вечером поселилась у меня в комнате, на столе. Некоторое время просто стояла, без дела. Потом я придумала ей имя — Ами. Она была правда – настоящая, теплая, толковая, к тому же все написанное выше – оно где-то фоном присутствовало в отношении. Имя Ами выбиралось долго, мне хотелось, чтобы оно было коротким, простым и перекликалось в звучании отдаленно со словом «мир», переделанным. И с понятием «друг».

Вот такая история. Точнее, предыстория. Потому что без Ами на столе я точно не стала бы писать последнюю историю из цикла книг о мире Саймиль. Она идеально подошла туда в качестве корабля. Большого, живого, разумного, вмещающего целый мир и несущего на спине два модуля планетарной разведки.

Кстати, покупка черепах не стала манией, не надо обо мне так думать. Проще отдать 100 рэ, чем копить неправильных черепах. Позже я встречала ребят, продающих похожие фигурки, еще несколько раз. Купила только одну, отвезла Нате Серовой, моему обожаемом художнику. Но моя Ами все равно лучшая...

Более гадкого ощущения от чтения не получала уже не помню, как давно. Потому и пишу. Боже мой, я не думала, что одной книгой можно всколыхнуть в моей весьма спокойной и далекой от национализма душе целую бурю злобного агрессивного антивеллеризма — не буду распространять это на нацию, она не при чем)))

Собственно, в трэш книга отправится по одной конкретной причине. Аффтор в двух предложениях описал всю деятельность партизан Беларуси. И тут меня прорвало.

Оказывается, они (согласно Веллеру) делали следующее: грабили склады; отрезали яйца немцам и пихали в рот, обливали немцев водой и ставили замерзшие статуи указателями на дорогах; иногда пускали под откос поезда. Прочла в оригинале три раза весь абзац, надеясь на ошибку. Но — все точно. Образ мародеров и дикарей создан, и ничего иного я не наблюдаю. Кроме вопроса: а зачем??? Если исключить вариант обычной банальной бравады антисоветчика, привыкшего упрощать и строить из искаженной реальности гнилые пугалки для наивных, то — зачем??? Бога ради, объясните мне, что в этом смешного? Если книга в жанре и сатиры, то что здесь-то смешного? Я видела Хатынь. Я видела Брестскую крепость. Я достаточно хорошо знаю историю партизан Беларуси и Тарасюка в частности. "Мальчики любят играть в войну" — это не о нем и не об оккупации Беларуси, это совсем гнидское заявление.

В целом впечатление осталось жуткое. Эдакий постсоветский взгляд назад с претензией на усмешку. Может быть, меня он так больно ударил, потому что много было друзей у отца в Питере, и я еще ребенком помню тот город. И детская любовь к Питеру осталась навсегда неистербима и как-то даже священна.

Помню коммуналки наших знакомых, нелепые ломтики комнат, где высота потолка больше, чем ширина помещения и все время хочется поставить комнату на бок — так правильнее для жизни. Так — не давит достоевщина из блеклых белоночных окон... А жить пускают радушно и тесянтся, и с соседями знакомят, и совсем незнакомые вчера люди берутся помогать смотреть город с этим их странным и чуть забавным покровительственно-небрежительным отношением к москвичам. Но мы-то уже "свои москвичи", перекованные.

Пмню смешного ГАИшника, остановившего нас за проезд на мигающий зеленый из-за московских номеров. Господин Веллер! Евреем в Питере быть не сложнее, чем москвичем, таки — да...

Я помню город, вымытый поливалками, по которому мы ходили ночью и не боялись ничего и никого. Разводные мосты, создающие странное одиночество в душе, словно нитки твоих нервов рвутся — и утекает вода реальности, мешаясь с мистикой и возвращаясь туманом...

Еще помню питерских старушек, любая из них при первом же обращении улыбалась и любая готова была рассказать: и как проехать, и где искать, и заодно добавить пару историй о прошлом. Это радушие Питера было не показным и оно так странно отапливало и наполняло солнечным светом серый камень его домов и серое небо его дождей...

Я не пытаюсь идеализировать, но все же город — он не может быть описан "легендами" из жизни барыг, шлюх и стукачей, если ничего более нет на другой чаше.

Я не знаю, зачем обгаживать город, назвав его в послесловии любимым. Впрочем, слово "любовь" в этой книге однозначно синоним перетраха. Если он так любит Питер — ну, тогда все вполне и даже более чем внятно.

"легенды невского" — единственная и последняя кнга автора, прочтенная мною.

Кира. По сути дара — едва ли не идеальный целитель. Существо в остальном милое, взбалмошное, доброе и ужас до чего беззащитное — не умеет за себя постоять, от людского хамства чахнет, от больной природы загибается... Впрочем, у неё есть личный жбрых, с ним не пропадет. Очень жаль: жбрыха не нарисовали ни в издательстве, ни еще хоть где.

Тим. Образование существенно ниже среднего. Боевая подготовка заметно выше ожидаемого. К курсантам навыки боя применяет с осторожностью — "хлипкие они пошли, и как эльфов ловят? Меня б не споймали...". Ценим до потери самовлюбленности котом по кличке Ревун как главный поставщик куриной печени.

У меня есть мечта жизни. Имею я на это право? Вроде — да...

Я мечтаю написать настоящую детскую книгу. И каждая доработка напильником убогого паровоза текста до формы современного истребителя (кто не знает эту шутку о военной сборке? вроде, бородатая она) — так вот, каждая доработка приводит к приступу отвращения к себе. Я с осени бьюсь над словами и тоном. И оно вроде движется, но всякий раз до срыва и бросания дела и снова начинания с ничего и самоуничижения. Я не знаю, почему это так жрет нервы и даже почти больно. Но жрет, факт.

ну и ладно.

Вот вам кусок, который ничего не проясняет, но позволяет судить о тоне и стиле. Кажется, именно он пока не вызывает у меня приступов самоедства.

"На закате можно горстями черпать из моря золото, и его не убудет ничуть. В это время бухта Счастливой монеты всего красивее. Особенно в безветренную погоду. Темная полоска мокрого песка узкая, волны на тихой воде едва заметны, погода такая – лучше и не бывает. Для чего? Для сказки! На закате при хорошей погоде в бухту приплывает сам капитан Эгра. Конечно, если корабль старого путешественника стоит на якоре в большом столичном порту. А ведь известно: он в последние годы редко ступает на сушу, если однажды уже посещал её. Так чаще всего делают первооткрыватели. Откроют остров или целый материк, дадут ему имя, рассмотрят наспех прибрежные красоты – и снова поднимают паруса, и снова спешат к неизведанным берегам… Но бухта столицы – место особое. В этом городе капитан, и это всем известно, жил давным-давно, когда еще не был ни первооткрывателем, ни даже капитаном. Он вырос тут. И потому на этот берег возвращается раз за разом, и всегда на закате приплывает в бухту Счастливой монеты.

И всегда его ждут дети. Потому что никто во всем большой городе не умеет лучше капитана Эгры рассказывать сказки. Дети его так и зовут – Сказочник. Сидят на берегу, набирают полные горсти жидкого золота вечерней морской воды, шелестят влажными ракушками и цветными камешками. И ждут.

Капитан всплывает у дальних скал, булькая и фыркая. Его панцирь кажется в закатной воде тоже – золотым, драгоценным. Эгра быстро плывет к берегу, и усы волн тянутся за ним, словно уговаривают не покидать море..."

Для меня всегда были загадкой неразрешимой два постулата "нормальной книги". В ковычках потому, что это не мое мнение, но весьма частое и устоявшееся.

1 — в книге должны быть злобные злодеи, силой равные / превосходящие героев. И главная фишка "хорошей" книги — это финальное мочилово. Где хорошие (условно) и плохие (тоже условно) полягут. В разных пропорциях, прострадав в интригах весь сюжет...

А если я считаю, что все самое интересное происходит не снаружи, а внутри? Ну убьют героя, ну и что? Ну выживет он... Ну владет он жуткомогучей силой и пилюет проклятия налево-напрво, и в него пилюют. А если мне сам факт его участия в великих битвах не интересен? Если я не полагаю брутальное оттачивание техники боя — развитием? Если мне гораздо более сложным и важным кажется то, что он научится видеть мир хоть самую малость по новому? Преодолеет какой-то свой внутренний ступор, лишится нелепого предрассудка?

Если я верю, что куда интереснее избежать самого факта войны, чем составить "достоверное" соотношение трупов х/п?

Для меня сила героя — его умение оставаться вменяемым и нормальным, не впадать в манию величия и не кичиться своей мега-магией (предположим), не заболевать комплексом "американского доброго дяди", знающие лучше всех, что такое добро и несущего это добро на кончике боеголовки...

Значит, я нихрена не понимаю в хороших книгах.

2 — сила героя ограничена его... силой. И если у вас 20 мегатонн магии, вы круче тех, у кого 10 мегатонн. И они говно жидкое, а вы — обладатель малиновых штанов, тройное ку обязательно. Ну, то же самое с коварством. Все взрослые герои должны быть коварны. Они же взрослые. Это логично.

Я все в том же ступоре. А если я не пишу про наш мир и не вижу ни малейшего смысла моделировать то, что уже есть и уже завело нас туда, куда завело? если я не понимаю, почему всякий нелюдь должен или стать отражением порока (гномы — пьяницы или корыстные жадобы) и иметь в душе те же мотивы поступков, что и средний людской король / граф / горожанин, смотря по статусу? Но если так — на кой хрен его делать эльфом-то?

В общем, нихрена я не понимаю и в силе.

Потому что убеждена: ну или станут "ТВ" типовыми, или научатся составлять для себя иной список внутренних ограничений по применению силы, чем мы, люди. А иной — так мне казалось — это в первую очередь система обоснования рамок вмешательства и невмешательства.

____

В целом видимо день такой сегодня... Почему-то вдруг стало до брезгливости противно. Неужели вообще бесполезно писать не о войне и не о гнидах "неоднозначных"? И неужели кроме культа силы, все прочее относится автоматом в разжел "розовые сопли"? Тогда по идее надо просить модератора снять все, что я пишу, с этого сайта. Потому что я сознательно пишу именно сказки. Не потому, что живу в идеальном мире и дурой уродилась и ничего не вижу. А потому, что грязи и так много, а света — мало... И потому, что жить в мире и не применять силу на мой взгляд куда сложнее, чем воевать и громить.