| Статья написана 4 апреля 03:16 |
В Буэнос-Айресе, разумеется, есть музей Борхеса, и разумеется, я попала туда совершенно случайно (меня позвали на какую-то выставку по этому адресу, которой, к недоумению пригласивших, не было) Прекрасно, музей любимого писателя, сказала я, металась от стеллажа к стеллажу, и вдруг. Обнаружила. Витрину. С Объектами. Из. Тлёна. Она существует. Они реальные. 
Вот он, конус из Тлёна 
|
| | |
| Статья написана 23 ноября 2022 г. 03:56 |
цитата Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы, Ни кровавых костей в колесе, Чтоб сияли всю ночь голубые песцы Мне в своей первобытной красе
Я тут разговаривала с несколькими разными людьми о постфевральской русскоязычной литературе. Знаете, одно дело чувствовать, как надвигается _что-то_ ужасное и придушенно верещать в ожидании, другое дело – получить на стол завернутые в грязноватую салфетку детские пальцы и смотреть на них. Верещать уже как-то поздно. С другой стороны, не то, чтобы у нас появились новые алгоритмы и ли там рецепты реагирования. Мы сами все те же. Вопрос. что меняется. Комитет охраны мостов — настолько актуальный, в смысле «основанный на реальных событиях» роман, что не всякий читатель заметит присутствие в нем таки повзрослевшего выводка той зверюшки, что пробралась в (тогда еще) СССР в начале 70-х, в повести «СЭС-2» Марии Галиной, и явно скрестилась тут с автохтонными родственниками. Там и тогда присутствие ее людьми остро ощущалось, меняло полностью восприятие, как смена фильтров, как высыпанное за шиворот ведро сухого льда. Сейчас их личное присутствие почти ничего не меняет. Я уже писала, в отзыве на «Бывшую Ленина» Идиатуллина, что пугаешься не тогда, когда читаешь про хтонь, изложенную в жанре бытописи, а когда ловишь себя на том, что эта бытопись не выламывается из личного опыта. Ну да, десять ребятишек пошли в детский садик, с проверкой приехали из РОНО и их осталось девять, а в чем сюжет-то будет и когда? Так и тут. Читаем, блин, как будто Тайгу-инфо. Ну, каких-то подростков загребли по отрицательной величины поводу. Дали реальные сроки, превышающие сроки за изнасилование годовасика отцом. Среди студентишек вроде бы был провокатор. Кто-то из них вроде как умер в камере. О ком-то бегает и неслышно никому орет мать что-де ребенок больной, в камере помрет – ну, понятно, что помрет, а для чего их брали-то по вашему, не для того же, чтобы они там, не знаю, исправились, чего им исправлять, то что они ни в чем не виноваты ясно с любой точки зрения, не думаете же вы что кто-то всерьез их считает способными на что-то там по-настоящему опасное. Параллельно и гораздо громче форсится обсуждение очередной мегастройки века – авиационного моста через полюс, чтоб из Штатов в Индию летать можно было. Параллельно делится пирог каких-то проходящих сквозь регион денег… Дмитрий Захаров хорошо знает, о чем и о ком конкретно пишет (привет вам, дорогие мои красноярские политтехнологи, живущие теперь в небольших немецких городках и на теплом Бали с хорошими европаспортами, привет вам, как вам спится, вкусно ли кушается, ребята?) Все механики переработки того, что говорят тебе твои бесстыжие глаза, в то, что должно появиться на _ресурсе_, излагаются Захаровым толково и наглядно, но это мы еще в Средней Эдде видели. Что же изменилось? И тогда мочили невинных для того, чтобы отвести точку внимания от страшного, разнузданного грабительства, чего ж тут нового? Изменилось, имхо, исключительно отношение к процессу. Уходит, и так еле различимое в начале романа, желание вести диалог. Окончательно умирает ощущение, что диалог есть вести с кем – давно, как мне кажется, ошибочное. Главные герои – журналисты, на наших глазах по тем или иным причинам теряющие страх и родители забранных на всесожжение детей. Они, с разных сторон, по совершенно плотному, вплоть до конкретных блюд в конкретных забегаловках в конкретных локациях, сеттингу, двигаются к одному и тому же выводу. Бояться поздно. Сохранить не удастся ничего. Если ты не сдаешься, то бить надо уже в полную силу. Автор останавливается в тот момент, когда сюжет юзом тормозит перед шлагбаумом с надписью: А. Горький «Мать». Выжившие герои, сгорбившись, натягивают шапки пониже, ныряют под шлагбаумом и исчезают в метельной ночи, баюкая в карманах искалеченные руки, мы остаемся смотреть им вслед, туда, куда повернут указатель латиницей Oscar Wilde: «Vera; or, The Nihilists» Постфевральская литература стоит на краю того, чтобы назвать вовсю идущую гражданскую войну гражданской войной. Перспектива примерно как переплывать Енисей зимней ночью. Но на этом берегу весны не будет точно.
|
| | |
| | |
| Статья написана 28 сентября 2022 г. 03:04 |
И мы знали, что можно уйти, но забыли дорогу домой. Путь на родину — это война. Каждый шаг — это выигранный бой. Если ты не умеешь понять, то попробуй хотя бы поверь: Мы живые пока мы идём, наша Родина — СССР (Дм. Аверьянов)
Матерь божия, как я боялась читать эту книгу! И кстати правильно делала. Но в конце сентября 2022 года ее читать стало уже почти не страшно. Поскольку примерно все, кроме меня, «Возвращение «Пионера» уже прочитали, то о сюжете подробно говорить можно и незачем. Структурно это — зеркалочка старого доброго (действительно доброго) американского фильма «Полет навигатора» и, в меньшей степени, не менее старого-доброго романа «Дверь в лето», только без инопланетян и котиков. Некто честный и хороший попадает в будущее, озирается, громко икает и с большими усилиями возвращается обратно с идеей как-нибудь на это будущее, с уже имеющимися данными, повлиять. Для Идиатуллина с его любовью завернуть сюжет тройным морским узлом — структура вопиюще простая. Центр тяжести не здесь. Так же без особого внимания, хотя вполне связно и добротно, построено то, что принято называть характерным словечком «фантдоп» — тирьямпампацией могут пользоваться только существа с несформированным половым статусом (aka препубертат), тирьямпампация действует то только в космосе, то хоть прямо из подвала, ну на то она и тирьямпампация, нетипичное движение по оси времени в ходе тирьямпампации задано с самого начала, ну а то, что и вектор тоже может меняться, а что тут такого, хорошая толком неразведанная тирьямпампация затем и нужна, чтобы ее использовать можно было не предусмотренным производителем способом. В общем, фантастический компонент тут демонстративно инструментален, «мы устроим нужные автору события неважно каким образом». Совершенно очевидно, что ключевой (на первый взгляд) смысл романа – это громовое «ИК!!!», которое издают, за общей неприученностью материться, трое подростков из позднего Советского Союза, оказавшись в постковидной Российской Федерации. Автор совершенно не сдерживается, возя читателя мордой по всем нашим сраным достижениям – Распад страны – Нна! Чеченская война? — Нна!! Разрушение космических программ? – Нна!! — Исчезновение собственной промышленности и ничтожность отечественных брендов – Нна!!! Полицаи, для которых даже слово «менты» уже слишком теплое и дружественное? – Нна! В принципе, для просто хорошей книги этого было бы достаточно. Должен же был кто-то сказать наконец вслух, в чем мы сидим, без наших ставших привычными психзащит, уверток, уклонений и всего вот этого «давайте без политики в нашем теплом чатике». Но не был бы Идиатуллин Идиатуллиным, если бы снизу не лежал еще один слой. Пионеры – буквально пионеры, препубертатные дети, которых закинула Родина невесть куда –здесь вовсе не _любые_ пионеры, а пионеры, тщательно отобранные очень квалифицированными людьми. И не надо мне говорить, что это было необходимо по сюжету, Идиатуллин своему сюжету хозяин, захотел бы взять рядовых, _типичных_ школьников – взял бы их и так же железобетонно бы выбор обосновал. Но он, наоборот, очень внимательно прослеживает механизмы отбора юниоров в предполетную группу, и – главное – показывает параметры отсева. Процесс отбора школьников – страшно важная часть истории. Мы включаемся в тот момент, когда уже отобраны самые сообразительные, самые изобретательные, самые спортивные, самые математически одаренные и метко стреляющие дети, их привозят в условное куда-то и почему-то оставляют почти без присмотра… Привет, а что это у нас из-под «Полета навигатора» и прочей густой, как бабушкин абрикосовый компот, крапивинщины вдруг выглядывает то ли «Повелитель мух», то ли вообще «Игра в кальмара», эй, это же у нас тип как бы идеальный и великий Советский Союз, а что это кадр у нас плотно задерживается на таких совершенно не крапивинских деточках, как Юля и Сережа? Неожиданно и автор в курсе, и те из его персонажей, что поумнее, тоже в курсе, что в каждый отбор в любую интересную сторону неизбежно попадет какое-то количество расчетливых карьеристов и охотников за халявой. Умненькие школьники знают, от кого полезно вовремя дистанцироваться, а умные взрослые специально задаются целью – как сбросить из уже вроде бы проведенного отсева неизбежных (как все признают) паразитов. Запомним этот отрезок сюжета. Хорошенько хлебнув щей образца 2021 года (которые, честно говоря, из второй половины 2022 кажутся еще относительно вегетарианскими), главные герои волей автора имеют некоторое время на то, чтобы приостановиться и задуматься – а как же так получилось-то? Как вышло, что да, именно Юля и Сережа вышли молодцами и удачниками, а другие их, умные, толковые, изобретательные товарищи, не вошедшие в финальный список по демонстративно случайным причинам (отсев на сродство к тирьямпампации) — не очень, хотя ну все же тенденции были? Как можно было попасть из точки А в точку Б без помощи рептилоидов? Проговаривая, задаваясь самим себе вопросами, ударяясь о собственные приоритеты, мыслительные паттерны и фигуры умолчания – просто доросшие до состояния, когда не заметить их и не ужаснуться им невозможно – школьники признают – ВСЕ ЛОГИЧНО. Из той точки, откуда они вышли, прямая линия ведет именно в ту точку, куда они попали. Зараженный страшным количеством паразитов социальный организм превратился в кишащий червями труп – и это произошло вполне последовательно, и в общем без какой-либо сугубой помощи извне – не более, чем обычно. Из того, что внук не может прочесть бабушкино письмо, потому что читает только по-русски – неизбежны национальные конфликты. Из того, что девочка вынуждена скрывать менструацию и не имеет внятных простых слов для того, чтобы попросить себе гигиенических средств – неизбежны гендерная диссоциация и сексуализация любых обстоятельств. Из того, что джинсы и кроссовки – это объект страстей, интриг и демонстрация статуса — неизбежны яхты олигархов и дворцы силовиков. Из отсутствия действующих механизмов противодействия социальным паразитам происходит поглощение паразитами всего доброго и ценного. Сюрприз! – говорит нам Идиатуллин и переворачивает картинку строго вверх ногами. Из вроде бы славословия Советскому Союзу — в обвинение. Ядерная вспышка оставляет на изнанке век свое негативное отражение. Нынешняя Россия, негативный отпечаток того Советского Союза, который помнят мои ровесники, тем не менее выламывается из фона в ту же самую фигуру. Что именно было сделано не так там и тогда, когда еще что-то можно было изменить, за считанные месяцы до Чернобыля? Что можно сделать здесь и сейчас, когда поезд, уже медленно катившийся вниз под горку в конце семидесятых, набрал совсем уж страшную скорость и из него с риском для жизни выпрыгивают те, у кого еще есть надежда приземлиться более или менее мягко – бросая в вагонах родителей, друзей, собак, детство, мечты, надежды и идентичность? Я не знаю. Герои «Возвращения «Пионера» тоже не знают. При всем при том Шамиль Шаукатович нас и героев пожалел, предположив, что невидимо под слоем проссанного пепла где-то в полицайских душах нет-нет да теплятся угли того огня, и один из псов, преследующих героев, может все-таки удариться оземь и обернуться человеком просто осознав, что космос – настоящий. На мой взгляд, такое предположение есть сильная натяжка – разрушение этики штука централизованная, нет там огня, даже если дымит что-то, но оставим эту надежду автору, в конце концов, другой-то нет.
|
| | |
|
|
облако тэгов
