Идеальный западный духоподъемный бестселлер, который станет ещё идеальней, если будет экранизирован (может ли идеал быть ещё более идеальным? в данном случае — да, поскольку у кино охват шире). Простая, если не сказать банальная истина, что жизнь — это здесь и сейчас, а не в твоих мечтах — и уж тем более, не в чужих мечтах, примеряемых на тебя — доносится Хейгом с доступностью учителя начальных классов, с многочисленными примерами, работой над ошибками по каждому из них, легко, изящно и совершенно необременительно для читателя. Ну а предсказуемость финала — это особенность жанра. Все эти бестселлеры и блокбастеры повторяют по сути одну и ту же мысль, один и тот же рецепт если не счастья, то гармонии с собой — и будут повторять в дальнейшем, потому что насколько это всё просто, настолько же и в голове не укладывается. Здесь и сейчас, и не смейте сдаваться.

Что вы знаете о Швеции? Я вот немного. Там “скандинавский социализм” с человеческим лицом, налоги в зависимости от региона могут доходить до 40 процентов, зато на пенсии можно жить, а не сводить концы с концами. А что насчёт шведской музыки? Тут у меня чуть получше — Marduk, Dark Funeral, Necrophopic, The Cardigans и, конечно, старый Beseech с Лоттой и Эриком. Кто-то может быть вспомнит ABBA с Roxette, а те, кто помоложе — Люкке Ли. В конце концов всепобеждающий шведский пост-поп, который каждый год утюжит Евровидение под разными флагами, слышали volens nolens все, так что территория знакомая и на карты нанесена давно. Теперь готовы? Уважаемые знатоки, что вы знаете о жизни Швеции в 60-ые годы прошлого века? О тогдашней музыке? А не заглядывая в Вики? Если как я — ничего и даже меньше, но вам интересно, или хотя бы любопытно, то “Популярная музыка из Виттулы” Микаэля Ниеми определенно для вас.

Впрочем, эта книга про музыку эта книга только отчасти. Да, два друга вначале бренчат на самодельных гитарах в сарае и пытаются петь в скакалку, потом встречают третьего — виртуозного гитариста и четвёртого, которому на рок-н-ролл плевать с высокой колокольни, но он любит всё колотить, а им кровь из носу нужен барабанщик (всё по заветам Паука, который где-то в те годы и родился), а заканчивается всё незадолго до их первых гастролей. Но куда больше “Популярная музыка...” про жизнь в шведской глубинке. Если вы сейчас при слове “глубинка” представили что-то тихое, аккуратное и одноэтажное, с белыми заборчиками и добрыми соседями, то зря. Очень зря.

Виттула, а точнее — Виттулаянка, что на каком-то из местных диалектов означает “Сучье болото”, один из районов деревни Паяла, глухой дыры на самом севере Швеции, рядом с финской границей. Живут здесь в основном лесорубы да последователи Ларса Левия Лестадия — радикального лютеранского священника, обличавшего пьянство, блуд и отказ от домашнего насилия. Развлечений в этих суровых краях имеется богатый выбор ажно из трех видов: пьянка, драка и баня (можно и нужно комбинировать). Но это для взрослых, а детям и с шурупами играть интересно. Вот о таких незатейливых детских играх, плавно переходящих в подростковые влечения, и рассказывает Ниеми. Как может пригодится выученный на пару с другом тайный язык. К чему приводит охота на крыс, когда платят за каждый хвост. Про потешную войнушку на воздушках. Про местного шамана. Про районные соревнования по литроболу. А может неожиданно заложить петлю в сторону и порассуждать про положение родной не только для героя, но и для автора Паялы на карте Швеции или пуститься в местечковую мистику.

Ниеми ловко соединяет фирменную скандинавскую мрачность с обаятельным авторским юмором. Более того, он один из немногих авторов, кто в любой момент может перекрутить любой эпизод с ног на голову, буквально парой фраз переводя его ощущение от смешного к грустному, а от низменно-физиологичного к пронзительному. А потом всё переставить как было, зачастую — в пределах того же абзаца. К тому же, у него интересный, в самом деле — “вкусный” слог, такой сочный, грубоватый и щедрый на неожиданные, незахватанные образы. Неудивительно, что “Популярная музыка из Виттулы” на родине быстренько стала бестселлером, получила экранизацию и перевелась на несколько европейских языков. Русский перевод делал Руслан Косынкин, переводивший в том числе бакманскую “Вторую жизнь Уве”.

А слушали они тогда Элвиса, да. Кто бы сомневался.

Привет. Зовут меня Иван, по прозвищу Тейлкиллер. Убийца сказок, по-вашему. Вы в своих землях о таких не слышали, а мы есть и нас много. Что? Может ли сказка умереть? Говорят, «сказ о их деяниях живет в веках». Или злодеяниях. Или глупостях. Ну а всё, что живо, может умереть. А раз может умереть, то и убить можно. Как? Выдумку обычно убивают правдой, а сказку реализмом. Да, я много умных слов знаю, я же тейлкиллер.

Я не стал бы браться за этот текст, поскольку всякий энтузиазм к роману Андрея Рубанова «Финист — ясный сокол» растворился уже по ходу чтения полгода назад, но найденное в телефонных заметках коротенькое введение — пожалуй даже не введение, а зачин — показалось забавным и остроумным, и я подумал, жаль будет, если оно пропадёт. Дело не в том, что книга плохая, она не плохая — она просто скучная и непонятно для какой аудитории написана. Причин на то две.

Первая и главная — язык. Весь немаленький роман — на минутку, без малого 600 страниц — написан монотонным и неторопливым, если не сказать медлительным и посконным слогом, призванным, видимо, стилизовать прозу современного писателя Рубанова под те самые «изустные побывальщины». В начале это работает — отчасти потому что в начале это воспринимается ещё свежо, читатель не устал от подобного, отчасти — потому что первый герой — глумила, т.е. скоморох Иван — соответствует выбранной манере. Но когда дальше два других Ивана — оружейник Ремень и изгнанный из летучего города птицечеловек Соловей — начинают излагать свои истории в том же духе, испытываешь некоторые сомнения. Три человека, пусть зовут их одинаково, но из разных — я дико извиняюсь за такой анахронизм — классов при разных обстоятельствах и разных слушателях изъясняются с минимальными различиями — неторопливо, обстоятельно... нудновато пережевывая одну и ту же мысль по нескольку раз (оружейник, правда, сотоварищей несколько опережает — он самый нудный, потому что с одними и теми же мыслями ещё и ходить по одному месту умудряется, чего в фэнтези делать категорически нельзя).

Вторая — девка Марья, главная героиня. То есть, она в сказке-первоисточнике главная героиня, а здесь бродит на периферии большую часть времени, изредка возникая в поле зрения, когда сюжет нужно продвинуть, а наблюдает читатель за мужиками и от лица мужиков. Идея, в принципе, оригинальная — показать великую женскую любовь, несокрушимое ничем чувство, глазами тех, кто по касательной с ним столкнулся (но зацепить всё равно хватило). Только как это обычно бывает с оригинальными идеями... это не работает. Марья вынесена за рамки текста, любовь её вынесена туда же, , поскольку любовь тут — краеугольный камень всей истории, истории-то и не получается! Нет любви, нет веры в Марью\Марье, нет даже возможности поверить, почему же всё-таки Финист лез сквозь двадцать один нож в окно, а Марья стоптала железные сапоги в поисках. Встретились такие, ага, «на рейве под прикольной ешкой» — суть передаю, но там очень близко — и решили никогда не расставаться? Ну... сомнительно, даже если дух времени в расчёт не брать, а с ним и вовсе — невозможно. Куда больше это напоминает похождение ушлой провинциалки, решившей во чтобы то ни стало обеспечить себе московскую прописку\грин-карту и соответственное улучшение жилищных условий, для того охмурившей с целью дальнейшего охомутания наивного, земной жизни не нюхавшего птицечеловека в третьем поколении. Финал в духе малахова с крушением студии — прилагается, да и манера героев адресовать свою часть-монолог широкой общественности тоже подходит.

Вот и выходит, что для чистокровного фэнтези роман Рубанова скучен, для большой литературы — слишком оторвано-аллегоричен, а как постмодернистское переосмысление знакомого сюжета ничего собственно не переосмысляет, разве что Соловья-разбойника и того, самым краешком и без особой фантазии. Условного же малахова можно получить с меньшими затратами сил из тех же номинантов Нацбеста — и, чего греха таить, он будет куда забористей. Такие дела.

Сразу скажу, что написал отзыв только ради того, чтобы здесь на виду была оценка.

Плотная, спрессованная семейная сага о жизни мужчин трех поколений семьи Дымовых — от послевоенных лет до 2012 года. И одновременно, девушки Жени, которая в первого из мужчин была влюблена (но, как и полагается в таких книга, «не сложилось»), а второго и третьего — воспитала. Мужчины пытаются найти место в жизни, чтобы ни с государством сотрудничеством не измараться, но и в открытую не противоречить, Женя обеспечивает крепкий семейный тыл для каждого.

Совершенно «не моя», казалось бы, книга, но я проглотил её за три дня, а потом ещё два ходил под впечатлением. Прекрасный литературный язык, интересная композиция c обилием временных петель, Женя (мужчины-то получились плосковатые), — неоспоримые достоинства романа. Радует меня также, что Кузнецов не обошёл вниманием события 2012 года, а то у нас по актуалочке один Пелевин, а он сами знаете какой... ироничный.

Если читать эту книгу как продуманную историю, со своей внутренней логикой, с достоверными героями, с объяснимым поступками, которые они совершают — одним словом, если вы будете читать эту книгу как нормальную — вы рискуете разбить себе лицо в кровь ладонью, провертеть дырку в виске и возненавидеть всех людей, причастных к тому, что вы прочитали эту... кхм, эту книгу.

Другое дело, если сразу установить планку для чтения на уровне плинтуса — а лучше ещё пониже — и ждать исключительно абсурдного и совершенно нелогичного паноптикума, куда вас за ручку увлекает автор, который почему-то решил, что дети и дураки одно и то же, тогда можно получить определенного рода удовольствие от данного опуса. Я сто лет не читал нашего, ставшего притчей во языцех, мташного фэнтези, но уверен — Дэн Патрик уделает там всех. Это так плохо, что уже хорошо. Просто чудовищно нелогично, недостоверное и попросту неадекватное чтение, настоящий заповедник непуганых идиотов и не обременённых мозгами дебилов. Нет такой глупости, которую герои не совершают по воле писателя, приведу один пример (с лёгкими спойлерами, но если вы читаете э т о ради сюжетных интриг — бросайте ерундой заниматься):

Принцесса враждебного Зорким государства удерживается в заложниках на острове, где Зоркие разместили магическую академию для обучения детей из покоренных земель. Знаете, чем эта принцесса занимается? Нет, не томится в темнице, как приличная — она кует оружие! Для Зорких! А ниже её кузницы темница драконов — и между ними можно спокойно перемещаться, там даже охраны нет! Если вы думаете, что это всё, нет. Туда в наказание отправляют главного героя, который оттоптал Зорким все мозоли ещё до прибытия на остров — с боевой кувалдой (хотя, в принципе, логично, у них там и так целый арсенал, кувалдой больше, кувалдой меньше). Фееричная пурга!

Вкратце я описал бы книгу там: Гарри Поттеру сделали лоботомию и отправили в Хогвартс — а там все ещё тупее. Преклоняюсь перед маркетологами, которые смогли впарить достаточно экземпляров первой части, чтобы вышла вторая.

Любите ли вы янг эдалт? Я вот люблю. Причина для подобного неожиданного чувства довольна проста. «Взрослое» — условно-взрослое! — фэнтези в последнее время тяготеет к реализму — опять же, условному! — а то и вовсе стремится к тёмном горизонтам жанра. Магия идёт на понижение, яркость героев тоже скучивается до минимума, чтобы глаза не резала. «Там где торжествует серость, к власти приходят чёрные», достаточно взглянуть на список ожидаемых в 2020 году фэнтези (черновик написан 4 февраля — прим. от 4 ноября), чтобы убедится в этом. В янг эдалте такого вымывания красок нет, там по-прежнему всё пёстро, ярко и понятно-полярно, как раз по мне. Да, порой страдает внутреннее наполнение, но как в том анекдоте про елочную игрушку: «Она была такая яркая, что ей прощали внутреннею пустоту».

«Золотые волки» Рошани Чокши — как раз такой случай. Если кратко, это «Одиннадцать друзей Оушна» только в жанре молодежной фэнтези. Главный герой, Северин, в обычной жизни владелец роскошного отеля в Париже, но в полнолуние он превращается в охотника за сокровищами, перед которым не устоит сокровищница ни одного благородного Дома. Делает это Северин не ради банальной наживы, он хочет вернуть то, что по праву рождение принадлежит ему — собственный Дом, патриархом которого должен был стать Северин, но так и не стал. Как и полагается, в этом ему помогает команда друзей в составе индианки Лайлы, испано-филиппинца Энрике, польской еврейки Зофьи и Тристана (этот парень — единственный белый в компании, поэтому самый младший и не имеет своих глав в книге; вот так мимоходом нам опять показывают, что белые должны заткнуться и слушать). И есть ещё Гипнос, заклятый друг и соперник, в отличие от Северина, признанный законным наследником своего Дома. Возможно, потому что Гипнос чёрный и бисексуал.

Удивительно, но при всей вышеописанной толерантной феерии, книгу Рошани Чокши не хочется влепить печать fucking SJW-shit и по страничке скормить шредеру как, допустим, «Пятое время года». Потому что у Чокши в отличие от Джемисин угнетением сюжет не ограничивается. Очередная авантюра Северина идёт не по плану, в результате чего выясняется — за артефактами охотится не только он один, новый охотник куда амбициозней... и кровожадней. Естественно, перед лицом угрозы старые соперники вынуждены заключить хоть шаткий, но всё же союз.

Если вы взялись за этот роман, чтобы получить какой-то новый читательский опыт, открыть для себя что-то свежее — ничего не выйдет. «Золотые волки» — самое что ни на есть типичное жанровое чтение, всё, чем дышит современная янг эдалт литература, здесь в наличие: и пылкие чувства, и диалоги-пикировки и «вернуть своё по праву» и становление\взросление героя наперекор долбящим по башке воспитателям, — всё есть. Есть даже неуемное пожирание сладенького в совершенно неимоверных количествах! И пусть всё это уже было у других, даже с семью отцами Северин — не первый, вспомним «Сталинград» Бондарчука. Но Рошани Чокши ловко заворачивает свою историю в авантюрное приключение, отвлекает археологическими загадками, манит хитроумными планами краж, параллельно раскрывая придуманный ей мир, который напоминает наш на исходе девятнадцатого столетия — только здесь изначально существовала магия, собственно, благодаря которой и зародилась цивилизация. Вернее, пять цивилизаций — по числу Вавилонских Фрагментов, осколков разрушенной Богом Вавилонской Башни. (Меня безмерно радует, что раздавая чудодейственные артефакты, писательница обделила ими Европу, поскольку это значит, что европейская цивилизация построила себя сама, безо всяких божественных костылей. России тоже ничего не досталось; делайте выводы.) Разнообразной магии в романе навалом, она заменяет большинство необходимых для краж гаджетов, хотя технологии тоже имеют место быть; описания и того, и другого изобличают недюжинную фантазию писательницы, которой за это прощаешь и героев-функций, и обязательную ныне повесточку.

И вот с одной стороны — ничего нового, а с другой — обязательную программу Чокши на 6.0 откатала — было чуть меньше, но драматическая концовка и развернувшаяся в неожиданном направлении линия Лайлы подбустили впечатление. Я даже, наверное, вторую часть прочитаю, тем более что там Золотые Волки едут в Россию. Надеюсь, там они объяснят переводчику, что gilded — это не golded с опечаткой, а немного другое.

Как труп в ковер, в детектив\триллер с линчевскими нотками замотал писатель Филипенко большую литературу; пятки торчат. Потому что только большая литература с обескураживающей прямотой лупит под дых: «Велика Россия, а ты на хрен никому не нужен». Все кругом мрази, а кто не мразь — тому ещё предстоит об этом пожалеть. Деревья, впрочем, умирают стоя (и даже мёртвые полезней, в некотором смысле живых — но эта мысль нас не туда уводит), поэтому не всех героев ждёт оскотинивание посреди безнадежности, некоторые просто не доживут. Гарантировать, однако, что ни один лебедь при написании романа не пострадал, не могу.

А теперь для тех, кто устал читать поток сознания и хочет всё же вразумиться, о чём книжка. В карельскую дыру с говорящим названием Острог, едет столичный следователь СК, расследовать три — пардон, долго ехал, уже четыре! — [роскомнадзора] воспитанников местного детдома. Некогда этот следователь приезжал уже в Острог, закрывать местного мэра. А мэр некогда возил детдомовцев на каникулы в Грецию. А Петя Павлов изначально был против, поэтому потерял передние зубы. Все каноны жанра Филипенко соблюдает, но канон — это ковер, а дальше вы знаете.

Что может быть унылей, что может быть постылей, что может быть, наконец, попросту скучней, чем классический зомби-хоррор? Только классический зомби-хоррор в средневековом антураже — сиречь то, что демонстрирует нам в этой повести Яцек Комуда. Да, некогда это была славная кобылка, но уж слишком много наездников объездили её... кхм, вдоль и поперёк, так что давным давно эта дряхлая кляча ни на что не годна. Медленные, едва шаркающие ногами зомби, передача заразы через укус, «Я задержу их, мне всё равно не жить», фанатик-предатель и героическое самопожертвованием с тротиловым эквивалентом, — список штампов таков, что современные зомби-муви категории «Бе-е!» постеснялись бы, а как-то обыграть их писатель даже не пытается.

Вийон тут человеколюбив и благороден донельзя, хотя если учесть предыдущий опыт нашего знакомства, в сцене прихода стригонов — так тут зовутся зомби, ведь зваться зомби они не могут по понятным причинам — Вийон должен был пнуть Юргена в толпу посильней, чтобы выгадать время на спасение собственной задницы, а не выручать бесполезного подмастерья с риском для жизни. Да и в целом, повесть не про Вийона, а про Яна из Дыдни — Вийону тут ни поколотить некого, ни порасследовать нечего, причины жуткой метаморфозы жителей Саарсбурга отданы на откуп читательской фантазии. А жаль, ибо в остальных повестях именно подоплёка событий представляла наибольший интерес, уж больно лихо там всё накручивал Комуда.

Два момента, которые делают «Пляску смерти» хоть мало-мальски любопытной: коняшки и финал (который, впрочем, списан из очередного зомби-муви и в котором Вийон вновь действует несообразно нашим о нём представлениям, проходя мимо этого праздника жизни, не выпив и никого не потискав даже).

Алсо, напрягает фиксация, то ли переводчика, то ли самого писателя на слове «плебей» и его производных и золотые скудо, которые всю дорогу были Эскудо — не иначе ветхозаветчик обрезал!

С сэром Максом мы последний раз виделись лет пятнадцать назад, ну уж с дюжину — точно, и я тогда остался крайне зол на него за то, что он всё разворотил «Болтливым мертвецом» и «Книгой огненных страниц». Потом приветы от Макса мне передавал главный герой галинских «Медведок». Это было пару лет назад, тогда я преисполнился злости уже на себя (но о моих экзистенциальных кризисах не время и не место, здесь кушетки нет).

А не далее как на прошлой недели мне срочно требовалось «запить» один до скрежета зубового нудный корейский триллер, и рядом по стечению всемогущих обстоятельств оказался сэр Макс, который выудил из Щели между Мирами кувшин с камрой и пару чашек. Разошлись далеко заполночь, договорившись как-нибудь встретиться опять. Да, он легкомысленный и инфантильный, да, может быть пищи для ума не даст и на один молочный зубик — впрочем, пытливый разум найдёт пищу и в пустыни — но... Слишком мало нонче в жанре лёгкости и чудес, чтобы пренебрегать лукавым волшебником, сэром Максом Фраем.

Мы должны сохранять не только наше настоящее, но и прошлое наших писателей — каким бы странным или неприятным оно нам не казалось. Вчера вымарали из истории за восемь строчек в столбик, сегодня — за твит, завтра — за косой взгляд?

Размышляя о сочинении господина Калашникова, меня неумолимо тянет впасть во множество грехов, даром, что одна из повестей про декадентов выходила в «инквизиторской» антологии. В первую очередь, конечно, в грех перечисления, ибо количество знакомых персоналий не поддается учёту. Потом, в грех подражания, тут, кажется, уже впал. И наконец под занавес, в грех полемики. Но обо всем по порядку, то бишь — с начала.

Вначале никакой Лиги не было. Просто Боренька Бугаев попал в беду, подпав под влияние нехорошей женщины, и пришлось Василию Васильевичу Розанову, заручившись поддержкой Коли Вольского, по праву старых знакомцев помочь Боре. Да только на деле оказалось, что не всё так просто, Бугаев угодил в центр старого заговора «антимуз». Из-за них в своё время погиб Пушкин, пострадал Достоевский, да и Василию Васильевичу по молодости лет досталось, а теперь до Бори добрались. Цель коварных заговорщиц — убивать в писателях и поэтах тягу к творчеству (но можно — и самих писателей с поэтами), извращать и переиначивать творения, и в конечном итоге, конечно, вредить Империи. Список врагов не явлен явственно, но гадать не приходится — это союзников у России только два, остальные — противники.

На том и закончилось бы, не успев толком начаться, моё знакомство с книгой, ибо при всём своём многообразии подобное чтение удивительно одномерно, меняется только государственный строй, который прославляет автор. Но «Лига выдающихся декадентов» выгодно отличается от очередной пафосной утопии про хруст французской булки под имперским триколором своей... литературоцентричностью, что ли. Много было книг, где писатели и поэты выступали главными героями, где второстепенными — и вовсе не счесть. Но я не припомню книги, где все — ну, практически все — действующие лица были не чужды словесности. Не обязательно изящной. В «Лиге...» имеется, например, эсперантист и структуралист из последователей де Соссюра (о, радость, о счастье — пригодились знания, полученные в универе, даже в Гугл лезть не пришлось), который решил весьма радикально внедрить свои разработки.

Формально «Лига выдающих декадентов» – это детектив. Каждая повесть строится как расследование, с поиском улик, разработкой подозреваемых, ложными следами. Только покушаются на русскую культуру. Однако, главное здесь не разгадать личности преступника (чего гадать — зарубежные культуртрегеры шалят, на национальную идентичность посягают), а литературная игра, детективные коллизии лишь повод её завести. Тут Калашников демонстрирует недюжинную эрудированность, превосходит которую лишь его же изобретательность. Воссоздавая жизнь России на излёте Серебряного века он скрупулезен и внимателен до мелочей, вроде обуви или цвета кофты, но каждую такую детальку способен раскрутить совершенно неожиданным, а зачастую — и парадоксальным образом, превращая действие в подлинную фантасмагорию, где литература и конспирология шествуют рука об руку.

Возникает закономерный вопрос, стоит ли читать книгу тем, для кого литература тех лет terra incognita? Будет ли она им интересна? На мой взгляд, однозначно «да». Какие-то небольшие нюансы пройдут мимо, в Боре Бугаеве останется неузнанным один из главных теоретиков символизма, но удовольствия от книги это не умаляет. Во-первых, фантазия автора впечатляет и так, без дополнительного культурного багажа, а пополнить его в век доступного везде и всюду Интернета не проблема. Во-вторых, постмодернистский коллаж Калашникова не ограничивается Серебряным веком: герои периодически разрушают четвертую стену, «пророчествуют», заглядывая в будущее России, цитируют Высоцкого, изобретают хип-хоп и поминают феминитивы. Некоторые из шуток немного подвыветрились, пока книга шла к читателю, но большинство всё ещё акутально. В третьих, здесь умопомрачительный Хлебников!

Новый год — две тысячи двадцатый, с ума сойти! — не успел начаться, а я уже ставлю галочки в списке запланированного чтения. Тут должно быть место для неуклюжей шутки, что в этом случае отметку стоило бы назвать немного иначе, ведь речь в романе идёт о воронах, а вороны и галки входят в одно семейство и один вид, но, во-первых, там всё путано, во-вторых, книга к шуткам не располагает — это большой, развернутый авторский монолог на тему неизбежности смерти и принятия этого печального и упрямого факта.

Однажды ворона по имени Дарр Дубраули — тогда его ещё никто не звал Дарр Дубраули, но это неважно — решил полететь туда, где нет ворон. Так он встретил людей, и на ближайшую тысячу лет жизнь Дарра Дубраули оказалась связана с их племенем. С кельтской жрицей Лисьей Шапкой Дарр Дубраули впервые отправился в загробный мир, чтобы принести людям Самую Драгоценную Вещь, обладание которой сделало бы людей бессмертными. С тех пор его жизнь превратилась в череду смертей и воскрешений в других временах. Он ходил с Братом и другими Святыми в Америку за несколько веков до Колумба, слушал истории Одноухого из племени ирокезов, сопровождал души умерших к медиуму Анне Кун, а в конце времен решил рассказать свою историю.

Четыре части романа — четыре жизни Дарра Дубраули. Устроены они примерно одинаково. В каждой своё место и своё время, обязательный человек-спутник для Дарра, носитель сообразных культуре представлений о том, кто такие вороны и — самое главное! — путешествие в загробный мир, бывает что и не одно. Ещё один общий для всех историй момент — результаты этого путешествия, но сказать что-то конкретное о них, значит раскрыть хоть и небольшую, но важную часть сюжета (впрочем, если вы читали хоть один текст на тему сошествия в загробный мир — с конкретной целью, а не так, полюбоваться — то знаете, чем подобное заканчивается безо всяких спойлеров).

На бумаге звучит интересно, но по факту роман запинается об своего главного героя. Дарр Дубраули — ворона, и мыслит он соответствующе. С этим связан как минимум один любопытный эпизод, перелицовка известного мифа, но усилий, затраченных на перевод в человеческую речь многочисленных вороньих наблюдений он не оправдывает. Краули не натуралист, чтобы сделать птичьи дела интересными для читателя, да ему это и не нужно. Как не нужно сравнение мифологий разных народов, их погребальных обрядов и роли, отведенной во всем этом воронам. Краули интересует смерть, которая приходит ко всем, даже к бессмертным, ибо жить вечно — вечно терять близких тебе. А ещё если жить вечно, можно пережить свой мир, потому что миры тоже умирают, а возрождаются ли они — вопрос без ответа. Стоит иметь это в виду, если хотите получить от чтения удовольствие.

А ещё стоит иметь в виду, что Краули — постмодернист, поэтому в качестве подготовки повторите перед чтением романа, что такое «мономиф» и чем метатекст отличается от метаязыка. Или, если эти термины совсем ничего не говорят вам, просто прочитайте вначале комментарий Ефрема Лихтенштейна и Михаила Назаренко, который идёт послесловием. Флёр загадочности, конечно, слетит, зато прилетит понимание.

Жанр: советская фантастика

Тема: двери

Написано добротно. Да что там — хорошо написано! И научная часть аккуратно прикручена, что даже такой «гуманитарий» (читай: страшно далекий от точных наук человек) как я себя дураком не чувствует. А читать неинтересно. Потому что все эти отважные графоходы пришли с плакатов и обложек старых НФ-журналов, опоздав лет на сорок. Мужественные, целеустремленные, искусственные. Их минуют конфликты и безумие космического одиночества, клаустрофобии и разочарования, психологизм и проработка. Жанр ушёл, не скажу «вперёд» — в другую сторону, поэтому я скорей поверю в «Пассажиров» (особенно в начальных вариантах сценария) чем в «Графоходов». Но...

»...так не могло быть в жизни, пусть будет хоть в песне».

Жанр: еврейский сюр

Тема: дверь (буквально)

Начало было настолько искусственным и отталкивающих, что я на долгих два дня отбросил этот рассказ (сказать по правде, я совершенно не собирался к нему возвращаться, но вчера на работе было настолько нечего делать). Дальше то ли привыкаешь, то ли автор сглаживает. Скорее всего, второе. Проблема по сути, надуманная — надо открыть Дверь. Зачем? Для чего? Особо не ясно, поэтому особого интереса ситуация у читателя не вызывает. Но автор умело подсаживает нас на эмпатию с героем, постепенно раскрывая его и других персонажей.

Концовка типично-непредсказуемая. Непредсказуемая, потому что читатель не догадается, как герой откроет дверь (я вот думал, что тут замешано домино). Или предсказуемая, ведь не открыть дверь он не мог.

Жанр: хроноэлегия в прозе

Тема: дверь в соседний мир

Поначалу немного споткнулся о желание автора сделать максимально красиво и поэтично с первых слов, но в целом рассказу удается держаться в рамках, не вводя читателя в передозировку красотами — всё здесь оправдано и по делу, а финал и вовсе раскрывает историю с неожиданной стороны. Вернее, сторона «ожидаемая», просто я увлекся светлой грустью Арабеллы, а её природу и город воспринял как антураж, не особо и важный. А автор взял и ловко всё связал воедино.

Есть мелкие шероховатости, вроде девочки (в семнадцать лет это уже как минимум девушка) и запятых, но для конкурсного рассказа это недостатком не является. Единственное — разновременного колорита хотелось бы больше, «средневековое молоко» хорошо, но одного его маловато.

Жанр: наносказка

Тема: ошибочка вышла

Всегда знал, что в Сколково пилят госбюджеты на всякую фигню. Ну какой смысл в одноразовом внедрении своего сознания в чужое тело? Да ещё с таким крохотным радиусом? А ведь эту ерунду даже выкрасть пытаются! Я бы ещё понял, если бы они пытались выкрасть учёного — тогда представление выглядело бы хоть малость оправданным. А так тему промышленного шпионажа автор отработал спустя рукава, тему соседа-вуайериста чуть лучше (какие надежды были у меня на неё, когда Алёна прорывалась на кухню!) Лучше всего получилась тема маленького человека, который творит большую фигню, но тут чувствуется рука авторского произвола, а не мотивация героя.

Неясен смысл братской ссоры и всей линии с братом Сашей в целом.

Жанр: байки на завалинке (интернациональное)

Тема: дверь

Надеюсь, автор, вам было интересно это писать. А у меня по итогу впечатление вышло что не лает, не кусает, ничуть не развлекает. Кто это? Наш рассказ, конечно!

Жанр: постмодерн

Тема: двери (тысячи их)

Посмодернизм, сюрреализм и дырявление третьей стены. Пожалуй что хорошо.

Жанр: монолог автора

Тема: ошибка (да и дверь можно натянуть)

Сама попытка оформить рассказ под диктофонную запись заслуживает уважения — это уже третий авторский монолог на конкурсе, а их и по одному читать невыносимо. На этом хорошее заканчивается, начинаются российские учёные, бессмысленные и беспощадные. Наверняка они сжигают лаборатории, просто включая свет, и взрывают города, когда варят суп. В этот раз им досталось аж две инопланетных технологии, и мир допрыгался. Сестер Масловых можно было смело внедрять к врагу, по разрушительному действию у них аналогов нет. Серьезно, как можно настолько пренебрегать техникой безопасности и элементарной логикой?

Жанр: провинциальный реализм

Тема: дверь

Ловко играя на струнах ностальгии, автор создает пронзительную мелодию светлой грусти. И вроде ничем особо не поражает, если раскладывать на составные части, а рассказ получился цепляющим, одновременно сдержанным и эмоциональным, реалистичным и фантастическим. Во-первых, ключевой образ — кораблики на талой воде. Можно провести аналогию, что жизнь человеческая — ручеек подо льдом, а провести по нему бумажный кораблик мечты можно лишь расколов корку неверия (в себя? в мечту? — тут мозги критика забуксовали в образности). Можно ничего не проводить, ручейки и кораблики всем знакомы и без этого. Во-вторых, привычные и знакомые декорации — и запрятанный в тексте контраст всех этих кухонек в спальных районах провинциальных городков с огромной Вселенной внутри. Ну и в третьих, наверное, негромкое чувство между Полиной и Никиткой — после соседних криков про разорванные в клочья семьи особенно.

Жанр: закадровый текст

Тема: дверь

Автор, мне было бы очень интересно почитать рассказ по тому синопсису, что вы написали. Тем более, что слог у вас хороший.

Рассказ, на мой взгляд, не соответствует правилам конкурса: не содержит темы и фантастического допущения. Поэтому...

Рассказ, на мой взгляд, не соответствует правилам конкурса: не содержит темы и фантастического допущения. Поэтому...

Поначалу было круто, в серединке автор держал атмосферу на всевозможных жутиках из пациентов, а вот в финале, на мой взгляд, смазал таки впечатление, устроив сумбур и поскакушки. Знаков не хватило, да?

Тема многозначительных маленьких девочек раскрыта, а вот брутализма в архитектуре хотелось бы больше — если понимаете, о чём я. Задумка с тенями — очень крутая.

Жанр: альт. история

Тема: двери (буквально)

Исправляя ошибку молодости чувак уходит в параллельный мир, где Советский Союз кроме вируса «Перестройка» поражен и вирусом «Феминизм». Изрядно подофигев (вместе с читателем) от подобного расклада, он сбегает в ещё один параллельный мир с насквозь ненужной спутницей. Ах да, чуваку 53 года, но ведёт он себя как вдвое моложе. Автор недодал ни милого сердцу многих позднесоветского колорита, ни какого-то обоснуя внезапной феминизации общества и даже конфликт развязал максимально никак. На что надеялся только...

Жанр: околополитический триллер

Тема: ошибка в расчётах

В принципе мне понравилось. Немного пробуксовывает в самом начале и периодически — когда автор начинает излагать бэкграунд, кроме лунной базы не особо нужный, а так нормально катит. «Катит» потому что собран из проверенных деталей, жанровых штампов и тропов: плащи, очки, чёрные внедорожники, случайные забегаловки, актуальная американская повестка (по версии телеанала «Россия 1»). Даже последний пункт не особо смазывает впечатление, так что автор молодец.

Из недостатков. Рассказ совершенно одномерный. Девушка (и Хьюз) — хорошие, полковник (и президент) — плохие. Дайте Саммерсу тоже высказаться, мол, там, террорист, маньяк, педофил, а ещё кровь пил — а вы его клонировать собрались. Пусть читатель и герой посомневаются. Второй момент — если длинные руки вашингтонского обкома дотянулись до Луны, какие проблемы может представлять для них заштатный Инкубаторий? Его просто и без затей можно просто разгромить ночью, повесив всё на местных бандитов, а не ходить, сверкая корочками и веря на честное слово. Нелогично же.

Ну и финал абсурдистский какой-то, как от другого рассказа перешит — про наших политиков. Понимаю, нужен был неожиданный твист в финале, но тут ГГ словно переобулся в полёте. «Вы уничтожили оппозиционера? — Лучше! У вас при Белом доме есть бордель?» А впечатление именно такое.

Фраза про собаку — это не отсылочка к «Марс атакует»?

Жанр: кроссовер-фанфик

Тема: двери

Встретились как-то вахаславы и силомёты да давай спорить, кто кого заборет. Учитывая, что автор подыгрывал первым и джедаев не завёз, вышло немного предсказуемо. По исполнению, читать было невозможно скучно, две диаметрально противоположные стороны различаются минимально. Финал получился только потому что знаки кончились.

Автору рекомендация возлюбить время читателя как своё собственное, и если уж тратить его, то в конце чтобы сахарок был.

Жанр: электропанк

Тема: ошибка

Ретро-«Матрица» с немного мутноватым лором и совершенно мутной мотивацией антагониста. Зачем мехамозг устроил такую многоходовочку, если и до этого всё нормально было? Только испортил всё, тоже мне знаток человеков. Вот этот момент смазал впечатление, а так хорошо.

Жанр: воспоминаний, череда видений, пропитанных росой из звездных ран... кхм, простите, увлекся, трип-репорт, конечно же

Тема: дверь, но совсем неявно, при желании можно и ошибку разглядеть

Ещё один текст, который поначалу отторгает своим переизбытком красот, поэтичности и образов, мягко говоря, странных. Потом, когда привыкаешь к своеобразной авторской манере и обращению «товарищ», идёт лучше, но червячок сомнения всё равно торчит — куда мы идём? а стоит ли оно того? По итогу оказалось, что стоит. Автор не только приготовил для читателя множество странных картин, выписанных логикой сна и непрожитыми воспоминаниями (тут не уверен), но и прикрутил в финале ключик, чтобы из этих разрозненных фрагментов сложилась картина. Кое-что, правда, мне всё равно не ясно, ну да может читал не слишком внимательно.

Единственно, что хотелось бы — меньше абстрактных деталей, больше связей с собственно историей. Или как-то эти связи обозначить чётче. Потому что вот пожар или бабка эта в сугробе — это было? это будет? Или просто образ, который к делу не относится? С шарфом же здорово получилось, и символично, и не просто так.

Рискну посоветовать автору ВИА «Перемотка», как минимум песни «Товарищ память» и «Я видел сон».

Жанр: самоанализ

Тема: двери (тысячи их)

Автор накрутил столько всякого на простой сюжет «Ты взвешен и найден...», что я заплутал. Так он кому-то не помог или себе? Ох уж эта философия! Понравилась визуализация (или как правильно сказать?): все эти белые стены и монохромные переходы, и на их фоне зелень цветов. Про цветы хотелось бы подробней, потому что в финале это оказывается важно.

Жанр: бэд-трип

Тема: дверь

И противостояние Гриади с Отто автор слил (слишком просто всё закончилось, почему Отто не мог так раньше?), и метафору бессердечности никак не использовал (как отсутствие сердца влияет на героя — никак), и кит в высоких серых облаках особой роли не сыграл (только рухнул красиво). К стихам не придираюсь, не глагольная рифма — уже хорошо. Но мне рассказ всё равно нравится, ибо есть в нём то, что я больше всего — даже больше хорошего языка! — ценю в фантастике. Яркость. Да-да, «она была такой красивой и блестящей, что ей прощали внутреннюю пустоту», это как раз тот случай. Здесь не то чтобы совсем пусто внутри, но внешняя часть перевешивает: жуткий тёмный лес, кошмарные его обитатели и двое детей, бегущих от опасности — или навстречу. Ах да, кит ещё! Очень круто придумано с океаном вместо неба и китом в нём. Правда, я до последнего ждал, что автор обыграет, что кит — синий (но не так, мол, всё это — приключения мальчика, который доигрался в Комаляндии, а как-то менее прямолинейно).

Жанр: философские размышлизмы

Тема: дверь

Философская концепция мира задавила всё: и рассказ, и читателя.

Жанр: кунг-фуйский ведмедь

Тема: дверка (мааахонькая)

Удар Росских Богов в грудину гадских триад и их разборок. Хрясь! Бум! Бум! Хрясь! Кровь, кишки, мозги на додзе (sic!) На самом деле, если правильно помню, ничего особо восточного в рассказе нет, не читая имени устроителя боев в начале, но учитывая сюжет, декорации дорисовываются самые что ни на есть знакомые: азиатский мегаполис с огромными неоновыми рекламами, лотки с лапшичкой, дым и татуированные боевики по углам. И тут же — Троян, Макошь и прочие Велесы. Биотехнологии и опекуны. Ниндзя-робот-пират-зомби, короче.

Как боевичок неплохо. Экшония много, щепоточка драмы, опора на штампы. Как история — ну, такое... Автор очень неаккуратно срастил сеттинги, без какого-либо смысла, с героями сыграл в поддавки, да и тема тут сбоку припёка, никакого значимого влияния не имеет — такой себе «запасной аэродром» из рукава.

И да, големы — это не православно! В смысле, Правь не славит. И автора не красит. А вот диалог про то, кто такой травник — топовый.

Жанр: космохоррор

Тема: пусть будет шлюз

Автору очень здорово удалось залезть в голову ПОВа, поэтому рассказ, несмотря на всю свою шаблонность — опять инструкции по технике безопасности распечатали и в туалете положили, а головы весь экипаж оставил на родной планете — всё же цепляет. Ровно до того момента, когда появляются космомусульмане с лошадками. Тут автор окончательно допиливает сук, на котором всё держалось и, с грацией Винни-Пуха из советского мультика, летит вниз по таблице оценок, прикладываясь об каждую ветку по пути.

Понятно, что героя не могли не подобрать — по законам жанра он и дальше должен сеять заразу. Но почему его не могли подобрать не такие круглые идиоты?

Жанр: пойми-рассказ-если-сможешь-нет-ха-ха-ха

Тема: дверь

Бессмертный «Гибралтар — Лабрадор» вспоминается. Зерхи скачут по будаям прямо на голову читателя. Ничего не понятно, и не очень-то интересно разбираться. Разве что, как это вышло из группы.

Жанр: галопом по мирам

Тема: двери (тысячи их)

Ох, автор, ну как же так! Вы одной рукой пишете, а другой — зачеркиваете записанное прежде. На одной странице парень теряет семью и собирается повеситься, на следующей: «ну я молодой, здоровый, дальше пойду». То спутница его презирает, то в портал следом кидается. Ну, финальный твист, само собой.

Я охотно верю, что подобные качели могут иметь место, но покажите мне, почему. Как из эмоции «минус» получается эмоция «плюс»? Вот это ведь ключевой момент в рассказе, а не мельтешение миров и уж тем более — не самопожертвование героя. Самопожертвование без понимания чем и почему он жертвует, не работает.

Жанр: постапок с моралью

Тема: дверь

Рассказ о том, что сытое брюхо ко всему глухо, а голодному надо давать не рыбину, а рыбиной по морде, чтобы что-то делать шёл. На самом деле — про развращающее изобилие и слабую природу людскую. Понимаю, но не принимаю, потому что рог изобилия в виде проводного инопланетянина автором вынесен за скобки, а ведь мог не расповаживать народ, держать на хлебе, воде и «бичиках». Впрочем, можно рассматривать это как троп «Сделка с дьяволом», тогда в этом есть смысл. А вот в финале с переселением детишек смысла в таком случае нет, ибо по логике тропа это получается явление одного порядка с оскотиниванием большей части население убежища — герои снова перекладывают ответственность с себя.

По идее, и дети, и те немногочисленные хорошие взрослые должны были уйти в заброшенное убежище (опционально: отвергнув предложение Монолита забрать детей ради спасения, ведь с дьяволом нельзя договариваться) и там создать новое, неразвращенное общество. Ну или передохнуть, если вы реалист.

В последнее время всё больше внимания обращаю на детскую и подростковую литературу. В них ещё сохранилась яркость формы, которую я очень люблю — и которая поистёрлась во взрослой фантастике — но авторы не забывают и о идейном наполнении, подчас — совершенно недетском. Получается такая недетская детская литература (детская недетская тоже есть, но о ней в следующий раз).

“Дети Ворона” Юлии Яковлевой — пример таковой. Это повесть — первая в цикле “Ленинградские сказки” — адресована для младшего и среднего школьного возраста, как принято было говорить когда-то (не знаю, сохранилась ли теперь эта полезная формулировка), но и тех, кто давно школу закончил, может заинтересовать, ведь обращается она к большой и сложной теме репрессий. Однажды среди ночи срочно уезжает в командировку папа, потом забирают маму и маленького Бобку, и Шурка с Таней остаются одни. Ему — семь, ей — девять. За окном — Ленинград, который готовится к встрече весны и героев-папанинцев. Идёт 1938 год.

Взрослый читатель, конечно, сразу понимает, что вот он, век-волкодав, подобрался и уже готов к прыжку, но героям это всё невдомёк. Они радуются свалившейся на них свободе и деньгам (мать успевает передать через старушку-соседку кошелёк), прогуливают школу, пьют лимонад и покупают в лучшем кафе города птифуры — в общем, ведут себя как детям и положено. А фразу про то, что родителей “Ворон забрал” принимают за глупую шутку. Пока брата с сестрой не начинает выдавливать из привычной реальности. Вначале буквально — соседи по коммуналке занимают комнаты, где жила их семья. Потом Шурка и Таня становятся невидимыми для простых советских граждан, лишь такие же изгои, от которых общество избавилось, поскорее вычеркнув, пока они не утянули за собой, могу заметить их. С этого момента начинается короткое, но страшное путешествие по городу Ворона.

Самое интересное в “Детях Ворона” — зыбкий, сюрреалистичный мир, придуманный Юлией Яковлевой, который каждый раз меняется, стоит только подумать, что ты его понял. Поначалу Ворон воспринимается прозрачной метафорой, попыткой уложить сталинский террор в детские головы, затем — мрачной изнанкой привычной действительности, где можно говорить с птицами и крысами, а у стен есть уши и глаза (буквально). На самом деле верно и первое, и второе, и третье. На фоне писательница рассказывает историю о верности себе и семье, о противостоянии тоталитарному обществу, о памяти и правде. Как к этому относиться — дело только ваше. Но рассказ очень актуальный как для детей, так и для взрослых. К сожалению.

Как шпионский роман — чем книга является (или прикидывается?) большую часть времени — неплохо. Привычные для жанра тропы и обеспеченная ими кинематографичность происходящего, умеренный впрыск экшна в конце, тут и там помазать обязательной нынче темой «тяжело быть женщиной среди мужиков». Сытно будет, вкусно вряд ли.

За «вкусно» отвечает альтернативная история, но не та её часть, где мёртвые перестали умирать навсегда, а заселились в четвёртое измерение — это, конечно, любопытно, но больше меняет быт, чем ход истории. И не Сталин, который объявился в 1938 году в объятой гражданской войной Испании — это интересней, но проходит у Райаниеми по касательной, как и вся «русская тема» в целом (а жаль, Вечно Живой и его дело заслуживают большего!)

Интересней всего в «Стране вечного лета» наблюдать как кривятся, изменяясь, пути и судьбы исторических персонажей, будь то знакомым нам всем Ким Филби, Пьер Тейяр де Шарден, Оливер Лодж или прячущийся под прозрачной маской Герберта Уэста Герберт Уэллс — в творчестве которого четвёртое измерение занимало не последнее место. Все эти и многие другие персонажи даны не особо подробно, кроме разве что Уэста-Уэллса, но всё равно получились круто.

Ну и Зимнее и Летнее управление — это забавно, учитывая параллели с Зимним и Летним Дворами британских фэйри.

Стерпится, как говорится, слюбится. Не знаю, что послужило причиной, то ли двухлетняя пауза после второго тома, которую заполнили книги разной степени разочаровательности (Алекс Маршалл, в первую очередь, это про тебя, ты должен был бороться со скукой, а не примкнуть к ней!), то ли к третьей части Аберкромби всё-таки сумел расписаться, то ли смена перевода с точного на литературный повлияла, но эту книжку я в самом деле читал, а не продирался сквозь, как через две предыдущих.

На самом деле, разгадка проста. Отработав «Знакомство» и «Квест», Аберкромби перешёл к «Финальному махалову» — сиречь, к действиям. Тут уже не ходят вокруг да около, принюхиваясь и примериваясь, тут уже лупят друг дружку всем, что плохо закреплено (а в то, что закреплено хорошо оппонентов швыряют). Котёл бурлит на огне, лезет кровавая каша и прочее haters meet, lovers died с поправкой на щадящий режим Джо. Да, вы не ошиблись. Дело в том, что Аберкромби, при всей его кровавой провокативности — наносной и показной, по большей части, на мой взгляд — очень добр к своим героям. Он их почти не убивает, более того — кто добрался до финала живым, получил всё, что хотел, большинство даже это пережили. А к гуркским послам читатель всё равно не успел прикипеть... Я, конечно, буду болеть дальше за команду Кхалюля, но не из-за них, а потому что Байяз — эталонный козёл.

А батальные сцены всё равно скучны. В них прям чувствуешь, как Джо пытался давануть из тюбика «чернушки». Поэтому мне трудно назвать книгу взрослым фэнтези, как её принято позиционировать. Из взрослого здесь — знание и понимание тропов классического фэнтези вроде «Властелина колец», которые Аберкромби едва ли не цитирует.

Необычайно многословное издевательство над жанром конспирологического романа и некоторыми меметичными персонами, сопровождаемое как водится вялым попиныванием либеральных ценностей. Иронично, что повести, которая написана как вымышленный конспект-дайджест циклопического сочинения Голгофского, самой не помешала бы утруска и усушка. Все эти экскурсы в прошлое настройщиков ноосферы от египетских магов до поклоняющихся Разуму во время Великой французской революции, столь же подробны и объемны, сколь и малооправданы — даже в качестве пародии на конспирологические опусы Дениса Коричневого сотоварищи, потому что оригинал развлекает несравнимо больше. Но у повести имеется совершенно шикарная, на мой взгляд, кульминация. Небольшая, если не сказать — крохотная, она, тем не менее, оправдывает всю ту постылую вязь оккультизма, которую так старательно выводит писатель.

История простая, если не сказать незамысловатая — четверо друзей меряют горы шагами, любуются видами, а по вечерам, когда виды скрывает сумрак и приходится киснуть в палатке, допытываются у проводника его истории, которая для них заканчивается в соответствии с немудреной житейской максимой: «Кто ищет, откуда ноги растут — там и оказывается». При этом ценность её даже не в том, что Пелевин как в лаваш заворачивает в классическую схему жанрового ужастика категории «Бе-е!» свои рассуждения о времени, его природе и носителях, а в том, что парадоксальный его взгляд на привычное делается всё более логичным, и читатель, которому поначалу приходилось неудобно кривить шею, чтобы смотреть с того же угла, что и автор, потом и не пытаясь выпрямиться... пока не ударится об концовку, как об косяк. Могла быть и поинтересней.

Теперь дико хочу социальный хоррор, где “говорящая голова”, биржевой брокер, очковтиратель из “Шаркона” и философ-социалист заперты с маньяком.

Велика Россия настолько, что одного Пелевина ей уже не хватает. И пока Виктор Олегович препарирует актуальные, по мнению фэйсбука, тенденции в нашем отечестве, Александр (Сергеевич, не родственник) работает с советской мистикой, психоделикой и отчасти — с советским же шпионским романом. Работает трудолюбиво, за три года выпустил уже три романа, последний из которых номинировался на “Интерпресскон”, Нацбест, а сейчас — и на “Новые горизонты”. Я, однако, буду проверять, так ли хорош новый Пелевин по второму роману, который носит красивой и звучное название «Калинова Яма». И из-за названия, и потому что люблю, знаете ли, оккультные тайны СССР ещё больше чем тайны Рейха (а их обожаю).

Гельмут Лаубе — немецкий шпион, живущий в Москве под легендой советского журналиста Сафонова. В июне 1945 Сафонов-Лаубе едет в Брянск, чтобы сделать интервью с молодым писателем Юрием Холодовым, а на деле — узнать состояние брянского укрепрайона. На станции Калинова Яма, Лаубе встречается со связным, пересаживается на другой поезд и засыпает. А потом просыпается на подъезде к станции... Калинова Яма. Дальше у Гельмута начнется сплошной День сурка, он будет убегать от своих преследователей, искать болотное сердце и Спящий дом, умирать и раз за разом возвращаться в то утро, когда поезд приближается к станции... Калинова Яма... Калинова Яма... Калинова Яма.

Параллельно с этим, Пелевин раскрывает подробности биографии Лаубе сразу в двух направлениях. В прошлом юный Гельмут с семьей покидает Россию накануне революции, перебираясь в Берлин, получает образование, проникается идеями национал-социализма (этот момент дан совсем по касательной) и в конце концов поступает на службу в СД. В будущем — сидит в крохотной берлинской квартирке и пишет мемуары про Колыму, изредка прерываясь на визит в пивную в компании таких же коллег из “бывших”. По объему биографическая линия может соперничать с мистической, а ведь есть ещё многочисленные стенограммы допросов Лаубе в НКВД, цитаты из книг Холодова, статьи психиатра Остенмайера и польского журналиста-провокатора Качмарека.

Привычного к умственной гимнастике читателя такое изобилие вряд ли смутит, он засучив рукава ринется раскапывать причинно-следственные связи, чтобы доискаться до истинной подоплеки событий на станции Калинова Яма. И быстро поймет, что собирает половинки двух разных пазлов. В том-то и заключается главная претензия к роману — связей здесь нет. Совсем. Никаких. За исключением пары мимолетных персонажей, про одного из которых я даже не могу сказать, что это не мои домыслы, ничто и никак не связывает злоключения Гельмута Лаубе на станции Калинова Яма и в её окрестностях с остальной жизнью — включая самого Гельмута Лаубе.

И тут прийти бы на выручку дремучей русской хтони, но вот маловато её у Пелевина, а какая есть — не сильно “забирает”. Сновидческие скитания Лаубе, как было упомянуто выше, походят больше на День сурка, только в антураже богом забытой русской деревни, оттого воспринимаются не пугающе, скорей гротескно, а куда чаще попросту уныло. На одно появление царя Михаила Бесконечные Руки приходится появлений пять заурядного дедка-попутчика, который мелет столько несвязной чепухи, что приводит читателя в негодование быстрее чем героя. И даже пара преследователей Лаубе — инфернальный майор Орловский из контрразведки и испанский командир Рауль Сальгадо, которому Гельмут задолжал по принципу “око за око”, причём буквально — идущие за ним и в реальности, и во снах не спасают ситуацию, ибо влияют на неё ещё меньше, чем сам Лаубе. А Лаубе на неё не влияет практически. Диверсант и разведчик (хорошо-хорошо: шпион) с обширным опытом, получивший боевое крещение ещё в Испании, при столкновении с неведомым моментально превращается в растерянного гражданского, забывает инструкции и не обращает внимания на важные детали.

По итогу выходит, что Пелевин не дожимает везде, ни как мистика, ни как шпионский роман «Калинова Яма» не интересна, как биография из серии «Жизнь незамеченных людей» просто скучна. Кое-какой сырой потенциал у писателя есть, но реализовать его пока не удается, слишком много нитей остается ни с чем не увязанным. Хотите головоломок и символизма в предчувствии великой войны — читайте «Аргентину» Валентинова, провинциальной русской психоделики — слушайте группу Dvanov. Шпионских романов не знаю.

Лучше, чем первый том, но похвалить по-прежнему не за что.

Познакомив героев меж собой и с читателями, Аберкромби перешёл ко второму этапу обязательной программы — отправил всех приключаться по углам карты. Вест поехал отбивать вторжение северян, Глокта — защищать обреченную Дагоску. Остальным достался самый дальний угол и квест в духе Федота-стрельца. Причем, линия эта вроде как главная, но читая её имеешь всё шансы вывихнуть челюсть — никогда ещё путешествие на край мира не выглядело столь скучно. Скучно скучно скучно скучно скучно скучно. Скучно. И ещё раз. А ведь тут у нас харизматичный ублюдок Луфар, легендарный реалист Девятипалый, просто отбитая на всю голову Ферро. И примкнувший к ним Байяз, которому ПОВа не досталось.

Причин для скуки несколько. Во-первых, не понятно, за чем вся эта компашка тащится, а потом — понятно, что никому из них это не нужно (кроме, разумеется, Байяза, но ему ПОВа не досталось). Во-вторых, в случае провала герои просто вернутся на исходные позиции, никакого риска — кроме риска сдохнуть, но это так всегда бывает — для них не существует. В третьих, эти ребята просто не играют вместе, они играют р я д о м, почти не взаимодействуя, как команда, пусть и команда маргиналов (см. Названные). Оттого интереса к путешествию ноль, сопереживание персонажам в минусе. К тому же Джо не потрудился вписать в эту линию ни одного мало-мальски интересного эпизода, хотя протащил героев через полмира.

Войнушки на север и юге гораздо веселей, хотя и описаны довольно блекло. В том смысле, что кровь и грязь сменяют грязь и кровь, но вот ощущения, что война — это кошмар нет, просто всё тоскливенькое. Единственным ярким пятном сверкает Фенрис Несущий Ужас, забежавший на минутку из какого-то голливудского боевичка про супергероев. Раздал всем, украл шоу и скрылся во мгле. Молодец мужик! Хотя чувствую, что в третьем томе его прирежут — такие яркие персонажи долго не живут, в отличие от Девять Раз Скукся и Поной. А жаль.

Год назад Николас Имс ворвался в стан любителей фэнтези с дебютным романом «Короли Жути» с грацией тролля, влетающего в трактирную драку, сходу поделив читателей на два лагеря. Одним находили приключения банды постаревших наемников, больше похожих на рок-звёзд (тоже вышедших в тираж), отвязными и захватывающими, другие разводили руки в недоумении, как этот примитив можно читать. Увы, со второй книгой всё куда более однозначно.

Тэм Хашфорд — главная героиня нового романа Имса, «Кровавая Роза» — работает подавальщицей в трактире, но в душе у неё «Жуть свербит», поэтому, когда в трактире останавливается знаменитая Кровавая Роза и её прославленная банда «Сказ», Тэм не раздумывая бросает отчий дом и присоединяется к ним как бард. Землям людей вновь угрожает опасность, из Кромешной Жути на надвигается Лютая Орда под предводительством великана Бронтайда, на битву с которой стягиваются наемничьи банды и армии владык Пятипрестолья. Все ждут, что «Сказ» тоже последует на битву с монстрами, но Роза ведёт банду в другую сторону — они собираются совершить подвиг, который затмит даже деяния легендарной «Саги» Золотого Габриэля, которую Роза приходится дочерью.

Если в первой книге Имса главной темой было обучение старых псов новым фокусам, то вторая сосредоточена вокруг молодой шпаны, которая пытается перепрыгнуть через головы отцов (спойлер: безрезультатно) и копанию в семейных отношениях. Тема потенциально любопытная, но в реализации Имса выглядит очень поверхностной, если не сказать — примитивной, ну или просто рассчитана на подростков. У каждого в «Сказе» имеется конфликт с родителями, и если у Розы это желание вырваться из тени отца, пусть навязчивое и толкающее на малоосмысленные поступки (с далеко идущими последствиями), то у шамана-оборотня Брюна и чародейки Кьюры всё куда серьезней. Но поскольку книга называется так как называется, первый получит на решение проблем пару глав, а вторая — и того меньше. Что только к лучшему, ведь единственный способ разрешить конфликт отцов и детей по Имсу — стукнуть папочку топором по башке. Ну или стукнуть топором по башке кого-то настолько здорового, что даже папочка не рискнул бы связываться. Только хардкор, только фаллометрия! Даже странного, что книга про девочек. We Can Do It? Пожалуй что. Мимоходом Имс хватается за тему «Монстры — тоже люди», но бросает, оборвав на полусл...

Взамен психологических изысков предлагается старый-добрый экшн, обильной сдобренный шутками, ироничными пикировками и гэгами разной степени удачности — то, из чего по большей части состояли и «Короли Жути». Позабыв о части меньшей, которая и делала книгу чем-то большим, чем очередное юмористическое фэнтези — о Пузочёсе. Именно Клэй Купер — добродушный силач и типичный басист (после смерти все басисты попадают в метроном, ха-ха!) — делал львиную долю обаяния первого романа. Во-первых, потому что герои такого типажа крайне редко бывают на главных ролях. Обычно старательный тугодум с пудовыми кулаками выступает в роли комического спутника главного героя и в тени от великолепия последнего его просто не видно. Во-вторых, собственно, он наименее комический — не серьезный до зубового скрежета, просто способен выдавать неожиданно осмысленные и зрелые вещи в этом чаду кутежа и угара во мгле ада. В «Кровавой Розе» Купера сменили на юную лесбияночку Тэм, заурядную и безликую, которую кризис среднего возраста во все зубы не жевал, потеряв и последние проблески серьезности, и забавный контраст между медлительным героем и ураганным экшном. Сам Клэй появляется в паре моментов, но лучше бы его не было — персонаж выглядит жалкой тенью былого себя.

Единственное, что не стало хуже по сравнению с первой книгой — это экшн. Потому что он и раньше был довольно средненький. Кабацкие драки и схватки на аренах у Имса получались тогда и получаются сейчас, хотя не ждите чего-то на уровне с разгромом Макситона, а вот финальные побоища — нет. Они неимоверно затянуты, при этом лишены хоть как-то драматичности. Сталкиваются многотысячные армии, горят города, герои сражаются и умирают, кульминация бегает кругами и трезвонит в набат... Пейн, я напряжения не чувствую! Эмоций — как от кабацкой драки. Потому что всё то же самое, только больше. А конфликт как болтался на периферии писательского внимания, так и остался там. Не выстроил Николас Имс противостояние между отцами и детьми, ни условными, ни буквальным за пятьсот с лишним страниц, только в поддавки играл.

Три девицы под окном пряли злато с серебром. А также лёд и пламень, смерть и, разумеется, любовь. А спряли сказку о верности семье с узором из гендерной предвзятости. Во всяком случае, отзеркаленный тест Бекдел «Зимнее серебро» Наоми Новик не проходит, что не помешало книге взять Локус и Мифопоэтическую премию.

Прежде чем начать, позволю себе невероятно генерализированное обобщение, за которое левые заклеймят меня сексистом, а правые — предателем братства-с-членами. Мифопоэтическое фэнтези, в смысле — фэнтези, за которую положено давать Мифопоэтическую премию, лучше всего выходит у женщин. Ну да, так и есть, несмотря даже на тот факт, что само слово «мифология» для меня — и, уверен, для многих людей на постсоветском пространстве — прежде всего ассоциируется с мужчиной. С Николаем Куном, разумеется.

Три девицы у Новик — это еврейка Мирьем, простолюдинка Ванда и герцогская дочка Ирина. Формально их линии равнозначны, но по факту центральное положение занимает Мирьем — именно она начинает и заканчивает историю, именно ей уделено больше авторского внимания. Мирьем вынуждена заниматься отцовским ремеслом, заимодавством и, в отличие от мягкосердечного отца, достигла больших успехов, «обращая серебро в золото». Заслышав неосторожную похвальбу девушки, к ней является король Зимояров. Зимояры живут рядом с людьми, а превыше всего ценят золото — настолько, что ради него могут напасть на соседей и перебить всё селение. Король предлагает Мирьем обратить зимоярово серебро в золото (трижды, как и полагается в сказках). Если она справится, то получит воистину королевскую награду, если нет — умрёт. Гордая Мирьем принимает уговор, ещё не зная, что награда окажется для неё едва ли не горше смерти…

Истории двух других героинь менее подробны и носят скорее вспомогательный характер. Особенно в этом плане не повезло Ванде, которая вынуждена работать на Мирьем, чтобы искупить долг отца и прокормить братьев, а когда Мирьем пропадает, помогает и её семье. Ирину отец-герцог намерен выдать замуж за царя — с помощью драгоценностей, купленных у Мирьем, ведь зимоярово серебро преображает невзрачную Ирину в неотразимую красавицу. Ситуацию немного осложняет царь, который одержим демоном, но и демону не сладить с женским хитроумием, когда девушки (и автор) объединят усилия.

Книгу Новик с ходу хочется припечатать «Феминизм!11» — женщины-героини тут и умнее, и смелее, а мужики либо негодяи, облеченные властью — безымянный король Зимояров, царь Мирнатиус, либо зависят от женщин, как отец Мирьем или братья Ванды. Действительно, сильные женские персонажи для Новик — не редкость, чего нельзя сказать о мужских. Но ценности её героинь вполне традиционные, в первую очередь — это семья и дом. Ради семьи Мирьем берёт дело отца в свои руки, ради семьи оставляет зачарованное королевство Зимояров — и возвращается туда в момент опасности, потому что нашла близких среди чужих. Линия Ванды почти полностью посвящена обретению семьи, не только и не сколько как родства по крови, но духовной общности. Самой феминистической выглядит Ирина, которая стремительно прокачивается автором в местного игрока в престолы, но поначалу молодая царица просто пытается спасти свою жизнь, а обеспечив себе безопасность, переходит к роли государыни-матушки (этот момент в тексте даже подсвечивается монологом в духе Авдотьи Рязаночки).

Примерно также как с феминизмом, у «Зимнего серебра» дела обстоят и с мифологией. В Литвасе, где происходят события книги, без труда узнается Восточная Европа времён позднего средневековья, но мифологические мотивы Новик черпает из иных времен и мест. Её Зимояры без сомнений близкие родственники английским эльфам и ирландским сидам — недобрые, жесткие, но верные слову, живут со смертными рядом, но ни входа, ни выхода в их земли людям не отыскать, а время там идёт иначе. А в отношениях короля Зимояров с Мирьем слышны отзвуки ещё более древнего мифа — о похищении Персефоны Аидом (конечно, эльфы тоже подворовывали смертных девиц, но без резких климатических сдвигов). Славянский колорит в книге ограничивается буквально парой имён, да аномальными холодами, которые, впрочем, никем, кроме главных героев не ощущаются — Литвас и при июньских метелях живёт спокойно. Оттого не покидает ощущение театральной постановки, где герои выворачивают душу, но на заднем плане замковые башни из крашенного картона и снег из марли. Если вы принимаете такие условности — «Зимнее серебро» будет вам интересно. Считаете, что сказка должна быть яркой? Ну, тут есть зимоярово королевство, чьи пейзажи навевают воспоминания о работах Йона Бауэра, но в целом история тут про отношения, а не приключения и гораздо интересней наблюдать за изменившейся сказочной моралью. Раньше-то стяжательство шло по статье осуждения, а то и наказания, а гордая невеста не подсовывала перевоспитавшемуся жениху брачный контракт. Но мы меняемся, и сказки меняются вместе с нами.

«Сказки мёртвого Чикаго» за авторством Терри Ларс — книжечка тонкая, меньше трехсот страниц, но загадок читателю подбрасывает предостаточно ещё до начала чтения. Сформулирую главную: кто такая Терри Ларс — или, кто такой? Глядя на обложку и аннотацию, читая ознакомительный фрагмент, можно подумать, что перед нами неизвестной широкой публике зарубежный автор и его (или всё-таки, её?) сборник “историй с привидениями” с лёгким привкусом нуара. Возможно, винтаж, может быть — на самом деле ретро. Книга, однако, вполне современная, автор — тут всего лишь предполагаю, никакой информации у меня нет — женщина, русскоязычная. Но про Чикаго пишет так, что веришь.

Лорейне Суини тридцать четыре, она любит книги, вкусно готовить и помогать людям. Чтобы помогать в полной мере, Лорейна открыла детективное агентство, где вместе с ней работают бывший коп Эдвард (отвечает за нуар и цинизм) и ирландский цыган Кит Беэр (ирландские цыгане, это те ребята, к которым едут за домиками на колесах, потом — вышибать свои деньги назад; отвечает за комические моменты). Втроем они занимаются самыми обычными для частных детективов делами: ищут пропавшего жениха, расследуют загадочное самоубийство, пытаются изобличить неверного супруга. Но поскольку “Сказки мёртвого Чикаго” не просто детектив, а детектив мистический, все их изыскания раз за разом приводят к китейнам.

Кто такие китейны? Тролли, ноккеры, ши, слуаги и многие другие — подменыши или феи, живущие в человеческих телах. Тело можно убить, и оно погибнет, но подменыш вернется в другом. Окончательно убивает их лишь хладное железо. Есть китейны благие, то есть, условно-хорошие, есть, соответственно, неблагие — ну, сами понимаете. Но и для тех, и для других Лорейна — человеческий ребенок родителей-китейнов — чужая.

“Сказки мёртвого Чикаго” очень легко определить на полку куда-то рядом к Джиму Батчеру, Лорел Гамильтон и... новеллизациям линейки настолок Changeling: The Dreaming. Именно оттуда, из настольных игр заимствует своих китейнов Терри Ларс, а вовсе не напрямую из кельтской мифологии, как может показаться поначалу (забавно, что от подобного в своё время «пострадал» соседний Маскарад). А Гарри Дрезден подрабатывал розыском людей — как Лорейна Суини. Анита Блейк могла говорить с мёртвыми — опять, как Лорейна Суини. С творчеством Гамильтон здесь есть ещё один общий момент — чувства Лорейны к обаятельному плохишу Дилану Маккене, неблагому китейну и не самом законопослушному человеку. Чувства внезапные, на пустом месте и с легким уклоном в БДСМ — словно автор в какой-то момент спохватился что надо ввернуть что-нибудь этакое, а то читатель заскучает.

Читателю Гамильтон, возможно, и правда будет скучно — дальше эротических переживаний дело не заходит, пусть чувства и выступают основными двигателями для персонажей, как главных, так и второстепенных. А вот детектив есть и неплохой. Не честный, конечно, в том смысле, что дойти до разгадки раньше героев вряд ли у кого-то получится, ибо мистика и игра идёт по другим правилам. Зато исправно держит интригу до последних страниц, где следует классический для жанра монолог, в котором разрозненные улики складываются героиней в единую картину преступления, а потрясенный читатель восклицает: “Я так и знал, убийца — сатир-дворецкий!” И зимний Чикаго такой атмосферный.

Кто бы ещё сказал, ну при чём здесь была настолка?

Дипгейт — город, подвешенный на огромных цепях над пропастью, куда некогда был низвергнут с небес восставший бог Ульсис. Здесь считают, что душа человека заключена в его крови, поэтому самое страшная участь — смерть с пролитием крови. Лишенные крови обречены вечно скитаться по Лабиринту Айрил, в то время как сохранившие кровь и душу будут воскрешены Ульсисом, когда тот вернется из бездны со своим воинством ангелов. А последний живой ангел подрастает в Храме, фехтует обломанным мечом и таскается с улитками. Есть, правда, ещё предпоследний, но лучше вам с ней не встречаться — три тысячи лет жажды крови никому на пользу не идут.

“Ночь шрамов” Алана Кэмпбелла — книга странная, если не сказать противоречивая. Поначалу Кэмпбелл замешивают густую, мрачную атмосферу Дипгейта на крови, дыме фабричных труб и религиозном фатализме. То ли тёмное фэнтези, то ли стимпанк — тоже не слишком жизнерадостный. На викторианский Лондон и его многочисленные эрзацы Город цепей походит мало (исключение составляет, может быть, Fallen London Алесиса Кеннеди и Ко), но кое-что общее у них есть — едкий смог повсюду и презрение к жизни простых смертных, тоже повсеместно. Ну и свой Джек-Потрошитель имеется, даже не один.

Но стоит только читателю по-настоящему преисполниться трепетом перед равнодушной громадой Дипгейта, стоит проникнуться его сумрачным величием, автор с криком: “В бездну всё” швыряет... всё в бездну. И увлекает ошеломленного от таких внезапных перемен читателя в адреналиновый экшн нон-стоп с полётами, падениями сквозь крышу и дракой в куполе обсерватории, который мало того, что горит, так ещё свалился с назначенного архитектором места и катится по городу. Напоминаю, город висит на цепях над бездной. Как тебе такое, Джек Воробей?

Юный ангел Дилл готовится принять свои обязанности и сопровождать души умерших в бездну под Дипгейтом. Юная спайн Рэйчел обучает Дилла фехтованию и выслеживает Карнивал, которая каждое новолуние нападает на жителей города. Карнивал малой кровью пытается удержать себя от пролития крови большей. Пресвитер Спайс терзаем кризисом веры и, чтобы разрешить его, пресвитеру нужна Карнивал. А отравителю Девону, чьё тело распадается под натиском разнообразных ядов и токсинов, кто-то подбросил дневник Мягких Людей, которые когда-то, сотни лет назад, смогли получать ангельское вино — эликсир бессмертия, готовящийся из... уже догадались? Правильно, из крови.

Крови в «Ночи шрамов» море разливное и ещё пара стаканов. Будь её хоть немногим, на ту же пару стаканов, меньше, можно было затолкать роман в рамки янг-эдалт фэнтези. Есть в нём такая юношеская поверхностность, которую автор условно более «взрослый» расписал глубже и подробней — про те же сомнения пресвитера Сайпса, который на закате лет сообразил, что из себя представляет его бог. Низвергнут с небес вместе со своими ангелами? Требует неповреждённых покойников с невыпущенной кровью? Эй, люди! Вы понимаете, кому вы молитесь? При этом противопоставляемая Ульсису богиня Айрил — ничуть не лучше (если верить самом Ульсису). Или про рефлексии Карнивал, которая убивать не особо и хочет, но иногда вынуждена, потому что иначе сойдет с ума и вырежет всех — а она может. Наконец здесь имеется недюжинный антирелигиозный заряд, который у кого другого обязательно бы сдетонировал.

А вот Алану Кэмпбеллу всё это не особо интересно, куда больше он занят выдумыванием безумных героев, которых можно столкнуть друг с другом, и безумных декораций, которые можно эффектно взорвать посреди геройской схватки. Но чёрт возьми, в этом он хорош. Выпустил бы кто второй том.

Скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно. Устали? Крепитесь, я только начал. Скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно. Ещё? Да, пожалуй. Скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучер скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно скучно. Довольно много «скучно», вы не находите? Но всё ещё слишком мало, чтобы в полной мере передать впечатления от «Короны за холодное серебро».

Нет, начиналось-то всё неплохо, почтенным и уважаемым зачином в духе «Вот мой ответ — лютая месть». И мир Маршалл обещал интересный, не кастрацию до уровня модуля, как у некоторых. А потом стрелки авторского видения дрогнули, и состав читательского интереса хлопнулся об отбойник, на котором варвар Марото в это время изучал странную надпись: «Налево пойдешь — Софию найдешь, налево пойдешь — клятву нарушишь, налево пойдешь — ещё 600 страниц мыкаться будешь». Пусть вас не смущает отсутствие вариативности и бедная фантазия, у Маршалла с этим не лучше.

Судите сами. В историях, когда старые приятели сталкиваются через много лет, что представляет главный интерес? Как приятели изменились со временем — сравните какие-нибудь «Двадцать лет спустя» или более близких жанрово «Королей Жути». Пятерка Негодяев преодолела года с минимальными переменами, так что поудивляться, как ловко или не очень устроились бывшие соратники не получится ни у читателей, ни у Софии. Зато можно не тратить красноречие, чтобы убедить их вписаться в очередную авантюру — краеугольный камень всех бадди муви, часть вторая и далее.

Евронимус с ними, с приятелям, месть — дело одинокое. Может движуха будет интересной? Не, не надейся, чувак, не надейся. Достаточно сказать, что мейн квест Софии повторяет события двадцатилетней — или сколько там прошло? — давности. Собираем восстание, свергаем короля. В перерывах рефлексируем, кейфуя в шатре. Вернее, рефлексируем, а в р е д к и х перерывах так и быть немножко воюем. Это нормально, если на «подумать» автор предлагает интересные и неоднозначные темы. Про новое гос. устройство Багряной империи, например, про работу над ошибками, чтобы не получилось как в прошлый раз, когда София удрала с трона, не справившись с ролью правителя. Про разъедающее действие мести. Про любителей и рыбку половить в мутных водах, и привилегий себе сгрести — ни они ли заварили кровавую кашку? Нет? Тогда кто? Для меня герой, который не задумывается о таких элементарных вещах, теряет всякую живость и глубину, вместе с последним маслицем в голове.

Но здесь никому это не надо. Мы тут собираем самую большую драчку за последние несколько лет, хочешь повздыхать о мёртвом муже? пропавшем телохранителе? симпатичной генеральше? Что, и даже трубочку в рот не присунешь? Попускаем колечки, подумаем об оральной фиксации и усатых кавалерессах. Кому интересны партизанские тактики, вербовка рекрутов, информационная война и этот живой труп Хортрэп, от которого как разложением несёт интригами? Мы будем трепаться и вздыхать, вздыхать и трепаться — у нас взрослое фэнтези с тарантиновскими диалогами, без пяти минут постмодерн, а не побегушки пятиклассников в занавеске. Нет, если «взрослое» значит скучное, то я согласен. Если «постмодерн» значит непроходимо-тупых героев, я тоже спорить не буду.

Просто пойду себе плащик из штор сделаю.

На неделе посетил психиатра в Обители безумия, сиречь в психоневрологическом диспансере, а после совершенно неожиданно угодил на собеседование шашлычниц, что, вроде бы, нормально само по себе, но вот звучит немного шизофренически. К сожалению, современная российская литература не находит тему шашлычниц и шаурмы в целом сколь-либо значимой для себя (а я бы почитал), другое дело психиатрические истории, из них можно уже небольшую полочку собрать. «Принц инкогнито» Антона Понизовского, «F20» Анны Козловой, «Доктор Х и его дети» Марии Ануфриевой — точно туда встанут, а «Калечину-Малечину» Евгении Некрасовой и сборник Ксении Букши «Открывается внутрь» можно куда-нибудь рядом положить. Наверняка кого-нибудь забыл и упустил, поскольку в «боллитру» смотрю одним глазком, да и то нечасто. Вот об одном таком моменте, когда взгляд мой упал на роман Марии Ануфриевой, и хочу поговорить сегодня.

Знакомьтесь, доктор Христофоров. Едкий и саркастичный бирюк. Во младенчестве евда не умер, но был спасен виртуозным хирургом и когда вырос — сам пошёл в медицину, но врачевать души, не тела. Христофорову пятьдесят два, он заведует отделением для мальчиков в детской психиатрии, и кроме работы у него в жизни ничего нет, не считая медленно погружающейся в старческую деменцию матери. Звучит традиционно-безысходно, но на самом деле никакой чернухи в романе нет, скорее наоборот — книга бодрая и жизнеутверждающая.

Подопечные у Христофорова те ещё. Один собирается взорвать детдом и спрятать трупы, другой отказывается быть человеком, третьего Христофоров вовсе зовет коротко и емко — Омен, и есть за что. Найти подход к таким ребятам непросто, но не для доктора Христофорова. Особого погружения в мозгоправские изыски в книги нет, главный герой действует больше не как психиатр, а как психотерапевт и хороший, внимательный педагог. Подобрать правильные книжки и кино, поговорить по душам, побороться в шутку или просто дать отеческого леща. Одним словом, дает то, что не смогли или не захотели дать родители, ведь не секрет, что большая часть проблем с психикой у детей дело рук именно родительских. Этот момент Ануфриева показывает очень подробно и выпукло. Сначала читатель видит очередного пациента отделения на глазами Христофорова, потом излагается предыстория уже от лица самого пациента, а потом в кабинете Христофорова появляются родители, как правило — мать, из диалога с которой мы выуживаем последние детали.

Роман написан лёгким, но ёмким языком, при всей серьезности темы автор не чурается юмора, комические моменты идут рука об руку с драмой и отстраненной жизненной рефлексией, у главного героя неожиданно — в основном, для него самого — появляется любовная линия, а финал неплохо нагнетает саспенсу. Судите сами, в больнице намечается празднование Нового года, а коварный Омен завладел оконной ручкой (решеток на окнах здесь, вопреки стереотипам, нет). Что-то будет обязательно.

Тут должен быть вывод, но я выводы делать не люблю, люблю перекладывать это на плечи читателей, поэтому скажу так. Я, когда взялся выбирать фрагмент для цитирования, немного увлёкся и по итогу перечитал роман снова, тем более он небольшой. Такие дела.