(внимание: дальше сплошные спойлеры)
В отпуске внезапно появилось время для чтения и я ознакомился с романом — первым местом Нацбеста. Полистал отзывы и удивился количеству негатива, роман-то в целом неплох. Предположу, что критики — люди избалованные, им подавай литературные деликатесы, а тут набор стандартных приемов: «поход в Зону» (наверное, самый «заезженный» поджанр российской фантастики), проживание коллективной нашей травмы Великой Отечественной войны, немного попаданчество, немного политической нагрузки. На мой же скромный взгляд как раз комплекс популярных приемов в качественном исполнении и стал залогом успешности истории. Самобытность в современных условиях — скорее залог неуспеха.
Что отметил для себя:
Во-первых, тотальная пассивность героя. Он долго ничего не делает сам. Его функция поначалу представляется как «наблюдатель». Очнулся где-то после беспамятства, тут же его погнали под дулом ружья куда-то, затем погнали дальше, затем взяли в плен, затем укололи «угольком» и так далее. Важное действие (удар ножом в грудь милиционеру до начала сюжета) находится в темной зоне, герой о нем не помнит. Первое его самостоятельное действие происходит где-то после трети истории, и оно зеркалит действие антагониста: тот вколол ему «уголек», и герой ответил ему тем же. Любопытно, что после этого антагонист начинает зеркалить поведение протагониста: начинает исследовать (да еще вместе с ним) Зону — на предмет как спастись от действия «черной материи». До самого конца героя водят по сюжету и подводят к его по сути единственному действию, которое нужно совершить в кульминации; подводят как прямо, так и через запутанную интригу. Не припомню ни одной книги где герой был бы настолько несамостоятелен.
Во-вторых, тут конфликт по характерной для советский и постсоветской литературы линии противостояния «интеллигент — силовик». Егор Летов в прологе истории очень в тему. Журналист vs милиционер, писатель vs полковник/майор/капитан и т.д. Дальше происходит необычное: интеллигент и силовик выпивают водки и танцуют вальс под послевоенный победный «Майский вальс». Интеллигент осознает, что он сам — продолжение силовика (погибшего солдата ВОВ), и потом до конца его сотрудничество с силовиком-антагонистом развивается. В какой-то момент его собственное «Я» в его восприятии вовсе смешивается с образами полковника и других героев («Я Харон, Я полковник с червями на лице... Я Старик, Я «Прорыв», Я Капитан»).
В кульминации аж три силовика, похожих друг на друга — везут интеллигента в место, где он совершает свое важнейшее действие, спасает себя и страну. Как я уже сказал, действие полностью подготовлено другими, действует протагонист не сам. Всевластие силовиков заставляет предположить, что в их образах воплощена некая начальственно-родительская фигура. Влекомый их волей протагонист — ребенок, и неважно каков его физический возраст.
В третьих, роман, конечно же, о преодолении страха смерти. Его образ это ослепляющая тьма, исходящая из Объекта-1, это «уголек», темное вещество, превращающее людей в чудовищ (ширликов). Есть тут еще и «чужой» из фильма Ридли Скотта, и еще какая-то хтонь, и герой убивает чудовищ, избавляясь таким образом от страха смерти. Убить чудовищ, перестать бояться, и заодно неким мистически образом спасти своего альтер-эго из прошлого, переписать историю к лучшему. Убивает он всегда защищаясь, его действие это противодействие.
Интересно, что темное вещество герою впрыскивает антагонист-силовик, то есть начальственно-родительская фигура. В счастливом финале нарисовано трогательное единство: отец-сын-внук. Ассоциация родителя со смертью разорвана, и происходит это на фоне разрушенного в прошлом и восстановленного в настоящем Покровского храма. Кому что, а мне вспомнилось «Сияние» Кинга, в котором автор проживает свое собственное отношение к отцу — который был для ребенка угрозой, но весь его негатив был перенесен на внешний объект, отель «Оверлук». Так и тут есть Объект-1, в котором сосредоточенно зло — а не в силовике, пытающем героя удушением, запирающем в подвале и затем вгоняющем ему в вену черный страх смерти.
В четвертых, важнейшее действие героя — это убийство. Убивает он сразу и немецкого солдата и майора российской милиции. То есть опять же силовика. Ударом финки в сердце. Испытывая к нему невероятное омерзение. С этого события начинается история, и им заканчивается. Собственно, это и есть кульминация и суть истории. Плохой силовик умирает, а хороший оживает.
В пятых, Институт — это воплощение бессильного интеллекта, который пытается что-то сделать с непонятной проблемой — и терпит поражение. Какое-то время он руководит Покровом-17, но затем власть закономерно перехватывает всесильная начальственно-родительская фигура.
Не совсем понятными остались для меня образы мертвых святых с алыми нимбами. Они то появятся, то исчезнут. Не действуют, лишь пугают. Философия «Россия — земля теней», на мой взгляд, к ним привязывается с трудом. Этот образ, скорее всего, до конца понятен лишь самому автору. Возможно, тут его детский страх перед мертвецами.
Также не совсем понятен образ художника Харона — наполовину человека, наполовину мутанта. Он пытается убить протагониста, но тот убивает его, защищаясь. Некая переходная сущность между миром страха и миром свободы от страха. Возможно, подсознание автора так расправляется с принципом пассивности, «компромисса» между конфликтующими реальностями, образом уютной жизни в мире Черного Покрова. Но действие тут снова «зеркало»: герой убивает, защищаясь от попытки убийства. К действию его принуждает противник. Убей или умри.
Интересная деталь: кличка одного из силовиков — Старик, вождь организации, созданной для вооруженного прорыва из Зоны. Это партийная кличка Ленина.
И еще оговорка: фильм «Ширли-мырли», откуда один из героев заимствовал фразу про Химки и деревянные члены вышел в 1995, а действие происходит в 1993. Тут у автора накладка.
облако тэгов
