Глава третья. Восстание.

Прилепин, с. 147: «Под ударом оказывался уже левый берег, а значит — и Рубежный, и Вешенская». Однако хутор Рубежин (правильно так!) — на правом берегу Дона. См., например карту на форзаце книги Ф.Кузнецова ««Тихий Дон — Судьба и правда великого романа., М., ИМЛИ РАН, 2005. В третьей книге «Тихого Дона» Прохор Зыков едет из из правобережного хутора Татарского в Рубежин , не переходя на другой берег.

Глава четвертая. Продинспектор.

С. 157. «Советская власть сразу же поставила перед собой задачу, казалось бы, неподъемную: ликвидировать безграмотность. Грамотных на Дону и до революции было раз-два и обчелся, а теперь, с исходом казачьего офицерства, они и вовсе перевелись.» Если бы Захар Прилепин внимательно прочитал «Тихий Дон», то он заметил бы, что братья Мелеховы — грамотные, они пишут письма домой с фронта. Их отец, по-видимому, неграмотный, письма ему читает и пишет под диктовку ответы дочь-подросток, очевидно, грамотная. Жена главного героя — грамотная, она пишет записку Григорию. Про грамотность ее отца ничего не сказано напрямую, но ее дед читает Библию — Пророчество Иеремии. Процент неграмотных призывников в Российской империи в 1913 г. — только 27 %, за предыдущие 30 лет их число упало почти в 3 раза http://ru.wikipedia.org/wiki/Грамотность_новобранцев . Впрочем, Прилепину, автору русофобского высказывания « С теми темпами, что тогда население России получало образование, весь народ научился бы читать и считать только к 1980 году , к Олимпиаде как раз» https://www.eg.ru/politics/968311 , хоть кол на голове теши.

С. 160. Прилепин: «В сохранившихся списках советских служащих станицы Каргинской за 1920 год Шолохов числится еще и как журналист». И со звериной серьезностью: «Публикаций у него не было никаких — но листовки с воззваниями , может и писал.» Понять, что «журналист» в данном случае — учетчик журналов, канцелярист, выше сил Захара Прилепина.

Глава пятая. Москва бездомная.

С. 242. Прилепин: «Серафимович рассмотрел в Шолохове гения после восьми первых рассказов.» Однако в «Правде» 19 апреля 1928 года Серафимович писал в точности противоположное: «Всего два-три года чернел он чуть заметной точкой на литературном просторе. Самый прозорливый не угадал бы, как уверенно вдруг развернется он.»

Шолохов и ГПУ.

Обычная история у шолоховедов — по меньшей мере не менее важным, чем то, о чем они пишут, оказывается то, о чем они молчат. Прилепин, излагая обстоятельства пребывания Шолохова в Москве в 1922-1926 гг., в целом следует Льву Колодному («Как я нашел «Тихий Дон»» (М., Голос, 2000, с. 21-64)

В октябре 1922 года Шолохов приезжает в Москву поступать на рабфак. Поселился сначала у дальнего родственнка отца, А.П.Ермолова (там же , где жил в 1914 году в период лечения глаза в больнице) — в Долгом переулке на Плющихе. Не имея направления нак рабфак, вынужден заниматься работой грузчика, затем каменщика. В декабре 1922 г. возвращается на Дон. В мае 1923 г. снова в Москве. Прилепин (с. 222): «Поселился по пдресу: Георгиевский переулок, дом 2, квартира 5». Каким образом поселился, Прилепин не уточняет, но судя по последующему (с. 228) «От съема квартиры Шолохов по безденежью отказался и ночевал теперь где придется», Шолохов сначала снимал комнату в д. 2 по Гергиевскому переулку. Чернорабочий снимал комнату в центре Москвы, рядом с Домом Союзов? У Льва Колодного эта история описана много, много подробней. Шолохов сначала получил место счетовода в домоуправлении, затем ему была выделена комната, одна из двух занимаемых ранее семьей Аксеновых. Семья пыталась оспорить уплотнение в суде. Нового жильца поддерживало домоуправление в лице управдома (потом оказалось — председателя жилкооператива), армянина. «Он-то и выступил с пылкой речью, высказался насчет того, что Михаилу Шолохову не комнату, а дворец нужно преоставить...» (Колодный, указ. соч., с. 38). В конце 1923 г. Шолохов едет ненадолго на Дон, женится на Марии Громославской, и молодая семья переезжает в комнату в Георгиевском в Москве. В мае 1924 г. семья возвращается на Дон, комната, что-то вроде служебной, видимо, утрачена.

В конце 1924 — начале 1925 г. Шолохов снова в Москве, один. Согласно Льву Колодному, Шолохов поселился в том же доме в Георгиевском переулке, но в другой квартире, у того самого председателя жилкооператива Льва Мирумова (Леона Мирумяна). Затем живет на 1-й Мещанской в комнате братьев Ларченко, затем снимает там же комнгату у Ольги Кротовой. А что Прилепин? А у Прилепина (с. 238) Шолохов в этот раз сразу поселился у братьев Ларченко! Прилепин даже уточняет их имена и род занятий. Тимофей, работал в домовом комитете, Алексей — в газете «Беднота». Итак, Захар Прилепин всячески обходит председателя кооператива Мирумова. Ни слова. Хотя тот и посодействовал сначала, в 1923 г. вселению Шолохова в чужую комнату, а в 1924-1925 даже поселил у себя в квартире в одной комнате со своим племянником. Зеев Бар-Селла в свое время обнаружил важнейшую вещь — Мирумову в машинописном оригинале посвящен рассказ Шолохова «Коловерть». «Товарищу по работе Мирумову Леону посвящаю» (З.Бар-Селла «Дитературный котлован. Проект писатель Шолохов», М., 2005, РГГУ, с. 21). Затем посвящение вычеркнуто. В течение следующих более чем 30 лет посвящение Мирумову оставалось у Шолохова единственным, пока не вышла «Судьба человека», посвященная Евгении Левицкой. Евгения Левицкая (1880-1961)- один из первых редакторов «Тихого Дона», на протяжении почти 35 лет близкий друг Шолохова и его семьи. Левицкая неоднократно помогала Шолохову, высылая, в частности, литературу по его запросам. Она с семьей бывала в Вешенской. Шолохов хорошо знал ее детей Игоря и Маргариту и зятя Ивана Клейменова, специалиста по ракетной технике. Посвящение «Судьбы человека» такому человеку вполне естественно. Второе (хронологически — первое) посвящение — рассказа «Коловерть» Льву Мирумову, снятое только перед публикацией (вычеркнутое в машинописном экземпляре), видимо также сделано близкому на тот момент товарищу, помогающеу в литературных занятиях. Снято посвящение, вероятно, по просьбе самого Мирумова, не пожелавшего привлекать к себе внимание. Кто такой Лев Мирумов? Лев Колодный прямо пишет со слов племенника Мирумова (с. 56): «Его основной работой являлась служба в ЧК, в экономическом разделе, где дядя занимал высокий пост». Шолоховская энциклопедия (М., Синергия, 2012, с. 322) в статье о рассказе «Коловерть» приводит факт посвящения Мирумову в машинописном экземпляре, но никак его не поясняет. Нет в энциклопедии и статьи о Мирумове, хотя в ней есть статьи, например, о малоизвестных актерах, сыгравших роли второго и третьего плана в экранизациях Шолохова. Тем не менее в большой статье «Шолоховедение» Шолоховская энциклопедия приводит версию Зеева Бар-Селлы, согласно которой Мирумов сначала завербовал Шолохова, а затем Шолохов стал литературным проектом, созданным ГПУ. Соответствующий раздел статьи «Шолоховедение» написан Германом Ермолаевым (с. 1057-1058), который конечно отвергает версию Бар-Селлы, но по крайней мере приводит ее и кратко говорит о Мирумове. Захар же Прилепин поступил совсем просто. Он вычеркнул Мирумова из биографии Шолохова, чтобы не плодить ненужные вопросы. Верной дорогой идете, Евгений Николаевич!

Еще один сюжет, связывающий Шолохова и ГПУ. Докладная записка сотрудника ГПУ Степана Болотова своему руководству о беседах с Шолоховым от 4 сентября 1928 г. https://nestoriana.wordpress.com/2016/01/22/крепка-крепка-покойница-софья-власье/ . Записка уже много лет известна в интернете. Уделила записке Болотова внимание и Шолоховская энциклопедия, в которой сам Болотов удостоен отдельной статьи (с. 83-84). Выдержки из записки Болотова в ШЭ, разумеется, не содержат следующих слов Болотова о Шолохове: « В 1923 году работал в 4 отделении ЭКУ ОГПУ у Миронова» (имеется в виду Лев Миронов https://ru.wikipedia.org/wiki/Миронов,_Лев_Григорьевич, вопрос о том, являются ли Лев Григорьевич Миронов (Лейб Гиршевич Каган) и Леон (Лев) Галустович Мирумов одним и тем же лицом, пока не прояснен). Ну а З. Прилепин, разумеется, обошел полным молчанием этот документ. Учитывая степень владения Прилепиным материалом, мы вполне допускаем, что о записке Болотова он не знает. Но вот все квартирные хозеява Шолохова в 1923-25 гг., дотошно описанные Львом Колодным, конечно, Прилепину известны. Книга Колодного содержится в библиографии у Прилепина. Мирумов сокрыт Прилепиным в его книге совершенно сознательно. Вопрос о связях Шолохова с ГПУ никак не вдохновляет Прилепина.

Снова вопрос о Шолохове и ГПУ возникает в связи с Харлампием Ермаковым — предполагаемым основным прототипом Григория Мелехова по утверждениям шолоховедов. Прилепин, как и множество шолоховедов до него, приводит письмо Шолохова Ермакову от 6 апреля 1926 года с просьбой о встрече и разговоре о Вешенском восстании 1919 года. Но Захар Прилепин ни слова не говорит, где находилось это письмо несколько десятилетий, прежде чем не было впервые обнародовано шолоховедом Константином Приймой в 1979 году. Оно находилось в следственном (расстрельном!) деле Харлампия Ермакова. В описи документов, хранящихся в отдельном пакете дела Х. Ермакова письмо значится под номером 1 как «письмо Шолохова от 6/IV-26г. (Ф.Кузнецов, указ. соч., с. 145). Кроме оригинала письма в этом пакете также — его фотокопия, послужной список Ермакова, выписка из протокола распорядительного заседания угсудотдела Севкавкрайсуда (от мая 1925 г.) о прекращении первого дела в отношении Ермакова (А.И. Козлов, «М.А. Шолохов: времена и творчество», Изд-во Ростовского университета, 2005, с. 102-103). Какова роль Шолохова в деле Ермакова, почему он не допрашивался как свидетель, хотя он не мог избежать допросов , ведь в 1927 году Шолохов — всего лишь начинающий малоизвестный писатель без администртаивного ресурса (так принято считать у шолоховедов). Или был ресурс? Одно упоминание в деле Шолохова, даже без инициалов, как кого-то общеизвестного применительно к данному делу, наводит на размышления. Дело против Ермакова в 1926 году возбуждено на основании «агентурного материала» (А.И. Коздов, с. 109). Если Шолохов не свидетель, хотя его письмо хранится в деле в числе важнейших материалов, то кто он?

Единственный раз Прилепин признает какие-то связи Шолохова с органами безопасности в связи с делом Сенина — прототипа Половцева в «Поднятой целине». Шолохов присутствует на допросах Сенина (Прилепин, с. 371). Мог ли просто писатель со стороны получить такое разрешение?

Еще одно интересное свидетельство особых отношений Шолохова с ГПУ содержится в статье А.В. Венкова « Исторические реалии и прототипы одного из донских рассказов М.А. Шолохова» « (Известия вузов. Северокавказский регион. Общественные науки, 2016, № 2, с. 34-38, https://cyberleninka.ru/article/n/istoricheskie-realii-i-prototipy-odnogo-iz-donskih-rasskazov-m-a-sholohova/pdf). Сразу скажем, что А.В. Венков никаких выводов о связи Шолохова с органами безопасности на основании указанных им сведений не делает. Но сравним: «В кулаке у меня штык зажатый. Вдарил я его тем концом, какой на винтовку надевается» (рассказ «Семейный человек», персонажа зовут Микишара, он бьет своего сына Даниила) . «Одного бил штыком по голове, взявшись за острие последнего»» (протокол допроса в 1929 г. свидетеля о действиях во время Вешенского восстания 1919 г. казака хутора Плешаков Еланской станицы Никифора Попова; у него есть сын Даниил, хотя в данном эпизоде речь идет не о нем). Нет сомнений, что Никифор Попов и есть прототип своего тезки Микишары. Но откуда Шолохов мог знать такие подробности? Будучи жителем хутора Плешаков Еланской станицы он мог знать эту историю в целом. Но вряд ли 14-15 летний Шолохов лично присутствовал при казнях Гражданской войны. Но подробности со штыком как будто взяты из протокола. Никифор Попов арестовывался в 1922 г. за избиениеие члена сельсовета, материалы о его поступках в 1919 г. вполне могли быть запротоколированы уже тогда. Хотя знакомство Шолохова с этими протоколами пока гипотетично, оно вполне укладывается в цепочку с оcтальными свидетельствами опеки ГПУ над Шолоховым.

Отдельная тема — литературные секретари Шолохова и органы безопасности. «Шолоховская энциклопедия (с. 84) подтверждает что еще Степан Болотов в конце 30-х годов предлагал свои услуги Шолохоау в качестве секретаря. Правда он работал тогда уже заместителем директора Пермского медицинского института, можно предположить по какой части. Мог ли он по тоько по собственной инициативе это предлагать? Шолохов от услуг Болотова отказался.

Федор Шахмагонов (1922-2014) был литературным секретарем Шолохова в 1951-1960 гг. Затем Ф.Ф. Шахмагонов написал несколько беллетристических книг о работе органов безопасности, написанных, в частности в соавторстве с бывшим сотрудником органов Евгением Зотовым. Одна из них — «Invicta» была опубликована в журнале «Огонек», для которого как раз была характерна публикации шпионских книг, написанных отставными сотрудниками органов безопасности (самая известная из них — эпопея о «Резиденте» Зарокове-Тульеве Владимира Востокова (Петроченкова) и Олега Шмелева (Грибанова) — «Последняя ошибка резидента» 1965 г., «С открытыми картами» 1967 г., «Возвращение резидента» 1979 г. , прославленная экранизацией с Георгием Жженовым; настоящие фамилии соавторов указаны в скобках, они были обнародованы только после их кончины соответственно в 1986 и 1992 г.). О близости Шахмагонова к КГБ и слухах о его генеральском звании писал А.Д.Сахаров в своих воспоминаниях (З. Бар-Селла, указ. соч., с. 430). Вдова Шахмагонова, проживающая в Бельгии в телефонном разговоре с исследователем А.Ю. Черновым сообщила со слов покойного супруга о том, что материалы Крюкова были у Шолохова https://nestoriana.wordpress.com/2016/04/05/shahmagonova/ . Дополнительные сведения о Шахмагонове и Шолохове см. также на сайте Андрея Чернова https://nestoriana.wordpress.com/2019/06/18/td_mitrohina/.

Гораздо менее известен другой литсекретарь Шолохова, преемник Шахмагонова, занимавшийся этой работой в 1961-1964 гг — Анатолий Соколов (1920-2007). Шолоховская энциклопедия изд-ва «Синергия» сообщает (с. 785) о работе Соколова в КГБ до 1961 г и в СЭВ с 1965 г. Она же сообщает неожиданную подробность — Соколов с 1966 г. — зять Шолохова, муж младшей дочери Марии (Манохиной). Дополнительные сведения о Соколове дает Вячеслав Огрызко в книге «Знаменитости без глянца» (М., Литературная Россия, 2022, с. 571-572). По его данным Соколов работал у Шолохова в 1960-1965 г, предыдущая работа же Соколова в органах безопасности была связана с охраной советских лидеров (то бишь работал он в ФСО по современной терминологии). Огрызко приводит выездную характеристику Соколова из СЭВ, связанную с поездкой семьи Шолохова в Японию в 1966, в которой участвовал и Соколов. Из характеристики следует, что с апреля 1965 г. Соколов — дежурный комендант СЭВ (видимо, речь идеть о комплексе зданий СЭВ, возводимых в Москве на Новом Арбате с 1963 г.) Такие вот литсекретари были у Шолохова.

Тема « Шолохов и госбезопасность», как видим, содержит много интересных фактов, дальнейшее осмысление и прояснение которых, будем надеяться, еще впереди. Сейчас же можно констатировать полное игнорирование этой очень важной стороны жизни и работы М.А. Шолохова его биографом Е.Н. Прилепиным.

Глава шестая. Эпос.

Прилепин: с. 262 : «Название романа к весне он уже придумал — «Донщина» (речь о весне 1926 г. и романе о корниловском мятеже). Однако шолоховская рукопись, которая датирована осенью 1925 г., имеет заголовок «Тихий Дон» (впоследствии вычернутый, но ничем не замененный). Никакой «Донщины» на сохранившихся 10 страницах нет. Прилепин всего лишь повторяет утверждение шолоховедов о «Донщине» как первом варианте «Тихого Дона». Эти утверждения появились еще до обнародования рукописей. В библиографии к книге Прилепина значится издание ««Тихий Дон. Динамическая транскрипция рукописи» (М., ИМЛИ РАН, 2011). Мы вынуждены констатировать, что Захар Прилепин даже не заглядывал в него. Если бы он заглянул в самое начало, на первую же страницу собственно транскрипции рукописей (с. 14), он увидел бы название «Тихий Дон» большими буквами в начале 10-страничной рукописи с пометкой «1925 год. Осень». Незнание Прилепиным рукописей и ранних редакций мы еще подтвердим в дальнейшем.

Абрам Ермаков

Еще раньше, с. 256, о главном герое в ранней редакции романа, прототипом которого был якобы Харлампий Ермаков: «Главному герою будущего романа Шолохов поначалу дал имя Абрам Ермаков.<...> Абрам, конечно же созвучен Харлампию.» Абрам, может, и созвучен Харлампию, но дело с Абрамом Ермаковым обстоит совсем не так, как представляется Прилепину.

1) Казак по имени Абрам Ермаков существовал в реальности, правда не простой казак, а офицер, во время мировой войны — подъесаул и есаул 26-го Донского казачьего полка. Это обнаружил ростовский историк А.В. Венков (««Тихий Дон»: источниковая база и проблема авторства, М., АИРО-XXI, 2010, c. 286) До сих пор, через 20 с лишним лет после первого, ростовского издания книги Венкова 2000 г., шолоховеды никак на реального Абрама Ермакова не прореагировали. Правильное церковное имя — Авраамий. Во избежание путаницы мы будем называть простого казака из 10-страничной рукописи Шолохова, как он там и обозначен — Абрам Ермаков, его реального полного тезку — казачьего офицера — Авраамий Ермаков. Андрей Венков нашел Авраамия (он его назвал — Абрам) Ермакова в списках 26-го полка в госархиве Ростовской области. Следы Авраамия Ермакова можно найти также в списках раненых (газета «Русское слово от 18 мая 1915 г. — подъесаул Авраамий Ермаков назван в числе раненых и больных, прибывших в Пятигорск 16 мая https://forum.vgd.ru/post/1361/46931/p1694955.htm ; от 29 марта 1916 г. — раненый подъесаул Авраамий Ермаков прибыл в Новочеркасск 19 марта https://russkoeslovo.com/29-03-1916/ ) С вариантом имени Авраам он неоднократно упоминается в списках награжденных 26-го полка и т.п., см., например, https://forum.vgd.ru/2696/84017/310.htm . Наиболее полная иформация об Авраамии Ермакове содержится в базе данных участников Белого движения, составленной историком С.В. Волковым: «Ермаков Авраам Васильевич, р. 30 окт. 1881. Из казаков ст. Константиновской Области Войска Донского. Новочеркасское казачье училище 1905. Офицер 2-го Донского казачьего полка. Есаул 26-го Донского казачьего полка. В Донской армии; на 21 сен. 1919 интендант 3-й Донской дивизии. Полковник. Вышел в отставку 15 апр. 1920. Эвакуирован осенью 1920 из Севастополя на корабле «Вампоа». В эмиграции на 1922 в Югославии. Жена Елизавета Корниловна (Авилова), 2 сына, в т.ч. Константин, р. 16 мар. 1909 (эвакуированы в начале 1920 из Новороссийска на о. Лемнос на корабле «Брауенфелз», летом 1920 там же).» http://swolkov.org/2_baza_beloe_dvizhenie/pdf/Uchastniki_Belogo_dvizhenia_v_Rossii_06-E.pdf . Упоминаемый выше его сын — Константин Авраамиевич Ермаков стал летчиком ВВС Югославии, командиром экадрильи, погиб в первый день нападения Германии на Югославию 6 апреля 1941 года (по другим данным — 9 апреля), совершая воздушный таран https://limited-history.ric.mil.ru/Stati/item/340387/, http://www.airwar.ru/history/aces/ace2ww/pilot/ermakov.html , http://rys-strategia.ru/news/2019-05-14-7331 . Когда закончил свой жизеннный путь сам Авраамий Васильевич Ермаков, пока выяснить не удалось. Очевидно, что он так и не узнал, что чуть было не стал главным героем «Тихого Дона».

2) Авраамий Ермаков в Мировую войну служил в 26-м Донском казачьем полку. В этом полку в русско-японскую войну служили друг юности Ф.Д. Крюкова Филипп Миронов (будущий командующий 2-й Конной армией Красной армии) и переписывавшийся с Крюковым Леонид Степанов (Н.Д. Рыжкова «Донское казачество в войнах начала ХХ века, М., Вече, 2008, с. 39; http://www.donvrem.dspl.ru/Files/article/m18/1/art.aspx?art_id=1821 ) По-видимому, Авраамий Ермаков не мог служить в 26-м полку одновременно с Мироновым и Степановым, но мог быть известен им , а также и самому Крюкову. Совпадение неординарного имени и фамилии Ермаков не оставляет сомнений, что имя Абрам Ермаков взято в честь Авраамия Ермаков из 26-го полка. 26-й полк — это также полк, в котором служил студент — автор дневника (гл. XI третьей части «Тихого Дона»). Об этом говорит упоминание сотника Чернецова — будущего героя Белого движения, который служил в 26-м полку. Подтверждается также тем, что в полку служат казаки Константиновской станицы.

Но Авраамий Ермаков прототипом Абрама Ермакова , конечно, не мог быть в силу своего офицерского чина и возраста — в 1914 году ему уже 33 года.

3) В каком полку служит Абрам Ермаков? 10-страничная рукопись Шолохова позволяет ответить на этот вопрос. В ней упоминается погибший казак этого полка из станицы Раздорской. Раздорские казаки служили в 8-м (молодые призывники) или 25-м (второочередники, отслужившие службу по призыву до войны и мобилизованные после ее начала) Донском казачьем полку. Поскольку в рукописи упоминаются проводы мобилизованного на войну полка в Новочеркасске (и говорится о пяти детях раздорского казака, в рукописи исправлено на трех) , то речь идет о второочередниках и 25-м полку. Строго говоря, кроме станицы Раздорской 1-го Донского округа (Раздорской-на-Дону) еще была станица Раздорская-на-Медведице (Усть-Медведицкого округа) . Но упоминание Новочеркасска как места отправления полка на фронт не оставляет сомнений, что речь идет о Раздорской-на-Дону.

25-й полк комплектовался из казаков станиц — Раздорской, Кочетовской, Золотовской, Великокняжеской, Семикаракорской, Нижне-Кундрюческой, Екатерининской, Усть-Быстрянской (Рыжкова, указ. соч., с. 20). Это станицы 1-го Донского округа Области Войска Донского. Уроженцем одной из них и должен быть Абрам Ермаков. Итак, казак 25-го полка получил свое имя от офицера соседнего (не только по номеру, но и по принадлежности к 4-й Донской казачьей дивизии) 26-го полка — полка, в котором служили друзья Ф.Д.Крюкова и в котором служил и погиб автор дневника в третьей части романа. К Харлампию Ермакову казачий офицер Авраамий Ермаков не имел отношения.

Есть еще один вариант. В 26-м полку служили казаки Богоявленской, Николаевской, Мариинской, Камышевской, Семикаракорской, Золотовской, Константиновской, Ермаковской, Денисовской и Платовской станиц. Они относились к 1-му Донскому или Сальскому округу. Как видим в некоторых станицах казаки могли призываться как в 25-й, так и в 26-й полк. В источниках даже есть разночтения по некоторым станицам. Автор романа, не будучи сотрудником тогдашних аналогов военкоматов, мог и не представлять себе с абсолютной точностью станицы, из которых призывались казаки в данный полк, если речь идет о станицах, далеких от малой родины автора. Поэтому Раздорская станица во фрагменте «осени 1925 г.» могла подразумевать и 26-й полк. От Раздорской всего несколько верст до Семикаракорской, далее вверх по Дону находятся Золотовская, Константиновская, Николаевская, Мариинская. Поэтому вполне возможно, что вымышленный Абрам Ермаков служил по замыслу автора в 26-м полку, как и реальный Авраамий Ермаков. В любом случае Абрам Ермаков — казак с Нижнего Дона.

4) Главный герой «Тихого Дона» задумывался как старообрядец? Имя Абрам применительно к донскому казаку с большой вероятностью говорит о старообрядческом происхождении его носителя. Отметим, что в 1-м Донском округе (наряду со 2-м Донским и Усть-Медведицким округами) проживало наибольшее число старообрядцев на Дону. Центром 1-го Донского округа являлась станица Константиновская, уроженцем которой был Авраамий Ермаков. Станица Вешенская и ее окрестности не упоминаются в числе центров старообрядчества на Дону, в отличие от родной для Ф.Крюкова станицы Глазуновской и вообще Усть-Медведицкого округа. Интерес Крюкова к старообрядчеству постоянен в его творчестве.

5) Абрам Ермаков (в отличие от Харлампия) — не молодой казак, а второчередник, отслуживший срочную еще до Мировой войны. Это очевидно из того, что его полк — 25-й или 26-й — второчередной, отправившийся после мобилизации на фронт в 1914 году из Новочеркасска.

6) Харлампий Ермаков, как и его 12-й Донской казачий полк (первоочередников) никакого участия в событиях корниловского выступления августа 1917 года не принимали.

Таким образом происхождение Абрама Ермакова от Авраамия Ермакова, а не от Харлампия, не вызывает сомнений. Совпадение с Харлампием по очень распространенной на Дону фамилии Ермаков (и станица есть — Ермаковская) не является чем-то удивительным. Как и совпадение отчеств Харлампия и Авраамия, оба — Васильевичи. Как и то, что у Федора Крюкова есть персонаж, ни много, ни мало — Василий Ермаков (рассказ «Казачка»).

В завершение разговора о Харлампии и Абраме Ермаковых констатируем следующее более чем сомнительное уверждение Прилепина (с. 254). Якобы дед Харлампия вернулся с Турецкой кампании 1811 года с турчанкой, у низ родился сын Василий. Очевидно, что он должен родиться вскоре после 1811 года. Учитывая, что Харлампий — 1891 года рождения, получаем, что по Прилепину Василий Ермаков стал отцом Харлампия почти в 80 лет.

Вернемся к Прилепину. Далее у него, с. 263-264: «В конце лета на него снизошло откровение.<...> Надо начинать с довоенной поры. А главным героем станет — наконец появилось это имя — Мелехов Григорий Пантелеевич.» То, что в рукописи появилось сначала вот это имя — Мелехов Григорий Иванович, наш исследователь, источавший желчь по поводу антишолоховедов много лет, так и не удосужился узнать. Хотя узнать об этом он мог бы из того же издания динамической транскрипции рукописей (с. 28-33). Родословная Мелеховых от Прокофия выглядела не Прокофий-Пантелей-Григорий, как в опубликованном тексте, а так — Прокофий-Пантелей-Семен (вариант — Андрей) — Иван — Григорий. Таким образом, Прокофий по раннему замыслу не дед, а прапрадед главного героя.

С. 264: «И название вдруг явилось — «Тихий Дон»» .Выше уже было сказано, что название «Тихий Дон» было уже в рукописи, маркированной 1925 годом, а не «явилось» летом 1926. Само понятие «Тихий Дон», конечно, по меньшей мере уже несколько десятилетий было в ходу (П.Н. Краснов, Ф.Д. Крюков и др.) Так что название в любом случае отнюдь не снизошло на Шолохова свыше.

Прилепин, с. 299: «Всего на первый том ушло восемь тетрадок «Роман-газеты»». Нет, не видел, не держал в руках тех тетрадок Захар Прилепин (публикация «Тихого Дона» в «Роман-газете» не значится в библиографии у Прилепина. Хотя это — первая публикация романа для сколько-нибудь массового читателя, тираж — 160 т. , против 3 т. у самой первой публикации в журнале «Октябрь»). Иначе бы Прилепин узнал, что на первый том (первую книгу) романа ушло всего две тетрадки «Роман-газеты» за 1928 год — № 7 (части первая и вторая) и № 12 (часть третья, опубликованная в «Роман-газете» как «кн. 2-я «Казачество на войне»»). Узнать об этом, конечно, можно без прямого знакомства с публикацией в «Роман-газете», например, из текстологического послесловия к «научному изданию» «Тихого Дона» (М., ИМЛИ, 2017, с. 748).

Прилепин, с. 306: «В первых трех номерах журнала «Октябрь за 1929 год начала публиковаться третья книга романа»<...> Редактором «Октября» был уроженец Херсона, поэт и критик Семен Абрамович Родов.» Однако в 1926-1929 г. редактором «Октября был уроженец станицы Нижне-Курмоярской Области Войска Донского Александр Попов (Серафимович). (Родов был редактором «Октября» в 1924-1925 гг.) То, что именно Серафимович дал путь «Тихому Дону» в «Октябре» как редактор журнала общеизвестно. Но не Прилепину.

Глава первая. Казак Кузнецов.

Феноменальная память Шолохова. На второй же странице собственно текста книги (с. 8) Прилепин заводит старую шолоховедческую песню о главном — о чудовищной памяти Шолохова, позволявшей ему обходиться без записных книжек («А у меня их нет. Все в голове держу») , не записывая никогда собеседников при сборе материалов к роману и т.п. «Помнил, когда в прошлом году — и в позапрошлом , и за год до того, и за десять тоже — пошел первый снег, и когда случился перелет птичьих стай». «Сел писать 2-й том «Поднятой целины», даже не перечитывая первый, а между ними было около 20 лет». Понятно, что слухи о феноменальной памяти нужны для объяснения скандального отсутствия какого-то ни было литературного архива, материалов, тех же записных книжек, дневников.

Такой автор, конечно, должен при работе держать в голове и те главы романа , которые он написал, и не допускать, как минимум, грубых ляпов и противорчий. Посмотрим, как обстоит дело.

1) Шолохов забыл имя своего героя. Студент — автор дневника (глава XI третьей части) носит имя Тимофей, через пару страниц Шолохов называет его — Александр Иванович (ошибка продержалась в романе вплоть до издания 1941 г.)

2) Шолохов забыл, в каком полку служит Петр Мелехов. Старший брат главного героя служит в 29-м казачьем полку (что правильно для казака-второчередника Вешенской станицы), но затем Шолохов переносит его в 27-й полк (что неправильно для Вешенской, так как это — полк казаков станиц Северского Донца — Калитвенской, Гундоровской и др.). Ошибка сохранялась в самых первых изданиях, затем разночтение было устранено. Но как! Во всех случаях был назван только 27-й полк , а правильный вариант — № 29 — полностью исключен из романа. Шолохов забыл, где должны служить его земляки. Напоминаю, что в данных заметках не обсуждаются возможные объяснения появления тех или иных ошибок у Шолохова (ошибки чтения чужой рукописи, следы ранних редакций и пр.) Мы говорим только о странных и многочисленных несоответствиях между феноменальностью шолоховской памятью и тем, что находим в романе.

3) Шолохов, может, и помнил про прошлогодний снег, но забыл, когда началась Мировая война. В главе VII третьей части казаки узнают о начале войны с Германией 13 июля 1914 года в черновике, 12 июля в беловике и в первой публикации в журнале «Октябрь». Правильная дата — 19 июля старого стиля была забыта столь памятливым автором.

4) Шолохов снова забыл, когда началась Мировая война, но уже по-другому. В том же дневнике студента (гл. XI третьей части») то же событие , перевернувшее жизнь России и всего мира, отнесено к записи от 30 июля: «30 июля. Приходится совершенно неожиданно взяться за перо. Война». (Наше объянение двух казусов с ошибкой в начале мировой войны мы дали здесь http://tikhij-don.narod.ru/1914.htm , http://tikhij-don.narod.ru/30_07_1904.htm , сейчас же речь идет только о немыслимой памяти Шолохова)

5) Шолохов забыл, когда главный герой получил ранение. Последняя запись в дневнике студента — 5 сентября. Главный герой же находит записную книжку погибшего студента в середине августа, а в сентябре сам Григорий Мелехов уже эвакуирован в тыловой госпиталь. Эта ошибка исправлялась в поздних изданиях (ранение Григория переносилось на середину сентября, что породило новые противоречия). В «научном издании» 2017 года сотрудники ИМЛИ вернулись к старому противоречию.

6) Шолохов забыл, как правильно зовут героя. Казак Шумилин с простым русским именем Мартын неожиданно со второй книги (в рукописях и ранних изданиях) становится тезкой Мартина Бормана, что озадачило даже шолоховедов: «Причины такого авторского решения неизвестны. Налицо уникальный случай изменения орфографии в процессе письма» (текстологическое послесловие Ю. Дворяшина к т. 1. «научного издания 2017 г., с. 782)

7) Шолохов забыл, что данный персонаж уже убит. Казак Антип Брехович расстрелян красными , но затем подобно Шерлоку Холмсу, чудесным образом оказывается живым. «Позабыв о смерти Антипки Шолохов опять ввел его в роман» (сверхлояльный по отношению к Шолохову Герман Ермолаев, «Шолохов и русское зарубежье», М., Алгоритм, 2003, с. 155)

8) Шолохов забыл, что две недели назад уже было полнолуние, и повторяет его. Любовная история Григория и Аксиньи начинается на Троицу, т.е. перед полнолунием, что находит отражение в картинах яркого лунного света в начале романа. А через две недели, т.е перед новолунием, в окно курень снова «глазастет месяц» — так можно написать только о луне, близкой к полной.

9) Шолохов, пока писал роман, забыл, как называется казачий хутор, в котором и сам жил. Случай, родственный с казусом Мартына Шумилина. Хутор Рубёжин (в книгах 1-3, сокращенное от полного названия Рубёженский) в книге 4 превращаеается в Рубежный (или Рубёжный). В этом хуторе семья Шолоховых жила некоторое время. Забыл правильное название? Это наблюдение принадлежит Зееву Бар-Селле («Кто не писал «Тихий Дон»», альманах «Тайные тропы», № 2, октябрь 2022 г.)

10) Шолохов забыл, где воюют герои. В 1914 г. герои воюют одновременно на Юго-Западном фронте в Галиции и Северо-Западном близ Восточной Пруссии.

11) Шолохов забыл, что герой уже давно ранен и не пребывает на фронте. Евгений Листницкий получает ранение 29 августа 1914 г. и убывает в варшавский госпиталь, затем в отпуск домой. Но не ранее 5-6 сентября он еще в своем полку на фронте беседует с Бунчуком http://tikhij-don.narod.ru/Eugeny.htm

12) Шолохов забыл, что хутор Татарский относится к Вешенской станице. Ординарец Григория Прохор Зыков во время вешенского восстания (3-я книга) едет вдоль Дона в Вешенскую из хутора Татарского через Рубёжин (Еланской станицы.) То есть Татарский вдруг отнесен не к Вешенской станице, а к Еланской или еще ниже по Дону — Усть-Хоперской.

13) Шолохов забыл фамилию командира полка, о котором ему рассказывал его знакомый. В главе VII предвоенные недели 3-го казачьего полка описаны Шолоховым со слов его знакомого Михаила Иванкова — так принято считать у шолоховедов. Однако в романе командиром 3-го полка назван полковник Греков. В реальности им был полковник Кочетов. (Отметил А.В. Венков)

14) Шолохов забыл, когда Штокман приехал в Татарский. Революционер Штокман прибывает в хутор Татарский в конце октября (1912 г.) Далее он разнимает драку казаков Татарского и украинцев на мельнице за 3 дня до Покрова, т.е. 28 сентября.

15) Шолохов забыл, когда была последняя русско-турецкая война. Еще одно хрестоматийное — во втором абзаце первой же главы романа дед героя возвращается с русско-турецкой войны («последней турецкой кампании»). Это — война 1877-78 гг. Через некоторое время у него рождается сын Пантелей — будущий отец Григория Мелехова. Тогда Пантелею Прокофьевичу в начале романа — не более 35 лет. А у него старший сын уже отслужил срочную военную службу, т.е. ему лет 24-25 минимум (Подробность, что в черновой рукописи с последней турецкой кампании возвращается не дед, а прапрадед главного героя, мы опускаем. Захар Прилепин в толстенной книге ни разу о длинном варианте истории рода Мелеховых не упоминает. Как и вообще ни разу не дал повода заподозрить себя в знакомстве с рукописями.) .

Ограничимся этим, далеко не полным перечнем проявлений феноменальной памяти М.А. Шолохова. Более 2/3 из них относятся к первой книге романа. Таким образом, Захар Прилепин начинает книгу с нелепых и не выдерживающих малейшей критики заявленй. Их смысл — объяснить скандальное отсутствие у Шолохова литературного архива в каком-либо виде. «За правду?»

С.38: «Сына Григория Мелехова — незаконного — тоже звали Мишкой. За одну страницу до финала «Тихого Дона» смертельно раненная Аксинья говорит Григорию: «<...> А Мишатка прибегает с улицы<...>Ребята <...>говорят — твой отец — бандит<...>» Однако Аксинья говорит эти слова еще до своего ранения. И, главное, Мишатка — законный сын Григория и Натальи, один из двух близнецов. ( Так велик был соблазн провести параллель — незаконный ребенок Миша Шолохов — незаконный ребенок Миша Мелехов?) Прилепин, видимо, обманулся из-за того, что мальчик назвал соседку Аксинью в данном разговоре мамкой. Но в целом роман-то прочитать не пробовали, Евгений Николаевич?

Глава вторая. Гимназист.

С. 54 и далее. Прилепин седлает еще одного конька шолоховедения — прототипы, известные Шолохову в основном по хуторам Каргин и Плешаков.

В основном Прилепин следует давно известным претензиям шолоховедов на то, что многие третье- и десятистепенные герои «Тихого Дона» были известны Шолохову лично. Прилепин следует Г.Сивоволову и другим краеведам или изложению их сведений в книге Ф.Кузнецова ««Тихий Дон»: судьба и правда великого романа», М., ИМЛИ РАН, 2005.

Основной мотив Прилепина – реалии хутора Каргина (в дальнейшем — Каргинской станицы) описаны в “Тихом Доне». Однако большинство из этих реалий непроверяемы и впервые были обнародованы во времена, когда ничего, кроме апологетики Шолохова и не могло быть опубликовано по этому поводу, и, как в таких случаях бывает, старожилы говорили скорей то, что от них ожидали услышать, чем то, что реально помнили. Даже горячий сторонник авторства Шолохова Герман Ермолаев писал так о вешенских краеведах: «Возможно, что Сердинов-младший и интервьюеры из Вешенской средней школы были склонны сосредоточить внимание скорее на чертах сходства, чем различия, между персонажами романа и их прототипами. Возможно также, что у старожилов, с которыми общались краеведы (некоторым из которых было от восьмидесяти до девяноста лет) не сохранилось достаточно точных воспоминаний о далеком прошлом» (Г.Ермолаев, «Михаил Шолохов и его творчество», СПб, Академический проект, 2000, с. 347) . Если даже в 1982 г. (год выхода оригинала монографии Ермолаева «Mikhail Sholokhov and his Art» в Принстоне, p. 285), проверяемость свидетельств о детстве Шолохова в Каргине была небесспорной, то, что же можно сказать о них еще через 40 лет?

Однако некоторые сведения, приводимые Прилепиным, вызывают недоумение. Вот братья Шумилины по прозвищу Шамили. Прототипы — братья Ковалевы из Каргина, их четверо, а не трое, как в романе, но у двух совпадают имена с романными. Но, главное один из братьев — Алешка-безрукий. «В романе как и в жизни, он действительно лишился руки», пишет Прилепин (с. 57). Но уже на с. 68 Прилепин приводит сведения от дочери одного из братьев, Ивана Ковалева, о том, что Алексей с ее отцом служил в Мировую войну на турецком фронте и привез домой известие о гибели Ивана. Инвалид без руки на фронте? Даже в гражданскую его не могли призвать, об этом и Ф. Кузнецов пишет. Призыв и гибель Алексея-Шамиля в гражданскую войну — это простительное литературное преувеличение. Но в жизни ни на каком турецком и любом другом фронте он служить не мог. Потомки что-то напутали? Но как же мы можем полагаться на столь противоречивые воспоминания?

Странным выглядит и происхождение прозвища Шамили в романе от фамилии Шумилины — самый примитивный уровень образования прозвищ. Как лучше было бы сказать, что прозвище у братьев — от деда, ловившего имама Шамиля, как это якобы бы было у кого-то из жителей Каргина.

Забегая вперед в книге Прилепина, отметим также странные подробности для машиниста мельницы Ивана Алексевича Сердинова как прообраза его полного тезки Котлярова. «Считался он казаком, но проживал в бедности» (с. 129.) Но до этого (с. 84): «Иван Алексеевич Сердинов» <...> дом свой купил у тех самых Мельниковых, которые поначалу сдавали комнату семье Шолоховых». Хорош рабочий на мельнице, который проживал в бедности» — дом купил!

Ошибки воспоминаний через 50 и более лет понятны и простительны, но как на таких эфемерных воспоминаниях шолоховедам можно строить серьезные рассуждения ?

Некоторые моменты в у Прилепина в части прототипов выглядят хватанием за соломинку. Вот у казаков Дроздовых, у которых Шолоховы снимали жилье в Плешакове был отец, покойный старый Дроздов, которого Шолоховы не застали. «...говорили: прихрамывал он» (с. 83). Прилепин: «Памятуя хромого Пантелея Прокофьевича, запомним и это» . Негде больше было хромого казака взять, чем от прихрамывающего человека, которого Шолохов и не видел никогда!

С. 62 . Прилепин: «В романе почмейстера зовут Фирс Сидорович, в реальности (т.е. в хуторе Каргин- А.Н.) звали его Митрофан Семенович. (Шолохов, заметим, сохранил языковое созвучие в имени...)» . Однако филолог Евгений Шацкий (отнюдь не сторонник версии о плагиате) убедительно показал, что имя Фирс — часть реминисценции из «Вишневого сада» («Персонажи-тезки, или Код Чехова в романах Шолохова», Вопросы литературы, 2021, № 2 ; https://voplit.ru/article/personazhi-tezki-ili-kod-chehova-v-romanah-sholohova/)

Христан. Среди персонажей промана, имющих прототипов с теми же или близкими именами, Прилепин (с. 55) называет Хрисанфа Токина (Христоню). Фамилия Токин упоминается у Прилепина как фамилия жителей хутора Каргин. Странная вещь — Хрисанф в романе назван Хрисанфом только первый раз (в авторской речи), а далее , если полное имя, то — Христан (14 раз в романе, всегда — в прямой речи героев) . А в рукописях, черновой и беловой — там вообще — только Христан. Ф. Кузнецов называет прототипом Христони Христана Дударева (плюс Федора Стратоновича Чукарина — «Стратоню»). Прилепин ограничивается каргинским казаком по имени Хрисанф и тем же Чукариным (с. 281-282). Однако русского имени Христан, по-видимому, не существует. Поиск в интернете, например, кроме Христана Дударева в работах Ф.Кузнецова не дает ни одного русского Христана — только немцы и финны. И ведь Христан — это Христаня (Хрисанф — Хрисаня). А Христоня — это Христон. Такое редчайшее русское имя существует. Оно встречается у Федора Крюкова. Георгий Малахов помог мне найти это место — рассказ «В субботу». «Христон один дома» (Ф.Крюков, «На германской войне. На фронте и в тылу», М., АИРО-XXI, 2013, с. 158). Так как называли в оригинале Христоню полным именем? Конечно, Захару Прилепину нет дела до всех этих вопросов.

Хутор Рубёжный. Не только Шолохов в романе (в 4-й книге) , но и Прилепин в своей книге неправильно называет хутор Рубежин — «Рубежный». В этом он вполне следует и Ф. Кузнецову. Многократно Прилепин также неправильно называет хутор Каргин — «Каргинский». Только один раз такая ошибка есть и в романе : «Из них лишь двое были с хутора Каргинского, Фадеев и Каргин», возможно, чтобы дважды не повторять «Каргин». Даже после преобразования в станицу Каргинскую нет-нет мелькнет в книге Прилепина «Каргинский» (с. 222, например).

С. 62. «Именно в Москве 1 августа Миша Шолохов встретил известие о начале войны» . Миша Шолохов мог встретить это известие только 19 июля 1914 года старого стиля, а только он и уместен в данном случае, как его использует и сам Прилепин, например, в рассказе о событиях октября 1917 г. (Иногда поразительно отсутствие чувства времени у Прилепина — мы еще встретим у него маршала Блюхера ... в 1930 году, с. 371).

С. 103. Прилепин: «11 мая, на святую Пасху в хуторе Пономареве Подтелков и комиссар его отряда Кривошлыков были повешены, а остальные участники их отряда расстреляны.» Та же дата и в романе. Однако Пасха в 1918 году приходилась на 5 мая нового стиля (22 апреля старого ст.)

С. 108 (и еще далее повторяется). У Прилепина — Верхнедонецкий округ, к которому принадлежала и была его центром Вешенская, образованный в 1918 году. На самом деле округ, конечно, назывался Верхне-Донской. Северский Донец по его территории не протекал. Не чувствует Прилепин даже топонимику романа.

С. 68: «В романе «Тихий Дон» цитируются стихи только двух поэтов — Бунина и Блока.» Однако, вот дневник студента: «Любви все возрасты покорны». Там же: «Что день грядущий мне готовит?». Допустим, «Евгений Онегин» — слишком общедоступно, к тому же цитируется только по одной строке. Далее, четвертая часть, Кивошлыков — Подтелкову: «Мы слышим звуки одобренья не в сладком рокоте хвалы, а в диких криках озлобленья» (на последние два примера обратил мое внимание Георгий Малахов). Некрасов как классик тоже не в счет? Но на конец-то пятой части Прилепин должен обратить внимание:

В годину смуты и разврата

Не осудите, братья, брата

Видимо, Прилепин не знает, что это — несколько измененные строки Арсения Голенищева-Кутузова (1848-1913)

В годину смут, унынья и разврата

Не осуждай заблудшего ты брата

Это означает, что Прилепин не знаком и с работой ростовского журналиста и филолога Марата Мезенцева (1938-1994) «Судьба романов» http://www.philol.msu.ru/~lex/td/?pid=012121&oid=01212 , где и было, по-видимому, впервые атрибутировано двустишие из «Тихого Дона».

С. 674. Прилепин и Блоку отказывает в праве быть процитированным в романе и оставляет Бунина как единственного.

Прилепин ушел от всякой реальной полемики с оппонентами по вопросу авторства в своей книге. Кроме книги Медведевой-Томашевской, которая (книга) старше самого Прилепина, не упоминает ни одной работы оппонентов. И полностью замалчивает их аргументы — ранние редакции романа не связаны с Вешенской, Шолохов делал ошибки при переписывании протографа со старой орфографией, объединил разные редакции протографа в одну с массой противоречий между ними, фольклорные заговоры из романа были известны тогда только специалистам, Абрам Ермаков (якобы первый вариант Г. Мелехова) — казак с Нижнего Дона, и пр. Отказавшись от первоначального плана: ««Вал «антишолоховедения» он огромен и таит в себе аномальное количество безумства, комплексов, парадоксов и бреда сивой кобылы. Я возьмусь и со всем этим разберусь», Прилепин по факту признал свое поражение. Провал книги Прилепина, как призванной поставить точку в деле «Тихого Дона», превзошел все ожидания. Тупик шолоховедения, продемонстрированный как нельзя лучше Захаром Прилепиным, кажется уже абсолютным.

И – большое число ляпов, в т.ч. связанных с незнанием Прилепиным «Тихого Дона», истории его текста и просто текста романа! http://tikhij-don.narod.ru/Polemica.htm

О Гурском хорошо когда-то написал Быков. «Интересен на уровне идей, неинтересен на уровне текста». Последний роман вполне укладывается в эту схему. Хорошая идея, скорей посредственное исполнение. Нестерпимо фальшивый и приторный образ сталинского разведчика – нынешнего либерала. И ранее скорей эпизодически встречавшееся у Гурского политическое холуйство (белоснежный Каховский-Ходорковский в одном из романов) здесь уже носит рептильный характер. Холуйство – хоть перед властью , хоть перед оппозицией, остается таковым и литературу убивает (нестерпимо фальшивый роман «Мать» Горького). Холуйство (уровня рассказов о Володе Ульянове) перед несостоявшимся российским Муссолини у Гурского настолько зашкаливает, что хорошо задуманный, небезнадежно написанный на две трети роман почти безнадежно испорчен в трети последней. Возможно эта треть или четверть — самое мертвое из всего написанного Гурским-Арбитманом.