fantlab ru

Все отзывы посетителя Elessar

Отзывы

Рейтинг отзыва


Сортировка: по датепо рейтингупо оценке
– [  12  ] +

Энн Леки «Слуги правосудия»

Elessar, 16 марта 2016 г. 19:25

Трилогия Энн Леки – своего рода феномен, одна из немногих научно-фантастических книг последнего времени, которым удалось «выйти из сумрака» и привлечь внимание широкой аудитории читателей, далеких от этого «несерьезного» жанра. Секрет успеха объясняется очень просто: издатели (и, кажется, сама Леки) настойчиво позиционируют книгу как феминистическую фантастику. Ну а с такой заявкой внимание просто обеспечено, особенно если сам текст действительно представляет собой нечто стоящее.

И действительно, читать роман довольно любопытно, но почти сразу же возникают вопросы, на которые я так и не нашел удовлетворительного ответа. Допустим, в языке радчааи действительно отсутствует концепция разделения полов. Допустим также, что в связи с этим все граждане вынуждены использовать речевые формы женского рода, именовать друг друга «она» и точно так же называть себя во внутреннем монологе. При этом автор пытается подтолкнуть читателя к мысли, что этим и обусловлены все особенности Радча с его бесконечными интригами и нагромождением странных и причудливых околорелигиозных ритуалов. Дескать, цивилизация женского типа, она такая. Но при этом получается странное: о каком вообще женском или мужском типе может идти речь, если концепция разделения полов в языке отсутствует? Для радчааи местоимение «она» не будет нести тот же смысл, что и для нас. Это не местоимение женского рода, а единственное существующее местоимение, обозначающее человека вообще. По-хорошему Леки стоило бы придумать некое искусственное слово, но это был бы уже не роман для феминисток, а просто подражание тому же Игану, который уже проделал такой трюк раньше. Да и вообще, как биологически идентичные реальным людям радчааи могли прийти к такому странному языку, который вывернул им всем мозги наизнанку? Все необходимые половые признаки у них есть, даром что бедняги пытаются выглядеть андрогинно. Но размножаются-то они естественным путем, сексом занимаются друг с другом, о чем в книге явно написано. Как при этом можно не осознавать гендерных различий, понять очень трудно. А ведь это агрессивная цивилизация, распространяющаяся в галактике и поглощающая другие народы. А языки этих народов (сюрприз) самые что ни на есть нормальные. И при этом после аннексии неестественный, вызывающий при коммуникации массу проблем радчааи с легкостью вытесняет родную речь захваченных народов в первом же поколении и «переформатирует» мозги бедных аборигенов. Магия, не иначе.

Магия вообще отлично объясняет многие детали романа, которые нам пытаются показать как научно-фантастические. Например, как именно работает разделенное между множеством тел сознание Анаандер Мианнаи? На каком основании можно считать ее единой личностью до раскола и двумя личностями после? Как обеспечивается обмен мыслями и сенсорной информацией на расстоянии многих световых лет? Вспомните, для сравнения, что пишет о роевых сознаниях в недавно опубликованной на русском «Эхопраксии» Питер Уоттс. «Слуги правосудия» на этом фоне выглядят уж слишком наивно для настоящей, серьезной фантастики. Интересно было бы прочесть и о том, как автор представляет себе искусственный интеллект, управляющий одновременно множеством биологических тел-модулей. Как осуществляется управление бойцами эск с орбиты, как именно «личность» ИИ воспринимает и интегрирует чувственный опыт множества тел? Как мы можем говорить, что после уничтожения «Справедливости Торена» Брэк может сохранять идентичность с «исходным» ИИ? Разве возможностей одного тела-модуля достаточно, чтобы хранить весь массив данных, образовывавших личность корабля, который существовал тысячи лет и управлял сотнями тысяч тел? При этом Брэк не способна определять гендерную принадлежность людей, с которыми ей приходится общаться. Ну да, ее «родной» ИИ корабля был запрограммирован на базе ущербной языковой системы. Но ведь корабль-то имел доступ к телеметрии, описывающей практически все физиологические показатели экипажа. Мимика, пульс, температура и кровяное давление. Неужели гормональные различия мужчин и женщин радчааи настолько нивелированы языком, что ИИ способен угадывать мысли людей по микроскопическим изменениям мимики, не имея при этом представления, имеет ли он дело с человеком мужского или женского пола? Неужели, управляя биологически разнополыми телами и воспринимая в реальном времени их чувственный опыт, ИИ так и не осознал, что оные тела физиологически различны и подразделяются на две очевидные группы?

Конечно, не все так плохо. Если не придираться к тому, как именно работают описанные в романе технологии, мы имеем довольно ладный сюжет и множество довольно изящно задуманных интриг, суть которых постепенно раскрывается читателю. Да, поначалу действия центральных героев да и вообще всех радчааи повергают в недоумение, но примерно к первой трети книги все начинает проясняться. Как только читатель возьмет в толк идеологию, лежащую в основе этой вымышленной цивилизации, все сразу встает на свои места. Поведение персонажей, мотивы их поступков и предыстория описанного мира логичны и нигде не противоречат друг другу. Другое дело, что сами базовые установки, в которых вся эта красота работает, кажутся мне невозможными.

Немалый интерес составляет и распутывание головоломок, образовавшихся в результате намеренного именования всех в женском роде. Вот, скажем, лейтенанты Оун и Скаайат: кто из них мужчина, а кто женщина? Если анализировать поступки и слова героев с точки зрения привычной нам системы ценностей и ориентиров, первый персонаж кажется более женственным, а второй мужественным. Однако не стоит забывать, что и в реальном мире гендерные роли разнятся от культуры к культуре, а где-то и вовсе размываются, смешиваются друг с другом. Так что более сильный партнер в отношениях вовсе не обязательно должен быть мужчиной. Да и вообще, разве можно утверждать, что это именно разнополые герои? Ну да, они занимались сексом, но это могут быть и два мужчины, и две женщины. Современная литература, она такая.

Вообще, такое «обезличенное» чтение позволяет очень многое понять о том, какие именно установки относительно гендерных ролей вы разделяете. Например, не раз замечал, что проявляющего физическую агрессию персонажа я по умолчанию считаю мужчиной. Или, скажем, во время пребывания Брэк на базе поймал себя на том, что все наделенные властью персонажи – офицеры, капитаны, высшие чиновники – рисуются мне мужчинами средних лет и в хорошей физической форме. Секретари же, проводники, личные помощники офицеров – молодые симпатичные девушки. Стереотипы, что поделать. Вот это в книге и здорово – она заставляет задуматься о том, что в сознании многих людей целый ряд профессий и должностей промаркирован как «не для женщин». Обидно только, что ровно того же эффекта можно было добиться, введя в текст обезличенные выдуманные местоимения и устранив тем самым многие из отмеченных мной противоречий.

В конце, пожалуй, повторю еще раз, на всякий случай. Меня не раздражает, что персонажей-мужчин в тексте называют «она». Плохо то, что автор, декларируя принципиальное отсутствие в языке радчааи указывающих на гендер структур, тем не менее все равно по умолчанию считает это самое «она» женским родом со всеми сопутствующими ассоциациями и строит целую цивилизацию на базе языковой феминности. Но о какой феминности может идти речь, если родов в языке нет в принципе? К тому же при переводе на русский, где от рода форма слова зависит гораздо сильнее, противоречия лишь усиливаются. Для того же citizen у нас есть две формы – для женщин и для мужчин. Соответственно, в переводе нужно как-то изворачиваться. Или внутренние монологи героев. Тот же Сеиварден знает, что он – мужчина, но все равно должен говорить о себе «подумала», «сделала» и прочее, потому что это единственный вариант, существующий в его языке. Или русские слова «капитан» и «офицер». Из-за того, что для некоторых профессий и статусов у нас все же есть особые формы для женского рода (например, гражданин/гражданка), эти слова перестают восприниматься как гендерно-нейтральные. Те же феминистки любят писать «авторка», «директорка» и прочее в том же духе. Возможно, переводчику стоило поступить так же, все равно специфика романа такова, что это было бы даже уместно.

В итоге не могу сказать, что потратил время на чтение даром – это был увлекательный и небезынтересный опыт. Не уверен, однако, что буду читать продолжение: на манипуляции Леки и переводчиков с языком я уже насмотрелся достаточно, а сам сюжет не настолько интересен, чтобы поставить недавно вышедших «Слуг меча» в список для скорейшего прочтения. Тем не менее этот первый роман я все же рекомендую прочесть любому читателю, который хотел бы держать руку на пульсе актуальных тенденций в современной фантастике. Как бы то ни было, все свои премии Леки получила абсолютно заслуженно. Просто критерии вручения сейчас таковы, что умно и изобретательно продемонстрировать читателю ту же проблему гендерного неравенства намного важнее, чем придумать какую-нибудь научно-фантастическую штуку вроде уоттсовсого роевого сознания. Ну а плохо это или хорошо, каждый должен решить для себя сам.

Оценка: 7
– [  17  ] +

Джон Фаулз «Коллекционер»

Elessar, 19 августа 2015 г. 18:55

Мужчина и женщина. Мучитель и жертва. Миранда и Фредерик. Два антагонистичных друг другу начала, две противоположности. Героиня даже зовет Клэгга Калибаном, а он, едва ли вообще читавший Шекспира, сам для себя, словно в насмешку, выбирает имя Фердинанд. Словно лишний раз подчеркивая пропасть между тем, кто действительно годится в пару Миранде, и собой – нелюдимым, закосневшим в предрассудках дикарем.

Она – мечтательница, идеалистка, тонко чувствующая натура. Человек искусства, грезит о справедливости и мире на планете, а для себя просит лишь дара проникать в суть вещей, умения на холсте открыть свою душу и показать людям трепещущее солнечное сердце.

Он – коллекционер бабочек, собиратель, крадущий у мира красоту и жизнь, запирающий их в своих шкафах. Не понимает искусства, едва ли прочитал за всю жизнь хоть одну книгу и даже не пытается хоть что-то сделать во благо других. Даже родным дает часть денег просто потому, что так принято.

Казалось бы, ничего общего действительно нет. Но чем больше мы проникаем в души героев, чем больше они открываются нам, тем более шатким становится простое и красивое противопоставление. Простота привычных, еще шекспировских схем, нам не поможет, героям в них тесно, словно бабочке в банке-морилке.

Клэгг с детства заперт в своем косном и заплесневелом мирке. Ни любви, ни жалости, ни даже просто внимания и признания – да, малыш, ты действительно существуешь. Тупые нравоучения тетки, религиозное мракобесие, потом тупость и насмешки коллег. Герой оказывается развернут внутрь себя. А это трудно, когда там, внутри, пусто. Чтобы личность могла гармонично существовать в одиночестве, она должна иметь очень сильные внутренние опоры, если угодно, пресловутый стержень. А отрастить его можно только взаимодействуя с внешним миром, притом с по-настоящему благодатным окружением, поощряющим любопытство, интерес, тягу к знаниям. Всего этого Клэгг был лишен. Он уверен, что все вокруг словно оценивают его, презирают, насмехаются. Он начинает ненавидеть всех, кто сполна получил все то, о чем сам он не смел и мечтать. И совершенно закономерным образом эта ненависть уживается в его душе с каким-то трогательным поклонением, верой в то, что есть и другие, лучшие люди. Так он находит Миранду и влюбляется в нее, насколько вообще может любить существо, лишенное всякого понятия об эмпатии, морали и доброте. Любовь Клэгга — это любовь человека, который не научился любить. Последний шанс прокричать миру в лицо все, выстраданное годами одиночества – признайте меня, примите меня. Клэгг мучается, не понимает этого, и мучает Миранду.

Миранда, как уже сказано, считает себя адептом искусства. У нее в анамнезе, если разобраться, все то же – проблемы с родителями, ограниченность и глупость окружения, всепоглощающее увлечение, поставленное в центре личности. Клэгг собиратель, она творец. Казалось бы, разница очевидна. Но вот что странно: оба героя видят равнодушие и злобу мира, пресловутое всеобщее калибанство. Но Клэгг ощущает себя низшим и ищет равенства, Миранда же, по собственным словам, одна из немногих, и жаждет утвердиться в своем превосходстве. Я могу понять ненависть калибана, но ненависть высшего, более совершенного существа? Разве искусство не для всех? Разве подлинная красота может быть доступна лишь избранным? Клэгг жаждет открыть Миранде себя, но встречает лишь гнев и омерзение – там, в его душе, пусто и мрачно. Миранда же стремится стать настоящим художником, который, по ее же мнению, именно что раскрывает себя миру. Но вот какая штука: там, в ее душе, нет ничего подлинного и достойного демонстрации. Ее идеалы лживы и надуманны, она очарована идеей искусства, не понимая искусства. Точно так же Клэгг очарован любовью к Миранде, не понимая ни любви, ни Миранды. Миранда обманывается сама и, не понимая этого, обманывает Клэгга.

Мелочная, глупенькая, полная предрассудков, импульсивная девочка. Бросается из крайности в крайность. Ее метания – не порывы творческой души, а совершенно естественные реакции не до конца сложившейся и незрелой личности. Дикарь и мещанин Клэгг куда более целен и последователен. И это при том, что он был лишен столь многого. Он рвется к своей мечте любыми средствами, а когда понимает, что был обманут, находит в себе силы отвергнуть ложный идеал. Миранда же даже не пытается бороться за жизнь, она ослеплена заблуждениями, пытается расставить по полочкам свои пластмассовые идеалы, не понимая, что бабочки в неволе долго не живут.

Так что перед нами вовсе не чудовище и ангел, но два человека, по-разному прошедшие свои жизненный путь и одинаково затерявшиеся во мраке. Нелепо оправдывать преступление Клэгга, но не менее странно делать из Миранды идеал. Тысячи пар, если разобраться, делают друг с другом то же самое. Один мучает другого, удерживает подле себя, старается сделать частью себя, занимаясь этаким психологическим каннибализмом. А второй презирает, ненавидит, но в то же время ощущает некую брезгливую жалость, соучастие и, пусть даже невольно, довольство всеми теми благами, которыми осыпает его мучитель.

Иногда жертвы не так уж безвинны, что, впрочем, не умаляет причиненного им зла. Главное тут в другом.

Миранду обрекло не то, что Клэгг принял ее за ангела.

И даже не то, что им она на самом деле не была.

Девочка сама поверила, что она ангел, и возгордилась этим. И это ее погубило

Оценка: 9
– [  20  ] +

Джонатан Литтелл «Благоволительницы»

Elessar, 25 мая 2014 г. 16:06

Вы должны противостоять искушению проявить человечность

Незаурядная книга, и прежде всего тем, что сочетает в себе вещи казалось бы несочетаемые. С одной стороны, перед нами роман с претензией на историческую достоверность, с другой стороны, история уж слишком литературна, очень многое предстает перед нами нарочито гипертрофированным и надуманным. Пытаясь воссоздать внутренний мир офицера СС, Литтелл вступает на очень скользкую дорожку: про банальное слепо выполняющее приказы зло написали достаточно и до него, а вывести героя сложной и детально разработанной личность чревато обвинениями в оправдании. Действительно, фашизм с человеческим лицом мало кому нужен, хотя бы потому, что холокост не имеет с человечностью ничего общего. Но это не избавляет нас от простого вопроса: как всё это могло произойти? Ни звериное ожесточение палачей, ни слепое равнодушие исполнителей не кажутся достаточным объяснением. Герой романа Максимилиан Ауэ считает случившееся чем-то вроде массового исступления, помешательства целого народа, свойственного вообще-то вовсе не одним только немцам. Притом такое массовое обвинение вовсе не нивелирует вину каждого отдельного человека. Так, сам Ауэ весь роман мучается осознанием содеянного, хотя и не раскаивается. И в сущности, он прав, говоря, что раскаяние — это для детей. Есть вещи, которые никакому раскаянию искупить не под силу.

С другой стороны, такое коллективное представление о вине можно расширить и дальше. Простое знание о происходящем превращает бездействие в соучастие, значит, военные преступления, совершённые во имя национальной идеи, ложатся на плечи целой нации. Но судьями, утверждает Ауэ, всегда становятся победители. В романе есть момент, когда один из немецких офицеров, узнав о бомбардировках немецких же городов, предлагает после победы призвать союзников к ответу. И действительно, ответить есть за что — тут и Дрезден, и Берлин, и Хиросима с Нагасаки. Немало зверств и на счету советских солдат. Говорить о последнем особенно неприлично, того и гляди, сочтут национал-предателем. Очень многие совершенно разумные и адекватные во всех прочих отношениях люди начинают звереть, когда речь заходит о военных преступлениях сталинского режима. Фашисты заведомо бесчеловечные ублюдки, а целый ряд событий и произведений искусства понемногу утверждают представление о деяниях союзников. Все помнят историю про бумажных журавликов, все читали Воннегута. Но вот мы, а точнее, наши предки, выше обвинений. Мы-то никого не бомбили, не расстреливали и не морили голодом, а если что и было, так только против тех самых бесчеловечных ублюдков, а значит, вполне простительно. Такие люди, они прямо как помянутый выше немецкий офицер, для которого убитые немцы люди, а убитые евреи — недочеловеки.

Так вот, бесчеловечности не существует, заявляет Ауэ, а всё, что есть — человеческое и ещё раз человеческое. Объявив евреев недочеловеками, фашисты и создали то самое противоречие, которое Литтелл так ярко демонстрирует в описаниях Аушвица. И психические отклонения, и жестокость надзирателей объясняются именно тем, что они прекрасно осознавали — человекоподобные животные, которых им поручили сторожить, на самом деле никакие не животные, а ровно такие же люди. Об этом же бредит и поправляющийся от сотрясения мозга Ауэ. А примечательней всего тут то, что офицеры СС это вовсе не вышедшие из народа дикари, а чуть ли не через одного доктора наук, цитирующие в оригинале греческих философов, интеллектуальная элита нации. Сам Ауэ с удовольствием слушает классическую музыку, говорит на нескольких языках, восторженно читает Флобера. Ровно так же, как Эйхман в иной ситуации мог бы стать талантливым чиновником-управленцем, Ауэ был бы интеллектуалом, исследователем, кем угодно, только не офицером айнзатцгруппы. Он и сам не хотел бы участвовать в этом, рад бы найти тихую бумажную работу в тылу. Но когда обстоятельства складываются соответствующим образом, он, прикрываясь долгом перед нацией, берёт в руки пистолет и идёт добивать умирающих евреев.

Видимо, Литтелл ясно понимал, насколько близко он подошёл к опасной истине — совершенно обычный, образованный и добрый человек под влиянием обстоятельств может стать и станет кровожадным чудовищем. Фашизм с человеческим лицом, литературность, становящаяся попыткой если не оправдания, то объяснения штука опасная. Даже завуалированное утверждение, что и сами мы в случае чего запросто начнем сжигать в печах геев/инородцев/интеллектуалов/космополитов, способно поставить на судьбе романа крест — такого люди не любят. Именно поэтому Литтелл и решает добавить в свою книгу галлюцинаций, травм детства и прочего психодела. Парадоксальным образом получается так: чем больше внутренних переживаний героя демонстрируется читателю, тем менее живым он кажется. Постепенно Ауэ из личности становится ходячей реминисценцией. Тут и достоевщина с топором, и мифологические сюжеты об Оресте и Эдипе, и эротические фантазиий, и Лермонтов в Пятигорске, и мазохистское гей-порно в СС-совском антураже. И глобальный злодей и демиург максимилиановой судьбы в лице заплывшего жиром воняющего Мандельброда с десятком котов. Это уже такой B-movie трэш, что многолетняя авторская работа по уточнению исторических деталей меркнет и кажется таким же балаганом. Трудно воспринимать всерьёз книгу, главный герой которой в лучшие свои годы считал себя богом-кальмаром, а потом ему прострелили голову, и парень пошёл вразнос окончательно. Плавно перетекающие в реальность и обратно галлюцинации героя хороши, но в погоне за стилем Литтелл впадает в противоречие, возможно, вполне осознанное. Имея такого карикатурного психопата в качестве главного героя, очень легко отбиться от обвинений в оправдании фашизма. И даже когда мы вживаемся в шкуру Ауэ и понимаем, что видения и кошмары героя вполне оправданы, а сам Ауэ вовсе не карикатурен, исходная идея всё равно гибнет. Почти весь роман Литтелл подводил читателя к мысли о том, что бесчеловечности и вправду не существует, но подобный выбор главного героя мешает все карты. Смысл в том, чтобы показать — совершенно нормальный человек способен на такое, что и в страшном сне-то не приснится, но сам Ауэ был нормален дай бог лет до пяти.

А в заключение ещё одно маленькое наблюдение о нормальности, зле, палачах и героях. Вы же добросовестно прочитали роман и хорошо представляете себе, что на самом деле нужно было сделать для того, чтобы стать шатндартенфюрером СС и считаться истинным национал-социалистом. Приемлема ли для гипотетического Отто фон Штирлица причастность к массовым расстрелам и пыткам, если истинная его цель — выживание и величие его страны? И приемлема ли такая же причастность для гипотетического Максимилиана Ауэ, если он так же твёрдо полагает своей целью выживание и величие своей страны?

Оценка: 9
– [  9  ] +

Елена Костюкович «Цвингер»

Elessar, 9 мая 2014 г. 23:07

Ожидал прочесть этакий изящный издательский детектив с периодическими набегами в область истории искусства, но получил в итоге пеструю мешанину всяческого и разнообразного — от семейной хроники и военной драмы до приключенческой беготни и где-то даже фарса. Стилей и стилизаций намешано столько, что впору говорить даже о нескольких романах, мирно уживающихся под одной обложкой. Итак, по порядку.

Во-первых, семейная хроника, органично включающая в себя и ту самую военную драму, и своего рода историю существования, а точнее, даже выживания, в советские годы интеллигенции, и полудетективную линию о спасении в военные годы произведений искусства в оккупированной Германии. Рассказ ведётся преимущественно от лица очевидцев и непосредственных участников — нашему вниманию представлены письма, дневниковые записи и даже стенограммы прослушек из архивов госбезопасности. Ворох информации, которую вываливает Костюкович на читателя, трудно себе вообразить. Расстрелы киевских евреев, в том числе и силами местных советских коллаборационистов. Разграбление бесценных музейных коллекций одновременно бегущими фашистскими вожаками и советскими трофейными бригадами — в полотнах великих мастеров и те и другие видели не более чем нечто вроде валюты, способной добыть спасение или благодарность начальства. Бомбардировка Дрездена, описания которой перекликаются со знаменитой «Бойней номер пять». Кстати, на Воннегута автор несколько раз намекает, а ближе к концу и вовсе ссылается прямым текстом. И дальше сплошь то же: бегство из плена, расстрелы, лагеря, сплошь лагеря — концентрационные для евреев, фильтрационные для бывших военнопленных, лесоповал для интеллигенции, экспатов, просто жертв доноса и кого только не. Эта часть романа действительно живая и берёт за душу. Военные фрагменты напомнили мне чем-то «Полную иллюминацию» Фоера, здесь похоже переданы ужасы войны через историю семьи, глазами потомков, которые в благополучные спокойные времена по крупицам восстанавливают утраченное.

Небезынтересен роман и тогда, когда военное лихолетье и вообще эпоха сталинского террора отходит в прошлое. Ужасы остались в прошлом, больше не расстреливают ни свои ни чужие, но за неосторожно оброненную фразу вполне можно получить десять лет лагерей. Автор проведёт нас сквозь десятилетия, остановившись на всех знакомых вехах. Диссидентское движение, самиздат и тамиздат, процесс Синявского и Даниэля, олимпиада в Москве и смерть Высоцкого. Всё это в персоналиях, сквозь призму восприятия живых людей. Много подлинных имён и подробностей, водораздел между ними и вымыслом тонок и едва различим. Интересностей здесь масса и для знатока, и просто для неискушённого читателя.

Меньше всего понравилась мне современная часть, события которой разворачиваются в 2005 году. Цепляют разве что красочные сны героя, где он потихоньку проваливается в прошлое, позволяет себе, говоря словами автора, «вмечтаться» в умерших предков и что-то важное воссоздать и угадать. Сам по себе Виктор Зиман как-то бледноват и до удивления несобран и несамостоятелен для разменявшего пятый десяток мужика. Я бы даже сказал, пожалуй, что Зиман инфантилен и попросту неспособен к самостоятельным действиям, что отчётливей всего ясно в финале романа. Понятно, что именно таким он и был задуман, но мне авторские резоны вывести в главные герои именно такого типа, привольно плывущего вперед по сюжету по воле обстоятельств, решительно непонятны. Интересны зато авторские отступления об издательском, архивном и ресторанном деле. Для сюжета они не особенно важны и даже местами не важны вовсе, зато есть где развернуться феноменальной писательской эрудиции. Ещё заставили улыбнуться откровенно фарсовые фрагменты с полудикими восточноевропейскими мигрантами и коварным русским олигархом, в пацанские разборки которого оказываются втянуты герои. Забавно, что закрутив с полдюжины версий, Костюкович в итоге остановилась на самой из всех малосерьёзной. Линия с агентом влияния Левкасом, кстати, так и осталась оборванной, несмотря даже на вскрывшуюся в финале роль оного в семейной истории героя. Финал вообще оставляет ощущение недосказанности, оборванности на полуслове. Весь роман герой бегал туда сбда в полуобморочном состоянии, и вот его приключение просто раз — и оборвали на очередной переломной точке. Да, есть ряд ответов, главнейшие враги опознаны, а их мелкие приспешники даже и нейтрализованы, взамен выбывших союзников нашлись чудесным образом вынырнувшие из бездны прошлого «старые» новые. А вот финала нет, ни в идейном, ни даже просто в событийном плане. Это слегка расстраивает. Ещё я хотел отметить феноменальную для 2005 года прозорливость автора по части уймы вопросов и тенденций, угадать которые на 9 лет вперёд признак какого-то дьявольского совершенно ума. Потом посмотрел дату выхода романа и опять немного расстроился.

Но в целом роман оставляет приятное, хотя и неоднозначное впечатление. Советовать его кому-то дело гиблое, потому как сама личность автора предполагает, что читать будут в первую голову «свои», те, кто в теме. Но и случайно набредшему на книжку читателю вовсе не возбраняется попытать счастья. Как знать, может, и придётся по вкусу.

Оценка: 8
– [  20  ] +

Фазиль Искандер «Сандро из Чегема»

Elessar, 30 апреля 2014 г. 00:51

Признаюсь честно, от книги я ожидал совсем другого. Объявленный в многочисленных аннотациях и статьях юмористическим, роман на поверку оказался куда ближе к драматическому жанру — смех здесь если и присутствует, то большей частью сквозь слезы. Да и вообще, многое здесь воспринимается со скрипом, особенно если вы молоды и мало что повидали в жизни, вот как ваш покорный слуга. Притом молодость здесь отнюдь не тривиальный показатель того, что читатель не застал описанные Искандером времена. Да, для нынешних двадцатилетних большой террор, вторая мировая и последовавшее переселение народов в лучшем случае главы из учебника отечественной истории, а учитывая плачевное состояние нынешнего образования, и это уже никакой не показатель. Что уж говорить о колхозах, нэпах и прочих пятилетках — так, дела давно минувших дней. Но это на самом деле не главное. Живущему в сытое и спокойное время читателю непросто представить те ужасы, но и героев они обошли стороной. Да, Чунка погиб на фронте, Кемал оставил в оккупированной Германии внебрачного сына, но для большинства чегемцев потрясения времени-в-котором-стоим остались отголоском дальней грозы, не более. Здешние сквозные персонажи, пережившие всех и вся — горбун Кунта, лесник Омар, Сандро Чегемба собственной персоной — что-то вроде путников, которые попали в зачарованную страну эльфов и прожили там год и один день, а вернулись век спустя. С той единственной разницей, что в волшебной стране они оказались с рождения и в итоге пережили и волшебство, и саму страну. Именно в переживании и скрыт ключ к пониманию книги, притом в переживании вовсе даже не войн, что случаются раз в столетие, а самых заурядных и в этой своей заурядности страшных вещей, которые рано или поздно происходят с каждым. Поэтому если вы прочитали роман как бессовестно затянутую гротескную сказку про диких горцев-чудаков, не расстраивайтесь, просто вы, кажется, из тех счастливчиков, кому выпало «поздно». Потому как роман на самом деле — крик стареющего, потерявшегося человека, который вдруг понял, что мы вовсе не стоим во времени, а падаем в него, как в ревуший неумолимый поток. Время уносит близких, стирает их лица из памяти, уничтожает родной дом, а то и самую родину. И однажды вдруг оказывается, что всего-то и осталось, что три вздорных старика да зелёная лужайка, на месте которой стоял когда-то полный весёлых, работящих людей дом.

Увеличивает разрыв между читателем и текстом, конечно, и абхазская культура, малопонятная нынешним русским. Искандеровская Абхазия обетованная ушла в прошлое, забрав с собой и мудрых старцев, и записных балагуров-остряков, и босоногих работяг-пахарей, и весь этот милый патриархальный мирок целиком, и с тех краёв вдруг полезло что-то настолько мерзкое и непотребное, что самым эндуристым эндурцам и не снилось. Сейчас идеи чести, рода, мудрости, гармонии с природой — далеко не первое, что приходит в голову в связи с Кавказом и горцами. Время Сандро стало для нынешних русских мифом, слишком далёким от того, что мы видим своими глазами. Потому-то и так трудно понять общество, в котором можно убить врага и скрыться от правосудия в лесу, но каким-то чудом все ещё не истребили друг друга подчистую. Да и прыжки на лошади через стол, за которым играют в нарды, с трудом укладывается в голове у законопослушного горожанина.

Интересно почитать и размышления о судьбах страны, путях развития, месте интеллигенции в будущем России. То есть, простите, Союза, потому как в торжество демократии автору как-то не очень верилось. Вообще, примечательно, что прямо обвиняя Сталина, Искандер даже не сомневается в жизнеспособности системы вообще. Просто не тот человек прорвался к власти — протяни Ленин подольше, будь Троцкий порешительней, расскажи юный Сандро отцу о чужаке с карабином, глядишь, и пошла бы история какой-то новой, невиданной для нас колеёй.

Ещё примечательна манера автора постоянно отвлекаться от основной сюжетной линии того или иного рассказа, хоть на помянутые выше рассуждения, хоть на милые, но никак не относящиеся к делу байки. Повествование становится похоже на раскидистое дерево, по которому мы взбираемся не абы как, лишь бы поскорее на вершину, а мимо всех самых спелых плодов, чтобы как следует полакомиться. Здесь нужно иметь терпение — лазать бывает довольно утомительно, да и не каждый плод придётся по вкусу. Я вот, кстати, посмотрел хорошенько, что такое мамалыга. Бедняги, как они вообще это кушали?

Помимо особенностей национальной кухни любопытно и то, что цикл назван в честь Сандро, хотя этот вздорный и неприкаянный парень-мужчина-старик мне сразу не понравился, да и на страницах романа мелькает чем дальше, тем реже. Вероятно, нужно было родиться абхазцем образца этак 1920-х, чтобы понять, как умение пить не пьянея и травить байки может сравняться с проницательностью и рассудительностью Кязыма или трудолюбием и благородством Махаза. Кроме этих двух, в романе предостаточно героев на самый любой вкус, даже если появляются они всего пару раз. Прелесть в том, что многих мы увидим в самые разные годы и при самых разных обстоятельствах. Вот тот же Кемал, он и степенный неторопливый мужик за сорок, и молодой бесстрашный офицер, и вовсе мальчонка, объедающийся вместе с сестрой спелой вишней. Жалко только, что кое-кого мы так и не увидим ещё раз, хотя Фазиль Абдулович вроде как собирался. Любопытно ещё и отношение автора к героям, ибо книжка в какой-то степени (интересно, в какой?) автобиографична. Поди разбери, какая тема тоньше и деликатнее — собственная родня или свергнутые тираны.

Словом, книжка далась мне нелегко, хотя были моменты, за которые я готов простить очень многое. Это и сцена с признанием автора в любви матери, и история смерти Кязыма, и обе главы, написанные от лица животных, особенно та, где рассказчиком выступает мул старого Хабуга. И, пусть даже поначалу мне хотелось забросить чтение, роман сумел меня очаровать и увлечь. Думаю вернуться к нему спустя время, перечесть главу-другую. Как знать, может, житейская мудрость Искандера и засияет для меня новым светом. Никогда не знаешь заранее.

Оценка: 8
– [  15  ] +

Марк Лоуренс «Король Терний»

Elessar, 1 апреля 2014 г. 20:21

Как-то раз на просторах сети мне на глаза попалась статья, анализирующая феномен популярности фэнтези. Помимо прочего, там было вот какое интересное наблюдение: в жанре, по сути своей практически свободном от клише и стереотипов, выстроенном на чистой фантазии, как-то сам собой образовался диктат строгих, незыблемых, заповеданных ещё дедушкой Толкиеном установок. Тогда я был ещё молодой и глупый и всё принимал за читую монету, а теперь понимаю, что статья та писалась по мотивам так называемых «наследников Толкиена», у которых были и эльфы с гномами, и Великое Зло, и роковой артефакт, определяющий судьбы мира, и благородные герои, и мудрые маги. И, заметим мимоходом, трилогия, возведённая в ранг эталонного литературного формата. С тех пор многое изменилось, появилось тёмное фэнтези, технофэнтези, парадигма качнулась в сторону псевдореалистичного средневековья с нарочитой брутальностью и натуралистичностью. Пришло, словом, новое поколение. А вот трилогия в качестве эталона осталась.

Вот и Марк Лоуренс, представитель того самого нового поколения авторов, пусть и не первой его волны, пишет трилогию. Правда, в отличие от канонического формата, который предполагает некую «промежуточность» и расслабленность второго тома, события в «Короле терний» идут по нарастающей и масштабами заметно превосходят первую часть. Собственно, это самая малая из тех вещей, которые здесь выполнены оригинально и свежо.

И дело, на самом деле, даже не в резне, интригах и страданиях, которые призваны изображать реализм и суровую правду жизни. Ко второму тому наконец становится полностью ясна картина придуманного автором мира, и мы внезапно обнаруживаем Йорга и нас вместе с ним посреди постапокалиптической Европы, раздробленной на сотню маленьких королевств, графств и княжеств. Привычная нам цивилизация достигла пика развития, овладев генной инженерией, алгоритмами создания искусственного интеллекта и некими совсем уж постчеловеческими технологиями, обеспечивающими телепатию, пирокинез и прочие неотличимые от магии вещи. И потом сгинула в огне ядерной войны, оставив в наследство восстановившимся примерно до уровня феодального средневековья аборигенам массу занимательных штук. Вместо замков у здешних королей подновлённые руины офисных центров и военных баз, вместо магических артефактов — портативные реакторы и системы управления спутниками, вместо заколдованных клинков — револьверы и пистолеты. Местные тролли мутировали из-за радиации, местные маги обрели силу в полузабытых телепатических технологиях, наследных принцев здесь учат интегральному исчислению и трудам Аристотеля. И даже просто следить за путешествием героев по миру — удовольствие просто невероятное. Не нужно запоминать географию нового мира и закрывать глаза на авторские ляпы и несуразности тоже не нужно — тут у нас старая добрая Европа, хоть и слегка затопленная из-за глобального потепления.

Образ главного героя тоже довольно интересен, хотя мы уже видели и реки крови, и чудовищные ожесточающие сердце страдания, и массовую резню, благо тёмным фэнтези нас уже не удивить. Зато ко второму тому Лоуренс смог подать тему управляемой амнезии героя так, что это перестало запутывать читателя, а потом и стало одним из сюжетообразующих механизмов. Конечно, некоторые повороты читаются, но вот лично меня автор сумел не раз очень приятно удивить. Впечатление портит разве что необъяснимое везение Йорга, пару раз выручающее его из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Так, посетив всего одно хранилище Зодчих в королевстве своего деда, герой сумел отыскать сразу несколько весьма полезных артефактов, а его невеста в качестве приданого приносит нечто и вовсе из ряда вон выходящее. Тем временем принц Стрелы, завоевавший множество земель и замков, воюет по старинке, с мечами и копьями. Йоргу подвластна малая толика здешней постчеловеческой магии, но «профессиональные» маги оказываются перед ним бессильны — не только съехавший с катушек Ферракайнд, но и вполне разумный и осторожный Сейджес. Конечно, сделано всё это изящно и незаметно, но всё же такие совпадения слегка портят общее впечатление. С другой стороны, по сравнению с первым томом прогресс просто невероятный. Третий том определённо стоит ждать, он обещает быть умным, интересным и нестандартным произведением, одним из тех, за которые мы и любим жанр фэнтези.

Оценка: 9
– [  16  ] +

Марк Хэддон «Загадочное ночное убийство собаки»

Elessar, 23 марта 2014 г. 20:57

Стоящая, глубокая, предлагающая немало тем для размышлений книга. И пожалуй, главное, о чём стоит задуматься, это наше отношение к аутистам. Литература и кино формируют для нас образ оторванных от реальности гениев, тихих и незаметных. Нас неуклонно подталкивают к принятию аутистов как полноценных личностей, исподволь навязывают сочувственное и терпимое отношение к ним. От книги Хэддона я ожидал примерно того же, но к моему удивлению автор, хоть и ни разу не заявляя об этом прямо, выводит главного героя-аутиста неполноценным и крайне опасным человеком, которого стоило бы запереть к специальной клинике и не выпускать к людям. Что странно, такое восприятие формируется как будто против воли автора, который рассказывает о Кристофере ласково и по-доброму. Но вот факты, факты берут своё. Свою истинную позицию автор прячет чуть глубже поверхностного восприятия, и если всё рассказанное в романе действительно соотносится с реальностью, я не хотел бы иметь дела с аутистами.

Да, Кристофер интеллектуально полноценен, одарён незаурядными способностями к точным наукам, к аналитическому, системному мышлению. Но в то же время он абсолютно неспособен к эмпатии, сочувствию и, кажется, вообще не способен осознавать эмоции других людей. Для героя существует только он сам, а остальные люди в его мировоззрении нечто вроде предметов интерьера. Он даже по умершей матери не тосковал, а его гнев на отца вызван скорее тем, что тот нарушил его костыльную систему правил, которой Кристофер пытался описать мир и поведение людей. Кристофер стремиться выстроить некую аксиоматическую и предельно рациональную систему правил для взаимодействия с внешним миром, но будучи лишён воображения, способности к творчеству и понятия о добре и зле, оказывается не в состоянии взамимодействовать с чем-то сложнее собаки или компьютера. С чем-то разумным и мыслящим, одним словом. Притом эту свою внутреннюю аксиоматику герой конструирует очень ловко, так, что любые его действия оказываются приемлемыми, вплоть до непосредственного причинения вреда окружающим. Останавливает героя, пожалуй, только страх физической расправы. Вот упустят опекуны такого недоумка в город, а он возьми да и чуть не угоди под поезд. Вы его вытаскиваете, а он вас хрясь — и ножом в бок. Как оно вам, а? С другой стороны, Кристофер как будто не виноват, что родился таким. Вы же не станете обвинять безногого в неспособности бежать, ведь правда? С другой стороны, представьте, как тяжело приходится родителям такого вот ребёнка. С одной стороны, вроде бы родная кровь, да и некая иллюзия нормальности всё же временами присутствует. При чтении иногда даже кажется, что Кристофер вполне сможет быть успешным учёным и научиться существовать со своим недугом, как, например, герой «Игр разума». С другой стороны, мы прекрасно понимаем, что такой вот аутист никого никогда не полюбит, не проронит по умершей матери ни слезинки и вообще слабо оценит, что выради него жизнь пустите под откос. Его же до самой смерти придётся кормить и обихаживать. Вот раньше я моментально осудил бы родителей, отдавших в приют ребенка-аутиста. А теперь ничего, вполне понимаю.

Ещё одно достоинство романа — органичная и ярко прорисованная картина мира глазами аутиста. Главный герой предстаёт перед нами ну прямо как живой. Интересны и игры автора с формой, всемозможные головоломки, рисунки, формулы и научные факты, вплетённые в текст книги. Чем-то это напоминает «Жутко громко, запредельно близко», хотя и довольно отдалённо. Но в любом случае, вне зависимости от вашего отношения к аутистам, это действительно достойная вещь, вполне стоящая прочтения, а возможно, даже и неоднократного.

Оценка: 9
– [  15  ] +

Лоуренс Норфолк «Пир Джона Сатурналла»

Elessar, 9 марта 2014 г. 23:00

От нового романа Лоуренса Норфолка я ожидал чего-то совершенно иного. На этот раз автор отошёл от привычной читателям постмодернистской многослойности и фиксации на греческой мифологии как на лейтмотиве романа. «Пир Джона Сатурналла» — нечто скорее историческое и отчасти даже романтическое, причем романтическое в совершенно обычном смысле, а вовсе не так, как нам запомнилось по «Словарю Лампирера». Нет, периодически, конечно, Норфолку очень хотелось устроить жестокую драму с насилием и крушением надежд, но каждый раз как-то обходилось. У меня есть сейчас такое вот странное чувство, что будто бы Лоуренс в кои-то веки полюбил своих героев — очень уж текст не похож на знакомый нам ровный безэмоциональный стиль прежних романов. Не ощущается той отстранённости автора, которая раньше отодвигала героев на второй план и превращала их в некие функции, средства, которыми автор воплощает в жизнь избранную им легенду. Интересно в связи с этим и то, что в «Пире» восстание героев против предопределяющей их судьбу легенды заканчивается наконец их победой, притом одержанной сравнительно малой кровью. Бунт героя против его же собственного мифа раскрывается здесь как-то удивительно просто и даже слегка наивно — банально через любовь и самопожертвование. И даже тема дохристианских культов и сатурналий подана на удивление мягко и как-то даже камерно — от прежнего Норфолка ожидаешь какого-то совершенно вакхического безумия, как вот в «Тайной истории» Донны Тартт, а здесь всё больше единение с природой, любовь к ближнему, милые ведьмочки собирают ароматные травки, уиииии :3 И даже фирменные мрачные тайны прошлого оказываются на деле совсем не такими уж и мрачными.

Разворачивается вся эта благодать в декорациях Англии времён революции — немножко до Кромвеля, потом диктатура и потом ещё немножко после, главным образом затем, чтобы рассказать, как все жили долго и счастливо. Почти весь сюжет сфокусирован на двух героях — Джоне и Лукреции, — и истории их любви. Персонажи очень хороши и цельны, попыток разбавить нарратив бредом, галюцинациями и ожившими мифами мной замечено не было. В качестве сил зла показаны пуритане — этакие нерассуждающие фанатичные скоты, которые в конечном счете получают по заслугам, да совершенно заурядные мерзавцы из числа местных аристократов. И это притом, что чудесное и мифологическое в этот раз скорее на стороне Джона и Лукреции — если раньше героям Норфолка приходилось бороться разом с предопределением и наделёнными таинственными силами злодеями, то в этот раз и пророчества, и легенды на их стороне. Очень красиво и органично выглядит кулинарная тема, все эти рассуждения о поварском искусстве, Пире, стилизации фрагментов текста под созданную главным героем книгу рецептов. Через постепенное умирание легенды о Пире автор показывает конфликт чудесного и прагматичного, а Джон становится одним из последних носителей старинного мировоззрения. Его чувства к Лукреции и история их любви — своего рода аллегория того, что волшебство может прятаться под маской чего-то совершенно обычного, затаиться, пережить тяжёлые времена и вопреки всему восторжествовать, будто выросшие на пепелище цветы. Впервые в творчестве Норфолка мотив сверхестественного связан именно с чем-то волшебно-сказочным и добрым. Джон хоть и похож на первый взгляд на зюскиндовского Гренуя, с которым его роднит сходный талант, но по сути глубоко ему антагонистичен. Как если бы парфюмер использовал свой дар для того, чтобы создавать чудесные ароматы на радость людям.

Я думаю, роман будет очень интересен и хорошо знакомым с творчеством Норфолка читателям, и тем, для кого это первая книга автора. В какой-то мере это ответ Лоуренса на обвинения в избыточности и переусложнённости. Оказывается, даже отказавшись от интертекстуальности, намеренного умножения сущностей и постоянных отсылок к древнегреческому легендариуму, Норфолк в состоянии создать нечто прекрасное, лаконичное и адресованное скорее сердцу, а не разуму читателя. «Пир Джона Сатурналла» — это новый Лоуренс Норфолк, которого мы ещё не видели, и тем более интересно было прочесть этот замечательный роман.

Оценка: 9
– [  23  ] +

Дэн Симмонс «Друд, или Человек в чёрном»

Elessar, 7 февраля 2014 г. 21:40

В 1856 году Чарльз Диккенс, которого вы все наверняка знаете, вместе со своим другом Уилки Коллинзом, о котором, надеюсь, вы также наслышаны, написал пьесу «The Frozen Deep», вдохновлённую пропавшей экспедицией сэра Джона Франклина в поисках северо-западного прохода. Полутора веками позже, в 2006 году, фантаст Дэн Симмонс, пока ещё не столь известный, как два упомянутых выше литератора, пишет роман «Террор», представляющий собой своеобразную реконструкцию судьбы франклиновой экспедиции. Как и полагается фантасту, Симмонс написал роман отчасти мистический, пронизанный триллерными и даже хоррорными мотивами. Запомним это, равно как и то, что с прославленными историческими фигурами Дэн обошёлся попросту и местами даже вполне себе непочтительно. Это нам также ещё вспомнится, а пока отметим вот что: как и полагается хорошему писателю вообще, Симмонс тщательно подошёл к работе над материалом — полагаю, нет ни единого значимого свидетельства современников, которое бы Дэн обошёл своим вниманием. И вот в процессе работы он натыкается и на пьесу Диккенса, и на его открытое письмо Джону Рэю о каннибализме, которым могла в теории закончиться бесславная судьба экспедиции. Дэн внимателен к мелочам, сосредоточен на новом романе, выписки из Диккенса о психологии каннибализма ложатся в папку с пометкой «образ Хикки», и Симмонс переходит к следующему документу. Но, как опять же положено хорошему писателю, Дэн любопытен и умеет заметить искру, из которой можно потом «разжечь» очередной шедевр. Такие незаурядные личности, как Коллинз и Диккенс, просто не могут не привлечь его внимание, особенно когда Дэну становится известно, что друзья-литераторы на самом деле были не такими уж приятелями, как говорится в официальных биографиях. Дэн делает пометку в блокноте, возвращается к работе над «Террором», завершает роман, снискавший огромный успех среди читателей и критиков. И затевает новую книгу, в основу которой ложатся последние годы жизни великого Диккенса и история его дружбы с Уилки Коллинзом.

Конечно, Симмонс был бы не Симмонс, если б не добавил в историю мистики и ужасов. По большому счёту, как это было и в «Терроре», биографии реальных людей становятся для Дэна отправной точкой для фантазии, но уж никак не руководством к действию. События «Друда» гнездятся в лакунах истории, в белых пятнах жизнеописаний Диккенса и Коллинза, в невысказанном и сомнительном. В ход идёт всё — увлечение Диккенса месмеризмом и мистикой вообще, железнодорожная катастрофа, в которую Диккенс попадает за пять лет до смерти, пагубное пристрастие Коллинза к опиуму, спровоцированное терзавшими писателя подагрическими болями. Перед нами сразу и альтернативная история, и вымысел более высшего порядка — галлюцинации, сны, видения расказчика, сдобренные и чистой фантазией автора.

Разумеется, нельзя не остановиться на личности расказчика, в роли которого здесь выступает некий гипотетический Уилки Коллинз, далеко, впрочем, не тождественный реально жившему писателю. Как расказчик, Коллинз ненадёжен настолько, насколько это только можно вообразить — усугубляющаяся с годами наркотическая зависимость, постоянный стресс, вызванный мучительными болями и не менее мучительной завистью к более талантливому коллеге, муки одиночества, возможные последствия гипноза, врождённая склонность к шизфорении. И даже это лишь неполный перечень всего, что мешает поверить в историю, как она рассказана глазами романного Коллинза. Сценой, на которой разворачивается действие, становятся наркотические видения и кошмары героя, полнящиеся ужасом и тенями. Плотоядные жуки-скарабеи, зелёный призрак клыкастой женщины, зловещий двойник-фантом, наконец, жуткий мистик Друд, правящий бал в подземном Лондоне, мерзкой, отвратительной каверне, ставшей прибежищем для всевозможных пороков и мерзостей. Причудливо-фантасмагоричная цепь событий проведёт нас через мистическую историю, ничем не уступающую знаменитому «Террору». Но, как и предполагает техника ненадёжного расказчика, существует и альтернативная трактовка, опирающаяся на реальные события, а не на мрак, что творится у расказчика в голове. Такой версией здесь становится принятие идеи о стойкой и прогрессирующей шизофрении Коллинза, который все эти ужасы, якобы преследующие Диккенса, выдумал из ненависти к нему, а потом обрушил на собственную голову из ненависти к себе, ибо в глубине души Коллинз прекрасно понимает собственную незначительность в масштабах такой личности, какой был Чарльз Диккенс.

Всё эти психологические аспекты описаны невероятно точно, детально и достоверно, но именно это в конечном счёте и составляет главный недостаток романа. Диккенс и особенно Коллинз показаны здесь людьми настолько порочными и отвратительными, что воспринятая из этого романа оценка невольно перенесётся читателем на реальных писателей, особенно если он мало знаком с творчеством означенных авторов и потому не ограждён бронёй скептицизма и пристрастности к любимцам. В самом деле, великий Чарльз Диккенс предстаёт перед нами самоуверенным манипулятором, циничным, высокомерным, привыкшим, чтобы мир плясал под его дудку. А уж Коллинз, тот и вообще наркоман с синдромом Сальери, замысливший убийство лучшего друга, любовницы и ни в чём не виноватой девушки-служанки. Этакий монстр почище вымышленного им на пару с Диккенсом Друда. Кстати, взаимное влияние Диккенса и Коллинза на книги друг друга вопрос очень интересный, в романе есть многое по этому поводу, и к этому мы ещё вернёмся, а пока заметим, что трансформации образа того же Франклина в «Терроре» не идут ни в какое сравнение с тем, что проделывает Симмонс здесь. Это стоит опасно близко к надругательству, и вообще удивительно, как поклонники и уж тем более наследники Диккенса и Коллинза не затаскали Дэна по судам.

Теперь что касается упомянутых в романе классических произведений. Знакомство с «Тайной Эдвина Друда» Диккенса и «Лунным камнем» Коллинза в принципе необязательно, текст можно воспринимать и без этого. Но это крайне желательно в плане интерпретации: Симмонс постоянно примеряет на своих героев образы из этих классических романов, многие повороты сюжета так или иначе обыгрывают их события, в чём, если разобраться, кроется интереснейшая рекурсия — вдохновлённые сюжетом классики события в романе Дэна становятся как бы предпосылками, причинами, побудительными мотивами, которые заставляют романных Диккенса и Коллинза писать именно так, а не иначе. Благодаря дружбе реальных писателей взаимопроникновение этих романов и так довольно велико, а уж на страницах Симмонса они и вовсе становятся единым пластом интертекста. Можно, конечно, всё это проигнорировать, но в сухом остатке мы получим всего лишь страшилку о постепенно сходящем с ума опиумном наркомане.

Как я уже отмечал, главным и по большому счёту единственным существенным недостатком романа является искажение образов Диккенса и в первую очередь Коллинза. Я ещё могу поверить, что на почве собственной гениальности и небывалого успеха у Диккенса развилась мания величия, из-за которой он мог запросто упрекнуть старинного друга в бездарности и презрительно сравнить с гениальным собой. Но вот Коллинз, при всей достаточно правдоподобной исступлённой зависти к более талантливому другу, смотрится уж слишком монстром. Не знаю, мечтал ли он о расправе над Диккенсом, но уж явно не грезил смертями ни в чём не повинных людей и вообще сохранял довольно ясный рассудок. Было бы забавно, если бы в будущем кто-нибудь написал бы подобный роман о Дэне Симмонсе и его книгах, это было бы в какой-то мере даже справедливо.

Могу с чистой совестью рекомендовать этот роман фанатам Дэна Симмонса, особенно тем из них, кому понравился «Террор», да и вообще всем знатокам книг Диккенса и Коллинза, не проявляющим, однако, к этим последним восторженного и безоговорочного обожания. В общем, роман сугубо на любителя, но уж если вы он и есть, книга доставит вам массу удовольствия.

Оценка: 8
– [  15  ] +

Донна Тартт «Маленький друг»

Elessar, 25 января 2014 г. 22:29

Видимо, Донна Тартт знает какую-то особую магию, иначе как объяснить невероятную популярность автора, написавшего всего три романа за тридцать лет, последний из которых, к тому же, ещё не успел появиться на русском языке. По горячим следам, кстати, было бы неплохо кому-нибудь из братьев наших филологов написать потом обзорное эссе об эволюциях и метаморфозах авторского восприятия мира. У меня вот даже название готово: «Три возраста Донны Тартт», дарю. Действительно, ведь на самом-то деле у «тайной истории» и вот «маленького друга» очень много общего. Точно такой же психологический триллер и детектив без детектива, только акценты оба раза сдвинуты — с подростков на детей, с предопределённости на недосказанность и открытый финал. Возможно, это что-то косвенно сообщает нам об авторе, возможно, нет.

Многие говорят, что самое главное в романе — концовка. Мы тут, понимаете, настроились на эффектный финал и раскрытие тайн, но что-то как-то не сложилось. Версия с эпилепсией мне не очень нравится, это напоминает историю про смерть царевича Дмитрия — так же притянуто за уши. С точки зрения статистики самопроизвольно повеситься на дереве во время эпилептического припадка можно примерно с той же вероятностью, что и допустить, будто бы в кошку Винни вселился демон, который и расправился с ребёнком. Возможно, нам нужно поймать в концовке моменты про эпилепсию и любовь к Бэтмену и ринуться перечитывать текст в свете открывшейся информации. Но мне такое не нравится, эффектный финал — это когда всё складывается внезапно, ярко и кристально ясно. А иначе можно перечитывать роман сколько угодно, подгоняя ненамеренные авторские обмолвки под свою теорию. И уж тем более странно делать это с русским переводом, который, как выяснилось, соответствует оригиналу весьма приблизительно. И вообще, когда автор в финале предлагает мне перечитать его роман 50 раз, выписывая в отдельную тетрадочку всякие мелочи и выясняя, аки Шерлок Холмс, что там вообще произошло, мне хочется убивать. Чарльз Паллисер жив только потому, что у меня нет загранпаспорта.

А вот Донну Тартт я прощаю, ибо смерть Робина в романе низачем, кроме как для старта сюжета. Мне вот книга прочиталась как история об одиночестве и непонимании, равно настигающем детей и стариков, парня с социального дна и девочку из хорошей семьи. У Харриет и назначенного ею убийцей Дэнни Ратклиффа очень много общего, пожалуй, друг для друга они чуть ли не родственные души, поставленные судьбой в зеркально идентичные обстоятельства. Возраст, пол, социальный статус — всё у них наоборот, а ситуация ровно та же самая. И вот на столкновении этих двух одиночеств и выстоен роман. Конечно, если бы в финале ещё и смерть Робина как-то красиво объяснилась, было бы совсем замечательно, но и так весьма и весьма неплохо, достаточно для очередных долгих лет ожидания нового романа.

Оценка: 8
– [  12  ] +

Кен Фоллетт «Столпы земли»

Elessar, 5 января 2014 г. 19:27

Итак, перед нами авантюрно-исторический роман об Англии времён Анархии, но посвящённый не вехам истории, а совсем простым и вовсе даже выдуманным людям. Пока высокородные лорды делят королевский престол, гоняют друг друга по всему острову и всячески развлекаются, простой народ последовательно сталкивается с мародёрами, разбойниками, безработицей, хроническим недоеданием и прочими прелестями, знакомыми нам по лихим девяностым (с). В фокусе — молоденький приор обнищавшего за годы эффективного менеджмента монастыря, семья ремесленника-строителя, который мечтает построить наиэпичнейший собор во всём королевстве, да бывшие графские, а нынче просто дети, которые поклялись умирающему отцу не забыть и отомстить. Словом, книга эта о жизни простых людей в непростое время. Всё вокруг пылает и рушится, а герои не унывая движутся к светлому будущему.

Написано всё это невероятно живо и увлекательно. Не слишком увлекаясь историзмом и не впадая в детали, Фоллетт рисует вполне себе убедительное Средневековье. Жизнь монастырских насельников, особенности торговли, привычки и быт крупнопоместного дворянства, особенности строительства соборов — всё выписано мастерски и как нельзя более убедительно. Несмотря на очень серьёзный объём, роман одновременно не перенасыщен ни нудными описаниями, ни однотипной приключенческой беготнёй. Противостояние хороших и плохих парней изложено последовательно, без длиннот и повторений, по мере роста участников конфликт героев вовлекает в себя сотни и тысячи людей, становится не очередной локальной стычкой, но частью исторического процесса. Тут есть и интриги высшего духовенства, и сражения могучих армий, и поединки один на один, и путешествия по Европе, и лесные разбойники — всего понемножку, чтобы читатель не успел соскучиться. При этом нельзя сказать, что у романа есть какая-то особая идейная глубина, но это восприятию совсем не вредит. Моральная проблематика сводится, по сути, к классическому христианскому «с нами бог» и «сила в правде». Взаимопомощь и доброта в конечном счёте помогают героям одолеть могущественных врагов, хотя и не без потерь.

Вообще, первое, что нужно знать про эту книгу — перед вами развлекательное произведение, а вовсе не нудный исторический труд, как вам может сперва показаться. По роману снят сериал, и вообще при чтении довольно быстро возникает ассоциация с «Игрой престолов» Мартина и держится уже до конца. То же жестокое Средневековье с резнёй и кровищей, та же делёжка трона и грызня за власть, расчленёнка и обнажёнка, всё как мы любим. Конечно, Фоллетт полностью реалистичен и старается всё же ограничивать себя, когда дело доходит до судьбы положительных персонажей. Да, тут будет счастливый конец, до которого доживут почти что все, кто это заслужил, но всё же это довольно мрачная история. В любом случае, я настоятельно советую этот роман и призываю не пугаться изрядной толщины тома.

Оценка: 9
– [  42  ] +

Сергей Лукьяненко «Застава»

Elessar, 22 ноября 2013 г. 21:09

Что это, чёрт побери, было? Лукьяненко один из моих любимых писателей, я его большой фанат, но даже моего верноподданического восторга не хватает, чтобы закрыть глаза на этот ужас. Собственно, ещё после «Конкурентов» было понятно, что на голодный желудок Сергей Васильевич пишет плохо, да и последние высказывания автора о пиратстве меня поставили в тупик. «Неужели он не понимает, что дело-то не в пиратах, а в очевидном снижении качества книг?» — думал я, читая очередное интервью Сергея Васильевича о патриотической фантастике и происках загнивающего запада. Я, в общем-то, ждал вовсе не этот роман, а «Ловца Видений», а услышав страшное словосочетание «межавторский проект», начал внутренне готовиться к худшему. Но о таком жизнь меня не предупреждала.

Перед нами типичный боевичок про попаданцев. Простенький квест в стиле «побежали-постреляли» разбавлен парой зрелищных моментов, колоритными персонажами и описаниями навороченного по самое не могу мира. То есть, так оно задумывалось в теории. На деле же получается немного не так. Самые интересные вещи нам уже попадались в ранних и удачных книгах Лукьяненко. И путешествие на поезде как в «Не время для драконов», и мартыши — албори, и команда таможенников — калек. При всём прочем те же напарники героя проработаны куда хуже бригады «Калек. Про некоторых у нас есть лишь туманные намёки об их странном и пугающем прошлом, Скрипача автор отправил в расход, хотя герой этот так и остался картонным болванчиком в стиле «забавный армянин (национальные стереотипы)». Раздражают шутки по поводу национальностей, сексуальной ориентации и гендерных отличий. Впечатление такое, что под патриотичностью Лукьяненко внезапно начал понимать худшего сорта лицемерие и лизоблюдство, а никакую не любовь к родине. Заглавный герой мне тоже не понравился, этакий «правильный пацан», не шибко умный, но чрезмерно наглый. Как если бы у героя «Спектра» нарочно усилили все неудачные моменты, а яркие наоборот затушевали.

В описания мира воткнуто всё самое модное — скопом и сразу. Противостояния спецслужб, другие миры и путешествия между ними, аномальные зоны, стимпанк. В результате ни одна из тем не раскрыта. Развитие цивилизации Центрума вызывает очень серьёзные вопросы начиная с изоляции для проводов заканчивая парадигмами развития вообще. Автор добросовестно убрал из этого мира все противоречащие фантдопущению технологии, усилил развитость остальных, но не подумал, что же могли создать в противовес принципиально нового. На самом деле, я не верю, что без нефти наша цивилизация просто использовала бы везде где можно пар. Человечество придумало бы что-то совсем новое, такое, чего сейчас и близко нет, но только потому, что оно нам не понадобилось. И потом, заявлено существование многих параллельных миров, а в тексте фигурируют только Земля, Центрум и таинственный Очаг. Откуда тогда вообще известно, что есть и другие реальности, почему герой не встречает путешественников из тех миров и ничего о них не знает? Действия агрессоров из Очага вообще подчиняются какой-то абсурдной логике. Вот Эйжел внедрилась в клан наёмников, вот стала там главной. А дальше — найти небрезгливого проводника-землянина, посулить золотые горы и попросить провести на Землю. Под предлогом «просто мир посмотреть» хотя бы. И всё. Не захочет за деньги — схватить и пытать, пока не откроет портал, делов-то. И не связываться ни с какими заставами. Странно всё это. А ещё Лукьяненко опять не придумал красивый финал, и герои отказались от правды, как раньше в «Спектре» и «Чистовике» отказывались становиться транслюдьми.

В общем, всё нехорошо, ни одного светлого момента. Так мог бы написать любой молодой автор, но никак не тот шикарный мужик, который рассказал нам про Кея Дача и Диптаун. Очень разочарован.

Оценка: 4
– [  17  ] +

Харуки Мураками «К югу от границы, на запад от солнца»

Elessar, 25 октября 2013 г. 21:01

Про саму книгу уже многое сказали, поэтому напишу о зацепившем лично меня. А чем, братцы мои, всё, собственно, закончилось? Нет, я понимаю, что такие вот укутанные ореолом смерти таинственные девушки — сквозной персонаж Харуки-сана, и поэтому всё с Симамото происходит немножко не так, как должно в полностью реалистическом романе. Да и вообще, она же ещё и подруга детства героя, а это для современной японской масс-культуры архетип просто несокрушимой мощи и неоднозначности. Впрочем, с самого начала очевидны две вещи. Первое — они не будут вместе. Второе — произойти, в общем-то, может абсолютно всё, что угодно, такая вот странная материя эти подруги детства. У меня, впрочем, не было ни одной, да к тому же я до мозга костей рационалист. Поэтому я придумал себе миленькую интерпретацию, которую вам сейчас поведаю.

Итак, Хадзимэ — не вполне осознающий свою болезнь шизофреник. Эта нехитрая посылка объясняет всё происходящее от и до. После университета у героя не осталось никаких привязанностей. 8 лет скучной и неинтересной работы, по вечерам книги и алкоголь, абсолютно не с кем поговорить по душам. Постепенно герой начинает терять душевное равновесие. На это накладывается комплекс вины по отношению к Идзуми, который мешает Хадзимэ начать бороться за свою жизнь. Он, вероятно, полагает, что заслужил происходящее с ним. В итоге единственная за всю жизнь сильная эмоциональная привязанность к подруге детства постепенно разглагает рассудок героя и подтачивает чувство реальности. Граждане юнгианцы наверняка имеют многое сказать, что он там в Симамото видел, а также что и на кого проецировал. Для меня это выглядит так — в один прекрасный момент герой видит в толпе отдалённо похожую на Симамото девушку и слетает с катушек. Дальше он бежит по городу, преследуя собственную галлюцинацию, придумывает себе препятствие, без которого ему пришлось бы вступить с галлюцинацией в контакт и разрушить её. Конверт же, который вроде бы должен служить материальным доказательством, герой тоже воображает. В конверте этом лежат жизненно необходимые Хадзимэ деньги, но он так их и не тратит. Потому что конверт существует только в его воображении.

Появление Симамото спустя много лет тоже весьма характерно. Никто, кроме героя, не разговаривает с ней, не прикасается и вообще из текста никак не ясно, что её видит кто-то ещё. Физический же контакт Хадзимэ и Симамото происходит неизменно в моменты глубочайшей психологической нестабильности героя. То есть это — приступы болезни или, если угодно, обострения. Уже потом, когда Симамото исчезает из загородного дома, откуда деться ей вроде как совершенно некуда, герой начинает потихоньку подходить к пониманию происходящего. Окончательно всё проясняет отсутствие конверта и особенно встреча с Идзуми. Идзуми становится для героя своего рода зеркалом, которое позволяет ему понять собственный недуг. После этого жизнь Хадзимэ налаживается.

Вот так я понял финал этой истории. Хотя доподлинно всё известно разве только самому Мураками, да и то не факт.

Оценка: 9
– [  8  ] +

Салман Рушди «Восток, Запад»

Elessar, 16 октября 2013 г. 21:16

Проза Рушди вообще воспринимается очень тяжело, настроиться на одну с автором волну задача далеко не тривиальная. Романы мне покорялись с переменным успехом, но неизменно оставляли приятное послевкусие значительных, умных, пусть и не вполне комфортных эмоционально книг. А вот рассказы не пошли совершенно. Вероятно, задумкой автора было постепенное раскрытие архетипов Востока и Запада и дальнейшее их столкновение-слияние-переплавление в некий новый конгломерат идей. Вроде как гегелевская триада «тезис-антитезис-синтез», которой вашего покорного слугу мучили на парах по философии. Действительно, это к тому же очень ладно смотрится в контексте моей личной интерпретации творчества Рушди, которую я кратко зову синдромом изгнанника. Выросший в рамках «восточного» тезиса, автор оказался вынужден покинуть родину и столкнуться с совсем новой культурной средой запада. И далеко не сразу, вероятно, у Салмана получилось полностью воспринять новую культуру и сделать её частью собственной личности. Порядок следования рассказов и их тематика, по крайней мере, хорошо объясняют такую гипотезу. Но беда в том, что сами рассказы мне не понравились вовсе. Этакий набор снов-образов, местами фантасмагоричный, местами условно-реалистический, но неизменно путанный и странный. Возможно, для полноты картины следовало мыслить о востоке не стереотипами, как ваш покорный слуга, а иметь некое более достойное и ясное представление. Вот если бы Рушди устроил читателям этакий ice breaking, чтобы вот раз — и не то чтобы инсайт, но хотя бы отдалённое понимание, было бы чудесно. Но ближе к востоку после чтения не становишься, а читатель восточный, подозреваю, скажет то же о западе. Единения противоположенностей, задуманного в третьей части, мною также не обнаружено. Что ж, попробую лучше продолжить знакомство с романами Рушди, там всё куда как яснее.

Оценка: 6
– [  15  ] +

Франц Кафка «Процесс»

Elessar, 16 октября 2013 г. 20:58

Что-то не особенно поразил меня роман, что на самом деле странно. Столько уважаемых и обожаемых мной авторов тепло отзывались об этом романе Кафки и ещё о «Замке», что я решил прочитать книгу хотя бы для того, чтобы лучше понимать замысел любимых книг и улавливать отсылки без помощи комментария от переводчиков. Увы, как и в случае с «Титусом Гроаном» Пика, я остался слегка разочарован.

Возможно, я ещё не дорос до Кафки, это я вполне допускаю. Мне кажется, этот роман намного глубже, чем я сейчас могу понять. Во-первых, сразу выделяется тема бюрократии, бессмысленного тупого механизма, даже не злобного, а просто безразличного. То, как герой не может выяснить даже суть предъявленных ему обвинений, очень напоминает нашу современную судебную систему в России. Когда за убийство получают год условно, а за недоказанную взятку в размере ста с чем-то тысяч рублей семь лет колонии — это совсем финиш, абсурд не хуже кафкианского (или кафковского?). Далее, эта тема переростает в идею о бессмысленности жизни вообще. В городе, где живёт Йозеф, постоянно скверная погода, запуганные неулыбчивые люди жмутся по углам дорожек, не происходит вообще ничего весёлого и занимательного. Я совсем не понял финал романа, когда героя казнят, по видимому, после утверждения обвинительного приговора. Последняя глава выглядит какой-то слишком скомканной, неожиданной после достаточно неторопливого развития сюжета всего романа. Что хотел сказать Кафка, так внезапно расправившись с героем, для меня осталось загадкой. С другой стороны, первоначальную свою задачу я выполнил, теперь стало гораздо проще читать того же Бэнкса, например. А Кафку я пока трогать не буду и с «Замком» тоже подожду, мне это пока не по росту.

Оценка: 7
– [  11  ] +

Джо Холдеман «Бесконечная война»

Elessar, 14 октября 2013 г. 20:17

Научная фантастика, она, конечно, фантастика, но это вовсе не значит, что можно нагородить побольше разномастных несуразностей и гордиться тем, какое оригинальное произведение у нас получилось. Вот и у Холдемана, мне кажется, вышло что-то в этом ключе.

С самого начала очень странной выглядит идея собрать отряд из людей с высоким уровнем интеллекта и учёными степенями и потом использовать их как обычное пушечное мясо. Всё равно следом за командой героя на планету тельциан высаживаются толпы научников, об этом говорится в тексте русским по белому. Да и подготовка штурмовой группы в условиях, ни разу не соответствующих предполагаемой боевой обстановке, тоже выглядит странно. Угробим-ка мы, значит, кучу денег, ценной экипировки и бесценных солдат, чтобы отработать навыки перемещения в боекостюме по льду при сверхнизких температурах, которые никогда больше бойцам не понадобятся. Ещё неясно, зачем нужно было при учениях стрелять боевыми, убить солдата и отправить на металлолом дорогущий боекостюм, когда нужно было просто проверить работу автоматики лазеров. Можно было и холостым снарядом обойтись.

Ещё очень странно выглядит психологическая составляющая романа. Я, конечно, понимаю, что всё что угодно можно списать на гипноз, а потом и на продвинутую медицину Человеков. Но всё же странно — неужели беспорядочные половые связи да и вообще разрешённый и даже поощряемый уставом секс способствуют укреплению дисциплины? По логике, это провоцирует ссоры между бойцами на почве личных отношений, а любая эмоциональная привязанность будет сильно вредить в бою. Солдат будет думать не о выполнении боевой задачи, а о сохранении жизни возлюбленной или возлюбленного. Ну и плюс лично мне эмоционально некомфортно об этом читать, но это уже субъективное. Ещё повеселил авторский заскок на гомосексуальности. Далась же она ему! Вот перепрограммирование психики и превращение всех поголовно людей в гомосексуалов — лучший способ бороться с перенаселением. Как будто нельзя было просто внедрить идею о том, что рожать отвратительно и недостойно. Но мы не ищем лёгких путей.

Не всё ладно и с технологиями. Между миссиями пролегают столетия, но ничего не меняется, а только внезапно появляются Человеки. Я так и не понял, если честно, почему автор называет их единым сознанием, и как объясняется их готовность жертвовать отдельными элементами. Это ведь автономные личности, обладающие общим геномом и возможностью синхронизировать базу знаний с помощью подключения к чему-то, аналогичному нашему интернету. Но это ведь не общий насекомоподобный разум, отнюдь.

Интересно читать только, собственно, о войне, но только когда описания боя сделаны на совесть. А то в одной из миссий герой выбегает из шлюза десантной капсулы, тут же ловит прямое попадание и приходит в себя уже в госпитале. Финал меня вообще убил, какие-то омни, какой-то творец-экспериментатор, кровавый угар во мраке ада и взрывающиеся люди. Это нехорошо. В общем, трилогия в целом читабельна, хотя явно видно снижение качества от части к части, много огрехов и спорных мест. По-моему, это всё же не шедевр фантастики, даже и с натяжкой.

Оценка: 6
– [  11  ] +

Курт Воннегут «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей»

Elessar, 22 сентября 2013 г. 20:56

Теперь я понял, почему к нам не прилетают инопланетные захватчики, знаете, вот как в голливудским постановках об уничтожении человечества. Мы уничтожим себя сами, чего, как иногда кажется, мы вполне заслуживаем. История человечества — это неразрывная цепь жестокости и кровопролития. 13 февраля 1945 года небо над Дрезденом сломалось, и ад спустился на землю. Для Воннегута, пережившего эту бойню, руины Дрездена стали чем-то сакральным, точкой невозврата. Но для человечества это лишь очередное звено цепи. Дрезден в огне. Константинополь в огне. Нагасаки в огне. Бойня всегда рядом, незримо присутствуя в нашей жизни с рождения до смерти. Коммунисты, фашисты, милитаристы-имперцы. Десятки, сотни бритвенно-острых граней, отделяющих своих и чужих. Пролившаяся огненным дождём смерть уравняет всех, в ней все неразличимы, обугленные куски мяса, вплавленные в камень. Уважаемых господ президентов, канцлеров, премьер-министров, шейхов и прочих нужно свести на бойню и заставить резать беззащитных животных, одурманенных снотворным. Тех, кому это понравится, нужно будет навсегда изолировать от всякой должности, хоть чуть более ответственной, чем кондуктор в трамвае. Тех, кто сломается, отправить сажать розы в парках. Оставшимся я рискнул бы доверить наше будущее, как рискнул бы доверить его Воннегуту, пережившему гекатомбу в сто тридцать пять тысяч душ. Такое не забывается. Никогда.

Оценка: 8
– [  26  ] +

Николай Горькавый «Астровитянка»

Elessar, 22 сентября 2013 г. 20:28

Неоднозначная книга, в которой очень много всего не так. Например, с самого начала бросается в глаза неестественность языка героев, особенно когда дело доходит до обсуждения научных теорий. Люди так просто не говорят, даже если они юные вундеркинды. Я, разумеется, не претендую судить о достоверности и правдоподобности идей, которые автор вкладывает в уста Никки, но кое-что кажется мне, мягко говоря, сомнительным. Опять же, сама Никки, хоть и подаётся как гений исторического масштаба, сравнимый с Ньютоном и Эйнштейном, уж слишком идеальна. Для человека, выросшего в полной изоляции и вынужденного ежеминутно бороться за выживание, у неё потрясающие навыки социализации, устойчивость психики, уровень эрудиции, развитие механизмов мышления. Напрашивается мысль, что хитрый искин нарочно вырастил из подходящего биоматериала мессию, призванного нести его, искина, идеи в мир «кожаных пузырей с биораствором». Это вообще здорово объясняет физические данные героини, мало сопоставимые с образом хрупкой девушки-подростка. Когда в критический момент управление твоей нервной системой перехватывает суперкомпьютер, можно уделать хоть самого Нео, это да. Даже странно, что в мире, где искины уровня Робби воспринимаются как данность, так и не случилось восстания машин или на худой конец спецназовцев -модификантов, навроде тех, что дрались с симмонсовским Шрайком. Никки в потенциале способна уклоняться от пуль, игнорировать любые нелетальные повреждения, усваивать нервно-паралитические яды и уметь ещё многое другое. Но даже и так, признавая заслуги Робби, героиня слишком совершенна. Это коробит, и не потому, что Никки молода. Старина Гарри тупил, лажал, терял друзей и неоднократно был бит, за что и стал кумиром миллионов подростков. А Никки юный бог, что, кстати, играет злую шутку с главной задумкой автора, до которой я как раз добрался.

Мне цель Ника видится так: написать, значит, книгу, которая бы пропагандировала среди подростков идеалы интеллекта, дружбы, взаимопомощи и прочего в этом духе. Аппеляция к книгам Роулинг в этом смысле простительна и даже желательна, ни разу во время чтения я не подумал о Нике как о плагиаторе. Вот только меня несколько смущает то, как автор раскрывает эту свою идею в тексте.

Во-первых, Никки бог. Вспомните, ведь Гарри не был ни гением в учёбе, ни боевым магом экстракласса, ни даже великим игроком в квиддич. Всегда был кто-то лучше героя — Гермиона, Дамблдор, няшка Крам. А Поттер в крови и поте тащил исключительно на морально-волевых, на готовности умереть, но не сдаться, умереть, но не оставить умирать друга вместо себя. Я вовсе не говорю, что Никки бросила бы кого-то из друзей, нет-нет. Просто равняться на Поттера просто, он простой парень, просто честный и прямой. Никки гений, а гением нужно родиться.

Во-вторых, наивный эскапизм, с которым автор противопоставляет интеллект богатству и внешности. Особенно опасно последнее, книга, особенно так искренне и трогательно написанная, способна внушить восприимчивому юному созданию множество опасных предрассудков, которые потом будут, натурально, мешать жить. Я доподлинно знаю, о чём говорю, я в детстве читал подобные книжки и запоем и потом долго не мог понять, отчего же никому не интересен мой внутренний мир.

В-третьих, начные концепции. Их бы не мешало с одной стороны попроще чисто в изложении, а с другой — без претензии на новые механизмы бытия. Мимоходом отмечу, что искин Вольдемар, верифицирующий теории Никки, это вообще нечто. Он и Робби на фоне технологий мира астровитянки выделяются так же, как выделялся бы, скажем, айфон у Наташи Ростовой.

В-четвёртых, и в главных — отношения героини и её бойфренда. Складывается впечатление, что Ник так и не решил, детскую он книгу пишет или всё же нет, и подвесил весь эмоциональный план текста где-то посередине. Здесь же всплывает неопределённость возраста героев. В самом начале героиня воспринимается девочкой лет тринадцати, но уже в колледже это юная девушка, потому как поведение и её, и её сокурсников того же возраста — это поведение подростков, у которых гормоны бурлят. И всё бы ничего, но меня наповал сразила сцена с купанием у озера. Парень с девушкой купаются, значит, обнажённые-ночью-одни, что русским по белому автором подчёркивается, смотрят на звёзды, целуются, обнимаются, клянутся в вечной любви. И всё. Секс где, я спрашиваю?! Ник, вы уж как говорится или трусы снимите, или крестик наденьте. Они у вас что, асексуалы какие-то что ли? И смущает меня ещё инвертированность гендерных ролей в их отношениях, но это уже мужской шовинизм, поэтому промолчу.

Перетягивает все эти маленькие и не очень маленькие недостатки всего одно, но определяющее достоинство. Ник верит в то, о чём пишет. И вот история, малоправдоподобная по фактам, характерам и развитию отношений внезапно становится настолько искренней и правдивой, что аж сердце щемит и хочется вернуться ненадолго в те времена, когда я тоже верил в превосходство интеллекта и богатый внутренний мир. Любопытно ещё посмотреть рна распределение оценок книге. Молодые ребята — целевая аудитория Ника — ставят почти сплошь высшие баллы, читатели чуть постарше, в особенности женского полу — оценки положительные, но с рядом оговорок. Взрослые же дяденьки и тётеньки с презрительной миной рисуют единички и двоечки. В целом всё верно, так и должно быть, хотя я даже не знаю, хорошо ли то, что 22-летнему мне книга скорее понравилась. Уже читаю продолжение.

Оценка: 8
– [  3  ] +

Юстейн Гордер «Таинственный пасьянс»

Elessar, 17 сентября 2013 г. 21:29

Возможно, мы лишь крохотные песчинки на зубах времени, и оно сметёт нас в пыль вместе с нашей наивной философией, глупой любовью и смешными надеждами. И мы затеряемся среди карт, которыми судьба раскладывает свой пасьянс, и забудем, что мы люди, и что нужно понять игру, и что есть кто-то, не обязательно даже Бог, кто понимает нас. Всё возможно. Судьба слепа, не жестока и не милосердна, она просто есть и ведёт нас путями, сокрытыми даже для самого проницательного разума. И только сердцем можно понять правила, предсказать и изменить предопределённый ход вещей. И тогда нарисованные фигуры оживут, обретут плоть, сойдут с пожелтевших кусочков картона, вернутся к нам россыпью воспоминаний, мечтой о любви, надеждой на будущее. Символично, наверное, что только ребёнок сумел понять всё до конца. А точнее, даже два ребёнка — Ханс Томас и Джокер, родившийся последним и первым отказавшийся от упоительных фантазий ради настоящей жизни. Главное — поверить в жизнь, понять, что она полнится волшебством и никаких других чудес уже не нужно. И тогда грозная судьба обернётся нестрашной сказкой, которую так здорово рассказывать по вечерам у камина, и все будут потом жить долго и счастливо. И всё будет хорошо.

Оценка: 9
– [  12  ] +

Джек Керуак «Бродяги Дхармы»

Elessar, 17 сентября 2013 г. 20:35

Опять читаю и удивляюсь умению Керуака чертовски увлекательно писать ни о чём. Герой путешествует автостопом, общается с разными интересными личностями, внутренним монологом проговаривает какие-то свои впечатления. И на этом всё: никакого морализаторства, никаких тебе развязок и итога сюжетных линий. Хотя роману это вполне подходит — с одной стороны, буддизму вообще свойственна некая недосказанность (по крайней мере, так я его понимаю), с другой же стороны перед нами очередной образец керуаковской спонтанной литературы. И финал здесь наступает не в соответствии с заранее намеченной логикой развития сюжета, а тогда, когда автор решает наконец, что выплеснул на бумагу все эмоции и теперь можно пойти пропустить пару стаканчиков. Наверное, такую книгу иначе написать просто нельзя.

Есть тут, как я уже упомянул выше, масса околобуддистских рассуждений. Я сам отнюдь не знаток, но и герои тоже, кажется, никакие не знатоки, а просто повёрнутые на всяких новых и диких для рядового обывателя штуках ребята. Буддизм для них просто очередная форма протеста против сытого потребительского мира. Вот разве что Джафи соображает чуть больше прочих, недаром его прототип стал впоследствии в реальной жизни видным востоковедом. Меня больше интересует другое, то, как же всё-таки воспринимать героев с их жизненной философией. Грязь, неприякаянность, беспорядочные половые связи, алкоголь, который в конце концов свёл Керуака в могилу. Можете обвинять меня в ханжестве, но это уж ни в какие ворота не лезет. Один мой друг всё твердит мне, что не будь всего этого, Керуак просто не создал бы своих шедевров. Но ведь подкупают-то в его книгах романтика путешествия, духовные поиски, путешествие к Маттенхорну, а не бесконечные попойки. Чтобы быть идеологической альтернативой ненавистного битникам среднего класса, вовсе не обязательно пить всё, что горит. И вообще, сам Керуак и те немногие, кто был основой движения битников, сделали действительно грандиозную вещь — целый культурный пласт, без всяких скидок. Одни писали романы, другие сочиняли стихи, третьи одним только магнетизмом личности вдохновляли первых и вторых. Но вот основная масса тех, кого принято считать потерянным поколением, что произошло с ними? Одни, как и сам Керуак, нашли свою смерть на дне бутылки, другие перебесились и стали в конце концов теми самыми зажиточными обывателями, которых раньше ненавидели. Очень грустно, что бунт Керуака и его друзей окончился ничем.

Ещё вот что бросается в глаза: и в этом романе, и в «На дороге» в центре происходящего не сам Керуак, но некий духовный лидер, мессия, икона для подражания. А сам Джек, точнее, его литературные воплощения, оказывается как бы в кильватере чужих идей — то Дина, то Джафи. Сам Керуак не видит себя в роли лидера, его романы по сути история влияния, которое на него оказали Кэссиди и Снайдер. Но именно Керуак стал маяком для многочисленных потомков, парень, который при жизни вовсе не считал себя таким уж важным. Есть в этом, если подумать, какая-то ирония и в то же время искренность, ведь настоящий мудрец никогда не кричит о своей мудрости.

Оценка: нет
– [  23  ] +

Стивен Кинг «Зелёная миля»

Elessar, 4 сентября 2013 г. 19:55

Невероятный роман. Кинг написал мощнейшую, невероятно психологичную, поразительную книгу. Одновременно трогательную и жуткую, и жуткую совсем не по-хоррорному, а безжалостно-отстранённым реализмом. Расовые и классовые предрассудки, соразмерность наказания вине, наконец, проблема смертной казни. Покуда существует хотя бы исчезающе малая вероятность ошибки, мы не вправе обрекать человека на смерть, с этим, думаю, согласны все. Но вот как быть с по-настоящему виновными, притом виновными в омерзительных преступлениях, совершённых обдуманно и рассудочно? Есть ли у них право на второй шанс? Бедняга Делакруа вызывает у читателя скорее жалость, и голове не укладывается, что этот герой — безжалостный насильник и убийца. А вот Крошка Билли, наоборот, мерзкий выродок, которого хочется прихлопнуть немедленно, не дожидаясь назначенного часа казни. Перси вообще не совершал преступлений, но оттого ничуть не менее отвратителен. Получается, что никаких формальных критериев нет, а есть просто люди, которых следует судить. Но как? Приговор выносится судом присяжных, «во всём равных обвиняемому». Но ведь равенство всего лишь иллюзия. Как может подонок Билли быть равным простым людям? И кто может сравниться с Коффи? Кто из судей осмелится взглянуть последний раз в глаза осужденному и пустить ток? Зачем, для этого же есть специальные люди. Которые ни в чём не виноваты. Которым потом с этим жить. Казнить нельзя помиловать. Решения не существует. Всё, что мы можем, это сделать мир самую малость лучше, пусть даже мы и не умеем лечить рак наложением рук. Джон Коффи жил и умер за наши грехи и из-за нашей тьмы. То же, если разобраться, ждёт и всех нас. Присяжные уже собрались и вынесли приговор, судья уже утвердил его. Мы только не знаем последней даты. Но мы уже на миле.

Оценка: 10
– [  11  ] +

Питер Хёг «Смилла и её чувство снега»

Elessar, 3 сентября 2013 г. 21:16

Лёд, одиночество и математика. Пожалуй, именно так можно описать эту книгу тремя словами. Герояня-полукровка, чужак для всех, постепенно теряющая и идентификацию себя с конкретной страной, и все те нити, что связывают людей вообще, независимо от национальности. Ранняя смерть матери, самоубийство брата, несложившиеся отношения с отцом. 37 лет, столько времени позади, но ни карьеры, ни семьи, ни хобби, ничего. Только одержимость льдом, как завуалированная попытка не потерять себя, пронести сквозь жизнь кусочек Гренландии, которая уже давно стала чужой. Автор умело перетасовывает математические парадоксы и пространные экскурсы в природу льда. Простые на первый взгляд вещи скрывают в себе бездны подтекстов, целую бесконечность подразумеваемого. Очень скоро весь комплекс ассоциаций о льде начинает работать, врастает в текст, намертво его сковывает. Холод, пустота, безжалостность, бесконечность. Лёд, одиночество и математика, почти синонимы.

Есть и странное, и откровенно неудавшееся. Сбивчиво, путано изложенная мешанина имён, обилие мелькающих второстепенных героев, странное поведение Тёрка и прочих. Невероятная выносливость самой Смиллы, наконец. Я, слава богу, довольно скверно представляю себе, на что способен человек, которому нечего терять. Зато я отчётливо представляю, на что совершенно точно не способна немолодая уже женщина детского росточка и веса, ведущая, к тому же, далеко не самый здоровый образ жизни. Детективно-триллерная часть вообще не очень мне понравилась, она больше отвлекает от темы одиночества, чем развивает её. Хотя, вынужденное взаимодействие с людьми тем ярче демонстрирует характер Смиллы. Она как сорвавшийся с ледника айсберг — не остановится ни перед чем. Исступлённая непреклонность и такая же неустойчивость — одно неверное движение и ледник переворачивается. Забавно, что даже механика она называет просто механиком, как будто с самого начала ставит под сомнение свою человечность. Не гренландка и не датчанка и даже вовсе не человек, а оживший ледяной голем. Страшное существо, много страшнее тех, кто рискнул встать на её пути. Но вот с действием Хёг всё же переборщил: ледник не торопится, ему некуда спешить.

Оценка: 8
– [  21  ] +

Анна Старобинец «Живущий»

Elessar, 1 сентября 2013 г. 21:51

Мир после неназванной, но оттого не менее грандиозной катастрофы. Мир, в котором информация стала величайшей ценностью, а доступ онлайн главным ресурсом. Мир, где люди научились подключаться к сети напрямую через мозг с помощью хитрых имплантантов, минуя костыли вспомогательных внешних устройств. Мир, в котором человечество оказалось перед выбором. Раздираемая на части эпидемиями, межнациональными и религиозными противоречиями действительность или уютная псевдореальность социо, где все-все вокруг — твои потенциальные друзья, а любого, кто не понравится, можно отправить в игнор-лист и забыть. Человечество взвесило, измерило и сделало свой выбор. Добро пожаловать в реальность 2.0 Хотите продолжить?

Да.

Я не буду сейчас говорить о том, насколько описанный в романе мир близок нашему. Мне кажется, рождение живущего — вопрос одной-единственной технологии, и сейчас мы семимильными шагами движемся как раз к чему-то вроде. Интересно другое, то, как испуганные и уставшие люди способны добровольно отказаться от права решать в пользу незыблемой клетки жестоких и совершенно безумных правил, придуманных, кажется, с единственной целью — страданием. Социо Старобинец сродни фашизму или Испании времён расцвета Великой Инквизиции. Человек уже не человек, а только инкод, битовый вектор где-то там по ту сторону сознания. Система следит за тобой и управляет твоими помыслами. Деградация происходит не потому, что доступность информации и вживлённые в мозг накопители данных не позволяют в полной мере развиться памяти и механизмам мышления. Путь к деградации — покорность. Слава вождю. Аминь.

Смерти нет.

Важна тут даже не вера в посмертие, а точнее, отсутствие смерти вовсе. Суть в том, что вера эта догматична и принимается как незыблемая аксиома бытия. С самого начала читатель задаётсяя вопросом: что связывает инкарнации между собой? Память, эмоциональные привязанности, навыки? А вот ничего не связывает. И получается, что читатель осознаёт всю эту жуть с инкодами и контролем рождаемости много раньше, чем это будет сообщено прямым текстом. И от этого ровным счётом ничего не меняется, ведь так?

Да.

А где-то там, в глубине социо, есть уже настоящее бессмертие, ну или на худой конец, некий его суррогат. Хотя мы так и не узнаем, насколько тождественен «первослойному» человеку Крэкер-в-глубине. Методы его, конечно, бесчеловечны, но, в конечном счёте, история полнится примерами того, как во имя благой цели приносились в жертву миллионы. Ведь это же только статистика.

+1!

На фоне чудовищности происходящего как-то теряются детальки придуманного Старобинец мира, сленг, занятное переобозначение цветов и концепция слоёв дополненной реальности. В финале Крэкер руками своих марионеток останавливает сходящуюся к нулю последовательность лжи и крови. Число живущего более не постоянно. Но вот люди, те не хотят отказываться от иллюзии, в которой родились и выросли, они будут биться за неё, если понадобится, то и с оружием в руках. Зеро предлагал человечеству отсрочку перед неминуемой смертью. Крэкер предлагает свободу, но не убьёт ли она мир ещё быстрее? Человечество вступило в зону паузы, и самое его существование решится сейчас, сразу после последней страницы. Смерти нет?

да/нет

Оценка: 9
– [  10  ] +

Виктор Пелевин «Чапаев и Пустота»

Elessar, 1 сентября 2013 г. 12:58

Мне книга очень понравилась. Это первое, что я прочёл у Пелевина, и раньше ничего подобного мне не попадалось. Возможно, нужно быть на одной волне с автором, чтобы лучше почувствовать атмосферу книги — околобуддистские рассуждения Чапаева о пустоте воспринимаются всё же довольно неоднозначно. Но в любом случае в романе очень здорово показано мышление людей на сломе эпох — сразу после революции 1917 года и в начале девяностых. Одно это уже вполне способно доставить массу удовольствия, так как читать и вправду очень интересно. Получается, что по сути нет особой разницы, какая идеология торжествует в настоящий момент. Что торжество коммунизма, что триумф рыночных отношений — одинакова фигня. Ломка мировоззрения, потерявшиеся в жизни люди, накатывающее удушливыми волнами безумие. А в плюсе только оголтелое обдолбанное кокаином зверьё. Метафизическая подложка воспринимается тоже очень славно, Пелевин расстарался и органично вставил в текст пространное объяснение на пальцах и даже для самых закоренелых скептиков добавил замечательную шутку Чапаева про лошадь. Помните: «Петька, ты что? Вот же она!» Так что можете воспринимать рассуждения о пустоте просто как забавную демагогию, благо автор явно предусмотрел и такое прочтение. Ещё в плюсе: превосходный язык; редкое умение писать живо, злобно и с матерком, но не раздражая нарочитой резкостью; абсолютные шикарности про театр, который слишком уж начинается с вешалки; вообще, осязаемая атмосфера безумия и шизоидности. Даже жалко, что я так долго не мог начать знакомство с творчеством Пелевина, теперь придётся непременно навёрстывать упущенное.

Оценка: 9
– [  10  ] +

Кен Кизи «Над кукушкиным гнездом»

Elessar, 1 сентября 2013 г. 12:58

Сильная вещь, мощная, этапная. В центре внимания — противостояние личности и системы, свободы самовыражения и бездушных непонятно кем писанных правил. Проивостояние это заведомо обречено на провал: Комбинат несокрушим, и даже ценой безумных усилий можно лишь сохранить себя, но не опрокинуть эту мёртвую безликость. И вот что ещё интересно: каждый, пусть даже только в глубине души, не смея заявить об этом вслух, верит в собственную исключительность. Эта вера ультимативна и не терпит казалось бы очевидного вывода — исключителен вообще любой человек. Макмёрфи, если разобраться, далеко не ангел — хам, плут, мошенник, забияка. Помните, как легко Сестра настроила больных против него, сыграв всего-навсего на банальной жадности? Люди вообще склонны очень быстро забывать всё хорошее, что для них сделано, равно как и искать в любом благородном поступке корыстную подоплёку. Притом это могут быть вполне славные и даже хорошие люди, вот только они, да что там они — мы, каждый из нас — узурпировали право на исключительность для себя. Только я способен на подлинное благородство и бескорыстие, только я один — личность, которой тесно в клетке жестоких правил. Остальные же недочеловеки, унтерменши, в крайнем случае, простые тёмные людишки, ведомые низкими инстинктами. Притом этот вирус сознания прекраснейшим образом уживается с религиозностью, образованностью, добротой, чем угодно. Можно на словах идентифицировать другого как равнозначную личность, но шкурный подход где-то в глубине души неискореним. Всякий человек, даже ведущий свою собственную войну с Комбинатом, на самом деле одновременно и его часть, когда дело доходит до чьих-то других проблем. Даже в замкнутом мирке больницы потребовалась общая цель — борьба с издевательствами Сестры — и жертва Макмерфи, раздавшего себя по кусочкам остальным «навырост». В реальной же жизни люди, хорошие, добрые, честные люди насмерть забьют любого, кто осмелится поднять голос. Достаточно оглядеться вокруг — в нашем обществе предостаточно тех, кто подвергается со стороны Комбината самой настоящей травле, и всё это происходит с молчаливого одобрения большинства.

Важно ещё и понимание того, что спасти себя можно только начав бороться. В конечном счёте поступок Макмёрфи лишь воодушевил обитателей больницы, а дальше они уже сами сумели защитить себя. Кто мог уйти добровольно, решился на этот шаг, почувствовав в себе силы посмотреть в глаза реальному миру. Вождь же, вернув прежнего себя, сбежал. Когда человек находит внутри себя свободу, и страх, и засовы становятся бессильны. Не стоит ждать, пока кто-то придёт и сделает всё за вас, нужно самому управлять своей судьбой. Как и положено по-настоящему талантливому роману, идея «Полёта» уходит далеко за рамки вымышленных автором героев и ситуаций. Послание Кизи универсально и применимо абсолютно для каждого из нас, и именно в этом главная ценность книги.

Оценка: 8
– [  12  ] +

Нил Гейман «История с кладбищем»

Elessar, 1 сентября 2013 г. 12:57

Милая сказка — трибьют Редьярду Киплингу, которая, хоть и не встанет в один ряд с теми же «Американскими богами», всё же способна доставить читателю немало приятных минут. Как и положено детской сказке, многое тут довольно условно. Характеры прорисованы не очень тщательно, взросление героя скорее намечено пунктиром. Но это и не роман воспитания, а со своей главной функцией книга справляется просто великолепно. Мрачное очарование джунглей Киплинга Гейман заменят не менее мрачной кладбищенской эстетикой. Никт живёт среди призраков под опекой вампира, водит дружбу с оборотнем, мертвецы танцуют данс-макабр, белая всадница целует героя в лоб и сулит непременную встречу когда-нибудь в будущем. Сюжет можно прочесть и как приключение в стиле фильмов Тима Бёртона, и как историю взросления вообще, расставание с детскими иллюзиями и выход в большую взрослую жизнь. Лично мне больше импонирует «простой» сказочный вариант, в первую очередь благодаря талантам Нила как стилиста. Любопытно, что перевод на русский не только не испортил, но даже в некотором роде обогатил идею. Имя героя — Никто — в русской версии закономерно сокращается до Никт, что вполне себе созвучно с именем греческой богини ночи и мрака. Интересно, переводчик сделал это намеренно или просто так уж совпало? Так или иначе, очень советую этот роман всем-всем, и взрослым, и детям, очень уж он замечательный.

Оценка: 9
– [  16  ] +

Роджер Желязны, Фред Саберхаген «Витки»

Elessar, 1 сентября 2013 г. 12:57

Качественная приключенческая фантастика от мастеров жанра. Существует мнение, что «Витки» в некотором роде предтеча движения киберпанков — герой здесь телепатически общается с компьютерами и управляет ими силой мысли. Но всё же отнести этот роман к киберпанку решение довольно смелое, слишком уж далёк он от характерной этому жанру стилистики. А вот просто как приключенческая история книга читается на ура. Я бы не назвал построения авторов уж очень сложными и потрясающими, но логичность и упорядоченность описанного мира внушают уважение. Это не просто спонтанное решение наделить героя такой необычной разновидностью телепатии — талант героя увязан практически со всеми аспектами повседневной жизни, и способы, которыми он борется с агрессивной системой, разумно следуют из его необычной способности. Параллельно увлекательному и динамичному сюжету авторы развивают ещё одну интересную тему, а именно обилие компьютеров и прочей сложной техники в нашей повседневной жизни. А ведь с момента написания романа степень проникновения этих технологий во все сферы общества превзошла чуть ли не все самые смелые прогнозы. Герой «Витков» оказался не по зубам могучей корпорации, а в наше время, пожалуй, и вовсе стал бы правителем мира. Информационные технологии повсюду — от управления ядерным оружием до систем, регулирующих многомиллиардные денежные потоки на фондовых биржах. Именно это предчувствие эры информации, а вовсе не чисто антуражные вещи, действительно роднит «Витки» с классическими произведениями киберпанка. Возможно, на фоне той же «Схизматрицы», которую я читал совсем недавно, произведение Желязны и Саберхагена и выглядит малость бледновато, однако прочитать его, безусловно, стоит.

Оценка: 8
– [  8  ] +

Дж. М. Кутзее «Жизнь и время Михаэла К.»

Elessar, 19 августа 2013 г. 18:49

Эта история о человеке, выпавшем из времени, затерявшемся меж высохших страниц истории, о том, чья жизнь прошла в стороне от всего, параллельным курсом, теряющейся, бледной, едва заметной линией. В ЮАР времён апартеида, в жестокую, страшную эпоху, когда за иную человеческую жизнь не дали бы и пары рандов, а время неслось стремительно и неумолимо как готовая в любой момент ударить сжатая пружина, начинается путь Михаэла К. к счастью. На затерянной в вельде ферме, освободившись от последней привязанности, соединявшей его с человечеством, герой уходит в дрейф, падает в океан тишины. Другие люди не пугают его, но чужды и непонятны, постtпенно Михаэл теряет слово «другие», ощущая себя не человеком но существом иного порядка. В этом нет гордости или величия, только сознание собственной инаковости. Он больше червь или крот, нежели человек, его свобода — свобода от жалости. В иные времена он слыл бы бодхисатвой, приблизившимся к краю мира, пробуждённым. Чем-то подобным он представляется доктору, который верит в постижение героем смыслов мироздания. Для большинства же Михаэл просто безобидный псих, тихий душевнобольной, но он не так прост, хотя и доктор тоже неправ. Слишком много пустых незаначащих слов, бессильных, да и в принципе не способных ответить, кто же такой этот Михаэл К. Человек, приблизившийся к постижению, но не мира, а себя и своего места в мире? И действительно ли это меньше, чем буддистское просветление? А может, это и вовсе то же самое? Слова здесь не помогут, ведь ответы нужно услышать, и ключ к этому — тишина.

Оценка: 9
– [  6  ] +

Жозе Сарамаго «Перебои в смерти»

Elessar, 19 августа 2013 г. 18:48

Я очень люблю книги Сарамаго. Мне случалось из-за этого пропустить остановку в транспорте и однажды даже уйти с пары в университете. Это так, маленький дисклеймер, чтобы никто не принял оценку слишком всерьёз. Потому как книжка далеко не самое лучшее в творчестве автора и, если уж на чистоту, не тянет на ту оценку, что я ей поставил. Так что всё, что ниже, написано сквозь призму фанатского восприятия.

Итак, что же мы имеем? Во-первых, фирменный синтаксис и строй фраз, намеренное игнорирование всяческой «излишней» пунктуации, «утопленные» в текст диалоги, плавное сползание от собственно наратива к авторским лирическим отступлениям и обратно. Это всё характерно для Сарамаго и уже давно стало его визитной карточкой, но конкретно здесь выглядит слегка вымученным, тяжеловесным. В той же «Книге имён» те же приёмы работают несравненно лучше, именно так, как задумывалось, погружая читателя в текст.

Во-вторых, сюжет, слегка напоминающий «Слепоту». Точно так же в центре внимания Сарамаго некий мистический катаклизм, выворачивающий наизнанку привычную жизнь героев. Автору интересно посмотреть на функционирование общества и поведение людей в переломных, нетипичных ситуациях. Но опять же, здесь впечатление оказывается несколько смазанным, психологизм заменён какой-то фальшивой нарочитой иронией, создаётся впечатление не драмы, но гротескной комедии с чёрным юмором.

Впечатление в некоторой мере поправляет финал романа, где Сарамаго наконец переходит от общества вообще к конкретным персонажам. Ситуационно эта часть книги довольно проста, финал читается заранее, но эмоциональность и неподдельная доброта, присущая всем, даже самым жестоким книгам Сарамаго, играет свою роль и тут. Притом эмоциональность эта при всей своей глубине очень мягкая и аккуратная в отличие, например, от ряда авторов, которых принято обвинять в наигранной патетике и провокации читателя на жалость.

В общем, книгу я могу смело посоветовать только любителям творчества Сарамаго, которые уже прочитали многие его романы и знают, чего стоит ждать. Для первого же знакомства рискну посоветовать что-то другое, вот хотя бы «Слепоту», о которой упоминалось выше.

Оценка: 8
– [  7  ] +

Кадзуо Исигуро «Когда мы были сиротами»

Elessar, 14 августа 2013 г. 19:27

Вообще, я очень люблю Исигуро, точнее, всё, что я раньше у него читал. «Остаток дня» и особенно «Не отпускай меня» произвели на меня просто громадное впечатление. Но вот эта книга, пожалуй, чистой воды неудача этого талантливого писателя. Вроде бы присутствует и характерная для творчества Исигуро неторопливость, погружение во внутренний мир героя. И мотив человека, разрывающегося между двух культур, чужака для всех, потерявшего самоидентификацию, одновременно и сильная тема, и очень близкая самому Кадзуо. Уж ему-то, выросшему в Англии японцу, определённо есть что сказать. Но всё равно роман получился скомканным. противоречивым, вопиюще нелогичным. Читатель постепенно теряет и ощущение времени, и нить умозаключений героя, претендующего быть незаурядным детективом. Ближе к концу появляется ощущение, что происходящее — одна из тех пьес, которые разыгрывали Кристофер и Акира в Шанхае, настолько нелогичным становится сюжет. Это похоже именно что на бред находящегося на грани нервного срыва десятилетнего ребёнка. Концовка недоработана, тема сиротства, оторванности от родителей и родины, повисает в воздухе. В общем, категорически не советую начинать знакомство с книгами Исигуро именно с этого романа.

Оценка: 7
– [  14  ] +

Брюс Стерлинг «Схизматрица»

Elessar, 14 августа 2013 г. 19:08

Что делает нас людьми? Процент органики в теле? Доля оригинального, немодифицированного генома? Душа? Вот, например, человек с кардиоводителем или механической рукой остаётся человеком, по крайней мере, покуда речь не идёт о представителях совсем уж ортодоксальных сект, которые не приемлют никакого вмешательства в сотворённое богом. Но вот клоны или генетически усовершенствованные существа, хоть и существуют пока только в смелых фантазиях учёных, успели уже породить немало споров.

Что делает нас человечеством? Все эти миллиарды людей, раздираемых конфликтами из-за веры, национальности, убеждений, что позволяет по-прежнему считать их одним целым? Не тогда ли случится раскол человечества, когда фраза «они не люди» будет брошена уже не в запале фанатизма, но взвешенно, обдуманно, как единственный оставшийся выход? Когда человечество расколется на виды, равно не похожие на оригинал и друг на друга, что позволит по-прежнему видеть некую общность, систему там, где есть лишь раскол?

Таково будущее по Стерлингу. Путь шейперов и путь механистов, стагнация и одичание землян, отказавшихся от выворачивающих живое наизнанку технологий. Триумф науки, открывающий, кажется, двери в золотой век. Но вокруг — склоки, интриги, грызня за власть. Уж не эта ли черта то немногое, что осталось в генетически спроектированных гениях и надменных киборгах от «основы»? И в довершение всему — испытание бессмертием, невыносимое, непосильное для человеческого разума. Человечество, оседлав эволюцию, как сёрфер волну, стремится к новой ступени сложности, к манящему идеалу трансчеловека. Но что останется в этих полубогах от нас с вами, где та лакмусовая бумажка, которая подтвердила бы аутентичность, восходящую к цивилизациям Междуречья цепь родственных уз? Какова дефиниция человека в мире, где сознание разобрали по косточкам, а любовь загнали в шприц для инъекций? Стерлинг выбирает любопытство, стремление к непознанному. Интересный ответ, хотя и не бесспорный этически.

При всём этом очень легко воспринимается мир, расклад сил в нём, бэкграунд технологий и группировок. Философия крепко повязана с действием, пронизывает его от первой до последней страницы. Линдсей, мессия Стерлинга, любопытен, но не вызывает эмоционального отклика, ходячая демонстрация идей автора и заветная мечта Макиавелли, авантюрист и политик без страха и упрёка. Оригинальные, а на момент написания и вовсе революционные построения мира будущего. Варварски много роялей в кустах, особенно для романа подобного уровня. Знаковый роман, хотя и не эпохальный. Советую почитать всем, интересующимся футурологией, это занимательное и нетребовательное к специальной подготовке читателя чтение, хотя и очень-очень интересное.

Оценка: 8
– [  17  ] +

Паоло Бачигалупи «Заводная»

Elessar, 6 августа 2013 г. 19:16

Книг о грядущем кризисе цивилизации написано предостаточно. Диапазон таких историй варьируется от высокотехнологичного киберпанка с корпорациями, наркотиками и транслюдьми до выжженных пустынь постапокалипсиса, по которым бродят немногие выжившие и многочисленные мутанты. Вариаций на эти темы было предостаточно, и различались они, конечно, разительно — на то и есть в мире гении, способные написать ошеломляюще лучше основной массы авторов. Но вот концептуально ничего нового не было уже давненько. Все новые модные штуки вроде киберпанка и новых странных уже и дошли до России, и распробованы и оценены отечественными читателями. Удивляться уже нечему. Так я думал раньше. А потом прочитал «Заводную».

Книга Бачигалупи — настоящий глоток свежего воздуха. Тут вам и манипуляции с геномом, и совершенно по-стимпанковски устроенные технологии, и нешуточная борьба за жизнь на обломках нашей с вами цивилизации, и всесильные корпорации. Ингридиенты более чем знакомы. Но вот то, что получается на выходе, продукт уникальный и доселе невиданный. Бачигалупи берёт всё самое интересное и увязывает воедино, так, что сами по себе мало сочетающиеся друг с другом реалии мира органично сочетаются и обогащают текст. Та картина мира, которую рисует автор, необычна, удивительна, насыщена яркими деталями. Наполовину опрокинутый в пучину анархии мир, сочетающий одновременно нехватку продуктов питания и технологии реконструирования генома, притягателен своей внешней противоречивостью. И лишь вникнув в предысторию описываемых событий, поняв, как катаклизм изменил ценности и идеалы человечества, как перекроил привычное нам информационное общество, экономику и политику, начинаешь понимать масштабы романа. Здесь же, к сожалению, кроется единственный, но весьма существенный недостаток: мир «Заводной» логичен и упорядочен, но вот возникнуть такая система могла бы едва ли. Всё же исчерпание мировых запасов нефти — процесс не моментальный. Не будет такого, чтобы всё было хорошо, а потом однажды утром мы проснулись — а нефти-то и нет. Мне думается, цивилизация, способная искусственно создать новые полноценные формы жизни, вплоть до нового вида разумных существ, в состоянии как-то решить подобную проблему, не скатываясь в глобальному коллапсу.

Сюжетно роман очень интересен, четыре сюжетные линии дополняют друг друга и в событийном, и в идейном плане. Подвизавшийся на ниве промышленного шпионажа биолог, разорившийся китаец-миллионер, офицер полиции и девушка-постчеловек, все они дают читателю картину мира едва ли не более исчерпывающую, чем многочисленные описания Таиланда будущего и других стран. В героях воплощаются основные мотивы романа: самоубийственная жажда власти, воля судьбы и кармы, дефиниция человечности. Особенно сильна «зелёная» линия, посвящённая гармонии с природой и границам, которые лучше не переступать, какими бы технологиями мы ни владели. Рассказанная нам история не закончена — мы так и не узнаем судьбу ряда персонажей, не увидим, сможет ли человечество найти выход из сложившейся ситуации. Не уверен, будут ли написаны продолжения, но книгу стоит читать даже и так. В этом романе есть и фантазия, и идея, и смысл. Пожалуй, один из лучших НФ-романов, что я прочитал за последнее время.

Оценка: 10
– [  3  ] +

Джон Ирвинг «Мир глазами Гарпа»

Elessar, 5 августа 2013 г. 21:51

Я не так много читал Ирвинга, чтобы всерьёз делать какие-то выводы — это на самом деле всего второй его роман, что я прочитал, — но я просто не могу удержаться. «Мир глазами Гарпа» очень-очень-очень похож на «Отель Нью-Гэмпшир». Начать хотя бы с того, что лучшая вещь Гарпа, «Пансион Грильпарцер», это такой черновик-набросок к «Отелю». Да и вообще слишком уж похожи герои обоих романов, сюжетные повороты, не точь в точь, конечно, но оттенками. В сюжетах романов Гарпа прослеживаются, кажется, и отсылки к ранним романам Ирвинга — «Свободу медведям» и «Семейная жизь весом в 158 фунтов». Так что что бы там ни говорил Ирвинг устами Гарпа, чертовски трудно удержаться от вывода, что вот он сидит и пишет восхитительно прекрасную, отточенную эмоционально, но просебятину. Гарп вот тоже никак не мог избавиться от мотивов памяти в своих книгах, и это усугубляет параллель Ирвинг-Гарп ну просто до невероятия. Стилистически книги тоже похожи, тут вам и Вена, и медведи, и даже плавно эволюционирующая в Грустеца Подводная Жаба. Книги Ирвинга вообще у меня запоминаются какими-то отдельными образами-лоскутами да пронизывающим текст настроением. Вот что-что, а эмоции передать он умеет здорово. Где-то фоном здесь же содержится очень много серьёзных дум о судьбах и нужности феминизма, свободе личности и прочем значимом и серьёзном, но просто о людях вне контекста всего этого читать намного интереснее. Ирвинг пытается расрыть героя исподволь, реконструировав перед читателем его картину мира. И далеко не факт, что нам понравится то, что мы увидим теми самыми глазами Гарпа. Сбиваясь с фарса на трагедию, истерично и нервно Ирвинг лепит героев, выворачивает их перед нами наизнанку. А ведь Гарп далеко не святой. Что ещё забавно, несуразности и нелогичности в поведении героев общего впечатления даже не портят, а наоборот, сперва сходят за странности характера и тараканов в голове, а ближе к концу романа так и вообще как нельзя лучше укладываются в их, героев, восприятие мира.

О сюжете и вообще о каких-то фактах говорить здесь трудно. Отмечу только, что книжка хоть и тяжёлая и нервная, но всё же полегче «Отеля». Это отчасти и минус, потому как местами драйва всё же немного не хватает. Пишет Ирвинг и о сексе, и о насилии, не зацикливаясь на них, но и не обходя стороной. Роман задевает за живое, но вовсе не мерзок, как, скажем, некоторые вещи Паланика или Бёрджесса. Советую всё же читать эту книгу не первой у автора, как минимум «Отель» желательно, как мне кажется, прочитать прежде. Но и до «Мира» потом добраться нужно непременно. Хотя если проза Ирвинга придётся вам по вкусу, это выйдет само собой.

Оценка: 8
– [  7  ] +

Том Шарп «Дальний умысел»

Elessar, 27 июля 2013 г. 12:40

Просто прелесть что такое! Комедия положений, ирония, фарс, милейшие персонажи-трикстеры, лихо закрученный сюжет. Шарп высмеивает сложившиеся в нынешнем книгоиздании обычаи, когда успех среди читателей и даже критиков зависит не от достоинств романа, а от рекламы и имени автора. Автор даже даёт готовый рецепт бестселлера: секс, насилие, побольше сюжетных вывертов, немного сквернословия и непременно намёк на значительность и интеллектуальность. Занятно даже, что и сам «Дальний умысел» в принципе укладывается в такую схему. С другой стороны, Шарпу не близка и позиция пуристов, почитающих Литературой только признанных классиков и презрительно воротящих нос от всего прочего. Этим ребятам в романе тоже изрядно досталось. Пожалуй, в конечном счёте оказывается, что критерии литературности и гениальности каждый определяет для себя сам, и стало быть, критерии эти насквозь субъективны. Есть классики и лауреаты, есть авторы бестселлеров, оккупировавшие верхние строчки рейтингов продаж, но это всё так, к сведению. Нужно читать и самому решать, что шедевр, а что — макулатура. Вот в этом-то я и согласен с Шарпом на все сто. Не буду долго раздумывать о значительности и морали романа, а просто скажу, что мне он доставил немало приятных минут. Отличная книга!

Оценка: 9
– [  16  ] +

Дэниел Абрахам, Тай Френк «Пробуждение Левиафана»

Elessar, 19 июля 2013 г. 21:14

Представьте себе очень крутой фантастический боевик голливудского размаха. Столкновение политических сил и альянсов, море крови и стрельбы, жуткая и непонятная угроза извне, громадные космические корабли, каждый из которых может превратить планету в пыль. Посреди этого — простой американский парень, который верит в высокие идеалы справедливости, разочаровавшийся в жизни честный коп с кризисом среднего возраста, добродушный верзила с армейским прошлым, отставной вояка, готовый идти по головам ради в общем-то верных и правильных целей. Представили? Тогда вы примерно знаете, чего ожидать.

При всём этом книжка соотносится именно что с фильмом высшей лиги, знаете, из тех, что принято считать классикой. Персонажи достойно выписаны, упомянутые выше шаблоны-роли уже к концу первой трети романа становятся вполне обоснованной жизненной позицией. Сюжет закручен изобретательно, без перегибов и роялей в кустах. Возможно, роману не помешало бы чуть отойти от парочки главных героев в лице Холдена с Миллером, но два напарника-героя — это такая старая и добрая традиция, что как-то даже не особенно режет глаз. Отрадно и то, что в следующих томах, судя по всему, размах происходящего будет только расти. Нужно ещё понимать, что это именно боевик в космических декорациях, с годным сюжетом и объёмными героями, но не более того. Это не слишком «жёсткая» НФ, и каких-то необычных идей в тексте не наблюдается, ни среди антуража человечества-в-космосе, ни среди идейной подложки. Есть подонки, есть хорошие парни — живые люди и ни разу не сахар, такараканы в голове у них ещё те. Будущее мира в руках простых людей. Не новая идея, но реализовано достойно.

В общем, для своей жанровой ниши книжка шикарна. Это действительно заметное событие, навскидку я даже не могу припомнить романов подобного уровня за последние лет 10, ибо «Алгебраист» Бэнкса куда сложнее и замороченнее и основан скорее не на характерах и сюжете, но именно на идейной подоплёке. Обязательно куплю и прочту продолжения.

Оценка: 10
– [  23  ] +

Надежда Попова «Ловец человеков»

Elessar, 8 июля 2013 г. 22:25

Думаю, ни для кого не секрет, что эта книга — первый том цикла, задолго до выхода в бумаге снискавшего и известность, и немалое число поклонников. Многостраничные обсуждения на тематических форумах, множество рецензий и читателей. Учитывая ещё и то, что практически всё самое интересное в русскоязычном фэнтези сейчас действительно происходит на самиздате, я был, скажем так, заинтригован. И от книги ждал очень многого. Эти мои ожидания оправдались не вполне, а почему, сейчас расскажу подробнее.

Итак, мир книги, этакое условно-фэнтезийное средневековье, тяготеющее скорее к alternative history, чем к фэнтези как таковому. Оборотней, вампиров и колдунов мы в тексте не встретим, хотя о существовании оных мимоходом упоминается. Перед нами довольно атмосферный детектив, очень здорово завязанный на беготню и боевку, местами даже в ущерб собственно интеллектуальной части расследования. Это даже оправдано, потому как главный герой парень хоть и смышлённый, но очень ещё неопытный. Дело другое, что иногда Курт (именно так зовут нашего героя) допускает ошибки, заметные даже читателю. А ведь его несколько лет натаскивали и тренировали специально для таких вещей. Не спросить имена убитых, не заинтересоваться характером ран, даже не подумать о мотивах, пока всё и так не станет очевидно. Вроде бы сразу ясно, что мятеж и кровавая расправа над бароном получались сами собой, без всякого присутствия инквизитора, который, по-хорошему, мог бы именно что помешать этому, что Курт и сделал. А вот сделать разумное предположение, что он-то и является целью заговора, протагонист сумел едва ли не в тот же момент, когда толпа разъяренной черни бросилась на него, потрясая вилами.

С другой стороны, сидя в уютном кресле, очень легко ругать салагу-следователя, который остался один на один со всей этой мутью. Так что это простительно, тем более что сам по себе образ Курта очень хорош. Поначалу герой выглядит каким-то тускловатым, но с каждым новым фактом биографии, с каждым монологом героя мы начинаем понимать его и видеть в нём человека, а не книжного персонажа. Очень красиво устроена концовка, в которой Курт должен в очередной раз разобраться в себе и пережить мнимое поражение. В образе майстера Гессе подкупает именно череда противоречий, оставшаяся в прошлом метаморфоза отморозка из уличной банды в истово верующего пса господня, высокомерие и сострадание разом, сверхчеловеческое упорство и одновременно внутренняя слабость и доверчивость, которой никак не ждёшь от бывшего убийцы и нынешнего инквизитора. Славный юноша Курт — сплошная неопределённость, из него равно может выйти и подлинный святой, и Торквемада, огнём и мечом искореняющий всё сколько-нибудь человеческое. Увидеть будущее Курта любопытно, потому как это в потенциале личность такого масштаба, что эпизод «как его высокопреосвященство Курт Гессе расправился с ведьмаком Каспаром» в посмертное жизнеописание героя вполне может не войти, как не заслуживающий внимания. Курт горы может свернуть, но вот куда направит свою непреклонную волю, как раз сейчас и решится.

Сама собой напрашивается, кстати, параллель с ещё одним нашумевшим в узких кругах романом — «Слугой Божьим» польского фантаста Яцека Пекары. Книга Поповой воспринимается куда легче, её Курт — человек хоть и незаурядный, но нам понятный, чего не скажешь о Мордимере Маддердине. В «Ловце человеков» нет нарочитого бравирования жестокостью, здешнее средневековье аутентичнее и сложносочинённые метаморфозы этики не путают читателя. Но вот чего Поповой не мешало бы позаимствовать у коллеги по теме, так это динамики. Нет, я понимаю, что Курт не машина для убийства, да и нежити как-то не завезли. Ясно и то, что в центре замысла Надежды последовательная эволюция Курта и становление будущего великого инквизитора. Но при всём этом автор непозволительно много времени тратит на раскачку. Первая треть романа поразительно скучна, такого точно не ждёшь от потенциального бестселлера. Вот когда образ Курта раскроется наконец как следует, тогда-то читатель и оказывается вовлечён и накрепко связан текстом. Но многие до того момента банально не доберутся. Так что это хоть и несомненно сильная работа, но всё же не самое лучшее, что мне попадалось на просторах самиздата. Но продолжение я прочту непременно: там, как говорят, появятся наконец женские образы и всамделишнее колдовство. Как раз то, чего так не хватало немного застоявшемуся сюжету «Ловца».

Оценка: 8
– [  8  ] +

Робертсон Дэвис «Лира Орфея»

Elessar, 18 июня 2013 г. 20:02

Хочется очень долго и сильно ругаться. Чёртова уйма персонажей в романе присутствуют чисто номинально и непонятно, зачем вообще нужны. Поголовно все говорят цитатами из интересных Дэвису авторов, здоровенными такими кусками, притом на неродных для них языках. Нет, я всё понимаю, учёные люди, элита нации и прочее. Но зачем тут вообще сюжет, а? Под банальную историю о супружеской измене Дэвис подводит десятки надуманных отсылок к легендам о Короле Артуре, приплетает сюда неоконченную оперу Гофмана и самого писателя, берётся долго и нудно морализаторствовать на предмет духовной свободы, великодушия, зова искусства и прочей метафизики. По дороге последовательно забывают Холлиера, Ерко, Уолли Кроттеля, Пенни, вообще саму оперу, которая тут на самом деле только для красоты. Всё это благолепие очень хорошо смотрелось бы в контексте монографии или сборника эссе по философии искусства, но в рамках романа смотрится неуместно и чужеродно. Это ладно, это я ещё переживу, но тут Дэвис делает страшное — начинает учить нас, как жить. Здравая рациональная система этики с высоты авторского величия объявляется мещанской и «котомурровской», а вместо этого на уши несчастным читателям вешаются тонны высокохудожественной и написанной восхитительным языком лапши, которая от этого лапшой быть ни на минуту не перестаёт. Довольно высокую итоговую оценку оправдывает разве что красота отдельных сцен да юмор, который у Дэвиса неизменно хорош. Но вообще финалом трилогии я разочарован, тем более что де-факто развязка большинства сюжетных линий отсутствует.

Оценка: 8
– [  9  ] +

Робертсон Дэвис «Что в костях заложено»

Elessar, 18 июня 2013 г. 19:29

Забегая немного вперёд и имея в виду ещё и третью часть трилогии, скажу, что это — самая интересная и цельная треть корнишского эпоса. Всё же на коротких временных отрезках, да ещё и при множестве персонажей Дэвис как-то сбивается, бросает сюжетные линии на полпути, оставляет за бортом толпы второстепенных персонажей. Выстраданные и вымечтанные богословские и искусствоведческие концепции автору явно милее, их хочется рассказать вот прямо здесь и сейчас, а сюжет и герои тут нужны постольку поскольку. Ещё после первой части я заметил для себя, что наилучшим образом таланты Дэвиса как рассказчика проявляются в жизнеописаниях героев — Марии и особенно Парлабейна. И поэтому как раз вот от этого тома, представляющего по большому счёту подробную биографию Фрэнсиса Корниша, я и ожидал самого интересного. И ожидания мои полностью сбылись.

Здесь Даркур, Мария, Артур и прочие оказываются отодвинуты в сторону, а в центре внимания — жизнь дядюшки Фрэнсиса, который на поверку оказался гораздо более интересной личностью, чем можно было предполагать по первой части. Талантливый художник и искусствовед, подделыватель картин и шпион, человек, в жизни которого причудливо смешались сразу несколько религий, ученик великого мастера, преданный возлюбленный, богач и эксцентрик. Словом, как раз такой персонаж, в историю которого все любимые мотивы Дэвиса укладываются как нельзя более уместо и аккуратно. Рассуждения о потусторонней силе и подлинном смысле живописи и творчества вообще здесь не переходят той опасной границы, за которой начинается бессмысленное нагромождение красивостей ради красивостей. Если попробовать подыскать подходящую метафору, то идейное наполнение первой части — что-то вроде плюща. Буйное, яркое, но стремительно и неотвратимо расползающееся в разные стороны. Ни смысла, ни развития, ни направления. Здесь же, во второй книге, история Корниша-старшего служит своеобразной основой, нитью, на которую нанизаны бусины-идеи. И всё сразу встаёт на свои места, находя подтверждение в реальном мире и реальной жизни.

Сама по себе история также хороша, сюжет закручен не очень стремительно, но гармонично и как нельзя лучше отражает эволюцию героя, развитие его личности. Получив материальное воплощение, символизм первой части лишь выиграл в ясности и красоте. Не сказал бы всё же, что книга действительно замечательна, но это нескучное и умное чтение, пусть и слегка наивное.

Оценка: 9
– [  19  ] +

Лоуренс Норфолк «Словарь Ламприера»

Elessar, 15 июня 2013 г. 23:15

Дебютный роман Лоуренса Норфолка, по уровню вполне перекрывающий иной opus magnum. Собственно, после «В обличье вепря» я и не ждал увеселительной прогулки, но даже и так «Словарь» оказался для меня едва ли не непосильным, лишь бы только зацепиться. Хотя Лоуренс и играет здесь по правилам, оставляя ошарашенному читателю спасательный круг в виде авантюрно-приключенческой обёртки, читать Норфолка так сродни преступлению. Нужно вчитываться, вникать, отслеживать намёки и отсылки к классическому корпусу древнегреческих мифов, обложившись справочниками, выяснять, как именно мимолётное упоминание той или иной персоналии или события по-новому расставляет акценты и меняет оттенки смыслов. Пресловутый «Классический словарь античности» Джона Ламприера будет тут очень кстати, потому как Норфолк, не в пример себе же спустя девять лет, до невероятия расплывчат и иносказателен. Вот тебе, дорогой читатель, ворох упоминаний классических, восходящих ещё к «Метаморфозам» Овидия, сюжетов, а уж ты применяй их к тексту, как душе угодно. Кстати, вот этот сюжетный поворот — одна большая аллюзия на плавание аргонавтов. Или на осаду Трои, это смотря как посмотреть. И вот таких точек зрения, значимых отсылок, заполированных стилистическими вывертами до полной незаметности реминисценций и раскавыченных цитат в тексте невероятно много. Собственно, весь этот компендиум античной мифологии составляет отдельный слой текста, упрятанный далеко за тем, что сообщено прямо так, русским (или английским) по белому. Умница переводчик в послесловии подводит под это очень красивый механизм, объясняющий, зачем вообще Норфолку понадобилась именно эта смысловая подложка. Там и возрождающиеся раз за разом архетипы, и вторжение в логичный и упорядоченный мир рационального неких потусторонних, хтонических сущностей, и много чего ещё, что и не снилось нашим мудрецам. Нисколько не умаляя заслуг переводчика, отмечу, что я примерно 9/10 всего этого проглядел. И не уверен, что оно там действительно есть (хотя далеко не факт, что сам Лоуренс в этом уверен). Поэтому расскажу о романе так, как я его понял.

Для начала, пресловутая обёртка в виде очень английского авантюрно-юридического приключения. Не такого юридического приключения, какие сейчас стали популярны с лёгкой руки мистера Джона Гришэма, а знаете, как вот «Квинканкс» Чарльза Паллисера. Старинные завещания на пожелтевшей бумаге, записи и дневники, таящие зловещие секреты прошлого, всесильный враг, облечённый могуществом, которое способно дать лишь невероятное богатство, загадочный юрист, лучше всего — семейный, незнакомцы с железом в рукавах, что тенью следуют за бедным, но честным героем по тёмным и грязным улочкам Лондона-после-пожара, трагическая красавица со своими секретами в шкафу, тяжеловесные, уснащенные многочисленными отступлениями и оборотами предложения на добрый абзац каждое. Выражаясь романтически, предчувствие викторианства. Бедняга Джон ничего-то не знает (совсем как его куда более известный тёзка) и вместе с ним ничего не знает читатель, как в омут бросающийся в таинственные загадки прошлого. Или как в лабиринт, где, тяжело дыша, бродит Минотавр истины. Но это мы забегаем вперёд, пока никаких аллюзий, всё as is, по написанному. И в итоге, что ожидаемо, Норфолк всё-всё, что касается буквалистики, читателю объясняет, хоть и подразнив несчастного от души. Кто убил, чья внебрачная дочь, куда делись деньги и прочая и прочая. Нам всё рассказали, ура-ура! Не обошлось без мистики и чертовщины, но роль их в событийном наполнении понятна, хотя про Вокансона хотелось бы поподробнее. С другой стороны, тот же Паллисер проделал в своё время совершенно изумительнейшую штуку, без всяких модных интертекстов состряпав роман, в котором буквально ни черта не понятно ни с первого, ни со второго, ни вообще с какого бы то ни было прочтения. Норфолк хотя бы оставил сокрушённому текстом читателю утешение в виде миленькой, хотя и безбожно растянутой, экшн-обёртки. Хотя осилить 800+ страниц авантюрного романа, к тому же, тягомотного, без драк и любовных сцен, тоже достижение, заслуживающее оваций.

Дальше, как и ожидалось, идут стилистические игры, где Норфолк старательно расставляет значимые имена, прячет в тексте минимум три словаря помимо, собственно, ламприерова, и предлагает читателю всё это заметить и похлопать умнице-автору и собственной проницательности. Из туманных отсылок к античному эпосу составляются и ещё словари, но уже из области интерпретаций, прямым текстом о них ничего не говорится. Причём эти невинные игрушки хитрый Лоуренс впелетает в текст в тот самый момент, когда пресловутая обёрточная линия событий разворачивается наиболее быстро, с расчётом на то, что читатель отвлечётся и забудет на миг, что ничего не бывает просто так. Эти внешние красивости выглядят миленько, но подчас слегка раздражают. Например, для мрачной атмосферы древней легенды о Вепре такие бантики оказались бы фатальны, ибо заставляют отвлечься не только от обёртки, но и от изнанки текста. В «словаре» же нет единого лейтмотива, а есть лоскутное одеяло реминисценций, и в стыках Норфолк даёт волю трикстеру в себе.

И вот, собственно, мы подошли к мясу. Не рискуя подводить под роман некую глобальную схему и стыдливо игнорируя мотив города, памяти, лабиринтов и метаморфоз разума, прокомментирую немножко самые очевидные отсылки к мифологическим сюжетам, как я их (отсылки то есть) понял. Во-первых, гибель Актеона, которая вроде бы явственно символизирует смерть Шарля Ламприера, но, с другой стороны, сообщает нечто о Джоне. В первую очередь, то, что некие силы ведут с ним нечестную и жестокую игру. Тот комплекс ассоциаций, что выстроил Джон, оказывается разрушен навязанной Кастерлеем и прочими трактовкой. Афродита превращается в Артемиду или, если угодно, в Диану (метания Норфолка между греческой и римской традицией сами по себе достойны целой стены текста), а это уже совсем новое развитие сюжета, первое предвестие того, что дальше всё будет совсем не так, как ожидает герой. Примерно тот же смысл несут и эпизоды с Данаей и Ифигенией, где живая плоть классического мифа оказывается безжалостно перекроена Девяткой или Восьмёркой (значимость цифр по масштабам тоже вполне себе тема отдельной статьи, но переводчик спас нас и всё вкратце объяснил, слава ему). В этих отсылках к мифам прячется ещё одна отсылка, скажем так, второго рода, а именно, ассоциация с таинственным и кровавым искусством Вокансона, который точно так же изменяет живую плоть, замыкая непрерывность в дискретных цифровых состояниях (опять цифры!). Внешней элегантности «Метаморфоз» противостоит противоестественный, исковерканный миф, этакое евангелие от вивисектора. А потом вдруг понимаешь, что за той самой внешней элегантностью классики стоит воля жестоких богов, и начинаешь проводить аналогии между Кабаллой, объявившей себя незримыми властителями мира, и пантеоном тех самых богов. Ле Мара примеряет латы Ареса, Кастерлей и Председатель (пока просто председатель, ибо спойлеры зло) становятся Зевсом и Кроносом, главным образом, из-за темы отцовства, присущей обоим, и темы древности, сопутствующей второму. Вокансон у нас, ясное дело, Дедал, мастер лабиринтов и механизмов, ибо не к лицу ему благородное пламя Гефеста. Или стойте, этот вот вокансонов монолог про истину — он и вправду уводит нас к сюжету о вожделении Гефеста к Афине или это мне просто показалось? А может, они все, отрекшиеся от личности, сплавившиеся воедино, суть Минотавр неделимый, засевший в лабиринте катакомб под Лондоном? Или это сами катакомбы — Минотавр, не зря же Норфолк сравнивает их так настойчиво с древним Зверем? И опять Вокансон, новоявленный создатель богов, неучтённая переменная, выпадающая за рамки романа. И боги-автоматоны, которыми на поверку оказываются Восемь. Боги ли они после этого? Вот с Септимусом хотя бы понятно, он у нас Гермес и Икар в одном лице, наивный мудрец, чей миф тоже оказался вывернут наизнанку. Опалённый не Солнцем, но пламенем, ищущий не покоя, но отмщения, сверхсущество, персонификация всего, антагонистичного Кабалле, и одновременно манипулятор и вполне осознанный палач. Ангел на хрупких крыльях из тщеславия и воска. Путешествие Джона, которое Восемь видят походом аргонавта за руном, а сам Джон штурмом Трои. погоней за воплощённой любовью. Механистичный расчёт Вокансона или потерянные города, что живут в душе Ламприера? Или бунт против обоих сюжетов и мофопоэтики вообще, потому что мифы всегда кончаются плохо? Но тут уж меня опять заносит в глубину смыслов, лучше здесь же и остановиться.

В общем, роман закручен и наворочен до невероятия. Единственным его неоспоримым минусом является расчитанная безэмоциональность, на которую Норфолк идёт, как мне видится, совершенно осознанно. В «Вепре» эта отстранённость претерпевает апофеоз и становится голосом вечности, которым с нами говорит легенда. Здесь же читатель успевает в перерывах перевести дух и хоть и не понять (упаси боже, это невозможно), но нутром почувствовать ту самую дискретную механистическую расчитанность. И получается едкое послевкусие фокуса, но не чуда. Потому и не высшая оценка. Хотя это великий роман, без всякий «если».

Оценка: 8
– [  4  ] +

Амели Нотомб «Гигиена убийцы»

Elessar, 15 июня 2013 г. 19:31

Блестящий образчик интеллектуального шутовства, тонкий, провокационный, дерзкий. Коротенькая книга, построенная в форме диалога, в котором Нотомб руками обаяшки Претекстата Таха раздаёт оплеухи семейным ценностям, духовным скрепам и прочей унылой скукотище. Гипертрофированно мерзкий и гадкий, бесконечно циничный, с ловкостью заправского фокусника орудующий парадоксами и изысканными софизмами, мастер демагогии и магистр мастурбации. Претекстат Тах, нобелевский лауреат, лжец и идеальный тролль, на котором и держится весь роман. Не стоит, конечно, подходить к творящемуся на страницах безумию с точки зрения каких угодно этических и моральных постулатов. Как бы ни казалось на первый взгляд, это вовсе не апология мизантропии, но увлекательный интеллектуальный экзерсис, который Нотомб предлагает проделать читателю. Это прекрасный контркультурный роман, и притом без всякой внешней атрибутики вроде наркотиков, нетрадиционного секса и прочих «кислотных» штук. Умная, яркая и быстрочитающаяся книга — как раз то, что нужно в качестве нескучного чтения на ночь.

Оценка: 8
– [  14  ] +

Джо Аберкромби «Лучше подавать холодным»

Elessar, 15 июня 2013 г. 19:12

Ну, в принципе, все уже в курсе, что за парень этот Аберкромби и какие книги он пишет. Поэтому особенно распространяться об этом не буду, скажу только, что и здесь фирменного чёрного юмора, насилия, расчленёнки, сквернословия, секса и обаятельных мерзавцев завезли в избытке. Разве что уровень насилия по сравнению с основной трилогией достиг той критической отметки, за которой мрачность перерастает в гротеск. Но это совершенно очевидно соответствует плану Джо, ведь этот роман ориентирован скорее на героев, чем на некие глобальные события. И потому эпичность и атмосфера оказались немного отодвинуты на задний план броскими сюжетными ходами и искромётными диалогами. Но это-то всё детали, на самом деле книга весьма и весьма на уровне и несомненно придётся по вкусу всем фанатам Джо. А поговорить я хотел о другом.

Джо Аберкромби все почему-то называют ниспровергателем канонов и последователем Мартина. Дескать, этот парень вывернет наизнанку все фэнтезийные клише и пройдётся коваными сапогами по стереотипам и шаблонам. И вот с этим-то я фундаментально не согласен. Спору нет, книги Джо реалистичны, особенно когда дело доходит до описаний воины и сражений. Здесь действительно нет однозначно положительных героев, и под страхом смерти каждый из персонажей способен повести себя как последний подонок. Но в этом нет такой уж оригинальности, это вообще чуть ли не общее место для всего тёмного фэнтези. Да, Аберкромби пишет шикарно, сочно, диалоги и юмор великолепны. Но пресловутые клише, вот же они, крупным планом. Неубиваемые герои, окружённые бронёй авторской пристрастности. Рояли в кустах наподобие падающей статуи, которая придавит опасного противника в самый критический момент, или непобедимого союзника, который внезапно проявит себя и всех спасёт в последний момент. Даже драка Монцы с Ганмарком построена по стандартной схеме, где герой сперва получает по полной программе, но потом чудом берёт верх. Книги Джо безусловно шикарны, но я, хоть убей, не вижу ничего новаторского в его утрированной реалистичности.

Хороша ли книга? Конечно, бегом читать! Стоит ли поверить фанатам, величающим Джо крупнейшим «фэнтезистом» современности? Я бы поостерёгся, в конце концов, фанаты такие фанаты))

Оценка: 9
– [  7  ] +

Джон Бойн «Мальчик в полосатой пижаме»

Elessar, 15 июня 2013 г. 18:48

Довольно трудно мне почему-то составить однозначное и ясное мнение об этой книге. Вроде бы написано ладно и легко, но в то же время имеет место совершенно явная и неприкрытая спекуляция на тематике холокоста. Не нужно быть большим знатоком военной истории, чтобы заметить целую череду нестыковок и неточностей в книге Бойна. Конечно, нет ничего криминального в том, что автор переработал тему так, чтобы она соответствовала задумке произведения и его, автора, уровню. Но всё же есть ряд тем, где подобного делать крайне нежелательно, где нужно или соответствовать затронутым проблемам, или уж идти писать что-то другое. Даже Фоер, творчество которого я оцениваю очень высоко, не избежал обвинений в «кощунстве» и «коммерческом замысле». В случае же Бойна, как мне кажется, речь идёт даже не об обвинениях. но о совершенно очевидной характеристике. Извиняет автора только ненулевой, в общем-то, уровень текста, да то, что он не решился на такой «беспроигрышный» ход, как страдающие дети. Для расчитанной коммерческой книжки, какой мне видится роман Бойна, потрясающе честно, без излишней патетики и наигранности выведен образ Шмуэля. Всё же некие моральные границы в сознании Бойна существуют, что несколько извиняет стремление угнаться за длинным долларом. Поэтому я и не ставлю книге «троечку». Но вообще, ровным счётом ничего примечательного здесь нет, можете смело проходить мимо.

Оценка: 8
– [  9  ] +

Терри Пратчетт, Нил Гейман «Благие знамения»

Elessar, 1 июня 2013 г. 21:29

Ну, что тут можно сказать, книга по-настоящему долгожданная. Терри и Нил написали её так давно, что в те времена, пожалуй, оба они, а особенно Нил, были совсем не теми признанными мастерами, какими мы привыкли их знать и читать. И поэтому-то роману не очень сильно, но вполне явно вредит этот самый временной лаг. Потому что книжка, хоть и очень милая и славная, но всё же не тянет на шедевр и квинтэссенцию лучшего в творчестве обоих соавторов. Фирменный юмор Пратчетта на месте, мрачноватая готичноть Геймана тоже, сюжет развивается живо, хоть и слегка сумбурно. Азирафаэль и Кроули очень симпатичны, этого не отнять. Я почему-то ожидал, что авторы «поделят» главных героев между собой, но такого на самом деле не чувствуется. К сожалению, кроме парочки заглавных героев ничего особенно примечательного я так и не обнаружил. Центральная идея — аккуратно поданная банальность о том, что зло и добро равно присутствуют в природе людей, и лишь от выбора человека зависит его путь. Я не большой фанат Пратчетта, но книги Геймана очень люблю, и почти всё из прочитанного мне кажется сильнее этого соавторства. Хотя в качестве развлекательного нетребовательного чтения книжка очень хороша. Но всё же мне кажется, что ажиотаж вокруг выхода книги на русском был вызван скорее именами авторов, а не уровнем текста.

Оценка: 8
– [  9  ] +

Робертсон Дэвис «Мятежные ангелы»

Elessar, 31 мая 2013 г. 18:30

Одна сплошная виньетка, красивая, вычурная, но не особенно богатая на события или идеи. Дэвис очень мило вышучивает скептиков и философов вообще, иронично и живо рассказывает об особенностях университетской жизни и о странностях людей науки, краем захватывает и тему искусства, ради которой, если верить аннотации, всё и затевалось. Мелькнут на страницах книги и Рабле, и Парацельс, и Агриппа и даже Гермес Трисмегист. Но это всё так, антуража ради. Никакого мистического триллера и загадок древних рукописей не будет, как впрочем и каких-то неожиданных философских идей. Чуток доморощенного, но очень симпатичного богословия, вводный курс «скептицизм за пять минут», сакраментальное «always be yourself». Весь роман, от и до, Дэвис растекается мыслью по древу. Но чёрт побери, как он это делает! Кажется, старина Роб может говорить вообще о чём угодно, всё равно читателю будет интересно до дрожи в коленках. Именно в качестве рассказчика талант автора неоспорим, и особенно ярко это проявляется в биографиях героев. Это извиняет и слабенький сюжет, и повисшие в воздухе сюжетные линии, вообще всё. Мастерство рассказывать истории да персонажи, ценные не столько тем, что они что-то там делают и говорят, сколько характерами. Холлиер, Даркур, Мария, Артур и особенно Парлабейн, покоритель заоблачных вершин трагикомизма. Вот вроде бы и раздражал он меня всю дорогу, и поделом ему, но всё же жалко. Теряюсь в догадках, на чём вообще могут держаться остальные части без братца Джона. Так что продолжение прочту непременно, хоть и не могу сказать, что этот роман понравился полностью и безоговорочно.

Оценка: 8
– [  5  ] +

Салман Рушди «Флорентийская Чародейка»

Elessar, 3 мая 2013 г. 19:05

Пришло мне, значит, в голову вроде бы подходящее и точное определение прозы Рушди в двух словах: «синдром изгнанника». Действительно, любой автор, даже самый талантливый, будет так или иначе проецировать собственный жизненный опыт на текст. Иногда это происходит сознательно, иногда нет. И Рушди, по-моему, абсолютно осознанно выстроил всю свою жизненную философию на идее отчуждённости. По крайней мере, так это мне видится из тех его книг, что я прочитал. А «Флорентийская чародейка» демонстрирует это наиболее ярко и выпукло, образ изгнанника здесь выведен на самый что ни на есть передний план. Но, как водится у по-настоящему талантливых авторов, дело этим не ограничивается. Никколо и Кара-Кёз лишь внешние и самые заметные проявления идеи, которая, подобно кругам по воде, расходится по всему роману.

Взять, например, тему путешествия. Странствие в поисках лучшей доли или оторванность от места, которому ты принадлежишь и которое сформировало самое тебя? Действительно ли человек мера всех вещей? Заметённые песком пустынь города древних стоят с незапамятных времён и увидят ещё крушение не одной цивилизации, хоть и покинуты давным-давно. Место не умирает без человека, но вот человек, оторванный от дома, что оставляет он позади? Уж не памятью ли, не частицами ли душ ушедших живы города, по улицам которых ныне пробегает разве что ветер? Неслучайно возникает в романе образ дворца памяти, целой жизни, пойманной в переплетение переходов и анфилад. А целый город, древний настолько, что обладает уже и личностью, и лицом, существующий не на зыбкой terra incignita разума, но в реальности, видевший рождение и смерть миллионов, не станет ли он циклопическим, невиданным хранилищем, в котором, как мотыльки в клетке, бьются о стены души его обитателей? Аргалья огнём и мечом проложил себе путь от Стамбула до Флоренции, чтобы умереть жалкой и нелепой смертью, но его история, память о нём, осталась жива, привязанная к Городу мириадами невидимых нитей. И вовсе не Акбар, но Город вырвал из мрака душу Кара-Кёз, превратил некогда живого человека в призрак памяти, ещё одну частичку дворца. Куда бы мы ни ушли, мы остаёмся, и мучительная тоска по родине суть фантомная боль по утраченной части себя.

Религия, ещё одна вещь, которую изгнанник оставляет позади. Если человек создал себе богов по образу и подобию своему, то не странно ли подчинять реальность выдумке? Почему бы не оставить позади измышления предков, не отбросить веру точно так же, как мы покидаем города? Это возможно — но только если человек и вправду мера всех вещей. В странных пространствах, где живёт проза Рушди, творение сильнее творца, мыслитель одержим мыслью, призраки живее живых. Художник уходит по ту сторону холста, овеществлённая память обретает волю, становится даже не големом, но полноценным и бесконечно чуждым разумом. То, что мы оставили или утратили, меняется, перестаёт быть нами в полном смысле. История Никколо скрывает жестокий финал, разорванная на две личности душа Акбара оборачивается в итоге против него. То, во что мы верим, уже не мы, хоть и создано из нашей же памяти. И даже любовь, высшая форма веры, не исключает этого предположения, свидетельством тому — смерть Аргальи, уравновесившая жизнь Кара-Кёз.

Любовь, вера, вообще всякая привязанность растворяет человека в себе, но вне их контекста личность неполноценна и нежизнеспособна. Даже скрытая принцесса, величайшая из изгнанников, в конечном счёте угасает и становится частью мифа, от которого убегала всю жизнь. Трудно сказать, чего в романе больше — выверенного, разноуровневого раскрытия этой одной идеи или безотчётной тоски автора по утраченному. Но помимо этого роман, честно говоря, довольно слаб. Там, где ожидаешь увидеть живой и яркий образ востока, натыкаешься на разноцветье отрывочных проблесков, укрывающих пустоту. Роман опирается на биографии Веспуччи и Макиавелли, падишаха Акбара и даже самого Рушди, но так и не может самостоятельно встать на ноги. По-прежнему не могу посоветовать книгу Салмана хоть кому-то, слишком уж он оригинален и необычен.

Оценка: 8
– [  38  ] +

Мариам Петросян «Дом, в котором…»

Elessar, 1 мая 2013 г. 00:28

Я мог бы сказать, что этот роман гениален. Я мог бы написать о том, что читал его всю ночь напролёт, дрожащими руками перелистывая странички, и утро застало меня над эпилогом, где герои и сами встречают последнее своё утро в доме. Я нарисовал бы их всех — Слепого, Табаки, Македонского, Рыжего, Русалку, если бы только мог. Всё это уже сделали до меня. Но я всё равно не могу молчать.

Потому что это шедевр, грандиозное, многогранное, эпическое полотно, и сравнимые по масштабу вещи, что встретились мне за всю жизнь, можно перечесть на пальцах одной руки безвременно почившего старины Краба. Только Мариам и Дэн. Вселенная Гипериона и гаснущее солнце мира. Пойманное в безжалостное перекрестье прицела детство и Дом, который сам по себе целая вселенная. Бездны смыслов, разрисованные поверх написанного стены, что хранят летопись обитателей вернее изменчивой и ненадёжной памяти. Время и тончайший шёлк реальностей, кругами разбегающийся по воде мироздания. Изнанка Дома, куда легко попасть и откуда невозможно уйти. Жестокое зеркало правды, которое никогда не лжёт. Потому что правду о себе ты знаешь и сам. И именно поэтому так стараешься искать её где-то ещё: в чужих снах, в отражениях в чужих глазах, в шёпоте пересудов за спиной. Кто ты — оборотень, убийца, ангел, дракон, просто потерявший себя человек? Но здесь, в Доме, простых людей не бывает, он меняет обитателей, забирая часть их души, но и отдавая что-то взамен.

Это жуткое место, прекрасное, но смертоносное каждую секунду. По тёмным коридорам Перекрёстка бегут трое с ножами, преследуя истекающую кровью жертву. На болотах оборотень приходит к пещере певца, чтобы заплатить за музыку единственную подлинную цену — тёплую, живую кровь. Алая лужица растекается по паркету спортзала, а бедняга Курильщик в ужасе несётся в безопасную тишину палаты, наконец поняв, что всё происходит по-настоящему, здесь, сейчас и именно с ним. А где-то на другом круге памяти сходятся в последней битве армии Черепа и Мавра, и наточен уже нож, которым будет убит бог, и штукатурка стен предвкушает уже кровь, что скоро пропитает её насквозь. Кстати, та самая штукатурка, которую потом будет есть Слепой, свидетель без глаз, вожак без стаи, который увёл всех, но оставил за спиной единственного друга, который был для него почти целым миром. Самая длинная ночь и ночь сказок, рассказанные в темноте истории и жуткая потусторонность изнанки, где можно застрять, как муха в янтаре, и не вернуться назад. В сказках люди, проведшие ночь с эльфами, возвращались назад к могилам внуков. Дом — это сказка наоборот, где считанные мгновения того, что за неимением лучшего зовут реальностью, уравновешивают годы, проведённые в мороке наваждения. И ведь они сами хотят этого, радостно раскинув руки, бросаются в пропасть сна, пьют всякую гадость и травятся дымом. Но зато носят в сердце лес и знают, каково быть котом.

Персонажи, любой из которых способен вытащить средней руки роман. Слепой, ребёнок-мудрец, герой и чудовище, провидец, тот, кто был прозорливее других и ошибся сокрушительней других. Сфинкс, молчаливая, знающая все ответы сила, променявший дружбу и любовь на свет и подлинные истины, свободные от пугающих двусмысленностей дома. Утративший при этом главное и возвратившийся назад, чтобы отыскать на руинах часть себя. Табаки, аватара Дома, хранитель времени, бог, заигравшийся в ребёнка. Македонский, дракон в теле человека, ангел смерти с искалеченными, гниющими обломками вместо крыльев. Рыжий, легкомысленный бродяга с глазами Будды. Чёрный, оплот спокойствия и здравого смысла, отказавшийся когда-то от дружбы из ревности к тому, кто никогда не был и не стал бы своим, даже если и остался бы жив. Мучительно пытающийся исправить ошибки, переиграть прошлое с новыми актёрами и в новых декорациях. Лорд, словно сошедший со старинного портрета, безумный аристократ, и тоже, как и все в Доме, живущий в глубоком разладе с собой. Каждый из них — часть мозаики превыше и важнее того, что говориться прямым текстом. В переплетении их судеб ответы, которые даны, но не произнесены автором.

Детство. Дом как метафора детства или детство как метафора дома. Безотчётный ужас перед наружностью и страх взрослой жизни, без успокоительных иллюзий детства. Готовность сменять целую жизнь на череду повторений и чужой мир, который никогда не был твоим. Дом, как вторая кожа, сросся с героями, не оторвать. Разве что по живому, кровавыми язвами на руках отлучённого от своего храма Слепого. Кто-то уходит, кто-то остаётся, и не понять, кто где. Слепой ли падает в пучину безумия или Сфинкс отвергает бесценный дар? Подумать только, мир, в котором ты не смешён и не нелеп, место, где сны имеют силу чуда, где мечта творит чудеса и способна вызвать из небытия девушку, созданную специально для тебя, которая не рождалась и никогда не была человеком. Где всё можно переиграть и отмотать назад, где любой твой выбор неокончателен и порождает волну вероятностей, и твой двойник проживёт за тебя невыбранное. Можно уйти и остаться одновременно, можно вернуться и умереть вместо брата, можно попробовать полюбить настоящий мир, можно заблудиться в Лесу и не найти дороги назад. Мир эскапистов и трусов? Давайте, скажите это в лицо Слепому или Стервятнику. Скажите, что сами не боялись взрослеть.

Я мог бы говорить ещё очень долго. Сейчас ночь, но даже Самой Длинной Ночи Дома не хватит, чтобы рассказать, как же прекрасен этот роман. Невесомые, многослойные лессировки слов и образов, чтобы показать всего лишь время. Увидеть невидимое, ощутить себя в шкуре слепца. Воздушные замки из чувств и эмоций, сонм отсылок и аллюзий, взгляд в глаза бездны. Концентрированное, кристально чистое великолепие. Всего лишь переверните страницу.

Оценка: 10
– [  5  ] +

Макс Фриш «Назову себя Гантенбайн»

Elessar, 21 апреля 2013 г. 19:39

Безлико-усредённая оценка совершенно не отражает, на самом деле, моего впечатления от романа. Есть в книге и великолепные, даже, пожалуй, граничащие с гениальностью находки, и есть моменты, вызвавшие у меня самое что ни на есть всамделишнее отторжение. Не претендуя, разумеется, на истину в последней инстанции, попробую разложить свои впечатления по полочкам.

Итак, первое, что бросается в глаза, — возведённая в абсолют аморфность персонажей. Фриш не просто не старается познакомить читателя с героями, он формирует самые их портреты прямо у нас на глазах, на живую нитку. Каждый герой — функция, нужная автору для изложения очередной своей идеи, и как только функция эта исчерпала свою полезность, Фриш вновь запускает конвейер трансформаций и вылепляет очередного персонажа, проращивая его, как зёрнышко, из ненужного уже предшественника. Постепенно понимаешь, что персонажей на самом деле — всего один, а то даже и вовсе никого, только Фриш и хор голосов в его голове, которым писатель придумал имена, привычки и биографии, впрочем, весьма условные и расплывчатые. Весь этот поток сознания идёт от первого лица, переходы, а точнее, даже перескоки от одной маски к другой происходят моментально, вышвыривая читателя на новую точку зрения и в новую систему этики. И это просто потрясающе. Прорвавшись через первые двадцать-тридцать страниц, разобравшись, что, собственно, такое происходит, начинаешь получать от чтения просто невероятное удовольствие. Что касается формы и языка, Фриш вне всяких сомнений гениален.

Следующий пришедшийся мне по душе момент — идея о человеке, который однажды решил притвориться слепцом. Свежая и необычная придумка, но постепенно первый восторг проходит, а на его месте возникает простая в сущности мысль: а что, собственно, Фриш хотел этим сказать? Просто симпатичная сюжетная виньеточка — явно не его калибр, так что должно быть что-то ещё. И вот как раз это что-то мне и не понравилось, притом настолько, что даже великолепная манера писать не смогла перевесить этого отрицательного впечатления. Фриш пишет роман об отношениях, и идеалом отношений выводит слепоту. Какое-то совершенно гипертрофированное безразличие, опять же аморфность, но уже в смысле явно негативном, согласие плыть по течению. Долго думал о письме Лили. Ну, где «я люблю тебя, но ещё люблю другого человека, это ничего, бывает». Вот не бывает, в реальном мире с реальными людьми, а не голосами в голове безумного гения, любовь на части не делится. Я ещё как-то могу понять людей, разделяющих любовь и физическое влечение (позиция хотя и гнусная, но имеющая всё же некую логическую непротиворечивость), но вот с Фришем согласиться не могу совсем. То ли это во мне говорит юношеский максимализм, и я просто жизни не видел, чёрт его знает. Но вот здесь и сейчас я расцениваю это как пошлость, причём пошлость самого скверного сорта, завёрнутая в умную, глубокую, красивую обёртку. А поставить такой книге высокую оценку я не могу, хотя и признаю талант и мастерство автора.

Оценка: 6
– [  16  ] +

Вадим Шефнер «Лачуга должника»

Elessar, 21 апреля 2013 г. 19:10

Сплошная доброта и милота. Полное ощущение того, что вот ты сидишь на кухне, угревшись у батареи и напившись чаю, а добрый дядюшка рассказывает тебе байки за жизнь. Удивительно душевная, хотя и не хватающая звёзд с неба книжка. Как фантаст, Шефнер, конечно, вторичен, но вот когда дело доходит до бытописательства и простой жизни простых советских людей, всё становится куда как симпатичнее. Светлое коммунистическое будущее выглядит каким-то совершенно наивным и утопичным, а вот сюжетная ветка в веке двадцатом выше всяких похвал. Главный герой, чудаковатый поэт Пашка Белобрысов, парень довольно обаятельный, да и стихи у него хороши. Иногда смешные, иногда грустные, забавные двустишия всегда к месту и неизменно вызывают улыбку. Пожалуй, я посоветовал бы эту книгу в первую очередь подросткам, в основном из-за бесхитростного, но очень правильного идеологического посыла про дружбу и альтруизм. Но и читатели постарше, несомненно, проведут с этой книгой немало приятных минут.

Оценка: 8
– [  9  ] +

Чайна Мьевиль «Кракен»

Elessar, 21 апреля 2013 г. 00:32

Мьевиль чертовски крут. Собственно, я это знал всегда, а здесь просто в очередной раз в этом убедился. Перенеся место действия из вымышленных городов Бас-Лага в реальный Лондон, Чайна сохранил всё тот же безумный полёт фантазии и полное пренебрежение к каким-либо рамкам и правилам. Мьевиль изящно пародирует мрачный лавкрафтовский легендариум — и ничуть не проигрывает мэтру в настроении и атмосфере, устраивает круто замешанную на религии борьбу апокалиптических культов — и умудряется сделать это ничуть не похоже на книги Геймана, но не менее мрачно и захватывающе. Сны Билли и откровения кракенистов, мастера складывания и монстропасы, чудовище из опавших листьев и айпод-талисман, ангелы-мнемофилаксы и летящая на крыльях бумажных самолётиков душа Гризамента. О боги, что курит этот парень?! А финал-то, финал, лихо закрученный, многослойный, где одна загадка скрывается в другой! После финальной сцены в музее я долго не решался перейти наконец к эпилогу и дочитать книгу до конца. Боялся спугнуть то самое чувство, когда удаётся соприкоснуться с чистой, дистиллированной шикарностью. Роман даже не портит навязчивое стремление Мьевиля везде, где только можно, вставлять проникновенные монологи о классовой борьбе и мире победившего социализма. В конце концов, он заслужил, пускай делает, что хочет. Я раньше думал, что после жрецов Теке Вогу меня ничем не удивить, но Чайна опять прыгнул выше головы. Огромнейший талант плюс, несомненно, хорошая генетика. Всё же назвать ребёнка Китаем — тоже уметь надо))

Оценка: 9
– [  2  ] +

Этгар Керет «Азъесмь»

Elessar, 21 апреля 2013 г. 00:10

Авторский сборник, и, пожалуй, что даже не рассказов, а этаких зарисовок-этюдов из жизни и про жизнь. Очень приятно и ненавязчиво написано, хороший слог, истории глотаются одна за другой. Немного фантастического, но в общем к месту и в тему. Не так, чтобы узнавание в героях себя и раскрытие вселенских тайн бытия, но психолог из Керета всё же неплохой. Иногда слегка грустно, но ни разу не трогательно, местами вполне здоровый цинизм, но без бравирования и показухи. Из странностей какой-то непонятный заскок на сексе. Чуть ли не во всех историях герои «трахаются», думают про «фак» и мечтают кому-нибудь «засадить». Словоупотребление, кстати, умиляет. Интересно, это у автора так, или переводчик решил не мучиться с подбором разных жаргонных фразочек про это самое? Периодически попадаются маты, что изрядно режет глаз. Я не ханжа, но все эти ВНЕЗАПНО выскакивающие в тексте йухи напоминают какое-то совершенно пубератно-школьное позерство. Дескать, смотрите, я вона как могу. В общем, штука, конечно, проходная и вряд ли вспомнится хоть когда-нибудь во второй раз, но почитать было забавно.

Оценка: 7
⇑ Наверх