У каждого уважающего себя автора должен быть свой magnum opus. Стыдно признаться, но все эти годы главного романа Федора Михайловича я-то и не читал. Но теперь несоответствие закрыто. «Братья Карамазовы» кончены. Мне есть чем поделиться.

То, что Достоевский отлично разбирается в психике человека и рисует его во всех метаниях, порывах и проявлениях общеизвестно. Но, как оказалось, и его политические, социальные, религиозные построения не устарели ничуть. Читаешь рассуждения брата Ивана о природе человека, о нейронных ансамблях, которые предопределяют все его действия — и вот тебе вся суть современного нейрофизиологического детерминизма. Знакомишься с повестью о Великом Инквизиторе — и вот он, знакомый вопрос, о свободе личности и общественном благе, который мы имеем счастье решать и все не можем решить до сих пор: взять тот же Telegram — мириться с блокировкой или обходить? Религиозная философия Достоевского, его рассуждения о Боге и Христе, Дьяволе и Черте не кажутся глупыми человеку, который остро переживает бессмысленность собственной жизни и относительность моральных норм, систем ценностей. И хотя концепции Христа как образца нового человека, по которому надо померить всех, не одна сотня лет — она по-прежнему работает. Так уж устроен мозг человека — ему нужны авторитеты, ему нужен контекст, ему нужна надежная опора в этом мире и при трезвом рассмотрении организованная религия не кажется однозначным злом. Для многих людей это отличный формат восприятия действительности и ругать его все равно, что ругать старые, но рабочие рецепты в еде, медицине или спорте — да, свет клином на них не сошелся; да, жизнь сложнее; да, они не абсолютны и есть современная наука с её достижениями; но в своей области эти вековые рецепты работают, и их можно успешно применять, если вы не атеистичный догматик — что само по себе нехорошо и свидетельствует лишь о вашей иррациональности, некой альтернативной форме мистицизма, который отрицает всю метафизику разом только из ценностных соображений (состояние ничуть не лучше агрессивной религиозности).

Структура романа построена точно, хотя первые страницы до автобиографии старца Зосимы дались тяжело (не считая крутейшего Великого Инквизитора). Но зато потом Федор Михайлович разгоняется и создает настоящий детективный триллер, которому позавидовал бы Дэвид Финчер. Особенно поражает богатство тонов и характеров: так, наряду с общей мрачной канвой истории, основными героями романа и их проблемами, Достоевский населяет тело романа множеством второстепенных персонажей. Выводит наивного, но по своему прекрасного и благородного Колю Красоткина — тринадцатилетнего социалиста, фрагменты с которым отличнейшая комедия, раскрывающая другую сторону дарования «мрачного» автора; или сцену с белой горячкой брата Ивана, в которой ему видеться куртуазный черт — теперь понятно, чем мог вдохновляться Булгаков, когда рисовал свою нечесть в «Мастере и Маргарите». Финальная сцена в зале суда, когда сторона обвинения и защиты поочередно интерпретируют убийство старшим братом Митенькой своего отца — это такой must read мировой литературы, что ради нее одной стоит читать эту, возможно, не для всех приятную книгу — вот один из источников вдохновения культового «Расемона» Акиры Куросавы, который с молоду был большим фанатом нашего мэтра. Композиция «Братьев» настолько сложна и многогранна, что видит бог, чтобы охватить её нужно писать не отзыв, а многостраничную диссертацию, чем слава господу занимаются на филфаках и без меня. Сюжет же настолько увлекателен и динамичен, что в какой-то момент ты просто уходишь в книжный запой и просыпаешься от беспощадной протрузии в шейном отделе, которая напоминает о 4-х часовом книжном марафоне прострелом в плече и острой головной болью. Увы, такова цена по-настоящему увлекательного чтения.

Основная тема романа сформулирована достаточно ясно по тексту и повторена многократно: это с одной стороны атомизация, размежевание людей, которые «позабыли братство» и утонули в индивидуализме; а с другой поиски некоей экзистенциальной опоры, которая позволяет человеку жить в этом несправедливом, злом мире и оставаться человеком (в т.ч. через то самое братство, братскую любовь к ближним). И знаете что? Достоевский находит убедительные ответы на все поставленные вопросы! Где явно, где полунамеком, он выводит образ мысли и чувств Нового Человека, и хотя ни один из героев романа не является идеальным, и даже в самых светлых из них разворачивается борьба (при жизни, как у Алеши, или после смерти, как у Зосимы), в душе читателя запечатляется целевое состояние, к которому следует прийти, чтобы на земле больше не было зла, а люди забыли о своих глупостях и ошибках, и жили так, как должны были бы жить все это время, если бы в своих эгоизмах не забыли того, что было им предначертано. Читатели не любящие экзальтацию будут морщить носики и не понимать текст: здесь много надрывов, истерик, крови, метаний, падений и взлетов... Но те, кто воспитан на аниме, наверное, проникнутся находками автора, как проникся ими я сам. Подход Достоевского к персонажам и истории узнаваем, в нем много авторских штампов, много морализаторства и мармеладничанья, но господа — таков авторский метод, таков стиль Федора Михайловича, и то, что среднестатистический обыватель не то, что не чувствует, но даже помыслить такого не может ничуть не умаляет достоинств романа. Наоборот, благодаря невероятной концентрации мыслей и чувств Достоевский — это как поход души в баню.

Открытый финал и брат Алеша, который не смотря на свои метания сумел сохранить внутренний стержень и чистоту, и полюбил обоих братьев (а также Лизаньку, Грушеньку, Катерину Ивановну, мальчиков и др.), осознал свой долг перед семьей и людьми, эта книга воспринимается как самый позитивный роман Достоевского (возможно благодаря контрасту с дикой чернухой, через которую мы продираемся к финалу и тому, что автор писал его умирая и по-видимому осознавая возможную смерть силился вложить в него все, что мог). И хотя автор не успел реализовать всех своих замыслов и подобно Гоголю отошел в мир иной не закончив вторую часть запланированного цикла, одной этой книги было бы достаточно, даже если бы Достоевский за всю жизнь не написал бы более ничего. Я в восхищении. 10/10 и однозначный must read.

Для меня этот роман ле Гуин носит глубоко личный характер. К 27 годам я успел побывать в шкуре и «либерала», и «националиста», и «коммуниста» и «анархиста», всякий раз осознавая, что мир устроен гораздо сложнее очередного «изма», маску которого я на себя пытаюсь надеть. После такого осознания наступало охлаждение, а за ним очередная попытка разобраться «как же устроен мир на самом деле», и «какое общество наиболее оптимально для человека»? И, на мой взгляд, ценность «Обездоленных» прежде всего не в художественных и сюжетных находках романа (хотя с этих точек зрения книга очень и очень достойная, выстроенная будто филигранная симфония), но в его смысловой части: а именно в попытке взглянуть на два принципиально различных способа общественного устройства без явных симпатий и агитации в пользу одного из них, как это делал тот же Ефремов в «Часе быка». И знаете что? Нарисованная автором картина не оставляет внимательному читателю однозначных ответов: сначала выясняется, что кажущиеся абсолютными противоположностями общества имеют множество общих черт. Затем, становится очевидно, что они находятся в некоем симбиозе, взаимовыгодном для обеих сторон, что местами откровенно напоминает «1984» Оруэлла с «войной понарошку» между тремя великими державами. В конце же романа, из заключительного диалога с пришельцем-хейнитом, выясняется, что цивилизация пришельцев тысячи лет назад попробовала и капитализм, и анархию, и что гостю из другой галактики крайне любопытно посмотреть на живые общества, с которыми он ранее был знаком лишь по страницам учебника истории. В этом и заключается самая сильная сторона книги: беспристрастность и неангажированность в мышлении автора, открывающая всю сложность, неоднозначность и неисчерпаемость вопроса «светлого будущего» и «идеального общества». И хотя людям свойственно верить в существование неких универсальных ответов, идеалов и прочих таблеток-панацей всех этих замечательных вещей, по-видимому, не было, нет и никогда не будет. Если это так, то лучшее, что дано сделать отдельному человеку или группе людей — это попытаться воплотить свой персональный идеал в отдельно взятой компании, обществе, стране, ну, или, на целой планете, как это делают герои романа «Обездоленные».

Эта книга пришла в мою жизнь вовремя. Декабрь время традиционного аврала и форс-мажора на работе, а что может быть лучше мыслей о чужих злоключениях, когда тебе самому плохо? Осознание того, что твои проблемы не уникальны, что другим людям довелось испытать куда большие трудности, внушает уверенность в себе и дарит спокойствие. Потому что если они справились, то кем будешь ты, если не сделаешь этого в тепличных условиях? Так и проникаешься желанием преодолевать сложности и показывать кукиш разрешенным задачам.

«Волоколамское шоссе» Бека состоит из нескольких частей, каждая из которых олицетворяет свой этап становления батальона 316 стрелковой дивизии генерал-майора Панфилова. Резервисты Казахстана, толком не умеющие воевать, на наших глазах превращаются в настоящих героев, способных умереть выполняя боевую задачу. Вот их, гражданских, приучают к дисциплине и учат повиновению командиру на полигоне близ Алма-Аты. Вот они получают свою первую прививку против трусости: у них на глазах расстреливают одного из бывший товарищей, решившего дезертировать от страха перед наступающим немцем. Вот их первый опыт наступления — отважная вылазка за линию фронта, к ничего не подозревающему, обнаглевшему от легких побед и бегства русской армии врагу, закончившаяся резней сонных немцев в захваченной ими накануне деревне. Вот батальон окружен и люди учатся проявлять инициативу в условиях абсолютной неопределенности, берут ответственность за свои действия на себя и преодолевают критические обстоятельства. И вот, наконец, кульминация, сражение 16-20 ноября 1941 года, когда по поручению заместителя командующего армией они буквально умирают на критическом рубеже, но блокируют прорыв противника, демонстрируя невероятную боеспособность в столкновениях с превосходящими силами противника. Этакая американская спортивная драма, только гораздо более жестокая, в финале которой от нашей любимой команды уцелеет, дай боже, треть бойцов.

Основной текст романа посвящен событиям 15 октября — конца ноября 1941 года, когда дивизии Панфилова, переброшенной из под Ленинграда к Москве, было поручено защищать Волоколамское шоссе, препятствуя продвижению немецкой ударной группы к Москве. Задачей дивизии было оттянуть время, дать собраться и перебросить к столице силы Красной Армии из тыла. Помимо невероятного психологизма и крайне сочных, как будто сошедших из лучших голливудских блокбастеров, сцен боев, книга насыщена мудростью управления. Главный герой романа — старший лейтенант Бауыржан Момышулы, выросший в степях Казахстана дикарь, на наших глазах учится лидерству, осваивая нелегкое искусство управления другими людьми (и прежде всего самим собой!). Именно искусство, потому что по мере развития истории батальона, мы, вместе с героем, понимаем всю сложность и противоречивость человеческой натуры, и приходим к своеобразной диалектике управления, где неумолимая жестокость сочетается с отцовской сердечностью, а красная ненависть соседствует с добросердечием и состраданием. Интересно, что второй главный герой романа, генерал Панфилов, предстаёт нам гораздо более человечным персонажем, нежели молодой старший лейтенант Момышулы, только вступивший на стезю управления — сказывается жизненный опыт, подтачивающий даже самых упертых.

Искусными мазками Бек рисует образ генерала-творца, для которого его дивизия — это своеобразная академия, где командиры и солдаты, что-то вроде преподавателей и учеников, вместе с которыми он исследует войну, как иной художник пытливо изучает цвет, перспективу и анатомию, стремясь найти какие-то необычные ходы в привычных, устоявшихся десятилетиями подходах. Непрерывно обучаясь искусству войны, Панфилов пробует новые методы ведения боя, нарушает устав и в конце романа приходит к окончательному разрыву с линейной тактикой, принимая на вооружение новаторскую тактику боя. И если в лице Момышулы мы видим только начинающего, ещё неуклюжего лидера, то в Иване Васильевиче Панфилове мы находим своеобразного магистра управления, который одновременно координирует действие нескольких полков и артиллерии, взаимодействует со штабом армии, следит за состоянием средних командиров и при всем этом умудряется находить время для разговора с обычными солдатами. За несколько месяцев своей работы этот выдающийся человек доносит принципы своей тактики до каждого бойца, превращая каждый полк, каждый батальон, каждую роту дивизии в продолжение самого себя — такова глубина понимания бойцами дивизии замысла командира. Это абсолютно невероятный уровень творчества!

В своё время меня сильно вдохновил образ продюссера Эдди Мэнникса из «Да здравствует Цезарь!» Коэнов, в образе которого я обрел идеального себя. И читая «Волоколамское шоссе» я не мог отделаться от ощущения, что вот оно — новое воплощение моего идеала, на этот раз в форме офицера Красной Армии. Перед нами не просто отличный, реалистичный военный роман, но ещё и пособие по воспитанию в себе лидера, выработке эффективных подходов к решению жизненных проблем. Настоящая, сильная и мотивирующая на борьбу книга.

Если меня когда-нибудь попросят ответить на вопрос: в чём смысл жизни, я без лишних раздумий посоветую собеседнику прочесть этот роман. Жизнь, однажды возникшая на этой планете, находится в бесконечном развитии. Существа рождаются и умирают, открывая путь новым формам. Этот процесс длится миллиарды лет и на его переднем крае находится разум — инструмент, созданный эволюцией для выживания его носителей, но в силу своей природы дающий им, в частности людям, возможность осознания себя и способность познавать окружающий мир, выходя за рамки эмпирического опыта и выстраивая сложные метафизические модели реальности. С этой точки зрения человек, ровно как и любая другая разумная форма жизни, является вершиной Пути — именно разумная жизнь является единственным субъектом в неразумной Вселенной: только она способна по-настоящему понимать, что происходит вокруг, а также выстраивать планы и сознательно влиять на происходящие в мире события (разумеется если мы допускаем, что верховного субъекта — Бога — не существует!). Но насколько велики возможности разума? Увы, являясь частью Вселенной и полностью завися от определённых условий любая жизнь, пусть даже и разумная, вынуждена непрерывно бороться за существование в бескрайнем космосе, проходя непрекращающуюся череду кризисов и катастроф, угрожающих ей вырождением и гибелью и так от рождения до самой смерти. В этом и заключена величайшая трагедия и невероятный пафос жизни: изначально зная, что мы все (живущие) обречены на гибель и темноту, мы продолжаем верить, жить и бороться в предчувствие чего-то очень важного, но постоянно ускользающего от нас. Того, что в разные времена называлось Богом, Абсолютом и Истиной. Этому поиску и борьбе и посвящён роман Стэплдона.

Знакомство с этим романом Ходжсона приятно удивляет: никогда не думал, что хоррор может быть таким светлым и жизнеутверждающим. Автор умеет рассказывать увлекательные истории, проникнутые удивительной нравственной чистотой, напоминающей по своему характеру произведения Клайва Льюса, который наверняка был знаком с творчеством Ходжсона. Если эти качества присущи и другим работам писателя, то перед нами отличный автор для детства и юношества, работы которого не грех почитать и взрослому человеку (надо же когда-нибудь расслабляться!).

Мне представляется очень важным написать отзыв именно на эту книгу. Не потому, что она невероятно хороша с художественной точки зрения, или представляет собой выдающиеся произведение современной литературы, но потому что из всего прочитанного мною за последние 5 лет, именно эта книга ближе всего подошла к тому, чтобы стать для меня настольной. Человеческая жизнь полна случайностей: калейдоскоп встреч и событий с возрастом превращается в смазанную полоску пейзажа, проносящегося за окном несущегося на бешеной скорости гоночного автомобиля. И тем ценнее моменты, когда из этой бешеной свистопляски внезапно проступает силуэт, перед которым ты хочешь или вынужден остановиться. И этот силуэт, проясняясь, превращается в нечто, которому суждено изменить твою жизнь.

«Облачный атлас» Дэвида Митчелла написан как роман, состоящий из шести пересекающихся новелл, чьё действие происходит в различные периоды нашей истории (начиная от 19 века и заканчивая постапокалиптическим будущим). Новеллы раскручиваются как клубок — от прошлого к будущему, при этом каждая история обрывается ровно на середине, уступая место следующей, пока дело не доходит до самой последней. Эта новелла написана без прерываний, как единое целое, и после её финала истории раскручиваются вспять, открывая свой, пока ещё неизвестный финал. Как будто читатель сначала разматывает клубок с нитками, а затем начинает сворачивать его обратно.

Центральной темой всего произведения является человек, а точнее судьба нашей цивилизации. Культура, сначала через религию и искусство, а позднее через науку и её эксперименты, показала фундаментальный принцип, лежащий в основе человеческого бытия — нашу иррациональность. Ослеплённые своим невежеством и верой в прогресс, мы полагаем себя существами разумными и восхищаемся достижениями нашей цивилизации, забывая о том, что на практике люди часто мало чем отличаемся от других животных, и что вся жизнь большинства людей проходит в решении чисто биологических задач. Как получить побольше ресурсов? Как используя эти ресурсы оставить после себя побольше успешных потомков? Каким образом сильнее преуспеть в ходе борьбы за существование? Эту святую миссию всякого животного человек выполняет в той же степени, что и другие звери, например галки или бобры, но есть и то, что в корне отличает нас от остальных животных.

Речь идёт о нашем разуме, дающим возможность познавать мир. И хотя в основе своей этот разум призван решать чисто биологические задачи, именно он позволил предкам создавать новые технологии и потихоньку подчинять окружающий мир жизненным интересам homo sapiens посредством технологического прогресса. Но наличие разума не является панацеей и вовсе не означает наличие мудрости. Из истории собственной жизни мы можем назвать массу примеров людей сообразительных, но злонравных. Людей, превративших свой мозг в оружие эксплуатации окружающего мира и в средство манипуляции другими людьми, на благо собственного живота и удовольствий. Такие животные, в обличие, людей не думают о долгосрочных перспективах человеческого вида, не думают они и о нашей планете, напротив они хотят жить и получать удовольствие от существования прямо сейчас. Их мозг и сознание не более, чем инструменты удовлетворения низменных биологических потребностей, и они с удовольствием используют эти инструменты, чтобы получить краткосрочное преимущество перед своими конкурентами, не думая на десять шагов вперёд. А ведь в жизни часто бывает так, что вещи, которые нам кажутся полезными сейчас, в конечном итоге приносят вред. А то, чего мы стремимся избежать или не хотим делать наоборот в итоге приносит пользу. К примеру желание переспать с женой лучшего друга может казаться отличным способом провести незабываемый вечер, но стоит посмотреть на эту ситуацию с точки зрения всей жизни, то последствия предательства близкого человека и проблемы связанные с сокрытием вашей тайны окажутся гораздо большим злом, чем воздержание и отказ от краткосрочного сексуального удовольствия. Этим коротким примером и можно проиллюстрировать суть книги (в которой кроме это подняты и вопросы воли к власти, эффективности альтруизма, опасности корпоративного фашизма, которые всё же являются частными случаями и иллюстрациями описанной нами выше проблемы).

Но что же нам делать? Сам Митчелл не даёт однозначного ответа на этот вопрос: с одной стороны его герои неоднократно приходят к мыслям о том, что наша история похожа на преферанс — карточную игру, исход которой определяется в момент раздачи карт. Если это так, то способный размышлять, но абсолютно неразумный homo sapiens обречён погибнуть, став жертвой высоких технологий и своего неумения ими управлять. Тогда последняя история об апокалиптических Гавайях, где доживают свой век последние представители угасающего человечества наиболее вероятная наша реальность. Не сумев обуздать своих желаний и научиться сохранять экологический баланс мы станем жертвами войн, болезней и экологических катастроф, по своим последствиям превосходящих всё, с чем мы когда-либо сталкивались. Но есть и другой сценарий, подразумевающий не бескомпромиссный фатализм, но активную борьбу человека за превращение себя из существа способного размышлять, в существо действительно разумное. В существо способное грамотно распоряжаться инструментами, оказавшимися в его руках благодаря природе, науке и техническому прогрессу. Как это сделать — большой и интересный вопрос, о котором всегда можно поговорить в личке, но не случайно, что Митчелл, рисуя в середине своего романа мрачные картины недалекого будущего, заканчивает его тем, с чего он начался — 19 веком, когда надежда ещё не была потеряна и у человека оставался шанс изменить этот ужасающий финал.

Есть ли надежда сейчас, или точка невозврата уже давно пройдена? Очевидно, что ответа на этот вопрос мы не узнаем до самого конца, поэтому всё упирается в нашу веру и ценности. Лично я верю, что не всё потеряно и шанс у нас есть, и намерен подобрно той лягушки из детской истории барахтаться в сметане, пока она не превратиться в масло. Пойдёте ли Вы со мной, или останетесь лежать в уютном горшке, пока не захлебнётесь сметаной — дело ваше. Но прежде, чем ответить на этот вопрос, подумайте над одной проблемой. Чтобы жизнь человека имела какой-то смысл, она должна оставить свой след в мироздании. Но это возможно лишь в том случае, если человечество не сгинет под гнетом созданных нашими действиями проблем, но сумеет научиться использовать свои возможности на благо всех живых существ и планеты. Тогда и в будущем останутся люди, способные помнить о нас и нести в себе: в своих душах и мыслях, частичку наших собственных жизней, и мы будем не космической пылью, которая завтра сгинет не оставив и следа, но частью огромного здания под названием человечество. Здания, которое соединяет прошлое и настоящее, устремляясь в будущее. Только познав себя и научившись управлять своими способностями, мы обретём историческую перспективу и получим шанс не затеряться на бескрайних космических просторах, но превратиться в фактор способный изменить нашу планету и вселенную. Получим шанс достичь того, что наши предки называли Богом.

Вместо эпилога закончим наш отзыв цитатой из дневника главного героя романа, в котором он, пережив смерть, формулирует смысл своей новой жизни:

«Что предшествует деяниям? Вера.

Вера — это одновременно награда и поле битвы, заключенные внутри сознания и зеркала сознания — мира. Если мы верим, что человечество есть лестница племен, колизей столкновений, эксплуатации и зверств, то такое человечество непременно станет существовать, и преобладать в нем будут исторические Хорроксы, Бурхаавы и Гузы.

Мы с вами, обеспеченные, привилегированные, успешные, будем существовать в этом мире не так уж плохо — при условии, что нам будет сопутствовать удача. Что из того, что нас беспокоит совесть? Зачем подрывать преимущества нашей расы, наших военных кораблей, нашей наследственности и нашей законности? Зачем бороться против «естественного» (о, это ни к чему не обязывающее слово!) порядка вещей?

Зачем? Затем, что в один прекрасный день чисто хищнический мир непременно пожрет самого себя. Да, дьявол будет забирать тех, кто позади, пока позади не окажутся те, кто был впереди. Эгоизм индивидуума уродует его душу; эгоизм рода человеческого ведет его к уничтожению.

Свойственна ли такая гибель нашей природе? Если мы верим, что человечество способно встать выше зубов и когтей, если мы верим, что разные люди разных рас и верований могут делить этот мир так же мирно, как здешние сироты делят ветви свечного дерева, если мы верим, что руководители должны быть справедливыми, насилие — обузданным, власть — подотчетной, а богатства земли и ее океанов — поделенными поровну, то такой мир способен к выживанию. Я не обманываюсь. Такой мир труднее всего воплотить. Мучительные шаги по направлению к нему, предпринятые многими поколениями, могут быть сведены на нет одним взмахом — пера близорукого президента или меча тщеславного генерала.

Жизнь, посвященная созданию мира, который мне хотелось бы оставить в наследство Джексону, а не того, который я боялся бы оставить ему в наследство, — вот что представляется мне жизнью, которую стоит прожить. По возвращении в Сан-Франциско я посвящу себя делу аболиционизма — потому что обязан своей жизнью рабу, самого себя освободившему, и потому что надо же с чего-то начинать.»

Вроде бы светлый и чистый рассказ, и не самая плохая героиня на главных ролях, но зреет в груди протест и возникает отвращение к тому пути, который избрала героиня. Неважно мужчиной или женщиной ты рождён, важно, чтобы в основе твоей натуры был стержень, который делает тебя по-настоящему независимым человеком. Потому что люди, не имеющие своего Я, не осознающие своей самоценности с одной стороны и многоплановости бытия с другой; люди полностью растворяющиеся в семье, профессии или идеологии чрезвычайно уязвимы и неэффективны.

Безопасность, здоровье и все силы таких людей зависят от внешних, неподвластных их воле обстоятельств. Они подобны экономике Российской Федерации — упадут цены на нефть и начнётся кризис; наложат запрет на экспорт высокотехнологичной продукции — и страна останется без компьютеров, машин и даже штанов, потому что ничего своего не производит. Так же и героиня рассказа «Душечка» — женщина без своего Я, полностью зависит от тех мужчин, которых она полюбила.

В своём рассказе Чехов убедительно развенчивает популярный до сих пор в нашем обществе стереотип о том, что женщина должна всецело посвятить себя семье и раствориться в муже, детях и домашних заботах, не развиваясь при этом как независимая личность. Что только таким образом она может стать по-настоящему счастливой. Но посмотрите на Душечку, и Вы поймёте, что этот путь нестабилен, и при всей внешней привлекательности и удобстве для женщины, с которой снимается всякая ответственность, крайне неустойчив и легко оборачивается кризисом, как и экспортно-сырьевая модель современной Российской экономики.

Человеческое сознание очень сложный и трудно изучаемый инструмент. С рождения и до самой смерти оно формируется за счёт нашего характера, опыта, учёбы и случая. Поэтому одни и те же явления или объекты зачастую находят в сознании разных людей диаметрально противоположные оценки. И хотя объективный мир на свете только один, наши сознания, будто кривые зеркала, искажают поступающую информацию, создавая уникальную для каждого человека картину мира. Во многом об этом, как мне кажется, и была написана первая часть авторской трилогии (из доверенных источников достоверно известно, что роман «Метро 2035» уже находится на стадии написания). «Метро 2033» при всей своей литературной примитивности и схожести с компьютерной игрой, выражало очень здравую идею о существовании самых разных мировоззрений и доктрин, и о том, что среди них нет ни одной, которую можно было бы назвать Универсальной. Каждая «философия» находит свою нишу и целевую аудиторию занимая своё место в экосистеме метро, и взаимодействую (иногда мирно, иногда агрессивно) с другими философскими течениями и их носителями. Этакое наглядное воплощение идеи мема Ричарда Докинза.

«Метро 2034», на мой взгляд, чисто с литературной точки зрения написано на порядок лучше предыдущей части. Да, интриг и квестов стало меньше, но сам язык — лучше, да и потом, книга не обязательно должна быть комиксом или компьютерной игрой, с крутыми виражами. Ситуация аналогична кинематографу: кто-то засыпает на любом менее динамичном фильме , чем «Мстители», а кому-то по нраву долгие, выдержанные и наполненные поисками глубокого смысла работы Тарковского. И не нужно никого ни в чём упрекать, как и насмехаться над зрителями иной категории: темпераменты, опыт, возраст и настроение у всех разные, и если Вам хочется поразмышлять над вопросами Бытия, а Вашему товарищу по нраву женские прелести и перестрелки, то пусть одному достанутся вопросы, а другому прелести и перестрелки — к чему нам лишние споры?

С точки зрения смысла, лично меня, «Метро 2034» подкупило размышлениями о природе человека, о том, что именно делает нас людьми, и что в конечном итоге является границей между человеком и зверем внутри него. Может быть Глуховский и не Жан-Поль Сартр, а с высоты глубинных философских познаний обитателей сайта его рассуждения кажутся пустыми и глупыми, но на меня, как на представителя рабоче-крестьянской молодежи, его суждения произвели огромное впечатление своей искренностью и простотой. Более того, у романа «Метро 2034» есть второй слой, который многие люди, разочарованные несовпадением ожиданий и реальности попросту не заметили, ибо по сути своей это притча о смысле человеческого существования. А главный герой, сказочник будущего Гомер, вознамерившийся создать Эпос, который вдохнет новую Жизнь в задыхающееся в потёмках метро человечество — ничто иное, как ретроспекция самого читателя, который как и всякий живущий на свете человек, должен отыскать свой Смысл Жизни, чтобы не задохнуться в рутине серых будней или, чего доброго, не превратиться в зверя, как это почти случилось с Хантером.

Резюме: не слушайте никого, в том числе и меня, и если в ваших планах на чтение стоит Глуховской — смело его читайте, а если не стоит — уверенно идите дальше своим Путём, на встречу собственному Смыслу.

«Если бы я только постаралась ее понять, помогла бы ей, если бы, если бы...» — эта строка из письма учительницы главной героини характеризует роман лучше любой рецензии: кратко и емко в ней выражена вся фабула произведения; главный конфликт, которого, увы, наши почтенные рецензенты так и не разглядели. Здесь много писалось о фанатизме, агрессии, неспособности людей учиться на чужих ошибках, но ни слова не было сказано о причине всех этих вещей — людском непонимании! Герои Кинга не злодеи, а несчастные люди потерявшие самоидентификацию: жизнь, с ее правилами и условностями, заслонила их внутреннею сущность, и главнейший вопрос: «Кто я, и что делать?», так и остался без ответа. Сразу вспоминаются знаменитые слова Аввы Дорофея: «Иной лжет мыслию, другой лжет словом, а иной лжет самою жизнию своею.». Не понимая себя, невозможно понять других, и уж тем более невозможно сопереживать им. Дальше все просто — срабатывает столь любимая Лавкрафтом «приоткрытая дверь»: то, что мы не понимаем, вселяет в нас страх, но страх не приходит один, ему соседствует ненависть!

Все герои романа так или иначе иллюстрируют озвученный принцип, а ярче всех мать главной героини — Маргарет Уайт.

Маргарет Уайт безусловно религиозная фанатичка, и наверняка у нее не все в порядке с головой: этакий доведенный до крайности ортодокс, образ практически карикатурный — многие с радостью обвинят такую в случившемся. Но присмотритесь внимательнее — какая глубина таится в этом персонаже! Вижу картину: маленькая девочка из несчастной семьи, обшарпанный дом в неблагополучном квартале, никаких жизненных перспектив, и вся эта сермяга под аккомпанемент съехавшей с катушек старухи-телекинетика, которая дико смеясь и пуская слюни жонглирует чайниками, хлопает окнами, бьет посуду — вообщем делает все то, что полагается делать сумасшедшим старухам-телекинетикам в таких случаях. У самой Маргарет с мозгами тоже не все в порядке (как правило такого рода отклонения закладываются на генетическом уровне): она начинает ее бояться, и воспринимать способности старушки как происки темных сил. Внучка карги, она понимает, что связанные кровью они гораздо ближе, чем ей того хотелось, и она жаждет искупления! На этом фоне увлечение религиозным фундаментализмом выглядит закономерной попыткой смыть с себя грех и исправить собственную природу, которую она не понимала и считала проклятьем, не удивлюсь, если в детстве у нее самой проявлялись подобные способности. И эта ненависть к самой себе закономерно перекидывается на единственную дочь, как на наследницу проклятого рода. Все смешалось в доме Облонских! Тут и искренняя материнская любовь, и сильнейшая дочерняя привязанность, и ненависть, и страх, и много-много боли и страдания... по накалу чувств это не беллетристика среднего пошиба, но что-то гораздо больше и выше, Кинг открывает читателю такие душевные глубины, что на ум приходит лишь одно правомочное сравнение — Достоевский!

Знаменательно, что до последнего момента катастрофу можно было предотвратить: ну не смейтесь вы над ничтожеством Кэрри, представьте себя на ее месте, подайте руку в конце-концов! Но смеются и руки не подают — куда им, не знающим себя, познать другого. Человек вообще плохо обучаем, и с возрастом легенда о 95 процентах становится реальностью. Да и судьба оставшихся 5, к сожалению, малоприятна: попытка Кэрри выйти из скорлупы и начать жить полноценной жизнью сталкивается с злобой и завистью одноклассницы; Томми Росс, единственный безупречный герой романа, человек способный хоть как-нибудь повлиять на Кэрри, погибает по нелепой случайности одним из первых; Сью Снелл через ужас обретает понимание происходящего, но катарсиса не происходит — слишком велика цена полученного знания, ее душа перегорела навсегда. Мрачный финал медленного умирания городка подводит печальный итог истории — человек в силу своей природы обречен на вечные муки непонимания, а те единицы, что попытаются перейти на новый уровень бытия, либо будут затравлены большинством, либо останутся в гордом одиночестве.

Но оставим поиски глубинного смысла — получается слишком беспросветно, а ваш покорный слуга человек веселый — лучше рассмотрим литературные особенности романа.

Сначала о плюсах. Кингу пришлось прибегнуть к жульническому приему: первоначально роман был слишком мал для публикации, и автор искусственно расширил его, добавив многочисленные вырезки из газет, фрагменты книг и интервью потерпевших. Получилось неплохо — ты словно собираешь фрагменты мозаики: там почитал, здесь посмотрел, знакомого послушал; но многочисленные неточности (Кинг путается в хронологии, например) могут раздражать требовательного читателя. Кроме того, некоторые фрагменты недостоверны: как человек многократно общавшийся с ветеранами боевых действий, заверяю вас — достоверно помнить события десятилетней давности физически невозможно (если вы конечно не эйдетик или в совершенстве не овладели мнемотехникой), и уж тем более невозможно рассказывать о них связно в таких подробностях — это относится прежде всего к рассказу Стеллы Хоран — в реальности столь содержательный разговор с потерпевшим невозможен. Очень понравился язык книги — написано сжато и емко — в лучших традициях Кинга.

Теперь о недочетах. Сейчас скажу кощунственную вещь, но ведь здесь все свои, не так ли? Кинг не сумел написать натуры — менструальная кровь хороша, нет слов, но ей одной сыт не будешь! Обещанные зверства оказываются симулякром: Кэрри взрывает бензоколонки, жжет напалмом, бьет током, один раз даже останавливает сердце, но делает это по пуритански сдержанно, а долгожданной эскалации насилия, увы, не происходит! Любой нормальный человек, на ее месте, устроил бы городку настоящий праздник с массовыми изнасилованиями и расчлененкой, но видимо тлетворное влияние матери зашло слишком далеко: ни кишок на голове, ни ползающих в крови и молящих о пощаде одноклассников, мы не дождемся. Все чисто и благопристойно как в маленьком американском городке... Радует одно — в конце городок сожгут!

На этом у меня все, надеюсь мой отзыв оказался полезен, спасибо вам за прочтение, друзья :beer:

Итого: Интереснейшая драма с антирелигиозным подтекстом, и по-совместительству дебютный роман Короля Ужасов. Не шедевр (рука у автора еще не набита), но максимально близок к нему. Для полноты впечатлений рекомендую ознакомиться с одноименным фильмом Брайана ДеПальмы: «Кэрри», MGM, 1976 год.

Когда читаешь «Гурскую зону», трудно отделаться от ощущения, что перед тобой не серьезный литературный рассказ, а лубочная поделка представителя Лавкрафтовского фандома (из среды которого и произошел автор этого гадкого опуса). Написанный корявым языком, перегруженный сложными именами, географическими названиями и справочной информацией по истории развития Земли до 2337 года, рассказ труден для восприятия и напоминает небезызвестные предсказания бабы Ванги, у которых, правда, есть один существенный плюс — они короче. Не отстают от текста и его герои — плоские и одномерные, своими идиотскими диалогами они вызывают серьезные опасения за будущее мировой космонавтики. Рассказ ни сколько не «Лавкрафтовский», а многочисленные аллюзии на произведения Дедули, воспринимаются грубой насмешкой после бесхитростного описания полового акта в самом начале рассказа.

Итого: Хочется верить, что я просто дурак и не понял особо тонкого юмора Лупоффа, но это не отменяет того факта, что рассказ не принес мне ничего кроме разочарования и головной боли.

Рассказ получился спорным из-за своей незаконченности (Дерлет умер, не успев его завершить) и его очень трудно оценивать, но я все же рискну.

Само повествование выдержано в фирменном стиле Лавкрафта: тщательная обрисовка декораций, неторопливо разворачивающийся сюжет, многочисленные аллюзии на предыдущие работы (в данном случае речь идет о произведениях «Данвичского цикла», к которым и относятся «Наблюдатели») — все это погружает читателя в своеобразный транс, и поддерживает интерес к чтению до самого конца. Сюжет плавно двигается вперед, по-ходу обрастая новыми подробностями. Постепенно мозаика складывается, и уже даже наш туповатый герой начинает что-то подозревать. Он напрягается, ждешь неожиданный поворот... Но увы, увидеть в какие дебри завел мыслительный процесс недалекого детектива нам не суждено, ничего сверхъестественного не происходит, а сам рассказ обрывается грустными строками:

И получается, что работа выходила неплохой и даже очень хорошей; судя по объему опубликованной части, мог бы получится целый роман. Дерлет создал атмосферу, нагнал напряжения, аккуратно расставил ружья по углам, но сказать пли не успел!

Итого: если вы любите цельные законченные произведения, читать «Наблюдателей» вам не следует. Что же касается любителей самого процесса — милости просим!

Невероятно красивый и добрый, светлый и поэтичный, а самое главное автобиографичный рассказ автора, самую суть которого может уловить только человек широко знакомый с его творчеством, а лучше с жизнью, поэтому новичкам советую отложить «Лампу» в сторону, поверьте, ее время еще придет!

Теперь для знатоков. «Лампа Альхазреда» — это ретроспектива жизни и творчества Г.Ф. Лавкрафта, выполненная в форме своеобразной притчи. Короткий, яркий и очень искренний рассказ, который заставляет сердце биться чаще, и вызывает восторженное умиление. Ты словно попадаешь в город детства: ходишь по памятным местам, встречаешься с забытыми друзьями и вспоминаешь старые добрые деньки, когда воздух был чище, трава зеленее, а люди лучше. И настоящее пропадает, уступая место воспоминаниям, в толщу которых ты все глубже погружаешься с каждой прочитанной страницей! А в конце, когда главный герой

Итого: рассказ похожий на смесь «Серебряного ключа» и «Неведомого Кадата», любителям рефлексирующего Лавкрафта рекомендую.

«Рыбак с соколиного мыса» отличный рассказ, из разряда произведений дополняющих оригинальную вселенную, созданную Лавкрафтом. Его собственная ценность невысока — посредственный сюжет (в том смысле, что для искушенного читателя в нем не найдется ничего нового), не слишком литературный язык — человеку далекому от Лавкрафта его ни в коем случае не следует читать — есть риск разочароваться в способностях автора. Скорее это произведение для тех, кто зачитал старый томик Дедули до дыр и желает вновь окунуться в знакомую вселенную, узнать, что происходило в этом удивительном мире за пределами канона (в данном случае «Морока над Инсмутом»).

Большинство фанатов останутся довольными, хотя ортодоксам определенно не понравится чрезмерно вольное обращение Дерлета со вселенной Мифов. Если Лавкрафтовские глубоководные находятся за гранью добра и зла, и им чуждо все человеческое, то Дерлетовские загнаны в прокрустово ложе христианской философии и не лишены человеческих чувств. Видеть их такими и любопытно и странно, так что решайте сами читать вам это или нет.

P.S. Вместе с этим рассказом рекомендую прочесть «Инсмутскую глину».

*Обычно отзывы пишутся по одному на каждый рассказ, но нехватка времени, похожесть рассказов, и тот факт, что все рассматриваемые работы опубликованы на русском языке в составе одной книги, вылились в один пространный отзыв, который я публикую на страничке «Ловушки» как самого популярного из них.//

Дамы и господа, сегодня у нас особый случай — мы пробуем на вкус уникальное блюдо из трех крайне неудачных рассказов, написанных Лавкрафтом в соавторстве с другими писателями. Куда-то он вложил сил больше, куда-то меньше, но сегодня эти работы входят в ЕГО собрания сочинений, и потому наши претензии будут предъявлены именно ему.

Мнительных и сочувствующих попросим отойти, а прочие пусть готовят столовые приборы. Уже готовы? Тогда начнем! Сегодня в нашем меню: «Две черные бутылки», «Ловушка» и «Дерево на холме».

С первого взгляда перед нами три совершенно разных истории: фольклорная байка про колдуна и мертвеца, аля сказки Афанасьева («Две черные бутылки»); история о коварном изобретателе спутавшимся с Нечистым («Ловушка»); и достаточно близкий к тематике Лавкрафтовских мифов рассказ («Дерево на холме»). Что же объединяет эти три столь разные истории? Ответ прост — они все похожи на мультфильмы про Скуби-Ду (английского дога путешествующего по Америке вместе с командой хиппи и разгадывающего всяческие тайны, которые на поверку оказываются идиотскими розыгрышами)! Рецепт прост: возьмем коряво-глуповатового героя, поставим супротив него гофрированного злодея, добавим щепоть пафоса и плохих шуток, придумаем название по-глупее, и вперед покорять Америку! То, что получилось у Лавкрафта в итоге ужасно с литературной точки зрения и совершенно не подходит под понятие «страшный рассказ». Лучше всего это характеризуется звучным словом трэшак. Так что вот мой совет любителям сурьезных историй: держитесь от этих рассказ как от огня!

Но если отбросить в сторону категории ужасности и литературности, и посмотреть на нашу тройку как бы со стороны посторонними глазами, мы получим три отличных юмористических рассказа, в духе лучших комедий абсурда (больше всего это похоже на творчество комик-труппы Монти-Пайтон).

В итоге: как страшные рассказы в частности и произведения искусства вообще, эти произведения заслуживают тройку. НО, если вы не живете стереотипами, любите смеяться, а слово трэш вводит вас в состояние нирваны, вы просто обязаны познакомиться с нашими сегодняшними гостями. Особенно с «Двумя черными бутылками» — произведением из разряда «настолько плохо, что даже хорошо». Спасибо за внимание :glasses:

Лавкрафт и стабильность несовместимы, как пиво и водка, и этот рассказ лишнее тому подтверждение. Как вышло, что за пару месяцев до отличного «Пожирателя» он и Эдди Младший создали свой кошмарный «Пепел» — самое ходульное сочинение из всего к чему приложил руку Лавкрафт? Вы можете возразить, мол людям свойственно ошибаться, а Лавкрафт тоже человек, но писатель наделенный такими способностями просто обязан держать определенную планку! А не то получается как со сборной России по футболу — или пан или пропал.

«Пожиратель призраков» рассказ не типичный для творчества автора. В нем нет места ни Ктулху, ни древностям, ни даже фирменной философии Дедули. Вместо этого перед нами крепкая, увлекательная работа в жанре «ghost story», единственный минус которой плохо подобранное название.

Рассказ «Ужас на кладбище» можно точно охарактеризовать эпитетом «нездоровый». С одной стороны — глупый сюжет, лишенный интриги, с другой — ходульные персонажи, которые, как плохие актеры, все время переигрывают. Судя по всему Л. пытался сделать стилизацию под деревенскую байку: героями взял реднеков, а сам рассказ написал в нарочито примитивной манере. Из него могла бы выйти неплохая сатира, или живая сказка наподобие «Вечеров на Хуторе близ Диканьки», но то, что получилось в итоге, тянет в лучшем случае на детскую страшилку!

Читать не рекомендую.

В творчестве Лавкрафта можно выделить два основных направления. Первое связано со сверхъестественным ужасом, а второе посвящено снам. Иногда они образуют целое, но чаще строго отделены друг от друга. Рассказ «Вне времени» — идеальный образчик чисто сверхъестественной истории, вобравшей в себя все основные мотивы творчества автора в этой области. Познакомьтесь с ним, и вы сразу поймете, стоит ли вам уделять время Л. .

Теперь для фанатов. Эта вещь напоминает «Зов Ктулху» и, на мой взгляд, превосходит его. Также как и там, Л. активно сочетает миф и скрупулезный научный подход, создавая у читателя ощущение реальности происходящего, словно ты читаешь не художественный рассказ, но пришел в исторический архив, чтобы найти документы по расследуемому тобой делу. Ты начинаешь копаться в газетах, просматриваешь заметки очевидцев, оставляешь пометки на полях своего дневника, и, наконец, отправляешься в местную библиотеку, чтобы раздобыть запретные книги, упомянутые подозреваемыми на допросе.... Поверьте мне на слово, почувствовать себя в шкуре человека, стоящего на пороге некой мистической тайны дорогого стоит! И этот рассказ отлично передает это чувство.

Всем любителям Мифов Ктулху рекомендую!

Я люблю Лавкрафта и сейчас открываю для себя мир работ, написанных им в соавторстве с другими писателями. Среди них больше посредственных и скучных, но есть и неплохие, по-настоящему яркие и захватывающие, наподобие «Кургана» Зелии Бишоп, которые, если того не знаешь, можно принять за собственные работы автора (что, в принципе, верно — многие из так называемых работ в «соавторстве» написаны им на 99%). Поэтому в двойне неприятно сталкиваться с порождениями Лавкрафтавского пера, подобными сделанным им переработкам рассказов Адольфа де Кастро.

«Последний опыт» и «Электрический палач» воплощение всего плохого, что есть в Л.-писателе. Тут, знакомые всем его читателям, медлительность и внимание к деталям, превращается в стариковское занудство; ощущение мистики и космической тайны сводится к нелепым упоминаниям Древних по-поводу и без, а бесконечные возгласы героев, в духе: «Ай-я Шиб-Нигурат, Великий Козел с Легионом Младых!!!», в лучшем случае вызывают снисходительную улыбку и ощущение комедии абсурда, потому что кроме них, в этих рассказах ничего сверхъестественного нет! Наконец здесь Л. пытается делать то, чего он никогда не умел — показывать нормальных людей и их отношения! Вы представляете себе женский персонаж созданный Л.? А следователя, который пытается перехитрить маньяка-убийцу в несущемся в Мексику экспрессе? Я тоже не представлял, пока не прочел эти ужасающие творения Дедули!

Нет никакого смысла рассказывать дальше. Вы, если хотите, можете и сами взглянуть на эти рассказы. Думаю с вами не случится ничего страшного, даром они не такие уж большие и отнимут у вас не больше часа. Но если вы не хотите экспериментов, а собрание сочинений Л. зачитано вами до дыр, рекомендую его работы с Бишоп, Хилд и Барлоу, спасибо за внимание!

Эта повесть относится к циклу работ, написанных Лавкрафтом в соавторстве с Зелией Бишоп, писательницей из Канзас-сити, штат Миссури. Получив образование журналиста в Колумбийском университете Зелия зарабатывала на хлеб написанием рассказов и статей. Работать с Говардом она начала случайно: однажды в Кливленде, Зелия зашла в книжный магазин Самюэля Лавмена, друга Лавкрафта по Нью-Йоркской тусовке, который и рассказал ей о его литературный услугах (Л. никогда не был настоящим писателем и зарабатывал на жизнь редактурой и «призрачным авторством»). Их союз оказался плодотворным.

Повесть Курган в 25000 слов — самое крупное из переработанных Лавкрафтом мистических произведений. Весь вклад Бишоп свелся к унылому синопсису в стиле: «В одной пустыне есть старый индейский курган, на котором по ночам появляется призрак безголовой женщины». Все остальное — работа Лавкрафта. И какая работа! Не знаю, что так повлияло на Говарда, но по уровню исполнения и атмосфере «Курган» приближается к его лучшим произведениям, и прежде всего к «Хребтам Безумия», с которыми у него много общего, не только в плане построения сюжета, но и того неуловимого настроения поиска и загадки, в которое ты медленно погружаешься вместе с героями повести.

Однозначно рекомендуется к прочтению.