Продолжение «Аристилла» несколько разочаровало. Читать по-прежнему интересно, сильные стороны первой книги сохранены, но местами от романа веет какой-то недоделанностью. Сперва один из важных персонажей меняет сторону в конфликте где-то за кадром, потом автор вытаскивает бога из машины, чтоб решить все проблемы, а затем повествование превращается в череду эпилогов. Плюс Коркоран решил поиграть в художественность и лирику, а это не его.

В целом книгу стоит читать, если вам понравилась первая часть цикла. Самое главное осталось неизменным — Коркоран по-прежнему отказывается писать историю успеха.

Как это ни странно, цикл напомнил мне «Героев» и «Проблему с миром» Аберкромби. У них обоих конфликты превращаются не в борьбу двух успешных лидеров (или, что хуже — историю побед одного), а в соревнования «Кто меньше облажается».

Недостаток информации, дефицит всего и вся, ошибки, некомпетентность, внутренние свары, личные недостатки — все это постоянно отравляет любые достижения и мешает добиваться побед. Планы идут вкривь и вкось, надежды не оправдываются, люди дохнут и никто не рад происходящему, кроме совсем уж отрицательных героев второго и третьего ряда.

Даже в эпилогах, тяготеющих скорее к хиппиэнду, победа сильно отдаёт провалом.

Тем обиднее, что этот конфликт, построенный на попытках обеих сторон из кого попало и палок собрать армии, способные вести войну на Луне, не получает достойного завершения.

Тейлор прекратил играть в многотемие и перешел к более классической форме. История путешествия Боба по топополису (жилая гигантская труба вокруг звезды) среди инопланетян-аборигенов в поисках пропавшего клона — хороший олдскульный гуманистический нф-роман: протагонист с прогрессорской натурой и возможностями, отсталые инопланетяне в космическом техночуде и тайны их эволюции, невидимый правитель этого мира.

Вторая половина книги — гражданская войнушка среди бобов — вроде бы продолжает предыдущие книги цикла, но без прежнего безумного разнотемья. Тут есть конкретный центр повествования — междоусобица, и есть конкретная точка зрения — базовые бобы. К сожалению, их альтернативные версии — «прыгуны», мечтающие построить суперИИ, и изоляционисты «Звездного флота» собственных глав и ПОВов не имеют.

Моя гиковская душа по-прежнему в восторге.

Первые три книги «Вселенной Боба», по сути, представляют собой один большой роман (или, если угодно, арку). Структурно перед нами практически межавторский цикл — сильно независимые истории, объединенные одним миром. При желании «Вселенную Боба» можно раздуть сколь угодно широко, подключив к ней любое число писателей. Однако поскольку пишет один человек, то каждую тему он берет по верхам. Глубоко не копает, литературными изысками не балуется, зато гиковская натура радуется, встречая столько милых сердцу тем сразу и в легкой, забавной, яркой обертке. Даже появление цивилизации-джаггернаута Других не убивает ощущение того, что каждая из тем — местечковая, а космос большой и ему плевать.

Я и так-то не особо поклонник Сандерсона, а тут прямо Сандерсон-лайт. Как по мне, обычно он мудреной системой магии прикрывает сюжеты и персонажей в духе янг адалта да голливудских блокбастеров а ля Марвел, но на сей раз даже прикрывать особо нечем.

Да, в книжке есть изюминка — то самое «Пособие», которое и интересную картину мира рисует, и социально-философские проблемы ставит, и вообще забавно, но к сюжету оно особого отношения не имеет и с мировоззрением персонажей не взаимодействует.

Другое дело, что пишет Сандерсон все же хорошо и читать его легко. Короче, «Вы — чародей» — это обычное легкое и приятное чтиво, которое выделяется из сонма таких же только топовым именем на обложке.

Отличная книга для легкого чтения, если у вас нет книги для легкого чтения получше.

Автор, кажется, больше боялся написать плохой роман, чем стремился написать хороший. Роман в итоге получился неплохим. Герои не бесят, а местами даже симатичны, откровенных глупостей не творят, но и харизмой не блещут, ярких эпизодов мало, зато и пролистать какой-нибудь кусок, не читая, не хочется.

Книга иногда слишком стерильна, а поначалу почти приторна. Все такие благородные и понимающие, что плюнуть хочется. Когда автор перестает писать историю в духе «давайте дружить, искать компромиссы и не спешить с выводами», роман-в-трех-рассказах резко становится лучше. Происходит это на втором рассказе. Вот если переписать его в отдельное произведение, может получиться годнота.

Мир очень плохо продуман и изображен. Проще представить, что речь идет о 1920-х, чем держать в голове, что это такие 80-е.

«Маятник Фуко» — это не роман. Вам же не придет в голову называть «романом» лемовские «Диалоги» или «Город солнца» Томмазо Кампанеллы. Это куча описаний нехудожественного характера, которым Эко зачем-то придал форму романа. Герои постоянно читают друг другу длиннющие лекции, причем автор вообще не прикладывает ни малейших усилий, чтобы их общение хоть чуть-чуть напоминало человеческий разговор. Да-да, он это специально. Очень удобно, рад за него.

В чем проблема тонких иронии и пародии? После определенной границы они отличаются от объекта насмешки лишь тем, что про них сказано: «Это не чепуха, это ирония над чепухой». Ненавижу постмодернизм.

«Маятник Фуко» — это короткий рассказ о трех никчемных интеллигентах, которые раздувают свои жизни и увлечения всякой гуманитарной ерундой (речь не о гуманитарных науках, а конкретно о том, чем заняты персонажи) до онотологических масштабов и упиваются собственным посредственным юмором, поскольку сознательно окружили себя еще большими идиотами. Довольно жалкие любовные похождения, рождение ребенка, рак, графоманство — всему в лучших традициях боллитры придается преувеличенное философское значение. Персонажи (то есть автор) полагают свои шутки настолько смешными, что, начав шутить, долго не могут остановиться, хотя с каждым повторением их юмор становится все более утомительным.

Эко описывает персонажей, достойных жесткой сатиры, но поскольку он сам — плоть от плоти этой среды, на жесткую сатиру по отношению к Бельбо, Диоталлеви и Казобону не решается. Свое огненное перо он бережет для поклонников теорий заговора.

Помните, я написал, что «Маятник Фуко» — это короткий рассказ? Сюжета там действительно чуть-чуть. Просто, как и в этом отзыве, основная мысль разбавлена цистернами воды, а каждая идея обсасывается в нескольких абзацах, как если бы книги Эко читали только абсолютно беспомощные калеки, которым всякий кусок требуется разжевать и запихнуть в рот.

Стоит отметить, что вся первая половина книги к основному сюжету отношения в целом не имеет. Состоит она из пересказа теорий заговоров (очень подробного), пересказа реальной истории (очень подробного), описания ритуалов (очень подробного) и всяких вставных историй, которые должны сделать книгу глубже, поскольку при таком куцем сюжете глубину брать больше неоткуда. Вторая половина книги — это пересказ теории заговора, которую выдумали персонажи.

Возможно, будь я поклонником махрового постмодернизма, я бы получил удовольствие от романа. Но я махровый постмодернизм ненавижу и считаю его одним из ярчайших признаков кризиса гуманитарной науки 20 в.

Я бы наверняка получил удовольствие от книги, если бы интересовался тайными обществами, их историей и символикой. Но для меня это информация, сравнимая с пересказом магических техник в романе о какой-нибудь попаданке в Волшебную академию.

Еще меня могла бы заинтересовать сама внутренняя логика теорий заговоров, но она, во-первых, раскрывается на нескольких страницах (и дальше лишь разжевывается до омерзительной консистенции), а во-вторых, не особо впечатляет.

Короче, во всем виновата аннотация. Будь в ней предупреждение, что это философский трактат на тему Слова и людской тяги к Тайне, я бы не взял книгу в руки. Ну и моя гордость, конечно — говорить про писателя уровня Эко, что он написал какой-то душный порожняк, можно только в том случае, если дочитал это до конца.

Давно мне не было так сложно писать отзыв на книгу. Поэтому начну с главного — роман хороший, даже очень, всем советую хотя бы попробовать почитать.

Самое лучшее в нем — это библиофантастика. Таинственный сборник фантастических повестей, который появляется то у одного, то у другого персонажа, чтобы поразить читательское сердце и внезапно исчезнуть, иногда даже недочитанным. Сборник ходит на нескольких языках, у него меняется содержание, даже название — то это «Повести ленинградский писателей», то «латышских», то «литовских», короче, «л-ских».

Истории читателей, которые обретают и теряют это сокровище — часть, названная «Распечатки» — это, пожалуй, главное, что заставило читать книгу от начала до конца. С них роман стартует, и их заряда хватает до самого финала. Именно в них — основная фандомщина, отсылки, упоминание ФантЛаба, ностальгия по советской фантастике и т.д. Потом доля этого дела прям очень резко падает.

Ещё один существенный плюс — это персонажи. Зарубин, когда его не клинит — хороший писатель. Герои, которые не вызывают у него идеологической ненависти, удаются ему и в целом, и в мелочах, будь то забавные девочки-за-все-хорошее, внезапно столкнувшийся с Системой ученый Закиров или те самые рассказчики из «Распечаток».

Есть, например, замечательный момент, когда одна из героинь сомневается, как трактовать бабушкино ворчание «все у вас не по-человечески» — как простое ворчание, или как намёк на инопланетян. Или смешная для всякого знакомого с вопросом претензия феминистки к Стругацким, что у тех женщин в книгах меньше, чем пришельцев. И таких вкусных мелочей, которые делают персонажей живыми и интересными, у Зарубина достаточно.

Впрочем, когда я хвалю библиофантастику, я имею в виду именно саму атмосферу, созданную вокруг необычного сборника, его поисков и потерь, анализа текста. Собственно фантастические идеи у Зарубина, на мой взгляд, довольно слабые. Однако — и я не знаю мастерство это или подхваченная у других зараза — они очень точно передают тот дух позднесоветской/раннероссийской НФ, за которую её любят или, как я, не любят. Я плохо отношусь к четвертой волне и её дальнейшему наследию (хотя, должен признать, недостаточно с ней знаком, чтоб с остервенением отстаивать свою точку зрения), но сами по себе «Повести л-ских писателей» (то есть вставные новеллы, данные в пересказах) и главная фантастическая идея всего романа вызывают у меня примерно те же ощущения — когда мешают фантастику и боллитру, хуже становятся обе.

(Стоит отметить, что на негативное восприятие вставных новелл могло повлиять недавнее прочтение «Библиотеки XXI века» — на фоне великана Лема нетрудно показаться меньше, чем ты есть.)

При этом жалобы на финал кажутся мне избыточным — нормальный финал для такой фантастики. Тем она и нехороша.

Ну и наконец, о минусах. Их два. Первый — образ Автора (как элемент композиции, не собственно Зарубин, речь о технической стороне вопроса). Периодически Автор влезает в текст и делает это крайне неуклюже. Непонятны и не к месту его убогая ирония, его ограниченное всеведение (он может «проникнуть» в персонажа, но не поспевает за персонажами, которые спустились в подвал), его желание заранее высмеять возможные претензии читателя к структуре текста. Короче, каждый раз после себя Автор оставляет ощущение «чего хотел? зачем приходил?». Он тут не нужен, он все портит.

Второй минус — прямая, как вбитый в голову гвоздь, политизированность. У Зарубина есть политические убеждения и он их впихивает со всей прямотой и однозначностью политпропаганды. Мне его взгляды не близки, но и взгляды противоположного лагеря мне чужды тоже. Меня раздражают не сами взгляды, а их подача.

Мир романа — черно-белый. СССР и Россия («Московская империя») — натурально Царство Тьмы и Ужаса, в них нет ничего хорошего, а любое счастье на их территории ощущается только вопреки и с привкусом горечи.

Немногие счастливчики — хорошие русские и не совсем русские, все сплошь достойные люди с маленькими, незначительными грешками — вырываются оттуда в царство свободы и счастья.

Единственный представитель Системы — гэбист — абсолютно отрицательный и абсолютно непривлекательный персонаж. Во всем. Работа, дом, личность — все описано с прицелом «лишь бы читатель не подумал, что там может найтись что-то, что позволит не презирать эту сволочь».

Герои прямым текстом выдают обличительные монологи против СССР, а персонаж, способный им хотя бы теоретически возразить, стоит и обтекает.

При этом автор становится в позу и требует для себя права писать так и только так, не пытаясь понять другую сторону иначе, чем уже понял: они все уроды и подлецы. Да пиши на здоровье, но не делай вид, что читатель, отказывающийся это хавать, желает чего-то неправильного.

В результате, кстати, живые, интересные персонажи становятся немного чересчур светлыми-благородными эльфами.

Короче, временами политика одерживает победу над художественостью, и художественности это, понятное дело, на пользу не идёт.

В итоге мы получили отличную книгу, которая была бы шедевром, если бы Зарубин больше думал о её цельности и самодостаточности, и меньше — о собственных закидонах и способах впихнуть актуальную пропаганду в историю про необыкновенный сборник фантастических повестей.

Книга лучше, чем можно было ожидать. Одна планета захватывает другую, но перед поражением в войне проигравшие готовят и внедряют в общество захватчиков группу то ли агентов влияния, то ли диверсантов — как получится. Дипломаты, технари, военные — добейся успеха, получи власть, чтобы помочь проигравшим войну согражданам или отомстить за них.

Главный герой идет по пути военного. Пачками валит этих самых сограждан, находит приятелей среди захватчиков, влюбляется. Но миссию никто не отменял.

Красников, это видно по тексту, как писатель звезд с неба не хватает. Психологизмом или красотой сцен не цепляет, герои не картонные, но и не глубокие. С другой стороны, автор не пытается играть в высокую литературу, а потому не мучает читателя внезапными философскими откровениями уровня гуманитария-первокурсника или фальшивыми эмоциональными припадками героя.

Текст сухой и пустоватый, но читается легко. Зато несколько отличных сцен (обычно связанных с самопожертвованием диверсантов и их учителей), а также верность автора задумке книги выделяет роман в лучшую сторону. Также стоит отметить отсутствие какой-либо демонизации кого-либо. Массовые убийства совершают вполне симпатичные в остальном люди, а не карикатурные злодеи.

Хорошая книжка, прочитал за вечер.

Есть такая игра — «Кролики». Смотришь ты, допустим, на старое черно-белое фото и вдруг видишь на нем человека с мобильным телефоном. Ты начинаешь выяснять, что это за снимок, и узнаешь, что сделал его г-н N. В честь этого господина названа улица в твоем городе. Ты едешь на эту улицу, понимаешь, что именно она снята на фото, находишь место съемки и обнаруживаешь там новую подсказку, которая направит тебя дальше по игре... Так, двигаясь от одного несоответствия или любопытного совпадения к другому, ты пройдешь игру.

Победителю — богатство и... что-то еще. То ли в спецслужбы примут, то ли в тайный орден, то ли инопланетян встретишь — никто точно не знает, но слухов много.

И вдруг игра, в которой участвует главный герой, ломается. Игроки начинают пропадать и умирать. Игровые несоответствия превращаются в какую-то паранормальщину. Сам герой, кажется, сходит с ума — провалы в памяти, ложные воспоминания (то ли у него, то ли у всех остальных), встречи с интересными личностями именно в те моменты, когда нет свидетелей.

Главный плюс книги, ради которого ее стоит читать — это, конечно, комбинация загадок «Кроликов» и психического состояния героя (ОКР там чисто для галочки, так-то у него просто едет крыша... или не едет). Их сочетание подводит книгу к хорошему хоррору — без кровищи, маньяков и монстров, зато с неуверенностью героев в окружающей реальности и тенями по углам. Не страшно (ну так большая часть хоррора как жанра не страшная), зато интересно. Слегка отдает SCP типа «РОНАЛЬДА РЕЙГАНА ИЗРЕЗАЛИ ВО ВРЕМЯ РЕЧИ» и Исламской Республики Восточного Самотраки.

Главный минус книги — автор решил, что при таком содержании роман не нуждается в строгом сюжете. Когда надо сдвинуть историю вперед, герой ловит очередной приход или внезапно встречает кого-нибудь интересного. Мир вокруг нелогичен и пугающ, но по-настоящему героя никто так и не попытался убить. Главного героя события и другие персонажи силой тащат по сюжету. Обычно такой подход смотрится плохо, но тут за счет общей атмосферы не слишком бесит (хотя я считаю это одним из самых больших провалов, которые допускают авторы). Развязка так себе, но с отличным вотэтоповоротом.

В целом получилась не самая сильная книга, основная фишка которой успешно прикрывает все структурные недостатки. Роман очень точно попал в мои вкусы, а потому я, пожалуй, оцениваю его чуть выше, чем он того заслуживает.

Неплохая фантастическая повесть, напрочь испорченная нефантастическим прологом, который ей вообще-то даже не нужен. Уж не знаю, к фантастике Лазарчук прикрутил свое заигрывание с боллитрой или наоборот, но в любом случае сделал он это зря.

Если уж решил побыть не каким-то жалким фантастом, а настоящим писателем — возьми, да и посоревнуйся в основной лиге. Что у тебя там? Страдания советского человека? За судьбу Родины переживаешь? Если мне вдруг этого захочется, я Домбровского какого-нибудь перечитаю.

Люди у Лазарчука в нефантастической части изображены ужасно. Череда истеричных персон, способных общаться только надрывными возгласами и тяжелыми фразами про трагедию страны или про любовь. Чтобы текст был не слишком пафосным, персонажи периодически то газы пустят, то лифчик снимут.

В фантастической части (с зеркалами) ничего особо примечательного не происходит, хотя сама идея неплоха. Почему-то при фантастических приключениях настоящий писатель в Лазарчуке засыпает и текст становится стандартным для фантастических приключений. То ли фантастические приключения не располагают к играм в боллитру, то ли боллитра отбивает охоту к фантастическим приключениям.

Ну и, наконец, у Лазарчука есть побочная фантастическая ветка — о государстве-интеллекте, который тяготеет над неравнодушными героями. Строй этот мерзкий, пишет Лазарчук, — это не сборище чиновников, не клика у власти, это коллективный разум, который не вывозит стоящих перед ним задач, но борется за свою жизнь. Потому и кибернетику запретили.

Неплохая идея. Знаете в чем ее проблема? Это метафора. Лазарчук не выдвигает теорию разума-государства с опрой на какую-нибудь науку, как сделали бы авторы твердой НФ. Он рисует метафорический образ, чтобы сказать «по-новому» о злом государстве. Турбореализм как глоток свежего воздуха, новаторство и авангард русской литературы.

Не раз встречал мысль, что русская фантастика в отличие от западной не на технику слюни пускает, а о людях думает. Лучше Андреева (в «Детях стекольщика») я эту мысль не обругаю, а потому просто ткну пальцем: есть хорошая фантастика, где теория государства-интеллекта ценна сама по себе (хоть и может выступать еще и метафорой), а есть «Зеркала» — литература, которую пишут те, кто слишком слаб как писатель для боллитры и слишком слаб как фантаст для НФ.

«Русская фантастика». До этого главным негативным ее воплощением для меня была телега Лукьяненко о его превосходстве над Уоттсом, теперь вот еще в копилку добавился следак-антисоветчик Лазарчука с его метафорами.

У Лема есть чудесный цикл рецензий на несуществующие книги — «Абсолютная пустота». Там он очень вкусно пересказывает сюжеты нескольких выдуманных романов. Написаны рецензии интригующе, идеи, сюжеты и персонажы в пересказе отличные. Вот только я прекрасно понимаю, что, существуй эти книги в реальности, я бы ни за что не стал их читать — парад психов, страдальцев, галлюцинаций и магреализма. Терпеть не могу такую литературу. «Расследование» я бы предпочел прочесть в виде подобной лемовской рецензии.

«Мрачна ночь в сердце города Малаза,

Тьмой небо скрыто, тьма струится вниз,

Такая темнота, что неподвластна глазу,

Вот где-то стражник крикнул: «Берегись!».

Но крик его и слабым был, и зряшным,

На улицах не увидать людей,

Калам Мехар карабкался на башню,

Презрев соблазны лестниц и дверей».

«Дорога треснувшего горшка» — весьма необычная повесть и отличается от остального цикла рассказов о некромантах, пожалуй, даже больше, чем сам цикл — от МКП.

Прежде всего, некроманты в сюжете почти не участвуют. Рассказ посвящен приключениям охотников на Бошелена и Корбала Броша. Охотники эти оказались посреди пустыни в компании нескольких поэтов. Поскольку еды не было, а оружие было, питаться решили людьми искусства. Все это выливается в типичный для рассказов про Бошелена и Броша кровавый, жестокий, веселый хаос с изрядной долей абсурда, нелепых ситуаций и расчлененки.

Порядок употребления поэтов в пищу определяли с помощью рассказывания интересных историй — кто с историей облажался, того и съедят. Так что тут у нас формально традиционный и хорошо известный прием обрамления (рассказ-в-рассказе). В качестве внутренних рассказов мы, в частности, получаем несколько песен-пародий на МКП (включая... гхм... покушение Калама на императрицу), абсурдную историю дракона, который не смог вылупиться из яйца, печальную историю девушки из племени имассов... Однако Эриксон решает, что просто рассказы-в-рассказе ему писать скучно и ныряет в постмодернистские игры.

Во-первых, одна из вставных новелл — это пересказ сюжета самой «Дороги треснувшего горшка». Прием отлично работает на типичные для подобных обрамляющих композиций психологические игры с внезапными разоблачениями.

Во-вторых, Эриксон решает воспользоваться случаем и посмеяться над нытьем поклонников, критиками, самими писателями и всем писательским ремеслом, вкладывая в уста персонажей типичные аргументы и контраргументы всех указанных участников литературных холиваров. Встречал я «деконструкции» и похуже, но подобного решения все равно не одобряю.

Также следует упомянуть своеобразный стиль, которым написан рассказ. Повествование ведется от лица Аваса Дидиона Блика, личности неординарной, но склонной к многословию, цветистости фраз и многочисленным лирико-философским отступлениям, читать которые, честно говоря, скучновато (не настолько, насколько скучно нытье Эндеста Силана из МКП, но близко).

В целом мы получаем отличный сюжет с забавной композицией, колоритными персонажами, парой неожиданных поворотов сюжета и шикарным финальным твистом. Эриксон бухнул в него шутейки про читательско-писательские отношения (очень на любителя) и записал в довольно спорном стиле.

Джафаров написал Вархаммер-фанфик про попаданца в тело ребенка как бытовую психологическую драму.

Представьте себе написанный кем-то любовный роман в сеттинге Толкина (это не про Джафарова). Не роман по вселенной с сильной любовной линией, а именно любовный роман а ля графиня и садовник. Сколько бы в книжку ни впихнули орков, это все равно будет недопорнуха для женщин определенных вкусов.

Вот и роман Джафарова — это психологическая бытовая драма. Не про Вархаммер, а про семейные ссоры, профессиональное выгорание, бытовые манипуляции, истерики и измены, причем не где-нибудь на Кадии, а прямо у нас в России.

Вархаммер всему этому только вредит, потому что разрушает достоверность психологической паутины. Сато слишком очевидный попаданец, чтоб герои это игнорировали. Заодно Сато разрушает и потуги Джафарова поддерживать «тодоровскую» неопределенность, когда читатель, как и персонажи, не должен понимать, столкнулся ли он с психом или с фантастическим явлением. Никакой неопределенности. Однако никто из прсонажей не парится из-за невозможных для ребенка скиллов Сато. А это сильно портит весь психологизм.

Читать же книгу как фанфик про попаданца очень скучно, потому что писалась она ради рассуждений о поломанной психике среднестатистического россиянина. Только в финале героиня выдает идейно интересный монолог про верность Императору, но написан он настолько неестественно и театрально, что читать его почти больно и немножко противно.

Что в книге хорошего? Та самая бытовая психология. Отношения между супругами, родителями и детьми, диалоги психологов — все, где не нужен Вархаммер, написано хорошо. Жаль, что у меня изначально не было никакого желания читать роман о семейных разборках.

Еще хороша последняя сцена. Вот она прямо красива. Ужать бы здешнюю Ваху до рассказа — получилось бы сильно благодаря этому финалу. В нынешнем же виде текст разваливается на куски различного качества. Они в большинстве своем хорошие, просто очень уж тематически разные.

Забавно, но первая ассоциация, которая возникла у меня при прочтении — это ностальгическое воспоминание об «оранжевой серии» АСТ/T-ough Press «Альтернатива». Социальные тирады Уоттса далеки от истеричных комментариев «снежинок»-SJW и гораздо больше напоминают статьи Хантера Томпсона или самого Алекса Керви. Если выпустить первую треть «Опухоли» под оранжевой обложкой, она ляжет туда как влитая. Хорошо.

Попадающиеся временами заметки о гибели членов семьи Уоттса — от отца до котов — лично мне кажутся совершенно лишними, потому что я в принципе не одобряю всей этой некролирики вне боллитры. Хочешь переживаний — читай Достоевского и Тургенева, а тут роботы и вирусы. Сам Уоттс, кстати, с таким подходом не согласен, но среди его системы взглядов встречаются и более чуждые, чтобы я заморачивался из-за подобных мелочей. В любом случае написано бодро и зло, читается легко.

Статьи, которые связаны с наукой чем-то большим, чем теоретическое обоснование пользы от убийств случайных копов, достаточно интересны и тоже сохраняют этот уоттсовский стиль. Небольшие замечания, брошенные автором, зачастую куда ценнее, чем центральные идеи огромного числа НФ-романов, претендующих на «идейность».

Хвалебные рецензии пробуждают желание посмотреть описываемый фильм, ругательные — не пробуждают, но ведь они и не должны (возможно, они могли бы отбить желание смотреть, но если его изначально не было, то и отбивать нечего, так?).

Роман распадается на три части.

1. Собственно Тайный город. Нелепая, слабая и бестолковая конструкция. Тысячелетия маги живут в районе Москвы, а выглядит все так, будто вчера заехали, а уже сегодня устроили невообразимый кипиш. Традиционная беда масштабирования — у кого-то столетние маги похожи на девственников, у кого-то тысячелетние народы живут без всякого развития, а вот у Панова Тайный город выглядит, как новостройка.

Еще хуже сами маги — такую ядреную смесь можно наблюдать в аниме. Ну ладно, в 90-х могло прокатить. Но 2001 год — это уже слишком поздно для столь пестрого и поверхностного цирка.

2. Попаданец в Тайный город Артем. Обычный русский парень внезапно оказывается втянут в приключение. Главный минус, как и у большинства подобных сюжетов — главный герой. В приключение втягивают обычного человека. Проблема обычных людей в том, что они обычны — у них нет творческого безумия, харизмы, праведной или не очень ярости, лютого цинизма или каких-то особых профессиональных навыков. Опять же — для 2001 года такой герой уже откровенно слаб.

Хотя, надо признать, образ популярен, в разном виде фантасты и сейчас плодят сюжеты «обычный человек в необычных обстоятельствах». Видимо, публика любит. Не осуждаю, но высокомерием просто захлебываюсь.

3. Работа полиции. Майор Корнилов и Ко вынуждены расследовать целую кучу преступлений — перестрелки, похищение трупов, убийства девушек. Работа осложняется тем, что преступления совершают маги, а расследуют люди. Самая интересная часть, написана хорошо, но мало.

Итог: устаревший еще при публикации роман, практически лишенный интересных персонажей (Сантьяга и Корнилов хороши, но сюжетного времени у них очень мало, главный антагонист — Позорище с большой буквы П, которая означает вовсе не «позорище», а другое слово). Финал, надо признать, написан бодро, но в основном выглядит лучше просто из-за остального унылого фона.

Можно было бы сказать, что автор был просто неопытный, набивал руку, но написанный через несколько лет и чуть ли не через десяток других романов «Московский клуб» столь же уныл сюжетно, вторичен и бестолков в плане фантастики. К Панову я, пожалуй, больше не вернусь

Артуро Перес-Реверте — не мой автор (мне не понравились ни «Алатристе», ни «Королева юга», хотя их экранизации порадовали), к конспирологии я равнодушен, а постмодернизм вызывает у меня несбалансированную гамму чувств из презрения, сочувствия и ненависти (в основном так я реагирую на него в философии, но и в литературе периодически тоже). Короче, «Клуб Дюма» имел все шансы в очередной раз отвратить меня от творчества Реверте.

Однако все вышесказанное меркнет перед моей любовью к книгам, а этой любовью в романе пропитано абсолютно все — от сюжета и действующих лиц до слома четвертой стены. Это потрясающий калейдоскоп персонажей-читателей.

Кто-то из них любит книги любовью фанатика и безумца, кто-то — тонкого знатока и священнослужителя, кто-то видит в книгах добычу опытного охотника, кто-то считает книги просто носителями нужной информации.

Одни персонажи притворяются литературными героями, другие мечтают стать таковыми, третьи ими являются (да, они все литературные герои по определению, но есть и... хм... дважды герои), а кое-кто даже с ужасом начинает подозревать, что он и есть литературный песонаж.

Меня не впечатлил сюжет. Я не полюбил никого из действующих лиц. Зато, читая «Клуб Дюма», я с совершенно смешным пафосом выбирал и заказывал новые книги — как будто беру не новое издание или дешевую вторичку фантастики, а герметическую инкунабулу; с трепетом вносил их в электронный каталог; с еще большей гордостью, чем обычно, смотрел на свои книжные полки.

Но Реверте, похоже, все равно не мой автор.

Много разговоров о личности героев, о том, наивен ли Снегов (да, наивен), но я человек простой и «Диктатора» полюбил, в первую очередь, как хороший фантастический роман о войне: боевые действия отряда, военный переворот, хитрые ингтриги, террор и пропагандистские акции, а так же серая мораль во все поля.

Философия? Да тьфу на нее — действия персонажей красноречивее всяких пафосных речей. И именно в действиях герои раскрываются — будь то готовность прикончить своего дядю или отказ простить усомнившуюся в тебе жену, угрозы разорить и уничтожить целую страну, желание поцеловать руку ненавистного прежде политика. Роман полон сильных действий и сцен, красивых в свой неоднозначности, конфликтости и жестокости. И полон персонажей, которые этим сценам соответствуют.

Да, Снегов не смог написать утопию — его изображение мира бледнее, нелепее и слабее, чем изображение войны, а идеализм просто смешон. Мне, как и многим, тяжело было читать «Очищение». И, будь это финал романа, можно было бы говорить о провале. Однако суд над диктатором (это, кстати, не спойлер) — самая никчемная часть романа, в ней даже мертвые оживают, стыдоба — это не кульминация, а лишь ее предварение. Кульминация — это когда Семипалов встает и говорит: «Время! Всем, кто видит меня, — время!». Прекрасная и сильная сцена которая выводит роман на новый — очень фантастический! — финал. И финальная сцена не менее прекрасна, когда все тот же Семипалов спрашивает: «Кто хочет слова?».

Что же касается суда и утопии — так ее наступление никто не смог внятно изобразить в фантастике. Кто-то его скипал (тот же Снегов), кто-то обрушивал на мир богов-из-машины (обычно в виде инопланетян), кто-то находил удивительный источник всеобщего благоденствия (источник халявной энергии и т.п.). Вина Снегова лишь в том, что вместо этих освященных традицией способов переселить персонажей в утопию, он впихнул их туда на голом энтузиазме и согласии поступать правильно. Вот ведь чудак, нереалистично-то как. То ли дело инопланетяне и халявная энергия.

Нет, я согласен, что получилось плохо. Просто оно и у остальных выходит так себе.

Однако из-за проходного эпизода я не собираюсь объявлять роман недостаточно сильным. Может быть, Снегов и задумывал суд над Гамовым и все эти пафосные речи как нечто важное, но давайте будем честны — их можно спокойно удалить из книги, сократив суд началом процесса и приговором.

Если уж говорить совсем начистоту, утопии как таковой в романе и нет. Снегов не строит светлое общество будущего — не успевает, книжка раньше кончается. Просто война закончилась. Что для войн вообще-то нормально. Это же Снегов, а не мрачная тьма далекого будущего...

«Тьма всех ночей».

Самый необычный для цикла роман и, возможно, самый сильный — тут дело вкуса. Если остальные книги — военная хроника, псевдоистория, политика, то этот роман — олдовая фэнтези в духе «Умирающей земли», «Зотика» или рассказов про Кейна: пророчества, падение империй, древние могущественные маги, хитрые волшебные ловушки, Судьба, потерянные и обретенные родственники, фатальная любовь и т.д. Линия мести Вартлоккура вообще написана в каком-то полуэпическом стиле. Красиво, но если стартовать этим романом, то следует помнить, что он вообще не дает представления о характере цикла. Тьма и волшебство вместо реализма и политики.

«Дитя Тьмы».

По сути, первая проба пера для Кука в том стиле, которым будет написан весь цикл, да и прочие циклы тоже. От олдовой фэнтези — к военной хронике. Однако Кук еще не вырвался из лап приключенческих приключений, поэтому поначалу роман довольно банален — триумфальное шествие героя к успеху. Получился бы неплохой, но довольно стандартный роман, если бы не Шинсан и не Гарун.

Шинсан делает интересным основное противостояние — вместо скучного Царства Тьмы и Зла, с которым сражается главный герой (и маленькое королевство Кавелин), мы получаем оригинальную, живую империю, у которой тоже есть свой внутренний движ, борьба за власть, идеалы и величие. Кавелин, кстати, Кук тоже изображает хорошо.

Но что по-настоящему делает роман классным — так это финал. Гарун — он вообще-то на стороне сил условного добра воюет — своей рациональной беспощадностью превосходит всех этих модных «серых» героев из нынешнего дарка. Неоднозначные персонажи? Ха, да что они знают про меньшее зло.

«Наступление Тьмы».

Вот здесь Кук окончательно стал тем писателем, которого я люблю с детства.

Шинсан расцветает новыми красками — император устраивает там опричнину. Запад перестает ютиться в Кавелине, там так-то стран полно. Противостояние Запада и Шинсана полируется Скрытым Королевством (добираясь аж до Высокого Утеса с его стариками-генералами) — тайной организацией, эдаким демонизированным масонским орденом.

Персонажи начинают умирать, будто и не в книжке жили; интриги ломаются от нелепых случайностей и нехватки информации; война заканчивается вроде бы победой, но чего-то с нее никому не весело, да и разбитый враг таких звезд победителям отвешивает, что аж в глазах искрит; меняются поколения, государства воюют, но история не останавливается — короче, встречайте, дети, ту фэнтези, которая вас поразит своей оригинальностью у Мартина и Аберкромби через 15 и 25 лет соответственно

1984-1985 год. До выхода первой книги ПЛиО Мартина еще больше 10 лет. Аберкромби самому едва 10 лет исполнилось. А Кук уже пишет реалистичное «историческое» фентези, стирает грань между протагонистами и антагонистами, лихо режет главных героев и вовсю нарушает сюжетные шаблоны. Короче самозабвенно разрушает традиции жанра.

Это военная хроника, сухая, иногда даже позволяющая себе авторские суждения о событиях «прошлого». Максимально лишенная пафоса, героизма и духа приключений. Герои не придумывают многоходовки, которые поражают читателя своей запутанностью и вотэтоповоротами. Тут даже довольно простые интриги проваливаются, потому что быть интриганом гораздо сложнее, чем автором фентези. Подобрался к главному врагу на расстояние удара — ну так и получи этот удар. Скажи спасибо, что смог ноги унести, выдумщик. Совершил героический налет на главного врага? Удирай и в следующий раз возьми побольше людей. Загнал чужую армию в ловушку? Ну, давай атакуй — положишь всех своих людей. Не лучше ли договориться и разойтись?

«Крепость во тьме» — это просто череда разочарований героев, их неудач и «вот-вот, еще бы чуть-чуть и мы бы победили». Никаких решающих битв, определяющих судьбу стран и мира — победа в одной битве означает, что надо готовиться к другой. Убивай врагов одного за другим — на их место придут новые. А умирают они тоже вовсе не героически: кто — от шальной стрелы, кто — от ран после боя, кто — вообще за кадром, об их смерти рассказывают другие.

История неумолима, и сколько бы людей не погибло, найдутся те, кто подхватит знамя, разрушая все планы. Хотел стать королем? Не судьба. Не хотел? А придется, только королевства у тебя уже нет. Получил рану — страдай до конца жизни, попробуй опиум. Собирался вести народ к свету? Ты ж наркоман, у тебя другие приоритеты. Вылечился? Извини, но придется снова принять обезболивающее.

Кук беспощаден к героям и щадит лишь тех, кого убить проблематично из-за того, что «Крепость во тьме» — приквел. Некоторые обязаны выжить. Остальных — под нож.

Конечно, главные герои — Гарун, Браги и Насмешник, но Мика/Эль-Мюрид нисколько не уступает им ни в проработке, ни в способности вызвать симпатии читателей, да и глав ему посвящено достаточно, чтобы он считался ГГ, а не просто антагонистом — мол, нужно же настоящим героям с кем-то воевать. Эль-Мюрид — тоже настоящий герой, он восстанавливает Империю и озеленяет пустыню, а не разбоем в горах занимается, как некоторые, да, Гарун?

«Крепость во тьме» изумительно демонстрирует, как идет история, беспощадная и высокомерная — кто-то правда думает, что их битвы и жизни так уж важны? Расскажите об этом императорам Ильказара или династии Квесани. Вспомните любую финальную битву из фентези. Представьте, как бы она выглядела в мире Хаммад-аль-Накира. На фоне этих двух книг Мартин и Аберкромби выглядят, как авторы авантюрно-приключенческих романов: интриги, судьбоносные сражения, красивая гибель героев. А чего бы сразу не эльфов с гномами и Темным властелином? Господа, будьте серьезнее, вы ж не Сальваторе.

Хороший роман о достойных людях и не людях. Хитроумных интриг нет, сложных сделок и экономических афер — тоже. Есть молодой торговец-человек, который учится у инопланетян не столько торговле, сколько инопланетной культуре — жить на планете (сам он и весь его клан живут на корабле и жизнь на планете считают кошмаром) да блюсти свое достоинство. То есть это книга не о торговле, а о столкновении культур, вернее, об обучении чужой культуре. По ощущениям — «Сегун» без войны в форме романа-взросления. Дружба, новая семья, верность. Добрая книга.

Отличный производственный роман. Причем строго производственный. Минимум политики (но очень хорошо распределенной по тексту), оооочень побочная романтическая линия (я бы сказал, что ее нет, но формально она все же присутствует), никаких личных разборок на станции, дрязг, бытовых конфликтов и прочего психологического литературного груза.

Кому-то может показаться такое авторское решение неправдоподобным, а я рад, потому что если бы я искал психологизма, я бы читал другие книги.

Хотите почитать, как несколько человек в компании саркастичного ИскИна заселяют Марс мхом и водорослями — пожалуйста. Хотите интриг, психологизма и трагедий — ищите другую книгу.

Никакого урапатриотизма, никакого диссидентства. Катлас очень оптимистичен как в целом, так и в деталях.

Хороший цикл, которому многотомие пошло только на пользу. Начало у него, честно говоря, не особо впечатляющее. Пожалуй, лучше всего мое отношение к «Ловцу человеков» выразилось в том, что после прочтения первого романа, за второй я решил не браться. Однако прошло сколько-то месяцев — и «Стезя смерти» была все же прочитана, после чего я с нарастающим восторгом стал осваивать книгу за книгой.

«Ловец человеков» — роман несколько странный. У него не только антураж сельского детектива, у него на 90% текста и настроение с темпом соответствующие. Под стать им и герой — в его кровавое и лихое прошлое очень трудно поверить. Так изображают исправившихся преступников романтические барышни, которым хочется, чтобы их альтер-эго-героиня влюбилась в плохого парня. Ну не может же героиня ромфанта влюбиться в действительно жестокого человека. Зато ее возлюбленный может рассказывать о своем кровавом прошлом. Правда, поверить в это прошлое способна только героиня ромфанта. Вот и Курт Гессе таков — не просто молодой и неопытный инквизитор, а настоящий котик. И инквизиция его — не сборище боевиков-фанатиков, а зоомагазин «Пушистики и справедливость». Складывается ощущение, что Попова не очень хорошо себе представляла, куда ее цикл вывернет в дальнейшем. Однако самое забавное заключается в том, что после прочтения цикла целиком первый роман начинает казаться удачной стилистической игрой. Вот только намекать на то, что это игра, следует до того, как читатель переворачивает последнюю страницу. Я ведь мог и распрощаться с «Конгрегацией» после «Ловца».

«Стезя смерти», кажется, продолжает ванильную историю Курта, даже усугубляет ее — если в первом романе он успешно избежал всяческой романтики, то теперь Гессе угораздило влюбиться, причем от любви герой тупеет. Проседает и интрига — в «Ловце» она была, а в «Стезе» сюжет поворачивает в самые широкие повороты, которые читатель видит за версту. Финальный твист — это настолько ожидаемо, что даже не твист.

Отсюда вопрос: какого черта я вообще прочитал аж два романа, если я запросто книги, которые не зацепили, после одной главы дропаю? Ответ заключается в том, что Попова очень хорошо умеет изображать живых людей. Даже «котик» Гессе не заставляет отбивать фейспалм, даже отупевший от любви Гессе вызывает интерес. Допрос Рудольфа фон Аусхазена занимает пару страниц, но как же герцог Райнский хорош — я бы с удовольствием прочитал про него отдельный роман. А уж когда сам Гессе из слюнявого романтика превращается в жестокого палача — о, вот тут-то и начинается «Конгрегация» (да, в финале второго романа она начинается).

С этого момента мы имеем счастье наблюдать становление, пожалуй, лучшего инквизитора в фантастике. Он фанатичен и скептичен одновременно, беспощаден к себе, врагам и союзникам, но при этом не впадает в чернушный угар, а временами так даже позволяет себе человеческую слабость. Короче, живой человек, но человек из книги — про такого стоит писать.

«Пастырь добрый», «Ведущий в погибель» и «Природа зверя» переводят цикл на правильные рельсы — к нечисти, языческим обрядам, а также превращению Гессе в машину для убийств. То и дело попадаются шаблонные решения: чудесные спасения героя персонажами-роялями, любовь-соперничество с сильными и непокорными женщинами, тренировочный лагерь для инквизиторов-уберменшей. Однако все это воспринимается, скорее, как дань жанру, а не как писательская слабость. Из чего-то очень похожего на «женское фентези» цикл превращается в добротную историю о крайне суровом и беспощадном, но справедливом воине Господа, который живет в очень темном и опасном мире. Зло пробудилось и полезло из всех щелей. Короче, «Небесный эфир» Корнева и «Страж» Пехова, только пишет Попова лучше них — в отличие от Пехова и Корнева она не скатывается в совсем уж разухабистую фентезятину, когда за магией и махачами теряются характеры и реализм. «Конгрегация» стабильно держится на границе фентези, мистики и альтернативной истории.

Кстати о последней...

«Утверждение правды», «И аз воздам», «Тьма века сего» внезапно снова поворачивают цикл на новый путь — и снова удачно. Предыдущие романы были повествованием про Гессе, про инквизицию и ее врагов, но не про политику и историю. Художественный мир ограничивался теми локациями, куда заносило Курта, теперь же его линия жизни вписывается в исторический контекст. Империя начинает войну с Австрией, идет борьба за Италию и папский престол, мир узнал об Америке, гуситы ищут свое место на этом празднике жизни. На новый уровень выходит и фантастика — речь теперь не об оборотнях и вампирах, а о множественности миров и Апокалипсисе. Император сменился, руководство инквизиции сменилось, Курт уже не просто матерый — он старый, ударной силой Конгрегации стали его дети. Цикл стоило так растягивать, чтобы от сельского детективчика перейти к альтисторическому роману.

Вот если взять две обычные книги и ужать их в одну, выбросив все, что можно выбросить — получится роман Мэдсон. Психология персонажей? Ее мы заменим действием. Конечно, совсем ничего не чувствовать главные герои не могут, но душевные порывы сводятся к одному магистральному переживанию на человека. Мир? Не будем вдаваться в подробности (эта фраза вообще может служить творческим кредо Мэдсон). Война? Если что, Мэдсон просто перечисляет захваченные города. Ага, списком. А те, штурм которых мы видим, берутся мгновенно. Интриги? Дааа, интриги. Если ужать две книги в одну, интриги дают такой лютый темп, что роман проглатываешь мгновенно.

У нас три главных героя.

Мико — в ее сюжетной ветке персонажи за один довольно тонкий роман (то есть за треть этого романа) успевают подавить мятеж, развязать и слить военную кампанию, попытаться совершить госпереворот, совершить-таки госпереворот и развалить государство, захватить и перезахватить власть. Как можно догадаться, интриги крутятся именно здесь. Основная эмоция героини — патриотическая жажда власти, все остальные эмоции мысленно озвучиваются, но не переживаются. Лучшая часть романа.

Рах — создает впечатление, что Мэдсон не плевать на внутренний мир персонажей. Надрыв и трагедия показаны самым простым способом — героя пинают все кому не лень. С одной стороны, это автоматически заставляет читателя испытывать эмоции, с другой — не требует особых умственных усилий. Ведь чтобы герой одержал победу, не превратившись в Мэри-Сью-за-Роялем, автору надо поднапрячься, а вот чтобы герой убедительно проиграл, надо просто понагнать врагов побольше — и можно куражиться, делая вид, что создаешь трагическую историю. Самое обидное, что есть пара моментов, в которых Рах прямо прекрасен — это песня во время изнасилования и упорное отрезание голов (знаю, звучит шикарно). Однако именно эти сцены Мэдсон почти не описывает, зато долго и нудно заставляет Раха жевать сопли, превращая упорного парня, верного своим идеалам, в нытика (нытье и сомнения — основная эмоция).

Кассандра — отвечает за боевые действия. Войну Мэдсон практически игнорирует, но вот рукопашные махачи описывает с удовольствием. Не персонаж, а ходячий цирк — каждый контракт на убийство заканчивается принудительной сменой стороны конфликта. Один из самых никчемных убийц в фантастике — не стартовый эпизод «Крадущегося в тени», конечно (да я помню, что там был вор, от этого еще смешнее), но где-то рядом. Три покушения на высокопоставленных, хорошо охраняемых особ за треть романа. Если в линии Мико по сюжету скачут все, то в линии Кассандры темпует конкретно Кассандра. Основная эмоция — амбивалентность по отношению к близким и к себе.

Короче, Мэдсон читерит и делает это успешно. Роман читается легко и приятно, потому что сплошь интриги и перипетии. Автор особо не лажает, потому что лажать негде — все потенциально проблемные места из книги просто удалены. Нет деталей — нет противоречий — нет проблем. Что у Мэдсон хорошо получилось, так это второстепенные персонажи, Император — вообще лучшее, что есть в книге. Можете догадаться, что с ним случилось.

Отличная фантастика, из которой убрали все лишнее, то есть нефантастическое и неприключенческое. В итоге лучшим определением для книги станет, пожалуй, «легкая» — со всеми плюсами и минусами. Думаю, «Легион» можно рассматривать как своеобразную новую лайт-версию «Кибериады» или «Ийона» Лема — куча важных для НФ идей, поданных в развлекательной обертке, но проработанных не так глубоко, как можно было бы зарыться, если взять лопату побольше, а лучше экскаватор. Лем-то экскаваторить умел (занимался этим в других книгах), умеет ли Тейлор — вопрос, но на своем нынешнем, неизрытом философствованиями и психологией, поле он играет бодро и уверенно, хотя, конечно, Лем даже в самых лайтовых вещах умнее и сложнее. Оцифровка сознания, клонирование, звездные войны, терраформирование, постапокалиптика, прогрессорство, гибель цивилизаций и космический Джаггернаут — Тейлор вбил весь этот развеселый набор в довольно тоненькую книжечку. Получилось эдакое «Краткое пособие по фантастике — космической и не только».

Если же вам кажется, что даже «лайт-версия Лема» — это чересчур громкое и неоправданно оптимистичное сравнение, то можно использовать другое — с любимыми Бобом и, видимо, автором космическими приключенческими сериалами: «Стартреком», «Фарскейпом» и прочими в том же духе. Хотя на сей раз уже они кажутся несколько легковесными для сравнения. Короче, «Мы — Легион. Мы — Боб» завис где-то между ними и «Кибериадой»/«Ийоном».

Чем книжка Тейлора отличается в лучшую сторону, так это способом подачи. Будь то циклы рассказов Лема или серии «Стартрека», приключения в них идут последовательно, не толкаясь и не оспаривая важность друг друга. Один рассказ (одна серия) — одна проблема, важная и главная. Тейлор сделал куда интереснее — он все свои темы запустил одновременно. Эффект получился чудесным — все эти усилия по прогрессорству или спасению гибнущей Земли из центральных и судьбоносных проектов, какими они бывают в других книгах, превратились в события довольно локальные, если не мелкие.

Что, едва зародившаяся разумная цивилизация рискует погибнуть? Подумаешь, будто во вселенной других проблем нет. Этими инопланетянами-то и интересуется всего парочка Бобов, остальные заняты другими делами. Что, люди могут вымереть? Ну, если это так важно, то почему столько клонов Боба заняты совершенно посторонними делами? Видимо, не важно.

Удивительно, но в своей легкой книжечке Тейлору действительно удалось показать масштабы вселенной. За это брались многие авторы, и зачастую их усилия сводились к превращению своих книг в эдакие романы-дороги. Сцены менялись, но у читателя всегда оставалось ощущение, что он находится в центре событий — центр Вселенной неизменно оказывался там, где оказывались герои. А вот во «Вселенной Боба» такого центра нет. Вселенная огромна, изотропна по части смыслов и важности, а любой ваш гигантский проект происходит где-то на ее обочине. Класс, хочу вторую книгу.

Некоторые поклонники Аберкромби критикуют «Красную страну» — и понятно почему. «Первый закон», ЛПХ и «Герои» задали тон, который многим пришелся по душе. И этим читателям хотелось бы, чтобы Аберкромби продолжал в том же духе. На протяжении пяти книг боги войны и интриг резали и подставляли друг друга, безжалостные и жестокие. И вдруг автор выдает Полутрилогию, которую принято считать янг-эдалтом, а следом — «Эпоху безумия», где вместо великанов прошлого действуют их карликовые потомки. Как говорится, «да, были люди в наше время, <...> богатыри — не вы!». Однако поворот начался, конечно, не с них, а с «Красной страны». Причем, как мне кажется, при обсуждении романа слишком зацикливаются на том, что это-де вестерн, и игнорируют куда более важные изменения.

Например, из книги вытолкнули богов войны и интриг. Мы больше не смотрим на мир их глазами, мы смотрим на них со стороны глазами маленьких людей. Причем раз за разом эти боги войны — Логен, Трясучка, Савиан и Корлин — уходят от ожидаемых ролей. Логен запихивает Девять Смертей еще глубже, чем в «Первом законе», Трясучка пугает, но не дерется, Савиан и Корлин вместо того, чтобы крушить и жечь, прячутся. Разве не должны они без остановки резать врагов, как было уже в пяти романах?

Вместо этого нам показывают Шай и Темпла, Ро и Пита — людей очень далеких от легенд прошлого. Довольно обычных людей. Не слишком сильных, а местами даже слабых, не слишком смелых, а иногда так и вовсе трусливых. Да и враги у них соответствующие — опустившийся отряд Коски, угасающие племена, не самый выдающийся инквизитор с такими же практиками, коровье стадо и река. Слабаки и неудачники против слабаков и неудачников. И коров.

Как в эту компанию вписывается Логен? Плохо. Он больше не главный герой истории. Приходит новое поколение и новая цивилизация — торговцы, адвокаты, изобретатели, в лучшем случае — революционеры. Легендарные личности скрываются, а сами легенды превратились в сказки про Даба Свита и медведя. Бремя сюжета больше не несут матерые убийцы, этим занимаются люди попроще. Пока они действуют в лютой глуши на окраине цивилизации, но уже в «Эпохе безумия» такие же маленькие, негероические люди будут управлять Севером и Союзом. В «Первом Законе» был один Джезаль, в «Эпохе безумия» будет толпа Джезалей.

Именно в «Красной стране» этот поворот в творчестве и мироздании Аберкромби и происходит. Те, кому такой поворот не по нраву, новые книги ругают. Они хотят, чтобы Аберкромби оставался прежним. И мир его, соответственно, тоже. Однако меня все устраивает. «Красная страна» — это не хорошее военно-приключенческое фентези, это хороший «исторический» роман. В «Героях» Аберкромби закончил писать эпос. В «Красной стране» он начал новую эпоху.

ЗЫ. Лестек в «Красной стране» произносит замечательную в контексте изменения взглядов автора фразу: «Будучи молодым человеком, я находил счастливые концы тошнотворными, но, можете звать меня сентиментальным, с годами я начинаю ценить их все больше и больше».

Помимо чисто сюжетных заимствований нынешнее фентези с голливудским кино роднит еще одна общая черта — трейлеры гораздо интереснее фильмов. У Френча все не так плохо, как, скажем, у Мьюир («Гидеон из Девятого дома» я дочитать не смог), но слоган про смерть на кабане звучит гораздо интереснее, чем Френч об этом пишет.

А тут еще бросающаяся в глаза перепевка «Сынов анархии», которую не скрывают ни автор, ни издатели. Конечно, видали мы и хуже — пересказ «Спартака» в романе Кристоффа «Годсгрейв», например. Френч все же не опустился до прямого пересказа «Сынов», просто повторил сериальный байкерский стиль. Повторил, мягко говоря, не слишком впечатляюще.

Финал у книги очень голливудский — хоть сейчас снимай кино. И взрыв, и слезы, и любовь. Герои не особо яркие, но и не раздражают.

(Я замечаю, что «герои не раздражают» для меня становится главной, едва ли не единственной, положительной характеристикой персонажей современного фентези.)

Роман читается бодро за счет крутых сюжетных поворотов. Нет, не в смысле «классных». В смысле «резких» и «кардинальных». Они не изящные, даже грубоватые, но стоят в нужных местах, чтобы поддерживать читательский интерес. Вторую книгу не жду, но первую прочитал без насилия над своей читательской волей.

Можно сказать, что это худший роман Гибсона или что это в принципе неплохой роман, суть одна. Гибсоновский стиль никуда не делся — ощущения от большей части текста у меня были точно такие же, как и от прочих его книг (приятные). Вот только это явно Гибсон-лайт — чересчур короткие главки, чересчур прямолинейный сюжет, чересчур благополучно дела идут у всех хороших персонажей, но самое плохое — это текущая политическая повестка.

Нет, дело не во всякой чепухе, типа гендерного равенства, феминизма, прав черных и прочего, что бесит энную часть читателей. Было бы прекрасно, если бы Гибсон решил просто топить за феминизм или права геев. Вместо этого он выдал оду Клинтон. Вот чего я не ожидал, так это того, что один из отцов киберпанка изобразит чуть ли не святую Хиллари, которая и страшное республиканское чудовище заборола, и мир спасла, вот ведь умница, натерпелась-то. Это кажется конретно гнилым, ведь Клинтон мало того что недалеко ушла от клептархов, главных злодеев цикла, так она еще и жива и политическую силу не растеряла. Ода даже не почившему лидеру, а действующему политику, близкому к власти. Сразу вспоминаются старые-добрые времена, когда писатели и поэты выполняли обязательную программу, восхваляя своими трудами покровителей, но те поэты и писатели хотя бы непосредственную материальную выгоду с того имели, вряд ли Клинтон — тайный покровитель Гибсона.

Самое смешное, что в сюжете Клинтон не нужна. К счастью, этой гнили в книге мало, а в остальном роман радует, хоть и меньше, чем прочие книги Гибсона.

Впервые этот роман я начал читать лет 10 назад, но бросил, переключившись на что-то другое, да так и забыл о нем на долгое время. Дочитай я его тогда, до сих пор, наверное, считал бы великолепным произведением без изъянов. Я и сейчас думаю, что «Город» — настоящий шедевр, но недостатки его очень уж бросаются в глаза. Вернее, недостаток — роман чертовски стар, и не всегда для научной фантастики такой возраст может пройти бесследно.

У «Города» две стороны. Первая — классическая НФ с роботами, мутантами, экспериментами и космическими полетами. Вторая — притчевая, которая сближает роман Саймака с более поздним творчеством Орсона Скотта Карда — тот тоже полюбил рассказывать притчи, пользуясь НФ-инструментарием.

Научно-фантастическая основа романа сильно пострадала как от притчевости, так и от времени. Саймак населил свой мир не живыми людьми и псами, а скорее символами Людей и Псов. И потому кажется, что разумные создания ведут себя как-то неестественно, чересчур покладисто и мирно. И, конечно, сейчас мне было почти физически больно читать про «мозг, заработавший на 100%» или эволюцию, пропитанную ламаркизмом (хотя минувшие десятилетия не мешают и некоторым современным фантастам гнать ту же ересь). Сильнее всего досталось научной фантастике «Берлоги» — глава-рассказ смотрится нынче, как история про умственно отсталых.

Однако все это лишь частности, детали, которые портят момент, но не мешают роману оставаться великолепной и печальной историей про развитие разума. Причем притчевость, символическое изображение персонажей, отсутствие деталей и излишнего для данной книги психологизма отлично работают на классическую НФ-идею — столкновение человеческой цивилизации с цивилизациями Других. Тут Саймак предлагает нам сразу несколько вариантов: псов, муравьев, роботов, мутантов, скакунцов (население Юпитера). Что особенно интересно — столкновение это в основном интеллектуальное. Пожертвовав реализмом, Саймак избежал необходимости устраивать войну всех против всех, поэтому противостояние происходит, скорее, в области идей. Никто никого не убивает — одна из сторон (не обязательно проигравшая) просто исчезает, двигаясь по собственному пути.

В итоге Саймак рисует потрясающую по пронзительности и красоте картину того, как разумные цивилизации, развиваясь, уходят от своего прошлого и превращаются в нечто совершенно новое (даже идиотическая «Берлога» остается красивой историей). Конечно, с точки зрения современного (и нам, и Саймаку, и персонажам его романа) человека наблюдать за этими преобразованиями грустно. (В 40-70-х годах, наверное, было еще грустнее, мы-то сейчас худо-бедно привиты киберпанком и трансгуманизмом.) Однако те, кто читает и любит НФ, понемногу учатся смотреть с точки зрения Другого. Читателю могут быть неприятны мутант Джо или юпитерианский путь развития, но вам никто и не предлагает (к сожалению) делать такой же выбор. А вот мутант Джо и скакунцы, полагаю, вполне себе счастливы.

В конце концов, тот же Уоттс уже продемонстрировал, КАК современные фантасты расправляются с устаревшим человечеством. Все-таки во времена золотого века научной фантастики писатели были добрее.

Образцово-показательное превращение хрошего романа (или сборника повестей) в пропагандистскую жвачку. И проблема вовсе не в том, какие идеи продвигает автор (я левак и с идеями-то согласен), а в том, как он это делает.

Первые четыре книги хороши. «Познавший пустоту» — история евнуха, который мстит Китаю за то, что ему отрезали то, что ему отрезали. «Хадж в сердце» — начало заселения прогрессивными мусульманами опустевшей после чумы Европы. «Океанские континенты» — открытие Китаем Америки (хотя, конечно, она в книге не Америка, потому что в честь кого ее в романе так называть?). «Алхимик» — лучшая, на мой взгляд, часть романа, история исламского Ньютона. Короче, начинается книга бодро — с отличных историй про рабов, ученых, мореплавателей. В основном это именно истории — в них события и диалоги, мысли и действия уравновешены. Исключением, пожалуй, является только вторая половина «Хаджа в сердце», где идеи феминизма продвигаются с помощью монологов султанши. Они, конечно, привязаны к ее вполне толковой истории, но видно, что Робинсон гораздо больше тащится, когда пишет эти монологи; события же, происходящие с героиней, он быстро-быстро проговаривает.

С пятой книги — «Уток и основа» — начинаются проблемы. Робинсон принимается строить свою утопию, настойчиво подталкивая описываемый мир к светлому будущему. Глава посвящена тому, как индейцы и японец придумывают себе политическое устройство для борьбы с захватчиками. Их разговор (почти монолог) приводится, а само устройство и борьба с захватчиками остаются за кадром. Это вообще излюбленный прием Робинсона — описать важнейшие события двумя-тремя словами в рамках изображения скучного, разговорного эпизода.

Шестая Книга — «Вдова Кан», о непростых отношениях мусульман и китайцев в Китае — с новой силой обращается к монологам, в которых персонажи пространно излагают свой взгляд на философию, политику и историю. Феминистские идеи приобретают центральное значение, но здесь они выглядят все еще органично и обоснованно — омерзительная практика бинтования ног дает повод поговорить об угнетении женщин за пределами ислама. Сделано хорошо, гораздо лучше, чем в «Хадже». Но проповеди и философия становятся уже более оторванными от описываемых событий.

Седьмая книга — «Эпоха великого прогресса». Начало конца. Робинсон, уже не стесняясь, строит свою утопию, а для этого вводит справедливое и могущественное государство. Представьте себе, как американский писатель-патриот изобразил бы в книге мессианскую роль США — вот так же Робинсон изображает

Восьмая книга — «Война асур» — история Единственной (в романе) мировой войны. Антивоенный пафос хорош, картинки-вставки загробного мира (герои попадают туда после каждой книги для перерождения), которые бесили меня во всех предыдущих главах, впервые порадовали. Попробуйте догадаться, вмешательство какой страны позволило победить тем, кому надо победить. Глава позорно короткая. Действительно, зачем описывать мировую войну? Куда там вставишь монолог о феминизме?

Девятая и десятая главы — «Нсара» и «Первые годы». Изобретение ядерного оружия и Великая русская революция... эээ... то есть китайская. Если вы дочитали до этого места хотя бы мой отзыв, а тем более сам роман, то уже можете догадаться — про изобретение ЯО и революцию будет написано мало. Будет много монологов про феминизм и историю. И теперь это уже будут полноценные лекции. Нет, правда, там описывается, как персонаж читает лекцию. Собственно, не описывается даже, а приводится текст лекции. Очень занимательно (нет). В отрыве от событий, которые происходят с персонажами.

Забавный момент: в главе, почти полностью посвященной феминизму, проговаривается (именно проговаривается), что женское обрезание — это плохо. В первой главе Робинсон описал, как мальчика сделали евнухом и рассказал его историю, в шестой — рассказал про искалеченную женщину. Но на историю какой-нибудь жертвы женского обрезания у него места в книге не хватило — как же, ведь надо прочитать лекцию об угнетении женщин. Лекцию читает женщина, которой ноги не бинтовали и ничего не отрезали. Для другой такой же женщины. Могли бы еще про голодающих детей Африки поговорить во время вкусного обеда. Кстати, книжка-то, конечно, инклюзивная по самое не балуйся, но Африки (кроме северной, которая традиционно была частью богатых империй) в ней нет. Проблемы негров профеминиста Робинсона не... это самое.

А уж как он изобразил бунт против военного переворота в послевоенной стране! Мммм... Если вам нужен пропагандистский листок для организации «мирных протестов» — можете копипастить Робинсона. Ну, и куда же в таком деле без помощи доброй демократичной страны. Китайская революция тоже проходит очень красиво и пафосно. Прямо удивляешься, почему это некоторые считают революции делом кровавым и трагичным.

Последний раз такую концентрацию пропаганды я встречал у Сойера в «Квантовой ночи», но тот хоть сюжет не бросал, а Робинсон под конец просто стал гнать простыни философских и политологических лекций. Я, конечно, понимаю, что он играет с идеями и конструирует новую историческую реальность, просто делает это на гуманитарном поле, но это все же художественный текст, куда ты дел сюжет, философ? Представьте, что Иган завершает свой роман не приложением с математическими выкладками, а нехилыми такими по объему главами сплошной математики и физики. А ведь про Игана говорят, что он не очень хорош как писатель с точки зрения художественности. Ха, ну такой ерунды он всяко не творит.

Когда я начинал читать “Спектр”, то не думал, что именно в этом романе Лукьяненко опозорится в истории с кащенитами. Нет, саму историю я знал, но не был в курсе, в какой из книг спрятана эта жалкая попытка поквитаться с обидчиками.

Вот есть Уоттс, Киз, Чан. Они иногда пишут про сверхгениев. И поскольку обычный человек мысли сверхгения точно изобразить не может (для этого самому надо быть сверхгением), приходится отделываться общими фразами, по сути — просто констатировать, что герой — сверхгений.

Точно так же Лукьяненко не может описать свой ответ кащенитам. Подчеркиваю, не мысли сверхгения, а ответ в закидывании друг друга вербальными фекалиями. Поэтому он просто констатирует, что герой “ответил так ответил”, всех кащенитов за пояс заткнул. А вот текста ответа нет. Потому что такой ответ для Лукьяненко — это как Уоттсу описать мысли сверхгения.

Считайте это эпиграфом.

Лукьяненко неплохо пишет. Я прочитал у него “Спектр”, “Звезды”, “Лабиринт” и “Черновик”. Все истории начинались интересно. Язык легкий, текст весело залетает в голову и оседает там прохладной ясностью. Однако долго в таком ключе Лукьяненко писать не может. Его распирают, страшно сказать, мысли о великом.

Например, о России, русских и проклятом Западе. Вне всякой связи с сюжетом из героя внезапно прорываются откровения о том, что Запад, конечно, материально богат, но духовно беден. Лукьяненко не объясняет эти тезисы, он их просто вбрасывает между делом.

Вскоре выясняется, что героя бездуховностью огорчает не только Запад, но и Вселенная в целом. Человечество-де должно тянуться к высокому, мечтать, вертикально прогрессировать, а вместо этого погрязло в низменных желаниях. Кто виноват? Конечно, сам человек. Но еще — Будущее, которое, как выясняется, неправильное. И это “еще” звучит у Лукьяненко гораздо громче, чем “сам человек”. Дескать, вину свою осознал, упомянул, теперь с чистым сердцем можно рассуждать, чем Будущее духовно неравнодушным людям так нагадило.

Оказывается, Будущее виновато тем, что попросту не отвечает ценностям русского человека, каким его видит Лукьяненко.

Честно говоря, видит Лукьяненко русского человека не особо интересным. Герои Лукьяненко, даром что шастают по иным мирам, являются типичнейшими обывателями, которые на уровне кухонных посиделок страдают душой за Родину и человечество. Никаких мер, чтобы исправить ситуацию, сами они не принимают. Просто ноют. И поэтому автору приходится находить других персонажей, которые втянут главных героев в приключение. Тут-то они наконец и проявляют себя с лучшей стороны, вступая в неравный бой с Будущим.

Однако есть две проблемы. Во-первых, никаких представлений о том, каким должно быть правильное Будущее, у них нет, только та самая кухонная философия русского человека, которая, согласно Лукьяненко, должна стать мерилом всего. Причем в масштабах Космоса. Ни малейших сомнений в правильности своих слабо оформленных представлений о справедливости у героев нет. Новый опыт для них — это не повод для дискуссии и осмысления, это повод указать другому, в чем тот неправ. Во-вторых, эта убежденность не подкреплена реальной силой, так что навязывать кухонную философию Космосу становится затруднительно. Поэтому Лукьяненко роняет на поле боя Рояль Всемогущества, который, как понимаете, делает героя Всемогущим. Правда, новыми силами герой все равно распоряжается бездарно.

Ключники ему не так благотворительностью занимаются, Геометры не так детей воспитывают, Конклав не видит великого потенциала человечества (читатель его тоже не видит, но Лукьяненко утверждает, что он, потенциал, есть), Глубина вместе со свободой подсунула бордели и стрелялки. И героя не смущает, что ни он сам, ни обороняемое им Человечество не достигли и малой доли высот, на которые забрались эти бездуховные ничтожества. Главное, что у него, Человека, есть эмоция, порыв к высокому. С порывом можно и технологическим днищем побыть.

Лукьяненко пугают технологии, но не вышедшие из-под контроля вирусы, не физическое истощение при бегстве в вирт, не социальное неравенство и превращение олигархов в полубогов, нет. Он боится технологий, как старенькая вахтерша, которая всю жизнь делала записи в журнале, боится компьютера. Из этого могла бы получиться красивая, трагическая история. Только не у Лукьяненко. Он наделит вахтершу всемогуществом, и она переломает все компьютеры. Технология, по Лукьяненко, должна обязательно на шару не просто создать бездефицитное общество, она еще и духовно облагородить должна. И не дай бог ей оказаться недружелюбной к неоформленным романтическим мечтам людей, которые для строительства Будущего ни черта не сделали.

А знаете почему? Потому что ни вирусы, ни настоящий вирт Лукьяненко представить не может, а вот кащениты по нему знатно оттоптались.

Разницу между научной фантастикой и творчеством Лукьяненко отлично демонстрирует сам Лукьяненко, когда заявляет, что в “Спектре” употребил ту же концепцию, что и Уоттс в “Ложной слепоте”. Так вот, Уоттс пишет о разнице между разумом и сознанием. А Лукьяненко хоть и использует слова “разум” и “рассудок”, пишет все про то же противопоставление материального и духовного, бездумного быдлосчастья и терзаний высокоинтеллектуальной интеллигенции, мещанской жизни и покорения Космоса. Где там Уоттс? Лукьяненко, как это частенько с ним бывает, переписывает Стругацких. Только “Хищные вещи века” лучше “Спектра”, как и “Гадкие лебеди” лучше “Холодных игрушек”.

ЗЫ. Да, я знаю, что в 2020 глупо так гореть от косяков Лукьяненко, которые давным-давно обмусолили по всем интернетам. Но чтение его книг в рамках фантастического самообразования потребовало последующего терапевтического отзыва, чтобы отпустить.

Довольно олдскульный роман, хоть и написанный в 2015 году. Читать его ИМХО лучше после «Возвышения» Брина, но перед «Зонами мысли» Винджа и «Ложной слепотой» Уоттса. Вы, конечно, потеряете возможность ткнуть пальцем в текст Чайковски и сказать, что «Виндж об этом уже писал, причем писал лучше», но зато заложенные в книгах общие идеи будут развиваться более гармонично.

Да, Виндж и Уоттс пишут глубже, Брин — душевнее, зато Чайковски масштабен, но прост. Меняются поколения, человечество на наших глазах успевает почти исчезнуть, а паучество — эволюционировать от поведения «жрать-спариваться-жрать» до полетов в космос.

Как и следовало ожидать, ради такой масштабности приходится жертвовать психологизмом не только при изображении людей, но и при изображении пауков. Книга писалась не ради душевных переживаний колонистов и членистоногих аборигенов, а ради демонстрации социальных и биологических сдвигов, герои же — просто ПОВы, глазами которых можно увидеть очередной срез развития общества.

Развитие и человечества, и паучества у Чайковски получилось вполне себе занимательным. Конечно, паучий сюжет интереснее, потому что про эволюцию пауков романов написано меньше, чем про звездные ковчеги, но и человечья линия не вызывает ни скуки, ни желания пролистать страницы до паучьей главы (разве что в самом начале).

(Вы вообще осознаете, насколько потрясающей является НФ как жанр, если мы можем сказать: «У нас пока мало книг про то, как пауки эволюционировали и обрели разум»? Мол, наверстаем еще.)

Если линия звездного ковчега достаточно банальна, то в истории пауков Чайковски в какой-то момент неожиданно преподносит нам киберпанковский сеттинг. Вернее, биопанковский. Нет, поймите правильно, духа киберпанка здесь нет — повествование сухое, хроникальное, лишенное стиля что Гибсона, что Стерлинга, никакого нуара. Однако сам мир, который нам так сухо описывается — классический «хай теч — лоу лайф»: жестокое городское дно, биотех, муравьиный суперкомпьютер, жуки-хакеры и даже

Если вы активно читаете НФ, то новых идей в «Детях времени» не найдете, зато можете порадовать себя повторением старых на новый лад. Если же до Винджа и Уоттса вы пока не добрались, то история муравьев и пауков у Чайковски, к примеру, послужит неплохим заделом перед знакомством с инопланетянами из «Ложной слепоты».

Книга стоит того, чтобы ее прочесть, да и читается она легко.

Остается только сожалеть, что мастерства автора не хватило, чтобы превратить людей в книге в полноценную силу, которой хочется сочувствовать. Слишком они блеклые и скучные, поэтому в их конфликте с пауками я болел за пауков.

А ведь все необходимое для превращения обитателей ковчега в полубогов у Чайковски было.

Томпсон — не совсем минималист, но во всем, чем набит роман, автор соблюдает меру. У него была масса возможностей испортить книгу, но он их благополучно избежал. Здесь нет: навязчивой порнухи, такой же навязчивой экзотики, навязчивых трипов с путешествиями в виртуальные миры и попыток выжать из читателя сострадание к голодным африканским детям.

Да, герой занимается сексом с инопланетной формой жизни, но Томпсон скорее информирует об этом, чем смакует. Да, дело происходит в Африке, но даже Макдональд в свои «индийские» и прочие «этнические» произведения вбивает больше примет неевропейской культуры. Да, герой может выходить в ментальное пространство, но автор не устраивает ему там квест на треть романа. И да, в Африке жить тяжко, но это не обличение колониализма и не покаяние британского писателя перед благородными африканцами.

Не-Африки в романе вообще очень мало. Африканцам для полноценного сюжета достаточно африканцев. Нигерия — страна продвинутая и самодостаточная, у них самих найдутся подлецы, герои и прочие необходимые для хорошего романа типажи в нужных количествах.

Более того, если бы мне прямо не сказали, что это Нигерия, я бы мог принять ее за какую-нибудь выдуманную страну. Тоже, кстати, плюс. Не вижу причин каждый НФ-роман, действие которого происходит не в Европе или США, превращать в этнографический. У Томпсона экзотики ровно столько, чтобы обозначить неевропейское пространство, но сохранить единственный центр повествования — фантдопущение. Роман не про Африку, а про инопланетян и про то, что они с людьми делают.

Еще один удачный момент — главный герой. Это не нынешний любимец даркфентези — лишенный обаяния нехороший человек, которому желаешь смерти с первой страницы, надеясь, что его замена окажется поинтереснее. Однако и традиционным для персонажей НФ энтузиазмом он не заражен, так что в герои/спасители/первооткрыватели не рвется. А еще он не предается регулярным сеансам страдания по поводу чего-нибудь. В итоге у Томпсона получился очень достоверный персонаж — вор, который перестал воровать и стал работать на правительство, но не раскаялся и не обрел веру в Добро. Он очень настоящий, нет впечатления, что кусок его биографии появился для драматического эффекта и романтических образов.

Кааро — человек, который не особо склонен к рефлексии; человек действия, но не глобальных свершений, а мелких, необходимых с его точки зрения дел. Их поток, подстегиваемый правительством, а также четкие, не перегруженные лишними оборотами предложения создают очень плотный текст, который приятно и интересно читать.

И фантастику Томпсон разворачивает постепенно, шаг за шагом, исключительно через Кааро, не поддаваясь соблазну ввести на пару глав дополнительного персонажа ради простоты раскрытия темы. Терпеть не могу, когда автор жертвует единством повествования ради «раскрытия мира». Не можешь раскрыть мир, не испортив текст — не раскрывай.

«Роузуотер» — роман о контакте. Вор и правительственный агент пытается разобраться в своей способности читать мысли людей (от которой может и умереть). Это естественное желание приводит его к осознанию целей инопланетян. Фантастика развивается (от простого к сложному, от меньшего к большему) активнее, чем герой, как и должно быть в НФ-романе. Вполне себе оригинальная концепция захвата планеты отсылает ко вполне классической идее НФ и футурологии, озвученной Моравеком, Лемом, Иганом и прочими умными людьми:

Главный минус романа напомнил мне «Архив Буресвета» Сандерсона — вот вроде бы читаешь хорошую книгу, а потом начинается какой-то киношный сюжет голливудского боевика. Хуже всего в «Городе» ванильный финал — он будто целиком вырезан из дорого фантастического боевика. Страшная трагедия, лишенная трагичности. Ритуальная слезодавильная жертва при выживании всех остальных персонажей

Даже масштабная битва с превосходящим врагом сделана по канонам — без бойни, резни и прочего массового кровопролития. Жертв, конечно, много, но нам их старательно не показывают. Ну, вы в курсе: в каком-нибудь фильме зрителю демонстрируют разрушаемый пришельцами небоскреб и взорванные машины, но трупов на экране нет. Даже враги умирают красочно и красиво.

Однако до финальной битвы и после нее книга хороша. Герои, конечно, могли бы быть и поинтереснее, но зато они не вызывают раздражения и не портят впечатление, создаваемого двумя главными достоинствами романа — собственно Мирградом и историей. Город изображен интересно. Он стал бы лучше, добавь автор в него чуть-чуть сюра и гримдарка, но и так вышло толково.

А вот с историей мира все просто замечательно. До Эриксона и Макдевита Беннетт не дотягивает, но из воспоминаний, легенд, документов и своевременных откровений создает красивую, живую и важную картину исторических событий. Что особенно приятно, он не пихает в текст куски флэшбека о легендарных временах, никаких галлюцинирующих персонажей, которые переносятся в прошлое и своими призрачными глазами наблюдают богов и героев.

Еще у текста какой-то странный перевод. Мне лень выяснять, правда ли у автора герои постоянно «бурно» блюют и как в оригинале звучало регулярное «ох, батюшки», но впечатление это портило.

Если бы Беннетт не следовал нормам киношных блокбастеров, то получился бы потрясающий роман (история каджа наглядно показывает, какой крутой могла быть вся книга). Но он написал просто хорошую фэнтези, что тоже немало.

Странные у меня отношения с Гибсоном и Стерлингом. Каждый раз очень долго не могу начать читать их романы, бросаю по несколько раз, но в итоге все же цепляюсь за текст и после этого уже пребываю в продолжительном восторге.

«Распад» очень крут. Страшно сказать, он понравился мне даже больше «Схизматрицы». Этот Стерлинг — Стерлинг насыщенного, немного мультяшного (в духе «Призрака в доспехах» мультяшного, яркого и кричащего в своей фантастичности), слегка кислотного киберпанка, эмоционального и уличного — мне ближе, чем мир шейперов и механистов, хотя тот тоже хорош.

По-моему, комментаторы совершенно зря уперлись в футурологию и постап. «Распад» — произведение того же порядка, что и «Акселерандо» Стросса. Это не предсказание, это научно-фантастическая и киберпанковская фантазия, красивая зарисовка, которая из не слишком (но достаточно) безумных по отдельности элементов собирается в сумасшедшее целое.

Конечно, у Стросса картина побезумнее, но и писал он уже после «Распада».

Как вообще можно всерьез относиться к истории про

Это же потрясающая история в духе киберниндзя и разумных омаров. Да тут и до Дика недалеко.

Нереалистичная картина, за каждым сумасшедшим элементом которой при этом стоит серьезная философская, научная или политическая проблема. Киберпанк во всей красе.

Все больше отрекаюсь от снобизма по отношению к отечественному фэнтези. Покудова читал Кука, Мартина и прочих Толкиенов, снобизм этот был довольно понятен, но вот Куки и Мартины закончились, а новые имена не вызывают у меня столь бурного восторга. Большая их часть — от Сандерсона (самого!) до, скажем, Эда Макдональда кажется мне в лучшем случае веселыми и интересными, но лишенными того, что за неимением нормального слова я пафосно обзову «глубиной».

И вот на этом приключенческом поле русскоязычная фэнтезятина ИМХО показывает себя очень неплохо. Перечитанная Фессиада убедила меня в том, что это не я вырос, а кэп исписался, Голотвина порадовала романтизмом приключений, а Сыромятникова — обаятельнейшим темным. Суржиков опять же.

Пехов вернул меня в те светлые времена, когда я только-только прочитал «Странствия...» и «Одиночество мага». (Уточнил, по времени там как раз закончился нормальный Перумов (дописал «Войны мага»), и ему на смену подогнали цикл Пехова.)

«Ветер» всем хорош — протагонистами, антагонистами, миром, боевкой (только магические поединки порой кажутся малость простоватыми), конфликтами. Переживать хотелось сразу за всех, чтобы все победили и убили врагов, то есть друг друга, то есть всех, но чтобы все выжили.

И пока эта борьба продолжалась, романы держали планку. А уж как неожиданно провернули первый финт с Лаской — красота.

Однако когда пришло время разрубать все узлы, «Ветер» просел. Да, Проклятые успешно враждовали друг с другом посреди войны против Башни, но чтобы получить нужный финал авторы втащили на небо огромный такой рояль и уронили его на головы тех, кому требовалось срочно умереть. История Ласки тоже оказалась подпорчена (хотя этого, конечно же, стоило ожидать). Соотношение выживших важных персонажей дико дисбалансное в пользу победителей.

Но хуже всего получились последние страницы, дополненные трипами Нэсса по ходу предыдущего повествования. Лишний раз убеждаюсь, что попытка напрямую ввести высшие силы в книжку — самый верный способ ее испортить. В «Ветре» это получилось не просто отвратительно, еще и пафосно, морализаторски и вообще фу.

В остальном же — три хороших романа и еще один на 2/3 хороший.

Зря книжку клеймят янг адалтом. Это же женское военное фентези!

Начинается все неплохо, пусть со штампов, но приятных и правильных. Злая, целеустремленная, готовая на все Рин — шик. Движется персонаж в правильном направлении, пока не сталкивается с первым по-настоящему тяжелым испытанием.

И тут выясняется, что засевшая в кустах Куанг охотно готова выпихнуть из этих кустов для своей девочки рояль. Даже два. Во-первых, учителя на замену (не самому же ребенку постигать азы боевых искусств), причем учителя придурковатого, но жутко могущественного. Это и до Ротфусса-то был не самый свежий ход, а уж после «Имени ветра» и Элодина такого персонажа вообще вводить должно быть стыдно. Но! Куанг не достаточно с помощью дисбалансного Учителя сделать изгнанную с уроков Рин самой-самой в боях, героиня еще должна быть и Избранной Богами.

Однако в книге все еще остается главная положительная черта — отчаянная героиня, безжалостная к себе и окружающим. Конечно же, Куанг не могла позволить ей резвиться в свое удовольствие. Поэтому Рин быстренько превращается в сомневающееся, бесполезное, дерганное ничтожество, задающееся вопросами в духе «тварь ли я дрожащая или...?». И почти до конца книги ответ вполне очевиден — тварь. Дрожащая.

Самое смешное, что ни великое воинское искусство, ни душевные терзания не оказывают глубокого влияния на сюжет. Будь Рин просто шаманкой, отбрось она сомнения — все равно бы прошла примерно тот же путь, принимая те же решения, чтобы в конце... тут барабанная дробь... опять стать безжалостной и неукротимой, устраивая настоящий геноцид. Но! (Куанг знает толк в извращениях) После рецидива неукротимости Рин опять возвращается в состояние «а правильно ли я поступаю, какое же я чудовище, хнык-хнык».

И тут мне открылась истина: я читаю книгу о любимце женщин и подростков-ниферов — страдающем антигерое. Выйди книга определенное число годков тому назад, Рин была бы вампиршей.

Что же касается «исторического» фона, то и тут Куанг идет самым легким путем — берет готовый материал и выдает его за фэнтези. Удобно — и самой ничего придумывать не надо (а ничего особенного она так и не придумала), и перед историками никакой ответственности.

Зато читается легко.

К своему собственному удивлению должен сказать, что повести о некромантах оказались вполне ровней «Малазану». Конечно, это совсем другой жанр, но в его рамках повести великолепны.

Они открывают нам иной Малазан (Ву? как, блин, назвать эриксоновский мир?) — мир царьков-самодуров, мелких культов, городов-государств и всеобщего хаоса. Тот мир, из которого люди бегут в малазанскую армию. Все второстепенные персонажи, которые встречаются мастеру Ризу и его хозяевам, отлично вписались бы в компанию Бутыла, Мертвяка, Горлореза и прочих Смертоносов и Навроде. Да и самих Мостожогов можно легко представить флэшбеками в таких декорациях.

Повести лишены эпического размаха 10-книжия, но зато в них расцвел своеобразный эриксоновский юмор, который оказался дополнен еще и классическим черным юмором с кровавым месивом. Здесь нет настоящих битв, зато есть драки и беспорядки, по-хорошему нелепые, но смачные.

Однако даже в рамках небольших повестей Эриксон остается верен себе — пишет не столько о конкретных персонажах, сколько о мире. Бочелен, Броч, Риз не слишком лезут на первый план читательского внимания, всегда делят текст с другими персонажами. Главными героями некромантов и Риза можно назвать лишь потому, что они единственные переходят из повести в повесть.

«Три повести о Бочелене и Корбале Броче» неожиданно напомнили мне «Зотик», «Умирающую землю» и рассказы Вагнера. Атмосфера полумифических темных и страшных мест и времен, но только с ядреной примесью черного юмора и какого-то бытового восприятия. Как будто подвыпивший маг-наемник рассказывает, что записанные в книгах легенды — ложь, а на самом деле все было вот так.

Книга начинается неплохо. По заявленной проблеме — эдакая попсовая версия «Ложной слепоты». Схемка попроще, разгадка полегче, нет атмосферы забойного хоррора, а фоновые фантастика и научпоп не настолько яркие, чтобы затмить центральную тему (помнится, при первом прочтении Уоттса Сири и Сарасти успешно перетянули одеяло на себя).

Однако постепенно от интересных научных открытий и художественно оформленного научпопа автор переходит к *sarcasm mode on* трагической, глубоко нравственной и попросту не способной устареть *sarcasm mode off* проблеме разделения человечества на интеллектуальную элиту (добрую и разумную) и психопатов с зомбаками (злых и бестолковых).

Помните, к чему привел у Уоттса отказ от собственного «я»? К эволюционному преимуществу. К чему приводит у Сойера? Конечно, к необходимости пожалеть, спасти и обогреть!

И для этого у него есть абсолютно правильный герой. Абсолютно. Правильный. Герой. Во всех случаях, когда этот герой имеет шанс утратить ангельский нимб, автор не особо ловко подкидывает ему спасательный круг с подсветкой. Выглядит убого, но главное, чтоб светился и над головой висел, да?

В финале, разумеется, подготовлена масштабная операция по спасению всего человечества. Чтобы вы понимали, там даже Третья мировая война вписана в сюжет.

Происходит этот балаган на фоне штампов неолиберального гуманизма, который в книге преподносится как утилитаризм. Нет, я не против, я за все хорошее, но неужели обязательно было разворачивать предвыборную пропаганду вместо художественного произведения?

К финалу даже от попсовой версии «Ложной слепоты» не остается ничего. Получаем смачный такой сценарий для Голливуда. Эх, туда бы еще пару перестрелок...

P.S. То, что Тед Косматка сделал со своим рассказом «Предсказывая свет», превратив его в роман «Мерцающие», Сойер успешно провернул в рамках одного произведения. Только хуже.

Несколько лет назад я уже начинал читать первый роман цикла — «Наследство» — но быстро бросил, переключившись на что-то другое. С тех пор время от времени вспоминал об этом романе, но взялся за цикл только сейчас. И должен вам сказать, что последний раз похожие ощущения у меня были после прочтения «Королевских Клинков» Дэйва Дункана: вроде как прямо вот тут, за углом, лежит сокровище, но я как-то все время проходил мимо, никто о нем при мне особо не говорил, а наткнулся я на него совершенно случайно. «Ключи власти» вызвали у меня точно такой же восторг. Разница лишь в том, что «Клинки» оказались потрясающими сразу, а «Ключи» — со второго из трех романов.

«Наследство» — хорошая книга, но очень обычная героика. Квест на четыре персоны: принц, два воина и маг. Книга может нравиться или не нравиться в зависимости от отношения читателя к типичным сюжетным ходам, которые есть в романе. Зато вторая и третья книги цикла («Огонь и меч», «Государь») — эпик — оказались великолепны.

«Огонь и меч». Примерно так должна была выглядеть «Королева войны» Креса. По крайней мере, я надеюсь, что он хотел написать нечто подобное, ибо если Крес действительно хотел написать то, что написал (т.е. роман «Королева войны»), чувак просто не в себе. «Огонь и меч» состоит из двух частей — обширной подготовки к боевым действиям и ряда переходящих друг в друга сражений. В «Государе» война набирает обороты, охватывает огромную территорию и приходит к закономерному финалу.

Все основные герои — положительные. Мартин приучил нас к тому, что даже Серсея может вызывать сочувствие, даркфэнтези — к противостоянию двух зол, Браун пишет про противостояние двух (вернее, даже трех-четырех)... эмм... добр. С кровищей, взаимной ненавистью, вспоротыми брюхами, отрубленными головами, руками или хотя бы пальцами.

Логика сюжета. Тут не воля великих движет историей, а хитромудрые интриги, устроенные во благо нации, приводят к такому тотальному аду, которого никто не ожидал. И бьет сильнее всего по интриганам.

При разнообразии военных действий (осады, сражения «в чистом поле», партизанщина) автор почти не прибегает к «гениальным» тактическим приемам, оставаясь в рамках маневров, кавалерийских наскоков и неожиданных направлений движения войск. Ну, знаете все эти уловки: завести врага в незаметное жерло вулкана, закопаться на три метра в землю и колоть оттудова длинными копьями, выгнать из леса матерными частушками на ряды врага стадо слонов. У Брауна отчасти сомнительный прием юзается лишь раз

и нельзя сказать, что сюжетно данный ход не был подготовлен.

А вот мне «Владыка башни» кажется более удачным романом, чем «Песнь крови». В первой своей книге Райан слишком сильно подыгрывал Аль-Сорне. Он раз за разом ставил героя перед трудным нравственным выбором и при этом позволял Ваэлину не только оставаться с незапятнанной героической душой, но и сохранять в целости шкуру и репутацию. Хоть бы выпороли прилюдно (привет, Ротфусс). Френтиса и Лирну автор любит, видимо, меньше, чем Ваэлина, так что им досталось знатно. Хотя и во второй книге Райан чересчур уж добр к основным положительным персонажам,

Окончательную трансформацию Ваэлина в благородного паладина я не одобряю, но в таком ключе новые ПОВы, конечно, пошли на пользу книге, потому что без озлобленных ПОВов героика была бы уж чересчур ванильной, даже учитывая попытки Райана приправить повествование трупным натурализмом.

Что мне сильно не понравилось, так это окончательный упадок Веры. Вера была самой удачной идейной находкой автора, теперь же ей на смену пришла сплошная терпимость, хотя еще в первой книге было видно, куда клонит Райан.

Битвы описаны не особо реалистично, но живенько, особенно когда дело касается великой воительницы Ривы. Сразу вспомнилось детство — Перумов, «Хранитель мечей» и «Дочь некроманта», Тави, Ниакрис, Рысь, вот это вот все.

Однако «Песнь крови» и «Владыка башни» при всех своих недостатках читаются хорошо, с удовольствием, и в отличие от большинства выходящих новинок (и «новинок») не кажутся перехваленными ради продаж. Я был среди тех, кто с нетерпением ждал перевода «Башни», и второй книгой Райан меня не разочаровал (хотя и нельзя сказать, что смог чем-то приятно удивить). В моем личном топе он вместе с Сандерсоном и Ротфуссом (хоть и отставая от них) прочно обосновался между титанами фэнтези (Кук, Эриксон, Мартин) и стоящими внимания середнячками (Макклеллан, Хьюлик и примкнувшие к ним Стейвли да Эд Макдональд).

«Злые обезьяны» оказались потрясающей книгой. Конечно, не из-за психологической игры сторон или сюжетных твистов. И то и другое было приятной мелочью, но, разумеется, не так важно, кто на чьей стороне в итоге оказался. Спор о реальности описываемых событий тоже не имеет смысла — если не верить в реальность происходящего, то, получается, читаешь сотни страниц отборной лжи или наркоманского бреда. Для книжек про наркоманский бред есть АСТ-«Альтернатива».

«Злые обезьяны» хороши своим безумным миром: меняющие законы физики супернаркотики, киллеры с «игрушечными» пистолетами, тотальная взаимная слежка, послания в кроссвордах и череда невозможных совпадений.

Больше всего книга Раффа напомнила мне «В финале Джон умрет» Вонга (хотя Вонг, конечно, лучше). Когда я прочитал пролог «Джона» (про мертвеца и слизня), сразу проникся веселым безумием книги Вонга. С «Обезьянами» было так же, стоило только дойти до спрятанного в кроссворде послания.

P.S. Я в последнее время что-то часто вижу излишнюю кинематографичность у многих писателей-фантастов, но вот у Раффа она прямо выпирает из каждой сюжетной сцены. Однако его книгу это не портит.

«Сломленные ангелы» оказались хуже «Видоизмененного углерода», но первая книга цикла была не настолько хороша, а вторая — не настолько плоха, чтобы считать эти различия принципиальными. В моем личном рейтинге Морган вряд ли войдет в число жителей НФ-небосклона (по крайней мере, предпосылок к этому я не вижу), где обосновались Уоттс, Иган, Макдональд, Бэнкс и прочие авторы, книги которых, может, и не каждому понравятся, но в оригинальности, индивидуальности им не откажешь.

А вот «Такеси Ковач» очень демократичен и даже кинематографичен. Последнее, кстати, кажется мне наиболее существенным минусом «Сломленных ангелов». Сексуальные сцены, трип подыхающего от радиации Ковача, последняя чрезвычайно затянутая битва на марсианском корабле — все это хорошо смотрится на экранах, но в НФ-романе выглядит, как попытка за счет шаблонов понравиться читателю.

В остальном роман очень даже хорош. Герои вызывают симпатию (или антипатию, но умеренную и по делу), большинство боев проходит динамично и смачно, загадка и разгадка марсиан красива и печальна, людские интриги запутаны и лишены бестолкового морализаторства. Сюжет увлекает, не создается впечатления, что просто убиваешь время.

Цинизм и безжалостность персонажей прекрасны.

Если бы Морган смог превратить обрывочные упоминания о прошлых битвах в своеобразную мифологию своего мира, а самого Ковача — из выдающегося убийцы в легендарного персонажа, живую часть этой мифологии, то цикл, наверное, стал бы шедевром. Но и при том, что есть, «Сломленные ангелы» (и «Видоизмененный углерод» некоторое время назад) порадовали меня так, как мало радовали последние прочитанные романы.

Хороший роман, который слишко долго следует всем традициям сюжета и изображения персонажей. Герои получились живые, приключения получились интересными, особенности мира не выглядят лишними. Даже Адаре, которая не очень понравилась, отведено совсем мало страниц.

Проблема только в том, что на протяжении почти всего романа персонажи действуют так, как действовали бы в большинстве других книг. Все подозрения, предательства, все реакции героев на испытания оказываются очень банальными. Поведение персонажей не вызывает вопросов. Кажется, что так и должен вести себя на их месте нормальный человек. Вот только я бы предпочел видеть на их месте не «нормальных» людей, а особенных. Тех, которые действуют, думают, реагируют не так, как все остальные.

Молодого воина удалось спровоцировать. Молодой монах оказался недостаточно одухотворен. Молодая принцесса поддалась гневу. Потом молодой воин с честью выдержал испытание, молодой монах проявил одухотворенность, и даже принцесса сделала все как надо. Нам показали обычных героев, потом дали понять, что они талантливые. И где это мы такое видели? Ой, постойте. Везде.

И вдруг финал перевернул эту унылую картину. Герои действительно стали необычными. Пусть автор отвел на их преображение всего несколько страниц, получилось прекрасно. Вот только книга уже закончилась. Если бы преображение произошло хотя бы в середине романа...

«Клинки императора» — это такое огромное вступление. К счастью, имеется довольно увлекательный сюжет и, пусть приевшиеся, но хорошо рассказанные истории становления.

Удивительная получилась ситуация — первый роман восторга не вызвал, уж больно он обычный, но второго жду с нетерпением, потому что в нем должны действовать уже обновленные герои.

Крес начал за здравие, а кончил за упокой. Первая половина романа оставила приятное впечатление, хотя никто из героев, включая Эзену, не показался достаточно интересным, чтобы я всерьез переживал за чью-то судьбу. В «Громбелардской легенде» персонажи были колоритнее и харизматичнее. Плюс женоненавистничество Креса, которое в «Легенде» я почему-то просто не заметил, здесь резало глаз. Ставить женщин в центр повествования, чтобы бросать в их сторону презрительные замечания — это какой-то довольно странный подход к делу. Но в целом первая половина романа оказалась интересной.

А потом началась война. В ее описании Крес ужасен. Так уж получилось, что попутно с «Королевой» я читал «Эволюцию военного искусства» Свечина. Мало того, что тематика перекрывалась, так еще и стиль повествования оказался довольно близок. Вот только у Свечина — учебная литература с кратким разбором битв и картами, а у Креса — унылое в своей дотошности художественное описание, напрочь лишенное художественности. Его описания битв уместно смотрелись бы в полухудожественных вставках в учебниках истории для 5-го класса.

Видимо, автор сознательно решил поиграть в «объективность», поэтому вместо изображения внутреннего мира персонажей, внутренних монологов и повествования с точки зрения того или иного героя Крес регулярно переходит к авторскому пересказу мыслей и намерений сторон. «Тереза думала то-то, а Эневен — то-то, поэтому она повела войска направо, а он — налево». Учитывая, что персонажи изначально были не особо подробно и ярко выписаны, весь оставшийся интерес к ним Крес напрочь убивает какой-то прям-таки боязнью отказаться от своего авторского всевединия и хоть на краткий миг примерить на себя шкуру своего персонажа. Конечно, это тебе не групповушку в лесу с Анессой описывать.

Возможно, если бы я не читал Свечина и исторические романы, не слушал аудиолекции по средневековой истории, то подробнейший «объективный» разбор битв меня бы и впечатлил. Но для меня очевидно, что Крес, пытаясь влезть в пространство между учебником и художественной литературой, написал книгу, которая хромает на обе ноги. Книга получилась не «серьезной», а попросту скучной.

Поскольку третий роман будет черт его знает когда, ограничусь промежуточным выводом.

«Трилогия» (ха-ха, из двух книг) мне не понравилась.

Первое, что вызвало негодование — разрушение куска мифологии. В 10-книжии история Тьмы и Света была важной составляющей мифа о сотворении мира. В «Трилогии» миф развенчан. Оказалось, что перед нами всего лишь мифологизированная гражданская война между тисте. Мать Тьма и Отец Свет — это не Тьма и Свет, не первоначала, это растерявшаяся херка и бестолковый форулканофил, которым дали громкие титулы. Ход смелый, он мог бы стать удачным, но не стал. В чем ценность такого уничтожения мифа? В шоке. В том моменте, когда читатель осознает, что «нэ так всо это было, савсэм нэ так». Этот шок наступает на первых страницах «Трилогии». А что потом? Там еще километры текста. И они оказываются хуже, чем вариант мифа из «Книги Павших». Настоящая история тисте из «Трилогии» просто не может тягаться с тем мифом, который был создан в 10-книжии. Эриксону не нужно было писать романы об истории тисте. Ему нужно было позволить кому-то из персонажей цикла коротко пересказать ее, чтобы у читателя остались сомнения в достоверности трактовки.

С азатенаями Эриксон сотворил то же, что и с историей Тьмы. С тем же плачевным результатом.

Вторая проблема «Трилогии» — обилие воды. Эриксон и в 10-книжии многословен, но там его пространные рассуждения были разбавлены сражениями, твистами и кусочками мифологии, которую приходилось трепетно собирать, как мозаику. В «Трилогии» читатель просто тонет во внутреннем мире персонажей и их высокомудрых разглагольствованиях. Кто-то жаловался, что в «Книге Павших» мало психологизма? Нате, жрите. Только к концу второй книги «Трилогия» перестает быть парадом закомлексованных декадентов, садистов, насильников и незатыкающихся философов.

Не будь «Трилогия» частью «Малазана», я бы дропнул ее на первой трети «Кузницы» (да я, собственно, так и сделал — «Карканас» я осилил со второго раза на волне восторга от «Печали Танцора»). Но это «Малазан». За счет 10-книжия «Трилогия» выезжает. Если любишь мир Эриксона так, как люблю я, то не можешь просто проигнорировать историю тисте.

Кроме того, их падение Эриксону удалось показать отлично. Декадентство, жестокость, отсутствие целей — развал общества во всей красе (хотя лаконичность пошла бы романам на пользу).

Разрушив часть мифологии, Эриксон все же дает нам на замену кусочки мозаики: жертвоприношение К'рула, появление драконов из Старвальд Демелайна, происхождение Куральд Эмурлана. Тут поклонник «Малазана» не может не радоваться.

Временами проскакивает и привычный юмор Эриксона, который я крайне ценю.

Подводя итог, «Трилогия», на мой взгляд — неудачный опыт. Я рад, что вместо третьей книги нас ждет новый цикл про Карсу. Но «Малазан» в целом настолько великолепен, что даже неудачный опыт выглядит жемчужиной среди фэнтези.

P. S. Киницику — слава и трижды хвала!

Вегнер — один из тех хороших фэнтези-авторов, которым мало быть просто хорошими фэнтези-авторами, поэтому они тянутся еще повыше, но в итоге слегка портят отличный цикл. Самым ярким примером таких писателей является Аберкромби, романы которого стали в разы лучше, когда он повымел из них волшебническое закулисье и сосредоточился на простых воинах, убийцах и отравителях. Таким авторам отлично удается идти тропой ПЛиО, создавая захватывающие псевдоисторические романы с небольшой примесью магии, но как только они пытаются впихнуть кусок магии побольше, то повествование сразу проседает.

Это не значит, что в «Меекхане» не нужны боги, великие силы и прочая мифология. Просто все это следовало оставить в качестве легенд, свидетельств очевидцев, слухов, подозрений, сосредоточившись на вещах более приземленных. Будни Горной стражи и вольного чаардана — вот что удается писать Вегнеру. Чуть хуже у него получаются истории отдельных людей (Ятеха и Альтсина). А уж когда этих отдельных людей привязывают к каким-нибудь высшим силам, то Вегнер становится не то чтобы плох, но мало чем выделяется на фоне остальной массы фэнтези.

«Север», на мой взгляд, стал самой сильной частью цикла (из переведенного на русский), сравниться с ним пока может только «Небо цвета стали». Слегка проседает из-за шаблонного финала первый рассказ, но в целом получился отличный сборник. Он не может в одиночку стать шедевром — для этого нужно еще несколько таких же сборников, чтоб сложилась цельная картина мира — но оставляет далеко позади изрядную долю представителей жанра. Суровые истории, ясное повествование, интересные персонажи, хороший сюжет как в отдельных рассказах, так и во всем подцикле.

На фоне «Севера» совершенно провальным оказывается «Юг». Из четырех историй самостоятельную ценность представляет только «Будь у меня брат». Этот рассказ у Вегнера тоже получился, будь все такими — «Юг» мог бы составить достойное дополнение «Северу». Однако первый рассказ «Юга» еще более шаблонен и предсказуем, чем «Север». «Чести горца» просто не хватает оригинальности в развязке, «Ибо люблю тебя больше жизни» откровенно плох. А два последних рассказа «Юга» — это не самостоятельные произведения, это неудачная попытка перебросить мостик к глобальным событиям авторской вселенной. Вот только перебрасывать такие мостики следует в рамках более-менее самостоятельных рассказов. А если ты уж взялся писать рассказы-прологи, то идти они должны отдельным сборником, а не болтаться в «Юге», как противники Эндера — в невесомости.

«Восток» хорош почти так же, как «Север». Оценки я ему ниже поставил, пожалуй, чисто из-за вкусовщины. Северяне мне как-то симпатичнее восточного табора.

Зато «Запад» оказался лучше «Юга» (так себе достижение). Но в «Западе» Вегнер опять лепит свою мифологию прямым текстом, огромные абзацы отводя делам давно минувших дней. Может, кому-то это и нравится, но меня такое топорное впихивание в сюжет дополнительной информации раздражает. Можно в масштабах романа перебивать одну сюжетную линию другой, вносить дополнительную информацию, но это же рассказ! Он должен быть однороден. Или, если уж необходимо, посвяти его целиком божественному прошлому.

К счастью, «Небо цвета стали» собрало в себе все лучшее, что было в цикле. То есть «Север» и «Восток». Слегка подпортили впечатление кинутые ближе к финалу главки полубреда-полувидений Кей'лы — Вегнеру опять захотелось быть не просто фэнтези-автором, а доказать, что он умеет в стиль, но лучше бы он этого не делал. К счастью, таких кусков в романе мало, а остальной текст хорош. Опять же — часть про военную кампанию интересней приключений в замке. Вегнеру стоило бы смириться с тем, что лучше всего он пишет про коллективы, а не про отдельных персонажей.

Пугает меня только то, что следующий роман будет продолжать линии «Юга» и «Запада».

Начиналось все с желания прочитать хоть что-то. Период такой — топовые или любимые авторы не заходят под настроение, остальные просто недостаточно хорошо пишут. Перебивался рассказами, но душа просила масштаба. И взялся-таки за Суржикова. Сперва решил, что попался толковый роман, простенький, но зато с приятными героями. Так уж получилось, что никто из трех ПОВов меня не бесил, более того, все они были мне симпатичны от начала романа и до самого конца.

Где-то на середине книги я с удивлением осознал второй приятный факт — ни одна из сюжетных линий не казалась провальной. Это редкость, обычно при таком ветвлении кусок книги хочется просто вырвать и выбросить. У Суржикова же все три линии очень ровные, но очень разные и, по сути, представляют собой три самостоятельных повести, связанных второстепенными персонажами.

На середине романа я понял, что читаю очень хорошо написанную сказку для взрослых. Это довольно светлое (по нынешним меркам) фэнтези, с приключениями, становлением героев, хитростями и намеками на любовь.

Так, радуясь хорошей книжке, я добил где-то 8/10 текста. И вот тогда-то оказалось, что я капитально ошибся. Никакая это не сказка. Это лютый мрачняк, который долго держит читателя в заблуждении только потому, что не злоупотребляет натурализмом и сохраняет интригу до последнего.

Из минусов могу отметить разве что

и открытый финал. Я понимаю, что есть продолжение, но предпочитаю, чтобы входящие в цикл романы были более завершенными.

А еще это пока просто история о приключениях трех героев. Здесь нет никакой занятной идеи, нет персонажей, которые могли бы стать культовыми, роман совершенно не нуждается в иллюстрациях, потому что иллюстрировать особо нечего. Хороший роман, но очень обычный. Впрочем, на фоне совершенно провальных модных западных авторов (типа Линча, Хейса или Хьюлика) Суржиков смотрится отлично.

P.S. Не могу не процитировать: «Надвратная башня срублена из бревен – добротная, широкая, приземистая, похожа на хряка, сидящего на заднице».

Когда роман был анонсирован, я, прочитав аннотацию, подумал, что нас ждет очень олдскульная фантастика об инопланетянах — и не ошибся. Учитывая маринистику, думаю, проще всего сравнить с «Возвышением» Дэвида Брина («дельфиний» второй том — 1983 год, если что). Камбиас создает аж две инопланетные цивилизации, но внятно описывает только одну — ильматариан.

Шолены нужны разве что в качестве врага — не карикатурно-злого, а такого, у которого вроде бы есть «своя правда». Но «правда» эта придумана как-то для галочки, ни на секунду не возникает даже мысли о том, что шолены могут быть правы, а земляне — ошибаться. В основном это происходит оттого, что шолены выглядят либо неадекватными и туповатыми, либо жестокими и фанатичными. Земляне же в худшем случае недипломатичны или несдержанны. Для кого, спрашивается, трудилась Ле Гуин, если в 2014 году Камбиас не может оправдать действия шоленов хотя бы косяками землян, раз уж не сподобился сочинить этим гигантским выдрам убедительную идеологию.

Не вызывает понимания или сочувствия и тяжкая история выдр. Цивилизация, которая страдает от собственной воинственности — этим нас не удивишь. «Мошка в зенице Господней» приучила нас к хорошему.

Ильматариане, конечно, получились лучше шоленов, хотя бы потому что автор описывает их подробнее. Но вся их оригинальность — чисто внешняя. Камбиас придумал общество подводных жителей, а потом радостно допридумал для них маленький уютный мирок. Кстати, если ты землянин, если у тебя есть воздух, хавка и костюм для подводного плавания, то жить в этом ильматарианском мирке ты можешь вполне сносно. И будут к тебе в гости заходить важные ильматариане-землевладельцы и любознательные ильматариане-ученые. Или ученые ильматариане-землевладельцы.

Описывает нам Камбиас не столкновение космических цивилизаций, а столкновение людских культур, только некоторые люди у него почему-то нарядились выдрами и омарами. И для олдскульной фантастики это нормально. Поскольку именно на олдскул я и рассчитывал, то и удовольствие от книги получил. Если Камбиас хотел написать стилизацию под старую НФ — умница, хорошо получилось. Но ведь я и старую НФ прочитать мог бы. Все-таки от «твердой» фантастики 2014 года ждешь чего-то большего, чем описание общества разумных омаров или выдр, которые во всем, кроме внешнего вида, напоминают людей. И простых маркеров, типа повышенной шоленской сексуальности или «воспоминаний» в речи ильматариан, недостаточно, чтобы они перестали быть людьми.

Если мне кто-то скажет, что фентези делятся на «глубокие» и «поверхностные» или на те, в которых есть «атмосфера», и те, в которых «атмосферы» нет, я рассмеюсь этому человеку в лицо, а после малодушно отведу глаза. Потому что к стыду своему именно так я и делю фентези.

Жанр для меня распадается на две неравноценные части: есть произведения «глубокие» и «атмосферные», а есть... ну, все остальные. К первым относятся «Черный отряд» и «Империя Ужаса», ПЛиО, «Красная страна» и «Герои», «Хроника Убийцы Короля», «Малазанская Книга Павших», «Шрам». Во вторую группу попадает большинство новых прославившихся авторов: Люк Скалл («Грозный отряд»), Роберт Хейс («Ересь внутри»), Скотт Линч («Хитрости Локка Ламоры»), Дуглас Хьюлик («Свой среди воров»). Возглавляет этот список новых и «неглубоких», по моему мнению, Брайан Макклеллан с его «Пороховым магом».

Большинство из таких вот второразрядных книг я читаю со смешанным чувством легкого интереса и нелепой необходимости. Мол, надо же быть в курсе, что из себя представляет современное фентези. Ну, и заодно узнаю, чем дело закончилось. В таких книжках есть только история на уровне «кто кого и за что убил», а также достаточно внятный герой, чтобы книгу не хотелось закрыть.

Но способен ли кто-нибудь из этих героев сравниться с Вартлоккуром или Взятыми? Смерть любого брата «Черного отряда» заставляла меня печалиться, а когда я читаю книги Линча или Хьюлика, то надеюсь, что кого-нибудь из «хороших парней» прикончат, чтобы добавить истории хоть капельку весомости. Ни Старков, ни Ланнистеров, даже вонючего Теона Грейджоя не найти. Нет в этих историях ни глухого отчаяния Аберкромби, ни эпичности Эриксона, ни поэтичности Ротфусса.

Написаны-то книги Хейса или Хьюлика неплохо, но когда переворачиваешь последнюю страницу, не жалеешь, что книга закончилась.

«Пороховой маг» — лучший в этом второразрядном списке. Потому что здесь есть эти самые пороховые маги. Солдаты-наркоманы, которые палят из пистолетов, свергают королей, бьются с богами, закидываются порохом или с удовольствием втягивают ружейный дым. Грохот выстрелов и взрывов, пороховой транс... Когда Тамас бросает в рот щепотку пороха или даже целый патрон — это стильно.

Проблема в том, что стильной задумки и худо-бедно интересного сюжета недостаточно, если персонажи неспособны поддержать ни первое, ни второе. Воплощающий все лучшее, что есть в книге, Тамас (ах да, еще есть прекрасный Андрийя) — идеал порохового мага — тонет в толпе неполноценных богов, неспособных проявить себя, и блеклых ПОВов с совершенно шаблонными историями. Вишенкой на торте — сладкая парочка Мэри и Марти Сью (КаПоэль и Таниэль).

Причем с каждым томом оригинальность и стильность «Порохового мага» уменьшаются, а дозы шаблонности и ванильности увеличиваются. Пропадают «Брадобреи с Черной улицы», зато у ряда героев внезапно проявляются невероятная колдунская мощь и удручающее желание не марать руки в крови. Вишенкой на торте — несколько чудесных «воскрешений». Макклеллан, конечно, совершил ритуальные жертвоприношения, но они настолько ожидаемы, что лучше бы уж не делал.

Вот ей-богу, хочется вырвать пороховых магов из нежных девичьих рук Макклеллана и отдать их в суровые, но умелые руки кого-нибудь, кто умеет изображать войну трагично и эпично, не превращая книжку в «блокбастер». Вообще «голливудщина» — это общая беда второразрядного фентези. Хьюлик, Хейс и примкнувший к ним Макклеллан будто не книги пишут, а делают заготовки для экранизации.

С момента прочтения «Садов» и до «Кузницы» малазанский цикл превратился для меня из пары интересных книжек в эталон фэнтези — черного, белого, сиреневого или любого другого. На сегодняшний день Эриксон является одним из немногих авторов, которым удалось на полную раскрутить жанр в современном его состоянии (Толкина любим и чтим).

В своей «Фантастике и футурологии» Лем, помнится, плевался в сторону романчиков, которые, обращаясь к НФ, делают это исключительно ради антуража. Пан Станислав с нескрываемым презрением указывал, что множеству НФ-историй собственно научная фантастика и не нужна, их можно было бы рассказать и без фантдопущений.

Это еще более верно для фэнтези. Какие-нибудь «Пепел и сталь» и «Пороховой маг» пытаются увлечь читателя интересным способом убийств, ПЛиО и Сарантий – фантастическими историческими реалиями (как будто мало просто исторических романов), а еще можно придумать страшного-престрашного врага. Лучшие – разумеется, на мой взгляд – представители жанра покажут через магию абсолют власти («Черный отряд» с «Империей Ужаса» или «Земной круг»), расскажут красивую сказку («Ночь в одиноком октябре», «Хроника Убийцы Короля» или «Океан в конце дороги»), порадуют очаровательными Взятыми или Смертью со стражей (Стражей! Стражей!).

Но даже Кук, Аберкромби или Пратчетт всего лишь раскачивают темы, которые не раз уже поднимались в нефантастической литературе. У вас же есть магия, авторы! Вы можете творить такое, что сай-фай писатели удавятся от зависти. Есть же hard science fiction, хочу hard fantasy.

Именно поэтому Эриксон – вместе с Мьевилем – для меня остаются эталоном жанра. Создаваемые ими идеи отчаянно требуют наполнить миры магией. Будь то ягуты, имассы (или потрясающие люди-москиты) – фантастика становится чем-то большим, чем способом оторвать башку или воспеть вечные ценности «большой литературы». Она, подобно НФ, начинает порождать идеи, ради которых стоит читать книгу.

Что же касается собственно творчества Эриксона, то тут, конечно, включаются старые добрые правила про цветные и вкусные фломастеры. Мне Эриксон как писатель подошел полностью, но я бы даже про Толстого и Салтыкова-Щедрина не стал говорить, что они должны понравиться всем и каждому.

Эпичность «Малазана» поражает – но некоторых она еще и подавляет. Главными героями у Эриксона являются отряды и народы, но не отдельные личности – и кому-то не хватает психологизма. Его персонажи склонны к слегка бредовому юмору, доходящему до абсурда, накручивающему взаимное непонимание – и некоторым читателям такой юмор не заходит.

А еще герои Эриксона одновременно простые и великие. Боги – столетние, тысячелетние, …-летние – отказываются все время оставаться умудренными и томно-загадочными, а любой раздолбай-солдат может стать богом. В итоге томно-загадочными остаются только те персонажи, которые служат мишенями для абсурдного эриксоновского юмора.

Ах да, еще у Эриксона действительно существует посмертие. Не какой-то аморфный Тот Свет. У всех есть души – и эти души продолжают «жить». Фактически персонажи бессмертны — тоже не каждый читатель обрадуется.

И магия. Здесь она именно такая, какой я хочу видеть магию в фэнтези. Непостижимая, часто неподконтрольная, разнообразная и не умещающаяся ни в какие схемы (привет, Сандерсон, Роулинг и иже с ними). Это магия Взятых, магия Красных Шляп, дикая магия из «Имени ветра», которую Ротфусс противопоставил Университету. Старое доброе волшебство, позволяющее автору реализовать любую идею. Именно для этого и существует фэнтези.