fantlab ru

Все отзывы посетителя baroni

Отзывы

Рейтинг отзыва


Сортировка: по датепо рейтингупо оценке
– [  9  ] +

Джон Фаулз «Червь»

baroni, 21 декабря 2011 г. 12:46

Неторопливый и утонченный роман, своего рода завещание Фаулза. Роман об относительности любого нарратива, об условности так называемой «объективной точки зрения». На русский переводился дважды — Ланчиковым и Сафроновым. Оба перевода достойны внимания и признания. Рекомендуется к сравнению с романом «Страж» Ч. Маклина и кинотрилогией «Драйлебен» (Dreileben).

Оценка: 8
– [  9  ] +

Виктор Пелевин «Тхаги»

baroni, 12 декабря 2010 г. 23:43

Прекрасная и поучительная история о том, как сознательный и идейный адепт «Мирового Зла» оказывается скормленным этому самому Злу на обед.

Особый респект автору за «Ладу-Калину», оказавшуюся отечественной манифестацией известной индийской богини.

Оценка: 10
– [  18  ] +

Теодор Рошак «Киномания»

baroni, 17 мая 2010 г. 23:18

...Главный герой романа Теодора Рошака, Джонатан Гейтс, юный американский киноман, с подачи своей старшей и более искушенной в синематографе подруги всерьез увлекается изучением творчества полузабытого немецкого режиссера-экспрессиониста Макса Касла (возможными прототипами Касла были легендарные Фриц Ланг и Эдгар Ульмер). Касл прибыл в Голливуд в начале тридцатых годов молодым многообещающим талантом, но, провалив первую же коммерческую постановку, стал быстро опускаться на кинематографическое дно, снимая проходные ужастики. Во время Второй мировой войны он исчезает при таинственных обстоятельствах.

Фильмы Касла производят странное, гипнотическое воздействие, порождают ощущение буквально осязаемого зла, хотя на экране ничего особенного не происходит. Изучая картины Касла, которые никак не желают его отпускать, Гейтс обнаруживает интересные оптические эффекты, «скрытый» пласт фильма, который и вызывает первобытное ощущение ужаса (оригинальное название книги — «Flicker»). Чем упорнее Гейтс пытается разрешить «загадку Касла», тем глубже он увязает в многочисленных тайнах и парадоксах. В конце концов, поиски Гейтса заходят слишком далеко: он узнает о тайном обществе, восходящем чуть ли не к розенкрейцерам. «Ужастики» Макса Касла оказываются непросто вымыслом или кинематографической легендой.

«Киномании» не случайно предпослан эпиграф из Альфреда Хичкока: «Чем сильнее зло, тем сильнее фильм». Роман Т. Рошака именно об этом. О том, что между кадрами гениального фильма скрывается тьма, которая манипулирует, управляет людьми. (заметим в скобках, что отнюдь не краткий курс истории ВКП(б), а книги и, главное, фильмы воспитали советского человека).

В романе Рошака органично соединяются вымысел и реальность, жонглирование историческими фактами вперемешку с реальными личностями, блестящие рецензии и разборы никогда не существовавших фильмов с бытописаниями обитателей Голливуда. Легендарному Орсону Уэллсу в «Киномании» отведена целая глава, и эта глава, сделана с редким вкусом и изяществом.

Умный, увлекательный и очень грустный готический роман-притча о сущности кино.

Оценка: 10
– [  11  ] +

Феликс Аксельруд «Испанский сон»

baroni, 17 апреля 2010 г. 23:12

Их давит грань. Им тесен мир.

Их тянет всех в Гвадалкивир.

В испанский бред. В испанский сон.

На бой быков, на сто персон.

(Дон-Аминадо «Манящая даль»)

Давно мне не приходилось читать более странной книги.

Первая сотня страниц романа притягивает и раздражает одновременно. Дважды мне хотелось забросить чтение, но спустя несколько минут не я не выдерживал и вновь раскрывал книгу.

«Испанский сон» это смесь эротического романа и визионерства в стиле «Видений» Уильяма Батлера Йейтса. Эта книга просто наполнена литературными, культурологическими ссылками.

«Испанский сон» — это Станислав Потоцкий, Франц Кафка, Виктор Ерофеев, Николай Лесков, Милорад Павич и еще много-много кто в одном флаконе. Но, пожалуй, главная «гиперссылка» романа — Михаил Булгаков.

И еще — своеобразно обыгранная и творчески переосмысленная набоковская «Лолита». Эротикой действительно наполнены все три книги «Испанского сна», но, чем ближе к финалу, тем сильнее в романе проступают элементы настоящей трагедии

«Испанский сон» — настоящая фантасмагория в духе Владимира Орлова + конспирология, одновременно серьезная и ироничная + альтернативная история современной России + роман идей.

Трагикомическая история о Любви, Власти, Деньгах и Смерти. Звучит банально, но именно так можно анонсировать эту странную, фантастическую, завораживающую книгу.

Мне будет очень обидно, если в этом году «Испанский сон» пролетит мимо всевозможных литературных премий.

Оценка: 10
– [  18  ] +

Донна Тартт «Маленький друг»

baroni, 1 января 2010 г. 01:51

Долгожданная вторая книга Д. Тартт оказалась одновременно похожей и непохожей на блестящую «Тайную историю».

На сей раз местом действия Тартт избрала не университетский кампус, а небольшой южный американский городок Александрия, жители которого до сих пор вспоминают о войне с Севером , а местные старушки продолжают прибираться на могилах погибших конфедератов. Герои нового романа — не высоколобые интеллектуалы, а обыкновенные американские провинциалы: бродячие проповедники, неприкаянные подростки, мелкие наркоторговцы, обитатели таунхаузов — словом те, кому никогда не вырваться за пределы пресловутого «среднего класса», те, кого частенько называют «белым отребьем».

«Маленький друг» — это филигранная проза, ручная работа, тончайший психологизм, даже не юмор или ирония, а горький сарказм вперемежку с безысходностью.

Основная часть романа написана от лица 12-летней девочки, принявшейся за собственное расследование загадочной смерти старшего брата. При этом надо отметить, что брат героини погиб более десяти лет назад, когда самой девочке было всего полгода.

Тартт виртуозно играет с мировой классикой: цитирует М. Твена, У. Фолкнера, Р. Киплинга. Но делает не в лоб, не прямолинейно, не при помощи явных цитат и заимствований, а тонко, ненавязчиво, интеллигентно.

Получился своеобразный «анти-Том Сойер» и «анти-Ким». История о том, что происходит, когда одинокий и весьма незаурядный ребенок начинает всерьез играть (причем, из самых лучших побуждений) во взрослые игры.

Очень умный, лиричный, жесткий текст одновременно.

Оценка: 10
– [  22  ] +

Питер Хёг «Тишина»

baroni, 5 августа 2009 г. 23:21

Поначалу я думал назвать новый роман П. Хега «Тишина» главным разочарованием года. Но, по-видимому, это будет слишком мягко сказано. Пожалуй, «провал года» будет самой подходящей номинацией для нового хеговского романа.

Кажется, что автор соединил в «Тишине» несоединимое: самых эксцентричных и фантастических персонажей с банальными разсуждениями и псевдоинтеллекутальной болтовней. В романе присутствуют: разочарованный в жизни клоун, умеющий слышать приближение тумана, определять по тиканью марку часов, но, самое главное, слышать звуковое поле, которое излучает сердце каждого человека. Имеется также очень странная женская монашеская община, принадлежащая «белорусскому патриархату». Настоятельница общины (разумеется, мать Мария — как же еще?) носит под власяницей кружевное белье и не может обойтись без секса. Другая белорусская монахиня, по национальности эфиопка, также совсем не проста. Она наделена невероятной красотой и столь же невероятной физической силой. А есть еще дети-индиго, «рожденные под радугой», и (само собой!) обладающие паранормальными способностями. А еще в романе присутствуют безногий автогонщик (друг нашего клоуна) и злодей по имени Каин (разумеется, враг нашего героя). Но все эти необыкновенные персонажи, которые вполне могли бы украсить роман какого-нибудь Далквиста, не вызывают ни малейшего читательского умиления. Почему? Да потому что текст, который произносят герои Хега, поистине ужасен. В этом тексте (прошу прощения за тавтологию) пошлость на пошлости сидит и банальностью погоняет.

Ну как, скажите мне, еще можно расценить нижеследующие авторские «откровения»:

«Злых людей не существует. В каждом человеке звучит сострадание.»

«Действительность — это птичья клетка».

«Безысходность окрашена ре-минором». «С Моцарта начинается сомнение в Божественном».

«Сердце каждого человека излучает звуковое поле — оно звучит восхитительно. К сожалению, мы сами его приглушаем...»

Можно еще долго цитировать эту псевдо-интеллектуальную чушь. Скажу лишь одно — сам Липскеров в своих худших произведениях стеснялся выписывать подобные «размышлизмы».

А еще ( к нашему несчастью) во время написания «Тишины» П. Хег внимательно читал Мейстера Экхарта, Карла Юнга, Готфрида Лейбница, Мартина Бубера, Георгия Гурджиева etc.// И теперь этих авторов к месту и ни к месту вспоминает главный герой романа. Так сказать, придает тексту «интеллектуальный лоск».

Читая «Тишину», я долго не мог поверить — неужели все это всерьез? Оказалось — абсолютно всерьез. Ни малейшей попытки самоиронии, ни капли авторского лукавства, никакой «игры в классику». От подобного авторского самомнения и неприкрытого самодовольства становится по-настоящему грустно.

Финал романа не то чтобы разочаровывает, а окончательно убивает. Для чего были нужны все эти лейбницы-буберы и дети-«индиго», теория музыки и распутные монахини, святые отцы и безногие гонщики? И Каин-злодей чего умышлял? А очень просто — весь авторский пыл был направлен на

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
разоблачение махинаций с недвижимостью.

Стоило ли вообще огород городить?

Оценка: 3
– [  9  ] +

Питер Джеймс «Одержимый»

baroni, 30 июня 2009 г. 23:42

Роман П. Джеймса «Одержимый» принадлежит к той категории книг, которые по прочтении без сожаления отправляешь мусорный бак. История Томаса Ламарка, превратившегося после смерти матери, актрисы Глории Ламарк, в безжалостного расчетливого маньяка, жестоко расправляющегося с реальными и мнимыми обидчиками своей покойной матушки, совершенно не впечатляет. Вообще «Одержимый», в некотором смысле просто удивительное произведение: в нем отсутствуют даже намеки на малейшую интригу, нет ни одного сколь-нибудь оригинального сюжетного хода, персонажи романа выглядят серыми, унылыми и безжизненными и не вызывают ни малейшего читательского сочувствия.

Можно сказать, что «Одержимый» целиком стоит «на плечах титанов»: многие сюжетные ходы и даже мелкие детали позаимствованы британским автором из «Молчания ягнят» Харриса, «Мертвой зоны» Кинга, «Коллекционера» Фаулза. Называю только самые главные имена — список «источников вдохновения» П. Джеймса на самом деле гораздо шире.

Правда, в «Одержимом» есть одна любопытная деталь: готовясь совершить очередное убийство, Томас Ламарк подбрасывает старинную золотую монету, предлагая потенциальной жертве у сыграть в орла или решку. Сразу вспоминается убийца Антон Чигур из блистательного романа К. Маккарти «Старикам тут не место». Правда, несмотря на то, что роман Маккарти вышел семью годами позже «Одержимого», у меня отчего-то есть твердая уверенность, что роман П. Джеймса американский автор к своему счастью не читал.

Оценка: 3
– [  9  ] +

Феликс Сарнов «Кошки охотятся ночью»

baroni, 26 июня 2009 г. 22:34

Роман Феликса Сарнова «Кошки охотятся ночью» — удачный пример адаптации жанра «мистического триллера» на отечественной почве. Хороший литературный язык (а это, отметим для отечественного триллера вообще большая редкость); напряженный сюжет, сочетающий в себе и динамизм, и даже некоторую изящность; полноценные, психологически достоверные герои, каждый — со своим неповторимым внутренним миром, душевной организацией. И, совсем уж отрадное явление — герои сарновского романа не статичны, они развиваются на протяжении всего романа, открываясь для читателя во все новых, подчас весьма неожиданных ракурсах.

«Кошки охотятся ночью» — роман об оборотнях. О людях, наделенных даром (или проклятьем?) при определенных обстоятельствах принимать облик Зверя — огромной кошки, безжалостной, беспощадной. Главный герой романа — бывший переводчик по прозвищу «Котяра». Причем переводчик не абы какой, а весьма известный — еще в советские времена переводивший на русский Стивена Кинга. (Не случайно сарновский роман вообще наполнен аллюзиями на различные произведения «Короля Ужасов», как явными, так и скрытыми). Теперь Котяра совладелец небольшой, но весьма эффективной фирмы, занимающейся торговлей компьютерами. Так сказать, российский «миддл-класс». Обычная жизнь российского бизнесмена средней руки, с соответствующими заботами и нехитрыми мужскими развлечениями. С женой — в разводе, из близких — старый институтский приятель, он же напарник по бизнесу, да домашний Кот. Да, именно так. Кот с Большой Буквы. А еще у Котяры — странные, тревожные сны, накрывающие его в полнолуние. В этих снах владелец компьютерного салона превращается в жестокого и опасного хищника из семейства кошачьих... В этих снах он убивает, питается мясом и кровью своих жертв. А еще к Котяре и его скромному салону вдруг проявили интерес очень и очень большие люди, из тех, что контролируют российские нефть и газ... Сюжет романа разветвлен и запутан: флэшбеки, сны, видения... Иногда в этих хитросплетениях непросто разобраться, но, в конце концов, автору удается разделаться с собственноручно навязанными сюжетными узлами и весьма изящно завершить роман.

«Кошки...» с трудом поддаются жанровой классификации. Роман Сарнова не получится определить как чистую мистику, или же чистый триллер. Мистический и детективный элементы для автора скорее средство. Средство для того, чтобы не много ни мало — написать остросоциальный роман о судьбе интеллигента в современной России. Об этой судьбе очень здорово сказал В. Пелевин в своем «Ампире»: «быть клоуном у пид...ов, или же пид...ом у клоунов». Феликс Сарнов в своем романе предлагает еще один, третий вариант: стать оборотнем... Тоже дело.

Оценка: 8
– [  16  ] +

Майкл Маршалл Смит «И разверзнутся хляби небесные»

baroni, 6 июня 2009 г. 22:32

Я люблю рассказы Майкла Маршалла Смита. Практически все, что переводились на русский. В его рассказах есть глубина, второе дно, некий подтекст, который зачастую вдруг открывается спустя какое-то время после прочтения. В текстах Смита жизнь обыкновенных людей то и дело подвергается вторжениям со стороны сил явно нечеловеческого происхождения. Своеобразными «точками встречи» оказываются места вполне заурядные: пригородная электричка, ничем не примечательная лондонский паб... Именно таким был рассказ Смита из недавнего сборника «Монстры». Именно таков рассказ «И разверзлись хляби небесные...» Простая, «бытовая» история о драке в пивном баре, спровоцированной группой молодых людей, ищущих весьма специфических развлечений. Наверняка, каждый из нас где-нибудь да сталкивался с подобной компанией... Внешне простой и герметичный рассказ в финале неожиданно оборачивается притчей о сущности человеческой агрессии.

Мы существуем в исключительно агрессивной и враждебной среде. И прекрасно осознаем — насколько враждебен к нам окружающий мир. Но постоянно жить с чувством опасности человек не может — включаются механизмы психологической защиты и мы загоняем вглубь наши страхи тревоги. Но однажды... однажды «хляби небесные» вдруг развернутся и тогда мало не покажется никому: волны немотивированного насилия накроют нс с головой. и кто знает, какие оборотни будут стучаться в нашу дверь. Собственно, именно об этом и написан небольшой рассказ М.М. Смита.

Оценка: 8
– [  35  ] +

Р. Скотт Бэккер «Нейропат»

baroni, 30 мая 2009 г. 23:05

Недалекое будущее: приблизительно вторая четверть 21 века... Человеческая цивилизация медленно, но верно движется к пропасти. Мир, кажется, сошел с оси: в Европе климатическая катастрофа, Москва вообще лежит в руинах после некоего катаклизма, Америка продолжает войну с международным терроризмом. Как известно, война все спишет. И для победы над пресловутым терроризмом хороши любые средства.В том числе не просто подзаконные, но лежащие за гранью любой морально-этической системы. В Америке постепенно закручивают гайки: о гражданских свободах предпочитают не вспоминать, спецслужбы приобретают все большие полномочия, Интернет практически контролируется правительством.На фоне такого вот пейзажа и разворачивается сюжет «Нейропата».

...Профессор психологии, любимец студентов, писатель, либерал и интеллектуал Томас Байбл с ужасом узнает, что его ближайший друг (также интеллектуал и светило психиатрии) тесно сотрудничал с Агентством Национальной Безопасности, разрабатывая новые «революционные» методики допросов подозреваемых в террористической деятельности. Мало того, очень скоро Нэйл окончательно съезжает с катушек, бросает службу и начинает опробовать разработанные им методики на обычных гражданах. Том полагает, что в своих преступлениях Кэссиди зашифровал какое-то, адресованное ему, Тому, послание и пытается вести с ним некий диалог...

«Нейропат» получился странным романом: захватывающим и неровным, многословным и напряженным. Книга Скотта Бэккера не укладывается в привычные рамки заурядного триллера-детектива. Бэккер в очередной раз попытался раздвинуть границы жанра и написать «роман идей», своего рода «идеологический триллер». В подобном подходе заключается одновременно и привлекательность, и слабость «Нейропата». И достоинства романа столь тесно переплетаются с недостатками, что отделить мух от котлет представляется довольно сложной задачей.

Главный вопрос, из-за которого кипят страсти на страницах нового романа Бэккера, в схематичном виде выглядит следующим образом: «Что такое человек вообще, и человеческий мозг, в частности? Сложно сконструированная биологическая машина, которую, как и любой механизм, можно перепрограммировать, модернизировать по своему усмотрению, или все же нечто большее, чем «биологическая машина»? И какую миссию принимает на себя тот, кто при помощи нейрофизиологического инструментария берется за управление подобной машиной»?

Бэккер в меру своих писательских возможностей стремится дать ответ на те же самые вопросы, что почти 150 лет назад мучили героев Достоевского: «Если все — механика и Бога нет, значит — все дозволено». Мораль, этика — всего лишь «ложные кумиры», удел низших каст, развлечения для «черни». «Высшие» (каковыми считают себя как раз ученые, вооруженные таким уникальным инструментом, как знание) стоят над подобными слабостями, претендуя на вакантное место Творца.

Претензия ученых на «мировое господство» возникла не сегодня и не вчера — вся сциенцистская, механистическая идеология была сформулирована еще в «Век Просвещения». Однако за последние десятилетия в замкнутом и самодовольном ученом сообществе все больше выделяется еще более закрытая «высшая каста», своего рода «элита элит», гиперинтеллектуалы — психологи и нейрофизиологи. Особенно велико их влияние и претензии на власть именно в американском научном сообществе. И Бэккер, сам не чуждый академических кругов, четко уловил тенденцию и спрогнозировал пути ее дльнейшего развития.

Все литературные недостатки «Нейропата» связаны с избранной автором темой. Временами кажется, что ты читаешь не художественный текст, а учебник по когнитивной психологии или нейрофизиологии, разложенный на несколько голосов. Бэккер, кажется, иногда забывает, что он, прежде всего, не философ, а писатель, автор художественного текста. И что даже очень хорошие, оригинальные идеи, транслируемые через роман, должны быть оформлены соответствующим художественным образом. И персонажи романа должны быть не просто «говорящими головами», озвучивающими авторский текст (подобных «голов» у Бэккера, увы, хватает). И что две-три интересных, запоминающихся сцены не должны приходиться на пять-шесть сцен никаких.

Финал «Нейропата» оказался самой большой неудачей романа. Неспешно развивавшийся, состоявший по большей части из бесед и диалогов сюжет, вдруг взорвался каким-то лихорадочным «экшеном», безумным, фантасмагоричным и мелодраматичным одновременно. С затяжной сценой траха, пространными монологами, срыванием всех и всяческих масок. Итог сего фейерверка печален — полностью скомканный, даже не скомканный а провальный финал.

Отдавая должное оригинальному и самобытному таланту Скотта Бэккера, я все же воздержусь называть «Нейропат» главным событием текущего литературно-фантастического года.

Оценка: 6
– [  16  ] +

Борис Акунин «Сокол и Ласточка»

baroni, 27 мая 2009 г. 00:30

Назвать новый роман Б. Акунина откровенной халтурой не получается — уровень акунинского письма (вернее — гладкописи) еще достаточно высок и пока не опускается ниже определенной планки. Но беда в том, что с каждым новым текстом плодовитого беллетриста эта планка неуклонно опускается, а условный «градус халтуры», напротив, возрастает, приближаясь постепенно к критической точке.

«Сокол и Ласточка» — морской приключенческий («пиратский») роман о поисках сокровищ, — пиратского клада, — запрятанного на каком-то неприметном островке в Карибском море...

Зная любовь автора «Сокола...» к различного рода литературным играм и аллюзиям ( правда, весьма незатейливым), можно было предположить, что на выходе мы получим некую вариацию на тему «Острова сокровищ». Да,действительно, в «Соколе и Ласточке» много чего намешано: разумеется, легендарный роман Стивенсона, а еще Г. Мелвилл, Дж. Лондон, «Алые паруса» А. Грина, «Имя Розы» У. Эко, «Пираты Карибского моря» (куда ж без них в современном пиратском романе?)... И это далеко не полный список литературных отсылок.

Но,как оказалось, ничто, никакие простодушно-наивные уловки писателя Акунина не спасают этот вялый, лишенный малейшего внутреннего драйва, пресный и безвкусный текст. Не помогают никакие ЖЖ-шные штучки, вроде внедрения в современную линию романаинтернет-дневника искателя приключений Николаса Фандорина. Не сильно оживляет роман и разумный попугай, достигший буддистского просветления — именно от лица данногочудо-попугая ведется повествование в «исторической» части «Сокола...» В тексте присутствует множество приколов, шуточек, примочек и прочего «оригинального юмора» (вроде пресловутого «олбанского йазыка» на котором сочиняет свои камменты в интернет-дневнике своего шефа фандоринская секретарша. Но все ужимки и прыжки не спасают — роман оказался смертельно скучен.

Оценка: 5
– [  8  ] +

Олег Радзинский «Суринам»

baroni, 21 мая 2009 г. 00:01

...Илья Кессаль, бывший советский диссидент и политзаключенный, ныне — житель Нью-Йорка, вполне себе преуспевающий финансовый аналитик. Жизнь его размерена и рациональна — никаких утопий, великих идей, прорывов.Встречи с друзьями, любовницы, легкий интеллектуальный треп ни о чем. Ну и, естественно, работа: биржа, сделки, акции... Но однажды Кессаль попадает в странную историю: его угораздило влюбиться в загадочную мулатку Адри. Новая подружка оказалась далеко не простой — девушка принадлежит к старинному еврейскому роду Рутгелсов, который когда-то бежал из Голландии в Суринам. Адри приглашает своего нового любовника в Парамаримбо — познакомиться с семьей, отдохнуть на фамильном ранчо. Поездка в далекий и загадочный Суринам перевернет всю жизнь преуспевающего финансового аналитика. Он встретиться с индейскими колдунами, познакомится с магией Уатта-Водун, пройдет в джунглях через обряд инициации, пока, наконец, не поймет, что новые знакомые ведут с ним странную и непонятную игру...

«Суринам» Олега Радзинского — прекрасный пример того, как по старым выкройкам фаулзовского «Волхва» можно «сшить» весьма приличный, оригинальный роман. К литературной стороне «Суринама», несмотря на его явную вторичность, почти нет никаких претензий: выверенная композиция (правда, начало романа выглядит несколько смазанным — автор, словно, никак не может взять разбег), точно просчитанные сюжетные повороты, отлично выписанная атмосфера Суринама, где, кажется, даже воздух столицы пропитан запахами магии и колдовства...

Собственно «Суринам» Радзинского — еще одна история из жизни современного поколения сорокалетних. Вроде бы успешные, состоявшиеся люди, которые внезапно приходят к пониманию одной очень простой и очень страшной истины: «мы только делаем вид что живем, влюбляемся, работаем; мы только делаем вид, что в этом есть смысл». Для того, чтобы наконец увидеть эту пустоту, «заглянуть в бездну», герою «Суринама» пришлось оказаться в южноамериканских джунглях.

Кстати, довольно любопытную трактовку «Суринама» дал отечественный политолог С. Белковский. По его мнению, в романе под видом эзотерического верования некой странной секты дано «систематическое изложение основ нового культа — качественно модернизированный вариант религии современных российских элит». С этой смелой трактовкой г-на Белковского лично я согласиться не могу, но и такая точка зрения, как говорится, «имеет место быть». И служит еще одним доводом для того, чтобы еще раз перечитать этот странный роман Олега Радзинского.

Оценка: 8
– [  19  ] +

Кристофер Прист «Гламур»

baroni, 19 мая 2009 г. 00:49

Очень странный роман, наверное, не самый совершенный в творчестве К. Приста. Но у «Гламура» есть интересная особенность: по ходу чтения этот роман неоднократно изменяет свой «окрас», раскрываясь перед читающим в каком-то новом, неожиданном ракурсе. Сюжет про страдающего амнезией телеоператора Ричарда Грея вначале оборачивается занятной (не более) историей о причудах человеческой памяти. Затем роман перетекает в какую-то фантастическую плоскость — и вы уже читаете историю о загадочном клане людей-«невидимок», населяющих лондонский мегаполис... И вновь — незаметный сдвиг (словно в размытом изображении прибавляется резкости), и «Гламур» превращается в притчу об относительности и многовариантности нашего восприятия, заставляет вспомнить маклиновского«Стража»...

Затем следует еще одно элегантное движение авторской руки — и роман Приста предстает историей о двойниках, элегантной парафразой на тему «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда». Впрочем, рассуждая о «Гламуре», хочется вспомнить известную фразу: «Совы — не то, чем кажутся». Вот так и пристовский текст — каждый раз он оказывается совсем не тем, чем нам казался нескольким страницами ранее.

Но даже в этом причудливом романе-«обманке», главной для К. Приста остается тема экзистенциальной тревоги современного человека, его бездомность, неприкаянность, невозможность зафиксировать собственнояе «я». И здесь уже нет совершенно никакого обмана.

Оценка: 8
– [  6  ] +

Питер Акройд «Темза. Священная река»

baroni, 16 мая 2009 г. 01:08

Документальный роман-исследование британского писателя П. Акройда «Темза. Священная река» прямо наследует его же предыдущему роману, посвященному Лондону. Действительно, очень логично после «Лондона» написать про Темзу, ибо какой же может быть Лондон без Темзы, и какая же Темза без Лондона?

Главная проблема с этой очень хорошей книжкой заключается в том. что «Темза» выглядит очень предсказуемым, чересчур академичным произведением. В новой книге Акройда (при всей ее информативности и многогранности) отсутствует такой важный элемент как непредсказуемость. Акройд пишет ровно то, что от него ожидаешь: да, великая река Темза заключает в себе черты английского национального характера. Акройд педантично проходит Темзу от истоков до устья, не упускает ни одной мало-мальски значимой детали, события, которые так или иначе связаны с рекой. При этом «Темза» вовсе не производит впечатления сухой объективности: река у Акройда не просто река, а Река с большой буквы. Это одновременно и Лета, и Стикс, сакральная река, река-мистерия, несущая свои воды через Пространство и Время. Автор приводит в своей книге массу сведений: географических, исторических, курьезных, анекдотических, этнографических и еще Бог знает каких. Подавляющее большинство из приведенных Акройдом фактов совершенно неизвестны русскязычному читателю. Но иногда, при чтении, нет-нет да и возникнет ощущение что ты читаешь великолепный, написанный прекрасным слогом... путеводитель. И сведения, приведенные в нем, сколь интересны, столь же и необязательны.

Но зато, когда Акройд наконец-то добирается до темы «Темза и литература», все становится на свои места. Чарльз Диккенс (своеобразным взаимоотношениям Темзы и диккенсовсих героев в романе уделено особенно много места), Льюис Кэррол, Джером К. Джером, Кеннет Грэм и многие-многие другие — этот «литературно-водный» поток захватывает тебя, нарывает с головой. И успевший слегка поднадоесть академической тон Акройда вдруг рассеивается, как туман над утренней Темзой...

Оценка: 8
– [  7  ] +

Питер Джеймс «Возлюбленная»

baroni, 14 мая 2009 г. 00:22

Роман П. Джеймса «Возлюбленная» своими сюжетными перипетиями удивительным образом напоминает нововышедший роман «Тайна Крикли Холла» Дж. Герберта. Правда, заметим в скобках, что роман Джеймса опередил роман Герберта на целых семнадцать лет. Зачин романа не блещет оригинальностью: семейная пара решает перебраться из шумного Лондона поближе к природе и приобретает небольшое поместье в окрестностях мегаполиса. Если у героев «Крикли Холла» причиной переезда была гибель малолетнего сына, то у Тома и Чарли из «Возлюбленной» — все ровно наоборот. Супруги вместе уже около двадцати лет, а зачать желанного ребенка никак не получается. Наивные англичане полагают, что смена обстановки поможет решить все накопившиеся семейные проблемы. Но... на новом месте семейные проблемы героев еще более обостряются, а помимо житейских неурядиц Чарли и Тому предстоит столкнуться с совсем уж запредельными явлениями: с переселением душ (метемпсихозом) и различными призраками, населяющими пасторальные окрестности Элливуд-Милла...

Роман показался меня вялым и откровенно скучным. Сюжетные коллизии «Возлюбленной» не блещут ни новизной, ни оригинальностью, напоминая оккультные романы русской писательницы начала ХХ века В. Крыжановской-Рочестер. Разумеется, с поправкой на «время и место». Правда, чего никак не отнимешь у П. Джеймса — так это внимание к детали, умения оживить мир, окружающий его персонажей. Однако, данных авторских качеств оказывается явно недостаточно, чтобы читатель смог безболезненно выдержать плавание в мутных водах теософии и оккультизма.

Для первоначального знакомства с творчеством П. Джеймса роман «Возлюбленная» однозначно не рекомендуется.

Оценка: 5
– [  31  ] +

Кормак Маккарти «Старикам тут не место»

baroni, 11 мая 2009 г. 00:18

Внешне сухой и безстрастный, мрачный и безжалостный роман, своей сдержанной экспрессией чем-то напоминающий средневековые хроники.

История чемодана с долларами, подобранного экс-ветераном вьетнамской войны Моссом на месте бандитской разборки, оборачивается притчей о том, как рушится мир, утративший Закон. Под «Законом» К. Маккарти подразумевает отнюдь не свод юридических правил. Утраченный Закон — это элементарные нормы повседневного человеческого поведения. Например, когда вы отпускаете незнакомцу на своей бензоколонке несколько галлонов бензина и пакетик кешью, то вы рассчитываете на определенное поведение с противоположной стороны. Вы рассчитываете, что за свой товар вы получите деньги, а не выстрел в лоб из спецагрегата, предназначенного для забоя крупного рогатого скота.

Мир, в котором жить по правилу «все позволено» становится нормой, мир, в котором искажены элементарные законы человеческого общежития, представляет профессиональный убийца Антон Чигур, один из заглавных персонажей романа К. Маккарти. Он не подчиняется никаким правилам, никакой, даже самой извращенной, логике. Всех, кто пытается жить «по правилам», действовать в соответствии с хотя бы какими-то социальными нормами, ожидает самый печальный финал. «И кому нужны такие правила, если они привели тебя сюда?» — спрашивает Чигур другого наемного убийцу, отставного армейского полковника Уэллса, перед тем как пристрелить его.

Молодые играют без правил. Правила — удел стариком, которым «здесь не место». Да и из молодых погибают те, кто все еще держится за какие-то остатки социальных норм: Уэллс со своим профессиональным кодексом чести; Мосс, попытавшийся защитить совершенно чужую ему приблудную девчонку... Даже Чигур в финале фильма попадает в аварию именно потому, что следует правилам дорожного движения — законопослушно проехав на зеленый свет, он сталкивается с автомобилем укуренных в хлам подростков.

Да, есть еще и старики, уходящая натура (белый старик-протестант из крошечного Городка — настоящий, «архетипический» символ провинциальной Америки), которые все понимают, но уже ничего не могут изменить. Им остается только наблюдать. «Нет знанья выше созерцанья» — как говорится в гениальной стихотворении Йейтса «Плавание в Византий», первая строчка которого и дала название роману Кормака Маккарти — «Старикам здесь не место».

Оценка: 9
– [  30  ] +

Игорь Лесев «23»

baroni, 7 мая 2009 г. 23:44

Роман И. Лесева «23» в свое время был распиарен как «первый русский хоррор». Замечу сразу — в данном определении все вранье и неправда. Роман Лесева никак не «первый» и совсем уж не «хоррор». «Скверный анекдот, неудачно замаскированный под хоррор» — вот правильное определение данного творения молодого украинского автора. На самом деле «23» роднит с хоррорм лишь одно — этот роман действительно ужасен.

По хорошему это безобразие не стоит и малейшего разбора. Сюжет, в двух словах, таков: Виктору, молодому помошнику депутата украинской Рады, довелось столкнуться с целой бандой оборотней-гулу, которые нагло вселяются в тела хороших знакомых и друзей главного героя. Руководит всем этим предприятием заезжая демоница из далекой Тувы (ныне — Тывы), изнасилованная в 1921 г. бандой казаков и убитая собственным отцом. Роман написан на редкость суконным, безвкусным языком. Примитивная, убогая лексика школьника-недоучки. Автор совершенно не чувствует слова, не имеет представления о том, что значит ритм в литературном произведении. Сюжет... Сюжета просто нет как такового. Есть элементарный, примитивный квест: герой спасается от оборотней, пытаясь попутно разгадать их тайны и найти способ их уничтожения. История, придуманная Лесевым зияет прорехами, как обноски нищего. Масса ляпов, концы с концами не сходятся начиная с самых обыкновенных мелочей, «блох», которых по идее, должен вылавливать редактор. Но хуже всего, что роман просто скучно читать.

В «23» отсутствует второй план, нет мало-мальски интересных персонажей. Попытка описать современную украинскую провинцию — мрачные серые пятиэтажки, облупленные ленинские статуи на центральных площадях провинциальных городков, переполненные маршрутки, грязные привокзальные кабаки — материал, вроде бы, выбран богатый. Но вот распорядился им автор из рук вон плохо. Я уже писал, что у мастеров хоррора (таких, как С.Кинг) ужас внушают самые « обыкновенные вещи», из всех щелей повседневности задувают ветры иных миров... У автора «23» самые страшные оборотни-гулу оказываются способными вызвать лишь нечеловеческую тоску и читательское омерзение. Любой третьеразрядный роман из серии «Холод страха» смотрится рядом с произведением Лесева настоящим Стивеном Кингом.

Хуже нет, если обыкновенный помощник депутата вдруг начинает выдавать себя за писателя...

Оценка: 2
– [  14  ] +

Джон Мини «Песнь праха»

baroni, 4 мая 2009 г. 00:32

Чем безусловно хорош роман Дж. Мини? Прежде всего, оригинальной концепцией, на которой, собственно, и выстроена вся сюжетная линия «Песни праха». Придуманная Мини цивилизация в качестве основного источника энергии использует человеческий прах, костные останки умерших людей. Причем у этого своеобразного энергоносителя есть интересная особенность: чем более талантливым был хозяин костей в своей профессии, тем большее количество энергии («некропотока») можно извлечь из его костей. Соответственно, за телами выдающихся, гениальных людей начинается самая настоящая охота...

Эта завязка, на которой и построен весь роман, кажется не просто оригинальной, но и весьма актуальной. Ведь практически вся современная культура (к которой совсем не зря применяют определение «потребительская») стоит, по сути, на плечах гигантов прошлого, питается «некропотоком», что излучают кости наших великих предшественников. А что такое, например, современный постмодернизм? Самый натуральный некропоток.

Словом, у Мини была великолепная возможность написать не просто фантастический детектив, но закодировать в своем романе некие культурные и философские смыслы. Но, увы... Никаких дивидендов из собственного креатива автор извлечь не сумел...

В результате мы имеем полицейский детектив не слишком высокого пошиба: с говорящими куклами-героями вместо живых персонажей; невнятной интригой, полной смысловых неувязок и штампов; преувеличенно экзальтированной стилистикой. Эротические сцены, происходящие между главным героем и его очаровательной начальницей-зомби, вообще невозможно читать без слез. Тут будет все: и кожа барышни,«отливающая серебром», и «дрожащие веки», и «мощная сила, прокатившаяся по всему естеству»... Для полного счастья не хватает только какого-нибудь «нефритового стержня». Создается впечатление, что автор вовсю использовал специфический «некропоток», излучаемый костями небезызвестной Барбары Картленд. Впрочем, очевидно, что вдохновлялся Мини не только дамскими любовными романами, но и произведениями куда более серьезных и уважаемых авторов. Только вот ничего путного из этого вдохновения опять-таки не получилось. Механистическое использование чужих литературных приемов никогда не приводит к созданию самоценного, оригинального произведения.

Да, в романе Мини определенно присутствуют элементы Noir-атмосферы. Город Тристополис из «Песни праха» очень сильно напоминает миллеровский «Город Грехов». Только вот Дж. Мини совсем не Фрэнк Миллер и даже не Джеймс Риз — на одной лишь «атмосфере» вытянуть роман у него не получается. Примерно к 100-й странице чувство новизны пропадает, Noir превращается в уныние и серость. А принять «Песнь праха» за попытку пародии на разнообразные жанры pulp-литературы не позволяет полное отсутствие у автора спасительного чувства самоиронии.

Оценка: 5
– [  39  ] +

Марина и Сергей Дяченко «Цифровой, или Brevis est»

baroni, 29 апреля 2009 г. 00:21

Новая книга тандема Дяченок получилась умной, мрачной и на редкость пессимистичной. «Цифровой» — это новое, сверхсовременное прочтение истории доктора Фауста и Мефистофеля. Только вот Фаустом оказался 14-летний школьник и, по совместительству продвинутый геймер, Арсен Снегов В роли же Мефистофеля оказался его работодатель и наставник Максим — то ли владелец загадочной фирмы по разработке компьютерных игр «нового поколения», то ли сотрудник некоей спецслужбы, то ли то и другое одновременно.

Новоявленные Фауст и Мефистофель и, разумеется, Маргарита, отчаянно молоды — одним, всего-навсего по 14, другому, судя по всему — не более 30. Впрочем, всем персонажам «Цифрового» далеко до преклонного возраста. В мире «продвинутых технологий» и «виртуальной свободы», который описывают Дяченки, практически нет пожилых людей. «Старикам здесь не место». Они лишние, чужие на этом празднике виртуальной жизни. Единственное, на что они могут сгодиться — оказаться закатанными «в цифру» чтобы стать жалкими персонажами электронной игры «нового поколения».

«Цифровой» — не просто роман о всевозможных опасностях, таящихся в новых технологиях. Интернет, блогосфера с пресловутым «Живым Журналом», топом Яндекса и прочими недетскими игрушками, открывают невиданные ранее возможности для манипулирования многомиллионными массами людей. «Территория свободы» постепенно превращается в территорию, опасную для жизни и душевного здоровья. Все это так, и Дяченки отнюдь не первые. кто исследуют данные явления в художественном произведении.

Меня «Цифровой» зацепил другим: авторам удалось написать роман о сломе времени. О том, как наш реальный мир, вот это привычное для человеческого ума состояние «здесь и сейчас» истончается, блекнет, рассыпается по кирпичику, словно погибающий персонаж в компьютерной игре. И пустоты нашей, стершейся до прозрачности реальности. заполняются чем-то Другим. Тем, чему я не могу подобрать названия. Другими становятся люди. животные городская топография. Другими становятся даже знакомые со школы литературные произведения. Например, другой Достоевский. (Вообще игра в «Преступление и наказание» — один из самых лучших и, пожалуй, ключевых эпизодов романа).И, пожалуй самое главное — что за новый герой приходит в этот «дивный новый мир», заменяя старого, «ветхого» человека? Порождением как сил будет этот новый персонаж? На этот вопрос, пожалуй, и сами Дяченки не знают ответа. Но, во всяком случае. они пытаются оставить нам надежду.

Оценка: 8
– [  17  ] +

Джеймс Герберт «Тайна Крикли-холла»

baroni, 26 апреля 2009 г. 21:29

В «Тайне Крикли-Холла» Дж. Герберт вновь использует сюжетную схему, обкатанную в романах «В плену у призраков» и «Возвращение призраков». Загороднее поместье, расположившееся в английской глубинке, арендует семья инженера Калега — муж, жена и две дочки. Во-первых, у Калега в этих краях расположено новое место работы. Во-вторых, его жене просто необходимо сменить обстановку: приблизительно год назад безследно исчез Кен -младший сын Калегов. Полицейские поиски ни к чему не привели и Гейб решает увести все свое семейство из Лондона, где все напоминает о пропавшем сыне.

Такова предварительная экспозиция романа. Далее не последует никаких неожиданностей. Буквально в пеервыее же часы, Калебы обнаружат в Крикли-Холле аномальные явления. Дальше — больше. загадочные стуки, звуки, лужицы воды на ступеньках лестницы. Разумеется, Крикли-Холл окажется домом «с историей»: во страшного наводнения 1943 года в доме погибли дети, привезенные в тихий провинциальный уголок от лондонских бомбежек. В романе практически отсутствуют интрига и непредсказуемость. Трагическая история погибших детей раскрывается довольно быстро. Главный герой Гейб Калег также оказался легко узнаваемым персонажем: скептик, рационалист, пытающийся все аномальные явления объяснить с позиций разума и науки. Словом, своеобразная реинкарнация детекива Дэвида Эша. А еще в романе будет английская деревня, совсем негостеприимная к чужакам, будет сельский священник, тщательно скрывающий тайну, связанную с гибелью детей. Будет еще много скучных и необязательных персонажей. Детективная интрига, которую Герберт пытается завязать в середине романа (и, следует отметить, это ему почти удается), раскрывается буквально через несколько десятков страниц. Интриги нет, загадки разгаданы и читателю остается только ожидать финальной развязки.

Разумеется, такой ромаан не может обойтись без страшного злодея. И Герберт не обманет своих читателей. Злодей будет, да еще какой: садист, педофил, злобный антисемит, религиозный фанатик, нацист и поклонник Гитлера. В главном злодее «Крикли-Холла» сконцентрировались все возможные фобии, пугающие современное либеральное общество. но, будьте уверены — злодея ждет расплата и страшная участь.

«Тайна Крикли-Холла» оказались типичным «гербертовским» романом — подчеркнуто неторопливое повествование, повышенный градус мелодраматизма, изобилие деталей, подробностей. Интерес к роману движется по нисходящей, достигая примерно к 500-й странице почти нулевой отметки. Банальность, предсказуемость, нагромождение штампов, отсутствие сколь-нибудь оригинальных сюжетных ходов — словом, «Тайна Крикли-Холла» оставляет самые грустные впечатления.

Оценка: 4
– [  16  ] +

Андрей Хуснутдинов «Столовая Гора»

baroni, 23 апреля 2009 г. 00:31

Специальный агент некоей спецслужбы (в тексте имеется указание, что это контрразведка) Марк Аякс получает назначение в небольшой курортный городок Столовая Гора. В городке безследно исчез предшественник Аякса агент Хассельблад и в данной ситуации необходимо разобраться. Начальство ведет себя странно — запрещает связываться с «конторой» напрямую, оставляя для связи личный номер руководителя Управления. Столовая гора оказалась не простым курортом, а довольно загадочным городом. Когда-то в местном руднике добывали золото, но добыча давно остановилась, шахта законсервирована, но по-прежнему, каким-то мистическим способом определяет всю жизнь. на первый взгляд, благополучного городка. Очень скоро Аякс начинает понимать, что и заброшенный рудник, и сам город, и его жители скрывают массу тайн и загадок...

В «Столовой Горе» запрятано изрядное количество аллюзий, закодированных ссылок, скрытых цитат, смысловых пластов. Читаешь роман и словно принимаешь участие в какой-то культурологической игре. Начало — явный «noir-детектив» (одинокий герой в чужом городе, посреди враждебного окружения — врагом может оказаться любой), вот античная мифология (см. фамилию главного героя), вот «Замок» Кафки, вот известная цитата из Ницше про бездну, которая «вглядывается в тебя». И, конечно, «Твин Пикс» и вообще своеобразная линчевская атмосфера. Можно прийти к выводу, что автор читал хорошие книги и смотрел столь же хорошее кино — по нынешним временам, согласитесь, это не мало. Однако и авторские игры с цитатами, и тревожная атмосфера романа оставляют меня совершенно равнодушным. Если странная аура, исходящая от «Твин Пикса», была почти физически ощутимой, реальной, правдоподобной, то от «Столовой Горы» тянет остается впечатление холодности, искусственности и какой-то вселенской тоски. Причем это не та экзистенциальная, метафизическая тоска, которую испытываешь от произведений Ю. Мамлеева или А. Старобинец, а обыкновенная читательская тоска — «Столовую Гору» просто-напросто скучно читать; желание разгадывать скрытые смыслы романа, разбросанные по тексту загадки также пропадает очень скоро. Ну да, поездка Марка Аякса в Столовую Гору — оказывается квестом внутрь самого себя. И кто знает, какой ад, каких демонов ты в себе обнаружишь. Иллюзорность жизни... Иллюзорность бытия... И, вообще, «жизнь есть сон». Про это даже испанец Кальдерон когда-то написал пьесу, а аргентинец Кортасар не один рассказ.

Подводя итоги можно было бы сказать, что «Столовая Гора» — вычурная, снобская, бесполезная и убийственно скучная вещь. Правда, остается возможным лишь одно допущение: вероятно, для чтения этого романа требуется особый душевный настрой, попадание в ритм авторского дыхания. Возможно так. Но проверять истинность этого допущения у меня отчего-то нет никакого желания. Вы уж меня извините, но одноразового мучения со «Столовой Горой» для меня вполне достаточно.

Оценка: 4
– [  4  ] +

Анна Старобинец «Я жду»

baroni, 22 апреля 2009 г. 00:39

«Когда б вы знали из какого сора растут стихи...» Хрестоматийные ахматовские строчки Анна Старобинец переосмысляет по своему: «Когда б вы знали, из какого сора растет любовь...» В рассказе «Я жду» «объект любви» главного героя произрастает (буквально, в прямом смысле слова) из забытой в холодильнике кастрюли с протухшими щами... У А. Старобинец получилась очень необычная, «сумасшедшая» история о странностях любви и о странностях нашего собственного восприятия. О том, что грязь и плесень, которые мы так легко замечаем вокруг себя, прежде всего, находятся внутри нас самих. И о том, что отвратительного в нас ровно столько, сколько мы можем увидеть снаружи — будь то в загадочном гомункулосе из кастрюли с заплесневелыми щами, будь то в соседях по коммунальной квартире.

Оценка: 9
– [  26  ] +

Стивен Кинг «Мобильник»

baroni, 17 апреля 2009 г. 00:37

Сюжет «Мобильника» не отличается новизной или особой оригинальностью. ...Один звонок на мобильный телефон — и все принявшие вызов абоненты моментально превращаются в кровожадных зомби-«мобилопсихов». Цивилизация начинает стремительно погружаться в хаос. Тем, кто по той или иной причине не пользовались мобильниками и остались нормальными, приходится вести суровую борьбу за выживание — во-первых, с агрессивными и постепенно организующимися «мобилопсихами», во-вторых, между собой.

При первом, как правило, поверхностном прочтении (каюсь, подобное случилось и со мной) кажется, что в «Мобильнике» нет ничего принципиально нового — вторичный продукт, лайт-версия монументального «Противостояния». При более внимательном чтении в романе начинаешь замечать некоторые странности. Например, Кинг практически не объясняет, кто же, в конце концов, послал зловредный импульс, превративший миллионы абонентов сотовой связи в безжалостных кровожадных психов. («Ранний» Кинг непременно завернул что-нибудь про циничных политиков, маньяков-генералов и злобные спецслужбы). Также (удивительное дело!) Кингу совершенно не интересно прошлое собственных персонажей, их «бэкграунд», который он всегда подробно и тщательно прописывал. Складывается впечатление, что в данном конкретном романе подобные «частности» автора просто не волнуют, представляются несущественными. В «Мобильнике» Кинг пытается выговорить другое, самое важное и главное для него: Бог есть (чтобы написать про это, надо обладать особой творческой наглостью), и Он не оставляет свое «малое стадо». Нужно просто уметь Его чувствовать, сердцем распознавать подаваемые Им знаки, чтобы в критической ситуации вспомнить, где запрятана бумажка с заветным номером телефона. И еще нужно совершать неожиданные, сумасшедшие и нелогичные поступки, «делать хоть что-то», как говорит девушка Алиса, одна из главных героинь кинговского романа.

Именно слова Алисы, дважды воспроизведенных Кингом (в середине и в финале романа). а также 40-й (39-й в русской пагинации) псалом (текст которого Кинг не случайно приводит полностью), прочитанный еще одним героем «Мобильника», являются своеобразными ключами к роману.

Только с помощью этих ключей можно оценить обманную игру, затеянную Кингом, со ссылками одновременно на собственные «Противостояние» и «Туман» и на фильмы классика «зомби-хоррора» Дж. Ромеро.

Оценка: 9
– [  8  ] +

Жозе Сарамаго «Слепота»

baroni, 16 апреля 2009 г. 00:48

История о внезапной эпидемии слепоты, поразившей жителей некоего безымянного городка. Первых ослепших, опасаясь пандемии, власти ссылают в лагерь-резервацию, где, несмотря на беспомощность людей, вскоре выстраивается своя жестокая иерархическая система власти и насилия...

Роман Сарамаго о том, как тонок защитный слой цивилизации. Как быстро в экстремальной ситуации люди теряют людское обличье. «Слепота» получилась чересчур рациональной, просчитываемой на несколько шагов, банальной и предсказуемой в своей философии. Действительно — показательный образец современного псевдоинтеллектуального романа. Написано с очевидным расчетом — «чтобы понравиться». И все же, все же... Текст Сарамаго оставляет некое странное послевкусие, заставляющее вспоминать этот роман и через несколько лет после прочтения. Очевидно, причина заключается в том, что «Слепота» просто переполнена щемящим чувством личного авторского одиночества. Чувство это отнюдь не сконструированное, а самое что ни на есть настоящее, подлинное. А за подлинность чувств прощается многое...

Оценка: 6
– [  6  ] +

Елена Хаецкая «Царица вод и осьминогов, или Трансформация Гемпеля»

baroni, 15 апреля 2009 г. 20:37

Повесть Хаецкой открывает антологию «Возвращение Ктулху». Своего рода «визитная карточка» всей книги. Что ж, можно сказать, что «Царица вод и осьминогов» вполне соответствует духу прозы Лавкрафта. Хаецкой удалось передать странную и загадочную ауру города на Неве, словно вышедшего из лавкрафтовских кошмаров.

Хрупкая, почти декадентская красота Васильевского острова, накрытого туманом, из которого вдруг выныривают диковинные нечеловеческие фигуры... Призрачные дома, возникающие словно ниоткуда... Хорошо знакомые городские пространства вдруг приобретают совершенно новые очертания. На город смотришь каким-то особым взглядом и, вместе с героем рассказа начинаешь понимать «назначение всех этих металлических львов, установленных возле спусков к Неве... почему они скалятся, и кто тот незримый враг, которого они тщетно пытаются запугать своими ощеренными мордами».

Изящно написанный, стильный текст, в котором главную роль играет не сюжет, а сама аура, атмосфера, напоминающая не только о лавкрафтовской прозе, но и о Серебряном веке, символистах, романе «Петербург» Андрея Белого.

К сожалению, герои «Царицы вод...», современные молодые люди, плохо вписываются в эту декадентскую историю, кажутся незванными гостями, чуждыми сумеречному и призрачному городу, изображенному Е. Хаецкой.

Оценка: 7
– [  19  ] +

Николай Гоголь «Страшная месть»

baroni, 11 апреля 2009 г. 22:58

«Страшная месть» — одно из самых таинственных и магических произведений русской литературы. Во многом гоголевская повесть, написанная совсем молодым человеком (Гоголю всего лишь 23 года!), опередила свое время. «Страшная месть» — это не только история братоубийства и возмездия за содеянное преступление, отсылающая читателя к библейской истории Авеля и Каина. Гоголь, едва ли не первым из русских литературов, почувствовал, что «светлое» и «темное», «ангельское» и «демоническое» сосуществуют не только в душе отдельного человека, но и в «коллективной душе» целого народа («История Пугачевского бунта» Пушкина, в которой говорится про то же, будет закончена годом позднее). Два главных героя повести, — Катерина и ее отец-колдун, — являются своеобразными выразителями этих двух противоположных начал. Отец и дочь в «Страшной мести» не просто любят друг друга вполне традиционной «родственной» любовью. Их словно притягивает (иногда — помимо воли) и одновременно отталкивает, растаскивает по противоположным полюсам какая-то неведомая сила. Отец и дочь — это единое, цельное существо, своеобразная модель народной души, соединяющая в себе мужское и женское, старое и молодое, демоническое и ангельское начала. Гоголь увидел (или, скорее всего, интуитивно угадал), что в целом народе, как и в отдельном человеке, существуют совершенно разнонаправленные силы и народ принужден вечно разрываться между ними. В глубинах народной души Гоголь углядел некую загадочную порчу, пугающую двойственность, способную приносить самые диковинные плоды. То, о чем писал молодой автор в 1832 году, позже выкристаллизировалось в известную фразу Дмитрия Карамазова: «Здесь Дьявол с Богом борются, а поле битвы — сердца людей».

Как преодолеть подобные страшные всполохи душевной раздвоенности, «душевного демонизма»? 15 лет спустя Гоголь напишет об этом целую книгу — «Выбранные места из переписки с друзьями». Но это будет уже совсем другая история...

Оценка: 10
– [  15  ] +

Роберт Блох «Психо»

baroni, 9 апреля 2009 г. 02:00

В одном из средневековых апокрифов о конце мира говорится, что демоны в это время начнут бояться людей. Р. Блох интуитивно или сознательно почувствовал приближение подобных времен, когда скрывающиеся во вполне заурядном обывателе темные силы вырвутся наружу и проявят себя так, что никому мало не покажется. Главный герой романа Норман Бэйтс — не просто человек с расщепленным сознанием, в котором на равных сосуществуют «светлая» и «темная» половинки. Между «светлым» и «темным» началами нет никакой борьбы, нет противоречия. Скромный хозяин придорожного мотеля, холостяк-неудачник — всего лишь маски, фантомные сущности. Подлинный Бэйтс питается насилием и сам излучает зло, вырабатывая его не хуже электрогенератора. Мне кажется, что сам Блох остановился в некоей растерянности перед своим персонажем, попытавшись объяснить Бэйтса при помощи фрейдистских штудий: детские комплексы и страхи; психотравмы, нанесенные волевой и жесткой матерью, культивировавшей в сыне «чувство вины». Но лично мне подобные авторские объяснения представляются не слишком убедительными.

Оценка: 9
– [  38  ] +

Мария Галина «Малая Глуша»

baroni, 7 апреля 2009 г. 23:01

«Малая Глуша» — один из самых удивительных , странных и тревожных романов, прочитанных мною за последние несколько месяцев. Книга М. Галиной состоит из двух частей, связанных друг с другом «по касательной»; настолько различных по стилистике, по настроению, словно написаны они двумя разными авторами.

Первая часть романа — «СЭС-2» — это комически-авантюрная история с мистическим уклоном. Место действия — некий южный приморской город (за которым угадывается Одесса). Время действия — 1979 год, своеобразный пик советской стабильности (или застоя). Главная героиня, 17-летняя Розка, провалиившая вступительные экзамены в институт, ради «рабочего стажа» устраивается в портовую СЭС, носящую порядковый №2. СЭС №1 занимается понятно чем — традиционные бактерии-микробы, паразиты-грызуны — чтобы ни одна мерзкая болезнетворная гадина не проникла на наш советский берег. Чем занимается СЭС №2 остается загадкой и для Розки, и для читателя. Новой сотруднице СЭС занять себя особенно нечем (о, эта традиционная беда многочисленных советских «присутственных мест», многократно обыгранная советскими же комедиографами) и она коротает время за чтением дефицитных книжек о приключениях Анжелики (этим книжкам еще предстоит сыграть в романе весьма немаловажную роль). «СЭС-2» — это и лекая комедия нравов эрохи позднесоветского застоя с дефицитом, очередями, торговым хамством, мелкой коррупцией, сладкими мечтами о «переводе в министерство» и переезде в Москву. Легкая сатира, ненавязчивая ирония, бытовые зарисовки из жизни южного города... Даже когда в такую устоявшуюся и понятную действительность вторгаются некие оккультно-мистические силы, «паразиты второго уровня», прибывшие к советскому берегу на борту океанского сухогруза, страшно все равно не будет. Будет весело и занятно наблюдать за борьбой с «паразитами» специально тренированными сотрудниками госбезопасности и другими, менее официальными лицами. «СЭС-2» завершается неожиданным финалом: пессимистичным, наполненым грустью, тоской и безнадежность. Этот грустный финал служит своеобразным мостиком, переброшенным ко второй части романа.

Скажу сразу вторая часть — собственно «Малая Глуша» — произвела на меня ошеломляющее впечатление. Это настоящий шедевр, литература высочайшего класса. История о путешествии живых в страну мертвых, туда, за «сумеречный порог», на поиски погибших самых близких, самых родных людей. Этот удивительный текст содержит в себе множество культурологических, литературных отсылок, несколько смысловых пластов. Здесь легко вычитываются и орфеический миф, и дантова тема «схождения в ад» (оба героя, отправившиеся за своими мертвецами, как раз «земную жизнь прошли до половины»), и отголоски совсем уж архаичных мифов, и переосмысленная Галиной гоголевская тема похода за «мертвыми душами». Галина наполняет свой текст удивительной атмосферой: тягучее, почти застывшее время; запахи тлена и разложения, чувство необъяснимой тревоги не отпускает даже посреди залитых солнцем украинских полей. В воздухе «Глуши» как будто розлито предощущение неизбежной катастрофы, мирового разлома (время действия второй части -1987 год). Но вторая часть романа хороша не только оригинальной авторской «игрой разума», погружающего читателя в многочисленные «контексты». «Глуша» — это удивительный квест, в котором герои не только пытаются добраться до страны мертвых, но путешествуют вглубь себя, в свои собственные души. Галина пишет филигранную психологическую прозу самой высокой пробы — умение, почти ушедшее из отечественной литературы и доступное, кажется, считанным писательским единицам. «Глуша» по-настоящему трагический текст, в котором надежда на спасение любимых оборачивается абсурдистским кошмаром.

Но, к сожалению, из двух текстов, составляющих «Малую Глушу», не удалось составить художественно целостного романа. Оба текста живут своей автономной жизнью, совершенно не желая объединятся в единое романное пространство. Роман фактически распадается на две самостоятельных повести. Первая из них — обычная литературная поделка. Да, добротная, да, остроумная. Но — сугубо одноразового потребления. Не выдерживающая соседства с гениальной второй частью — философской повестью об очередной смерти иллюзий и смерти вообще, предназначенной к многократному и вдумчивому перечитыванию.

Оценка: 9
– [  14  ] +

Роберт Силверберг «Дорога на закат»

baroni, 6 апреля 2009 г. 14:56

«Дорога на закат» — история об агонии человеческой цивилизации. В разрушенном войной и стихийными бедствиями Нью-Йорке жители города начинают охотиться друг за другом ради того, чтобы добыть заветный кусок мяса. Цивилизация пришла к своему закату, ибо обществу, в котором люди начинают пожирать себе подобных надеяться больше не на что.

Эмоциональный, визуально яркий рассказ Сильверберга выглядит искусственным и надуманным. Психологическая достоверность персонажей, внутренняя логика сюжета принесены автором в жертву схеме, идее (заметим — не слишком оригинальной), ради которой и написана «Дорога на закат». Сильверберг не жалеет красок для описания физической и нравственной деградации страдающего от голода главного героя. Но автору отчего-то не веришь и начинаешь задавать всякие «неудобные вопросы».

- почему главный герой (а вместе с ним и другие жители Нью-Йорка) даже не пытается выбраться из города, проводя все дни в безцельных шатаниях по городским улицам?

- если в каком-то месте товар отсутствует, а в другом -имеется в наличии, то непременно возникает «черный рынок», предлагающий желающим искомый товар.

- много ли «сочных кусков бифштекса» можно наделать из оголадавших, истощенных людей?

Так получилось, что одновременно с «Дорогой на закат» я читал только что изданный сборник архивных документов «Голод в СССР. 1930-1934». На фоне подлинных историй человеческих страданий, проявлений низости и мужества, история рассказанная Сильвербергом выглядит откровенно лубочной и фальшивой.

Оценка: 5
– [  13  ] +

Елена Хаецкая «Лёнька Пантелеев. Фартовый человек»

baroni, 3 апреля 2009 г. 02:47

Любопытный и неровный роман Елены Толстой (один из псевдонимов Е. Хаецкой), посвященный истории легендарного питерского налетчика Леньки Пантелеева. Вообще, писать книгу о подобных мифологизированных персонажах

— задача одновременно увлекательная и опасная. Увлекательная — потому что сама эпоха (начало 1920-х годов) закручивает такие сюжеты и подбрасывает столь колоритные типажи, что, кажется, не нужно даже включать и авторскую фантазию. С другой стороны, ввиду ограниченности и противоречивости сведений о Леньке Пантелееве, «включив» авторскую фантазию, можно с легкостью сочинить поверхностный и неправдоподобный сериал навроде тех, какими «балует» своего зрителя Первый канал российского ТВ.

Свой роман Хаецкая построила на двух принципиальных, крайне важных, темах. Первая тема — несоответствие главного героя романа требованиям и условиям внезапно поменявшегося времени. «Время поменялось, а ты остался на месте... Не поспел ты за временем, Ленька...», — объясняет Леньке его увольнение из «органов» видавший виды уголовник «старого закала» Белов. Получается история довольно типичная для начала двадцатых. О героях, оказавшихся лишними в новой, изменившейся эпохе, разошедшихся со свои временем, писали и Алексей Толстой (в ставшем классическим рассказе «Гадюка»), и Ю. Трифонов (в недооцененном романе «Старик»). Хаецкая не добавляет к сказанному старшими коллегами-писателями ничего принципиально нового. Ее Пантелеев — стихийный поборник социальной справедливости. Он не может понять, почему через пять лет после победы пролетарской революции вновь случается чудовищное расслоение в обществе: одни (ответственные совпартработники и буржуи нэпманы) беззастенчиво жиреют, в то время как другие буквально пухнут от голода.

Другая, принципиальная, сюжетообразующая тема романа — всеобщее актерство. Все основные персонажи «Пантелеева» примеряют на себя чужие маски, пытаются сочинить себе новую судьбу. ...Приехавшая в Петроград из провинциального Витебска еврейская девушка Рахиль Гольдзингер меняет и документы, и внешность, превращаясь в Ольгу Петерс... Мелкий,спившийся карточный шулер Юлий Служка становится вначале осведомителем, а затем и штатным сотрудником «органов»... Бывший чекист, сын лакея, Варшулевич переквалифицируется в бандита... Актерствует, постепенно меняется, утрачивая собственное «я», и сам Пантелеев. Кроме того, в романе очень много завязок с театральной темой вообще и, в частности с темой пролетарского театра, с которым связаны несколько важных для романа персонажей.

Роман Хаецкой написан хорошо и легко. Порой даже кажется, что слишком легко. Автор рассказывает увлекательную авантюрную историю, уверенно скользит по поверхности сюжета, не рискуя опускаться на опасные для жизни глубины. Там, на глубине, может случится кессонная болезнь, там по настоящему закладывает уши и рвет дыхание, оттуда, из под толщи воды, вдруг могут вынырнуть настоящие чудовища... Вести читателя вглубь Хаецкая не рискует. Почему? Объяснение довольно простое: роман «Ленька Пантелеев» подписан «Еленой Толстой». А читательская аудитория Толстой, думается, отлична от традиционной аудитории писательницы Хаецкой. Читатели Толстой совсем не хотят опускаться на глубину и, вообще, далеко отплывать от берега. Читатели «Толстой» хотят внятно рассказанной истории. Чтобы герой симпатичный, и про любовь, и про жизнь, и немного про стрельбу... И «Елене Толстой» волей-неволей приходится соответствовать читательским ожиданиям.

Но иногда за маской «Елены Толстой» вдруг проступает лицо писательницы Хаецкой. И тогда текст романа наполняется неожиданными смыслами, обретает настоящую упругость и силу. Тогда появляется в романе история о Фартовом человеке, заключившем сделку с дьяволом. С дьяволом, который выглядит как обычный плешивый старичок. А Фартовый человек платил ему за свою удачу загубленными невинными душами. И эта история словно перебрасывает роман в какое-то иное измерение: от легкой гладкописи к опасным для жизни и здоровья глубинам. Глубинам, на которой может случиться разное. Вот этого самого «разного», непредсказуемого, опасного для жизни, я и буду ждать от второй книги романа «Ленька Пантелеев». С надеждой на то, что писатель Хаецкая все же утянет «Елену Толстую» из комфортного прибрежного литературного плавания в куда более рискованные и, одновременно, привлекательные воды. Вглубь, за буйки...

Оценка: 7
– [  25  ] +

Сергей Давиденко «Кукла»

baroni, 31 марта 2009 г. 23:59

Роман «Кукла» — прекрасное свидетельство того, что мы присутствуем при полном и, видимо, окончательном вырождении проекта под условным названием «Александр Варго». А ведь отдельные тексты из варговского сериала (например, «Льдинка» и «Дикий пляж») выглядели, можно сказать, почти обнадеживающе.

В новом романе «Варго» использован старый как мир, можно сказать, архетипический сюжет о Кукле, детской игрушке, ставшей вместилищем Зла. Впрочем, в данном конкретном случае, сюжет совершенно не важен, ибо уровень качества текста «Куклы» находится, как говорится «ниже плинтуса». Складывается впечатление, что роман писал некий «коллективный Смердяков», совместивший «изячность» парвеню с косноязычием заядлого графомана. «Печать сорвана со священного сосуда, сорвана грубо неумело... сегодня она лишилась девственности»... «ее расширенные от ужаса глаза уж очень долго преследовали его во снах»... «всеми порами кожи он чувствовал незримую связь с ней» (здесь волей-неволей вспоминается грубая армейская шутка про то, что «чувствуют» только одну вещь, все остальное «ощущают»). Цитировать подобные художества можно безконечно. Повторюсь, при таком качестве текста уже не обращаешь внимания ни на сюжет (построенный на откровенных заимствованиях — от голливудского ширпотреба категории С до романов С. Кинга «Оно» и «Безнадега»), ни на персонажей — насквозь фальшивых и вымороченных. Хочется поскорее забыть это злое наваждение, литературный морок, лишь по какому-то недоразумению названный «романом».

Впрочем...Отчего-то у меня есть грустное предчувствие, что данное произведение все равно найдет своих поклонников.

Оценка: 3
– [  9  ] +

Роберт Силверберг «Плавание в Византий»

baroni, 30 марта 2009 г. 22:27

Прекрасный импрессионистичесий рассказ Р.Силверберга, являющийся (наряду с «Крыльями ночи») настоящим украшением сборника. «Плавание в Византий» относится к такому роду литературных текстов, в которых главное — не сюжет, не персонажи. В подобных рассказах главное — это поймать авторскую волну, задышать в унисон с автором.

«Плавание в Византий» — своеобразная реминисценция, отсылающая читателя к самому известному одноименному стихотворению ирландского поэта У.Б. Йейтса. (Кстати, слегка перефразированные строки из этого йейтсовского стихотворения дали название прекрасному роману Кормака Маккарти «Старикам здесь не место»). Рассказ Силвербега (как и стихотврение Йейтса, как роман К. Маккарти) об обществе, в котором царит бешеный культ молодости. Старость перестала быть почтенной и уважаемой. Она выглядит банальной, смешной и постыдной — что-то навроде заболевания «неприличной» болезнью. В мире вечно молодых, остроумных, сексуальных героев Силверберга постареть — означает вычеркнуть себя из вечного круговорота развлечений и наслаждений, оказаться настоящим парией в обществе «вечно молодых».

К сожалению, «Плавание...» Йейтса не приведено в рассказе полностью. Отрывки из него (в перевод Е. Витковского) разбросаны по тексту рассказа. Мои рекомендации — не поленитесь, найдите и прочтите поэтическую версию «Плавания в Византий» ( и лучше — в переводе Ксении Голубович, наиболее точно передающей все смысловые нюансы стихотворения Йейтса) перед тем, как читать прозаический текст Силверберга. Это поможет вам поймать ритм, почувствовать нерв силверберговского рассказа.

Оценка: 8
– [  35  ] +

Стивен Кинг «Противостояние»

baroni, 28 марта 2009 г. 01:52

«Противостояние» — едва ли не лучший из всех романов, написанных в жанре постапокалипсиса. Да и вообще эта кинговская книга — уже самая настоящая классика мировой литературы. «Противостояние» принадлежит к числу тех немногих произведений, которые годятся для многократного перечитывания, каждый раз поворачиваясь к читателю новой, неожиданной стороной. Текст романа настолько глубок и многогранен, что в нем легко обнаружить самые неожиданные подтексты и ассоциации. Так, за противостоянии между сторонниками «темного человека» Флегга и группой матушки Абигейл, вполне можно углядеть намеки на глобальное противостояние между двумя социально-политическими системами, между СССР и США. Однако мне такое «актуально-политическое» прочтение романа представляется несколько поверхностным и упрощенным. (Заметим в скобках, что и сам Кинг достаточно критически относился к американской политической системе и, особенно, к американской политической элите).

В «Противостоянии» Кинг не просто создает яркую и эмоциональную картину гибели современной цивилизации, случившуюся по причине элементарного сбоя «человеческого фактора» (именно так вырывается на волю вирус некого супергриппа, разработанный в засекреченных военных лабораториях). Кинг говорит о закономерности гибели мира, где заправляют технократы-рационалисты; мира, в котором такие понятия как «наука», «прогресс» обожествлены и превратились в настоящих идолов, с горних вершин наблюдающих за мышиной возней остального человечества. Главным адептом этой технократической цивилизации, самодовольной и отчужденной, и является «темный человек» Флегг, великий (и последний) маг рациональной мысли.

На протяжении всего романа Кинг пытается дать ответ на один вопрос: возможно ли после глобальной катастрофы попытаться воссоздать человеческое общество на принципиально иных началах, как попытались сделать герои романа, объединившиеся в «Свободную Зону»? Или же история все равно «возвратится на тоже самое место, замыкая круг»? Ответ кинга вообщем-то оказывается пессимистичным: с созданием любого общества начинают возникать проблемы. Они возникают всегда, когда «клетки сходятся вместе и начинают наливаться темной силой». Единственное, что можно сделать — постараться отодвинуть этот процесс хотя бы на сотню лет. При этом, как это ни парадоксально, в «Противостоянии» Стивен Кинг выступает своеобразным пророком «американской мечты», преданной и украденной политиканами, технократами, «силовиками» и обывателями-конформистами. Настоящая, дорогая Кингу Америка, расположена среди кукурузных полей Небраски и в патриархальном городке Боулдер, затерянном в горах штата Колорадо. Другая Америка, та, что пошла за «темным человеком» Флеггом находится в Лас-Вегасе, штат Невада, известном своими игорными заведениями, военными базами и атомными центрами. И эта «темная Америка», в конце концов, вполне закономерно убивает саму себя, сгорая в атомном огне.

«Противостояние», пожалуй, самый теологичный из романов Кинга, наполненный явными и скрытыми билейскими цитатами и аллюзиями. В этом романе четко персонифицированы, разделены сторонники Света и Тьмы. Причем разделены они настолько явно и безкомпромиссно, что практически сразу можно угадать — на чьей стороне окажется тот или иной персонаж. Но «Противостояние» — не просто книга «с идеями». Это по-настоящему увлекательный и мастерски сделанный роман. Молодой автор Кинг (всего 31 год !) демонстрирует потрясающее мастерство рассказчика и прекрасную писательскую технику, позволяющую ему управлять гигантскими потоками материала. Это густонаселенный роман с живыми, состоящими из плоти и крови, персонажами. Причем даже эпизодические герои, герои второго плана выписаны не менее эффектно, чем заглавные действующие лица.

И последнее — именно с «Противостояния» Кинг начинает выстраивать свой литературный Космос, свою художественную Вселенную. И роман «Противостояние» — лишь первый шаг в постижении этой Вселенной.

Оценка: 10
– [  18  ] +

Роберт Силверберг «Ночные крылья»

baroni, 26 марта 2009 г. 01:09

Стилистически совершенный, тонкий и лиричный рассказ. На мой вкус — едва ли не лучший в творчестве Р. Сильверберга. История, в которой завершается очередной («Третий») цикл человеческой цивилизации, разворачивающаяся на фоне стоящего на семи холмах, блестящего и порочного, древнего города Рума, куда так стремятся попасть главные герои рассказа: старик-дозорный, летающая девушка и странный человек-мутант. История о любви, одиночестве, человеческой свободе и об искупительной жертве — как о необходимом условии для обретения этой самой свободы. Рассказ наполненный, буквально сочащийся, предощущением грядущей всемирной катастрофы. Но когда катастрофа, наконец, наступает (масштабное вторжение инопланетян на Землю), она вдруг кажется мелким, почти что рутинным событием по сравнению с тем, что происходит с главными героями рассказа.

Оценка: 9
– [  22  ] +

Мария Галина «Дагор»

baroni, 22 марта 2009 г. 21:23

Французский философ традиционалист Рене Генон в одной из работ упоминал о существовании «семи башен Сатаны», откуда в мир изливается дьявольсоке влияние. Одну из своих башен Генон располагал в самом центре Тропической Африки, т.е. приблизительно там, где разворачивается действие повести М. Галиной «Дагор». Своеобразное сердце Черной Африки давно пользуется дурной славой — еще во времена древних египтян говорили, что оттуда приходят самые страшные колдуны. Именно в Бельгийском Конго происходит действие повести Д. Конрада с весьма символическим названием «Сердце Тьмы» (кстати, Галина, посвятившая «Дагор» Лавкрафту и Р. Говарду, вполне могла бы добавить к этим двум именам и Дж. Конрада).

Галинский «Дагор» — об ужасе просвещенного белого человека перед иррациональными силами, внезапно вторгающимися в его жизнь. Вернее, последовательность такая: неверие и насмешки — недоумение — ужас — капитуляция. Безсмысленное, безпощадное зло, исходящее из глубины африканских джунглей, более древнее, чем сама человеческая цивилизация, не просто убивает, оно перемалывает, подчиняет себе практически всех героев «Дагора»: британского исследователя лорда Аттертона, сестру милосердия, европейского проводника-охотника Томпсона, наконец, католического священника-миссионера отца Игнасио.

Отец Игнасио — своеобразный «двойник» о. Каллагэна из кинговского «Жребия». Это удивительно точно воспроизведенный типаж современного священнослужителя, верящего в ритуал (заклинательная молитва, святая вода), но не имеющего единственно спасительной Веры в «Бога Живаго». Но без этой, настоящей Веры все ритуальные практики оказываются пустыми и безполезными, а священник оказывается аналогом шамана с бубном.

-«Эта страна...не надо пытаться ее понять, не надо проникнуть в ее тайны, они черные и гнилые, они убивают того, кто подошел слишком близко». Соврешенно справеливые слова одного из второстепенных персонажей «Дагора», завершающие эту небольшую, но богатую смыслами повесть М. Галиной.

Оценка: 8
– [  12  ] +

Бэзил Коппер «Хлюпперы»

baroni, 20 марта 2009 г. 02:17

«Хлюпперы» — показательный пример типичного «среднего» («ни холодно, ни горячо») фантастического рассказа. Наиболее подходящий жанр для подобного текста — постапокалиптика. Во-первых, постапокалиптика всегда приятно щекочет читательские нервы, во-вторых, ничего особенного можно не придумывать. Для написания постапокалиптики есть универсальный рецепт: мир, переживший катастрофу... радиация струится изо всех щелей... кругом загрязнение, ядовитые отходы и крысы-мутанты. В общем, «умирающая земля», как говорится в фантлабовском классификаторе. Именно в подобном мире разворачивается действие «Хлюпперов». Герой рассказа отправляется на научную станцию, расположенную на маленьком острове, где собирается заняться некими исследованиями. Что это за исследования, в чем заключается их уникальность и почему их необходимо проводить именно на этом острове — не вполне понятно. На острове, разумеется, все тот же постапокалипсис, экологическая катастрофа, маленький коллектив исследовательской станции... Еще на «проклятом острове» имеется отдаленная деревня, жители которой ведут натуральное хозяйство в условиях разрухи и нищеты, страдая при этом непонятными заболеваниями навроде мутации. Что за мутация, отчего она произошла и к чему приведет — опять-таки не вполне понятно. Хотя чего тут особенно понимать, дело ясное — экологическая катастрофа... А потом из океана на исследователей полезли страшные Монстры (привет Г. Ф. Лавкрафту)... А потом... но не будем лишать читателя удовольствия самому узнать, что же было потом. Скажу только, что как и положено типичному среднему рассказу, завершаются «Хлюпперы» внешне многозначительной, но абсолютно бессодержательной фразой одного из героев.

Что же во всем этом есть интересного и оригинального? В активе есть несколько внешне эффектных, зрелищных сцен, есть неплохо переданная автором атмосфера разрухи и всеобщего распада... Зато нет логичного, продуманного и оригинального сюжета, нет полноценных и запоминающихся персонажей... Рассказ вполне можно прочесть и можно безболезненно пропустить. Ни холодно, ни горячо... Без Божества, без вдохновенья...

Оценка: 6
– [  19  ] +

Брет Истон Эллис «Лунный парк»

baroni, 17 марта 2009 г. 01:44

Прекрасный роман «Лунный парк» к величайшему сожалению был почти незамечен нашей читающей публикой. Почему так? Очевидно, от Брета Истона Эллиса ожидали чего-то ужасающе-зубодробительного (как в «Американском психопате») или остро-сатирического (как в «Гламораме»). Но Эллис по-настоящему удивил, написав очень лиричный, психологический роман про трагедию отношений отцов и сыновей, про обреченную на на неудачу попытку воссоздать семейную жизнь на пепелище прежних отношений, про собственные фобии и страхи, преследующие тебя всю сознательную жизнь, про то, как наше поколение, поколение 30-40-летних, теряет собственных детей. И про то, что непременно настает такое время, когда приходится платить по счетам — платить за все свои дела, слова и поступки (в том числе и за собственное творчество).

Главный герой «Лунного парка» — сам Брет Истон Эллис, знаменитый писатель (реальный писатель Эллис не удержался от небольшого постмодернистского трюка — написать в романе свою альтернативную автобиографию) и персонаж светской хроники, пытается начать новую жизнь, женившись на своей старой подружке, которую он когда-то бросил с новорожденным сыном. Однако семейная жизнь совершенно не складывается: «завязавший» перед свадьбой главный герой не может избавится от ощущения пустоты собственного существования и, развязав, начинает отрываться по полной программе, мешая водку с клонопином. Фальшь в отношениях с женой-кинозвездой, вызывающие отвращение соседи, неуклюжие попытки наладить отношения с собственным сыном, который смотрит на тебя, как на упавшего с Луны... А еще в округе пропадают дети — ровесники сына Робби. И происходят убийства, один в один описанные когда-то в «Американском психопате». А еще в ночь Хэллоуина вдруг оживает игрушечная птица, подаренная Эллисом приемной дочери Саре. И какая-то непонятная темная сила вторгается в дом, угрожая жизни детей. Герой Эллиса вдруг осознает, что «под миром, где мы живем, есть другой мир. Наша поверхность скрывает что-то еще»...

В романе Эллиса явственно слышны мотивы некоторых произведений С. Кинга — «Темной половины», «Кладбища домашних животных». Но Эллис не пытается подражать Кингу — он органично вплетает отдельные кинговские мотивы в партитуру своего романа, создавая собственное, оригинально звучащее произведение.

Грустная, страшная и, одноременно светлая книга одного из последних настоящих гуманистов мировой литературы. Брет Истон Эллис — исчезающий вид...

Оценка: 9
– [  3  ] +

Андрей Павлухин «Диалог неразумных систем»

baroni, 16 марта 2009 г. 03:14

Заинтригованный увлекательной дискуссией, равзернувшейся между автором рассказа и коллегой Sawwinым, решил ознакомиться с творчеством г-на Павлухина. «Диалог неразумных систем» представляет собой безконечно слабое, безпомощное подражание пелевинскому эссе «Македонская критика французской мысли». Сам замысел рассказа не лишен определенной доли остроумия, но вот о результатах воплощении замысла в текст не получится сказать ни одного доброго слова. В рассказе нет ни настоящего сюжета, ни малейшего смысла. Кажется. что данный текст служит одной цели — дать автору возможность поиграть в поп-философа и пожонглировать словами на потеху публике.

Оценка: 3
– [  7  ] +

Юлия Латынина «Не время для славы»

baroni, 13 марта 2009 г. 01:54

Новый роман Ю. Латыниной «Не время для славы» удивительным образом напомнил мне «Свет Вечный» А. Сапковского. Разумеется, напомнил не сюжетом (хотя. и у Латыниной , и у Сапковского имеется некая общая сюжетная основа) и не стилистикой, а, скорее схожим подходом двух столь разных авторов к конструированию своих новых произведений. Складывается такое впечатление, что Латынина (как и Сапковский) последние годы пишет один громадный гипертекст. Время от времени данный гипертекст, словно батон колбасы, нарезается на большие «куски»-романы. Затем настает черед более мелкой нарезки: роман разбивается на главы. И далее — в печать!

Я ни в коем случае не хочу сказать, что новый роман Латыниной отчаянно плох. Вовсе нет. Ниже определенной планки Латынина не опускается, наоборот, она все время , полирует свой стиль, совершенствует писательскую технику. В новом романе хватает мастерски выписанных сцен, отменно выстроенных диалогов. Например, чего только стоит кототкая, но удивительно исчерпывающая лекция о причинах краха СССР, которую Водров читает подростку-боевику. Беда «Не время для славы» заключается в том, что этот роман совершнно неоригинален. В новом латынинском тексте все узнаваемо, причем узнаваемо до боли зубовной: северокавказская республика, продажные госчиновники, эфэсбэшники, крышующие любой, мало-мальски привлекательный бизнес, бывшие боевики, ставшие милиционерами и бывшие милиционеры, ставшие боевиками, тотальная коррупция, разъедающая страну... Словом, все таже страшная и неприглядная картина современной российской действительности, подробно описанная в «Ниязбеке», «Земле войны» — предыдущих лаьтынинских романах. И вот здесь попробуем провети маленький литературный эксперимент: возьмем любой отрывок из нового романа и переместим его в роман предыдущий — уверяю, никакой разницы между новым текстом и текстом трехлетней давности вы не почуствуете. Почему так происходит? Ответ прост и банален: персонажи «Не время для славы» оказались внутренне статичными, мертвыми, лишенными в своем развитии какой-либо динамики.

Главный герой «Не время для славы» Кирилл Водров (он же герой двух предыдущих романов из кавказского цикла) опять-таки удивительно напоминает Рейневана. Внутренне честный, искренний и щепетильный, Водров всегда пытается жить по совести, следует порывам собственного сердца, и, вольно или невольно, сеет вокруг себя смерть. Как прикосновения фригийского царя Мидаса обращали в золото любые предметы, так и все, к чему прикасается Кирилл Водров, ожидает смерть. Рядом с Водровым гибнут близкие друзья, наконец, погибает единственная, по-настоящему любимая женщина. Однако, в новом романе Водров выглядит статичной марионеткой, действующей в соотвествии с выработанной автором схемой. В отстутсвии полноценного, живого и развивающегося героя, роман теряет энергию, драйв, непредсказуемость и превращается в каскад эффектных, но однообразных сцен, парад внешне ярких, но внутренне статичных персонажей.

С романом «Не время для славы» выходит довольно парадоксальная история: если читать новый текст Латыниной в отрыве от более ранних произведений так называемого «Кавказского цикла», то на выходе мы получаем очень хороший, крепко сбитый политический триллер. Но если мы будем «держать в уме» две предыдущих книги сериала — впечатление от нового романа окажется более грустным.

Оценка: 8
– [  23  ] +

Анджей Сапковский «Свет вечный»

baroni, 10 марта 2009 г. 21:59

Говоря о романе А. Сапковского «Свет Вечный», завершающего «Трилогию о Рейневане» невозможно удержаться от автоцитирования. Почти два года назад я писал о романе «Божьи воины» следующее: «Создается такое впечатление, что автор не знает, что ему с Рейневаном делать — отсюда однообразные приключения и безконечная «бродилка» по силезским дорогам. Не удаются автору длинные и сложные сцены — все коллизии разрешаются исключительно внешним действием (бегство, драка, чудесное спасение)». Увы, все вышесказанное можно отнести и к новому роману польского автора. Продолжается безконечный квест Рейневана по дорогам Силезиии, Чехии, Саксонии. Вновь перед нами, как в калейдоскопе, мелькают сцены монументальных сражений, мелких вооруженных стычек, политических заговоров, тайных убийств, пыток, казней, массовой резни... Вновь Рейневан, с достойным удивления упорством, продолжает попадать в многочисленные неприятные переделки. И снова Рейневану, аки сказочному Колобку, удается обмануть и Медведя, и Волка , и даже саму Лису — то с помощью старых друзей Шарлея и Самсона, то при содействии загадочной девушки, оставляющей после себя запах розмарина.... Схема, обкатанная А. Сапковском в первых двух книгах цикла, продолжает исправно функционировать. Однообразный алгоритм развития сюжета в сочетании с застывшими, внутренне статичными героями, производит удручающее и гнетущее впечатление. Читать роман столь же скучно, как брести по затопленной весенней грязью силезской дороге. Из «Света вечного», к глубочайшему сожалению, ушли внутренняя энергия, напор и драйв, ощутимо присутствовавшие в 1-й, отчасти, во 2-й книгах цикла.

Временами Сапковский пытается «осовременить» роман, заставляя своих героев рассуждать на темы, волнующие наших современников, жителей ХХI века: например, «объединенная Европа под руководством Германии» или «цели и задачи международного терроризма». Но подобная «актуализация текста» выглядит откровенно искуственной и наивной. Кстати, один действительно крайне интересный вопрос, — «почему Чехия и чешский народ после Таборитских войн на долгие века исчезают севропейской политической сцены», — Сапковский, к сожалению, обходит стороной. В «Свете...» Сапковский продолжает настойчиво проговаривать крайне важные для него мысли: о революции, пожирающей саму себя, о войне за свободу, обернувшейся на деле кровавой и безсмысленной резней. Но... Скажем откровенно, все, что автор «Трилогии о Рейневане» мог и хотел сказать на подобные темы, уже было высказано им в первых двух книгах.

Что получается у Сапковского действительно хорошо — так это всевозможные массовые сцены, написанные зрелищно и ярко, с каким-то упоением и любованием. Сапковский умеет сделать яркую картинку, добиться почти что стереоскопического эффекта слова, сопроводив его звуком «долби-стерео»: атака конной лавы, штрум городских стен, сопровождаемый отчаянным криком «Г-ы-ы-р на них!», хруст разрубленных костей, крики насилуемых женщин... Но за любовь к внешнему антуражу приходиться расплачиваться пустотой внутренней жизни и схематичностью своих персонажей.

Обидное завершение сериала, начинавшегося весьма обнадеживающе.

Оценка: 6
– [  10  ] +

Рэй Брэдбери «Стихи»

baroni, 8 марта 2009 г. 22:19

Это очень пронзительный и очень страшный рассказ. Рассказ о Самом Великом Поэте, чьи стихи имели способность изменять реальность. «Поэмы» (или «Стихи» — именно такой перевод дается в новом издании «Темного карнавала») — рассказ о неоднозначности и двусмысленности искусства, о страшных искушениях, которые несет с собой творческое воображение. Любое произведение искусства — обычный конверт с торопливо записанными поэтическими строчками, лист картона с акварельным наброском, фрагемент музыкальной партитуры -легко становится тем полем, на котором сталкиваются добро и зло. Даже одинокая линия на белом листе — «это щель, из которой может исторгаться чернота» (С. Кинг, «Дьюма-Ки»).

Именно об этом и написан гениальный рассказ Р. Брэдбери.

Оценка: 9
– [  22  ] +

Стивен Кинг, Питер Страуб «Чёрный дом»

baroni, 7 марта 2009 г. 00:11

Написанный в соавторстве с П. Страубом «Черный дом», оставляет странное послевкусие и двойственное впечатление. Пожалуй, как никакой другой роман С. Кинга. Роман, уступающий лучшим кинговским текстам. И, в то же время, говорить о «ЧД» как о примере творческой неудачи писателя невозможно. Почему? Попробуем разобраться.

Формально «Черный дом» является продолжением романа «Талисман». Но это такое продолжение, которое вполне можно читать самостоятельно, без обязательного знакомства с первой частью истории. Всю необходимую информацию о содержании «Талисмана» при внимательном чтении легко получить из текста «ЧД». Повзрослевший на двадцать лет герой «Талисмана», лейтенант полиции Джек Сойер, вышел в отставку и поселился в небольшом городке Френч-Лэндинг, штат Висконсин. Френч Лэндинг — идиллический городок, своеобразная рождественская отрытка провинциальной Америки. Однакко размеренная провинциальная жизнь сменяется настоящим ужасом, когда в городе начинают погибать дети. Погибать жуткой и мучительной смертью от рук неизвестного убийцы-каннибала по прозвищу «Рыбак». После того, как пропадает очередной(четвертый по счету) ребенок, бывшему копу Джеку Сойеру помимо своей воли приходится вмешаться в ход событий... Такова экспозиция, завязка романа.

Как и подавляющее большинство произведений Кинга, «ЧД» — роман об одиноком рыцаре, о современном Ланселоте, вступившим в безнадежную схватку со злом. Однако зло в «ЧД» оказалось куда более страшным и могущественным, чем представляли себе обыватели и полицейские Френч-Лэндинга, а маньяк-убийца был всего лишь послушной марионеткой, исполняющей волю некоей Темной Силы.

Читать роман тяжело с самого начала — соавторы избирают такой способ повествования, который, по их мнению, должен усиливать читательский «эффект присутствия»: «А теперь перенесемся за нашим героем... Давайте войдем с ними в комнату... Посмотрим внимательно на этого человека...» Признаться, меня подобная повествовательная манера раздражает, и раздражает весьма сильно. Роман кажется перегруженным подробностями, боковыми ответвлениями, сбивающими ритм несущественными деталями... И...удивительное дело, при всем при этом, от текста «ЧД» невозможно оторваться. Несмотря на все стилистические и композиционные промахи, магия кинговской прозы, обаяние мира, созданного соавторами, привораживает, подчиняет себе. «ЧД» оказался вообще очень странным текстом, где сентиментальность соединяется с откровенным натурализмом, а мистический роман — с полицейским триллером.

Еще одна, на мой взгляд, очень важная особенность романа. «ЧД», пожалуй, одно из самых «символических» (или метафорических) произведений С. Кинга. Я бы даже сказал, что роман перенасыщен символами, архетипами, требующими специальной герменевтики, интерпретации, толкования. Позволю себе один простой пример: почему все действие «ЧД» разворачивается в Висконсине, а не в милой сердцу Кинга Новой Англии? Почему убийца-маньяк бывший строитель-подрядчик (отсюда, кстаати, тянется тропка и к последнему роману Кинга)? Почему пчелы, почему мед? В принципе на все эти вопросы есть свои ответы, какие-то относительно простые, какие-то совсем нет. Но пытаться найти эти ответы, пытаться обнаружить скрытые смыслы романа — это, поверьте, отдельное удовольствие.

Несколько слов о финале романа, который нельзя воспринимать вне контекста с событиями реальной биографии Кинга. Смертельное ранение, полученное Джеком Сойером здесь, в нашем «реальном» мире, изменяет его сущность. «Он будет жить. Но проснется другим», — говорит о Сойере один из второстепенных, но ключевых персонажей. «Другим» после известных событий 1999 г. просыпается и сам С. Кинг. Насколько он стал «другим» мы уже смогли немного понять. Надеюсь, что узнаем еще гораздо больше.

Оценка: 8
– [  34  ] +

Евгений Шварц «Дракон»

baroni, 4 марта 2009 г. 23:21

«Дракон» — одно из самых многозначных и глубоких произведений Евгения Шварца. Страшная, горькая, пессимистичная пьеса. Иногда я даже задумываюсь: «А понимал ли до конца драмтург Шварц, что он написал на самом деле?» Порой кажется, что Шварц безсознательно опускается на такие глубины, заходит в такой поддонный ил, что не представляет, какие чудовища могут в них скрываться. Советская цензура вполне справедливо уловила в этой пьесе какую-то инаковость, инородность, несмотря на вполне очевидный антифашистский пафос. В конце концов, по-настоящему страшен у Шварца отнюдь не сам Дракон, каким бы могущественным он не казался. На каждого Дракона, рано или поздно, но всегда найдется свой Ланселот. По-настоящему страшным оказывается то, что остается после того, как Дракон уничтожен. После любого Дракона остаются люди с пустыми и выжжеными душами, которые практически сразу начинают не то чтобы подыскивать, а самым натуральным образом создавать себе нового Дракона. Благо, подходящего для подобной цели материала, вокруг имеется в избытке. Шварцевская фраза о том, что прежде всего надо «убить дракона в себе» стала своеобразной визитной карточкой пьесы. Эта фраза прекрасно коррелируется с известным чеховским высказыванием «по капле выдавливать из себя раба» (детский писатель Л. Пантелеев вспоминал, что Чехов был для Шварца не просто любимымым писателем, но и образцом — как художник и человек). Но как произвести эту невероятно мучительную операцию по убийству «внутреннего дракона» и, главное, чем наполнится человеческая душа, когда все «внутренние драконы» будут благополучно изничтожены — на эти вопросы Шварц не смог дать исчерпывающего ответа.

Но гениальное произведение потому и оказывается гениальным, что из него всегда можно вытащить гораздо больше смыслов, чем их удалось вложить в текст самому автору.

Оценка: 9
– [  8  ] +

Сидни Дж. Баундс «Старый рынок»

baroni, 4 марта 2009 г. 22:31

Малолетнего беспризорника, прижившегося на городском рынке и выполняющего мелкие работы для местных лоточников, в одну прекрасную ночь те же самые лоточники оставляют на растерзание каменной горгулье, являющейся своеобразной покровительницей успешной торговли. Все. Сюжет рассказа практически исчерпан. За спойлер извинений не приношу — весь сюжет «Старого рынка» становится понятным если не со второго, то с третьего абзаца. Страшная тема принесения в жертву детей является архетипической для мировой литературы. Весьма активно используют эту тему в своем творчестве и многие современные писатели. Иногда получаются если не шедевры, то глубокие и сильные произведения — вроде «Оно» С. Кинга или «Убежища 3/9» А. Старобинец. Гораздо чаще — ремесленные поделки, вроде рассказа С. Баундса, бледного и предсказуемого, наполненного мелодраматизмом и обличительным пафосом. Подлинными монстрами здесь оказываются взрослые торговцы, загубившие доверившегося им ребенка ради прибыльной торговли. Римляне за подобные ритуальные практики в свое время перепахали место, на котором находился Карфаген. Старый рынок из рассказа Баундса продолжает успешно торговать...

Оценка: 5
– [  12  ] +

Стивен Кинг «Извините, номер верный»

baroni, 2 марта 2009 г. 18:10

Небольшой киносценарий, написанный С. Кингом, соответствующий всем канонам данного жанра. Кинг прекрасно выстраивает визуальный ряд, создает несколько ложных кульминаций и завершает свой сценарий-рассказ совершенно неожиданной, ошеломительной развязкой. Удивительно, как С. Кинг умудряется вложить в относительно небольшой текст кучу смыслов и нюансов. «Номер верный» — это не просто оригинальная история о телефонном звонке в собственное прошлое. Это история о безвозвратной потере, о том, что никто и ничто не может заменить любимого человека Это история о том, что вопреки известной пословице, никакое время не в состоянии залечить душевные раны. После смерти мужа проходит несколько лет. В жизни героини рассказа, казалось бы, все хорошо: рядом новый мужчина, судя по всему, внимательный, заботливый отчим, да и просто хороший человек. Выходит замуж старшая дочь и жизнь продолжается. Но достаточно лишь незначительного внешнего толчка (в данном случае — фильма, показанного по телевизору), как старая боль возвращается с новой силой. И вновь приходит осознание страшной истины — ничего не возможно исправить, прошлое нельзя изменить, и мертвые продолжают отзываться болью в нашей душе.

Оценка: 8
– [  28  ] +

Анна Старобинец «Убежище 3/9»

baroni, 1 марта 2009 г. 23:04

Роман Анны Старобинец «Убежище 3/9» отечественные критики сравнивали с произведениями классиков фантастического жанра: прозой Ф. Дика, С. Кинга, Н. Геймана, фильмами Д. Кроненберга... В большинстве своем подобные аналогии, как говорится, от лукавого. Проза Старобинец настолько самобытна и оригинальна, что попытки подверстать ее под кого-либо из западных классиков выглядят откровенно натянутыми. Если уж попытаться и встать на зыбкую почву так называемого «сравнительного литературоведения», то «Убежище...» заставляет вспомнить об основательно подзабытом русском писателе Алексее Ремизове с его сказочными сборниками «Посолонь» и «Лимонарь», удивительной пьесой «Бесовское действо» — сказочной притчей о жизни и смерти, обыгрывающей архаические пласты русского фольклоа и славянского язычества.

Подробно раскрывать сюжет «Убежища...» — неблагодарная задача. Старобинец принадлежит к числу тех авторов, чья проза необыкновенно теряет при схематичном пересказе — ведь невозможно передать своими словами смысл сказки или притчи. Но все же попытаемся остановиться на некоторых узловых моментах сказочной притчи А. Старобинец.

В романе есть молодая мама Маша — успешный и модный фоторепортер; есть Машин сын, в результате несчастного случая (тяжелая травма головы) оказавшийся в интернате для дебильных детей, есть крайне неприятный президент России (похожий скорее на парадоксальную смесь Зюганова и Ющенко, нежели на реального ВВП); есть муж бросивший машу с больным ребенком и укативший за границу с любовницей... Это все бытовой, реальный пласт романа. Но, помимо этого в романе существует иная страна — Небывальщина, в которой все герои из «реальной» части романа продублированы персонажами из старинного русского сказочного фольклора. Соединяет «реальную» и «мифологическую» линии «Убежища» Машин сын, получивший в результате неудачной операции на мозге специальный дар — переходить границу между Явью и Навью. Постепенно обе параллельные линии сливаются в одну и заканчивается все в лучших традициях русской литературы — то есть как нельзя хуже.

И здесь следует сказать еще об одной особенности книги Старобинец — «Убежище» апокалиптический и эсхатологический текст. Все персонажи романа, существующие как в реальном мире («Яви»), так и в сказочном («Навьи»), живут в предощущении надвигающегося конца света. Мир должен погибнуть, но не от яркой вспышки атомного взрыва, не от страшной космической катастрофы, а просто медленно угасая, сползая в Безвременье, в котором не будет ничего. Не будет ни Рая, ни Ада, а будет одно лишь Убежище — что-то навроде «баньки с пауками», о которой почти полтора века назад беседовал с петербургским студентом Раскольниковым небезызвестный Аркадий Иванович Свидригайлов.Остается еще один, наверное, самый главный вопрос: о чем вообще роман «Убежище»? В чем заключается смысл этой невероятной фантасмагории? Старобинец пишет о том возмездии, которое ожидает мир из-за преданных нами собственных детей. Очень жестокая получилась сказка.

Еще одно неоспоримое достоинство романа Старобинец — не интеллектуальные игры с мифологией и архетипами, не черный юмор и яркие спецэффекты, не двойные смысли и скрытые аллюзии. Главное — психологизм и точность в изображении главных героев «Убежища...» Именно журналистка Маша и ее пребывающий в коме сын, являются теми скрепами, на которых держится все здание романа. Именно их убедительность и достоверность заставляет поверить реальность существования всей фольклорно-сказочной нежити, этому своеобразному босхианскому «хороводу чудовищ», что беснуется на страницах романа.

Оценка: 9
– [  12  ] +

Карл Эдвард Вагнер «Патрон 22 Свифт»

baroni, 25 февраля 2009 г. 21:04

Мне совершенно непонятно, каким ветром занесло рассказ Вагнера «Патрон 22 Свифт» в антологию «Монстры». Собственно «монстров» в рассказе никаких нет, а есть племя маленьких белых человечков, живущих глубоко под землей, в заброшенных штреках и горных выработках. Герои «Патрона...» — простые американские парни, один из которых археолог (правда, как выясняется, липовый), а второй — молодой ученый (на деле оказавшийся не менее загадочной личностью), — спускаются в заброшенную шахту в поисках реликвий, оставшихся от испанских конквистадоров. В подземной выработке и происходит встреча искателей приключений с таинственным и забытым племенем; встреча, которая оказалась для наших героев роковой... Впрочем, для каждого из них, роковой по-своему...

На самом деле рассказ «Патрон...» вполне органично смотрелся бы в составе какой-нибудь детской «Библиотеки приключений», изданной, скажем, лет тридцать тому назад.

«Умные» беседы героев рассказа о древних цивилизациях Америки, таинственная шахта, гора, состоящая из чистого золота, пришельцы из подземных глубин, злобные испанские завоеватели, наконец, коварство и любовь — что еще надо для счастья пионеров, скаутов и прочих юннатов?..

Оценка: 4
– [  18  ] +

Брайан Ламли «Тонкие»

baroni, 24 февраля 2009 г. 00:37

...В небольшом и запущенном городке Бэрроуз-хилл, примыкающим к лондонскому мегаполису, обитает крайне немногочисленное и загадочное племя «тонких людей». Многие местные обыватели знают о существовании «тонких», но предпочитают не говорить о них вслух — «тонкие» опасные соседи, они не любят чужаков, не терпят вмешательства в собственные дела, негативно относятся ко всему новому, к любым переменам. Лишь местный пьяница по прозвищу «Дурной Билл» не только не избегает разговора о «тонких», но и рассказывает про них странные и невероятные истории...

Сам рассказ Б. Ламли, относящийся к жанру «городских легенд» (жанру, который, многие любят и ценят), оставляет неоднозначное впечатление. С одной стороны, Ламли попытался передать «странную» атмосферу предместий Северного Лондона (хотя, заметим, что в сравнении с кинговским «Крауч-эндом» или «Кэндименом» Баркера, Бэрроуз-хилл выглядит довольно хлипко — все-таки у Ламли, как говорится «труба пониже и дым пожиже»), в рассказе явственно ощутимы токи внутреннего напряжения. С другой стороны, сюжет «Тонких» выглядит если не откровенно надуманным, то уж точно не продуманным до конца. Хотя, конечно, в главном Ламли абсолютно прав — в каждом городе «с историей» существуют такие места и явления, которые обыкновенному человеку лучше обходить стороной.

Оценка: 7
– [  11  ] +

Майкл Маршалл Смит «Чужие проблемы»

baroni, 21 февраля 2009 г. 01:08

Я очень люблю рассказы (да-да, именно рассказы!), в финале которых автор выдерживает необходимую паузу и заканчивает фразу многоточием. Совсем необязательно, чтобы это были самые настоящие три точки в конце предложения. Я говорю о другом — о смысловом многоточии, некоей недоговоренности в развязке, которая придает литературному тексту совершенно новое измерение. И еще мне нравятся такие истории, в которых чувство реальности не теряется ни на секунду, в которых столкновение с потусторонним, с Иным, происходит на фоне самого что ни на есть обыденного пейзажа. Рассказ М.М. Смита «Чужие проблемы» как раз отвечает данным требованиям.

...Что может быть обыденнее, чем пятничный поезд Лондон-Кембридж, увозящий обыкновенного лондонского клерка на вполне рутинный уик-энд? Место за столиком в купе, случайная попутчица, листающая бизнес-журнал и вызывающая у героя рассказа то ли легкий интерес, то ли полусимпатию... А дальше... Дальше будет совсем не так, как вы подумали — неожиданнее, шокирующе, безнадежнее и, вконечном итоге, страшнее. А короткий рассказ М.М. Смита о странных событиях, произошедших в купе пригородного поезда обернется притчей о свободе выбора, малодушии и предательстве.

Оценка: 8
– [  17  ] +

Салман Рушди «Клоун Шалимар»

baroni, 18 февраля 2009 г. 02:55

В Лос Анджелосе, на пороге дома своей дочери (носящей красивое и экзотическое имя — Индия) убит бывший американский посол в Индии Макс Офалс. Убийца известен — это личный шофер отставного посла кашмирец Шалимар. Но гибель посла — одновременно и завязка романа, и эпицентр сюжета, неожиданно вынесенный автором в начало книги. Следует заметить, что «Клоун Шалимар», пожалуй, самый «немагический» из всех романов Рушди. Конечно, вообще без магии Рушди обойтись не может никак — чего только стоят отличные эпизоды, связанные с хождением главного героя по воздуху, или «железный мулла» Булбул, состоящий из шестеренок и деталей непонятного предназначения. Однако магическая сторона действительности не является доминирующей в романе, она оказывается поглощенной мощным потоком Истории, который волей автора вырывается на страницы романа.

«Шалимар» — текст чрезвычайно плотный, насыщенный и событиями, и персонажами. По роману Рушди вполне можно изучать историю ХХ века. Время действия — практически практически все минувшее столетие, место действия — Индия, Кашмир, современная Америка, предвоенный Эльзас, оккупированная Франция, лагеря «Талибана» в Пакистане... Книга Рушди — роман об утраченном рае, о том, как из мира постепенно уходит любовь, а ее место занимают страх и безсмысленная, безпощадная ненависть. Вместе с любовью мир покидает и магия, оставляя волшебные сады Кашмира на растерзание темным демонам Хаоса. Райский сад превращается в настоящий ад и никому не под силу остановить захватившее мир безумие, предсказанное когда-то ведьмой Назребаддаур. «Клоун Шалимар» — не только о трагедии Кашмира. Изнасилованный и выжженый Кашмир приобретатет у Рушди метафорическое звучание. Кашмир распространяется повсюду, в том числе, и в душах людей. Каток Кали-Юги — «железного века» продолжает набирать свой ход.

Безупречно выстроенный роман c упругим сюжетом, который развертывается как хорошо сжатая и постепенно отпускаемая пружина, сочетающим жесткость и лаконизм с эмоциональностью и предельным лиризмом.

Оценка: 10
⇑ Наверх