Ода безнадежности

Одно из самых страшных произведений Стивена Кинга, в буквальном смысле дьявол в мелочах – короткий рассказ «Тот, кто хочет выжить». Это история хирурга, чудом уцелевшего в авиакатастрофе, и оказавшегося на махоньком, площадью в несколько квадратных метров, каменистом островке посреди океана. Ни еды, ни воды, ни шанса быть спасенным, у врача нет. Чтобы не умереть от голода он начинает себя есть.

Роман Дэна Симмонса «Террор» — это вышеупомянутая кинговская история, несколько раз возведенная в куб. Наверное, это самая жуткая тысяча страниц в моей жизни. И страшнее всего то, что роман «Террор» нельзя назвать плодом воображения автора. Ибо в его основе – реальный факт, вошедший в историю как «Пропавшая экспедиция Франклина».

1845 год. Два корабля британской службы географических исследований – «Эребус» и «Террор», отправляются в Арктику, чтобы в очередной раз попытаться найти Северо-Западный морской проход, путь через Северный Ледовитый океан. Открытием этого пути мореходы будут бредить весь 19 век, но его существование будет доказано лишь Раулем Амундсеном в 1906 году. Что касается экспедиции, возглавляемой сэром Джоном Франклином, то о ее судьбе известно не много. Зайдя слишком далеко на север, оба судна оказались затерты паковыми льдами. По ряду обнаруженных впоследствии артефактов установлено, что в Антарктике моряки были вынуждены провести несколько лет.

Что дальше случилось с экипажами двух, на тот момент самых современных кораблей Британии, неизвестно. Подробная предыстория экспедиции и история ее поиска, все связанные с ней находки, все версии произошедшего – все это подробно изложено на Википедии.

Интересно, что «Эребус» и «Террор» искали не только сразу после пропажи, но и на протяжении всего 20 века. Последние поиски датированы 2010 годом.

Наверное, я совершил ошибку, предварительно прочитав ряд статей о «Пропавшей экспедиции Франклина». Ибо открывая «Террор», я уже знал, что ни один из 129 членов экипажей двух кораблей не выживет…

И, тем не менее, книга не отпускает до последней буквы. Казалось бы Дэн Симмонс не делает ничего особенного — оперируя всеми известными фактами, писатель лишь заполняет лакуны в истории пропавших полярных исследователей. Дает свой ответ на вопрос «Что же случилось с экспедицией Франклина?». И в том, что именно ответ Симмонса является единственно верным, читатель не сомневается ни на секунду – быт, убранство и устройство кораблей, эпоха, атмосфера Арктики, характеры и взаимоотношения между ними – все это прописано с потрясающим тщанием, глубиной, невероятными подробностями и знанием деталей.

При этом автор не забывает через абзац презрительно сплевывать в сторону Джека Лондона и иже с ним, без устали доказывавшего своими произведениями, что человек все может выдержать и преодолеть – и лед, и холод, и голод, и самого Бога. «Жизнь несчастна, убога, отвратительна, жестока и коротка», – эта фраза рефреном проходит у Симмонса через весь роман. Человек ничтожен, слаб и хрупок. И если даже его не убьет холод, даже если ему удастся увернуться от голода и цинги, «на помощь» придет другой человек – самое страшное из существующих животных. Надежду на спасение Симмонс дает лишь для того, чтобы ее тут же отнять.

«Террор» полон такой неизъяснимой, такой кожей ощутимой стужи, ненависти, безысходности, боли, желания покушать, что поневоле начинаешь испытывать презрение к тем авторам, которые для того, чтобы напугать читателя, взять его за душу выдумывают что-то сверхъестественное. Зачем, если жизнь может быть гораздо ужасней, жестче и безжалостней любого дьявола? Хотя и сверхъестественное у Симмонса тоже есть. Но вызываемый им ужас второстепенен. Потому что главный ужас этой книги несет в себе лед и бродящий по нему зверь. Хотя, если быть точным, звери.

Скорее всего, я бы совсем воздержался от рецензии на эту книгу, если бы не ее 100 последних страниц. Разве что посоветовал бы «Террор» в качестве подспорья начинающим самоубийцам – чтобы уж наверняка. Но у книги невероятный финал, ради которого стоит преодолеть сотни укрытых льдом миль и страниц.

Начало 20-х. То ли самый конец Гражданской войны, то ли первые годы после. На Соловки – по сути, первый советский исправительный лагерь, попадает осужденный за убийство 27-летний Артем Горяинов. Мир Соловков мы видим его глазами – глазами полными силы, жизни, какой-то невероятной дерзновенности, радости и воли. Интересно, что положительным персонажем Артема назвать язык не поворачивается. Достаточно вспомнить за убийство кого именно он попал на Соловки.

Что видят эти глаза? Они видят, как в соловецком котле смешались и варятся (толи до готовности, то ли до смерти), индийские чертежники и русские проститутки, поэты и шпионы, послы и священники, писатели и белогвардейцы, казаки и проштрафившиеся чекисты, блатные и актеры, купцы и анархисты, студенты и коммунисты, беспризорники и чеченцы…

«Фабрика людей» — так называл Соловки их первый начальник Федор Эйхманис (прототип в романе реального советского сверхчеловека эпохи Троцкого Федора Эйхманса, чья биография, изложенная в приложении к «Обители», сама по себе достойна романа).

В Соловецком лагере выращивают шиншилл, ищут клады, стараются сберечь бесценные иконы и заживо скармливают людей гнусу. Здесь есть театр и библиотека, но также карцер и штрафной изолятор. А прямо над расстрельным помещением торгуют мармеладом.

«Цирк в аду», — как говорит о Соловках один из героев романа.

Но не стоит путать Соловки 20-х годов с концентрационными лагерями, каторгами, колониями и в целом ГУЛАГом, которым впоследствии так прославился Союз. Всем этим они стали несколько позже. Задумывались же Соловецкие лагеря как кузница, лаборатория, в которой будут перевоспитывать, переплавлять и создавать человека нового. Вот этот период перековки и описывает Прилепин. Причем так точно и проникновенно, так заразительно и мастерски, что к середине романа у читателя, сиречь меня, произошло полное погружение в реальность Соловков — очень чувствуется упоение, увлеченность, с которым роман писан. Тем более что вместе с героем, мы попадаем практически во все уголки СЛОНа – от обычных бараков и лисьего питомника до баланов (подвид лесозаготовки) и карцера. В этом, конечно, есть некая искусственность, экскурсионность, дань сюжету, и тем не менее…

Сравнение Прилепина с Шаламовым и Солженицыным неизбежно. Хотя бы потому, что автор «Обители» играет на их поле. И не то чтобы выигрывает, скорее, играет по своим собственным правилам. Если ГУЛАГ Солженицина – это, в первую очередь, муки ума, а лагеря Шаламова наоборот – ад плоти, то у Прилепина это скорее некая особая, лабораторная среда, в которой тоже можно жить. Правда, предварительно как следует умерев.

Захар Прилепин воевал в Чечне, и именно оттуда привез свои «Патологии» – роман, куски из которого мне периодически снятся. Его второй роман – «Санькя», тоже в какой-то мере автобиографический (Прилепин был членом национал-большевистской партии), прочтения более чем достоин. Особенно бы я его советовал молодым и горячим, тем, которые «дух, що тіло рве до бою».

Дальше же с Прилепиным произошло странное. В «Грехе», «Ботинках полных горячей водки», «Черной обезьяне», «Восьмерке», как по мне, качество, размах, да даже объем его прозы заметно пошли на убыль. Казалось, Прилепин-писатель просто отделывался от читателя и критика подачками, стараясь при этом сохранить свое реноме. Зато всевозможные награды и премии так и посыпались на писателя.

Теперь же, «Обителью», все выданные авансы Захар Прилепин не просто отработал. Мы, читатели, ему еще и должны оказались. Я так уж точно.

Роберта Маккаммона называют вторым Стивеном Кингом. Вторым, в смысле таким же, или вторым – после, не знаю. Его романов-ужасов, принесших автору мировую известность среди любителей книг, заставляющих потом спать с включенным светом, я не читал. Но, судя по историческим детективам Маккаммона, Кингу он если и не ровня, то в затылок точно дышит.

Наткнулся я на этого автора следующий образом. Каждый, кто продолжил читать после того, как это перестало быть обязательным элементом образовательного процесса, рано или поздно оказывается перед мучительным выбором – какую книгу открыть следующей? С фильмами проще – «Кинопоиск» способен удовлетворить практически любой аудиовизуальный запрос. Но как быть с литературой? Сообщества типа chto_chitat и сайты а-ля «Прочтение», «Имхонет» или «Либрусэк» либо дают слишком рендомную выборку, либо просто позволяют следить за новинками. А это немного не то.

Но Гуттенберг чтит своих правоверных. Несколько лет назад я набрел на «Лабораторию фантастики». Название сайта звучит не слишком привлекательно как для человека, который периодически читает что-то более серьезное, чем «Эльфы против братвы». Но видимо потребность во внятном книжном каталоге давно назрела не только у меня. Потому что исключительно фантастическим ресурс перестал быть давно, и со временем превратился в самый большой в Рунете поисковик по книгам – с рейтингами, отзывами, поиском по жанрам и десятком прочих фишек, которые позволяют подобрать чтиво по душе, настроению и толщине. Смотри сам.

У меня есть простое правило. Я чередую серьезные и менее серьезные книги. То есть между Солженицыным и Набоковым я читаю Акунина. Хотя это еще большой вопрос, что с чем я чередую… Главное, что такой подход держит мозг в постоянном тонусе. Короче, я к тому, что периодически заглядываю в раздел беллетристика. Так вот на «Фантлабе» исторические детективы Маккаммона занимают первые строчки рейтингов, чередуясь с книгами Артура Конан Дойла, Агаты Кристи и Бориса Акунина.

Главный герой книг Маккаммона – решатель проблем, или проще говоря, детектив (это слово герой якобы сам и придумывает) Мэтью Корбетт. Действие происходит, наверное, в одну из самых романтических эпох в истории человечества – в США во времена колоний, то есть в конце 17, начале 18 века.

В детективах Маккамона все как ты любишь. Есть главный герой – одаренный неординарным умом сирота, опустившийся до самого дна нью-йоркской выгребной ямы и только чудом сумевший от него оттолкнуться. Есть супер-зло – эдакое альтер-эго доктора Мориарти, некто профессор Фелл. Есть невероятно точно и смачно выписанная эпоха, пробудившая во мне интерес к истории США. Хотя в интервью Маккаммон признается, что не всегда точен в живописании времени и места действия, воспринимается это более чем убедительно. Есть целая россыпь второстепенных персонажей, каждый из которых просится в отдельную книгу. Но главное – там есть фантастическая, нет, не интрига, а продуманность сюжета. Деталь, мелькнувшая в первой книге, окажется важной в третьей части. А какой-то момент из второй книги дополнит до 100 процентов пазл следующего произведения. Я всегда благоговел перед авторами, которые так тонко выстраивают свои произведения.

При этом, в отличие от того же Эраста Фандорина и Шерлока Холмса, у Мэтью Корбетта нет никаких сверхспособностей. Драться и фехтовать Мэтью толком не умеет, и начинает этому учиться лишь ближе к концу второй книги. Пресловутой дедукцией пользуется постольку поскольку – несмотря на то, что Мэтью наделен потрясающей памятью и аналитическим умом, он не стремится определять по потертостям лацканов пиджака дату рождения собаки случайного прохожего. Более того, у него хватает отрицательных черт – он франт, немного сноб, алчен, тщеславен. Маккаммону удалось странное – его герой становится героем благодаря чертам, в которых нет ничего сверхъестественного: честность, настойчивость, упрямство, любознательность.

По большому счету, классическим детективом является лишь первая книга цикла – «Голос ночной птицы». 1699 год. На маленький городок на опушке джунглей вдруг наваливается целый троллейбус инфернальных несчастий, в которых винят, естественно, ведьму. Несмотря на то, что дело салемских ведьм еще свежо, просто взять и сжечь колдунью местные власти не решаются и поэтому приглашают магистрата – что-то типа судьи по вызову. Вместе с магистратом приезжает его 19-летний клерк-помощник Мэтью. Именно он становится единственным, кто сомневается в виновности уже обреченной на сожжение женщины.

Следующая книга – «Королева Бедлама», уже не совсем детектив. Это скорее смесь детектива, экшена и триллера. Жестокий маньяк, загадочная пациентка лечебницы для душевнобольных, тайна сиротского приюта, в котором вырос Мэтью, и появление на сцене профессора Фелла – отнюдь не забавного доктора Зло планетарного масштаба.

Третья, последняя из переведенных на русский книг – «Мистер Слотер», пока самая сильная из всей серии. Именно в ней чувствуется, что как автор Маккаммон сформировался на литературе макабрического толка. Страшная, жуткая, но при этом потрясающе захватывающая книга – домохозяйка, открывшая «Мистера Слотера», рискует навлечь на себя гнев ювенальной юстиции, в которую обратятся соседи, утомленные воплями некормленых детей и котов. Если коротко, то Мэтью и его наставнику Хадсону Грейтхаусу (мужик достоин отдельной книги) необходимо отконвоировать из психушки на плывущий в Англию корабль некоего мистера Слотера. В Англии мистера Слотера должны повесить. Вполне себе интеллигентный джентльмен окажется одним из самых жутких из всех знакомых мне антигероев в литературе и кино. Ганнибал Лектор получает серебро.

Четвертая книга о Мэтью Корбете – «Всадник авангарда», выйдет на русском в апреле этого года. Признаюсь, что когда вчера закончил «Мистера Слотера» – тут же бросился читать «Всадника…» на английском, но быстро завяз. Все-таки Маккаммон – это беллетристика высшего пошиба, и его словарный запас и велеречивость не по зубам моему прихрамывающему intermediate.

Пятая книга – «Река душ» выйдет в Штатах в ноябре этого года.

В общем, если Шерлок Холмс и Эраст Фандорин тобой давно любимы и давно прочитаны, а от отсутствия чего-то по-настоящему интересного приходится перебиваться чертогамиразума, то Мэтью Корбетт это то, что доктор прописал, если бы знал. Или как любят говорить в Орджоникидзевской районной библиотеке – must read.

Когда умер Алексей Балабанов, всплыло огромное количество интервью, воспоминаний о нем, каких-то передач. В одном из таких заклинаний, призванных хоть на секунду воскресить любимого мною режиссера, я наткнулся на фразу Алексея Октябриновича о том, что он всю жизнь мечтал экранизировать «Камеру обскура» Набокова.

Более-менее зная стилистику Балабанова, понимая, что именно его влечет — изнанка жизни, я чувствовал, что это будет, скорее всего, не самое жизнеутверждающее произведение Набокова. И потому не спешил с прочтением.

Но какое-то время спустя я наткнулся на ютубе на запись творческого вечера Леонида Ярмольника «Литература про меня», ведущим которого был Дмитрий Быков. Признаюсь, Ярмольника я всегда считал недалеким придворным шутом, эдаким двоюродным братом Верника. А вот перед Быковым испытывал и испытываю сильнейший, почти благоговейный трепет недалекого ученика с задней парты перед мудрым учителем – столько, сколько мне дали его лекции по литературе, мне не дала ни школа, ни университет, ни годы самообразования. Хотя, конечно, не все мне в Дмитрии Львовиче нравится. Поэтому кнопку «Play» я нажимал скорее из-за него, чем из-за Ярмольника.

История о том, как за час двадцать минут я открыл для себя в лице Леонида Ярмольника талантливого актера, интереснейшего человека и не раз перед ним мысленно извинился, достойна отдельного текста. Сейчас скажу лишь о том, что в ходе разговора с Быковым, Ярмольник признался, что многие годы пытался безуспешно экранизировать «Камеру обскура» – искал деньги, несколько раз заказывал написание сценария. Более того, несколько лет назад, на протяжении 12 месяцев, он записывал, и в итоге таки, после бесконечных правок и перечиток, записал аудиокнигу по этому произведению. Целый год! И с таким восхищением и жаром Леонид Исаакович проговаривал все, что касалось «Камеры...», что я не выдержал — тут же скачал с торрента книгу в его, как оказалось просто великолепнейшем, исполнении.

«Камеру обскура» необходимо воспринимать абсолютно бесстрастно. Ни на секунду не включая ни одно из чувств. Ибо малейшее проявление эмпатии к происходящему в произведении, тут же вызывает либо жгучую ненависть, либо сильнейшее, до слез, сопереживание и сострадание, либо физиологическое, почти до рвоты отвращение. Эту историю можно пережить, только сохраняя хирургическое хладнокровие.

Это великая книга. Пафосное, тяжелое слово, но у меня язык не поворачивается назвать ее хорошей. Потому что «Камера обскура», как говорил один мой знакомец, за гранью добра и зла. Она абсолютно серая, серединная, страшная, как пациент хосписа. В ней нет привычных типажей и моделей, на которые привык опираться читательский ум.

Меня разочаровала «Лолита» (жаль, что эта по сути пошлая и где-то даже нудная история затмила в массовом сознании другие произведения Набокова). Мне был противен жалкий Лужин. Я всем сердцем полюбил Цинцината Ц. Но история Кречмара, история Горна, история Магды — это, я даже не знаю как сказать... Это нож мясника в руках кондитера, которым он преспокойно отрезал одну аккуратную часть моей читательской плоти, и прирастил на ее место другую, более совершенную.

Воистину, смех в темноте.

Пелевин уже не торт, Пелевин не любит людей, Пелевин заключил контракт с ЭКСМО и поэтому вынужден скоропостижно выпекать по книге в год. Только из-за подобного нытья, которым набит Интернет, я откладывал прочтение «S.N.U.F.F.» без малого пару лет. Но, слава Мониту, прозрение снизошло на мои карие глаза.

Удивительно, но очень многие идеи книги дублируют смыслы “Ложной слепоты” Питера Уотса, о которой я собирался, но так и не нашел нужных слов, чтобы рассказать. Да и вообще, если раньше все выходило из гоголевской «Шинели», то, по-моему, сегодня вся современная философски-фантастическая литература выходит из статьи “Русского Репортера” «10 мысленных экспериментов современной философии». Китайская комната, философские зомби и зимбо, технологическая сингулярность, не говоря уже о тесте Тьюринга — все это ты найдешь в уже не новом романе Пелевина.

И я не удивлюсь, если «S.N.U.F.F.» станет в каком-то смысле пророческим и уже в самое ближайшее время события и феномены, в нем описанные, начнут сбываться. По-большому счету, они уже происходят.

А еще там есть неплохой лирически-фантастический сюжет, мозговыносящие разговоры в духе Виктора Олеговича, которые не оставят от твоего Я твоего Я, легко читаемая сатира на современность, юмор и полноценный “птичий язык”, который хочется протащить в реальную жизнь и использовать в разговорах с друзьями. Хотя встретить кого-то, кто понимал бы что такое бигбиз, мониту, снафф, кто такие орки, дискурсмонгеры, самилье и суры практически нереально — по причинам, которыми начинается этот текст. Например, среди моих друзей эту книгу читали лишь двое. А ведь только идея объединения в одном понятии Бога, денег и компьютера стоит того, чтобы прочесть эту книгу. Ну, или прослушать в исполнении богоугодного голоса Сергея Чонишвили.

Да, иногда грубовато, да, порой нудновато и даже как-то по-графомански, но, несмотря на это, мне кажется, что мощью метафоры и глубиной стёба «S.N.U.F.F.» уступает лишь “Чапаеву и пустоте”. Да и то только потому, что с “Чапаевым...” я познакомился во времена, когда каждая прочитанная книга оставляла след, а не привкус.

Короче, в Пелевине еще достаточно кислорода, чтобы даже в обремененной лишним весом маршрутке почувствовать себя на свежим воздухе.