https://kobold-wizard.livejournal.com/1035503.html

В 2021ом году успели слетать в Албанию — одну из самых экзотических стран Европы. Осколки народа, населявшего Балканы до славян. Окраина Османской империи, ставшая одним из ее самых крепких кулаков. Оплот сталинизма, предавший анафеме Советский союз. Нынче таинственное захолустье, борющееся с Сербией за Косово.

Противоречивая албанская история стала одной из тем «Дворца сновидений». В реальности романа Османская империя не развалилась, и продолжает владычествовать на Балканах. Знатный албанский род Кюприлиу верой и правдой служит самодержцу. Веками члены этой семьи становились министрами и водили войска во все стороны света от Вены и Крита до Украины. Здесь Кадаре ничего не придумал, вобрав реальную историю в ткань романа. Главный герой еще молод и только начинает свою карьеру. Мысли о блистательных родственниках постоянно всплывают у него в голове. Они покорились захватчикам, чтобы вместе с ними творить историю. Беда в том, что для османов они все равно остались албанцами, а заслуги могут легко превратиться в вину.

«Не могу забыть сказанного мне одним евреем: когда турки напали на вас с копьями и саблями в руках, вы, албанцы, вполне обоснованно решили, что они пришли вас завоевать, а на самом деле принесли вам в дар целую империю».

«Мы, Кюприлиу, вроде тех людей, что пашут землю и живут у подножия вулкана Везувий, сказал, посмеиваясь, младший дядя, Курт. Словно Везувий, который периодически извергается и сжигает, превращая в пепел, живущих в его тени, по нам время от времени наносит удар самодержец, в чьей тени мы живем».

В начале романа главный герой устраивается в Табир-сарай — Дворец сновидений. По всей империи организация записывает сны подданных, сортирует, толкует и составляет прогнозы и отчеты для правительства. Каждую неделю отбирается главный сон, материалы по которому ложатся на стол самодержцу и непосредственно влияют на политику в стране. Главный герой быстро продвигается по службе, не успевая понять большинство механизмов. Атмосфера дворцовых лабиринтов и бюрократического аппарата лишь обманчиво напоминает Кафку. Кадаре говорит вовсе не о столкновении живого человека с абсурдом в форме государственной машины. Османская империя — это не Австро-Венгрия с ее кипами циркуляров. Сама организация создает вокруг себя ореол абсурда и мистики, нажимая на рычаги веры в политической игре.

«Ужасная власть полного отсутствия фактов, повторил он про себя, оцепенев, пока Визирь продолжал объяснять, каким образом получилось так, что из Табир-Сарая никогда не исходили и никогда не могут исходить никакие приказы, но Табиру это и не нужно. Он выдвигал идеи, которые его странный механизм мгновенно облекал вредоносной мистической силой, потому что идеи эти извлекались, по его мнению, из предвечных глубин общего османского духа.»

Итого: Мне зашло. Сюжет свободен от заморочек с интригой и героизмом. Кайф вызывает именно атмосфера зыбкого османско-балканского мифа, и героя, идущего в этом мороке на ощупь.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1029887.html

В эпоху бума VHS я был еще слишком мал, чтобы впечатлиться культовой серией фильмов. Первую ленту посмотрел только вчера уже после чтения повести. Общая линия сюжета выдержана при значительных стилиститических отличиях. Кино не удалось передать буйство ощущений главного героя.

Он в абстрактном «поиске наслаждений» находит таинственный артефакт, способный призвать потусторонние силы. Результат превосходит ожидания. Все чувственные сигналы зашкаливают, а сам герой оказаывается в плену у призванных демонов-сенобитов. Теперь его сможет спасти только счастливое стечение обстоятельств. Беда в том, что ради спасения герой готов пойти на любые преступления.

ИМХО не будь фильмов, эта история вспоминалась бы только любителями сплаттерпанка, который «отражает моральный хаос нашего времени». Морально серые герои уже давно никого не удивляют.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1029325.html

Лет двадцать назад одного нынешнего иноагента критиковали словами «люди не пешки». Вот Том Мид относится к категории «шахматистов». Автор настолько упивается изобретенными схемами, что диву даешься. Для меня детективный жанр все-таки ценен тем, что интересный квест обычно завернут в культурный контекст. Самому расследованию сопутствуют побочные социальные проблемы. При чтении немного обогащаешь свой кругозор. От этого же романа почерпнуть можно не больше, чем от решения интеграла. Мид придумал головоломку, а все остальное отдал на откуп стилизации под романы Агаты Кристи и прочих авторов довоенной эпохи. Результат удручающий.

Суть сюжета — еще одна вариация «убийства в закрытой комнате». Расследуют дело инспектор полиции и тот самый фокусник, с которым когда-то подружился инспектор. Второму словно бы нечем больше заняться, кроме как расспрашивать свидетелей и осматривать места преступления. Гонорар за это ему вряд ли заплатят.

Вторая особенность сюжета — компактность. Героев очень мало, и по сути расследование сводится к нескольким круговым обходам между свидетелями и подозреваемыми. Новых действующих лиц во второй половине романа практически не появляется. Автор даже допускает шутку в финале: он описал все вводные, и теперь читатель уже может сам догадаться, кто преступник. Все тот же шахматный подход к делу.

Итого: Скучно и вторично.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1028671.html

Очередная попытка расширить спектр французских детективщиков. Как всегда, на обложке ниочемные дифирамбы.

На тросах фуникулера находят труп коня с отрубленной головой. Через пару дней местный фармацевт обнаружен повешенным на мосту. Эти дела связывает ДНК. Проблема в том, что ее носитель находится на пожизненном заключении в спецлечебнице. Убийца уже годы не покидал камеры, а система контроля и безопасности в заведении — лучшая в Европе.

Роман разит пробой пера. Автор знал типовые элементы современного детектива и пытался его собрать. Например, он ввел дополнительные «семейные» и «социальные» линии, потому что так принято. В результате увеличился лишь объем текста, потому что событийно эти подсюжеты слабы. Например, история с тремя мальчишками, убившими бомжа, так и повисает в воздухе, начиная с середины романа.

Придуманная цепочка преступлений перегружена. Театральность больше напрягает, чем впечатляет. Для кого были все эти телодвижения? Жертвы явно не успели оценить величие замысла.

Перевод Егоровой галимый. В паре мест глаз зацепился за странные особенности французской жизни. Полез проверить в первоисточник, а переводчица, оказывается, часто переиначивает смысл текста. Например, «Франция, к примеру, по численности населения уступает Германии, Нидерландам или Великобритании».

Итого: Слабенькое чтиво. Для интеллектуального наслаждения не хватает продуманности, а для развлечения не хватает драйва. Можно брать для чтения в дорогу.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1028544.html

Дослушал две последних книги про монстролога и его ученика. Впечатление от завершения истории осталось неоднозначное. Чувствуется усталость автора от созданного сеттинга. Либо Янси попал в прокрустово ложе формата. С одной стороны явно виден замах на тяжелую психологическую прозу, а с другой — издатель, видимо, требовал фентази-хоррор. В результате вышла ни рыба, ни мясо. Психология не получает должного развития. В «Кровавом острове» объяснены некоторые мотивы монстролога, но в «Ступенях» вместо финального рывка герои становятся плоскими донельзя. Ведь, казалось бы, ученичество должно завершиться перерождением главного героя в более сложную личность. Вместо этого его образ сводится к минимуму эмоций и стремлений. С учетом полудневникового характера нарратива кажется будто по мере хронологического приближения к самому себе повествователь перестает воспринимать сам себя.

В «Кровавом острове» есть изумительные куски, посвященные царской Охранке. Задумался, что никогда не слышал о зарубежных спецоперациях царской России, сродни действиям ОГПУ/КГБ. Было бы какое-нибудь устранение Герцена или Бакунина, тогда ладно. Хотя возможно меня просто подводят эрудиция и память.

Итого: многие серии лучше бросить наполпути, чтоб не портить впечатление.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1028246.html

«Коралловый остров» напоминает некоторые сериалы тех лет, вроде «Что сказал покойник?» и «Убойной силы» в Африке и США. Авторы смогли добраться до бюджетов и теперь поражали зрителей/читателей иностранной экзотикой. Бенедиктов разыгрывает карту дайвинга на Красном море. Хобби не слишком дорогое, чтобы быть доступным лишь избранным, но и не настолько дешевое, чтобы уже попробовали все отпускники. Про погружения автор рассказывает в деталях, создавая яркую и правдоподобную атмосферу.

Сам же сюжет не впечатлил. В принципе если отбросить русские имена и некоторые детали, то история напоминает тропические триллеры категории В, выходившие на VHS. Два бизнес-партнера с девочками едут поплавать с аквалангами. Судно встает на якорь рядом с безымянным островом, вызывающим страх у нанятой команды. На берегу не находится никого, кроме деда, попивающего пиво в лачуге . Такое удаленное место кажется младшему из партнеров прекрасным местом для убийства, ведь он давно сохнет по жене своего товарища. Да и вообще с чего он такой удачливый?..

Итого: Второе место Басткона в 2008ом. После рассказа Прососова в прошлом году теперь начинает казаться, что премия специфическая. Лучше относиться к ее призерам с недоверием) Мои вкусы отличаются от вкусов жюри и участников конференции.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1028090.html

Наконец додушил многострадального Лебедя. Все-таки мои мозги не заточены под научную литературу. Я читаю в основном в транспорте. поэтому чтение прерывистое, и сложно держать в голове длинную информацию при отсутствии сюжета. Повествование Талеба наоборот состоит из десятков мелких эссе, в которых мысль носится из стороны в сторону.

В целом осталось впечатление сродни квазинаучным текстам. То есть в книге очень много здравых идей, но хулиганская форма с постоянным повторением авторских терминов вызывает отторжение. Остается только опробовать здравость идей методом тыка)

Нужно выписать себе список «дополнительных проверок» для оценки рассуждений. Например, что если поставить себе задачу найти подтверждающие факты, то они найдутся на любую теорию. Нынешний пропагандистский бум можно рассматривать именно в таком ключе. Вот поискать опровергающие факты может быть очень ценно — рассуждения станут-таки ближе к реальному положению вещей.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1025414.html

Очередной роман Жана-Кристофа Гранже, прослушанный во время занятий спортом и чистки снега на даче. Читал Сергей Кирсанов. Скоро его голос будет ассоциироваться с кровью и грехом. Как прогулка по набережной у дома порой вызывает в памяти сцены из «Дракулы».

На этот раз автор решил сыграть на историческом поле. За новой порцией Зла, Гранже отправился в Берлин 1939ого года. Нацисты уже прочно закрепились во власти, а страна находится на пороге войны. Рисуя эпоху, автор проходится по стандартным болевым точкам: гомосексуалистам, психбольным, цыганам и евреям, воспоминаниям о Баухаусе и 20х годах, реваншизму и мутациям церкви. Интереснее читать о том, что между привычными реперными точками. Например, «Еще одно расхожее заблуждение: считалось, что нацисты снимают только пропагандистские ленты. Напротив, они стремились оболванивать публику сентиментальными комедиями и слащавыми опереттами. На один такой фильм, как «Triumph des Willens» («Триумф воли») Лени Рифеншталь или «Hitlerjunge Quex» («Юный гитлеровец Квекс») Ганса Штайнхоффа, приходилось множество пустопорожних однодневок, где все проблемы улаживались песенками».

Близ Музейного острова убиты несколько жен нацистских бонз. По совпадению они были клиентками одного берлинского психиатра. Каждую мучали сны о пугающем незнакомце в мраморной маске. Теперь главному герою нужно выскользнуть из-под присмотра полиции. Другой герой — молодчик из гестапо, которому поручено это дело. Он куда лучше умеет владеть дубинкой, чем интеллектом, поэтому для расследования ему нужны помощники. Выбор падает на третью героиню — еще одного психиатра, владелицу клиники для душевнобольных.Они познакомились там же, в больнице, где уже долгие годы содержится отец гестаповца — ветеран Первой мировой, отравленный при газовой атаке.

Из странствий этой троицы и мелкого ёрничания промелькивает отношение Гранже к нацистской Германии. Для него это была ужасная смесь преступности и пропаганды. Группа демагогов-дилетантов и отморозков захватили власть. Первые разогревали толпу на святую борьбу, а вторые убирали несогласных. «С тех пор как Гитлер пришел к власти, немцам оставалось одно право: заткнуться. Журналистам в первую очередь».

Пропаганда же продолжает действовать. Например, об эффективности немецких проектов тех лет. «Все это лишь показуха. На самом же деле, как и все, что делают нацисты, эти «Лебенсборн» — сплошной хаос. Из-за того, что они выгнали всех врачей-евреев и оттолкнули тех, кто остался верен клятве Гиппократа, они не могут найти никого, кто смог бы руководить их «источниками жизни». Иногда главврачом клиники становится простой дантист. Мамаши тоже те еще. Большинство — блаженные фанатички. Некоторые, когда рожают, не сводят глаз с портрета Гитлера, как если бы он был богом. У других на нервной почве наступает ложная беременность, вызванная навязчивой идеей «послужить» фюреру. Третьим же, напротив, плевать на правила игры. Едва родив, они мчатся с младенцем под мышкой в ближайшую церковь, чтобы его окрестить. Или же приходят в клинику только для того, чтобы воспользоваться режимом максимального благоприятствования, который им там предоставляется. Кофе и шоколад — хоть залейся… Со своей стороны санитарки и детские медсестры воруют медикаменты, простыни, расхищают запасы, крадут чулки пациенток и их украшения… Мои парни просто обалдели. За видимостью порядка и строгих правил полный бардак. Путают младенцев в момент регистрации рождения. Обнаруживают гвозди в каше и крыс под кроватью. Сторожа пытаются трахнуть мамаш до или после родов. Их собаки готовы рехнуться, когда у женщин снова начинаются месячные. Мне говорили о забытых на солнцепеке новорожденных, задохнувшихся в собственных кроватках, или же об эпидемиях, уносивших целые выводки малышни… В этом весь нацизм: бредовый проект, осуществленный шайкой безграмотного сброда. Как бы люди рейха ни красовались в своих роскошных мундирах и ни раздавали друг другу медали, они никогда не поднимутся выше тех прогорклых пивных, откуда выползли».

Итого: Хороший текст для текущего момента с поправкой на то, что это худлит, а не документальное произведение. На подумать о бойне, богах, телевидении и принуждении к молчанию.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1023476.html

Спустя три года прочитал вторую повесть Анатолия Днепрова. Первая — «Уравнения Максвелла» — мне не зашла. История о проникновении физика в таинственный институт, созданный скрывающимся нацистским преступником, показалась наивной. По прошествии времени захотелось дать автору второй шанс и прочитать одно из наиболее известных произведений.

Молодой французский химик устраивается на работу в химическую компанию, работающую в Северной Африке. Предприятие организовано немцами и изучает кремнийорганические соединения. Главному герою поручают лабораторию по химическому анализу получаемых образцов. Работает он практически в полной изоляции. Ему разрешаются короткие прогулки на закрытой территории, а его лабораторию посещают только несколько коллег. Один из них пробирается к нему вечером. Он в шоке от проводимых исследований и собирается бежать. Главному герою он предлагает самому все увидеть, чтобы решить, что делать дальше.

ИМХО коктейль «Глиняного бога» слабо отличается от «Уравнений». Вновь «бывшие» нацисты руководят научной организацией. Вновь главный герой изображает «человека науки», работающего в одиночку без других лаборантов. Вновь история выглядит попыткой написать в 1960-е уэллсовский текст, из-за чего она выглядит то ли детской, то ли старомодной. «Глиняный бог» слегка выигрывает в плане правдоподобия, потому что главный герой занят лабораторными исследованиями, а не теорией. При этом удивляют те ошибки, которые выпускник Сорбонны совершает в первые рабочие дни. Неужели во Франции химикам во время учебы не объясняли источники загрязнений для проб? Укол для западной системы образования?

Зацепила одна фраза ближе к финалу: «Странно, я не чувствовал угрызения совести за то, что по моей вине все эти бывшие люди погибнут. Они уже погибли. Они давно стали бездумными, несчастными автоматами, обреченными влачить страшное бремя противоестественного существования. Они духовно и физически убиты Грабером, и только их окаменевшая оболочка напоминала о былом человеческом достоинстве». То есть автор говорит, что нацисты не только ненавидели назначенных ими недочеловеков, но и могли создавать настоящих недочеловеков, убийство которых не должно вызывать угрызений совести.

P.S.: Забавна тирада араба, что они теперь будут свободны, и у них не будет никаких немцев и никаких американцев. Араб из Западной Сахары говорит это герою-французу.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1023225.html

Определенно «Дондог» — книга не для всех. Одних отпугнет фиксация на атмосфере разложения и уныния, других — шаманское повествование. У Володина рассказчик, главный герой и окружающая действительность суть одно, и оно грязно и безумно. Дондог Бальбаян бормочет читателю свою историю или свои галлюцинации, пропитанные болью от пережитого. Он говорит, что ему нужно отомстить людям, виновным в его бедах. Только не может сказать, в чем их вина. Герой даже не может их узнать, столкнувшись нос к носу. По его словам, таким его сделали этнические чистки и годы лагерей. Там он вспоминал своих знакомых, постепенно сочиняя им новые судьбы взамен забытого, а затем растворившись в болезненных грезах.

«Я попросил его вызвать в своей, а значит, и в нашей памяти какие-то значимые образы той ночи.

— Когда я углубился в темные улицы? — вздохнул Шлюм. — Когда шел в черноте, сойдя с баржи на берег, ты хочешь увидеть заново это?.. Или потом, улицу Одиннадцатого Лигети?.. Или когда Габриэла Бруна отыскала меня у подножия стены и ее вдруг выхватили лучи фар?..

— Как хочешь, — сказал я.

— Я предпочитаю об этом не говорить, — сказал Шлюм. — Все еще. Это еще не умерло у меня в памяти.

— Как хочешь, — сказал я.

— Расскажу об этом, когда полностью все забуду, не раньше, — сказал он.

— Хорошо, — сказал я.»

В книге, залитой на Флибусту, вслед за романом идет статья Володина «Писать по-французски иностранную литературу». Фанат советской литературы 20-30х годов говорит о трагедии глобальных проектов тех лет. Авангард искусства, вера в Мировую революцию, космополитизм стерлись в потрясениях ХХ века. Выжившй в лагерях маргинал воплощает коллективное ощущение от ХХ века: его великих надежд и безумной жестокости. Отсюда растут корни странного мира, лишь похожего на глобальный СССР. Автор заботливо обрезает все лишнее: даты, географию, реальные события — взывая тем самым к нашим ощущениям, а не к проверкам в Википедии. Об этом например следующий сюжетец, совмещающий жестокую абсурдность и симпатию к юношеской воле:

«Солдату понадобилось немало времени, чтобы извлечь листок бумаги, который он хранил под исподним отрепьем. Его движениям недоставало силы. Он был искусан хищниками, и раны при малейшей оказии открывались, было видно, как он борется с головокружением и усталостью. Солдат протянул документ Узбегу.

— Передайте мне заключенную, — сказал он.

Тохтага Узбег развернул бумагу. Это был ордер на арест, выданный Отделом 44В Революционной законности. На нем стояло множество печатей и очень разборчивая подпись Джесси Лоо.

— Ордер не заполнен, — заметил Узбег.

— Заполнить его был уполномочен наш командир, — сказал солдат. — Но его растерзали. А сегодня утром я сообразил, что мне нечем писать. И к тому же меня укусили в руку, мне уже не заполнить официальные документы. Ты умеешь писать?

— Да, — сказал Узбег.

— Тогда пиши, — приказал солдат. — Внеси имя туда, где оставлена пустая строка.

— Какое имя? — сказал Узбег.

— Не знаю, — сказал солдат.

Народные комиссары вновь разразились хохотом. Смеялись все, кроме Тохтаги Узбега и солдата.

— Командир не посвящал нас в свои тайны, — сказал солдат. — Он доверил мне бумагу, когда волки взяли нас в кольцо. Они уже вгрызались ему в горло. Он не мог ничего вымолвить. Подал мне знак и умер».

Итого: Болезненный бред Володина оказался мне ближе кафкианской литературы. Вряд ли я скоро соберусь читать что-то еще из его творчества, но и кидаться тапками не тянет. Это добротное упражнение по творчеству в жестких рамках, описанных в упомянутой выше статье.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1021014.html

Название «Airframe» на русский почему-то перевели как «Крылья». Не знаю, какой термин был бы здесь уместнее, чтобы с одной стороны описать именно техническую часть самолета, а с другой — не отпугнуть читателей тяжеловесным термином вроде «фюзеляжа», «планера» или «авиационной конструкции». В результате выбрали нейтральное слово, которое не говорит о самой книге ничего.

В аэропорту Лос-Анжелеса аварийно садится авиалайнер производства «Нортон Эйркрафт». Во время рейса произошли жесткие колебания, приведшие к травмам пассажиров и гибели двух человек. По факту происшествия в авиастроительной компании начато расследование. На членов экспертной группы давит руководство: в ближайшее время должна быть оформлена поставка самолетов в Китай, а скандал может уничтожить компанию. Вокруг роятся журналисты, почуявшие запах крови. Компания должна представить им железные доказательства того, что привело к жертвам, иначе пресса сама назначит виновных. Впереди чтение документов, опрос свидетелей, осмотр улик, проведение тестов и бесконечные совещания с заинтересованными руководителями.

В отличие от Артура Хейли, Крайтон в пропорциях между социальным и технологическим аспектами склонялся в сторону второго. Его романы полны технических деталей, которые непосредственно связаны с сюжетом и действиями персонажей. В некоторых эпизодах точно приведены марки и модели оборудования. При этом подача не оставляет «заклепочного» привкуса — просто без этих знаний сложно понять происходящее. В книге есть несколько технических нюансов, вызвавших у меня недоумение. Например, не удалось найти информацию про массовым неисправностям черных ящиков в 80е-90е годы. С одной стороны сложно в это поверить, а с другой — данный факт не оказывает серьезного влияния на сюжет, и неясно зачем Крайтону это выдумывать.

Из социальных аспектов заинтересовали эпизоды, связанные с профсоюзом. Советская и российская история сформировала свою специфику в части этих общественных объединений. То с чем я сталкивался больше выглядело как надстройка над кассой взаимопомощи: новогодние подарки, путевки и т.п. Редкие сюжеты об иностранных профсоюзах показывают, что там они выглядят, мягко говоря, иначе. Вспомнить хотя бы «Disco Elysium». Западный профсоюз напоминает мафию — организация, существующая в фирме параллельно с официальным руководством. Их методы порой бывают грязными. Естественно, что речь идет не о профсоюзе в фирме на 20 человек. В «Нортон Эйркрафт» на момент описанных событий работало 30 тысяч. Поэтому профсоюз был весомой силой. Любопытно было столкнуться в романе с тем, что при обострении конфликта инженерам не стоит ходить в цех в одиночку. Во избежание возможных несчастных случаев.

Итого: Та книга, которую я советую своим студентам. Не для того, чтобы печально вздыхать о том, «как у них там», а чтобы прикоснулись к атмосфере большой производственной компании. Про тонны документов, которые действительно нужны. Про инженерное расследование, когда нельзя получить результаты по щелчку пальцев. Про публикации журналистов, которые способны уничтожить производителя, хотя они не имеют ничего общего с реальной ситуацией. И вся эта атмосфера приправлена хорошей детективной историей.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1020728.html

Начинал слушать с высокими ожиданиями. «Посадочная полоса 08» и снятая на нее пародия «Аэроплан» создали большой кредит доверия. Ожидал социальной прозы с обоснованной драмой. В результате прослушал где-то процентов 15, а потом перешел на текстовый вариант. Все погребли детали и медленный темп. Сложно вслушиваться в толстовские предложения, двигаясь на тренажере: «При других обстоятельствах Слоун стал бы возражать против снятия материала о Саудовской Аравии и, возможно, добился бы положительного решения — ведущий является ведь одновременно и главным редактором и имеет право включать в передачу те или иные материалы, — только вот сейчас не было на это времени». Прослушивание при прогулке по городу тем более противопоказано.

Социальную прозу и драму вышесказанное не отменяет. В романе много интересных сюжетов Америки начала 90х. Например, уже за десять лет до 11 сентября зрело ощущение того, что международный терроризм придет в США. В книге речь идет о террористических группах из Латинской Америки, но высказывается и идея об участии в терракте со стороны ближневосточных группировок. Сюжетные ходы дополняются ссылками на аналогичные реальные ситуации, ставшие известными прессе. В вопросе терроризма нашли отражение проблемы с поддельными документами, наймом соучастников, сбоями предварительно разработанного плана и т.д. Собственно в этом и есть основная фишка Хейли — качественное описание рабочих процессов: будь то новостной канал или бандитская группировка.

В вопросе драмы впечатление немного смазали персонажи. Упирая на их профессионализм, автор сделал героев идеальными. Даже прописанные пороки не исправляют впечатление. Возможно, это особенность американской литературы — все должно быть самое лучшее. Лучшая телекомпания может нанимать лучших сотрудников со всех краев света. Возможно, так и есть, но как-то привычнее другая корпоративная история: сборище лентяев вынуждено трудиться под руководством мудаков)

Итого: Не зашло. Мастерству не хватило умеренности. Из-за детальной проработки в угоду реалистичности размазались конфликты в эпизодах. Читать становится малоинтересно, хоть обсуждаются важные темы.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1019931.html

В России Джозеф Конрад-Корженевский мало известен, а на Западе считается знаковым автором. «Сердце тьмы» — одно из первых произведений с критикой колониальной политики в Африке. Конрад писал его на основе впечатлений от службы в Бельгийском Конго. Он изобразил колонизаторов, проживших там долгое время и принявших себя за носителей цивилизации. На деле торговцы слоновой костью установили жестокие порядки при поддержке солдат. За 30 лет население региона сократилось с 30 млн до 15 млн.

Колониальная компания направила рассказчика, тогда молодого моряка, в Африку за грузом слоновой кости. Корабль должен был пройти вверх по течению гигантской реки. Там агенты свозили слоновую кость на центральную станцию. По дороге герой раз за разом слышит о мистере Куртце — самом главном поставщике. Плавание вглубь страны превращается в путь к мистеру Куртцу.

Герой сталкивается с Сердцем тьмы в нескольких смыслах. Буквально это центральная Африка, сокрытая в джунглях. С другой стороны — мистер Куртц, ставший кем-то вроде жестокого бога туземцев. С третьей стороны — погружение героя вглубь самого себя.

Последняя трактовка Сердца тьмы тоже относится к психологии. Кажется, впервые я заподозрил в произведении скрытый гомоэротический подтекст. В тексте полно умолчаний, словно бы очерчивающих эту тему. Восприятие личности Куртца носит болезненно-восторженный характер. Много лет спустя рассказчик постоянно повторяет о дискомфорте от того, что путь к легендарному агенту затягивался. Куртц продолжает бередить его душу, а воспоминания об окружавших агента редких женщинах сбивают ритм рассказа. Костедобытчик не был ни родственником рассказчика, ни наставником, ни даже автором какой-нибудь мозголомной книги. Сложно понять, как его харизма могла так повлиять на человека, который видел-то его очень короткое время. Каким-то образом Куртц захватил его мысли еще до того, как они лично познакомились. Все это вместе и навело меня на мысль, что таким образом выразились склонности рассказчика, в которых он сам себе не готов признаться.

Итого: В целом книга мне не зашла. Памятнику эпохи не хватило эмоциональности. От прочитанного не возникло желания посетить эти места или броситься на защиту туземцев. В книге можно увидеть истоки других произведений вроде «Пандоры в Конго» Пиньоля, но сама по себе она не вставляет.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1019845.html

Главный герой долгие годы ведет сверхпопулярное телешоу. К нему приходили сотни звезд первой величины. В его послужном списке несколько музыкальных альбомов и множество амурных историй. В один момент все стирается. Никто его не узнает. Шоу пропало из телепрограмм, по телефону его называют психом и папарацци, и самое главное — у него нет документов. Нет документов в мире, где все связано в стабильную бюрократическую машину. Вне ее только студенты-анархисты, засевшие в подполье и являющиеся законной целью местных силовиков.

Впечатление сродни выдохшейся газировке. Вроде есть и декорации, и герои, и интрига, а в сумме они не заработали. Роман вязко тянется вперед, и ты следуешь за ним, надеясь на захватывающий финт в финале. Не будет. Финал слит, и последнюю главу отрезать бы.

Любопытно описание бюрократического мира, в котором ты являешься частью огромной базы данных. В истории 1973его года еще нет интернета и высокоскоростных обменов информацией. Для поиска сведений еще нужны многочисленные факсы и звонки. Прошло 50 лет, и временами на улице неуютно без QR-кода о вакцинации или справки о броне. Банковская карточка заменила наличные, и ты можешь оказаться в затруднительном финансовом положении в один момент. Отдельный фактор — телефоны и компьютеры, дающие доступ к соцсетям. Достаточно заблокировать аккаунт, и контакты с частью знакомых обрезаются, потому что ты даже не задумывался взять их телефонный номер и, уж тем более, спросить домашний адрес.

Итого: При всех наводящих мыслях книга скучна. Все ждешь от нее что-то, а она просто заканчивается.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1019025.html

После «Завтрака для чемпионов» литературный метод Воннегута кажется понятным. В первую очередь это касается сюжетности. Воннегут насмехается над историей как последовательностью событий. «Колыбель для кошки», как и «Завтрак», связывает сюжет и диктатуру. Когда автор позволяет себе четкое деление на главных героев и второстепенных, на великие события и рутину, он воплощает тоталитарное мышление, сродни правителю, у которого часть граждан объявлены второстепенными.

Роман горчит мыслью, что наука не приносит человечеству счастья. Доктор Феликс Хониккер воплощает безрассудную научную мысль. Он наивно безразличен ко всему, что не интересует его в конкретный момент. Он свободен от страха перед последствиями собственных действий. И наконец, он безмерно талантлив в своем деле. Мечта многих ученых в руках Воннегута-гуманиста оборачивается жестокой шуткой. Отцу атомной бомбы нет никакого дела ни до Хиросимы, ни до людей в целом.

В пандан звучат размышления о религии Боконона, построенной на спасительной лжи. По книге разбросаны парадоксальные афоризмы проповедника. Большинство из них в той или иной степени направлены против абсолютных истин. Самое ценное, о чем Боконон мне напомнил: «То, что Хэзел как одержимая искала хужеров (земляков) по всему свету, — классический пример ложного карасса, кажущегося единства какой- то группы людей, бессмысленного по самой сути, с точки зрения божьего промысла, классический пример того, что Боконон назвал «гранфаллон». Другие примеры «гранфаллона» — всякие партии, к примеру Дочери американской Революции, Всеобщая электрическая компания и Международный орден холостяков — и любая нация в любом месте в любое время». Беда этой спасительной религии в том, что отдаваясь на волю волн, ты уже не в праве надеяться на спасение.

Итого: Где это видано, чтобы ученому удавалось существовать в таких стерильных условиях? Как смогла выжить его аутичная психология? Вот только заведомая абсурдность подчеркивает всю печаль происходящего в реальности. Безгрешные ученые и инженеры романа приносят страдания, не ведая зла. Так на что способны реальные люди? Воннегут не мог никого спасти. Он только мог кричать ужаса безысходности.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1018436.html

Спустя несколько месяцев после аудиокниги я прочитал роман в тексте. Чертовски удачный опыт. Восприятие романа стало объемным. В аудиоформате обостряются эмоциональные моменты. В виде текста гораздо адекватнее воспринимается квазинаучная информация.

Чтение совпало с играми с нейросетью Midjourney. В результате «Солярис» стал для меня книгой об одиночестве, иллюзиях и самообмане. Планетарный океан — тот самый черный ящик, который получает что-то на входе и что-то дает на выходе. Есть ли в нем Жизнь, разумен ли он, как он появился — бессмысленные вопросы именно в концепции черного ящика. Примите его как данность, и не нужно обманывать себя пустыми гипотезами.

В описанный период в качестве входных данных Океан стал использовать человеческую память и создавать из нее фантомов. Все, что мы знаем наверняка: фантомы очень напоминают героям знакомых ранее людей, и эти фантомы вызывают у них дискомфорт. Главный герой бесспорно переживает драму, увидев вновь свою погибшую любовницу. Как воспринимать драму фантома — вопрос убеждений. Можно вслед за героем поверить ее мучениям, а можно вспомнить великую иллюзию кино. Ведь задача актрисы — подавление недоверия зрителя. Мы понимаем, что она не испытывает сыгранных чувств в действительности, но мастерство создает иллюзию. «Солярис» — роман не о том, зачем был этот эксперимент или спектакль, а о том, что чувствовал исследователь, став объектом исследования. В эксперименте Милгрема человек очень сильно кричал, получая удар тока...

Итого: «Солярис» можно читать по-разному. Кому-то выпадет печальная романтика, кому-то дискомфорт от нераскрытых тайн. Мне, кажется, достались чудесные примеры для рассказов про нейросети, да изумительный в своей жестокости эпизод про жидкий кислород.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1017199.html

Мне кажется, что в каком-то из снежнокомовских сборников мне встречался рассказ с аллюзией на тему этого текста Андреева. Дело было давно, могу и путать. Ранее Леонида Андреева не читал, и чаще слышал про его сына Даниила и мистический текст «Роза мира», который тоже не читал.

Главный герой рассказа — молодой террорист-девственник, спасаясь от преследования полиции, скрывается в борделе. За нужную сумму он надеется снять девку, запереться с ней в комнате и... выспаться. Он в бегах уже третьи сутки и еле стоит на ногах. Аренда же только комнаты в борделе вызовет лишние подозрения. Так в одной комнате оказались заперты борец за светлое будущее и та страдалица, ради которой он готов погибнуть. Выспаться чертовка ему так и не дала, угадала, кто перед ней, и начала шантажировать.

Должна была быть дуэль между двумя персонажами. Их позиции кружат словно инь и ян, кусая друг друга. Революционер оказывается не так стоек, как хотел бы быть. Проститутка хватает свое нежданное счастье, в кои-то веки поверив, что сможет изменить жизнь. Фабула хороша, вот только стилистика Андреева — тягучая и болезненная. Это не словесное фехтование, а вольная борьба на бордельных простынях. Удушение вместо порезов.

Итого: В рассказе есть много интересных образов из той эпохи русской истории. Шел 1907ой, и интеллигенция во всю заигрывала с революцией. Герой Андреева с одной стороны карикатурен, а с другой — притягателен в своей наивности.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1016770.html

Тот случай, когда я не понял рассказ. Элиаде был из тех интеллектуалов ХХ века, читать которых бессмысленно без определенного багажа. Глаз то тут, то там цепляется за намеки, но эрудиции не хватает для понимания.

Сюжет рассказывает об учителе музыки, обнаруживающем в трамвае, что забыл у ученицы свой портфель. Он решает выйти на остановке и поехать обратно. На бухарестской улице стоит страшная жара, от которой удается спрятаться в тенистом саду местной достопримечательности — дома цыганок. Герой часто слышал о нем, но никогда не подходил близко. Вероятно, это бордель, но точных сведений нет. Внутри таинственного дома герой платит 300 леев хозяйке и попадает в круговорот непонятных событий, вынырнуть из которого ему не суждено.

Описанная история напоминает сказку про Рип ван Винкля. Только это лишь буквальное сходство. Ключевое у Элиаде — разрыв между временем обыденного мира и безвременьем мира потустороннего. Главный герой, словно в насмешку, постоянно ездит на трамвае с круговым маршрутом, но все равно движется по жизни вперед. Знакомство с цыганками нарушает последовательность его бытия, и он становится потерян для мира. Выйдя из их сада, он вновь садится в трамвай, только путешествие не ладится. И деньги не те, и ученица уже давно выросла и уехала из Бухареста, а самого героя числят пропавшим без вести. Вроде понятная концепция, но чувствуется, что в тексте сокрыто куда больше. Интернет дает множество версий: от социальной об элитариях, теряющих контакт с реальностью, до метафизической, свойственной Элиаде, где весь рассказ — инициационный переход к смерти.

Итого: Головоломка Элиаде написана в те времена, когда автор мог себе позволить говорить для интеллектуалов, не давая поблажек менее образованным читателям. Без разгадывания авторских ребусов мне остается наслаждаться атмосферой раскаленного Бухареста с милыми сердцу тенистыми дворикам, укрытыми за высокими оградами. От юго-восточной Европы веет сложностью и древностью. Недаром же герою в таинственном доме предлагают трех девушек: еврейку, гречанку и цыганку.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1016440.html

Библиография Иваны Брлич-Мажуранич не так давно появилась на Фантлабе. Писательницу наградили прозвищами «хорватского Андерсена» и «хорватского Толкина». Из-за интереса к Балканам решил ознакомиться.

Первый опыт можно считать положительным. «Подмастерье Хлапич» — добрая книжка для младших школьников. Смышленый мальчуган-подмастерье сбегает от мастера-сапожника из-за неоправданных наказаний. В своих странствиях мальчик вместе с умным псом Бунашом помогают всякому встречному. Наградой становятся доброе слово, ужин или ночлег под крышей. В один из ненастных вечеров мальчика, укрывшегося под мостом, обкрадывает Черный человек. Злодей похищает лаковые сапожки Хлапича, одно из немногих его сокровищ. Дальше проблемы придется решать босиком.

«Хорватского Толкина» нужно искать не здесь. В «Подмастерье Хлапиче» еще не нашлось места балканским легендам. За-ради них нужно поискать «Сказки давнего времени», написанные Брлич-Мажуранич позднее. Дух Балкан в книге присутствует в деталях. Герои того же Андерсена вряд ли бы спокойно отнеслись к ночевке на улице, а в жаркой Хорватии это не кажется натяжкой.

В тексте довольно четко стратифицируются труженики, торговцы и люди «творческого склада». Странно, что при этом книга не была выпущена в СССР на русском. Хотя украинский перевод вышел в Киеве еще в 1975ом.

Итого: Читать для детей.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1014949.html

Наши 90е давно наградили эпитетом «лихие». Литературы о них немало, но популярностью она не пользуется. Переход от Перестройки к 90м отрефлексирован слабо. Ранее меня захватил «Андеграунд» Маканина с его аутсайдерами из московской общаги. Теперь Юлий Дубов показал, как один из корней российского капитализма вырос из среды академических НИИ. Доктора наук и кандидаты, закаленные в интригах научной и министерской среды, начали применять свои навыки на новом поприще. Распространение книг перетекает в продажу компьютеров и ПО, чтобы затем превратиться в миллиардные схемы по перепродаже автомобилей в Инфокаре-Логовазе.

Впечатлила и форма выбранная автором/соавторами. Его книга — это эпос сродни древнегреческому. У книги шесть героев, пяти из которых посвящены отдельные части романа. Каждый из них по-своему толкает колесо истории, чтобы в полной мере прочувствовать трагедию происходящих событий. Автор смог отдалиться от своих героев, списанных с реальных людей, его хороших знакомых. «Большая пайка» не выглядит попыткой оправдаться за причиненную боль и пролитую кровь. Герои несут ответственность за свои поступки, и история спросила с них в полной мере, отобрав у кого-то здоровье, а у кого-то жизнь.

Эта книга не научное исследование и не документальный текст. Ее ценность в первую очередь в том, что автор рассказал о своей эпохе, не срываясь в символизм. Во вторичном бульоне советской системы зарождались новые системы отношений. Какие-то из них были более устойчивы к смене условий, а какие-то нет. В какой-то момент оказалось, что умные люди, создавшие одну из этих систем, сами стали препятствием для ее развития. Механизмы советских НИИ уступили место механизмам корпоративной эффективности.

С развала советского Союза прошло тридцать лет. Юлий Дубов живет в Великобритании, получив политическое убежище вместе с Березовским. В 2009ом его заочно приговорили к 9 годам лишения свободы за хищение 140 млн рублей по делу того самого Логовоза, ставшего прообразом Инфокара в романе. Вероятность, что Дубова выдадут стремится к бесконечно малой.

Итого: Одна из лучших книг, прочитанных за минувшие годы. Личный опыт автора воплотился в интересный сюжет, облеченный в добротную психологическую прозу.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1014562.html

Купился я на слово Самарканд. Не поглядел, где тиснут рассказ. Имя Володихина, мистический рубеж Угры и вступительное слово митрополита Калужского и Боровского Климента расставили бы многое по местам. Стоило думать, что Самарканда в сборнике о Стоянии на Угре будет призрачно мало. Автору лишь глянулся образ оружия, прошедшего через века монгольского правления: от похода Чингисхана на Хорезм до стояния на Угре.

Про сам рассказ написать тяжело. Нет там рассказа. Есть эпизоды, происходящие в разное время, и их монтаж, настраивающий на нужный лад. Чтобы читатель взвесил за и против в конфликтах Москвы с Новгородом, Москвы с Большой Ордой, Москвы с Литвой. Подумал, почему за века в этих конфликтах сменялись союзники и противники. И все бы ничего, если бы автор прикрыл свою патриотическую философию нормальным повествованием, которое бы хоть как-то запомнилось.

Беда многих наших авторов-истористов — ужасный стиль. Причем, он одинаковый, будто они его у одного и того же кумира списывают. Авторы не умеют работать с деталями. На выходе сплошные Собакевичи, топором рубленные. «Тишина на постоялом дворе. Молчат ремесленники. Звякают ложками о горшки идущие на север. Тихо поют струны. Речь гусляра слилась в одну протяжную ноту. Год Господень шесть тысяч девятьсот восемьдесят восьмой, жесток и неистов…» Бутафория, да и только. Вместо погружения в эпоху — блуждание по музейным стеллажам.

Итого: Патриотизм не освобождает от ответственности. Дали вот рассказу в 2022 премию Афанасия Никитина «за яркие достижения в области авантюрно-приключенческой фантастики». Во-первых, фантастики-то нема в тексте, а, во-вторых, какое же дно было в остальных представленных текстах?..

https://kobold-wizard.livejournal.com/1014306.html

На мой вкус произведение слабенькое по многим статьям.

Во-первых, в рассказе не хватает интриги. Автор сразу обрисовывает село Стояново — странное место, где творится непотребство. Одно дело — небывалое происшествие в «нашем мире», а другое — очередная чертовщина в месте, до нее привычном. Вместе с заглавием такая подача лишает происходящее внезапности. Ну, баба огненная, так баба огненная, эка невидаль...

Во-вторых, авторское отдаление не дает прочувствовать эмоции. Вместо хоррора получилась затянутая байка, в которой героиню жалко от головы, а не от сердца (в пятках). А ведь героиня — ребенок, и ее чувства зашкаливали от происходящего.

В-третьих, не хватило новизны. Образ полуденницы известен, и вместо мистики читатель получает скорее «зоологический очерк», сродни истории про встречу с медведем.

Итого: На самую страшную книгу точно не тянет.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1013629.html

Научный сотрудник Георгий в свободное от работы время занимается антиквариатом. Однажды старый подельник предлагает ему оценить странную керамическую табличку. Подъехав на квартиру, герой обнаруживает подельник в обмороке, мертвого хозяина керамики и осколки той самой керамики. С этого начинаются встречи Георгия с защитной магией и ворожителями, пытающимися защитить людей от высплесков потустороннего мира.

Книга как текст вряд ли бы меня зацепила. Герой словно попал между валками истории, и теперь его ритмично пережевывало, подбрасывая раз за разом нужные встречи и улики. Сочное в мелочах, повествование лишено свободы в целом. В итоге непонятно, так ли уж важна была сама личность героя для сюжета, или же любой человек, пропущенный между теми же валками, получил бы тот же результат.

Однако это тот случай, когда аудиоформат вытянул среднюю книгу на прекрасный уровень. Из соавторства писателя А. Вэя, чтеца А. Сторожука и звукорежиссеров П.Остроумова и А.Симонова вышло захватывающее путешествие по мистическому Петербургу и его окрестностям. Музыкальные моменты поддерживали настроение текста и добавили ему достоверности.

Итого: Щелкающий механизм оживили музыкальное сопровождение, сентиментальные отступления и атмосфера Петербурга. Ради них стоило послушать историю Вэя.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1012808.html

Роберт Хайнлайн остается непонятным автором. Как отставной лейтенант ВМФ, прошедший Военно-морскую академию и службу на авианосце, писал с неизбывным провинциальным, если не сельским, мировоззрением? Дело не в сюжетах или простоте языка. Само повествование выдает уроженца «библейского пояса», пусть даже он и пишет о оргиях хиппи и философах-либертарианцах. Герои «Чужака» — обличенные в НФ-обертку, жители маленьких городов, в которых контора на полсотни человек — уже крупный бизнес. Они словно прихожане одной церкви, где все ненадолго становятся равны на длинных скамьях. Священник — тоже один из них, а не представитель Ватикана или другой гигантской системы. Быть может, Хайнлайну было приятнее писать про таких людей, а, быть может, он слишком хорошо понял, насколько раздута иерархия на том же авианосце.

История «космического Маугли» вызвала ассоциации с «Малышом» Стругацких. Между книгами 10 лет, поэтому любопытно знакомы ли были Братья с американским романом. Уж больно похожа завязка: младенец, выживший после гибели экспедиции, и воспитанный невидимыми инопланетянами. Его сознание развивалось в нечеловеческих условиях, а потому контакт землян с ним столь же поразителен, как и обнаружение другой формы жизни.

Одна из сторон сюжета, к сожалению, так и не раскрылась. Попавший на Землю, чужак постепенно осознает, что он может быть не так независим как ему казалось. Марсианские учителя могут легко прогнозировать и направлять действия своего агента, изучающего землян. Рефлексия оружия, осознающего себя оружием, могла бы стать любопытным поворотом истории. Особенно сейчас, в пылу пропагандистских свар.

Итого: Слишком много Америки. Для понимания сатиры нужно глубже чувствовать их менталитет. Как НФ, книга не смотрится совсем. Науки негусто, а фантастика такого плана могла бы быть написана и на пару десятилетий раньше.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1012629.html

Роман начинается в 2008ом году, незадолго до августа, когда наша страна провела спецоперацию по «принуждению к миру». Постепенно проступали очертания долгого путинско-медведевского тандема. Стали звучать лозунги о модернизации, вызвавшие к жизни шатающихся кадавров Роснано и Сколково. Сонные госконторы, обескровленные еще в 90е, начали булькать, пытаясь пристроиться к какому-нибудь импортозамещению. Лучше всех почему-то замещать получалось у контор с хорошими международными связями. Так взросла народная молва про Sukhoi Superjet 100, состоящий из импортных комплектующих на 70%. Тем временам посвящен авиастроительный роман Савельева.

Главный герой уже много лет работает в Туполевском КБ. Один проект сменяется другим, а до реальных машин дело так и не доходит. Тут еще в его жизнь врывается бывший однокурсник и сокомандник по КВН. Он с азартом пытается войти в «камедиклабовскую тусовку» столицы, а о былой авиационной специальности и не вспоминает. В диванном соперничестве под пиво и футбол герой начинает сомневаться в выбранном пути. Ведь он делает то, что умеет, и умеет хорошо, но слабы плоды, что денежные, что профессиональные. Даже само понятие «выбранный путь» может растерять налет благородства и обернуться снобизмом зашоренного неудачника.

Имея определенный жизненный опыт, роману Савельева веришь. От него веет пребыванием в пыльных кабинетах постсоветских НПО, где высокие материи теряются сжимаются между желчными воспоминаниями о былом величии и прохиндейскими схемами государственного попила. Забавно потом узнать, что Игорь Савельев закончил филфак Башкирского госуниверситета, стал кандидатом тех же филологических наук и всю жизнь работает по газетам и информагентствам. Никаких порток в авиастроении годами не протирал. Поэтому хочется поставить журналюге зачет за хорошее погружение в тему и атмосферу.

Второй зачет автору хочется поставить от лица технической молодежи. Он сделал важное дело, проговорив многое из того, что долгие годы мучило людей сомневающихся. Почему свежая кровь не смогла поднять промышленность, идя рука об руку с нефтедолларами? Почему азарт молодежи выгорал в орденоносных предприятиях, не давая результата?

Финал книги остался открытым, потому что жизнь продолжается.

Первое впечатление от творчества Владимира Набокова — кислое неприятие. Дело вовсе не в теме. На своем веку я читал много чернухи самого разного пошиба. История еще одного педофила не вызывает оторопи. В случае «Лолиты» сетовать на эту фабулу так же странно, как жаловаться на вонь в навозной яме. Репутация романа общеизвестна.

Неприятие вызвала форма повествования. «Лолита» — скучная книга самовлюбленного автора, почему-то уверовавшего в красоту собственного языка. Возможно у кого-то есть схожие фетиши, и эмоциональные размышления главного героя заставят их сопереживать. Если же фантазии героя не разжигают тебе кровь, то ты видишь лишь 700 электронных страниц монотонного нытья. Событий-то в романе не так уж и много.

Возможно, дело еще и в том, что роман, вышедший в 1955ом году, уже тогда технически устарел. Набоков вывалил сверху сюжета кучу пережеванных переживаний. По-прустовски надутый текст придушил само дыхание жизни. Тем смешнее в авторском послесловии встречать тычки в сторону Хемингуэя и Шолохова, популярных в тогдашней России.

Я готов допустить, что «Лолита» была игрой сразу на нескольких досках. Во-первых, сделать пощечину своим новым соотечественникам, написав книгу на совершенно запрещенную тему. Во-вторых, написать срамную историю так, чтобы к ней нельзя было прикопаться по формальному признаку. В третьих, сделать это с занудным и старомодным эстетством в пику дешевой послевоенной порнографии. Только кому это сейчас интересно?

Итого: Таких читательских обломов у меня не случалось давно. Шестьдесят пять лет репутации книги на выходе оказались пшиком, не затронувшим в душе ничего. Срок годности, видать, вышел.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1002857.html

Минский варился в котле искусственного интеллекта почти 60 лет. Он был не программистом, а именно исследователем разумной деятельности. «Машина эмоций» написана на пересечении двух тем: анализа психологических процессов и разработки машин.

«Чтобы понять, как работает наше мышление, нужно изучить эти «самые разные феномены», а затем задать вопрос, какие машины способны воспроизвести некоторые из них или все. Иными словами, нужно попытаться разработать пример – а вовсе не определение – машины, способной делать то, что делает человеческий разум». Эта мысль сродни той, что посетила меня на третьем семестре, когда нам читали Ряды. Тогда я испуганно глядел, как на смену красивым аналитическим преобразованиям приходят некие чудовища Франкенштейна, лишь формально соответствующие требованиям задачи. Мне не понравилось. Это была не та лаконичная математика, которую я любил в школе. Прошло время, и сейчас я куда терпимее к кройке и шитью франкештейников при решении задач. Дерьмо и палки — наше все.

Вторая мысль, которую Минский продвигает через всю книгу, — это зависимость человека от внутренних моделей. Более-менее понятно, что мы практически никогда не имеем дело с реальностью, а лишь со своими представлениями о ней. Другое дело, что Минский ведет еще дальше — сами чувства лишь условно отвечают за восприятие окружающей действительности, и скорее корректируют уже имеющийся в голове образ. В результате, например, мы можем быстро перестать воспринимать назойливый звук или запах, хотя их источники никуда не исчезают.

Наконец, главная идея — никаких особенных различий между эмоциями, чувствами и разумом по сути нет. Если не вдаваться в физиологию, то эмоция — лишь переключение мозга в предпочтении одного мыслительного алгоритма к другому. Алгоритмы нарабатываются всю жизнь и, в определенной мере, конкурируют между собой. Отсюда происходят все дихотомии вроде разделения на творческое и логическое мышление. На самом деле это общие названия для алгоритмических цепочек, которые могут одновременно существовать в одном и том же мозге. Подсознание преобразуется в комплекс процессов, ревизия которых недоступна для конечного пользователя. Предпочтение алгоритмов основывается на опыте всей минувшей жизни, включая самые первые месяцы, когда человеческое сознание только формируется.

Итого: Десакрализация — это хорошо. Своей книгой Минский задорно стучит по зеркалам и развевает дым. Уж слишком долго твердят о том, что машина никогда не сможет чувствовать. Все уже предсказано тестом Тьюринга: если программа будет эффективно симулировать эмоции, то как доказать, что она их не испытывает?

https://kobold-wizard.livejournal.com/1001796.html

Второй роман о Уилле Генри и его хозяине/учителе Пеллиноре Уортропе понравился мне меньше первого. Автор захотел сыграть в постмодернистскую игру в вплел в сюжет реальных людей и драматическую предысторию. Отступления сделали повествование рыхлым, нарушив очарование триллера. С охоты на монстров баланс сместился на попытку их понять. Первая часть даже названа: «Что есть я, Уилл Генри?», и дело обстоит сложнее, чем банальная фраза «Охотник на чудовищ сам становится чудовищем».

Из лавкрафтианской Новой Англии действие переносится в Канаду. Там, в лесах, сгинул старый знакомый Уорторпа. Джон Чанлер тоже был монстрологом, и в этот раз собирался отыскать Вендиго. Нечто способно вселяться в людей и будить в них жуткий голод. Уорторп считает истории об этом монстре вымыслом, но вынужден отправиться на поиски дурака. Сложно назвать путешествие удачным. Выживший Чанлер приносит с собой больше вопросов, чем ответов. Существует ли Вендиго или человеческий разум сам рождает чудовищ?

Итого: Роман получился интересный, хоть автор и не вытянул. Нужно больше мастерства для баланса между саспенсом и интеллектуальными играми. Быть может, не следовало так заморачиваться с цитатами, а вытягивать историю на новый уровень за счет объемных героев.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1001498.html

На улицах Пешта обнаружено тело убитой еврейской девушки. Полиция сочла ее проституткой, и решила неособо заморачиваться. Единственным, кто заинтересовался, этой смертью стал журналист Жигмонд Гордон. Ведь внешность еврейки выдавала обеспеченное прошлое, а ее обнаженное фото репортер видел совсем недавно. Тот снимок лежал в столе у его старого товарища, инспектора уголовной полиции.

Детективная история получилась слабенькая. В первую очередь из-за главного героя. Несмотря на бесспорно нуарный облик, он куда больше смахивает на героев классического детектива, удачливых болтунов, курсирующих от свидетеля к свидетелю. Герой нуара должен находиться на границе дня и ночи, а Жигмонд безусловно принадлежит светлой стороне. Даже спорный финал не делает его антигероем.

С технической точки зрения роман выглядит нарочито «венгерским». В каждом крупном абзаце упоминается либо имя, либо место, либо событие их истории. Беда в том, что книга плохо формирует атмосферу. Например, без соответствующей карты многочисленные пешие и автомобильные маршруты героя остаются лишь чередой забавных для русского слуха названий. Возможно, автор и не рассчитывал переводиться, и для венгерских читателей детали легко лягут в национальный контекст. Нам же остается лишь сверяться с интернетом. Либо забить на детали впитывать только голые выжимки вторичного сюжета.

Роман вышел в издательстве «Издательский Дом Мещерякова». Забавно, когда фирма, специализирующаяся на детской литературе и классике, решает выпустить «взрослый» детектив. В результате получился томик на 400 страниц с шрифтами и межстрочными интервалами из сказок для первоклассников.

Итого: Первый эксперимент инженера-химика Вилмоша Кондора можно считать удачным. Он смешал нуар и венгерскую историю и получил национальный бестселлер. Значит людям это было близко.

https://kobold-wizard.livejournal.com/1000502.html

Историй про маньяков пишут и снимают все больше и больше. Кровожадная изощренность наращивается для привлечения внимания. В результате появился даже новый тип антигероя, для которого убийство — это род искусства. На этом фоне роман Блоха смотрится чуть ли не свежо. Маньяк — больной человек, чьи внутренние демоны являются миру при печальном стечении обстоятельств. Психическое расстройство не приукрашивается. Даже Бейтс-интеллектуал, рассуждающий об обрядах Латинской Америки, существует только в его собственной голове. Для окружающих он лишь пентюх и затворник.

История Бейтса сплетается с историями его жертв. Мэри Крейн и Сэм Лумис — достойные персонажи для социальной прозы. Убийство врывается в судьбы людей, чья жизнь и без того не сахар. В других сюжетах семья Бейтс стала бы лишь эпизодическими героями. Блох показывает, как болезненный вихрь появляется ниоткуда и раскручивает обычных людей вокруг невзрачного эпизода с ночевкой в мотеле.

Итого: «Психоз» — это хорошая американская проза, которая не сорвалась в горнило постмодернизма. Как говорила одна моя подруга, приятно порой прочитать каноничную историю, где рыцарь бьется с драконом, чтобы спасти страдающую принцессу. Слишком уж часто драконы стали спасать принца от принцесс, а принцессы стали насиловать принцев, чтобы зачать драконов и т.д. и т.п.

P.S.: Надо бы собраться и посмотреть наконец фильм Хичкока.

https://kobold-wizard.livejournal.com/996971.html

Программа «Скуп» разработана американцами для исследования ближнего космоса. Серия спутников выводится на орбиту, а затем спускается на землю. Цель — поиск микроорганизмов, способных выживать у верхних слоев атмосферы. Первые шесть запусков не приносят ничего, а седьмой терпит крушение около аризонского городка Пидмонт. Поисковые группы обнаруживают населенный пункт почти полностью вымершим. Правительство запускает программу под кодовым названием «Лесной пожар». Группа ученых, снабженная самым современным оборудованием, должна побороть инфекцию неземного происхождения.

В университетах и на всевозможных курсах такое называют «метод конкретных случаев» или case-study. Неважно, что ситуация со штаммом Андромеда сугубо фантастична. Гипотетическое заражение служит основой для выработки регламента. Так же военные отрабатывают на учениях гипотетический конфликт «синих» и «красных». Разработанный план должен помочь ученым достичь цели вне зависимости от конкретного состава исполнителей. Это и играет с романом злую шутку: герои получились безликими. Крайтон рисует их бегло, не заморачиваясь психологией. Это хорошо для того самого «метода конкретных случаев», а вот читать скучновато.

Атмосфера нарисована красиво. Крайтон с восхищением описывает современные технологии и аппараты, используемые в микробиологии и вирусологии. Желчно-завистливые отношения в научной среде расписаны со знанием дела.

Вопросы у меня вызвали некоторые детали. «В обстановке строжайшей тайны тридцать четвертая авиадесантная дивизия, дислоцировавшаяся тогда в Эвре, под Парижем, была поднята по тревоге, чтобы разыскать спутник и вернуть его хозяевам. Эта дивизия приводилась в боевую готовность при любом космическом запуске — таковы были условия программы «Скраб», плана, разработанного для прикрытия и возврата пилотируемых кораблей «Меркюри» и «Джеминай» на случай, если приземление одного из них по необходимости произойдет в Советском Союзе или в социалистических странах». История о дивизии сопровождения заинтересовала, но я не смог найти про нее никакую информацию. Вероятно, автор ее придумал. Только неясно зачем. Она не появляется ни здесь, ни позднее. Я всегда относился к Крайтону как, в том числе, и источнику научной информации. Теперь его репутация испортилась. Интересные факты нужно дополнительно проверять.

Итого: Для 1969ого года очень хорошо. Стилистика растет не из приключенческих романов про дальние страны и диковинки. Наоборот все написано очень близко к лабораторной реальности. Вот за атмосферу прочитать стоит.

https://kobold-wizard.livejournal.com/995293.html

Елизаров созрел. Когда он допишет «Землю»-2, это будет его лучший роман. Лишняя мишура облетела. Авторский голос окреп.

У «Земли» те же корни в восьмидесятых-девяностых, что и у «Мультиков» и «Библиотекаря». Сменился ракурс. Несмотря на тему смерти, в новом романе сократилось мистическое восприятие.

Главный герой родился в перестроечные годы. Распалась страна — распалась семья — мать ушла к другому. Детство обрисовано нескончаемыми переездами, семейными склоками да обычной школьно-детсадовской тематикой. Лишь изредка вкрапляются «кладбищенские» эпизоды. То дети хоронят насекомых в песочнице, то мальчик попадает на похороны квартирной хозяйки. Герой пытается объяснить самому себе, почему стал работать в похоронной среде. Было ли это предопределено, или всему виной случайность? Ведь он случайно попал в стройбат и вырыл там первую свою могилу. А затем волей случая его сводный брат оказался хозяином мастерской по изготовлению памятников. За недолгий срок герой проходит бурный путь: копает, льет памятники, быкует конкурентов. Он то и дело вырывается из этой среды, а затем так же быстро возвращается в нее.

Первая ассоциация пре чтении — Елизаров умудрился написать советский роман про нулевые-девяностые. Главный герой после школы и армии попадает на производство. Да, вокруг царит бандитский капитализм, но работа есть работа. Трудяги копошатся на своем уровне, бизнесмены грызутся на своем.

Вторая ассоциация возникла ближе к финалу. Роман отдает Кониной имени Роберта Говарда. Главный герой происходит из народа погибшей страны. Его сила взросла на стройках и ройках. Взрослая жизнь проходит среди князьков, выживших в 90е. Даже лопата «Маша» выглядит отголоском варварского меча. Возможно, это объясняет и его отрешенность от мистики. «Магия?! Ненавижу!!!»

Итого: Дописывайте, Михаил Юрьевич, дописывайте. Народ будет Вам благодарен.

https://kobold-wizard.livejournal.com/992829.html

Очное знакомство с творчеством ле Карре не удалось. Фильмы «Портной из Панамы», «Русский дом» и «Такой же предатель, как и мы» очертили круг авторских тем, и хотелось узнать слог. Наверно, не стоило выбирать для этого последний роман автора, опубликованный перед смертью.

Главный герой — профессиональный резидент. Он работал в соцлагере, а затем в странах бывшего СССР. В Лондоне ему поручают маленький отдел, работающий с экспатами и перебежчиками. Работа идет неплохо, если бы не сама Контора. Энтузиазм молодых сотрудников разбивается не о цинизм стратегических интересов, а об интересы шкурные. Многие базовые понятия, ради которых боролись с коммунизмом, отброшены. Например, сама Объединенная Европа. Об этом главному герою талдычит его новый знакомый, соперник по игре в бадминтон.

О Брекзите я слышал, но никогда не задумывался. Роман ле Карре пронизан раздражением от разрыва между Британией и Европейским союзом. Мир Холодной войны, которому автор посвятил большиниство своих текстов, окончательно распался. Британия изолируется и идет на поводу у американцев. Следом избрали Дональда Трампа.

«Трамп — это антихрист, Путин — другой. Для Трампа, богатого мальчика, уклоняющегося от призыва, выросшего в великой, хотя и несовершенной демократии, нет спасения ни в этом мире, ни в следующем. Для Путина, никогда не знавшего демократии, есть мерцание».

Любопытно читать о позиции дипломатического противника. Самый интересный кусок — общение с ветераном КГБ. На пенсии он стал хозяином гостиницы в Карловых Варах. Это место мафия выбрала как нейтральную территорию для мирных переговоров. Ветерану горько за преданные надежды, а потому он не считает себя чем-то обязанным нынешней ФСБ.

»- ... Вы берете наши черные деньги и стираете их для нас. Добро пожаловать, если мы достаточно большие жулики. Вы продаете нам половину Лондона. Вы заламываете руки, когда мы травим наших предателей, и говорите, пожалуйста, дорогие русские друзья, торгуйте с нами. Ради этого я рисковал своей жизнью? Я так не верю. Полагаю, вы, британцы, продали мне тачку лицемерного дерьма. Так что не говорите мне, что вы пришли сюда, чтобы напомнить мне о моей либеральной совести, о моих христианских ценностях и моей любви к вашей великой Британской Империи. Это было бы ошибкой. Вы понимаете меня?

- Вы закончили?

- Нет

- Я не думаю, что ты когда-нибудь работал на мою страну, Аркадий. Я думаю, вы работали на свою страну, и это не принесло результатов».

Итого: Книге чертовски не хватает конфликта. Главный герой слишком профессионально обходит все встречные углы. Роман становится блеклым, а финал напоминает вылет машины в кювет. Сдержанный профессионал позволяет себе порыв, слабо соотносящийся с прошлыми выверенными действиями.

https://kobold-wizard.livejournal.com/991795.html

Павич скрутил в коротенький этюд эпизод сербской истории, балканские народные песни и собственную фантазию. В нем всего несколько десятков строк.

Понять этюд так же трудно, как латиноамериканские сказки. Чтение не пополнит ум информацией. Все детали должны быть у тебя уже в начале. Ты должен знать и про Стефана Душана, и про Хрелю Драговолю, и про богомилов. Павич лишь соединяет их новым способом.

У меня деталей до сих пор нет. Поэтому зарисовка выглядит бредом.

P.S.: Из пользы: прочитал про Хрелю Драговолю — сербского прародителя рода Милорадовичей, к которому относились последний полковник Черниговского полка Запорожского казачьего войска и санкт-петербургский военный генерал-губернатор, застреленный во время восстания декабристов.

К его же потомкам относился Петар Омучевич — он же Педро де Ивелья — один из адмиралов Непобедимой армады.

https://kobold-wizard.livejournal.com/986048.html

Книжка вышла в мои школьные годы. Ее читал мой одноклассник. Затем был фильм с Хэнксом, который я порой пересматриваю. Красивая картинка вытягивает даже при раскрытой интриге. С тех пор я листал книгу пару раз в магазинах, но язык коробил киношностью: «Как и предполагал Соньер, неподалеку с грохотом опустилась металлическая решетка, преграждающая доступ в этот зал. Паркетный пол содрогнулся. Где-то вдалеке завыла сирена сигнализации. Несколько секунд куратор лежал неподвижно, хватая ртом воздух и пытаясь сообразить, на каком свете находится». То, что стало основой для хорошего кино, необязательно должно быть хорошей литературой. С окончания школы прошло 15 лет, и я решил попробовать знакомый сюжет в виде аудиокниги.

Язык лучше не стал. Голос народного артиста России Эммануила Виторгана не смог спасти книгу. Рубленные фразы концентрируются на действии, пока автор не срывается в очередную энциклопедическую выкладку или теоретические построения. Форма в результате напоминает советскую «образовательную» фантастику со второстепенными героями-лекторами. В финале понимаешь, что два дня растянуты на четыре сотни страниц. Главный герой без устали грызет историческую загадку, не заморачиваясь на сомнения, сон или нормальную еду. В фильме такое не замечаешь, а в книге бросается в глаза.

Сюжет уже знаком, поэтому интрига не будоражит. Вопросы вызывает не сама тысячелетняя тайна, а невротичная попытка людей наплодить метафоры и головоломки на ее основе. Где служба безопасности описанного Приората Сиона, стучащая кистью и зубилом по рукам каждого Леонардо да Винчи за рискованное произведение искусства? Если же наоборот, организация состоит из агентов влияния, то не тормозят ли они с растягиванием окна Овертона? Адекватность такой революционной группы неочевидна. Разве что главный герой столкнулся с ней лишь на два дня и в экстренной ситуации. Тогда большая часть написанного — фантазии, имеющие с происходящим лишь выгодные совпадения.

Итого: По прошествии лет книга не впечатляет. В России бурные христианские ереси ныне редко становятся темой для обсуждений. На Западе же препарирование Библии — давняя традиция. Для того, чтобы почувствовать себя оскорбленным, нужно быть вовлеченным в ту культуру. Иначе неясно, почему книга Брауна стала бестселлером, а укуренное «Чистилище» Йорга Кастнера — нет.

https://kobold-wizard.livejournal.com/984547.html

Сергей Доренко часто цитировал книги Курта Воннегута в радиопередаче «Подъем». «У Килгора Траута спрашивают (в «Завтраке для чемпионов»): не страшитесь ли вы будущего? И Килгор Траут отвечает: да плевать на будущее, оторопь вызывает прошлое». Цитата была неточной. Точной была интонация. Тексты Воннегута звучат теперь в моей голове тем голосом. Мне кажется, они прекрасно дополняют друг друга . «Пускай другие вносят порядок в хаос. А я вместо этого внесу хаос в порядок вещей, и, кажется, теперь мне это удалось».

Мне еще предстоит разбираться с американской прозой. Их стили разнообразны. Спасибо рынку. Тысячи авторов, журналов, издательств сливаются в первичный бульон. Вперед вырываются писатели-рассказчики. Они бьют быстро и сильно. Иначе читатель отвлечется. «Завтрак для чемпионов» написан с тем же подходом. Каждый абзац может ударить с новой стороны.

Два героя: Двейн Гувер и Килгор Траут — движутся навстречу друг другу. Воннегут заявляет об этом в самом начале. К середине книги ты уже более-менее знаешь, чем закончится эта встреча, а автор продолжает сыпать подробностями жизни каждого встреченного водителя или официантки. Манера рассказчика позволяет Воннегуту сжать образы персонажей в пару-тройку фраз. Книга не кажется избыточной. Ты словно крутишь в руках калейдоскоп, в котором из десятка деталей разрастается вселенная.

Вопросы вызвал перевод. Риту Райт-Ковалеву давно включили в пантеон советской интеллигенции. В ее версии я, как и многие, читал «Над пропастью во ржи». Теперь благодаря ей я познакомился с Воннегутом. Ее слог заставил сверяться с оригиналом. Почему, например, для словосочетания «a little girl’s underpants» вместо слов «трусы» или «трусики» было выбрано слово «штанишки»? Зачем переводить фривольные стихи, забивая на стихотворный размер? Некоторые формулировки выглядят старомодными, поскольку текст переводился в конце 70-х с обязательной цензурой. Некоторые предложения «по-русски длинные», в отличие от оригинала. А в результате перевод внесен в «золотую библиотеку», и за полвека актуализированной версии не вышло.

Итого: «Завтрак для чемпионов» полон свободы. Воннегут позволял себе говорить с иронией на темы рака, психопатии, атомной войны и экологии. Он не стебался над этими серьезными вопросами, а вплел их в свой роман без излишней морали и вселенской тоски.

"— Не понимаю, всерьез вы говорите или нет, — сказал водитель.

— Я и сам не пойму, пока не установлю, серьезная штука жизнь или нет, — сказал Траут — Знаю, что жить опасно и что жизнь тебя здорово может прижать. Но это еще не значит, что она вещь серьезная.»

https://kobold-wizard.livejournal.com/979374.html

Федор Сологуб входил в мою школьную программу в одном пакете с остальными символистами. В результате я не помню ничего, прочитанного из его творчества. «Творимую легенду» можно считать знакомством с автором.

«Легенда» обозначена как роман-эпопея в трех частях. У меня не выходит воспринимать ее как цельное произведение. Вторая часть «Королева Ортруда» выбивается из остального повествования и по форме, и по духу. Если начало и финал вполне укоренены на русском материале 1900-1910х годов, то в середину вшит отдельный сюжет, напоминающий одновременно и фантазии Александра Грина, и нынешнюю романтическую фентези. Оставаясь реалистичной в деталях, эта часть в целом нарочито сказочная. Лишь изредка взгляд выцепляет за воздушными замками эпизоды, заставляющие усомниться в простоте истории. Например, заигрывание главной героини со Светоносным (Люцифером). Скверна проникла в это сказочное королевство через души даже самых милых людей.

Первая и третья части рассказывают о частной школе Георгия Триродова: «гения, миллиардера, плейбоя, филантропа» (с). Его эклектичная история не имеет для меня аналогов. Тут и теплый дух чеховских дач, и мистические истории про восставших из мертвых, и научная фантастика с космическими полетами, и, наконец, политический роман. Триродов определенно сочувствует социалистам и поддерживает их по мере сил. Он даже с оружием в руках спасает молодежь от казаков, устраивающих облаву. Вероятно, в нем Сологуб воплотил чаяния тогдашней интеллигенции, которые не были догматичными марксистами, но верили в необходимость социальных перемен. Во многом Триродов наивен, чего стоит сама его идея баллотироваться в короли, и все же он способен изменить этот мир, погружающийся в черносотенный мрак. Государство не дремлет, и скоро триродовская школа становится жертвой вполне знакомых чиновников:

«При посещении мною школ вверенного мне района обнаружилось, что некоторые учителя и учительницы, в том числе и Вы, Милостивый Государь, выходят из пределов утвержденной для начальных училищ программы, сообщая учащимся сведения из истории и географии, народу не нужные, а потому, в подтверждение сделанных мною лично Вам словесных указаний, прошу Вас на будущее время строго придерживаться установленных программ, предупреждая Вас, что в противном случае Вы будете уволены от службы».

Черносотенному союзу отведено место главного жупела. В нем слились капитал, прогнившая церковь и государственная машина. Почти все отрицательные герои состоят в этой организации. Отдельный разрыв шаблона – погромы. Постсоветское массовое сознание пропитано образами восстания подзуживаемой марксистами черни, терзающей нежных интеллигентов и трудолюбивых буржуа. Читаешь Сологуба образца 1910х годов, и чернь-то у него это не большевики, а ретивые хоругвеносцы и мелкие лавочники, громящие с оружием в руках рабочие кварталы и сходки левой интеллигенции. Многие эпизоды цепляют взгляд в контексте происходящего сейчас в Белоруссии.

«Казаки внезапно ринулись на толпу, работая нагайками. Несколько минут слышался только свист нагаек да крики и стоны избиваемых. Забастовщики были рассеяны. Небольшую часть их забрали и отвели в полицию. Многие разбежались по лесу. На них устроили облаву.

Обыватели возмущались неумеренным употреблением нагайки. Да и среди казаков и солдат было немало недовольных. Но кто возлагал на это недовольство какие-нибудь надежды, тот скоро убедился в своей ошибке.

Кербах говорил:

– Это – законный террор! Они нас хотят терроризировать, мы отвечаем тем же».

«Шум, поднятый около имени Триродова, заставил обвинительную власть обратить на Триродова особенное внимание. Прокурор окружного суда с ожесточением говорил:

– В короли захотел, – а вот мы его в тюрьму сначала посадим».

Завершив очередной политический эпизод, Сологуб-поэт позволяет себе сорваться в торжественные описания природы, детских игр или первой влюбленности. Несмотря на амплуа любовника боли и смерти, автор умеет красиво говорить и о жизни, о ее редких сладостных мгновениях. Он наслаждается красотой своих фантазий и гонит от них всякую пошлость.

«Невинная открытость невинного тела возбудила, конечно, в полупьяном идиоте гнусные чувства. Да и могло ли в наши темные дни быть иначе? Даже и в рассказе влюбленного в красоту поэта нагота непорочного тела, словно наглая нагота блудницы, вызывает осуждение лицемеров и ярость людей с развращенным воображением. Строгая нравственность всех этих людей навязана им извне. Она не выдерживает никаких искушений и обольщений. Они это знают и опасливо берегутся от соблазна. А втайне тешат свое скудное воображение погаными картинками уличного, закоулочного развратца, дешевого, регламентированного и почти безопасного для их здоровьишка и для блага их семьишек».

Итого: Мистические линии, как и положено, оставляют ощущение недосказанности. Кто такие эти воскресители мертвых и сташестидесятилетние фавориты Екатерины Великой? Они ненадолго стали героями политического конфликта в провинциальном Скородоже, а затем ушли в королевство-республику Ойле. Нам же остался эклектичный и полный символов памятник той неоднозначной поры, скрытой теперь за хрустом французской булки.

https://kobold-wizard.livejournal.com/975379.html

Образ Ильича в нашей культуре неоднократно перерабатывался. Между представлением у поколения моих родителей и сформированным у меня сейчас успело народиться «поколение третьего представления», а может четвертого, пятого и т.д. В школьные годы нас уже не пичкали Лениным. Я не помню ни даты его рождения, ни даты смерти. «Ленин в детстве» не смотрел на постперестроечный мир с моей груди. Даже «Что делать?» Чернышевского уже не вызывает ни хтонического ужаса, ни брезгливости. Из-за этого незнания книга Данилкина важна для читателей моего поколения. Хотя бы как попытка. Потому что, будем честны, нынешним тридцатилетним серия ЖЗЛ известна еще меньше, чем Владимир Ильич.

Формат книги часто раздражает. Язык напоминает популярные блоги эпохи ЖЖ, а не «серьезную» литературу. Многие пассажи из книги, опубликованной в 2017ом, уже в 2021ом выглядят если не непонятными, то устаревшими. Некоторые события из конфликта на востоке Украины или «The Panama Papers» (2012) успели позабыться. То здесь, то там автор делает длинные отступления, нарушающие цельность повествования.

«Жизнеописания симбирского периода строятся по известному агиографическому канону: будущий духовный лидер обретался в сладкой неге, любви и семейном согласии; с головой погруженный в литературу, философию, шахматную игру, спорт, алгебру, древние и иностранные языки, он обгонял сверстников в развитии; в этом смысле слово «Преуспевающему», вытравленное на золотой медали Ульянова, кажется не столько намеком на «из латыни пять, из греческого пять», сколько переведенным на русский именем «Сиддхартха» в дательном падеже».

Ближе к середине книге понимаешь: такой формат вызван именно компромиссом с аудиторией. Читателя сейчас нужно раздражать, чтобы конкурировать с Ютубом за потраченное время. Автор не историк и не прозаик. Он журналист, и пользуется средствами, доступными лично ему.

В «сцене после титров» Данилкин позволяет себе немного поговорить о своем авторстве. Ключевое: «Как должна выглядеть «окончательная» биография Ленина – которая позволит нам преодолеть невроз, вызванный подавленной психотравмой?» Его ответ прост: он не знает. Поэтому вместо окончательной биографии написано «исследование «материи», «физики» Ленина – но на основе личного опыта. Что, например, произойдет при столкновении одного тела с другим: обычного, сегодняшнего, сформированного пропагандой, поп-культурой и контекстной рекламой человека – с кубометром темно-синих томов ленинского Полного собрания сочинений?»

Пятьдесят пять томов меня пугают, а ведь Данилкин прочитал/пролистал/просмотрел не только их. Литература об Ильиче в виде мемуаров, критики и художественных текстов необходима для понимания объема. Вождь прожил долгую насыщенную жизнь. Он менялся и становился все более и более неоднозначным. Многие авторы пытаются свести известный массив событий к краеугольным моментам: казнь брата, отношения с Парвусом, потрахушки с Арманд, Брестский мир и т.д. К чести Данилкина, часть таких «абсолютов» он приятно развенчивает. Мол, не стоит упрощать и уж тем более идти на поводу у любителей жареных фактов. Многие эпизоды, например, расстрел царской семьи, были результатом множества, в том числе и случайных, событий, а не четко срежиссированного плана.

Часть важных обстоятельств, связанных с долгими взаимоотношениями с другими людьми, автор позволил себе опустить. Во-первых, объем издания ограничен. Во-вторых, этим отношениям часто посвящена уже не одна книга. Наконец, в третьих, разговор о некоторых личностях в жизни Ленина грозит скатиться в хрестоматийные срачи. Слишком больными остаются, например, темы Сталина и Троцкого. Они появляются как персонажи, но их в книге куда меньше, чем могло бы быть.

Итого: Пять лет работы воплотились в 900 страниц, насыщенных фактами, именами и ссылками. Дочитав их, понимаешь, что ни о какой святости или приговоре герою речи идти не может. Как минимум, потому что эта книга – лишь начало возможного большого пути к пониманию сложной фигуры Ильича.

https://kobold-wizard.livejournal.com/974250.html

К моменту публикации романа в 1951ом году в США уже несколько лет работала Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности. Царившая атмосфера паранойи воплотилась в романе Хайнлайна – неожиданно врагом может оказаться любой твой знакомый. Прошлое перестало иметь значение. Ты и тебе подобные приговорены к миру во всем мире и к «радости нирваны».

Тогда же был выпущен документ «Красные каналы: доклад о влиянии коммунистов на радио и телевидение». Хайнлайн показал, как захваченные СМИ гипнотизируют атакованное общество. Обычные граждане просто не узнают о приказах правительства, глядя по ящику повторы старых телешоу. В то же время происходит «вербовка» Сената для саботажа контратаки путем вполне демократических методов.

Прогнозы по поводу общественных процессов выглядят в романе куда интереснее, чем людские отношения. Главный герой — агент из таинственного Отдела, неизвестного никому кроме президента США. Таких АНБ в литературе хватает, только здесь вместо бондианы или кафкианы получилось детективное агентство вроде конторы Ниро Вульфа. Герои то и дело плюют на субординацию, не подтверждая ничем свой статус. В своих действиях они больше полагаются на наглость и удачу, чем на профессионализм. Общение с редкими экспертами выливается в общие фразы или свару. Возможно, так все и было в эпоху сенатора Маккарти, и все же сложно представить, что за нежелательными элементами отправят охотиться малочисленных частников вместо армейской или ГБистской структуры.

Итого: Сегодня, в эпоху коронавируса, роман интересен еще и с эпидемиологической точки зрения. Ведь заразные граждане – это тоже волки в овечьей шкуре. На фоне информации о движениях антимасочников-антипрививочников и Бразилии как лаборатории новых штаммов слова Хайнлайна наводят на грустные мысли:

«— А все уже решено за меня. Мистер Нивенс, до тех пор, пока существует опасение, что на Земле остался хотя бы один паразит, нормальный человек должен быть готов оголить тело по первому же требованию. Иначе его могут просто пристрелить. Не только на этой неделе или на следующей, а двадцать лет спустя и, может быть, сто. Нет, я не сомневаюсь в успехе операции, однако вы были слишком заняты, чтобы заметить: это меры сугубо локальные и временные. Как, например, быть с амазонскими джунглями? Вы, случайно, не собираетесь их прочесывать? Но это так, риторические вопросы. На планете около шестидесяти миллионов квадратных миль суши. Этой работе конца не видно. Черт, мы даже с крысами не добились хоть сколько-нибудь заметных результатов, а люди их бьют с незапамятных времен.

— Хотите сказать, что мы затеяли безнадежное дело? — спросил я.

— Безнадежное? Нет, почему же. Закажите себе еще. Я просто пытаюсь убедить вас, что нам предстоит научиться жить с этим кошмаром — так же, как мы научились жить при атомной бомбе».

https://kobold-wizard.livejournal.com/968189.html

Африканский диптих Гранже я слушал в начитке Григория Переля. Исполнитель умело меняет темп чтения и делает паузы, создавая напряженную атмосферу. Каждый персонаж озвучен в своей манере, что помогает переключаться между ними.

Не следует начинать знакомство с автором с диптиха. Гранже впервые растянул историю на два тома. Разбивка связана только с удобством — тринадцать сотен страниц тяжело таскать с собой. История затянута, и читать ее как любой другой роман Гранже не выйдет. Интрига закручена в два раза сильнее, чем обычно, а потому в итоговую версию событий не верится.

У объема есть и обратная сторона. Да, автор напихал в роман многие старые наработки: Конго было в «Полете аиста», замкнутое пространство школы ВМФ сродни атмосфере университетского городка в «Багровых реках», жестокий отец и психиатрия были в «Пассажире», — но из-за них проступает мощная семейная тема, какой не было раньше. Расследование — повод для рассказа о фашиствующем патриархе и его семье. Полицейский, завладевший гигантской долей в африканском бизнесе, обеспечил своим родным богатство и сломанную психику в придачу. Богатые тоже плачут. Оба сына и дочь всеми силами стараются закрыться от настоящего и прошлого, пропитанных жестокостью. По мере развития сюжета фигура Грегуара Морвана, охотника за конголезским маньяком, раскрывается все больше, и в финале можно повторить слова, приписываемые Шолохову: «был культ, но была и личность».

«И снова Эрван испытал уверенность: джунгли стали для отца естественной средой обитания. Все ошибались на его счет, приписывая ему сложные честолюбивые устремления и хитроумные расчеты. Макиавелли с площади Бово, вот еще. Старик был диким зверем, хищником, который любил одиночество, просторы и сиюминутность животного существования. Выживать – да. Вспоминать – нет».

Итого: За пониманием зверя и стоит пройти этот длинный путь, полный физической и моральной боли.

https://kobold-wizard.livejournal.com/967059.html

После долгого перерыва решил почитать классику американской фантастики. В последний раз я открывал Клиффорда Саймака/Симака еще в школьные годы. Повторное знакомство было решено начать с первого романа автора. Тем более название заинтриговало.

Роман опубликован в 1939ом в трех номерах «Astounding Science-Fiction» под редакцией Джона Кэмпбелла. Текст будто бы писался под заказ редактора: есть ключевые темы и их нужно было худо-бедно осветить. «Для этого блюда нам понадобятся» космические приключения, высокоразвитые цивилизации, обуздание энергии Вселенной и куча многозначительных фраз. Классичнее некуда, а серьезного чтения не выходит. Как ни крути, а первый роман автора оказался картонной поделкой, полной околонаучного лепета про «миллиарды лет», «вращение четырехмерной гиперсферы вокруг пятого измерения» и обязательный «прогрев дюзы». Из-за низкой детализации эти сюжетные ходы смотрятся не более, чем фишками, унаследованными от старших товарищей.

Большинство сюжетных проблем разрешается с помощью примитивного подхода «у Вас — товар, у нас — купец». Нужно построить теорию — мы откопали тут гениального математика с тысячелетним опытом. Нужно отправиться на другой конец Вселенной — в сотне метров от нас как раз припаркован лучший космический корабль Солнечной системы. Проблемы мироздания разрешаются не кропотливым трудом и подвигом, а сиянием несусветного нимба, эффективность которого не подвергается сомнению. Уровень романа соответствует комиксам той же поры.

Глаз зацепился за три детали:

1) «Возможно, Инженеры обитают на огромной тяжелой планете, -предположила Кэролайн. — Настолько большой, что пространство там искривлено, и указанные величины давления — нормальные условия. Существа, живущие в таком мире, довольно быстро разберутся в хитросплетениях геометрии многомерных пространств, а вот планиметрии у них может и не быть, они ведь не знают, что такое прямая поверхность». Сельский учитель и репортер Саймак весьма и весьма вольно рассуждает о науке.

2) «Психи, — пробасил он. — Сотни психов. И у всех еще более безумные идеи, чем наша. Но больше всего психов у нас в правительстве. Представьте себе, они запрещают нам продолжать нашу работу. Приказывают заморозить ее, — он фыркнул. — Какой-то глупый закон, который провела Лига Чистоты лет сто назад и который все еще продолжает действовать. Он дает правительству право прекратить любой эксперимент, который может привести к гибели людей или уничтожению имущества».

Можно погадать о личном отношении автора к сказанному. Любопытно, что эту фразу не отредактировали при первом книжном издании в 1950ом. Память о Нюрнберге и докторе Менгеле еще должна была быть свежа.

3) В современном контексте образ Космических инженеров и их противников — Церберов (Hellhaunds) вызывает вопросы. Инженеры описывают врагов в классическом виде исчадий ада, недостойных переговоров. Когда внеземной разум устраивает гладиаторский поединок между героями и Церберами ради свободы, то у «стороны Добра» не возникает никаких сомнений. Хотя по сути ситуация аналогична фильмам ужасов аля Пила: ты должен убить других пленников, чтобы получить ключи от тюрьмы. Такой вот субъективный гуманизм.

Итого: Даже поправки на опыт автора и время написания не спасают впечатление. Текст не стоит читательского времени.

https://kobold-wizard.livejournal.com/955555.html

Очередной случай, когда фильм начисто перекрывает книгу. Читаешь, и постоянно вспоминаешь то Деппа, то Эммануэль Сенье. Полански в своем фильме создал затягивающую мистическую атмосферу на основании лишь одной из сюжетных линий. Кинозрелище захватывает, в отличие от мельтешения между Люцифером и Дюма-отцом.

Сам роман пропитан библиофильским фетишизмом. Любовь к литературе в нем уродливо исказилась. Названия гримуаров, напечатанных на льняной бумаге, звучат словно стоны вожделения. Главный герой слепо путешествует по роскошнейшим городам Европы, а сам тащится от наполеоники и дешевых фельетонов XIX века. Союзники и противники подобрались ему под стать. Чего стоит местная Миледи, старающаяся блюсти модус операнди, полюбившийся при детском чтении? Или издатель кулинарных бестселлеров, мечтающий сотворить свой авантюрный роман, достойный морально устаревших образцов? История книги с гравюрами, созданными самим Люцифером, немногим лучше, но там слабость хотя бы оправдывается более мирскими желаниями вроде жажды власти. В остальном оккультная сюжетная линия пролегает через такой же болезненный затхлый мирок, полный латинизмов и тоскливого копошения в старине.

Итого: Та ирония, которую Перес-Реверте вложил в свой роман, звучит очень слабо. Того и гляди, начнешь воспринимать его книжных червей всерьез, забыв, что жизнь не ограничивается переплетами и стеллажами. Вышло больно тонкое издевательство над книгочеями и коллекционерами.

https://kobold-wizard.livejournal.com/953584.html

В этом году я прочитал «Симулакрон-3» Дэниеля Галуя — первоисточник одного из моих любимых фантастических фильмов «Мир на проводе». «Слепой мир» стал следующим шагом для знакомства с американским автором. Его романы выходили у нас всего раз-два, а ведь зря.

В мире романа отсутствует свет. Люди живут в туннелях и пещерах, ориентируясь на слух и на запах. Хотя в этом мире есть Свет. О нем рассказывают как о Божестве, живущем в Раю. Лишь главный герой не доверяет священникам, не понимая тонких философских рассуждений. Впрочем ему скоро становится не до поисков истины: поселение все чаще атакуют чудовища, а горячие источники иссякают. И все это происходит в кромешной Тьме.

Роман написан в 1961ом году. Фантастику пропитывала тема ядерной войны. Нюанс «Слепого мира» заключается в том, что читатель прекрасно понимает, что произошло, в отличие от персонажей. Общество живет в страхе перед неизвестной Радиацией и ее демонами: Кобальтом, Стронцием, Ураном, Плутонием и Водородом. Как мир стал таким, и кто эти монстры, охотящиеся в темноте?

«Симулакрон-3» чаще всего вспоминают благодаря двум экранизациям. «Слепой мир» принципиально неэкранизируем. Ведь большую часть времени зритель будет видеть черный экран. Это не взгляд на слепого, как в «Сорвиголове», а погружение в его мир в полноте доступных ощущений.

Итого: Галуй вытягивает на простоте и оригинальности подачи. Как никак он был журналистом больше 20 лет. «Слепой мир» — образец хорошей ретро-фантастики, написанный, как по нотам. Главами равной длины автор ведет нас к Свету.

https://kobold-wizard.livejournal.com/952740.html

»... Руки Амброза разошлись в стороны, замерли ветвями акации. Рукава мантии упали до локтей, обнажив сухие, жилистые предплечья. Свет за окнами померк, в зале сгустились лиловые сумерки. Ярко вспыхнули свечи в шандалах из позолоченного серебра. За спиной Амброза выросла аспидно-черная тень. Свечи горели ровно, но тень, упав на пол, двинулась по кругу. Казалось, Амброз превратился в гномон солнечных часов, заставив светило вращаться вокруг себя. Совершив половину оборота, тень уперлась в королевский трон. Надсадно заскрипели, оживая, вощеные доски пола. «Держи дерево…» — дрогнули губы мага. Трон, качнувшись, начал подниматься к потолку. Под ним ворочался пучок узловатых, поросших белесым ворсом корней, похожих на щупальца. Из подлокотников выстрелили тонкие, как лоза, неприятно извивающиеся побеги, приковав запястья короля к «драконьим лапам». Клейкие почки бородавками усыпали спинку трона. Они лопались, раскрывались, облизывались остренькими язычками. Миг, и плечи Ринальдо укрыл плащ из листвы, местами ядовито-зеленой, местами же алой, словно обагренной кровью... «

Ветвями акации... аспидно-черная... казалось... оживая... похожих на щупальца... тонкие, как лоза... бородавками усыпали... словно обагренной кровью...

Больше половины текста написано таким тяжеловесным языком, переполненном эпитетами, метафорами и сравнениями. Количество красоты в прямом смысле этого слова мешает читать. История из-за них замедляется настолько, что быстро утомляет. Я прочитал уже не один десяток романов Олдей, и могу сказать, что в «Циклопе» их игра с языком провалилась.

Я бы простил стилистическую несуразность, если бы в история хоть чем-то поразила: оригинальными героями, интригующим сюжетом или необычным миром. Нет. Персонажи прописаны хорошо, но, глядишь на них, и видишь обычные олдевские заготовки: мудрость, юношеская горячность, усталая злоба. Описания мира можно попинать за отсутствие цельности, но здесь авторы прикрылись статусом оммажа Роберту Говарду. Вот только у «Боба с двумя пистолетами» экзотические места воплощались в повестях и рассказах. Олди растянули свое пространство на два тома, и искусственность декораций нещадно бьет по глазам.

Наконец, сюжет. В башне умершей волшебницы сошлись непохожие люди: ее слуга, дряхлый маг-гурман, подросток-силач, бывшая культистка и авантюрист. Их свела вместе давняя страсть почившей колдуньи — магия, заключенная в камне. Один из таких камней, янтарь, лежал в основе погибшего культа, дарившего людям возможность разменять свое здоровье на талант. Теперь случайным товарищам нужно работать сообща, чтобы разобраться в тайнах камней раньше, чем их захватят королевские гвардейцы. Или конклав магов. Или старушка-смертушка с обвислыми грудями. И вот нет в этом ничего такого, что заставило бы сердце стучать быстрее. Усталые маги собачатся между собой. Страдающие люди стараются их обхитрить. То тут, то там появляются чудовища, которые «были добры». Честно говоря, к концу романа рефрен про «чудовищ» стал бесить вместе с талдычащим его героем.

Итого: Худший роман Олдей за пятнадцать лет. Два тома я тащился, как удав по стекловате. Надеялся, что дальше будет лучше. Не стало. Закрыл, и скоро забуду о прочитанном.

https://kobold-wizard.livejournal.com/950258.html

Впервые о «Красной звезде» я прочитал в списке Чайны Мьевиля «50 книг в жанре «научной фантастики» и «фентези», которые следует прочесть каждому социалисту». Богданов был там одним из немногих отечественных фантастов наравне с Замятиным и Булгаковым. Видимо, более поздние авторы показались троцкисту Мьевилю отравленными сталинизмом. У нас же Богданов-Малиновский практически исчез из поля зрения. По версии Фантлаба «Красную звезду» не издавали в СССР с 1929ого по 1979й год. Позднее она чаще всего публиковалась в сборниках, посвященных русским утопиям и русской фантастической прозе XIX — начала XX века. В общем, автора загнали в чулан, периодически выдергивая его в различных телепередачах о советском оккультизме. Создатель первого в мире Института переливания крови прописался на телеэкране как мистик и вампир-большевик.

Книга опубликована в 1908ом году. Партия, в которой состоит ученый Леонид, организует демонстрации и рабочие стачки. Недавно провалилась Первая русская революция, и среди сопартийцев идут споры о методах. На конспиративных собраниях главный герой знакомится с инженером Мэнни. Странный подпольщик, не снимающий темных очков, однажды приходит к Леониду домой и долго рассуждает о силе тяготения. По его словам, не так давно было сделано эпохальное открытие о возможности космических путешествий. В качестве доказательства из его кармана появляется флакон с таинственной жидкостью, постоянно перемещающейся вверх. Она является основным элементом космического корабля, на котором Мэнни прилетел с Марса.

По приглашению марсианина главный герой отправляется на красную планету, чтобы стать связующим звеном между двумя народами. Открывается картина инопланетной жизни. Школы, фабрики, больницы — экскурсия вполне в стиле нашего социалистического прошлого. Герой долго пытается встроиться в новое общество, чтобы полнее его понять. Постепенно он осознает, что не способен работать на одном уровне с местными коммунистами. Они слишком иные. Неожиданной помощью для его срывающейся психики становится любовный роман.

Самая ценная на мог взгляд часть романа — третья. Любопытен в этих главах конфликт между гуманистическими лозунгами и суровым выводам статистики. Главный герой наблюдает, что в благоустроенном обществе назревает конфликт между двумя свободами: свободой собственных жителей и суверенностью других цивилизаций. Задолго до Гражданской войны Богданов говорит о проблемах экспорта Революции, и описывает пугающую смесь социал-дарвинизма с коммунизмом.

Итого: Богданов был неординарной личностью в русской истории. Однако, это не делает его хорошим беллетристом. В 1908ом еще жив Толстой и бурлит Серебряный век русской литературы. На таком фоне «Красная звезда» смотрится кривоватой поделкой про попаданца, скачанной с Самиздата. Для меня в книге оказались интересны лишь некоторые эпизоды, идущие вразрез с дальнейшей идеологией Советского союза.

P.S.: Напоследок для размышления: «В вечной борьбе между племенами Земли у них сложилась психологическая особенность, называемая патриотизмом. Это неопределенное, но сильное и глубокое чувство заключает в себе и злобное недоверие ко всем чуждым народам и расам, и стихийную привычку к своей общей жизненной обстановке, особенно к территории, с которой земные племена срастаются, как черепаха со своей оболочкой, и какое-то коллективное самомнение, и, часто кажется, простую жажду истребления, насилия, захватов. Патриотическое душевное состояние чрезвычайно усиливается и обостряется после военных поражений, особенно когда победители отнимают у побежденных часть территории; тогда патриотизм побежденных приобретает характер длительной и жестокой ненависти к победителям, и месть им становится жизненным идеалом всего племени, не только его худших элементов — «высших», или правящих, классов, но и лучших — его трудящихся масс.»

https://kobold-wizard.livejournal.com/948538.html

Мне нравятся книги Алексея Андреева. Их интересно читать. Под незатейливым сюжетом всегда лежит гигантское пространство деталей и идей. Ты путешествуешь по нему вместе с героями, постоянно удерживаясь, чтобы не заглянуть в Википедию и проверить правда ли то, что пишет автор. Чаще всего это правда.

Главный герой вернулся из отпуска. В России его вновь встречает офисная рутина: совещания, договора, командировки. Он научный консультант в пиар-агентстве. Перевинщиной и минаевщиной тут и не пахнет. Фирма у Андреева превращается в маленькое современное НИИЧАВО. В основном в этом заслуга именно главного героя, который далек от офисных интриг и бюрократического спихобола. Его консультации превращаются в магию, основанную на последних исследованиях в области этологии, психологии и информационных технологий. Общество нулевых-десятых превращается то в стаи обезьян, охотящихся за бананами, то в колонии бактерий. Вся первая часть — это череда полуанекдотических историй, раскрывающих картину мира главного героя.

Вторая часть начинается резко. Вслед за медведевскими инновационными годами ушла и фирма. Главный герой остепенился, но неожиданный заказ от дальневосточного бизнесмена выливается в залихватскую научную экспедицию. Цель — найти неизвестную науке веревочную фигуру. Такие в школе делали многие, играя в «колыбель для кошки». У Андреева эта забава превращается практически в космологическую дисциплину, связывающую многие народы мира.

Итого: Проза Андреева не горчит. Она наполнена здоровым позитивным взглядом на окружающий мир. В его реальности есть и ГБня, и Навальный, и клятые американцы, но все это не так важно, как например, часы проведенные с родной дочерью. О том, как страшно жить, пусть пишут другие. Они о науке и о детских веревочных играх вряд ли напишут.

https://kobold-wizard.livejournal.com/945991.html

Самое странное в восприятии «Процесса» — это влияние репутации. Она заглушила текст. Есть история написания и опубликования, есть тьма трактовок и прообразов, есть множество последователей. Все это прокручивается в лекциях и статьях раз за разом. Из романа Кафки взрастили колоссальное культурное явление, а, если абстрагироваться, то чувствуешь себя обескураженным. Наиболее близкое по судьбе произведение — «Черный квадрат» Казимира Малевича.

Зачин романа прекрасен: «Кто-то, по-видимому, оклеветал Йозефа К., потому что, не сделав ничего дурного, он попал под арест». На нескольких сотнях страниц главный герой кружит по безумному городу, пытаясь понять кто и в чем его обвиняет, а главное, как ему оправдаться. Еще недавно мир казался ему логичным, а теперь обнажилась странная подкладка реальности. Любой встречный может оказаться служителем суда, собирающегося в чердачном помещении жилого дома, а бомжеватый художник может сделать для оправдания больше, чем заслуженный адвокат.

Моя трактовка романа — религиозная. Главный герой неожиданно сталкивается с чуждой традицией, где его обвиняют в неком грехе вроде «первородного греха» в христианстве. Сакральное сообщество неожиданно оказывается очень важным для окружающей реальности. Обвинения не укладываются в тривиальное понимание, но герой вынужден по намекам пытаться разобраться как устроен мир. А вот взглянуть на «Процесс» через призму тоталитаризма не выходит. Диктатуры во многом абсурдны, но как в них достаточно очевидны общие законы.

«Процесс» напомнил читанного ранее Михала Айваза. Вообще если почитать Кафку, то Айваза можно и не открывать. Большинство ходов у них общие. Глаз зацепился про архитектурную специфику города у обоих. Сплошные коридоры, проходные комнаты, потаенные кладовки. Возможно, это реальная архитектура Праги с ее старыми доходными домами. А возможно это было выдумано Кафкой как образ пространства, где невозможно спрятаться. Стены становятся только символическими границами, потому что дома связаны внутри галереями и проходами.

Несмотря на общую искусственность романа, в нем есть приятные реалистичные наблюдения:

«К. совсем не имел времени, чтобы отвлечь заместителя директора от его трудов; читая, он лишь раза два погладил балюстрадку рукой, желая успокоить заместителя директора и как бы в знак того, что с балюстрадкой все в порядке, и даже если бы у нее оказался какой-то изъян, то в данную минуту важнее, да и приличнее было бы слушать, а не производить какие-то починки. Но заместителя директора, как нередко бывает с людьми, занимающимися только умственным трудом, едва он взялся за ручную работу, охватило рвение; он и в самом деле приподнял и вытащил из пазов часть балюстрадки, теперь же надо было снова вставить деревянные колонки в отверстия. Эта задача оказалась более сложной, чем все прежние. Понадобилось встать и обеими руками заталкивать колонки в пазы. Но как заместитель директора ни усердствовал, ничего не получалось».

Итого: У романа сильный привкус черновика. От этого понимаешь, что у Кафки были причины для уничтожения своих текстов. Невозможно понять, была ли это реальная авторская манера или автор не захотел тратить время на стилистику. Без поддержки Макса Брода, Кафка мог остаться для истории лишь графоманом, сумевшим ухватить пару важных тенденций эпохи.

https://kobold-wizard.livejournal.com/945284.html

У берегов Антарктиды корпорация «Рола» бурила дно в поисках нефти. Разведка закончилась аварией. Из буровой трубы полетели куски породы. Выжившие с удивлением обнаружили среди них камни, похожие на крупные алмазы. На гранях видны диковинные надписи. Вокруг камней создали комиссию из лингвистов, физиков, инженеров и военных. Тем временем планету затрясло от погодных катаклизмов. История понеслась вскачь.

Меня подкупило множество положительных отзывов на Фантлабе. Нет, ребята, роман плохой. Текст то разгоняется на очередном эпизоде-боевике, то вновь спотыкается и ковыляет по косогарам из фактов и домыслов. Диалоги хрустят на уровне советской фантастики 30-40х годов, когда целью фантастической литературы должно было быть лишь образование детей и юношества. Тогда умудренные профессора разливались лекциями на полглавы. Павлоу практически не задумывается о реалистичности и психологии персонажей. Никто из них не сомневается, никто не развивается по мере развития сюжета. На то не хватает времени. Герои должны либо бежать, либо исторгнуть очередную порцию эпохальных догадок. Эстетика интеллектуализма торжествуют над здравым смылом.

Итого: Автор слишком собрал кучу фактов из разных областей и прошил боевиком. Чувства стиля в романе не больше, чем опусах канала РЕН-ТВ. Единственная польза — полюбопытствовать об упомянутых фактах и теориях. Впрочем, сильно оригинальных среди них немного.

https://kobold-wizard.livejournal.com/944960.html

Любопытно следить за развитием автора. Сперва Артур Филлипс написал о том, что хорошо знал. Испеклась «Прага», пропитанная духом Восточной Европы образца 1990ого года. За сим сусеки оригинального опыта опустели, и писателю пришлось научиться раскочегаривать воображение. Как появился роман «Египтолог», рассказывает коротенькое послесловие «Тайны склепа».

Египтолога звали Ральф М. Трилипуш. В 1918ом году он отыскал манускрипт со стихотворениями египетского царя Атум-хаду, чье имя значит «Атум-Кто-Возбудился». Древняя эротическая лирика взбудоражила людей, сделав археологу имя. В 1922ом году Трилипуш, заручившись поддержкой американского бизнеса, отправился в пустыню, чтобы отыскать гробницу Атум-Хаду, последнего из царей XIV династии. Впереди исследователя ждали песок, кровь, хитрые арабские рабочие и вероломные предатели-европейцы и американцы. История экспедиции разворачивается в нескольких версиях: письмах ученого к его невесте, черновиках будущей книги об открытии усыпальницы и, наконец, дневнике. Пройдет еще тридцать лет, и далеко в Сиднее частный детектив Гарольд Феррелл напишет о своем самом важном расследовании — поисках незаконнорожденного сына богатого британского пивовара.

Начав свою писательскую карьеру, Филлипс сосредоточился на мастерстве формы. «Египтолог» построен на основании «ненадежного рассказчика». Ни Ферелл, ни Трилипуш, ни иные редкие повествователи не расскажут всей правды о том, что случилось в Египте 1922ом году. В случае археолога версии событий разнятся даже между письмами и дневниками. Неоднозначное впечатление оставляет только то, что интрига в романе достаточно прозрачная. Финальные страницы расширяют панораму событий, но уже с середины текста можно предсказать развитие сюжета. Однако, форма романа начинает работать с неожиданной стороны. Чтение «Египтолога» можно сравнить с хождением по песку. Неспешная, очень очевидная подача сначала кажется обманчиво легкой, потом начинает утомлять, а затем, сам не замечаешь, как она затягивает тебя в зыбуны безумия.

Объем и целеустремленность Ральфа Трилипуша заставляют в него поверить при всех логических лакунах. Когда Филлипс приводит историю к финалу, остается только восхититься духом безумного археолога. Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.

Итого: Баланс перекосило в сторону формы. Читать «Египтолога» ради развлечения точно не стоит. Знания о Египте он тоже не сможет расширить. А вот понаблюдать за трагедией рассказчика и сменой его приоритетов может быть любопытно.

https://kobold-wizard.livejournal.com/944236.html

Рассказ не зашел.

Русский офицер Первой мировой войны прозябает день за днем в одном окопе. Фронт не движется. Противники скрываются где-то далеко, в своих окопах. Стучат пулеметы, работает артиллерия, а на горизонте завис немецкий дирижабль. Детальные описания монотонной действительности быстро утомляют. Автор усиленно педалирует тему усталости от позиционной войны, не внеся в нее что-то новое. Рассказу не хватает яркого конфликта. Совершенно непонятны цели главного героя и его товарищей. Им не сопереживаешь, потому что не заявлены ставки. Когда же на передний план выходит безумие, ни о каком страхе уже речи нет. В этом главная беда рассказа.

https://kobold-wizard.livejournal.com/943259.html

Два друга путешествовали по Луизиане. Они заночевали в заброшенном доме на холме. Ночью главному герою приснился кошмар о трех повешенных в запертой комнате. Проснувшись в поту, он увидел, как его друг в сомнамбулическом трансе поднялся по лестнице наверх. Через несколько минут лунатик вернулся с окровавленной головой. В его руке был топор.

Роберт Говард, конечно, вбил свое имя в историю литературы благодаря Конану. Однако, помимо фентези, из его ундервуда появился рассказ, признанный классикой Южной готики. В тексте вместе с фантастической историей обнажаются корни особенной земли, населенной выходцами из французской Вест-Индии. Эти люди сторонятся окружающих. Спустя много лет местные продолжают сплетничать о их отношениях с рабами. Такой социальный пейзаж открывается позади достаточно тривиальной истории ужасов. Как и во многих подобных рассказах, именно атмосфера, а не фабула и аккуратность, делает рассказ шедевром. «Голубей» похвалил даже Стивен Кинг, который Говарда, мягко говоря не жалует. Они интересны еще и своей слабой связью с Лавкрафтом. Потустороннее здесь не возводится в абсолют, а творящийся ужас имеет человеческое объяснение.

Итого: Очень хороший рассказ, чтобы скоротать вечерок.

https://kobold-wizard.livejournal.com/942328.html

1960й год. Пылает Холодная война. Противники испытывают бомбу за бомбой. Над планетой уже кружится первый искусственный спутник. Рождается микроэлектроника и вычислительная техника. На этом фоне во Франции выходит «Утро магов» — своеобразное дитя дискуссии между физиками и лириками. Оно любуется научным прогрессом эзотерическими глазами Жака Бержье. В Википедии все сказано: «Работая в области ядерных исследований, Бержье всё глубже погружается в мир мистики и алхимии. ... После освобождения большую часть 1945 года работал в Direction générale des études et recherches — спецслужбе, занятой поисками ядерных технологий в Германии». Первый автор дает этой книге видимость научно-технического подхода. От журналиста Луи Повеля нам достались мистические впечатления от общения с Гурджиевым и его окружением. Из-за этого стилистика книги вышла неровной — любопытное обсуждение «странных фактов» перетекает в многие страницы пространных измышлений.

Главное, что подарило нам «Утро магов», — это мифический Третий Рейх. Из этой шинели вышли Индиана Джонс, Хеллбой и табор людей-Икс. Бержье и Повель ссылаются на многих предшественников, но в результате именно уши «Утра» начинают выглядывать то тут, то там. «Посмотри в глаза чудовищ» Лазарчука с Успенским вообще кажутся теперь беллетризированной версией французского исследования. При этом сами главы про Рейх представлены не как самоцель, а как примеры к описанным гипотезам. Германия Гитлера воплощала чуждую цивилизацию, далекую от остального мира. Сам фюрер был пленником более могущественных сил. Они имели то ли потустороннее происхождение, то ли издревле скрывались от людей, пока не нашли достойный выход. Комплекс гипотез о Полой земле, Космическом льде и практике черного ордена СС складываются в альтернативную картину мира, противостоящую европейской и советской культуре. Все техническое развитие Германии напрямую связано с этим перерождением. Следующим шагом авторов стало предположение, что такой подход можно воплотить и в положительном ключе.

Немецкая часть не так уж велика. Остальной текст составляют более общие концепции, примеры и литературные вставки из рассказов Мейчена, Кларка и Миллера. Читатель убеждался в необходимости более широкого взгляда. При этом в «Утре» отсутствует экзальтированность. Авторы не проповедуют. Они не представители паранауки, а лишь ее популяризаторы. Сегодня подобные тексты разделяются на скандальные публикации формата РЕН-ТВ, и публикации различных изобретателей-рационализаторов из РАЕН. Подход измельчал. Теперь такая литература не пахнет отвязным творчеством.

Любопытна эта книга и в контексте 1950-1960х. Она написана в послевоенной Франции, лавирующей между левыми и правыми. Журналистика и философия будоражат массы. Еще живы те самые сюрреалисты. Поэтому «Утро» можно читать еще и как продукт своего времени и места.

Итого: Поставил галочку. Рассуждения показались мне скучными, а большинство примеров уже растиражированы в книгах вроде «100 великих тайн». На будущее я выписал себе пару цитат и имен вроде Сринивасы Рамануджана Айенгора.

https://kobold-wizard.livejournal.com/940195.html

В прошлом году я прочитал отрывок из книги Эрика Хэбборна «Автобиография фальсификатора». На русском он вышел в журнале «Иностранная литература» в 2013ом году. Тема номера звучала как «Круговорот масок: мистификация или фальсификация?» Там же был опубликован рассказ Иржи Кратохвила.

Главный герой работает в психиатрической клинике в Брно. Одним из его пациентов становится старый знакомый по университету — весельчак и душа компании, дошедший до попытки самоубийства. Болтая с ним, главный герой рассказывает о своей идее литературной мистификации — подшутить над знакомой девушкой и опубликовать от ее имени эротические стихи. Спустя некоторое время врач узнает, что бывший пациент стал импресарио скандальной поэтессы.

Рассказ мне понравился. Житейская история интересную иллюстрирует философскую коллизию. Три героя: идеолог, менеджер-поэт и лицо проекта — создают литературную легенду, в которой неясно, кто же здесь в действительности автор. Ведь правильное впечатление создает не голый текст, а вся концепция в целом.

Текст проникнут чешским духом, как я его понимаю. Во-первых, в нем сочетается камерное пространство с ощущением эпического безвременья. Если бы не пара намеков, то можно было бы подумать, что история происходила на лет тридцать ранее описываемых событий. Во-вторых, те самые намеки разливаются чешской интеллигентской желчью в сторону социализма и демонстративной датой финала — ночь с 20 на 21 августа 1968 года. В-третьих, важное место в тексте занимает столь любимая чехами декадентская эротика. Все эти сисястые пепельницы, порнографические открыточки начала ХХ века и смакование половых девиаций.

Итого: Тот случай, когда диссидентская биография автора сыграла мне на руку. Шут знает, перевела ли бы его редакция «Иностранной литературы» в противном случае. А так я получил хороший рассказ с национальным колоритом.

P.S.: В интернете блуждает информация о том, что снимается экранизация. Вот только снимают уже четвертый год. Зато есть портфолио Давида Конечного с образами персонажей. Тоже получилось достойно.

Археолог разрушает свою карьеру, доказывая, что нашел нержавеющий нож в слоях восьмитысячелетней давности. Однако, он смог разбогатеть и собрать свою собственную экспедицию в те места. В результате нашлись еще несколько ножей, а также следы мертвого города, которого просто не могло быть.

Начало вышло интригующим хоть и прозрачным. Если в рассказе возникают древние технологии, превышающие наш современный уровень, то скорее всего скоро на сцене появятся инопланетяне. Впечатление испортила развязка, достойная боевика категории C.

Итого: Рассказ мне показался абсолютно проходным. Безликие герои проходят через примитивный сюжет с избитыми фантдопущениями. ИМХО даже в 1946ом это не было изобретательным.

https://kobold-wizard.livejournal.com/939531.html

18 апреля скончался Александр Кабаков. Я узнал об этом из некролога, написанного Захаром Прилепиным. Из него же я узнал о том, что был у нас некий знаменитый писатель Александр Кабаков со сверхпопулярным романом «Невозвращенец». Бог весть, почему это названо романом. Там всего два с половиной авторских листа.

Главный герой работает в каком-то НИИ, исследующем Будущее. На основе так называемой «экстраполяции» редактируется текущая политика. Последствия изучаются экспериментальным путем — специалиста-экстраполятора направляют в командировку на пару лет вперед. Полученную информацию оформляют в сухие отчеты, но главный герой излагает увиденное в более художественной форме. По сути Кабаков написал историю об интеллигенте, выезжающем в командировки за рубеж. Пространство заменено на время.

Однажды главного героя вызывают в отдел кадров. Там два офицера прозрачно намекают на возможность сотрудничества. Сначала туманно, а потом более конкретно. Они считают, что в 93ем году, которым занимается герой, есть и другой эстраполятор, представитель соперничающей Редакции. Офицеры рекомендуют отыскать для них этого агента, дестабилизирующего советское общество.

«Невозвращенец» написан в 1988ом. Герой несколько раз отправлялся на пять лет вперед, и изучал развал Советского Союза. По Москве ходят боевики политических партий вроде Революционного Комитета Северной Персии. Основное правительство во главе с генералом Панаевым проводит бестолковые репрессии. Передвигаться по городу без оружия опасно. В городе голод. В ходу талоны, которые ценятся куда выше, чем «горбатые» рубли. В Прибалтике граждан России сгоняют в лагеря... Если забыть про год написания, то эта книга очень напоминает современную кучу русского постапокалипсиса. Собственно даже эпизод с московским метро здесь есть. Хотелось бы похвалить ухваченный «нерв горбачевской эпохи», да только аналогичный нерв продолжает вибрировать уже тридцать лет. Глуховский, Сорокин, Рыбаков, Дивов и т.д. Поэтому с этой точки зрения читать «Невозвращенца» можно только как прогностический памятник, отлитый в перестроечные годы.

Итого: Куда страшнее сквозящее безразличие главного героя к увиденному. Прямо по курсу шторм, который разорвет Советский союз на части. А интеллигенту уже сейчас тошно в своем НИИ под надзором бесов из госбезопасности. Он пишет свое Откровение без страха, без злорадства и без надежды на воскресение. Вот эта выстраданная отстраненность пугает куда сильнее, чем очередной постапок по лекалам Фоллаута.

https://kobold-wizard.livejournal.com/939266.html

В сети часто хвалят американскую экранизацию «Симулакрона-3» — «Тринадцатый этаж» 1999 года. Мол, фильм очень хорош и умен, да затерялся в тени «Матрицы». Мне же ближе фассбиндеровская экранизация — «Мир на проводе» 1973его года. Немцам удалось передать размеренную технократическую интеллигентность, свойственную 60-м. Ведь Галуй писал свою историю в индустриальную эпоху. Киберпанк еще не был тогда объектом для влажных фантазий для кинематографистов.

История раскручивается вокруг вычислительного комплекса для прогноза общественного мнения относительно политики, рекламы и тому подобного. Компанией «РЕИН» создана модель города, включающая тысячи детализированных подмоделей поведения отдельных людей. Основной разработчик погибает от несчастного случая в начале романа. Это смерть затягивает его бывшего подчиненного в круговорот загадочных событий. На вечеринке один из коллег рассказывает, что их шеф предполагал, что скоро умрет из-за какого-то важного открытия. Часть архива бесследно исчезает. Наконец, тот самый коллега исчезает, а окружающие уверяют, что человек с таким именем у них никогда не работал.

Сама идея моделей, подобных Симулакрону, полным ходом развивается в современных РПГ. Игры отходят от линейных сюжетов к режиму песочницы с широким спектром возможных действий. Внедряются технологии адаптации, позволяющие имитировать поведение при изменяющихся условиях. Разница между романом полувековой давности и нынешней ситуацией в том, что в нашем мире коммерциализация в виде игр наступила куда раньше, чем они начали коррелировать с нашим миром. Любопытно, что Галуй еще в 1960х предсказал, что у оператора сформируется «комплекс бога» по отношению к моделям. И этот бог может быть крайне жестоким.

Итого: Приятный технократический роман. Галуй аккуратно сложил текст из равных по длине глав. Каждая деталь заговора открывается будто по расписанию. Ни одного шага в сторону, никаких лишних деталей и случайных процессов.

https://kobold-wizard.livejournal.com/938907.html

Патриотизм — это единственное, за что мне хочется похвалить эту книгу. В остальном она проседает.

Главный герой служил разведчиком в Дунайской флотилии. Во время десанта в Эстергоме в весной 1945ого он был захвачен в плен. Из лагеря его передают сумрачному германскому гению для психологических экспериментов. Предметом исследования был страх.

Столкновение главного героя со страхом у автора не получилось. Превознося волю советского солдата, он словно бы обесценил выбранного врага. Герой научился преодолевать свой страх куда раньше, чем попал в руки немецкого профессора. Вся борьба концентрируется на внешнем противнике. Герой превращается в монолит без внутреннего мира. Вообще из отрицательного о нем звучит только голословная характеристика: «нервная разрядка проявлялась чересчур уж бестолково, шумно, бурно, он, к сожалению, почти полностью утрачивал контроль над собой…» Показал бы это автор хоть раз.

Леонид Платов был военным корреспондентом. Когда он переходил на описания Венской наступательной операции и Обороны Севастополя, возникали яркие детали. Без них повесть совсем бы превратилась в кособокий боевик категории Б, приправленный выхолощенной пропагандой.

Помимо бедствий главного героя, в текст включены воспоминания, письма фронтовиков, дневниковые записи и газетные заметки. Это могло придать истории объема, если бы автор смог справиться со стилизацией. Записки немецкого профессора бедны с точки зрения терминологии, зато попахивают пубертатным хулиганством. Письмо командира гвардейского дивизиона мало отличается по слогу от авторских описаний. Это было скорее художественное произведение, чем прямая речь участника событий:

«Раздался лязг гусениц. Это подошел мой Т-34 и остановился рядом с бронетранспортером. На бортах его были большие красные звезды. Они бросались в глаза.

Гитлеровцы все поняли. Зазвенела посуда. Перевернув стол, они кинулись в бегство».

Итого: Плохо, когда единственное, за что можно похвалить текст, это его патриотическая направленность.

https://kobold-wizard.livejournal.com/938191.html

Фильм с Рено и Касселем посмотрен не раз. Поэтому впечатление от книги получилось неоднозначное. Основные повороты сюжета уже известны, а в деталях чувствуется вторичность. Здесь появляется, например, типичный персонаж Гранже — коп, бывший по молодости закоренелым преступником. Раньше я встречал его в «Земле мертвых», а недавно писатель выдал такую же героиню в свежем сериале про комиссара Ньемана. В «Багровых реках» также возникают авторские темы «замкнутых сообществ», буржуазного фашизма, французских мусульман и либерального лицемерия.

История вращается вокруг ослепленного трупа найденного на леднике в позе эмбриона. В жестокости преступлений автор накрутил очень много деталей, но в целом они не смотрятся невыполнимыми. Убийца был упорот и у него было достаточно времени, чтобы обсосать каждый шаг. В книге все подано логичнее, чем в фильме.

Серьезно меня покоробил лишь один эпизод ближе к финалу, когда две сюжетных линии наконец сходятся. Один из героев рассказывает второму, что разгадал всю предысторию преступлений. У вас три трупа и еще один в перспективе, а ты начинаешь раскладывать все по полочкам, вместо того, чтобы сначала выложить главное. Дешевый эффект убил реалистичность момента.

Итого: Крепкий триллер со множеством французских реалий 90х годов. Рука у автора еще не была набита, но он уже нащупал любимые темы.

https://kobold-wizard.livejournal.com/937783.html

После смерти родителей мальчик двенадцати лет поступает в услужение к местному доктору. О своем работодателе главный герой знает немало, потому что его отец раньше служил в том же доме. Ребенок помнит, как папа часто возвращался домой поздно ночью, усталый и запачканный кровью. Он никогда не рассказывал, чем состоит его работа, а только требовал уважения к Доктору. Теперь сыну предстоит заменить своего отца и узнать, в чем состоит работа монстролога.

Обложка и шесть эпиграфов сразу объявляют то чудище, с которым предстоит иметь дело. Образ антропофага поражает своей несуразностью и неправдоподобием. Автор-шутник специально выбрал такую угрозу, смотревшуюся бы уместнее на детских рисунках. В итоге понимаешь, что все куда тоньше. Обыгрывая явно и неявно философию Ницше, автор сталкивает героев со Злом, свободным от ограничений. Антропофаги появляются, и им нет никакого дела до собственного правдоподобия. На людей охотится тело без головы, зато полное жизненной силы и ярости.

О произошедших событиях рассказывается прозрачно. Ребенок наивен в отношениях с другими людьми, но у него очень цепкий глаз. С ним начинаешь видеть место действия, облик людей и ту кровавую бойню, что творится вокруг. В ход идут звуки, запахи и множество хирургических подробностей. Незавидная доля выпала мальчику.

Сюжет как и образ антропофага не отличается замысловатостью. Мальчик на своей шкуре узнает, что главное в охоте на монстров — самому не стать монстром. Многие персонажи романа бесчувственны к мучениям других людей, и оттого выглядят куда омерзительнее диких животных, питающихся человеческим мясом. Благодаря яркой подаче, старая идея вновь прозвучала.

Итого: Меня до сих заставляет вздрагивать клич Доктора: «Уилл Генри!» — повторяющийся в романе десятки раз. Аудиоверсия явно пошла тексту на пользу. Для подростков, как мне кажется, самое то. Кровью их уже не запугать, а эмоциональная жестокость в романе не гнетет.

https://kobold-wizard.livejournal.com/937682.html

Главный герой приходит в себя на дне ледяного ущелья, прикованный цепью к скале. Рядом обнаруживаются еще двое страдальцев. Они приговорены к смерти, но непонятно за что. Напряжение нарастает, когда каждый начинает подозревать других в своих мучениях.

История очень короткая. Аудиоверсия продолжается около 9 часов. Все это время с напряжением предчувствуешь пакостные авторские ходы. Любопытно ведь, в каком порядке и как скоро они будут сделаны. Кровавые травмы, голод, предательства, пытки, подозрения, страх за близких — все это выполнено мастерски. И не более. В развязке чувствуешь себя обманутым. Автор продемонстрировал создание напряжения из банальных модулей триллера, не привнеся ничего нового.

Итого: Эмоциональный фастфуд, а не полноценное произведение.

https://kobold-wizard.livejournal.com/937387.html

После крутого романа «Андеграунд, или Герой нашего времени» повесть «Где сходилось небо с холмами» еще сильнее укрепила авторитет Маканина. Мне понравились его притчи, свободные от исторической перспективы и больших обществ. Герои Маканина живут в маленьких мифологических мирках. В Андеграунде была московская общага, а в повести — уральский рабочий поселок в три дома.

Главный герой «Холмов» — известный композитор, родившийся в глубинке. Все его детские знакомые работали на одном заводе, а вечерами собирались во дворе. Они вместе справляли свадьбы и поминали умерших. Ведь на заводе часто случались аварии, и последующие похороны впились в память мальчика. На них он вливался в общий хор со своим детским голосом. Над горами разливались задушевные местные песни. Получалось так здорово, что в итоге заводчане направили его в Москву учиться музыке.

Он сделал себе имя, построил семью, наладил быт. В памяти же всплывали песни детства. С его помощью их темы звучали из приемников по всей стране. Тем горче композитору было слышать, что в поселке поют все меньше. Постепенно в нем разрасталось чувство вины, будто, уехав, он обобрал поселковых рабочих, унеся с собой и голос, и музыку.

В редких эпизодах появляется его слабоумный сверстник, которого заводчане гоняли с посиделок, чтобы не портил песни своим мычанием. Наверно, так и зародилось в главном герое чувство, что именно благодаря музыке его принимают в общую поселковую семью. Заезды на родину, редкие разговоры с земляками, непонимание домашних разбередили комплексы у героя-сироты. Через всю повесть проходит мрачная растительная тема. Хрестоматийные народные корни превращаются в вампиров, вытягивающих жизненную силу из родной земли. Главный герой не только не может сохранить привычный и столь дорогой его сердцу уклад, но губит тот мир. Ведь односельчанам проще включить приемник, из которого послышатся его шлягеры, чем петь самим.

Итого: Образы туго скручены. Повесть можно толковать, как с мистической почвенной точки зрения, свойственной главному герою, так и с фрейдистской — мол, история рассказывает о невротической личности и ее мучениях от детских травм. Для однозначных решений история Маканина не подходит.

https://kobold-wizard.livejournal.com/936658.html

11 страничек прозы XIX века.

В начале автор накидал географию и социологию с помощью длиннот: «Неподалеку Мариель в муслиновом дезабилье, оттенявшим черноту ее глаз, с букетиком фиалок на груди, за которым вздымалась и трепетала некая снежная белизна, время от времени наполняла ледяным редерером высокие тонкие бокалы на небольшом столике, не переставая при этом раздувать губами огонек русской папиросы, зажатой в колечке-щипчиках на ее мизинце».

Во второй половине в этом «дезабилье» случается карточный проигрыш. Таинственный аббат поставил на кон некую тайну ЦЕРКВИ. Именно так, КАПСом. Слова священника в финале оглушают публику. У кого-то от них даже сорвался адюльтер.

Итого: В должном контексте этюд, возможно, смотрелся бы неплохо. Этакий анекдот на тему тогдашних нравов. Сама же по себе, история смотрится сегодня лишь пробой пера, достойной школьника. ТАЙНА же для нашего, постосоветского, человека бессмысленна, как Пасха для эскимосов.

https://kobold-wizard.livejournal.com/935823.html

Дочитан второй сборник зарисовок Андрея Аствацатурова. С момента знакомства с его «Людьми в голом» прошло пять лет. Они ни разу не вспомнились за это время. Теперь же я сперва открыл свой старый отзыв. В нем критиковались эмоциональная блеклость и отсутствие крючков, способных зацепить читателя. Все так и осталось во второй книге, только теперь это выглядит не ошибками, а сознательным подходом автора.

Человек оголяется еще больше, до костей, до эскиза. Он теряет псевдочеловеческую цельность и превращается во множество коротких линий. Родители, работа, пьянки, Новый год, школа — все подано обрывочно и небрежно. Каждая из ситуаций несет в себе непонимание героя со стороны других и со стороны самого себя. В результате нам достается еще один штришок, очерчивающий героя. Он проживает свою жизнь между этих незамкнутых линий.

Итого: Корни этой книги лежат в Америке. Неудивительно, ведь автор специализируется на их литературе. Сэлинджеровское мировосприятие накладывается на фолкнеровский Ленинград с героями Марка Твена. Получилось оригинально, хотя и не сытно. Ведь ждешь, что полученный материал удастся встроить в себя и не выходит. Потому что нельзя съесть чужую границу, можно только лучше понять свою.

https://kobold-wizard.livejournal.com/930302.html

Второй раз после «Улисса» я бросил слушать аудиокнигу и начал читать. В первой части романа есть ряд психоделических эпизодов, которые мне было сложно воспринимать на слух. После прочтения я понимаю, что стоило перетерпеть. У «Ритуала» в начитке Владимира Князева есть проблемы с подачей диалогов, но само повествование приобретает нужный градус обреченности, важный для этой книги.

Четыре университетских друга отправляются в поход по национальному парку в Северной Швеции. Им около 35и, и у каждого давно своя жизнь. Безответственность против предразводной затхлости, поденщина против унылой карьеры в банке. Конфликты накаляет страх. Туристы обнаруживают обезображенный труп животного, висящий высоко на дереве. Они не одни в этом заповедном лесу. Некто сильный и быстрый кружит вокруг них. Испугавшись, они заблудились. Страницы заливают желчные комментарии, мордобой, травмы и постоянное напряжение из-за Зверя, который играет с непутевыми людьми.

Тривиальный сюжет дешевого ужастика спасает исполнение первой части. Нэвилл аккуратно обостряет ситуацию столкновения со смертельной неизвестностью. Книга сделано вкусно и ощутимо.

Проблема романа заключается в его разделении на две части. Нэвилл будто бы сшил две повести со сходными замыслами. После завершения первой части роман абсолютно видоизменяется: другие окружающие люди, другой страх, другой темп. Вычеркни во второй части воспоминания главного героя о происшедшем с ним ранее, и история не развалится. Автор не обеспечил целостность сюжета.

Итого: Было интересно посмотреть, как мастер способен оживить заезженную историю. Не все получилось правдоподобно, например живучесть героев при травмах, но как развлекательный ужастик книга хороша.

https://kobold-wizard.livejournal.com/929423.html

Тилье был выбран как один из самых известных французских авторов, сходных с Жаном-Кристофом Гранже. С историями последнего я неплохо познакомился благодаря аудиокнигам и целому букету экранизаций. Хотелось посмотреть, что еще умеют писать французы.

Пролог начинается с холодной атлантической пасторали. Писательница Лин Морган живет вместе с мужем и дочерью Сарой в отдаленной доме на берегу океана. Она опубликовала несколько кровавых триллеров, что сделало ее псевдоним очень известным среди читателей. Однажды вечером дочь писательницы исчезает во время прогулки. В их районе орудует маньяк, которого зовут «Путешественник». Он берет на себя ответственность за похищение Сары Морган, но отказывается рассказать, куда спрятал тело. Муж писательницы пытается вести расследование.

Спустя четыре года сотрудники полиции обследуют разбитую машину, находящуюся в угоне. В багажнике обнаруживается женское тело с содранным лицом. Руки девушки отрезаны и лежат рядом в пакете. Водитель погиб в той же автокатастрофе. Теперь детективам нужно узнать, кем была обезличенная жертва.

Тилье впечатлил меня умением завершать главы тем, что в английском называется cliffhanger («висящий над обрывом»). Переходя между эпизодами, он подбрасывает главным героям новую информацию, заставляющую сюжет повернуть в новом направлении. Отдаю должное, у него получается генерировать интригующие повороты. Проблема в том, что книга достаточно длинная. В ней почти 80 глав, и к финалу всей истории количество «обрывов» утомляет. Напряжение теряется, когда понимаешь, что все обострения происходят по четкому расписанию.

Отзывы о жестокости, описываемой Тилье, показались мне преувеличенными. Омерзительность преступлений скорее обозначена, чем показана. Сюжет не сопровождается смакованием психического надрыва, делая погибших кусками обезличенного мяса. Людям с болезненной фантазией может стать дурно, когда они попытаются перенести на себя описанные травмы. Лишенным такой черты читать будет куда проще.

Реалий французской жизни я ощутить не смог. Можно представить, что «Последняя рукопись» произошла в любой стране с развитым литературным бизнесом. Из-за смазанных побочных линий, в которых могли бы открыться культурные нюансы, роман выглядит схематичным.

Итого: Позднее попробую познакомиться еще с чем-нибудь из творчества Тилье. «Последняя рукопись» не вызвала у меня отторжения. Добротная беллетристика. Если сравнивать с Гранже, то не хватает какой-нибудь досконально расписанной изюминки, экзотической социальной группы или главного героя.

https://kobold-wizard.livejournal.com/928361.html

После неудачного, хоть и атмосферного «Переписчика», можно сказать, что Мьевиль исправился. Объема стало больше, и талант разгулялся. Автор стянул свои дикие фантазии хоть каким-то фрагментированным сюжетом. О незаполненных промежутках читатель может догадываться, исходя из своих знаний об оккупации Парижа. Мир-двойник очень похож на наш. Про многих действующих лиц можно прочитать в Википедии. Главное помнить, что в романе есть только образы, а не реальные люди. Как в «Постоянстве памяти» Сальвадора Дали, мы видим нечто, напоминающее часы, но неизвестно, что в действительности мы видим.

Действие развивается параллельно в двух разных периодах. В 1941ом году, который очень похож на наш, американский журналист Вариан Фрай пытается вывезти из Франции интеллигентов и художников, на которых объявлена охота. Беглецы до поры до времени спрятаны на загородной вилле, где предаются своим странным забавам вроде известного «изысканного трупа». Они выступают за свободу в искусстве и в жизни, что прямо противоречит фашистской традиционной строгости. Их искусство вероятностно, хаотично, безумно.

На дворе 1950й. Война так и не закончилась. Франция остается разделена на оккупированную зону и Виши. В Париже партизаны из Сопротивления борются с нацистами. Такая альтернативная история бывала уже не раз. Разница в том, что Новый Париж — вероятностный, хаотичный, безумный. Люди издревле мечтали, что искусство изменит мир. Из полотен должны были рождаться гармония, здоровья и чистота — все то, что превозносят фашизоидные традиционалисты. Вместо этого образы шагнули из манекенов, игральных карт и коллажей, созданных сюрреалистами, дадаистами и прочими модернистами. Они шагнули дословно, без допущений и условий, воплощая новое мироустройство. По руинам родного города пробирается главный герой, вынужденный прятаться от патрулей Гитлера и кукол Беллмера, коллаборационистов-сатанистов и марионеток из растительных волокон и цветов. Практически все бытие в 1950ом году концентрируется в бегстве и наблюдении. Получившийся травелог страдает от буквального перечисления увиденного, воссоздавая ощущение человека, пытающегося выжить в патовой ситуации.

Мьевиль вновь создал мир после Катастрофы. Ее побочным эффектом становится рождение существ, изуродованных физически и психологически. Таков мьевилевский взгляд на Революцию — разгул стихии, неизбежный при накопленных противоречиях. Его не волнует этическая оценка причин. Катастрофа произошла, изменив навсегда расстановку сил. Новый Париж стал «миром, оскверненным искусством и демонами».

Книга получилась безусловно неидеальная. Объяснимая фрагментарность повествования не удерживает взгляд, заставляя скользить по многочисленным описаниям существующих живописных полотен. Боевые действия описаны бесцельно, поскольку сюрреалисты даже в Сопротивлении остаются сюрреалистами. История ограничена взглядом «из своего окопа» без каких-либо сведений о мире за немецким оцеплением. Никакого Восточного фронта, Британии, Германии и даже Холокоста. Хотя, как знать, возможно из Франции все именно так и виделось.

Итого: В 1936ом году Сальвадор Дали по политическим причинам рассорился с группой Андре Бретона, основоположника сюрреализма. Дали бросил фразу, ставшую канонической: «Сюрреализм — это я». Каталонец с острыми усами справедливо вписал свое имя в историю, но в его тени затерялись десятки, а то и сотни других художников. Многие из них, в том числе и Бретон, исповедовали левые взгляды троцкистского толка. Именно поэтому они попадали в немецкие лагеря и вступали в Сопротивление. Книга Мьевиля — это памятник их борьбе, как непосредственной в виде партизанских вылазок, так и идеологической. Они были против магистральных линий Гитлера и Сталина. В конце романа Мьевиль приводит список имен и произведений искусства/идей, звучащих в тексте. Это около 50 страниц, почти 15% от всей книги. По ним проходишь, как по кладбищу, понимая, что Сюрреализм — это они, и их много.

https://kobold-wizard.livejournal.com/927674.html

Книга пытается казаться больше, чем она есть на самом деле. Она выглядит как пример к руководству «Как сделать персонажа, который умнее автора».

Автор, профессор литературы Белградского университета, хорошо знаком с классической НФ. Он написал две диссертации на эту тему, а также энциклопедию научной фантастики на сербском языке. Поэтому Живкович хорошо оперирует наукообразной стилистикой, которая должна дать ощущение интеллектуальной прозы. В «Четвертом круге» возникают вопросы устройства мира, математических абстракций, внеземного разума и контакта. Кубик к кубику да шарик по точной траектории.

Сюда же понюшку априорно умных персонажей: Архимед Сиракузский, Стивен Хокинг и даже Шерлок Холмс. Ну, ведь не могут такие умные люди ввязаться в какую-нибудь глупость. Всех их занимает проблема круга как идеальной фигуры. Решают они ее в присущей себе манере, сливаясь в мозговом штурме.

Полифония, умные персонажи, грандиозные темы, а на выходе пшик. Есть в книге некая тайна, которую все решают, но она имеет сугубо научный интерес как точка приложения интеллектуальных усилий. Наверно, в этом есть дух 70х, когда творили Кларк и Желязны. Сегодня такая наука ради науки уже не увлекает. Не в обиду покойному Стивену Хокингу. А вот жизни нет.

P.S.: У меня же была надежда, что в книге будет хоть какой-нибудь югославско-сербский привкус. Ситуация обратная: «Четвертый круг» — глобалистская книга с индусами, фламандцами, сицилийцами, британцами и т.д.

https://kobold-wizard.livejournal.com/926620.html

Эту книгу написал американец. Взгляд с противоположной стороны Железного занавеса задает тон. Повествование свободно и от ужаса перед рухнувшими социалистическими титанами, и от бурного ликования антисоветчиков. Герои «Праги» врываются с волной капитализма, стремящейся в провалы и трещины, заливающей головы людей и вытесняющей былое. Говорят победители Холодной войны, не воины, а бухгалтеры, протоколирующие захваченные трофеи. Мене, мене, текел, упарсин.

Несколько шуток многократно повторяются. Одна из них вынесена в заглавие. Для стран Запада Прага — знакомый городок, случайно попавший в руки СССР. На рубеже 80-90х чехам протянули куда больше рук помощи, чем остальным. В Прагу сразу направились туристы, там открывались представительства газет, инвесторы вкладывались в чешскую экономику. Герои Филлипса постоянно живут с ощущением, что они промахнулись, ибо живут в Будапеште.

Венгрия темнеет неизвестностью посреди Европы. Молодые американцы едут сюда с осторожностью, не понимая, кто такие эти люди, говорящие на совершенно непонятном языке. Героев окружает атмосфера горечи и постоянных воспоминаний о 1956ом годе. На страницах не появляется ни одного персонажа, рассказавшего бы хоть что-то адекватное про последние 30 лет. Царит дух безвременья. Это можно списать и на круг общения, формирующийся по барам для иностранцев и прочим подобным местам. Эти люди жаждут Возрождения, в котором им помогут бывшие якобы враги. «Он вынимает маленький пластиковый фотоальбом, переворачивает несколько страниц и показывает на любительский черно-белый снимок под целлофановой оболочкой: – Это когда мне было двадцать. Я в части около Дьора, у нас учения против нападения Австрии. Глупая идея, понимаете, в семидесятом думать, что мы воюем с Австрией».

Только бухгалтера-победители не так просты. Они воплощают в себе романтический цинизм молодости, когда ты веришь в свои принципы, но остальных считаешь слабыми грешниками. «Чарлз успел заметить уязвимое место, понять, отчего вся эта компания фуфло (а ничем другим она не может быть, если заправляют венгры, даже венгры в Австрии), и спокойно отправиться за счет компании на уикэнд в Иннсбрук, прежде чем воротиться в Будапешт и в понедельник доложить вице президенту, что очередная банда ленивых мадьяр хочет миллиард долларов, или шапку невидимку, или ядерную субмарину в обмен на 33 процента каких то гравюр по венгерской истории и большого зала несомненно устаревших типографских машин». Герои-экспаты встречаются, ссорятся, мирятся, а сами, не задумываясь, строят форпост своего мира на этой терра инкогнита: работница посольства, венчурный инвестор, учитель английского языка, социолог и журналист. Неважно, насколько они эффективны как профессионалы. Им нужно было быть в этом месте и в это время. Удержаться, заполнить собой Париж-на-Дунае, пока не подойдет подкрепление.

Итого: Филлипс прожил в Будапеште несколько лет и ухватил дух, царивший тогда между экспатами. Роман получился тягучий, полный сложноподчиненных предложений. В нем много светских разговоров и описаний. Все это передает течение времени для людей, у которых не особенной цели. Их страны победили, а что делать дальше, пока не ясно.

https://kobold-wizard.livejournal.com/926196.html

Рассказ вышел в журнале «Wierd tales» за март 1929ого года. Из-за этого он выглядит поделкой в лафкрафтианском стиле. Молодой автор взял тропы более опытного товарища и собрал свою зарисовку. Будем честными, многие рассказы Лавкрафта достаточно однообразны и просты. Их вытягивает атмосфера, созданная противоречивой личностью ГФЛ. У Белнап Лонга есть намеки на предвечные ужасы, наркоман-визионер и недоверчивый рассказчик, а духа не хватает. После пары страниц экспозиции уже очевидно, как будет развиваться сюжет и чем все закончится. Надежда оставалась лишь на любопытную обвязку. Не будет. Это знакомый фантик без какой-либо оригинальности. Я не могу списать это ни на возраст автора, ни на его неопытность. К 1929ому году он написал уже полтора десятка рассказов, многие из которых уже были опубликованы.

https://kobold-wizard.livejournal.com/918977.html

На данный момент «Земля мертвых» — один из самых свежих романов Гранже. Автор отступил от переделок тех тем, что уже были в «Пассажире», «Империи волков», «Мизерере» и «Братстве камня». Здесь нет замкнутых сообществ (религиозных, профессиональных, политических), нет ярко выраженных психопатий и нет погружения в политико-исторический контекст. «Земля мертвых» куда больше укоренена в дне сегодняшнем. Граница между повседневностью и реальностью преступления, которую переступает главный герой, лежит в этот раз в области плотских утех и общественной морали.

Главный герой — выходец из приюта, остановившийся наркоман, а ныне следователь полиции. Параллельно с расследованием проходит его развод и судебная волокита по поводу опеки за сыном. Их конфликт с женой был вызван ее специфическими сексуальными пристрастиями из области БДСМ. Годами это увлекало главного героя, но в какой-то момент ее поведение и манипуляции все больше внушает опасение, ибо может сказаться на психике их ребенка. Удачное завершение расследования должно стать его козырем в деле об опеке. Никто не сможет отказать герою.

История раскручивается вокруг двух убитых стритизерш, чьи обезображенные тела были связаны нижнем бельем в странных позах. Подозреваемый обнаруживается достаточно скоро. Это гениальный художник, отсидевший 17 лет за преступление, которое очень напоминает современные убийства. Узнавая его, следователь видит свое страшное отражение. Оба выходцы из низов, оба в молодости совершили убийства, оба теперь являются уважаемыми членами общества. Вот только подозреваемый — воплощение пороков, выставленных на показ. Убитые были его любовницами, двумя из множества других. Он не скрывает этого, гордится своей сексуальной необузданностью. Статус гения позволяет шокировать публику яркими признаниями, потому что либеральная общественность видит в нем жертву Системы, освободившуюся от оков ханжеской морали через искусство.

Гранже добавляет перчику в роман, создавая страшные образы коммерциализированной сексуальной свободы. Стриптиз-бары с роскошными шоу, БДСМ-клубы с разнузданными оргиями, органическое интернет-порно, в котором зрители сами выбирают каким извращениям подвергнуть актрис. Эти страницы раздражают и пугают и в то же время притягивают внимание тем самым отсутствием этических и физиологических ограничений. Порнография как она есть.

Итого: «Земля мертвых» — качественная развлекательная литература, щекочущая читателю нервы. Для этой цели Гранже использует несколько взаимосвязанных конфликтов. Главный герой поставлен в условия, когда проигрыш даже в одном из них приведет его к гибели. Развязка становится предсказуемой достаточно поздно, где-то за 15 % до конца романа.

https://kobold-wizard.livejournal.com/918747.html

Провинциальный физик обнаруживает объявление об открытии в его городе вычислительного центра. Фирма принимает задачи от населения по сходной цене. Герой передает им радиофизические уравнения, над которым корпит уже долгое время. Решение приходит к обеду следующего дня, и оно не численное, а аналитическое. В городке откуда-то появились неизвестные гениальные математики, и все дороги идут в местную психиатрическую клинику.

Это был один из первых художественных текстов, опубликованных полковником, ветераном разведки, кандидатом физико-математических наук и главным специалистом в Госэкономсовете Совета министров СССР. Исходя из разносторонней биографии тяжело обвинить автора в том, что он не знал жизни. Тем удивительнее наивность его произведения. Человек, бывавший по долгу службы во многих европейских странах, описывает условную Австрию/Германию 1960ого года, словно это уэллсовская Британия начала прошлого века. На эту нестыковку наслаивается упрощенное представление о поднимающих голову нацистских преступниках, подкрепленное, видимо, реальными скандалами эпохи Аденаура.

В образовавшейся локации появился такой необычный персонаж, как провинциальный физик-фронтовик, который нигде не работает, но не бедствует. В 1960м это выглядит анахронизмом. Попахивало доморощеными изобретателями-рационализаторами, чьи письма публиковали в «Технике — молодежи». Антагонист (я не открою большой тайны, если скажу, что он бывший офицер СС и сотрудник концлагеря) организует свою фирму без какой-либо адекватной охраны и приличной системы проверок. Смущает также негодование главного героя по поводу офицеров СС. Ведь даже, если речь идет об Австрии, то очевидно в чьей армии он служил и получил фронтовые ранения. Быть может, обозначь автор его биографию более развернуто, недоверия бы не возникло. То, как главный герой расправляется со Злом, выглядит наследием с «фантастики ближнего прицела», призванной обозначить школьникам-пионерам важность образования для решения насущных задач. «Представь, что ты попал на необитаемый остров, и у тебя нет радио. Что ты будешь делать?»

Итого: Наивный текст, рассыпающийся по всем составляющим: героям, месту действия и предложенному сюжету. Из положительного в повести я могу назвать только легкий язык. Читается быстро, хоть и без удовольствия.

https://kobold-wizard.livejournal.com/918468.html

Это неудачная книга. Во-первых, именно как бумажная книга. «Fanzon» издал короткую повесть на дубовой бумаге и по-детски крупным шрифтом. Лучше бы соединили повесть вместе с «Последними днями нового Парижа» в полновесный том.

Во-вторых, мне не понравилась повесть. В ней «не случилась история». Есть декорации, персонажи и некие тайны. Получился кафкианский нарратив — рассказчик не может понять происходящее вокруг и лишь описывает некие события, которые складываются гнетущую и туманную атмосферу. Он задает вопросы родителям и редким знакомым из города. Те либо не отвечают, либо от их намеков становится еще страшнее от непонимания. Ясно, что родители занимаются какими-то странными делами, напоминающими читателю магию. Ясно, что это не приветствуется остальными горожанами, но те терпят соседство из получаемых магических предметов. Ясно, что отец рассказчика не из этих мест и пытается забыть родину. Неясно только, почему он порой убивает животных. И главное — куда пропала мать рассказчика?

Итого: Мьевиль — автор крупной формы. Тогда его прекрасные образы соединяются с какой-никакой, но увлекательной историей. В короткой форме он порой просто показывает безжизненные фотографии своих фантазий. В «Переписчике» такой подход расползся на 250 страниц фанзоновского издания. Мьевиль подсунул нам пачку таинственных фотографий, сложившихся в текст (привет, Кафка), полный теней и ущербности травмированной памяти. Перелистывание фотографий создает иллюзию движения, но на самом деле это череда статичных эмоциональных состояний. Из-за этого чтение не вызвало у меня душевного отклика. Красиво, но неинтересно. Как и от многих модернистских текстов, в результате остается только впечатление: «Да, можно писать и так».

https://kobold-wizard.livejournal.com/917883.html

Я пришел к «Pasternak«у уже после «Библиотекаря», «Мультиков» и дюжего количества елизаровских песен. Потому в романе видится молодецкая проба пера, из которой потом получились более интересные тексты. Наиболее он напоминает ранние песни автора — хулиганскую матерщину и измывательство над интеллигентскими иконами вроде Окуджавы, Ростроповича и Бродского. Автор пытается пробиться через скорлупу современной культуры и вытянуть за собой придушенную культуру «Советской Атлантиды» (с). «Частые уличные драки и ежедневные стычки с отцом развили в нем незаурядные способности кулачного бойца. Служба в армии закрепила их. Он не обладал никакой специальной техникой, но удары его, на вид расхлябанные, не по-боксерски размашистые, были сокрушительны» — вот елизаровская манера, попытка пробудить читателя/слушателя, завороженного перестроичными и постперестроичными бреднями.

Благодаря этому подходу, роман сделан заведомо неуютным. Рефреном через него проходит мысль, что именно благостная и гуманная атмосфера служит главным методом Врага. «Ти страдаль. А тепер будет много знакомых. Тебя будут любьить. Ты полючишь вторую семью. Ми будем очень часто встречаться. Мне ти можешь доверит все. Ми твои извращьенья все вместе обсудим, и ты не будешь их хотеть, а только смеяться». В книге есть и позитивная уютная часть «Дед». В ней теплое детство, когда родители отправляли героя в деревню на лето. Атмосфера там отнюдь не советская, а нарочито корневая, языческая. Автор показал, что умеет писать и приятную прозу. Из нее рождается наиболее понятный герой, охотник за бесноватыми и сектантами.

Следующий удар приходит со стороны героев. Дело в том, что еще двое из четырех — это ублюдки из школьных историй, издевающиеся над сверстниками. Последний — человек, не получивший в детстве помощи психиатра, страдающий судя по всему шизофренией на почве окружающей псевдорелигиозной кутерьмы. Шутка в том, что в руках Елизарова они оборачиваются чистильщиками, которые видят в за оболочкой привычных нам положительных героев — скрытое Зло. Маньяки выворачиваются наизнанку, и автор вручает им знамя защитников Земли русской. Судя по тому, как он пишет о своих героях, я очень сомневаюсь, что он видит в них воплощения ума, чести и совести с советских агитплакатов. «Pasternak» — темное фентази как оно есть, где Зло борется со Злом. Наверно, в этом и главный посыл романа — каким должно быть Добро сегодня, чтобы противостоять им обоим?

Беда же этой книги в том, что она сделана плохо. Это все-таки сборник зарисовок, каждая из которых занимает 5-10 страниц. Вместе они напоминают комикс, разбавленный философскими рассуждениями. Практически все крупные планы, кроме детства в деревне, выливаются в описания боевки. Местами они хороши, но в целом история не видна. Из-за этого «Pasternak» при неплохом заделе вынужден остаться на уровне памфлета.

Итого: Определенному типу мировоззрения с этой книгой будет неуютно. Если выдержать серию ударов, то читать очень легко и можно даже улыбнуться удачным находкам автора-хулигана.

https://kobold-wizard.livejournal.com/917287.html

Захотелось странного — получите.

Главный герой вырос в городе на берегу Великой Реки, играя со своей сестрой и окрестными мальчишками. Постепенно старые знакомые начинают сторониться мальчика, потому что его отец занимается черной магией. Ребенок пытается не замечать ничего, пока однажды не умирают родители, а потом пропадает сестра. Герой отправляется на ее поиски и сталкивается с историей, которая длится уже много веков. Его судьба — проникнуть в Царство мертвых и понять на своей шкуре, что значит стать чародеем. В нем зазвучат голоса колдунов прошлого. Самым страшным будет голос его отца, который хотел коварно укрыться между жизнью и смертью, но погиб от рук собственного сына.

Роман не похож на привычное современное фентази. Во-первых, Швайцер создал мир Великой реки, напоминающий древний Египет. Ключевое здесь не сама Река, гробницы древних царей, затерянные в песках, или боги-звери. Главная удача — создание психологии языческого общества, в котором нет понятия греховности, разделения людей на верных и неверных, расплаты в посмертии. Мир Швайцера лишен глобальных Добра, Зла, Хаоса и Порядка. Нет даже философских группировок, пытающихся заковать мироздание в стройные схемы. Жизнь великого чародея не превращается в очередное сопротивление Концу света, потому что созданный мир стабилен, несмотря на перемены.

Во-вторых, история подана в специфической форме. Герой рассказывает о своей жизни как об эпосе. После путешествия через Царство мертвых повествование приобретает явственный привкус шаманизма — свободного перетекания между реальностью и миром духов. Рассказчик безжалостно объективен и отстранен, рассматривая цепь событий в целом, без крупных планов. Быть может, в этом спасение от безумия. Если включить эмоции, то от увиденного можно было бы свихнуться влет.

В-третьих, в итоге «Маска чародея» вместо развлекательного чтива предстает психологическим романом. Через фантастические события открывается внутренний мир героя. Ведь через весь роман проходит конфликт чародея и его отца. Голоса, звучащие в голове, становятся воплощением эдипова комплекса с отеческим давлением; неприятием грязных методов со стороны мальчишки-идеалиста; попытками отца сделать из сына свою усовершенствованную копию. Отдельная прозрачная тема — это заторможенная сексуальность главного героя, потерявшего мать. Когда он стал чародеем, его психологическое взросление остановилось. Вечный мальчик не воспринимает ни собственную телесность, ни чужую. Отсюда же сложный образ Дома, в котором он вырос и потерял всех родных. Проходят годы, герой покрывается шрамами, но раз за разом возвращается в одну и ту же комнату, пытаясь найти в ней покой.

Итого: У Швайцера получился любопытный роман-сновидение. Порой от чтения такой психоделики быстро возникает пресыщение от избыточности образов. В «Маске» этого нет. Наверно, в том заслуга самобытного и нечеткого мира. Духи снов приходят и уходят, дополняя историю новыми деталями. Назвать чтение захватывающим я не могу, но оно действительно любопытное.

https://kobold-wizard.livejournal.com/912914.html

Книга номинируется в этом году на премию «Новые горизонты». Решение жюри удивляет, потому что новизны в романе нет. Есть архетипический сюжет про приезжего в абсурдном городе. Есть унылые философствования человека, пытающегося понять новый для него мир. Есть персонифицированная сила, пытающаяся соблазнить главного героя властью. Горизонт во время штиля.

Главный герой — суть романа и его основная проблема. Очень долго авторы осознанно лепят из него пентюха. Все его пихают, все от него что-то хотят, а он только уворачивается от жизни. Постепенно открывается предыстория, объясняющая образ мыслей героя и причины его приезда в городок Малые Вишеры. Он хочет получить талант, которого никогда не имел. Город способен сделать чудо. А до этого главный герой — посредственность в необычных условиях. Повторюсь, сделать героя таким — не авторский оплошность, а именно осознанная позиция. Мол, победить может и добрый обыватель (привет, Фродо Сумкин). Вот только он настолько блеклый, что ему не выходит даже сопереживать. Такого персонажа не жалко и потерять. Поэтому сколько бы не повторялись причины, почему ему нельзя проиграть, напряжение постепенно спадает. Вместе с ним пропадает и интерес к интриге.

Итого: Скучно, товарищи.

https://kobold-wizard.livejournal.com/912556.html

Незатейливая повесть про «старика Козлодоева» зациклившегося на кукле в витрине парикмахерской. Он отправляется в странствие по Европе, пытаясь отыскать девушку-прообраз. Мания поиска выливается в лихорадочную любовную связь не приносящую никому радости. Финал разветвляется, показывая развязку глазами главного героя и глазами сестры его возлюбленной.

Любопытна подача: главный герой показан как карикатура на героев классической русской литературы. Он по-русски скучает с ватрушками и сентиментальным влечением к ветеринарше Клириковой. Он финансово обеспечен и может потратить состояние на поиски своей фам фаталь. Он несколько раз оглядывает свое жилище и видит атрибуты давно минувших эпох: елисаветинский диван, новгородские иконы и эротические рисунки «уже безумного Врубеля». Его жизнь даже в финале описана нарочито книжно с кучей незначащих деталей, выглядящих неуместно в период душевного смятения.

В контрапункт ему звучат записки девушки, ставшей невольной свидетельницей романа. В них дышит наивная человечность.

Итого: Изданная в 1918ом — на II год Республики, повесть выглядит как ирония над традиционной стилистикой. Новая жизнь рождается в муках, и ей не по пути с пыльными буржуа. Даже завершается история горькой усмешкой: «Вот и всё, господа».

https://kobold-wizard.livejournal.com/911178.html

Победы и поражения этой книги связаны с ее производственным характером. Текст вышел протокольным. Автор избегает межчеловеческих конфликтов, оставляя героям лишь их профессиональные обязанности. Эмоционально-чувственнаяя сфера вытеснена в редкие сентиментальные зарисовки. Куда чаще персонажи, обозначенные как Данила, Николай, Леонид, Лиза и т.д. выполняют свою работу для решения заглавной проблемы. Буднично, день за днем, в заданном направлении. Книга написана со здоровым цинизмом по отношению к лозунгам и речам с телеэкрана. Чуется заговор работяг против порочной Геополитики.

Производственных романов о Будущем сейчас исчезающе мало. Из-за этого прогремел «Марсианин» Вейера, из-за этого и кажется вкусным текст Катласа. «Прикладная» подача дарит надежду на реализуемость подобных планов. Препонов может быть много: начиная от банальной распри пяти мужиков из-за одной бабы и заканчивая какими-нибудь Чужими, нечаянно разбуженными бурильной машиной. Про такие проблемы есть куча историй, и в них все профессиональное уходит в статус фона. Ценность романа Катласа именно в наивной схеме, по которой нужно действовать в отсутствии форс-мажоров.

Итого: Для полноценной художественной литературы книге не хватает человеческого конфликта. Для научной фантастики не хватает деталей. Поэтому «Прикладное терраформирование» — лишь приятная зарисовка для того, чтобы потешить самолюбие обнищавших технарей. За неимением современных аналогов это не так уж мало.

https://kobold-wizard.livejournal.com/908670.html

Роман номинировался на премию «Новые горизонты» в 2015 году. На бумаге он так и не вышел, зато текст вывешен на Фантлабе. Меня зацепила аннотация, обещавшая фантастику «ближнего прицела» про освоение космоса. Ведь почти про коллег.

Прочитав, могу сказать — это было тошнотворно. Причем с первой страницы и до финала. В первую очередь тошнило из-за языка. Автор многословен настолько, что описания не создают адекватной картинки. Это обрывки хрестоматийных околокосмических образов приправленные фантазиями магазинных грузчиков про гнилые корпорации. Все серо, тоскливо и убого. «На внутреннем витке одной из звездных спиралей, на планете, сумевшей удержать возле себя газовую оболочку, происходила навязчивая, труднообъяснимая, но неплохо изученная обитателями, суета. На периферии этого процесса, за счет упрямого вращения лопастей, в атмосфере держался летательный аппарат».

Тошнило и от сеттинга. Его ноги растут из Пелевина. В наличии фантасмогорическая Россия, которая рванула в Космос, чтобы возродить свой дух. В наличии социальная стратификация, в которой есть настоящие люди, а есть гуманоиды — недоразвитые пришельцы с планет, пригодные лишь для тяжелого и монотонного труда. Зарубежья в наличии нет. Почему никто не вспоминает ни Европу, ни США — неясно. Еще большей проблемой является то, что автор не любит созданный мир. В основе антиутопии должно лежать хоть, какое-то объяснение, почему люди хотят жить так, а не иначе. В «СРО» показана лишь серость, в которой безысходно копошатся несчастные коропоративные ублюдки. Все ненавидят выпавшую им долю, но держатся за гарантированный доход, который идет на оплату кредитов.

Сюжет — простенький. Два директора с серьезными психическими отклонениями крутят интриги. Один похищает сотрудников другого. Тот в отместку замысливает убить противника, провернув молодежно-любовный фарс. Также в наличии семейная пара коллег; два гуманоида, мечтающие сбежать от собственного социального статуса; бывшие прапорщики и служаки. В принципе, такой набор мог бы быть у Дивова с той разницей, чтоон написал бы их с присущим драйвом. Здесь же, повторюсь, только тошные поползновения неприятных людей на бытовом и моральном уровне.

Итого: В 2015ом году чуешь — это подброшенная тухлятина. Даже в 90е она казалась бы графоманью, в которой автор выплеснул свою желчь на тему начальства, семибанкирщины и девок, которые не дают. В топку. Уныние — грех.

https://kobold-wizard.livejournal.com/908287.html

Тот печальный случай, когда по классической книге сняты два классических кинофильма. В результате первоисточник отставляют в дальний угол чулана. Интонациии Миронова и Филиппова сверкают в памяти. Темп книги кажется медленным. Хочется подтолкнуть сюжет, ведь ты и так уже знаешь, что роскошный перл уже ждет не дождется тебя через пару страниц.

И все же перечитывание отрезвляет. Понимаешь, сколько нюансов было отброшено или переделано сценаристами и режиссерами. В этот раз дополнительным подспорьем была рукописная версия романа с комментариями. Согласно предисловию, текст неоднократно перерабатывался в соответствии с политическим моментом и мнениями конкретных цензоров. Комментарии к изданию весьма любопытны именно в связи с указаниями на прообразы и мотивы. Множество эпизодов так или иначе обыгрывают статьи 1927ого года: мейерхольдовские постановки — театр Колумба, открытие Клуба железнодорожников, а также статьи нового Уголовного кодекса. Комментаторы даже хронологию романа привязывают к конкретным точкам — началу борьбы с троцкистами, которые обвиняли правительство в предательстве идей Революции и откатыванию ситуации назад. Мол, роман был конъюнктурным ответом — никакого отката нет и не будет. Бывшим дворянам и священнослужителям не удастся обогатиться и вернуть все назад.

При чтении с Бендера быстро слетает приклеившиеся лица Миронова и Гомиашвили. Они старше героя почти в полтора раза. В фильмах это уже побитые жизнью мужики, тоже из «бывших». Бендер же — молодой мошенник, ровесник века, видевший изящную потусторонность Серебряного века совсем мальчишкой. Он хорошо впитал дыхание времени в его быстрой переменчивости и театральности. Вот только, кроме этой маски, в «Двенадцати стульях» ничего не показано. В какой-то момент Остап даже стал напоминать щедринского Органчика, только более поздней модели. Он говорит перл за перлом, он очень эффективен в своей роли, но человеческого в нем не чувствуется. Трагедия — выбранный им путь обесчеловечивает, сводит до человека-функции с товарным лицом.

Воробьянинову полная версия добавила целых две главы. В них Киса раскрывается как кутила и прожигатель жизни. Невошедшее в классический текст добавляет красок эпизодам с Союзом меча и орала и посещением столовой «Прага». Он авантюрист своего времени: афера с марками, адюльтер с прокурорской женой, брак по расчету с купеческой тщедушной дочкой. Здесь нет находчивости Бендера, но для той поры Воробьянинов был яркой личностью. Времена изменились, он постарел, и именно поэтому ему нужен Великий комбинатор.

Итого: Вычеркнутые из рукописи главы добавили роману конъюнктурной остроты. При чтении начинаешь видеть, что вся история со стульями — это мелкая авантюра на фоне жизни страны. Вокруг стройки, открытие новых заводов с непроизносимыми названиями, улучшение быта за счет новой экономической политики, а отец Федор ползает на коленях перед инженером Брунсом, которого с руками отрывают ведущие предприятия.

https://kobold-wizard.livejournal.com/907541.html

Неоднозначность этой книги начинается с названия. Переводчик Зарине Джандосова выбрала сентиментальное словосочетание, напоминающее о киноальманахах, вышедших в одно время с русской версией: «Париж, я люблю тебя», «Нью-Йорк, я люблю тебя» и т.д. В оригинале название звучит с меньшей чувственностью — «Mother London». От сентиментальной влюбленности остается паспортная констатация. Фрейдистское сальто назад завершается переводом из стародавней статьи Дмитрия Ивахнова — эротическая фантазия «Материнское лоно — Лондон». Не знаю, откуда он почерпнул информацию об эротизме, но, на мой взгляд, в самой версии названия уловлено физиологическое восприятие Родины. Лондон здесь — вспроникающая материнская среда.

Книга рассказывает об эхе, которое было вызвано Блицем — бомбежками города в 1940-1941 году. Впервые за несколько веков война пришла в этот город. Жители помнят о своих предках, которые разъезжались по всему миру, чтобы доблестно воевать с Наполеоном, бурами, бошами. Война — это далеко. Никто из варваров никогда так безнаказанно не убивал приличных лондонцев на британской земле. Страх и гнев просыпаются в душах граждан. У Муркока я впервые увидел критику британского правительства и короны во время Второй мировой.

"— Казалось, что бомбы сыплются с неба беспрерывно, одна за другой. — Отхлебнув глоток, мистер Кисс поставил чашку на блюдце. — Повсюду свистели осколки, целые районы пенились, как моря, асфальт и камни на мостовых вздымались, словно для того, чтобы выпустить адские орды, стены падали, жара прибивала к земле, ветер срывал плоть с костей, выдергивал суставы. Когда же бомбежка прекращалась, то нужно было искать воду, чтобы заливать пожар, а залив пожар, снова копать. Я ненавидел немцев, но куда больше возненавидел наших вождей. И не я один. Нам не разрешали говорить о том, что мы чувствуем. Нас изображали храбрыми, жизнерадостными кокни, снимающими шапки перед его величеством. Они не говорили о том, как все они страшно боялись того, что, попади какой аристократ в Ист-Энд, он будет разорван в клочья, и о том, что жизни Черчилля угрожает встреча с собственными гражданами. Для нас все они были на одно лицо. Вряд ли хоть один из них попал под бомбы, и поэтому любая забота, которую они изображали, была лживой.

Бет покачала головой, не соглашаясь:

— Джозеф! Не все ненавидели мистера Черчилля. Именно он был нам тогда нужен.

— Мы были нужны им куда больше, Бет. В качестве пушечного мяса. Они начали наконец воевать только после того, как их собственные кварталы стали бомбить. Если бы тебе когда-нибудь пришлось выдирать раздавленное, кровоточащее месиво, похожее на грязные мясные обрезки, из рук матери, которую иначе не вытащить, чтобы потом ампутировать обе ноги, ты бы поняла, что я имею в виду. Мы ненавидели не их богатство, не их пустое сочувствие, не их глубокие бункеры. Мы ненавидели то, что они самым омерзительным образом просто не желали понять, что происходит!»

По стилю повествования книга напоминает джойсовского «Улисса». Муркок с тем же упорством пускает корни в географию и историю Лондона — почти с каждой страницы сыплются названия улиц, магазинов, районов и учреждений, которые проходят персонажи. Вместо стилистических игр ирландца здесь имеются психиатрические расстройства. Действие то и дело прерывается голосами, которые «слышат» главные герои. Cами взаимоотношения между персонажами являются достаточно сложными типически, как и у троицы Леопольд Блум-Стивен Дедал-Молли Блум. Отличие от «Улисса» — самое простое — здесь нет сюжета, как такового. Есть взгляд на полвека сразу, словно воспоминания человека в 1988ом году, когда события 1955 и события 1975 не так уж отличаются друг от друга. Мы видим разные эпизоды, стараясь понять героев, но нет никакой магистральной хронологической линии, которая эти эпизоды связывает. Из-за этого читать порой трудно. Сложно удерживать внимание, когда в истории нет ни интриги, ни конфликта.

Поэтому остается лишь всматриваться в детали. Например, очень многие описания британской политики заставили задуматься насчет наших текущих событий. Эмигранты, митинги и дубинки полиции, застройка старых кварталов, интеллигенция, по звонку возвопящая насчет прав художника-гомосексуалиста и т.д. Их страна тоже разрывалась из-за внутренних конфликтов, но не развалилась, что наводит на мысль о запасе прочности и нашего государства.

***

«При стычках с полицией во время демонстраций шестидесятых и семидесятых годов женщины всегда рисковали больше мужчин. Полицейские при любой возможности хватали их за грудь и в самых оскорбительных выражениях расписывали, что бы хотели с ними сделать. Однажды после демонстрации у Олд-Бейли, в которой участвовали мои друзья, я слышал в суде, как одна молодая женщина процитировала слова, которыми оскорбляли ее полицейские, и описала их действия, за что и поплатилась. Судья принялся ее отчитывать за употребление такого рода слов и выразил надежду, что она не употребляет их дома, и потребовал счесть это усугубляющим обстоятельством, требующим вынесения более сурового приговора!»

***

«Нездоровое правительство в нездоровой стране. Гражданская служба утратила свою эффективность, перестав привлекать порядочных людей, и ни в чем теперь нет прогресса. Демонстрируется явное желание добиться стерильности. А чего стоит этот смехотворный упор на нулевую инфляцию с одновременным набиванием собственных карманов!

***

"— Я жил на Лэнгстон-стрит. Та еще была улочка, — показал Данди зонтиком, который он на всякий случай захватил с собой, хотя было лишь начало сентября. — А теперь здесь художественные галереи, книжные магазины, погребки элитных вин. А взгляни на эти дома из красного кирпича, на это обилие зелени! Муниципальные квартиры! Теперь я гордился бы тем, что живу здесь. Как Кристина Килер. Но, боюсь, что теперь уже не смог бы себе этого позволить. Откуда берутся все эти богачи, старина? Непостижимо.

Но для мистера Кисса в этом не было решительно никакой мистики: он раздул ноздри от отвращения.

— Из этих проклятых «домашних графств», извечно отравляющих жизнь Лондону, его заклятых врагов, потенциально смертоносных паразитов. Они вывозят за город большую часть лондонцев и занимают их дома, улицу за улицей. Партия моей сестры поощряет их деструктивные инвестиции, в итоге ведь возникает лишенное гражданских прав сообщество безработных. Вечно на все жалуясь, эти малограмотные тунеядцы заполоняют Фулем и Финчли своими сопливыми, дурно воспитанными детьми, создавая собственное гетто. Скоро Лондон растеряет свою хваленую космополитичность. Все эти кролики на одно лицо, Данди! Их следовало бы держать в резервациях, не пуская дальше Южного Кента и Челси и не разрешая им перемещаться в Клапем и Баттерси. А они еще стонут, мол, старожилы вмешиваются в их дела! Это классический империализм. — Он с одобрением посмотрел на красные башни Края света, уходящие в сторону Иль-Брук-Коммон. — Вспомни Южную Африку, Данди. Вспомни Техас. Знаешь, как эти иммигранты называют черных? «Чайниками». Я знаю людей, родившихся в Боу, но вынужденных переехать в Стивенейдж, потому что лишь так далеко они могут найти себе дом по карману. А кому достаются дома в Бетнал-Грин, мой мальчик?

Прекрасно зная, что не следует прерывать друга, когда он составляет одну из своих редакционных статей, Данди лишь вопросительно поднял бровь.

— Чертовым брокерам из Хейуардз-Хита и Биконсфидда, Данди! И они еще имеют наглость обвинять в причиненных ими разрушениях черных! Белые люди с белыми ручками, Данди, вот кто довел Лондон до беды. Их надо вышвырнуть отсюда или, по крайней мере, дать им право на жительство, проверив место рождения родителей. Или поселить на три года в Тауэр-Хамлетс для проверки. Этих ублюдков надо держать в Гилдфорде, мой дорогой. От них несет вонью, и они ненавидят города. Они тут чужие. И пытаются превратить Лондон в какой-нибудь провинциальный Доркинг. Надо установить шлагбаумы и проверять каждого, кто сюда въезжает».

***

Итого: Муркок писал фентази, классическую фантастику, экспериментальные романы и альтернативную историю. «Лондон» — это еще одна грань его творчества — реалистичная книга о его городе и его жизни. Читать это не так захватывающе как истории про Вечного воителя, но куда проще, чем тексты о Джерри Корнелиусе.

https://kobold-wizard.livejournal.com/897423.html

Лучший роман 2018 года по версии Фантлаба, Лучшая отечественная книга 2018 года и Книга 2018 года по версии журнала «Мир Фантастики», лауреат премии «Час быка» в 2019 году. Глаз зацепился за такое количество плюшек. Ранее автор заработал мое доверие романом «Облачный полк».

Мировая война закончилась. Старые государства разрушены. Большинство людей погибло. Неделя Огня и последующая эпидемия выкосили Евразию, Северную Америку и, вероятно, остальные континенты. Мы смотрим на мир из Японии, сохранившейся из-за нейтралитета в войне и островного положения. Поскольку Россия была уничтожена, то возрожденная империя наконец присоединила к себе острова Курильской гряды и Сахалин. Русских к тому моменту там уже не было. Китайцы и корейцы, бежавшие с материка, устроили чистки. К началу истории в ойкумене насчитывалось 17 чистокровных русских. Все они жили на острове Сахалин.

Объединенному пространству должна соответствовать героиня. Она — полукровка с четвертью русской крови. В ее памяти продолжает жить наш язык, на котором говорила бабушка, жившая когда-то в Архангельске. Такая героиня плывет на север. Ее профессия — прикладная футурология. Никто не понимает, чем она занимается, но бумаги Императорской академии наук открывают все двери, дают транспорт и выделяют сопровождающих. Цель экспедиции — собрать материал о рассогласовании между представлениями о реальности и самой реальностью. Героиня едет по острову и раз за разом задает встречным вопрос: «Что Вы думаете о Будущем?»

«Профессор полагал, что Империя, допуская существование префектуры Карафуто и нечеловеческих порядков, царящих в ней, входит в определенный этический резонанс, и новый конфликт с будущим неизбежен».

Антон Павлович Чехов, взяв деньги в долг, отправился на каторжный остров. Его целью были впечатления, с помощью которых он смог бы написать роман. Никакого плана не было. Приехав на остров он сам придумал себе занятие — провести перепись населения. В результате появились тысячи карточек, за каждой из которых стоит человеческая жизнь. Роман Чехов так и не написал. Вместо него в 1890ом году появился сборник очерков «Остров Сахалин».

Назвав свою книгу так же, Веркин обозначил связь с классическим текстом. Герой-рассказчик выезжает из Империи на ее дальний рубеж с неясной целью, а в итоге проезжает по всему каторжному острову и собирает впечатления о текущем положении дел. В финале он/она пишет вовсе не то, что собирался изначально.

» — Как все некстати, – поморщился профессор. – Очень некстати. Столько усилий, столько трудов… Когда теперь еще представится такая возможность? Мы застряли, как мухи в смоле, динамика едва уловима, я очень рассчитывал на ваши сахалинские впечатления… А у вас беллетристика, Сирень.

Ода с сожалением поглядел на меня.

– Нет, с литературной точки зрения это, безусловно, интересно, – успокоил меня он. – Знаете, мой учитель любил повторять слова одного вашего… Не знаю, как это звучит в оригинале… «Счастлив, кто жил в мгновенья, когда качнулся мир», кажется так.

Я поздно встал. Дорога, ночью, Рим.

– Вы видели… много. Вы могли написать хотя бы про это. Но новеллы! Я совершенно не ожидал такого…»

Связь с Чеховым дает структуру текста, а дальше начинают работать различия. Правнучка адмирала, дочь почти адмирала, выросшая в Японии, не похожа на купеческого сына и крестьянского внука из Таганрога. Там где Чехов, хоть и известный в Центральной России, проехал на свой страх и риск, она путешествует, подкрепленная академическими справками, родственным статусом и экипировкой. В художественном тексте ощущается диссонанс между жестоким и физиологичным описанием мира и такой мерисьюшной героиней. Особенно это чувствуется во второй половине романа, когда начинается быстрое действие. Бесчеловечная фантазия на темы тюрьмы заканчивается, и вместо нее начинается резкая манга со стрельбой без промаха, горьким предательством соратников, черным снегом и первыми шагами ребенка в финале. Быть может, и вся книга выдержана в японском стиле, но вначале он не чувствуется.

Лучший роман 2018 года... «Это не говорит о твоих достоинствах, это говорит о недостатках моей жизни». Если сравнивать с «Чужой землей», то Веркин безусловно интереснее. Впрочем, свой роман о гибели русского народа Дивов написал уже давно. «— Ты неправильно переводишь. Русский mudak и английский мудак — совсем разные вещи. По смыслу близко, а интонация другая. То, что ты сказал, по-русски будет hui. Это всего-навсего член, причем в очень грубом варианте. А вот mudak… — Рашен мечтательно закатил глаза. — Хороший был у нас язык, Жан-Поль. Глубокий. Богатый. Красивый. Был да сплыл».

Итого: От претензий к правдоподобию роман рассыпается. Поэтому его нельзя воспринимать буквально, как нельзя воспринимать буквально христианские притчи. Героиня обречена на скитания в поисках точки отсчета, и она ее нашла.

https://kobold-wizard.livejournal.com/896228.html

Любопытная и весьма самовлюбленная позиция художника относительно современного рынка искусства. Эрик Хэбборн выполнил более 500 работ в стиле голландских и итальянских мастеров XVII-XVIII веков, а потом через различных дельцов выпустил их на аукционы Сотбис, Кристи и т.д. По его мнению, суть подделки состоит не в самом произведении искусства, а в его неверном описании. Картину фальсифицируют искусствоведы, признавая ее автором более дорогого живописца. Часто экспертам невыгодно повесить на полотно верную бирку, потому что появление неизвестной работы гения сулит им больший заработок и авторитет. В финальной зарисовке Хэбборн рассказывает, что порой торговцы откровенно покупают картины, выполненные в стиле именитых авторов, чтобы потом самостоятельно превратить их в «подлинники XVII века» уже юридически. Маржа дельца составляет тысячи процентов от гонорара, полученного живописцем.

https://kobold-wizard.livejournal.com/893985.html

«Правда о деле Гарри Квеберта» Жоэля Диккера мне понравилась. Сцены в сюжете располагались так, чтобы набирать и сбрасывать напряжение, увлекая за собой все дальше и дальше. Была видна скрупулезная работа по плану. Оригинальность повествованию придавали воспоминания главного героя Маркуса Гольдмана о его обучении писательскому мастерству. Из разговоров с преподавателем сформировался тот самый план, в который укладывается любая история. Ты одновременно находишься в двух состояниях: рассматриваешь историю из-за плеча режиссера/монтажера и участвуешь в ней вместе с главгероем.

«Книга Балтиморов» — условное продолжение «Правды...». Это 50 лет Америки, как ее видит швейцарский автор Жоэль Диккер. Если первый роман был аппликацией из «Твин Пикса» и «Лолиты», то второй сделан на основе семейных эпических романов. Маркус Гольдман рассказывает о себе и своих родственниках из города Балтимор. В одной хронологической линии главгерой готовится к написанию новой книги и мучительно вспоминает о Драме. Именно так, с большой буквы. В другой линии описаны события, которые к этой Драме привели. Школа, любовь, подростковые шалости, родительский бизнес, семейные конфликты... Ожидание Драмы подменило интригу детектива. В этом первая условность продолжения.

Другая заключается в нестыковках. История Гольдмана-1 отличается от истории Гольдмана-2. Они по-разному вступают в отношения с известной актрисой и по-разному поступают в университет. Квохчущая еврейская мамочка Гольдман в «Книге Балтиморов» теряет национальные черты. Гарри Квеберт больше никак не появляется. Все это вместе с радикальной сменой жанра заставляет меня думать, что Жоэль Диккер не писал продолжения. Изначально были два черновика, в которых использовались одни и те же типажи, но это не одни и те же персонажи. Когда «Правда...» стала бестселлером, писателю позволили издать еще одну книгу. Только редакторы не доработали.

«Книгу Балтиморов» нужно читать в отрыве от «Правды...». Тогда не обидно из-за оскудения литературных приемов. И там, и там драмы людей, живущих прошлым. Разница в том, что первый роман был еще и детективом, и размышлением о литературной кухне. Второй не дает никаких поддержек, оставляя драму как она есть. Чужая житейская печаль не цепляет, а потому будет забыта.

Итого: Читать такое легко. Книга сродни сериалам телеканала «Россия». Только там сценаристы рисуют нашу стереотипную страну, а здесь швейцарец описал эфемерные США.

https://kobold-wizard.livejournal.com/892501.html

Роман Лориги попал в стопку «Прочитать» на ФантЛабе давным давно. Он был там один из первых. Единственный отзыв обещал «интересную наркодилерскую «эпопею» в стиле киберпанк». Мой отзыв будет вторым и будет отрицательным.

История ближайшего будущего. Фарминдустрия шагнула далеко вперед. Побеждены СПИД и другие серьезные заболевания. Попутно химики разработали «синие иголки», «красное чешское небо», «Солнце в кармашке» и другие психостимуляторы. Главный герой — коммивояжер с препаратами для стирания воспоминаний. День за днем он встречается с покупателями, выслушивает сбивчивые «зачем» и отдает цветные драже. Больше половины книги составляют сделки, приходы и беспорядочный трах с потребителями.

На смену венерическим болячкам пришли побочки от таблеток. Расплатой главгероя становится неврологическое расстройство. Вместе с неприятными воспоминаниями уходит способность к запоминанию. Герой живет даже не сегодняшним днем как было раньше, а текущим мгновением. Один из наиболее интересных моментов книги — чувства человека, потерянного во времени. Развязка на фоне этого теряется и кажется на хрен не нужной.

Лорига использует перепаханные темы: наркотики, СПИД, сексуальные девиации и Юго-восточную Азию. По тематике книга наследует кислотной литературе 70-80-х. То, что раньше было яркими вспышками, превратилось в тягучее однообразие. Автор монотонно описывает места и людей, каждый из которых в отдельности стал бы жемчужиной твоего отпуска в Бангкоке, Мехико или Мадриде. Он описывает, описывает и опять описывает. Порой встречается отсылка к событиям, случившимся уже 50 страниц назад. Твои воспоминания о них к этому моменту уже зыбки и сомнительны. Такое забывание отражает саму специфику мировосприятия безымянного главного героя. Отсюда и беда книги: форма играет только в виде многостраничной истории, попутно разрушая какую-либо возможность сюжета. Было красиво и скучно.

Итого: Книга хорошо читается по диагонали. Образы сливаются в бесконечный поток, и тебе остается только созерцать их и прислушиваться к максимам случайных знакомых.

«Брось это дело, парень: если ты не сделал ставку, все лошади будут для тебя одинаковыми».

«Домашняя химия – это как плетеный стул: больше удовольствия получает не тот, кто на него садится, а тот, кто делает».

»...потому что все молитвы, знаешь ты их или вовсе не понимаешь, созданы из одной веры. Не веры в одно и то же, а веры во все не твое. Веры в могущество чужого».

https://kobold-wizard.livejournal.com/891778.html

Эта книга открыла для меня третьего Чехова. Первый писал мещанскую Россию конца XIX века с забавными маленькими людьми. Второго весь мир знает как великого русского драматурга. Третий рванул сквозь всю Россию, от Волги через Сибирь на гиблый остров Сахалин. Поехал в кредит, сбережений не хватило. Из документов с собой только корреспондентский билет и паспорт.

«И зачем я сюда поехал? — спрашиваю я себя, и мое путешествие представляется мне крайне легкомысленным. И мысль, что каторга уже близка, что через несколько дней я высажусь на сахалинскую почву, не имея с собой ни одного рекомендательного письма, что меня могут попросить уехать обратно, — эта мысль неприятно волнует меня».

Это «Зачем?» знакомо многим путешественникам, шагнувшим чуть дальше коллекционирования галочек в путеводителе. Настоящая цель путешествия — опыт. Именно за ним ехал Чехов, автор нескольких сотен рассказов, мечтающий создать роман. Ему было необходимо потрясение, дарующее внутреннюю свободу. Импульсом должен был стать опыт пребывания на Сахалине, рукотворном аду российской системы правосудия.

«Все наше внимание к преступнику сосредоточено на нем только до момента произнесения над ним приговора; а как сошлют его на каторгу, так о нем все и позабудут. А что делается на каторге! Воображаю!..»(Отсюда)

Профессия врача интересно приломилась в деятельности Чехова на острове и в получившейся книге. Автор бесстрастно провел физиологическое исследование Острова — устроил перепись населения. Вспоминил всех поименно. Систематически проезжал по деревням, входил в бараки, общался с нивхами и айнами. В результате заполнено около 10 000 карточек с данными о поселенцах: каторжных, ссыльных и свободного состояния. На кусочках бумаги запечатлелись маленькие люди, невидимые из остальной России. Вместе они сложились в беспристрастный взгляд на общество, созданное нашей Империей на одном маленьком клочке суши.

Роман Чехов так и не создал. «Остров Сахалин» — это текст, противоположный роману по форме. В 23 очерках мало отдельных судеб, потому что людские потоки здесь такой же фактор, как погода. Лишь иногда Чехов фокусируется на личности, словно вытаскивает рыбку из садка, рассматривает ее и бросает обратно так, чтобы через мгновение уже не отличить от остальных. Вместо романа получилась статистика, показывающая неудачу сахалинского каторжного эксперимента. Годы бессмысленности и страданий оставляли у отбывших каторгу стариков лишь желание как можно скорее покинуть это место. Представьте себе нынешних семидесятилетних, мечтающих сбежать куда глаза глядят.

«Как-то, гуляя в Александровске на пристани, я зашел в катерный сарай и увидел там старика 60-70 лет и старуху с узлами и с мешками, очевидно собравшихся в дорогу. Разговорились. Старик недавно получил крестьянские права и теперь уезжал с женою на материк, сначала во Владивосток, а потом «куда бог даст». Денег, по их словам, у них не было. Пароход должен был отойти через сутки, но они уже прибрели на пристань и теперь со своим скарбом прятались в катерном сарае в ожидании парохода, будто боялись, чтобы их не вернули назад. О материке они говорили с любовью, с благоговением и с уверенностью, что там-то и есть настоящая счастливая жизнь».

Итого: Сначала мне было страшно браться за эту книгу. После Солженицына и сериалов канала НТВ кажется, что любой текст про тюрьму должен быть полон ненависти. Чеховские очерки ее напрочь лишены. Находясь в своей отстраненной позиции, он никогда не погружается чувствами в преступления тех людей, которые окружали его на Сахалине. Местные грабители и убийцы не становятся монстрами, живущими лишь ради преступления. Что уж тут спасает: врачебная бесчувственность или христианская вера в свободу воли — я так и не понял.

https://kobold-wizard.livejournal.com/888721.html

Где-то в далекой Великобритании, возможно даже в Оксфорде, есть специальный факультет. В нем учат сумасшедших архитекторов, режиссеров и прочих стратегов. Защитив диплом, они умеют строить домики для компьютерных квестов, где для того, чтобы открыть дверь в туалет нужно взломать кодовый замок с помощью декоративной свечки и цитаты со 117ой страницы «Гамлета». Таких персонажей любят продюсеры триллеров. Такой герой уводит от человеческого ракурса с эмпатией и чувственностью к восприятию убийства как ажурного механизма.

«Тряпичная кукла» — роман как раз про такого «режиссера». Начинается все с фигуры, подвешенной к потолку. Руки, ноги, туловище и голова сшиты вместе, но когда-то принадлежали разным людям. Детектив долго смотрит на знакомое лицо — это маньяк-крематор, за которым он когда-то охотился. Расследование закончилось нервным срывом и лечением в психушке. Пока маньяка не поймали, детектив сидел на препаратах и смотрел в стену палаты. Теперь его ночной кошмар мертв, а вместе с ним еще пять неизвестных человек. И это только первые убийства.

Похвалю автора за подачу. В формате аудиокниги первые две трети истории слушались очень хорошо. Каждое новое убийство подается с ярким разворотом. Раз за разом детективы обреченно влетают в стену. Если бы автор разрезал эти убийства на отдельные, не связанные рассказы,то сборник бы шел на ура. В последней трети главные герои входят за кулисы к «режиссеру». После пробитого удара в скулу устраивают лекцию на тему, как при этом работали мышцы и кости. Реклама самых беспомощных белых ниток, которыми пользуется маньяк-виртуоз. Он тот самый безумный архитектор, строящий дом, в котором каждая комната произведение искусства, но связи между ними — это торжество бреда.

Итого: Автор умеет писать крутые киношные повороты. Они смотрятся наивно, штамповано, но захватывающе. Ругать я буду редактора, который не раздраконил рыхлую структуру связующих объяснений. У «Тряпичной куклы» есть продолжение — роман «Палач». Авось он автору удался лучше.

https://kobold-wizard.livejournal.com/887937.html

Прочитано со второго раза, потому что Швейк был последней книгой читанной на прошлом ебуке. Тогда объявленная стоимость ремонта после падения превысила мои лимиты, и я надолго переключился на бумажные запасы. Когда же был куплен новый ебук, заливать на него Швейка мне было неохота. При первом чтении книга не нравилась.

Повторный старт дался легче. То ли книга попала в настроение, то ли я, переживший «Улисса» и сновидения Михала Айваза, могу нынче читать муть с чистым сердцем. «Швейк» — не моя книга, но из прочитанной чешской литературы он и сказки Чапека вызывают наименьшее отторжение. В случае Гашека это связано с его буквальностью, хотя и признаю, что выбор происходит между олигофреном и группой шизофреников.

Положительное в романе безусловно есть. В первую очередь, описание восприятия чехами Австро-Венгрии как империи. Поскольку многие персонажи имели реальных прототипов, то, следует считать, что и их оценки и высказывания близки к реальности. Гашек делает сатирические выпады в сторону устаревшей и замуштрованной армии, выжившей из ума Церкви, маразматичности патриотических возгласов и извращенности общественных отношений. Юмор здесь спасителен, потому что страшно себе представить, если бы Легион, выходящий из памяти Швейка, зазвучал голосом Горького. Наверно, Австро-Венгрия была приличным государством, но анархист Гашек указал на многие абсурдные черты, приведшие к ее развалу.

Вторым любопытным моментом является сама фабула романа — странствие слабоумного солдата. Чувствуется издевка, потому что Швейк — анти-Одиссей. Здесь и антитеза «слабоумный»-«многохитростный», и нежелание идти на войну чужих царей у Одиссея, и патриотическое рвение у Швейка. Целеустремленные корабли Гомера обращаются в спорадически собираемые эшелоны, которые движутся в неизвестном направлении. Даже само странствие Одиссея после войны выходит издевательством, становясь анабазисом Швейка — пешим приключением в стремлении обязательно попасть на войну.

Другое странное совпадение — «Властелин Колец»/«Хоббит». Чехия, описанная Гашеком, это страна, реагирующая абсурдом на имперские порядки. Дай чехам волю, и они заживут своей привычной жизнью с веселыми попойками, плутоватым ремеслом и добродушными перебранками. Беда в том, что этот народ пытаются втянуть в большую историю. Сюжеты Толкиена и Гашека сильно расходятся, но именно аналогия Чехия-Шир напрашивается. Швейк остался не дописан, поэтому неизвестно, какое кольцо Всевластия привез бравый солдат, вернувшись из русского плена.

Простой человек втянутый в большую историю — трагедия, часто возникающая в искусстве ХХ века. Громкие лозунги об общем порыве превращаются в личные трагедии у людей, которых этим порывом ненароком задело. Сладкое желание личной независимости и права на счастье вырождается в убийство Китти Дженовезе и странные общественные деформации вроде «чайлдфри». И «Швейк» занимает в этом плане как раз вторую позицию — он говорит о том, что в реальности война — это сосредоточение некомпетентных поступков, корыстолюбия и идиотизма. Критикуя Австро-Венгрию, Гашек говорит только о знакомцах Швейка, но ни о каких их объединениях, кроме «сообразить на троих» речи не идет. То есть независимость Чехии — это только независимость чехов, но не государственный суверенитет. Автор не является истиной в последней инстанции, но, мне кажется, в этой позиции есть некоторое объяснение событий Второй мировой войны и эпохи СЭВ. Именно поэтому Швейк в контексте постзнания выглядит отрицательным персонажем во всей его мягкости и добродушии.

К юмору Гашека у меня тоже есть претензии. Он делится на две части. Первая, которая мне нравится, это сатира, абсурдность происходящего, а вот вторая — шутки, связанные с идиотизмом, а также с круговоротом солдатской жизни «поспать-пожрать-посрать». Иногда еще потрахаться. В этом проглядываются народные корни, ухваченный дух времени и места, но ИМХО следует признать, что шутки Евгения Петросяна и Камеди клаба являются законными наследниками гашековского юмора.

Итого: «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны» многими воспринимается как классика, сродни «Двенадцати стульям» и «Золотому теленку». На мой вкус их сюжет забит исконно швейковскими вставками, а юмор у Гашека проигрывает из-за его нарочитой пошлости. С другой стороны эта книга как глоток свежего воздуха на фоне чешской «сновидческой» атмосферы.

https://kobold-wizard.livejournal.com/886674.html

Я взял этот текст только из-за автора и названия в той версии как оно дано на Фантлабе: «Ночь в гостинице Великого кабана». Сразу рождаются фантазии о языческом тотеме и европейской мистике. Ничего такого не будет. Это всего лишь простенький анекдот в стиле современных фривольных ситкомов. В 1860х это наверно было свежее, а сейчас мне было неинтересно. Забавно, что это написано Иваном Сергеевичем. Если вычеркнуть из текста фамилию автора, то «Ночь...» бы никто не вспомнил.

https://kobold-wizard.livejournal.com/886208.html

Средняя по нынешним меркам повесть классика. У детективных историй должно быть два типа загадок: первая — собственно Большая Тайна, разгадка которой и объясняет все происшедшее, и вторая — совокупность странных событий, каждое из которых возбуждает страсть к раскрытию Большой Тайны. Череда загадок в повести Хайнлайна не впечатляет несмотря на неплохую Большую Тайну. Из-за этого ее чтение сегодня может быть лишь данью уважения к классике.

Завязка истории такова: Джонатан Хог заказывает семье частных детективов расследовать свою личность. Проблема в том, что он постоянно забывает, чем занимается в дневное время. Есть подозрение, что это связано с раздвоением личности. Все было просто, но расследование осложняется в тот момент, когда супруги-детективы видят днем Джонатана Хога в двух абсолютно разных местах.

Основные мои претензии к атмосфере повести. Для такой фабулы и развязки ИМХО она должна быть более темной. Ведь повесть опубликована в 1942ом году, когда уже вышел хотя бы фильм «Мальтийский сокол». Если представить описываемые события в тех же ракурсах и с теми лицами, то история заиграла бы совершенно по-иному. Однако, повесть Хайнлайна куда ближе к теплому и ламповому Клиффорду Саймаку, чем к Дэшилу Хэммету и уж тем более к Лавкрафту. Впрочем, для последнего здесь и Большая Тайна слишком пресная.

Итого: Если б мишки были пчелами, то они бы ни по чем бы... Обвинять автора в том, что можно написать лучше — дело гиблое. Но если подойти к повести непредвзято, то это дешевая конспирология, приправленная щепотью фантастики. В развязке пафосные речи о мироздании, от которых бы даже у советских фантастов заломило зубы.

https://kobold-wizard.livejournal.com/882119.html

Чайна Мьевиль прекрасен в крупной форме. В романах раскрывается его талант архитектора. Сюжетные линии пролегают через сложные системы из множества объектов. Фантастика здесь имеет статус элемента реальности, как приливы, эхо или электричество. Мьевиль заставляет элементы двигаться, взаимодействуя с вполне обыденными являниями. Одно из этих взаимодействий описано еще Карлом Марксом: «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание».

Чайна Мьевиль ставит читателя перед движущимся автоматом. Движение завораживает, стягивая взгляд. Читатель не замечает логические бреши и нестыковки. Ведь система в данном случае это лишь аттракцион, декорация, макет под названием «Что было бы если?». В некоторых романах автору не удалось выдержать темп, и читатель замечает нитки и гвозди еще во время представления. У меня так было с «Кракеном» и «Городом и городом».

Чайна Мьевиль оставляет вопросы. Практически во всех романах есть очень яркие моменты, которые остаются без объяснений. И вот теперь можно поговорить о сборнике «Три момента взрыва». Чайна Мьевиль очень сильно зависит от объема текста. Он прекрасен в романах, он неплох в повестях, он слаб в рассказах. Микрорассказы пролистываются и не оседают в голове. На двух-пяти страничках Мьевиль просто расписывает ручку, сочиняя шуточные фантасмагории, в которых кроме одного-двух ярких образов нет ничего. В этом сборнике примерами этого являются сценарии трейлеров к придуманным фильмам.

Спасает сборник средняя форма, рассказы на 20-30.страниц. Для себя я отметил тексты «Пойна Кулли», «Джанкет», «За склонами» и «Шпунтовка». В них хороша таинственная атмосфера. Мьевиль умеет создавать интригу, сталкивая своих героев с мистическими событиями или загадочными происшествиями. Здесь же наиболее болезненно проявляется его манера оставлять вопросы. Дело в том, что в средней форме часто наблюдается специфический монтаж описания «странной» реальности и истории главных героев. Тексты оставляют ощущение неполноты. Ты видишь большую часть того, что происходило с героями, столкнувшимися со «странной» реальностью, но не можешь полностью понять что же, черт возьми, произошло. Например, в финальном рассказе «Эскиз» явственно ощущается, что рассказчик знает обо всем неспроста, но какова его роль в таинственных происшествиях, остается загадкой.

Итого: «Три момента взрыва» — показательный сборник Мьевиля образца 2015 года. В книге видны многие плюсы и минусы его творческого метода. Причиной этому обрывочность, недокрученность многих рассказов. При чтении видны те детали, которые в романной форме непременно бы оказались прикрыты. Читать же сборник стоит для удовольствия от мьевилевской странности происходящих событий.

https://kobold-wizard.livejournal.com/880381.html

О Гроссмане я знал как об авторе первоисточника для сериала «Волшебники». Телеверсия — среднее развлечение, отличающееся сочетанием неравновесных сюжетных линий. Комедия досталась одной ветке, а в другой — темная история с любопытными кризисами. То есть автор старался получить полифонию, но вышло так, будто есть два оркестра, играющих в разных комнатах.

В Кодексе вышла похожая ситуация — главного героя шатает между двумя загадками. Первая связана с тем самым кодексом — старинной книгой, содержащей то ли пророчество о Конце Света, то ли разгадку какой-то тайны. Само существование реликвии вызывает смех в научных кругах. Кодекс считают фальсификацией XVIII века. Подделка это или неподделка и пытается разобраться главный герой — дилетант в библиотечном деле, получивший это расследование в нагрузку со своей основной работой — инвестиционным бизнесом. Это несоответствие между профессией и полученным заданием так и остается темным местом в течение всего сюжета.

Вторая загадка связана со странной компьютерной игрой, в которую играет главный герой. Это странная РПГ с постоянно меняюшейся атмосферой — то это нечто про постапокалипсис, то про космос, то про средние века и т.д. Сама сюжетная линия связана с тем, что главный герой встречает на экране совпадения со своей жизнью. Кто написал эту игру и в чем ее цель?

Итого: Книга была взята в отпуск в надежде на залихватский треш в стиле Дена Брауна. Не вышло. Автор пытался сделать полифоническую историю со зримым миром, но таланта у него не хватило. Куча деталей превратилась в заунывное перечисление. Персонажи, как на подбор, — плоские. Главный герой бесстрастно проплывает между загадками.

https://kobold-wizard.livejournal.com/879013.html

В этот раз роман Дивова прошел по касательной. Автор все больше дрейфует от приключений к идеологии. «Объекты...» и «Родина слонов» в этом плане очень похожи на «Чужую землю». Они по сути даже написаны по одному и тому же плану:

1) зарисовка «в ожидании того, что еще немного и будет совсем абзац»

2) три четверти всего текста занимает идеологическое описание причинно-следственных связей, позволяющее понять две вещи:

- мы не так плохи, как привыкли о себе думать;

- не смотря на это, абзац-таки грядет;

3) четверть текста, повторяющая стартовую зарисовку, но завершающаяся «обычным подвигом», который позволяет свернуть намечающийся абзац.

В целом описанный подход имеет право на существование, но, когда этап №2 начинает сильно превалировать собственно над действием, становится уныло. Да, мы поняли, что мы не так уж плохи. Да, для понимания порой нам нужен очень качественный тычок сбоку. Да, есть ворчливые люди, которые буднично лепят подвиги, сносящие всем крышу... И эти люди — мы.

Понимающее кивание есть первый признак, что конкретная книга не берет тебя за грудки. С автором «Выбраковки» и «Лучшего экипажа Солнечной» больше не хочется спорить. Представление таково, что в крайнем случае можно просто не согласиться с высказанными идеями и отойти в сторону. Душа не болит. А ведь сам Дивов написал в этом романе: «... великий любит, когда таким ребятам худо. Говорит, что только через страдание можно научиться чему-то новому и полезному».

Итого: Вышесказанное не значит, что идеи высказанные Дивовым меня не греют. Изображенный им отблеск мифического «русского мира» достаточно интересен. В книге слышится эхо Крыма и Донбасса. Сказанное верно, но сказано неверно.

https://kobold-wizard.livejournal.com/877192.html

Существует такой специфический тип литературы как фантазия о твоей родине, написанная иностранцем, который никогда в твоей стране не был. Это не клюква, коей вокруг всегда полно, а более тонкий образ, созданный по отдельным характерным узнаваемым чертам, внедренным в совсем иной культурный контекст. «В ожидании генерала» — это рассказ, в котором Испанию сделали Россией. О нашей стране в нем нигде не говорят, но черты и факты, вроде революционеров-нигилистов, убивших всю императорскую семью, намекают. В то же время сам дух рассказа ближе к испанскому или латиноамериканскому. Подчеркнутые медлительность и наслаждение сохранением статус кво, которые в России оборачивается леностью и борьбой за то, чтобы завтра хотя бы было так же, как сейчас, лишь бы не хуже.

Генерал Пиньоля — это прямая духовная противоположность своему прообразу — Льву Троцкому. Их связывает образ Поезда, который мчится с фронта на фронт, дабы решить судьбу страны. Только там, где Троцкий жаждет победы для дела Революции, безымянный седой Генерал усмиряет всех одним своим присутствием. Пламя вечной борьбы против теплого домашнего очага. И все это в необъятной стране, в которой даже поезд редко успевает вовремя.

https://kobold-wizard.livejournal.com/876974.html

«Господь всех в лесу зарытых» — ИМХО шедевральное название, потому что оно интригует и сразу же будит фантазию.

И рассказ сам по себе весьма неплох в части нагнетания ощущений и обрывочной подачи информации о персонажах. Главная героиня с сотоварищами специализируется на продаже различных малоаппетитных редкостей, но в этот раз все пошло не так: на встречу никто не пришел, а подельники неожиданно пропали из эфира. Девушка остается одна в безлюдном далеком городе, а в пакете у нее череп (привет, Роберт Блох) провинциального маньяка из этих мест, казненного в первые годы постсоветской власти.

Рассказу не хватило только одного — достойной концовки. Все-таки я надеялся, что концентрированное напряжение завершится каким-нибудь неожиданным поворотом. Вместо этого ты вылетаешь из рассказа практически на полных парах по той самой траектории, которую по сути тебе обещали еще пять страниц назад.

Я этот рассказ, честно говоря, собирался отпинать. Он сырой, штампованный, а в финале вообще заставил меня стонать. Шутка ли: герой продолжает писать в то время, когда к нему уже подбираются. Недостаток многих рассказов от первого лица — тяжело сохранить доверие из-за несоответствия манеры написания с моментом написания.

Все это так. Однако, следует знать, что рассказ «Башня летучей мыши» опубликован в 1926ом году. Сам Август Дерлет родился в 1909ом. Семнадцатилетний парень написал и издал свои рассказы, что уже дорогого стоит. «Башню» он умудрился издать дважды за один только 1926ой год. Причем второй сборник с рассказом вышел уже в Лондоне. Это говорит и о качестве бульварного чтива той поры, и о тяге к литературному творчеству, понятой еще в юности.

https://kobold-wizard.livejournal.com/876439.html

Зубы вонзаются в податливую плоть. Тяжелый запах разрывает тебе нос, но ты не можешь остановиться. Надо успеть, потому что скоро падаль совсем затухнет, и эта роскошная куча мяса привлечет своим запахом мелких, вечно голодных тварей. Пока же только ты забрался сюда, в самую чащобу, и с честью первооткрывателя наслаждаешься полным обладанием над этой темнеющей мохнатой тушей, сочащейся темной кровью, пачкающей голодную морду, дорвавшуюся до такого сокровища…

По переполненной московской общаге на переломе эпох шагает небритый и пьяный мелкий бог. Бес. Он – антагонист старой системы, теряющий свой смысл после ее распада. Ему по старой памяти исповедуются инженеришки, работяги, бомжи и шалавы, расселенные по кв метрам этого неуютного здания. Они видят его в тусклом ореоле былого величия. Хоть все это величие и состояло лишь в терпеливом, унылом сопротивлении духа. Ну и в том, что он, пусть нищий, но наследник Золотого века русской литературы. Писатель, которого никогда не печатали. Бес из Андеграунда. «Своим скромным умишком она как-то слишком быстро смекнула (вдруг почувствовала), что я ниже ее, если мерить меркой грубо, то бишь социально. Падшая (в классическом смысле), она всего-то пала на землю, низко, у самых ног. Я же, если сравнивать, был андеграунд, был под землей, был слишком сам в себе – вот, что ее, с ее недоопытом, настораживало».

Теперь же, с развалом Советского государства, этот андеграунд потерял былой смысл. Он медленно погибал в отсутствии духовного сопротивления Системе. Недолгое время Нови демократов первого призыва, отдельных АГ-шных деятелей выталкивали на передний край как пострадавших в брежневском застое. Остальные же так и продолжали ворочаться там, в подземелье, теряя себя и дальше. Маканин подметил интересное явление: для таких людей сам развал Союза мало, что изменил. Они ощущают движение окружающих масс, но сами движутся все так же, по инерции, стираясь от трения. Наравне с Пратчеттом и Гейманом Владимир Маканин написал своих «постсовестских богов», в которых прямым текстом проговаривает: «Не физическое насилие, не мордобой, а отсутствие своей норы – отсутствие места, куда уйти и… их любви. Жизнь вне их – вот где неожиданно увиделась моя проблема. Вне этих тупых, глуповатых, травмированных и бедных людишек, любовь которых я вбирал и потреблял столь же естественно, незаметно, как вбирают и потребляют бесцветный кислород, дыша воздухом. Я каждодневно жил этими людьми (вдруг оказалось). «Я» пустив здесь кори, подпитывалось».

В начале отзыва я попытался передать ощущение от чтения маканинского текста. Назвать этот процесс приятным у меня не поворачивается язык. Автор настойчиво делает этот текст физиологически неуютным, и в то же время парадоксально легко читаемым. Без малого 1000 страниц электронной книги затягивают, не имея при этом никаких привычных качеств литературного фастфуда: тут нет ярких персонажей, нет как такового сюжета, нет подпитки ненавистью к коммунистам и демократам. И определить, что же именно здесь есть, что делает этот текст притягательным, мне тяжело. В первую очередь приходит на ум незабвенное:

«- А мне иногда с помелья, прям хочется какую-нибудь, знаешь, гадость съесть. Вот этот, чебурек, или эту, сосиску в тесте. А еще вот этот, беляш! Такой жирный, промасленный весь. Вот прям хочется, не знаю, почему так?

- Может, потому что ты мудак?

- Да? Я как-то не подумал. Хорошая версия, многое объясняет».

С другой стороны, как Михаил Елизаров в своем сборнике «Мы вышли покурить на 17 лет», Маканин говорит о людях на дне тех, кому редко теперь дают слово и уж тем более, просто не слушают. Писатель-математик погружается в столь близкую бездну с той отстраненностью, которая позволяет находиться там без ощущения, что душа рвется на части. Высокая физиологичность подачи, в части запахов, цветов, неминуемых болезней, секса постаревших и уставших людей соседствует с достаточно бережным отношением к читателю в части моральных вопросов. Главный герой, как истинный бог, обладает должной долей незлобного цинизма, который не дает ему быть затянутым в водовороты окружающих трагедий. Ведь каждый из жителей общежития имеет свою, достаточно тяжелую, судьбу. В первой части книги писатель знакомит с некоторыми из них, давая понять, с каким контингентом придется иметь дело. Все это позволяет рассматривать данную незнакомую часть мира, словно из батискафа, не опасаясь за свое здоровье и жизнь.

Судя по чужим отзывам, текст хорошо передает дыхание постперестроечного времени. Маканин смог сконцентрировать восприятие той эпохи перемен с травлей советских аппаратчиков, эйфорией первых демократов, обнищанием и без того нищих граждан, истерикой приватизации и постепенным выстраиванием нового непонятного государства. «Значило и время: демократы, первый призыв, уже линяли, не сумели они, так и не дотянулись, косорукие, до тех рычагов и рычажков, колес, шестеренок, какими делается в России реальная власть. Держались пока что инерцией, но себе в помощь (к ржавым рычагам) они уже звали кой-кого из сросшихся с прошлым. … Пришел их час: ползучее возвращение, когда новое обновлялось старым». Здесь нет еще того азарта, про который любят теперь вспоминать некоторые выжившие коммерсанты и политики. Зато есть описание судеб тех людей, кто не выжил и о ком теперь некому вспомнить.

Итого: Темнеющая туша, которая отпугивает тяжелым духом мертвечины. Тем же, кто не отпрянет, достанется срез памяти, который откроет еще одну сторону перерождения советского человека в постсоветского. Это перерождение было связано с гибелью верований советской Атлантиды, еретиком в системе которых является главный герой. Людям стало не до того. Спустя пару лет те верования смыла волна переводного западного чтива. Теперь уже редко вспоминают о тех книгах, которые опубликовали в 80-е годы, чего уж говорить об авторах, которых даже не напечатали?

https://kobold-wizard.livejournal.com/875671.html

Это было первое знакомство с творчеством Евгения Водолазкина, дважды лаурета «Большой книги». «Брисбен» был прослушан в исполнении Игоря Князева.

Главный герой — известный русский гитарист, эмигрировавший в начале 90х в Германию. Его приглашают главные концертные залы мира, чтобы выступать вместе с Маккартни, Элтоном Джоном, Миком Джаггером и Шинейд О’Коннор. В самолете он знакомится с писателем, который предлагает написать его биографию. Так начинается погодичное жизнеописание Глеба Яновского, уроженца Киева, затем ленинградского студента, а потом и мировой музыкальной звезды. Начало работы над книгой совпадает с переломным моментом в жизни музыканта — ему ставят диагноз болезнь Паркинсона. Тремор и прочие неврологические проблемы будут постепенно усиливаться, исключая игру на гитаре и мешая жить.

История развивается в двух временных последовательностях: одна — становление героя, а вторая — его нынешняя жизнь в период с 2012 по 2018 с семейными неурядицами, развитием болезни и размышлениями о том, как жить дальше. Из глобальных событий в роман попали два переворота — ленинградская версия событий 1991-ого года, когда герой отправился на Исаакиевскую площадь, чтобы защищать новую власть, и киевские события 2014-ого, когда Глеб Яновский, имеющий немецкий и российский паспорта, отстраненно наблюдает революцию гидности, которая имела мало общего с той Украиной, на которой он вырос.

» – Скажи, братику: ти Україну хоч трохи жалiєш? Ти ж народився тут, вирiс. В тебе серце не болить?

– Болит. Россия и Украина для меня – одна земля.

– Для нас – не одна.

– Пореже говори мы. Я значит гораздо больше.

Не отрываясь от дороги, он качает головой.

– Це, братику, вибач, твоя фантазiя. Коли воюють тисячi, я не значить нi-чо-го.

– Стяжи мир, и тысячи вокруг тебя спасутся.

– Це ти… сам таке вигадав?

– Это Серафим Саровский. В нашем случае: мир между людьми начинается с мира в человеке.

– Серафим – росiянин, – смеется Олесь. – Не знаю, чи можна йому вiрити.»

Книга включает достаточно длинный временной интервал, и отдельные события размываются. Вместе с этим смягчаются и эмоции. Ведь половина книги — это память о событиях 20,30,40-летней давности. Украина да и Союз в целом вспоминаются главному герою в атмосфере детства с заботливой бабушкой, суровым отцом-украинцем и легкомысленной матерью, а также многочисленными лиричными типажами той поры. Постсоветская Россия возникает быстрым проблеском пары глав с наивным и полукриминальным бизнесом первых ельцинских лет. Все это собирается в памяти одного человека, но лишено на мой взгляд драматичности. Один из персонажей дарит ему максиму: «Жизнь – это долгое привыкание к смерти». Эти слова хорошо описывают роман, в котором нет страсти. Есть долгое, смиренное привыкание к происходящему распаду. Сама успешная карьера музыканта, на мой взгляд, выглядела в этой судьбе как-то неуместно. Годы триумфа с 1999 по 2012 выпали из книги, словно они неинтересны самому герою.

"– ...Обо мне есть уже несколько книг. По-своему неплохие, но все как-то мимо. Понимания нет.

– Музыкального?

– Скорее, человеческого… Я бы сказал так: нет понимания того, что музыкальное проистекает из человеческого».

Итого: Героиня, преподавательница русского языка, рассказывает об изменении смысла слова «успех». Первым из древних определений была «польза духовная». Наверно, герой достиг успеха именно в этом смысле. Беда в том, что его нечем смерить, а потому судьба человеческая в романе видится слишком... обыкновенной. «Иммануил Кант. Родился. Жил. Умер.»

https://kobold-wizard.livejournal.com/874617.html

Сносный футурологический рассказ о мире, в котором государство предлагает гражданам сообщать в службу правопорядка о замеченных подозрительных фактах. За это люди получают определенную плату, зависящую от обнаруженных нарушений. Однако, сам человек при этом не знает, на что именно настроена его часть Большого брата. Для этого на его тело наносится специальная сенсорная татуировка, которая в зависимости от конструкции может распознать голоса, учуять взрывоопасные соединения или что-то еще. Главный герой рассказывает о том, как начал зарабатывать на этом, и как постепенно все больше вовлекался в систему. Попутно он описывает свои отношения с мамой, которая всегда сторонилась технических новинок.

С технической точки зрения рассказ достаточно интересный. Собственно, Ловетта я запомнил после их общей с Ниман-Россом повести «Фантомное чувство», которая написана как приличная научная фантастика без привкуса звездной пыли, припасенной еще в 50-х. Однако, та повесть дала больше пространства для описания дивного нового мира. «Татуировки моей матери» в силу объема и выбранной формы повествования смотрелись гораздо слабее. Главный герой от первого лица рассказывает о своей жизни непонятно кому и непонятно когда. Говорит он сумбурно, будто не определившись, нужно ли рассказывать общеизвестные вещи об устройстве социума или можно не заострять внимание на очевидном и рассказывать собственно то, что с ним произошло.

Итого: Такой рассказ хорошо бы смотрелся в сборнике, описывающем различные варианты будущего. Читать его специально на мой взгляд не стоит. Ни техническая идея, ни общечеловеческие перипетии меня не впечатлили с точки зрения заложенной энергии. Все-таки краткая форма должна иметь больший импульс.

https://kobold-wizard.livejournal.com/872539.html

Продолжаю слушать книги в зачитке Игоря Князева. Диккер Жоэль в таком формате пошел хорошо: много диалогов, в которых Князев отлично показывает возможности своего голоса. Еще раз выражаю свое искреннее уважение таланту исполнителя.

Роман рассказывает о том, как у писателя не выходит роман. После успеха первой книги он пользуется благами славы, посещая приемы и тратя гонорар. Когда же издатель начинает поджимать по срокам, указанным в договоре, главный герой влетает в «страх чистого листа». Он начинает писать, и раз за разом черновики летят в урну. Ему не о чем писать. Он больше не писатель.

Тогда главный герой уезжает в гости к своему университетскому наставнику. Живя в его доме, молодой писатель неожиданно узнает, что гуру Гарри Квеберт много лет назад был влюблен в школьницу, а та отвечала ему взаимностью. История завершилась тогда же в 75-ом году, когда девочка пропала без вести. Старый друг не хочет об этом говорить, и предлагает забыть обо всем. Но не выходит: через некоторое время обнаруживается скелет девочки, а рядом с ней рукопись книги Гарри Квеберта.

В результате получилась литературно-детективная история, в которой главный герой пытается раскрыть тайну прошлого, преследуя две цели: помочь старому другу и попутно написать книгу о том, что же случилось в 1975-ом году. Писатель посещает своего друга в тюрьме, и тот рассказывает как стал педофилом. В этой истории нет психопатической болезненности в тяге именно к детям, но по факту старик признается, что состоял в любовной связи с пятнадцатилетней нимфеткой. Ее пропажа стала для него и ударом, и спасением.

Повествование — нелинейное. История расследования убийства перемежается с воспоминаниями о том, как Гарри Квеберт учил писать. В книге даны обстоятельные советы о книгах и авторстве. Также в текст включены отрывки из романа главного героя, той самой «Правды о деле Гарри Квеберта». Это отдельная игра Диккера, связанная с ограниченностью знания, ошибками и монтажом.

Форма далека от идеала. Автор сделал интересный лабиринт из желаний персонажей и их взаимосвязей. И пытаясь увязать все со всем, он не достиг правильного темпа. Красота расследования состоит в скорости и эффективности догадок, а не в планомерной и полной обработке всех элементов головоломки. Из-за кучи заброшенных еще в самом начале крючков, начинаешь утомляться от того, что главный герой не успевает их быстро обрабатывать. К середине романа у меня уже был пяток версий того, кто убийца, включая верную.

Итого: Автор точно так же, как и его герой, решает две задачи: с одной стороны он сделал неплохой детектив, а с другой — сыграл в красивую игру с романом в романе и размышлением о первых писательских шагах. Этой истории не помешало бы немного тумана, но в начале пути достаточно и того, что Диккер все точно разыграл по нотам.

https://kobold-wizard.livejournal.com/870983.html

Рассказы Айваза — это комплект ЗИП к роману или точнее россыпь образов, часть из которых были слеплены автором в длинный текст, назвав этом романом. В короткой форме стиль писателя смотрится лучше: не возникает провисания и ощущения бульона. Героев здесь по-прежнему нет. Зато есть циклопический склад, забитый декорациями неизвестных спектаклей, и населенный перчаточными куклами-зверями. Камера-персонаж ползает по полкам склада, разглядывая инкрустации, перья и прочую отделку. То тут, то там выползают те зверьки, похожие на индейских божков, лишенных какого-либо пафоса. Общение с ними полнится неумелыми оправданиями за выбранный образ жизни. Автор, судя по части текстов, прекрасно понимал суть читательских претензий (принадлежащих не мне, а каким-то минувшим читателям более ранних айвазовских текстов). Он самоотверженно творит свою фантасмагорию образов, не утруждаясь по поводу психологии персонажей, причинно-следственных связей и постоянных самоповторов. На первом месте здесь восхваление изменчивости и субъективности. Образы настолько свободно перетекают между собой, что даже творчество превращается в обслуживание Хаоса. Именно так, с большой буквы. Шизофрения, товарищи-с.

Зачем это читать? Во-первых, это весьма медитативное чтение, когда текст можно пробегать по диагонали, не напрягаясь по поводу связности. Во-вторых, это добрая книга. В ней практически отсутствует агрессия и конфликты. Иногда хищники охотятся на персонажей, но эта опасность воспринимается как неотъемлемая часть экзотического отдыха. В-третьих, натолкав в 380 страниц такую тьму образов, Айваз все-таки смог сделать несколько действительно интересных. Количество переходящее в качество.

Это, на мой взгляд, самая адекватная часть сборника. Адекватная для Михала Айваза. Здесь балом правит все та же неуемная фантазия, но хотя имеется мистический сюжет, в котором случайный знакомец рассказчика пытается отыскать лекарство от таинственной сонной болезни. Фантасмагорические образы объясняются своеобразием древних культов и сновидениями. Это хоть немного напоминает обещанного Лавкрафта. Немного, потому что тягучие ужасы из Провиденса по сравнению с мистериями Айваза прямо брызжут эмоциями.

Финальная повесть сборника, начатая за здравие, завершилась мутным обломом. Здесь балом правит все то же перетекание образов. Рассказчик слушает рассказчицу, пересказывающую сюжет книги, о котором ей рассказал случайный попутчик, попавший под действие таинственного аппарата, встроенного в пишущую машинку. Эта вложенность не является находкой Айваза, но здесь имеет место тоскливое раздувание преамбул, когда ответу на простой вопрос предшествует двадцатистраничный монолог.

https://kobold-wizard.livejournal.com/870390.html

Ахейский цикл я ценю больше, чем Кабирский и Ойкуменский. ИМХО Олди начинаются именно с Героя, который должен быть один. Одиссея же я перечитывал несколько раз, и он точно входит в список любимых книг. Спустя одиннадцать лет Олди вновь полноценно написали о Греции. Вновь о другой.

Да и сама книга могла бы быть другой — очередным переложением известного мифа, очередной рефренной песней, очередным романом взросления. Вышло иначе. Во-первых, привычных олдевских рефренов здесь мало. Они встречаются в перебивках между эпизодами, но это меньше бросается в глаза, чем прежде. Во-вторых, по сути это две книги, разорванные между собой, как детство и зрелость. Вместо эволюции взросления авторы дают увидеть причины и следствия, бросок и попадание. В-третьих, в отличии от Героя и Одиссея, мы толком не знаем, что будет в этих двух книгах. Подвиги Геракла и возвращение Одиссея были, скажем так, веселой шуткой Олди. История Амфитриона не то, что не так популярна, она толком вообще неизвестна. Мы знаем, что ему суждено стать отцом, а для остального надо было читать чуть больше, чем школьное переложение Николая Альбертовича Куна.

Перебивка в двукнижие в определенный момент сбила меня с толку. Читая первую половину, я пытался раскрутить эту историю в формате поколений, где внук взрослеет в мифе о деде-победителе. Том, кто, будучи юношей, уничтожил чудовище. Том, кто объявил войну безумию, и раз за разом искоренял его вокруг. Сквозь все это проступали наши фронтовики, выросшие еще в эпоху Серебрянного века с его Идеями. Ведь это звучит оттуда: «Он тут всех похоронит: врагов, друзей, вакханок, табун лошадей... А войну продолжит. Такой уж он человек. Одно слово — Истребитель...». Теперь же дед уже стар, но все еще крепок, и потому люди его боятся. Они всего лишь люди, а он Сын Златого Дождя... А потом был погребальный костер, на котором закончилась первая книга.

Во второй книге все это обрывается: тут не будет Диониса, не будет Персея и Андромеды, а войны будут с людьми, а не с Идеями. Амфитрион, сын хромого Алкея, проживает свою собственную жизнь. Перебивка остужает пыл: понимаешь, что мир шире, чем казалось в детстве. Ты надеялся, что будешь бороться со Злом, а выходит так, что приходится бороться за счастье. Эта борьба выходит очень горькой, потому что ты сражаешься не с страшными чудовищами, а с такими же людьми, как ты сам.

Отдельно отмечу хромого Алкея, сына героя и отца героя. Один из самых ярких образов романа. Каково это, быть зажатым в такой ситуации? Каково слышать, когда твоего сына называют не по отцу, а по деду? Отсюда великолепная сцена с Алкеем, который облачается в доспехи собственного сына и приказывает привязать себя к колеснице. Подвиг духа, выросший из житейской обиды, но ставший примером, пугающим врагов.

Итого: Вышло эмоционально тусклее, чем другие части Ахейского цикла. С другой стороны, конфликты в первых двух романах были более фантастичными, навязанными богами-олимпийцами. «Я — сын Златого Дождя. Ты — сын хромого Алкея. И это не единственное отличие между нами. Радуйся, что ты — не я». Быть может, оттого и проще было сопереживать тем героям — ведь понимаешь, что никогда не попадешь в их шкуру. Конфликты Амфитриона — человеческие, те самые, когда у тебя два выхода, но ни один из них тебе нравится.

https://kobold-wizard.livejournal.com/870051.html

Это был еще один камень, брошенный в чешскую культуру. Сновидения Айваза встали в один ряд с мутью Майринка в «Големе» и вещизмом Шванкмайера. Я с теплом вспоминаю сказки Чапека, но даже в них чувствался некий вещецентризм. Гашек, хоть он мне не нравится, выглядит на фоне них гораздо приятнее.

Так о чем книга? Главный герой (безликая и беспутная камера-свидетель) находит в букинистическом магазине книгу на непонятном языке. Он рассматривает иллюстрации и пытается разобраться в ее происхождении. Вокруг находится множество людей, которые тоже сталкивались с этим чуждым языком, а некоторые даже намекают о таинственном городе, скрытом в Праге. А дальше нас ждут 140 страниц прогулки по прекрасной, истинно чешской, помойке. Таинственный другой город вместе с безликим главным героем воплощают бессмысленное плавание в бульоне из статуй, животных, пражских топонимов, гипсовой лепнины, простыней, религиозных книг и т.д. Такое хаотичное перечисление реквизита и пространств в первом приближении точно передают формат повествования Айваза. Мы долго мусолим с автором каждый бредовый кунштюк, пришедший ему на ум. Это было прекрасно переданное сновидение, но, блин, еж вашу медь, 140 страниц...

Итого: Пражский блошиный рынок в отсутствии мотивации.

https://kobold-wizard.livejournal.com/868022.html

В прошлом году я посмотрел «Портного из Панамы», снятого по книге Джона Ле Карре. Поэтому впечатление от Грэма Грина осталось неоднозначное. Завязка и некоторые ходы повторялись вполне прозрачно. В википедии написано, что Ле Карре вдохновлялся романом Грина, но ИМХО здесь гораздо более глубокая связь. Портной был пастишем к Гаване. Хороший пример, когда вторичный текст получился глубже первоисточника.

Если же говорить про сам роман Грина, то это хорошая британская сатира. Англичане уважают свою имперскую систему, но временами ехидно над ней подтрунивают. Мол, вот британская разведка охватила весь мир, но каково качество ее агентов на местах? В центр летит ворох впечатляющей дезы, количество которой важнее с точки зрения кошелька, чем качество. Странные донесения обрабатывает куча кабинетных сэров и маститых офицеров, а дальше все по сэру Уинстону Черчиллю: «Политик должен уметь предсказать, что произойдет завтра, через неделю, через месяц и через год. А потом объяснить, почему этого не произошло». Роман Грина рассказывает об авторе такой дезы: почему она появляется, как разрастается и как пузырь схлопывается.

Итого: Роман написан бывшим офицером британской разведки, прошедшим Сьерра-Леоне, Португалию и Индокитай. Поэтому остается поверить, что часть этого абсурда действительно имела место быть.

Заставил задуматься эпизод общения с местным полицейским:

»- Вы его пытали?

Капитан Сегура расхохотался.

- Нет. Он не принадлежит к тому классу, который пытают.

- Я не знал, что и в пытках есть классовые различия.

- Дорогой мой мистер Уормолд, вы же знаете, что есть люди, которые сами понимают, что их могут пытать, и люди, которые были бы глубоко возмущены, если б такая мысль кому-нибудь пришла в голову. Пытают всегда по молчаливому соглашению сторон.

- Но пытки пыткам рознь. Когда они разгромили лабораторию доктора Гассельбахера, это ведь тоже было пыткой...

- Мало ли что могут натворить дилетанты! Полиция тут ни при чем. Доктор Гассельбахер не принадлежит к классу пытаемых.

- А кто к нему принадлежит?

- Бедняки моей и любой латиноамериканской страны. Бедняки Центральной Европы и азиатского Востока. В ваших благополучных странах бедняков нет, и поэтому вы не подлежите пыткам. На Кубе полиция может измываться, как хочет, над эмигрантами из Латинской Америки и прибалтийских стран, но и пальцем не тронет приезжих из вашей страны или из Скандинавии. Такие вещи без слов понимают обе стороны».

Странное достижение Великого Октября — непытуемых в своей стране не стало. Лучше это или хуже — не мне судить.

https://kobold-wizard.livejournal.com/866089.html

После «Роз в кредит» второй роман Триоле оказался неожиданным. Первый роман был вполне понятным французским левым текстом с критикой буржуазного общества и шансом для личности. «Луна-парк» — это модернистский текст, который, как мне кажется, был старомодным уже на момент выхода в 1960ом году. В основе всего повествования лежит комплекс текстов — любовные письма к отсутствующему персонажу. Они обращены к бывшей хозяйке дома, купленного главным героем. Он находит их в различных шкафах и пытается понять, кем была таинственная незнакомка, взбудоражившая сердца множества мужчин. Постепенно он сам начинает восхищаться этой роковой женщиной и искать ее.

Героя тексты впечатлили, а меня нет. Целыми страницами воздыхатели расписывают свои чувства, но в них мало фактов. Мы, выросшие в 90-е, уже привыкли к килотоннам пластикового восхищения, льющегося с телеэкрана. Не рассказывайте, показывайте, за что восхищаться этой неизвестной. Лишь ближе к финалу автор дарит несколько интересных деталей, но они мало что смогут изменить. Режиссер уходит искать незнакомку, а мы смущенно смотрим ему вслед.

Итого: Вспомните картины импрессионизма. Туманные и нежные. «Луна-парк» похож на них в своих попытках захватить чувство тайны. Беда в том, что описанная тайна интересна только скучающему дачнику. Для более занятого персонажа не хватает ценности разгадки. Сюжету нужен был кризис, а автор его не дала.

https://kobold-wizard.livejournal.com/864627.html

В списке к прочтению на Фантлабе у меня висит около сотни книг, которые когда-то зацепили меня аннотациями. В большинстве случаев я даже не помню, как на них наткнулся. С романом Ходдера вышло именно так. Скорее всего где-то была информация о том, что эта книга похожа на «Друда» Д.Симмонса. Впрочем, сходство здесь проистекает только из предпосылки о том, что в фантастическом детективе эпохи викторианства действуют образы реально существовавших людей. В остальном же там, где Симмонс монотонно вплетал свою опиумную галлюцинацию в биографическое полотно, Ходдер с хулиганским воодушевлением учинил викторианский паропанк. Самой концепцией такой альтернативной истории уже никого не удивишь, поэтому можно впечатлить только исполнением.

Расследование «загадочного дела» ведет сэр Ричард Френсис Бертон — реально существовавший исследователь Африки, Азии и Ближнего востока. Джек-попрыгунчик — таинственный лондонский фантон — нападает на него, требуя, чтобы тот прекратил лезть не в свои дела. Однако, это приводит к прямо противоположным действиям Бертона. Оказавшийся в центре скандала и не получивший деньги на новую экспедицию, он начинает разбираться в том, откуда в Лондоне появилось странное длинноногое существо, способное перепрыгнуть через дом, и куда именно ему не нужно, а следовательно нужно лезть. Детектив вышел вполне в духе гаеричевского Холмса: с пальбой, переодеваниями и взрывами.

Действие происходит в паропанковой Англии. В первой главе это слабо ощущается, но постепенно ты все глубже проваливаешься в мир, в котором технический прогресс абсолютно не соответствует викторианской эпохе, которую мы знаем. Да и не мудрено, поскольку викторианства здесь нет. Королеву застрелили через три года после восшествия на престол, а инженеры и философы здесь радикальны для своего времени. В результате получился сумасшедший мир техники и биологии. Уровень проработки при этом достаточен для спецэффектов, но никаких технических тонкостей автор не раскрывает.

Итого: Очень даже приятный паропанковый боевик без особых претензий. Часть мыслей, высказанных главными героями, хорошо передают новаторский век.

«Британская империя заинтересована в том, чтобы изображать другие культуры варварскими и нецивилизованными; тогда будет меньше протестов, когда мы завоюем их и присвоим природные ресурсы, принадлежащие им. Такая лживая пропаганда позволяет внушать, что мы придерживаемся высоких моральных принципов.»

"— Сейчас никто точно не знает, что произошло, кроме тех, кто там был. Может, этого вообще бы не случилось, если бы я действовал напористее и построил мост через разделившую нас пропасть, ну и поменьше обращал бы внимание на личных демонов Спика.

— Демоны, его личные? — удивился мальчик. — А что скажете о ваших собственных? Они не подзуживают вас насладиться самобичеванием?

— Насладиться?

— Ну да! Ведь когда мы сами себя виним, мы чувствуем, что никто другой не вправе более винить нас. Разве это не удовольствие?»

https://kobold-wizard.livejournal.com/863670.html

Купленный со скидкой бумажный том я брал с собой в метро. Через несколько дней тяжелый талмуд порядком надоел, и я подарил его библиотеке. На ебуке дело пошло значительно живее, но все равно книга вышла долгой — почти два месяца.

Роман состоит из четырех частей: одной современной и трех, происходящих в период Второй мировой войны. Сами сюжеты меня слабо впечатлили. Современная линия — детектив категории Б, в проекте которого инвесторы польстились на низкие затраты на Филиппинских локациях. Главный герой этой линии — хороший программист, влезающий в очередной стартап, посвященный созданию облачного хранилища на одном из тихоокеанских островов. Интрига же связана с затонувшей подлодкой с японским золотом.

Три других линии соответствуют американскому видению Второй мировой. Первая — очередная ода криптографии с непременным упоминанием гомосексуализма Алана Тьюринга. Вторая — шебутная история американского морпеха, которого перебрасывают между Филиппинами, Швецией, Британией и Северной Африкой — экзотика для парня из американской глубинки. Третья линия посвящена японскому солдату, который постепенно теряет веру в Императора и в итоге обнимается с американскими офицерами. То есть Стивенсон выводит уже привычные по Голливуду сентенции — солдаты храбры, яйцеголовые круты, а враги, если не дураки, понимают, что их система ценностей проиграла.

Книга состоит из множества эпизодов, каждый из которых входит в ту или иную сюжетную линию. Драматургия в каждом из них выдержана весьма неплохо. Некторые эпизоды, на мой вкус, могли бы стать хорошими рассказами. Собрав их вместе, Стивенсон показал слабое умение монтажа. Растянутая на 1900 страниц композиция делает эмоции блеклыми. В этом Стивенсон напомнил мне другого американца — Томаса Пинчона с его «V». Разница в том, что роман полувековой давности был наполнен яркими постмодернистскими фантасмагориями, а Стивенсон все время скован в рамках биографических описаний и интеллектуальных рассуждений. Из-за этого длинный текст получился слишком ровным, а интриги скучными.

Зачем же это читать? Из-за истошной внимательности к деталям Стивенсон дает временами интересную информацию к размышлению. В книге на пальцах объясняется работа шифровальной машины «Энигма». Выводится теория взаимосвязи спермотоксикоза с тягой к построению сложных систем. Есть общая информация о операции по освобождению Филиппин.

Итого: Рыхлый роман, не лишенный любопытных эпизодов. Наверно, впервые с «Жертвенного льва» в 2014 году, я столкнулся с надменно американским взглядом на Вторую мировую: «Ясно, что такую страну мог завоевать только звезданутый. Лучше месяц в Сталинграде, чем сутки здесь».

https://kobold-wizard.livejournal.com/863038.html

«После короткого сообщения о том, что спектакль «Первая ночь» в театре Психологической драмы признан

неприемлемым для общественной нравственности, шли пространные извинения перед гражданами города.

Охраняющая глава, говорилось в сообщении, осознает всю напряженность ситуации и моральный ущерб,

наносимый городу и в особенности театру – однако ущерб от публичной демонстрации спектакля обещает

быть несравнимо большим. Ведущие психиатры страны сошлись во мнении: «Первая ночь» подлежит

закрытию как наносящая однозначный вред психическому здоровью и нравственной установке зрителя».

М. и С. Дяченко «Пещера»

Ощущение, будто поссал на оголенные провода. Автор, орудуя несложными приемами, пробил эмоциональную брешь по добру и боли. Три десятка страниц заставляют трепыхаться от позабытых страхов, не давая отдышаться и настроиться на циничную взрослую оборону от дешевых ходов. Этакий детский мат в литературе — несколько пропущенных в азарте ударов неожиданно приводят к провалу. Сначала хотелось выругаться, что так нельзя, а выругался в итоге о том, что за долгие годы мне не попадалось такого простого и в то же время такого действенного текста.

https://kobold-wizard.livejournal.com/858265.html

На этот раз кибернуарный детектив. «Бык из машины» — фантазия на тему недалекого будущего, где объемы данных и сама цифровая инфраструктура развились настолько, что в них наблюдается самоорганизация. Образовались информационные структуры, обладающие своей собственной волей и способные влиять на нашу физическую реальность. Основа для этого уже существует – компьютерные вирусы через интернет вещей способны вселяться в телевизоры и чайники. Таким киберпанком уже никого не удивишь. Олди удивляют иным: вместо призрака в доспехах человечество получило информбогов, способных вселяться самих людей. Мы играли в игровых программах, а теперь программы играют в нас. «Случись, что Бога нет, его б пришлось создать».

По разбросанным подсказкам удается понять, что деятельность новых Богов выходит далеко за рамки нынешнего интернета вещей. Им подвластны не только технические процессы. А поскольку божественные массивы данных группируются относительно неких основных функций, то получается языческое многобожие схожее с греческим пантеоном. До полного оформления еще далеко, информбоги только осознают себя и учатся проявлять. Они – черные ящики, на входе у которых вся мировая информация, а на выходе туманные и схематичные чудеса. Нейросеть еще только учится.

Что мне в романе привиделось и серьезно понравилось, так это соотнесение нуара и греческой мифологии. Не знаю уж, сами авторы додумались до такого образа или украли у кого, но идея хороша. Во-первых, Город нуара и греческое государство-полис сразу отсекают вопросы о происходящем в остальном мире. В градациях места существует лишь ограниченное «здесь», а в градациях времени – лишь мрачное настоящее и довлеющее прошлое. Отсюда проистекает и второе сходство: ни у нуара, ни у греков нет Будущего в привычном для нас виде. Люди не страшатся и не надеются на высшую справедливость впереди. Окружающий мир изменяется, но это не воспринимается как прогресс. Отсюда третье: в мире без высшей справедливости герой подчиняется только собственному внутреннему кодексу, порой весьма неоднозначному на наш сегодняшний взгляд. Персонажи греческих мифов – жестокие убийцы, алкоголики и насильники. Прошло несколько тысяч лет, и немецкий экспрессионизм вместе американским пуританством породили нуар, в котором греческий герой научился сохранять лицо при любых пороках. Ощущение нуара от романа Олди у меня росло постепенно, и стоило мне подумать, что в тексте должно появиться предательство, и оно случилось через 15 страниц.

Из нуарности растет, по большому счету, и моя основная претензия к роману. Его события и персонажи, кроме разве что детектива Икара, — чертовски черствые. Монументальные айсберги сталкиваются с впечатляющим грохотом, но в нем не слышно жизненного бурления и страсти. Особенно это относилось к полубогу Тезею – умный, сильный мальчик, но скучный, как бревно. Да и его великий дед Питфей не успел развернуть свои сомнения и переживания. И беда здесь, вероятно, не в слабости авторов, а в требованиях стиля. Прав был тот, кто говорил, что Олди часто облегчают нам жизнь, даруя иномирному главному герою наш образ мышления. В «Быке из машины» нам не дают такой поблажки, и греческие полубоги выходят на улицы городка Кекрополь. Они похожи на нас, но они – другие. Нечто подобное я ощущал у Тома Шарпа во «Флоузах», где шекспировский герой шагнул из поместья, затерянного в болотах, на британские улицы 70-х. Шарп вслед за Шекспиром меня напугал, а Олди, как не крути, не смогли уколоть эмоционально. Нуар ведь он не про то. Айсберги айсбергами, но хотелось, чтобы Икар сгорел в пламени страстей.

О чем этот роман? Ответ в лоб: информационное поле в целом и интернет в частности перестают быть просто хранилищем различных данных. Теперь эти данные влияют на нас и порой неожиданным образом. Раньше хозяева газет и телеканалов могли формировать общественное мнение и руководить паствой. В эпоху клипового сознания, как бы бредово это ни казалось, существует вероятность формирования общественного мнения за счет случайного склеивания обрывков различной информации. Пусть это будет краткосрочно, но может привести к серьезным последствиям. Особенно в том случае, когда «у человека возникает повышенная агрессия, трудности с подбором нужных слов, а также излишняя фиксация на морально-этических или религиозных вопросах».

Итого: Олди отточили свое мастерство до очень высокого уровня и начали двигаться вширь, пробуя себя во все новых и новых формах. Наиболее поздние их вещи, которые я читал, были сделаны прекрасно, но слишком ровно. Желаю любимым авторам сделать очередной качественный рывок. Хочется, чтобы от книги опять захватывало дух.

https://kobold-wizard.livejournal.com/857812.html

«Туннель» Бернгарда Келлермана я читал года три назад, и он оставил приятное впечатление. А пару месяцев назад ко мне в руки неожиданно эта красная «Голубая лента». Из-за такого совпадения я решил довериться автору еще раз и отправиться за ним в «морской роман», написанный в 1938ом году. Время написания имеет значение для восприятия текста. Эта история создана в те дни, когда автор находился во «внутренней эмиграции». Симпатизирующий левым, он хоть и не попал в тюрьму, но был исключен из академии искусств, а один из его романов «Девятое ноября» был публично сожжен. В сложившейся обстановке писатель начал создавать истории, далекие от окружающей действительности: действие отнесено в прошлое и подальше от Германии.

Роман начинается с авторского предисловия, в котором рассказывается о катастрофе Титаника, послужившей основой для «Голубой ленты». Сейчас эта история больше известна по фильму Кэмерона, поэтому как справка предисловие малоинтересно. Однако, помимо информации этот авторский ход сразу дает напряжение. Чтение постоянно сопровождается тиканием. Ты с самого начала знаешь, что катастрофы не избежать. Поэтому остается надеяться, что понравившиеся конкретно тебе персонажи все же выживут или хотя бы смогут разрешить свои внутренние конфликты перед смертью. Это создает подспудное напряжение в неспешном повествовании Келлермана.

Годы после «Туннеля» и метаморфозы немецкого общества отняли у автора его позитивное отношение к прогрессу. Если в романе о туннеле под Атлантикой, восторг перед человеческой волей смешивался с ужасом от цены катастрофы, то в «Голубой ленте» восторга у автора нет. Даже описания гигантского лайнера, шедевра инженерной мысли, не восхищают. Люди, облеченные властью, амбициями и деньгами, мельтешат по верхним палубам роскошного металлического ящика. Где-то на нижних палубах и в машинном отделении есть и другие люди, «представители угнетаемых классов» и вынужденные эмигранты, но им не находится места в повествовании. Они бы уплыли любым другим судном, сложись обстоятельства иначе.

Повествование раз за разом фокусируется на десятке персонажей, но основное внимание отводится известной пецице Еве Кёнигсгартен и журналисту Уоррену Принсу. Первая на корабле встречает своего бывшего мужа, который при разводе отобрал ребенка и по-прежнему продолжает ее ревновать ко всем ухажерам. Келлерман рассказывает всю судьбу певицы, показывая, что врожденный талант требует серьезной ежедневной работы, направленной на результат. Бывшему мужу певицы, гениальному композитору, оказалось невозможно это понять. Его требования были слишком догматичными и недопускающими органичное развитие. Такие же непомерные требования привели по сути к гибели гениального корабля. Слишком большие скорости не позволяют разглядеть притаившуюся опасность — и вот ты уже летишь мордой об землю.

Журналист сначала кажется обычным амбициозным юнцом. Он с восторгом носится по кораблю, берет интервью у сильных мира сего. Он каждый вечер появляется в радиорубке и строчит сообщения для шефа в Штатах. Постепенно его восторженность начинает утомлять. Начинаешь ощущать, что желание оседлать прогресс лишает его человечности. Его душевных треволнений хватает только на пару дней, а то и часов, а дальше ощущения приглушаются и он вновь несется навстречу своим карьерным вызовам. Столкновение с айсбергом ничему его не научило. Быть может, еще один айсберг ждет впереди.

Итого: «Голубая лента» не самый захватывающий роман. На мой взгляд в сумме небольшой объем, большое количество персонажей и недостаточная эмоциональность сделали героев плоскими. Трагедии большей части масок вызывают понимание, но не сочувствие. Сколько бы ни был автор левым, но изображение магната с нотками симпатии не должно заканчиваться безликой гибелью. Мог бы хоть недолго посидеть с каждым.

https://kobold-wizard.livejournal.com/853847.html

Книга была когда-то подобрана в книгообменном шкафу. Не помню уж, почему я ее прихватил. То ли захотелось чего-то левацкого, то ли просто аннотация приглянулась.

Сюжет книги достаточно бесхитростен. Девочка всю жизнь мечтала о красивой жизни и пареньке из соседнего поместья. Жила она с кучей братьев-сестер и матерью-потаскушкой, которая через день таскала в дом разных мужиков. Послевоенная Франция в данном случае подана без флера Движения Сопротивления, которое мол двигалось из каждого колодца. В тексте то тут, то там проскакивают желчные намеки на коллабрационизм. Так вот девочка жила в халупе, пока над ней не взяла шефство местная парикмахерша. У нее в доме и на работе главная героиня прикоснулась хоть немного к неизведанной красивой жизни. По аналогии с днем сегодняшним — журналы мод, пробники всевозможной косметики, альбомы по дизайну интерьеров. Все это глубоко поразило душу героини, выросшей в грязи и дисгармонии.

И все это время она влюблена в принца на белом коне. Точнее в паренька, наследника фермы по выращиванию роз. Начало истории прямо-таки напоминает Алые паруса. Она его ждет, ждет и ждет... А потом однажды все выходит как она и мечтала: ужин, любовные слова в обнимку и т.д.

» — А что с ними случилось?

— Жизнь случилась, время случилось… «

(Мои черничные ночи)

Левая литература, как я ее понимаю, имеет одну важную особенность. Она так или иначе говорит об изменении человека в обществе и говорит порой об этом без прикрас. Только развитие, взросление и преодоление себя способны поднять героя. Оставаясь в оковах мелких страстей, он споткнется и рухнет. Вроде бы вполне горьковское детство, достойное уважения трудолюбие, терпеливая и страстная любовь оборачиваются в итоге обыкновенным мещанством. Главная героиня зависает где-то в середине пирамиды потребностей, не ощущая никакой тяги к самореализации. Причины этого по сути лежат в детских травмах и кредитной кабале, которая с одной стороны сподвигает к продуктивному труду, а с другой выпивает все соки. «Кредит – хорошая вещь, люди же ненасытны! Рабочие боролись за восьмичасовой рабочий день, а теперь, когда они его добились, стали надрываться, работая сверхурочно, чтобы приобрести мотоцикл или стиральную машину».

Главный же герой-возлюбленный далек от всего этого мещанства. Он идеалист-романтик, поглощенный своим делом. Казалось бы, его история выставлена в более выгодном свете. Вот только он скрывается в своем творчестве от окружающего мира, оплачивая мещанство невесты, которое, мягко говоря, не понимает. Его путь — управляемая эволюция, но такое медленное развитие не позволит ему спасти окружающих, скованных «буржуазными» рамками.

Итого: Неожиданно книга оказалась интересной. У нее достаточно длительная экспозиция, которая выливается в интригующий сюжет. Сможет ли героиня, выпутаться из этой паутины?.

Шел 1959й год, а Триоле по сути говорит про современные Glamour, Дом-2 и Быстро-деньги.

https://kobold-wizard.livejournal.com/852532.html

Давно помеченная на Фантлабе книга не оправдала в моих глазах свои высокие оценки. Она наивная и слишком нестрашная, хотя повествует о Черной Африке начала ХХ века.

Главный герой — начинающий писатель, которому поручили выслушать арестанта-смертника и написать книгу на основании его рассказа. Заключенного обвиняют в убийстве двух братьев-аристократов, у которых тот служил. Сам же он утверждает, что в их гибели повинно таинственное племя, сокрытое в подземельях Конго. Соответственно мы получаем с одной стороны классическую схему викторианской фантастики, где автор снимает с себя ответственность за правдивость представленного текста, ибо он написан кем-то другим: почившим дядюшкой/таинственным адресантом/пропавшим без вести мистиком — а с другой стороны — две равновесных сюжетных линии — рассказчика-писателя и рассказчика-подсудимого. В целом, игра с опосредованным авторством получилась занятная, хотя в определенной мере о развязке я стал догадываться чуть раньше середины романа. Больно просто все выходило.

Черная Африка Пиньолю ИМХО не удалась. Она вышла слишком пресная даже в изложении героя-автора, специализирующегося изначально на бульварной приключенческой прозе. Яркость лесных декораций оставляет желать лучшего, если не считать пары дифирамбов раскинувшемуся зеленому морю, на которое герой взирает из кроны высокого дерева. Охотники убивают разнообразнейших животных, но сцена охоты ни разу не попадает на страницы. Никаких насекомых, пауков, змей и прочей дряни тоже толком не встречается. И это в повествовании персонажа, который кроме английских предместий не видел в своей жизни толком ни черта и попал в совершенного новые условия.

Собственно герой-арестант и доверие его рассказу, в целом, выглядели для меня слишком неправдоподобными. У героя-писателя почему-то не вызывают вопросов манеры человека из низов, который почему-то ведет себя скорее как инопланетянин, а не британец-полукровка. Например, у него нет никакого предубеждения к неграм. Также вызывает недоумение какая-то колоссальная вера в способности подземного племени, которое прямо обязано стереть с лица земли всю человеческую цивилизацию. При том, что никакого серьезного вооружения у этих гномов нет, а есть только повышенные ловкость и сила. Сцены, в которых братцы-аристократы десятками расстреливают подземных, имеющих изначально фактор внезапности, ИМХО говорят как раз об обратном — дайте людям только добраться до этого племени и у нас будут новые выносливые рабы из каинова племени.

Итого: Для развлечения роману не хватает красок, а для игр ума — закрученной интриги.

https://kobold-wizard.livejournal.com/852060.html

Это первый прочитанный мной роман Алексея Иванова. Я давно уже слышал о том, что у нас есть автор, сделавший себе имя на зауральском материале. Кроме Леонида Юзефовича, других подобных современных писателей мне на вскидку не вспомнится. Подобных — сочетающих концентрацию на местной реальности и имеющих высокий уровень мастерства. Вероятно, надо больше читать соотечественников.

Первым романом автора я приятно впечатлен. Через десяток сюжетных линий раскрывается объемная социальная картина Тобольска и окрестностей в эпоху Петра Великого. Когда сейчас жалуются на инертность нашего народа, стоит вспомнить, что при царе-антихристе странные нововведения внедряли не только в нашей боярской Средней полосе, но и там, в Сибири, где еще даже крещение толком не началось. Не все получалось, кровь текла и бурлила, а Империя взрослела.

Интересна подача личности Петра Великого. В нескольких эпизодах ясно формируется образ диктатора-ребенка, для которого вся жизнь и сама держава — это игра и познание. Это не сухая параноидальность Сталина и не экстатическая религиозность Ивана Грозного. Азарт игры со взрослыми на равных ведет к требовательности и лихим ходам. «Конечно, Петр поступает по своему обыкновению: выдумал невиданное предприятие, нахватал исполнять его первых встречных, сколько их сдуру царю в лапы попалось, а дале свалил все заботы на любезных подданных — хоть наизнанку выворачивайтесь, а доведите замысел до ума, или повешу». Сейчас пытаются изображать подобное, но для эффективности нужно, чтобы исполнители ощущали драйв от руководителя. Тогда и провалиться страшнее, и мозги работают лучше.

Подзаголовок первого тома — «много званых». Людей Сибири различают по религиям, национаностям и социальным статусам. Каждая фракция по-своему видит эту землю. Что общего может быть у шведских пленных офицеров и остяков-язычников? А у суровых староверов и китайских дипломатов? Различия взглядов и порождают объем. Столкновения столь разных групп неминуемы. Особенно, если вдуматься, что торговые пути из Европы в Азию проходили через места, которые еще при Борисе Годунове стали местом ссылки преступников и неугодных. Наш плавильный котел.

Религиозная сторона текста местами неоднозначна. Например, несколько фантастичных мест связаны в первую очередь с язычеством. Православные сталкиваются с этим, но против дьявольского морока могут только воплощать смирение и стойкость. Еще большую стойкость выражают старообрядцы. Изображенные противники Никона мало похожи на нынешних. Они борются, они еще помнят, как было до раскола, они хотят войти в огонь и попасть на Небеса. Эпизоды, рассказывающие о Аввакуме, заставили задуматься, что староверы не зря находились под надзором полиции вплоть до начала ХХ-ого века.

Если же говорить в целом, то калейдоскоп историй с одной стороны дает тот самый объем, а с другой — не позволяет также срастись с персонажами, как происходит в классических романах с протагонистами. Угол зрения постоянно меняется, поэтому ты остаешься только пассивным наблюдателем. Низкое эмоциональное сопереживание не дает полностью прочувствовать происходящее. Впрочем, этим грешат многие исторические романы, в которых верность прообразам и историческим событиям значит больше, чем захватывающий сюжет.

Итого: Теперь очень бы хотелось съездить в Тобольск и полюбоваться теми местами. Книга дала почву для размышлений и направление для дальнейшего изучения истории родной страны.

https://kobold-wizard.livejournal.com/851240.html

Беспомощное произведение, отправить которое в топку не позволяет только пара-тройка эмоциональных мест. С текстом я знакомился в формате аудиокниги, и это тот случай, когда хорошая начитка не спасла впечатление.

Начать с главного — сюжет размазан тонким невкусным слоем. События тянутся и тянутся, словно ремни дыбы, оставляя только надежду, что так или иначе все закончится. Основное фантдопущение — путешествия во времени стали возможны. Их организуют местные исторические факультеты, используя специальные машины. Студентка выпрашивает отправить ее в Средние века, это первый такой эксперимент, но все же его организуют. Однако дальше все идет наперекосяк — Оксфорд подхватывает эпидемию гриппа, которая сшибает с ног оператора машины времени, а больше с ней никто не может совладать. Студентка же испытала первые симптомы уже после перемещения. И вот она загибается посреди XIV века в Англии в преддверии эпидемии Чумы. Из этой затравки можно видеть, что болезни занимают в романе одно из главных мест. Персонажи будут падать с симптомами, хулить Господа и тихо умирать в рождественскую пору по обе стороны от временного барьера. Два главных героя: студентка и ее профессор будут по мере сил бороться с хворями и окружающими, которые в своей косности часто усиливают проблемы. В этом и размазывается сюжет. Основной конфликт в виде Человек против Окружающего мира в данном случае лишен напряжения. На 80 процентов текст заполняет беспомощное трепыхания, а в остальных 20 и проявляется активная деятельность персонажей и их основные идейные изменения.

Не последнюю роль в пресности сюжета играют чеховские ружья. Звонарщицы; паренек с его постоянным трепом про «апокалиптичность» средневековья; ловелас-студент; страх того, что студентку отправили не в тот год — все это, появившись в первом десятке глав, затем повторяется такое число раз, что, когда ружье наконец стреляет, ты можешь только хмыкнуть от очевидности этого хода. Нельзя полкниги говорить об опасности Чумы, и том как хорошо, что ее не было 1320ом году, а потом не представить Чуму публике.

Вторым провалом книги стало описание будущего. Написанное в 1992ом году, оно выглядит чертовски глупым. Например, ни о какой надежности путешествий во времени здесь и речи не идет. Ученые играются с машинами, как с любопытными игрушками, не пользуясь толком никакими регламентами. Оператор переброски всего один. Руководители лаборатории толком не представляют специфику исследований. Про отсутствие военных контроллеров я вообще молчу. Есть, конечно, объяснение упругости времени, не позволяющей ничего корректировать, но куча неуверенных мест, подкрепленных лишь вероятностной оценкой, говорит о сырости всех теорий. Сюда же можно добавить отправку одного человека вместо группы. Причем человек не имеет ни научной степени, ни нормальной подготовки, ни удобоваримой цели. Зато есть куча амбиций.

Еще один маразм — это описание карантина. Правительство закрывает Оксфорд, подхвативший грипп. Что стереотипно должно происходить? ИМХО при серьезной эпидемии в район карантина направляю группы биологической безопасности, врачей и т.д. Вместо этого город переводят на автономный режим, не снабжая толком ни провизией, ни медикаментами, ни хоз.товарами (туалетная бумага в тексте вспоминается полсотни раз). На минуточку это Оксфорд, а не остров Тихом Океане. Сюда ходит железная дорога, по которой можно пускать даже локомотив без персонала. В конце концов можно и грузовой авиацией пару контейнеров гумпомощи сбросить, если не хотите вообще никак пересекаться заболевшими.

Наконец, есть еще проблемы с техническим уровнем описанного 2054 года. Например, видеофоны распиханы по тексту жирно. Однако, во-первых, сеть легко перегружается в первые дни карантина, не давая нормально созвониться. Во-вторых, не смотря на то, что в 1992ом году уже появился стандарт GSM, автор приковала людей, разговаривающих по телефону, к стационарным точкам.

Итого: Беспомощная книга.

https://kobold-wizard.livejournal.com/850476.html

Мой отзыв на прошлый цикл Семироль не был восторженным, что привело сначала к маленькому спору с ней, а затем к прекращению общения. Несмотря на это в списке френдов ее блог остался, и я знал об Азиле. Все-таки любопытно следить за ростом автора. В случае Семироль это оправдано: «Азиль» сильнее, чем «Игрушки дома Баллантайн». Сейчас я говорю только о первом романе азильской трилогии, потому что два других не читал, и, возможно, в них снята часть возникших вопросов.

Сюжет построен на истории падения Дома Каро. С нескольких точек рассказывается о том, как череда их поступков приводит к разрушению старого миропорядка в городе Азиль, убежище под Куполом, где остатки человечества скрываются от мира после экологической катастрофы. Так вот, один брат Каро решает в пику обществу жениться на простолюдинке. Другой брат сначала изображает из себя защитника обездоленных, а, когда его кусают его же подопечные, готов испепелить весь мир. Его жена мучается, как птица в клетке, потому что не любит мужа, а уйти к любовнику не может. Со стороны в историю входят сестра простолюдинки и ее воздыхатель, которые позволяют посмотреть на макабр, происходящий в местном сопротивлении. В общем, классика постапокалипсиса в замкнутом пространстве: социальная стратификация; фашизм; революционеры; разрушающие и без того хрупкий мир; любовь через социальные границы.

В плане основных сюжетных ходов удивил разве что самый финал с его Богом из машины. Конфликт, разрешенный Чудом, выглядел обманом. С другой стороны остальные 95% текста выглядели, если и не правдоподобными, то объяснимыми. Находясь под прицелом камеры, герои двигались понятным образом к ожидаемой развязке, чтобы на последних страницах улететь в неизвестном божественном направлении. Таким образом можно сказать, что я просто не согласен с автором, но в то же время признаю, что бОльшая часть романа — это вполне сносная развлекательная история про страстных людей.

Страсти и вообще острых эмоций у персонажей много. Порой они даже заполняют их полностью, вытесняя все остальное. Отсюда проистекает жестокость одних героев и ситуаций. Соответственно другие герои будут так же страдать. Мир сходит с ума, бьется в падучей, ломая себе руки и ноги, откусывая язык... Ты веришь этим травмам, хотя причины неистовства за гранью моего понимания. Из несомненных плюсов романа следует отметить, что мир получился кинематографичный. Многие описания создают яркую картинку, напоминающую аниме. Быть может, здесь, как и в случае с многими текстами Геймана, лучше бы Семироль написала сценарий, чем роман — киноформат прикрыл бы плоскость персонажей, а декорации, эмоциональный фон и прочие мстители с катаной как родные бы легли в форму японского мультфильма. Можно продолжить купольную тему «Эрго Прокси» без киберпанка.

Кстати, если говорить о киберпанке и о претензиях, то их по сути две. Причем одна, на мой взгляд, проистекает из другой. Эта история очень старомодная, а потому местами неправдоподобная. Киберпанк не наступил, а наступила ретрофантастика. Если не брать во внимание некоторые малочисленные технические нюансы, то подобный роман мог быть написан еще в начале ХХ века. То есть люди и, что немаловажно, французы, после катаклизма за 200 лет срегрессировали в социальном плане до состояния схожего с концом Первой мировой войны, а сами 200 лет ощущаются только, как барьер памяти, а не как история поселения. Например, за этот немалый срок куцая диаспора (меньше 100 человек) японцев не ассимилировалась, и их продолжают шпынять по национальному признаку. Это после нынешнего французского мультикультурализма. Социальная стратификация по Кругам, конечно, напоминает и нынешний Париж, и, чего греха таить, Москву с ее Рублевкой, но сложно поверить, что такие непроницаемые социальные границы не привели хотя бы к минимальным бунтам за 200 лет. Ведь антикоммунистическим достижением послевоенной «демократии» и было создание видимости участия населения с профсоюзами и депутатами в управлении государством. В итоге Азиль вроде бы к этому и идет, но сохраняется вопрос, как умудрились из нынешней Франции сделать фашистское государство без такой видимости. Причем показательным является отсутствие аналитических механизмов в системе водоснабжения второго и третьего Кругов, в отличие от первого. То есть еще на момент организации этого убежища, в нем уже было заложено такое социальное деление.

При чтении вспоминались обрывки сюжетов «Машины времени», «Под планетой обезьян», «Истории служанки», «Поющих в терновнике», «Мы», революционной риторики у Золя и Мьевиля. Прямых цитат нет, но было ощущение уже встречавшихся ходов. Это уже гораздо лучше, чем игра с оперой-прообразом в «Игрушках».

Итого: Эпиграфом автор выбрала куплет из мюзикла «Ромео и Джульетта». Так вот, пьеса Шекспира — на мой вкус, такая же: история любви, в которой попутно с любовными муками играючи убили трех человек, и которая на сцене выглядит куда лучше, чем в литературном первоисточнике.

https://kobold-wizard.livejournal.com/850335.html

«Свет мой, зеркальце» — самый несоциальный роман Олди из прочитанных мной. В этот раз харьковский дуэт решил сыграть с крайне ограниченным числом персонажей и обойтись без персонализации мировых сил. Для такого расклада они выбрали специфического главного героя – замкнутого и желчного человека, зарабатывающего на жизнь написанием триллеров. Он работает из дома, общается по переписке, не знает толком соседей, и основным его общением являются едкие комментарии в сторону безответной жены. С одной стороны главный герой сам всячески старается заморозить все вокруг, а с другой – ждет хоть какого-то огонька от окружающего мира. Система замкнута и стабильна, а потому ее ресурсы иссякают. Тексты больше не переиздают, читатели больше не пугаются, а жена как была в состоянии желе, так и остается. Вокруг такие гладкие и надежные стены. Зеркало – одна из самых надежных.

События начинают раскручиваться, когда зеркало предает и затягивает главного героя внутрь. Потусторонний мир Олди не похож на кэролловский, он прикован к нашему. Здесь царит одиночество, которое усиливается из-за двойника, занявшего в реальности место героя. И смех, смехом, но многое в его поведении выглядит положительнее, чем предыдущая жизнь оригинала. Он ухаживает за женой, нашел множество контактов для работы и заботится о жилище. Вот только двойник не живой. Его работа – редактура, а не творчество, жена боится неожиданных перемен, а кот-бандит вообще не выдержал и сиганул в окно.

Реальность Зазеркалья обманчива. Она не является точной копией. Здесь существует только то, что отражается зеркалами, но и образы могут быть опасными. Например, когда мир многократно отражается в каплях дождя. Главный герой становится Робинзоном Зазеркалья, стараясь выжить, чтобы вернуться. У него даже нашлись свои Пятницы: тот самый кот и призрак умершей женщины. Они под стать герою, ибо постоянно молчат. Реальность Зазеркалья обманчива, а потому абсолютно противоположна привычной безопасной нише, в которую ранее забился главный герой. Нужно исследовать, бояться и двигаться – развиваться. Раньше он мечтал о страхе и описывал его в дешевых романах, а теперь научился его испытывать.

Еще одной важной и странной чертой является ограниченность главного героя. Попав в совершенно необычную ситуацию, он даже не удивляется. Моей бы первой мыслью было бы то, что я свихнулся и надо быстрее валить к психиатру. Здесь же писатель моментально принимает правила игры, даже не пытаясь толком построить теорию, что тут происходит и как. Есть голые факты нового мира, на основе которых он разбирается, как выжить. Почему этот мир таков, и как герой вообще сюда попал – эти теории остаются за кадром. Точно так же как свершившимся фактом в этом мире является наличие беса, пытающегося выбраться в мир. Есть бес и есть. Никаких особых рассусоливаний о христианстве, Каббале или прочей мистике.

Линия беса была последним кирпичиком в моей теории олдевского романа. Мне кажется, рассказывая об оригинале и отражении, авторы имеют в виду интернет. Ведь тривиальная часть сети – это лишь образ, в который попали только отдельные элементы нашей реальности. Пользователи создают свои фантомы, прихорашиваются перед зеркалом. И порой не дай нам Бог поменяться со своим сетевым образом местами. Это будут не Джекил и Хайд, но что-то как раз-таки бесовское.

В эту же теорию укладывается и общение маленькой знакомой главного героя с зеркалом. Стоит девочке сказать заветные слова про «свет мой, зеркальце, скажи…», как главного героя срывает с места и он обязан доложить ей всю правду. Возраст вхождения в сеть уже практически снизился до нуля, и, несмотря на все родительские запреты, интернет отвечает на детские вопросы со всей серьезностью. Олди не говорят о том, что такое влияние «неминуемо поломает детскую психику», но во что взрастут посеянные зерна покажет только время. Штампованный открытый финал из триллеров в этот раз действительно заставил поежиться.

Итого: «Свет мой, зеркальце» — интересный по содержанию, но тусклый по форме роман. Личность главного героя субъективно окрасила восприятие всего фантастического мира в нуарные оттенки. Здесь нет пафоса от победы, а только горький вздох и ощущение ответственности за все последующие события. Почти лавкрафтианский ужас от того, что ничто теперь не достойно абсолютного доверия.

https://kobold-wizard.livejournal.com/848936.html

Про хорошие книги мне всегда сложно писать. Гораздо легче раздавать замечания середнячкам и распинать отвратные тексты. Хотя бы потому, что упоминание отрицательных качеств постоянно кажется гораздо более важным. Да и к тому же пучок замечаний создает видимость объективности в отзыве. Любая же незамутненная похвала отдает эмоциональностью и вкусовщиной.

Так вот... «Родина слонов» — это очень хорошая книга. Я долго колебался, выбирая между 9 и 10 баллами из 10 по моему внутреннему цензу. В результате кое-что для себя понял и, более не сомневаясь, поставил десятку.

Дивов — один из немногих авторов, который умеет интересно рассказать об очевидных вещах. Например о том, что в мире нет Добра и Зла, а есть много добрых людей и окружающий их хаос. Собственно, один из основных посылов автора был озвучен уже 20 лет назад в «Лучшем экипаже Солнечной» (еще одна книга на твердую 10ку): «Как ни упирайся, а бардака все больше». С тех пор его героями становятся упорные борцы с этим самым бардаком, вносящие порядок и удовлетворение в окружающий мир. Потому что так хорошо. Отсюда и эти вечные дивовские офицеры, которые, сделав несколько звонков, могут договориться о том, как свернуть горы. Ведь для этого нужны не какие-то бумажки, а уверенность в своих силах и понимание, что мир катится куда-то не туда. В результате получается живое пространство, в который не пустили тухлую кухОнную желчь.

По своему вектору «Родина слонов» совпадает с «Объектами в зеркале заднего вида» — это упоительный гимн труду и его наследованию. Строительство мира не торжество одиночек, а долгая совместная творческая работа. Дивов многократно шутит на тему нынешней моды на супергероев, которые должны в мгновение ока все решить за окружающих. Не выходит. Разведение мамонтов — дело, благоволящее лишь терпеливым и внимательным. Именно это родители-животноводы передают школьникам Ивану и Валентине. Вместе они следят за беременной мамонтихой Арктикой и ее потомством. В их труде Дивов легко растворяет проблемы отцов и детей, выбора своей судьбы, конфликт таланта и мечты и многое другое. Что поделать, если длительность воспитания мамонта исчисляется годами, и твои собственные дети взрослеют вместе с ним. Так и формируется связь с общим делом, хотя не каждый сумеет пройти суровую проверку на пригодность к этой работе.

Дело в том, что мамонт — это символ. Через него Дивов пытается воплотить все лучшее, что есть в России и национальном духе. Книга усыпана любовными словами, словно куст — ягодами. Волей не волей, но ты влюбляешься в это работящее и умное животное, с которым бы ты сам горы свернул. Постулаты воспитания тоже смотрятся простыми и верными. На исходе книги задумываешься, что мамонты они как дети... Красота общего дела, энтузиазм, растущий интеллект — «смысл жизни мамонта — вместе с людьми изменять мир к лучшему». Чем плохо распространить такой смысл и на самих людей? Все бы хорошо, если забыть об исправлении ошибок. С детьми для такого идеала нужно быть еще более чутким, потому что если мамонт свихнется и пойдет против людей... «...тогда мамонта убьют... И все знают, почему доводить до такого нельзя. Мамонт, застреленный человеком, это убитая мечта о светлом будущем».

Казалось бы, причем тут Сталин? Его имя всплывает уже ближе к концу романа в одном маленьком малозначительном разговоре об истории чукотского питомника. «Ну а кто создал эту дикую систему? Кто заразил людей манией преследования? Откуда в стране было столько ненависти?» Мамонт-государство общего дела и торжества труда — вместо того, чтобы вместе с людьми изменять мир к лучшему, пошел против них. Так быть не должно. Не знаю, вкладывал ли Дивов этот смысл в роман, но мне кажется это важным.

Возвращаясь к приятному — второй красивой темой романа является Чукотка. Все знают, что она у нас есть, но мало кто о ней знает хоть что-то. Я был немного шокирован, узнав, что по сути этот русский край перешел под государственную власть только в советское время. Дивов крупными мазками расписал историю региона и нравы местных жителей. Детализации хватает ровно настолько, чтобы захотеть познакомиться с этой культурой нашей страны поближе. Больно интригует край дальневосточных берсерков.

Итого: Хорошо и хорошо весьма. Получилась очень побудительная книга. Залить все бубонной тоской в слезах левиафановых — не так трудно, как написать на нашей холодной земле торжествующий роман.

Так что вводило меня в сомнения между 9 и 10 баллами? В этой книге по сути очень мало событий. Добрых 80% текста Дивов выставляет экспозицию, чтобы в итоге рассказать небольшую дальневосточную историю с теми же его любимыми офицерами. Казалось бы обманка. Да вот только, как еще лучше показать неромантический героизм, когда каждый день ты просто очень круто делаешь свою работу?

https://kobold-wizard.livejournal.com/847596.html

Я прочитал эту книгу за 7 лет. Я прочитал эту книгу за полгода. Я прочитал эту книгу за 35 дней. В общем, я начинал с начала 4 раза. Помимо упомянутых была еще попытка прослушать «Улисса» в формате аудиокниги... Вы ездили в транспорте с какой-нибудь полоумной старушкой, которая, не переставая, проговаривает несвязный речитатив?.. В этот раз в роли старушки оказалась покойная Валерия Владимировна Лебедева, подарившая мне интересный неоконченный опыт разбора бреда на слух. Я бросил это дело достаточно быстро, залил текст на ебук и, взявшись покрепче, прочитал весь текст от начала до конца за 35 дней. Галочка поставлена.

Этот дилетантский отзыв будет еще одним среди тысяч других. Я не литературовед, и потому мне не с руки делать громкие заявления об анализе произведения, за которым тянется глубокий след в культуре. А след приходится признать хотя бы из-за уважения к творчеству Уильяма Фолкнера.

В начале ХХ века авторы-модернисты искали новые пути для литературного творчества. В порядке эксперимента ими были отброшены многие требования, которые ранее казались незыблемыми. По сути они сказали, что литература никому ничего не должна. Например, она не должна быть: а) красивой; б) понятной; в) интересной. «Улисс» с этой точки зрения – памятник, если не искусства, то хотя бы истории, наравне с каким-нибудь хитроформенным булыжником, который тысячелетиями окропляли жертвенной кровью. «Улисс» — уродливый, бездушный и чертовски скучный памятник, входящий при этом в топ-100 самых важных достопримечательностей.

Здесь нельзя говорить о великой драме и уж тем более о великом сюжете. Неудачливый литератор Стивен Дедал обижается на своего соседа по съемному жилью и идет шарахаться по Дублину, посещая кабаки и бордели, чтобы в итоге быть избитым в уличной потасовке и оказаться дома у рекламного агента Леопольда Блума, который решил помочь юноше. Этот добрый самаритянин тоже странствует по городу, пытаясь согласовать пару печатных объявлений, и попутно размышляет о жизни. Ему изменяет жена, а он изменяет жене. Роман представляет собой череду событий одного дня, когда к Молли Блум приходит ее любовник, а муж-рогоносец знает об этом и ничего не делает. Собственно с точки зрения привычной литературы в романе вообще ничего не происходит. Никаких кульминаций и развязки не будет.

Зато будет множество ребусов, которые вроде бы должны освежить чтение романа. Тут туева хуча цитат из литературы. Как светской, так и религиозной. Люди с богатой эрудицией, отказавшись от комментариев, возможно, могут получить большое удовольствие, их разгадывая. Мне же, честно говоря, не было никакой радости от вкраплений в текст Песни песней или имени очередного ирландского деятеля. Другие загадки связаны с самой структурой текста, где есть много недосказанности и тумана. Согласно Википедии, сам Джойс писал в письме, что он: «вложил в неё (книгу) столько головоломок и загадок, что профессора ещё многие столетия будут спорить о том, что я имел в виду». Беда в том, что разгадывание этих загадок – дело именно профессоров, потому что простому читателю ответы на большинство ребусов не дадут ровным счетом ничего. Такой финт интересен только первый десяток раз, а потом становится скучно от того, что и без того посредственный сюжет еще и сильно затуманен.

Роман состоит из 18 эпизодов, и каждый оформлен по-своему. Это может быть как стиль повествования, так и сама структура текста. Невооруженным глазом видны поток сознания, газетные заголовки, исторические хроники, научные трактаты и пьесы. С поправкой на перевод, в этом плане Джойсу следует отдать должное – он умел писать в разных стилях, задра…серьезно концентрируясь на вопросе формы с небольшой оглядкой на сюжет. Смешно читать в аннотациях, что «Улисс» «попросту вобрал в себя всю литературу — все стили и все техники письма». Однако кое-что здесь действительно есть. Джойс стилизовал свой текст под других авторов и разрабатывал свои собственные стили письма. Беда в том, что вместо любования этими архитектурными шедеврами читатель вынужден устраивать на них бег с препятствиями, и забег не заканчивается никакой другой наградой, кроме облегченного вздоха после последней страницы. Ты теперь знаешь, что так тоже можно, но семь раз подумай, нужно ли?

Главная шутка романа обозначена в названии. Автор попытался сопоставить тривиальные события с эпической гомеровской поэмой. Стивен Дедал – его Телемах, а Леопольд Блум – Одиссей. Эпизоды соотносятся с отдельными песнями Гомера. Только здесь нет ничего общего с форматом сериала «Шерлок». Будничная дублинская жизнь остается самой собой без какого-либо намека на эпичность. Автор пытается сыграть с теорией архетипов, но в итоге сам срывается и отказывается воплощать в своем тексте развязку античного текста. Его Одиссей – чужак в своем доме. Недаром Джойс сделал его евреем-полукровкой. Блум-Одиссей не накажет «женихов» и не станет примером для духовного сына. Шутка оставила горькое послевкусие.

Классическая Одиссея описывала целый греческий мир, раскинувшийся по Средиземноморью. Блуму же достался один Дублин. На мой взгляд «Улисс» — очень локальный роман. Он пропитан духом Ирландии как униженной страны, борющейся за свою независимость. Маленький клочок суши с серьезным самомнением . Вот только там, где у Фолкнера клокотала деятельная гордость Юга, у Джойса есть только кабачные разговоры на темы величия Ирландии и ее прошлого.

Наконец стоит высказать мою главную претензию. Джойс был обидчивым больным чуваком с развитым самопониманием. Он не выплескивал свою боль, а теребил ее и анализировал с мазохистским упорством. От этого читать ряд эпизодов было мерзковато. Почти как «Степного волка» Гессе. Такие были времена – люди отыскивали вокруг соответствия с «Половой психопатией» Крафт-Эбинга. Культурное течение диаметрально противоположное ницшеанскому саморазвитию.

Итого: ИМХО читать стоит только для галочки. Ни уму, ни сердцу. Больной ирландский чувак из обиды на бывшего друга за семь лет накатал бездушный талмуд, попутно проработав много стилистических путей.

https://kobold-wizard.livejournal.com/843588.html

Книгу прослушал в начитке Игоря Князева. Первоначально она была скачана для занятий в спортзале, но сюжет захватил себе еще и дорогу между работой и домом. Побороть «Улисса» с точки зрения увлекательности — дело бесхитростное. Почти как семечки супротив супа-пюре.

Жан Кристоф Гранже — это автор книг, по которым сняты неплохие французские детективы «Багровые реки», «Империя волков» и «Братство камня». Насколько я знаю, есть еще несколько экранизаций, в том числе и по «Пассажиру». Этот француз умеет создавать запутанные кровавые истории, которые хорошо ложатся в киноформат.

В этот раз рассказ ведется через двух персонажей — психиатра, занимающегося пациентом с амнезией, и девушку-полицейского, расследующую убийство с мифологической атрибутикой. Их связывает тот факт, что пациента находят неподалеку от трупа-минотавра. Спустя несколько суток диспозиция меняется, когда психиатр обнаруживает, что он не так уж отличается от своего подопечного и вся его жизнь — сплошная выдумка. Теперь уже его подозревают в совершении преступления, а какие-то люди на черной ауди пытаются застрелить его без объяснения причин.

История построена на таком психиатрическом явлении, как диссоциативная фуга — версия амнезии, при которой больной сначала забывает свою личность, а потом «вспоминает», но уже новую. Эта штука является одной из версий при разборе фильма «Шоссе в никуда» Девида Линча. В данном случае сюжет представляет собой постепенное возвращение главного героя к своей первоначальной личности через промежуточные, каждая из которых является весьма специфической — со своим городом, профессией и кругом общения. Следуя за «психиатром», читатель проходит через нищенские ночлежки, сумасшедшие дома и пафосные отели Парижа.

Такие переходы на высокой скорости наполняют книгу яркими красками. У главного героя нет времени размышлять о причинах происходящего, но бомжи, психи, нелегалы,гламурные эскорт-девушки и столичные коллекционеры формируют своеобразную атмосферу романа. В свою очередь, полицейская, следующая по пятам за подозреваемым, рассматривает тех же персонажей с своего ракурса. Однако тематическое разнообразие привело и к одному из недостатков книги — она кажется затянутой. Драйв погони сохраняется практически на всем протяжении сюжета. Забыв про правдоподобную выносливость, Гранже изображает марафонский забег в режиме спринта. Логика и тело главных героев работают как автоматы, сжимая сотни событий в десяток дней (я не считал, но по моим впечатлениям примерно так).

Из калейдоскопа событий проистекает и моя вторая претензия — концовка вышла никакой. Это было похоже на столкновение на полном ходу с гигантской пуховой подушкой. Никакого взрыва эмоций. У меня до конца оставалась надежда, что Гранже в финале прыгнет выше головы. Не вышло. Хотя сам забег и был чертовски увлекательным.

На фоне событий с штатовским сексуальным скандалом читать эту книгу было забавно. Раз за разом у главной героини проскальзывает «желание мужика». Возможно, это все домыслы больного французского автора, но его героиня, находящаяся в конфликте со своим отцом, кажется ощупывает каждого встречного на тему возможного подката. А каждую встречную — на тему сексуального соперничества. Главный же герой с его тараканами в голове, может, и не прочь ввязаться в какую-нибудь интрижку, но с периодической стрельбой ему не до того.

Итого: Хороший, но затянутый, французский детектив. В меру социальный, в меру кровавый. Книга хорошо подходит как фон для рутины. Не стоит ждать от нее катарсиса. Здесь ценен только процесс, а не результат.

https://kobold-wizard.livejournal.com/836602.html

Сборник «Литературная матрица. Том 1. XIX век»

В подзаголовке книги значится «Учебник, написанный писателями». Неоднородность группы авторов — это одно из первых впечатлений от сборника. Эссе действительно получились разными. Кто-то больше рассматривал произведения, а кто-то изучал биографии писателей, потому что основные тексты читатели априори проходили в школе.

На мой взгляд, больше не повезло самым золоченым: Пушкину, Лермонтову и Гоголю. Про эссе Петрушевской о «Cолнце русской поэзии» я писал еще четыре года назад:

Петрушевская явно любит Пушкина, но любит какой-то советско-диссидентской любовью. В результате гений у нее словно бы живет в череде сутолочных анекдотов об охранке, обоих императорах, кои его гнобили, маститой публике, которая его не любила, и зайце, который спас его от участи друзей-декабристов. И дело ведь вовсе не в том, что все это ложь. Я в принципе даже в адюльтер Николая Павловича с Пушкиной-Ланской готов поверить: всякое случается. Да вот только, коли необходимо рассказать о жизни поэта, то не нужно делать пропасть между толпой и его пьедесталом больше, чем она была на самом деле. Гений на фоне анекдота теряет лоск и сам становится анекдотичен. (https://fantlab.ru/work423912)

Текст о Лермонтове назван «Последний золотой». Роль замыкающего серьезно попортила впечатление, потому что поэт, со слов автора, постоянно находится в поле тяготения, с которым старается бороться. В результате, продолжая советскую традицию, в эссе о Михаиле Юрьевиче слишком много Александра Сергеевича. Пушкина.

Материалы о Гоголе так и не оставили единого впечатления. Впрочем, то же можно сказать и о его собственных произведениях. Не лежит у меня к ним душа, и Александр Секацкий не смог меня переубедить.

А вот Сергей Шаргунов, открывающий сборник своим эссе про Грибоедова, наоборот заставил порадоваться. Он и по интервью выглядит задорным и наглым молодцом. Так и в своем размышлении об Александре Сергеевиче наш современник легко перебирает текст «Горя от ума» стыкуя его к нашей жизни. Отношение к классику — уважительно-запанибратское, и это не кажется оскорбительным. Однозначный win.

Из эссе о Гончарове заинтересовала мысль о сложности восприятия частной жизни в русской цивилизации. «Служение» Богу, Царю, Отечеству и далее Народу и Партии противоречит свободному поиску смысла жизни. «Привычная к Службе душа задала себе новый вопрос — для чего жить?... По страницам русских романов разбредаются, гонимые кириллицей, «лишние люди». Обломов в версии Михаила Шишкина предстает как раз русским человеком, не нашедшем своего пути. Это не инертность, а режим ожидания у богатыря на печи.

Также очень интересно смотрелась и биография самого Гончарова. Про его обиду на Тургенева я слышал, но здесь развернуто показаны и предыстория, и форма писательского творчества Гончарова, послужившая одной из причин ссоры, и развязка этого сюжета в виде «Необыкновенной истории».

Афанасия Фета я из школьной программы я не помню. Они с Тютчевым выступали как двуглавый орел между прозаическими крепкими дубами. Были и были. Про Тютчева я запомнил про его дипломатическую службу, повышенный патриотизм и тему «воды» в стихах. А вот про Фета глухо... В «Литературной матрице» его биография дюже хороша. Этакий Джекилл и Хайд русской литературы. Из интересных фактов — перевод Фетом «Мира как воли и представления» Шопенгауэра переиздается до сих пор.

Про остальные эссе я писать не буду. Они полны сдержанной любви, которая позволяет и покритиковать выбранного писателя, и похвалить.

Итого: Калугин пел не так давно: «Время пришло перечитывать классиков. Перечитай, перечитай». Эта книга по сути является затравкой, чтобы вернуться к школьной программе. Реально большинство эссе мне понравились. Определенная оппозиционная тональность авторов чувствуется, хотя почти все имена мне неизвестны. Говоря про тональность, я имею в виду практически повсеместное отталкивание от советского литературоведения. Мол, идеологизированные филологи загнали наших прекрасных авторов в прокрустово ложе социалистической мысли, а ведь почти все они были против революционных преобразований. Где-то такие формулировки обоснованы (Тютчев, Гончаров), а где-то они показались мне сугубо субъективным додумыванием.

https://kobold-wizard.livejournal.com/833107.html

Я тихо шла, шла, шла, пирожок нашла,

Я села, поела , опять пошла.

Я тихо шла, шла, шла, пирожок нашла,

Я села, поела , опять пошла.

...

Я тихо шла…я шла, я ничего не нашла,

Не села, не поела, но дальше пошла.

Я тихо шла…

Я тихо шла… как я шла, я ничего не нашла,

Не села, не поела, но дальше пошла.

Я тихо шла…

...

Я завтра пойду, что-нибудь найду,

Сяду поем, и дальше пойду.

Я завтра пойду, что-нибудь найду,

Сяду поем, и дальше пойду.

...

Я тихо шла…

Я тихо шла…

Я тихо шла…

О, как я шла.

А с кем я шла.

(Верка Сердючка / А.М. Данилко «Пирожок»)

К моменту издания романа вирусная монотония украинской проводницы уже несколько лет неслась из колонок. На фоне нынешних политических событий этот хамоватый образ актера-травести уже стал забываться в нашей стране. Однако его простенькая песенка всплыла в памяти, когда я начал размышлять о том, что же написать о книге харьковского дуэта. Ведь тема постоянного движения главных героев лежит в основе этих разновеликих произведений. Это только первое совпадение.

Вторым серьезным сходством является песня. Потребность в мелодии, пусть даже незамысловатой, — это потребность в гармонии. Она часто нужна всем людям, но только некоторые способны сочинять и петь так, чтобы многим людям хотелось бы это слушать. Можно было бы поднять градус и сравнивать баллады Сьлядека с нашим русским роком или еще с чем-нибудь куда более уважаемым. Да только дело в том, что русский рок звучит для отдельного человека. Таких ситуаций немало в новеллах, составляющих роман Олди: профессор в «У слепцов хороший слух», Мирча Сторица в «Аз Воздам», отец Игнатий в «Балладе двойников» — они просят сыграть для них одних. Им нужен резонанс в душе. А теперь в ответ забренчит «Пирожок«! Где мы все его слышали? В маршрутных такси да в ресторанах. Бубонная попса, многократно облаянная критиками за навязчивость и дурновкусие, но в то же время, уместно звучащая для большой компании. В одиночку такое не слушают. Так не попсой ли занимается Петер Сьлядек, играющий на своей лютне по кабакам да трактирам, чтобы позабавить жующих да заработать на тарелку каши? Раз за разом играемая, «Кочевряка», которую заказывает в дупель пьяный адвокат. Песню «Офицеры» один раз не поют...

Теперь третье сходство — тот самый пирожок, который найден и съеден. Это два очень важных слова. Заработок на пропитание — это вовсе не тоже самое. Странствие вечно сопряжено с неопределенностью, и пища в нем становится случайностью или даже чудом. А теперь о поедании: «Песни Петера Сьлядека» — это история о потреблении чужих историй. В каждой новелле главный герой случайно сталкивается с кем-нибудь, кто дарит ему рассказ о своей судьбе. Причем Сьлядек никогда об этом не просит, ему доверяют роль исповедника сами встречные люди. Это случайность и это пища для его таланта. Найден и съеден.

Наконец, четвертое сходство — это главные герои. Андрей Данилко в песне оставляет только «Я», про которое мы ничего не узнаем, кроме половой принадлежности, не совпадающей с полом автора. Нет ответа на вопрос, почему женщина выбрала пирожковое странствие. Вот и с Петером Сьлядеком наблюдается такая же неопределенность. То здесь, то там авторы дают редкие детали биографии, но цельной картинки не выходит. Можно лишь сказать, что он человек настоящего времени, для которого нет ни планов на будущее, ни мучений о прошлом. Пройдет много лет, и как показано в перебивках, странствие продолжается. Странник так и остается наблюдателем и исповедником для усталых душ, способным выслушать, чтобы потом подарить минутку гармонии. Своей же истории, если не считать психоделику последней новеллы, он нам все равно не расскажет. Смешно, но эта незамысловатая песенка могла бы стать в итоге «Балладой о пирожке», закрывающей роман. Ведь в ней объединяются через главного героя все новеллы.

Итого: Можно было бы разбирать каждую новеллу. Говорить о том, почему что-то мне нравится, а что-то не нравится. Вот только авторы написали роман в новеллах, и нужно было пересилить себя и попытаться воспринять калейдоскоп как цельную картину... Ты идешь вместе с безликим Петером Сьлядеком по тексту, как по дороге... Ты вслушиваешься вместе с ним в истории каждого из двенадцати встречных... Биография Петера Сьлядека не играет никакой роли для происходящего в новелле... А твоя, читатель, играет?.. Ведь каждый из нас, читающих, — это по сути Петер Сьлядек, которому доверяется книга и рассказывает свою историю. Нам следует лишь запоминать встречных, чтобы прочитанное не было зря. И тогда в финале остается лишь один вопрос: а как преломится прочитанное в тебе самом?

https://kobold-wizard.livejournal.com/830641.html

Я тот, кто рожден в безлунной ночи

Закален в драконьей крови

Я тот, кто вскормлен молоком волчиц

Я не знаю братской любви

Я тот, кто свой потерял Авалон,

Кто ищет Иерусалим

Я тот, кого вечный ждет Танелорн

Я тот, кого славит Рим

(Н. Некрасова «Вечный воитель»)

Где? Где это все в твоем романе, дядя Майкл? Больше десяти лет ты двигал бумажные фигурки перед волшебным фонарем, показывая на экране тени чудовищ и гибнущих цивилизаций. Это было чертовски талантливо, и ты со своими сказками для пубертатных мальчиков стал одним из моих любимых авторов. Вечный воитель, Край времени, скачки Освальда Бастейбла надолго засели в памяти, чтобы спустя десять лет меня накрыло новой волной в творчестве Муркока. Сперва была «Глориана» — барочный кукольный спектакль, где вместо бумажных контуров задвигались объемные фигуры. Постмервинпиковский мир распустился тропическим цветком. Альбион был похож на Мелнибонэ, но атмосфера стала куда реалистичнее. А следом пришел Пьят.

Пьят — это литература совсем другого рода, чем те же «Хроники Корума». Муркок сажает нас рядом со стариком и заставляет вслушиваться в его захлебывающиеся воспоминания. Фейерверки фантастики уступают место помутившемуся сознанию. Что было и чего не было выбирать нам, живущим на том самом сеттинге, откуда вышел полковник Пьят, снюхавший себе все мозги. Поэтому мы уже не зрители, а косвенные соучастники описываемых событий. Роман вышел 1981ом, и спустя почти 40 лет Украина вновь бурлит. Вновь гайдамаки, вновь в Киеве будут собираться величайшие российские гении, вновь воскрешения галицийского говора.

Интереснейший опыт — чтение о русской истории от западного беллетриста. Ведь это не взгляд историка, а миф, собранный по доступным там источникам. Например, описания Петербурга в 1916ом году в романе заставляют задаться вопросом, почему с революциями так затянули. Кошки в столице уже съедены, повсюду бродят толпы ампутированных ветеранов, разбегаются толпы беспризорников, а в аристократических домах судачат о Распутине и благостном скором мире с Германией.

Отдельной темой выступает кокаин. Главный герой откровенно говорит, что употреблял его с ранней молодости. Я слышал о марафете, балтийском чае и о наркомании в среде богемы. Муркок же дает картинку, в которой на кокаине сидит добрая половина персонажей. Конечно, это повод для споров, но препаратное подкрепление фанатичной преданности идее революции — очень удобная версия. Особенно для полковника Пьята, постоянно напирающего на свое антисоветское кредо.

Главный герой — весьма неприятный тип. Помимо потребления кокаина, за ним замечены бисексуальные наклонности и бубонный шовинизм. Раз за разом со страниц льются антисемитские тирады. Тем смешнее, когда вспоминаешь, что подобным образом говорит и ведет себя 16-летний мальчишка. В определенный момент у меня появилось подозрение о его психопатии. Часть красочных событий не объясняются правдоподобно. Фундаментальные достижения вундеркинда не могут быть подтверждены ни кем и ни чем, потому что проклятые евреи или уничтожили их, или украли. Наконец временами рассказы сливаются в откровенный зацикливающийся бред, в котором проявляется кризис идентичности из-за неуверенности в национальности, потери материнского тепла (в том числе и из-за потери Родины) и безотцовщины, в которой ему не удается доказать собственную состоятельность.

Такой главный герой это уже не обычный муркоковский Вечный воитель. Да и привычных символов за ним не замечено. Остается только поверить, что анархист Муркок так впечатлился Махно, что решил написать приключенческий роман об Украине. А затем развернул взгляд ублюдка Пьята на весь меняющийся мир. Этот герой не меняет действительность, но оценивает ее, пропуская через себя.

Итого: Первый прочитанный реалистичный роман Муркока. Определенно удалась самовлюбленная скороговорка главного героя. От привычного муркоковского театра здесь практически ничего не осталось.

Надеюсь, что на русском выйдут и остальные три тома.

https://kobold-wizard.livejournal.com/829361.html

Меня ждет «Улисс». Где-то там за бруствером, сложенным из павших книг. Он ждет меня, сбежавшего еще курсе на четвертом. Теперь я возвращаюсь. Не в штыковую, как в первый раз, а потихоньку с тыла, со стороны опорного гомеровского текста. Тот текст давно известен и растащен на цитаты. Ты уже знаком со всеми поворотами и закоулками, а потому точно знаешь — не потеряешься и прочитаешь. А «Улисс» где-то там, впереди, закованный в кокон молвы. Он ждет меня...

Читать книги, которые давно заочно знаешь, бывает интересно. Ведь кроме содержания есть еще и форма. В данном случае был монотонный гекзаметр Жуковского, который неожиданно для меня позволил описать и сентиментальный пейзаж, и кровавую схватку. Изредка меня напрягало пренебрежение знаками препинания, которые расставлены, но при этом не читаются. Из-за них, приостановившись, ты сбиваешься с размера. Нужно постоянно двигаться, и тогда достигнешь цели.

Сцилла, Харибда, циклоп, распускаемый саван, избиение женихов — это все известно со школьной скамьи. Другое дело, что «Одиссея» — книга не только повествовательная, но и мироописательная. Практически в каждой из 24 песен есть упоминание о некой традиции или обычае. Ведь одна из основных проблем поэмы строится на неукоснительно соблюдаемом правиле гостеприимства. Спустя 19 лет женихи собираются на сватовство к Пенелопе, а через нее и на выборы нового правителя острова Итака. Они в своем праве и ждут, попутно разоряя дом. Другой интересной для меня традицией стало жертвоприношение задних ног быков. Сразу вспомнилось правила кашрута, по которому правоверные евреи не едят заднюю часть туши коровы или барана. Или едят, но только обработанную специальным образом. Быть может, это совпадение, а возможно — переходящее культурное правило в Средиземноморье. Такие пометки позволяют рассматривать текст как культурно-исторический источник. Про подвиги можно нафантазировать, но про обычаи напридумывать лабуды уже сложнее.

Возвращаясь к странствиям Одиссея, скажу, что меня удивило, сколь мало места они занимают в произведении. По сути основной хрестоматийный рассказ — это 5 песен из 24-х. Здесь я в который раз вспомнил и Олди с их переработкой поэмы, и Фолкнера с его построением повествования. Эти пять песен — это именно рассказ — Одиссей рассказывает о своих похождениях после отплытия из Трои. Никто из его спутников не выжил, некому больше подтвердить его слова. Все могло быть совершенно иначе, но нам остается только поверить тому, кого считают если не обманщиком, то уж точно хитроумным человеком. 20 лет тумана, из которых появляется мужик, желающий вернуть себе трон. Возможно, его печальный рассказ — лишь очередная хитрость, чтобы получить корабль у феаков.

Итого: Ругать или хвалить классику — бессмысленно. Она так или иначе останется фундаментом для последующей литературы. Поэтому прочитать Одиссею нужно, если не из-за завлекательного сюжета, то хотя бы для распознавания цитат. Как никак, это один из основных архетипических сюжетов. Мир меняется, но движение с попыткой его понять продолжается.

http://kobold-wizard.livejournal.com/821552.html

Никаких принципиальных новшеств Роуз в своей книге не раскрывает, но мне было интересен формат подачи материала от преподавателя уважаемого зарубежного ВУЗа. Система обучения в данном случае принципиально отличается от нашей. По крайней мере той, что работает в нынешней Бауманке на «железных» кафедрах. Вместо «подхвата знамени» в деле великих свершений делается упор на генерацию идей. Вместо конструкторов на передний план выводят дизайнеров, которые обыгрывают людские желания, а не сухие строчки технического задания. На выходе получаются те стартапы, которые автор приводит в качестве примеров: достаточно простые предметы, которые неплохо продаются. В этом, конечно, серьезная разница в российском и американском менталитетах и, чего греха таить, в экономической среде.

С другой стороне это книга о единичном векторе. Автор старается показать глобальную тенденцию, но прогноз может подтвердить лишь простенькими техническими решениями. Тут остается только довериться авторитету. Хотя в нескольких местах приведенные примеры кажутся уж совсем слабыми после развернутыми мгновение ранее нью васюками. Быть может, это та самая чуйка бизнесмена — увидеть мир в капле воды?

Итого: читается интересно, но на переворот в мозгах азарта автора не хватит.

http://kobold-wizard.livejournal.com/820061.html

Честно скажу, книга долгожданная. До такой степени, что я был готов раскошелиться на кругленькую сумму и купить себе малотиражку с переводом Анастасии Рогозы. Не успел, и это сэкономило мне деньги, ибо спустя некоторое время, узнал, что angels_chinese делает новый перевод. В столь короткое время появилось две русских версии книги, которую покойный смотритель Танелорна Dark Andrew когда-то называл непереводимой. Именно версии, потому что стилистические тексты перевести досконально невозможно. Сам язык растворен в повествовании, и нельзя его изъять и заменить на другой, не повредив произведение. Первоисточник я не видел, но при чтении часто возникало, что русский текст излишне тягучий.

В послесловии сам Муркок говорит, что этот роман стал благодарностью Мервину Пику. Что ж местами барочность, особенно в описаниях замка, действительно напоминает «Титуса Гроана», написанного безумным Архитектором. Благо, градус безумия в эркерах, антресолях и гаргульях здесь все-таки ниже. Ведь «Горменгаст» до сих пор стоит где-то за моей спиной, недочитанный... О Мервине Пике здесь напоминают и некоторые персонажи. Барочность восхваляет разнообразие и изменчивость форм, а потому из-за спин старых типажей выглядывают новые. Мне показались родственными роли Стирпайка и капитана Квайра — людей, способных сыграть на старых ритуалах так, чтобы окружающий мир переменился.

Основная сюжетная линия рассказывает о Глориане, королеве невкусившей плотских радостей. После самоубийства отца, короля Герна, она стала властительницей гигантской империи Альбиона, охватывающей альтернативные Америку, Африку и большую часть Европы. Вся жизнь, подвластная ритуалу, все дни, направленные на службу своей державе. И ночи, направленные на то, чтобы ухватить оргазм. Она уже родила девять дочерей, но так и не испытала наслаждения. Она проводит ночи в своем серале, где наравне с мужчинами скрыты женщины, дети, карлики, великаны... Надежда истекает, но королева продолжает крепиться, поддерживаемая двором. Она есть держава, она идеал для подданных, она дух и основа Золотого века, пришедшего на смену тирании отца.

Как водится, все лучшее построено на крови. За спиной Глорианы постоянно стоит лорд-канцлер Монфалькон — создающий и поддерживающий государственный миф. Он призрак старого мира, возжелавший создать новый, лучший мир. Для Золотого века можно пожертвовать парой жизней, дабы не вернулось время, когда на плаху возводили пачками каждый день. Вот только лорд Монфалькон оказался слишком человечен, а потому, однажды поддавшись своим чувствам, ставит под удар все ранее созданное. Стоило ему один только раз недооценить капитана Квайра.

Капитан Квайр — художник шантажа, мастер клинка и кудесник обмана. Ему и его творчеству посвящена вторая сюжетная линия романа. Долгое время он собирал для Монфалькона хитрую ажурную конструкцию из сдержек и противовесов, заставляющую государственную машину двигаться в нужном направлении. Красота его работа захватила его. Она кружила ему голову, а потому стало достаточно всего нескольких слов, чтобы самолюбие пошатнулось, а голем обернулся против создателя. « Я художник, а ты, мастер Патер, ремесленник. Для тебя всякое действие обязано подытоживаться ясной наличной прибылью, пусть и маленькой, пусть и непрямой. Ты ведешь счета. Я создаю события».

Муркок вновь обратил свой взор на разрушение империи. На этот раз стремительное гедонистическое падение империи Мельнибонэ было остановлено силами нескольких палачей. Стране дали передышку, во время которой людям дали поверить в славный красочный миф. После кровавого месива это было нетрудно. Но чем красочней и тоньше миф, тем легче его подорвать. В этом видится актуальность романа Муркока для нас сейчас.

» -...Однако ткань Альбиона гниет на наших глазах. Невозможно позволить сотканному Монфальконом чарующему гобелену разом упасть и явить доселе скрытую им реальность – ее не примут ни дворяне, ни простолюдины. Занавесь должно приподнимать дюйм за дюймом долгие годы.

– В гобелене уже наличествуют дыры. ... Они видят под парчой тлен – или думают, что видят.

– Подлинного тлена здесь нет. ... Но Квайр позволил обнажиться крайностям. Кто-то зрит всю целокупность – скромное развлечение вроде нынешнего – и считает, что она явно знаменует больший, невидимый ужас. Романтика понукает воображение и заставляет его расти – но, если воображение применяется не к тем обстоятельствам, ища более уродства, чем красоты, страшная сила спускается со своры».

Итого: Красивая барочная история, в которой нет особенных сюжетных изысков. На этот раз Муркоку удалось выстроить изящную картину, не идущую ни в какое сравнение с циклами о Коруме и Хокмуне. Впрочем и с романами о Крае времени здесь мало общего. Приятно открывать для себя новые грани автора.

http://kobold-wizard.livejournal.com/819617.html

Книга, принесенная однажды на волнах Фантлаба, а потом обнаруженная на книжном развале рядом с домом.

Это практически незнакомый для меня пласт советской литературы — описание установления советской власти в Средней Азии, где Гражданская война по сути продолжалась до начала 40х. Размытость границ в условиях гор и пустынь позволяла отрядам басмачей переходить с Советского Памира в Афганистан и Иран и обратно. При этом советской власти противостояли не только не принявшие коллективизацию крестьяне и скотовладельцы, превратившиеся в бандитов, но и бывшие кадровые военные, религиозные течения, а также Британская империя. О советской литературе 30х любят вспоминать в контексте шпиономании (Мастер и Маргарита, Кортик, Тайна двух океанов и т.д.), и в случае «Джуры» это имеет достаточно прочные корни. Большая игра не закончилась со свержением монархии в России, а наоборот дала возможность англичанам прихватить Азербайджан и Среднюю Азию. Насколько я слышал, теперь эту версию отрицают, утверждая, что у басмачей был чистый панисламизм. Все возможно. Да только удивительно, если имеющие в своем распоряжении Афганистан и Пакистан, англичане отказались бы взять под свой протекторат еще и Бухару с Хорезмом.

Несмотря на срьезный исторический базис, роман оказался куда менее политизированным, чем мог бы быть. Шутка ли, но имя Ленина в романе 1940ого года упоминается всего дважды, и один раз это относится к егоименному Пику. Тушкан показывает события в романе таким образом, что народно-освободительные и коммунистические мысли возникают в головах персонажей сами собой под воздействием внешней среды. В этом плане мне очень понравился образ Кучака, односельчанина Джуры, — недалекого ленивого и трусоватого мужичка, попавшего в большой мир из своего кишлака и постепенно падающего все ниже и ниже из-за того, что потакает своим мелким страстям и испуганно понуждается окружающими. В итоге он с обмороженными ногами валяется в куче тряпья на базаре какого-то среднеазиатского города. К этому моменту он уже понимает, что мир жесток и его нужно хоть немного исправить. Только ноги его не ходят, деньги закончились, и теперь ему нужны только силы, чтобы отгонять базарных собак. Спасение его от гибели хоть и предсказуемо, зато показывает, что даже понимание несправедливости не приводит сразу же к героизму. Путь Кучака — трудная дорога безвольного человека, который расцветает по-своему в руках каждого командира. К финалу он обретает самопонимание, а через него и некоторую храбрость. «Лучше, превозмогая страх, совершать большие, настоящие дела, необходимые для себя и для народа, и чувствовать себя человеком, чем уподобляться растению или пугливой птице».

История заглавного героя, сказать по правде, вызвала у меня куда меньше интереса. Это путь взросления и борьбы более внешней, чем внутренней. Мальчик-горец сначала желает жить по праву сильного, но постепенно от личной стычки с бандой он дорастает до борьбы с басмачами и поддержки высокого «рода большевиков». Стычки, охота и героизм оживляют роман. Наверно, в советские годы он побудоражил сознание не одному мальчишке. Вместе с вступительными эпизодами, рассказывающими о геологической экспедициии на Памире, книга, на мой вкус, встает в один ряд с романами Жюля Верна.

Второстепенных персонажей в книге достаточно много. В отличие от главных, их мотивы и мысли показаны достаточно блекло и картонно. Интерес у меня вызвал начальник пограничного отряда Максимов по прозвищу Тысячеглазый. При общем образе идеального вдумчивого командира в нем чувствуется отголосок революционного прошлого. Максимов немного напомнил Эйхманиса из прилепинской «Обители» — тот же формат ручного управления, в котором можно свернуть горы. Человек больших задач, гигантской харизмы и веры в идею. В то же время в нем нет бравирования властью, и вовсе не он в романе «Джура» говорит: «Я сам Советская власть! Что скажу, то и делайте». Он скажет и люди сделают, но будут делать, понимая важность момент и цель действий.

Советская власть ушла вслед за Российской империей, что привело к новому витку Большой игры. Теперь вместо исмаилистов Ага-хана по региону расползаются исламисты Аль-Багдади или кто теперь у них верховный лидер? В СМИ опять кружат споры на тему, кто проплатил создание нового течения. Вот только понимание региона из нашего информационного поля, как мне кажется, уходит. С глаз упала советская пелена, и мы не можем понять, что же сталось с бывшими соотечественниками. Так вот «Джура» — это литературный памятник о нас в Средней Азии в то время, когда обстановка была похожей. Я не буду говорить об объективности, искать которую в романе для юношества, по-моему, бесперспективно. Зато в романе есть верный посыл: «Когда-то, по неопытности, Максимов считал, что его окружает мертвое и скучное нагромождение камней. Позже, после длительного изучения края, настало время, когда все вокруг ожило и предстало в ином свете. Максимов полюбил Памир с его суровой красотой, которую открыл в нем неожиданно для себя. Он полюбил народ, с которым пришлось много и долго работать....» Нужно вдумываться и работать.

Итого: Прекрасно читаемый роман почти 80-летней давности. Для вхождения в тему не требуется особая историческая эрудиция. Автор заботливо ведет тебя за руку, показывая синие горы и высокое небо. В то же время проблематика весьма свежа, поскольку мы вышли на новый исторический виток.

http://kobold-wizard.livejournal.com/813964.html

На Росконе 2014, отвечая на мой вопрос, Олди сказали, что роман «Сильные» не сложился. Прошли пара лет и книга вышла, и впервые за очень долгое время я читал роман Олди запоем. Надеюсь, прошел тот период, когда я не резонировал с их книгами. Потому что я соскучился.

В этот раз авторы знакомят нас со взрослением Юрюна, сына Владыки-Закона. Мальчик растет в играх со сверстниками, понемногу понимая, что он другой. Постепенно в нем просыпается сила, делающая его защитником своей семьи и своего селения. Скоро старший брат отведет его в Кузню, выбирать доспехи и оружие под стать богатырю. Вот только доспехи будут не защищать его от врагов, а держать его самого. Потому что обретя силу, богатырь теряет голову, с радостью ребенка отворачивая головы пришлым демонам.

Все идет наперекосяк из-за слов, брошенных в запале мальчишеской борьбы. Юрюн узнает, что у него есть второй старший брат, о котором он никогда не слышал. Никто не хочет о нем говорить. Ни папа, ни мама, ни брат с сестрой. И это обидно. А потом после большой пьянки собутыльник рассказывает ему про то, что брат находится в плену. Так связываются судьбы двух богатырей, младший берет ответственность за старшего. Потому что богатырям нужно помогать друг другу. Иначе сгорят, потеряют себя, станут воплощенной силой.

В основе романа лежат якутский эпос Олонхо и Теория времени академика Козырева. Ни с тем и ни с другим я не знаком. Да как мне кажется это неважно. Потому что в этот раз человеческие отношения полностью затмевают все яркие основы своеобразного сеттинга с мировой осью, протянутой с Небес до Ада. Конечно, для полного осознания финала нужно осознать, как работают зеркала Козырева, но пока я наслаждался семейной сагой. Материнская любовь и отцовский закон, сыновье сопротивление и девичья дерзость.

Из-за семейного характера романа он получился камерным. Ограниченное число героев перемещается между нескольких декораций, между которыми лишь намечены эфемерные расстояния. Этот спектакль сродни текстам Муркока, где планетарные масштабы сворачиваются до размеров театральной сцены. Лишь в момент состязаний в конце второй книги выбегает массовка богатырей, которых сюжет затем выдавливает из повествования, вновь оставляя в фокусе лишь нескольких персонажей. Для их конфликтов общество не нужно. Потому что основной конфликт бурлит внутри — та самая сила, которая может изменить мир.

Читая этот роман харьковских соавторов, я пытался нащупать связь с нынешней политической обстановкой. Что ж, посыл «не терять головы» и взаимоподдержка братьев — это неплохо. Вот только образ прикованного к мировой оси брата с черным сердцем будит субъективные мрачные ассоциации. С другой стороны амбициозный мальчуган, падающий в мировой механизм, также оставляет горькое послевкусие.

Итого: Олди еще раз перетасовали свою колоду основных сюжетов и рассказали о новых странствиях духа. За чтением можно поразмышлять о семье, о воле, об ответственности и о терпении.

Подозреваю, что рассказ был написан на конкурс или на заказ. Потому что иначе мне трудно объяснить, почему получилась такая слабая история. Василий Щепетнев создал очень атмосферные рассказы в цикле о Черной земле, и в тех текстах тоже наблюдались цитаты из других авторов. Однако Шерлоку Холмса в этот раз не повезло. Его путешествие в Россию подано настолько сухо, что надеешься получить хотя бы серьезную интригу. И тут тоже глухо. Мое впечатление от нее лучше всего описывает цитата из этого рассказа: «Можете назвать это предчувствием, можете — дедуктивным выводом, но то, что я увидел, меня не удивило. Похоже, каждый был к этому готов, кроме, может быть, полковника». Даже «неожиданная развязка» рассказывается Холмсом с какими-то нотками усталости.

Итого: У Щепетнева есть более сильные вещи.

http://kobold-wizard.livejournal.com/811473.html

Назвать текст Олдисса романом у меня не поворачивается язык. Больше всего он напомнил мне читанного 7 лет назад Алена Роб-Грийе и его «Соглядатая». Та книга была одним из первых образцов французского «нового романа» или «антиромана», в котором воплощалась идея шозизма — предельно предметного описания окружающей действительности без каких-либо субъективных оценок и абстрактных смыслов.

Олдисс же относится Новой волне британской фантастики, которая призывала вывести фантастику из гетто детского и бульварного чтива. По всей видимости «Доклад...» и был попыткой писать фантастический текст методом, присущим ранее только серьезной авангардной литературе. Сам эксперимент прошел неплохо: за две с половиной сотни страниц (по меркам моей электронной книги) мы можем досконально изучить расположение построек в пространстве, содержимое шкафов, коробок и гаража, конструкцию телескопа, перископа и окон. О, эти окна! От их описаний текст прямо-таки пучит. А как иначе, если автор в основном изучает феномен наблюдателя, за которым наблюдают? Три персонажа по каким-то причинам через окна различной конфигурации рассматривают дом своего работодателя в то время, как за ними наблюдают представители из другого мира. И все они, вместе с нами, пытаются осознать, что же все-таки происходит.

На телеканалах порой бывают репортажи в версии «без комментариев». В этом случае считается, что контекста текущего момента достаточно, чтобы зритель сам понял, что происходит. Так вот Олдисс нас сознательно лишил контекста, и мы получили утомительный для чтения протокол, в котором наблюдатель изначально не может отделить важное от неважного, потому что не понимает, что происходит. Поэтому фиксируется все. На десерт же выдается пачка вопросов о реальности наблюдаемого, которые смакуются наблюдателями разного уровня. Беда в том, что от Роба-Грийе Олдисс унаследовал родовой порок. Чтение «Доклада...» — утомительно скучное занятие. Мне не хватило хоть какого-нибудь мало мальски развивающегося конфликта. Герои выжидают, герои наблюдают, герои остаются при своем.

Итого: О том, что так можно писать, мне «рассказал» еще Аллен Роб-Грийе. Зачем читать такой же этюд в исполнении Олдисса я не понял.

За эту книгу я принялся с большим энтузиазмом, но он испарился достаточно быстро. Виной тому манера повествования, от которой сильно отдавало бульварным фарсом. Холмсиана — это достаточно богатый материал, и судя по послесловию Ньюман с ним весьма хорошо ознакомился. Однако историю похождений Мориарти и Морана занесло куда-то в сторону.

Стоит признать, что часть вводных Ньюман выбрал верно. Во-первых, его рассказы местами остро пародируют известные сюжеты о Холмсе и Ватсоне. Во-вторых, некоторые сюжеты строятся не только на пародиях и имеют и свой собственный объем. В-третьих, рассказы написаны динамичнее, чем первоисточник. Однако, эти же вводные наложили на текст и свой отрицательный отпечаток. Например, начиная «Опус в пунцовых тонах» как пародию на классический сюжет, Ньюман до такой степени отзеркалил эпизоды и персонажей, что парад двойников начинает утомлять. При этом, создавая собственный объем, он умудрился сделать так, что Шерлок Холмс из повествования по большому счету выпал. Тем глупее выглядит заглавный рассказ, поскольку получается, что в мире романа параллельно расследуются два подобных дела в разных дворянских усадьбах. Ну, и наконец, мне не понравилась та манера, в которой полковник Моран ведет свой рассказ. Напыщенная порочность слишком быстро набила оскомину.

Успешными мне показались только два текста: «Союз красных», в котором Мориарти придумывает красивую месть своему зарвавшемуся студенту и «Греческое беспозвоночное», в котором Ньюман предположил существование еще двух братьев Мориарти, которых также зовут Джеймс. Остальные рассказы читались легко, но интересных идей я там не нашел. В основном, это просто постмодернистские игры с кучей ссылочек на фильмы и книги, которые приятно тешат эрудицию, но полноты не добавляют.

Итого: Для развлечения сойдет.

http://kobold-wizard.livejournal.com/810168.html

http://kobold-wizard.livejournal.com/809182.html

Эта книга в мои школьные годы уже не входила в программу по литературе, и я несколько раз сталкивался с позитивным отношением старших к этому факту. Мол, нет и не нужно. Вероятно, подача материала была слишком идеологизированной. Ведь сам Ленин был восхищен этой книгой, а потому, как писала Ниенна, «приказано забыть». Сравнение с «Черной книгой Арды» забавно и печально одновременно: и тот, и другой роман – это ныне мифы проигравших, написанные не самыми талантливыми, но воодушевленными, авторами. Хотя преимущество безусловно на стороне Чернышевского с его социальной оптимистичностью и отсутствием страдальческого пафоса.

Однако после прочтения могу признать, что роман – далеко не самое захватывающее произведение. История девушки и двух ее мужей на мой вкус оказалась суховатой и слишком «головниковой». Парни обозначены как очень умные и пытающиеся разыграть свои жизни как шахматную партию. Одной из фигур становится Вера Павловна, чье детство и юность проходит в строгости и несправедливости родительского дома. Замужество становится побегом в новую счастливую жизнь. Вот только очень скоро она узнает, что самый понимающий муж вовсе не гарантирует сочувствия. Это становится одной из причин, по которой начинается «политическая линия» сюжета. В стремлении найти свое предназначение Вера Павловна организует швейную мастерскую, в которой воплощаются новые общественные отношения…

На сегодняшний день организаторские способности Веры Павловны как женщины не кажутся чем-то из ряда вон выходящим, но на тот момент, вероятно, многие ее поступки были новаторскими. Однако в нынешнем контексте России после ХХ века воспринимать их как руководство к действию ИМХО крайне сложно. Горизонтальные организационные структуры слишком часто страдают от индивидуальности членов группы и потребности в иерархии. Для того, чтобы такая структура заработала нужны какие-то другие, «новые» люди. Именно их появление и является основным тезисом романа. Чернышевский описывает своих «эльфов тьмы», говоря что они уже среди нас. По его словам, новые люди обречены на успех… Печально, но обещания не сбылись полноценно.

Теперь следует признаться, что как политический текст «Что делать?» смотрится не совсем адекватно. Как мелодрама – уже интереснее. Как-никак, любовь чрезмерно думающих влюбленных – не слишком распространенный сюжет. Лет 10 назад он мог бы быть весьма интересен для меня в таком контексте.

Итого: Однако самое интересное в этом тексте, на мой взгляд, это подача. «Что делать?» – наверно, единственный в школьной русской классике роман, в котором главные герои приговорены к безусловному хеппи энду. Онегин, Печорин, Чичиков, Обломов, Вронский, Базаров, Безухов идут чередой житейских неурядиц к не особо счастливым финалам. Чернышевский на их фоне не постеснялся весь текст говорить с читателем напрямую и обещать счастье хотя бы для своих новых людей.

http://kobold-wizard.livejournal.com/801397.html

Видимо, с творчеством Адамса у меня не складывается. В обоих циклах я остаюсь очень высокого мнения о первой книге, и вылетаю на повороте — во второй. В случае с Джентли я, к сожалению, не уловил целостности. Здесь есть и отменный бред, и тонко подмеченные особенности жизни, и хороший абсурдный юмор, но истории не видно. Случайные люди встречаются со случайными событиями, и никакой великой взаимосвязи всего сущего.

Во многом невосприятие связано с изменением угла зрения. Из-за того, что Джентли стал часто мелькать в кадре, он потерял свою абсурдную таинственность. Для пафоса Холмса нужен Ватсон. К тому же и остальные персонажи по сути вышли картонными. Макдафф, Кронотис и Гордон Уэй были все же весьма неординарными личностями, а здесь есть лишь кричащее Божество.

Итого: Через некоторое время после прочтения я посмотрел американский сериал. Несмотря на весьма радикальные отличия, в нем есть нечто похожее по построению истории с «Долгим чаепитием». Английская же версия наоборот больше напоминает первый роман, и дело не только в том, что первая британская серия является условной экранизацией книги.

http://kobold-wizard.livejournal.com/801184.html

На фантлабе в профиле книги есть графа «похожие произведения». На этот сборник баек я вышел через «Людей в голом» Андрея Аствацатурова. От работника образования к работнику здравоохранения. Они на самом деле немного похожи: и темой дачи, и темой еврейской интеллигенции, и байками о позднесоветском детстве. Первая разница в городе: герой Аствацатурова – Петербург, а медбрат Паровозов порожден Москвой. Вторая – во временном диапазоне: байки Аствацатурова рассыпаны и по советской и постсоветской судьбе, а в книге Моторова представлены «юные годы», которые пришлись на 70-80е годы. Отсюда проявляется ее антисоветский душок. Благо, в этот раз он не прикрывается романтическим флером. Главный герой просто копошится по жизни, жалуясь на безденежье, дефицит и омерзительность советской пропаганды, которая льется из телевизора, радио и газет. Вот он – потребитель «покровосрывающей» литературы самиздата.

Самое смешное, что на фоне всей антисоветской мути, рассказов собственно о медицине здесь не так уж и много. Реанимированных пациентов в книге не мало, но в основном речь идет о медсестрах, врачах и других окружающих людях. Причем рассказы чаще всего не красят медицинское сообщество. Медсестры на поверку оказываются или склочными бабами-лимитчицами, или в буквальном смысле слова умственно отсталыми. Неудачи и грязь запомнились автору почему-то гораздо ярче, чем позитивное. При чтениях некоторых баек вообще возникает мысль, как эти люди могли кого-то лечить.

Итого: В плюсы автору можно отнести ехидный юморок. Не скажу, что хоть одну из баек можно пересказать как анекдот, но читать их хотя бы легко. Поэтому книга быстро пролетает. Особенно немедицинские эпизоды, в которых персонаж рассказывает о своем детстве. Мальчик шел к успеху, но потом стоптался в беготне за часами, ботинками и прочим дефицитом. Только и всего.

http://kobold-wizard.livejournal.com/800998.html

Дикая книжка. Дикая настолько, что, как только я закончил ее читать, то открыл ее опять с первой страницы и начал читать по второму кругу. Все потому, что за несколько недель недосыпа книга превратилась в бредовый калейдоскоп. В итоге, сейчас я опять на полпути. Время остановиться и осмыслить.

Предварительное чтение дает серьезное преимущество, потому что гораздо меньше путаешься в именах. О эти имена! Накасюналюк! Нулиаюк! Киливфак, Киавак и Мыгак! Камыснап! Десятки их. Ворох языколомных имен и названий бросается под ноги, заставляя спотыкаться на каждом шагу. И тут еще подгребает сюжет-гопник... Логика есть? А если найду? За происходящими взбалмошными событиями сложно различить некую структуру, но логика в этом тексте припрятана под полой. Ведь роман по сути — это дальний брат «Трудно быть богом» и «Обитаемого острова». Коренное отличие — прогрессор здесь не рассудительный исследователь, а бесшабашный хулиган, наводящий порядок в обществе только для того, чтобы свалить с планеты. В процессе в неограниченных количествах летят отрубленные руки, головы, хвосты и прочие части тела. Что поделать, если большинство встречных начинают по нему стрелять, а не пытаются договориться? А ведь всего-то и нужно, что собраться и разгрести авгиевы конюшни. Вот только для достижения цели одних силовых методов мало, а для философских методов главный герой однозначно туповат. Выигрывает он за счет своей безрассудной храбрости и юмора.

Без юмора читать роман сейчас было бы малоинтересно. Это была бы еще одна постапокалиптическая зарисовка. Но образ бога из машины, без лишней рефлексии решающего проблемы окружающего мира, вытягивает роман. Да, он сплошная Мери Сью, но он же и пародия на нее, поскольку туповат и непосредственен. С тупым ржанием главный герой разгоняет пиратов, дает по рогам умертвиям и укрощает морских змеев, а потом нараспев читает стихи поэтов Серебряного века и русского рока. Добавь ему разговоры про «силу в правде» и получится Данила Багров, а пока это Горм, сын Эйвинда, у которого правда в силе.

Роман был написан в период развала страны (1991-1992). Главный герой — раскрепощенный и свободный от условностей гибнущего мира, поэтому он — простое решение сложных проблем. Вероятно, такого в те годы очень не хватало. Но в то же время, в романе показано, что технический уровень происходит из социальной системы, но не наоборот. Именно поэтому простые решения часто приводят к неоднозначному результату. Помимо этого в романе есть рассуждения, которые смотрятся интересными в контексте — прорыв в космических технологиях вероятнее в тоталитарном обществе, чем в демократическом, потому что выход в космос — это шаг в вечной борьбе, а демократия — система успокаивающая. Неплохо для Перестройки.

Итого: Неоднозначный хулиганский роман, который легко начать по второму кругу.

Минирассказ Артура Кларка — это, с одной стороны, гимн воодушевленному трудолюбию, но с другой — ранний звоночек дизайнерского бума, как основы для продажи иллюзий. Ведь по сути главный герой, не имея никаких знаний, но обладая априорным ощущением целесообразности, творит абсолютно правдоподобные экзотические образы технических устройств. Однако его творчество — это красочное пугало, выставленное против наступающего безликого массового производства. Финал говорит лишь о том, что оно сработало не только против птиц, но и против воров. Удача — не более. Беда в том, что целесообразность в бутафории — это впечатляющая внешняя оболочка, а о наполнении образа главному герою ничего неизвестно.

Роберт Шекли пошутил над приверженностью к ритуалам, смысл которых уже давно непонятен. Спустя много лет после последнего столкновения цивилизации с инопланетянами на базе древних регламентирующих документов, описывающих процедуру контакта, образовалось странная религиозная система с фанатичным благоговением и еретическими отступлениями. Из-за нее граждане попадают в нелепую кафкианскую ситуацию, в которой вместо кучи справок — нескончаемый групповой танец. Если взглянуть на это с позиций нашей документальной реальности, то прогноз получается неутешительный. В общем, у чужих монастырей могут быть крайне странные уставы.

http://kobold-wizard.livejournal.com/799891.html

Повесть оставила странное впечатление, потому что ее положительные черты переплелись с отрицательными достаточно хитро. Благо отрицательные проявились в полной красе лишь к финалу, оставив мне горькое послевкусие.

Александр Шалимов по основной профессии был преподавателем Горного института. Поэтому в первой части книги можно наблюдать воодушевляющие наивные зарисовки на тему научного сообщества. Два друга-геофизика по настоятельной просьбе из МИДа должны отправиться в Монголию для расследования крушения американского спутника совместно со специалистом из США. Наивность этого мероприятия я могу объяснить только неким шестидесятническим флером и форматом цензуры начала 60х. То есть подготовка экспедиции и некоторые околонаучные разговоры в ней показаны, во-первых, ужасно уютными, а во-вторых, свободными от военно-идеологической надстройки сталинской эпохи вкупе с горячими рассуждениями о строительстве коммунистического рая. Кроме того, в этой версии Советского союза есть несколько странных явлений: расследование крушения вражеского спутника доверяют ученым без привлечения военных; вражеских специалистов в принципе допускают до расследования на территории «шестнадцатой республики СССР», у которой на тот момент даже нет дипломатических отношений с США; отсутствуют отсылки к военному опыту, будто Великая отечественная прошла для героев незамеченной. Именно из-за этих вольностей в романе создается атмосфера советской науки, какой бы она могла быть, если бы ее не штормило вместе со всей остальной страной. Холодная война была бы рыцарским соревнованием, в котором бы сошлись уважающие друг друга противники, представляющие две разные идеологические системы. Главное — вечный научный поиск на благо Будущего. Идеология не сковывает, а побуждает. Именно в этом уютном призраке кроется чудовищное обаяние повести.

Теперь о горьком послевкусии. Не раскрывая той самой тайны Гремящей расщелины, могу сказать, что создание новой научной гипотезы в данном случае выглядело оглушительной лавиной. Один из главных героев полностью лишен самокритики, и потому молниеносно связывает все странные факты с азартом нынешних лженаучных мошенников. Это при том, что критика чужих научных теорий в диспутах первой части повести выглядела очень пристойно. Печально, что в финале Остапа понесло. Картинка получилась весьма заманчивой, но факты соединенные на скорую руку надо еще проверять и проверять. По сути это тоже наивность, но уже не вызывающая симпатии.

Эта повесть написана в 1962 году, когда советская фантастика все же была больше вытеснена в область литературы для детей и юношества. Поэтому некоторая наивность и утопичность несомненно допустимы, но все же не до степени захлебывающегося восторга, которым обозначен финал

Итого: В данном случае мы имеем тот самый, любимый Михаилом Елизаровым, «СССР, каким он мог бы быть». Прочитать следует не критики ради, а для того чтобы поймать хоть ненадолго призрак советской науки без идеологического ярма.

http://kobold-wizard.livejournal.com/798583.html

Изначально я предполагал писать отдельно про каждую часть трилогии, и накатал отзыв на «Время тигра». Однако, потом я затянул с «Врагом под покрывалом» и, начав читать «Восточные постели», понял, что это к лучшему. Между частями трилогии есть смещение нюансов, но, в целом, они составляют достаточно цельный текст. Их объединяет семья Краббе, которая перемещается между малайскими штатами в зависимости от текущего назначения Виктора Краббе. На каждом месте его окружают новые знакомые, которые своими чаяниями и страхами создают череду идиотских совпадений, формирующих сюжет.

Семья Краббе попадает в Малайзию на излете британского колониализма. Виктор работает в министерстве образования, и поэтому можно вблизи наблюдать за тем, как старая система дает трещину. Сначала местные учителя начинают говорить то, о чем ранее молчали, потом они вытесняют «белых» учителей из школ, а в итоге малайские руководители начинают объяснять все свои неудачи наследием прежних колониальных властей. Поскольку Виктор в первом романе преподает историю, то его область в первую очередь подвергается метаморфозам. В чем-то это напоминает красно-бело-демократическую мешанину, продолжающуюся в нашем образовании. Только в данном случае разные стороны еще и национально окрашены.

Малайский национализм – это ИМХО самое поразительное в книге. В кои-то веки европейцы, китайцы, индусы и тамилы оказываются в одной лодке. «Малайзия для малайцев» начинает проявляться в мелочах. Малайцы припоминают прошлым руководителям карьерные обиды, китайцам – излишнюю скупость в торговле, индусам и тамилам – проблемы с диаспорами. Если коммунистов начинали гонять еще при британских властях, то христиане и язычники со временем предаются обструкции, сродни российской религиозной политике XIX века. Берджесс описывает серьезные проблемы достаточно ярко, но без агрессии. Чаще всего национальные прения воплощаются в бытовых и карьерных конфликтах с должной долей юмора.

Умирающая колониальная система влияет на каждого белого персонажа по-своему. Некоторые, как Виктор Краббе, подпадают под влияние новорожденного государства и стараются всячески оказать помощь. Другие живут постоянными воспоминаниями о Великой Британии с ее манерами, климатом и культурой. Третьи стараются забыться в обжорстве или разнообразных половых связях. Забытье здесь становится для всех белых ключевой проблемой. Без него в местном климате можно окончательно свихнуться. Местные раз за разом начинают видеть в белых то лентяев, то грешников, то скрытых коммунистов, то открытых свиноедов. Мир меняется, и последние европейцы кружатся в вихре судьбоносных совпадений.

После «Малайской трилогии» я начал относиться к «Заводному апельсину» как к роману о столкновении слишком разных культур. Ведь мальчишки из банды Алекса являются отдельным обществом, которое существует параллельно с остальным условно мещанским обществом. В конфликтах и периодической ассимиляции прослеживается малайский опыт.

Итого: Тургеневские туризм, усадьба, барчуки и немецкие управляющие изменили национальный колорит, но в манере повествования и в построении сюжета есть нечто, напоминающее мне «Дым» Ивана Сергеевича. Основной сюжет строится на сосуществовании разных людей. Для многих персонажей ад – это другие, тем ценнее построенные хорошие человеческие отношения.

http://kobold-wizard.livejournal.com/796265.html

Наконец спустя полгода я добрался до романа, за рецензию на который sityrom получил первое место на «Фанткритике». И хотя план на чтение с Автохтонами писался еще в мае, тот факт, что пару недель назад Галина получила за эту книгу премию Новые горизонты, только усилил предвкушение романа. Планка ожиданий была поднята высоко, и я рад сказать, что они оправдались.

Он приезжает в город. Мы наблюдаем заселение в ремонтируемый хостел, первый обед, первые неожиданные знакомства со стариками и буфетчицами. Такое случается — ты разговоришься со случайным человеком в транспорте или в кафе, и уже через полчаса смотришь на мир под немного другим углом. Мы следуем за героем по пятам, постепенно проникаясь его интересом в поисках таинственного «Алмазного витязя», художественной группы в 1922ом году поставившей единственную оперу «Смерть Петрония». Историки ведь могут позволить себе заниматься чем-то неинтересным никому. А ведь в городе, уверяют нас, столько всего интересного! Вот здесь например, жила черная вдова, а этот до строил сам Кузневич! Хотите чего-то более масштабного? Так у нас было такое партизанское подполье! Против кого? Ну так, и против немцев, и против Советов!

Автохтоны в данном случае это коренное население города. Ключевое тут — корни. Через местных жителей город говорит с ним, но корни опутывают... или запутывают. История города начинает расходиться на варианты, чуть только копнешь. Особенно когда в кафе на двух противоположных сторонах улицы одни и те же события описывают по-разному. Ну так, то кафе греческое — оно же для туристов, что вы ожидали там услышать! А в ответ доносится: «Вы это слышали у Юзефа? Да что он знает?! Рассказывает всем про настоящую еврейскую кухню, а у него даже мама не еврейка! И фиш готовить у них не умеют!» Да-да, мы знаем что Истина одна, но здесь слишком много правды. Слишком много гегелевских двойственностей. Скорее даже есть зеркальный лабиринт, в котором каждая новая версия отражается в предыдущих. Вероятно, чем-то таким должна была быть и «Столовая гора» Хуснутдинова, но в романе Галиной таланта ИМХО куда больше.

Отдельного слова заслуживает образ главного героя. Он всегда он. Местоимение отталкивает читателя. Ты не сможешь взглянуть на мир глазами другого человека, ты не сможешь понять всю его подноготную, ты вынужден следовать за этим Тиресием в царстве теней. Ведь можно грубо перевести название романа как «само-подземные», несущие в себе царство мертвых и духов природы. Даже тот момент, когда он рассказывает предысторию своего приезда в город, ничего не изменит. К тому времени долгое путешествие заставляет нас расценивать, увиденное, а еще больше — услышанное, только со своей точки зрения. Кстати, это формирует и темп романа — не зная предыстории, мы движемся неспешно, не ощущая конфликта ни с чем, кроме как со множеством версий. В целом же он очень сильно напомнил мне агента Дейла Купера из Твин Пикса, и дело вовсе не в стиле таинственного детектива, расследующего таинственное дело, в таинственном городе, а запеканках. Помните, вишневые пироги Дейла Купера? Изо дня в день.

В городе без названия, как окрестил его в своей рецензии sityrom, действительно угадывается Львов. Хоть я и недолго был в этом городе, но по многим уж признакам выходит он. Название ему не положено по ряду причин. Во-первых, так крепче дух места, почерпнутый из романа, а не из других источников. Во-вторых, это сразу отсекает всю нынешнюю политическую ситуацию. Политику этот город словно бы забыл еще с конца Великой Отечественной. В-третьих, безымянный город смотрится призрачно, а потому его с легкостью наполняют духи и мифы. Саламандрой объясняют странные пожары. Сильфом себя зовет один из странных автохтонов, который, кстати, живет у Марины, вполне себе водной девы. Вопрос был с гномом, но после богатства старика Вейнбаума, хозяина многоуровневого подвала, сомнения отпали. Здесь же тени голема, оборотней и вампиров. В прочем, это лишь одна из трактовок, которые возможны в этом романе.

Итого: Вкусный неспешный детектив с открытым финалом. Суть же такова, что закрыв книгу ловишь себя на мысли, что было ведь что-то еще... Что-то в середине, и если это перечитать, то все встанет на свои места... Картинка должна сложиться. Вот за этот голод до правды Марии Галиной особое спасибо.

http://kobold-wizard.livejournal.com/795559.html

Второй на моем пути роман Елизарова. На этот раз я ограничился электронной копией, хотя обложка — зачетная.

Более-менее общим местом для произведений автора является прочное укоренение текста на советском массиве. В «Мультиках» все начинается в 1988ом, когда восьмиклассник Герман Рымбаев переезжает с родителями в большой город из родного Краснославска. Его прошлая жизнь предстает утопией советской детской литературы с теплым солнцем, верными друзьями и бабушкиными пирожками. Жизнь же на новом месте можно охарактеризовать заезженной фразой «связался с плохой компанией» — местная школа принимает его холодно, зато улица быстро берет в оборот Герку, накаченного на турнике и отнюдь не трусливого. Здесь сталкиваются по сути две ипостаси советского детства: та, которую помнить хотят, и та, о которой стараются умолчать. Через пару лет гопники времен Перестройки разведут беспредел по всей стране, но пока они оставались страхом таящимся в подворотнях. Хотя сцена мордобоя в видеосалоне, когда один из главарей пытался подмять предприятие под себя, тоже примечательна.

Заглавное слово всплывает далеко не сразу. Раньше я слышал про такую шутку под названием «показать чебурашку» — идущему по ночной улице мужчине предлагают показать чебурашку, и пока он не опомнился встречная девушка распахивает перед ним пальто, показывая сиськи, а затем соучастники девушки требуют с незадачливого зрителя деньги за просмотр. Разница между мультиками и конкретно чебурашкой, видимо, в размерах чебурашек. Такой относительно честный метод отъема денег у населения становится золотой жилой для банды Рымбаева. Тревожащих мыслей о противозаконности предприятия у него не возникает. Он инициирован в этой системе координат, свободно существующей параллельно с остальным миром. Этот поезд в огне и стремительно несется в приятном Настоящем, и еще до сих пор катится в триколорном Будущем.

Первое, что приходит на ум при прочтении, это то, что Елизаров опять предлагает литературную порнографию с советской темой. Нет, здесь речь не о привычных теперь сиськах-письках, которыми полнится интернет, а о порнографии как отображении поведения, освобожденного от оков морали. Рассказ о детском бандитизме, включая кровавые дела Алешки Разума, Елизаров подает откровенно, с присущей ему мясистостью. Оно притягивает взгляд, как передачи НТВ притягивают взгляд пенсионерок к телевизору. Читатель тем самым становится подельником Рымбаева, чтобы с ним пройти через «очистительный свет».

Отсюда начинается второе откровенное сравнение — сцена с просмотром диафильма похожа на «Заводной апельсин» Берджесса. Только все ограничивается внешним сходством. Берджессовского Алекса ломали образами насилия до такой степени, что вызывали у него аллергию. Разумовский же выступает как нечто, переформатирующее саму реальность — Германа вырывают из плохой компании и награждают болезнью, которая с одной стороны спасает его от колонии, но с другой — лишает свободы выбора. Главный герой выходит на уготованную ему колею.

Мистика в романе подана в верном, хоть и крайне некомфортном ключе. Что-то вроде дьявольской хромоты Люцифера-Разумовского, считывается легко, но большая часть «странных» нестыковок реальности остается необъясненной. В 1989ом наша страна попадает практически в такой же круговорот, когда нельзя полностью осознать, что же в действительности произошло. Возможно, общество влипло в телевизионный мир, в котором прошлое и будущее может пересочиняться на раз-два-три, а быть может оно просто сошло с ума, и раз в пару лет происходят новые припадки. В последнем случае остается только последовать советам доктора Божко: бегать трусцой, вести более спокойную половую жизнь и поменьше смотреть телевизор и сидеть за компьютером. Уж с Люцифером-то Божко справится.

Итого: Виктор Топоров увидел в этой книге цепочку перерождения ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ, Андрей Аствацатуров — идею украденной души, а некий Михаил Бойко — полную историю психического расстройства. Роман, дающий такое поле для трактовок, по-моему, достоен прочтения, но признаю, что елизаровская фантасмагория получилась трудной для анализа. Роман читается легко, хотя местами и обжигает мясными подробностями.

http://kobold-wizard.livejournal.com/795039.html

На оранжевой обложке красуется восторженная цитата из Майкла Муркока, которая сразу подняла планку моих ожиданий, взбудоражила голод надежды. Следующая прикормка в самом начале первой части — рассказа голо-художника Николаса: «Город — искусно сделанная обманка, вырезанная из картона и размалеванная блестящими красками, чтобы скрыть пустое нутро, дырку от бублика». Этот персонаж сам рассказывает свою печальную историю, в которой он пытается дать реальность чему-то эфемерному, творить несуществующее, но в результате становится только слугой для истинного творца города Венисс — таинственного биоинженера Квина.

Другая история — вечный взгляд со стороны, рассказ о героине во втором лице. Николь это сестра-близнец незадачливого голо-художника. С одной стороны рассказчик, становясь ее внутренним голосом, вытягивает на поверхность тяжелые воспоминания о прошлом, а с другой — он хоть немного связывает ее с реальностью, от которой она, программист, пытается скрыться в абстракциях машинного кода, считая их реальной жизнью. Даже ее любовные отношения не могут искоренить отстраненное мировосприятие. «Ты извиваешься под гипнозом эфемерных ласк и думаешь:«Ничего-то здесь не случается», сама не зная, о тебе ли речь или о городе». Но однажды ее брат исчезает, и эта единственная кровная связь с миром, заставляет ее выбраться из комфортного кокона. Расследование ведет девушку к тому же Квину, последнему видевшему Николаса. Расследование стоит девушке жизни.

И наконец третья история в третьем лице рассказывает о Шадрахе Беголеме, бывшем любовнике Николь и служащем империи Квина. Когда-то он смог выбраться с подземных уровней Венисса и постепенно познавал многоуровневый город. Надземный мир ошеломил его, и только помощь Николь, работавшей тогда в службе поддержки новых граждан, дала парню возможность закрепиться. Из-за еще не пропавшей любви к этой девушке он, как Орфей, вновь спускается в ад. Это самая фантасмагорическая часть текста, в которой миротворческая ипостась Вандермеера постаралась разгуляться на полную катушку, и, на мой взгляд, здесь неожиданно слова непутевого Николаса оказались верными. При всей оглушительности ощущений Шадраха я так и не смог поверить в эту громаду, погребенную под городом. Странствие бывшего шахтера в компании с отрубленной говорящей головой киборга должно было, быть может, показать гигантский цивилизационный нарыв, готовый вот-вот прорваться. Но все было слишком: слишком помпезный ад, в котором Шадрах слишком быстро продвигается к цели, и, в результате, слишком натянутым выглядит обреченный хеппи-энд.

Итого: Роман остался мной не понят. Наметки на интересные внутренние конфликты смыло авторским желанием странного миротворчества. Текст напомнил «Свет» Харрисона, где семейные истории прилипли на неуютном непонятном пространстве.

http://kobold-wizard.livejournal.com/790965.html

Симмонс предварил этот сборник достаточно обстоятельным предисловием, где рассказывает о предпосылках его написания и своем отношении к форме новеллы. После прочтения я с ним соглашусь — получилась прекрасная витрина творческих возможностей автора. Причем в некоторых случаях это и в самом деле была предварительная версия — «Энтропия в полночный час», «Флэшбэк» и «Женщины с зубастыми лонами» спустя десятилетия тематически переродились в «Бритву Дарвина», роман «Флэшбэк» и «Черные холмы».

«Энтропия в полночный час» — история о внутренней драме страховщика, который видит весь мир как череду событий, ведущих к смерти. Он взял дочь на выходные, чтобы отдохнуть, но вынужден постоянно себя одергивать, потому что за каждым шагом дочери видит опасность для ее жизни. Главный герой не способен отбросить видение мира, при котором все события связываются в последовательность, а потому страх возможной потери ограничивает его мысли и чувства. В итоге появляется удушающая любовь родителя к ребенку, от которой страдают все.

«Смерть в Бангкоке» — еще одна история про вьетнамскую войну от Симмонса. Главный герой потратил всю свою жизнь для мести за однополчанина, который погиб из-за эротического эксперимента во время побывки в Таиланде. Сюжет затерян среди тайских борделей, бесконечных каналов и баров с дешевой выпивкой, а над всем этим поднимается ужас СПИДа, который и представляет в данном случае смерть в любви.

«Женщины с зубастыми лонами» — новелла, в которой Симмонс отдает дань уважения своей части индейской крови. Ради любви парень вынужден отправиться в странствие по Черным холмам, дабы обрести собственное видение. Читается хорошо, но в целом напомнило читанные ранее индейские легенды — в них необязательно должна быть привычная нам фабула и впечатляющая мораль. Главный герой прошел свой путь, но нам нужно пройти свой.

«Флэшбэк» — разрушение трех поколений одной семьи с помощью наркотика, дарующего возможность увидеть прожитые ранее мгновения. Почему-то напомнило об интернете, хотя его пагубное влияние на жизнь отдельных людей и общество в целом, конечно, не столь однозначно, как влияние флэшбека. И тот, и другой даруют возможность скрыться от реальной жизни, оставив в области внимания только то, что интересно.

«Страстно влюбленный» — история, написанная под влиянием дневников и стихов ветеранов Первой мировой войны. Это достаточно интересный стертый эпизод из нашей культуры. Гражданская война и Октябрьская революция шокировали наш народ куда сильнее, чем ПМВ. По крайней мере истории о позиционной войне не занимают в нашем школьном курсе истории столько места. Со слов же профессионального преподавателя литературы Дена Симмонса получается, что в их литературе этот период обозначился очень ярко — смена бравурных стихов первых месяцев войны на тексты исполненные отрешенности, безнадежности и чернухи. Нечто подобное я встречал у авторов с противоположной линии фронта — немецких экспрессионистов.

Но у Симмонса герой вовсе не экспрессионист. Он все еще верит в свои идеалы, пусть его и трясет от окружающего ужаса. Ему помогает образ женщины, в которую он влюблен и которая спасает его от смерти раз за разом. Он не знает, кто она и не является ли она наваждением. Да и какой смысл о том рассуждать, когда эта любовь может быть последним светлым пятном в оставшихся часах жизни?

Итого: Крепкий сборник раннего Симмонса. Отдельные мотивы из него будут встречаться и в последующих работах. Все новеллы и в самом деле относятся к обозначенной в заглавии теме. Из чувствительных недостатков — небольшая затянутость последних трех новелл. Все-таки мне бы хотелось более быстрого темпа, которого я у Симмонса так и не нахожу.

http://kobold-wizard.livejournal.com/790553.html

Эксперимент с уцененной книжкой за 20 рублей можно признать неудачным. К сожалению, ди Филиппо показался мне излишне старомодным. Эта претензия относится вообще к большому пласту современной фантастики. Писать литературу так, как это делали лет 50 назад, конечно, можно, но она может показаться тусклой. Все те же космические торговцы, те же корпорации и игры с веществами... Конечно, градус тут повыше, но в подаче материала мрачные миры ди Филиппо — это все те же уютные мирки Звездных войн, Шекли и прочих авторов той поры. Даже до одиночества в Космосе — тут очень далеко.

Теперь о понравившемся.

«Пожизненное заключение» — для реабилитации преступников разработана программа по замене смертной казни на полное замещение личности смертельно больного гражданина. По сути продолжение идей, заложенных в последних главах «Заводного апельсина». Понравился гуманный финал, хотя внутренний конфликт можно было бы усилить.

«Солитоны» — та самая старомодная история про команду фриков, разыскивающую величайший и таинственный объект во Галактике. История выигрывает за счет постоянных конфликтов между членами группы, которые имеют кучу недосказанностей, придающих рассказу объем.

«Гравитоны» — журнал эксперимента над собой. После первых успехов проекта LIGO рассказ смотрится весьма интересно, да и описание нового диапазона чувств сделано красиво.

«Любой крутой чувак...» — собственно единственный полноценный прогностический рассказ в сборнике. Да и сама история одиссеи через переменившийся мир для мести, хоть и выглядит старомодно, но зато раскрывает внутренний мир главгероя. Хотя по сути это история о победе песчинки над механизмами.

Итого: На мой вкус, при всей пафосности аннотации сборник получился тусклый. Отмеченные 4 рассказа мне запомнились, а остальные я даже в общих чертах не перескажу.

«Дракон в мече» — по сути это роман-связка, в котором сошлись актуальная нам реальность, образ Вечного воителя и ветвь муркоковского многомирья, связанная с семьей фон Бек. Эта книга вышла спустя 16 лет после «Феникса в обсидиане» и, в целом, подводит черту под мытарствами Вечного воителя. Дальше были нечитанные еще мной циклы «Второй Эфир» и «Сказания об Альбиносе», которые, судя по аннотациям, имеют уже мало общего с кукольным театром раннего Муркока.

Однако, начинается «Дракон» вполне привычно — Эрикозе оказывается в новом мире и не один, а вместе со сбежавшим из нацистской Германии Ульриком фон Беком. Вместе они должны пережить еще одно нашествие Хаоса, а также борьбу в любовном треугольнике. Роман по-муркоковски богато украшен. Одни гигантские пароходы-города, ползающие по земле, стоят многого, но в финале Муркок высказывает свое отношение к происходящему весьма прозрачно: «Настоящая задача — придать жизни смысл, построить ее по собственным принципам». Эрикозе до самого конца остается Джон Дейкером, который когда-то страдал от тщетности своего бытия в Лондоне. Ему понадобились десятилетия новых страданий от постоянных напоминаний о призвании, чтобы осознать возможность реальной жизни в Лондоне.

Итого: Данная трилогия далеко не блещет, но в ней высказаны некоторые мысли автора, которые смотрелись бы неуместно в хрониках Корума или Хокмуна. Цикл об Эрикозе выпускает Вечного воителя в наш мир.

http://kobold-wizard.livejournal.com/787615.html

Вторая книга Эрикозе мне показалась малоинтересной. В ней Муркок с присущим ему китчевым мастерством создал монументальные декорации и реквизит: черная каменная пустыня, занесенная снегом и омываемая холодцеообразным океаном, лунатики в доспехе из серебра, громадные сани, которые по пустыне тянет четверка белых медведей-мутантов. Сюжет же повести, как это нередко бывает у Муркока, дан весьма простой: Вечный попаданец Эрикозе опять уносится в новый мир и пытается понять, зачем он оказался здесь, на Земле, умирающей в лучах гаснущего Солнца. Ключевых же элементов в повести ИМХО два. Во-первых, «больно будет только в первый раз» — главный герой настолько сроднился с миром первого романа, что тоска о нем, постоянно разрывает ему душу. Эрикозе не может принять то, что он обязан вечно перемещаться между мирами, теряя то, что ему дорого. Во-вторых, достаточно неплохо обыграно понятие «призвание» — то, что у человека получается лучше всего, может не вызывать у него никакой радости. Вечный воитель вынужден биться, хотя и бежит от этого, но его призывают страдающие, тем самым загоняя раз за разом в рамки картонного амплуа.

При этом несмотря на небольшой сгусток философии, я так и не мог отделаться от того, что в этот раз Муркок слишком хотел легко заработать. Ведь эстетика Вечной зимы уже прорабатывалась им в «Ледовой шхуне». Радует одно — другие образы, найденные в повести, он применил потом в «Танцорах на Краю времени», и там они смотрелись куда ярче.

http://kobold-wizard.livejournal.com/786618.html

С того дня, когда я дочитал роман, прошло уже больше месяца. Подготовка отзыва затянулась из-за отпуска и из-за ощущения, что я не готов говорить об этой книге. Теперь мне кажется, что пора черкнуть пару слов.

Тема гномов, троллей, их противостояния и Кумской битвы как одного из самых важных столкновений появилась еще в самом первом романе о городской страже. Этот конфликт позволял увидеть, что в Анк-Морпорке уживаются даже самые непримиримые соперники. Однако, в предыдущих романах Пратчетт все же показывал лишь небольшие стычки на национальной почве, которые неизбежны в быстро растущем городе-государстве. Теперь же миграционная политика патриция может обернуться полномасштабной гражданской войной, останавливать которую должны стражники во главе с командором Ваймсом.

С присущим ему мастерством Пратчетт достаточно интересно раскладывает по полочкам составляющие конфликта. Мы весьма мало знаем о прошлом. Те, кто говорят, что знают, могут назвать себя хранителями традиций, а потому — легко управлять массами. В момент серьезной неуверенности в себе мы рады, если кто-то покажет нам как жить в соответствии с «обычаями предков». Старую вражду легко разжечь с новой силой. Многие, кто раздувает конфликт, не подозревают масштаб последствий. И так далее... В основном, Пратчетт разбирает эти моменты на сообществе гномов. Тролли слишком эмоциональны для подобных концепций, а их старейшины настолько хитры, что неплохо переняли людские обычаи. Мусульманские кварталы против черной мафии Гарлема.

В отношении главных героев Пратчетт предпочел ничего не менять. Как и во многих предыдущих книгах, в стражу со скандалом принимают нового члена, девушку-вампира, что формирует внутригрупповой конфликт. Остальные персонажи проходят по статье «старые, добрые друзья», и это по-своему печально, потому что им стало не хватать жизни. Свежестью повеяло только в финале, когда звучат слова: «Я здесь не для того, чтобы удерживать тьму снаружи. Я здесь для того, чтобы не выпустить ее изнутри». Хотя нечто подобное уже было в «Пятом слоне».

Итого: Прачетт был великий автор, а «Шмяк!» — это действительно хорошая книга. Только этого мало. После «Пятого слона» мне до сих пор хочется взрыва, бьющего и по уму, и по сердцу, а вместо этого меня приглашают в паб, чтобы пропустить стаканчик со старыми друзьями. Это хорошо, и хорошо весьма, но душа требует иного. Пока в итоге шмяк.

http://kobold-wizard.livejournal.com/784887.html

Решил взять в поездку что-нибудь попроще и прихватил с собой давно купленный покет Шарпа. Не прогадал.

Литературному агенту, специализирующемуся на выпуске «остренького» ширпотреба для людей, не лишенных СПГСа, прислали анонимную книгу, в которой явно просматривался великий бестселлер. Суть романа — интимные отношения между подростком и восьмидесятилетней женщиной. Это взорвет публику. Однако американский издатель за свои 2 миллиона долларов хочет, чтобы ему выдали автора. Ведь нужно проводить презентации, встречи с читателями и вообще участвовать в рекламной кампании. Тогда агенту приходит в голову чудесная мысль — взять одного из своих неудачливых писателей и выдать его за автора шедевра «Девства ради помедлите о мужчины». C небольшой лжи начинает раскручиваться маховик поразительных и смешных совпадений, за которые мы любим Тома Шарпа.

В основе романа лежит жестокая сатира на литературный бизнес конца 70х. Чтение все еще в моде, а интеллектуалы и домохозяйки раскупают тиражи. Главное, чтобы в книге хватало перчика, но обязательно был и намек на глубокий смысл. В целом, главный герой дает некоторую схему написания бестселлера, а Том Шарп ей же, в общем-то, ей и следовал. Интересный факт — роман является рекламой книги, о сюжете которой мы практически ничего не узнаем. Эта мысль пробила меня после чтения Павича. Герои романа описывают лишь причину скандальности «Девства» и приводят пару-тройку цитат. В остальном мы видим только эффект бестселлера.

Отдельно следует сказать про финал. После «Флоузов» я хорошо запомнил, что Шарп это далеко не самый добрый автор. Можно даже сказать, что он весьма жестокий. В данном случае итогом сатирического романа, начинающегося с небольшой лжи, становится практически фолкнеровский или кафкианский ад. Главный герой увязает в клубке событий, выход из которого может быть только абсурдным.

Итого: Шарп — великолепный автор для отдыха. Хотя такой финал легкой истории огрел по голове. Это заставляет задуматься, что даже у небольших действий могут быть ооочень дальние последствия.

http://kobold-wizard.livejournal.com/783975.html

Вместе с «Нон Лон Доном» этот роман составляет «подростковый» блок в творчестве Мьевиля. В случае «Рельсов» возрастная планка установлена повыше, но все же по духу и по форме — это далеко не взрослое произведение,и, конечно, не самое качественное. Дело в том, что роман «для юношеского возраста» должен захватить читателя в свой поток и не отпускать до самого конца, иначе проявится подростковая скурпулезность в отношении познания мира, которая для мьевилевских ажурных фантазий противопоказана. Особенно для «Рельсов», где мир чертовски невероятен. Картинка c крото-китом, перепрыгивающим через поезд — яркое тому подтверждение.

Главный герой поступает помощником врача на поезд-кротобой. Во время своего первого рейса он должен получить необходимые навыки, а заодно и увидеть мир, вдоль и поперек расчерченный железнодорожным полотном. Помимо железных машин безводное пространство бороздят кротуроды — гигантские землеройные существа, жира и мяса в каждом из которых достаточно, чтобы можно было выручить приличные деньги. Вот только у капитана есть великая цель — кротурод цвета слоновой кости по кличке Весельчак Джек. Когда-то в схватке с ним, капитан потеряла руку и поклялась отомстить. В этом мире такая ситуация не редкость, а потому в портовых барах часто возникают клубы инвалидов, охотящихся на различных именных тварей. Сам же главный герой находит себя в поиске выхода из Рельсоморья к месту, где есть лишь один прямой путь. Ему хочется знать, что скрывается за границей привычного мира.

Мьевиль дает несколько частичных объяснений происходящему. Первое — оооочень широкий реверанс в сторону Пикника Стругацких, исходя из которого мусор после пикника — это цветочки. Второе — еще один виток социальной фантасмагории, дающийся в самом конце. Эти версии не взаимоисключающие, но в то же время и не дополняющие друг друга. Поэтому я остался несколько обескуражен. В особенности после финала, который выглядел настолько дешево, что напомнил бесконечные сериалы.

Таким образом у книги по сути два плюса: она легко читается и визуальная красота.

Итого: Книга осталась мной непонята. Куча ярких деталек, которые вместе собраны в некую икебану, а не в рабочий механизм. Надеюсь, это был просто спуск пара перед долгим и красивым путешествием в новых книгах.

Хотя, возможно, я ничего не смыслю в тайных смыслах искусства икебана.

http://kobold-wizard.livejournal.com/783453.html

В прошлом году благодаря Ю. Зонис были переизданы три романа про Эрекозе (я все же привык к такой форме этого имени). Не считая одной малотиражки, это издание первое за 15 лет. Причем «Дракон в мече» (он же по первому переводу «Орден тьмы») единственный раз выходил крупным тиражом в 1999ом в старом Северо-Западе. Теперь можно прочитать все романы в одном томе и с приличным переводом.

Этот цикл был всегда мной недооценен. Я начинал его читать и бросал. После хроник Корума и Хокмуна он казался пресным. Теперь после дюжины лет знакомства с творчеством Муркока я могу сказать, что «Вечный воитель» — весьма ценный текст. Хотя первое впечатление не было обманчивым — он действительно не отличается проработанностью. Муркок не старался скрыть картон, а потому погрузиться и поверить происходящему не получится. Но нужно ли это? Нет, на мой взгляд нужно взглянуть на все произведение в целом и оценить его легкость. Нежная легкая акварельная сказка о геноциде и расизме. Практически Алиса в Стране чудес, где ее назвали героем, вручили меч и доспехи и пообещали руку принца. При этом никто из окружающих ни о чем не задумывается. Главный герой оказывается орудием истребления в непонятной войне. Его соратники говорят о врагах как Врагах с большой буквы и требуют их тотального уничтожения. Именно за этим сладостным занятием главный герой и проводит больше половины романа. Картонные фигуры, кружась, рассыпаются на обрезки, а живое существо облеченное властью и бессмертием вынуждено встраиваться во всеобщую схему.

В определенный момент все ломается, потому что вражеские вожди оказываются куда более правильными, чем те люди за которых борется Эрекозе. Прекрасная внешность, сладкие речи и апелляция к тому, что нужно быть с теми, кто близок тебе по духу, а не теми, кому ты давал клятвы. Эльфы одним словом, хоть и названы «элдрены». Однако люди фанатичны, поэтому вместо согласия на перемирие королева людей, подобно Королеве Червей, вопит «Убей его!». После этого главный герой уже катится по наклонной к предательству, и однажды получает от элдренов тихое: «Ты предаешь собственную расу». Предательство есть повод для презрения, хотя главный герой и обласкан новыми союзниками. Дальше будет уже обратная ситуация с геноцидом, но в этот раз он станет личным выбором героя, потому что мол он не хочет продолжения людских безумств.

А теперь прописываем людей как русских, а элдренов как «Рейх». «Вечный воитель» в итоге стал сказкой выигравших, которые уже во время берлинской операции заливают советских солдат и солдат союзников (в тексте два континента людей, которые грызлись, но объединились для войны с элдренами) огнем из Оружия возмездия. Главному герою никто не дал объяснения об истоках тотальной войны, а потому можно судить только по итогам. Геноцид, обусловленный фанатизмом и страхом, признается преступлением, а геноцид ради выживания сладкоголосых сил — необходимой мерой. Личный выбор выступает как мерило правильности. Генерал Власов по сути.

Итого: Спектакль о войне между картонными солдатиками и говорящими куклами, в котором человек становится бездумным орудием. В какой-то мере роман стал пародией на многие образцы фентази, где война обязательно тотальна, а противники злые, потому что они Злые. С другой стороны роман можно попробовать развернуть как простую историю о методах манипуляций. Когда в тексте можно найти то, что автор, быть может, не закладывал — это хорошо.

http://kobold-wizard.livejournal.com/782251.html

В 40 с небольшим Ден Симмонс опубликовал свой второй роман — «Фазы гравитации», текст о пятидесятитрехлетнем покорителе Космоса, участнике одной из высадок на Луне. Шел 1989-й год, и космическая гонка уже становилась воспоминаниями. Профессионалы разбрелись кто куда, изредка встречаясь, чтобы вспомнить свои полеты. Вот так и главный герой вынужден шататься по жизни, 16 лет вспоминая как выглядела Земля с безжизненной лунной поверхности. Нельзя сказать, что тот полет был для него открытием, или же что увиденное безбрежное одиночество сломало его. Нет. Просто там он ненадолго испытал легкость, оторванность от житейских проблем. Тем жестче они навалились на него впоследствии. У Штатов не было нашей катастрофы, когда доктора наук перековывались в дворники. На Западе исход из окруженной ореолом ниши космонавтики происходил мягче и, наверное, унылее. По крайней мере в романе Симмонса нет места преодолению внешнего сопротивления. Главный герой уже преодолел мир 16 лет назад, а все что было потом — невозможность преодоления себя: рушится брак, рушатся и без того сложные отношения с сыном, карьера беспомощна. Прошлое прижимает героя к себе. Освобождение начинается с подружки его сына — студентки, падкой на легкую эзотерику и разговоры за жизнь. Она постоянно подталкивает главного героя к краю. Мол, если ты хочешь свободного полета, то иди и возьми, и промежуточным итогом в каждой части романа становится смена фазы гравитации. Причем чем дальше, тем более свободным становится герой для полета. В финале ему даже не нужно для этого отрываться от земли.

У Симмонса есть весьма приятная черта — он умеет качественно прописывать антураж. В этом есть и плюсы, и минусы. С одной стороны — «Фазы гравитации» показывают нам американскую космонавтику в человеческом формате с меньшим количеством пропагандистского лоска, чем обычно. С другой — Симмонс, в то время еще не переводной автор, писал с отсылками к некоторым элементам культурного поля США, которые нам неизвестны. Например, то, что Марджори Ситон казалась главному герою уменьшенной копией бывшего мэра Чикаго Джейн Бирн, мне как читателю ничего не говорит. Нужно было жить в США тех лет, чтобы вместе с главным героем вычитать полный образ такого персонажа между строк. Но все-таки преимущество метода на лицо — можно почитать про шутки наших соперников, пусть и нелицеприятные, и попытаться понять с кем наши отцы и деды перетягивали Луну.

Итого: Тут следует сказать о главной моей претензии. «Фазы гравитации» — это текст неудовлетворения. При его чтении нельзя ухватиться за хвост главного героя, чтобы воспарить с ним над обыденностью. Все главное в романе происходит за кадром. Словно следуя «Мессии» Олди: в момент поступка, несущего главному герою просветление, происходит вспышка, затмевающая событие. Остаешься стоять обманутый, у которого отобрали сладкий кусок. Дальше будут обрывочные слова на этот счет, но чтобы читателю достичь мироощущения, схожего с героем, нужно оторваться от книги и прожить наяву.

http://kobold-wizard.livejournal.com/779843.html

Продолжаю знакомиться с мировой классикой. В случае с Хаксли можно было начать с самого популярного текста — «О дивный новый мир!», но исходя из опыта с замятинской антиутопией «Мы», я решил, что нужно сначала взглянуть на более ранние тексты, чтобы узнать реальные исходники, а не то, что нанеслось позднее. Поэтому был выбран «Контрапункт».

С самого начала Хаксли по-толстовски щедро рассыпает перед читателем множество персонажей. Каждому из них даны свои заботы, тяготы и маленькие радости. При этом ни один из внутренних и межличностных конфликтов не доминирует, а потому ни один из героев не становится главным. Разве что чуть в стороне стоит Филип Куорлз (звук, то ли издаваемый при отхаркивании, то ли при лошадином поедании овса), которого автор рисовал с себя. Поэтому этот персонаж-писатель получил право прямо проговаривать некоторые композиционные ходы, которые реализуются прямо здесь же в романе. Например, получается этакий зеркальный коридор, где писатель Хаксли написал роман о писателе Куорлзе, который планирует писать роман о писателе, который... «Ввести в роман романиста. Его присутствие оправдывает эстетические обобщения, которые могут быть интересны — по крайней мере для меня. Оправдывает также опыты. Отрывки из его романа будут показывать, как можно о том же событии рассказывать другими возможными или невозможными способами. А если он будет рассказывать отдельные эпизоды того же сюжета, который рассказываю я, — это и будут вариации на тему. Но зачем ограничиваться одним романистом внутри моего романа? Почему не ввести второго — внутри его романа? И третьего — внутри романа второго? И так до бесконечности...»

Другие персонажи тоже весьма колоритны: болтун, роковая красотка, художник, социалист, фашист... Их на самом деле очень много, и яркость каждого такова, что в них начинаешь видеть черты знакомых тебе людей. Но здесь же кроется и причина моего неудовольствия от романа – он слишком похож на нефть – тягучее сатирическое повествование, налипающее при соприкосновении. Нефть — это сумма сотен компонентов, которые нужно разделить, чтобы по отдельности они принесли больше пользы, а иначе черная жидкость сама по себе мало на что пригодна. Ну, и наконец, как нефть — продукт разложения древних растений, так и «Контрапункт» — продукт разложения философии — каждый герой, оседлавший свою идею, в итоге приходит к несчастью. Роман идей, в котором каждая постепенно ниспровергается. Я не скажу, что первопричинный лес приличных рассказов был бы ценнее, но лес в форме нефти — это уже отрава. В своей тяге к разрушению «Контрапункт» напомнил мне «Град обреченный» Стругацких. При этом здесь так же нет поиска истины, персонажи мало меняются в течение текста. Нечто похожее на перерождение происходит опять-таки с Куорлзом: «В разные периоды своей жизни или даже в один и тот же период он наполнял собой самые различные формы. Он был циником и мистиком, гуманистом и презрительным мизантропом; он пробовал жить жизнью рассудочного и равнодушного стоика, а в другой период он стремился к бессознательной, естественной первобытности. Выбор формы зависел от тех книг, какие он читал, от тех людей, с какими он встречался», но нестабильность в идеях в его случае – это тоже по-своему идея.

Однако позитивное в романе также есть. Часть высказанной критики выглядит достаточно остроумно даже на сегодняшний день. «Нас воспитывают шиворот-навыворот, продолжал Филип, — Сначала искусство, потом жизнь, сперва «Ромео и Джульетта» и похабные романы, а потом женитьба или ее эквивалент. Отсюда – разочарованность современной литературы. Это неизбежно. В доброе старое время поэты начинали с того, что теряли невинность, а потом, зная, как все это делается и что именно в этом непоэтичного, они принимались сознательно идеализировать и украшать это. Мы начинаем с поэтического и переходим к непоэтическому». ИМХО серьезный укол нашему современному информационному обществу, в котором знание о предмете часто подменяет реальный опыт обращения с ним. Конечно, идея побега от абстракций тоже не нова, и ее в романе развенчивает всеми силами Марк Ремпион, но и он в итоге несчастен, потому что его силы ограничены. Только ушедший от человеческого может поднять массы силой слова и личным примером. У прекрасного философа жизни таких сил нет. Роман не дает ответов на проклятые вопросы, а только показывает, что может ожидать в конце каждого из путей.

Итого: Как я уже сказал, «Контрапункт» — это смесь. Очень много компонентов, выстроенных в сложную схему, которая при всей своей искусственности при первом взгляде напоминает жизнь. По-моему, именно проработанность и острота делают роман интересным, несмотря на отсутствие яркого сюжета как такового. Люди просто живут такие, какие они есть, и если с точки зрения логики, они неадекватны, то это проблемы логики.

http://kobold-wizard.livejournal.com/779035.html

Эта повесть неожиданно открыла для меня ранних Стругацких, и слово «ранних» здесь ключевое. В ней уже видны корни той философии, которая позднее разовьется в «Трудно быть богом» и «Обитаемом острове». Однако, сама подача этих мыслей здесь сделана слишком крикливо. Если герои и сюжет следующей повести Стругацких «Далекая радуга» уже смотрятся весьма зрелыми, то «Попытка…» напоминает кукольный театр, в котором поставили библейскую притчу. То есть эта повесть являлась полной противоположностью германовскому ТББ, где уже ставшие классикой фразы наоборот произносились вполголоса и походя. Ни от той, ни от другой версии я не в восторге.

Подача мыслей сделана слишком крикливо… Когда-нибудь я взгляну и на то, что было в творчестве Стругацких до «Попытки...», и, быть может, оно опровергнет то, что я сейчас скажу. Мне кажется, «Попытка к бегству» была первым криком птенца, еще не до конца сбежавшего из яйца. Вот белая скорлупа и бросается в первую очередь в глаза — жесткие творческие рамки, в которых братья не смогли создать правдоподобие. Я не берусь судить, было ли это плодом цензуры или неразвитости таланта. В пользу последнего говорит гротескная неуклюжесть изображенного Будущего. Должен был возникнуть контраст с суровым мировоззрением Саула Репнина, но подача суровости в недомолвках этому помешала. В результате Будущее показано детской каруселькой, по сравнению с которой мир булычевской Алисы смотрится серьезным прогнозом.

Итого: Прочитал, вздохнул и закрыл.

http://kobold-wizard.livejournal.com/778023.html

«Черный камень» — незамысловатый лавкрафтианский рассказ, который хорошо сделан. Причем по мере развития сюжета разница с Лавкрафтом ощущается все больше. Все же Роберт Говард — автор более телесный, и потому его призрак прошлого пугает куда меньше лавкрафтовской неопределенности, но в тоже время из-за этой телесности следовать за главным героем «Черного камня» куда ощутимее, чем за сновидцами и невротиками его провиденсовского друга.

Из интересного в рассказе обыгрывается тема Венгрии, как Черной дыры посреди Европы. Если Балканы и Карпаты чаще ассоциируются с понятными православными бесами, то факт того, что мадьяры заняли территорию нынешнего государства только 1000 лет назад, позволяет пофантазировать, какие племена жили здесь до них и какому Злу могли поклоняться. Известно, что здесь проходили турки, римляне и другие завоеватели, но в 30х оставалась надежда на забытый медвежий угол.

Также заинтересовала мысль, свойственная 1930-м: «Хуже того: они, по словам моего собеседника, были другой крови. Когда крепкие, статные мадьяро-славяне смешиваются с вырождающимся племенем аборигенов, стоит ли удивляться, что на свет появляются хилые уродцы?» Мне казалось, что свежая кровь должна постепенно выправлять породу, а не наоборот. С другой стороны мысли главного героя необязательно есть мысли автора.

Итого: крепкий рассказ о древнем призраке.

http://kobold-wizard.livejournal.com/777594.html

Обласканная прошлогодними премиями книга о России, которую мы не нашли. Я смог урвать бумажный экземпляр в «Гиперионе». Был большой кредит доверия на основании отзывов, включая мнение Андрея Валентинова и Олега Ладыженского.

Альтернативная история вильнула несколько раз. Во-первых, Россия выиграла русско-японскую войну, во-вторых, проиграла Первую Мировую с треском еще в 1916ом, ну и наконец Николая II убили в результате патриотического заговора еще в 1915-ом. Остальное — следствия. Кирпичик за кирпичиком Россия превращается в сокрушительную Евразию, раскинувшуюся от Заполярья до Индийского Океана и от Карпат до Тихого океана. Во главе государства стоит местная версия барона Унгерна, нашедшего почву для своего духовного взлета не в монгольской почве, а в идеях Николая Трубецкого. Еще в 20-е годы в Москве начинаются собрания новой партии, ставящей перед собой задачу возвращения былого величия России. И у них получается.

В посыле о том, что мы на самом деле не имеем никакой прививки от фашизма, данный текст родственен известной статье Бориса Стругацкого от 1995ого года. Казаков построил более-менее четкую картину, как фашистская идея могла быстро взрасти на не гипотетической, а вполне реальной почве 1910-1920х, без оглядки на неудачливого австрийского художника. Однако невзошедшее быстро, имеет шанс взойти постепенно уже сейчас, спустя 100 лет. И тут кроется серьезная дилемма, которую требовалось решить автору: с одной стороны можно было показывать потенциальную возможность происшествия известных немецких событий только на нашей почве, а с другой — можно было спрогнозировать местные события, не имеющие аналогов в прошлом. К сожалению, Казаков выбрал привычный метод изображения тоталитарных обществ, не проектируя неизвестное. В этом моя основная претензия к действительно полезному тексту Казакова.

В меньшей мере задело то, что текст выглядит неестественным. Ни одно из показанных событий не вызвало удивления, даже те, что напрямую относятся к детективной линии сюжета. С одной стороны, «повторение — мать учения», но с другой — нам все-таки требуется стресс восприятия для лучшего осознания возможных рисков. У Казакова не вышло.

Итого: Получилась полезная в хозяйстве штампованная вещь. Да, сейчас такие почти не делают, хотя польза от такого текста несомненна. Вот только будь в тексте чуть больше живых прогнозов, пусть даже и наивных, он бы заиграл более яркими красками.

http://kobold-wizard.livejournal.com/776875.html

Малайская трилогия Берджесса уже давным давно висела в списке к чтению на Фантлабе. Внес я ее туда на волне увлечения колониальной темой, а потом градус увлечения спал и в опасении заунывья чтение долго оттягивалось. Зря.

Время тигра — это время пива «Тигр». Оно длится все время твоего бодрствования, от липкого и потного пробуждения от ввалившегося в комнату соседа, стонущего и поносящего твой образ жизни. Только собака радуется тебе, вышмыгнув из-под кровати и лизнув в и без того мокрое лицо. Она — единственное живое существо, которое радуется тебе. Остальным ты должен денег. Без денег нет пива, а без него жизнь в Малайзии превращается в унылую пытку. Благо удача всегда на нашей стороне, и вот уже в горло льется нечто теплое и пьянящее, расслабляющее нервы и дарующее оптимистичный взгляд на окружающую барбосню) Таков первый главный герой — Небби Адамс — вечный поиск бухла и денег.

Адамс «руководит» отделением местного транспортного управления полиции, в котором служит Алладад-хан, офицер из Пенджаба, пытающийся сделать свою жизнь хоть чуточку приятнее. Работа не нравится, жена пилит, скоро родится ребенок-плакса, а еще пенджабец тайно влюблен в англичанку, такую белую и образованную. Алладад готов пойти на многое, чтоб добиться этого легкого мотылька, готов даже занять денег своему командиру.

А вот муж англичанки, Виктор Краббе, с ним не согласится. Во-первых, потому что не в курсе, что по его жене кто-то сохнет. Во-вторых, потому что чужая жена никогда не пилит, а ему приходится постоянно слушать от мотылька жалобы, полные презрения к этой земле и ее народу, и уж тем более к выходцам из Пенджаба и прочим мусульманам. Поэтому бедняге Аллададу мало что светит. Впрочем, его сопернику тоже приходится несладко — он учитель в местной школе, в которой сошлись все народы и конфессии этой благодатной земли. Бедному Краббе постоянно достается от директора за излишнюю мягкость по отношению к школьникам. Что ж ему еще остается, кроме как в пику жене и руководителю раствориться в Малайе? Любовница из местных в этом сильно помогает.

Такова жизнь эмигрантов в Малайзии 1950х. Где-то стреляют местные коммунисты, школьники устраивают бунты неповиновения, англичане еще не полностью ушли из этих земель. Волею судьбы сошлись четыре героя: алкаш-полицейский, зашуганный мусульманин и семейная пара англичан. У них нет практически ничего общего, даже языка, но есть отчужденность и смирение. Последнему помогает теплое пивко «Тигр». Качающим права здесь не место, ибо нужно уметь ждать и надеяться на лучшее.

Некоторое время назад, рассказывая про этот роман, я вдруг понял, что он очень тургеневский по композиции и этической стороне. Получилась Малайзия Николая Петровича Кирсанова — новые идеи не будут здесь работать в полную силу никогда, но на грубую силу эта земля ответит ухмылкой и уйдет хитрым финтом. Выдохнешься грубить. Что же до композиции, то здесь нет глобальных конфликтов, а есть обычные грешные люди, которые хотят счастья. Порой подленького, но все же счастья. Автор показывает, что не нам их судить.

Итого: Теплая, добрая, тягучая патока. Я все думал, что Берджесс не выдержит и накалит градус финальным провалом мечтаний. Нет, поверьте, здесь это ни к чему. Быть может позднее. К чему портить прекрасную сиесту, сдобренную бутылочкой «Тигра»?

http://kobold-wizard.livejournal.com/775470.html

В этот раз мне несказанно повезло. Во-первых, я посмотрел минисериал по этому циклу раньше. Во-вторых, и кино, и книга мне очень понравились. И наконец, в-третьих, сериал снят настолько по мотивам текста, что сценарии с точки зрения фабулы имеют немного общего с первоисточником. В результате я получил в 2 раза больше хороших смешных историй!

Раньше Адамс был для меня автором только цикла про автостоп. И если от первого романа я был в восторге, то второй роман уже отдавал горечью разочарования в человечестве. ИМХО один из основных плюсов цикла о Дирке Джентли — отсутствие приговора нашему обществу. Хаос в данном случае милосерден, потому что в круговерти Космоса остается место забавным совпадениям. Заглавный герой лавирует между ними, пытаясь разгадать самые интересные тайны мироздания, и получился роман-пародия, спекулирующий на образах Холмса, Пуаро и прочих сыщиков. Там где классические детективы пытались выстроить красивую удачную взаимосвязь событий, Дирк хватается за самую парадоксальную версию и вытягивает за нее ту самую взаимосвязь — ловля хитрого, старого сома, давно засевшего под корягой. Описывается происходящее с точки зрения местного оригинального Гастингса — программиста Ричарда МакДаффа, превращающего окружающий мир в музыку.

С другой стороны Адамс был достаточно оригинальным философом. Из этого романа я вынес образ Электрического монаха — интересный парадокс для кибернетики. Мне тяжело представить каким образом может быть запрограммирована вера, свободная от догм. Даже творчество может быть осмысленно через какую-нибудь гармонизацию и обработку случайностей, но веру на мой взгляд тяжело формализовать так, чтобы она не была высушена до ритуала.

И наконец «Дирк Джентли» — это еще один образец британского юмористического романа. Повторюсь, в этот раз Адамс куда более человеколюбив, а потому здесь неуместно говорить о сатире. Скорее получилось остроумное подтрунивание над программированием, академической наукой, искусствоведением и преподаванием. ИМХО профессор Фарнсуорт из Футурамы очень напоминает профессора Кронотиса.

Итого: Прекрасный роман для отдыха.

http://kobold-wizard.livejournal.com/774363.html

Неожиданно плохая повесть. Мое знакомство с творчеством Лазарчука раньше ограничивалось гумилевской трилогией, с которой я познакомился еще в школе. По крайней мере первые две книги из нее я часто вспоминаю добрым словом. Тем тяжелее было впечатление об этой повести. Многие моменты из нее, правда, напомнили мне о человеке, благодаря которому, в общем-то, я и познакомился в школе с соавторскими романами Лазарчука: та же зависшая Перестройка в голове с бравируемой внесистемностью, воспоминаниями об уничтоженном крестьянстве, шельмованием Партии и жаждой правды. Я не осуждаю, но наши картины мира слишком разошлись.

Однако нужно все же прокомментировать, чем вызвана такая реакция.

1) Повесть смотрится склеенной из четырех частей. Первая — воспоминания о 82ом годе с кучей деталей; вторая — философская попытка сконструировать «причину всех наших бед»; третья — боевик с фантастическими деталями — попытка притянуть за уши теорию к фактам; четвертая — не объясняющая ничего развязка, в которой кучу деталей додумывает главный герой. Фактов не хватает. Сама по себе такая склейка не грех, но уж больно швы видны.

2) Судя по всему повесть, вырванная из общего контекста творчества Лазарчука, непонятна. Идеи высказаны, но не прожиты героями. Модернистский ход — «история, рассказанная свидетелем» — в данном случае не заиграл красками. В результате получилась повесть ОБС, что печально.

3) Перестроечная желчь. «Ты что думаешь, я за колбасой туда еду? Я работать хочу! Работать, вкалывать — не руками, не горбом — вот этим местом! — он бил себя кулаком в лоб. Я же умею, я же могу в сто раз больше, чем от меня здесь требуется! А там? — спросил Боб. Черт его знает, сказал Юрка, а вдруг? Неизвестно. А здесь все уже навсегда известно — от сих до сих, шаг вправо, шаг влево — побег, стреляю без предупреждения!» Шел 1990й год. Потом пришел 1991й, а потом 1993й и народ сладостно вздохнул от того, что «все уже навсегда известно» рухнуло.

Итого: Читал и думал, что сейчас бы такую повесть отпинал бы табор самиздатчиков.

http://kobold-wizard.livejournal.com/773946.html

Шел 1997 год. Я этого не помню, но судя по книгам в воздухе все еще витал запах пережитого Конца света. Вышли «Посмотри в глаза чудовищ» и «Мессия очищает диск». Пары вспомненных книг, конечно мало, но дальше были «Армагед-дом» Дяченок, «Молодые и сильные выживут» Дивова, «Черный баламут» Олди и «Нам здесь жить» тех же Олди и Валентинова — все книги в какой-то мере о все той же теме. Корпус текстов о последних не-битвах, о разрушении картины мира.

В творчестве Олди книга смотрится органично. По сути многие их книги говорят о точке перенапряжения, которую один мир переживает, сталкиваясь с другими. У Муркока было для этого понятие «Пересечение миллиона сфер». Только если у англичанина настоящего это было битвой за самосохранение, то у самозванных англичан каждый раз происходит глобальная метаморфоза. В центре пересечения естественно находится человек.

В этот раз Конец Света пришел в Китай XV века от рождества пророка из Назарета. Государственному судье выпадает честь случай, когда на кортеж местного князя напала немолодая жена красильщика, раскидавшая охрану и убившая собачку княжеской фаворитки. Лазутчик судьи направлен в монастырь Шаолинь, чтобы разобраться, почему монахи не хотят расследования. А пять веков спустя во дворе своего дома погибает программист, который станет второй душой китайского слабоумного мальчишки. Происходят странные события и связь между ними начнет наблюдаться только ближе к последней четверти романа. Но читать китайский детектив очень интересно, даже чужеродная терминология перестает напрягать уже через 50 страниц.

Как я уже говорил, книга в творчестве Олди смотрится органично, но в этом же ее основная беда — история не вызывает душевного перелома и душевного сочувствия. В 1997 году еще происходило срастание нашего разрушенного мира с «глобальной цивилизацией», когда наши соотечественники с остервенением вдыхали воздух свободы из мирового кинематографа, включая те самые фильмы про Шаолинь, ниндзя и т.д. Да, были статьи про тот же Шаолинь в перестроечной Технике Молодежи, но о буме 90х берите Пелевина с его Чапаевым и читайте про поиски Внутренней Монголии и главы про японские стихи. Сейчас после туристического бума 2000-2010х, когда большие массы людей попробовали Азию на вкус, пиетет ИМХО теряется. Сама же история — хороший стилизованный детектив.

Итого: в этот раз возвращение к Олди было очень уютным. Но я все еще надеюсь, поймать в их романах те грубые, выворачивающие перестройки личности, за которые я люблю этих авторов. Как они сами говорили, нужно усиливать Конфликт.

http://kobold-wizard.livejournal.com/772362.html

Быстро прочитал этот короткий сборник рассказов. При всем уважении к Зонис, только треть текстов из сборника ИМХО написаны на нормальном уровне, остальное — абсурдистские и постмодернистские зарисовки и эксперименты. Из этих зарисовок видно откуда постепенно вырастал лучший на данный момент роман автора «Хозяин зеркал» — стягивание вроде бы несовместных образов в единую и более-менее непротиворечивую структуру. Представленные с сборнике «Придет серенький волчок», «Тибул», «Андрей (рукопись, найденная в бутылке)», «Монтрезор», «Джек» — это все же больше зарисовки ощущения, в которых еще нет полновесного объяснения происходящего.

Отдельно стоят «Живая грязь», «Молельный робот Захария» и «Прогулка к Азазелю» — классические фантастические рассказы с привкусом притчи. Из-за более привычной подачи текста они мне понравились куда больше.

Итого: Сборник не пришелся мне по душе. Это пачка черновиков, в которых уже были интересные задумки и инструменты, но не случилось адекватного применения.

http://kobold-wizard.livejournal.com/771897.html

Четыре года назад я прочитал исследование Юзефовича, посвященное барону Роману Федоровичу Унгерну фон Штернбергу. Опус магнум писателя, создававшийся почти 40 лет, со времени его службы в Забайкалье, произвел очень сильное впечатление. Особенности российской литературы таковы, что наибольшему осмыслению подвергалась европейская часть страны. В данном случае автор выступил в одном ряду с Владимиром Арсеньевым, Алексеем Ивановым и другими писателями, скрепляющими наши земли в единое культурное пространство. Конечно, это неблагодарное дело, но требуется его продолжать дабы сограждане не раскатились на эльфов, люмпенов и гламурных кис, которым друг другу и сказать нечего.

В этот раз внимание Юзефовича перешло выше — к Якутии начала 20х. Промежуток между Якутском и Охотским морем стал местом действия для одного из последних эпизодов Гражданской войны — военного вторжения бывшего генерала Пепеляева с несколькими сотнями добровольцев с целью поднятия восстания среди местного населения. В этом походе участвовали разные люди, кого-то вела жажда наживы, кого-то — месть, а кого-то — наивные идеи переустройства мира. Юзефович пытается обосновать, что генерал Пепеляев относился именно к последним. «Я полагал, — признавался Пепеляев, — что сам народ из глубины своей выдвинет те силы, которые создадут действительно народную власть».

Принципиальным отличием «Зимней дороги» от жизнеописания Унгерна как текста стало наличие второй партии — линии анархиста Ивана Строда, одного из красных героев Гражданской войны, остановившего пепеляевцев. Про таких, как он, другой неоднозначный герой тех лет Нестор Каландаришвили сказал: «Возможно в боях тело будет изранено, и эти раны напомнят о себе в облачную погоду или при смене времени года, но те же раны напомнят нам и о красивейших, светлейших наших днях. Они возвысят нас от тех, кто увяз в трясине жизни». Эти слова на самом деле дорогого стоят, потому что Юзефович не создает бронзовую фигуру воина Революции, а показывает, как в человек пронес свои принципы через грязь, кровь и голод. Во многом автор основывается на книгах самого красного командира, и здесь можно было бы ухмыльнуться, что сам себя не похвалишь, никто не похвалит, но ведь сам Пепеляев на своем суде скажет о доблести «гражданина Строда».

Вот только слова Каландаришвили оказались пророческими, с окончанием революционной поры и волки, и волкодавы становились неуместны. Уже сама пепеляевская авантюра была запоздалым эхом Белого движения. За 20 лет прошедших с начала Октябрьской революции история перемолола и белых, и красных. Мир изменялся, и из благостных идей начала века развились «системы». К слову, в третьем деле Пепеляева, открытом в 1937 году, уже не пытались притянуть за уши Белое движение. Вместо них соорудили шпионско-троцкистский заговор в интересах Японии, включающий членов РОВС и агентов НКВД во главе с Генрихом Ягодой.

К сожалению, я не имею исторической жилки, позволяющей запоминать факты, связанные с движением отрядов, или кучу имен и связей между должностными лицами. Наверно, как и большинство, я запоминаю в основном что-то анекдотичное или шокирующее. В этом плане «Зимняя дорога» — достаточно сухая книга. В ней нет ни апологетической влюбленности в «Россию, которую мы потеряли», которой полнятся тонны постсоветской литературы, но нет и лозунгов, коих полно в советской. В основном, Юзефович обрабатывает несколько дневниковых источников, выстраивая последовательность событий и пытаясь определить их подоплеку. Но кое-что, будоражащее мое больное воображение, я в тексте нашел. Это отношения с мертвыми. Таких эпизодов в тексте всего три, и они связаны не столько с Гражданской войной, сколько с Якутией.

«Дело в том, – объяснял Строд еще одну причину царившего здесь уныния, – что красноармейцы, убитые на реке Ноторе и за Алданом, больше тридцати человек, были свезены в Петропавловское и сложены в пустом амбаре. Дверь амбара не запиралась. Бойцы, имея много свободного времени, навещали мертвых товарищей и целыми часами толпились у амбара. Когда из Амги приходила почта, некоторые брали письма убитых и шли к амбару. Отыскав адресата, они вскрывали письмо и читали его вслух при гробовом молчании присутствующих. Слышны были только редкие вздохи да возгласы: “Э-эх, Митя! Как ждал, миляга, письма из дому! Вот письмо пришло, а его не стало в живых”. Если присутствовали участники тех боев, они подробно рассказывали, при каких обстоятельствах погиб тот или иной товарищ».

«Полугодом раньше Кропачев оказался в Таттинском улусе. В «Автономной Якутии» он, помимо стихов, печатал корреспонденции на разные темы, а в Ытык-Кёюле близ Татты жил известный «исследователь якутской старины», художник Иван Попов. <...> Он родился в Татте, в семье сельского священника, окончил духовную семинарию, был иконописцем, учился живописи в Петербурге. Вернувшись на родину, по чьему-то заказу подрабатывал тем, что собирал этнографические коллекции для музеев в Гамбурге и в Мюнхене, и соединил интерес к местным древностям со столичным предреволюционным мистицизмом. По словам его родственника, Попов «любил рассказы о покойниках и привидениях и сам приводил сотни таинственных случаев из личной жизни». Он «любил уединяться в мрачных местах в осенние лунные ночи, любил вращаться около трупов, любил наблюдать моменты наступления смерти и умирающих людей, любил посещать психических больных». Под стать этим увлечениям была и тематика его работ: Попов «писал старинные якутские кладбища, шаманские жертвенные деревья, черепа людей и животных, куски сырого мяса, живых рыб на рожне, зарисовывал покойников, украшал гробы». При всем том какие-то советские деятели, ведавшие в Якутске культурой, с хлестаковской легкостью поручили ему «выработать общий стиль якутского искусства» и официальным документом удостоверили его статус «свободного художника». Вероятно, именно за это повстанцы собирались его расстрелять, но почему-то пощадили. Родному брату Попова повезло меньше, он был убит вместе с женой-учительницей за отказ сотрудничать с повстанческим штабом в Татте.

Попов пригласил Кропачева в дом и начал показывать ему свои рисунки, поясняя: «Вот якутская орнаментика и различная резьба… Вот могила знаменитой дюпсинской злой шаманки, умершей триста лет назад и положенной вниз лицом, чтобы не встала».

Туземные суеверия не волновали юного комиссара, но с одним из элементов якутского геометрического орнамента он позже столкнулся при невеселых обстоятельствах. Эту деталь традиционной резьбы по дереву и металлу Кропачев видел не на седле и не на кубке для кумыса, а на мертвом красноармейце, убитом в стычке с артемьевцами, а потом лежавшем в амбаре вместе с другими, пока Строд не распорядился их похоронить. На руке у него, между кистью и локтем, ножом вырезан был большой ромб».

«Лежа на лавке, Строд распорядился покинуть остальные четыре юрты и всему отряду перейти в ту, где находился он сам. На оборону деревни сил не хватало, решено было укрепиться в отдельно стоящей усадьбе Карманова. Из других дворов притащили дрова, сено для подстилок и, главное, бруски замороженного конского и коровьего навоза – балбахи (балбах по-якутски «навоз»). Якуты копят их в течение года, а весной используют как удобрение, но повстанцы догадались применить балбахи для строительства оборонительных сооружений. Укрепления из мерзлого навоза Строд впервые увидел год назад при штурме Табаги и знал достоинства этого материала.

Балбаха представляет собой плиту длиной приблизительно семьдесят сантиметров, шириной и толщиной – пятнадцать-двадцать. Пепеляев говорил, что пуля не пробивает две положенные рядом балбахи. По наблюдениям Строда, как раз два таких бруска пуля и пробивает, третий раскалывает, четвертый остается неуязвимым. Разбить четыре слоя балбах можно лишь сосредоточенным пулеметным огнем.

<...>

Одновременно сосредоточенным огнем всех захваченных в Амге тяжелых пулеметов начали разрушать «окопы» Строда. Били прежде всего по пулеметным гнездам, заодно разбивая соседние участки. В стене из балбах образовались разрывы. К вечеру третьего дня Жолнин доложил Строду, что, если завтра белые продолжат такой же огонь, ширина брешей сделает дальнейшую оборону невозможной.

«Нужно было как-то восстанавливать укрытия, – пишет Строд. – Но чем? Никакого материала у нас нет. Спрашиваю у Жолнина: “Сколько во дворе убитых?” – “Наших человек пятьдесят. А с белыми больше ста будет”. Выручили мертвые... Всю ночь исправляли красноармейцы разрушенные окопы. Подтаскивали замерзшие обледенелые трупы, примеряли, переворачивали, укладывали рядами, заменяли один труп другим: “Этот длинный, не подходит. Тащи покороче. Вон того бери – кажется, Федоров”. Небольшие дыры в стенах окопов затыкали конскими головами. К утру новые окопы были готовы. Напрасно белые открывали сильный пулеметный огонь – мертвые тела тверды как камень, их можно разбить только из орудий».

Неизвестно, как отреагировали пепеляевцы на появление этих инфернальных стен, но и Вишневский, и Грачев предпочли забыть, что дружинники день за днем расстреливали своих же мертвецов. Безумие войны миновало, а оставшимся в Харбине вдовам лучше было не знать, что сталось с их мужьями.

<...>

«В одном месте на баррикадах два мертвеца, красный пулеметчик и пепеляевский дружинник, почти прикасались головами друг к другу, протягивали один другому руки, словно решили примириться и заключить союз. Дальше лежит командир взвода Москаленко. Глаза у него широко раскрыты, на губах замерзла кровавая пена. Левая рука протянута вдоль туловища, а правая полусогнута, он держит ее на уровне лба, как бы защищая глаза от солнца. В двух-трех шагах от Москаленко вижу Иннокентия Адамского. Глубокие морщины прорезали его лоб, голубые глаза прищурены, потеряли прежний стальной оттенок и остроту. Лицо серьезное, озабоченное, на нем застыл отпечаток железной воли и решимости. Даже пуля, пронзившая сердце старого партизана, не сняла это выражение мужества и отваги... У “шошиста” Карачарова затылок вырван разрывной пулей, пустой череп зияет страшной, черной, сплошной дырой. Руки скрещены, прижаты к груди. Волосы слиплись и замерзли кровавым комом, а лицо свело в гримасу, точно от сильной зубной боли. Унтер-офицер, получив смертельную рану в висок, упал лицом в снег, отчего оно расплылось, стало большим и неестественно широким, а нос сплюснулся и вдавился вовнутрь, и только небольшой продольный бугорок напоминал о нем. Убитого унтера притащили вчера ночью бойцы, таскавшие снег, и положили на окопы.

У пулемета Кольта лежит огромное неуклюжее тело пепеляевского фельдфебеля. Руки вытянуты вперед, ветер шевелит, перебирает длинные, спутанные космы его волос. Издали кажется, фельдфебель спит, но вот сейчас проснется и пошлет проклятия тому, кто оторвал его от семьи, заставил бежать в Маньчжурию, а потом привел из Харбина в Сасыл-Сысы и сделал щитом для красных и мишенью для своих. Больше ста человеческих трупов и до десятка лошадиных туш вперемешку с балбахами ужасным кровавым кругом замыкали хотон и юрту».

Наверно, неуместно бесцеремонно топтаться на памяти людской, но ведь силы этих образов вполне достаточно, чтобы написать фантастический текст. Ни к чему не весть откуда вылезшие красные вампиры Валентинова, когда сами дневники очевидцев дарят почву для хоррора на основании местных поверий. Крепостные стены из дерьма и гомонящих и стонущих трупов, в центре которых стоит какой-нибудь мертвословец...

Итого: Повторюсь, что книга безусловно суховата. Здесь куда меньше экзотики, чем в жизнеописании Унгерна. Две этих книги как огонь жертвенника и ледяная пустыня. Но ужаса пустыни достаточно, чтобы проникнуться уважением к прошедшим через нее людям.

http://kobold-wizard.livejournal.com/770723.html

Это было еще одно долгое погружение в собрание сочинений Фолкнера. Четвертое по счету, но пыльный Юг продолжает открываться с новых сторон. Общим во всех прочитанных мной текстах Фолкнера является мотив обреченности этой земли и людей, ее населяющих. В то же время автор показывает, что рок, преследующий людей, родился вовсе не в угаре Гражданской войны, а сама Война была лишь следствием череды роковых поступков и мыслей.

В этом романе Фолкнер развил метод повествования, найденный еще в «Сарторисе», где Вирджиния Дю Пре является носительницей памяти о полковнике Джоне Сарторисе, герое Гражданской войны. Все персонажи так или иначе слышали ее воспоминания о бале в Балтиморе и о удалых выходках полковника с захватом пленных. Пространство настолько заполняется памятью, что мысли даже молодых героев постоянно возвращаются на полвека назад. Логично представить, что такая история не была чем-то абсолютно оригинальным. В «Авессалом, Авессалом!» о гибели рода Сатпенов рассказывает старушка Роза Колфилд, которая после смерти своей сестры Эллен Сатпен чуть не стала невестой ее вдовца полковника Томаса Сатпена. Однако, есть и еще один повествователь — герой романа «Шум и ярость» Джейсон Компсон, рассказывающий ту же историю своему сыну Квентину. Его знание основано не на личном участии в событиях тех далеких лет, а на рассказах его отца, бывшего другом Томаса Сатпена, которого тот посвятил в некоторые свои мысли. В итоге мы получили сложную цепочку, в которой слова Томаса Сатпена проходят последовательно через восприятие трех представителей рода Компсонов, а напоследок Квентин еще рассказывает эту историю своему другу по общежитию в Гарварде.

Каждый наверняка привносит в рассказ что-то свое, и в результате жизнь проходимца, бросившего жену с ребенком из-за доли негритянской крови, а потом сколотившего состояние на грабеже, превратилась в нечто, напоминающее библейскую притчу о том, как паренек из Виргинии шел к успеху, не считаясь ни с чем, а потом уже в статусе отца двух детей и хозяина сотни акров земли, начал все терять, чтобы завершить свою жизнь на острие косы у простого работяги. Рассказывая об этом романе, можно не бояться спойлеров, потому что весь сюжет в общих чертах мы узнаем еще в первой четверти текста. Дальше, как и у всякой семейной истории, с каждым повторением появляются новые детали, надуманные или же забытые ранее. Мы знаем, что Генри Сатпен, сын Томаса, убьет жениха сестры, но не знаем за что, а потом Фолкнер подбрасывает нам мотив, оказывающийся в итоге полуправдой.

Большое место в романе уделено Гражданской войне. В этот раз видно коренное отличие их войны от нашей: побежденные оставались живы в своей же стране. Погибала культура Юга, а они с этим не могли ничего поделать. Арендатор Томаса Сатпена, ставший потом его убийцей, на их попойках часто повторяет: «Ну что ж, полковник, они нас убили, но не

побили, верно?» Хилая надежда, что поражение не было позорным. Томас Сатпен раз за разом восстает, чтобы дойти к заветной цели, но оказался не способен к победе над обстоятельствами, собирая на себе виснущие собаками грехи. Ветхозаветному герою не нашлось места.

Итого: Как всегда это было долгое погружение. Под конец на некоторых страницах терпение просто накалялось от путанного текста, рассказываемого одновременно четырьмя персонажами. Теперь текст завершился, но я понимаю, что его можно еще перечитывать и перечитывать, пытаясь понять, где же полковник допустил свою первую ошибку.

http://kobold-wizard.livejournal.com/764187.html

Библиография Бернгарда Келлермана не так давно появилась на Фантлабе. Тогда меня заинтересовала аннотация «Туннеля», но не более. И вот пару месяцев назад, проходя мимо старенькой библиотеки к своей работе, я увидел книгораздаточный шкаф. Там было очень много томиков стихов советских среднеазиатских поэтов, но в какой-то момент в глаза бросилось название «Туннель». Оставалось только усмехнуться и прихватить книжку с собой.

Это достаточно странное произведение. Келлерман писал его в 1913ом году, когда было еще далеко до революций, реакции и верденской мясорубки. Америка с ее комплексом selfmade-man'ов с одной стороны и плавильным котлом трудовых коллективов с другой смотрится здесь прочным фундаментом для социальных преобразований. Чего только стоит предложение главного героя сделать туннель достоянием всего человечества. Но я забегаю вперед...

Основное действующее лицо вынесено в название. Однажды молодой промышленник предлагает и обосновывает грандиозный проект — строительство туннеля, который должен соединить Америку с Францией. Связи помогли ему пробиться со своим стартапом к группе банкиров и промышленников, которые поддерживают его деньгами после определенных колебаний. Стройка начинается в полном соответствии с предложенным планом, но в определенный момент резко наступает осень инженера: катастрофы на стройке, бунт рабочих, семейная трагедия, биржевой крах, уголовное преследование... Только крепость духа и помощь друзей помогают главному герою постепенно вытянуть свою идею.

В человеческом плане роман рассказывает о жизни творца, поглощенного своим проектом. В какой-то момент главный герой даже спрашивает себя: отказался ли бы он от своего труда ради семьи и вынужден ответить правду — нет. Работа постепенно разрушает его семью и здоровье, но он продолжает двигаться вперед. Если бы главный герой лишился бы всего из-за роковой красавицы («Тихий Дон», «Касабланка», «Анна Каренина» и т.д.), то это была бы еще одна банальная история, на которую можно было бы сходить с девушкой в кино, но здесь получилось нечто более редкое — трагедия из-за страсти разума. Образ инженера как трудоголика появился еще 100 лет назад. Прошло совсем немного времени, и он переродился в сумрачного гения на службе у вождей.

Сам инженерный проект интересен до сих пор, чего уж говорить еще о теплом ламповом веке, столь обожаемом фанатами паропанка. Однако роман был написан с умопомрачительной верой в силы мировой экономики, которая хоть и может одним колебанием разрушить судьбы десятков тысяч людей, но продолжает жить несмотря ни на что. В первую очередь на политику. Роман написан в 1913ом, но судя по всему действие было отнесено в будущее. По словам одного из героев, туннель под Ла Маншем должен был быть построен через год после начала истории. В нашей вселенной о нем вновь начали задумываться в 1919ом, но проект не прошел. А чуть ранее в романе упоминается строящийся туннель под Беринговым проливом, что совсем уж курьезно... Главный герой собирался воплотить свою идею за 15 лет — 15 лет тишины, которых в нашем мире не было и в помине. Для успешности нужен был мир, в котором не было ни Первой мировой войны, ни Октябрьской революции, ни Великой депрессии, ни фашисткой реакции, снова закалившей национальные границы в Европе.

Итого: Хороший невикторианский паропанк, прямое наследие романов XIX века. Трагедия жизни, положенной на алтарь человечества. Практически песня человеческому гению, поднявшемуся из низов и покорившему мир ценой собственного счастья. Ведь так далеко еще было до газовых атак, которые появились благодаря другому гению по имени Франц Габер.

http://kobold-wizard.livejournal.com/762562.html

У меня есть отстойник на Фантлабе, куда попадают малоизвестные тексты, зацепившие аннотациями или отзывами. Периодически я достаю оттуда что-нибудь и читаю без особых ожиданий. «Система ада» как раз из того отстойника. Уж и не помню, как я узнал про нее.

Роман начинается с того, что четверо товарищей, продолбав все законные возможности откосить от армии, решили ввязаться авантюру — отсидеться во время призыва в одной из пещер Тульской области. Шел 1995 год. Первая Чеченская кампания в самом разгаре. Поэтому мотивы пацанов более или менее понятны. Еще, как на грех, за ними увязалась девушка одного из уклонистов, уверовавшая, что она почти жена декабриста.

Забраться в пещеру не проблема. Проблема — выжить там. Ситуация накаляется, когда охотящиеся за другими дезертирами менты замуровывают оба известных выхода на поверхность. Для того, чтобы выбраться, остается только двигаться вглубь пещеры, надеясь, что там найдется спасительный лаз. Все осложняется одномоментно — из-за поворота появляется мальчишка-красноармеец с ППШ наперевес и арестовывает беглецов. Дальше разворачивается жестокая фантасмагория в духе самых страшных сказок о ГУЛАГе, человеческая мясорубка, приправленная исковерканной партийной лингвистикой. Измывательство одних людей над другими во славу казенной идеи.

Роман опубликован в 2002ом, а потому мне было трудно полностью уловить его злободневность. Быть может, и не стоит требовать ее от фантастического триллера, но кое-что, по-моему, проглядывается. «Система ада» — это роман страха перед Советским союзом, как мифической Ехидной, зародившей невидимые системы, которые однажды могут проявиться и захватить тебя. Другим текстом на эту тему был «Не мешайте палачу» Марининой с системой гипнотизеров-кгбшников. Еще сохранялась вера во всемогущую ГБ и возможную реинкарнацию СССР. Тем более, что в 2000 году президентом становится директор ФСБ...

К сожалению, роман не лишен недостатков. Первый свойствен многим триллерам — на определенном моменте теряется саспенс. Читатель начинает крутить головой и замечать недоделки и провисшие линии. В «Системе ада» это происходит примерно на середине — проживание в подземном государстве показано однообразно бессмысленным, а потому напряжение спадает. Второй — те самые провисшие линии — реальность подземного мира вызывает слишком много вопросов.

Итого: У Кузьменко получилась добротная история на отечественном материале. Конечно, роман получился в определенной мере антисовестский: автор с омерзением описывает то, как руководство скрывается за выхолощенной пропагандой, в которую само не верит. Этакий пинок в сторону политруков и доцентов, преподававших научный коммунизм — вырождение старой идеологии.

Как не печально, но вытянуть госзаказ на искренность и идейность теперь уже не выходит. Говорящие головы не верят тому, что говорят, а мы, чего уж греха таить, давно не верим тому, что слышим.

http://kobold-wizard.livejournal.com/762277.html

Судя по всему, крайние романы Дивова можно разделить сейчас на две группы: условно-реалистические (««Консультант по дурацким вопросам»», «Объекты в зеркале заднего вида») и нечто, что я пока не могу осознать, названное «Профессия: инквизитор». Первая продолжает меня приятно удивлять — книги о профессионализме в условиях нашей бардачной действительности.

«Объекты» — один из немногих производственных текстов, встреченных мной в последнее время. Причем местами достаточно беспощадный к происходящему нынче. О части описанного я наслышан, часть наблюдал сам, части склонен верить. Действительно иногда людям достаточно, чтобы им просто не мешали работать и показали, что их труд ценится.

Отличие же «Объектов» от «Консультанта» в меньшей погруженности в описываемый рабочий процесс. Там где Миша Клименко все же размышляет по поводу того, что он делает в данный момент, герой Объектов, кстати тоже Миша, оставляет детали производства за гранью текста. В основном речь идет все же о социальном аспекте работы на международном заводе, но зато он показан весьма подробно.

Некоторое неудобство было с нелинейной манерой повествования. По началу перетекания из прошлого в настоящее и обратно не бросались в глаза, но во второй части, когда Миша показывает происходящее со множества точек зрения, ситуация становится зыбкой. Игроков много, а бардака и того больше.

Итого: По сути это роман о спасении будущего всеми силами. Герои стараются: пацаны бесшабашно влезают во все дырки, а хитрые мужики, посмеиваясь, плетут свои интриги, направленные на то, чтобы мальчишки и девчонки не утонули в идиотизме.

http://kobold-wizard.livejournal.com/761787.html

К преподавательскому мастерству Андрея Аствацатурова я отношусь с большим уважениям. После аудиозаписей его лекций я познакомился с книгами Фолкнера и Керуака. Его манера изложения и текстокопательства кажется достаточно адекватной. Теперь пришло время познакомиться с его прозой.

Начинается все достаточно тривиально — с автобографических или квазиавтобиографических зарисовок, показывающих как главный герой, образ автора, стал тем, кем стал. Мальчик из обеспеченной еврейской семьи, учившийся в элитной, но тоскливой, школе с углубленным изучением английского языка. Университетская работа, полная бессмысленности. Далее идет цикл взаимоперекликающихся эссе, напоминающих стилистические потуги под стать ленинградской вечно сопливой интеллигенции, вроде как знакомой с Фуко, Сартром, Бодрияром и прочими философами, с творчеством которых я сам так и не соизволил познакомиться. А посетители «салона» соизволили, но как показано в третьей части такое знакомство не ведет ни к чему кроме лишних разговоров.

Во всем этом, в самом построении текста, просматриваются размышления главного героя над восприятием человека, как он есть, и над тем, как его воспринимают другие люди. Он постоянно ощущает то или иное давление: семьи, которая говорит ему, с кем дружить; школьных друзей, которые вольно или невольно заставляют существовать в общности; любимые женщины сами обволакивают, а потом оставляют ради угрюмых американских чуваков... Студенты, иностранные писатели, советские диссиденты, собутыльники, издатели, редакторы, деканы... Все выговаривают герою новые рамки, а потом в послесловиях к эпизодам судьбы этих персонажей не соотносятся с их словами. Главгерой остается голый лишь перед самим собой, потому что он не знает, кто он и что он должен сам себе.

Итого: Не могу посоветовать данную книгу. Она достаточно легко читается, а часть петербургских анекдотов и в самом деле смешны, но, в целом, эти истории оставляют блеклое впечатление. Книга написана не для того, чтобы попытаться изменить людей. Понятно, что подобная задача скорее всего невыполнима, но все-таки, как говорит и сам главный герой, в тексте должно быть что-то, что цепляет. В данном случае человек в голом свободен даже от вызывания эмоций или задания вопросов.

http://kobold-wizard.livejournal.com/761196.html

Прочитал уже две недели назад, и эмоции поутихли.

Роман был включен в десятку знаковых произведений «новой волны» по мнению Бориса Невского, написавшего обзор НВ в «Мире фантастики». Этот факт, а также достаточно высокие оценки на фантлабе, стали причиной моих серьезных ожиданий от текста, но уже через 60 страниц все стало более или менее понятно.

«Автокатастрофа» в части формы — это ужасно нудный порнографический роман. Он хорошо читается по диагонали, потому что от пропуска 5 любых страниц вы ничего не потеряете. Текст льется равномерно, перемешивая автомобильные детали с половыми органами. Соединение техногенного мира с человеческими организмами происходит на наших глазах, но понять ужас, который старается посеять автор, у меня не вышло. Быть может, все дело в том, что роман был написан в 1973-ем, и оценки, данные Баллардом, после 40 прошедших лет кажутся безосновательными. Или же мне не понять событийный план романа, потому что у нас в России люди редко выживают после серьезных автомобильных аварий. Какие к чертям собачьим, рассуждения о сексуальности вмятин от руля на грудине и фетиш по этому поводу в постели, когда в части случаев двигатель уходит в салон, ломая водителю ноги, а порой и кое-что повыше?

Если же не касаться моральной стороны, то «Автокатастрофа» именно нудна. Автор сделал текст таким, что поверить главному герою в его тягах и пристрастиях не выходит. Да, по страницам разбросаны сотни половых актов, которые описаны горячими эпитетами, но ощущение от них остается бестолково вещным: два манекена трепыхаются в салоне автомобиля, а потом нечто белое потекло по пластику. Механистичность тут с самого начала является элементом поведения всех героев, а потому никакого сочувствия, сопереживания и даже отвращения испытать не выйдет.

Остается еще идейный план. «Автокатастрофа» выбирает автомобиль как придаток человека, который постепенно поглощает хозяина, а иногда просто губит, сталкиваясь с себе подобным. Этот придаток, по мнению Балларда, становится еще одним источником чувственного наслаждения для ряда людей. Однако, как я уже сказал, механистичность свойственна героям уже с самого начала, а потому ощутить кризис не удается. Люди уже части машины на момент начала романа, система уже движется, перемалывая психику и части тел. Баллард попытался этим напугать, но не вышло.

Итого:

1) Берете черный полиэтиленовый мешок;

2) Бросаете в него россыпь продолговатых и надувных товаров из секс-шопа;

3) Досыпаете немного автокомплектующих (руль, ручки, элементы обшивки салона);

4) Выливаете ведерко майонеза;

5) Хорошенько встряхиваете, чтоб все перемешалось.

6) Теперь загляните внутрь с фонариком и записывайте все что увидите в течение 3-4 часов. Не бойтесь повторяться. В итоге вы получите текст, подобный «Автокатастрофе» процентов на 60.

http://kobold-wizard.livejournal.com/760797.html

У Браннера получилась удачная повесть про добрую старую Англию, начинающую оправляться от Первой мировой войны. Я не устаю удивляться, как смазана у нас в истории память о ней. Все же наш романтический флер Белой гвардии имеет мало общего с травмой британцев. Та война стала для них топкой, в которую с улыбками шли «лучшие из лучших». Вернулись же потом обожженные мальчики, утратившие веру в Бога, потому что Тот допустил такой ужас. У нас же офицеры и интеллигенты не могли позволить себе атеизм просто потому, что эта доктрина была для них доктриной врага. В то же время большевистская машина уже ковала новый миф, в котором не было места слюнтяям, сокрушающимся над тем, как Всевышний допустил такой кошмар.

Вот такой обожженный войной молодой человек возвращается в усадьбу своих тети и дяди, чтобы залечить душевные раны. Дядя к тому моменту уже год, как умер, но старые связи еще не разрушились, хотя жена планомерно работает над этим. Она ревностно уверовала в то, что как хозяйка этих земель она имеет право быть моральным авторитетом среди окружающего быдла. Так слово за слово образуется конфликт между старой аристократкой и окружающими, включая истерзанного племянника. Она сопротивляется всему злу, которое несет как новый век с его порочными нравами, так и прошлое, оскверненное языческим мракобесием. Пуританская культура против природного начала. При этом в какой-то момент проскальзывают намеки, что аристократка старается заменить собой саму природу, перекроить порядок вещей, стать садовником, выкорчевывающим грехи окружающих. Финал должен показать, что бороться с природой бессмысленно, а самым природным в человеке является страсть, побуждение к действию.

Итого: Повесть, к счастью, не срывается в пантеистские проповеди. Браннер написал красивую пастораль, но с теми же фигурами можно было бы разыграть и совсем другую историю, в которой старая сварливая хозяйка была бы единственной, кто охраняет мир от скрытого в прошлом ужаса. Ведь о человеческих жертвоприношениях здесь не забыли, и Древние просыпаются, чтобы забрать в свой колодец новую кровь. Все зависит от угла зрения.

http://kobold-wizard.livejournal.com/760553.html

Прошло уже четыре с лишним года с тех пор, как я познакомился с творчеством Майкла Дж. Харрисона – циклом о странном месте Вирикониуме. «Странный» – это ключевое слово, которым можно охарактеризовать тот комплекс текстов, а, судя по роману «Свет», и все остальное написанное автором. Харрисон полноправный член общности «new weird», создающей вслед за Лавкрафтом и Муркоком, литературу глобального непонятного.

С самого начала «Свет» выдает себя за космооперу и научную фантастику. В нем есть ученый, открытия которого дали людям путь в далекий космос и параллельные миры; герой космического архипелага, проникший в кучу тайн и пилотировавший множество диковинных кораблей; женщина-корсар, пилотирующая один из самых лучших космических аппаратов на Тракте Кефахучи, центральном космологическом объекте романа. В принципе ничего нового, но тут в дело вступает второй план – за промокшим плащом космооперы и шляпой научной фантастики «Свет» оборачивается нуарным текстом, крутые чуваки из которого скрывают кучу скелетов в шкафу. Может быть, и вся их крутость вырастает из этих самых проблем. Ученый оборачивается маньяком-параноиком, чьи жертвоприношения собственным галлюцинациям сначала помогают прорываться к тайнам физики, а потом сокрушают личную жизнь и карьеру. Герой галактики выбирает местный аналог кибернаркотической «Матрицы», который защищает от жизни «здесь и сейчас». Женщина-корсар путем саморазрушения стремится потерять все навязываемые ей социальные роли.

Есть и третий план, и мне его охарактеризовать сложнее прочих. Этот план собственно и делает «Свет» романом непонятного. В первую очередь я говорю об атмосфере этого текста: об очень многих элементах и взаимосвязях созданного Харрисоном мира мы практически ничего не узнаем, кроме их обозначения. Причем автор сам говорит, что они потенциально непонятны, потому что чужды нашим представлениям. Здесь и параноидальные видения, в которых появляются хтонические образы зла, и образы переменчивой физики, которые проявляются вблизи Тракта Кефахучи, и голова гигантской желтой утки... Пространство, время, числа перестают быть тем, чем кажутся, а главное – в итоге три сюжетных линии пытаются с треском свестись к одной. Это вызвало сначала оторопь, но в итоге примирило с происходящим дурдомом.

Харрисон безжалостен к своему читателю. Он создал мир 2400-ого года, который также ужасен как мир 1999-ого, но ужасен не смертоубийствами или стихийными бедствиями, а бесконечной скукой бытия. На Тракте Кефахучи одновременно происходит 50 войн, в которых все воюют со всеми, но это мало кого волнует. В открывшейся сложности, лживости и эфемерности взаимосвязей стали пропадать любые человеческие желания, кроме желания забыться.

Читать порою весьма трудно, потому что здесь по сути нет привычного конфликтного сюжета. Да, конечно, происходят внутренние конфликты, но читатель оказывается далек от них, а потому двигается урывками, на ощупь, каждый раз натыкаясь на нечто малоприятное. Финал далек от хеппиэнда, но он позволяет вздохнуть полной грудью. Это финал странного труда отречения от скуки, только благодаря которому можно продвинуться именно вперед.

Итого: «Свет» читается легче «Вирикониума», но все равно остается достаточно странной, дискомфортной литературой. Места для размышлений и фантазий тут хоть отбавляй, но для них необходимо вонзить в себя трубки из депривационного бака, слиться с непознаваемым и погрузиться в параноидальный сон.

Где-то впереди второй роман – «Нова Свинг».

http://kobold-wizard.livejournal.com/758587.html

После двух томов «Профессии инквизитор» наткнулся вновь на то творчество Дивова, которое я люблю. У него есть приятная манера рассказывать житейские истории, которым хочется верить во всей их фантастике. Их корни лежат в армейских байках, которые порой всплывают после пары сотен грамм на посиделках с «замечательными мужиками».

«Консультант по дурацким вопросам» — это производственная повесть эпохи хаотичного капитализма. Миша Клименко делает так, чтобы толпа народа занималась своим делом, но при этом не нарвалась на приключения. Это учетом того, что он специалист по по отношениям между гражданскими и военными, то гражданские рвутся к приключениям постоянно. В описанной истории столичный Прайм-ТВ решил снять документалку к годовщине войны 08.08.08. В результате в дополнение к русским военным во всей их красе добавляется атмосфера пыльного послевоенного Кавказа, где калашников достать проще, чем резиновый клей.

Итого: Один из главных плюсов этой книги — это позитивная рефлексия периода нулевых. Когда из-за лозунга «все пропало» стали периодически появляться тени специалистов, трудящихся несмотря ни на что. Дивов говорит о нормальной «ненормальной» работе в то время, когда все поглощает телевизор. Раз за разом по тексту проскальзывают уколы в сторону телевидения, где стало слишком много профанов и любителей жареного. Но если говорить только то, как есть, появляются сценарии Миши Клименко, не оставляющие света. А вот Дивов отдушину в этой повести оставил.

http://kobold-wizard.livejournal.com/758309.html

В этот раз следует начать с названия текста. Оно прекрасно, потому что в нем свернута большая доля всей философии романа. Главный герой отправляется в одну из бывших советских среднеазиатских республик, чтобы перевести стихи ее президента на русский язык. Местного языка он не знает, а потому стихотворный перевод осуществляется с того самого, подстрочного. Это приводит к ощущению недопОнятости, постоянному чувству того, что буквальное видение текста лишает полноты восприятия. А ведь эти стихи становятся песнями, молитвами и даже основой законопроектов. Можно было бы поверить, что все это рабское сознание бывших кочевников, но что делать, когда сам подпадаешь под ауру? Постепенно герой начинает различать окружающую его действительность как отражение написанного кривым подстрочным слогом. Сам того не желая, он встраивается в этот непривычный поток. Каждое слово ставится в контекст так, как должно, а не как было задумано. Остается только восторгаться колоссом Народного Вожатого, как здесь зовут президента, но потом становятся видны трещины в ногах, торсе и даже лице. И можно было бы подумать, что это еще один антиутопический роман, где главный герой, сначала прельщенный красотой идеального государства восхищается им, но вскоре, спотыкаясь то об одно, то об другое, узнает, что в тюрьмах томятся толпы несогласных с режимом, а идеал — лишь мираж, бликующий на крови. Но нет, буквальное видение здесь также не дает полной картины, как и фата-моргана из СМИ, коей в тексте уделено много места.

«Сейчас он был тут почти один, оторопело озирающийся иностранец, и если Аллах решил заговорить с ним на том языке, на каком здесь к нему обращались, он бы его даже не понял». «Перевод с подстрочника» — роман о непонимании. Многие персонажи пеняют главному герою, что неместный не способен оценить полноту окружающего мира, но при этом, словно больного, пытаются к ней приобщить хотя бы окольными путями. Идейный милосердный национализм. Ведь когда-то и иранский аятолла пытался направить генсека СССР на путь истинный — отказ от бесовского коммунизма в пользу ислама. Не вышло. Но здесь больное место текста: Коштырбастан романа — сборная модель из всех среднеазиатских республик. И если у нас травма от развала СССР еще горит огнем, то в тех степях уже тем или иным образом произошло вытеснение и без того тощей советской парадигмы. Зареяли солнца, подобные «Рухнаме» Сапармурата Ниязова.

А если отвлечься от философских материй, то следует сказать об атмосфере романа. «Перевод с подстрочника» — стереотипный текст. Пыльная, жаркая атмосфера юга заставляет изнывать тебя вместе с главным героем. Точно также наслаждаешься вместе с ним женщинами, развернутыми из ярких платьев, или местной кухней, которая находится в параллельной реальности от привычных московских сосисок. Оазисы редки среди пустыни, но тем более чарующими они кажутся. И вездесущие плакаты с Народным Вожатым уже скоро становятся просто чертой среды, которую почти не замечаешь. Так же, как все реже замечаются следы минувшей гражданской войны.

Итого: После развала Советского союза прошла уже почти четверть века, а культурные связи с бывшими соседями становятся все тоньше и тоньше. В романе Чижова можно увидеть и то, насколько наша страна подобна союзным республикам, но он же говорит об обратном: любая аналогия — лишь подстрочник ситуации. А для понимания нужен переводчик, который хоть и может сам погибнуть в огне событий, но все же ненадолго соединит две картины мира. Пусть даже в стихах.

http://kobold-wizard.livejournal.com/755341.html

Я оказался приятно удивлен этим романом. Честно говоря, ожидал более сдержанного текста, а Стокер написал вполне достойный, даже по современным меркам, триллер. Возможно, не последнюю роль здесь сыграло то, что книгу я слушал в многоголосой версии Кирсанова, Старчикова, Терновского, Афанасьевой и Морозовой. Музыкальное сопровождение было весьма в тему.

По известному в целом сюжету особо распространяться не стану. Хотя некоторые детали меня удивили. Например, оценки Дракулы как зла, наделенного сверхъестественными силой и хитростью, но при этом обладающего детскими суждениями. Никакой романтизации, свойственной эпигонам. Душегуб вечноживущий не имеет здесь своей правды, а только повинуется инстинктам. При этом также в тексте весьма мало места уделено религиозному формализму, действия героев, охотящихся за графом весьма практичны. Кресты, цветы чеснока, колья не появляются с чтением молитв. Герои считают, что их дело — правое, а поэтому ни к чему каждые пять минут обращаться с запросом к Патрону. С другой стороны порицания Дьявола здесь тоже не наблюдается, что заставляет меня думать, что граф рассматривается не как продавший душу, а скорее как жертва безумия или деформации, о чем собственно и свидетельствуют упоминания Нордау и Ломброзо.

Про то, что Дракула — это роман в дневниках и письмах, я слышал давно, но только на середине текста я смог оценить эффектность подачи. Ключевой в данном случае становится фиксация событий по воспоминаниям, от первого лица. Все события приобретают субъективную окраску, а авторская оценка событий уходит с переднего плана. Судить о новаторстве Стокера я не могу, но если сравнивать «Дракулу» с «Кармиллой» Дж. Ш. Ле Фаню, то видно гигантский скачок в литературе ужасов, произошедший за 25 лет.

Несмотря на то, что Дракулу чаще рассматривают как роман ужасов, мне показалось, что мистика в нем — красивый завлекательный элемент, а по сути в тексте разбираются больше межчеловеческие отношения и страхи. Дракула становится необъяснимой силой, которая легко проникает в самое сердце Британской империи. О полноте его силы можно судить лишь по книгам также, как в подобных случаях делали сотни колониальных служащих, попадая в дальние фактории. Где-то по краю повествования прорываются скандальные утверждения: «Кто-нибудь из «Новых женщин» рано или поздно выдвинет идею, чтобы мужчине и женщине было позволено увидеть друг друга спящими, прежде чем сделать или принять предложение. Думаю, правда, что в будущем «Новая женщина» не унизится до того, чтобы принимать предложение; она станет предлагать себя сама». Угрозу старой доброй Англии несет и прошлое и будущее. Забавно, кстати, что в каком-то очень популярном переводе в сети этот кусок про предлагающих себя женщин вырезан))

Итого: Добротная классика, которая и сейчас читается хорошо.

«Победители недр» — фантастический советский роман середины 30х годов. Советские ученые и инженеры преобразуют природу, чтобы увеличить мощь государства. Ученый Мареев предлагает проект теплоэлектростанции, в которой перепад температур создается между теплом земной коры на большой глубине и жидким водородом, закачиваемым в шахту. Для этого экипаж должен погрузиться на специальном снаряде на полтора десятка километров вглубь и установить термоэлектрический преобразователь. Незаметно для охраны на объект проникает пионер Володя, который со временем становится полноправным членом команды.

Ключевое впечатление от романа — это его «типичность». В определенный период фантастику по максимуму загнали в русло литературы для детей и юношества, направленной на обучение через развлечение. Заканчивалась вторая пятилетка, и государственная политика была направлена на создание новой советской интеллигенции, и в первую очередь — технической. Каноны жюлеверновской фантастики были очень подходящими для того, чтобы заинтересовать школьников, призвать их к тому самому «взятию милостей от природы». Появляются персонажи вроде Володи Колесникова, который, конечно, нарушает правила, проникая на снаряд по своей прихоти, но потом искупает вину своей храбростью и энтузиазмом. Таким образом у молодого читателя появился объект для подражания или хотя бы ассоциирования. Остальные персонажи, погружающиеся в толщу земли, тоже исполнены благородства и профессионализма (по представлению автора).

Замечание в скобках вызвано тем, что уже на момент выхода книги ее критиковали за поданную идею. По крайней мере мнение фантаста Александра Беляева, опубликованное в 1938 году, было весьма жестким. Пробивание дорогостоящего проекта с высокой степенью риска да еще в десятимесячный срок выглядит достаточно наивным. Но отторжение остальных нестандартных источников энергии с целью стягивания всего внимания на одну модель начинает смотреться гораздо правдоподобнее, если вспомнить, что в 1936 началась борьба академиков Вавилова и Лысенко. Из-под пера Адамова такая ситуация исполняется романтикой борьбы, но история есть история.

Итого: Само изображение увлеченности, профессионального задора и готовность к самопожертвованию не допускает мысли о фальши, и именно в этом выражается ценность книги. Если отбросить ценность трудового пафоса, то останется лишь хилая обертка из учебника по естествознанию, малоправдоподобной модели и советских лозунгов. Но роман захватывает, и именно ощущение сподвижения к самоотверженному труду остается в памяти. А остальное к сожалению, забудется.

http://kobold-wizard.livejournal.com/751592.html

Поскольку у Мьевиля относительное немного текстов, я стараюсь растянуть знакомство с ним, дабы придержать что-нибудь вкусное на черный день. В результате «Посольский город» выпало читать в августе, когда по обещаниям издательства должен был быть издан роман «Рельсы»/«Рельсоморье». Но вот уже 31 августа, а свежей книги Мьевиля на полках магазинов так и не появилось. Остается ждать и надеяться, что публикация не затянется так же, как в случае с «Кракеном».

За Мьевилем уже четко закрепилось амплуа миротворца, в текстах которого идейные и антуражные структуры имеют куда большее значение, чем сюжет. В этот раз в основе романа лежит Язык — именно такой, с большой буквы. Языком владеют странные существа Хозяева, населяющие планету, расположенную на самой границе человеческой Ойкумены, а к тому же на самой границе то ли реальности, то ли вечности. Язык отличается от привычного нам по двум причинам: во-первых, произносящий должен иметь два рта, а во-вторых, он не способен существовать в отрыве от окружающей действительности. Заинтересовавшись этим, люди создают систему послов — мутантов, способных говорить синхронно каждый свои реплики — и тем самым получают возможность общаться с Хозяевами и покупать их невозможные биологические механизмы. А второй нюанс оборачивается тем, что люди, меняя реальность, делают Язык наркотиком. Появляется посол, именуемый Бог-наркотик, два странных человека, речь которых подавляет волю Хозяев. Но подобие опиумного бума в Китае XIX века приводит к неконтролируемым последствиям — под угрозой оказывается все население посольского города.

Построенный мир напомнил творчество Ле Гуин и Саймака. Есть много деталей, полностью раскрываются некоторые структуры, но во всем остальном место действия остается загадкой. Например, система по пространства, описываемая через столкновение между обыденным, вечным и «иногда». Когда-то Жак Деррида сказал, что «мир есть текст», а соответственно язык первичен по отношению к миру. Когда герои общаются с уроженцами с других краев Вселенной, то понять хотя бы их физику становится невероятно сложно. Конечно, постепенно находятся средства общения, но они имеют лишь косвенное отношение к субъективной реальности, и в случае Хозяев это становится наиболее показательным.

И тут отмечу печальный факт: Мьевиль, по-моему, не дотянул. Мне как читателю хотелось бы более яркого отражения новой реальности Хозяев, а вот не сложилось. Даже на уровне рассказа. Мьевиль говорит, чем фактически заканчивается история для Посольского города, но в чем будут состоять идейные перемены остается только догадываться. Я, вслед за одним из главных героев, думаю, что, теряя контакт с Языком, люди закрыли лазейку к ответам на ключевые вопросы, связанные с границами мироздания.

Итого: Можно видеть, что аллюзий на колониальный миф ХХ века в книге более чем достаточно. Читателя может захватить поток событий наркотической революции и гражданской войны, но постепенно повсюду начинают проглядывать экономические углы. Язык интересен исследователям, но для торговли и выживания в современных для героев реалиях требуется привычное для людей средство общения, а не какая-то там дикая картина мира. Мьевиль остается социалистом, а потому предельно реалистичен в политических последствиях. Это опечалило меня и в «Кракене», и в «Городе и городе», хотелось в итоге романтического возвышенного финала, а тебя справедливо врубают башкой в асфальт реальности. Отрезвляет и заставляет смущенно улыбнуться.

http://kobold-wizard.livejournal.com/751321.html

Муа однажды был найден на Фантлабе. Теперь можно высказаться легко, и я буду догматичен.

Нельзя так писать для детей. Возрастной интервал для целевой группы, судя по возрасту главных героев, — 10-17 лет. То есть я, конечно, выпадаю,но зато, не ассоциируя себя с персонажами, можно взглянуть на текст критичней. В данном случае, я считаю, что в текст неуместно втиснуты элементы, которым в такой проработке не должно быть места. Рассказы про заговор корпораций и всемогущих спецслужб в формате «для самых маленьких» выглядит гораздо глупее, чем шпиономания в советской детской литературе.

Главные герои начинают с умопомрачительной форой по отношению к окружающему миру: тут и гениальная девочка-технарь, и девочка-полиглот, знающая, кажется, все языки Европы в 17 лет, и мальчик, поглощающий литературу словно шредер, и компьютерный-гений 14ти лет. Причем все это указывается в самом начале текста в ужасном блоке «действующие лица». И я бы в общем-то согласился с правомочностью таких персонажей, если бы по тексту нас знакомили с тем, как дети выучились своим гипернавыкам, которым позавидует большинство взрослых. А так к этой форе добавлены неограниченные финансовые возможности и совершенная неконтролируемость. Это уже не подростки Хичкока и Энид Блайтон, которые конечно круты, но все же напоминают сорванцов из соседнего двора.

Наконец, нормальных исторических или научных данных книга не дает. Это могло бы искупить ее в качестве обучения через развлечение, но в данном случае книга лишь вливает в детские умы идеи, почерпнутые из желтой наукообразной прессы и трансляций канала ТВ-3.

Нельзя так писать фантастику. В части фантастического допущения сдерживать фантазию ни к чему, но в остальном автор должен вшить его в максимально реалистичный антураж. Муа словно бы решил, что можно не сдерживать фантазию ни в чем. В результате, например, появился мерисьюшный сурикат по имени Ноно. Напоминаю, что сурикат — это небольшой мангуст весом до 700 г, а теперь начинаем:

- сурикат таскает на спине рюкзак девочки;

- сурикат открывает замок в наручниках с помощью ржавого штыря;

- сурикат прогрызает крышу ангара;

- сурикат складывает рассыпанные книги;

- сурикат играет в шашки и шахматы;

- сурикат спокойно существует без гигантского семейства;

- и т.д. еще куча чудесных фактов.

По мере чтения складывалось впечатление, что изначально тут должна была быть обезьянка, но для повышения няшности ее заменили для суриката. Хотя к финалу романа закралось подозрение, что этот зверек — либо демон, либо обработан в какой-то лаборатории. То есть по сути тоже является криптидом — животным, существование которого отрицает современная наука.

Допущение же о кракене не поразило. Оно сделано очень уныло, без какой-либо интриги. Дети не задаются вопросами, а следуют первым попавшимся текстам и утверждениям «авторитетных людей», которых видят в первый раз в жизни. Все получается, я не спорю, но гигантский кальмар-гермафродит, который живет в метановой сфере, не показался мне шибко правдоподобным.

Нельзя так писать литературу. Во-первых, у автора абсолютный кошмар с рефренами. То, что сказано про персонажей в блоке «Действующие лица» раз за разом повторяется в куче вариаций. Самый младший персонаж то и дело смущенно поправляет очки и делает наукообразные ремарки. Одна из сестер постоянно страдает от лишнего веса и голода, а также подделывает пару документов не имея никакого оборудования. И т.д. Во-вторых, идейного конфликта в тексте как такового нет. Есть квест, в результате которого детки пытаются отыскать информацию о кракене. А потом тварь появляется во всей красе без каких-либо усилий со стороны героев. В третьих, коль нет конфликта — нет и развития персонажей, решения внутренних проблем. Может, нужно для видения всей картины прочитать еще 3 книги Муа, но тогда к чему было городить такую «незавершенку»? Сюда же добавьте часть не выстреливших ружей: подозрения по отношению к одному из героев, таинственные антагонисты, о которых ничего не открывается, и т.д.

Итого: Я бы такое ребенку читать не стал. С одной стороны, автор допустил слишком много косяков, а с другой — ни к чему подменять у ребенка веру в себя на веру во вседозволенность при наличии больших денег. Победителей, конечно, не судят, но вот что-то про ответственность за свои действия в книге ни слова. А ведь за детишками протянулся целый шлейф из трупов свидетелей, на которых бы не вышли, не будь детки столь любознательными.

В этом отзыве много слова «нельзя», хотя я понимаю, что на самом-то деле можно. Другое дело, что результат получается вот такой — легкочитаемый, но бесполезный.

http://kobold-wizard.livejournal.com/749443.html

«Искусство беллетристики» — это конспект лекций Айн Рэнд по поводу писательского труда и анализа текстов. Сейчас енту писательницу стараются втолкнуть в нашу культуру под соусом «автор второй книги в Штатах после Библии», но судя по критике пока подобное не удастся, и придется урожденной Алисе Розенбаум тосковать где-то на одной полке с Керуаком и прочими американскими авторами, которых в России читают лишь под влиянием моды. Но следует вернуться к самому конспекту.

Рассуждения автора постепенно развиваются в двух направлениях: собственно то, как, по ее мнению, нужно писать и то, почему романтическое направление ценнее, чем реалистическое. По первому вопросу чтение было интересным, но в нем было мало нового. Основной вынесенный тезис заключался в том, что писателю необходимо настолько прокачать свое подсознание, чтобы довести течение текста до автоматизма. Концепция вдохновения у Рэнд вытекает именно из наработанных предпосылок, без расширения которых автор просто выдыхается после пары-тройки работ.

А вот о видении конфликта романтизм/реализм читать порой было интересно. Мешали только обилие цитат из нечитанных книг и самомнение автора. Нечто сходное можно наблюдать дневниках у Дали, но честно говоря, в отличие от набросков алчного испанца, приведенные цитаты из «Атланта» и «Источника» гениальностью не пахнут. Это просто хорошо отрефлексированная работа, когда каждому слову предшествует целеполагание. Видение Рэнд вообще разрастается фрактальной снежинкой: целеполагание в сюжете вытекает в целеполагание в сцене и персонажах, а затем и в каждую словесную конструкцию. Критика же реализма состоит в его частой бесцельности и неуправляемости.

Заканчивается курс следующими словами: «Я читаю роман с целью увидеть людей, которых я хотела бы видеть в реальной жизни, и, переживая некий опыт, я хотела бы с ними жить. Для тех кто говорит, что это ограниченное использование литературы, мой ответ такой: нет — потому что для любой другой цели нехудожественное произведение — лучше. Если я хочу узнать что-то, я могу почерпнуть это из нехудожественного произведения. Но единственная область, где научная литература бессильна — царство ценностей и их конкретизация в жизни человека, — поэтому ничто не может заменить искусство, и особенно беллетристику.

...

Я бы не хотела «прожить» или прочувствовать произведение Достоевского. Я восхищаюсь им, но только в смысле литературной техники, я не наслаждаюсь, читая его романы. Я наслаждаюсь Виктором Гюго. Я не разделяю его идей и не всегда одобряю трагические финалы, тем не менее он является для меня писателем самым близким, который создает тип людей и событий, за которыми мне нравится наблюдать или понравилось бы жить с ними.»

Наверно, вот этой цитатой и следует подвести черту под нынешним знакомством с Айн Рэнд. Она строила капиталистическую утопию свободных людей, которой противоречит сама реальность. Не думаю, что эта утопия чем-то лучше коммунистических. Романтики XIX века втискивались в пространство ХХ века, где ханжеское и пуританское общество переродилось в то, что Рэнд считало главным ужасом — коллективные тоталитарные течения. С тех пор прошло достаточно времени, чтобы мы увидели что и капиталистический идеал не воплотился. Этому в какой-то мере посвящены страницы Рэнд о юморе: для ее прекрасного общества свободных людей нужен костяк ценностей, а способов удержать ту самую проповедуемую свободу она предложить не смогла. Романтикам-титанам на смену пришли романтики-извращенцы.

Итого: Переполненный философией учебник по писательской работе.

Само чтение, несмотря на гнетущие образы, оказалось на удивление легким. Если после солженицынского Ивана Денисовича должно было оставаться впечатление мерзко однообразных дней на зоне, то у Прилепина при тяжких условиях проявилось разнообразие жизни. Это не взирая на то, что в самом начале главный герой постулирует одну из основных заповедей: «самое важное – не считать дни». Оставаясь в рамках лагерной реальности, он постоянно движется. От человека до человека, от работы к работе, от опасности к опасности. Круговорот событий на самом деле вышел достаточно быстрый, не позволяющий заскучать. Разве что сновидческие откровения прерывают скорый темп повествования.

«Здесь власть не советская, а соловецкая»- несколько раз повторяют герои романа, а один из них еще и высказывает сегодня ставшую привычной мысль, что лагерь — это отдельное государство. Ведь по сути в СЛОНе сидели все слои населения России, существовавшие в 1910х-1920х. Просто разрушились все связи и авторитеты, и люди остались наедине с самими собой. В общем-то я верю, что идеологи на какое-то время верили в мантры о том, что «Соловки не карают, а исправляют» и «Мы новый путь земле укажем. Владыкой мира будет труд». Только эксперимент по созданию нового человека включал перетирку, гомогенизацию человеческой массы, ее расчеловечивание. А некоторые слишком сильно цеплялись за свое «я», веря что их мучают именно за это, хотя причина по которой человек чаще всего попадал в лагерь была тривиальной: организация притона, неприятие революции, убийство и т.д. А истина проста: невиновных по тем законам не было. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что из романа потянуло Лавкрафтом. Герой может долго считать себя выше этих рыбоподобных, тупых и грязных, но однажды начинает чувствовать нутряное зло в самом себе, зло, исторгнуть которое он не в силах. Остается только вжаться в христианскую молитву целиком, надеясь остаться человеком чуточку дольше, перетерпеть окружающий ад, загнать зло обратно.

Над соловецким экспериментом гордо вышагивает начальник лагеря Федор Иванович Эйхманис. Не знаю уж, каким образом в нем можно было углядеть воландовские черты. Как минимум потому что Эйхманис в определенной мере был отражением Троцкого, а Воланд все же списан со Сталина. Революционный увлекающийся азарт супротив утомления и административного канцелярита. Демон супротив дьявола. Эйхманис в романе выведен как оправдывающий происходящее идеолог. Он принимает собственную жестокость, но договаривает, что основные мучения приносят друг другу сами заключенные. При этом он выступает как эталон в лагерном пространстве — надчеловеческое порождение революции и труда. Потом будет ругань по поводу безжизненных прожектов на соловецкой земле, но при новом начальнике лагере пространство вдруг теряет даже остатки красок, а один из осужденных на критику даже кричит: «Врешь! Врешь! Многое было сделано, контра». То есть дыхание революции поднимало кого-то хоть чуточку вверх, но при этом обещанного полета дать не смогло, а потом и вовсе прекратилось, оставив холодный лишь пол карцера. Как это не смешно, в этом-то и есть выведенное Прилепиным отличие СЛОНа от дальнейшего ГУЛАГа: и осужденные, и руководство лагеря еще были остатками Серебряного века с его богоискательством, ницшеанством и прочими философствованиями. А потом жернова все перемололи, сделав тяжкий труд наказанием, а не инструментом.

Любовную линию между зэком и работницей лагеря можно охарактеризовать как сытную. Не даром одним из самых емких любовных образов в романе стала влажная и жирная селедка. Постоянный голод плоти по теплу, еде, женскому телу, эмоциям пропитывает почти весь роман. В финальных 70 страницах главный герой показан уже перегоревшим, утратившим алчное чувство. Возможно, именно оно-то и сохраняло ему жизнь. После остается лишь квазихристианское смирение, в котором подвиг может совершаться с безразличием, потому что силы духа ушли вместе с тревогами и сомнениями. Но читателю остаются воспоминания о болезненной близости, в которой люди ищут тепла, а не понимания.

Итого: Роман на самом деле неплох. Как минимум тем, что идеологический маятник оказался около среднего положения между ярой антисоветщиной и пенистым обоснованием революционной целесообразности. Получился роман о выживании как череде удачных обстоятельств. И в этом, наверно, его главная заслуга — отрефлексирован сложный этап нашей истории. Дальше можно сколько угодно отдербанивать его с документами в руках, но покуда не будет написано более умное, настолько же сдержанное произведение, имеющее потенциал массовой литературы, этот роман останется адекватным восприятием СЛОНа, в котором мясо соседствует с верой.

http://kobold-wizard.livejournal.com/745784.html

До первого непосредственного знакомства с творчеством Пинчон был мне известен как один из значительных американских авторов. Причем его романы многим кажутся нечитаемыми. Многие отзывы на «V.» так же упирают на сложность и взбалмошность текста. С этим я теперь могу и соглашаться, и не соглашаться.

Говорить о сюжете здесь можно только в очень общем ключе. Есть две основных ветки. Первая — история Бенни Профейна, бывшего матроса, который незатейливо проживает свою жизнь в Штатах середины 50х годов: выпивка, девочки, портовые побоища, битники и поиск самих себя. Вторая — расследование Герберта Стенсила, направленное на поиск таинственного символа V». в истории ХХ века. Чаще всего этот символ появляется в виде некой женщины, замешанной в череде скандальных и переломных эпизодов. А между этими двумя ветками густо рассыпаны судьбы кучи персонажей, наполняющих жизнью роман.

Возвращаясь к согласию и несогласию с отзывами, уточню: поиски Герберта Стенсила наполняют роман взбалмошностью. Это связано с самой бессистемностью личности. Стремясь отыскать V., он погружаются в несколько десятков странных историй, полных бреда, привирания и национальных образов мысли. Именно это в основном усложняет чтение. Но в какой-то момент я понял, что этот роман очень напоминает «Всем стоять на Занзибаре» Браннера, и читать стало гораздо проще — нет нужды пропускать через себя всю субъективность — нужно лишь выделять главное или даже просто ощущение, дыхание эпохи.

С веткой Профейна все гораздо проще. Несмотря на склонность Пинчона к символизму, эта часть достаточно живая. Структуры нет, а есть хаотичное движение уволившегося моряка, не слишком-то склонного к рефлексии. Именно благодаря портовому колориту я понял для себя предпосылки данного романа. По сути это большая доля автобиографии + портовые байки + чтение актуальной на тот момент литературы. В замкнутом корабельном пространстве натягивалась куча связей между услышанным и прочитанным. Как говорил когда-то мой преподаватель по истории: «Если очень долго смотреть в угол комнаты, то ты действительно можешь досмотреться до Богоматери». Так и здесь человек (далеко необязательно, что это персонификация автора) захлебываясь в бессвязности мира, старается найти хотя бы криптоисторические связи. И Герберт Стенсил находит некое V, некую застиранную красную нить, которая незаметно проходит сквозь историю. В этом плане Профейн и Стенсил отражают два противоположных радикальных варианта выживания в сложившейся реальность: отдаться на волю волн и исступленно искать ключевую взаимосвязь.

Итого: Я не могу сказать, имел ли Пинчон колоссальный лоскутный опыт или просто у него была весьма богатая фантазия, но некоторые эпизоды и детали были восхитительны по интенсивности. Сладость колониального садизма в южной Африке, например, от которой даже меня тянуло блевать. Или описание гребных винтов, наколотых на заднице у портовой официантки.

Но несмотря на интенсивность части эпизодов, около 80% текста банально скучны в своем многословии. Возможно, сформируй Пинчон это произведение, как роман в рассказах — это воспринималось бы иначе. А в результате получилось лоскутное одеяло, которое вполне читаемо, но не оставляет ничего кроме эстетической щекотки.

http://kobold-wizard.livejournal.com/741427.html

После перепрочтения осталось неоднозначное впечатление. С одной стороны Гоголь прекрасно создавал яркие образы людей и отношений между ними, а с другой — каким же заунывьем тянет от авторской речи. Не спасает его прекрасное владение словом, когда взгляд размазыватся по широтам матушки России. Мастерство крупных планов часто соседствует с расфокусированными общими. Конечно, в этом можно увидеть отзвук «русского взгляда на жизнь», но, мне кажется, все же дело именно в том, что поэму нельзя было загонять в прозу. Прозаический текст растягивает, размазывает точный поэтический образ. Ведь сколько человек видит всю Россию в лицах помещиков из первого тома, и сколько человек легко вспомнит, что происходит в 5 последних главах из 11, действие которых происходит уже после отъезда от Плюшкина? Зато там «птица-тройка» и т.д.

И забавно, конечно, но мне жаль, что второй том был сожжен, еще и потому, что он как раз-таки лишен авторских широкомасштабных рассуждений. Монологи, произносимые персонажами в сохранившихся пяти главах, звучат куда живее даже в тех случаях, когда они бредовы или глупы. Возможно, Тентетников, Костанжогло, Бетрищев и Муразов проигрывают по яркости Манилову, Собакевичу и прочим, но они неплохо смотрятся на уровне героев, написанных позже Гончаровым и Тургеневым. Черновики второго показывают дельную плутовскую историю на фоне первых успешных капиталистов и самодурственных переустроителей России. Под таким углом схема Ад-Чистилище-Рай, кажется мне куда действеннее, чем схема одиссеи Чичикова. Как минимум, потому что Одиссея — это коррекция пути при известной цели, а роман Гоголя- это периодическая коррекция цели при неизменном за два тома методе — купить мертвые души да заложить. Из таких предпосылок в третьем томе, видимо, должен был быть описан путь России к расцвету духовному и экономическому, в котором «живые» герои бы нашли согласие — некое общее дело. Гадать — гиблое дело.

Помимо всего прочего, Гоголь — первый полновесный русский автор, написавший сатиру на русскую бюрократию. Надолго я залип на маленьком кусочке второго тома: «Он насильно пожал ему руку, и прижал ее к сердцу, и благодарил его за то, что он дал ему случай увидеть на деле ход производства; что передрягу и гонку нужно дать необходимо, потому что способно все задремать и пружины сельского управленья заржавеют и ослабеют; что вследствии этого события пришла ему счастливая мысль: устроить новую комиссию, которая будет называться комиссией наблюдения за комиссией построения, так что уже тогда никто не осмелится украсть». Есть в этом что-то)))

Итого: Получилось так, что Гоголь, создавая свое главное произведение — 13 лет работы — разработал комплекс типажей, формирующих наше сознание. Конечно, это не вся палитра, которую мы можем наблюдать вокруг, но разве редко какой-нибудь элемент мира говорит нам: «и я тоже похож на Собакевича»?

Решил познакомиться с циклом «чистая фентези», созданным заслуженными Генри Лайон Олди. В результате продолжаю оставаться при своем мнении — где-то в начале 2000х что-то в творчестве авторов переменилось. Раньше рубежным романом я назначил «Тирмена», но, судя по «Шмагии», лимит «нового» периода можно сдвинуть на пару лет в прошлое. Я не скажу, что книги стали хуже. Просто сам перестал резонировать с новыми текстами.

«Шмагия» — это роман о трудовых буднях мага-малефика, который привез трех девственниц на кожевеную мануфактуру, чтобы пустить их кожу на переплеты для магических гримуаров. Мир вокруг полнится гнетущей вонью сыромятного и красильного производства, а также периодическими волнами похоти от окружающих, учуявших нетронутую женскую плоть. Главный герой вынужден всеми доступными средствами сдерживать натиск окружающих, чтобы заготовка кожи для переплетов завершилась удачно. Но тут его захватывает вихрь событий, связанных с пропадающими и возвращающимися детьми, над аурой которых витает черное облако недавней смерти...

А теперь следует сказать, что это весьма легкая и ироничная книга) Мир пропитался магией настолько, что многие его элементы выглядят забавными и абсурдными. Сцен со сдиранием шкуры с живых девушек здесь не найдется. Те сбрасывают кожу незадолго до совершеннолетия при условии сохранения девственности, но перед этим у них жутко портится характер, и они сами готовы спустить шкуру с окружающих) Или, например, сцена общения малефика с его учителем, когда вместо палантира используется обыкновенная пивная кружка. В общем, по части бытовых магических находок книга весьма хороша.

Проблема, по-моему, в самом повествовании. Отсутствие в нем эпичности или, как сказал бы главный герой, «балладности» — это понятно. Но начиная примерно с второй трети, текст начинает течь ужасно монотонно. При этом язык остается хорошим и события происходят, но нет ничего, что затронуло бы чувства. Нет воодушевления или хотя бы нервности от происходящего. Собственно всплеск происходит лишь в самом финале, где обыгрывается схватка с «боссом» и описано дальнейшая диссертационная сдача. В основном же текст на самом деле напомнил чистое фентезийное болото, которое попадалось мне ранее. Другое дело, что качество болота на высоте: трясина трупами полна, лягушек оптимальное количество да зелень ряски чудесно играет под солнечными лучами).

Итого: Книга читается легко, и словесные игры сэра Олди часто заставляют улыбнуться. Но вот не моя это книга. После прочтения не было никакой душевной травмы, которая свойственна последствиям хорошего произведения, как мне кажется. И даже прочтение достаточно обстоятельной статьи В. Былинского, опубликованной в «триумвиратовском» сборнике, не прояснило мне, что же такое следовало увидеть в тексте «Шмагии». Жаль.

http://kobold-wizard.livejournal.com/738162.html

Отношения между мужчиной и женщиной — вообще штука сложная, а когда туда вмешивается истерия, могут происходить дикие вещи. Главный герой был со множеством женщин, некоторые из них беременили, и завершалось это визитом к двум старым любовницам, работающим в гинекологической клинике. Но случай с Кэрол закончился иначе — герою приходится откинуть крышку канализационного люка и отправится в темноту, чтобы найти полиэтиленовый пакет...

Атмосферу Эллисон передал прекрасно. Я просто утонул в тексте и выныривал лишь на время коротких переходов между эскалаторами и поездами метро. Этот текст неуютен, но он и не должен быть приятным. Элиссон в предисловии сравнивает его с исповедью, а потому наверх выползают сомнения, склонности и убеждения, о которых редко говорят на публике. Канализация, появляющаяся в середине повествования, к тому моменту не поражает. Читатель уже давно находится в побочных продуктах жизнедеятельности.

Собственно единственной помехой к восприятию является разница контекстов. Если подоплеку некоторых элементов повествований автор раскрывает достаточно полно, то сама история Кроатоана подразумевается известной читателю хотя бы в общих чертах. Без этого теряется полнота образа.

Итого: Тот случай, когда до восприятия текста как великолепного, не хватило всего пары капель. Эти капли должны прозвенеть в финале, но их не было, а осталось затягивающее темное облако, которого следует коснуться.

http://kobold-wizard.livejournal.com/737997.html

Это была моя вторая попытка познакомиться с творчеством «патриарха отечественной фантастики». Причем теперь уже через один из самых нашумевших его романов. И опять мимо. В основном, по-видимому, потому что я вырос в другой ментальности. Это значительно перекликается с текстом романа, где люди одной эпохи не способны отринуть свой опыт, чтобы принять точку зрения людей другой формации.

История начинается с гибели главное героя. Но впереди его ждали не ангелы с белоснежными крыльями, а Будущее. Такое посткоммунистическое общество, в котором само слово коммунизм уже не играет никакой роли — все, что было ранее, забыто как плохой сон и стало интересом лишь очень старательных историков. Главными техническими достижениями стали — технология путешествий через сопространство и технология «вытаскивания» людей из прошлого. Последние необходимы потому, что людям Будущего непонятны героизм, самопожертвование и насилие. Сама мысль о том, что они сами или еще кто-то испытают дискомфорт по вине другого, кажется им кощунственной. Но именно целеустремленность и готовность к невзгодам требуются для межзвездной экспедиции, поэтому экипаж набирают из людей из Прошлого, спасенных за минуту до смерти.

В результате экспедиции неожиданно нашлась населенная людьми планета, рядом с которой горит солнце, грозящее стать сверхновой. И эта вспышка грозит не только местным жителям, но и жителям Земли. Космонавты способны погасить звезду, но перед этим нужно как-то разобраться с нежданными братьями. Вот здесь и начинаются трения между разными мировоззрениями.

Книги необходимо воспринимать в контексте их написания, но контекст прочтения всегда сильнее. В данном случае открытым текстом проглядывает реакция на чехословацкие события 1968ого года. Да и сам Михайлов не скрывал первоисточника. Но прошедшие полвека сильно изменили восприятие, и вот теперь это светлое желание найти достоевское решение проблемы смотрится... наивно печальным. И не скажу, что оно стало так смотреться лишь в постсоветское время. Просто было, видимо, в 1968-ом году какое-то кратковременное чувство безоговорочной правды за плечами, которое нынче огрубело от оговорок, костылей и исключений.

Где-то на середине я наконец понял, что эта книга мне напоминает. «Капитан Ульдемир» — это булычевский мир, лишенный детства. Там, где детская и подростковая литература вытягивает на симпатии к героям и азарте, здесь остались хилая боевка да то самое рафинированное желание добра. В результате временами повествование напоминает движение между восковыми фигурами, которые говорят тривиальные христианские истины. Это связано не в последнюю очередь с тем, что автор ввел в роман персонажей из разных культур, но передать их взгляды он пытался на уровне учебника истории за 6-7 класс. На фоне этого бывший немецкий летчик прямо пышет жизнью, ведь для создания образа явно использовались послевоенные тексты, в которых показаны правдивые внутренние конфликты.

Итого: Честно говоря, понять эффект этой книги мне тяжело. Если Адамов сейчас смотрится наивным и милым, Стругацкие — мощными, то Михайлов писал, на мой вкус, очень пресно. Не «Фаэты» Казанцева, конечно, но зачем уж сравнивать с полным идеологическим дном?

http://kobold-wizard.livejournal.com/737330.html

Журнальный рассказик. К сожалению, он показался мне намного слабее, чем остальные рассказы из «Черной земли». Дух ранних 90-х, конечно, чувствуется, но сам хоррор получился даже более скомканным. Нежить сменилась на оборотней, а на месте старого кладбища образовался пустырь с переездным зверинцем, посреди которого обнаружился толстенный медный кабель 1927ого года.

В целом, можно пройти мимо этой истории, как мне кажется. На воспритие цикла она не повляет.

http://kobold-wizard.livejournal.com/737245.html

Прошло уже много лет с тех пор, когда я посмотрел фильм Гофмана по этой книге. Польское кино получилось захватывающим и будоражащим мальчишеское сознание. Тогда под его влиянием заиграла новыми красками милая игрушка «Казаки», выпущенная компанией GSC Games World, позже подарившей нам С.Е.Р.И.Ю. И вот недавно я решил все же прочитать первоисточник.

«Огнем и мечом» — это добротная историческая беллетристика как она есть: с размышлениями о судьбе Речи Посполитой в середине XVII века соседствует любовная история, полная разлук и страданий. Последнее, впрочем, слилось с моим восприятием рыдающего польского народа, который постепенно теряет свою славу и кровь. Сенкевич представляет Речь Посполитую последним рубежом, защищающим цивилизованный мир от Хаоса мусульман Турции и Крыма. Личность же Хмельницкого изображена подобно варлоку, который сначала для мести за обиду вызывает на помощь бесовские орды, покупая их помощь кровью соотечественников, а потом одномоментно теряет свое могущество: «Убегающих догнал повергнутый в отчаяние Хмельницкий и к стал умолять хана вернуться в бой; но хан, увидя гетмана, зарычал от гнева и велел татарам схватить его, привязать к коню и увез с собой».

Против нечистых и предателей выступает обласканный Сенкевичем Иеремия Вишневецкий. Он изображен настолько идеально, что даже для искупления военной жестокости добавлен эпизод с душевным помрачением и исповедью перед ксендзом. Князь постепенно становится народным вождем, власть которому передана не по решению засевших в Варшаве дворян, а из рук проигравших полководцев и под восторженные возгласы толпы. И если Хмельницкому для поддержания власти требуется постоянно вилять между казацкой вольницей и басурманской силой, то Вишневецкий поднят столь высоко, что по одному его слову солдаты исполняются волей к борьбе и готовы умереть за своего командира.

Можно, конечно, попенять на пропагандистский характер текста. Но после Шолохова, Гоголя, Правдухина мне кажется, что дело здесь вовсе не в самой Украине, хотя некоторые ее черты уж очень ярко проявлялись что тогда, что сейчас. Дело, наверно, в феномене казачества с его вольницей и особенными правами. Лихость степных конников в моем восприятии постепенно оттенилась безбашенностью и правом сильного на чужое. Казак, отправляясь на войну, пропивает нажитое, чтобы в походе награбить себе новое имущество — и так цикл за циклом, пока не убьют. И удаление границы от места проживания казаков приводит к кризису, описанному и в «Тихом Доне» (казацко-хохловские трения), и в «Яик уходит в море» (набеги казаков на Бухарскую сторону).

Итого: Это исторический роман со всеми его плюсами и минусами. Основной плюс — художественный ликбез по периоду. Основной минус — монотонное страдание главных героев, которое постепенно притупляет чувство сопереживания до стадии скуки.

Сюжет разворачивается в двух рукавах. Первый рассказывает собственно об уэллсовском нашествии марсиан на юг Великобритании и об участии других викторианских персонажей в сопротивлении. Во втором, как это не удивительно — Харьков недалекого будущего, в котором действует организация «Вербалайф» — сервис, позволяющий читать книги с большим вовлечением, погружаться в них как в компьютерную игру через шлем виртуальной реальности. Так вот девочка-тинейджер попала во взломанную книгу, в которой уэллсовским марсианам противостоит магия. Проблема как всегда проявляется в балансе: столь близкое восприятие реальности книги чревато слишком острыми травмами читателя. Неверное завершение чтения приводит к спонтанным помешательствам, при которых сознание словно бы вновь переносится в прочитанный сюжет на некоторое время. Вот и приходится техподдержке вторгаться в программу и проставлять костыли, спасающие ситуацию. И все бы хорошо, да только столь гибкий инструмент тоже имеет свой иммунитет, а потому отторгает костыли действуя в интересах «книжного червя».

Главное, что затронуло меня в сюжете — это описание ощущений человека, ощущающего, что мир непланово изменяется. Когда-то я слышал фразу: «Я верю в Бога, потому что он — единственный, кто гарантирует, что все известные мне законы мироздания будут такими же и завтра». Идея прогресса позволила воспринимать появление радикально нового в жизни как данность, но при этом есть все же нормы, которые нам кажутся незыблемыми. Летающая тарелка или опухоль, внутри которой выросло 200 зубов, будут шоком лишь первые пару минут или дней, а вот автомобиль, разлетающийся облаком зябликов, заставит усомниться в собственной вменяемости.

Помимо буквального сюжета по тексту протянута нить рассуждений о творчестве. Ранее у Олди я никогда не встречал настолько незавуалированных уколов в сторону графоманов, пиратов, фэнов-критиков (^_^) и вообще индустрии развлечений. В целом, все это они говорили и ранее в своих выступлениях и статьях, просто в этот раз слова были произнесены персонажами. Видимо, накипело, а потому книга о вольности обращения с классическими сюжетами написана в том же ключе. Бороться с избыточностью удается только с помощью избыточности.

К сожалению, программность текста о современной фантлитературе сделала его достаточно простым для чтения. Он смотрится, как попытка сыграть на одной ниве с авторами фанфиков. Удачная попытка, в некотором роде похожая на «Аномальные каникулы» Гравицкого и Палия. Но при этом выходит так, что читается она по верхам. При том, что вычеркнутым остается эмоциональный план. Не в последнюю очередь это выходит из-за многократно помянутой Холмсом необъяснимой удачи. Она по сути лишает книгу кульминации в конфликте. Есть просто события, которые по кирпичику собираются в лесенку с этажа А на этаж Б. Причем и в харьковской истории никаких глобальных прорывов или провалов не ощущается — только сложное, но рутинное Дело.

Итого: Откровений от прочтения не будет. Также не будет и причмокивания от языковых изысков. Как говорит один из главных героев: «Я отметил, что мыслю, как в интернете: кратко, тупо, конкретно. Я восстал, усложняя самое себя, и понял: тщетно. Одна мысль о трехэтажных мыслях с завитушками вызывала тошноту. Вот-вот, едва представил – и в желудке спазмы.» Это просто высказывание. Не больше и не меньше.

p.s.: Наткнулся на пропиаренное одним из Олди описание ощущений от «Шерлока». Про то, что это книга полная боли. Не знаю, правильно ли я понял и то описание, и согласие с ним Олега Семеновича, но, наверно, определенное видение возможно и с такой стороны. Со стороны «Шерлока Холмса против марсиан» в русле сегодняшней нелитературной ситуации. Если попытаться вглядеться в нее как в книгу о мире, сходящем с ума, о мире который против реальной угрозы пытается противопоставить страшные и абсурдные иллюзии. Марсиане в данном случае есть зло более или менее понятное в своей неизвестности, пьющее кровь простых людей. Но против него появляются ирреальные сущности, толпой вцепляются с разных сторон — и они тоже зло. В таком мире, раздираемом на части, лекарством становится только чистый разум, но его не хватает. Только человек, став на некоторое время богом этого мира, дарует ему разум в лице Шерлока Холмса.

Второй том Фолкнера я начал еще в ноябре и поначалу он не показался мне слишком сложным после «Шума и ярости». То есть было известно, что «Свет в августе» — это христианский роман, но текст оказался выше человеколюбивого пафоса. Пафос просто утонул в атмосфере. В итоге на роман ушло около двух с половиной месяцев, и я не могу сказать, что я его прочитал. Просто потому, что некоторые куски нельзя читать линейно, по предложению или по строчке, а нужно воспринимать в целом. Иначе увязаешь. А уже хотелось вынырнуть.

Да и вся структура текста такова, как мне кажется. Есть история Лины Гроув, которая ищет отца своего ребенка. Он работал на лесопилке рядом с ее домом и встречался с ней по вечерам. Когда же она сказала, что беременна и нужно как-то узаконить их отношения, у пацана со шрамом возле губы вдруг нашлись дела в соседнем округе. Оттуда он должен был прислать письмо, как устроится... Но когда письмо не приходит, девчонка на девятом месяце сама отправляется из Алабамы в штат Миссисиппи. Там, в Джефферсоне, она не находит женишка, но один из местных жителей, Байрон Банч, узнает его по описанию. А дальше затвор передергивается, и дается флешбек о прошлом Байрона. Следующая глава расскажет про историю о том, что тот сделал, узнав о бросившем девчонку пацане. И новый флешбек о еще одном работнике строгальной фабрики. Получается постоянное возвратно-поступательное движение, в результате которого обыденная драма разрастается и в прошлое, и в будущее. Человеческие жизни связывают между собой относительно независимые события.

Отдельно проводится расовая тема, во главе которой Джо Кристмас — белый человек, в котором течет половина черной крови. Социальные проблемы вкупе с постоянным неврозом на почве собственной исключённости из социальных групп приводят к жестокости и разрушительным поступкам. Это общество Юга, которое продолжает свое чахнущее сопротивление по отношению уравниванию в правах.

Если же говорить о религиозной стороне текста, то здесь все совсем непросто. Как минимум по причине того, что нет ни одного чистого персонажа. Каждый грешен по-своему, и каждый приходит со своим счетом к Богу. В результате не возникает доверчивого эмоционального сопереживания, но на основании известных фактов мы можем понять тот или иной поступок персонажа. Мир это не выбор между черным и белым, и даже не выбор между черным и еще более черным. Наверно, мир — это попытка осознать себя в сером и двинуться хоть куда-нибудь.

Итого: Роман читается непросто, но некоторые образы южной земли вызывали восторг. На мой взгляд, это образец очень интенсивной проработки персонажей, которые в результате далеки от стандартных схем.

К «Снежному кому» еще того, полностью рижского, периода я отношусь со светлым чувством, а потому решил прикупить книжку, которая, к тому же, была весьма заметной в тот момент, когда вышла. Сейчас по прочтении могу сказать, что это не больше и не меньше, чем сборник молодых авторов. Никакой «волны» ИМХО там и не было. Был просто контингент авторов, из которых большинство (по крайней мере на тот момент) писали весьма уныло, а неплохо пишущие единицы и сейчас появляются локально на полках: Зонис, Бортникова, Дубровин, Батхен, Семироль.

Основная же претензия к большинству текстов — прогорклый привкус интернетовской сказки. Сформулировать это конкретнее мне не удается. В деталях это:

а) плюшевая отстраненность от реализма («Сказка... о ком», «Мадам Шатте выходит замуж», «Катательные коты»)

б) отсутствие жесткого перелома в конфликтной ситуации, вызванного фантастическим элементом («Лисья рукавичка», «Скажи «Ура!»)

в) сентиментальная инфантильность («Букет для убийцы», «Синие звери Марты Скорренж»).

На этом фоне сделанный под Шекли «Зачем собаке пятая нога?» Зонис и наивно аутсайдерский «Гарнизон «Алые паруса»» Бортниковой смотрятся просто как нечто неуместно хорошее и проработанное. Ну, а исключением, к которому относятся все мои претензии, но нравящимся мне является «Бимка» Артема Белоглазова. Это хороший рассказ с горечью именно неуловимо утекающего детства.

http://kobold-wizard.livejournal.com/715353.html

Вы сидите обычным весенним днем в уличном кафе на маленькой площади, пьете хороший кофе и думаете о жизни. Это лучшее описание того настроения, которое дарит «Дом дервиша». Происходящие события могут быть ужасными или чудесными, но они лишь песчинки на уровне тысячелетней истории города. А потому не нужно терять возможности, глотнуть хороший кофе и послушать свежие истории.

«Дом дервиша» — это южная книга. Это магия места, магия коммуналок с общим внутренним двором, которые невозможны на северах. Где-то в этом есть привкус Одессы, Крыма или каких-нибудь приморских городов, рассказанных позабытыми социалистическими авторами. Сколько бы соседи не пытались сторониться друг друга в таких местах в конце концов их жизни сплетаются в общий клубок. И маленький мальчик, запертый из-за болезни, в итоге окажется связан с религиозным радикализмом и фронтиром новых технологий. Здесь становится видно человеческое, без наносного влияния прогресса, но в тоже время здесь, как нигде, видно, как прогресс может изменять людские жизни.

Книга сделана так, что острые углы футуристических каркасов затерты, закрыты мягкостью старых ковров и слоем антикварной пыли. В какой-то момент герои попадают на базар и возникает вопрос, как он будет выглядеть после внедрения их новой разработки. И ответ был прост: изменится очень малое. Базар так и останется базаром. Люди слишком ценят уют, чтобы не продлить его даже там где прекрасно разрослись новые технологии. Да и что такое технологии перед лицом тысячелетий? Это похоже на дерево: жесткий ствол тянет все вверх, но его скрывает разрастающаяся вширь вечнозеленая листва. Высокоэффективная органика вместо математически точного киберпанка. Чаепитие на закате вместо ежевечерных алкотрипов.

Итого: Эту книгу нельзя читать быстро. Слишком быстро вымотаешься и потеряешь красоту. Зато можно медленно брести с героями по улочкам Стамбула, рассматривать сефардские миниатюры, смотреть на роботов, скачущих по натянутым тентам над фруктовыми палатками и вдыхать запахи, среди которых главным звучит мёд.

http://kobold-wizard.livejournal.com/710300.html

В основе романа лежат книги безвестного советского писателя Громова. Не творчество, а именно книги, напечатанные на желтеющей бумаге и зашитые в переплеты из вторичного картона. По неведомым причинам их чтение действовало на людей как наркотик, дарующий мистическую Силу, Ярость или, например, прекрасные, но нереальные воспоминания. Разные читатели то тут, то там раскрывали тайну потертых книжек и образовывали клубы по интересам: читальни и библиотеки. Разрушение СССР и 90-е отозвались на этих людях со всем размахом эволюционной борьбы: желающих было слишком много, а книг — мало. В круговорот событий попадает молодой Алексей Вязинцев, по воле случая ставший хранителем Книги Памяти. Он вынужден принять под свое руководство незнакомых людей и с оружием в руках оберегать свою жизнь и новый статус.

Книга разделена на три части. Первая погружает читателя в основы «громовского универсума» с его апостолами, группировками и событиями. Вторая — мясистая биография Алексея Вязинцева. Третья — промежуточный итог с фантасмагорией прогнозов. Первая и последняя части понравились мне куда больше, чем наиболее длинная вторая. Биография Вязинцева тонет в бесконечных разборках с конкурентами. Глядя глазами главного героя на происходящее, сначала ужасаешься первым кровавым брызгам, а потом начинаешь отстраняться. Окружающие люди так и не становятся близкими, а потому их гибель сливается в сплошную кровавую полосу. После этого третья часть остужает накатывающим одиночеством в бункере, за стенами которого происходит непонятный потусторонний ужас, отделяющий Вязинцева от привычных уже нам нулевых.

Лучшим образом этого романа является дом престарелых. Встающие со смертного одра старухи, крепнущие на глазах и устанавливающие свой железный порядок. То, что сначала казалось маленьким хоррор-эпизодом, растягивается на десятилетия, становясь постепенно вечно находящейся поблизости изничтожающей силой — этаким Сталиным, которого в нашей реальности вечно «на вас нет». Это самая страшная сила, порожденная на костях титанической страны: страшнее опустившейся интеллигенции или обожженных зоной. Если и первые, и вторые по Елизарову как-то встраиваются своими библиотечками в эпоху 90-х, то старухам нет до них никакого дела, только они способны стать хтонической основой нового Небесного Советского Союза, вырыть новый котлован и положить туда человека, охраняющего новый старый миропорядок.

И да, как ни крути, я не назову этот роман ни просоветским, ни антисоветским. Не так уж много здесь сказано по этой теме, чтобы пытаться натянуть на текст подобные ярлыки. Также и назвать эту прозу нефантастикой язык не поворачивается. Иначе и лукъяненские «Осенние визиты» и успенско-лазаручковскую трилогию о чудовищах, чуме и марше можно выносить в нефантастику.

Итого: Глупо просить от автора того, чтобы он наполнил весь текст образами такой же мистической глубины и такого же ужаса, как этот вывернутый наизнанку дом вечно живых. Но к сожалению, образы лихих 90-х, из которых на 70% и состоит роман, постепенно утомляют и притупляют чувства. Введи Елизаров еще пару-тройку таких же промежуточных переломов, и текст бы заблистал в моих глазах. Сейчас же это гамбургер: кусок шкварчащего мяса между двумя сухими булками. И хлеб в данном случае вкуснее.

http://kobold-wizard.livejournal.com/708984.html

Вновь Чайна Мьевиль создал новый городской мир. На этот раз больше психосоциологический, чем фантастический. Фантастика здесь прочерчена через область веры в допустимость столь жестких ограничений восприятия.

Новый город называется Бещель. Или же он называется Уль-Кома. Или же это два разных города равновероятно размещенных в одной точке пространства. Наиболее точным сравнением является шахматная доска для слонов – как ни крути, но при соблюдении правил слон с черных клеток никогда не попадет на белые и наоборот. Так вот эта книга рассказывает об установлении правил для людей: находясь в одном городе, ты должен не взаимодействовать с другим. Даже если потусторонний лихач несется на тебя на своем автомобиле, ты должен просто отойти в сторону словно бы без видимой причины. Иначе произойдет Брешь, которая тебя поглотит

История начинается с убийства девушки. Никто не может опознать тело, а полиция Бещеля не может понять, как она попала в город. Потом обнаруживается фургон, в котором ее привезли, и эта машина приехала из Уль-Комы. Главный герой вынужден в целях расследования перебраться к соседям, то есть приучиться жить на черных клетках шахматной доски. Помимо этого палки в колеса ставят местные радикалы, иностранные граждане и Брешь – сущность, охраняющая города от слияния. Как говорил Бонд, взболтать, но не смешивать.

На первый взгляд сложно поверить в такую бредовую социальную форму, когда люди могут стоять друг напротив друга и усилием воли заставлять себя не замечать преграды, но книга ненавязчиво намекает на Балканский материал. Взгляните на карты Великой Албании, Великой Болгарии, Великой Сербии и т.п., пропагандируемых соответствующими радикалами, и вы увидите те самые взаимоналожения, взаимопроникновения и размытия. Только в «Городе и городе» нет националистического угара территориальных обид. С другой стороны Мьевиль в своем «Крысином короле» да и Гейман в «Никогде» неплохо показали, как мы можем «не видеть» определенные категории населения: маргиналов, бомжей, цыган и т.д. То есть мы часто их наблюдаем поблизости, но стараемся никак не взаимодействовать с ними. Практически то самое «не-видение» — пройти мимо, поверхностно проведя взглядом по мешанине разноцветного тряпья или отойдя подальше от источника неприятного запаха или шизоидного зацикленного трепа.

Итого: Когда эта книга вышла на русском языке, было много ругани по поводу ужасного перевода, который мешает восприятию. Да, язык местами крайне отвратный. В основном, в самом начале книги. Но в целом это тот самый градопостроитель и миротворец Чайна Мьевиль, который заставляет постоянно мучиться вопросом: сошла ли описываемая реальность с ума или же здесь еще можно поймать рациональное объяснение происходящему.

http://kobold-wizard.livejournal.com/707460.html

Книга Уилки Коллинза о Чарльзе Диккенсе, написанная Дэном Симмонсом. Вот такая непростая схема романа об Эдиповом комплексе. Повествователь выстраивает свой рассказ на постоянной ревности и сравнении себя со своим другом и учителем. Результаты этого душевного смятения приводят к сложному кризису, когда после гибели своего идола человек теряется и не может найти новый жизненный стимул. В финале Коллинз упрекает нас, читателей, в интересе только к Диккенсу и в равнодушии по отношению к его страданиям. Но стоит помнить, что не далее, чем несколько страниц назад, он сам был поглощен своей ревностью. Про Диккенса он говорит гораздо свежее, чем про себя. В седьмой раз читать о его гениальной схеме общения с любовницей уже тошно.

В завязке романа лежит рассказ Чарльза Диккенса о железнодорожной катастрофе, после которой он видел ужасного человека в черном плаще, бродящего между искалеченными телами и трупами. Тайна этого кошмара заставляет писателя сорваться в странное расследование на улицах Ист-Энда и в лондонских катакомбах. Диккенс привлекает своего соратника Коллинза, погружая его в странный гипнотическо-наркотический ужас, в котором правит страшный черный призрак, колдун из египетских трущоб.

Мистическая история при этом занимает только небольшую часть романа. В основном это все же книга об отношениях Коллинза с окружающим миром, его наркозависимости и творческих терзаниях. В этом плане роман очень похож на «Террор»: масштабная история, мощно закрепленная на историческом массиве, присыпана горсткой фантастики. И быть может, я не прав, но в итоге мне показалось, что лучше бы Симмонс написал просто психологический роман без всяких фантастических экивоков.

Итого: Роман получился. Он погружает в правдоподобный сновидческий мир викторианского Лондона. Но уже к серединея устал от того стиля, которым Симмонс ведет свое повествование. То есть ощущения сосуществования рядом с болезным, самовлюбленным и вечно жалующимся человеком получаешь свыше крыши, но не могу признать это ощущение сильно притным.

http://kobold-wizard.livejournal.com/703263.html

Куколка, куколка станет бабочкой,

Девочка, девочка станет женщиной,

Что же ты, что же ты, моя лапочка,

Все будет так, как оно обещано…

Ольга Арефьева и «Ковчег» — Куколка-бабочка

С чтением Дяченко у меня так и не складывается, хотя советовали их часто. В последний раз «Vita Nostra» была припомнена, когда я в который раз сказал, что книга должна переворачивать читателя. И я поверил, что Дяченко могут попробовать это сделать, ведь в прочитанных ранее Ритуале и Шраме он кое-что да показали.

Они попытались. «Vita Nostra» – это легкая, красивая бабочка, порхающая в траве. Она цепляет взор, и ты упиваешься, смотришь на нее и смотришь. Вот только вспомните, как выглядит бабочка с очень близкого расстояния. «Vita Nostra» — это насекомое с его красотой и мерзостью. Вблизи ты перестаешь сопереживать шелесту хитина. И поэтому, поднятый сначала книгой, я так и остался на месте.

Сама история про девочку, которую через постоянный стресс приводят к новой картине мира, местами действительно продирает. Это гораздо сильнее «Шрама», читанного давным-давно. Поскольку текст попал ко мне в формате хорошей аудиокниги, то от погружения в первые две части часто бросало в озноб. Но была третья часть, в которой девочка вышла к переводному экзамену в своем странном ВУЗе, и эта часть позволила встряхнуться и окинуть прочитанное более критичным взором. Перед физиологичными страхами и ненавистью, прорисованными супругами Дяченко, я снимаю шляпу. А вот любовь, дружба, молодость, учеба, такие, какими они описаны авторами, за душу так и не взяли.

С историями про необычные ВУЗы и школы у меня вообще тяжело, потому что я в них не могу поверить. В моем представлении в профессиональном образовании человек постоянно растянут между «я есть» и «я буду». Так вот построение обучения у Дяченок студента лишает и «я есть», то есть человечности, и «я буду» – то есть веры в будущее. По мне, так это не кузница, а приют таксидермиста. К чему рассказывать человеку о его перспективах, если у него, как он есть, в любом случае нет будущего? Тошно.

Итого: Так и вышло, что при всем неприятии сути я порадовался высокому эмоциональному качеству текста. И я бы оценил роман еще выше, если бы не забитый финал. Такое скомканное окончание в моих глазах сможет искупить только сквозная объясняющая линия в остальных двух книгах трилогии. Если же ее там не обнаружится, то «Vita Nostra» так и останется бабочкой. Высохшей на окне в подъезде.

http://kobold-wizard.livejournal.com/700857.html

Сразу хочу сказать: если соберетесь читать этот роман в электронной копии, то пропустите некое вступительное слово издателя/человека, делавшего электронный текст. Оно стало этаким предварительным сбросом давления. При чтении оно накопится вновь, но уровень будет ниже. Не читайте.

Растения пришли в мир, и мир изменился. Зелень распространилась с бешеной скоростью, вытесняя земные виды. Всю планету заполонили зеленые исполины, чьи кроны скрываются в облаках. Водоемы обмелели, а живность потеряла пропитание. За несколько лет города стали непригодны для жизни. Растения уничтожили инфраструктуру, а в сельской местности из-за нехватки влаги погибал урожай. Зеленая масса выдавливала людей. Такова опора этого мира.

Сюжет построен вокруг небольшого протестантского поселения на среднем Западе. Жесткие правила жизни, направленность на физический труд и патриархальная иерархия позволили людям пережить несколько лет, ежедневно вырубая дикую поросль и отбиваясь от банд мародеров. Через некоторое время мародерами стали все пришлые. Лишний рот — лишние проблемы. Конфликт и построен на вхождении нового человека в эту группу. С одной стороны люди сообща борются с общим Врагом, а с другой — ничто не отменяет человеческих обид.

Таков геноцид, показанный Томасом Дишем — уничтожение, которому невозможно найти этического оправдания. С Растениями нельзя договориться, и до определенного момента их даже считают Божьей карой. Так проще, потому что с Бога хотя бы можно спросить в молитве. Когда же проявляется тень садовников, становится понятно, что нет никакой высшей справедливости. Просто люди стали лишними. Смириться нельзя, а потому все острые углы в отношениях ужесточаются. При этом автор не допускает этических оценок, а просто ведет тебя через тьму.

Итого: Для меня эта книга ужасна вовсе не происходящими в ней событиями. Ужас в подаче этих событий. Все приземленно, все грешно. Даже любовь не дает героям отстраниться от происходящего. Нет мифа, нет ничего надчеловеческого, вдохновляющего человека на взгляд в будущее.

Любите мир и друг друга. Надышитесь прекрасным.

http://kobold-wizard.livejournal.com/698623.html

«Элегию 2» мне читать было неинтересно. Я не знаю первоисточника, а в отрыве от него это стихотворение «не играет».

Повесть «Числа» сначала захватила, но постепенно увлечение ей сошло на нет. В ней есть ровно те же грехи и благодать, за которые мне нравится «Поколение П» — хитровывернутая сатира на окружающую действительность с тоскливой бессюжетностью. Но при этом не хватает драйва или хотя бы каких-то эмоций. Отдельным гвоздем в крышку были развесистые гомосексуальные описания, которые с одной стороны логично размещены в сюжете, но проблеваться было охота. В финале текста понимаешь, что вся история — именно переход из ниоткуда в никуда — провисшее безвременье.

«Македонская критика французской мысли» — сюжетное продолжение «Чисел», в котором добавлено топтание на французских классиках с позиции постсоветского интеллигента. У них там вино, а у нас — горловое пение. Для полного понимания нужно-таки не полениться и ознакомиться хоть по верхам с идеями Фуко, Бодрийяра и прочей французской братии.

«Один вог» — просто красивая зарисовка с классическими типажами эпохи поздних 90-х.

«Акико» — самый понравившийся текст сборника, передающий атмосферу старого интернета с его верой в анонимность, кучей платных сервисов и низкими скоростями. При этом поймана завлекательность с сайтов для взрослых — вроде это все лишь понарошку, а в тоже время на мозг влияет.

«Фокус-группа» — весьма обычный фантастический рассказ.

Ну, и два отстоящих рассказа из серии ЖЗЛ.

«Гость на празднике Бон» — заунывно. То ли нужно знать творчество Мисимы, то ли тошнит меня от этой японской философии пелевинского исполнения.

«Запись о поиске ветра» — а этот рассказ показался поэтичным. Финальный выворот философии позволил взглянуть на прошлую напускную красочность умиленно и добродушно.

Итого: Не лучший текст Пелевина. 2 приятных рассказа на всю книгу — маловато.

http://kobold-wizard.livejournal.com/697029.html

Книга попала в мой список к прочтению благодаря зацепившему отзыву на Фантлабе. Без этого я бы, наверно, никогда бы и не узнал про нее, так как очень редко читаю «детскую» литературу и художественную литературу про Великую Отечественную Войну. Первая вообще прошла толком мимо моей жизни. Со второй сложнее: есть слишком много дешевого ширпотреба, и слишком больно бьют по-настоящему сильные вещи. «Облачный полк» показал, почему нужно скорректировать угол зрения.

Окантовка истории – посиделки прадеда с правнуком летом на даче. Ребенок, копаясь на чердаке, нашел старый немецкий фотоаппарат пусть и с засвеченной пленкой и рад до чертиков. А старик, глядя на все это, вновь проваливается в воспоминания о Войне и их партизанском отряде.

Воспринимать эту книгу как сугубо реалистическую у меня не выходит. В ней очень много моментов описанных через ощущения и впечатления ребенка. Место социалистического плакатного пафоса занято пафосом мальчишеским, при котором героизм идет рука об руку с шалостями и рыбалкой на бамбуковую удочку. Сначала, когда ухаешь в водоворот воспоминаний вслед за главгероем, такая атмосфера на той войне кажется фальшивой и неуместной. Только с развитием сюжета и уж тем более в финале понимаешь, что порой человек просто помнит, не напрягаясь насчет требований исторического момента. Точно так же этот самый главгерой поначалу удивляется, что мать его друга не расспрашивает о военных действиях, а потом просто тихо радуется мимолетному глотку «мира». А когда война мясом встает на страницах во всей своей дряни, ты тоже становишься благодарен автору за все предыдущее тепло. Быть может, часть эпизодов — это фантазии контуженного мальчишки, но он видел достаточно, чтобы иметь право на такие иллюзии.

Итого: В финале Веркин дает несколько напоминалок для взрослых. Как раз о той самой правде художественного произведения, о настоящем героизме, о преломлениях первого во втором и т.д. Нет нужды бороться с поколением «пепси», зато есть задача донести до детей чувство сопричастности к родной истории и к родным ценностям. Не побороть, но поглотить чем-то более важным.

http://kobold-wizard.livejournal.com/695831.html

Неверно думать, что из какой-либо ситуации есть только один выход. На самом деле пространство возможностей всегда достаточно широко. Вопрос лишь в тех ограничениях, которыми мы очерчиваем выбор. Неадекватные варианты выхода из ситуации есть всегда. Не говоря о скрытых, для реализации которых нужно сильно извернуться. И «Шум и ярость» — это книга о различных вариантах выхода.

Отправная точка — это грехопадение дочери семейства Компсонов, изменившей своему мужу и забеременевшей от любовника. Этот адюльтер становится последним толчком к разрушению семейства Компсонов, которое день за днем начинает терять себя. В первых трех частях поочередно героями становятся каждый из сыновей Компсонов. Первый из них — Мори, ставший потом Бенджамином — это выход из катастрофы через безумие — яростная попытка чувственно сохранить непоколебимость привычного порядка, при которой нет никакой возможности повлиять на происходящее. Второй — Квентин — жертвенный идеализм Юга, круговорот памяти, постоянно забрасывающий его к самым тягостным моментам жизни — попытка, если не развернуть ситуацию вспять, то хотя бы остановить лавину перемен. И третий — Джейсон Компсон — злое стремление построить свой порядок на пепелище, принять новые правила игры, но оказаться при этом хитрее этих «евреев из Нью-Йорка» — неудачная попытка перерождения в новых условиях.

Четвертая часть романа отстоит от первых трех — крупный план, лишенный субъективной окрашенности и позволяющий взглянуть на деградацию во всей ее печали. Старая служанка пытается спасти то, что можно еще спасти.

Различные точки зрения ведут к различному языку повествования. Если первую часть, рассказанную от лица олигофрена, читать сложно по понятным причинам, то гораздо неожиданнее и сложнее для меня оказалась вторая — тот самый круговорот болезненных воспоминаний. Тяжело себе признаваться, но это действительно очень правдоподобно — круг за кругом дрожать под шелестом травмы. Дальше читать уже проще, даже при всем сумбуре первых частей из них удается склеить общий каркас произошедшего. На этом фоне Джейсон Компсон встает как выживший крысеныш над трупами динозавров — борьба мелочная, жесткая, но борьба, живая в ее злобе. Его племянница, та самая, которая родилась после адюльтера, очень похожа на своего ненавистного дядю. Она — это четвертый выход — отказ от корней и побег в будущее без оглядки. Господь — им судья.

А теперь стоит признать, что с точки зрения воплощения этот роман сейчас мне гораздо интереснее, чем с точки зрения сюжета. Потоки сознания поданы так, что ты вынужден жить рядом с героями, не отдавая предпочтения никому. Открытым текстом говорится далеко не все, и читатель должен крутить намеки, случайные фразы, обрывки бреда. Укатились.

Итого: Фолкнер крут, и тут я ничего не могу с собой поделать. Тот случай, когда чтение — это длинная трудная дорога, не захватывающая, но делающая тебя счастливее и сильнее.

«Тарас Бульба» в этот раз оставил сложное впечатление. Во-первых, постоянными ссылками на «жестокость эпохи»: описать достаточно многие зверства, а потом малодушно закрыть глаза при пытках Остапа. Во-вторых, в тексте почувствовался антипольский привкус. Биографию Гоголя я не знаю, поэтому пришлось посмотреть немного о его отношении к польскому восстанию 1830-31ого гг. Тут же всплыл и другой исторический факт, который неплохо ложится в основу данного текста — русско-турецкая война 1828-1829ого годов. Вот так в голове укладывался образ Тараса Бульбы как текста агитационно-политической направленности. Качественная пропаганда меня радует. В-третьих, в некоторых местах покоробила стилистика исторических описаний — художественный текст разбавляется энциклопедичностью. Автор, конечно, имеет право писать так, как ему захочется, но чтение в таких эпизодах вязнет.

На сегодняшний день действительно выглядит простовато. Возможно, для развития «вампирской» темы этот текст действительно сыграл большую роль, но теперь это просто совокупность длинных пейзажных описаний, наивности главной героини и томно-сексуального поведения заглавного персонажа. В более поздних текстах все это было углубленно настолько, что данная ступенька в эволюции просто теряется из виду.

Читать следует только для более широкого ознакомления с развитием темы.

http://kobold-wizard.livejournal.com/692595.html

Так уж сложилось, что за последнее время я прочитал две книги с антуражем под джунгли. Второй была «Амазония» Роллинса, которая хоть и написана весьма посредственно, но до творчества Вершинина ей далеко. «Сельва не любит чужих» — это неоконченный клееный текст, в котором ритм отсутствует как факт – есть лишь заунывный равномерный гул, выливающийся в ничто.

В основе романа сюжет о космобойце, корабль которого разбивается на далекой планете, и чей экипаж погибает в стычках с аборигенами. ГГ не только крут и красив, но еще и является внуком нынешнего Президента Галактической Федерации. Авария проходит достаточно незаметно, но постепенно с помощью тучи второстепенных персонажей обрастает деталями и сетью интриг. Тут и галактические корпорации, и криминальные круги, и могущественные нейтралы – густое варево из штампов реалий 90х и классической космофантастики. Помимо общей замызганности образов, они еще и склеены невнятно, валом, не создавая при этом ощущения реальности. Сюда добавляются авторские игрища в лексиконы – дутые попытки добавить реалистичности хромому сюжету. Отдельно хочется пнуть за описания половых сношений – их словно бы налепили в текст, просто потому что такова традиция. По сути же 85% данных эпизодов не несут никакой архиважной сюжетной нагрузки, а то и вовсе смотрятся чужеродными. Могу списать на сорванный кран бесцензурщины.

Дабы быть честным, скажу, что положительное в романе есть. Это пара красиво оформленных цитат:

1) религия, основанная на книжках о Незнайке;

2) свинка Гриша, доводящая юриста Криса Руби до нервного срыва вопросами о том знает ли он Винни Пуха;

Итого: Давно я не читал такой плохой книги. Второй том читать не соберусь до тех пор, пока организму не захочется какой-нибудь нудной бестолковой дряни. А аллюзии на политику 90х, уж извините, в силу возраста не увидел.

http://kobold-wizard.livejournal.com/690524.html

На языке оригинала роман называется «The Throwback» – возврат к прошлому – тема обозначена четко и просто. Переводчик решил зайти с другой стороны, и русское название поэтичностью настраивает на определенный лад.

Благодаря Конан-Дойлю мы знаем, что в Англии есть дворянские поместья, в которых веками сохраняются семейные традиции и ритуалы. Время словно не властно над жизнью на этих болотах. Старики-дворяне свысока глядят на соседей и отрицают все новое. Порой кажется, что в нетопленных стенах родовых замков можно встретить призраков прошлого вроде Макбета и Бланко. А теперь представьте, что шекспировские персонажи появятся вдруг среди нас (ну, или хотя бы среди англичан 70-х годов). Готов ли мир вспомнить эти страсти без лоска велеречивых строк, и каким ужасом обернется ожившее прошлое, вышедшее с болот Нортумберленда?

Но начинается все с ублюдка, мать которого умерла, не пожелав рассказать, кто же стал отцом маленького мальчика. Из родных у ребенка остается лишь дед – девяностолетний сумасбродный старик, воспитанный на учении Дарвина и философии фатума. Дед и сам был добрый ходок, а потому попытался спасти ублюдка от грешности окружающего мира: мальчика учили только частные учителя, а книги были выбраны так, чтобы в них не было ни малейшего упоминания о каких-то фривольностях. В результате вырос добрый малый, выбивающий глаз овце с тысячи ярдов, проходящий в день десятки миль по болотам и пугающий окружающих своей отмороженностью. Сумрачная жизнь так и продолжалась бы, да друзья старика и странные изменения в рационе (у соседей начали часто пропадать овцы) убедили его, что нужно что-то менять в жизни. Семья отправляется в круиз на корабле. Там судьба сводит двух дворян с матерью и дочкой Сэндикот. Миссис Сэндикот – честолюбивая вдова домовладельца из Лондона. После смерти мужа и финансовых проблем целью ее жизни стал поиск нового жениха. Желательно богатого. Желательно смертельно больного. Так сошлось два брака между Флоузами и Сэндикот.

Мистер Сэндикот оставил сложное завещание: 12 принадлежавших ему домов были завещаны его дочери и должны были быть переданы ей после свадьбы. Дабы отсрочить эти печальные дни миссис Сэндикот даже попыталась отправить дочку в монастырь. Однако ничего хорошего не вышло – просветленная девочка чуть не переписала все свое имущество Церкви. В следующем монастыре дочка чуть не попала в неприятную историю с сексуально любознательными монашками. Эти события заставили мать отказаться от столь радикальных планов по воспитанию. С другой стороны стремление миссис Сэндикот отсрочить брак дочери привели к тому, что о любовных отношениях та знала лишь из сентиментальных романов.

Книга начинается словами: «Когда Локхарт Флоуз вносил на руках свою невесту Джессику, урожденную Сэндикот, через порог дома номер 12, стоящего на изгибающейся полумесяцем улице Сэндикот-Кресчент в местечке Ист-Пэрсли, графство Сэррей, он, можно сказать, вступал в семейную жизнь таким же неподготовленным к ее радостям и испытаниям, каким вошел в этот мир в тот понедельник, в пять минут восьмого 6 сентября 1956 года, когда в процессе появления на свет лишил тем самым жизни свою мать». В 99,9% случаев молодая семья в подобных условиях трещала бы, но в который раз горячая, почти фанатичная, любовь и жесткие привитые принципы сотворили чудо. Лицемерие и мещанство вдруг столкнулось с охотничьей хитростью и немилосердными принципами нортумберлендских болот. Нужно расселить занятые дома? Пожалуйста: три трупа, несколько сошедших с ума жильцов, пара взрывов и куча разрушенных браков. Страшно. Да только потом понимаешь, что это поведение вполне соответствует поведению шекспировских положительных героев или даже персонажей Ветхого Завета. Это и есть именно тот возврат к прошлому, к дохристианской жестокой морали и Богу Силы.

В то же время развиваются отношения между старшими супругами Флоуз. Запомните, мужик, доживший до 90 лет – это необязательно немощный старик. Вполне возможно, что это было 90 лет накопления сил. Запомните, что дворянство – это не столько права, сколько и обязанности. Запомните, что акула – тоже рыбка, а потому мелкая рыбешка может оказаться лишь наживкой хитрого рыбака. Эти сцены прекрасны, потому что в них борются два по-настоящему хитрых и сильных противника. Поначалу у меня даже возникла мысль о том, что это переродится в прекрасную любовную пару. Что поделать, я тоже сентиментален.

Итого: А теперь самое главное. Несмотря на все ужасы, которые я здесь написал, это очень смешная и умная книга, главная идея которой это верность своей семье. Да, конфликты с родней случаются. Кого-то вы можете даже на дух не переносить, но от крови сбежать очень тяжело. В лучшем случае придется всю жизнь бороться с частью себя. При этом ценности, замешанные в крови, вовсе необязательно милы и добры. Положительные герои тут в принципе имморальны. Общечеловеческие ценности здесь – это любовь, семья и собственное удовлетворение жизнью. Если кто-то против – того ждет сумасшедший бультерьер.

http://kobold-wizard.livejournal.com/688519.html

Аннотация зацепила, потому что представилось, что наконец-то удастся почитать серьезную фантастику про Революцию и Гражданскую войну и искупить грехи Ока Силы. Серьезную книгу я получил, но она настолько далека от валентиновской манеры, что ни о каких параллелях при чтении я не задумывался.

«Обратная перспектива» — это нечто среднее между сборником историософских эссе и конспирологическим рассказом. Об уровне Столярова как конструктора текстов мне судить нельзя, но зыбкость подобной формы он осознает и пишет о ней в предисловии. Я склонен думать, что ничего спонтанного в этой книге нет, и в данном случае форма как нельзя лучше подходит для содержания.

Борис Пастернак когда-то назвал Сталина гигантом дохристианской эпохи. Определение звонкое и для данной книги весьма уместное. При определенном искривленном ракурсе костный треск Сталинского режима можно воспринимать, как обуздание хтонической революционной мощи, рассказы о которой встречаются то тут, то там в дохристианских религиях. В этой борьбе не только погибали люди, но и, что немаловажно, затиралась и переписывалась история. Именно так затерялось в документах упоминание о том факте, что в июле 1918 году, в самый разгар Гражданской войны, в городок Осовец Тверской губернии приезжает легендарный поезд товарища Троцкого. На следующий день Лев Революции отбывает. Что произошло в тот день неизвестно, и об этом приказано забыть.

Данный факт однажды попался на глаза молодому студенту петербургского ист.фака, но в советские времена нечего было думать о разгребании эпизодов, связанных со свергнутым вождем. Вернуться к этой истории ГГ удалось лишь спустя десятилетия, когда на дворе уже стояли серые будни независимой России, и некий международный фонд предложил ему грант на проведение исследований. Вся соль предложения была в том, что на выбор темы был дан карт-бланш. Такое стечение обстоятельств и позволило ему приступить к архивным раскопкам, но чем ближе он подбирался к сути, тем меньше верил в случайные совпадения. Осовецкая история постепенно перетекла в метафизическое русло, а затем позволила увидеть взаимосвязи с нынешними событиями. Такова конспирологическая составляющая.

Большую же часть книги представляют те самые «эссе»: размышления о Троцком, Сталине, еврейском вопросе в России и их участии в Революции. По сути это материалы, которые попадали к ГГ во время расследования: электронные письма от коллег, архивные документы, дневники и просто сделанные им рассуждения. С определенной степенью доверия это позволяет воспринимать книгу как ликбез по подобным вопросам от питерца. Последнее связано с некоторым комплексом принятых автором оценок. В основном я говорю о сталинских частях, которые написаны весьма уничижительно с обвинением в куче различных грехов. Конечно, я не собираюсь стучать кулаком по столу и обвинять Столярова в ереси и поклепе на Отца Народов. Просто, после 250 страниц с достаточно уважительными и аргументированными рассуждениями о личности Троцкого, 40-50 страниц рассуждений коварстве, мелочности и злобливости его противника смотрелись нехорошо.

Основным недостатком этого текста была его монотонность. Если некоторую хронологическую путаницу в первых нескольких частях позитивно прикрывает основной массив текста в виде рассуждений, то на всей протяженности романа он уже душит темп. На восьмой или девятой части у меня возникло ощущение выскобленности или выглаженности – текст как медведка скреб по гладкой полости, но уже затрагивал ни душу, ни мозг. На том этапе финал уже абсолютно очевиден, но автор решил набросить еще несколько десятков страниц. И рассуждения эти неплохи, да только уже много их было.

Итого: На самом деле книга хороша в познавательном плане: много фактов и ссылок на литературу по затрагиваемым вопросам. Работа историка изображена без излишнего пафоса и индианаджонсовщины, но при этом читать о ней интересно, чувствуешь доверие и к мозговой работе, и к командировкам, и к пустопорожним конференциям, выполняемым по разнарядке правительства. Одно время тянуло назвать Столярова питерско-интеллигентным аналогом Пелевина, но аналогии грешны. Здесь скорее общие корни из группы «турбореалистов» еще дают о себе знать. Космогония + политика + грубость реальной жизни = …

Электронную копию покупал на буксмаркете.

http://kobold-wizard.livejournal.com/674142.html

Первая книга Дивова, прочитанная после длительного перерыва, оставила двойственные чувства. С одной стороны, получилась неплохая картина мира и более-менее правдоподобный сюжет, с другой – мне не хватило эмоционального подкрепления, которое я ранее получал от дивовских текстов.

Книга построена как смесь «дамского» романа с детективом. Дамский он, потому что весомую часть романа составляет любовный треугольник между главной героиней, ее бывшим мужем и работой, которая во многом состоит из начальника, человека с прекрасными способностями, но своеобразным характером. Бывший же муж раз за разом оказывается в постели с главной героиней и вообще считает их развод чушью, и что это за работа тут выискалась да еще с этим выскочкой.

Дамская ипостась романа и дает большую часть картины мира. Именно благодаря эпизодам, связанным с браком, бывшими родственниками и родней начальника, узнаешь многие светские, экономические и государственные особенности этого будущего. Детективная же ипостась дает больше информации о внутреннем мире героини. К сожалению, Дивов на сегодняшний один из немногих авторов, который не просто называет своих персонажей профессионалами, но и пытается порой заставить их ими быть. Расследование как комплекс действий представляет собой достаточно рутинное занятие пусть и с весьма серьезным подтекстом.

Если же говорить об исполнении, то тут дело, по-моему, обстоит хуже. Как ни крути, но сравнивая этот роман с «Лучшим экипажем Солнечной» или «Саботажником», я ощущаю, что в нем не достает ни комфорта, ни дискомфорта. Книга может быть уютной, а может быть грызущей тебя эмоционально или интеллектуально. В «Леди не движется» было всего лишь парочка эпизодов, разбавляющих размеренное течение сюжета: концепция деградации человечества благодаря цивилизации в исполнении бабы Лизы и, конечно, Нина Осси как профессионал, вынужденный сгорать на ширпотребе. Мудрые слова часто банальны, и все зависит от контекста произнесения. В этих эпизодах ощущаешь покалывание на нервах, но этого все же мало на двухтомник. Остальное пространство романа занимает ровный, медленный сюжет со спиралью воспоминаний, на каждом витке которых добавляются новые детали.

Проскочила, правда, дурная мысль, что большинство персонажей по сюжету либо не пьют, либо слишком умеют пить. Осси же после концерта и дозы шампанского выворачивает душу наизнанку. Больше таких персонажей нет. Есть печальные, но смиренные людские судьбы, есть рутинная, но виртуозная работа, и нет вот такого вопля, высвобождающего всех скелетов из шкафов. Быть может, затем так и написано, чтобы ощутить один вздох на сотню шагов к цели.

Итого: Этот роман можно считать провокацией. Когда еще сурьезные фанаты Олега Дивова возьмут в руки «дамский детектив» и прочитают? И некоторые даже будут хлопать в ладоши, хотя и сочтут книгу слабее предыдущих.

С другой стороны, цикл про профессию инквизитора пишется достаточно быстро, а потому смею надеяться, что у Дивова есть некая глобальная идея, которая требует именно такого заградвступления, способного отпугнуть некоторых читателей. Надеюсь, конечно, что эта идея способна меня впечатлить.

http://kobold-wizard.livejournal.com/673303.html

Нуар — это история Ричарда Грая, бывшего штабс-капитана Белой армии, ушедшего после войны в бега и осевшего в марокканском городке Эль-Джадира, расположенном к югу от Касабланки. Здесь, на краю европейской цивилизации, он встречает Вторую Мировую войну, с мрачным безразличием относясь и к фюреру, и к Отцу народов. Пусть в Европе сталкиваются гигантские армии, а у него есть свой маленький фармацевтический бизнес и другой бизнес, скрытый от посторонних глаз.

Есть и другая история. На Украине продолжается небольшое исследование ноосферного пространства. Главный герой погружается в псевдореальности, очень похожие на наше прошлое, и пытается оценить влияние действий, совершенных там, на нашу реальность. Кто знает, быть может, есть еще возможность исправить этот мелкий и непутевый мир?

Постепенно становится понятно, что эти две истории суть одна. Ричард Грай — инструмент в маленьком эксперименте. 27 лет в «прошлом» — это минуты в реальности экспериментатора. В какой-то момент можно будет снять шлем и написать еще один отчет для коллег. Вот только куда спрятать эмоции и чувства, возникшие, как ни крути, в странной псевдожизни?

Роман также можно разделить иначе — на три части. Первая — собственно история про Ричарда Грая, умирающего и воскресающего в сером мире Нуара — поклон кинематографу 40х, спасительному в своем романтическом цинизме. Вторая — ниточки к другим ноосферным романам Валентинова — часть, понятая мной очень поверхностно, потому что я читал лишь «Омегу». Здесь сталкиваются несколько эскапических концептов, но для оценки этих эпизодов требуется знать сущность концептов чуть глубже того, что дано в сносках. И, наконец, третья часть — анекдот с образом Лео Гершинина, в котором сразу проглядывается испанский писатель и политолог Лев Вершинин — демарш как в сторону политических систем прошлого, так и в сторону последних событий. Есть за Валентиновым такой грешок — многие его книги говорят об одном и том же, о столкновении героя с некой подлой, но мощной государственной структурой. Отличие «Нуара» от «Дезертира», «Олы» или «Ока силы: 1937-1938» в общем-то лишь в том, что садистская структура, мочалящая людей, здесь представлена французской полицией, и, как все французское в романе, несет оттенок непутевости и тупости. По структуре и жертва в виде вечно голодного моржа Гершинина. А где-то вдалеке, конечно, маячат вершины Рейха и сталинского СССР.

Есть в этом тексте и еще один печальный «валентиновский» эффект — хорошая задумка проигрывает исполнению. Еще в самом начале романа главный герой критикует сюжеты нуарных фильмов, а потом выстраивает свою «более реальную» черную историю. Все бы хорошо, но в результате в текст вываливаются десятки страниц рефлексивных размышлений, разбивающие саму атмосферу нуара. Сюда же отнесу попытки выстроить текст как сценарий неснятого фильма. Игра в ближние и дальние планы, по-моему, получилась неинтересной. При этом, на мой вкус, хорошо вышел флагеллянтский режиссерский финал, который подводит черту и под политическим демаршем, и под вопросом о чувствах, рожденных псевдожизнью.

Итого: Это Валентинов с привычными достоинствами в проработке контекста и недостатками в остальном. Читать как нуарный детектив/боевик не советую, потому что будет скучновато. Как политическое высказывание читать вполне неплохо — оно озвучено без истерики и паники.

http://kobold-wizard.livejournal.com/671378.html

Хоррор начала ХХ века порой смотрится лучше, чем современный. Наверно, это вызвано тем, что страх у персонажей и читателей вызывается чем-то потенциально необъяснимым. У страха есть фактическая, но туманная причина, а попытка объяснения возможна лишь через какой-нибудь путанный и страшный гримуар. Разница между Мейченом и его последователем Г.Ф. Лавкрафтом при этом лежит в территории. Лавкрафту досталась Новая Англия с ее потомственными греховниками, прячущимися в доме на холме. Мейчен помещает свой ужас в самую гущу города в Старом Свете, а трансляторами тайного знания становятся члены тайных джентльменских клубов и библиотечные мистики. И хотя «Бэйсуортский отшельник» вполне укладывается в эту понятную схему в нем есть два прекрасных момента. Первый — атмосфера гнетущего страха, когда обнаружившаяся ошибка привела к непонятным и неявным последствиям. Второй — возвращение к искаженной реальности на последних страницах. И здесь лежит коренное отличие от Лавкрафта: героиню преследуют в итоге преследует не только страх от пережитого столкновения, но и вполне адекватные судебные проблемы. Никакого спасительного безумия.

Кстати, интересно, В. Пелевин, указанный как переводчик, это тот самый Пелевин или нет?

http://kobold-wizard.livejournal.com/670990.html

В католической миссии, расположенной среди амазонских джунглей, появляется умирающий человек. Американское командование по найденному жетону опознает разведчика, пропавшего четыре года назад вместе с этнографической экспедицией. Совпали снимки зубов и отпечатки пальцев, но есть одна нестыковка: разведчик был инвалидом с ампутированной рукой, а у погибшего обе руки в наличии. В результате ЦРУ очень хочет узнать, что за чертовщина здесь творится. Решить эту загадку и попытаются две противоборствующие группировки.

По тексту в наличии фармкорпорации, индейские табу, амазонский букет из флоры и фауны, миф о древе жизни, охотники за головами, прионы, стволовые клетки, мутанты, галлюциногены, любовная линия с аборигенкой и прочий винегрет. То есть по сути Роллинс просто взял все теги о современных на тот момент биологических исследованиях и Амазонии и наложил их на относительно стандартную приключенческую историю. Опасности джунглей по одному забирают членов «хорошей» команды, благо среди них есть десяток относительно безликих рейнджеров. Плохая же команда просто движется следом, при этом постоянно «символизируя» на темы зла в колониальных землях: сжечь индейскую деревню, торговать наркотиками, попытать пленных и т.д. Все бесхитростно и предсказуемо.

Для большего удовольствия книгу нужно читать как развлекательный боевик со спецэффектами. Иначе слишком яркие штрихи бьют по глазам. В «Амазонии» самое простое и великолепное — это, конечно, пуленепробиваемые сорокаметровые кайманы. Цифры и соотношения не раз разрушают атмосферу, и даже фантдопущения не выправляют все в правдоподобное русло. Из более сложных натяжек назову, необъяснимую для меня, успешность героев во время поисков по джунглям, начиная с поиска отметок, оставленных погибшим, и заканчивая тем, что герои уверены, что в месте, откуда он пришел, сразу же обнаружится лекарство в виде одной из произрастающих там трав.

Итого: Неплохая книжка в дорогу. Подача информации в чем-то напоминает типовую советскую литературу для молодежи: то один, то другой персонаж устраивает ликбез по различным явлениям, встречающимся на описываемой территории. Единственное замечание – каждый заинтересовавший факт стоит все-таки проверить по более серьезному источнику прежде, чем встраивать в картину мира – Роллинс порой перегибает в описаниях.

http://kobold-wizard.livejournal.com/668955.html

Этот текст написан в начале 90-х. Поэтому здесь вместо исторического конструкта (такого, как в опубликованных в 2003ем Хрониках Чёрной Земли) описываются практически современные писателю реалии: забастовки, раскачивающаяся страна, последние рывки старых структур в попытке доказать свое право на жизнь.

За десять лет разделяющие «Черную охоту» и «Хроники...» уровень Щепетнева, конечно, возрос, но и старые, рассказы написаны вполне неплохо. По сути каждый из них играет на двух ощущениях: страхе перед сверхъестественном и неком советском или даже черноземном уюте, который сквозит в бытовых зарисовках. Смесь получается странной: герои, даже столкнувшись с страшными явлениями вроде трупа с оторванной головой, сохраняют какое-то гражданское смирение. В данном случае после нескольких смертей среди участников краеведческой группы местные жители и отдыхающие с турбазы сперва отправляют женщин и детей в город, а сами ждут следующего транспорта, чтобы тоже уехать подальше. Пусть милиция разбирается. Никакой паранойи и истерики. Возможно, сейчас в это тяжело поверить, но ведь сознание героев в 1991ом году еще не успели деформировать ни канал НТВ, ни голливудские ужастики, даже до Ичкерии было еще далеко.

Итого: Просто приятный ужастик, в котором я опять больше гляжу на быт, чем на смертоубийства.

http://kobold-wizard.livejournal.com/668635.html

Сюжет книги построен на событиях происходящих вокруг заглавного семейства Баллантайн, волей-неволей разрушающих родной город Нью-Кройден с помощью своих увлечений. Первые две части текста («Игрушки дома Баллантайн»+«Господин Крысобой») рассказывают собственно об «воскрешенных людях» – тех самых игрушках, получившихся в результате соединения магии и местной техники. Баллантайны возвращают родственникам погибших родных, дают заводам производительных и неприхотливых работников, а государству – безропотных и выносливых солдат. Красивая капиталистическая сказка заканчивается на третьем описанном поколении, когда Байрон Баллантайн использует игрушки против своего города.

Третья часть («Из глубин») описывает события, происходящие по прошествии двадцати с лишним лет уже с пятым поколением семейства. Магия, используемая ранее для воскрешения мертвых, теперь находит выход в новом увлечении: играх со стихиями и, в целом, играх с реальностью. В результате происходит та самая вторая Судная ночь, о которой предостерегали во второй части книги. «Ты плачешь по своей семье, но ни слезинки не уронишь по тысячам людей, оставшихся без дома, без родных».

Через всю историю проходит Брэндон Фланнаган – первый воскрешенный, которого создает влюбленная в него девушка. Из поколения в поколение семейства он становится секс-фетишом, компаньоном, рабом, мужем и, в конце концов, отцом того самого пятого поколения. Через этот путь соответственно показаны трагедии возвращенных, причем основная беда, которую я тут увидел – жизни в воскрешенных мало. По сути с главным героем происходит по тексту две перемены: первый сдвиг дают переделки переделки механизма при втором поколении (тоскливый зомби наконец начинает спорить с Баллантайном и проявляет собственные интересы) и второй – те самые двадцать лет между второй и третьей частью, когда из двадцатилетнего парня появляется сорокалетний отец семейства. Несмотря на все слова о необходимости смысла жизни для внутреннего развития, я не могу поверить в то, что раб за предыдущие восемьдесят лет жизни рядом с не самыми благородными людьми сохранил звонкость и порывы двадцатилетнего. Если, конечно, он действительно не мертв… Остальные воскрешенные, кроме разве что тонкой девочки Долорес Раттлер, страдают той же статичностью.

Книга написана под влиянием мюзикла «The dolls of New Albion», и, возможно, именно из этого растут те проблемы, которые я в ней вижу. Персонажи первых двух частей слишком статичны в своих чувствах и поступках. Особенно это заметно на основных отрицательных персонажах и на власть имущих. В мюзикле, увлекаясь музыкой и вокалом, или в фильме на маски не обращаешь внимания, но в прозе они мозолили глаз. В этом плане третья часть с ее семейными перипетиями, на мой взгляд, смотрится гораздо интереснее – героев гнетут страхи, они ошибаются, они попадают в ситуации недвойственного выбора. Жаль, что потом приходит Его Высочество Боевик.

Итого: Вот честно, без стилизаторской игры и спотыкающегося slow-motion боевика, книга бы мне, наверно, понравилась. Сейчас для подобного эффекта лучше прочитать только часть «Из глубин», забив на ниточки к прошлому. Тогда эта история будет нормальным развлекательным чтением, зато с живыми персонажами, а не с «неумершими».

http://kobold-wizard.livejournal.com/666340.html

Группу заключенных приговаривают к изгнанию, которое гораздо гуманнее смертной казни. Беда в том, что изгоняют их на планету с характерным названием Хлябь. В помощь им выдано только самое необходимое: ножи, веревка, сухпайки и т.д. Спасение возможно лишь на Счастливых островах, от которых приговоренных отделяет болото с неприятными животными и растениями. А над всем этим реет внутригрупповой конфликт, где смешиваются ум, сила, удачливость и хитрость.

В целом, повесть получилась достаточно стандартным текстом с постепенной гибелью всех персонажей по мере продвижения к цели. В разной мере с ним рука об руку идут и «Террор» Симмонса, и «Десять негритят» Кристи, и «Аномальные каникулы» Гравицкого с Палием. На самом деле именно привкус S.T.A.L.K.E.R.'a в многом портил впечатление от повести. Конечно, здесь нет ни хабара, ни условно добровольного похода в эту нестабильную Зону, но мотив путешествия с постепенной гибелью героев от различных проявлений человечности или явлений природы — такое уже не впечатляет.

Фишкой текста, конечно, является главный герой — вычислитель, бывший советник у свергнутого президента Хляби. Из многих фраз следует, что главгер просчитал практически все вероятности и выбрал те шаги, которые должны были привести его к спасению. Финальный поток сознания уже попахивает безумием, где сначала цинично, а потом все тоскливее расписываются принятые решения. Правда ли герой столь гениален, как рассказывает — для меня открытый. Бык из группы изгнанников тоже бравировал якобы прошлым. Ум там есть и знания людской психологии, но вот расчеты поданы достаточно зыбко. Не поверил ли сам герой в то, что рассказывал остальным?

Итого: Финал получился ожидаемый, но по накалу проигрывающий тем же «Каникулам». Беда в том, что в результате не сопереживаешь никому из тех, кто участвовал в этом мокром походе. Просто вычислитель досчитал задачу, а новой не предвидится. Потому в финале отчаяние от скуки. И дело вовсе не в одиночестве.

http://kobold-wizard.livejournal.com/583295.html

Порою с войны возвращаются, и приносят с собой странное мироощущение, которое не растворяется в алкоголе и не стирается под новыми впечатлениями. Люди ходят по улицам родного города, временами проваливаясь в воспоминания. От прошлого нельзя убежать, оно всегда остается с нами. Особенно в городе на Юге США. Здесь еще живы ветераны той, главной Войны, в которой Юг проиграл. На парней, вернувшихся с полей Первой Мировой, старики смотрят свысока: в этой войне нет лоска; мелкие игры, на которых ребятишки летают на своих еропланах.

Молодой Баярд Сарторис возвращается домой, где остался лишь его дед, старый Баярд Сарторис и прабабка Вирджиния Дю Пре(мисс Дженни). Война унесла его брата Джона. Во время войны умерли его жена и ребенок. Все это время он был в Европе. Теперь ему остались лишь воспоминания и ночные кошмары. Что бы он не делал, он остается где-то там. Даже о жене он не вспоминает. Он — Сарторис, а Сарторисы должны гибнуть на войне. Такова судьба его рода, а потому оба Баярда смотрятся ошибками: один не успел на главную войну, а другой не умер, хотя должен был.

«Каждый должен хоть раз вступить в брак и каждый должен побывать хоть на одной войне». Сейчас это явление называют афганским, чеченским и прочими синдромами. Война изменяет каждого: кого-то перемалывает, кого-то лишь обжигает. В то же время в город возвращается Хорес Бенбоу, утонченный поэт, вдохновленный Францией и не растерявший тяги к жизни. Он с радостью врывается в стабильный мир, пусть даже и не идеальный. Воспоминания порой находят на него, но они лишь оттеняют спокойствие мира, звонкое как стекло.

Финал Гражданской войны принес свободу рабам-неграм. Но аристократов переменить достаточно сложно. Герои продолжают смотреть на черных, как на нечто, само собой разумеющееся, но теперь еще и сделавшееся обузой. Некоторые бывшие рабы тоже были на фронте. Это окончательно ломает старые нормы. Южане до сих пор считают армию США армией противника, а потому само участие младших Сарторисов в войне с немцами принимается старым Баярдом как предательство.

«Каждый должен хоть раз вступить в брак...» Отношения с женщинами у героев романа описаны болезненно. Здесь нет идиллии и патриархальных систем. Молодой Сарторис женится на «крайне сдержанной» Нарциссе Бенбоу, которая пытается охладить его горячий нрав, а Хорес Бенбоу вступает в сложные отношения с дамой-интриганкой старше него. Женщины страдают от мужских тараканов, и выводят трагичные формулы Юга.

Итого: Молодой Сарторис был воспитан в рассказах о героическом военном прошлом. Он рвался быть похожим на своего прадеда. Только безрассудность назовут смелостью лишь по прошествии времени.

Не скажу, что это абсолютно моя книга. К сожалению, эмоционального созвучия я в ней не нашел. Но задуматься заставил. Мы все живем в мифах своего воспитания. Мы можем свергать их или принимать, но отбросить не получается. Потому что это базис мировоззрения.

Петрушевская явно любит Пушкина, но любит какой-то советско-диссидентской любовью. В результате гений у нее словно бы живет в череде сутолочных анекдотов об охранке, обоих императорах, кои его гнобили, маститой публике, которая его не любила, и зайце, который спас его от участи друзей-декабристов. И дело ведь вовсе не в том, что все это ложь. Я в принципе даже в адюльтер Николая Павловича с Пушкиной-Ланской готов поверить: всякое случается. Да вот только, коли необходимо рассказать о жизни поэта, то не нужно делать пропасть между толпой и его пьедесталом больше, чем она была на самом деле. Гений на фоне анекдота теряет лоск и сам становится анекдотичен.

http://kobold-wizard.livejournal.com/660256.html

Тирания Снежной Королевы закончилась войной с пришельцами из другого мира. Городом после нее стали править три уже давно знакомых господина, а читай три толстяка: Глад, Чума и Война. И местный наследник Тутти тоже есть, только он сросся с Каем-Кеем и вполне себе стоит регентов-капиталистов. Герда искала его слишком долго, а найти уже не сможет. Зато она нашла Город, в котором гордость становится гордыней, храбрость – безрассудством, Война охраняет порядок, Мор лечит людей, а Глад заведует продовольствием. Но Королева-Вечность уже не у дел, а потому в Городе что-то готовится, что-то бурлит, и это не просто толпы бунтовщиков из Сопротивления. Кто-то древний скрывается в подземных тоннелях и с омерзением смотрит на происходящее.

Цитат в этом романе много: и сюжетообразующих (уже упомянутые книги Андерсена, Олеши и Иоанна-Богослова), и эпизодических вроде цветов-убийц из книги Волкова или гофманского крысиного короля. Что-то я, конечно, не узнал. В чем-то книга напомнила Вархаммер — цитаты в основе, вывернутые пороки как опора и авантюрный сюжет на фоне всего этого мракобесия. Да и Господа в целом напоминают то ли индийских аватар, то ли чемпионов Хаоса...

Еще долгое время любой роман, в котором синтетический город становится полноправным героем, будет напоминать про Чайну Мьевиля. Хотя, конечно, здесь гораздо больше от классических текстов конца XIX века. Город циничных пацанов-воришек, рыночной грязи и коптящих фабрик. А над всем этим прожженная элита, позволяющая себе все. В целом, не хватает только лицемерного пуританства.

Город расположен на третьем Круге, что сначала вызывает ассоциации с кругами Ада по Данте. Но в скором времени отличия от христианской традиции становятся видны невооруженным глазом. Уж если в других кругах правит Ариман, да и о душах никто не печется.

Отдельной линией проходит «буквенный код» этого мира. Владыка Круга имеет имя, состоящее нескольких букв, а каждый господин имеет однобуквенное имя: W(ar), P(lague), F(amine) и т.д. Каждая буква дает конкретную силу и изменяет носителя, делая его воплощением этой силы. В этом и заключается один из опорных вопросов сюжета: как не заиграться и не перестать быть собой?

Разбирать недостатки — в данном случае дело трудное. Потому что здесь все дело не в том, что что-то сделано плохо. Просто не дотянуто в финале, и развернутая панорама тривиально схлопывается. Мне не хватило эмоционального удара.

Итого: Интересная работа на фоне многого прочитанного ранее. Это позволяет надеяться на будущие работы авторов.

http://kobold-wizard.livejournal.com/645378.html

Бывает так, что в книге находишь то, чего совсем не ожидал. В случае «Аббатства кошмаров» текст оказался просто лучше, чем я предполагал. В первую очередь, наверно, потому что, несмотря на 1818 год написания, актуальность на лицо. Другим позитивным моментом является то, что автор — товарищ Джорджа Байрона, Перси Шелли и Мери Уоллстонкрафт, а потому в романе нет желчного издевательства, а есть только дружеская ироничная критика. Для того, чтобы написать так, необходимо прекрасно понимать эстетику и философию готического романа и принять их для себя.

Кошмарское аббатство — это вотчина эсквайра Кристофера Сплина и его сына Скютропа. В обветшалом замке периодически появляется их родня и друзья: мистер Траур, мистер Гибель, мистер Флоски и семейство Пикник. В этой дружеской группе старшее поколение пытается помочь Скютропу с личной жизнью. Дело в том, что его возлюбленная Марионетта — девушка со сложным характером, которая постоянно пытается подшутить над его образом жизни — образом печального мыслителя-мистика. Тонкая душа не способен понять этого и разрывается между книгами и любовью. Все меняется однажды, когда в его кабинете появляется таинственная Селинда. «Если одна молодая девушка непременно должна была испугаться, увидя другую под деревом в полночь, то еще больше должен был испугаться молодой человек, увидя в такой час девушку у себя в кабинете». Так ненароком и складывается любовный треугольник.

Хороший юмористический текст просто обязан быть книгой о жизни. Шутки в нем всегда только оттеняют происходящее. В «Аббатстве кошмаров» я с удовольствием разглядывал глуповатое интеллектуальное бунтарство Скютропа и житейскую мудрость мистера Пикника.

Итого:

«Мистер Гибель:

- «Честные люди добрые» — было столь же принятое выражение, как καλὸς κἀγαθός {добрый и хороший (греч.).} у афинян. Но давным-давно уже и людей таких не видно, да и выражения не слышно.

Мистер Траур:

- Красота и достоинство — лишь плод воображения. Любовь сеет ветер и бурю жнет. Отчаянно обречен тот, кто хоть на мгновенье доверится самой зыбкой тростинке — любви человеческой. Удел общества нашего — мучить и терпеть.

Мистер Пикник:

- Скорее сносить и снисходить, мистер Траур, какой бы презренной ни показалась вам эта формула. Идеальная красота не есть плод нашего воображенья, это подлинная красота, переработанная воображеньем, очищенная им от примесей, какими наделяет ее всегда наше несовершенное естество. Но драгоценное всегда было драгоценно; тот, кто ждет и требует слишком многого, сам виноват и напрасно винит природу человеческую. И во имя всего человечества я протестую против этих вздорных и злых бредней. Ополчаться против человечества за то, что оно не являет отвлеченного идеала, а против любви за то, что в ней не воплощены все высокие грезы рыцарской поэзии, все равно что ругать лето за то, что выпадают дождливые дни, или розу за то, что она цветет не вечно».

На этот раз главгероем стал командированный врач, который должен проводить медицинский контроль и своевременные процедуры в зоне радиоактивного заражения. Часть народа свалила из села, а старики остались, ибо податься некуда. И вот врач обживается, шарахается по округе и общается с местными. Это Щепетневу получается лучше всего: простое бытовое движение в условленных декорациях. За это прощается даже немного скомканная развязка.

Вообще цикл про Черноземье интересен еще и тем, что это интересная проработка узловых точек для русского хоррора. 20-30-е были временем становления нового государства, когда оно постоянно сталкивалось со старой Россией. В 10-е было еще не до того, чтобы размышлять о мистической круговерти, а в 40-е уже не до того. «Ночная стража» — это уже следующий виток. Где и когда искать точку карте, где во-первых, остались пузырьки старой культуры, во-вторых, ее носители не спились, а в третьих, куда может попасть на долгое время подневольный человек, чуждый этой культуре? Постчернобыльский вариант рызгран очень хорошо. Поглядим, что будет дальше.

Итого: При некоторой «дачной» бессюжетности происходящего читалось очень хорошо. Возможно, мне просто близок главгерой, а может на зараженной земле вышло по-удивительному уютно.

http://kobold-wizard.livejournal.com/644107.html

http://kobold-wizard.livejournal.com/643874.html

Рассказ 1892 года. В нем есть много схожего с Лавкрафтом и с мьевилевскими «Деталями». То же чувство опутывающей и страшной тайны, от которой нельзя никуда скрыться. А когда истина открывается главной героине, уже нельзя ничего изменить. Просто комната уничтожает человека.

На самом деле психология показана очень хорошо. Видимо, не последнюю роль сыграла автобиографичность текста. Нарастающее безумие дано даже острее, чем у Лавкрафта — нет сухих подозрений интроверта-мистика.

По рассказу снят фильм в 2012 году. Правда, рейтинг на КиноПоиске 3,833... Впрочем, кому не хочется читать, есть фильм «Газовый свет» 1940-ого года. Исход у историй разный, но пока читал «Желтые обои», я много раз подумывал, а сколько перетянул Хэмилтон (автор пьесы, по которой снят «Газовый свет») из текста Шарлотты Перкинс Гилман.

Не понравилось.

Во-первых, сюжет достаточно примитивен.

Во-вторых, неприятно читать в таком ключе про врагов своей страны. При том, что видение Гранта, насколько я понимаю, оторвано от исторической ситуации.

В-третьих и, как мне кажется, в главных, главный герой жертвует собой для своей страны, но в то же время обрекает на смерть многих в общем-то неповинных ни в чем людей. И я задумался, что основной укор в данном случае должен быть к контрразведке, что они не смогли сломить волю шпиона и были слишком предвзяты. Да и по последующим событиям можно заключить, что все жертвы были кровавы и бессмысленны, потому что параноики не развязали войны, а потому снижение военного потенциала ничего не решило.

Вот так.

http://kobold-wizard.livejournal.com/638163.html

Макбет — первая моя попытка познакомиться с Шекспиром после школьного изучения «Ромео и Джульетты» и школьной же попытки прочитать «Гамлета». К сожалению, первый блин вышел комом. Наверно, сыграло свою роль и то, что основные мотивы пьесы растащены по углам и Пратчеттом, и другими авторами. Поэтому я ожидал нечто захватывающее. И не получил. На первой трети (Макбет приговаривает Банко к смерти) уже сложилось четкое ощущение рыночного балагана с перчаточными куколками. Вместо полноты чувств в репликах героев сквозят заунывная высокопарность и бессмысленное многословие. Возможно, в театре это все скрывается мастерством актеров, но при чтении текста перед глазами вставали крикливые Петрушки и Мальвины.

В защиту текста можно вспомнить, что во времена Шекспира эта пьеса могла восприниматься иначе: с конъюнктурными отсылками к падению цен на зерно, осуждению иезуита Гарнета и, конечно, реверансами в сторону короля Якова I Стюарта (предреченного потомка рода Банко). К тому же театр «Глобус» все-таки был в XVII веке, и спектакли в нем могли на сегодняшний взгляд не сильно отличаться от представлений на площадях (романтизм, реализм и та же система Станиславского появились гораздо позже). Но доводы в защиту не отменяют то, что беспутный поток ключевых событий вместе с монологами, переполненными метафорами, делают чтение похожим рыхлую снежную кашу с песком вместо тротуара — дорога есть, да прогулка не в радость.

Итого: Да, в тексте есть Преступление и Наказание, но язык, коим можно было бы восхититься в сонете, не передал мне чувства отчаяния. Разбор образных комплексов и художественного своеобразия оставлю тем, кому это интересно, и кто готов за них простить пострадавшее содержание.

http://kobold-wizard.livejournal.com/636804.html

В нашем обществе до сих пор есть травма от развала Советского Союза. Она так или иначе ощущается в литературе, кино и даже в банальной рекламе, а точнее в экономии на ней и как следствие в съемке ремейков и повторной экранизации текстов. Новое общество пытается притереться с прошлым, из которого его вырвали практически насильно. Так это я к чему? К тому, что у американцев тоже было такое время, время после Гражданской войны, только тогда еще не было такого количества литераторов и прочих создателей контента, как сейчас. Нужно было пережить отмену рабства и то, что вчерашние «ниггеры» теперь типа как полноценные члены общества. Причем это касалось не только жестоких плантаторов в белоснежных рубахах, но и обычных сельских жителей, которые по сути жили немногим богаче этих черных рабов. Так, как сейчас вытравливают из людей «совок», американцы вытравливали из себя Юг. Судя по некоторым сообщениям в наших СМИ, эта рана у них еще до сих пор не зарубцевалась. Так что физкульт-привет нашим десталинизаторам...

Ландсдэйл обрисовал Техас 30х годов от лица ребенка, который сталкивается со злом. Причем со злом мифическим в лице Козлонога из соседних лесов соседствует зло обычное, человеческое — те самые жестокие южные ценности да таинственный убийца, оставляющий своих жертв на берегу реки.

Детективная составляющая написана неплохо, но ее финал достаточно предсказуем. В отличие от бытовой и психологической составляющей. В сегодняшних кинохоррорах часто хочется накричать на героев за их смертоносный, в прямом смысле этого слова, идиотизм. У Ландсдэйла получилось описать мотивации ребенка так, чтобы в них можно было поверить безоговорочно: быстрая расстановка приоритетов, нерешительность и сельский цинизм. Конечно, все может быть немного подретушировано тем, что рассказ ведется от лица уже состарившегося героя. Вспомнить можно не то, что было на самом деле, но в данном случае логика истории не раздражает. Все неожиданности не смотрятся роялями в кустах, но их хватает. Поэтому читать было очень интересно.

Итого: «В наши дни это звучит жестоко, но тогда ветеринары в округе были редки, да и если бы мы захотели повезти пса к ветеринару, так денег не было. Да и любой ветеринар сделал бы то же, что предстояло сделать нам.

Что еще было по-другому: о таких вещах, как смерть, ты узнавал молодым. От этого было некуда деться. Ты сам выращивал и резал цыплят и поросят, охотился и рыбачил, так что с ней ты сталкивался регулярно. Вот потому-то, думаю я, мы уважали жизнь больше, чем некоторые теперь, и ненужные страдания не должно было терпеть.

А в таких случаях, как с Тоби, от тебя часто ожидалось, что ты сделаешь дело сам, не перекладывая ответственность. Это не было произнесено вслух, но отлично всеми понималось, что Тоби — наша собака и потому это наше дело. Такие вещи считались частью познания жизни».

Собака выживет, уж извините за спойлер.

http://kobold-wizard.livejournal.com/636625.html

Это даже не рассказ по сути, а так, зарисовочка о борьбе с Церковью в 30е годы. Большевики приехали взрывать храм на Черноземье. Все идет своим ходом, разве что батюшка хлипенький оказался да в деревне неподалеку не нашли никого, кроме свихнувшейся женщины, которая жевала оторванную детскую ручку...

Не знаю, зачем автор решил пустить этот текст в жизнь в таком виде. Количество ниточек, бессовестно разбросанных по тексту, свидетельствует о том, что можно было бы сделать если не роман, то как минимум неплохую повесть. Такую: с контрой, становлением государства на Черноземье и поисками сокровищ из Лавры. Не факт, что получилось бы хорошо, но это было бы гораздо полнее. Щепетнев же просто развесил ружья, а потом вместо выстрелов упокоил всех мертвяками.

Из интересного получилась только несильно утрированная мотивация чекистов и солдат при уничтожении враждебной культуры. Здесь Щепетнев вновь сделал все прекрасно. Для разрушения храмов не нужно быть упырем, не нужно быть евреем, не нужно быть маньяком — достаточно просто быть человеком, уверенным в своей правоте. А мертвые все равно не оценят, кем ты был: христианином или большевиком

Итого: Текст заметно проигрывает истории про 1928 год. Во всем мельтешении начинаешь путаться в уполномоченных, чекистах и старшинах, которые сливаются в одного дергающегося героя. Не хватило акцента, и даже формулировка «Это — не его ночь. Будут другие, главные, когда придет пора умножения», — слабо интригует.

http://kobold-wizard.livejournal.com/633467.html

Книга отмечена родимыми пятнами сериальных проектов, в один из которых «Время Химеры» должно было войти, да тот скопытился. В основном претензии, конечно, к первой и третьей части, где группа приключенцев топает по разоренным территориям в поисках необходимого биоматериала. Стандартный квест с группой следопыт, воин, маг, жрец, благородная эльфийка (они же: охотник, солдат-андроид, псионик, ученый, девушка-мутант). Собственно, и содержание достаточно стандартное: ивенты с боевкой, диалоги с фаллометрией и достаточно емкие флешбеки. Никаких неожиданностей или хитросплетений, и все стенные ружья то и дело палят. Главной фишкой является сеттинг, где генетическая модификация привела к возможности быстрых изменений у организмов. Другое дело, конечно, что, не смотря на неплохую проработку, столь революционное развитие не подкреплено никаким серьезным изменением среды, кроме как первоначальной повышенной агрессивностью мутантов и их взаимодействием. Ведь прикол эволюции не в том, что органика изменяется, а в том, что посредством выживания накапливаются изменения, дающие наибольший потенциал в конкретной среде.

Вторая часть на фоне «зональной» беготни смотрится куда лучше. Думаю, что во многом она написана на личном опыте автора и на амбициозных мечтах молодого ученого. На сотне страниц рассказана вся жизнь молодой женщины-ученого, которая сделала открытие, перевернувшее, а потом и разрушившее мир. В этой истории с трудным детством, печальной личной жизнью и рабочими неурядицами при всей ее банальности есть атмосфера сегодняшнего дня. Получилась этакая производственная зарисовка, в которой есть главное – описание труда. А уж возможна ли потенциально описанная технология покажет время.

Не порадовал, конечно, тот факт, что слишком по-сериальному дан переход ко второй книге. Группа прошла квест, но вот законченности роману не хватает. «Все еще только начинается», — как говорили в старом телесериале. Что-то мне подсказывает, что и весь цикл не будет цельным, а просто герои дойдут до ручки.

Итого: Роман слабее «Инквизитора и нимфы», хотя не будь книга написана под проект, автор могла бы вытянуть историю на гораздо более высокий уровень. Но получилась еще одна прогулка с чудовищами, в которой приятно затесался производственный сюжет.

http://kobold-wizard.livejournal.com/632318.html

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», — это самое емкое описание сюжета, данное Толстым. Треугольник между Карениными и Вронским и семья Левиных являются, конечно, основными, но по тексту рассыпаны описания множества различных семей: сложившихся и несложившихся. При этом получается так, что чтение похоже на рассматривание большого психологического узора-лабиринта: ты можешь следить за тем, кто же сможет пройти его и не влететь лбом в тупик. Собственно, здесь я и столкнулся с тем, что Толстой — писатель с выраженной программой. Дело не в том, что он ненавидит тех, кто не поступает в соответствии с этой программой, а просто отказывает им в будущем. Есть четко разграниченные образы правильного и неправильного поведения — психологически точные, но... слишком точные, не допускающие чуда. Поэтому с интересными мне персонажами оставалось только сидеть в тупичках лабиринта.

Если говорить по образам:

Константин Левин. Этот парень был понятен от и до, а потому я легко читал эпизоды с ним связанные. Известные вопросы и понятные ответы — герой движется через препятствия к тому самому, постулируемому счастью: трудовому, семейному и религиозному. Интересным осталось лишь то, чего он стыдился в своих дневниках. Такая уж тяга у меня к недостаткам.

Княжна Кити. Милая девочка. Кажется, именно такой представляют у нас «тургеневскую девушку» при том, что Тургенев писал другой типаж, и именно тургеневского оборота в их истории мне и не хватило — Толстой не даст рухнуть справедливому счастью.

Стива Облонский. Гимн того, как приятнейший человек ведет неправильную жизнь. По Толстому без труда быть счастливым не выйдет. Пусть даже герой потянет за собой близких, но сердиться на него будет невозможно. Хотя бы потому, что порой он способен ощутить эту неправоту и попытаться помочь близким по мере сил. Милое кумоство как сладчайший бич России.

Долли Облонская. Вся история ее в словах ее батюшки: «- А вот вспомнишь, да поздно, как с Дашенькой». Наверно, она могла бы быть счастлива при прочих равных с таким человеком, как Каренин. Была бы куча детей, достаток и ни капли сомнения в выбранном пути. Конечно, не хватало бы привкуса приключений, но было бы простое понятное счастье.

Далее те, с кем сложнее.

Анна Каренина. Заглавная героиня, трагедия которой была лишь вопросом времени. Первую половину романа я не мог понять, в чем величие ее образа и чем, она завораживает людей. Высокий статус и красота не катили. И только позднее я осознал, что это и есть харизма — осознанные талант и желание быть любимой окружающими людьми. Толстой не дает этому этической оценки, но показывает, как человек под властью внутренних сил оказывается не способен выстоять на верном пути. Она не смогла компенсировать нелюбовь мужа восхищением со стороны света и любовью сына. Я не спорю, что она была страстно влюблена во Вронского, но считаю его той искрой, которая воспламенила давно заложенный заряд. Анна хотела страстной, горячей любви, которая должна была бы затмить все, заглушить пустоту ее жизни рядом с Карениным, но не смогла рассчитать всего того ужаса, который ждет впереди. Не последнюю роль, наверно, сыграл здесь и морфий, который она начала принимать после тяжелейших родов. Дело даже не в зависимости от наркотика, а в том обострении уже имевшихся ранее черт. «...я тоже страдаю и буду страдать: я лишаюсь того, чем я более всего дорожила, я лишаюсь честного имени и сына. Я сделала дурно и потому не хочу счастия, не хочу развода и буду страдать позором и разлукой с сыном», — думает она в середине романа, в пятой части, но дальше сбиваются вместе следующие части: невозможность находиться на публике, отчужденность от сына, непокорность Вронского(об этом отдельно) и боль от краха. Морфий просто ускоряет внутренние разрушительные процессы — женщина становится нервнее, а ее скандалы граничат с таким бесстыдством, что при нынешних, недворянских, нравах можно довести оппонента если не до мордобития, то до оскорблений в ответ. Пусть Толстой и пишет, что Вронский не любил свою мать, но даже из страха быть оставленной нельзя оскорблять мать любимого человека. Точно так же, как нельзя оскорблять то, что человек считает своим главным трудом. Особенно, когда еще недавно этим трудом восхищался. Это не каменные запреты, просто не стоит обижаться, что после этих оскорблений могут дать такой же нелицеприятный ответ: словесный или физический.

При этом Толстой не ненавидит свою героиню. Он сочувствует ей в ее семейной трагедии, но, к сожалению, ни Вронский, ни Каренин не могут вывести ее из лабиринта. Как это ни страшно, но мне до сих пор кажется, что смерть от родильной горячки была бы самым мягким финалом для этой истории — только оборвать нить судьбы раньше, потому что конец заранее предопределен генпланом.

Вронский. С этим малым тоже все непросто. «Женитьба для него никогда не представлялась возможностью. Он не только не любил семейной жизни, но в семье, и в особенности в муже, по тому общему взгляду холостого мира, в котором он жил, он представлял себе нечто чуждое, враждебное, а всего более — смешное». Во-первых, отсюда растет некорректная история неисполнившихся ожиданий семьи Щербацких. Глупо было бы обвинять Вронского в каких-то преступлениях, ибо для него история только начала зарождаться в тот момент, когда у Кити уже созрело ощущение, что через пару дней ей сделает предложение один из самых желанных холостяков. С другой стороны, к этой истории нужно пристыковать другую: «Тетка Анны внушила ему через знакомого, что он уже компрометировал девушку и что долг чести обязывает его сделать предложение. Он сделал предложение и отдал невесте и жене все то чувство, на которое был способен». Судя по тому, что в тексте сказано про Каренина, мне кажется, что уж он-то позволил себе куда меньше молодого офицера.

Во-вторых, отсюда же происходит усиление конфликта с Анной. Вронский не приучен к семейной жизни. Он радуется вспыхнувшей страсти, он рвет большинство прошлых связей, разрушает собственную карьеру, меняет стиль жизни, но будни с Анной заставляют его вспомнить о честолюбии. Так же, как у Анны есть желание любви, во Вронском есть желание независимости и деятельности. И, как мне кажется, ярче всего это показано в самом начале романа:

«Народ, доктор и фельдшер, офицеры его полка бежали к нему. К своему несчастью, он чувствовал, что был цел и невредим. Лошадь сломала себе спину, и решено было ее пристрелить. Вронский не мог отвечать на вопросы, не мог говорить ни с кем. Он повернулся и, не подняв соскочившей с головы фуражки, пошел прочь от гипподрома, сам не зная куда. Он чувствовал себя несчастным. В первый раз в жизни он испытал самое тяжелое несчастие, несчастие неисправимое и такое, в котором виною сам.

Яшвин с фуражкой догнал его, проводил его до дома, и через полчаса Вронский пришел в себя. Но воспоминание об этой скачке надолго осталось в его душе самым тяжелым и мучительным воспоминанием в его жизни».

Вот так, после всей истории с Анной и разрушенной карьерой самым тяжелым, самым мучительным воспоминанием оказывается срыв от глупого проигрыша и погибшей по его вине лошади. У человека при серьезных задатках не оказалось дела жизни, а когда он начиняет остепеняться, выходит так, что у его труда никогда не будет наследников, а любимая женщина вытягивает из него выбор между ней и деятельностью. И я не могу его винить. Просто все так же предопределено.

Каренин. Образ экс-губернатора один из самых трудных для меня. Как минимум потому, что очень тяжело оценить образ его политической деятельности. Поскольку роман Толстого является еще и размышлением о государственном устройстве и народе России, то для понимания нельзя отстраняться от этих вопросов. Из всех описаний я смог вынести только несколько суждений:

1) В отличие от братьев Левиных, Кознышева и Вронского, Каренин — человек, который пытается непосредственно решать политические проблемы страны.

2) Описано лицемерие политической игры, в которой размазываются различные мнения о необходимом пути для страны. Профессионал Каренин после разлада в семье непростительно спотыкается по вине конкурентов.

3) Отсутствие любви у Каренина в совокупности с непониманием собственной жены = такому же непониманию собственного народа, а уж тем более и несобственного народа. Сомнительно, что даже без палок в колесах к чему-нибудь бы привела Комиссия по инородцам. Просто потому что порой нужно решать по месту и по сердцу, а не по закону.

Каренин это образ идеального законника. Он составляет законы для того, чтобы жизнь людей в России стала лучше. Он живет по законам этикета, которые гарантированы обществом. Он верит в религиозные законы, которые единственно и способны поддержать его в сложный момент. Именно поэтому вымороженная помощь графини Лидии Ивановны легко принимается им. Его карьера пошла под откос, но при поддержке соответствующей женщины он оправился от травмы. В его системе невозможна страстная любовь, которой желала Анна. Но ведь точно так же в системе Анны невозможна, как ни крути, реальная поддержка для деятельности мужа. Потому же Каренин обречен: глиняный колосс системы уже расколот, и сквозь трещину затекает яд иррациональности под видом божественного закона. В какой-то мере даже жалко мужика. «Но есть ли средь нас хотя бы один,//Кто мог бы пройти её путь// Или сказать, чем мы обязаны ей?..» Пройти путь Каренина, путь человека-автомата — дорогого стоит, пусть это и не желанная судьба.

Итого: Роман прочитан. С точки зрения психологии написано очень хорошо. С точки зрения политики — спорно, так и герои романа спорят. А вот толстовский генеральный план в сюжете я не оценил, и дело не в том, что я не верю в поступки героев. Просто для жизни нужно хоть чуточку неопределенности, чуточку сумасбродного хаоса. А поэтому самым милым моему сердцу персонажем остался покойный Николай Левин — грубый, больной человек, который похож на муху, рвущуюся из паутины. Вот за эту злобу, тягу к жизни и обиженную веру в непривезенного доктора с ним можно посидеть в психологическом тупике.

http://kobold-wizard.livejournal.com/611486.html

Бог знает обо всем, Бог предложит лучший вариант решения вашей задачи в соответствии с предложенными условиями, Бог — это машина. Продолжаются споры имеет ли волю суперкомпьютер Салманассар, но факт остается фактом: правительства мира и крупнейшие компании вынуждены стоять в очереди на машинное время, чтобы узнать как им действовать дальше. Горы распечаток в соответствии с постоянно меняющимися факторами.

«Любое общество, которое провозглашает идею равных возможностей, порождает зависть к тем, кому живется лучше вашего, даже если предмет этой зависти, так сказать, дефицитный продукт, нельзя разрубить и поделить на всех, так как при этом он будет уничтожен». Каждая пара в стране имеет право на то, чтобы родить одного ребенка. Только одно но: если каждый из членов пары имеет чистое генеалогическое древо, где никогда не прослеживалось генетических отклонений. Просто потому что людей уже слишком много, а инвалидов бюджет не тянет. Каждый в ответе лишь за себя. Так что же подумает гражданин-дальтоник о заявлении вражеского правительства о том, что их ученые открыли способ очистки эмбриона от изъянов. Чистые уберменши для счастливых родителей.

В 50-60-е Европа даровала своим колониям свободу, и Африка и Азия поднялись с колен. Но речь-то не о них. В квартирках и домиках Англии, Бельгии и Франции нашли прибежище бывшие дети колоний: сорокалетние обеспеченные мальчики и девочки, которые лишь в наркотических разговорах с друг другом могут почувствовать вновь солнце, песок и тяжелые запахи Алжира, Конго и Мадагаскара. Они — граждане тех стран, что были уничтожены до их рождения. Некропатриоты, задыхающиеся в свободном мире и мечтающие вернуться назад. В них брезжит надежда.

Кто владеет информацией владеет миром. Большая часть романа — это рваные фрагменты новостных лент, телепередач и интервью, в которых можно почувствовать если не дыхание мира, то хотя бы разноголосицу мнений, растаскивающую паутину по всему сюжету. Читать это по первому времени мне было достаточно тяжело, потому что все запомнить просто не выходило. Лишь потом я осознал, что и не нужно все запоминать: это новости, ты проскальзываешь по ним глазами и получаешь необходимый объем Грядущего. Воспринимается гораздо легче, чем «Поджог собора» М.Муркока.

Биотехнологии и генетические эксперименты уже близки к тому, чтобы подарить людям мира счастье. Эксперименты проводит известнейший доктор Сугайгунтунг, гражданин Ведомой к Социализму Демократической Республики Ятаканг. Его открытия уже вывели государство Юго-восточной Азии на передний край прогресса. Так кому же, как не ему осчастливить весь мир во славу пути, означенного маршалом Солукартом? Только доктор устал и вступил в тайные переговоры с агентурой вражеского государства. Возможно ли делать семимильные шаги в науке при либерпанковском режиме, когда во главу всего встает рынок и гуманность ограниченной вседозволенности? Можно ли предать свою страну из-за несогласия с диктатором? Можно ли изменить мир открытием, которое дарует и ад, и рай?

Книга написана в 1968 году. Вьетнам. «The Beatles». Хиппи. Вышедший в 1962 году маленький роман «Заводной апельсин». Все это задает определенную линию в тексте. Мальчики и девочки сидят на легких наркотиках и пытаются выбраться из-под пяты государства и корпоративного гнета. Настольной книгой поколения становится «Словарь гиперпреступности». Освобожденные колонии кажутся новым фронтиром, жизнь на котором освободит их от глупых «довлеющих» евгенических законов. Мальчишки готовы стать наркоманами, гомосексуалистами и черт знает чем лишь бы не идти в армию и не отправиться на глупую войну с «красными желтопузыми».

"– Роджер, у нас получится, у нас получится!

– Надеюсь, – с меньшим энтузиазмом ответил он.

– Ах ты старый пессимист! Может, это от того, что ты давно не закидывался. У тебя с собой что-нибудь есть?

– Жвачка «мозголом». Но разве тебе не положено такого избегать?

– Нет, док сказал, малышу может повредить только «ягинол».

– Ты уверена?

– На все сто. Я специально его спрашивала, и он мне так и сказал.

– Тогда ладно.

Он вынул пачку из кармана, и они вместе зачавкали жевательной резинкой со слабым привкусом аниса, ожидая, когда их поволочет и поднимет. Выискивая признаки таска, они осматривали свое окружение. В дальнем конце мрачной лондонской улочки были поставлены заграждения с большими плакатами, где указывалось, что проезд закрыт из-за дорожных работ; согласно плану переустройства метрополиса, новые трассы закладывались над уже существующими улицами, пешеходам оставались лишь узкие дорожки и туннели.

Мало-помалу красные с белым шесты заграждения стали превращаться в стебли экзотических растений, в особенности полыхали маками алые полосы. Воспоминание о серой приемной врача, о гадком бюрократе, который их допрашивал, поблекло как сон. Прижимая руку к животу, словно силой воли благословляя совершающееся там чудо, Мак благоговейно округлила глаза.

– Он ведь увидит этот мир, правда? – прошептала она. – Не именно этот… не этот заляпанный дерьмом, закопченный и пыльный, жуткий город, а другой, прекрасный и всегда удивительный. Роджер, какой амфетамин выводится с молоком? Нужно позаботиться, чтобы наш малыш вообще никогда противного мира не видел!

– Нужно будет у дока спросить, – сказал Роджер. По его лицу разлилась безмятежная уверенность. – Док много кому, кроме нас, помог, уж он-то знает.

Он взял ее за руку, и они пошли – два единственных реальных человека во вселенной – по вымощенной самоцветами улице в страну любви».

Ну и финальный аккорд. Кем становится интеллектуал, возжелавший ворваться в мясо человечества и понять, что же им движет? Почему люди, пораженные безумием, берут оружие и расстреливают-искрамсывают толпу. Почему люди так тянутся к наркотикам? Почему одно из государств Африки живет так, что его неспособен проанализировать лучший компьютер человечества и потому приговаривает к мировой ошибке? И наконец, как жить этому интеллектуалу, который все понял?

Итого: Это очень плотный роман для размышлений о мире, в котором мы живем. Хуже всего то, что Браннер не выводит читателя из текста, а потому после может понадобиться таблетка ибупрофена. Или пара рюмок горячительного. Главное — таблетки с алкоголем не мешать.

Здесь есть множество финалов, что не удивляет при количестве сюжетных линий, но мне все же нравится самый первый:

"– Я люблю вас! Я пытался устоять и ничего не могу с собой поделать. Я люблю всех вас…»

http://kobold-wizard.livejournal.com/609662.html

Гессе написал хороший текст, но я его не понял и не принял. Первая половина повествования пролетела для меня бессмысленно и безыдейно. «Исцеление», сформированное во второй половине, породило во мне чувство сдержанной брезгливости, граничащее с омерзением. Да, повторюсь, Гессе хорошо описал заболевание, но чтение, в результате, напоминало оперирование бывшего интеллигентного человека в операционной «грязной» хирургии. Сегодня не судьба — простыню на лицо.

Духовный кризис межвоенной Германии все больше представляется мне каким-то гнилостным дурманом. Национал-социалистическое движение на его фоне, как это ни страшно, смотрится действительно очистительным пламенем. Молодчики и ветераны из СА, газовые камеры и выжженные деревни — это зло, зверство, неприкрытое удушливым интеллектуальным туманом грязно-желтого цвета. Где-то в стороне стоят усталые тридцатилетние мужики Ремарка, которые имеют куда больше права на отрицание войны, чем Гарри Галлер.

Но противоречия с главгероем начались не в его высокодуховном пацифизме. Начались они в постоянном нажиме на интеллектуальную сегрегацию между «бессмертными» интеллектуалами и мещанской массой. Интеллигентные люди, тихо плывущие по течению и пописывающие пацифистские статейки, начинают считать себя высокой кастой из-за того, что «понимают» Моцарта, Бетховена и Толстого (привет, Мюриэль Барбери:) ). Ведь мир так жесток, вокруг эти неотесанные мещане, которые хотят новой войны, новой резни, и во второй части «Степного волка» обрисован чудесный выход из духовного кризиса — эскапизм, побег в собственный ОБВМ, в котором можно обрести внутреннее счастье. Все это сопровождается наркотическим бредом, в котором человек узнает, что пора бы откинуть его любимую личность, ибо она все равно лишь одна из множества, которое ему доступно. Очищение даст право на вход в облако «бессмертных» наравне с титанами творческой мысли, откуда все происходящие события будут видеться с юмором.

В проекции на сегодняшний день я вижу, что уж лучше пусть будут «странные дети с волчьим блеском в глазах», чем сорокасемилетний наркоман, треплющий языком по газетёнкам, живущий на дивиденды с акций и ведущий беспорядочную и аморальную жизнь. Хреновый выбор, но как есть.

Итого: Такой тягомотный и болезненный текст прежде встречал, наверно, только у Майринка. Тяжелое в центральной Европе было время, Сумерки человечества, но пожарище принесло свет.

Разбирать богатство души и переливы чувств в этом романе мне неинтересно. Лучше уж оттолкнуться от такого главного героя как можно дальше, и руки не забыть помыть.

Я могу сказать, что пора невстреч с Генри Лайоном продолжается. Опять Европа 1832 года. Продолжается столкновение науки в лице Эрстеда-младшего и Адольфа фон Книгге как предводителя мистиков. Томик рассыпается множеством историй: князь Волмонтович раскрывает свой темный образ, Чарли Бейтс предстает гораздо более интересной фигурой, показываются ужас Грядущего и творчество Дюма-отца.

Основной минус этой книги для меня — это ее блеклость. Быть может, расскажи Олди историю Бейтса как отдельный рассказ, то это было бы хорошо. В виде многотомного романа, не говоря уже о трех романах, все эти истории не смотрятся. В реальной жизни акценты ставит наше внимание, а в этом романе их и выставить не на чем. Малоэмоционально, бездольно и блекло.

В плане историчности претензии, видимо, следует адресовать Валентинову. Вера в гениев науки — хороша, но меня передергивает от попыток протянуть через игольное ушко мыслей Карно и Галуа громаду тех изобретений, что были сделаны позднее. Это сравни истерии вокруг Теслы. Что-то бы было сделано раньше, пойди история иначе, но скорее всего ученых ждала бы судьба, от которой предостерегал Уилсон: «Сдается мне, что я зажился на этом свете. Надеюсь, скоро уже я улягусь в могилу. Ради бога, не заживайтесь слишком долго. В тридцать девять лет пустите себе пулю в лоб — это самая лучшая участь!» Просто потому что человек есть человек.

Поглядим, чем закончится история, но конфликт не захватывает. Хотя бы потому, что в финале второго тома возникает чувство, что ни Эрстед, ни Эминент не ведут Грядущее к привычному нам миру. Они оба не с моей стороны баррикад, а потому я могу сочувствовать отдельным персонажам, но не силам. Что в принципе несильно соответствует духу того времени, где еще не существовало профессиональной солидарности и подобных ей течений.

Итого: Читать можно, но «Алюмен» так и остался для меня где-то на уровне обычной исторической фентази. Фенечки, гэги по поводу известных личностей и, в целом, невзрачный сюжет.

Это не та литература, которая есть ступень для роста или самосовершенствования. В некоторых случаях просто нужно дно со всеми его недостатками: ты понимаешь, вот здесь уже черта, за которую ступить нельзя, ибо там ты станешь совсем иным, ненавистным самому себе. Вот и идет череда марширующих елизаровских мудаков, в которых есть маленькая искорка, делающая их достойными того, чтобы их выслушали. Брошенные жены, сломанные ребра и ни капли раскаяния. Описания молодости без грамма правды, но рисующие 90е без пафоса и армагеддона. Описания пыльных дорог, болезненности и пустых поступков.

«Готланд», «Мы вышли покурить на 17 лет...» и «Зной» — очень хороши. Про жизнь понятную.

«Дом», «Дача», «Меняла», «Рафаэль» — тексты были грустны и светлы.

«Маша», «Паяцы», «Заноза и Мозглявый», «Кэптен Морган» и «Берлин-трип. Спасибо, что живой» — самое дно, самая черта. Язык не поворачивается сказать, что мне это понравилось. Это была смесь брезгливости с попыткой понять этих людей. Самые сложные тексты в сборнике, потому что по реальной жизни я не могу принять людей, подобных их героям. Они уже там, за гранью моего милосердия, толерантности или еще чего-то. Быть может, в будущем я стану добрее или хотя бы равнодушнее, а сейчас я могу лишь выслушать.

http://kobold-wizard.livejournal.com/598856.html

Книжку я покупал за картинку на обложке и аннотацию, интригующую своей французской легкостью. Обложка мне по-прежнему нравится, а вот аннотация слишком о многом умалчивает.

Это роман, написанный от лица девочки и женщины в возрасте. Дневниковые записи с их мыслями, рассуждениями и суждениями об окружающих. И все это пропитано верой в собственный ум.

Насчет ума героинь я до сих пор в огромных сомнениях. По мне так это забитые интеллектуалы французского разлива, которые верят, что тонкое реальное восприятие Толстого, Баха и нонконформизм — это принадлежность ума. При этом сами клянут напыщенное образование, которое дает еще большую кучу шильдиков. А на деле по тексту получается что все люди делятся на две части: уверенных в своем интеллекте дилетантов, живущих, работающих и т.д, и других — тоже, уверенных в собственном уме, с интересом штудирующих источники, но неспособных сделать хоть что-то в силу обстоятельств. А что на выходе? Этот книжный интеллект никого не спасет: ни первых, ни вторых, ни меня.

Книга пропитана пиететом перед тонким чувством и интеллектуальным цинизмом. В апогей выставлена культура Японии, столь четкая и прекрасная. Что ж, при словах о японской ритуалистичной красоте мое перекрошенное сознание сначала вспоминает про отряд 731. Они были четки. По-японски четки. Я тоже циничен.

Финал книги крайне предсказуем. Собственно вариантов у меня была два. Вопрос был лишь в том, насколько автор действует в русле европейской этики. Выбор сделан.

Итого: Все остальное — красота книжной интеллектуальной игры. Красиво, порой познавательно, но бессмысленно. А потому маленькая девочка, творя свой по-детски жестокий умный текст, остается лишь жестоким ребенком.

http://kobold-wizard.livejournal.com/580483.html

Произведение читалось сложнее предыдущих. Сначала мне показалось, что это ранний текст Тургенева, но библиография рассудила наоборот — 1867 год. С отмены крепостного права в России прошло 6 лет. Это одна из отправных точек истории.

ГГ приехал в Баден-Баден и ждет свою невесту, которая сопровождает тетку в поездке по Европе. Баден в это время полнится русской интеллигенцией и аристократией. Отмена крепостного права, реформы 60-х годов взбудоражили мыслителей всех мастей. ГГ бродит между собраниями и вслушивается в лозунги. Он давно покинул Россию, желая выучиться агрономии и западным методам хозяйствования. Учеба закончилась, и теперь он предается скуке.

Все переменилось, когда в вазочке в гостиничном номере возник букетик синих цветов. Вернулся призрак из прошлого — женщина, которую он когда-то любил. Она замужем, она любимица высшего света, и она умирает в этой затхлости. Старые чувства поднимаются в главном герое мороком, и он сам не понимает, что творит. Помолвка разорвана. Старая любовь то смеется ему в лицо, то в слезах бросается на шею. Фам фаталь. Героя тошнит от окружающего мира, от ненависти к окружающим, от ненависти к самому себе, порвавшему с прошлым и со здравым смыслом. Все в чаду, все в дыму. Лишь бродят аристократы и вольнодумцы, бросающиеся бессмысленными словами.

Тургенев хорошо смешал социальную и эмоциональную составляющие. Патриотизм — сродни любви героя, сердце которого разрывается на части. Россия в дыму и не знает, что уж удумать: то ли за бугор двинуть, то ли посидеть еще, в зубах поковыряться. Даже хеппиэнд вышел сомнительный, как мне кажется — люди счастливы, но все останется, как и прежде, ибо: «грустное, глубоко затаенное чувство не покидало его никогда, и затих он не по летам, замкнулся в свой тесный кружок» да «Школу тоже завели... Ну, да это статья пустая!».

Итого: «Морочное» произведение. Читать на порядок труднее, чем «Дворянское гнездо» или «Отцы и дети». С другой стороны метания души впечатляют. Этими уставшими и мечущимися главными героями Тургенев меня и подкупает раз за разом.

http://kobold-wizard.livejournal.com/579737.html

Я нашел еще один отдыхательный роман для себя. Наравне с книгами Амина Маалуфа и олдевским «Нопэрапоном». Это тексты, которые можно, словно развалившись как в старом, потертом кресле, читать и релаксировать. Потому что при наличии основной идеи они удобны, жизненны в мироощущении и поскрипывающе удобны.

Это первый роман за очень долгое время, в котором умный детектив не является маньяком/дегенератом/социопатом/и.т.д. У него есть трудности, которые получается решать по мере сил. Он живет в обществе. В силу прожитых лет он немного отстранен, но ровно настолько чтобы чувствовать себя комфортно и периодически предаваться развлечениям. Единственное, что его напрягает в жизни — это людской идиотизм и криворукость. Как следует из аннотации, это роман о людском идиотизме. Нашем идиотизме и идиотизме ГГ.

Если же говорить более конкретно, то ГГ занимается расследованием страховых несчастных случаев. Форс-мажоры, накопившаяся ошибка, нарушения ТБ и преступный умысел — все то может вести к увечьям и гибели людей. Это страшно, и автор не всегда опускает детали с места происшествия. Но порой есть другая точка зрения — взгляд профессионала, который морщится, но видит, вместо брызг и копоти, причинно-следственные связи. Можно назвать это профессиональной деформацией, но только так можно позволить себе откровенно посмотреть на людской идиотизм и халатность. Можно даже шутить. Просто потому что такого нарочно не придумаешь. Если верить автору, то большая часть описанных несчастных случаев взята из официальных отчетов о расследованиях. После «Террора» я склонен верить в работу Симмонса с источниками.

Человеческий организм и сама личность — вещи весьма хрупкие. ГГ, постоянно сталкивающийся с тем, что мелкие ошибки могут разрушить жизнь, старается окружить себя минимальным количеством людей и лишь самыми необходимыми, но высококачественными вещами. Развлечения выбраны так, что в случае риска для жизни ГГ рассчитывает лишь на себя. Потому что случайности случаются. К финалу романа, когда в общих чертах становится известна вся его биография, начинаешь понимать, насколько структурна жизнь героя. Людские страхи и ошибки вывели человека, который в своих поступках порой кажется нереальным. К тому же его зовут Дарвин.

Итого:

В целом эта книга — типично американский остросюжетный текст. Стрельба, погони и романтичность в наличии. Почему-то в голове постоянно всплывало сравнение с Чейзом. На ГГ начинается охота после того, как он сталкивается с преступной сетью, занимающейся страховыми махинациями. Наплыв эмигрантов из ЛА позволяет заручиться дармовым пушечным мясом для подставных несчастных случаев, за которые потом, в случае выживания приманки, можно будет отсудить большую сумму. Размеры страховых исков в Штатах меня просто поразили, вкупе с причинами, из-за которых подают порой в суд. Требование «не сушить кошек в микроволновке» после этого не кажется столь бредовым. Цитата: «Три недели назад Дар и Лоуренс расследовали обстоятельства по иску, где подросток сунул револьвер за пояс и отстрелил себе почти все гениталии. Семья подала иск против районной школы, хотя девятиклассник в тот день прогуливал уроки. Мать и её сожитель потребовали у школы материальную компенсацию в размере двух миллионов долларов под тем предлогом, что администрация школы должна следить за тем, чтобы шестнадцатилетний подросток не прогуливал уроки».

Берегите себя.

http://kobold-wizard.livejournal.com/577465.html

ГГ работает в Музее Естественной Истории. Он специалист по моллюскам, и его вполне удовлетворяет его неспешная жизнь. Не так давно в его зале появилась настоящая звезда — гигантское головоногое — Architeuthis dux — с десяток метров белесой наформалиненной плоти в банке. Необычный экспонат через некоторое время необычно исчезает, а вокруг ГГ начинается фантасмагорическая круговерть, ибо туча сект в Лондоне подняла архитевтиса на знамя грядущего конца света. Один Апокалипсис можно предотвратить (доказано Голивудом), а вот с множеством, наслаивающихся друг на друга придется попотеть. На 600х страницах ГГ сталкивается с различными сущностями, верованиями и просто маргинальными личностями.

Два ужасных убийцы, которых боятся все. Вычеркивание людей из истории. Тайный мистический Лондон, который скрывается за фасадом. Это можно сказать и про «Кракена» и про «Задверье» Геймана. Последнее произведение более комиксовое и с большим заигрыванием с лондонскими топонимами. «Кракен» серьезнее, но порядком затянутее. Но в целом романа достаточно похожи.

Из глобальных плюсов романа назову предельную вразумительность культов, порожденных Чайной. Большинство авторов при построении религий отталкиваются от наиболее распространенных систем прошлого. Мьевиль шагнул в сторону. В первую очередь здесь в большинстве систем нет понятий «спасение», «грех» и «посмертие». Есть просто Море, которое может порой наделить благодатью, но чаще всего оно активно молчит. Есть Бог Кракен, который просто непознаваем и неизвестен. Есть Лондон, который дышит и кричит. Христа тут вспоминают редко.

Во-вторых, персонажи получились достаточно яркие. Неадекватный мир требует маргиналов, способных принять бессистемность как систему. Причем переход из реалистичного состояния к спутанному не занимает много времени, что доказано главгероиней. Просто в какой-то момент нужно начать копать. Потом уже бессмысленно кричать: «Горшочек не вари!».

Наконец, роман хоть и повествует о божественных сущностях, но в то же время он очень человечен. Люди могут достигнуть многого, если пойдут своим путем, а могут сгинуть в терках с Поверенными Гигантского Кальмара и Служками Будды-Христа.

К сожалению, есть и недостатки. Как я уже сказал, роман получился затянутый. Причем дело не в реальном объеме, а в отсутствии драйва. Герои бегают по городу, воюют и пытаются разобраться что к чему, но постоянный бег быстро приедается. Все-таки нужны порой перекуры, флешбеки или, хотя бы, размышления о созданном мире. Хотя быть может, что я просто ждал слишком многого от этой книги. Фигура Мьевиля, премии, восторженные отзывы и длительное соплежуйство Эксмо с изданием книги — все это выставило планку очень высоко, но, по-моему, роман до нее не дотянул. ИМХО «Железный Совет», не говоря уже о «Шраме», был порядком выше. «Кракен» ближе к «Крысиному королю»: и по сеттингу, и по атмосфере.

Итого: Роман неплохой, если не ожидать от него божественного откровения. Эпохальных и неожиданных идей и образов тут, по-моему, не появилось. С другой стороны есть, о чем поразмыслить и позабавиться перебором меж версиями о том, кому же все-таки понадобилась дохлая морская зверушка.

http://kobold-wizard.livejournal.com/574830.html

В аннотации указано, что Далквист, в основном, был драматургом, и «СКПС» — его первый роман, причем оплаченный вперед. Сценарность текста очень сильно чувствуется. По нему вполне неплохо можно было снять средненький сериал. Средненький — потому что огрехов в сюжете слишком много, но раскрученность псевдовикторианской атмосферы и прописанная боевка и беготня привлекли бы внимание зрителей. В формате романа мы получили:

1) Практически в каждой главе действует лишь один ГГ — поэтому периодически начинаются обсуждения дОбытой информации.

2) Главы заканчиваются на острых моментах.

3) «Зоопарковый стиль изложения» — « В этот момент мисс Темпл обратила внимание на запах, доносящийся из соседней комнаты. Видимо, она не почувствовала его сразу из-за аромата мыл и масел, но, как только сделала шаг в сторону двери, ощутила тот же самый неестественный запах, которым веяло и от лица женщины в маске, только здесь он был гораздо сильнее. Она прижала ладонь к носу и рту. Похоже, это была какая-то смесь жженой пробки и паленой резины, и она вдруг подумала: интересно, а как может пахнуть горящее стекло, — хотя какое отношение все эти запахи могли иметь к приватной ванной комнате загородного особняка? Она высунула голову в соседнюю комнату, обвела ее быстрым взглядом — стулья, небольшой стол, лампа, картина, но, похоже, никакой новой одежды. Она направилась было к входной двери, но тут услышала звук.»

4) Каждая глава могла бы пойти на отдельную серию. В романе же никаких кульминаций и развязок толком невидно. Перманентный бег.

Вообще книга очень напомнила протокол настольной РПГ. Причем кубики у игроков с утяжелением к максимуму, поэтому удачливость ГГов и тупость антагонистов творят еще тех летающих гномов в полном доспехе.

Ну, и последний минус, который кажется основным, книга чрезмерно затянута. Если в сериале обычно оговорено число серий и сценаристы знают насколько нужно растянуть историю, то роман можно было бы либо урезать в половину, либо(если издатели требовали н-ное количество авторских листов) постараться применить имеющийся объем толковее.

Но книга не так уж ужасна, и дочитал я ее спокойно, хоть и утомленно объемом. Автор неплохо выдерживает атмосферу гедонистического романа в рамках выбранной эпохи. Главные злодеи распределили между тягу к наслаждению, упоение мистикой или наукой, экономическое благосостояние — обычные человеческие страсти. Многие моменты напомнили де-садовскую «Жюстину», разве что в «СКПС» нет антирелигиозной риторики.

Персонажи получились по-РПГшному интересные. На реальных людей они мало походят, но, с точки зрения отыгрыша, выглядят достойно. Если бы авторов было несколько, это многое бы объясняло.

Итого: Читать можно, но далеко не шедевр. И сильно затянута книженция.

«ты прости, что я люблю все те же песни вот уж столько лет подряд».(Чайф)

Олди с Валентиновым образца 2009 года нисколько не изменились со времен «Тирмена», который я считаю самой слабой их книгой. От постоянного рефренного стихоплетства Олдей, переиначивания первоисточников(Мэри Уолстонкрафт) и натужных заигрываний со стилем уже мутит. Валентинов же по сути всегда рассказывает одну и ту же историю много лет подряд. Так что авторы так и остались где-то там — давно.

Свистопляска середины XIX века не вызвала ни сочувствия, ни приятия. Ни нашлось ни одного персонажа, который бы приглянулся. Ну, есть они и есть. Если жизнь и мысли Одиссея или Руаньяка захватывали разум, даже если с ними не соглашаться, то ни Торвен, ни Эрстед, ни Шевалье сольные партии не тянут, а потому тонут в вихре декораций.

Декораций действительно великое множество. Особой эрудицией я не страдаю, поэтому кучу фактов, найденных в книге, мне необходимо отделить от вымысла интернет-серфингом. ИМХО распыление по миру не пошло роману на пользу: Китай, Франция, Дания, Германия... При этом события описываются либо вялотекуще, либо в стиле «боевик». Вот только боевик вышел унылый.

Конспирология с иллюминатами после читанного Ока силы выглядит примитивно. Слишком много фактов пытаются согнать в одну линию, а потому роман не похож даже на пародию.

Итого: Я помню холивар «исписались Олди или нет» в году этак 2007. Все может быть, но тогда я этого не чувствовал. Вот только после 2006 пишут они на средненьком уровне, который лучше многого, представленного на рынке, но уже не удовлетворяет.

Про Валентинова мне сказать в общем-то нечего. Гвозди, на которых висят его истории, — китайского металла. Чтиво с хорошей исторической подкладкой.

Все-таки не один же Валентинов пытался описывать первые годы Советской власти.

1928 год. Паренька-студента присылают в деревню на практику, чтобы он обустраивал сельский клуб. Однако ему предстоит столкнуться как с понятными трудностями вроде кулацких волнений, так и с чередой необъяснимых исчезновений среди молодежи.

По описанным чертам того времени книга выглядит переполненной. С другой стороны, возможно, такими и были первые годы Советской власти в глазах детей Революции. Нужно было соответствовать Делу товарища Ленина и продвигать учение Маркса и Энгельса. Происходящее показано глазами как раз такого, идейного, паренька из города. Поэтому нет гоголевских сравнений, а есть пугающее непонимание. В финале крики и скребущий шаг.

Итого: Саспенс на фоне эпохе выдержан.

Вторую книгу прочитал с мобильного телефона в метро. Легкое чтиво с доброй крепкой философией о том, на чем держится Британия. Можно считать, что идиоты и сумасбродные бабы не способны сопротивляться набегу новых гуннов, коммунистов и фашистских свиней. Все почти по Дали: нужно всегда доводить до крайности. В результате группа международных террористов оказываются в дерьме, а Уилт в который раз не понимает, но любит свою жену:)

Видимо, по классике, с каждой книгой серия становится слабее. Это печально, но вторая книга заставляет неоднократно посмеяться.

Рассказ очень напомнил классические рассказы Шекли про Грегора и Арнольда. Золотая пора западной фантастики, когда Космос рассматривался еще и как огромное поле для новых видов оригинального бизнеса. Каждый надеется, что ему повезет и он найдет путь в свою Индию с экзотическими животными, красивыми женщинами и возможностью легких денег. Рассказ получился легкий и красочный, пусть и с условным хеппи-эндом. С другой стороны такой хеппи-энд — это повод лишний раз задуматься о счастье и его цене.

К сожалению, подавляющее большинство текстов с осовремениванием библейской мифологии смотрятся очень пошло. Исключением, сугубо на мой взгляд, является лишь «Догма» К.Смита, но это исключение по многим параметрам. В случае же «Седьмого доказательства» можно лучше было бы не писать, или написать шедевр. К сожалению, все те же штампованные приколы на счет забюрократизированных Рая и Ада, трудностей клерков в этих системах и т.д. История про военных преступников, попавших в Рай, интересна, но окантовка подкачала.

Итого:6.