Увы, но по прочтении всего цикла — возникло явное ощущение его логической незавершённости. Все 5 романов охватывают чуть больше чем 10 лет жизни главного героя в XII веке, а автор не раз указывает, что прожить главный герой может аж до восьмисот лет...

Поэтому моя оценка — лишь 7 баллов.

Фактически это, увы, не внецикловый роман, а первая часть некоего планируемого (когда-то?) цикла. Повествование прерывается на пике экшена и явно должны последовать какие-то отношения между гл. героем и Оруаль обладающей необычными способностями.

Опубликованный в сети роман «Мыколка» — явно первоначально автором задумывался как первая часть романа-эпопеи, в котором деревенского пастуха-дурачка из эпохи Николая I — внедрившейся в него инопланетный артефакт выведет в «карьере» на уровень «управленца» галактического масштаба. И явно неслучайно роман был издан «в бумаге» под названием «Начало звёздного пути»... и слово «звёздный» (явно в понимании галактических объектов) — здесь было ключевым.

Но, увы, второй книги (даже в сетевом варианте) не последовало, описание «карьеры» главного героя завершилось в книге его переводом с Кавказа в Санкт-Петербург и производством (императорским рескриптом) из корнетов в ротмистры. Как минимум две сюжетные линии в итоге остались подвисшими и завершённым роман назвать трудно — как-то явно напрашивается как минимум вторая книга.

Именно поэтому я вынужден был поставить роману всего лишь 7 баллов, а циклу — вообще лишь 5.

Книга числится как внецикловый роман, но — судя по её концовке — явно напрашивается продолжение. Главный герой скрутил в бараний рог своего недруга из навьего мира, но (почему-то?) не стал его уничтожать; выяснил что его пропавшая жена жива, но чтобы её найти должен сначала подрасти их сын. Ну и как-то «зависла» сюжетная линия с помощником-референтом друга гл. героя, спасённым и спрятанным им в монастыре — этот персонаж автором достаточно хорошо «выписан» чтобы оставаться третьестепенным. Так что моя низкая оценка — обусловлена именно незавершённостью сюжета...

И должен обратить внимание читателей, что этот автор — Алексей Волков (отчество в книге не указано) — на Фантлабе числится как тёзка Алексея Алексеевича Волкова https://fantlab.ru/autor1843 но доподлинно это пока не выяснено, хотя на сайте ЛитМир https://www.litmir.me/a/?id=68 оба автора на единой странице

Роман посвящен событиям у озера Хасан в 1938 году, именуемыми автором «Малой войной». Книга многими читателями и историками трактуется неоднозначно — настолько в необычной и оригинальной (если не сказать жёстче) трактовке событий автор представляет своё видение истоков и причин этой (как это определяют современные историки) «серии столкновений между Японской императорской армией и РККА» или, как это определялось историками эпохи СССР, — дальневосточного пограничного конфликта. В Японии же эти события именуются ещё более скромно: «инцидент у высоты Чжангуфэн» — вроде того, что чего уж там: всего-то полторы тысячи погибших с обеих сторон, да ещё 4.000 покалеченных...

Как утверждает режиссер и автор сценария Михаил Готенко, его телевизионный фильм «Хасанский вальс» (2008) создан именно под впечатлением от книги «Малая война» Владимира Щербака.

Совсем коротенький юмористический рассказ-фантасмагория, в котором к автору, когда «в Приморье в ту зиму разразился жесточайший энергокризис, не было ни тепла, ни света», заглянул Н.В. Гоголь, который как раз собирался сжечь второй том «Мёртвых душ», — что и стал делать, не снимая шинель «из которой мы все вышли»... И логика про этом у Гоголя — безукоризненная: «Что же я буду жалеть «Мёртвые души», когда мучаются живые? Какой я христианин после этого?»

Но автор, глядя как стремительно и безвозвратно сгорают отдельные буквы и целые слова, — успел понять, что это ведь продолжение «Тяжбы», а не «Мёртвых душ»! И сделал для себя «оптимистический» вывод на будущее: «Ну ничего. В наш следующий энергокризис Гоголь обещал принести мне второй том своей бессмертной поэмы. Авось удастся что-нибудь прочесть. И погреться.»

Примерно такая же основа сюжета, но только несколько с другим вектором его развития, — была в «Неукротимой планете» Гарри Гаррисона. Но у Гаррисона — это был развёрнутый сюжет с навсегда запоминающимися героями. Здесь же — просто коротенький рассказ, без какого-либо приключенческого экшена; можно сказать — просто некая «констатация факта» телепатического транслирования эмоций человека в биосферу, воспринимающей различные его эмоции как разнонаправленные раздражители. Ну и конечный вывод на тему: «Ах! Какие учёные всегда будут жестокими — из человека во все времена они готовы сделать подопытного кролика».

Увы, но особого впечатления на меня этот рассказ авторов, ставших уже классиками современной российской фантастики, — не произвёл.

Повесть из того очень короткого отрезка нашей постсоветской истории, когда, с одной стороны, — фантастику о нашей советской милиции уже стало можно писать и это уже не рассматривалось как антисоветская провокация; а с другой стороны — когда тематику «о милиции» издатели ещё считали востребованной и печатали.

Если обыденная бытовая жизнь обитателей небольшого провинциального городка сегодня в большинстве «не столиц» сегодня практически мало чем отличается от описанной в повести, то описание быта «той» милицейской жизни — уже кажется чем-то абсолютно «инопланетным». Хотя, как это не парадоксально, и многие образы, и многие их замашки — остались на своём рабочем месте.

Так что в целом — почти Реализм, хоть и с небольшой долей фантастического допущения. Но Реализм — действительно с большой буквы.

Всего лишь одна коротенькая строфа из небольшого стихотворения, но даже и в ней уже целое поведенческое мировоззрение Матвеевой: «Дружище! Не горюй, что я — без премий: / В густой толпе, где всяк — лауреат, / Неплохо: отличиться между всеми / Отчётливым ОТСУТСТВИЕМ наград!». И сразу вспомнилась история как однажды при Ахматовой стали обсуждать, кому справедливо, кому не справедливо дали Сталинскую премию. «Оставьте, – сказала Ахматова, – их премия, кому хотят, тому дают».

Но вот в стихотворении, написанном через 30 лет, Матвеева с не меньшим сарказмом пишет уже о тех, кто осуждает «принявших премию» — Они и сами добрых дел не делают, / И деспотам их делать не дают.

На мой взгляд, это одно из самых сильных стихотворений начала 20-х годов ХХ века — ярчайшей эпохи героики «комиссаров в пыльных шлемах», когда коммунизм казался таким близким будущим. И, наверное, это одно из первых поэтических противопоставлений (а автор осознал это уже в 25 лет) — бойцов, отдававших свои жизни ради срочного доклада, и высоких советских чинов, воспринимающих это как должное: «Письмо в грязи и крови запеклось / И человек разорвал его вкось. / Прочёл — и о френч руки обтёр, / Скомкал и бросил на ковёр: / — Оно опоздало на полчаса, / Не нужно — я всё уже знаю сам.»

Андрей Валентинов в своём цикле «Око силы» пишет, что поэма впервые «была напечатана во Владивостоке еще в прошлом году (1920?), при последнем белом правительстве». Мне (к сожалению!) не удалось найти в сети весь текст, но для самого начала 20-х годов он (по приведённым Валентиновым двум строфам) звучал пророчески:

Я твердо знаю, что мы у цели,

Что неизменны судеб законы,

Что якобинцы друг друга съели,

Как скорпионы.

Безумный Вождь наш болезнью свален,

Из жизни выбыл, ушел из круга.

Бухарин, Троцкий, Зиновьев, Сталин,

Вали друг друга!

Автор прожил долгую жизнь, скончался в 80 лет. Брюсов писал о его творчестве: «Я читаю его часто. Меня всегда заинтересовывают его рифмы. Писать каждый день и давать не шаблонные стихи — это трудное дело». Эх, не хватит мне силёнок собрать в фантлабовскую библиографию тысячи коротких стихотворений и фельетонов «на злобу дня» («Клочков» по определению самого автора) опубликованных им в десятках газет под добрым десятком псевдонимов.

В начале 1923 года Полонская написала поэму о самой что ни на есть современности: из эпохи НЭПа, когда, выражаясь тогдашним языком, мелкобуржуазная стихия захлестнула и часть революционной молодежи. Но даже влиятельному Воронскому напечатать поэму не удалось — ни в 1923-м, ни в 1924-м, ни в 1925-м. Весной 1924 о судьбе поэмы «В петле» Николай Тихонов так информировал Льва Лунца, умиравшего в Гамбурге: «Не берут в печать, потому что она левее левого». Ещё бы... с таким-то текстом:

«Медного Всадника вниз кувырком / Совлечем по гранитным ступеням

И поставим Другого, с выпуклым лбом, / Шахматиста народных смятений.

В пиджаке на граните он будет стоять, / Исподлобья коситься на звезды,

И дети грядущего станут играть / В новом мире, который он создал.

...

Трудно стало в городе жить! / Слишком много добра понабрали...

Только / Не для бедняков, / — Помнишь, как мы голодали?

...

Полюби меня немножко, / Молодца! / Подарю тебе сережки / С мертвеца!

Ловкий парень их сработал / Не для барынь с позолотой!

Для такой же, как и я! / Для дерьма да для голья!

Революция еще не кончена! / Пусть погоняются с гончими!»

Хочется дополнить прекрасный отзыв StasKr одной из 22-х строф стихотворения. Прекрасный образчик «хулиганства классика» русской литературы: «Полно, Миша! Ты не сетуй! / Без хвоста твоя ведь жопа, / Так тебе обиды нету / В том, что было до потопа».

На 90% согласен с резко отрицательным отзывом mak-grou. А 10% скидываю лишь на то, что несколько не согласен с его мнением, что текст книги сопровождается не менее бессмысленными стишками типа: «И я свирел в свою свирель, И мир хотел в свою хотель.» — т.к. это строка из «поэтических экспериментов» В. Хлебникова... и не мне судить об удачности его экспериментов...

И в целом как-то у меня закрадываются сильные сомнения о правильности помещения этого романа в библиографию Белянина... На фантлабовской странице этого издания:

— в содержании указано совершенно верно — перевод А. Белянина (остаётся добавить, что в библ.описании на обороте титула Белянин указан не только как переводчик, но и как редактор). А на тех.странице в конце книги — Белянин вообще не упоминается.

— на обложке же Белянин фигурирует (без всяких оговорок) как соавтор. Я на 100% уверен, что это сделано тупо (или остро и сознательно!) для стимуляции розничных продаж.

=====

ЗЫ: Заполнять жанрово-тематический классификатор по этой книге — я даже и не возьмусь. Но точно что указал бы в первом разделе Жанры/поджанры, что это никакое и не Фэнтези, а чистой воды Психоделика (Нечто странное и безумное).

Сидя практически безвылазно почти 2 месяца в четырёх стенах на самоизоляции от коронавируса и видя весну лишь из окна — так и хочется вынужденно переиначить это хрестоматийное стихотворение, памятное с дошкольного возраста... Листья зеленеют, солнышко блестит... а травку с 12 этажа — нифига, увы, не видно! А хочется-то не листьев издалека, а (не поймите меня превратно) именно травки живой — из рук понюхать...

Забавная зарисовочка, из моей молодости — эдакой знакомой ситуёвиной повеяло... И действительно... почти (как пишет в своей аннотации сам автор) правда... Однако, можно сказать — «фантастической составляющей» — является то, что за всего-то 2 часа, с 9.00. до 11.00. — ни в каком(!) военкомате в реале ИМХО невозможно отродясь было успеть «пробежаться рысью» вот по такому кругу: «поругался с глав врачом... Захожу к психологу... Был у Невропатолога... был у хирурга, окулиста пропустил... Зашел к окулисту с другом... Зашел к психологу... дал мне написать маленький тест..., я написал..., он прочитал... пришёл и привел генерала... заставили писать тест повторно!!! Написал... генерал... сказал, что даже он так тесты не писал... отправили отжиматься, чтобы подумал как надо писать!!!»

Как говаривал Станиславский: «Не верю!»... такой расклад по времени — чистой воды — сюрреализм с психоделикой))) Разве, что образ генерала — на 100% реален. Лаборанты, как правило и в массе своей — не верящие на слово, — могут убедиться, прочитав на стр. автора — http://samlib.ru/d/deorse_a_a/woenkomat.shtml Объём совсем небольшой, читается без напряга...

Пародия, не требующая аннотации — для читателей (не совсем уж чуждых фантастическому жанру) уже из названия всё сразу становится вполне себе ясно: про что и откуда уши («вепря Гы» — гы-гы) растут. Хотя — в целом — эта псевдо-эпистолия вряд ли может претендовать на шедевральность, но «про телескоп» — получилось забавно)). Объём совсем небольшой, доступно на стр. автора http://samlib.ru/s/shepelxskij_e_a/parodija2.shtml Читается без напряга...

Научно-фантастическая поэма, написанная в Эпоху первых космических полётов. Именно в Эпоху, которая продлилась всего-то 10-15 лет, а потом полёты превратились уже в обыденность жизни страны. Именно как сказано в этой поэме: «В старину эпохи делились на века, / А теперь века — на эпохи...» Уже в 1971 году — когда меня принимали в комсомол — я, увы, не смог сходу ответить на вопрос: «Кто из наших космонавтов сейчас на орбите?» Теперь твёрдо могу сказать, что это был Рукавишников... но многие ли теперь помнят этого дважды Героя Советского Союза и первого гражданского(!!!) командира космического корабля?...

Ну а что касается самой поэмы: я не побоюсь поставить её в один ряд с самым романтическим произведением из всей советской фантастики — «Икар и Дедал» Генриха Альтова, которое явно догматически классифицируется как «рассказ»... я всегда считал, что это песня в прозе, поэма, былина, к которой ближе всего — «Песня о Буревестнике», напрочь убитая в сознании моего поколения её школьной зубрёжкой

На первый взгляд — судя по аннотации — рядовой «попаданческий» опус с подсознательно ожидаемым читателем шапкозакидательством от «бравого» геймера, который оказался на Великой Отечественной войне и будет (непременно должен!) громить фашистов чуть ли не голыми руками...

Но меня СРАЗУ и совсем на другой лад настроили строки авторского предисловия: «При написании этой книги автор использовал воспоминания о реальных событиях реальных участников Великой отечественной войны. В тексте книги имена реальных участников событий из этических соображений изменены, однако автор считает необходимым упомянуть и настоящие имена героев, отдавших свою жизнь за Родину. Так, эпизод, посвященный сражению в Ровно 28 июня 1941 года, написан на основе найденных записей П. Абрамова и А. Голикова. В книге они выведены под именами Василий Оськин и Михаил Петров. Эпизод, посвященный противостоянию танка КВ танковой группе полковника Рауса, написан с использованием воспоминаний командира 4-й танковой боевой группы из 6-й танковой дивизии 41-го моторизованного армейского корпуса вермахта (Kampfgruppe Raus) полковника Э. Рауса. Экипаж тяжелого танка КВ-1 погиб в пяти километрах от Расейняй, у деревни Дайняй. Это – Ершов Павел Егорович, Смирнов В. А. (полное имя и отчество неизвестны), воин с инициалами Ш. Н. А. и еще три человека, идентифицировать которых не удалось. Известно только, что из шестерых погибших двое были офицерами. Сейчас они похоронены у деревни Дайняй. Эпизод уничтожения «тигров» танками «Валентайн» описан в воспоминаниях Железнова Николая Яковлевича; к сожалению, фамилии танкистов, принимавших участие в этой операции, неизвестны. Известно лишь, что они являлись бойцами 7-го мотоциклетного батальона 30-го Уральского добровольческого танкового корпуса 4-й танковой армии. Это произошло 23 или 24 марта 1944 года в районе города Скалат».

Ещё раз подчеркну: ...«воспоминания о реальных событиях реальных участников Великой Отечественной войны...»

И действительно: книга оказалась не ретро-шапкозакидательской приключухой, а достаточно хорошей литературной обработкой воспоминаний реальных ветеранов Великой Отечественной войны. При этом автор достаточно-удачно «организовал» и логику им придуманного сюжета, происходящего в наше время — он служит некоей логической канвой «погружений» героев в эпоху Войны. Таким образом, я склонен считать, что это очень неплохая попытка «реанимировать» (популярным ныне сюжетным ходом «Наши в прошлом») военную тематику о реальной истории Великой Отечественной войны.

Абсолютно непонятно с какого такого переляпа две книги этого цикла оказались изданными в серии «Наши там». Ну, если только чтобы сделать замануху для любителей повествований с таким сюжетным ходом. Даже из аннотаций ясно (хотя кто ж нынешние аннотации всерьёз читает — когда они или явный спойлер, или врут безбожно), что обе книги скорее про «Они у нас». Ну, не считать же всерьёз, что «наши там» — это про неоднократно упоминаемого (но в книгах так в сюжете и не поучаствовавшим) некоего Професа, который в ино-мирье магов побывал, произвёл фурор своими вовсе не магическими знаниями, а потом неизвестно куда сгинул и теперь разыскивается благодарными учениками...

Хотя терзают меня смутные сомнения, что этот самый Профес — герой цикла «Негатор»... Но про попаданцев в магические миры я читать не шибко люблю, предпочитая, что «наши там» — это наши в нашем же прошлом. Тут или действительно можно найти пищу для размышлений, или уж — на худой конец — поржать вволю над авторскими ляпами...

Книга была издана ещё в октябре 2013 года... Заканчивается она на моменте, когда гл. герой освоился в новых для себя краях и достаточно прочно «врос» в новое для себя общество канадских переселенцев. И — вот тут-то(!) — он встречает наших соотечественников, бежавших из разгромленного хозяевами-инопланетянами российского анклава. Однозначно видно, что автор планировал продолжить рассказ о приключениях Сергея Вадбольского на планете Геката... но... увы... И лишь в своём комментарии от 05.05.2017 Олег Филимонов пишет: «Взялся писать после большого перерыва. Перечислять причины застоя не буду, и про новые романы в сериях сказать ничего, пока, не могу...» Но и после этого — читатели всё ещё (за 2,5 года!) не дождались даже первых глав нового романа(( Увы в квадрате(((

Это стихотворение, написанное одним из основоположников литературного течения «биокосмизма», — можно с уверенностью назвать Гимном Биокосмистов. Оно просто «дышит» революционной Эпохой, о которой спустя 20 лет Михаил Кульчицкий напишет: «...и коммунизм опять так близок — как в девятнадцатом году». Вот лишь две строфы из этого Гимна (или даже Манифеста) Биокосмистов:

«Вперед! Осада Марса!.. — / Венера уж взята! — / Прыжок земного барса / Мирам не сосчитать!..

И гимн Биокосмистов / За млечные пути, — / Торжественно-неистов / Восторженно — летит!..»

На первый взгляд — это достаточно «странный» сборник... С одной стороны в нём нет стихотворений, которые раньше уже не были бы опубликованы. Причём опубликованы, в подавляющим своём большинстве, даже и не в периодике, а в более ранних сборниках (в т.ч. в солидном томе в 536 страниц «Избранное» 1986 года) Новеллы Матвеевой — т.е. это не «сборник новых стихов», который бы «пробивал» сам автор... да и в целом не в её характере это было.

А с другой стороны: для 1991 года, когда издательствам «рамки самостоятельности» в формировании издательского портфеля были уже существенно расширены (хотя и стоит отметить, что этот сборник сдан в набор 18.12.89. подписан в печать 18.12.90.), для издательства подчинения Госкомиздату РСФСР (т.е. — читай: обеспеченного и полиграфической базой, и фондами на бумагу) и при цене 70 копеек на книгу автора у которого и более ранние стихотворные сборники (тиражами 20-50 тысяч) не то что «не залёживались» на прилавках книжных магазинов, а часто практически до этих прилавков и не доходили — тираж 10.000 экз. может вызывать лишь недоумение...

Видимо, что всё «просто» и это яркий пример уже начавшегося «перераспределения благ»: из плана сборник вообще выкинуть ещё не рискнули (хотя и тянули по максимуму — ровно год от сдачи в набор до подписания в печать), но обрезали тираж, чтобы что-то издать по «коммерческим ценам» и «за откат»...

Очень коротенькое стихотворение — по сути дела: всего лишь одна строфа... Но сколь точно сказано об утомительной нудности несущественных мелочей по сравнении с чем-то действительно и по-настоящему значимом и великом: «Устает мой слух, когда из крана / Капельками падает вода. / Между тем, от шума океана / Я бы не устала никогда.» — вот, собственно говоря, и всё стихотворение...

Но сколь это ёмко и красиво сказано! Вот уж действительно: краткость — сестра таланта! И у меня есть стойкое ощущение, что стихотворение-то это не столько о «неисправности водопровода», сколько о сравнении уровня творчества неких авторов начала 60-х годов...

Стихотворение представляет собой некий «авторский взгляд» Новеллы Матвеевой на творчество и жизнь Сергея Есениеа. Предшествует стихотворению эпиграф — есенинская строфа: «...Я и сам сегодня / Чтой-то стал нестойкий: / Не дойду до дому / С дружеской попойки...». Но Матвеева пытается развенчать этот «миф», созданный Сергеем Есениным о себе: «...Или вдаль не с той горы гляжу я? / Или вижу скрытое от всех? / Не сманить тому ничьей подруги, / Не пробиться да на твердый шлях, / Кто, один, / Среди полночной вьюги, / Обнимает дерево в полях...»

Можно, конечно, сказать, что это мол-де «женская логика»... Но, как мне кажется, в стихотворении больше острой боли, чем попытки найти или создать какую-то «логику»...

Небольшое уточнение к указанным на этой странице альт.названиям цикла: неофициальное название «Дядя Жора» он получил у поклонников творчества автора; в некоторых изданиях серии «Фантастический боевик» — цикл называется «Инженер». Таким образом, — эти названия не являются «авторскими».

Первые пять книг цикла — можно было бы посчитать почти завершённым романом-эпопеей; однако сюжет пятой книгой был явно не завершён, — слишком много осталось вопросов, ответы на которые читателям хотелось бы получить. А вот дальнейшие романы — «Гости незваные» (2011) и «Остров везения» (2016) — с одной стороны в достаточной мере завершают все сюжетные линии... Но с другой стороны — автор в эпилоге романа «Остров везения» создал себе возможность продолжить жизнеописание жизни дяди Жоры (а заодно и его дочери, и Императора с его сыном) ещё лет эдак аж на восемьсот, причём времени не абстрактно-исторического, а их персонально-личного времени...

Долго я ждал, когда же, наконец-то, можно будет прочитать не только первую книгу этого цикла... Ведь вторая книга: «Харьков 354-286 2» — у автора на его стр. сайта журнал «Самиздат» находится в стадии «Заморожено» аж с 2013 года... Увы, так и не дождавшись второй книги, прочитал первую — т.к. понадобилось определиться покупать ли её (коли она вдруг подвернулась совсем дёшево) «в бумаге». Решил, что покупать не буду, ведь сюжетно это явный «первый этаж многоквартирного долгостроя».

Наверное, в 2008 году, когда роман был автором выложен в сети, — я бы счёл его сюжет интересным, но даже в 2012 году (когда роман был опубликован «в бумаге») оригинальностью или размахом повествования роман уже особо-то вряд ли мог поразить... Ну а уж в 2019 году — остаётся после прочтения лишь чувство недовольство явной оборванностью сюжета, видимо автор уже и в 2013 году не знал, что с этим сюжетом далее делать... Да так его и забросил(( А первоначально-то задумано было — эпично и с размахом...

Повествование мне показалось достаточно слабым... Роман начинается с главы, в которой немецкий офицер, где-то на побережье Северного ледовитого океана убивает из засады сразу и наповал(!) одной-единственной короткой(!) очередью из шмайсера (так в тексте) белую медведицу, сторожко идущую со своим медвежонком. Можно,конечно не вдаваться в детали, что мол де непонятно, имеет ли ввиду автор модификацию MP-41 (которую действительно разрабатывал Хуго Шмайссер, но так и не принятую на вооружение Вермахта) или «вооружил» персонажа MP-38 / MP-40 (к которым Шмайссер фактически отношения не имел)... Но(!) суть в том, что пистолетный патрон всех Maschinenpistole имел эффективная дальность стрельбы — всего-то 75-100 метров, а останавливающее действие 9-мм пули «работает» на дальности лишь до 200 метров. Но это «останавливающее» — имеется ввиду на человека, а никак не на громадного белого медведя. А затаиться охотнику за торосом — так чтобы осторожная медведица с медвежонком подошла почти вплотную и не учуяла (во льдах!!!) опасный запах оружейной смазки и самого человека, пропахшего сигаретным дымом — это, как говаривал Станиславский: Не верю!». Следующая сцена романа — тоже анекдотична: добытое свежее мясо немецкий офицер отдаёт на склад «для собак», а сам отправляется обедать мясными консервами.

Далее я читал роман с изрядным и естественным скепсисом (особенно непонятно зачем «приплетённую» автором сцену, где эскимосы собираются ловить сетью кита) — и читал-то, что называется, «по диагонали». Создалось впечатление, что книга написана где-то на уровне «военные приключения для семиклассников»... им же, видимо адресованы многочисленные сноски-примечания, объясняющие кто такой Канарис и что такое Красный крест.

Единого сквозного сюжета (и гл. героя) у романа нет, есть некая «мозаика» рассказов про боевых дельфинов-подрывников, фашистов на заполярных островах и в джунглях Амазонки, подготовку тер.акта в Тегеране, как итальянцы подорвали «Новороссийск» в Севастополе и т.д. Не берусь утверждать, что все эти истории только лишь «развесистая клюква», но после первой сцены «Охота со шмайсером на медведицу» — всё остальное уже как-то потеряло для меня ощущение реального исторического действия.

По первым главам — казалось, что это вроде бы всего лишь рядовое «попаданческое чтиво»... Но книга, в отличии от слишком многих в этом жанре, где во главе угла стоит «голый экшен», — приятно удивила неплохим авторским языком и, главное, очень уважительным отношением к славянской мифологии. Автор не делает из образов домового и других ино-сущностей ни «злобных пугалок», ни «сказочных дурачков», ни «помощников-тимуровцев», а (если можно так сказать) очеловечивает их и придаёт им (да простят меня люди верующие) душу и даже какую-то душевность.

Что касается сюжета: роман (с одной стороны) выглядит как законченный — гл.герой «нашёл своё место» в новом для себя мире и определился в нём со своими жизненными приоритетами. Но (с другой стороны) внутренняя хронология повествования — это всего лишь примерно три месяца и у героя впереди может быть (если автор так решит) целая жизнь...

Биографический очерк о русской революционерке, члене партии «Народная воля» Людмиле Александровне Волкенштейн (1857-1906), участвовавшей в подготовке убийства в феврале 1879 года харьковского губернатора князя Д.Н. Кропоткина. После совершения теракта она скрылась за границей, но через три с небольшим года по поддельному паспорту вернулась в Санкт-Петербург, где была арестована по доносу и предана военно-окружному суду. Это был знаменитый «Процесс 14-ти», где среди осуждённых были три женщины, в том числе и Вера Фигнер.

Была приговорена в 1884 году к смертной казни через повешение, от подачи прошения на помилование категорически отказалась, но по Высочайшему повелению смертный приговор был заменён отбыванием наказания в Шлиссельбургской крепости. В 1896 году по случаю коронации Николая II она была освобождена из Шлиссельбургской тюрьмы и отправлена через Одессу на Сахалин в ссылку, где поселилась у доктора Н.В. Кириллова и, имея фельдшерское образование, стала работать в Корсаковской больнице и заведовать аптекой. Уже в 1902 году она (вместе с приехавшим к ней супругом) переехала во Владивосток, где в 1906 году погибла у здания штаба Владивостокский крепости — куда толпа пришла требовать освободить арестантов, но была встречена пулемётным огнём и разбежались.

Это я всё к тому, что нужно обратить внимание: очерк был опубликован в 1978 году — и столь явной (в моём изложении) линии на несоответствие террористического убийства одного из высших сановников России с дальнейшей, не самой уж тяжёлой, судьбой героини очерка (как-то не вяжущейся со зверствами «кровавого самодержавия») в очерке не прослеживается... Но подтекст-то, для умевших во времена торжества социалистического реализма читать «между строк» и помнящих (часто на личном опыте) как советская власть вела дела «несогласных» с её «единственно-верной» политикой, — был для читающих достаточно очевиден...

Чисто израильская хохма о том как долго (но результативно) еврей-психотерапевт (а может быть — и не психотерапевт, а просто обычно-рядовой еврей) может морочить (и таки заморочить) голову еврею-водителю (а может быть и не еврею).

Но вот чтобы такое «прокатило» в стране «родных берёз» — это была бы чисто-нереальная фантастика...

Наверное, читательское отношение к всякого рода Предисловиям за годы «торжества социалистического реализма» — сильно изменилось... Думаю, что в начале ХХ века целью предисловия было скорее создать для читателя определённый атмосферный настрой, а не тривиально заинтересовать потенциального покупателя тупо выложить деньги... И уж совсем никак не «разъяснить с партийно-литературной точки зрения» как ему, читателю, надо — руководствуясь «Кратким курсом ВКП(б)» или «Историей КПСС» — понимать что он далее будет читать и как это должно коррелировать в читательском миропонимании с ведущей ролью рабочего класса (если речь уже о после-петровских временах) или, на крайней случай, — с борьбой против крепостничества угнетаемого царизмом трудового крестьянства....

Ну а если серьёзно — то вот разве такой волшебный текст в предисловии: [i]«Тамъ, далеко за морями, садится солнце. На поля, на деревни ложатся сумерки. Погасъ закатъ и быстро, точно невзначай, наступаетъ тьма. На небѣ, чуть видными блестками, зажигаются звѣзды. День окончился, знойный и трудовой. Всѣ ищутъ отдыха и прохлады, но накаленная земля пышетъ жаромъ и горячая постель не даетъ желаннаго покоя. Вся деревня еще на ногахъ и вокругъ домовъ въ деревнѣ точно жужжаніе пчелъ: идутъ безконечныя бесѣды, тянутся длинные разсказы...»[/i] может ли рука подняться назвать сухим, канцелярским словом «статья» — текст, написанный на такой «ноте»?..

Сразу хочу подчеркнуть, что отзывы, написанные на первый роман этой трилогии — крайне однобоки, т.к. их авторы явно и читали-то только первый роман трилогии, которая представляет собой единый роман-эпопею и читать её кусками — занятие явно неблагодарное. Зато, читая трилогию целиком и без отвлечения на другие книги, — можно в полной мере оценить достаточно сложо-построенный сюжет: события 1940-1941 годов — описываются в первой половине первой книги и в последней половине третьей, остальное занимает описание жизни г.г. в 10-х — 30-х годах ХХ века. При этом: история мира становится альтернативной нашей реальности — именно благодаря действиям г.г. Лишь в последних двух главах трилогии она явно-альтернативна, а по остальному тексту мне неоднократно приходилось убеждаться (порывшись в сети), что автор пишет о событиях вполне реальной истории, нотя на эти события точки зрения различных историков и могут очень сильно разниться.

Трилогия в целом — достаточно интересная попытка подвести под российскую (да и обще-европейскую) историю некую материалистическо-мистическую (как это не парадоксально звучит!) основу: что душа человека — это наследственный «информационный пакет», записанный (пока неизвестным науке образом) и постоянно само-обновляющийся на неком газовом носителе, растворённом в человеческом теле. И этот «пакет», в зависимости от действий человека в течении всей его жизни, набирает результирующий заряд (плюс или минус — не моральный, а абсолютно физический), который или притягивается, или отталкивается к/от нашей Земле, имеющей положительный заряд. Души людей общественно-полезных, чьи устремления направлены на мир и всеобщее благо, — тоже несут «плюсовой знак», такие души отталкиваются от планеты, устремляются в космос и становятся тем, что мы называем «светом Вселенной»... а то и вообще новыми звёздами. Души же людей злонамеренных — стремятся к центру Земли, где (по мнению людей верующих) располагается Ад. Раскаяние, покаяние — могут означать в т.ч. реорганизацию инфо-пакета души, его переосмысление и смену результирующего заряда.

А ещё — автор достаточно интересно попытался «сконструировать» некий вариант крипто-истории от времён Христа и до середины ХХ века. Вполне убедительным получилось сюжетное построение, основанное на том, что разделение единой Церкви на Византийско-Православную и Римско-Католическую (в реал.истории официально оформившееся в 1054 году) было следствием уничтожения ещё в 751 году династии Меровингов, когда Пипин Короткий остриг (а государи Меровейской династии с рождения не стригли волос, считая себя «назореями» — посвящёнными — Господу) и заключил в монастырь Хильдерика III. После чего Папа Римский Стефана III сделал Пипина Короткого основателем династии Каролингов на франкском престоле. И всё бы это смотрелось как тривиальная «кадровая перестановка»... если бы не то, что Меровинги вели свою родословную (неважно мифически или реально, но по признанному в ту эпоху «общественному мнению», ныне считающимся Римом ересью) «от крови» Иисуса Христа и почитались Царским Родом — и их «гражданская власть» воспринималась церковью как угроза её «духовному авторитету». Эту (в целом исторически-реальную) смену династий автор описывает довольно подробно, но при этом роман написан скорее всё-таки для читателей, которым не надо разжевывать: что Шумерское царство — несколько древнее Первой династии правителей Древнего Египта; что Аккадское государство и Аркадия — не только не одно и тоже, но даже и «не брат и сестра»; что современное официальное христианство, основанное на четырёх канонических книгах от евангелистов Матфея, Марка, Луки и Иоанна — уже никогда не признает апокрифические Евангелия с катарскими, альбигойскими и прочими «ересями»...

А далее, проводя династическую линию от Дагоберта-Меровея через Рёрика Ютландского к варягу Рюрику, автор подводит читателя к мысли о краеугольном камне российской государственности — дальше цитирую по тексту книги: «стихийному язычнику, каким являлся каждый христианин в историческом смысле ещё вчера, мысль о том, что его судит если не сам Бог, то его, по крайней мере, близкий родственник, должна была чрезвычайно импонировать [...] Иисус, помнится мне, из рода царя Давида происходит? Давид же у нас царь. [...] То есть главная идея — не столько Иисус, сколько, опять же Царский Род.» И далее следует «зеркальный вывод» — что убийство в 1918 году царской семьи (которые тоже имели по-крови линию рюриковичай) — это тоже не тривиальная «кадровая перестановка», а заговор против не только Царского Рода, но и «Крови Христа». Можно бесконечно долго спорить с такой трактовкой... но читать книгу, прослеживая логику её сюжетных построений — безусловно интересно.

Ну и что касается главного героя этого романа-эпопеи: он действительно «безмерно крут» в борьбе и с людьми и «тёмными сущностями», практически неуязвим для любых на него воздействий и очень быстро становится понятно, что в итоге он будет Победителем. Так что читателям-циникам, любящим критиковать историко-романтические сказки, читать эту трилогию я не советую — категорически это им будет душевно противопоказано.

Военный боевик о начале гражданской войны на Ближнем Востоке (события происходят в азиатской части Египта) с присутствием, в качестве фантастического элемента, — эпизода с атомной бомбардировкой Израиля. Правда авторы оставили «за кадром» название страны, нанёсший этот ядерный удар.

Как известно, в реальной истории массовые выступления так называемой «арабской весны» начались в Тунисе 17 декабря 2010 года, вместе с началом Второй Жасминовой революции. Уже за ней последовали события в Египте (января-февраля 2011 года) и удар (20 октября 2011 года в Ливии) авиацией НАТО по одиннадцати военным машинам Каддафи, после чего он был убит в результате самосуда захватившими его в плен повстанцами. Судя по тексту книги, описываемые в ней события происходят явно до начала каких-либо волнений: и в Египте, и в соседних с ним странах. Жаль, что нельзя понять: при публикации «в бумаге» (апрель 2014) — написана ли книга до или после начала реальных событий на Ближнем Востоке и в Африке.

Ну и отдельно должен сказать, что концовка книги — достаточно сильно скомкана: у основной группы русских туристов злоключения закончились, но остались как-то «подвешенными» и жизнь двух героев, оставшихся на побережье; и судьба Вояки, который непонятно вообще куда и как вдруг исчез...

Александр Городницкий писал: «Помнится, в 1974 году, впервые попав в Австралию, в Мельбурн, на борту научно-исследовательского судна «Дмитрий Менделеев», и сойдя на берег, я обратил внимание на небольшой остров, темневший на горизонте напротив порта, и спросил у своего спутника как он называется. «Остров Кенгуру» — ответил он. Я вздрогнул от неожиданности, поскольку всерьёз полагал, что имя это, как и «Страна Дельфиния» — сказочная выдумка из любимой мною песни Новеллы Матвеевой. Так удивился бы человек, которому вдруг показали реальный Лисс или Зурбаган...»

Однако, (уж простите за мою въедливость) приходится уточнить, что у Новеллы Матвеевой в стихотворении «Страна Дельфиния» фигурирует всё же не остров Кенгуру, а город Кенгуру.

Вот сижу и думаю: писала ли это стихотворение Новелла Матвеева только лишь как для малышей (и действительно ли уже в современную нам эпоху?) и, что называется, некая аналогия «случайно проскользнула» на подсознательном уровне... Или это стихотворение многие годы пролежало «в столе» — ведь очччень здорово можно было во времена СССР огрести неприятностей за невинный (с сегодняшней точки зрения) финал стихотворения: «...Ладно, сказочники, грезьте! / Мы пойдём другим путём, / И, глядишь, на новом месте / Прутик СВОЙ себе найдём! — / Есть многие на белом свете прутики / Есть многие пути и перепутики...»

Думаю, что «рождённые в СССР» мои аллюзии поймут без труда!..

Стихотворение было написано, что называется, «на злобу дня»... Премьера мексиканского телесериала «Богатые тоже плачут» состоялась на (тогда ещё советском) Центральном телевидении 18 ноября 1991 года и в течение четырёх дней шёл пробный показ 8-ми первых серий — по будням, утром и вечером. После этого показ прервали, так как руководство теле-канала посчитало, что сериал не имеет зрительского успеха. Однако от телезрителей последовали массовые письма-просьбы «вернуть» сериал на экраны и показ возобновили 21 декабря. Закончился показ этого «сериального марафона» почти через год — 26 ноября 1992. «Богатые тоже плачут» стал вторым латиноамериканским сериалом, показанным в СССР — после «Рабыня Изаура» (Бразилия), который состоял из 248 серий по 23 минуты каждая.

Миллионы телезрителей следили за судьбой теле-героини, а тысячи критиков обвиняли руководство телевидения в «намеренном отуплении населения страны»... Новелла Матвеева в январе 1995 года завершила свой сонет «В защиту Марианны» строфой: «Ах! Марианна примитивна!» — бунтуют снобы. Им противно, что здесь без грязи обошлось. А запусти в них неучтиво сплошной похабщиной, — небось, в ней не увидят примитива!..»

У Новеллы Матвеевой встречаются стихи с искрой фантастической «сумасшедшенки» — как, например, и это стихотворение... А как ещё прикажете воспринимать вот такой авторский взгляд: «А по-моему, идолы острова Пасхи — / Это шахматы двух исполинов. / И один исполин подарил их другому, / Проигравшись и землю покинув. / А другой исполин, / Заскучав, перепрыгнул / В полпрыжка на другую планету / И топорных друзей своих каменноликих, / Как вчерашнюю — бросил — газету.»

А может быть — это и не просто отдельно-фантастический образ, а обыденно-фантастический образ авторской мысли в целом?.. Ведь стихотворение завершается так: «Поручусь: Иппокрена, и Пан, и Сирена / Достоверны, как сода и соя. / Чудеса не обходят меня, — / Ибо верю / (Не всему и не всем, но) / Во всё я [...] в Историю до Мезозоя / И в Поэзии чудо босое.»

Достаточно забавная авторская трактовка мифа о Персее и Медузе Горгоне ...

А почему бы и не поверить?.. Ведь сколько лет вся наша страна свято верила, например, в реальность кино-сцены психической атаки офицерского полка капелевцев на Чапаевскую дивизию... Ага, вот уж подлинное торжество киношного эклектизма — «белые цепи» щеголяют почему-то в мундирах марковского полка, но с кокардами и шевронами корниловцев, да ещё и под развёрнутыми махновскими знамёнами чуть ли не с бахромой от плюшевой скатерти. А ведь когда фильм «Чапаев» снимался — ещё многие современники были вполне себе живы и вполне не в маразме. Недаром сказано, что мы живём в стране с непредсказуемым прошлым.

А от легендарных времён Персея и Горгоны — вон сколько веков прошло и кто же теперь-то скажет как оно было... или хотя бы могло бы быть?

Совсем коротенький рассказик и, можно сказать, практически без какой-либо особой фантастики — и гораздо более фантастически-восхитительная хренотень творилась порою на складах полу-умерших военных частей в «весёлые 90-е». Что «фантастично» тут — так это разве что полная экономическая (с точки зрения не только гос.политики и гос.бюджета, но и традиционных во все времена «распила и отката») абсурдность хранения и технического содержания мобильных криогенных «гробов» для членов брежневского Политбюро...

Вот уж, действительно, где и в чём «фантастика» — так это годами «башлять бабло» на хранение нетленных телесов этих реликтов. Да такие раритеты в конце 80-х загнали бы «налево» ещё наши доморощенные пионеры-кооператоры, не дожидаясь «прихода рынка» на бескрайние просторы СССР — ведь на полном серьёзе в те годы один наш рассейский политик предлагал продать Китаю забальзамированное тело Ленина — сразу вместе со всем Мавзолеем и научно-исследовательским институтом, его обслуживающим.

Настоятельно не рекомендую читать этот рассказ почитателям творчества Шекспира, ибо в этой версии «нэ так усё было» — они наверняка найдут и натяжки сюжета, и несоответствия каноническим образам.

Впрочем, если у этих гипотетических почитателей наличествует чувство юмора, то и они вполне могут признать, что тут история Гамлета пересматривается весьма изящно и довольно непротиворечиво. И, в конечном итоге, оказывается гораздо более похожей на правду эпохи, где правят бал «жестокий век, жестокие сердца», чем красивая, с флёром романтики, история, изложенная «Вильямом, нашим Шекспиром».

Сколько раз уже в науке оказывалось, что то, что «не может быть, потому, что не может быть никогда» совершенно реально существует, не смотря на уверенное отрицание «его» всем научным сообществом. И вот сегодня даже крупные учёные то ли в шутку, то ли всерьёз говорят, что Удача (она же Вероятностная матрица Континуума) может оказаться не только физической единицей нашего мира, но и определённо должна является некой «постоянной-переменной». Иначе почему в жизни белая полоса всегда сменяется чёрной, а вслед ей обязательно вновь начинается белая. Но на всякую физическую величину, коли она не константа, можно как-то воздействовать.

Вот и в этом рассказе черезчур хитрые инопланетяне попытались «отделить зёрна от плевел» и свою самую чёрную полосу «втюхать» наивным жителям планеты Земля. Только вот оказалось, что если каким-то образом вдруг убрать все «чёрные полосы» — то тоже в итоге ну совсем ничего хорошего не получится.

Создалось такое впечатлений, что либо из первоначального авторского текста книги издательством в 2016 году был выредактирован))) какой-то кусок (а может быть и вообще часть сюжета), либо сам автор несколько запутался (возможно от перерыва в написании романа) в политической географии Земли XXII века. И поэтому фраза из издательской аннотации: «На просторах Евразии возникла новая империя, простирающаяся от Европы до Японии» — как-то... эээ... несколько противоречит (мягко говоря) сюжету романа: «приёмный сын императора, русский офицер Иван Нагайкин» — он приёмный сын императора, который трудится «где-то в Европах» (Брюсселе?), а Россия в романе — существует как-то сама-по-себе, имеет (как-то вроде?) свои войска... И не очень понятно какуя-такая(?) Империя «от Европы до Японии» появилась в XXII веке..

Но, не смотря на эту «непонятку», роман читается «легко и непринужденно» и не вызывает какого-то отторжения — вполне занимательный фантаст-экшен. Вот только... неприятно, что на Фантлабе книга (пока?) числится как внецикловый роман, хотя финал — в сильной степени провисает по сюжетной линии: да, гл.герой вроде как одержал некую временно-локальную победу, но он вполне осознаёт, что вместо уничтоженных им врагов-злодеев очень скоро придут с Земли их «сменщики» в ещё больших количествах и не в пример более подготовленные.

P.S. Кстати и сам автор на своей странице сайта Журнал «Самиздат» ещё аж в марте 2016 года написал: «Продолжение планируется, и работа над ним начата. Но дальше все будет зависеть от спроса на книгу». Будет достаточно обидно, если продолжения читатели так и не увидят!

Судя по всему, дебютный роман автора является первой книгой предполагаемого цикла, но весь вопрос хватит ли автору «запала» достаточно долго описывать приключения своего героя — ведь первая книга это всего-то пара-тройка лет сюжетного времени, примерно с 16-ти летнего возраста гл.героя.

Хотя роман опубликован «АСТ» почему-то в серии «Историческая фантастика. Эпоха империй» — в нём абсолютно нет ничего хоть сколь-нибудь относящегося к фантастике, чистой воды классический реализм в историко-приключенческом жанре — не то что «попаданчества», а хоть бы ведьма какая была с предсказанием великой судьбы или хоть домовой какой-нибудь завалящий...

При чтении может сложиться впечатление, что автор «замахнулся» на романизированную биографию Вещего Олега — сподвижника князя Рюрика и регента его малолетнего сына Игоря — но вот указанный в буквально первой строке 963 г. н.э. это подозрение сразу перечёркивает.

...и опять я «купился» на то, что на фантлабовской странице единственного издания этого романа указано: «Внецикловый роман»((( Так что пускай мой отзыв послужит неким предостережением читателям, предпочитающим (извините за тавтологию) завершённость в романе/цикле сюжетной линии.

Строки из издательской аннотации: «на пути могущественной мегакорпорации встала девушка — прикомандированная к штабу Второй ударной группировки Военно-космического флота журналистка Лика Бачинина. Именно ей предстояло разгадать таинственный Код власти.» — изрядно лукавит... Лукавит и о том, что «на пути ... встала» — она не столько встала, сколько попала как «кур в ощип»: каждый раз она оказывается «не там и не тогда» (что полезно для журналистки, но крайне рискованно для жизни) и каждый раз её лишь чудом спасают случайно оказавшиеся рядом или космо-десантники, или резидент разведки Космофлота, или супер-крутой спецназовец. Лукавит аннотация и в том, что «ей предстояло разгадать таинственный Код власти» — возможно, что и предстоит, но только вот не в этой книге. Последняя глава заканчивается чем-то вроде того как «хорошие парни» наконец-то вплотную приблизились к загадке межзвёздной войны, развязанной Межпланетной Финансовой Корпорацией — открыли так долго разыскиваемую «дверь в тайну» и теперь недоуменно, с единственной мыслью — а что же над дальше-то делать, — всматриваются в темноту.

Думаю, что по прошествии уже около десяти лет со времени написания этого романа — крайне сомнительно, что автор возьмётся писать его продолжение. Так что за подвисший (на полном скаку) сюжет я вынужден поставить роману самую низшую (по моей шкале) оценку. Ниже — у меня оценка бывает только если произведение вызывает чувство брезгливости/гадливости, но такие я никогда не читаю более чем в размере нескольких страниц.

Фраза в биографии автора: «Перед написанием очередного романа автор скрупулезно собирает исторический материал» — вызывает у меня достаточно сильные сомнения... Учитывая, что автор (как опять же указано в биографии) работает врачом-урологом, — я не буду пытаться критиковать описанные им полостные хирургические операции, блистательно проведённые гг. во времена правления отца Петра Первого. Особенно, когда гл.гой, имея лишь немудрёных хирургические инструменты и сваренный «наглазок» (так и хотелось написать — сбадяженный) в самогонном аппарате эфир ухитряется поставить на ноги пациента после удаления раковой опухоли (пусть и без метастазов), охватившей уже треть желудка.

Но вот первоначальное «вхождение в эпоху» гл.героя — оно явно не укладывается в реалии эпохи «попадания» гл.героя. Крестьянин, едущий в одиночку на телеге сквозь густой лес, — скорее за топор ухватится, а не отнесётся «со всей широтой русской души» и не возьмётся подвезти до города даже просто незнакомца, вылезающего из кустов. А тут ещё незнакомец и в очччень странной одежде из явно чуждых миру крестьянина материалов, да ещё и без(!) шапки — это ж — по всем приметам — не человеце добрый, а навья морочь из-за Крома явившаяся... Ну и совсем смехотворен «вход в лекарскую профессию» гл.героя — получается, что тривиальный вывих плечевого сустава был для тех времён практически «травмой несовместимой с жизнью»... И ,кроме нашего «славного попаданца-лекаря», некому в (немалом и по тем временам) городе Владимире было помочь богатому купцу вправить руку... Смешно... при археологических раскопках погребений даже и Х века — неоднократно находили скелеты с зажившими (т.е. читай — вылеченными) переломами рук-ног... а тут вывих какой-то плёвый.

Как говаривал великий Станиславский: «Нет! Не верю!»((( И достаточно высокую (по моим меркам) оценку ставлю только за то, что роман

вроде бы не должен иметь много-книжного продолжения.

Прекрасная иллюстрация на тему «особого отношения» многих «западников» к России. Вся суть этого стихотворения уже в его первой строфе: ...У новеньких историков, однако, / Бирон «хороший» и Гапон «хороший», / Харон — «хороший»... / Только русич — «бяка».

Собственно говоря, уже этой первой строфы было бы достаточно чтобы быть самостоятельным, сюжетно-завершённым стихотворением. Но завершающая стихотворение строка — сегодня актуальна как никогда: Ни свергнуть, ни лишить нас жизни вечной, / Ни заменить, ни выдумать – нельзя нас!..

Много ли можно сказать о 14-ти строчечном микро-рассказе, кроме того что это почти фантастический рассказ... Действительно: издайте тоненькую книжечку стихов семинаристу, которого гнетут издёвки однокашников и презрительные поучения наставников; организуйте маленькую выставку акварелей начинающего художника, затейте аукцион его картин — ведь это всё будет совсем недорого...

Думаю, что на Фантлабе не надо уточнять — насколько могла бы от таких «мелочей» альтернативно поменяться история ХХ века...

Сегодня подобный фильм-короткометражка классифицировался бы как социальная реклама. Написан этот мокро-сценарий был по заказу Госавтоинспекции. Сюжет: некто в чёрном приносит розочку на кладбище... автомашин. Вот его жертва — расплющенный «Москвич». Человек нахально перебегал дорогу. «Москвич», чтоб не задавать его, — свернул на левую сторону... Совесть заела пешехода...

Евгений Агранович в своих воспоминаниях пишет, что генерал-заказчик, не тронув ни одной буквы, подписал сценарий в производство.

Обычно считается, что цикл романов — это несколько книг с достаточно внятным завершением сюжета в каждой из книг. Так что эти четыре книги — правильнее было бы называть романом-эпопеей, т.к. они имеют явно единый неразрывно-сквозной сюжет. Читать их иначе как с первой книги и далее всё последовательно (и желательно: подряд и не отвлекаясь на какие-то другие произведения) — никакого смысла не имеет.

Но вот что неприятно — так это то, что и последняя четвёртая книга (2013 года издания и о продолжении, увы, автор молчит) сюжет никак не завершает — в ней Норманн одерживает очередную победу над войском кочевников... и дальнейший сюжет остаётся в подвешенном состоянии. Поэтому, поставив книгам по 8 баллов за достаточно интересно изложенную (хоть и весьма спорную — и говорить о ней в отзыве будет явным спойлером) трактовку русской истории, — весь цикл в целом я оценил (пусть это и несколько парадоксально) лишь на 6 баллов.

Теоретически, этот роман можно было бы отнести к альтернативной истории — ведь не было нашествия на Киев 80.000 войска половцев! А ещё его можно отнести к русскому фэнтези — супер-разумный конь Ильи Муромца, читающий античных авторов в подлиннике и пересказывающий эти тексты русским богатырям, — смотрится, что называется, феерично...

Но всё это не более чем натяжки совы на глобус — поэтому, наверное, вернее всего действительно использовать издательский подзаголовок «Богатырская сказка». Действительно — богатырская, действительно — сказка... но даже — прям и верить хочется...

Как говорится: природа не терпит пустоты, а свято место пусто не бывает... и, если сам автор тянет с продолжением явно не законченного цикла, — то появляются авторы, пытающиеся «вписаться» в незавершённое повествование. Слава Богам, что Павел Мамонтов не стал делать приквел-вбоквел к приключениям гл.героя Мазина, а просто ввёл в «мир Стратегии» своего героя — Андрея Казакова, приход которого в Игру по внутренней хронологии цикла (ставшего уже межавторским) происходит вскоре после завершения третьей книги Мазина.

Гл. герой Мамонтова, хоть и получивший статус игрока в мире викингов, предпочёл «жить, учиться и работать»)) в мире «Умирающая земля», т.е. мире пост-апокалипсиса с последствиями ядерной войны: жуткими био-мутантами, войнами банд-кланов и всеобщим сталкерством-мародёркой как средством обеспечения жизненных потребностей. Гл. герой, как и герой Мазина, страстно мечтает выйти на второй уровень своего мастерства и, похоже, ему это удаётся уже в конце первой книги (в отличии от героя Мазина, получившего 2-й уровень лишь в конце третьей книги).

Ну и необходимо сказать, что роман Мамонтова — имеет явно подвешенное сюжетное завершение и надо ждать вторую книгу цикла «Андрей Казаков».

В целом — это довольно постой и без особых изысков сюжет о попаданце, который успел и во временах Бориса Годунова рецепт эликсира молодости заполучить в собственное распоряжение, и во временах Павла Первого философский камень химическим путём синтезировать, и (не думаю, что это будет спойлером) — обратно в наши времена со своими бесценными артефактами вернуться, не попав при этом под бдительное и недремлющее око гос.органов.

Но вот это-то возвращение с артефактами (а так же со знаниями как эти артефакты изготовить) — и довольно странно для внециклового романа... Похоже, что автор оставил себе возможность вывести гл.героя на некий новый виток каких-то приключений...

Честно говоря, думал что в цикле «Погранец» автор ограничится лишь первой книгой... Сюжет в ней было можно считать вполне себе завершённым, да и как неплохой мастер буффонады — автор себя уже и в первой книге проявил. Но, тем не менее, и вторую книгу я прочитал с не меньшим увлечением чем первую: переход главного героя с уровня «тёрки со старыми богами на планете Земля» на уровень «навести порядок и примирить всех в Галактике» — автору вполне удался. Более того: буду ждать, когда смогу прочесть и третью книгу — главный герой явно собирается «замахнуться» и на параллельный мир, откуда (вроде бы?) проистекают все козни для его друзей-богов и для всего существования «мыслящих» в нашей Галактике.

Единственный совет: тем, кто предпочитает серьёзную литературу, — лучше и не браться читать этот цикл. То, как автор «прокачивает» своего главного героя и как этот главный герой «строит» всех богов (или, если угодно, энергетических сущностей высшего порядка) — это тааакая буффонада, что только держись!..

Достаточно небольшая повесть на извечную тему: если ты стремишься убить Дракона — ты убьёшь Дракона и сам станешь этим Драконом... Хочу сразу предупредить потенциального читателя: написана повесть в столь безнадёжно-мрачных тонах, что после её прочтения скорее всего вы впадёте в депрессию. И если обычный «кровавый треш» в жанре «явная фантастика» ещё может восприниматься как-то отстранёно, — то тут всё слишком и чересчур жизненно чтобы ощущать себя как зрителя со стороны... И никакая вам «Машинка внутри» — не поможет...

Когда я дочитал книгу, увидевшую свет в мае 2013 года — подумал, что у неё (за почти шесть-то лет!) явно должно быть уже написано продолжение... Но, увы, так его нигде и не обнаружил. Что сбивает столку: Dimson в отзыве на этой странице утверждает — «у книги будет продолжение»; но вот судя по отзыву StasKr«а (более позднему, чем Dimson): «особо ценно – произведение является законченным и не требующим продолжения». И это вызывает некий диссонанс...

Впрочем, второе утверждение для меня довольно спорно: и сюжетные линии по судьбе персонажей оставлены в откровенно «подвешенном» состоянии, и сам сюжет завершается довольно неопределённым состоянием — что-то типа: хлипкая армия Москвы смогла выдержать натиск превосходящих сил поляков, задержала их под Смоленском и теперь намерена начать разгромное (для поляков) контр-наступление...

Вот только как оно всё должно обернуться — читателю остаётся только домысливать. Поэтому вынужден поставить этому роману-незавершёнке довольно низкую (по моим меркам) оценку.

Первые пять книг этого цикла представляют собой единое, вполне сюжетно и логически завершённое, повествование. Но вот шестая книга — это уже совсем (как писали классики) «другая история», хотя и рассказывающая о продолжении приключений того же главного героя. По внутренней хронологии цикла — действие шестой книги происходит через пять лет после событий (вполне себе логически завершённых), описанных в первых пяти книгах. Но читать шестую книгу отдельно от предыдущих — вряд ли имеет смысл, будет абсолютно неясно: что, почему и с какой стати всё эдак вдруг завертелось в сюжете.

Должен признаться, что сюжетная линия (в целом по циклу) у автора получилась вполне занимательная (несмотря на некоторую её затянутость) и весь цикл я прочитал с неослабевающим интересом. Ну и как «ложка дёгтя»: не понравилось то, что некоторые загадки (на которых, собственно говоря, и происходила завязка сюжета ещё в первой книги этого цикла) — например, о кольцах-дубликатах (примерно как у АБС одновременно существовали А-Янус Полуэктович и У-Янус Полуэктович) так и остались, увы, автором не объяснёнными...

И уже не верится как-то, что вдруг (через 10 с гаком лет) автор напишет и ещё какое-то продолжение этого цикла, где все загадки и недоговорённости — чудесным образом разъяснятся.

В целом-то рассказик — ничего такого особенного собой, вроде бы, и не предоставляет... Но вот за то, что автор в свои 40 лет сохранил в себе — себя, 15-ти летнего мальчишку, его первые почти взрослые и «почти армейские» ощущения от школьно-военных сборов восьмикласников — отдельное спасибо! В «мемуаре» этом нет ничего такого литературно-особенного — но зато я тоже сам-себя «такого-самого же» вспомнил... и сопутствующее: сержантское «выше ногу, тяни носок!», и «не плачь девчонка — пройдут дожди» и ту пахабень, которую мы пели (а точнее — орали) во всю глотку когда (не дождавшись вовремя обещанного авто-транспорта) ломанулись из в/ч на ужин в своё «стойбище» — пёхом, напрямик через поля... Эххх... «где мои 17 лет»...

Пока в цикле вышли «в бумаге» только первые две книги — достаточно трудно оценить литературный уровень всего цикла в целом... Но могу сказать, что если первые две книги (именно в бумаге) я прочитал с удовольствием и каких-либо серьёзных историко-бытовых косяков не заметил и сюжетную линию могу оценить как ровную, без провисаний и достаточно интересную, хотя и с заложенным в самом сюжете изначально-гигантском рояле.

Но вот третья книга цикла (в сетевом варианте, грешен — продолжение пришлось читать с не называемого сайта) как-то с первыми двумя книгами — не состыковывается: такое впечатление, что должна быть ещё одна книга о путешествии гл.героя в Европу, которое несколько раз косвенно упоминается в сетевом издании «Смоленское направление-3».

Ну и совсем отдельно надо рассматривать «Смоленское направление-4»: во-первых оно о том же главном герое, но уже не во временах Александра Невского, а в 1941 году; во-вторых, увы(!), никакой связки с первыми книгами (т.е. как гл.герой там очутился ни их нашего времени, ни из 1240-х годов) в сетевом издании 4-ой части нет. И при этом это издание можно рассматривать как два отдельных романа — с хронологией: первый — осень-зима 1941 года и второй — о июне 1941 года. Причём (как это не странно) именно так они в сетевом издании и расположены единым текстом — часть о июне 1941 года идёт вроде как интерлюдия, но без внятной привязки к первой части.

В итоге: я пожалел, что не дождался выхода в свет всех книг «в бумаге»... Надеюсь, что после работы автора с редактором издательства — цикл приобретёт связанно-законченный вид.

Практически все циклы романов Владимира Поселягина можно считать частями мозаики единого мега-цикла. Все они повествуют о приключениях героев автора во множестве вариативных миров единого Древа Мега-Вселенной, связанных возможностью перехода из одного мира в другой и даже из одной Ветви Миров на другу — через стихийные или искусственные порталы. Какие-то из этих миров (включая альт-исторические миры Земной ветви) живут по чисто техно и физическим законам развития, какие-то из них живут уже даже и в эпоху межзвёздной цивилизации. А какие-то развиваются в формате «Героев Меча и Магии». При этом попаданцы-путешественники между мирами в состоянии внедрять во все миры ино-мировые знания и артефакты как техно, так и магического свойства.

Более того, иногда автор вводит в свой новый цикл — как эпизодический персонаж — главного героя из ранее написанных романов. Например, в конце романа «Дитё. Страж» его главный герой Артур Александров с изумлением наблюдает как переходит через портал в другой мир гл. герой цикла «Четвёртое измерение» Михаил Солнцев и его дети. При этом герои этих двух циклов явно и небезосновательно подозревают, что они не единственные «попаданцы» в 1941-1945 годы. Кроме этого, оба гл. героя через порталы смогли попасть в разное время на гигантскую космическую станцию некой сгинувшей цивилизации Древних, подружиться там с её искусственным интеллектом (продолжающим со скуки эксперименты своих сгинувших хозяев по поиску «одарённых») пройти там гипно-обучение по многим специальностям, разжиться «трофеями» и получить информацию о том «как устроен мир» Древа Мега-Вселенной.

Ну и напоследок — наверное следует сказать, что практически все циклы автора написаны практически по одному и тому же «сценарию»: наш человек «упал, очнулся...» (так и хочется продолжить эту классическую фразу: гипс) ... в другом мире -> обучился магии (или просто приобрёл супер-способности) -> отправился геройствовать и всех побеждать, укладывая врагов штабелями и затрофеивая всё что только можно (часто вплоть до межгалактических супер-дредноутов)... Далее с вариантами: или гл. герою в этой точке пространства/времени быстро всё приедается и он переходит в другую точку, или просто следует эпилог цикла с хэппи-эндом через много-много лет после основного действия.

Не возьмусь ставить оценку этому роману по одной простой причине: это пока не полноценное произведение, а некая (хоть и достаточно объёмная по тексту) его завязка.

В целом: текст — читается легко, слог автора «литературной корявостью» не страдает; сюжет — вполне себе непротиворечивый, если что-то и можно назвать «рояль в кустах», то этот рояль достаточно грамотно «покрашен» под цвет окружающих его кустов; герои — вполне себе узнаваемые и запоминающиеся, а некоторых даже можно назвать и вполне себе колоритными.

Но одно плохо: терпеть не могу ситуацию, когда читаешь книгу (которая у нас на сайте охарактеризована как «Внецикловый роман»), а на её последней странице вдруг — (бац!)... неожиданно для героев (и уж тем более читателя!) начинается массированное инопланетное вторжение на Землю... И группа персонажей книги (включая главного героя), выбравшаяся отдохнуть «на шашлыки и баньку» — стоят, разинув в недоумении рот. Примерно такое же недоумение «так что же дальше-то будет?» — и я испытал на последних абзацах внезапно оборванного сюжета...

Так что этот роман (именно роман, а не изданную книгу) я для себя вынужден числить в состоянии «не дочитал» и как-либо его оценить смогу лишь после появления второй (как минимум) книги.

События, описанные в первой книге цикла, смотрятся как-то не слишком логично — сразу начинаешь чувствовать, что молодому менеджеру (торгующему электро-лампочками мелким оптом) его «главный босс» и могущественный олигарх (который о том, что одна из его фирм торгует лампочками — вряд ли и знает) может вдруг(!?) предложить возглавить торговое представительство на иной планете (о «вратах» на которую знает далеко не всё население Земли). Лично мне, это сразу показалось какой-то «подставой» этому самому менеджеру... К этому же мнению пришёл в дальнейшем (уже попав в неслабые передряги) и главный герой... Но вот каков был смысл этой «подставы» — в рамках первой книги, увы, так и остаётся непонятным.

Вторая книга цикла опубликована только лишь в сети... и при этом — в отвратительно отредактированном виде: куча опечаток; нет разделения на главы; даже создаётся даже впечатление, что какие-то фрагменты текста перепутаны местами. Не знаю уж где первоначально в сети эта книга появилась, но она «расползалась» и дальше по сети в таком неудобочитаемом виде. Дочитал я её с трудом... Заканчивается эта вторая книга — на самом пике сюжетной интриги, которая, видимо(?), будет раскрыта уже только в третьей книге цикла... Да вот беда... третья книга цикла (анонсированная под названием «Игра на выбывание») — автором до сих пор (хотя первая книга опубликована «в бумаге» ещё в 2012 году) не закончена и даже фрагментарно не опубликована. Не знаю уж в каком ряду она стоит «в планах автора», но на его сайте я упоминаний о ней не нашел.

Так что начинать читать этот цикл — я бы (пока не появится третья книга) не рекомендовал.

Попытка представить — в жанре триллера и в антураже средневековых славянских верований в оборотней и прочую нечистую силу — ситуацию с «неразменным пятаком» из Понедельник начинается в субботу. Но тут гл. герой получает монету не на халяву и не ставит, как Саша Привалов, «научно-экономических»))) экспериментов со сдачей при покупках, а очень быстро понимает с какими силами он связался и чем он рискует.

Но вот только как-то достаточно сюжетно-скомкано и очевидно-предсказуемо получилось это у автора в рамках небольшого рассказа...

Одна из известнейших песен эпохи 60-80-х годов ХХ века — с припевом, ставшей «визитной карточкой» советского комсомола: «Постой, постой! Ты комсомолец? — Да! / Давай не расставаться никогда / На белом свете парня лучше нет, / Чем комсомол шестидесятых лет»...

Надо сказать, что слова «шестидесятых лет» в 70-е и 80-е частенько переделывались при исполнении, чтобы «идти в ногу со временем».

Нужно сказать, что (не смотря на то, книги автора выпущены в серии «Историческая фантастика») чего-то по гамбургскому счёту действительно такого уж явно-фантастического — в первых двух романах цикла особо не наблюдается... Главный герой — никоим образом не «попаданец», не «вселенец», не «иноразумец» и не получал никакого явного озарения свыше, из будущего или иномирья. Раннее детство героя прошло в Японии и Китае под присмотром сенсея-наставника, беззаветно преданного его отцу; лет примерно с 10-12-ти герой проходил несколько лет обучение в Шаолиньском монастыре... Поэтому не берусь судить можно ли считать явно-фантастическими развитые у супер-героя сверхъестественные способности — причём не только боевые способности и умение нейро-лингвистического и гипнотического внушения, но и способности мистически-волевого, методом «восхождения к Будде», самоизлечения... вплоть до того, что получив сквозное пулевое ранение в плечо (причём крупнокалиберной пулей из допотопного мушкета, которая должна бы была ему вообще руку оторвать) герой справляется с газовой гангреной, охватившей уже даже и шею... Реально? Или фантастика?

Но вот что действительно плохо в этом цикле (а скорее, на мой взгляд, в романе-эпопее) то, что издав в 2013 году две первые книги, московско-питерские издательства не продолжили публикацию остальных книг цикла, на сайте Журнал «Самиздат» — автор не появляется с 2009 года, а сайт автора «Книги Юрия Маслиева» (masliev-yuriy.com) — находится в хронических технических неполадках и практически недоступен. Жаль, очень бы хотелось прочитать завершающие три романа цикла...

Настоятельно не советую браться читать эту вторую книгу цикла, если вы ещё не прочли первую. По сути дела — это не самостоятельная книга, а вторая часть романа-эпопеи: ну представьте себе как бы вы читали «Хмурое утро», если бы до него не прочитали бы «Сёстры» и «Восемнадцатый год»... И что бы вы поняли, не зная предыдущих перипетий развития сюжета? Да и читать вторую книгу без возможности причитать дальнейшие, по большому счёту, — не очень советую... Вот только свою страницу на сайте Журнал «Самиздат» — автор забросил ещё в 2014 году, читать романы-продолжения (вплоть до пока не законченного «Жернова истории — 7»), выкладываемые автором небольшими фрагментами на сайте «В Вихре Времён» — лично я как-то не решился... А найти где можно скачать всё написанное автором в некоем целостном виде — увы, не по моим скромным возможностям(((

Ну а если говорить только по первым двум книгам — тут могу дать (как высокую, в моём понимании, оценку): так мог бы выглядеть популярный и взахлёб читаемый студентами эпохи СССР, учебник полит-экономии социализма с кратким экскурсом в реальную (а не легендемизированную советской эпохой) историю КПСС.

Может быть «в бумаге» ленинградского издательства текст романа как-то редактором приведён в более логично-внятное состояние, но я читал роман в эл.форме (проверил, что текст идентичен как минимум на трёх общедоступных сайтах) и остался в полном недоумении... Кто такой гл. герой, откуда он взялся, каковы мотивы его действий, откуда взялись его сверхъестественные способности и почему он их не использовал в начале своей «карьеры» — остаётся непонятным вплоть до коротенького эпилога, которому (по-уму) надо было бы быть прологом к роману.

В целом: впечатление такое, что этот роман должен был бы быть второй частью некоей трилогии... потому что концовка романа явно подразумевает некое продолжение и, складывается впечатление, что текст автором и издательством просто оборванно-заброшен...

Повести являлись частью задуманного Олиным романа в стиле (как считал сам автор) Гофмана и Ирвинга. Упоминаемые в «Странном бале» персонажи — Савва Трофимович, Матрена Прохоровна, офицер внутренней стражи — застигнутые непогодой на дорожной станции, коротают время, обмениваясь чудесными историями и вместе пытаются разобраться в том, что (как сказал Гамлет и любили повторять в романтическую эпоху) «вашей философии не снилось»...

Описание творчества автора в его биографии — в значительной мере составлено по критическим источникам XIX века. Он — действительно — был довольно «неуклюж» с точки зрения многих блистательных авторов «Золотого века русской поэзии» и его современникам было вольно подшучивать над ним. Хотя Главный рассейский критик В.Г. Белинский в разгромной статье о повести «Странный бал» Олина, входящей в этот цикл, и сам написал довольно неуклюже «Дело было в Петербурге и ночью» — сильно мне это напомнило хрестоматийное «Шёл дождь и два студента».

Но Валериан Олин (в первую очередь благодаря своему очень неплохому не только по меркам начала позапрошлого века «домашнему образованию») вполне может дать фору писателям века XXI, часто довольно смутно вникающих в разницу между Оссианом и АСЕАНом — полагая, что это всё скопом какие-то колдуны из Магриба. Да и многие советские поэты недотягивают до уровня поэтического творчества Ольгина, Например, его басня «Осторожный шах» ничем не хуже — и по стилю, и по даже сегодняшней своей актуальности — басен автора всех трёх последних государственных гимнов нашей страны.

Меня как-то сразу удивило, что нормандский вождь превращается в вампира... Читаем текст: «...сотоварищ, верный их ужасному условию, хотел быть погребен живой в его гробнице. По обычаю севера, сия гробница была обширный погреб, в который, вместе с прахом усопшего, опускали его коней и военные трофеи...»

Сюжет «Вампира», как свидетельствует подзаголовок, заимствован Олиным из кн. V хроники Gesta Danorum («Деяния данов») датского историка и теолога Саксона Грамматика (ок. 1140-1206/1220). Считается, что его изощренный стиль латыни заставляет предполагать, что он получил образование за пределами Дании — вероятно, во Франции. Явно ведь, что Саксон Грамматик был христианином, который «по долгу» всегда готов пнуть языческие верования и обряды. Несомненно, что он знал о мегалитических погребальных монументах дохристианской Скандинавии в виде каменной ладьи — вот и (невольно или с умыслом) приплёл к мегалитам то, что «гробница была обширный погреб» и, соответственно в таком погребе — должен быть язычник-вампир...

Погребальная ладья у викингов символизировала последнее плавание покойного в Валгаллу, таким образом, использование корабля в погребении было высшей честью. Только вот захоронение в погребальной ладье у скандинавов всегда объединялось с сожжением тела на погребальном костре — которым эта ладья для высшей знати и становилась. И Сага об Инглингах, Круг Земной гласит: «Один ... постановил, что всех умерших надо сжигать на костре вместе с их имуществом. Он сказал, что каждый должен прийти в Вальхаллу с тем добром, которое было с ним на костре, и пользоваться тем, что он сам закопал в землю. А пепел надо бросать в море или зарывать в землю, а в память о знатных людях надо насыпать курган, а по всем стоящим людям надо ставить надгробный камень. ... Люди верили тогда, что, чем выше дым от погребального костра подымается в воздух, тем выше в небе будет тот, кто сжигается, и он будет тем богаче там, чем больше добра сгорит с ним».

При таком сожжении температура могла достигать 1500 С° и такой костер оставлял лишь несколько обуглившихся костей и расплавленный металл — так что какой уж тут «нормандский вождь-вампир», какой уж тут «обширный погреб»... Как говаривал Станиславский: «Извините — не верю!»

Думаю, что это наиболее часто звучавшая в СССР по радио песня в годы ударного освоения Целины. Что характерно, пока я не залез в сеть, я не смог вспомнить кроме её бравурного припева — «Едем мы, друзья, в дальние края...» — ну ни одного куплета... Это, оказалось, и немудрено: в песне пять куплетов, а припев, после каждого куплета, — повторяется (по крайней мере в кинохронике 50-х годов) аж два раза подряд, так что немудрено было словам припева навязнуть на всю оставшуюся жизнь.

Ну и ещё я с удивлением узнал, что у сакраментальной темы школьных сочинений (да и практически, говоря современным языком, — мема советской эпохи) «Партия сказала: надо! Комсомол ответил: есть!» — которая навязла в зубах школьников и абитуриентов вплоть до 80-х годов — «ноги растут», видимо, именно из этой песни, написанной ещё в 1953 году: «Партия велела / Комсомол ответил: Есть!..».

Хотя, приходится констатировать, что просмотр кинохроники 50-х годов, сопровождаемый этой песней — вызвал у меня ностальгическое повлажнение глаз...

Ну, насчёт формулировки в издательской аннотации, что гл.герой «оказывается на планете Нимей, в государстве Рум. Его населяют орки…» могу сказать лишь, что автор аннотации книгу, скорее всего — вовсе и не читал... Орками в этом романе себя почему-то(?) называют обычные люди (с которыми гл. герой дружит), а те нижне-челюстно-клыкастые монстрообрАзы, которых издательство «Э» в 2018 году изобразило на обложке — это, наоборот, не люди, а их враги/противники (что-то вроде половцев до-монгольского периода), с которыми гл. герой (по тексту) бьётся-сражается... Правда, сражается он с ними не топором/секирой (опять же — как на обложке), а автоматом Калашникова, ручным пулемётом (у него их аж два есть в заначке) и периодически гранатами себе... эээ... помогает... И (опять же — по тексту) в параллельный мир гл. герой попадает не в армейской шапке-ушанке, а в зелёной фуражке пограничника...

Ну да ладно... художникам издательства тоже надо себе на бутерброд с сыром денюжжжку зарабатывать... а не книжжжки на работе читать... так что уж там говорить о соответствии содержания картинки на обложке, которая должна (в первую очччередь!) кричать «купи-купи-купи», а не быть строго соответствующей иллюстрацией к реальному тексту...

Ну а если говорить о романе в целом — то это не более чем развесисто-попаданческая клюква сиюминутно-коммерческого характера. Для 2010-2014 годов — она была бы вполне себе... но для 2018 — уже жаль потраченных на неё денег... Даже гораздо более раннюю дилогию «Интендант третьего ранга» (2010-2011) этого же автора — на мой взгляд было гораздо более интересно читать. Ну и концовка романа: герой (вроде как?) всех чудо-юдов победил, но не (как у Высоцкого) убёг, а начал осуществлять смычку (так чешутся пальцы написать: города с деревней) нашего технологического мира с миром раннего феодализма... поэтому (опять — вроде как?) явно напрашивается превращение этого романа в первую книгу цикла... Ну да... будем поглядеть...

По итогам прочтения первых двух книг цикла, вынужден сказать лишь одно: неубедительный какой-то паропанк получился... Совершенно непонятно почему — и это при массовом-то использовании всеми странами некоего хим.топлива (о противостояниях стран в добыче нефти и проблемах нефтепроводов как-то скромно в романе умалчивается) которое способно двигать гигантские дирижабли (а морской флот вроде как и вообще не упоминается) — в мире отсутствует технология изготовления тривиального пороха и вся ручная «стрелялка» работает как пневматика, а артиллерия — вообще на не пойми на каких принципах... При этом в этот мир паропанка попаданцы попадают (извините за тавтологию) можно сказать один за другим, у российской спецслужбы полный склад разных ино-мирских артефактов, но про порох — все попаданцы почему-то «скромно умалчивают»...

А что ещё хуже — так это совершенная нелогичность истории политического развития этого мира:

- на дворе вроде как ХХI век (минуло 100 лет после Великой войны, причём в Российской империи не случилось революции)

- Германия была в Великой войне разгромлена (вплоть до того, что от Берлина камня не камне не осталось), но непонятно за счёт чего возродилась и явно (по сюжету) значимее Франции. Второй мировой войны не произошло, Гитлер упоминается лишь как венский художник-акварелист Шикльгрубер.

- Австро-Венгерской империи вроде как не наблюдается, но есть некий мощнейший Арабский Халифат — раскинувшийся от западных границ Китая и до Румынии и Болгарии включительно (т.е. русско-турецких войн вроде как и не было), но почему-то оставивший независимыми земли Хивы, Бухары, Ташкента и т.д., которые по сюжету романа в ХХI веке активно «подгребает под себя» Россия.

- Англия владеет Индией, но Суэцкий канал (построенный — по роману — совместно Англией и Францией) принадлежит Халифату, который отражает атаки на него неких «негритянских племён»... Спрашивается: а чья власть в Египте и, вообще, в Африке?

Так что ещё раз повторю: неубедительный какой-то паропанк получился... Ну и по завершённости сюжета: два первых романа — это два расследования, проводимых следователем «по ино-мирцам» тайной полиции Анастасией Агафьевой «со товарищи», так что цикл может быть многосерийным, типа «Следствие вели ЗнаТоКи».

Немногим менее чем через тысячу лет человечество разделилось на две неровные части: в последних двух-трёх мегаполисах и немногочисленных городках технологического мира, отгородившихся от остальной планеты бетонными стенами, победили «европейские ценности». Люди, которых осталось в городах менее одного миллиона на всей планете, — живут миражами Виртуального Царства и «свободно любви всех со всеми», а немногие сохранившиеся в городах приверженцы традиционной семьи – считаются «фундаменталистами» и врагами «свободного всестороннего развития личности». Жители леса, близкие к природе и верные неким Новым Богам, с энтузиазмом покидают Землю и в 40 лет уходят через портал в Мир Богов.

Автор достаточно правдоподобно сконструировал историю и социальное устройство придуманного им мира — эдакой утопии-антиутопии. И логика действий героев тоже вполне правдоподобна... Но, как всегда, в бочке мёда есть ложка дёгтя:

- по сюжету гл.герой идёт по заснеженному лесу на лыжах... и вдруг — чу(!) — закуковала кукушка... Но вообще-то, в тёплые края кукушки улетают довольно рано, хотя в тёплые зимы в средней полосе России (а действие романа происходит в районе современного Санк-Петербурга) они остаются до середины сентября.. А тут — зимний лес — ха-ха(((

- горожанин, стрелявший из лука только в виртуале, всего-то через пол-год жизни в лесу, — бьёт из, сделанного им самим, лука «белку в глаз» и очччень гордится, что не попортил шкурку. Ещё раз ха-ха((( Да и вообще-то при охоте на белку (и прочего пушного мелкого зверька) испокон веков вовсе и не пытались попасть «белке в глаз», а охотились стрелами с утяжелёнными тупыми наконечниками — именно чтобы не попортить шкурку, а просто (да простят меня «зелёные») переломать зверьку кости.

Но, собственно говоря, я уже заранее ждал (как только началось бытописание жизни героя в лесу) от романа нечто подобного, т.к. и цикл этого автора «Подменный князь» — имеет достаточно достаточно много исторически-бытовых огрехов в авторском описании. Но что гораздо хуже — так это некоторое сюжетное провисание финала романа и совершеннейшая непонятка: с тем, что вот-вот начнётся нашествие Пришельцев — героям понятно, но вот как они будут этому противостоять — автор оставил «на потом»(((

Давно собирался взяться за этот роман... но, в итоге и с большим трудом, — смог прочитать только первые 4 главы... Если бы, дочитав, стал бы заполнять классификацию, — то определил бы роман как «Психоделика (Нечто странное и безумное)». Вполне допускаю, что это изощрённая (а может быть даже и гениальная) постмодернисткая игра, но, что называется — «не моё». Тест, особенно первая его глава, мне вызвал аллюзию к стихотворению Зинаиды Гиппиус:

«Всё кругом

Страшное, грубое, липкое, грязное, / Жестко-тупое, всегда безобразное,

Медленно рвущее, мелко-нечестное, / Скользкое, стыдное, низкое, тесное,

Явно довольное, тайно-блудливое, / Плоско-смешное и тошно-трусливое,

Вязко, болотно и тинно застойное, / Жизни и смерти равно недостойное,

Рабское, хамское, гнойное, черное, / Изредка серое, в сером упорное,

Вечно лежачее, дьявольски косное, / Глупое, сохлое, сонное, злостное,

Трупно-холодное, жалко-ничтожное, / Непереносное, ложное, ложное!..»

P.S.: Оценку на непрочитанное ставить, по правилам сайта, — права не имею, но (исключительно себе для памяти и да простит меня автор) в отзыве помечу как «6 или ниже» — слишком уж «не моё»...

В отличии от многих «литературных теоретиков», представляющих как нужно держать в руках шпагу лишь по фильмам о мушкетёрах или гардемаринах, автор владеет вопросом не понаслышке и может профессионально судить как здорово изменилась техника современного фехтования за последние 30 с лишним лет. Именно на основе этого — подсознательно как-то верится логическим выводам автора о соотнесении спортивного и реального боя на шпагах. Особенно мне понравился посыл: «Для начала с негодованием отметаем мушкетёров киношных. Любой из них становится трупом после того как взмахнёт шпагой во второй раз (в первый раз шпажист просто обалдеет от такой наглости и не уколет). КОНЕЦ КЛИНКА ВСЕГДА ДОЛЖЕН СМОТРЕТЬ НА ПРОТИВНИКА. Тот, кто нарушит это правило умрёт на следующей же секунде».

И что главное: очерк написан хорошим литературным языком, без нудно-профессионального менторского рассусоливания для накрутки авторского листа и читается «на одном дыхании».

На первый взгляд может показаться, что это действительно некие «потаённые рассказы о войне», которые раньше невозможно было включать и не в мемуары фронтовиков, и не в какие-то серьёзные монографии. Но вот теперь — время-то, вроде как, изменилось — и автор опубликовал (вроде бы как собираемые им долгими годами) действительно подлинные рассказы солдат и офицеров, прошедших дорогами (порой действительно с изрядной долей невозможных вроде бы случаев) Великой войны...

Почти во всех этих рассказах от первого лица фигурируют фразы рассказчиков типа: «вот хотите верьте — хотите нет, а такое вот приключилось, хотя больше никакой чертовщины и мистики мне, сугубому материалисту, в жизни встречать не доводилось...» Но вот только дьявол, как известно, таится в мелочах... и автор чуток прокололся в создании атмосферы реальности действа всего сборника в целом: если рассказы о случаях, происходящих на фронте с Германией, действительно кажутся реальными, то часть рассказов о случаях при разгроме Японии — «Зазноба», «Воровать — нехорошо», «Харя» — написаны (вроде как?) от лица одного и того же офицера-танкиста. Вот такая, увы, неувязочка получилась, разбивающая вдребезги целостность картины реальности описываемых событий.

Рассказ — как апофеоз государственной бюрократии... Вот и допрыгались его герои, а ведь тысячу раз им было говорено: аккуратнее работайте с дыроколом! Думали у государства мошна бездонная — а оно совсем нет! Не смогли нормально сшить документы — получайте: лимиты выбраны, финансирование на весь год исчерпано и «наверху» приняли решение «Роспромторгстатнадзор» — закрыть, а через восемь минут его вывеска была уже унесена в подвальную подсобку, чтобы потом, через пару месяцев, оказаться на помойке...

Эх... оно бы так бы и по жизни бы... вот только всё равно ведь «из обоймы» не будут «ценными руководящими кадрами» разбрасываться-то...

Футурологический рассказ-прогноз, написанный ещё в 2013 году, о популистских решениях, когда не хочется признавать, что единственный выход для стареющей экономики — увеличить пенсионный возраст. Но можно ведь решить вопрос и по другому... ну а то что через два года средний возраст граждан страны вдруг так совсем неожиданно может снизится с тридцати восьми лет до двадцати шести — так ведь то виноваты легочный спазм, мышечный, инфаркт, общее истощение — смерть пенсионера с такими симптомами ни у кого не вызовет больших сомнений, копать не начнут. Вот уже и решена задач — совсем не осталось пенсионеров... по крайней мере, тех, кто пользовался социальными магазинами...

Первый рассказ цикла — несомненно фантастический — о том как Мясокомбинат на третьей планете от желтой звезды, которую спустя миллионы лет назовут Солнцем, закрылся, так и не выйдя на плановые показатели.

Второй рассказ — это вроде-как-ужастик о плановой экономике... Народу-то на планете нашей обретается — семь миллиардов! И каждый норовит сожрать вырезку, челышко, оковалок или огузок какой — каждому в год подавай по восемьдесят килограммов мяса! И как же быть когда мясца-то маловато выходит из одних свиней да коров, а у мясокомбината — план?! Хошь за деньги, хошь бесплатно, а пятьдесят тонн мясца за смену — положь! Но, в итоге, не всё так ужасно-то получается — и рассказ-то не столько о плановой экономике, сколько о нюансах работы с кадрами и «грязных конкурентных технологиях» на рынке труда. Так что охарактеризовать его надо не столько фантастическим, сколько чернушно-юмористическим.

Третий рассказ — продолжает тематику второго... с некоторой вроде как долей мистики. Но, если вдуматься, — это смотрится не столько как мистика, сколько как сильно злая сатира.

Ну и напоследок надо сказать, что с первым рассказом цикла два последующих рассказа связаны лишь авторским названием.

Песня о тоске моряка по дому, с неповторимой «изюминкой» в песенном исполнении Марка Бернеса. Но, надо сказать, что текст достаточно сильно романтизирован — в первые послевоенные годы моряки уже давно не имели возможности так вольно сходить с корабля на берег, чтобы сказать о себе: «Бананы ел, пил кофе на Мартинике, курил в Стамбуле злые табаки, в Каире я жевал, братишки, финики...» и особенно: «В чужих краях бродил я много дней...»

К сожалению давно уже забытая шуточная песня советских катерников-торпедоносцев Балтийского флота у которых одним из любимых развлечений «на борту» было «В матросском нашем кубрике / Среди весёлой публики / Садимся на досуге мы за стол, / И кости вынимаются,/ И с громом забивается / Морской и знаменитый наш козёл!»

Но с гораздо большим «удовольствием» моряки готовы забить и «фашистского подводника-козла»; и «транспорт прямо в Хельсинки», который «нарвался на подводников — козёл»; и тех козлов, которые «с морской пехотою встречались с неохотою». О всех них моряки говорят лишь одно: «Забьём козла со злостью мы, / Сыграем дружно в кости мы — / Костей своих фашист не соберёт!»

Остаётся лишь добавить, что исполнялась песня джаз-оркестром Центральным ансамблем ВМФ СССР п/у Я. Скоморовского в 1943 году, когда Ленинград находился ещё в кольце блокады... И, хотя это будет не слишком по теме песни: в Балтийском флоте в те времена хорошо знали и помнили что неприступность Ленинграда с моря обеспечена минными полями, установленными в большой степени ещё во времена Первой мировой войны по разработкам командира минной дивизии Балтийского флота Александра Васильевича Колчака — того самого, расстрелянного 7 февраля 1920 года Иркутской ЧК.

Идиллическая картина (взглядом из первых послевоенных лет) старости девушек-фронтовиков, которые могли бы сказать своим внукам, играющим во дворе в войну: «Ну что ты? Поцарапался? До свадьбы доживёт! Меня три раза ранило за сорок третий год». Рефрен песни «Под деревцем на лавочке в зеленом во саду / Сидят старушки-бабушки в двухтысячном году» — для 1946-1948 годов это была, что называется, фантастика ближнего прицела: «На головах у бабушек густая седина, / А на груди за взятие Берлина ордена./ И славно учат правнуки истории урок / И юные полковники берут под козырёк»...

К сожалению к 2000 году постулат «История нас учит только тому, что она никого ничему не учит» — лишь подтвердился...

Так называемая, фантастика ближнего прицела: «Экспресс Москва-Луна-Москва / Стартует с пятой установки / Рейс 310. Остановки: / ...Луна-товарная, Лунищи, Подлунки, Лунки и т.д...».

Эх... как даже и Дальний Космос в 1958 году — казался таким близким... И невольно вспоминается строки, погибшего в1943 году, Михаила Кульчицкого «Уже опять к границам сизым составы тайные идут, / и коммунизм опять так близок — как в девятнадцатом году.»

На своей странице сайта Журнал «Самиздат» автор так написал об этом романе: «Мое первое произведение и как бы самое любимое. Пытался фанфить на Круза, чего и немного сейчас стыжусь, хотя писать стал под непосредственным влиянием его книг. Книга целиком, издавать пока не думаю...» Надо сказать, что действие романа действительно происходит на планете придуманной/сконструированной Андреем и Марией Круз, на которую около двадцати лет назад (по хронологии крузовского мира) группа ученых открыла проход-портал. Планета по всем параметрам похожа на Землю в эпоху динозавров и учёные-энтузиасты создают свой Орден по заселению нового мира и созданию новой человеческой цивилизации...

Главный герой — наш 35-ти летний современник, пошедший службу в Афганистане, — стал остро и в полной ощущать себя «офисным планктоном» без каких-либо перспектив ощутить полноту переваливший за свою «вершину» жизни. И вот, попав со своей случайной спутницей через межпространственный портал на Новую Землю, где развивается новая человеческая цивилизация, он в полной мере ощущает (в буквальном смысле слова «на своей шкуре») что эта «новая цивилизация» отягощена всеми пороками цивилизации старой. А прекраснодушные учёные-романтики за 20 лет выродились в прожжённых циников-управленцев.

Читается роман достаточно занимательно... вот только сложилось впечатление, что автор вдруг решил срочно переключить своё внимание на другую работу и, не мудрствуя лукаво, в конце романа просто-напросто

Практически все циклы романов Владимира Поселягина можно считать частями мозаики единого мега-цикла. Все они повествуют о приключениях героев автора во множестве вариативных миров единого Древа Мега-Вселенной, связанных возможностью перехода из одного мира в другой и даже из одной Ветви Миров на другу — через стихийные или искусственные порталы. Какие-то из этих миров (включая альт-исторические миры Земной ветви) живут по чисто техно и физическим законам развития, какие-то из них живут уже даже и в эпоху межзвёздной цивилизации. А какие-то развиваются в формате «Героев Меча и Магии». При этом попаданцы-путешественники между мирами в состоянии внедрять во все миры ино-мировые знания и артефакты как техно, так и магического свойства.

Более того, иногда автор вводит в свой новый цикл — как эпизодический персонаж — главного героя из ранее написанных романов. Например, в конце романа «Дитё. Страж» его главный герой Артур Александров с изумлением наблюдает как переходит через портал в другой мир гл. герой цикла «Четвёртое измерение» Михаил Солнцев и его дети. При этом герои этих двух циклов явно и небезосновательно подозревают, что они не единственные «попаданцы» в 1941-1945 годы. Кроме этого, оба гл. героя через порталы смогли в разное время попасть на гигантскую космическую станцию некой сгинувшей цивилизации Древних, подружиться там с её искусственным интеллектом (продолжающим со скуки эксперименты своих сгинувших хозяев по поиску «одарённых») пройти там гипно-обучение по многим специальностям, разжиться «трофеями» и получить информацию о том «как устроен мир» Древа Мега-Вселенной.

Две книги романа (именно романа, а не цикла и даже не дилогии) охватывают по времени примерно пол-года внутренней хронологии приключений двух гл.героев — молодых мужчин эпохи Ивана Грозного. Исторически всё описано вполне в рамках реализма, хоть и есть небольшая «фантастическая сумасшедшинка» в умении одного из героев немного пошаманить и (с помощью осколка Алатырь-камня, доставшегося по наследству) увидеть довольно смутные и отрывочные картины своего будущего. Ну а «мощь языческих богов», которые не принимают силы Алатырь-камня — вполне можно объяснить простыми стечениями обстоятельств «по невезухе» самих героев.

Но вот что реально плохо в этих двух книгах — так это отсутствие (уже более как 5 лет) продолжения приключений героев книги. Считается, что имя автора — Дмитрий Николаевич Петров, а Иван Апраксин — псевдоним, используемый для жанров фантастических книг. Но есть мнение, что и Дмитрий Петров — это не человек, а коллективный псевдоним под которым скрывается, как говорится, «один из отделов одного из издательств» и сюжеты сочиняет, скорее всего, сам издатель. Однако читателям произведений, по большому счёту всё равно, кто пишет все эти книжки, главное — чтобы товар был качественный и сюжет не повисал в воздухе... но вот провисание сюжета — как раз в данном случае, увы, и присутствует.

Пока не удалось найти информацию, стопроцентно подтверждающую, что автор детективных боевиков издательства ЭКСМО, выпускавшихся в начале 2000-х годов и автор исторических романов, выпущенных тем же издательством в 2010-х годах — это одно и то же лицо, а не полные тёзки по ФИО.

Боевики этого (или всё же не этого?) автора я не читал, а вот роман «Спецназ князя Святослава» — мне вполне понравился. Достаточно трудно отнести этот роман как к фантастике (замечу, что тут нет никаких спецназовцев-попаданцев), так и к классическому историческому роману: скорее это некое авторское видение (не путать с подходом к истории Фоменко-Носовского) не канонического (т.е. не по Повести временных лет) истории древней Руси. Издательская аннотация в книге — что называется «ни о чём». Гораздо интереснее ознакомится с предисловием к роману «От автора», размещённым на этой странице как аннотация. И действительно, автор предлагает нам некий альт-вариант (именно альт-вариант побудительных мотивов, а не альт-вариант исторических событий) деяний князя Святослава... Вся летописная историческая фактография романом в целом не оспаривается, но вот подоплёка действий князя — автор рассматривает и анализирует очень даже занимательно, стараясь отвечать по мере сил на главный вопрос: ПОЧЕМУ?

Полное название: «Горячий камень. Одноименный рассказ» — речь о рассказе Аркадия Гайдара, в котором рассказывается о чудесном камне, который обладал волшебным свойством — кто его разобьет, тот станет молодым и начнёт свою жизнь сначала; однако никто не пожелал разбить его, не посчитал, что его жизнь прожита зря и должна бы была быть какой-то иной. Герой рассказа Крониха камень разбивает даже дважды и проживает три жизни: красного конника / инженера-строителя / персонального пенсионера; затем — врача, проведшего 15 лет в ГУЛАГе за неосторожно брошенные в 1941 году слова; и, наконец, молоденького белогвардейского поручика.

Автор даёт лишь краткие биографические справки по каждой альтернативной жизни героя рассказа, а делать вывод прав ли был он или нет, разбивая свой «Горячий камень», — Кроних оставляет для размышления читателям.

Прекрасное поэтическое обоснование отношения к России многих политиканов западного мира: мол, — «Как это можно (и как это мы продремали?), / Чтоб русские... Русскую землю собой / занимали?!»

Что можно на это сказать?.. Да, господа, — прозевали! Начиная с активно раздвигавшего границы страны Ивана Грозного, которого на тогдашнем (вот уж — никак даже и близко не гуманном) Западе называли Иван Жестокий... видимо, за введённую гос.монополию на продажу за границу многих товаров, что сильно ударило по самому сокровенному месту — кошельку — тогдашних западных воротил бизнеса. Да ещё и за организацию приграничных кордон-карантинов, чтобы чума и холера с запада к нам не так вольно ходили, — ну какое-такое право имеют «восточные дикари» так нагло отгораживаться от «западного просвещения»?

И теперь — поздно пить боржоми, господа, — поезд уже ушёл!

Прочитав все три книги этого цикла, могу с уверенностью сказать, что это скорее не цикл (что предполагает вроде бы некую промежуточную сюжетную завершённость каждой из книг цикла), а единый роман с непрерывной хронологической сюжетной линией. При этом все три книги укладываются по своей внутренней хронологии в период: январь 1941 — сентябрь 1942. Головокружительные приключения попаданца из нашего времени (взрослый мужик, с опытом чеченской войны, хозяин яхт-клуба) в тело 12-ти летнего паренька (сына лесника из Псковской области) могли бы ещё бесконечно долго продолжаться, но автор окончил третью книгу главой «Эпилог, более 60-ти лет спустя». Т.е. приквелы, сиквелы, вбоквелы — конечно, возможны, но вряд ли будут сюжетно обоснованы; г.г. и так уже практически дружен (ага, в 13-14 лет) со Сталиным и Берией, хотя до самого эпилога благополучно скрывает от них, что он попаданец из будущего, отнекиваясь, как говорится, на голубом глазу...

Ну а в целом все три книги читаются довольно живо и самая крутая фантастичность сюжета — это как г.г. лично штабелями укладывает трупы фашистов направо/налево, «строит» армейских (а заодно и флотских) командиров от лейтенантов до генералов и «трофеит» по-хомячески всё подряд по принципу: «очень мало / просто мало / мало, но больше не унести». Ну и чтобы затрофеить можно было бы побольше — прихватывает (опять же в трофей) любой транспорт от мотоцикла и до самоходной морской баржи. Ну и попутно завоёвывает мега-популярность всей страны исполнением в прямом радио-эфире «позаимствованными» (от Бернеса до Высоцкого) песнями и советами по правке Устава РККА — при этом лично тов. Сталин сидит у радиоприёмника и держит телефонную связь с выпускающим радио-редактором. Так что, естественно, у читателя возникает закономерный интерес — что же дальше-то г.г. прихватизирует... Так что экшена в сюжете — через край водопадом, но вот слишком уж получается «приключюха» мало-правдоподобной.

Одна из «нищенских» песен 30-х — 60-х годов XX века о несчастном мальчике, который холодной ночью, под снегом и дождём вынужден просить милостыню на улицах Нью-Йорка. Скорее всего, песня «перелицована» из какого-то более раннего стихотворения конца XIX — начала XX века — чтобы «вагонных исполнителей» нельзя было обвинить в том, что они «порочат действительность социалистического строя».

По аналогии сразу вспомнилась песня советских времён, где гл. герой сожалел, что «еще не вся черемуха в твое окошко брошена...» Причём самое «забавное», что в реальной жизни эта самая, уже брошенная в окно, здоровенная (судя по логике текста) охапка черёмухи — бывала преимущественно варварски надрана в палисаднике того самого дома (ну или ближайших соседей), где жила эта самая «облагодетельствованная» девушка.

Однако Матвеева прекрасно понимает, что гораздо больший ущерб наносит не некий единичный случай, а то, что декларируемая любовь людей к естественной природе «убивается» массовостью вроде бы и мизерных (по отдельности) поступков массы этих же самых людей: «А вот обронили два слова / О жалости к дикой природе... / Но всё-таки, так или этак, / Сломали по нескольку веток...»

Но, как мне кажется, в целом-то речь в стихотворении вовсе и не о частном случае с черёмухой (да хоть даже и, заодно, с сиренью)... а скорее о том, что подавляющее большинство людей предпочитают ради себя-любимого подходить к любому этическому запрету по принципу: «оно, конечно, нельзя, но если чуть-чуть — то можно...»

Сегодняшние младшекласники — наверное и не поймут о чём в этом детском стихотворении речь. Да и вообще дети эпохи «шариковых ручек» (я уже и не говорю о уже выросших детях «эпохи гаджетов») наверное достаточно смутно представляют себе что это за зверь такой «промакашка»... Вот и получается, что это стихотворение — это уже своеобразный памятник «исчезнувшей вещи», а если смотреть шире — даже и памятник эпохи середины ХХ века. Ведь с какой ностальгией звучат строки и о детстве (моём тоже): «Я в первом классе кляксы ставила / И кляксы были — первый класс!», и в целом о ушедшей эпохе: «А промокашка — всё надеется / Хоть что-нибудь да промокнуть!»

Вот так ныне быстро течет время... даже и не течёт, а просто почти бесследно исчезает... И только лишь иногда какая-то строка воскрешает его в памяти... Вот уж действительно (хотя это и было сказано совсем по другому поводу): «В старину эпохи делились на века, / А теперь — века на эпохи!».»

Всего лишь четверостишие о несоизмеримости противоположностей: «Не подходи к жаровне с лейкой, / К медведю — с тёплой телогрейкой, / А к Леонардовой «Мадонне» — / С логарифмической линейкой.»

Но сколь это четверостишие кратко — столь же оно и талантливо. И вряд ли о несоизмеримости можно сказать более ёмко, но кратко!

В сборник вошли как стихи, известные поклонникам бардовской поэзии ещё в 60-70 годы, так и стихотворения, написанные буквально перед выходом сборника в свет — весной-летом 2001 года. Многие достаточно старые стихотворения были, при составлении этого сборника в 2000 году, Новеллой Матвеевой доработаны и отредактированы. Кроме этого, в сборнике достаточно много перво-публикаций стихотворений написанных в прошлые годы и или публиковавшихся лишь в периодике, или вообще не публиковавшихся никогда.

Совсем коротенькое стихотворение — буквально шесть строк... но в нём квинтэссенция того блистательно-великолепного сарказма, которым в полной мере обладала Новелла Матвеева...

И ведь, действительно: с точки зрения того, что (обычно со снисходительной усмешкой) называют «женской логики»: Адам — стал недавно «ущербным инвалидом» и рассудительной женщине нужно трижды подумать прежде чем связывать жизнь свою с человеком, у которого не хватает ребра! Какая уж тут может быть «снисходительная усмешка» — ведь Еве надо «строить свою судьбу», а альтернативы-то ведь, кроме Адама, никакой и нет)))

Это очень философское стихотворение... в котором «Неизвестные художники Европы / Пишут красками на хмурых мостовых...» Для чего? Ведь эти картины «...и те, что хороши, и те, что плохи, / Пропадают после первого дождя...» — это ведь сродни какому-то мазохизму над своим же творчеством... А может быть художники так работают ради «быстрых» (хоть и небольших) денег — ведь хоть кто-то же иногда и за это асфальтовое творчество «...платит живописцу за картину / Либо просто подаянье подаёт...»

И тут Новелла Матвеева делает парадоксальное предположение, что так художник работает чтобы его картину — в которую он вложил свою душу — «...ничьи её ручищи не схватили, / Хоть ножищи по её лицу прошли. / Много раз за ту картину заплатили, / Но купить её ни разу не смогли!» Хотя, конечно надо сказать, что это стихотворение было написано ещё в эпоху до-цифровой цветной фотографии, фотошоп-редактирования с поворотом картинки под указанный угол и больше-форматных цветных принтеров... Так что в наши дни — приглянувшуюся «картину на асфальте» богатенькие туристы уже вполне могут повесить себе-любимому на стенку.

Позабавил меня текст издательской аннотации: «Этому автору по силам любой жанр: жесткий боевик и военные приключения, захватывающий детектив и криминальная драма. Совокупный тираж книг С. Зверева составляет более 6 миллионов экземпляров. Его имя – неизменный знак качества каждой новой книги».

В общем-то практически «секретом Полишинеля» является то, что такого человека-автора в природе не существует. Сергей Зверев — это коллективный псевдоним изд-ва ЭКСМО, созданный для публикации издательством приключенческой и детективной литературы... Так что совокупный тираж книг С. Зверева в 6 миллионов экземпляров и 32 книги, выпущенные только за последние неполные три года, — это заслуга не писателя, а издательства.

Как известно, викинги образовали своё княжество, которое впоследствии стало герцогством Нормандия, в 911 году. И это та самая «печка» от которой можно «плясать» — в смысле понять насколько нормандского викинга-попаданца (да, на сей раз роман не о нашем современнике-попаданце, а о попаданце из начала X века н.э.) забросило далеко в прошлое на Британские острова. По его мнению (что вроде бы должно соответствовать мнению автора) его «перенесло» аж на 1500 лет назад (т.е. примерно в 600 год до н.э.) в эпоху, когда никто (даже могущественные — опять же по тексту романа — кельтские чародеи-друиды) о Риме даже и не слышал.

Тут, правда, надо заметить, что Ромул основал город, которому дал своё имя и стал его царём, на 150 лет раньше 600 года до н.э. — датой основания Рима считается 21 апреля 753 до н.э. когда вокруг Палатинского холма плугом была проведена (как граница города) первая борозда. И история этих 150 лет была настолько бурной и насыщенной, что даже в обыденной истории (не говоря уже о чародеях-друидах) сильно вряд ли могли иноземные купцы, чем только не торгующие (включая шёлк) на Британских островах, ничего не слышать о Риме.

Ну да оставим эту не состыковку на совести автора... Гораздо больше не понравилось мне другое: роман заканчивается тем, что гл. герой наконец-то смог вырваться из «зоны действия» друидского чародейства и вместе со своим спутником оборотнем-единорогом бежит на попутном судне с Британских островов, направляясь для обучения чародейству в Магриб (северная Африка — если кто не в курсе). Так что называть этот роман «внецикловым» — вряд ли целесообразно, скорее это, увы, некая «заброшенная незавершёнка».

Глобально-планетарный (а скорее даже не только меж-галактический, а и ино-измеренный) роман-эпопея. С многочисленными интерлюдиями на 200 лет назад от происходяцих в романе событий. Действие происходит в созданным Олегом Верещагиним мире «Горны Империи»... но через многие десятки лет после того, как Земля не только смогла восстановиться после глобальной ядерной катастрофы, но и уже вышла в Межзвёздный космос. И, встретившись с ино-звёздными цивилизациями (которые оказались далеко не дружественными в своих стремлениях к межзвёздной экспансии), земляне вплотную столкнулись с миром Аннита Охэйо, созданным Алексеем Ефимовым

Что можно сказать в целом: насчёт того, что главный герой стал попаданцем «в магическом мире» — издательская аннотация несколько преувеличивает... Единственное чудовище-мутант (изображённое на обложке издания 2016 года) — это ещё далеко до «магического мира». Правда герой приобрёл небольшие экстрасенсорные способности, но прилипание стальных предметов к телу — тоже далеко от того, что мы привыкли называть магией. Так что мне книга показалась не столько фантастикой (если не считать факт самого попаданчества в эпоху где-то через пару сотен лет после походов Александра Македонского), сколько неким историко-этнографическим «путешествием» в обыденную древнюю Индию.

P.S. И, вроде бы, автор логически завершил роман, вернув в его конце главного героя в нашу современность, но вот вижу что в сети есть и вторая книга цикла... но искать её, скачивать, читать — как-то особого желания не возникает...

Ещё одно стихотворение, читая которое я никак не могу избавиться от мысли, что оно было написано и вовсе не для детей, и совсем не в последние годы жизни Новеллы Матвеевой... Или это моя паранойя нашептывает, что это «стихотворный привет» ещё из эпохи аж до «перестройки и гласности»:

«Выпрашивая пайку, / И, снизу на хозяйку / Подняв мордоворот, —

Не думайте о грустном, / А думайте о вкусном, — / Сказал трёхцветный кот —

Подумайте о вкусном; / О пирожке капустном, / О косточке мясной...

Мне супчику налейте, / И о плохом — не смейте / Беседовать со мной!»

Ну вот стойкое у меня ощущение (или всё таки паранойя?) что этот текст пролежал «в столе» ещё с тех времен, когда всё в информационном поле происходило как в старом анекдоте-байке про рождение соц.реализма, когда короля (горбатого, с огромным бельмом на глазу и с ногами сильно-разной длинны) изобразили на парадном портрете в профиль, верхом и в развивающемся плаще — вот так и родился «метод» соц.реализма, который и не отрицал (ни в коем случае!) «неудобных» фактов, но и «скромно» обходил их стороной...

Да и про «пайку» — как-то тоже «в эту строку»... Или это всё же уже времена «нынешнего царствования»? — кот-то ведь почему-то именно трёхцветный...

На первый взгляд: удивительно, что стихотворение, впервые опубликованное ещё в 1967 году, было повторно издано лишь почти через 50 лет — в 2014 году... Думается мне, что «чиновники от литературы» эпохи СССР сразу почувствовали, что хоть речь-то в стихотворении идёт всего лишь о ставшей ненужной кукле, но сразу появляются некие аллюзии о ставших никому не нужных людях...

Ведь 1967 год — это время окончательной заморозки «оттепели» и при этом со всех экранов телевизоров (а именно в 1967 году было завершено строительство Останкинской телебашни) вещалось, что с «волюнтаризмом» в стране окончательно покончено и полу-вековой юбилей Советской власть — это предпоследняя ступенька на пути человечества к коммунизму... А тут вдруг всенародно уже любимая поэтесса «скатывается» в недопустимо-упаднический «декаданс»...

И завершающие стихотворение строфа «Я службу свою отслужила. / Мне нет избавленья от пыли./ Хозяйка меня позабыла: / Ей новую куклу купили!» — это ведь может читаться впрямую как о проживающем тогда на казённой даче «пенсионере союзного значения», совсем ещё недавно именуемом не иначе как «Дорогой Никита Сергеевич!»... Ну как такое можно было допустить, когда у страны уже появился новый «Дорогой...«!

Естественно, что Новеллу Матвееву никак нельзя отнести к авторам-фантастам... Но (даже если и забыть, что поэзия сама по себе — вещь достаточно фантастическая) в стихах Матвеевой порой встречаются строфы полные «космического романтизма». Как, например, вот это самое — всего-то в две строфы — и, да простит меня Фантлаб-регламент на спойлеры в отзывах))), я не удержусь привести его полностью:

Луна спустилась прямо в снег. / Луна купается в снегу! / И если я возьму разбег. / То к ней вплотную подбегу!

Я на подножку к ней вскочу, — / Она поднимется потом, / И я на звёзды улечу / На этом шаре золотом.

Не сомневаюсь, что автор на очень высоком уровне владеет пониманием боя средневековым холодным оружием — действительно, книгу это делает очень занимательно и интересно читаемой. Кроме этого, гл. героем выбран лётчик-истребитель времён Великой Отечественной войны. И не только лишь для того чтобы (чисто хронологически) сделать привязку, что отец гл. героя — казак и учил сына в детстве ездить верхом держать в руках шашку... Сознание гл. героя неоднократно «выбрасывается» в его военное время и «подселяется» в тела лётчиков, оказавшихся в критических ситуациях. И это не только не сбивает с сюжетной канвы романа, но и добавляет повествованию драйва.

Не возьмусь утверждать, что автор хорошо или плохо разбирается в авиации времён Великой Отечественной войны, но вот с историческими реалиями этого периода — у него получается... как-то не очень... Так, например, гл. герой погибает (после чего и оказывается в Х веке) в воздушном бою в мае 1942 года. Но при этом ему снится/вспоминается о том, как ему «шили дело» в СМЕРШе. Да вот только СМЕРШ — был создан секретным Постановлением Совнаркома СССР лишь 19 апреля 1943 года. Не состыкуется как-то...

Особенно это смотрится «забавно» на фоне того, что автор сам с нескрываемым сарказмом цитирует (устами гл. героя) юмористическую «Историческую перепутанницу» А. и В. Федоренко (т.е. по сути — себя и своего старшего брата) — типа: «А как-то раз, в осаде Псковской, / Когда разбили там армян, / Убит был Сашка Македонский, / Их предводитель и каган...» или «Вояка славный Ганнибал, / Что доходил до Гималаев, / Войну забросив, вдруг украл / Жену спартанца Менелая...» Опять же: ничего неправильного в знании гл. героем из 1942 года каких-то ещё не написанных стихов (если это не авторство Высоцкого, Окуджавы и т.п.) в целом-то и нет. Но вот только традиции подобного псево-историко-юмористического стихосложения до второй половины 1940-х годов, когда этим начали «грешить» Алексей Охрименко и его друзья — вроде(?) ещё не существовало.

Обнаружился и некий (на мой взгляд) ляп в реалиях Х века: насколько я себе представляю — «дядьками» к наследникам молодые (в нашем случае примерно 25-ти летний гл. герой) бояре выбирали не просто лихих и преданных им рубак, а дружинников лет уже эдак около сорока. А тут — гл. герой «назначает» своему еще не родившемуся сыну в «дядьки» 20-ти летнего и ещё даже не женатого парня. Это примерно как в наше время боевого парня-спецназовца перевести в прапорщики-кладовщики, поставив крест на его боевых умениях.

Ну и в завершении надо сказать, что первые две книги цикла охватывают примерно два года времени действия гл. героя в прошлом. Практически с начала первой книги гл. герой считает, что изменить историю можно лишь «войдя в доверие» в князю Святославу Игоревичу (тому самому, который говаривал: «Иду на Вы», разгромил хазарский каганат и был убит печенегами в 972 году на днепровских порогах) и предотвратить междоусобную войну его сыновей — Ярополка, Олега и Владимира. В конце второй книги гл. герой наконец-то встречается (не сочтите за спойлер — это становится понятным ещё в первой книге цикла) с 18-ти летним Святославом, когда до его гибели (в реальной истории) ещё примерно 12 лет... но вот на этом-то вторая книги и заканчивается. И что дальше — остаётся уже «за кадром» цикла.

Очень жаль, что за 15 лет после выхода романа автор (который, судя по его странице ВКонтакте, жив и здоров) не нашёл возможности продолжить историю своего (достаточно симпатичного) героя. Поэтому, поставив за каждый роман по отдельности по 8 баллов, в целом циклу не могу поставить более чем только 7.

Достаточно логичное завершение достаточно затянутого (и с многочисленными напоминаниями читателю содержания предыдущих книг) 4-х томного романа-эпопеи. Конечно, есть несомненная доля фантастичности в том, что гл.герой, которого мы видим в первой книге лейтенантом — командиром взвода/роты в «зимней» войне с Финляндией — становится уже к концу июля 1941 года генерал-полковником и командует уже целой армией, сформированной им практически в одиночку из частей (в реальности — практически полностью уничтоженного фашистами) Белостокского котла. На фоне этого, даже как-то отступает на второй план фантастичность происхождения гл.героя из принципиально-иной исторической реальности ХХ века.

Но что является несомненным достоинством этого романа-эпопеи: так это то, что автор «проводит» гл. героя от лихого лейтенанта (из первой книги), орудующего штыком и гранатой — до зрелого стратега-генерала (в четвёртой книге), отчётливо понимающего что побеждать немецкий орднунг реально (особенно на этапе войны, когда немцы были ещё «не пуганы») только лишь нестандартными тактическими операциями. И именно «приключения разума» и вполне тактически-реальный (в теории) разгром арт.бригадой тяжёлых орудий из засады целой танковой дивизии фашистов, а не «приключения тела» и (хотя тоже тактически-реальный теоретически при гигантском везении) разгром сразу нескольких финских арт.батарей одним отделением красноармейцев на одном-единственном трофейном бронетранспортере — как это было в первой книге этого романа-эпопеи — становится лейб-мотивом четвёртой, завершающей книги.

И ещё раз подчеркну, что цикл/эпопея сюжетно вполне завершён, продолжение вроде как не предполагается. Ну а если автор вдруг решит продолжить приключения гл.героя, то (чуть-чуть перефразируя классиков) — это будет уже совсем другая история.

Этот роман принято характеризовать как «остросюжетную прозу», но для меня лично — это волшебный текст, читая который, я буквально окунаюсь в воспоминания моей молодости — так тесно связанной с теми местами Москвы, о которых с такой любовью пишет Лазарь Карелин...

Самый первый абзац: «Он жил в Последнем переулке, есть такой в Москве, в Москве всё есть. И был этот переулок не где-то на краю города, а в самом центре, в серединной Москве, стекал от Сретенки к Трубной улице, к Трубной и Самотечной площадям, к Центральному рынку. Рядышком стекал с Большими Сухаревским, Головиным, Сергиевским переулками. Вон как, всё большими, хотя и кривенькими и горбатенькими. Рядом стекала и улица Хмелева, бывший Пушкарёв переулок, Колокольников и Печатников переулки. Стародавняя Москва, с лихой некогда славой, с общим прозвищем, начиная от Трубной, — Грачёвка, или Драчёвка, так прозванная по церкви Николы на Драчах, — с общей целью послужить Сухаревской толкучке, страстям и вожделениям этого московского торжища, где все продавалось и покупалось. Да то давно было. А сейчас был зной, июль, и тихий горбился переулок с наспех отремонтированными к Олимпиаде домами и домишками...»

Вряд ли кто-то выросший в этой самой «серединной Москве», ещё помнящий арбатские переулки Булата Окуджавы или волейбол во дворах Сретенки Юрия Визбора, — может остаться равнодушным к этому роману.

Как пишет автор в эпилоге романа: «Мы все родились в Великой Державе [...] Никто, даже враги, не мог оспорить величия этой страны». А великой страну делала — «Идея, объединяющая миллионы людей в единое целое [...] Именно таким Идеям и таким Державам по плечу абсолютно всё». А потом «все мы пожили в мире, где нет никакой идеи, кроме переноса продуктов от супермаркета до сортира». И главный герой романа считает, что судьба дала ему с соратниками уникальный шанс — построить Державу, способную на любое великое дело. Например, чтобы «пинком вышвырнуть человечество к звёздам». Первый шаг он с соратниками уже сделал: ещё в 1760-х годах проложил через горы и пустыни автодорогу — от ещё практически безлюдного побережья Юго-Восточной Африки к алмазам и золоту Кимберли.

Вот такова квинтэссенция эпилога романа... и получается, что эта книга — лишь самая первая «глава» большой-большой истории о Новом пути Человечества. Вот только, увы, по активности автора на его странице сайта Журнал «Самиздат» — не чувствуется, что читатели увидят продолжение этой эпической истории в ближайшее будущее... Боюсь, что нас ждёт или очередной долго-долго-строй или вообще «незавершёнка»(((

Сразу надо сказать, что это скорее не цикл, а роман-дилогия: сюжет первой книги явно зависает, а читать вторую без первой будет совершенно бессмысленно. Зато в целом — всё повествование сюжетно совершенно взаимосвязано и завершено. Ну а учитывая, что автор достаточно большой отрезок своей сознательной жизни жил и работал на Чукотке — он, как мне кажется, вполне в теме того о чём пишет. Таучины — явно авторское производное от чукотского «чаучу» (то есть «богатый оленями» ), трансформировавшееся в русском языке в «чукчи»; хотя самоназвание народа Чукотки — лоуратвеланы (то есть «настоящие люди»).

Вряд ли в рамках отзыва имеет смысл пытаться доказывать, что сложившийся по анекдотам «про чукчу» стереотип — имеет реальное отношение к этому народу... если задуматься, то оказывается: во многих этих анекдотах чукчи сильно напоминают Ивана-дурака, который вовсе и не дурак. И мне кажется, что изрядная часть анекдотов «про чукчу» — чукчи и сочинили сами, как раз в их традиции подтрунивать друг над другом. Ведь уныние для чукчи – явный признак того, что человека «захватил» злой дух Келе.

Начать надо с того, что роман никакого отношения в фантастике не имеет: читатель знакомится с судьбой гл.героя — современника царствований Ивана III и его сына Василия (отца Ивана Грозного) — принятого (молоденьким деревенским пареньком) в боярскую дружину новиком и дослужившегося через многие годы и сражения до стрелецкого тысячника царёва войска. Фактически этот исторический роман напоминает скорее некую историческую хронику — в нём очень много не столько художественного текста, сколько пересказа реальных исторических событий: какой князь или какой воевода в каком году с кем воевал за такой-то город, кто у него полк какой руки возглавлял, как всё проистекало и чем закончилось.

Но, с другой стороны, может быть и неплохо, что в этом романе у Корчевского нет ни очередного попаданица, ни вообще какого-то намёка на альтернативную историю Руси... Слишком уж часто, читая его книги, я не только мало сопереживал приключениям героя-попаданца, но и вообще мало верил в историческую логичность «попаданческих» приключений. А тут мы имеет просто достаточно средненький исторический роман в котором (хоть и несколько скучно) достаточно правдоподобно и без шапкозакидательства изложена непростая судьба почти реального человека.

ЗЫ: Да, надо добавить, что фраза из издательской аннотации: «...отправка в глубокий тыл ордынцев отряда отборных воинов Великого князя Ивана. Сейчас бы такой отряд назвали разведывательно-диверсионной группой специального назначения… Спецназом!» — явно написана для увеличения продаж. Никакого эдакого спецназовского (и уж тем более диверсионного) отряда, не свойственного той эпохе — в романе и в помине нет. А повествование об обычной разведке в тылу у «стоящих на Угре» ордынцев — всего лишь маленький эпизод романа, охватывающего примерно 50 лет реального времени.

Повесть, по гамбургскому счёту, написана целевым назначением для больших почитателей литературных «коктейлей» по мотивам творчества братьев Стругацких. Ну, что могу сказать: если уж, шерсть на носу, блазится с Обрыва какая-то непОнять про Золотой Шар — то Неупиваемая Чаша точно уж не из этого пантеона... Ну а спор про то, что первично: курица или яйцо — уже решён палеонтологами, нарывшими множество яиц из тех времён, когда не то что курицы, а вообще птиц ещё и в помине не существовало в природе.

Вот в таком вот аспекте получается отзыв... именно примерно в таком же как и сама повесть... И, придерживаясь схемы «литературный коктейль», дополню: а пуркуа бы и не па? «Внутре смотрите, где у неё анализатор и думатель...»

Так что, если автор выбрал такой литературный образ сводного сюжета-фантазии на тему миров Стругацких, то, продолжая цитировать совсем другую историю, — можно сказать: «Ну пусть человек работает, раз ему интересно... Я только говорю, что не объясненного ничего нет... А вообще-то даже остроумно...»

Единственное, что порадовало в этом романе — так это то, что он действительно внецикловый и не предполагает какого-либо продолжения... Ну а по сути: читателю предложен рассказ о приключениях героя-попаданца, даже и не пытающегося вести хоть какую-то прогрессорскую деятельность, а просто ведущего жизнь московского служилого дворянина в эпоху Смутного времени и царствования Михаила — первого русского царя из династии Романовых.

При этом в романе над приключениями гл. героя явно на мой взгляд превалирует (по объёму текста) некий авторский адаптированный пересказ трудов российских историков — создалось впечатлений, что автор практически дословно переписывал свой текст с книг Карамзина, Ключевского, Костомарова или других классиков-популяризаторов российской истории.

Таким образом: для любителей экшена — читать будет явно скучно, а для желающих проникнуться духом той эпохи — лучше всё же читать первоисточники.

Первый роман цикла имел достаточно необычный (по крайней мере для 2009 года) сюжет альтернативно-исторического романа без попаданцев. Хотя, к сожалению(!), практически и без логично-литературного обоснования почему это вдруг(!) история освоения «Дикого Запада» пошла совсем другим путём... При чтении, изданного через три года после первого, второго романа цикла — эта новизна уже как-то не ощущается. Да и приключенческая составляющая романа не блещет остросюжетными перипетиями, всё достаточно вяло и предсказуемо.

Единственное, что несколько может вдохновить читателя на знакомство с (явно предполагаемой) третьей книгой — это то, что роман заканчивается многообещающей фразой, что до декабря 1825 года остаётся всего-то несколько месяцев. И тогда по сюжету — с исторической сцены сойдёт (а с чего бы ему вдруг без помощи-то попаданца какого-нибудь не скончаться в Таганроге как реальной историей и предписано) Александр I Павлович, тот самый: «властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой...» который царствовал тогда))) А ведь интересен был бы поворот сюжета, если бы он появился в Русской Америке под именем старца Фёдора Кузьмича... Тем более, что (и это факт нашей реальной истории) в начале XXI века президент русского графологического общества Светлана Семёнова и ряд почерковедов заявляли, что почерки Александра I и Фёдора Кузьмича идентичны!

Но (даже и без такого поворота сюжета) можно предположить, что Николай I (обладавший явно более жёстким характером, чем его старший брат), получив в наследство крепко стоящие на северо-американской военно-политической арене Техас и Калифорнию, — не будет особо цацкаться с северо-американской «демократией» . Ну и, если у автора хватит энтузиазма на дальнейшие романы этого цикла, то уж вряд ли в 1867 году Александр II Николаевич сподобится продать эти земли вместе с Аляской...

Начну с того, что гл. герой (наш современник) — не «попаданец», а «вселенец»... его окликают знакомые парня из 1941 года, вот только памяти аборигена-реципиента наш вселенец не имеет... Но, тем не менее, каким-то «волшебным» образом наш гл.герой моментально и без напряга осваивается в декабре 1941 года и нигде никоим образом не прокалывается (и даже не задумывается над этим) на незнании обыденно-бытовых реалий. И, честно говоря, это сразу снижает интерес к чтению романа: ведь при таком неведении повседневной жизни «вселенца» — окружающие люди тут же должны были бы заподозрить его как закордонного шпиона из детей белогвардейских эмигрантов.

Ну, пока парень (как это было в планах аборигена-реципиента) уходит добровольцем на бронепоезд и работает помощником машиниста паровоза (тут автор объясняет, что наш современник не просто учился в железнодорожном училище, а был фанатом именно паровозов) — он, может быть, и мог под подозрение не попасть. Но после гибели бронепоезда, пробыв некоторое время с контузией в госпитале, он вдруг вызывается добровольцем (сказав, что якобы он был на бронепоезде в развед-подразделении) в полковую разведку — вот тут и начинается «почти фантастика»: на проверке стрелковой подготовки он для начала (неожиданно для самого себя) их трофейного автомата(!) на полста метров пятью одиночными(!) выстрелами сбивает четыре банки из под консервов, потом семью выстрелами по мишени из револьвера «рисует» звезду — две пули в десятку и пять в девятку геометрических вершин звезды.

Гл. герой и сам не ожидал от себя таких талантов, а уж откуда они взялись у молодого паренька из паровозного депо, в которого вселилось его сознание, — автор умалчивает. Но далее — пошло ещё хлеще: комиссар из нагана попадает в высоко подброшенную банку и предлагает попробовать так же нашему попаданцу, а тот и не оплошал — из трофейного вальтера высадил всю обойму по подброшенной банке да так, что (цитирую по тексту) «после каждого выстрела банка подлетала и переворачивалась, пули не давали ей упасть, и с их помощью она раз за разом преодолевала силу земного тяготения». И уж такая-то публичная(!) стрелковая подготовка — просто обязана была быть сразу же отражена в личном деле и взята под самую тщательную проверку первым же сотрудником НКВД.

Ну и примерно на таком же спецназовско-высочайшем (непонятно откуда взявшемся) уровне гл.герой геройствует (извините за тавтологию) ещё примерно три года, пока автор (наверное уже почувствовав, что попаданец/вселенец «по восходящей» должен уже «прокачаться» в нечто немыслимо-геройское) не возвращает своего героя в тот же миг, откуда он попал в прошлое. И это — очень правильное решение автора — потому как читатель уже уверен, что роман не превратится в бесконечный цикл об очередном сверх-супер-пупер попаданце.

Осенью прошлого года в своём отзыве на стихотворение-песню «Белая Армия, чёрный барон — снова готовят нам царский трон...» (см. https://fantlab.ru/work593836 ) — я уже писал, что у меня большее искреннее уважение вызывает творчество поэтов 20-30-х годов ХХ века, чьи песни люди помнят до сих пор. И не только помнят... но и «приспосабливают» эти «старые песни о главном» к сегодняшним историческим реалиям. И вот на днях мне прислали — «в догонку» к Чёрному барону — слова ещё одной песни-переделки, которую пацаны-срочники поют (вместо надоевшей уже многим поколениям «Не плачь, девчонка») в строю:

По недоброй дороге / В непрестанной тревоге / Вновь идёт восемнадцатый год!

Грянет — будет недолго / Нам с Сибири и с Волги / Вновь подняться в военный поход!

Среди снега и пыли / Деды наши ходили / По дорогам Великой войны!

По курганам горбатым / По речным перекатам / До Берлина добрались они!

За Днепром и в Замостье / Тлеют вражии кости / Над костями шумят ветерки —

Вспомнят псы-атаманы / Вспомнят польские паны / Как остры с гор Урала клинки!

...Вспомнят нац-атаманы / Вспомнят все евро-паны / Златоуста поют как клинки!

Если в край наш спокойный / Хлынут новые войны / Проливным пулемётным дождём —

По дорогам знакомым / За Верховным Главкомом / Мы коней боевых поведём!

...За российским Главкомом / По дорогам знакомым / Вновь стальных мы коней поведём!

И пусть кто-то начнёт на этот текст зло плеваться — что мол-де Москва опять «железом бряцает», но переслали мне эту песню из военного городка недалеко от знаменитого уральского города Златоуста — где, как я понимаю, её наново переписали (судя по нечёткому соблюдению размерности строфы и не слишком «правильной» рифме «войны/они» — явно самодеятельные авторы) и впервые запели... Так что какая уж там «кремлёвская пропаганда»... самый что что ни на есть «Глас народа» !

На мой взгляд суть и сами корни романа лучше всего раскрыты самим автором в предисловии к роману (цитатой является весь последующий абзац):

Фанфики (а равно приквелы, сиквелы и параквелы) по мотивам творчества Стругацких — презренный, безвкусный жанр. Хуже может быть разве что попаданчество. Тем не менее, даже у авторов фанфиков есть совесть. Поэтому, прежде чем предложить вниманию читателя свой опус, я сделаю несколько необходимых разъяснений. В принципе, чтобы получить от данного текста «удовольствие полное и совершенное», читателю желательно знать большинство книг братьев, посвящённых Миру Полудня. Конкретно: «Полдень, XXII век», «Далёкая Радуга», «Трудно быть богом», «Малыш», «Обитаемый остров» и «Жук в муравейнике». Действие происходит до событий, описанных в романе «Волны гасят ветер» (кроме одного малозначительного эпизода), так что аллюзий на него здесь нет. Не задействованы также «Попытка к бегству» и «Парень из преисподней». Зато можно найти ссылки на «Страну багровых туч» и «Хищные вещи века», формально не входящие в цикл. Основой является «Трудно быть богом», которое читателю желательно знать очень хорошо (не говорю «наизусть» только потому, чтобы не пугать заранее), а также «Обитаемый остров» и «Жук в муравейнике». Не изучив этих трёх книг — заранее или в процессе чтения моего опуса — вы, скорее всего, ничего не поймёте. Если вы, паче чаяния, знакомы с творчеством некоторых западных фантастов, популярных в СССР (например, Роберта Шекли), вы получите толику дополнительного удовольствия.

Вот так... И, мне кажется, что яснее самого автора — уже и не скажешь!

В отличии от цикла романов Проект «Хронос», «Коловрат» — обсолютно реалистическое произведение в жанре классического исторического романа (без каких-либо попаданцев или вселенцев, а также без альтернативной линии исторического развития или, упаси Боже, фоменковщины) о нашествии хана Батыя и взятия им Рязани. Каких-то явно бросающихся в глаза ляпов в бытописании эпохи я не увидел... хотя, конечно, специалистом-историком я не являюсь.

Единственно во что я как-то не особо поверил — так это сцена, где в «тренировочном» бою Коловрат с «полной отдачей» рубится боевым(!) оружием сразу с четырьмя своими опытными дружинниками. Причем ни он, ни дружинники в боевую защиту (кольчуга и т.д.) не одеты... Ну вот (как в классическом) «Не верю!», что опытнейшие бойцы зачем-то(?) рисковали случайно получить в обыденном тренировочном поединке серьёзные боевые травмы.

К тому, что эта повесть в достаточно условном фантлабовском цикле «Свободные фантазии на тему миров Стругацких» помещена в раздел «Произведения, противоречащие тексту оригиналов» надо добавить, что она противоречит не столько тексту оригинала (действие происходит «в землях южных варваров» Гиганды — планеты мира «Парень из преисподней»), а сколько самой идее о «светлом Полдне и коммунарском сознания землян». И это не просто некие абстрактные «земляне», а земляне-прогрессоры — которые по АБС вообще некие жертвенные Рыцари без страха и упрёка и передовой отряд Человечества на просторах Вселенной.

И если «Змеиное молоко» Михаила Успенского написано ради (на мой взгляд) чтобы перевести цивилизацию Гиганды в иную (чем в «Парень из преисподней») «весовую категорию» в ранжировании «продвинутости» человеческих цивилизаций Обитаемой Вселенной, то «Юг» Михаила Харитонова — низводит человечество Земли (в лице землян-прогрессоров) в неприглядное состояние половых и моральных извращенцев.

Корней Яшмаа — предстаёт эдаким дурачком, которого несложно «развести» с помощью группы местных полу-нищих актёров странствующего театра; Рудольфа Сикорски — заботит не столько благополучие Земли, сколько его чисто-академический интерес копаться в кардинально поменявшейся психике той части прогрессоров, которые настолько «вошли в роль», что стали уже не теми (далее цитата из повести): кто не просто закозлил, слетел с катушек, или просто забил на свою высокую миссию (такое с прогрессорами случалось более-менее регулярно), а — по заключению КОМКОНовской комиссии — «целенаправленно и сознательно работал против Земли и её интересов». Ну а писать в отзыве о Руди Целмсе и Григорий Строцкий (он же — Его Светлейшее Сиятельство наследный герцог Гонт-Алайский и Линорский Зогг Четырнадцатый) — будет уже откровенным спойлером.

Есть хиппи, а есть (по определению Матвеевой) — хиппиоты... Хиппи, опять же по её определению, — «как в небе стрижи, земной убегая заботы не верят ни правде, ни лжи». Хиппиоты же — «зная, сколь бедные святы, всё пробуют в нищих пожить, искусственные заплаты к богатому платью пришить». И как окончательный диагноз от поэтессы: «мечтательные нувориши, гаврошами вам не бывать... ведь тот кто гаврошеством грезит, тот должен быть сам бедняком»...

Надо сказать, что Матвеева явно старается в этом стихотворении не только «отделить овнов от козлищ», но и развенчать сам романтизм хиппи. Но вот, если с козлищами-хиппиотами тут всё «расставлено по местам», то к романтизму хиппи — всё же чувствуется некая авторская благосклонность: «чувство, что юноши правы, от общества в ночь уходя»...

И вроде бы уже ушло в историю то, что в 60-х было действительно «протестное движение» хиппи... да и хиппиотство на Западе уже осталось практически лишь в виде «многолюдных коммерческих пикников». Но, как повелось с петровских времён, — в России всегда найдутся подражатели. И молодые (и не очень молодые) люди, отнюдь не нищие, но в заношенных (якобы) до рванья на коленях джинсах — вот те самые хиппиоты (хоть и с противоположенным знаком: «могу себе позволить купить фирмОвые джинсы и тут же их изуродовать») о которых Матвеева писала ещё 40 с гаком лет назад, в далёком 1976 году...

Блистательная пародия на песенку «Пять минут» из кинофильма «Карнавальная ночь», написанная Новеллой Матвеевой в январе 1957 года. Тут и про пьяницу-драчуна, и про экзамены и студента, и про мужчину-ветреника и даже про фабрику «Скорый труд» — производящую каждые пять минут новую пару резиновых бот, служащих в дождь те же самые «пять минут».

И ещё одно короткое, полное блистательно-великолепного сарказма, да ещё и созвучное отношению многих админов Фантлаба (и, в частности, — creator«а) к букве «ё» — что и не грех (без размусоливания тут сути стихотворения) просто привести его в отзыве полностью: «Куда девалась буква «ё»? / Кто утаил от нас её, / Тогда как «е» — уж лезет горлом? / Мне не хватает «ё» одной, / Чтобы шедёвр искусств иной / Не ПЕРЛОМ называть, а ПЁРЛОМ!»

«Дельный, что и говорить, / Был старик тот самый, / Что придумал суп варить / На колёсах прямо...» — с этих строк начинается первое стихотворение (если не считать вводное стихотворение «От автора») бессмертной поэмы Твардовского «Василий Тёркин». И, наверное, автор не случайно свою поэму начинает со стихотворения «На привале» — ведь каждый солдат согласится с тем, что самое правильное — это когда «война — войной, а обед — по распорядку!»

Только вот, ради исторической справедливости, надо заметить, что «старику», когда в 1903 году первые образцы подвижных кухонь его конструкции поступили на войсковые испытания, — не было ещё и 50-ти лет. Был тогда Антон Фёдорович Турчанович в чине подполковника, но «солдатскую лямку» начал тянуть рядовым ещё в 1875 году; за мужество, проявленное под Плевной, был награждён Георгиевским крестом и произведён в унтер-офицеры. И он на собственном опыте хорошо знал сколь неудобно в походных условиях готовить еду на костре — в котлах, перевозившихся в обозе

Надо признать, что и до Турчановича были попытки создать «кухню на колёсах». Но именно полевая кухня, изобретённая им — «порадовала» русские войска в Русско-японскую войну, «провоевала» всю Первую мировую войну, а потом (хоть и с некоторыми «апгрейдами») и всю Великую Отечественную, и во многих частях служит и поныне.

Вроде бы совсем простая, бытовая картинка фронтовых будней из траншей переднего края... Но насколько же она Аграновичем точно и детально «прорисована«!.. Александр Твардовский начал печатать (в газетном ещё варианте) главы из поэмы «Василий Тёркин» с 1942 года, хотя сам образ Тёркина и некоторые отдельные стихи появились ещё до начала войны. И вот никак не смогу я сказать, что это стихотворение (тоже 1942 года!) Аграновича — хоть чуть ниже уровнем, чем всенародно известный Тёркин.

Буквально несколько-минутный сюжет: молодые солдаты в немудрёном траншейном блиндаже, с брёвнышками всего лишь в один накат: «Потолка привычный гнёт /Вечный запах гари...» и вдруг — ночной миномётный обстрел, который фронтовики называли «беспокоящий»... но солдаты-то в блиндаже, что называется, ещё не нюхавшие толком пороха и нервы у них на пределе: «Сели, ждём, — куда теперь? / Взвыла мина волком — / Застучали прямо в дверь / Нервные осколки. / Все упали на живот...»

Как точно подчёркнута неопытность молодых солдат — даже в блиндаже «Все упали на живот...» И вот тут-то, совершенно в манере Василия Тёркина: «Но, спокойно сидя, / Наш сержант кивнул на вход: / «Можно, заходите!»

К сожалению, в отличии от части других стихотворений Аграновича фронтовых лет, по этому стихотворению я не нашёл сведений о его публикации в военные годы... жаль, если бы тогда оно было достаточно широко известно — это стихотворение 23-х летнего Аграновича могло бы уже в 1942 году стоять в одном ряду со стихами маститого, к тому времени, автора Василия Тёркина.

Тут под названием рассказа надо было бы сделать подзаголовок: «Бюрократическая история в пяти письмах». Фактически: так оно и есть — это переписка между автором скульптур из корней деревьев и председателем некоего Худсовета Союза художников о получении копии Протокола заседания худсовета с заключением об «отсутствии в работах автора никаких признаков искусства, таланта и мастерства». Аграновичем эта переписка (наверное всё-таки, как минимум в самом конце) вымышлена, но прочитав этот «эпистолий» и вполне отчётливо представляя себе систему работы худсоветов эпохи СССР — так и хочется, почти по Станиславскому, воскликнуть: «Верю!»

И да здравствует победа остроумно-бюрократической художественной идеи над административной тупостью чиновничьих отписок! Остаётся только добавить, что рассказ был опубликован в «Литературной газете», когда она издавалась более чем миллионным тиражом. А всякие советы-комитеты ещё вовсю «свирепствовали», определяя «уровень художественной ценности» работ того или иного художника.

Неподцензурная, ставшая очень быстро «народной», вроде бы как шуточная (а на самом деле глубоко трагическая) песенка о суде над «тунеядцем Иосифом Бродским». Обвинённого, что нигде не работая — «Ходил в джерси, ходил в нейлонах, / Гонял на «Волге» голубой / Поил красоток эталонных / на свой доход нетрудовой.» А далее — последнее слово подсудимого: «Ну да, какие там нейлоны! / Пиджак был драный у меня. / Обедал кубиком бульонным, / Делил рублёвку на три дня.»

Итог известен — отправили на пять лет в Заполярье перевоспитывать физическим трудом... А Анна Ахматова (хорошо знакомая и со стихами Бродского, да и с самим Бродским) пророчески заметила: «Рыжему делают Биографию!»

Что, вроде бы, может быть скучнее, чем рассказ о работе сценариста, делающего коротенькие рекламно-поучительные кино-ролики по заказу Госавтоинспекции — крохотные, буквально одно-минутные, паузы телеэкрана заполнять, рекламы-то тогда ещё в эфире не было... Но даже лишь чтение пересказа Аграновичем этих мини-сценариев — уже вызывает улыбку, представляю как в советские времена реагировал на такую «милицейскую рекламу» тогдашний зритель!

Эпизод: «Женщина в каком-то пустом складе... рядом пробегает мышонок... женщина вскакивает на стул, задирает полол, истошно визжит... Появляется милиционер с аптечными весами в руке. На одной чаше мышонок, на другую сыпятся разновески пока весы не выравниваются... голос: мышонок весит 20 грамм (взгляд камеры на орущую женщину) — боится. Следующая сцена: женщина перебегает улицу... голос: самосвал весит 20 тонн. Не боится!»

Поэзию Новеллы Матвеевой, начиная с ей «веховой» публикации подборки стихотворений «Где никогда не лечь музейной пыли» в газете «Комсомольская правда» 1 ноября 1959 года, когда молодая поэтесса стала известна на всю страну, — и газеты, и солидные «толстые» журналы публиковали ежегодно и с большим энтузиазмом. Вот только почему-то прекрасное стихотворение-песня, начинающаяся грустной, до безнадёжности, строкой: «Любви моей ты боялся зря...», песни которая с 1964-1965 года звучала у бесчисленного количества туристических костров и переписывалась в тысячи «девичьих» песенников... — стала для издателей периодики почему-то как persona non grata...

Видимо, эта очень «личностная» песня была посчитана адептами социалистического газетно-журнального реализма чересчур декадентской. И лишь почти через 20 лет, после написания стихотворения, оно наконец-то было впервые опубликовано... в журнале «Крестьянка». Наверное «чиновники от культуры» решили, что это совсем не читаемое «лицами, склонными к декадансу» издание, а широким массам сельских тружеников — оно будет «глубоко чуждо». Видимо, чиновничья логика была такая же как при публикации в 1988 году ерофеевского «Москва-Петушки» в журнале «Трезвость и культура»)))

На мой взгляд автору гораздо логичнее было бы поместить действие книги на какую-та «альтернативную Землю» эпохи Средних веков. Или вообще на иную планету — крайне похожую на Землю, но с изначально существующими магическими прибамбасами. Но книга написана на основе «конструкции» сюжета о возрождении земной цивилизации после некоего апокалипсиса. Если бы этот апокалипсис как-то объяснял что, как и почему случилось с нынешней цивилизацией, или автору была бы необходима привязка к географии современной Земли — логика сюжета была бы понятна...

Но в книге говорится, что конфигурация Европы изменилась до неузнаваемости, т.к. уровень океана сильно поднялся — это можно было бы описать более подробно и (уже на основании новых границ суши) строить политическую географию, но и политическая и физическая география описана — можно сказать — «никак». Так же непонятно с чего бы это вдруг в земном мире появилась магия... и не просто какие-то экстрасенсорные способности у отдельных людей, — а некие магические (как добрые так и злые) сущности, повсеместное распространение магических амулетов. Единственное, что объединяет этот авторский мир с современной Землёй — это оставшиеся «в наследство» рельсы железных дорог, называемые «вечным железом» и являющимися святыней и объектом поклонения. Тем не менее из рельс изготавливают самые дорогие мечи и доспехи. Я уже не говорю, что абсолютно непонятно как могли сохраниться железнодорожные пути, если бесследно сгинуло всё иное... Но рельс — это же не рессора от легковушки, которую можно перековать на меч в кузнице (да и то не в самой примитивной); это же РЕЛЬС — чтобы из него что-то изготовить нужно далеко не средневековая технология металлообработки.

Ну и самое неприятное — это то, что вторая книга цикла есть только в сети (датирована февралём 2014), а третья (как пишет автор на своей странице на сайте Журнал «Самиздат») планировалась быть законченной осенью 2014 года. Но вот только с того же февраля 2014 года автор на своей странице на Самиздате — не появлялся. Да и о себе автор пишет: «Я считал и считаю, что об авторе лучше всего говорят его книги. Именно поэтому я не выставляю себя напоказ» — так что о судьбе автора и его творческих планах ныне ничего не известно и приходится предположить, что цикл станет очередным «долгостроем», если вообще не «незавершёнкой».

Стихотворение это я прочёл впервые совсем недавно, хотя многие песни Круппа я знал с раннего детства — даже и не зная имени их автора.... Удивительно, как молодому студенту удалось написать четыре строфы, от которых меня — тоже «молодого», но увы, пенсионера — даже некая дрожь пробрала от ощущения вселенской глобальности быстро-летящего (а скорее — вообще бездонно-исчезающего) времени. Правда, пятая строфа — всё ставит на свои места, и перед нами опять молодой и аж до безобразия жизнерадостный Арик Арупп... именно такой, каким я его помню...

Мне было лет, примерно, двенадцать-тринадцать, когда я впервые услышал как у костра под необычно-сложный перебор гитарных струн (в отличии от большинства поющих тогда у костров «под три блатных аккорда») поёт молодой (тогда я считал всех молодыми, кто был моложе моих родителей) и весёлый дядька. Не помню, конечно, уж по какому поводу я к нему обратился с уважительным: «дядя Арик» — ну как же он хохотал-то, аж до слёз... А потом хлопнул меня по плечу и сказал, что мол ладно — племянничек — не смущайся, есть один карапуз, который за месяц общения стал уважительно меня папой называть (об этом случае — см. на стр. стих. «Колыбельная»), — так что скоро стану я совсем семейным человеком.

Ещё три-четыре встречи у костров, когда он сам первым со мной здоровался: «Привет, племяш!»... а потом, всего лишь раз, в октябре 1974 — мне довелось побывать у него на дне рождения... у его Камня. И ещё потом два раза — там же, хотя Камень «бдительные чиновники от культуры» уже снесли — динамитом и бульдозером.

Светлая тебе память, «дядя Арик!»

Очередной «попаданец» в 1941 год — всё совершенно в традиции Корчевского про попаданцев, геройствующих на Великой Отечественной войне. И, как всегда, с массой «вставок»: про тактику и стратегию Вермахта и РККА, про то какая армия какой маневр совершала, про сравнительные технико-тактические характеристики техники и вооружений — как «внутри» 1941 года, так и с образцами нам современными. При этом гг. «техническим прогрессорством» не занимается и лишь использует свой антитеррористический опыт спецназовца.

Ну и надо сразу обратить внимание на то, что роман (когда гг. в очередной раз везут в госпиталь) завершается фразой: «А впереди ещё три с половиной года войны было!» Так что, скорее всего, это лишь первая книга цикла и, любителям жанра и поклонникам автора, — имеет смысл подождать выхода последующих книг.

Не сочтите за спойлер этот отзыв: рассказ и настолько невелик, что читатель просто не успеет ощутить интригу, да и найти рассказ в сети практически мало-реально. А «в бумаге» он вышел лишь дважды — в 1998 и 2001 годах, смехотворными для тех времён тиражами по одной тысячи экземпляров.

А суть рассказа такова: за бухгалтером, виртуозно «дополировывающим» годовой отчёт, приходит старуха-смерть — та самая, с косой и в чёрном плаще с капюшоном. Но бухгалтер — тот ещё высоко-профессиональный бюрократ))) — категорически не согласен «проститься с юдолью горестей земных» и не только требует предъявить заказ-наряд на его (Ивана Гавриловича) кончину, но и не соглашается с правильностью «начисленных» ему 65 лет, 2 месяца и 9 дней. И виртуозно доказывает, что «своего положенного времени» — не получил... и не только потому, что «день рождения и день смерти — считается за один».

На требование бухгалтера провести выборочную ревизию его жизни и убедиться что он получил, а что нет — смерть вынуждена согласиться, ибо и она в своей «епархии» — лицо подотчётное и «срок опущенный» должен по балансу быть абсолютно точным. Итог ревизии приводит старуху-смерть в глубокое замешательство: у человека из жизни бессовестно украдено очередями в магазинах, ожиданиями в приёмных, бесполезными совещаниями-летучками и даже скучно снятыми фильмами и бездарно сыгранными футбольными матчами — 17 лет, 2 месяца, 13 дней и 3 часа. Старуха-смерть в шоке: «Где ж я это дополнительное время наскребу? Я же тоже лицо подотчётное!» Но и на это у бухгалтера-профессионала находится решение «как балансовую точность соблюсти»...

Надо заметить, что издательская аннотация слишком безлико сообщает, что главный герой «Историю событий знает на уровне школьника»... Сразу возникает невольное предположение, что это уровень школьника 90-х годов, когда (при вале критиканства поголовно всего, что было за весь советский период) частенько историю в школе или вообще толком не знали (потому как брались преподавать её по какому-то из кучи появившихся «ново-политических» учебников), или «историю преподавал физрук» (зачитывая вслух на уроке очередную главу из учебника советских времён).

А по тексту-то самых первых страниц книги — главный герой-попаданец в 70-х годах работал в стройотрядах... Соответственно и фактический возраст у него «за шестьдесят» (с соответствующим жизненным опытом), и образование высшие — которое в институтах без такого предмета как «История партии» по-определению не бывало. Ну а если учесть, что «вселился» он в тело молодого парня, который (как и его спутники) заброшены в тыл к фашистам после окончания спец.курса диверсантов за линией фронта — действия всей четвёрки вовсе не кажутся как-то нелогично надуманными. Да и все дальнейшие действия героя и героини — уже в Америке — тоже имеют вполне логичные предпосылки.

Остаётся лишь добавить, что роман по своему сюжету вполне завершён и если даже последует новая книга о приключениях героев книги — это, как писали классики, будет уже совсем другая история.

Достаточно неожиданное возвращение автора к циклу — вроде бы многолетняя история жизни героя-попаданца во временах первых рюриковичей подошла к своему почти логическому завершению, в т.ч. и в силу достаточно солидного — даже по меркам ХХ века — возраста гл.героя. Но автор взялся продолжить «разрабатывать тематику эпохи» и решил не только подробнее описать взросление уже известного читателю по ранним романам цикла «приёмыша Годуна», но и ввести в «структуру эпохи» ещё и абсолютно нового героя-попаданца.

И теперь, получается, фантлабовская компоновка цикла — напрашивается на некоторую переработку/уточнение:

Книги про Годуна, принявшего про крещении имя Илья, — приёмного сына Сергея-попаданца (т.е. романы «Богатырь», «Золото старых богов» и «Доблесть воина») — следовало бы выделить в подцикл, в нём Сергей играет уже только эпизодическую роль. А вот 16-ти летний (в романе «Богатырь») Илья-Годун — постепенно превращается в былинного Илью Муромца.

А книги подцикла «Данила Молодцов» по внутренней хронологии «Варяжского цикла» должны бы стоять после романа «Княжья Русь» — приключения попаданца-Данилы происходят во времена, когда князь Владимир ещё не принял христианство и считает себя воином Перуновой рати.

Эх... пока куратор автора в длительном отсутствии — навёл бы кто-нибудь из админов, хорошо разбирающихся в работе со страницами циклов, сюжетно-хронологический порядок на этой странице...

Вполне добротная и с интересом читаемая альтернативная история начала ХХ века без присутствия каких-либо попаданцев. Точкой бифуркации стал 1913 год, когда при покушении на Николая II погибают императрица сын Алексей, а сам Николай II получает тяжёлое ранение — вот тогда-то он и начал оправдывать в полной уже мере данное ему ещё в 1905 году прозвище «Кровавый»... «Закон о бобмистах» устанавливал 48-ми часовой срок расследования и вынесения приговора всем лицам, уличённым в участии и в поддержке (включая купцов-миллионеров) нелегальным партиям — «И полетели головы. И это была вполне весомая примета, что новые настали времена.» Так что в итоге — получился очень неплохой политически-шпионский детектив в альт.историческом антураже.

Рассказывать о дальнейшем сюжете — будет уже откровенным спойлером. Но весьма интересно следить за рассуждениями автора о том, что же будет происходить в государстве и обществе, когда после победы в Великой войне вернутся с фронта миллионы солдат, которым уже нет никакой охоты опять идти к заводскому станку под начало к зверюге-мастеру, или идти приказчиком «чего изволите» в лавку, или идти пахать свой мизерный клочок земли, а то и подаваться в подённое батрачество.

Некий шарм романы придаёт «назначение» автором на гл.героя поэта Николая Гумилёв, но ИМХО поставив во главу угла такую фигуру — можно было бы гораздо шире развить сюжетную линию о его взаимоотношениях с окрыжающими людьми. А то даже об Анне Ахматовой — в романе ней ни одного слова. Ну а зачем уж эпизодическим (ну, очччень эпизодическим) действующим лицом в роман был введён подпоручик Лаврентий Берия — совсем мало-понятно... видимо, чтобы дать «замануху» в аннотации и поместить узнаваемое «лицо в пенсне» на обложку книги.

Создалось полное впечатление, что издательская аннотация наполовину (как минимум) написана вовсе и не об этой книге... Никакую «полную и достоверную информацию о будущем» главный герой не получает и ни на кого ставки он не делает. Напротив, он сам — лишь фигура на многомерной шахматной доске много-вариабельного исторического развития. А играют нашим миром (и, одновременно, очень многими его «кальками», но с другим ходом исторического развития) — два (невнятно, увы, прописанных автором) игрока из разряда неких «высших сущностей». И «превратиться в бога истории» (как опять же, непонятно с чего, гласит аннотация) главному герою — ну никак не светит. Не та идёт игра чтобы пешка могла выйти в ферзи, да и пару неучтённых джокеров игроки всегда могут выкинуть на это «шахматное» поле.

Но вот чем мне понравился роман — так это попытками проанализировать: а что было бы — если большевики в октябре 1917 не взяли бы власть; что было бы — если Ленина не стало на два года раньше или на два года позже; как сложилась бы Великая Отечественная война — начнись она в 1942 или 1943 году; что было бы — если удалось бы хоть одно покушение на Гитлера? И в целом: весь сюжет книги, кроме последней главы (но говорить о ней было бы откровенным спойлером), — построен на мысли о том, что наполненная донельзя болью и кровью история России и СССР в ХХ веке при любых, вроде бы и положительных поначалу изменениях реальности — стала бы (как это не парадоксально) ещё ужаснее для страны, если бы она не была той какой и была.

Это достаточно редкий для нашего времени «попаданческий роман», когда при сюжетном ходе «наш человек во времена Великой Отечественной», — главный герой (вдруг!) не обладает сверхвысокой «боевой удалью», напоминающей лубочные картинки «для народа» времён «до исторического материализма»))), где бравый герой-казак лихо насаживает на пику сразу нескольких вОрогов — в зависимости от исторического периода: турок/французов/японцев/германцев. Да и фашисты в этой книге далеко не балбесы-разгильдяи (что в реалии-то, в июле-августе 1941 года — пока они были «не пуганные» — частенько действительно имело место)...

И подзаголовок сетевой публикации «Девять жизней лейтенанта Суровова» — весьма точно характеризует весь сюжет романа: девять вариантов развития одного и того же боя попаданцев-десантников против авангардных частей наступающих фашистов. Мизерно что значащая и стратегически, и тактически оборона небольшого «деревенского» моста, — чтобы дать сутки форы на эвакуацию госпиталя... вроде бы вот где раздолье для автора показать как взвод современных нам десантников «в полном боевом» на БМП и БТРах (да ещё и и с двумя КАМАЗами полных боеприпасов) будет раскатывать непуганно-придурочных фашистов... Ан нет... — автор выбрал совсем другой, совершенно необычный для современной «попаданческой» фантастики, ход развития сюжета.

И особое спасибо издателю за приложение в конце книги — карты-схемы «как всё происходило все девять раз».

Хотя книга выпущена уже в 2001 году, но и илл. на обложке, и указанное (опять же на обложке) «эту книгу мы ждали 50 лет» — чистой воды «развод» в традициях начала-середины 90-х((( Никакого отношения ни к роману «Золотой телёнок», ни к «Великому комбинатору» — этот роман не имеет... Чего уж «мы ждали» — так совсем не этого. И, видимо не случайно, издательство не стало откровенно уж врать аннотацией, а использовало в ней «размышления» главного героя: «...А ведь именно здесь когда-то все начиналось. Именно в эти двери вошли мнимые братья. Через них двое удалились, неся в потных кулаках рубли и талоны, а третий был выброшен как куль. Фантастика!»

Натянутая (как лапша на уши) связь с «Золотым телёнком» заключается лишь в том, что фамилия гл.героя действительно Шмидт и что его отец был лейтенантом Советской армии... Ни у характер гл.героя можно назвать авантюрно-жуликоватым за счёт постоянных попыток копировать повадки Остапа-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-Бея... хотя получается это у него — и не очень убедительно. Ну и сопровождающие гл. героя «компаньоны» должны (по мнению автора) напоминать «великолепную тройку» спутников Остапа Бендера... но, увы, имеем мы лишь «бледную тень» искромётного юмора авторов классического первоисточника.

Остаётся лишь уточнить, что действия романа происходит в начале 90-х годов ХХ века и автор попытался описать бытиё и нравы этих «весёлых 90-х». Но автору в эти годы было уже около 70-ти лет и это, увы, возраст в котором окунуться с головой в круговерть тогдашнего «весёлого бизнеса» и описать именно ЛИЧНЫЕ ощущения — уже явно было не по силам. А уж бизнес-комбинации тогда были... Великому комбинатору — и присниться не могло бы... Лишь одна система разруливания-взаимозачётов многоступенно зависших в банках безналичных платежей крупных заводов через покупку/продажу оптовых (эшелонами!) партий веников из сорго чего стоила! И подозреваю, что гениальные создатели этой схемы намеренно выбрали «крипто-валютой» именно веник — в пику остаповскому «Фирма веники не вяжет...»

По фразам из первого отзыва на этой странице «Прочитал 11 частей ... Вроде не книжный вариант и объём не даёт дополнительные гонорары, но почему столько пустоты я не понял» — напрашивается вывод, что роман читался не просто в электронном издании, но и что это было какое-то первое, ещё толком не отредактированное издание в 11-ти частях... Читая первую книгу, я всё со страхом ждал когда же начнутся эти самые «пустоты» и блоки излишне-подробной информации о политических партиях, исторических фигурах, о ТТХ оружия, военной технике и т.д. — но, слава Богам, так я этого и не дождался. И не только в первой, но и во второй книге цикла. Видимо, первичный черновой электронный вариант текста — дождался своего мастера (издательского редактора?), который вместе с автором отсёк все ненужные пустоты и излишние ТТХ-подробности.

В итоге: «попаданец» получился у автора вполне себе симпатичный и в меру крутой... ну а куда ж ему без крутизны-то, он же без неё (по логике-то!) падёт смертью храбрых в первых же главах книги))) Так что первые две книги цикла (хотя, наверное, это надо назвать не циклом, а единым романом-эпопеей со сквозным сюжетом) я прочитал с вполне себе удовольствием. И, надо заметить, что развитие сюжетной линии во второй книге — вполне ясно даёт понять, что приключения бешеного прапорщика должны двумя книгами не ограничится.

Увы, но сюжет в конце книги автором явно оставлен в подвешенном состоянии. Видимо, роман должен бы являться началом некоего цикла, но продолжения рассказа о приключениях бывшего студента медицинского вуза — вплоть до ноября 2017 года ни в бумаге, ни в сети, увы, не последовало. Судя по публикациям автора — он пока увлечён романами, составляющими два других его цикла.

А в целом — всё довольно многообещающе... «попаданец» на некую планету. Она, кроме людей, заселена также эльфами, орками (упомянуты и другие расы), но на этом фэнтезийность практически и кончается — особой какой-то «волшбы и магии» в книге нет... если за это не считать, что главный герой обладает способностью к экстасенсорному самолечению (впрочем, не слишком действенному) своих травм, да чуток других подлечить способен. Ну и ещё: эльфы живут, как водится, в тёплых мэллорнах из сока которых они делают вино... ну какая же, по нынешним-то временам, это фэнтезийность))) — это, можно считать, почти что за альт-этнографический очерк)))

Эх... моё наивное ожидание, о котором я недавно писал в отзыве на первую книгу цикла: «Ну, посмотрим, что будет в продолжении — может быть и появится какая-то фантастическая составляющая. Иначе совсем непонятно с какого переляпа книга вышла в серии Военно-историческая фантастика?» — оказалось стопроцентно наивным((( Нет тут никакой фантастической составляющей и в помине(((

И опять — лишь в самом конце второй части романа — упоминается вновь загадочное Управлением «В», но и тут нет никаких привязок к заявленной в издательской аннотации «корректировке истории» — вот завершающие строки книги:

И что теперь? Ждать третью книгу с мыслью «а вдруг таки и начнётся, наконец-то, фантастическая линия у этого цикла»?

Пока читал книгу, не оставляло ощущение, что это не просто (как указано в аннотации) «Фронтовой боевик от автора бестселлера «Пограничники Берии«! Новые подвиги «зеленых фуражек», выживших в отчаянных боях 22 июня 1941 года» — а часть некоего цикла... возможно, именно романа «Пограничники Берии». И, возможно что, роман «Спецназ Сталинграда. Десантники стоят насмерть» — третья часть этого цикла. Но утверждать это с уверенностью — я не смогу, прочитал только этот роман автора и решил пока этим и ограничиться... И вот, собственно говоря, почему:

- Уже в самом названии: употребление слова «спецназ» — выглядит достаточно коряво. Создании частей разведки специального назначения с их прямым подчинением Главному разведывательному управлению было лишь в 1950 году. До этого, согласно Полевому уставу РККА, к специальным войскам относились части и подразделения противовоздушные, инженерные, химические, связи, автомобильные, транспортные, железнодорожные и т.д., т.е. предназначенные для обеспечения боевой деятельности и жизни войск по своей специальности. А для организации разведывательно-диверсионной работы и партизанской войны в тылу немцев в июле 1941 года была создана Особая группа при НКВД. Да и в самом тексте книги — автор именует последовательно-диверсионный отряд не спецназом, а осназом.

- Буквально на первых страницах: фраза «Старший майор госбезопасности (звание, соответствующее генеральскому) Судоплатов...» тоже выглядит коряво. Тогда это звание условно соответствовало воинскому званию комдив РККА, а генеральских званий — ещё и в помине в нашей армии не было.

- Достаточно спорно выглядит фраза: «Взрыв развалил стену из шпал [...] Просмоленные обломки горели густым чадным пламенем». Вообще-то шпалы пропитывали не смолой, а креозотом и именно он горит (первоначально, пока не разгорится) с чадным пламенем. Не могу стопроцентно утверждать, что в довоенное время шпалы не пропитывали просто смолой (в чём я, впрочем, сильно сомневаюсь), но просто хорошо просмолённое дерево полыхает без всякого чада.

- Ну и совсем абсурдом выглядит, что майор Луговой имеет шпалы на петлицах и медаль 30 лет РККА — осенью 1942 году до её появления оставалось ещё пять с лишним лет.

=====

Так что, коллеги, сами решайте читать ли военную прозу (без какой-либо доли фантастики) со столь сомнительным знанием реалий того времени.

Думаю, что большинство отрицательных отзывов и невысоких оценок на первую книгу обусловлено тем, что две книги этого цикла — по сути являются единым романом-дилогией. Я понимаю, что роман-дилогия должен вроде бы публиковаться более-менее единовременно, а не с интервалом в два года... Но уж так, видимо, у автора получилось. Хотя, впрочем, известны и более хронологически растянутые прецеденты — Алексей Толстой, например, роман-эпопею «Хождение по мукам» писал и публиковал в три этапа — «Сёстры» (1922), «Восемнадцатый год» (1928), «Хмурое утро» (1941).

Вот и с этой дилогией получилось так, что читая только первую книгу — видишь фантастически неубиенно-могучего уничтожителя живой силы и тяжёлой техники вторгшихся в СССР фашистов. Но эпилог второй книги всё расставляет на свои места и даёт логическое объяснение действительно уж фантастической (а не просто — тривиально-очередной «попаданец») составляющей.

Да и в целом-то рейды главного героя по немецким тылам 1941 года — не столь фантастичны как это может показаться. Кто не верит, почитайте биографию Сидора Артемьевича Ковпака — дважды героя Советского Союза, командира 1-й Украинской партизанской дивизии. А ведь Ковпак начал партизанить лишь в сентябре 1941 года; главный же герой — с первого дня войны, когда немцы были, действительно, ещё столь «не пуганы», что запас топлива для танков возили в канистрах на броне! Тут не то что противопехотной гранаты или зажигательной пули хватит чтобы танк загорелся — хватило бы и с умом сделанной «зажигалки» из коробка спичек.

Кстати, вторая книга заканчивается многообещающей ремаркой автора: «Возможно, что это и не конец». И, лично мне, очень бы хотелось на это надеяться!

Совершенно непонятно почему издательская аннотация относит этот роман к «Чёрному циклу» (или, по фантлабовской библиографии, — к циклу «Чёрные бушлаты»).

Ну а уж фраза из издательской аннотации: «Пограничник еще не знает, что попал в поле зрения сверхсекретного Управления «В», созданного для корректировки истории, и что ему предстоит защищать не только рубежи СССР, но и границы времени…» — вызывает после прочтения романа, совсем уж сильное недоумение(((... Ни о каких эдаких «границах времени» в книге нет ни единого слова и никакого отношения к сюжету это не имеет. В Управлении «В» НКВД СССР — происходит (датированная в тексте мартом 1942 года) сцена пролога к книге, но речь в прологе идёт исключительно о подготовке кадров для борьбы с немецкой агентурой в нашем тылу.

К тому же — в издательской аннотации: «Капитан госбезопасности, получивший назначение в элитные Погранвойска», т.е. и тут всё перепутали, т.к. в тексте книги «лейтенанта госбезопасности Ракутина Алексея Александровича, с присвоением ему общевойскового звания – капитан»

Поэтому, пользуясь «служебно-админским положением))), — я позволил себе разместить (в Примечании на этой странице) авторскую (как я понимаю) аннотацию с Литрес«а.

Что касается самого сюжета: за рамками моего понимания осталось логика решения некоего высшего руководства НКВД по изменению летом 1941 года места службы лейтенанта госбезопасности на капитана погранвойск. И ладно бы его (специалиста по диверсиям на вражеской территории, да ещё с опытом этих диверсий в Финскую войну и войну в Испании) перевели в какое-то спец.подразделение погранвойск... А то ведь перевели на должность командира заставы. Это, по ситуации, — как пастушьего пса-волкодава посадить в собачью будку, на короткой цепи двор охранять. Единственное оправдание такой кадровой перестановки — не сама историческая ситуация, а (видимо?) требование сюжета и желание автора дать читателю логическое объяснение откуда у гг. (но не попаданца-десантника-спецназовца!) взялись такие навыки по сверх-успешному уничтожению живой силы и тяжёлой техники фашистов.

И да, подчеркну ещё раз: первая книга цикла никакого отношения к фантастическому жанру не имеет. Скорее она из тематики «волкодавы Судоплатова»... Ну, посмотрим, что будет в продолжении — может быть и появится какая-то фантастическая составляющая. Иначе совсем непонятно с какого переляпа книга вышла в серии «Военно-историческая фантастика»?

Иногда задумываюсь: что из песен 1990-2010-х годов будут помнить через лет эдак пол-ста... Мне кажется, что (даже сильно напрягшись) можно предположить песен не более чем «по пальцам пересчитать можно, даже и не разуваясь». Тем большее искреннее уважение вызывает творчество поэтов 20-30-х годов ХХ века, чьи песни люди помнят до сих пор. И не только помнят... Много, конечно, в тех песнях неуклюжих рифм, несоблюдения размерности строк. Вот только уже, наверное, никогда не станет точно известно: так ли это и было в авторском оригинале или это правилось при очередной смене государственно-политической конъюнктуры.

И классический пример — как раз в этой песне — меня всегда смущала даже сама логика призыва: «И все должны мы / Неудержимо / Идти в последний смертный бой!». Поразмыслим: последним и смертным — бой называют когда сам бьёшься «до смерти», а не когда кого-то бьёшь смертным боем... Ну так, соответственно, получается же что наши все погибнут? Бой-то уже последний? И зачем нам такая пиррова победа? И вот насколько уж (по сравнению с приведённым текстом) оптимистичнее и логичнее звучит текст другой: «С отрядом флотским / Товарищ Троцкий / Нас поведёт в последний бой!». Правда и Вика, и прочие сайты практически единогласно утверждают: «Данная версия не подкрепляется ни одним источником и не существует ни одного документа либо свидетельства, её подтверждающего. Текст «измененного» припева, по всей вероятности, был написан в начале XXI века». Что можно ответить на это... какие уж там «источники и документы», когда имя «Иудушки-Троцкого» (по определению В.И. Ленина, но, как не крути, а действительно первого лица в деле преобразования разрозненных отрядов Красной гвардии в централизованную Красную армию) десятилетиями вымарывалось (вплоть до физического уничтожения архивов) из истории Советской России. Так что «источники и документы» — отсутствуют с полной на то логикой соблюдения традиций социалистического реализма)))

Но вернусь к тому, что многие «старые песни о главном» — помнят, через поколения, до сих пор... и не только помнят! Те, старые песни — они не просто помнятся, они уже даже живут какой-то своей жизнью... сам лично наблюдал в этом сентябре такую сцену: ранним воскресным вечером возвращается (не знаю уж откуда) в свою в/ч взвод солдат — молодняк с тремя сержантами в замыкающих, а дорога от военного городка до КПП — лесом километра три. До МКАДа нам было ещё ехать более часа — вот мы и остановились в лесочке «перекурить и оправиться». Подозреваю, что «исполнение строевой» было сержантами для нас и организовано — надеюсь, что просто с намёком «на гонорар», а не «просто похулиганить))» — ведь песню взвод завершил, когда сержантам — прям психологи, блин))) — оставалось дойти до нас шагов 10-15. А текст был такой, что я, как тот «благородный дон», — был поражён прямо в пятку:

«Армия НАТО и Трамп — сукин сын / Снова готовят нам амерский свин!

Но от Курил до Карибских морей / Красная армия — всех сильней!

Так наша Красная / Пусть держит властно / На Красной кнопке палец свой!

Главком чтоб Путин / В Лустон мог ёкнуть / Ракетой тер-мо-я-дер-ной!

Красная армия, марш-марш в поход / Шойгу учениям старт даёт,

Чтоб от Курил до Карибских морей / Были бы мы всех и всегда сильней!

Так наша Красная / Пусть держит властно / На Красной кнопке палец свой!

Главком чтоб Путин / Лустон мог ёкнуть / Ракетой тер-мо-я-дер-ной!»

Ну что могу сказать: на «гонорар» сержанты надеялись не зря... за быстренькую повторную, под скоропись, продиктовку слов (одним притормозившим сержантом) — три едва начатых пачки сигарет из нашей машины перекочевали ему в карманы. Причём, видимо считая это «бонусом к песне», — сержант даже попытался нам объяснит, что Лустон — это Йеллоустоунский вулкан и что будет с США если по нему «ёкнуть».

ЗЫ: кое-какие слова в тексте я заменил — при армейском исполнении они были в более традиционно-рассейском «жёстком» звучании.

К вопросу от Sawwin: «Что за странная рифма: слава\отряды?»

Кроме указанного выше в Прим. — есть и ещё такой комментарий Константина Никитина в издании «Тернистый путь борьбы и муки. Песни Белого движения и Русского Зарубежья»: «Чрезвычайно любопытна история Марша Дроздовского полка «Из Румынии походом…». С его мелодией полностью совпадает мелодия большевистской песни «По долинам и по взгорьям». Однако последняя была записана руководителем Ансамбля красноармейской песни А.В.Александровым лишь в 1929 г. В действительности, «Марш Дроздовского полка» (на слова П.Баторина) «был заказан полковником А.В.Туркулом композитору Дмитрию Покрассу в Харькове 27 июня 1919 года, а исполнена уже 29 июня, возможно, в присутствии главнокомандующего, генерала А.И.Деникина, на банкете по случаю занятия города Белыми» [газета «Новое русское слово» (США), 6 и 14 декабря 1974 г.]. Основная часть мелодии марша была заимствована Дм.Покрассом из дореволюционной песни дальневосточных охотников «По долинам, по загорьям»; отдельные же обороты сходны с украинской песней «Розпрягайте, хлопцi, коней». Есть предположение, что мотив песни был сочинен добровольцами генерала Чернявского еще в 1828 г.»

Вряд ли уже можно когда-то будет выяснить кто, что, когда и у кого «заимствовал». Но строки «Этих дней не стихнет слава, / Не замолкнет никогда, / Офицерские заставы / Занимали города» — гораздо более «героические», чем про партизанские отряды или про партизанские оравы (кстати, впервые это услышал, — спасибо) приамурских партизан, насчитывающие порой более тысячи штыков. А офицерская застава — это примерно полуэскадрон (т.е. где-то около двух-трёх десятков сабель). Да и города северного причерноморья по которым проходил Дроздовский полк, возвращаясь с Румынского фронта — были в те годы в разы (и вообще по населению, и по размеру гарнизонов) больше городов Приамурья.

Первые две книги прочитал с трудом... Собственно говоря, первые две книги я прочитал лишь потому что они оказались (чес.слово: абсолютно случайно, что называется — на халяву) у меня в бумаге; да и дело это было «в сельской местности» при резком дефиците другого чтения.

То что литературного сюжета у романов не предвидится — ясно уже к концу первой трети первой книги, весь сюжет построен как: «ди эрстэ колоннэ марширт, ди цвайтэ колоннэ марширт». Ну и присутствуют ещё в тексте: краткие биографии действующих лиц (как правило реальных исторических, а литературный гл.герой — да и вообще постоянные персонажи — в романах отсутствуют); плюс краткие сведения о истории развития вооружений и их ТТХ; плюс (совсем уж редко и только в первой книге) мини-сюжетики о личной жизни и боевых подвигах действующих лиц (ещё раз сказу: рука над клавой не поднимается назвать их персонажами) романов.

Первая книга — достаточно логически завершённое повествование о альт.историческом разгроме Квантунской армии в 1939 году, разгром этот (по своему шапкозакидательскому сюжету) сильно напомнил мне «махровую альт.историческую нетленку» классика социалистического реализма Петра Павленко «На Востоке» (есть на ФЛ, можно посмотреть поподробнее), опубликованной им в 1937 году. Вторая книга внезапно обрывается посередине описания альт.истории советско-финской войны... Вернувшись в зону доступа в интернет, я обнаружил что у автора есть продолжение прочитанных мной книг (объём примерно такой же как у изданной «в бумаге» дилогии), но продолжать чтение этого цикла — желание как-то не присутствует.

Попаданческо-авантюрно-приключенческий роман-дилогия с не самым «буйным» прогрессором в лице гл.героя и с элементом альт.истории в последних главах. Читать книги по отдельности — не рекомендуется. Несомненным, на мой взгляд, плюсом является то что вторым томом дилогия вполне сюжетно и логически завершается, а не остаётся растянутой на бесконечную «простыню» романа-эпопеи.

Вполне грамотно изложены экшен-сцены с холодным оружием — чувствуется, что автор не понаслышке знает за какой конец «холодняк» в руке надо держать. По поводу прогрессорства гл.героя в области химии (в целом), взрывчатых веществ (в частности), их производства и применения в боевых условиях — тут я не эксперт и оценку правдоподобности дать не возьмусь... но как у читателя (и довольно искушённого читателя) — у меня отторжения и ухмылок не возникало... PS: Как позже я увидел на стр. автора на сайте Журнал «Самиздат» — он работает учителем химии, так что и в «химическом прогрессорстве» косяки вряд ли возможны.

Отдельно порадовало, что автор разбирается в составе русской армии эпохи 1812 года — многие ли скажут (без Википедии) сколько тогда было гусарских полков в составе русской армии. И в мундирах полков автор, похоже, так же не делает ошибок... как поручик Ржевский из фильма «Гусарская баллада» со своим сказанным ни в склад, ни в лад (хоть и в размер, и в рифму): „Мундир на Вас я вижу Павлоградский“ — хотя Шурочка Азарова на балу щеголяет в мундире Сумского гусарского полка.

В прозаическом творчестве Олега Таругина преобладают фантастические романы и, как правило, они (тем или иным образом) связаны с Великой Отечественной войной, пусть даже иногда и чисто косвенно-ретроспективно. Но новый роман автора «Волкодавы СМЕРШа. Тихая война» из этой традиции выпадает — в нём нет абсолютно никакой фантастической составляющей. Главный герой — младший лейтенант погранвойск (что тогда условно соответствовало воинскому званию старший лейтенант РККА) принял свой первый бой с фашистами на рассвете первого дня войны; после несколько-часовых, практически непрекращающихся, атак и артобстрелов был контужен и полу-засыпан в приграничной траншее, удерживаемой бойцами погранзаставы; после выхода к своим — направлен в лагерь Управления особых отделов НКВД СССР по подготовке бойцов военной контрразведки.

Я не знаю были ли до выхода романа «в бумаге» сетевые его публикации и сильно подозреваю, что название «Волкодавы СМЕРШа. Тихая война» чисто рекламный трюк и дано издательством (с изрядной долей волюнтаризма) для поднятия продаж — в романе речь идёт преимущественно о июне 1941 — начале 1943 года, а отдел контрразведки «Смерш» был создан приказом от 15 мая 1943 года. Да и то, что роман вышел в серии «Война. Штрафбат. Они сражались за Родину» — тоже явно из серии издательско-рекламных трюков, никакого отношения к штрафбатам (да и штрафным ротам тоже) текст романа отношения не имеет.

В заключении остаётся лишь сказать, что роман я прочитал с изрядной долей удовольствия, как когда-то давным-давно читал «Момент истины (В августе сорок четвёртого)» Владимира Богомолова. И надо сказать, что если Богомолову довелось служить и в войсковой разведке и в военной контрразведке, то Олег Таругин — явно не проходил эту «школу жизни»... но, тем не менее, в его повествовании я не увидел (хотя, должен признаться, что я и не сильный специалист в вопросе) каких-то фактографических ляпов или логических несостыковок в действиях главного героя. И ещё: окончание романа — явно подразумевает продолжение повествования... если и не о дальнейшей жизни главного героя, то о судьбе его ближайшего сослуживца.

Во-первых надо сказать, что эту дилогию лучше рассматривать не как цикл (что подразумевает два достаточно самостоятельных романа), а единый роман, изданный в двух книгах. На роман-эпопею, конечно эти книги «не тянут» — не описаны в них ни значительный отрезок времени, ни широкое историческое полотно с большим количеством судеб исторических и вымышленных персонажей. Но сама изначальная авторская идея обмена разумом (с сохранением части «базовой памяти» у каждого) двух главных героев — лейтенанта-танкиста из 1943 года и нашего современника, прошедшего два года срочной службы в Афганистане — сюжет для современной «попаданческой» фантастики не так чтобы слишком-то частый. И вот именно благодаря практически отсутствующему «конфликту личностей сознаний» двух главных героев — дилогия приобретает некоторые черты романа-эпопеи.

Единственное что мне не понравилось в каждой из частей этого романа — так это то, что они начинаются с глав, которые можно назвать «...а закончится всё вот этим...» Естественно, что такое начало книг достаточно сильно снижает уровень сопереживания действиям гл.героя. Ну и остаётся сказать, что, несмотря на вроде бы как полностью логически завершённую сюжетную линию, — эти две книги вполне могут быть продолжены сиквелами и о послевоенной судьбе героя из нашего времени, и о современной нам судьбе героя из 1943 года... ведь логически мало-допустимо, что после описанных в книге событий они жили тихой обывательской жизнью.

С одной стороны, этот роман практически не имеет никакого отношения к судьбам героев дилогии «Танкисты / Кровь танкистов»... Однако, по схожести «внешних обстоятельств», — это вполне себе «продолжение темы» и, соответственно, имеет полное право рассматриваться как продолжение цикла. И даже то, что эти самые «внешние обстоятельства» несколько разнятся (чуть по другому называется разработка советских времён, позволившая сделать программу компьютерного обмена разумов; по разному зовут современных и советских учёных-разработчиков), но сама идея попаданцев/засланцев через «Танковый Клуб — проект «Игра»» — является в романах единой.

Ну а указанные (да и какие-то другие, если они есть) расхождения-несостыковки реальностей вполне можно объяснить тем, что после окончания действия дилогии «Танкисты / Кровь танкистов» — гг. внезапно для себя обнаруживает, что Великая Отечественная война окончилась не 9 мая, а ещё «Зимними, холодными ночами / Отгремев окончились бои...» И, хотя неких коренных сдвигов в истории не произошло, но Операция «Танк времени» — вполне может происходить в этой самой не слишком сильно изменившейся альтернативной реальности, давая уже новый виток её изменениям.

Вот хоть убей меня Ктулху лаптем — не понимаю с какого вдруг переляпа издательская аннотация завершается такой заманухой: «будут ли красноармейцы идти на смерть под белогвардейский марш: Смело мы в бой пойдем за Русь Единую И как один умрем за Неделимую!»... Хотя белогвардеец-попаданец — действительно достаточно необычно «попадает» в лето 1941 года, (и это никак не спойлер, а инфа из самого начала романа) «попав» сначала в наши дни, где и фактографическую информацию о Великой Отечественной войне осваивает, и спутником на эту войну обзаводится.

Да и не становится, как это указано в издательской аннотации к этой книге, главный герой (действительно по тексту — Георгиевский кавалер) Героем Советского Союза. Видимо, это пока лишь (если и есть в наличии) — в дальнейших творческих планах автора.

Хотя каждый из романов цикла рассказывает об очередном «курсовом экзаменационном задании» слушателя Военной Академии из XXIII века, по которым он должен пройти «стажировку» (во всё повышающихся командирских должностях и званиях) на Великой Отечественной войне — всё же это скорее не цикл, а единый роман-эпопея. Не прочтя предыдущие книги, — будет неясно «откуда ноги растут» у повествования в целом; да и сквозная сюжетная линия про лейтенанта-особиста (друга гг. ещё из первого романа) — будет абсолютно непонятна.

Читал книги с неослабевающим интересом, герой-внедренец (в отличии от очень многих «попаданцев») работает не «штыком и гранатой» (хотя в первой книге и такое бывало), а преимущественно знаниями и логикой. Конечно, хотелось бы читать этот цикл/эпопею единым махом... На осень 2017 года издано три его/её части и впереди явно ещё (как минимум!) две книги: ведь курс обучения слушателей из будущего в Военной Академии — пятилетний, а гл.героем «сдан зачёт» пока только по третьему курсу. Так что впереди ещё (сдаётся мне, — как минимум) книги с (предполагаемыми мной) названиями: «Командарм» и «Комкор». Ну а если автор решит придумать для дальнейшего продолжения обучения главного героя что-то вроде Высшей академической аспирантуры — то возможны и книги: «Командарм», «Маршал» и даже «Маршал Победы».

В целом: автор, при «конструировании» сюжета, остался верен себе и о этой трилогии (несомненным её достоинством является то, что она логически вполне завершена) можно сказать практически точно то же самое, что и о цикле «Адмирал»... Перед нами классическая история попаданца — «наш человек во времена Великой Отечественной», обладающий нереально-сверхвысокой «боевой удалью». Причём эта «удаль» столь удачна и стремительна, что напоминает лубочные картинки «для народа», где бравый герой-казак лихо насаживает на пику сразу нескольких вОрогов — в зависимости от исторического периода: турок/французов/японцев/германцев. При этом: нашего современника-попаданца (молодого парня, у которого по определению не может не быть косяков в бытовом ино-временном общении, т.е. явно подпадающего под определение «белогвардейский выкормыш») лишь с комсомольским билетом (подобранным у убитого солдата) — без всяких проверок личности определяют в явно секретное подразделение ГРУ.

В частности: некоторые мои заметки по тексту первого романа (далее «конспектировать» бросил), вызвавшие у меня состояние «ржу-нимагу»:

— буквально на первых страницах: г.г. сначала взрывной волной был «сбит наземь», потом ещё успел «пнуть запыхавшегося деда» (чтобы тот тоже упал — т.к., в отличии от г.г., почему-то остался на ногах) и лишь потом гл.герою «по ушам ударила взрывная волна» и его «сознание благополучно укрылось в спасительной мгле забвения». Вот почему-то кажется мне, что логика автора в возможности такой физической последовательности описанных событий — тоже где-то «во мгле»...

— фраза (воспроизвожу дословно) «На него бежал немец, причём смотрел он назад, а не вперёд» — вызвала неподдельный интерес: пробовал ли автор когда-нибудь пробежать так хотя бы два-три десятка метров? Да к тому же ещё и по лесу..

— фраза (воспроизвожу опять дословно) «Ночная мгла укутала сполохи пожаров» — вот только мне кажется, что «ночная мгла» не укутывает «сполохи пожаров», а как раз делает их гораздо более видимыми чем днём или в сумерках?..

Но, должен признать, что следил я за каскадом приключений-подвигов г.г. — лёжа не даче на диване — с изрядным любопытством и даже с сопереживанием. Для дождливых дачно-неудачных вечеров, коими изобиловали первые две трети нынешнего холодного лета, — чтение вполне жизнеутверждающе-подходящее.

Достаточно редкий для книг «о попаданцах» сюжет о практической невозможности попаданцу легализоваться в исторической (не фентэзийной) реальности. И тем более в условиях гражданской войны, когда любая странность в поведении попаданца — непременно вызовет мысль о том что он вражеский шпион-лазутчик. Двух героев-попаданцев «раскололи на раз-два» и красные чекисты и белые казаки, а уж барон Унгерн это сделал моментально даже не «на раз-два», а просто «на раз».

Ну и кончилось всё «попаданчество» для героев печально (это не спойлер — всё в издательской аннотации указано) настолько, что приращения этого внециклового романа вроде и не предвидится. Конечно автор может вернуть своих героев в наши дни и «задать им новый квест-экшен» в некой чуток альтернативной истории — но, как писали классики, это будет уже совсем другая история...

По прочтении первых трёх романов — подумалось, что это не только единый, но и абсолютно законченный роман. Эпилог третьей книги вроде как подводит под ними черту, повествуя о России, спустя более чем 100 лет после завершения повествования. Читал я эти три романа года три назад. И вот (чуть поболее года назад ) обнаружил, что автор продолжил своё (оказывается тогда не завершённое) повествование ещё двумя частями-романами... Должен признаться что при чтении «новинок» сюжет начальных романов вспоминался с трудом... но, всё таки, вспоминался... но с тяжким трудом... но... может быть слишком долго я откладывал чтение этого продолжения.

Тем не менее, впечатление от четвёртой и пятой книги сложились несколько более благоприятные, чем от первых двух. И я даже прибавил один балл к (ранее выставленной) оценке третьей книге — всё-таки логика развития её сюжета (не считая эпилога-спойлера) позволила непротиворечиво сюжет развить и продолжить. В итоге у автора получилось обширнейшее полотно-утопия 70-ти летнего царствования нашего современника-попаданца. И уж тут-то, вроде как, этот роман-эпопея должен точно уж завершиться... если только автор не решит «переселить» попаданца в тело кого-то из его многочисленных потомков (существовавших в реальной истории лишь в лице Павла I, но «убитого» автором в описываем им подавлении Петром III мятежа Екатерины II) и направить его на экспансию уже всей Солнечной системы.

Схлынул «девятый вал» публикаций 2011-2013 годов приквелов/сиквелов/вбоквелов к «Обитаемому острову», началось даже новое возвращение к теме — подциклом «Весь этот джакч» Андрея Лазарчука и Михаила Успенского... Но так и не нашлось авторов кто бы смог попытаться написать не только об ужасах войны, разрухи, развале общества в целом и тяжких испытаниях, которые выпали на долю конкретных персонажей романа АБС... А написать о том, что произошло с миром Острова (если и не в конечном итоге, то хотя бы что появилась какая-то надежда на приход мирной и спокойной жизни) как-то никто из авторов, увы, так и не собрался...

Невольно создаётся впечатление, что романы цикла (как, впрочем, и большинство романов в современной отечественной фантастике) находятся под тяжким гнётом жизни в условиях «постапокалиптического СССР». Всё буквально по стихотворению 1904 года Зинаиды Гиппиус: «Страшное, грубое, липкое, грязное, / жёстко-тупое, всегда безобразное...». И, опять же невольно, возникает вопрос: что же за эпоха такая у нас всё тянется и тянется с 1991 года — что пишется и публикуется у нас такая безнадёга — всё про постапокалипсис, да про постапокалипсис... И так ли плох был СССР, если фантастика в те годы издавалась с куда как жизнеутверждающем стержнем. И хочется, хочется, хочется почитать что-то о «Светлом Полдне»... и, желательно, нашего с вами века.

У четырнадцатилетнего Сергея Хильченкова погибает в Афганистане отец. В день похорон отца, не выдержав горя, умирает и мама. Сослуживцы отца, не желая пареньку «детдомовсой судьбы», отвозят Сергея к его прадеду на Кубань. Не прост оказывается прадед: он целитель и воин — потомок перуновых Белых Хортов. Вырастая, внук перенимает у прадеда тайны искусства характерников; узнаёт что извечная «борьба добра и зла» — это не только фигуральное выражение, «зло» имеет вполне определённые физические лица в нашем реальном мире.

После призыва на срочную службу — внук оказывается со своим полком в Чечне; пользуясь своими приобретёнными в учёбе экстрасенсорными преимуществами, спасает многих своих и уничтожает многих «чужих»... пока, прикрывая отход разведгруппы, не оказывается лицом к лицу со славянской богиней смерти — прекрасной Марой, пожелавшей увести его за Кром. Отказ следовать за богиней — порождает целую цепь невольных «путешествий» по ХХ веку... но более углубляться в их изложение — был бы уже откровенный спойлер.

Выложенный в сети роман состоит из трёх частей, в сумме они достаточно объёмны и, при издании «в бумаге», скорее всего будут выходить в двух книгах. Причём приключения Сергея Хильченкова — на третьей части романа никоим образом (по сюжету повествования) не заканчиваются.

По своей структуре три книги являются не циклом, а единым романом-эпопеей. Читать вторую книгу без первой (и, соответственно, третью без первых двух) — смысла никакого не имеет. При этом крайне обидно, что сюжет третьей книги прерывается на самом пике политических событий обще-мирового масштаба. А продолжение явно под большим вопросом, по крайней мере на сентябрь 2017 года — автор ничего не обновлял на своей странице сайта Журнал «Самиздат» аж с апреля 2014 года.

А по сути: «наворотил» автор в достаточно объёмном (даже для трилогии) тексте весьма существенно — чего тут только нет: и гитлеровские спецслужбы; и американская разведка; и советские партийные заговорщики; и кавказские бандиты; и хроно-диверсанты из непонятно каких времён — где СССР уже нет, но и на нашу реальность вроде как непохоже. Ну а затем пошла и «обратная движуха»: уже разведгруппы НКВД отправляются по следам гл.героя в XXI век, пытаясь выйти на контакт с российскими спецслужбами и предложить союз между сталинским СССР и путинской РФ.

Общий вывод: для 2012-2013 годов чтение этого цикла/эпопеи представляло ещё некий интерес — не столько по смысловой составляющей, сколько по круто-заваренному экшену и ожиданию развития сюжета «чем же этот экшен закончится». Но для конца 2017 года: и экшен такой и, тем более подобный сюжет — уже, что называется, «морально устарели».

Первые три книги я читал примерно год назад, впечатление и тогда было из разряда «не шибко занимательно». Но всё же дочитал до конца третью книги без особого, помнится, напряга — было всё же какое-то сопереживание главному герою. Четвёртую книгу уже не столько читал сколько пролистывал — уж слишком сильно (порой это целые главы) текст перегружен как подлинными (или неплохо под это скомпилированными) документальными фрагментами из оперативных сводок того времени, так и вымышленными оперативными псевдо-докладами немецких и советских командиров. Первые три книги этим тоже грешили — но не в такой же мере!

Непосредственно «литературная часть» (т.е. о событиях, происходящих с главным героем) в четвёртой книге составляет всего лишь несколько десятков страниц, преимущественно в самом конце книги. Читать пятую часть цикла — уже как-то и не хочется...

Всего-то в восьми строфах этого стихотворения Городницкий смог уместить квинтэссенцию несколько-вековой судьбы Всевеликого войска Донского. Особенно злободневно и точно звучат его слова о современных казаках, хотя речь в стихотворении о донцах (которых Городницкий неверно тут поименовал дончаками — это порода донских верховых коней), но это горькая правда всей современной казачьей действительности: «Дождавшись заветного часа / Чужие надев ордена / Нашив на штанины лампасы / Гуляет блатная шпана...»

...но, может быть, всё же не так всё безнадёжно?.. Всё таки, несмотря ни на что: «...смотрят из дали туманной / Со стен, как со снежных вершин, / Портреты былых атаманов / И круглоголовых старшин / И длится их странная каста / Доколе заметен окрест / Над городом Старочеркасском / Сияет полуночный крест».

Остаётся только сказать, что стихотворение посвящено Борису Алмазову — барду, атаману Северо-Западного округа «Союза казаков» — с которым Городницкого связывают добрые отношения вот уже несколько десятилетий.

Как забавно сегодня выглядит, сформулированное автором в заключительной строфе стихотворения 1966 года, пожелание собратьям по перу: «Сочиняйте, любезные братья! / Даже бред ваш — явление ценное. / И насколько фантазии хватит — / лишь настолько понятней Вселенная!»... Сразу вспомнилось (не помню кем сказанное), что с приходом Эйнштейна классическая физика рухнула, подняв несусветную пыль, — но понимание мира от этого яснее и до сих пор не стало. Вот и в случае с современной фантастикой: рухнувшие издательско-цензурные барьеры дали хлынуть на читателей «девятому валу» новых авторов (по Олегу Таругину — любезных братьев) с их ценным бредом. Но вот только, видимо, фантазии — не хватило и, посему, понятней Вселенная — увы, нам как-то вот пока не становится...

Может быть ещё всё впереди? Может быть со временем произойдёт некая кристаллизация нынешнего коллоидного раствора из книжно-сетевого творчества «любезных братьев» и следующие за нами поколения читателей — обретут Понимание Вселенной...

Александр Городницкий в книге своих воспоминаний (эссе «Поющие шестидесятые») писал: «...я написал песню «Наводнение» для ленинградского телефильма «Ночь в сентябре», где излагается какая-то вполне заурядная детективная история на фоне ленинградского наводнения. Песню должен был петь Саша Хочинский, играющий в этом фильме. Худсовет объединения «Экран», однако, песню «зарубил» с такой формулой обвинения: «Вызывает неконтролируемые ассоциации».»

Не могу утверждать, что худсовет слукавил в своей формулировке, но лично у меня ассоциации от этого стихотворения абсолютно однозначные: если ты живёшь «за домашними плотными шторами» и тебе бесконечно «твердят, что напрасны волнения» — короткая память о историческом прошлом быстро вернёт тебя к осознанию «что неслышной бывает беда»...

Приключенческий роман в духе, изданной пятью годами ранее, «Аэлиты» Алексея Толстого, но с явно гораздо большей иронической составляющей. По сюжету роман «Атлантида под водой» сходен с повестью Конан Дойля «Маракотова бездна» (но она была опубликована лишь в 1929 году). В романе погибающая Атлантида выжила на дне океана под гигантским искусственным куполом, правит в ней тираническая каста, переродившаяся из инженеров в священники. Под этот купол, в начале Первой мировой войны, попадают герои романа, спасшиеся с подорвавшегося на мине корабля. Герои романа организуют восстание, но оно терпит поражение (и странно было бы если у автора-белогвардейца, живущего в эмиграции, революция не была бы подавлена).

В сюжете романа есть прямая отсылка к роману Свифта «Путешествия Гулливера», авторы используют его многочисленные сатирические приёмы — так, церковь Атлантиды имеет монополию на презервативы, а общественное мнение успокаивают периодической ритуальной поркой представителей верховной власти. Кроме самого содержания, роман примечателен тем, что он был издан в СССР в 1927 году (как якобы перевод Савича и Пиотровского с французского языка) ещё до того как он был издан в русском зарубежье. Автором у советского издания был указан некий Ренэ Каду... и, что удивительно, такой французский литератор существует — Ренэ Ги Каду (1921–1951), вот только в год, когда роман был издан, — ему всего-то было шесть лет.

Судьба этой песни, которую как и многие ей подобные часто называют народной, — поистине фантастична. Есть легенда, что её слова (сохранившиеся после двойного перевода почти как подстрочник) сочинены на музыку византийской православной молитвы ещё в 14-м веке в Греции, монахом афонского монастыря; что ноты и текст привёз из Греции в Англию никто иной как Байрон и что, по предложению Байрона, Томас Мур перевёл слова на английский язык.

Переведя на русский язык стихотворение ирландца Томаса Мура, Иван Козлов буквально сразу «спровоцировал» шквал его (стихотворения) песенных воплощений — в общей сложности пятнадцать композиторов, от практически забытого Бахметьева и до классика Рахманинова, написали музыку к стихотворению «Вечерний звон». Мне было очень интересно найти и послушать некоторые варианты этой песни, которую многие годы в песенниках публиковали как «русская народная песня на музыку Александра Алябьева». Хотя Алябьев и считается родоначальником русского романса — но и иные варианты «Вечернего звона» вполне заслуживают уважения.

И ещё один штрих: к 1827 году (которым датируется «Вечерний звон», хотя существует мнение что перевод был сделан ещё в 1821 году) Козловский уже почти 10 лет жил с полным параличом ног, а в 1821 году практически ослеп — но сила воли и потрясающая память позволили ему всего лишь за три месяца выучить английский и итальянский языки (французским он с детства владел в совершенстве). В 1824 году он переводит на английский только что опубликованный «Бахчисарайский фонтан» Пушкина и посылает его Байрону... оказалось, наверняка, поздно — уже в апреле 1824 года Байрон скончался в Миссолонги.

Это одно из достаточно малоизвестных стихотворений Булата Шалвовича и, честно говоря, не помню чтобы я слышал эту его песню... Но вот наткнулся я в мемуарах тоже не сильно известного питерского поэта и барда Бориса Алмазова на фрагмент, заставивший меня взглянуть на это стихотворение под достаточно необычным углом... И просто приведу здесь его небольшой, но показавшийся мне крайне интересным, рассказ о том насколько Окуджава современен по используемым им литературным приёмам — в его стихах великолепная кино-эстетика, смена экранных планов, кино-монтаж:

«Вот увертюра, идущая на титрах — Ах, трубы медные гремят...

Вот дальний план, возможно с крыши дома — Кружится воинский парад...

Средний план — За рядом ряд, за рядом ряд, идут в строю солдаты...

И вот крупный план — Не в силах радость превозмочь, поёт жена, гордится дочь...

И завязка драмы — И только мать уходит прочь...

А это взгляд того, кто в строю — Куда же ты?..

Кто ищет взглядом в толпе своих. Нашёл! — Куда ты?.. (Увидел, а позвать не может — в строю!)

И авторское отступление одного из тех немногих, кто был в этой парадной карусели, а потом уцелел — Да будет бой и пушек гром, / Но это будет всё потом... / К чему печалиться о том / А может обойдётся. / Теперь же музыка к тебе!..

Выхваченный крупный план трубача, символа и войны, и победы, и парада, и похорон, и памяти... и деталь в финале — Мундштук трясётся на губе, / Трясётся он, трясётся...

Всё. Конец фильма.

... Это поэтика послевоенного неореализма, поэтика чёрно-белого итальянского кино... и нашего «Летят журавли»

=====

Надеюсь, что я не критично нарушил регламент сайта, приведя чужой, фактически, отзыв. И не сильно утомил читателей.

Ах, Арбат... — как много в этом звуке... Старый московский Арбат (не тот — новый, который называют вставной челюстью увядающей красотки)... он канул в Лету с вместе с музыкой радиол во дворах и танцами под них на асфальте... То что с 1986 года на его месте — превратилось к началу XXI века в «пешеходный» золотой бомжатник; его постоянными обитателями стали, увы, уже не его жители, а носители «вечного праздника» под окнами и около дворов немногочисленных «последних могикан» Арбата...

Но настоящий Старый Арбат — он остался навеки в стихах Булата Окуджавы! Я успел «зацепить» его лишь краешком — в те старые добрые времена когда машин на нём было ещё мало и улицу можно перейти в любом месте. Меня, тогда (в самом начале 60-х) ещё дошкольника, «выгуливали» от Сретенки до Собачьей площадки — через Красную площадь и старый Центральный военторг, где мне (наивному ребёнку) обещали купить тельняшку, «как только их завезут» размерами для школьной формы младше-классников))) А потом, с 1980-го, я почти семь лет проработал наискосок от театра Вахтангова и рядом со знаменитым «домом с рыцарем», в котором, возможно, была квартира «критика Латунского» и возможно, что Рыцарь на фасаде дома — не кто иной, как Коровьев-Фагот из свиты Воланда. Машин, конечно, тогда уже было больше, но пешеходы традиционно переходили улицу где попало... только вот никому из водителей и не приходило в голову им возмущённо посигналить.

Слава Богам, я ещё до эпохального «обновления» Старого Арбата стал уже работать не там. И до сих пор стараюсь туда не ходить. И когда недавно была встреча фантлабовцев в арбатском пабе (как это парадоксально звучит!) «Эрик Рыжий» — я, пока добирался пешком до места от метро, старался смотреть только себе под ноги и грустно напевал: «Ах, Арбат, мой Арбат, ты — моя религия, мостовые твои подо мной лежат...»

Вот такой грустный отзыв о стихотворении получился... но имеет ли смысл что-то о нём вообще говорить — пусть лучше этот отзыв послужит поводом найти в сети и ещё раз послушать Булата Шалвовича.

В переводе Л.Н. Трефолева (русского поэта, которого знали в 80-е годы XIX века не меньше, чем Некрасова) первая строка (всего в стихотворении 17 строф): «Мы пьём, веселимся, а ты нелюдим...» но в сокращённом виде (как она публиковалась во многих песенниках), ставшей воистину народной песней, — первая строка «Когда я на почте служил ямщиком...», при этом в песне всего-то 8 куплетов и текст не просто сокращён, а «перелицован» до изменения причинно-следственной связи. Если в 8-ми строфной «народной» песне всё произошедшее — лишь трагическая случайность и совпадение, то в полном тексте Трефолева ямщик/почтальон — сам «кузнец своего несчастья».

Текст Леонида Трефолева является переводом стихотворения «Почтальон», написанного в 1844 году на польском языке белорусско-польским поэтом Людвиком Кондратовичем (1823-1862), более известным под псевдонимом Владислав Сырокомля. Этим объясняются не совпадающие с (общепринятыми для большинства читателей) представлениями о ямщиках строки полного текста Трефолева: «Схватил я пакет и, вскочив на коня, помчался по снежному полю...» — в царстве Польском (в т.ч. и на землях современной Белоруси) для срочной почты использовались не сани с тройкой, а верховой с сумкой и сигнальным рожком. Ведь время года, когда устойчиво лежит снежный покров и гоняют на санных тройках, — в российских просторах-то подлиннее будет...

«Почтальон» — одно из первых стихотворений Владислава Сырокомли, написано оно им в 21 год (опубликовано виленском журнале Юзефа Крашевского „Atheneum“), а перевод Леонида Трефолева датируется 1868 годом, т.е. когда Кондратович уже шесть лет как покоился в могиле... В каком же году трагическая история о ямщике/почтальоне, поставившем служебный долг выше человеческого, стала «русской народной песней» и как это поэтическое преображение произошло — сказать пока трудно...

В достаточной мере завершённый цикл-дилогия, читать романы по отдельности никакого смысла не имеет. Поначалу текст читается довольно невнятно — в первых главах автор фрагментарно рассказывает о разных (пока ещё друг с другом практически несвязанных общей судьбой) героях. Но, прочитав примерно четверть первой книги, уже начинаешь понимать кто кому кем приходится и чтение становится вразумительным и интересным.

Вторая книга вполне достаточно подводит логическую черту под приключениями гл.героя — он достигает некоего (иначе это будет откровенный спойлер) рубеда в своей бурной биографии. Вполне возможно, что автор продолжит его приключения — но это будет уже на некоем другом «уровне» и, как писали классики» — это уже совсем другая история.

Вроде бы это просто шуточная песня/стихотворение «про загадочную русскую душу». Но если задуматься и сопоставить (тем кто помнит те времена) вроде бы как строки/шутку: «Ты ж, Петрович, сук рубаешь, на котором сам сидишь. — Я сижу в бронежилете и для храбрости поддал!..» с реальностями в которых жила наша страна в 1995 году, когда была написана эта песня — то возникают вполне отчётливые аллюзии как мы сидели и куда ползли!..

Поэзия Евгения Бачурина у читателей/слушателей ассоциируется преимущественно с возвышенно-романтическими городскими романсами. Но и когда поэт пишет вроде бы песню-шутку, то её можно видеть как некую «грустную философию»: одним крылья нужны чтобы взлететь в небо, а другим для того лишь чтобы смазывать жиром сковородку, когда пекут блины...

Рассказ написан в традиции хороших образчиков советской фантастики 60-х годов. Так и повеяло верой в светлое полуденное будущее XXII века. И что интересно — автор-то 1970 года рождения... видимо что-то «цепляет» и его поколение в той отечественной фантастике, что была ещё до его появления на свет. Но ныне в фантастике «не в чести»((( такая светлая однолучёвость...

Второй роман цикла «Волонтёр» — «Нарушая приказы» — в книге датирован автором 2009-2010 гг. Третий же роман «Казна Карла» по состоянию на март 2017 года — в состоянии малодоступной сетевой публикации. Учитывая название третьего романа, явно понимаешь, что и он будет не последним — так что приключения эстонского бизнесмена «провалившегося» в петровские времена могут растянуться ещё не на одну книгу и не на одну пятилетку их публикации.

Не могу посоветовать читать такую незавершёнку-долгострой... И тем более, что в тексте встречаются не просто достаточно спорные событийно-исторические несостыковки, которые можно оставить на совести автора под предлогом некоей альт.истории, но и ситуации вызывающие полное недоумение. Кто-нибудь может подтвердить, что медведь (бурый, российский, никак не какой-то фэнтезийно или сюжетно необыкновенный) охотится на зайцев? Интересно как автор себе такую охоту представляет: медведь к зайцу тихонько подкрадывается, сидит в засаде на дереве и прыгает сверху, гоняется за косым по лесу?.. Ну а другая ситуация — когда (в петровские времена!) старец, настоятель дальнего провинциального монастыря ведёт совершенно незнакомого ему гг. «поговорить» в свою комнату за(!) алтарём(!) — это с точки зрения церковно-исторических православных реалий любых времён — совсем уж «необычно».

Несмотря на то, что в антологии «Мир Стругацких. Рассвет и Полдень» рассказ включен в раздел «Понедельник», — к НИИЧАВО повествование имеет отношение лишь мимолётно-косвенное. Да и дело даже происходит не в Соловце, а вокруг и около «кафедры маленькой литературы писательского факультета» некоего вуза Институт Китиж-Сити.

Но сама задумка о том как ветер перемен девяностых-десятых должен был отразиться на НИИЧАВО, а в данном конкретном рассказе на его филиале в Необитаемом корпусе Института Китиж-Сити — выглядит заманчиво... И вот вспоминаю я самую первую сцену «Понедельника: «А чем вы занимаетесь?» – спросил я. «Как и вся наука, – сказал горбоносый. – Счастьем человеческим»... Ну не должны были Магистры, что только не пережившие на своём веку (вплоть до вынужденно-тесного общения со Святой Инквизицией) «сломаться» в 90-е от «недостатка финансирования» и настолько забросить свой филиал, что его корпус стал именоваться Необитаемым... Хотя и может быть, что Магистры приняли программу глубокой конспирации — в целях «оптимизации схемы налогообложения»)))

Достаточно увлекательно читаемый роман-эпопея в жанре городского фэнтези на основе смеси славянской мифологии и собственных (или позаимствованных из популярных ныне телепередач «о неведомом») домыслов автора о дохристианской (а скорее даже допотопной) мифологии и даже истории. Но при этом, если относиться к циклу как к чистой воды фентастике, а не к серьёзной постановке вопроса (а при чтении такое ощущение весьма часто возникает) о происхождении человечества и его развитии — то цикл читается вполне себе занимательно. Среди историко-археологических «откровений» автора особенно «занимательной» показалась версия о происхождении Пермского (оно же закамское) серебра, изделия из которого автор датирует возрастом более 10.000 лет.

Ну и ещё необходимо заметить, что первые три романа цикла фактически представляют собой единое повествование и читать их как-либо порознь — не имеет ни малейшего смысла. Четвёртый роман — своего рода «вбоквел» о событиях, происходящих не в наше время (как первые три книги цикла), а в некие неопределённые (даже с точностью до тысячелетия) допотопные (свыше 10.000 лет) времена. При этом окончание четвёртого романа явно намекает, что события пятой книги цикла снова вернут читателя к современным временам.

Всегда приятно вновь встретить любимых с юности героев «Понедельника»... Но, честно говоря, до высокой оценки рассказ несколько недотягивает. Что именно мышь виновата в случившемся с главным инструментом Корнеева злоключении — понятно даже из названия; что её(ему) это так просто не сойдёт и во что должно вылиться, а так же кто может с мышом справиться — тоже как-то сразу, интуитивно, нетрудно догадаться. Сцена «отлова мыша» — увы, никакого впечатления не произвела, а финал рассказа — вообще скомкан(((

В общем идея-то у рассказа была достаточно многообещающая, но авторское исполнение — оказалось не ахти как.

Это скорее не цикл романов, а единый роман в нескольких частях. Читать какую-то книгу без прочтения ей предшествующих — не советую: не поймёте откуда, что и почему...

В целом по сюжету первой книги: наш современник Сергей Буров, мэр небольшого города, отставной офицер-десантник, прошедший Афган, Таджикистан, Чечню и живущий (как таможенник Павел Артемьич Верещагин) по принципу «Я мзду не беру — мне за Державу обидно!» — погибает в своём времени и «подселяется» в сознание умирающего от оспы 14-ти летнего Петра II. Герои не сливаются в единое сознание, Сергей Буров сразу и одномоментно «корректирует» характер капризного и беспутного шалопая Петра II, превращая его в проницательного и многоопытного политического интригана. Какого-то «послезнания» Петр II не получает, но и отдельные (непонятные ему самому) слова из ХХ века мелькают в его «взрослых» рассуждениях, и мысли (ранее ему совсем не свойственные) о реформах в голове его роятся, и быт свой он меняет кардинально, и неуёмную любовь к наукам он приобретает.

Следующие две книги по внутренней хронологии отстоят от момента «подселения» соответственно примерно на 5 и 20 лет. За эти годы симбионты стали вполне комфортно мысленно общаться друг с другом и, в итоге, столько понаворотили в деле возведения России в лидеры (с гигантским отрывом) мировой экономики и политики — что я уже и не представляю, чему может быть посвящена 4-я книга (буде её автор задумает написать) о деяниях этого тандема. Ну, если только они отправят детей Петра II в космос или сами вернутся в наши дни — чтобы подкорректировать современную историю.

Первая книга цикла показалась достаточно интересной своей привязкой к реальным событиям (1841 год) Кавказской войны. Но последующие книги цикла показались гораздо более «надуманными»... Например, чтобы создавать (как новинку «военной мысли») некий развед-спецназ в эпоху Первой мировой войны — необходимо было «ломать» мировоззрение больших начальников на «недостойные» методы войны, а не на подготовку самого боевого отряда. Такие группы на уровне полков достаточно часто существовали, а на уровне казачих подразделений — «пластуны» были повсеместно и считались германцами «ужасом ночных постов»: порой всё командование роты в блиндаже вырезали, кроме тех кого в плен утаскивали.

Ну и ещё необходимо сказать, что если первые три книги — вполне себе самостоятельные романы с завершённой сюжетной линией, то четвёртая книга — «Капер»: явно должна иметь продолжение.

На мой взгляд — этот роман даже и не некая полемика с «Трудно быть Богом», а прямое противопоставление мира, описанного Дроздовым, миру Полдня XXII века. В отличии от романтически-коммунистического «прогноза» братьев Стругацких, здесь мы видим практически сегодняшнюю политическую ситуацию: те же самые британцы, с вековой привычкой не участвовать в «сомнительных» гуманитарных проектах с отсутствием быстрой прибыли; вездесущие штатовцы, традиционно оказывающиеся в руководителях всяческих международных миссий; а «в поле» трудятся «рабочие лошадки» — исключительно русские, имеющие свою «фигу в кармане» для штатовского руководителя.

В целом автор «сконструировал» достаточно непротиворечивый мир с изрядной долей здорового цинизма у русских землян-прогрессоров, которые (в отличии от в изрядной мере простодушно-вздыхательного отношения к средневековью — ах как «трудно быть Богом») взяли за принцип работы: «не смей ни на минуту почувствовать себя Богом» — со средневековыми волками-дворянами: надо не по волчьи выть, а по волчьи рвать. Рвать цинично, без прекраснодушно-карамазовских рассуждений что «Целый мир не стоит и одной слезы ребенка»...

Остаётся лишь добавить, что хоть и сюжетная «приключенческая» линия романа в целом-то и завершена — очень бы хотелось прочитать как герои романа будут разрешать дальнейшую «экономическую» коллизию средневекового общества и миссии землян на этой планете.

Достаточно интересная попытка попробовать в сугубо (по большой мере) приключенческом жанре — отойти от этой самой «приключухи» и сосредоточить повествование на мысли о практической невозможности модернизации (не говоря уже о внедрении чего-то принципиально нового) любого из ремесленных производств XVI века на пусть даже и кустарный лад по меркам XXI века. Ведь, действительно, любое колесо (если брать уровень выше чем «крестьянская телега») потребует, как минимум, — подшипника. Ну а уж модернизация кузнечного дела — как минимум налаживания производства огнеупорного кирпича, с чем будут тоже неизбежные проблемы... И это уже не говоря о таких «тонких материях» как упругость исторической линии реальности и прочем детерминизме средневекового общества и его развития)))

Но беда в том, что интерес массового читателя к производственным проблемам гл.героя — современного педагога-пенсионера, потенциально умеющего много чего «на коленке» сладить в XVI веке — имеет на порядок меньшую аудиторию, чем какие-нибудь боевые приключения разлюли-спецназовца. Поэтому-то в массе своей средняя оценка всех трёх романов и не дотягивает, увы, даже до шести баллов.

Ну и напоследок необходимо заметить, что все три тома (а продолжение по сюжету явно должно иметь место быть) является единым романом-эпопеей и читать книги по отдельности (даже лишь первую) — настоятельно не советую.

Навряд ли следует рассматривать (как это сейчас сделано в фантлабовской библиографии Бушкова) цикл «Алексей Бестужев» в качестве некой серьёзной составной части Шантарского цикла. Вышедшие на данный момент шесть книг про Алексея Бестужева — это фактически три вполне самостоятельных романа: «Непристойный танец», «Дикое золото» и единый роман в 4-х книгах («Сыщик», «Комбатан», «Аргонавт», «Ковбой»), которым в одной из аннотаций дано объединяющее название «Погоня за дальноглядом». Так вот: из этих шести книг только в одной единственной (роман «Дикое золото») действие происходит в бушковском Шантарске, куда Бестужев приезжает в одну из своих командировок, а «сценой» для всех остальных книг — являются города Европы, Америка и даже пароход «Титаник».

По своему сюжеты все книги цикла можно назвать «шпионскими романами» (если не задумываться, что собственных шпионов мы всегда называем разведчиками) — наверное, так могли бы выглядеть (по своей интеллектуальной составляющей) «заграничные командировки» молодого Исаева-Штирлица, будь он лет на 10-15 постарше. Как несомненный плюс цикла я бы назвал вполне глубокую проработку Бушковым исторических реалий работы полиции, политического сыска, заграничной агентурной сети и их ведомственных взаимоотношений в те времена.

Многие бытовые зарисовки тоже интересно «по месту и сути» вплетены в сюжеты романов... Единственная «блоха», которая мне попалась — в описании автором гусарского полка на марше есть такая фраза: «...бряцая саблями, трензелями...» Тут, видимо, «ноги растут» из песни Александра Городницкого «Романс Чарноты» (Как медь умела петь...), широко известной ещё с начала 70-х годов, где есть строфа: «Звенели трензеля, / Летели кони споро / От белых стен Кремля / До белых скал Босфора». Но вот если представить себе (или посмотреть в Википедии) как выглядит трензель — станет понятно, что когда лошадь запряжена, то трензель ни бряцать, ни звенеть — не только не должен, но и не может.

Интересно привести авторский текст Симонова 1943 года, который в таком виде в последующие 70 с лишним лет «не страдал» многотиражность — благо, что он не сильно-то и объёмный. По требованию цензуры Симонов сделал существенную правку этого достаточно трагического (по своей сути) текста для публикации стихотворения — именно измененный текст и стал весёло-залихватской песней.

У Симонова стихотворение озаглавлено «Корреспондентская застольная». Первоначально друзья Симонова в своём кругу исполняли песню на мотив знаменитой жиганской песни «Мурка» (пока Матвей Блантер в том же 1943 году не написал для симоновской песни оригинальную мелодию) — в кругу близких друзей слова были такие:

«От Москвы до Бреста / Нет такого места, / Где бы не скитались мы в пыли,

С «лейкой» и с блокнотом, / А то и с пулеметом / Сквозь огонь и стужу мы прошли.

Жив ты или помер — / Главное, чтоб в номер / Материал успел ты передать.

И чтоб, между прочим, / Был фитиль всем прочим, / А на остальное — наплевать!

Без глотка, товарищ, / Песню не заваришь, / Так давай по маленькой хлебнем!

Выпьем за писавших, / Выпьем за снимавших, / Выпьем за шагавших под огнем.

Есть, чтоб выпить, повод — / За военный провод, / За У-2, за «эмку», за успех...

Как пешком шагали, / Как плечом толкали, / Как мы поспевали раньше всех.

От ветров и водки / Хрипли наши глотки, / Но мы скажем тем, кто упрекнет:

— С наше покочуйте, / С наше поночуйте, / С наше повоюйте хоть бы год.

Там, где мы бывали, / Нам танков не давали, / Репортер погибнет — не беда.

Но на «эмке» драной / И с одним наганом / Мы первыми въезжали в города.

Помянуть нам впору / Мертвых репортеров. / Стал могилой Киев им и Крым.

Хоть они порою / Были и герои, / Не поставят памятника им.

Так выпьем за победу, / За свою газету, / А не доживем, мой дорогой,

Кто-нибудь услышит, / Снимет и напишет, / Кто-нибудь помянет нас с тобой.»

Фактически — это скорее не цикл, а два романа-эпопеи (объединенные лишь героями второго плана — отставного разведчика Лобова и его помощников) о двух «попаданцах» в две псевдо-исторические эпохи «новой хронологии» математиков А.Т.Фоменко и Г.В.Носовского.

Романы «Время московское» и «Возвращение великого воеводы»: о том как «засланец» Саша Ракитин (недоучившийся студент и дембель) живёт во временах Дмитрия Донского — тут сюжетную линию можно считать полностью логически завершённой. А вот романы «Жребий окаянный. Браслет» и «Спасти империю!» о том как «засланец» Валентин Сафонов (в первых двух книгах он лишь эпизодический персонаж) живёт во временах Ивана Грозного — и тут, увы, сюжетную линию считать полностью логически завершённой никак нельзя...

Возможно, что в каких-то дальнейших книгах Саша Ракитин и Валентин Сафонов встретятся в какой-то третьей эпохе, но пока (по состоянию на сентябрь 2016 года) цикл стал замороженным долгостроем — с марта 2014 года о продолжении, увы, ничего не слышно(((

Принципиально не хочу писать о теоретических допусках вероятности развития описанных в книге (обоих книгах цикла) политических событий. Попаданец с поддержкой могущественных высших сил — может творить сколь угодно альтернативную историю. Таков уж закон этого сюжета. Хочу лишь сказать, что эту книгу я читал примерно через полтора года после того как прочёл первую книгу цикла — «Заговор красных генералов». Было достаточно трудно разобраться кто из героев кому кем приходится... Вывод: это скорее не цикл, а единый роман в двух частях.

Да и то, что пока только в двух — это (судя по эпилогу) лишь временно. Сюжет обрывается на крутом вираже экшен-приключений главного героя и ему, после победы над гитлеровской Германией, явно придётся противоборствовать с самурайской Японией.

Первая половина книги похожа на некий микст из нечто напоминающего беллетризованный (или сильно смахивающих на мемуарный жанр) журнал боевых действий авиа-подразделения + литературного переложения сводок Совинформбюро + рассуждений о сравнительных ТТХ советских, американских и германских самолётов.

Вторая половина книги — уже не военно-техническая, а скорее прогрессорско-техническая (для 1944 года) и далее прогрессорско-полит-экономическая с переделкой карты мира по наиболее «удачному» сценарию для тогдашнего СССР.

А наиболее «фантастичен» в книге — сам путь «прокачки» главного героя, очнувшегося в лейтенантском теле лётчика «образца июля 1941 года» и ухитрившегося стать аж маршалом ВВС уже к осени 1944 года.

Наиболее широко известный вариант написанной на это стихотворение песни — стал популярен после выхода на экраны х/ф «На войне, как на войне». Но всегда меня в этом варианте достаточно сильно смущало, что многие строки почему-то абсолютно не рифмуются — особенно «карточка пылиться / при погонах». А уж строка (и это в песне-то про танкистов!) «Поднимут на руки каркас» — мне вообще рвала шаблон...

Но вот несколько лет назад мне надиктовал текст «лётчицкой» песни отец моей троюродной сестры — Николай Матвеевич Маркин, бывший (в мае 1945 года) курсант лётного училища, «опоздавший» на Великую Отечественную войну. По его словам, песня была «самодеятельно» сочинена во время знаменитых довоенных Больших киевских маневров. И вот тут-то (бинго!) удивительным образом в песне и «встали» на место и рифмы, и смысл! Нигде на просторах интернета я такой вариант не нашёл, поэтому позволю себе выложить текст здесь:

В казармы убыла пехота, / Маневрам штаб сыграл «Отбой». / А молодого военлёта / Несут с разбитой головой.

Мотор заклинило на взлёте, / Погиб наш славный экипаж. / Не скажем плохо о пилоте – / Он до конца «пытал» форсаж.

Машина пламенем объята, / Вот-вот рванёт боекомплект / И прыгать надо бы ребятам, / Но высоты, чтоб прыгать — нет.

Прощай же, милая подруга, / И самолет – братишка мой! / Ведь вас я больше не увижу — / Лежу с разбитой головой.

Нас извлекут из-под обломков, / Поднимут на руки каркас / И залп из табельных наганов / В последний путь проводит нас.

И полетят вдаль телеграммы / Родных и близких известить, / Что лётчик больше не вернется / И не приедет погостить.

В углу заплачет мать-старушка, / Рукой смахнет слезу отец, / И дорогая не узнает, / Каков пилоту был конец.

И будет карточка пылиться / На полках позабытых книг — / В полётном шлеме, при петлицах, / И ей он больше не жених.

В казармах спит уже пехота, / Во сне ей снова снится бой — / В честь молодого военлёта / Флаг расчехлили полковой.

Прах молодого военлёта — / Навеки с киевской землёй.

По своей фабуле роман представляет собой попытку написать некую пародию на тему славянского фэнтези... Но, в итоге, получился некий псевдо-русский фэнтезийно-попаданческий лубок «а-ля-рюс», сдобренный блатной феней в разговорах героев, «народной этимологией» в стиле (а скорее «под стиль») Михаила Задорного и пародиями на анти-москальскую риторику некоторых нынешних политиков.

И, главное: перефразируя известный принцип (не известного мне авторства) о том что что-то хорошо сочинить можно лишь тогда, когда точно знал как оно всё было на самом деле, — чтобы писать фэнтези-пародию по мотивам русской истории — желательно бы очень неплохо эту русскую историю знать. Она и так столь фантастичные выверты в реальности исполняла — что никакой писатель-фантаст за её собственной фантастичностью не угонится... Ну вот зачем(?) автору, например, надо было сочинять что казаки — это новгородские ушкуйники, переселившиеся на Дон и Яик в годы заката Новгородской республики (т.е. до 1478 года)? И при этом вводить в роман как эпизодического персонажа Генри Моргана, годы жизни которого 1635-1688. Всё это в конце романа автор объясняет тем, что мол де реальность эта не просто словянско-фэнтезийная, а вообще уже совсем ино-параллельная, но вопрос-то всё тот же: а зачем?

Прочитать-то роман и похихикать над авторскими измышлизмами на пляжно-курортном отдыхе — оно, конечно, вреда здоровью не составит... Так что если с первых страниц романа вам не покажется совсем уж бредовым, что охотник с ружьём будет гнаться за даже и не раненым волком «вламываясь в заросли шиповника» (так в тексте), а слон будет гоняться за слонихой по мангровым зарослям (такое предположение тоже в тексте имеется) — то и дальнейшее развитие сюжета вам должно понравиться на 10 баллов.

Ко всему уже в отзывах сказанному (как со знаком плюс, так и со знаком минус) добавить можно лишь то, что все семь книг — это скорее не цикл, а единый роман-эпопея. Не прочитав всех (и крайне желательно сразу) предыдущих книг, ни в одной из последующих разобраться с вопросом кто из персонажей кому кем приходится — будет просто невозможно.

В цикле, действительно, присутствуют все и минусы, и плюсы современной российской попаданческо-фэнтезийной приключухи. Но, тем не менее, несмотря на затянутость и предсказуемость повествования о приключениях гл.героя, этот «эпопей» не оставляет чувства утомления его чтением. И по настоящему плохо лишь одно: этот цикл, так лихо начатый издаваться, заглох на явно зависшей точке развития сюжета.

Если учесть, что последняя книга цикла выпущена летом 2012 года, за ней (через год) последовали книги уже другого цикла, а на своей странице сайта Журнал «Самиздат» автор не появляется с августа 2013 — приходится предположить, что автору стало, увы, не до литературного творчества...

Достаточно спорный (по описанию автором исторических образов) альт-исторический роман... Можно бесконечно долго спорить положительной ли фигурой в российской истории был «император-либерал» Пётр III или, наоборот, предателем российских национальных интересов; о державе ли в первую очередь заботились братья Шуваловы и династия Демидовых или, наоборот, только о собственном кармане... Но вот что мне совсем в этом романе не глянулось — так это отношение автора к личности Александра Суворова...

Какой-то карикатурный образ автором нарисован: русская модернизированная (в чем и есть основа альт.истории романа) артиллерия разносит в пух и прах пруссаков, атакующих русские позиции; не подпускает их на прицельный ружейный выстрел — а подполковник Суворов буквально таки канючит перед генералами: ну давайте ударим в штыки, ну давайте... И ладно бы если эта сцена была бы как-то сюжетно оправдана, но ни она, ни Суворов (как персонаж романа) — абсолютно никакого развития в дальнейшем повествовании не имеют.

Достаточно безыскусный боевичёк-приключюха в декорациях российского пост-апокалипсиса середины ХХI века...Главный герой — эдакий «рыцарь без страха и упрёка» — ярый государственник на службе «Главной Конторы», которой к тому времени стала Её Величество Налоговая Служба с полномочиями что и советскому КГБ не снились.

Правда, достаточно быстро становится понятно, что главного героя его Контора то ли проверяет на новой должности как щенка, брошенного в воду — выплывет или нет; то ли просто «играет его втёмную». Ну и главная интрига этого приключения «прочитывается» почти сразу как только появляется «объект», к которому эту интригу можно «примерить».

Сюжет данного-конкретного романа можно считать вполне законченным — все точки над «ё» расставлены на последних двух страницах романа. Но решение, принимаемое гг в последних абзацах книги, оставляет широкое поле для деятельности героев книги... Хотя, как писали классики, это будет «уже совсем другая история».

Ну, не шедевр, конечно... Но как чтение для отдыха на египетском пляже (а именно там и стал я обладателем этой книги на стихийной обменной полочке близ бара) — довольно логично и непротиворечиво сконструированная приключенческая хроно-опера. Довольно занятно переплетены современные подпольные генетические эксперименты; «побег» целой толпы «избранных» в альтернативное (вплоть до полной незаселённости) прошлое; «ауканье» этих экспериментов и побегов на мрачное будущее. Ну и очередная версия спора является ли вообще увеличение продолжительности жизни людей благом для человечества или тупиком.

Короче говоря, уровень романа вполне соответствует иллюстрации на обложке: чтиво-приключюха с геройским десантником при фузее петровских времён и амбалистыми монахами с АКМами.

Три достаточно самостоятельных повести, выпущенные в издательстве «Крылов» как единый роман в трёх главах/частях. Однако, структурно это именно три повести, т.к. между ними не только одно и трёх-летние интервалы по внутренней хронологии повествования, но и краткие пересказы событий в предыдущих частях.

Цикл-роман описывает времена последних лет правления (т.е. конца 40-х начала 50-х XI века) новгородского князя Владимира Ярославича (не путать с Владимиром Святославичем — Владимиром Святым, крестителем Руси) родившегося через пять лет после смерти Владимира «Красное Солнышко». И в целом (если не учитывать имеющиеся в те времена языческие верования, развитые автором в элементы славянского фэнтези) книгу можно считать историческим романом... Однако, хочу перечислить некоторые моменты, показавшиеся мне эпохе несколько... эээ.. несуразными:

- «дубовые хоромы в пару человеческих ростов высотой», впечатлившие гл.героя (который, надо сказать, не только что из болотной чащобы вылез) — вполне себе высота (внешняя, с заглублённой подклетью) одно-уровневого терема. В эти времена и двух-трёх уровневые терема в новгородских землях вполне часто встречались.

- в те времена питьё из братины(!) не разливали по кружкам, она никоим образом не обыденная часть столовой утвари. Братина и называется-то именно так потому что, собравшись на пир, ближники-побратимы пускали «по кругу» (славянский символ солнечного коловрата, как и хоровод) много-литровый ковш с хмельным мёдом или пивом — и это было своего рода сакрально-ритуальным действом.

- что можно факирским трюком выдыхания огня запалить костёр из мокрых дров (которые по сюжету разжижкой из сухих веток никак огнём схватиться не могут) — я, извините, не поверю: тут либо, кроме кратковременного эффекта, ничего не получится; либо слизистую рта смолой на спирту в момент угробишь напрочь; либо сам вместе с костром моментально полыхнёшь, если что-то вроде керосина использовать.

- норманны не сажали просто так на весло непонятного, только что встреченного чужака — гребная скамья для них была тоже своего рода сакральным местом воина в строю. Даже сильного раба, посаженного грести в случае крайнейшей необходимости, вожак обязан был объявить вольным и считать членом своей ватаги. Если даже (как это в сюжете) норги не считают себя «в вике», а нанялись охранять неполным десятком хазарского купца (купец-то мог быть хазарином по рождению, хоть Хазария к тем годам уже практически и не существовала) и, вопреки обычаю, сажают на весло гл.героя — то момент когда главарь норгов начинает грести и за раненного товарища — выглядит нелепо. Такой подвиг (а это действительно подвиг, даже в сагах такое воспевали) вполне реален на морском большом и многовесельном драккаре, где гребные скамьи бывали для двоих на одно весло (и работал герой ОДНИМ веслом один за двоих), но в сюжете-то книги небольшой речной струг! И взять по веслу с разных бортов в каждую руку не получится — просто размаха рук не хватит...

Так что на исторический роман — книга, увы, несколько не тянет...

Интересная попытка подвести философско-психологический базис под феномен ролевых фэнтезийных игр. За основу логики взят тезис, что когда человек «ищет себя» — он на самом-то деле ищет куда бы ему спрятаться... и от самого себя, и от окружающей его действительности. Вот и ролевики «бегут от унылого вранья жизни в яркое враньё игры»... Ну а уж если в это ещё и включается государство с его любимой «заботой о человеке», которого надо «тащить и не пущать» — то тут во всей красе начинает работать старый (ещё до библейских времён) тезис, что запретный плод всегда сладок.

Я не возьмусь оценивать как Лукин «прошёлся» в этой повести по аллюзиям и иллюзиям, бытующим в движении ролевиков, но читать повесть было по настоящему интересно. Особенно — по поводу идеи и техники «включения в игру» совершенно посторонних «проходящих мимо» людей и (через массовое такое их включение) структурирование самой игры в политическую жизнь всего государства в целом и в современные избирательные технологии в частности. И совсем уж порадовал авторский прогноз во что такой симбиоз может вылиться лет, эдак, через десять.

Чертенята, считающие себя «солью» и реальными управленцами любого человеческого тела, явно вызывают аллюзию к утверждению «человек — венец творенья» (неважно: Бога или Природы), который (по Надсону) «над миром высоко царит» — это, так сказать, некое философское видение этой повести...

А с литературной точки зрения — повесть, на мой взгляд, написана столь ярко, что невольно вызывает мысль о том как когда-нибудь (не приведи к этому боги всех времён и народов) Матушка-Земля, доведённая деятельностью человечества до тяжёлой интоксикации её организма, может словить (как в повести «носитель» чертенят) тяжелейшую «белочку»... И очень бы хотелось, чтобы эта «белочка» у Планеты была не в форме общепланетарного буйства вулканов, землетрясений и цунами, а столь же поэтически-романтического образа, как у подопечного чертенят... Пусть глянет на меня Планета своими «голубыми глазами озёр» и предложит мне послушать её стихи...

Достаточно забавно, что фантастическо-сатирическая повесть вызывает такие сплошь резонансные отзывы с ассоциациями и аллюзиями на современное отечественное бытие... Но, наверное, это и есть некий яркий маркер профессионального мастерства автора — все всё воспринимают как практически реальную критику нашей реальной рассейской действительности.

Когда Гоголь с подачи Пушкина написал своего бессмертного Ревизора — ходили упорные слухи, что это совершенным образом реальный случай, а Жуковскому пришлось убеждать императора, что в комедии нет ничего политически-неблагонадёжного.

Впрямую сравнивать творчество Лукина с Гоголем — это, конечно, несколько чересчур завышать уровень планки лукинского литературного творчества; но сама «колея» повести -на мой взгляд, вполне гоголевская.

И у Лукина, как и в Ревизоре, фактически нет положительных героев, даже и «вне сюжета». Если только не считать отдельно взятую ворону, сразу и наиболее конкретно выразившую своё «недвусмысленное отношение»)) к предмету высокой технологии... Впрочем, не надо обижать и всю воронью стаю, немедленно ополчившуюся на ФСБшный дрон — видать умные птицы сразу почувствовали)) незримую руку «заклятых друзей» отечественного пространства бытия.

Увы, но очередной недописанный до какого-либо логического завершения фэнтезийный цикл. Даже скорее не цикл, а роман-эпопея, т.к. вторую книгу читать без первой не имеет никакого смысла, а первая (как, впрочем, и вторая) книга имеют подвешенный сюжет своей финальной части. И, видимо, автору не до продолжения своего творчества... По крайней мере на момент написания этого отзыва он на своей странице на сайте Журнал «Самиздат» не появлялся с июня 2013 года(((

Сюжет, конечно можно критиковать и за его построение по принципу комп.игровой «прокачки» гл.героя, и за его, сюжета, высокую «рояльность», и за не всегда понятную логику действий персонажей... Но, тем не менее, прочитались обе книги легко... Хотя, наверное, этому поспособствовало вынужденное по «нелётной погоде» ничегонеделание на даче с хорошо протопленной печкой и бутылочкой настойки собственного приготовления по-соседству с диваном)))

По большому счету — это очень живо и эмоционально написанная статья, но, к большому моему сожалению, явно страдающая сильной мало-информативностью в достаточно сумбурных попытках рассказать о включённых в сборник авторах юмористической фантастики.

Так что заканчивающий статью постскриптум автора: «Кажется, я всё же научился писать предисловия!» — как бы сказать, кхмм... — страдает завышением самооценки и, увы, несколько преждевременен...

Чистой воды фэнтезийная приключуха о похождениях героя мужеска (что, собственно, и следует из названия романов) пола, но (по сюжету), героя — высоко морально-положительного в мире (как нетрудно догадаться) прекрасных амазонок, волей некой глобальной пандемии (ну и, конечно, также автора) лишённых почти напрочь мужской части населения этого мира.

Вряд ли имеет смысл считать это циклом, две книги при чтении воспринимаются как единый роман-дилогия: книга «Самец взъерошенный» заканчивается на пике развития сюжета, а книга «Самец причёсанный» будет сама по себе — абсолютно непонятна. И я бы никоим образом не стал относить эти книги к хоть сколько-нибудь эротике. Скорее всего это можно рассматривать как сентиментально-приключенческий роман для подростков периода начала полового созревания. Им, наверное, будет интересно попредставлять себя этим самым «Самцом», но в зрелом возрасте его «приключения» вызывают лишь ностальгическо-снисходительную улыбку.

И, что забавно, по возрастной гистограмме — этот цикл/роман оценивали (в подавляющем большинстве) мужчины в возрасте выше 35 лет.

Одна из самых первых «проб пера» (и самая ранняя из хотя бы частично сохранившихся) была сделана Визбором ещё в 8-м классе школы. Это была вариация на тему стихотворения Леонида Мартынова «Вот корабли прошли под парусами...». Первая строфа этого стихотворения опубликована в книге Анатолия Кулагина «Визбор», вышедшей в серии ЖЗЛ. В других источниках стихотворение пока не нашёл, поэтому приведу здесь первую строфу полностью: «Поёт пассат, как флейта в такелаже, / Гудит, как контрабас, в надутых парусах, / И облаков Янтарные плюмажи / Мелькают на луне и тают в небесах...»

«Я был батальонный разведчик, а он писаришка штабной...» — как явно это перекликается со строфой поэта XIX века Петра Вейнберга «Он был титулярный советник, она генеральская дочь...», которую романс Даргомыжского сделал, можно сказать, предтечей городского «жестокого» романса. И трудно сказать, что в песне ХХ века больше — пародии, просто развития событийности в сюжете или намеренного переосмысления социальных реальностей двух эпох в сторону ещё большей «жестокости» городского романса послевоенного времени...

В первую очередь, естественно, появляется аллюзия на некрасовские строки: «В каком году — рассчитывай, / В какой земле — угадывай, / На столбовой дороженьке / Сошлись семь мужиков: / Семь временнообязанных, / Подтянутой губернии, / Уезда Терпигорева, / Пустопорожней волости, / Из смежных деревень...» Но у Башлачёва — товарищи уже не просто случайно «на столбовой дороженьке сошлись», а происходит всё по-советски «организовано»: в рамках слета-симпозиума районных городов и под бдительным оком областного руководства во главе коего «сам товарищ Пердунов»... Однако же, хоть народ уже и не из деревень, а представлен «солидными райцентрами» — они до боль знакомо-некрасовские: «Сморкаль, Дубинка, Грязовец и Верхний Самосер».

Конечно, рассказать о стихотворении без спойлеров — практически «мартышкин труд», можно лишь сказать, что хоть поначалу получилось всё почти как в песне Высоцкого: «...и избрали в козлы отпущения», но в итоге всё вполне себе «устаканилось» и пришло к логическому итогу, венчающему и во времена Высоцкого, и по сию пору любое управленческо-корпоративное мероприятие «административно-созывного» характера))) Текст в сети элементарно находится — почитать его, поклонникам сатиры «по Высоцкому» будет вполне любопытно.

Эту, практически автобиографичную, повесть Визбор писал отдельными эпизодами в 1956-1957 годах во время срочной службы в армии. Многие фрагменты пересылал письмами в Москву Аде Якушевой; а многие, не рискуя доверить их бумаге, записывал намеренно-неразборчивыми набросками. Пролог и эпилог были добавлены ещё позже, уже во время подготовки повести к публикации в журнале «Юность».

В 1963 году на повесть дал положительную рецензию Константин Симонов, но гл.редактор журнала Борис Полевой так и не решился на её публикацию — «взгляд изнутри» на Советскую армию оказался слишком не совпадающим с официозными «установками». И даже редакторское «причёсывание» здесь помочь не могло — править пришлось бы настолько много, что авторский текст практически бы исчез.

В итоге: первая публикация была лишь в 1999 году, в Перестройку повесть, что называется, «потерялась в вихре перемен». А будь эта повесть опубликована в начале Перестройки — уже не считали бы мы столь разоблачительно-откровенными поляковские «Сто дней до приказа».

Если книгу рассматривать как приключенческий фэнтезийный роман для целевой аудитории девочек 11-15 лет — достаточно приемлемо... Если не знать, что для этой аудитории писали и другие авторы «минувших времён». Ну, или (что было бы гораздо лучше) если «про Алису Селезнёву и Динку, которая прощается с детством — уже всё прочитано»... Но роман, по крайней мере, лучше чем, большинство современных «детских детективов» хотя бы тем, что его фэнтезийная составляющая даёт ребёнку гораздо меньший простор для возможности взять себе (как сверстницы гг) в пример для 100% подражания образ действий героини романа.

Принципиально не хочу пытаться рассуждать о стиле, «роялях», намеренной(?) упрощённости языка повествования (от первого лица) до «детского» лексического уровня. Скажу лишь, что выбор автором повествования от лица тринадцатилетней девочки, да ещё в столь событийно-экстремальных условиях как у героини романа — занятие для взрослого мужчины чаще всего непосильное... Тут, чтобы «вжиться в роль» — автору надо как минимум в своей семье троих дочерей иметь в возрасте от 12-ти до 16-ти... И я не возьмусь квалифицированно утверждать — дочерей-то у меня всего-то две)) — что психология взрослого мужчины-автора не слишком сильно повлияла на создание образа его героини девочки-ребёнка.

Ну и что касается структуры романа: книгу можно считать вполне завершённой, никаких провисаний сюжетных линий не наблюдается, эпилог (отстоящий по внутренней хронологии на несколько лет от основного времени действия) всё расставляет на свои финальные места. Хотя, теоретически, возможно и продолжение с развёртыванием романа в дилогию или в цикл... Но, немного перефразируя классиков: это была бы уже совсем другая история.

Достаточно интересная попытка литературно-исторической реконструкции о том как развивались бы события на Руси во времена князя Владимира «Красное солнышко» если бы он оставался почитателем старых славянских богов эгрегора Рода и Перуна. Сразу надо сказать, что это скорее не цикл, а роман-дилогия: сюжет первой книги явно зависает, а читать вторую без первой будет совершенно бессмысленно. Зато в целом — всё сюжетно взаимосвязано и завершено: Владимир достигает таких вершин власти, которые реальным русским князьям даже и не снились. Дальнейшее развитие сюжета — вполне (теоретически) возможно, но это будет уже «совсем другая история».

К сожалению, автор — абсолютно «тёмная лошадка»: других произведений (вроде как) не существует, на сайте Журнал «Самиздат» не числится, в сети точно идентифицировать его не удалось — осмелюсь предположить что автор пишет под псевдоним, который намеренно не расшифровывается. И трудно с уверенностью сказать, что допущенные в тексте (особенно в начале первой части) романа фактографические ИМХО «блохи» по реальностям быта (именно быта, а не истории!) тех времён — это недостаточное «погружение в тему» или что-то иное. Ну и, чтобы не быть голословным, о этих самых «блохах»:

- практически самая первая «ключевая» сцена сюжета, когда обнаруживают тело мёртвого князя: «на лбу чётко отпечатался дугообразный синяк, след от подковы с кровоточащими ранками от шипов»... Не буду придираться к вопросу о том каким образом в конюшне князь мог схлопотать копытом в лоб... Но автор, наверное, что такое шипованная (а не обычная летняя) подкова — плохо себе представляет... Если от неё «чётко отпечатался дугообразный синяк» — то будут не просто кровоточащие ранки, а дыры (палец влезет) во лбу и с мозгами (извиняюсь за натурализм) наружу.

- действующие лица постоянно обсуждают кто из родни погибшего князя имеет больше прав на киевское княжение после Святослава. Владимир — почему-то считается явным наследником... Но тогда действовало лествичное право — по этому обычаю княжеского престолонаследия первым был брат Святослава, старшие племянники среди рюриковичей ещё «не расплодились» чтобы ссориться с младшими дядьями.

- фраза: «Навь, место ушедших, путь к счастью в бесконечном Ирии». ИМХО тут некая путаница: триединство мира славян составляли Правь-Явь-Навь. Ирий — некий аналог Рая или, скажем так, «филиал» Прави. Навь — это не некий аналог «Чистилища», из которого есть дорога в Ирий...

- «в народе о воинах» (всех подряд) в те времена не говорили «хоробры». Слово «хоробр» произошло не от слова «храбрый», а с точностью до наоборот. Хороборец — было совершенно чётким определением-классификацией воина-профессионала с умением кругового (сравни: хоровод) веерного боя в одиночку, ему не требовался напарник для защиты со спины.

- фраза «обозные забились под телеги, стреляя вслед...» Самострелов/арбалетов в те времена ещё практически не существовало, да и позже не для обозных это недешевое оружие было. Стрелять из лука в «положении лёжа» (а как иначе из под телеги-то?) — могло родиться только в голове человека, который боевой (да и хоть какой-то) лук в руках не разу не держал.

Надо сказать, что все эти несколько-несуразицы я сознательно отмечал только где-то по первым 60-ти страницам романа. Далее — то ли они сошли на нет, то ли я их стал пропускать мимо глаз. Запомнилось только, что приближённых Ярополка почему-то несколько раз автор назвал офицерами, что явно «не в тему»... Но, в итоге, в целом роман мне вполне понравился — сама альт.историческая идея «Русь без Христа» — вполне богатая и достаточно мало-паханная.

Как говорится: «Информация владеет миром!» — и именно эту мысль автор развивает в своём цикле. При этом, для объяснения сильно-повышенных знаниях г.г. в несвойственной этому времени и месту информации, автор не использует сюжетный ход «наши в прошлом», а вводит как некий своеобразный фантастический (или скорее – исторически мало-реальный) элемент — наличие в верховьях Дона 8-го века н.э. широкое распространение неких свитков некой славянской до кириллической письменности (надо заметить, что Кирилл и Мефодий – это уже 2-я половина 9-го века), содержащих широчайшую тематику технологий античности. Это позволяет г.г. уже в 14 лет стать если и не энциклопедистом, то высоко информированным (нынешние одиннадцатиклассники — отдыхают) специалистом в самых разных вопросах.

Можно спорить о том, является ли понятие «Русский каганат» исторической теорией или лишь некой альт.исторической гипотезой… Но вот многие фигурирующие в цикле предметы материальной культуры абсолютно ничем в реальной истории не подтверждаются для географического региона Волжской Булгарии и среднего течения Дона в целом. А это и механические камнемёты с железной дробью, и остекление княжеских теремов со свинцовыми рамами – ведь если дробь могла бесследно рассыпаться в ржавчину, свинец быть тщательно собран после пожаров, то крошка битого стекла ну никак не могла бесследно исчезнуть.

Ну и о некоторых частностях, показавшихся мне в этих книгах (особенно в первом романе) несуразными:

- в глухом лесном селище у незамужней молодухи (живущей в небольшой землянке и явно стеснённой в средствах) с 5-ти летним ребёнком на руках — в хозяйстве имеется столь мощный арбалет, что она двумя болтами убивает медведя шатуна.

- молодуха эта вообще в эти «декорациях» не слишком вписывается: она младшая дочь (из 14-ти детей) старосты этого селища и основателя всего этого рода – почему-то единственная оказывается грамотной, да ещё и унаследует от отца сундук со свитками (никому, на удивление, из родни более не нужными) на словенском, греческом и т.д. языках с картами иных земель, описанием путешествий и больших сражений древности, конструкциями боевых машин, описанием уникальных для того времени технологий.

- достигший 14-ти лет гг. и его друг могут «натащить из дома» деревенскому кузнецу на перековку полно всякого железного лома. В этой деревне вообще откуда-то полным-полно железных изделий весьма тонкой работы – даже двери и окна тут все на железных петлях. Но, вдумайтесь, ещё многие столетия у нас считалось, что найти на дороге подкову – к счастью, а ведь это потому что любое железо почти как эквивалент денег выступало.

- в этих, никак не отличающимися высоким миролюбием землях севернее Хазарии, заезжего купца их Корсуни (Херсонес-Таврический) — на ладье сопровождают всего два дружинника и восемь гребцов «для боя никчемными». А в обмен на двух малолетних рабов он предлагает меч, пуд соли и пуд заморских фруктов. Ну никак это друг с другом логически не вяжется «по расценкам».

- то что на зимней охоте, бросив лёгкое(!) копьё, можно насквозь(!) пронзить медведя; что у хазар есть греческий огонь; что медная фалера «за заслуги» дружиннику может считаться дороже золотой монеты; то что гг. в эту эпоху зачем-то оперирует понятием 1.000.000.000. Ну… не знаю насколько надо быть доверчивым читателем чтобы во всё это безоговорочно поверить...

Вот так, читая этот цикл, и находишься всё время в недоумении: специально автор так замысловато и с какой-то целью «конструирует» такую альт.историю? Или? При столь в романах развитом населении среднего и нижнего Дона – в днепровских степях кочуют лишь некие племена «Ирхоны» и нет в помине никаких хоть более-менее крупных городов. В среднем течении Днепра – живут поляне – хазарские данники (но дань у них собирает всё тот же Русский каганат), при этом Киев – тоже ни разу не упоминается. Кстати, практически никак не фигурирует в книге славянский пантеон богов и лишь пару раз вскользь упоминаются их жрецы.

Так что если этот цикл и можно считать хоть сколь-нибудь «историческими романами» — то лишь с тем же основанием, что и романы о Конане-варваре из Кимерии, которая тоже гипотетически существовала в окружении исторически-реальных стран в некие легендарные времена.

Ну и совсем уж теряется на фоне всего перечисленного такая мелочь, как несоответствие того, что первая книга цикла заканчивается сценой судебного поединка, где гг. бьётся парными мечами, а его противник – двухаршинной колющей секирой. И вдруг вторая книга начинается с пересказа про этот же поединок, но парными мечами бьются уже оба противника. Пустячок вроде бы… но начинаешь задумываться – сознательно ли автором многое из описанного в моём отзыве именно так и сделано? Или это тоже некие «пустячки»…

Роман на мой взгляд вполне можно считать как полноценное начало (а не приквел) для цикла «След Кроманьонца». Но название цикла тогда придётся менять.

Первая часть романа «Усмешки Творца» повествует об одной из ипостасей гг. — в древнем мире он юноша, зовут его Вар-ка. Вторая часть романа — о его второй ипостасе, уже в нашем мире, здесь он матёрый (лет под 50) северный геолог-полевик Николай Васильевич. В третьей части романа Вар-ка и Николай Васильевич встречаются и уже вместе странствуют по другим проекциям нашего мира вместе с другими (порой сильно экзотическими) персонажами.

Так что я бы предложил поменять название цикла на условное: «Вар-ка и его спутники». И при этом «След Кроманьонца» — оставил бы именно как дилогию! Её теоретически можно (у меня так и получилось) читать без какой-то принципиальной привязки (хоть и с одними и теми же героями) к Усмешке Творца. Да и сама Усмешка имеет достаточно законченный финал и может читаться без продолжения.

ЗЫ: Причём у меня сложилось смутное подозрение, что между романом «Усмешка Творца» и дилогией «След Кроманьонца» — что-то ещё бы должно быть...

Сразу имеет смысл сказать, что романы составляют скорее не цикл, а единый (и, похоже, что тремя книгами не ограниченный) роман-эпопею. Сюжетная линия в конце каждой отдельно взятой книги явно подразумевает некое развитие событий в дальнейшей судьбе гл.героя.

Что касается самого содержания: автор во Вступлении к первой книге честно предупреждает: «Наверное, некоторые события происходили не так, как об этом рассказано в этой книге, или не происходили вовсе, но вполне могли происходить в описываемое время и в данных обстоятельствах.» И книги (как это и рассказано в аннотации) явно можно отнести к альт истории: тайные переговоры фашистов с Великобританией и Америкой об открытии второго фронта против СССР, попытка заключения сепаратного мира между Советской Россией и гитлеровской Германией в разгар войны, создание немцами государства Израиль в пику оккупировавшим Палестину англичанам... Но есть в тексте некие (абсолютно не влияющие на сюжет в целом) моменты, которые чересчур уж альт.историчны — что называется «царапают» общее восприятие и непонятно зачем сделаны. Вот что меня, мягко говоря, смутило:

- фраза про Лобное место «на котором когда-то обезглавливали разбойников» — насчёт «разбойников» автор погорячился, оно предназначалось для оглашения царских указов и, кроме знаменитой Стрелецкой казни около(!) Лобного места, на нём исторически-достоверно отрубили голову лишь раскольнику Никите Пустосвяту. А обычных разбойников без излишней помпы казнили «на Болоте» (ныне Болотной площади). И такое место не случайно: преступник по древним верованиям не должен быть «упокоен» ни в земле, ни в воде; душа его должно и в послесмертии мучиться — вот и выбрано место «на Болоте», ни земля тебе, ни вода.

- не возьмусь утверждать каким образом в довоенные времена руководство страны проходило из Кремля на трибуну Мавзолея — просто через Сенатскую башню или по какому-то подземному ходу... Но фраза в книге: «...из дверей Мавзолея появился Сталин» — выглядит так, что Сталин выходит прямо из центральных дверей комнаты-склепа.

- ну и не очень ещё понятно зачем (для красного словца если только) было вводить в текст (а фактически пересказывать) придуманную/сочинённую Михаилом Веллером «Легенду о Моше Даяне»: его героических подвигах под Киевом в частях Первого Украинского фронта осенью 1943 года и представления Черняховским его к званию Героя Советского Союза.

- и совсем уж непонятно зачем так было выставлять полным дураком Эрнеста Хемингуэя (хотя фамилия переделана да полной неузнаваемости, но по «прозрачно» названным его произведениям вроде «Пожилой человек и много воды» — он вполне узнаваем). И появляется-то он всего на двух-трёх страницах чтобы сказать, что Швеция — это где-то в Канаде.

Достаточно оригинальная авторская задумка «отправить» в эпоху Екатерины Великой команду прогрессоров – комиссаров и воен-спецов из 1936 года. Причём это не случайные «попаданцы в прошлое», а спец.операция НКВД с соответствующей подготовкой «засланцев». Вот только, на мой взгляд, до достаточно глубокого знания «мат.части» сразу двух эпох – автор, увы, не дотягивает. И то, что уже на первой же странице упомянут (как место службы одного из героев) реально существовавший в описываемом «времени и пространстве» Санкт-Петербургский карабинерский полк – должно было бы вроде как лишь подчеркнуть то, что описывается не некая альт.историческая реальность, но…

Возможно, что я где-то буду и ошибаться, но вот что царапнуло моё восприятие романа при чтении:

- Комиссар государственной безопасности 3-го ранга Глеб Бокий именует «засылаемых» им в прошлое комбрига с группой – офицерами РККА. И это в 1936 году? Слово «офицер» тогда было в ходу только в отношении царских офицеров и офицеров-белогвардейцев исключительно в «ругательном» контексте.

- Комиссар из 1936 года убеждённо считает поляков екатерининских времён «прогрессивным населением» Российской империи, которое борется «за освобождение Речи Посполитой против ставленника Екатерины». Провальный поход Красной Армии «за Вислу» в 1920 году и дальнейшей противостояние с бело-поляками к 1936 году было ещё настолько памятно, что ИМХО очень сильно вряд ли была возможна такая точка зрения у «политически грамотного» комиссара.

— Пистолетная пуля (екатерининских времён!) пробивает дыру «размером в два пальца в наноснике шлема». Пуля, надо сказать, тогда весила около 30 грамм; стреляли из пистолетов – практически в упор; что там был за шлем с наносником (и такой ширины!) не описывается – но то, что при «контакте» это могло оставить отверстие, а не просто разнести и наносник, и голову – я, извините, не верю.

- Описание как карабинерский полк проводит марш-бросок маршрутом из Польши в Казань в январе-феврале: «мы сутками не покидали сёдел, ели-пили и даже спали не слезая с коней» — звучит красиво, но (смею подозревать), что кони уже на третьи сутки при таком марше уже поголовно бы околели. Это ведь не ямская гоньба со сменой коней и не монгольский тумен с несколькими заводными лошадьми.

- Хотя автор явно знает, что в кавалерии звания отличны от инфатерии – драгунский офицер-кавалерист вдруг сам представляется собеседнику как капитан. Это примерно аналогично если бы современный адмирал назвал бы себя собеседнику генералом.

- Описание сцены «мушкетной дуэли» между обороняющимися за стенами крепости сотнями(!) казаков и тремя карабинерскими и драгунскими полками, стреляющими «с седла» — мне показался полным полководческим маразмом. При таком «наступательном» на крепость бое при практически одинаковом стрелковом вооружении — практически всех коней и половину всадников уже первыми залпами перестреляют. А ведь войска после этого ещё и немаленькую крепость ухитрились взять. Верите?

- Ну и я уж не буду подробно расписывать «блохи» — что выражение «счетовод» сомнительно в пугачёвские времена; что несколько лет носимые кожаная куртка и портупея уже не «скрипят»; что кавалерист-поручик не скажет «полтонны», скажет 30 пудов…

=====

Так что вот такая, на мой взгляд не очень-то вразумительная, хроно-катавасия у автора получилась (((

Пронзительный в своей жесточайшей правдивости роман, который можно (и нужно!) поставить в один ряд с творчеством Варлама Шаламова, «Матрёнин двор» Александра Солженицына, «Повесть о пережитом» Бориса Дьякова. В романе «Чёрная свеча» тоже не придуманные фантазии, ибо такая действительность — превосходит любые наши фантазии.

И авторы тут выступают не просто как «сочинители»: Леонид Мончинский — скорее как скрупулёзный «документалист-хроникёр», а Владимир Высоцкий — как блистательный литературный редактор текстов, написанных самой жизнью. И, получившийся в итоге, результат литературного (я бы даже сказал — поэтического) сплава «отточенности слова» Владимира Высоцкого и историй «придуманных самой жизнью» — заслуживает самой высокой оценки.

Вроде бы незамысловатое стихотворение, ставшее мега-популярной песней после выхода на экраны фильма Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром» (1975), где её исполнили Алла Пугачева (она пела песню за Надю — героиню Барбары Брыльски), Лия Ахеджакова и Валентина Талызина. Но, если соблюдать историческую точность, — то песня была написана на десять лет раньше и впервые прозвучала в студенческом театре ГИТИСа в 1965 году. Всенародную известность (о, великая сила важнейшего, кроме цирка, из искусств!), песня действительно получила лишь после Иронии судьбы — поэтому-то песня и ассоциируется невольно с серединой 1970-х, а не с серединой 1960-х годов.

И для полноты информации: в песне есть ещё один малоизвестный куплет: «Ты у окошечка стоишь не грустная, / И только корочка в руке арбузная, — / Ну что с девчонкой такою станется? / Вагончик тронется, перрон останется.» А уже позже последовали (такова уж цена популярности) многочисленные перепевы, стилизации и пародии: студенческая-перестроечная «К больнице Кащенко трамвай отправится...»; питерских студентов-медиков «На «Пионерскую» клиент отправится...» и «Хочу заверить, доктор, Вас решительно...»; СТЭМа ФФ ХГУ «Преподаватели к чертям отправятся...» и т.д.

Шуточное стихотворение-триптих из двух «перепевок» на единую тему. Исходная народная песня «трансформирована» Визбором в тексты песен, как их могли бы написать (с соответствующими тому времени штампами), городской комсомольский поэт-лирик «Слеза молодёжная» и деревенский поэт-лирик «Слеза колхозная».

Учитывая, что это стихотворение написано Визбором в марте 1954 года (сопоставьте это с сакральной для СССР датой 5 марта 1953 года) — это редкий для того времени пример поэтической сатиры на социалистическую действительность. Я бы даже сказал, что это одна из первых «ласточек» массово-неосознанного ожидания того, что позже назовут ёмким словом «оттепель». Но до этой эпохи «дозируемой вольности», когда вожжи партийного руководства литературным творчеством будут несколько ослаблены, — было ещё ой как далеко...

И, хотя в Отчетном докладе XIX съезду ВКП(б) 5 октября 1952 г. тов.Маленков огласил (ранее «главным по языкознанию» уже сказанное): «Нам нужны Советские Гоголи и Щедрины», но эпиграмма Юрия Благова в журнале «Крокодил» (1953, №12) чётко указывала рамки допустимого: «Мы — за смех! / Но нам нужны / Подобрее Щедрины / И такие Гоголи, / Чтобы нас не трогали». Так что студент-второкурсник педагогического института Юрий Визбор за свои сатирические вольности — вполне мог огрести, что называется, по высшему разряду.

По настоящему «атмосферный» рассказ о настоящей студенческой дружбе поколения с которого начиналась эпоха авторской песни. Именно так — по какому-то случаю, внезапно сорвавшись в дорогу, в общем (даже не плацкартном) вагоне — ещё никому (кроме друзей) незнакомый автор писал (часто с теми же друзьями) стихи, которые тут же и начинали становиться песней. И, со временем, это совместное «дорожное» творчество — будет считаться «классикой авторской песни»...

И будет это песня звучать ещё долгие годы, даже и когда автора с нами, увы, давно уже нет...

С одной стороны — это раннее стихотворение восемнадцатилетнего Юрия Визбора очень похоже на подражание Маяковскому. Но если это и подражание, то очень ИМХО хорошего уровня — когда я его читал, оно мне сразу напомнило своей ритмикой «хриплый рок» 80-90-х годов ХХ века: «...пусто в кармане, как в барабане. / Только одна у меня сигарета, / Но сколько свободы в моём кармане!»

Авторство крылатой фразы из этой песни «Коммунизм — это молодость мира / И его возводить молодым!» — ныне, на просторах Интернета, часто ошибочно приписывается перу Юрия Визбора. Причиной, видимо, является многократное исполнение этой песни в 60-80-е годы, когда объявлялось: песня Александры Пахмутовой на слова Юрия Визбора и Максима Кусургашева. Да и в песенниках это неоднократно публиковалось.

На самом деле этот лозунг впервые был сформулирован ещё Владимиром Маяковским в стихотворении «МЮД» в 1926 году: «Старый мир из жизни вырос, / развевайте мертвое в дым! / Коммунизм — это молодость мира, / и его возводить молодым». Естественно, в оригинале эти строки были написаны фирменно-знаменитой для поэзии Маяковского «лесенкой».

Из этого стихотворения мог бы получиться очень неплохой вопрос для «Что? Где? Когда?»: «В асессора ты вышел еле-еле, / Несчастлив был в любви и небогат, / Прообразом для Гоголя в «Шинели» / Ты послужил, Сегодня говорят...» — и была бы первая часть вопроса (если не знать как называется стихотворение) о ком идёт речь...

А продолжение приведённых строк — годны для того чтобы, даже и зная имя автора, поломать голову (если, конечно сразу не лезть в Википедию) о какой песне, ставшей «народной» идёт речь: «Но в мелкий дождь и в зимние морозы / Народ застольный распевает, пьян, / О молодце, что проливает слёзы / На свой расшитый бархатный кафтан...»

Каждый раз, в дни когда я хандрю и (как лекарство) раскрываю наугад том стихов Александра Городницкого, я раз за разом убеждаюсь, что его песни, которые многие знают с детства, — лишь надводная вершина гигантского айсберга его замечательной поэзии!

«Что проку в городе, в котором / Речами обесчещен форум? / Лишь в ссылке дышится легко.

Не властны над тобою судьи, / Покуда в глиняном сосуде / Дымится козье молоко...»

Как явно это перекликается с знаменитыми строками Бродского: «Пусть и вправду, Постум, курица не птица, / но с куриными мозгами хватишь горя. / Если выпало в Империи родиться, / лучше жить в глухой провинции у моря...» А ведь у Бродского стихотворение датировано мартом 1972 году, а у Городницкого — 1971 годом. Интересно: стихотворение Городницкого как-то послужило неким посылом или, действительно, что-то такое тогда витало в воздухе, во времени и в пространстве?..

Якобы погибший на Кавказе в 1840-х годах сын генерала Осташева (один из персонажей романа «Товарищ жандарм» этого же автора) — Егор Осташев был, оказывается, спасён от смерти инопланетной девушкой и стал основателем одного из Великих родов Галактической Империи. Но в этом первом романе цикла главным героем является вовсе не он, а Максим Мельников — один из друзей г.г. цикла «Достойны ли мы отцов и дедов» Сергея Оргулова.

В целом роман является вполне самостоятельным космическим боевиком, но читать его гораздо интереснее уже после прочтения циклов «Достойны ли мы отцов и дедов» и «Меч дедов» (написанных по сюжетному ходу «Наши в прошлом») — так становится гораздо понятнее, что за уши и хвосты торчат в нескольких его главах. Ну и в целом, судя по заложенным в повествовании штрихам-привязкам к другим романам автора, сюжетные линии всех трёх циклов рано или поздно будут неизбежно как-то пересекаться и возможно все три цикла когда-то превратятся в многоплановый, но сюжетно-единый роман-эпопею.

Наверное стоит обратить внимание, что эта книга хронологически вышла (видимо, примерно тогда же и писалась) в один год с 4-ой книгой цикла «Достойны ли мы отцов и дедов». По этой первой книге цикла «Меч дедов» — пока нельзя с полной уверенностью сказать просто ли это будет «вбоквел» цикла «Достойны ли мы отцов и дедов» или это будет полноценный подцикл, герой которого Александр Звонарёв/Осташев в дальнейшем повествовании пересечётся в сюжете своих приключений в 1850-х годах (а не в современности, как это происходит в первой главе) с г.г. основного цикла Сергеем Оргуловым, чья история разворачивается одновременно в начале Первой, Второй и Третьей мировых войн.

По логике — если бы автор начинал писать цикл «Меч дедов», отталкиваясь лишь от того, что хождения в прошлое героев двух циклов просто по совпадению начинаются в 2013 году (и последующей далее планетарной ядерной катастрофе), то вряд ли имело смысл брать на роли главного героя (и его друзей) нового цикла уже знакомые читателю по циклу «Достойны ли мы отцов и дедов» персонажи друзей Сергеея Оргулова и его самого. Более того, уже в первой книге ещё одного цикла автора «Солдаты Армагеддона» — читатель не только встретится (хоть и эпизодически) с Сергеем Оргуловым, но и ряд других завязок явно намекают, что все три цикла рано или поздно превратятся в многоплановый, но сюжетно-единый роман-эпопею.

ЗЫ: Кстати, читателям книги, не слишком глубоко знакомым с генеалогическим древом династии Романовых, подскажу во избежании путаницы при начале чтения книги: будущий император Николай Александрович, о котором идёт речь в прологе романа — это вовсе не Николай II (Сын Александра III), а скончавшийся в 1865 году сын Александра II, старший брат Александра III.

Позабавила фраза из издательской аннотации про Богдана-богатыря, который освободит «города и веси от псов-рыцарей. Что взять с предков, темные они были в своем XIII веке, каких только сказок ни рассказывали...» Хочется сказать, что в ХХ веке «сказок» и выдумок в реальной истории — наверное, на порядок поболее будет.

Вот и тут: выражение псы-рыцари — никакого отношения к реальной истории XIII века не имеет. Это лишь словообразовательная калька (или намеренное переводческое искажение) от выражения «Reitershunde», которое употребил К. Маркс в рукописи «Хронологические выписки», описывая борьбу Александра Невского с тевтонскими и ливонскими рыцарями. Reiter — дословно должно бы было обозначать не столько «рыцари», сколько «всадники», а скорее «рейтары» (не очень-то силён был экономист Маркс в военной истории средневековья). А hunde — это не только «собака», но и «клык», т.е. то самое конное построение клином, которое у нас принято именовать «свинья».

Считается, что «Reitershunde» корректнее переводится как «конный сброд» или «конная свора», однако по смыслу вполне логично получается и «рейтарский клык». Но выражение «псы-рыцари» после выхода в 1938 году на экраны СССР фильма «Александр Невский» получило столь широкое распространение, что стало фразеологизмом и даже попало в школьные учебники.

Крупномасштабнейшая «попаданческая» эпопея, охватывающая не только большой (по меркам человеческой жизни) хронологический период российской истории (с 1850-х годов до начала ХХ века) и огромный ряд реальных политических деятелей мировой истории, но и планетарно-географическое (разве, что кроме Антарктиды) поле деятельности героя-попаданца. Читать по отдельности какие-то книги этой эпопеи — смысла наверное и не имеет, по своей сути это единое произведение с единством места (вся планета), единством времени (от детства до старости гг), и единство действия (сюжетная линия всемирного господства). Можно сказать — гипертрофированный классицизм)))

Можно бесконечно спорить о жестокой морали гг., историческо-логических соответствиях, русофильско-шапкозакидательном развитии сюжета... Но несомненным плюсом этой эпопеи-утопии является её сюжетная законченность. Правда история нас учит, что любая империя сразу после завершения её создания начинает подвергаться политически-центробежным веяниям от различных её географических составляющих и в отсутствии «твёрдой руки» неизбежно разваливается... Но это уже был бы сюжет для совсем другой эпопеи-антиутопии.

Ну, а то, что последние страницы шестого романа этой эпопеи — совершенно очевидно говорят читателю, что завершение сюжетной линии (т.е. жизни гг в этой эпохе) вовсе не означает факт окончательного с ним прощания... И это достаточно интересный посыл для дальнейшего знакомства с книгами автора. Но это будет, как писали классики жанра, «уже совсем другая история»...

Довольно сумбурно написанная книга... Главного героя постоянно «закидывает» в различные «географические координаты» и «вариативные ветки» развития истории времён Второй мировой войны. При этом главный герой — и сам из другой реальности, и закидывает его, бедалагу, тоже (в основном) вроде как и не в нашу реальность. Такая «мозаичность» литературной картинки (видимо) подразумевала продолжение, да и последние строки романа это недвусмысленно обещают.

Но на это, наверное, не стоит особенно рассчитывать — написание романа автором датировано как 2005-2007 годы; а к началу 20016 года — второй книги так и не последовало. Хотя, конечно, хотелось бы увидеть завершение этой «многовременно-вариативной» мозаики. Но не столько из любви к жанру или интереса к сюжету, а (по большей мере) из любопытства (точнее говоря — моей «читательской упёртости») как же автор из всей этой мозаики выпутается и что же он в итоге хочет сказать/показать читателю.

Наверное, это самая культовая книга поколения молодёжи 80-х... Во времена, когда хоть и было по стране полным-полно книжных магазинов, но все они были забиты романами в которых (преимущественно) хорошее боролось с ещё более лучшим, а герои и героини боролись (в основном) за претворение в жизнь призыва «Пятилетку в четыре года!» — этот роман был как глоток свежего воздуха в дебрях торжества соц.реализма!

Первое издание в №№ 2-3-4 журнала «Новый мир» 1980 года, где роман был впервые опубликован, передавалось из рук в руки и только ближайшим друзьям. Мне, помнится, удалось их сильно потрёпанными выменять в собственность за 30 кг. макулатуры, уже в абонементном, естественно, эквиваленте (молодёжь и не поймёт небось о чём это я) у киоскёра «Союзпечати» в рабочем посёлке «Поварово» в часе езды от Москвы. Тогда я прочёл журналы два раза подряд, а через год перечитал роман и третий раз, — когда «СовПис» в 1981 году выпустил книгу. На журналы я что-то опять выменял, а книгу, хоть и в зачитанном друзьями почти до дыр состоянии, храню дома до сих пор. Только суперобложку на неё надел от «ковчеговской» серии «Русская рулетка».

Вот такой сюжет получился из истории материальной культуры эпохи развитого социализма.

По своему объёму — это даже скорее не стихотворение, а небольшая поэма на злободневную (и ныне, да и всегда) тему сколь сильно перемешались с давних времён «на московских землях» нации и народы... Не буду утверждать, что присказка «Потри русского – обнаружишь татарина» однозначно верна, но намешано в крови у всех нас — мама не горюй: от «чуди белоглазой», до (вспомним Пушкина) «эфиопов басурманских».

И опять, как и в достаточно многих других стихах этого периода творчества, — трудно понять: серьёзен ли Городницкий в своих историко-национальных «изысканиях» или тут больше юмористического сарказма. Но, в любом случае: сопоставление двух «исторических слухов» (сказать более — было бы откровенным спойлером, а в сети стихотворении можно прочитать даже и на официальном сайте Городницкого), которые использовал автор, так логически соединено/увязано и изложено столь задорно: что, как говорится, «Задорнов — отдыхает!»

Великолепное, полное саркастического юмора, стихотворение-отзыв на супер-модную среди «образованцев» 90-х годов так называемую «теорию» Носовского-Фоменко о Новой хронологии русской и мировой истории. Не уверен, что Городницкий знал формулировку Рэя Брэдбери о том, что фантастика — это «окружающая нас реальность, доведённая до абсурда», но именно этим приёмом он и воспользовался (в продолжение «идей» академика), объединив образы «татарина Ермака» и Чапаева, тонущего в пулемётных лентах вместо царской брони.

Но, вместе с иронией, в стихотворении красной нитью проходит и совсем другая мысль-тревога Городницкого: «Мы Орды не боимся, поскольку мы сами — Орда / Наше иго родное — страшнее монгольского ига!». И тут уж каждому читателю самому решать, что в этом стихотворении автор считает первичной мыслью, а что сопутствующим ей обрамлением...

Увы, в подлиннике я это стихотворение прочесть не смогу (как говаривал Василий Иванович в фильме «Чапаев»: Нет, Петька, не осилю — языков я не знаю), но в переводе поэта и барда Александра Суханова — даже и непонятно просто перевод ли это для детей или некая (уже авторская) философская притча с изрядной долей «фантастической сумасшедшинки». Обычный росток дерева — у Суханова не только обретает некий разум, но и философские желания космических масштабов:

«Так хотел бы он расти, / Чтобы форм не обрести. / И наперекор законам / Оставаться эмбрионом

Высотой под небосклон. / И на кончике времён / До Галактики добраться / Чтобы звёздами швыряться...»

Но, в любом случае, — стихотворение вполне достойно быть включённым в некую (гипотетическую) антологию «Фантастика в отечественной поэзии ХХ века».

Есть также созвучный по смыслу вариант этой песни: «Здравствуй, мать, сестреночка Галина!..». В некоторых исполнениях эти варианты компилируются.

Песня, скорее всего, 50-60-х годов ХХ века. Нужно сказать, что в ней абсолютно нет никакой «воровской романтики», скорее уж она поётся как «жестокий романс» от лица нестарого ещё мужчины, отсидевшего «за колоски» немалый ГУЛАГовский срок по «надуманно-политической» статье «закона от седьмого-восьмого».

И очень обидно, когда эту песню — по незнанию — считают просто «полу-уголовной блатотой»... Но у нас в стране «перегибы» — исторически прижились на любых уровнях — от применения Уголовного кодекса и до простого человеческого восприятия поэзии. Достаточно вспомнить негласные запреты 50-х годов на издание книг Сергея Есенина, которого тоже некоторые считали чуть ли не иконой уголовного мира...

Тем кто оканчивал среднюю школу в эпоху безраздельного владычества исключительно «исторического материализма» и «единственно правильного учения» — конечно вспомнятся строки Владимира Маяковского, написанные им ещё в 1930 году: «Мы диалектику учили не по Гегелю / Бряцанием боев она врывалась в стих...», которые были неприменным атрибутом тогдашней школьной программы и вбивались в голову, практически на уровне подсознания.

И очень мало кто, даже сдававшие потом экзамены и зачёты по философии в ВУЗах, сопоставляли эти строчки Маяковского с реальной философией Гегеля. Потому как и предмет-то был фактически не философией — и даже именовался или «Основы философии», или «Марксистско-ленинская философия»... И всю диалектику Гегеля предмет сей «видел» исключительно глазами (как образно пишет Городницкий) «лысеющего гения». И Городницкий ухитряется буквально всего лишь одной строфой вернуть нас из утопическо-фентезийного мира «кремлёвского мечтателя» в реальность диалектики Гегеля: «А он писал, и жаль, что этой фразы мы / Не знали в предыдущие года / — Тому, во что поверить вам приказано, / Не верьте, никому и никогда».

И сразу вспоминаются строки Александра Галича, написанные им ещё за четверть века до этого стихотворения Городницкого — в 1972 году: А бояться-то надо только того, / Кто скажет:«Я знаю, как надо!» / Гоните его! Не верьте ему! / Он врет! Он н е з н а е т — к а к надо!»

Стихотворение это — фактически «живая фотокарточка эпохи»... Всегда интересно ностальгически сравнивать «парные» фотографии — когда один и тот же ракурс города сфотографирован с одной и той же точки, с хроно-разрывом в пол-века. Но это ведь лишь статичные «маски города», на которых мы не видим живой «мимики города» — человечьего движения из ушедшей жизни.

И уже, увы, только в памяти, да в старых советских фильмах, остались и дворовые ватаги пацанов, гоняющие в казаков-разбойников, и девчачьи «классики» на асфальте, и «волейбол на Сретенке» — все это теперь заменяет интернет-экшен. Канули в прошлое и «радиолы во дворах», и посиделки с гитарой в вечерних московских двориках (двориков, впрочем, тоже уже нет) — теперь у каждого в ушах свой личный плеер с музыкой «только для себя».

И столь же безвозвратно канули в прошлое годы, когда пацаны «на протырку ходили в кино» — его заменили два зомбо-ящика: телевизор и монитор. Ушёл, вместе с этими годами, и сам тот кинематограф, о котором с такой ностальгией вспоминает Александр Городницкий...

Очень грустное стихотворение-реквием поколению своих друзей-бардов...

Читая его, очень остро ощущаешь ушедшую эпоху, неотъемлемой приметой которой были «поэты с гитарами». И понимаешь как трудно быть «Последним из Могикан». А радует, что вот уже почти 20 лет (с момента написания этого стихотворения) — Александр Городницкий продолжает писать стихи и выступать со сцены — «несмотря и вопреки» !!!

Всего лишь один отрывочек из авторского текста — порой может сказать больше чем многословное «рассуждение на тему»... Достаточно просто проиллюстрировать каким высоким трагизмом баллады заряжена у Евгения Аграновича эта поэма: «Колонного зала ему не давала / Всесильная Фурцева в славе своей, / Его же в ту пору концертная зала – / Легла от тайги до британских морей!»

Если бы буквально каждая страфа этой песни не была бы насквозь пропитана тематикой героики рабочих будней и не была бы абсолютно и полностью в духе лучших (это без всякой иронии) традиций соц.реализма — то припев/рефрен этой песни: «Наш путь и далёк, и долог ... Ты — солнцу и ветру брат!» — можно было бы посчитать не просто «чуточку фэнтезийным», а даже некой распевной мантрой из отголосков дохристианских древних культов Внуков Даждьбога...

Стихотворение-размышление, которое можно было бы посчитать достаточно забавным, если бы оно не было столь грустным...

Чаще всего, читая стихи, как-то подсознательно понимаешь — всерьёз автор пишет о своих переживаниях или всё же ёрничает, держа в кармане свою фигу. Тут же — этот вопрос для меня так и остался некоей загадкой... Что бы там в «вопросе крови» не было — но поэзии Городницкого в полной мере присуще понятие «загадочная русская душа«!

Совершенно шикарная (в положительном понимании) псевдо-историческая «развесистая клюква», возросшая на обильно «удобренной» (мягко говоря) почве сюжетного хода «Наши в прошлом». Если в первой книге цикла автор ещё как-то держится в фантастико-приключенческих рамках этой тематики и свою «большую фигу» достаёт из кармана для недолгой демонстрации читателю только изредка и не на каждом десятке страниц, то во второй книге — стёб уже просто перехлёстывает, что называется, через обе крышки переплёта.

При этом, сатира над литературной тематикой тесно переплетена с сатирой на бардак в постсоветских вооружённых силах и «компетентных органах», с особым цинизмом распространивших свою «компетентность» на хрононавтику и ведущими непримиримую борьбу со своими заклятыми коллегами уже и на просторах Всемирной истории сразу с двух сторон Атлантики.

Серьёзным любителям исторических романов — читать, наверное, не рекомендуется; с исторической точки зрения — бред высочайшей марки. Но, зато и сатира неплохого уровня. Поэтому (не смотря на то, что каждой книге в отдельности я поставил по семь баллов) цикл в целом — оценил (наверное, достаточно парадоксально) в твёрдую восьмёрку.

Фактически весь цикл представляет собой единый управленческо-производственный роман. Поначалу, пока прогрессорство гл. героя не носит глобального характера, роман можно даже читать как весьма реально-исторический; но, чем шире наш попаданец в прошлое развёртывает свою управленческую деятельность, повествование становится всё более связанным с альтернативной историей. И, тем не менее, фактография истории (включая альт.историю) прописана настолько подробно и тщательно, что по этим книгам можно изучать реальную эконом.географию Западной Сибири.

Цикл можно считать законченным — «сибирская эпопея» главного героя завершена. И хотя эпилог явно намекает на возможное продолжение уже с более обширным полем деятельности, но это уже (как писали классики) будет совсем другая история... И, честно говоря, будет обидно, если глубокие и разносторонние знания автора о том какова была эпоха второй половины XIX века «во глубине сибирских руд» не получат своего развития и раскрытия в дальнейших деяниях матёрого российского управленца из XX века в веке XIX-м.

Весь рассказ — вроде бы — феминизм чистой воды... Практически на протяжении всего повествования: рыцари — все сплошь инфантильные полудурки, а Дамы — исключительно именно Мудрые Дамы с Большой Буквы. Но вот концовка... Как высказался легендарный Мерлин (тоже фигурант этого рассказа): «Прожил я триста лет, а лишь теперь начал понимать разницу между мужской и женской совестью»...

И концовка рассказа звучит (для лиц мужского пола) довольно обнадёживающе: пятнадцать лет — хороший возраст, чтобы стать взрослым! Даже обладателю чумазой мальчишеской ладони, которой «не постесняется» легендарный Экскалибур.

Не столько цикл, сколько некая многостраничная (разбитая аж на три романа) мозаика-коллаж из реально-исторических ситуаций, сравнительных тактико-технических характеристик вооружений и действий сразу нескольких главных героев. При этом неоднократно «коллективный автор» использует приём, когда нескольких героев видят одно и то же событие и описывают его от первого лица «со своей колокольни». Если учесть, что каждого главного героя писал свой автор, а потом главы «от каждого героя» состыковывались в единый текст — порой запутываешься «с чьей колокольни» мы видим развивающиеся события и в целом такой «микст» получился довольно неровным...

Ну и то, что текст изобилует большим количеством тактико-технических характеристик оружия и вооружений — дополнительно делает его достаточно сложным (не фанату военной техники Второй мировой войны) для увлекательного чтения. Остаётся лишь добавить, что цикл «Третий фронт/фланг/удар» (в сети с 2009 г.) начинали писать семь авторов (Наталия Курсанина, Степан Сергеев, Олег Медведь, Сергей Кокорин, Александр Бондаренко, Сергей Засядько, Олег Перельман), в процессе написания цикла к ним присоединились Виктор Дуров и Юрий Баландин. В послесловии к этому циклу сказано: «...коллектив авторов распался и ждать дальнейших книг не стоит».

Совершенно «фантастическая» по своей сути, но реальная история-воспоминание автора... Участник Великой Отечественной войны, кавалер орденов Красной Звезды и Красного Знамени, 22-х летний комсомолец в 1947 году — самостоятельно, практически без денег — добрался из Москвы до советско-китайской границы, движимый желанием вступить добровольцем-интернационалистом в гражданскую войну китайских коммунистов против Чан Кайши.

Патриотический порыв — привёл в читинскую тюрьму и едва не закончился осуждением по 58-ой статье УК СССР (измена Родине) и лагерями ГУЛАГа сроком на 25 лет.

Полный проникновенной любви рассказ замечательной поэтессы Юлии Друниной об одном из классиков советского кинематографа — Алексее Каплере. Рассказ, о котором она сама написала так: «Моя задача — задача человека, которому выпало счастье в течение четверти века воочию видеть к а к появляются на свет «дети» этого художника — киноповести, киноновеллы, очерки, статьи, — и теперь поведать это миру. Если не я, то кто же?...»

И завершила это эссе Юлия Друнина коротким, но необычайно ёмким четверостишием о судьбе книг и фильмов своего любимого человека: «Кто говорит, что умер Дон-Кихот? / Вы этому, пожалуйста, не верьте. / Он не подвластен времени и смерти, / Он в новый собирается поход!»

В жанровом классификаторе книгу следовало бы отнести скорее не к фантастике, а (если бы такое в классификаторе было) к псевдо-истории. Кроме не очень внятной описанной инопланетной географии (хотя есть какие-то намёки на земную) и исторического антуража некоего абстрактно-эклектического средневековья (европейские титулы и арбалеты соседствуют с русской баней и берёзовыми вениками) более никакой «фантастики» в книге и нет.

Повествование ведётся от первого лица, похоже, что не случайно — видно, что автору в его офицерско-армейском прошлом многие описанные ситуации и «персонажи» были известны не понаслышке. Ну и примерить на себя различные вариации как «построить» личный состав «лицом к солнцу» — командир любого ранга тоже обычно не прочь.

В целом роман — в общем-то завершён, откровенно провисших сюжетных линий в нём нет. Но повествование охватывает лишь один год — самое начало формирование сержантом-ветераном своего отряда «псов границы». И оканчивается началом большой войны с некой «загорной» империей и примкнувшими к ней (в целях чисто пограбить) племенами горцев. Так что обширное поле для второго романа цикла — вполне имеется.

Вполне достойное завершение трёхтомного цикла. Все сюжетные линии плавно завершены и логически взаимосвязаны, последний штрих (не ставлю спойлер, т.к. третий том этим и начинается) — примирение княгини Ольги и князя Мала, бывших злейшими политическими недругами и, соответственно, возвышение Добрыни (сына Мала) — сюжетно и, главное, исторически объяснено, обосновано и обыграно.

Цикл не выглядит не завершённым и автором «заброшенным», хотя в конце текста тома «Боярин» и наличествует коротенькая строчка «Конец третьей книги», оставляющая автору возможность для дальнейшего объяснения своего видения исторических событий, так несхожих с канонической «Повестью временных лет». И ещё более обнадёживают слова автора , что в настоящий момент история Добрына Нискинича отложена до лучших времен, однако полным ходом идет сбор материала для новой книги — «ведь — по мнению автора — история, как мы ее знаем, полна загадок и не всегда дает однозначные ответы на сложные вопросы».

Достаточно обычный современный фэнтезинно-приключенческий роман, выделяющейся из массы ему подобных лишь тем, что он написан автором-женщиной (знающей как держать клинок не только чисто-теоретически) и от лица героини-женщины, обладающей теми же познаниями. Это, возможно, вызовет неприязнь (хотя роман и вряд ли можно посчитать феминистским) у читателей мужского пола с резким ощущением своего полового превосходства.

Издательская аннотация к книге — абсолютно правдиво (что, увы, не всегда бывает), корректно и без спойлеров раскрывает содержание. Ну а чтобы ознакомиться с характером героини романа — лучше всего прочитать биографию его автора. Остаётся только добавить, что сюжет данной-конкретной книги — её эпилогом вполне завершён и сюжетные линии закончены и не провисают. Но, при описанном характере героини, вполне возможно, что её ждут и дальнейшие приключения-путешествия в тот же или иные фэнтезийные или альт.исторические миры и эпохи.

Для 1958 года — это совершенно явная фантастика ближнего прицела с яркой молодёжно-романтической составляющей. А как ещё можно было в те годы воспринимать строки: «Мчатся ракеты к дальним мирам, к подвигу сердце рвётся...», «Быть может путёвку нам даст Комсомол на первый прыжок к планетам!» И, к тому же став ещё и песней, — в отличии от многих других стихотворений того времени эти строки постоянно были на слуху вплоть до конца 80-х годов ХХ века.

Нынешнему скептическому поколению молодёжи эти стихи, конечно, покажутся архаично-наивными... И столь же от них далёкими, как моё поколение в на рубеже 60-х — 70-х воспринимали строки Михаила Кульчицкого: «Уже опять к границам сизым составы тайные идут, и коммунизм опять так близок — как в девятнадцатом году».

Но и стихи Кульчинского и песню Добронравова — помнят через многие десятилетия... А вспомнится ли в 2050-х что-то из поэзии начала 2000-х ?.. )))

Эта книга начинается с эссе Татьяны Визбор На полном серьёзе или «Лучшее произведение авторской песни» — коротеньком рассказе о своём рождении и дошкольное детстве. Фраза из названия эссе (по словам Татьяны) ...это, естественно, шутка, и принадлежит она Ю.Е.Ряшенцеву, который 18 марта 1983 года был ведущим на встрече выпускников МГПИ. Когда в ряду многих появилась на экране фотография моей мамы со мной на руках, он сказал: «А это одно из лучших произведений авторской песни».

Татьяна Визбор так рассказывает о рождении этой книги: «Мне предложили написать статью об отце: о его телевизионных работах, документальных картинах — он ведь считал себя в первую очередь кинодокументалистом... От статьи я сразу же отказалась, сославшись на то, что об этом ровным счётом ничего не знаю. Вот, ответили мне, и прекрасный повод, великий шанс узнать, наконец, что-нибудь об этом...». А далее — в книге одиннадцать глав-встреч с кино-документалистами, работавшими с Юрием Визбором. А также отрывки из его дневников о работе над фильмами и его выступление-рассказ(1977) в Пущино о съёмках советско-итальянского фильма «Красная палатка».

Читал я эти «документы эпохи» — буквально с упоением. Огромное спасибо Татьяне Юрьевне за её работу!

Говорили, что повесть «По пути к Атлантиде» (из разряда не очень-то в 1967 году на гос.уровне одобряемого жанра фантастики) была издана из за своей «своевременно-политической» и антивоенной направленности: Атлантида, по воле автора, была островной частью Греции и её царями были три брата-правителя: Марс, Гефест и Гермес. Марс убил своих братьев и начал войны с другими греческими городами-государствами Атлантида была этими войнами разорена и кровавое правления Марса привело её к гибели.

Если вспомнить отечественную историю, то до празднования двадцатилетия Победы в Великой Отечественной войне — день 9 мая был обычным рабочим днём и фронтовики свои боевые награды надевали крайне редко. Считалось «вся страна воевала и неприлично выставлять собственные заслуги», а песня на слова Владимира Сергеева, ставшая лозунгом для последующих лет, «Фронтовики, наденьте ордена!» была написана именно к этому юбилею Победы. А кроме этого — именно в 1967 году в Греции произошёл военный переворот и к власти пришла хунта «чёрных полковников». Что делало книгу просто «политически архи-актуальной».

И, хотя сюжет книги в целом и не о древней Атлантиде, и сегодня при чтении даже кажется, что эта линия введена автором в сюжет несколько «притянутой за уши», да и вообще всё выглядит (для сегодняшнего дня) наивно — для меня, тогда 12-ти летнего мальчишки, эти приключения были не менее завораживающими, чем более поздние приключения булычёвской Алисы Селезнёвой для моей дочери.

Цикл явно ориентирован на любителей неспешного и обстоятельного чтения экономических эпопей. Причём предпочитающих читать не отдельные романы по мере их выхода, а весь цикл целиком и сразу «в один присест». Мне показалось, что четыре романа с названием завершающего «Магнат» — это похоже на полный и завершённый цикл. Но, увы, оказалось что нет...

Четыре книги охватывают хронологически примерно семь лет жизни нашего современника, провалившегося в конец XIX века — от момента как он осознал себя в теле молодого князя Агренева, только что получившего свой первый офицерский чин и до времени, когда он стал оружейным (и прочая, и прочая) магнатом даже не российского, а мирового уровня. Вроде бы — куда уж далее сюжету развиваться — но автор «делает кульбит» в истории своего героя и сюжет в конце четвёртой книги явно провисает в воздухе. Однозначно впереди у героя ещё много деяний как экономического, так и чисто приключенческого характера.

Одно плохо — неизвестно когда ждать продолжения этого цикла — похоже, что автор уже увлёкся другой эпохой и его работа над новым циклом «Рюрикова кровь» сильно отодвинет выход пятой книги цикла «Александр Агренев»... Хотелось бы верить, что я слишком пессимистичен и автор не забросит надолго развитие старого сюжета в угоду сюжету новому.

Завершения сюжета книг бывают, конечно, разные... Бывает «открытый финал», которым любили пользоваться Стругацкие; бывает «многозначительный финал», когда автор вроде как и сам не знает чем всё кончится у гг.; бывает «подвешенный финал», когда автор оставляет себе возможность развить действие романа в цикл. А в этой книге — перед читателем «обрубленный финал». Топором. Наотмашь. Как будто издательство последнюю главу потеряло. Последняя сцена романа — это нечто: гг. узнал отгадку и (вместе с читателем) остался в полном от этого недоумении...

Для книги, изданной почти два года назад, отсутствие при таком финале продолжения — просто издевательство над читателем(( Эх, не люблю я отзывы до прочтения книги смотреть, но тут пришлось об этом пожалеть... Самое обидное, что и «Сектант» (как «попаданческий» роман) мне понравился, и цикл «Моя понимать» (как фэнтези) тоже с удовольствием прочитал. А тут... — если бы знал что у меня в руках «оборванная чуть ли не на полуслове вещь» — отложил бы её в какой-нибудь дальний угол.

Ещё одна попытка автора (после годом ранее изданного «Ушкуйника») написать историко-приключенческий роман без какой-либо фантастической составляющей. Ну и, увы, результат оказался точно таким же — можно просто общую, без конкретики, часть отзывов из «Ушкуйника» перепостить в отзывы на «Разыскника».

А что мы видим в романе «Разыскник» (кроме того, что уже было отмечено в более ранних отзывах):

- Употребление слова «амбал» (в его понимании ХХ века) в воровской среде Санкт-Петербурга, времён Екатерины Великой — весьма и весьма сомнительно. В низовьях Волги — это слово (хоть и в несколько ином контексте) наверное уже применялось, но вот в быт питерцев — оно вошло несомненно сильно позже. Да что там питерцев — одесситы и то стали его применять в этом контексте только не раньше ХIХ века.

- Слово «шаромыга» (хоть есть и другая этимологическая версия его появления) в широкий разговорный обиход вошло всё же не ранее времён войны 1812 года.

- Ну а уж (цитирую): «В это время два раза ударили склянки — Ого, два часа ночи...» — совсем ни в какие ворота не лезет! Тем кто (как автор) «не в курсе»: Бить вахтовые склянки — отмечать ударами колокола каждые полчаса после 00.00 часов. Т.е. «два раза ударили склянки» — означает, что время час по полуночи. Когда вместо 8 склянок «отбили рынду» — значит 4 часа ночи — заполунОчные склянки Отбиты, далее идут (опять с одного боя колокола) заревЫе склянки. Ну, углубляться, что каждые 8 склянок — это «вахта» (как вахты именуются и какая из них «собачья») я уже не буду, гугл в помощь.

Если в цикле «Пушкарь», с которого автор начал свою писательскую карьеру, исторические несуразицу хоть и были в размере «ржу-нимагу» — то они хоть как-то нивелировались самим фактом фантастического допущения «попаданчества». Но уж если автор взялся писать роман без фантастической составляющей — хочется в нём видеть более исторический антураж повествования.

Издательская аннотация, определяющая эту книгу как «фантастический боевик» — утверждение достаточно натянутое...

Наличие в книге описания альт.исторических событий — оно, конечно, является «фантастическим элементом», но чтобы сделать книгу действительно «фантастической» (в данном конкретном случае) — как-то недотягивает. На мой взгляд, фантастичность исторических альт.событий — должна быть не более чем сюжетным ходом, чтобы с его помощью развернуть некое действие: либо с описанием альтернативного развития всей (а не только альт.изменения географического места театра военных действий) жизни страны, либо уж неких приключений в иной ист.реальности главного героя, чья судьба (пусть даже и не «попаданца») именно с этой альт.ист.реальностью как-то сюжетно напрямую связана. Здесь же, увы, ни того, ни другого нет и в помине.

Утверждение, что это боевик — ещё более спорно... Тогда точно также к «боевикам» можно отнести всю военно-мемуарную прозу участников войны от рядовых солдат до фронтовых генералов. А кроме этого, в книге нет хоть сколь-нибудь значимого персонажа, которого можно было бы назвать «главным героем». Да и вообще с персонажами в книге — достаточно напряжённо: они, конечно, есть, но скорее как некие «говорящие декорации» к авторскому видению возможных альт.исторических событий. Так что какой уж тут «боевик»? Ну и, кроме того, к минусам этой книги приходится отнести, что её сюжет достаточно далёк от какого-то логического завершения. Альтернативная «карта мира» понесла некоторые (набросанные контурами) изменения — ну а дальше-то что?

Так что оценка моя — достаточно низкая по (моей же) положительной шкале. Пять и ниже — это оценки уже отрицательные, а такие книги — я обычно не читаю далее пары десятков страниц и, соответственно, оценивать по правилам Фантлаба — права не имею.

Если читать этот роман в отрыве от его продолжения — «Небесные воины» — остаётся совершенно явное ощущение не просто незавершённости, а даже явной «заброшенности» сюжета (за что и предельно низкий балл по моей шкале оценок, где «пятёрка» — это уже вроде школьного три с минусом). Даже странно, что автор и издательство пошли в 2003 году на выпуск этой явной «незавершёнки» в свет, а потом автор дорабатывал продолжение сюжета и собирался издать продолжение вплоть аж да 2007 года.

Ну и уже как-то, наверное, и само-собой понятно, что «Небесные воины» (а тут моя оценка уже значительно выше и, в основном, именно за завершение сюжета) без первой книги — читать совершенно бессмысленно. Впрочем, вторая часть — отдельно и не выпускалась. Так что цикл «Сага про Бомжа и Головастика» я бы назвал просто единым романом (и оценка в целом — уже по второй книге). Продолжение к нему — скорее всего уже и не требуется. Вся сконструированная автором концепция «добра и зла» в нашем бренном мире — вполне в повествовании раскрыта и дальнейшее было бы ИМХО уж совсем «наворотами».

О песнях студенческих и о песнях туристических, о том что ошибочно путать и пытаться объединить эти два понятия... В локидовсктм трёх-томнике Юрия Визбора почему-то это произведение отнесено в раздел «Репортажи» — видимо, только лишь потому, что оно было опубликовано в легендарном звуковом журнале «с дыркой» Кругозор. На самом же деле по форме — это статья, хотя называть это живое и неравнодушное повествование статьёй — язык поворачивается с трудом. Ведь как емко и красиво сформулировано: «песни студентов как записки следующим поколениям — вот так мы жили, вот так мы любили, так мы верили в будущее».

Каждая студенческая песня — это «маленький гимн по случаю». Многое из этого творчества достаточно быстро забывается, но многие песни остаются надолго в памяти. «Они пробиваются сквозь толщу лет, и все они так или иначе, как молодые зелёные побеги, выросшие на на могучем стволе древнего студенческого гимна Гаудеамус игитур — песни, прошедшей через семь веков, песни, которую поют стоя, с бокалом горячего глинтвейна. Vivat academia!» — вот так, на высочайшей поэтической ноте, пишет Юрий Визбор о вроде бы вполне бытовом явлении с названием «студенческая песня».

К краткой и сухой аннотации — очерк-репортаж Юрия Визбора с автомобильной трассы Хорог-Ош — надо добавить существенное уточнение: высокогорной, сложнейшей памирской трассы-серпантина, по которой во времена СССР в самые дальние районы Таджикистана везли «всё, кроме воздуха, воды, снега и камней»; трассы в 728 км., одолев которые хоть единожды, «иной счёл бы себя на десять лет вперёд сытым приключениями» — «Ведь пурге не объявишь выговор. Камнепад не заставишь задержаться под давлением общественности»...

Я намеренно включил в отзыв закавыченные цитаты из этого короткого (всего-то на две неполные стандартные книжные страницы) очерка-репортажа — именно они дают ёмкое представление о живом и эмоциональном визборовском стиле, используемом им (в даже вроде бы и не особо требующем живости литературного текста) нон-фикшене.

Уникальная реальная история: при вступлении в 1945 году советских войск в саксонский город Эйслебен — их встретил, установленный на главной площади города, трёх-метровый бронзовый памятник В.И. Ленину. Один из солдат, увидев статую, изумленно воскликнул: «Смотрите, Ленин пришел сюда раньше нас!». Памятник был в 1943 году вывезенный фашистами из города Пушкина (Ленинградская обл.), где он был установлен ещё в 1925 году и был одним из первых, установленных в СССР.

Реальная фактография, собранная Визбором о том как удалось сохранить привезённый для переплавки памятник (видимо, первый и единственный монумент Ленину в Германии 1945 года), настолько удивительна — что кажется нереальной фантастикой... Увы, но в 1991 году монумент был демонтирован и перевезён в Исторический музей в Берлине.

Очерк-репортаж о службе моряков на большой океанской подводной лодке в Баренцевом море. «Полнейшая темень полярной ночи, десятибальный ветер, 26 градусов ниже нуля и волна выше поднятой над рубкой перископа. Но и к этому можно привыкнуть. Это обычная служба, которую иные называют тяжёлой...». Писал эти строки Юрий Визбор явно не «по рассказам очевидцев», а сам пройдя с экипажем выход на учение в море. Срок возвращения в порт в таких случаях обычно знает лишь командир подлодки. Да и то не всегда, а лишь догадывается «по косвенным».

Поэтому экипаж не знает сколько раз за поход ему доведётся принять «водные процедуры» так кратко, но точно, ёмко и до дотошности скрупулёзно описанные Визбором: «Отдраили верхний люк... И сейчас же, минуя палубные противоволновые заграждения, внутрь лодки рухнул столб воды, с грохотом обрушившись на людей, приборы, рычаги управления... Как там на мостике работал командир — неизвестно. Но он работал, отдавал команды. Наконец наверх подали линь; привязались и командир, и сигнальщик, и вахтенный офицер. В неистовом грохоте, который нёсся по верхней палубе, появилась новая интонация: пронзительный стон волны, вспарываемый острым форштевнем лодки».

Может ли возникнуть хоть тень подозрения, что всё это Юрий Визбор «художественно пересказал» с чьих-то чужих слов?

В репортаже «Стратегическая снаружи и изнутри», в процессе работы над которым Визбор по сути дела и написал эту песню, он очень образно, но кратко описал баллистическую ракету стратегического назначения: «...покоится на опорах внутри бетонного колодца, как свеча в стакане...».

А впечатление, полученное от этого «путешествия на объект», когда «хочется сказать вопреки всем правилам стилистики – «в ракету»...» — он (тут даже сложно применить к слову «впечатление» слово «описал») сформулировал столь по-визборовски, предельно кратко, ёмко и очень эмоционально-честно (как далеко не каждый журналист может себе даже и позволить): «Мне б как раз задавать вопросы / Ну а я не найду слова...»

Очень коротенький (жаль, что автор не «прицепил» его к одной из своих изданных книг) рассказ с неожиданной концовкой о том как порой внешне очень сильно напоминают современные высоко-технологичные производственные процессы — древние как мир шаманские пляски. Особенно, если использовать ту же атрибутику)))

И, хотя в рассказе нет ни капли фантастики, — интересно, а знают ли в Сколково какому из трехсот пятидесяти известных богов в каких случаях полезно будет молиться...

Достаточно неожиданное, через 4 года после первой книги, продолжение цикла. Должен сказать, что первую книгу я читал достаточно давно и по моим записям она не произвела на меня положительного впечатления — так, обыкновенная приключуха об очередном попаданце (на сей раз подпольном торговце оружием) в фэнтезийное средневековье с эльфами. Особо я тогда отметил эпизод (над которым изрядно похихикал) когда главный герой — потенциальный император мира полного магов, но абсолютно не знакомого с пороховым огнестрельным оружием — подаёт в пылу боя команду: «Лучники, навесом — пли!». Ладно бы он магам с файерболам такой приказ отдавал, но лучники-то тут причём? Явно у автора ненароком проскочила событийно-этимологическая калька.

Первая книга, хоть и имела достаточно открытый финал, но все сюжетные линии в ней были по большому счёту завершены. Что не скажешь по финалу второй книги (как оказалось) цикла. Достаточно неожиданное развитие получила судьба некоторых героев из первой книги, да и новые герои во второй книге появились. Так что ждём продолжения.

Сквозной сюжет романа — просматривается зыбкой пунктирной линией — герой за полгода «всё в дороге, всё в пути» преодолевает почти «автостопом» пол-галактики. Прилетел на планету, быстренько так осмотрелся, вошёл в курс дела, кардинально помог местным жителям решить все их проблемы — всего-то делов — полетел дальше.

Цель главного героя вернуться в родовой замок к двум десяткам своих стражников, конечно, святая... Но по первым главам книги, где барон исключительно ругается с нелюбимой женой, ругает качество местного алкоголя и (опять же!) ругается с подданными из своей одной-единственной рыбацкой деревеньки — как-то не даёт объяснения, что же так тянет его (пьяницу, скандалиста и бабника) домой из «потребительского земного рая» с халявной нелимитированной кредитной карточкой на руках. Объяснения автора, что мол барон неожиданно вдруг понял, что на Земле утрачен дух рыцарства — кажется, мягко говоря, наивным. Увы, но как говаривал Станиславский: «Не верю!».

«Битва на Калке» и «Сицилийское королевство» — скорее единый роман в двух книгах, чем некий цикл. Читать вторую книгу без первой — лучше не стоит и пытаться. С точки зрения авторской аннотации: «это альтернативная история с сильным креном в сторону юмора ... юмористическое произведение, основанное на реальных исторических событиях».

Ну, не имеет смысла особо шибко спорить, что «масштабная» первая встреча русичей с монгольским войском произошла на берегу реки Калки в 1223 году — но вот то, что князья в предшествующие годы ничего и слыхом не слыхивали от восточных купцов о войске Чингисхана (ни от булгар, ни от хазар, и ни от половцев, не говоря уже о злейших врагах Чингисхана — татарах) — нет, не верю. Что касается юмора — действительно неожиданно-смешных ситуаций я в этих книгах не увидел. То, что есть — мне как-то напомнило юмор из сериала «Полицейская академия» с «противостоянием» Махоуни и компании лейтенанту Харрису и сержанту Каллахану.

Но, что самое неприятное — это явное провисание сюжета в конце второй книги. Продолжение явно (по логике развития сюжета) предполагается, но автор, видимо, продолжать повествование счёл для себя неинтересным и судьбу своего главного героя подвесил в совершенно неопределённом состоянии.

Создалось впечатление, что издана только первая часть романа-цикла. Она ограничена «первичными» приключениями главного героя-попаданца и его (тоже попаданца) друга-врага (ну и ещё нескольких хроно-местных второстепенных героев), когда они пока всего лишь не более чем умелый экипаж лёгкого танка довоенного образца, действующего (в большей части романа) в тылу фашистов от Бреста до Могилёва летом 1941 года. Ну и, естественно, пытаются «передать тов. Сталину» опыт применения танков и тактические приёмы ведения боя, известные капитану-танкисту конца ХХ века.

Заключительная глава романа, когда раненые, но (по законам сериального жанра!) стремительно выздоравливающие герои встречаются в госпитале — лейб-мотивом ожидаемого продолжения звучит фраза: «Тут танкистов собирают — из тех кто обстрелянный. Ударная бригада... Катуков хорошо принял». Ну а фраза: «... но танка не дают. Выздоравливай для начал, говорят» — ИМХО намекает, что воевать героям предстоит не на уровне командиров танкового экипажа. Ну и венчает всё фраза на последней странице: «Ещё повоюем! Мы этих гадов!..» — так что продолжение логично-ожидаемо.

В своём отзыве на первую часть этого цикла — роман Отдел «Массаракш» — я писал, что у меня сложилось какое-то двойственное ощущение и что концовка первой части цикла получилась бурной, но (на мой взгляд) какой-то скомканной... В Пиратах Тагоры авторы попытались скомканность событий показать в некоем логическом завершении, но (опять же на мой взгляд) здорово исказили сам первоисточник АБС.

Так, для меня например было неожиданностью, что тагорян зря называют гуманоидами и они не просто(!) в древние времена на ранних стадиях жизни особи проходили стадию личинки, а в действительности — являются премерзкими насекомыми-паразитами не только «НА» любых (в т.ч. землянах), но и «В» любых носителях-гуманоидах... Бррр... Но этот сюжетный ход (при всей своей сомнительности!) имеет хоть логическую необходимость для сюжета.

Но вот зачем было в самом конце романа описывать логику действия Странников и даже(!) их внешний (возможно и временный?) облик — мне было совсем непонятно. Может быть это завязка на некую третью часть цикла?

Фактически роман состоит из трёх повестей, довольно плотно связанных между собой главным героем (и надо сказать, что его третья часть «Жребий» — уже неоднократно издавалась под тем же названием). В «развилке» этой альтернативной истории России — дуэльный кодекс Петра I, который запретил использование огнестрельного оружия. А шпага — обязывает не только искусству фехтования, но и «Кодексу чести», в то время как «пуля-дура» в реальной истории «выбила» слишком много лучших представителей дворянства. По предположению автора такое положение вещей привело к росту гражданской ответственности дворянства, а не к его постепенному моральному и духовному разложению как это было в реальной истории.

События книги происходят уже в ХХ веке, дворянство превратилось в гражданство и стало не наследственным, а исключительно личным. Остальное население — «жители», но не столь бесправные и забитые, как это почему-то преподносится в издательской аннотации. Не хочу дебатировать о плюсах и минусах подобного государственного устройства и логичности последствий, вытекающих из «фантастического предположения», но у меня сложилось впечатление, что автора (в первую очередь) привлекла мысль «растянуть» чисто приключенческую составляющую своей, в общем-то неплохой, повести «Жребий» на отдельную книгу. Поэтому история России от Петра до середины ХХ века описана как-то мимоходом и политическое построение общества выглядит, увы, несколько надуманным.

P.S. Вспомнились стихи Игоря Кобзева: «А всё-таки было бы хорошо, / Чтоб в людях жила отвага, / Чтоб каждый по городу гордо шёл / И сбоку блестела шпага! ... А совесть и гордость имели б вес / И, сдержанный блеском шпаги ,/ Никто бы без очереди не лез, / Тыча свои бумаги.» Думаю, что с этой «романтикой социалистического реализма» автор тоже знаком. Но романтическую идею, хорошую для пяти-строфного стихотворения, не так просто растянуть в роман. Кроме романтики, роману в жанре альтернативной истории необходима (как минимум) даже не только сама история, а, желательно, и ещё связанные с ней прикладные науки.

На мой взгляд, это некая фантасмагория параноидального характера, предназначенная целевой аудитории «продвинутые психоаналитики». Простому читателю (как мне) здесь не очень-то понятно — что тут к чему, почему и зачем. Это напоминает как-то раз слышанный мной «трёп на публику» аспирантов физиков-теоретиков с Физмата о возможности придать бутылке Клейна звуковое изображение численно-буквенными рядами. На девчёнок-студенток с Филфака (факультет невест) в этой компании — произвело неизгладимое впечатление. Вот примерно так я этот рассказ и воспринял...

Может быть в рассказе и есть какой-то глубокий потаённый смысл... Или гениально-экспериментальный романтизм, подобный «А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейтах водосточных труб?»... Но я, увы, до этих смыслов-романтизмов как-то вот не смог «докопаться».

Видимо, это была единичная попытка автора романов, посвящённых мировой истории, обратиться к сказочно-фантастической тематике. При этом непосредственно какой-либо истории, т.е. попытки с помощью фантастического элемента увлечь читателя неким историческим действом, в этой книге нет. Похоже, что у автора при его работе с историческими романами накопилось желание и материал каким-то образом обратиться к мифологической тематике и «подтянуть» продолжение жизни героев русской (да и мировой) мифологии к нашей современности. Да ещё и «пересечь» их сегодняшнюю жизнь с пробудившимися реликтовыми (шестимиллионолетней давности) иногалактически-высокотехнологичными пришельцами.

К сожалению, самая интересная мысль романа о развитии любого суперэтноса только при условии сбережения им своей мифологии — сформулирована достаточно ясно для читателя только уже где-то ближе к последней трети книги. Да и рассмотрена эта мысли применительно к истории Руси, с принятием ей христианства и дальнейшим, в течении сотен лет, «врастанием» в новую религию славянских языческих обычаев и параллельной веры русским народом в леших, домовых, русалок и т.д — уже как-то поверхностно и мельком. А ведь, наверное, ради этого и замышлялась книга «на накопленном материале».

Не смотря на то, что это произведение в 3-х томном собрании сочинений Юрия Визбора помещено в разделе «репортажи» — это по форме скорее не репортаж, а эссе, т.к. представляет собой не некое оперативное и беспристрастное сообщение с места неких происходящих событий (как это определяет жанр репортажа), а (как это предполагает жанр эссе) — выражает индивидуальные впечатления и соображения автора по конкретному поводу или предмету.

В данном случае этим «конкретным предметом» является альпинизм и люди, беззаветно и бескорыстно в него влюблённые. Ну а по большому счёту, если брать шире, — эмоциональное и очень «визборовское» описание величия гор «как предмета для творчества» и романтики покорения их вершин человеком.

Вполне весёлое и качественно перенесённое на бумагу изложение типичного трёпа молодых философов-теоретиков на дружеских посиделках в компании с молодыми девчёнками-гуманитариями. Я и сам бывал на таких посиделках — мозги «запудриваются» капитально. В основу рассказа положена забавная фантастико-космогоническая теория главенства пространства над временем, где время рассматривается всего лишь способом восприятия пространства или, вообще, «системой координат в которых функционирует человеческая психика».

Эпистолярно-бюрократический стиль рассказа (собственно, весь рассказ «сформирован» из вымышленных фрагментов документов и служебной переписки) придаёт некий неповторимый колорит. Дивов великолепно показал, что из мастерски подобранных «деловых» документов можно (и нужно!) делать замечательную юмористическую фантастику.

Достаточно трудно-воспринимаемый роман со сложной линейностью сюжета. Первая часть: современная Россия + планета фантомов-глюков; вторая часть: некая планета, «списанная» (с доп.фант.элементом) с Югославии рубежа ХХ-ХХI веков + та же планета фантомов-глюков + герой из первой части, но со стёртой памятью; и совсем короткая третья часть, быстренько-так-быстренько расставляющая «подлинную» гуманность приоритетов.

При этом практически вся книга очень близка к «кровавому трешу», как будто автору не дают покоя лавры Юрия Петухова. В целом общая идея романа, на мой взгляд, выражается мыслью, что мол нечего землянам соваться в космос с нашим-то буйным подсознанием, ассоциированным с теле-ящиком + психологической неустойчивостью, проистекающей от комплексов наших детских страхов и фантазий периода подросткового полового созревания.

ЗЫ: Хотя в целом-то, если смести с нас всю налипшую шелуху, — мы, в конечном итоге, вполне себе мягкие и пушистые. Но — глубоко, где-то очень глубоко...

Очерк-репортаж об «эхе войны», обнаруживающемся спустя 20 лет по несколько раз в день на волгоградской земле. И о ежедневной, будничной, но от этого не ставшей хоть сколько-то менее героической, работе минёров. «Город Волгоград — железная земля. Река Волга — железное дно. И в городе наряду со всеми известными службами безопасности работает и вызывается по телефону единственная в мире служба — спасения земли».

О трёх «рабочих минутах» в жизни одного из офицеров этой службы — на вшитой гибкой пластинке в этот легендарный «журнал с дыркой» звуковая страница «Три минуты рядом со смертью», она продолжает опубликованную на «бумажных страницах» журнала «Кругозор», 1966 №2 часть очерка.

Юрий Визбор на протяжении почти всей своей жизни вёл записные книжки, куда записывал понравившиеся ему или придуманные им самим словечки, фразы, диалоги, сюжеты, случаи-анекдоты и т.п. Частично он их потом использовал в своих стихах, песнях, рассказах и повестях. Эти записные книжки не предназначались для публикации, а были частью «творческой лаборатории» автора. Но тем-то они и интересны, что дают представление о его добром чувстве юмора и мягкой иронии.

Ещё в молодости я вдосталь посмеялся за «наблюдениями» в записных книжках Марка Твена, Ильи Ильфа. Позже были Булгаков, Аверченко, Зощенко... Но это было всё же смешное из разряда «дней минувших анекдоты», а вот в записных книжках Визбора — всё было настолько современно и актуально (а в ФиС-овсой выборке читал я их ещё в советские времена, где-то примерно в 1989-1990 гг) что даже супер-популярный тогда Жванецкий как-то несколько побледнел в моём восприятии. И многократно увеличившееся удовольствие я получил, когда прочёл в самом начале 2000-х гораздо более обширную подборку в локидовском трёхтомнике. Какие-то фрагменты из неё без труда можно найти в сети — почитайте, не пожалеете!

Запись одного из последних выступлений Юрия Визбора в творческой мастерской Московского клуба самодеятельной песни. Трудно сказать действительно ли это очерк... или, может быть эссе, интервью. По большому счёту — это рассказ. Живой и эмоциональный рассказ-выступление неравнодушного человека, стоявшего у истоков авторской песни. О её истории, развитии, проблемах, об авторских стихах в бардовской песне и «песнях на стихи». О принципиальной разнице в концертном исполнении песен ВИА и бардами. О том как нелепо выглядит, когда молодые люди из ВИА выходят на сцену в немыслимых фиолетовых костюмах с блёстками и, расставив широко ноги, начинают петь о героике трудовых будней на далёких таёжных стройках — «как они там якобы куют что-то такое и ветры свистят».

И ещё очень немного (но крайне показательно) о своих песнях и выступлениях со сцены: «Из песен, написанных мной, — а я написал около трёхсот песен — пою на концертах очень мало — пятьдесят песен, которые в сценическом ореоле... У меня есть песни, которые я очень люблю и считаю вершинами своего творчества, однако я их в жизни не пою на концертах».

С высокой долей вероятности песня не фольклорная, а авторская. Скорее всего написана кем-то из самодеятельных поэтов круга Аркадия Северного в самом конце 70-х годов и лишь по столь позднему написанию она не успела попасть в его репертуар.

К «воровской романтике» текст явно не относится, скорее он написан в традициях городского «жестокого» романса. Но при этом лирический герой оплакивает расставание не с любимой женщиной, а со своим любимым городом — Ленинградом.

«Предисловие к автобиографии по просьбе друзей» — можно было бы характеризовать и как журналистский очерк о самом себе, и как «растянутый» в пространстве и времени репортаж о жизни целого поколения «детей войны», их послевоенной юности рубежа 40-х — 50-х годов. Лишь казённое определение «статья» — не подходит в этому очень живому и личностному повествованию о эпохе, о событиях, о друзьях и немного о самом себе. Поэтому жанровое определение «эссе» мне кажется наиболее уместным.

И неслучайно Визбор назвал его именно как «Предисловие...» — хронологически этот «отрывок из биографии» заканчивается 1951 годом. А завершает его Визбор — очень по-журналистки: «Потом был институт, походы, песни, армия на севере, возвращение, дети, работа, поездки, горы, море и вообще — жизнь. Но обо всём этом — уже в песнях».

Остаётся только добавить, что эссе написано в мае 1981 года по просьбе Ю.И.Черноморченко, председателя керченского КСП «Глас», в качестве предисловия к составленному им машинописному «самиздатовскому» сборнику песен Юрия Визбора.

Старая жиганская песня (её пел ещё Аркадий Северный) что называется о «правильной организации» массовой кражи на московском пляже, когда внимание «культурно-отдыхающих трудящихся» отвлекает то, что подставная «Красотка, лет семнадцать, прекрасна и стройна, вдруг стала раздеваться до самого гола».

Песня — скорее не «воровская», а даже «гражданско-нравоучительная»; вполне возможно она не и фольклорная, а была написана как раз для Аркадия Северного кем-то из самодеятельных поэтов его круга... И, надо сказать, что с годами — мораль песни абсолютно не утратила свою злободневность: «В Москве, как в магазине, — на то она Москва: чуть варежку разинул, ну и пиши — хана!».

В 1935 году поэт-песенник Лебедев-Кумач написал ставшее культовой песней эпохи СССР стихотворение «Широка страна моя родная...» Песня писалась для не менее культового фильма «Цирк» и была растиражирована так, что её «от Москвы до самых до окраин» вряд ли кто-то ухитрился в советские времена неоднократно не услышать в теле-радио исполнении. Это был пример апофеоза «официального» признания.

И вот 30 лет спустя (от выхода фильма «Цирк») Визбор пишет своё видение Песни о Родине, а точнее — Песни о Доме... Стихи эти имеют не меньший «географический охват», чем у Лебедева-Кумача «с южных гор, до северных морей» — но это действительно Дом: «Вот крыша в доме том — Ледовый океан / Вот погреб в доме том — Хакассии туман / И дверь за облака, и море у ворот / В одном окне — закат, в другом окне — восход». Насколько же это звучит душевнее и, именно, по-домашнему...

Я не нашел данных о публикации этих строк ранее 1986 (т.е лишь через 20 лет с момента написания) года, но все эти годы для поколения шестидесятников они были не менее популярны и известны чем «растиражированный официоз» Лебедева-Кумача во второй половине 30-х годов.

Альтернативная история ХХ века с уклоном в диверсионное противостояние спецслужб и с применением во второй половине 30-х годов различного (порой совсем уж фантастического даже для наших дней) германского чудо-оружия. Приём отнесения повествования в альтернативную историю использован (на мой взгляд) скорее не как попытка рассмотреть возможный вариант развития реальной истории, а для того чтобы избежать явных логических несостыковок авторского повествования с реальной историей.

Поэтому весьма надуманной является в романе причина «исторической развилки», которой (по мнению автора) мог явиться вариант решения командира роты лейб-гвардейского Семёновского полка Михаила Тухаческого не вступить в марте 1918 года добровольно в ряды Красной армии (в реальной истории в 1917 году Семёновский полк объявил себя приверженцем нового строя, был переименован в «3-й Петроградский городской охраны имени Урицкого»), а бежать из Питера в ряды белогвардейцев. В коих рядах он уже в 30-е годы (не объяснённым автором образом) становится аж генерал-лейтенантом.

В том, что в реальной истории Тухачевский в Красной армии буквально за 2-3 года сделал головокружительную карьеру — ничего особо странного не было, просто-напросто он, в условиях жесточайшего кадрового голода, оказался в самых первых рядах воен.спецов, перешедших к большевикам. Но вот в то, что он мог бы сделать хоть сколь-нибудь аналогичную карьеру у белых (и это пробыв-то в австрийском плену с февраля 1915 по осень 1917), где и в разы более опытных офицеров (прошедших трёхлетнее горнило германского фронта) было вполне достаточно — извините, не верю!

Видимо, понимая не очень сильную логику такого развития альтернативно-исторических событий, автор дополнительно (весьма вскользь) упоминает, что белое движение победило в Гражданской войне ещё и благодаря «прозрению» адмирала Колчака, подписавшего в самом начале 1919 года ряд указов, позволивших возродить монархию и одержать победу в Гражданской войне... И вот если бы не такие мало-вразумительные «подводки к сюжету», прозвучавшие в самом начале романа, — книга бы читалась с гораздо большим доверием и сопереживанием к истории главного героя поручика-гренадёра Саблина. Но, увы, получилось, что роман воспринимается не столько как альт.исторический, сколько как тривиальная «приключуха» на невнятном псевдо-историческом фоне.

Лев Зилов — ныне незаслуженно забытый автор начала ХХ века. В 20-30-х годах был достаточно известен как автор книг для детей, но есть у него и профильная для Фантлаба мистико-фантастическая поэма «Дед» (вполне доступна в сети). А сказка «Глиняный болван» (проиллюстрированное доп.изо. издание есть на Фантлабе) как старик и старуха вылепили из глины Голема-людоеда — даст фору многим сегодняшним фантастическим ужастикам. А ещё — Лев Зилов писал потрясающие стихи... Одно лишь то, что на его слова Александром Вертинским была написана песня «Старый принц» уже говорит о многом.

Но, возвращаясь непосредственно к отзыву: чудом избежав расстрела как «социально чуждый элемент» и пережив поволжский голодомор 1921 года — он уже в 1922 году пишет это, одно из своих самых пронзительных стихотворений: «Лето холодами обезглавлено, / Ледяные градины в крови / И серебряным окладом сдавлена / Бархатная библия любви»... Одна лишь эта строфа — ставит его выше многих критиков предреволюционной поры, отзывавшихся о его поэзии как о подражательно-заимствованной и нестерпимо нудной.

Шуточное стихотворение-каламбур, очень быстро (наряду со знаменитьй «Одессой-мамой») ставшее популярной песенкой: [i]«Я люблю шофершу крепко, робко, / Ей в подарок от меня коробка, / А в коробке, например, Манто Вам / И стихи поэта Лермонтова. / В темноте толкнул я гражданина, / А в уме моем — гараж да Нина, / И душа поет как флажолета, / Выпирая из угла жилета.»[/i]

По одной из версий песню очинили студенты ИФЛИ (Институт философии, литературы и истории, закрытый после войны), где, впрочем, Борис Смоленский и учился, а посвящался текст студентке ИФЛИ — Нине Бать. Впоследствии она стала известной в московских литературных кругах переводчицей и одно время даже возглавляла в Союзе Писателей секцию переводчиков. Писалась песня для капустника в ИФЛИ — как пародия на слова и музыку песни «Заборик», которую в 1938 году написал Михаил Светлов. Наверняка такое «капустное» творчество было в известной степени совместным с другими студентами, однако с уверенностью можно сказать, что Смоленский очень любил подобные «каламбурные» рифмы и они неоднократно встречаются в его стихах тех лет.

Песенка очень быстро «передавалась из уст в уста» и стала популярной, к ней стали дописываться все новые и новые «фольклорные» куплеты. Позже песня прозвучала в фильме «Торпедоносцы» (1983), режиссёром которого был Семён Аранович — брат Евгения Аграновича, соавтора Бориса Смоленского по песенке «Одесса-мама».

Если эта цепочка предположений в достаточной степени не случайна и верна — песню можно датировать осенью 1940 года.

В первом номере журнала «Турист» за 1982 год были опубликованы слова песни «О Москва, Москва святая!...», но автор не был редакции известен и она обратилась к читателям с просьбой помочь установить авторство. В редакцию пришло более трёхсот писем. В редакционной преамбуле к очерку Визбора (где он и «признался», что песню написал он) рассказывалось что в письмах было высказано около 75-ти версий, из них десять писем указывали, что авторство Евгения Евтушенко, семь Роберта Рождественского, три Беллы Ахмадулиной. А один из читателей на полном серьёзе убеждал, что стихи написал Александр Сергеевич Пушкин)))

Как видно из нумерации журнала — выяснение вопроса авторства заняло почти мистические 9 месяцев))) Надо сказать, что в век компьютерных технологий у нас на Фантлабе такие «задачки» в темах «Помогите вспомнить автора», «Другая литература: помогите вспомнить автора» и «Помогите вспомнить фильм!» — решаются значительно быстрее!

Очень живой и неравнодушный анализ песен, звучащих кинофильмах 70-х годов, о том почему эти песни уже так редко «поёт вся страна», как это было в прошлые десятилетия с очень и очень многими песнями из кинофильмов. Почему так часто песня «не монтируется» своей логикой в экранный видео-ряд когда, например, в сцене сабельной атаки звучит хоровое исполнение песни? Ведь никто не пел хором, когда такая атака бывала в реальности!

И действительно, песня в кино хороша — лишь когда создатели фильма относятся к ней, как к одному из действующих лиц. Такие, порой неожиданные, наблюдения, изложенные с неподражаемым визборовским юмором, не позволяют этот текст обозначить сухим словом «статья«! Но, видимо, эти визборовские «наблюдения» в 1979 году пришлись не по душе чиновникам от кино-индустрии и опубликованы они впервые были только 15 лет спустя.

Одна из популярнейших иронических (как это на первый взгляд ни странно звучит) народно-лагерных песен. Дата создания — предположительно конец 40-х годов. Особенно широкое распространение получила на воле после хрущёвского «реабилитанса» 1956 года. Однако, к «блатному миру» песня имеет только косвенное отношение — она насквозь «гражданская», что не мудрено [i]«в стране, где каждый третий сидел, а каждый пятый — охранял»[/i]. И это даже в современной России — не особое преувеличение: только с 1992 по 2007 год — в стране были осуждены свыше 15 миллионов человек.

А в период написания песни ситуация ещё и сложилась с печально знаменитыми Указами от 4 июня 1947 года «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан». Первый предусматривал наказание от пяти до двадцати пяти лет лишения свободы, второй — от четырёх до двадцати лет. Это о них пелось в песне: «Этап на север — срока огромные. / Кого ни спросишь – у всех Указ»... Вот потому-то песня и по праву может считаться народной, хотя и помещена формально в раздел «Жиганско-уркаганский фольклор».

Не смотря на то, что «декорациями» песни являются лагерные бараки — к «воровской романтике» песню отнести никак нельзя, скорее она написана в традициях городского «жестокого» романса. По тексту даже можно было бы предположить, что песня написана в кругу «политических» по недоброй памяти печально знаменитой 58-ой статье в 50-е годы...

Но вряд ли это так — тогда бы она наверняка попала бы в репертуар Аркадия Северного. Можно предположить, что песня написана кем-то из поэтов его круга в самом конце 70-х годов и лишь по столь позднему времени написания она им не исполнялась. Косвенно это подтверждается тем, что песня скорее всего «ленинградская» — в ней использовано слово «парадные» вместо общероссийского «подъезды».

Одна их «народных» песен, популярная ещё во времена, когда самолёты имели только исключительно поршневые двигатели. Хронология её сочинения сколь-нибудь точно не установлена. Строчка из песни «А высота три тыщи метров» (а в другом варианте даже «На высоте пять тысяч метров») — не должна вводить в заблуждение, с таким же успехом в размер может укладываться «На высоте сто двадцать метров». И тогда становится более логично, что после того как машина врезалась в землю — «Пилот в крови весь, с разбитой грудью / Губами бледными шептал...», а не перешёл «в ультра-дисперсное состояние».

Хотя, продолжая рассуждать о хронологической привязке событий песни, эмоционально-психологический портрет «героя» соответствует скорее не тридцатым годам ХХ века, когда в военной авиации был жесточайший отбор в лётные училища и железная дисциплина. Присказка, что, мол, бардак в авиации начался ещё когда Орвилл Райт стащил у Уилбура Райта его плоскогубцы — носила тогда скорее юмористический оттенок и имела ввиду поведение пилотов «вне строя» и уж тем более не в небе. А «небесная акробатика» Валерия Чкалова — была не правилом, а редчайшим легендарным исключением.

Так что ситуаций песни скорее подходит для времён начала 20-х годов, когда юных авиаторов ещё не отпустила психология только что окончившейся Гражданской войны, где «жизнь — копейка». А может быть песня вообще ещё и дореволюционная — психология «пилота-самоубийцы» на почве полу-надуманной любовной драмы вполне тоже укладывается в психотип вчерашнего гимназиста, пришедшего вольноопределяющимся в авиаторы.

Место действия романа — мир, достаточно похожий на Европу конца девятнадцатого – начала двадцатого века, эпоха самого начала распространения электричества, первых телефонов и радиотрансляции... Но существует в этом мире и направление не техногенного развития человеческой цивилизации. Причём не уровня полу-примитивного шаманизма и всякой прочей мистической эзотерики, изучение теории и развития практики работы с нематериальным психико-информационным пространством — развивается на государственном уровне.

Готовится рабочие кадры в Академии прикладных знаний, государство обеспечивает своих «сотрудников-психоделиков» материально-технической базой, платит зарплату им и надзорному (а как же без этого) над ними ведомству и с истинно-государственным размахом создаёт для них рабочие инструкции и требует от них регулярных отчетов о проделанной работе. Ну и, естественно, все высшие руководители и надзирающие чиновники озабочены в первую очередь собственными интересами и интригами в борьбе за должности и влияние, А на самом «верху» даже, видимо, вообще жаждут глобальную психо-управленческую власть над всем человечеством.

Наверное, перипетии описаний приключений главного героя по вхождению в нематериальное психико-информационное пространство и волевой коррекции силой мысли в нём человеческих судеб казались бы абсолютно наивно-надуманными если бы всё это сочинялось бы только ради самой «приключюхи» в сюжете... Но многолетняя врачебная практика автора в нашем реальном мире — делает этот аспект романа достаточно интересным и вполне правдоподобным. Особенно становится правдоподобной (так и хочется воскликнуть по-Станиславскиму: «Верю!») многократно увеличивающая психоделические возможности «шамана-оператора» связка танец-любовь-схватка... Даже складывается впечатление, что (как говаривал Винни-Пух): «это ж-ж-ж — неспроста»)))

Ну а дополнительная динамичность сюжету придаётся драками, погонями, поединками и весьма профессиональным (но без злоупотребления читательским вниманием) сравнительным описанием самых разных видов исторического фехтовального оружия.

Удивительно, как Визбор умел найти героев для своего очерка и написать о людях вроде бы абсолютно «кабинетных» профессий... Мини-глава очерка «Верочкина компания»: Верочка по профессии бухгалтер, но никто не скажет ей «Привет, канцелярия!», потому что «учётная канцелярия» Верочки — четыре тысячи гектаров целинной пахотной земли и за посевную компанию всю свою «бухгалтерию» надо «учесть» своими собственными ноженьками. Да не на каблучках по асфальту — а по пахоте, да при степных ветрах, а то и по мокрому снегу, который выпадает на целине и в конце мая.

Ну а уж когда дело касается традиционно-романтических профессий — Визбор находит вообще удивительные слова... Мини-глава очерка «Океанский бог» — как удивительно сформулировано: «Тихий океан митинговал три дня ... туман, туман похмелье после шторма...». Ну, а сама описанная в очерке ситуация — можно сказать (чтобы не спойлерить) ничуть не хуже морских баек Виктора Конецкого.

Документально-исторический очерк о истории военной операции, когда в начале февраля 1943 года отряд советских альпинистов (самому старшему было 28 лет) совершил зимнее(!) восхождение на Эльбрус и сняла с его вершин фашистские флаги, установленные там 21 августа 1942 года егерями «альпийских стрелков» дивизии Эдельвейс.

На Эльбрусе было установлено советское знамя. И тогда же была написана песня «Баксанская», ставшая незабываемым гимном тем, кто мог о себе гордо сказать: «Мы стояли насмерть за Кавказ».

По своей форме — описание фактического события без какого-то либо литературного вымысла — это действительно очерк журналиста Юрия Визбора. Но фактически — это пять страничек написанного прекрасным литературным языком рассказа о поездке через солончаковую степь за 400 км. на подвернувшемся попутном грузовике в отдалённый целинный совхоз, в котором лишь три недели назад заложили для жилья первые землянки и «...ни одного корреспондента там не было. Какой же идиот поедет в такую даль?..»

Приключенческой составляющей (ныне её модно именовать — экшеном) помноженной на не выдуманную, а вполне реальную «романтику странствий» в этом очерке столько, что многие (фикшен!) повести обзавидуются! Эх..., если бы все газетные очерки тех лет писались бы авторами хотя бы примерно на том же уровне, что и этот — я бы в те годы «не разменивался бы» на романы/повести /рассказы, покупая книги, а читал бы исключительно советскую периодику!

Ставшая «народной» (ещё в 50-е годы ХХ века) песня с знаменитым припевом: «Ах, зачем любила я? / Зачем стала целовать? / Хошь режь меня, / Хошь ешь меня, / Сбегу к нему опять!..» Подавляющее большинство её поющих — даже и не подозревают, что у этих стихов и песни есть вполне известный автор.

Особенно забавно было видеть, когда это песню на несколько-дневной свадьбе «исполняет» (мягко говоря) невеста с толпой своих замужних подружек))) Мужики в это время — уже обычно на такие мелочи внимание не обращают — «думают» как исполнить русский обычай «что за свадьба без драки».

Достаточно необычно, что автор пытается оспаривать стойкое для «историй о попаданцах» утверждение, что средневековая Европа была немыта, вонюча и «ночные отходы» поутру выплёскивались исключительно(!) на улицу, прямо на головы прохожим. Не возьмусь со сто процентным знанием дела рассуждать о санитарно-бытовом обустройстве городов в 15-м веке... Мало того, что История — дама с достаточно туманной биографией и, порой, нравы и обычаи населения в какой-то конкретной географической местности за всего-то сотню лет достаточно сильно изменялись; так ещё необходимо понимать, что необходимо учитывать разницу в менталитете географически соседних жителей по отношению к окружающей их среде в зависимости от размера городов/поселений.

В достаточно больших городах, где плотность населения была велика (и вывозом бытовых отходов никто озабочен не был) действительно всё летело из окон на дорогу (и в романе это не отрицается). Но вот то, что это было так же в сельской местности и уж тем более в небольших дворянских замках — я сильно сомневаюсь. Разница в психологии/менталитете жителя «коммунальной квартиры» (т.е. средневекового города) и живущего «на своей земле» — думаю и 500 лет назад достаточно сильно различались. Ну и необходимо ещё учитывать, что действие романа происходит где-то на границе с Испанией, в которой в 15-м веке были достаточно сильны средневековые арабские (не путать с сегодняшними!) традиции культуры.

Ну а в целом — роман вполне в русле сегодняшней «попаданческой приключюхи», не хуже и не лучше вполне себе среднего уровня. Автор явно неплохо разбирается в холодном оружии и доспехах той эпохи — естественно, какое-то место в тексте уделяется их описанию, но до «навязчивости техно-исторического справочника» он не доходит и всё достаточно в меру. Единственное место, где автор допустил (на мой взгляд) ошибку — так это сцена с ночным нападением волков. Дело происходит летом, кругом полно четвероногой дичи (по тексту: герои её постоянно подстреливают с шагов этак 50-ти просто «на марше», а не на охоте) — ну незачем волкам пытаться нападать на трёх явно не беззащитных людей у ночного костра. Видимо, у автора сработал неких стереотип... Впрочем (отвлекаясь от сути романа) во всей мировой литературе не заблуждался в описании повадок волков — только, пожалуй, Лев Николаевич Толстой.

По своей структуре — это небольшой рассказ (всего в 27 страниц), лишь логически примыкающий к циклу «Корона», но мало чем с ним сюжетно связанный. Да и практически никакой новой сюжетно-информативной сущности не несущий.

Невольно сложилось впечатление, что написан рассказ автором был наскоро, по настоятельному предложению издательства и с одной-единственной целью — «дотянуть» запланированный к выходу том до необходимого объёма учётно-издательских листов.

Что-то я в полном недоумении... Это лишь у автора издательской аннотации к первому (2015 года) изданию романа... эээ... несколько крыша поехала(?) или с логическими связками в изложении сюжета у него беда(?)... Читаем: «В 2012 году к берегам Сирии, охваченным пламенем войны, вышла российская эскадра под командованием контр-адмирала Ларионова. Но вместо Средиземного моря она оказалась в море Балтийском, а из 2012 года попала в год 1942-й. [...] они вступили в бой с врагом, присоединившись к десанту, высадившемуся в захваченной немцами и румынами Евпатории».

Или действительно в книге имеет место такой зубодробительный альт-географический сюжетный ход, что вдруг(?) город Евпатория вместо Чёрного моря — в Балтийском море оказался? Что-то я теперь эту книгу как-то даже и опасаюсь пытаться начинать читать..

Спустя семь лет — после завершения, вышедших достаточно «плотно» в 2005-2007 годах, четырёх книг цикла — автор вдруг к нему возвращается аж в 2014... Учитывая, что «Иван Алексеев» — это достаточно пока таинственный псевдоним, можно предположить, что автор работой над этим романом, решил сделать паузу в каких-то своих проектах, над которыми он работал под другим именем...

Почему мне так кажется? Да потому, что никаких новых идей или просто сюжетных ходов из-за которых действительно целесообразно было бы затевать продолжение в достаточной мере логически завершённого цикла (см. мой отзыв на цикл в целом) — в романе абсолютно не наблюдается. Сюжет его за четвёртой книгой хронологически следует с интервалом в пару-тройку лет и имеет к ней (да и к предыдущим книгам тоже, но в меньшей мере) логическую привязку, так что пытаться читать этот роман как самостоятельный я бы не рекомендовал. По своей читательской аудитории роман (как и цикл в целом) предназначен скорее для подросткового возраста — это (извините, повторюсь) вполне подходящее «историческое чтение» без каких-либо сложных историко-экономических и политических «построений», требующих более глубоких знаний.

Сюжет романа по внутренней хронологии укладывается в несколько летних месяцев 1582 года, когда (как и в реальной истории) король польский и великий князь литовский Стефан Баторий безуспешно пытался штурмовать город Псков. В реальной истории в итоге был заключен Ям-Запольский мир, но в романе сюжет до него хронологически не доходит. Сюжет романа в целом остаётся в рамках реальной истории, личные приключения героев цикла (как и их несколько условно-фантастическое прошлое) на её ход абсолютно не влияют. Ну и остаётся сказать, что, хотя сюжетные линии и не откровенно-провисшие в пустоту, — события явно подразумевают какое-то развитие, т.е. следующую книгу цикла.

Хорошо написанная книга оставила чувство какого-то недоумения. С одной стороны — вроде бы вполне реалистично написанная и действительно «пронзительная» вещь. Правда, эта «пронзительность» достигнута в основном в концовке книги.

Неужели, если вооружённый террорист затаился в схроне сельского дома, под лестницей забитой досками и ещё не знает, что его обнаружили, — то операцию по захвату его ЖИВЫМ надо начинать с ударов ломом по доскам его схрона лично руководителем спец-группы полковником спецназа? Наверное, проще было применить без-оболочное взрывное устройство рядом с досками схрона и брать его после этого контуженным в полу-бессознательном состоянии?

Так что «однако, сумлеваюсь я...» по поводу правдоподобности.

Думаю, что об этом четырёх-книжном романе нельзя сказать, что в нём много «роялей в кустах»... Похоже, что этот роман-цикл изначально задуман как эдакий гигантско-вселенский рояль в одном из уголков которого умещается практически всё сюжетное повествование в котором главный герой проходит путь от достаточно тривиального (хоть и очень хорошо информационно и материально обеспеченного) попаданца на 20 тысяч лет назад и до самого могущественного супер-демиурга всей Вселенной. Настолько «всей», что наша галактика Млечного пути — всего лишь песчинка в Мировом океане.

Собственно, можно было бы ограничиться прочтением только первой книги цикла, все остальные лишь «раскручивают» могущество гг. в геометрической прогрессии. Поэтому читал остальные три книги уже «по диагонали» (тем более, что в них регулярно пересказываются «события предыдущих серий космо-оперы») — просто было интересно до каких же космогонических величин автор будет прокачивать своего гг. Но, похоже, что автор решил оставить сюжет в достаточной мере открытым, чтобы иметь возможность вывести своего гг. в совсем уж какие-то немыслимые измерения.

Нечастый, надо сказать, для нашей современной фантастики сюжет, когда нечеловеческие сказочно-кромешные сущности выступают столь ярыми сторонниками людей. Обычно всё бывает с точностью наоборот... Но тут — случай особый: извечная нелюбовь людей и кромешников становится несущественной перед знаменитым рассейским «Наших бьют!».

Вот только автор, взяв за центральное (и, собственно, единственное) место действия русскую баню, — увы, не очень хорошо знает её традицию... И если главный герой у автора такой знаток русской бани, что он запросто общается с Банником, — то он не стал бы запаривать банный веник кипятком. Горячей водой — да, но от кипятка листва на венике наполовину (как минимум, а скорее всего и значительно сильнее — я не экспериментировал) облезет. Хуже этого может быть лишь плескать на каменку холодной родниковой водой или (ещё хуже) квасом/медовухой, не разведя их достаточно сильно той же самой горячей водой. Поверьте на слово и лучше не повторяйте эти ошибки — Баннику это наверняка(!) сильно не понравится)))

«Вот и всё, вот и кончился марш! / В сейфы выкладки курса заброшены, / И далёкий оранжевый Марс / Ощущаем своими подошвами» — ещё одно вполне космическо-фантастическое стихотворение автора. И невольно, читая это стихотворение 2014 года, вспомнинается песенный хит 1960-х годов: «На пыльных тропинках далёких планет / Останутся наши следы!» — они вполне соответствуют и перекликается как смыслом, так и космо-романтикой времени, когда казалось, что до звёзд уже подать рукой.

И что «нынешнее поколение молодых советских людей» обязательно на дальних планетах побывают...

«Наши карты пробелов полны. / Мы – пылинки в безбрежном пространстве, / Но мечтой о космическом братстве / Мы Вселенным из света равны!» — даже странно, что поэтика дальнего космоса ещё может так романтически ярко прозвучать в современной сегодняшнему дню поэзии... Такое впечатление, что стихотворение написано не в 2010-х годах, а в далёкие космическо-романтические 1960-е.

Как здорово, что автор сохранил в себе свои юношеские ощущения бытия тех лет!

Первая половина рассказа, в лучших традициях классической «деревенской прозы», описывает мир российской сельской глубинки, где фантастического и «ничего не надо придумывать, только найти, отыскать нужную краску. Удивительный свет, всё в нем: и нескончаемый вечный день, и умиротворение, и пробуждение, еще хранящее видения сна»... Это мир несуетливого человеческого бытия, где мнится «древняя вязь какого-то забытого алфавита, легко читаемого зверями и птицами и ныне почему-то ставшего недоступным для человека»... но вдруг — всё становится настолько реально, насколько это может быть только в грёзах...

И человек вдруг отчётливо для себя выводит «собственную картину мира, по которой выходило, что над Землей есть планетарная духовная оболочка — что-то наподобие мыслящей и созидающей энергии. Умер добрый человек, плоть остается на земле, а созидающий дух сливается с мыслящей сферой... Эта энергия мысли вечна и очень отзывчива на добро. Задумался человек над какой-нибудь важной задачей: и так решает, и эдак думает. Точнее было бы сказать: ищет путь к всеобщей энергии мысли. Найдет — сейчас же одолеет задачу, само по себе как бы вспомнится ее решение.»

Наверное говорить о лиричности сюжета первой части рассказа — примерно то же самое, что попытаться словами описать волшебство полярного сияния...

Ретроспектива во второй (фантастической) части рассказа на 12 тысяч лет назад, мельком упоминаемые в тексте атланты, звезда СуириуС, планета двойной звезды Мус — не привносят в рассказ экшена со звездолётами, бластерами, злобными пришельцами, попаданцами в прошлое или в иные фэнтезийные миры... Здесь всё тоже скорее лирично, чем «приключенческо». Тем не менее — эта часть показалась мне не слишком удачной попыткой привнести некую «космическую составляющую» в основы морали христианской мифологии. И не слишком-то формально «не фантастическая» первая часть рассказа — показалась мне гораздо более насыщенной «очарованием ежедневного волшебства», чем вторая, абсолютно фантастическая часть.

Юрий Визбор никогда не утверждал, что он «профессиональный поэт»... Он был членом Союза журналистов и Союза композиторов СССР; однако, никогда (никогда!) не заходила речь о приёме его в Союз писателей — эту (в значительнейшей массе своей) высокомерную «касту» профессионально-партийных функционеров от литературы.

Но очень и очень многие строфы Визбора своей ярчайшей образностью ставят его в один ряд с лучшими из лучших российских поэтов. И одна из таких строф — в этой песне: «Там август, как вилы, вонзает лучи / Тёплым стогам в бока, / Там тянут речные буксиры в ночи / На длинных тросах закат». Совершенно потрясающее впечатления у меня от этой строфы!

ЗЫ: Кстати, Визбр «проехался» по касте «профессиональных литераторов» в другом своём стихотворении — «Спутники» — в котором (ещё раз, кстати) есть и некая мистическая сумасшедшинка: «Некто Вольфганг Амадеевич / Слал нам ноты из-за облака, / Друг наш, Николай Васильевич / Улыбался сквозь туман. / Слава Богу, мы оставили / Топь софроновскую побоку, / И заезжий двор Ошанина, / И пустыню Налбалдян».

В трёхтомном издании творческого наследия Юрия Визбора есть раздел «Статьи, очерки, фельетоны» — надо сказать достаточно эклектичное название. Тем более, что воспоминания Юрия Визбора о его встречах и работе с Ларисой Шепитько как-то неправильно назвать сухими словами — статья, очерк — ведь по сути это высокохудожественное литературное эссе, написанное с большой любовью и уважением к совместной работе над фильмом «Ты и я».

Картина эта не могла конкурировать с фильмами «боевиками» (именно так пишет в эссе Визбор) и в год выхода на экраны была в самом конце списка по числу проданных на неё в кинотеатрах билетов. Что не помешало ей в том же году на кинофестивале в Венеции получить приз «Золотой лев». И крайне интересно по-читательски окунуться в этот «документ эпохи» изложенный прекрасным литературным языком. Тем более, что Юрий Визбор не ограничивается рамками формата «я и Лариса Шепитько», тут и о встречах на этом фильме с Беллой Ахмадулиной, Владимиром Высоцким, Элемом Климовым, Аллой Демидовой, Геннадием Шпаликовым

Лучше всего о содержании этого фельетона на тему репертуара туристических песнях «образца 1959 года» (когда, собственно, он и был написан), говорит последний его абзац: «Этот фельетон написан против пошлости и безвкусицы, пустивший довольно глубокие корни в песенном спортивном быту. Но дрянные песни не искоренишь статьями и разговорами. Их можно искоренять только другими песнями — хорошими».

Что к этому можно добавить? Только то, что Визбор оставался верен этим своим словам всю свою творческую жизнь и за 33 года написал более трёхсот песен. И ещё более пятидесяти его стихотворений положено на музыку другими композиторами.

Есть в этом полузабытом ныне стихотворении некая искра фантастической сумасшедшинки... «Но Женя... Вы помните? Женя... / Я с ней приходил ведь сюда / Тогда, в девятнадцатом веке...» и, далее: «Ах да, молодая дворянка, / Всю жизнь я такую искал... / Ну, вспомнили? То-то...» И, вдруг, весь романтизм призрачного прошлого сменяется холодной обыденностью: «Ну что, гражданин, ты остался / Один. Закрывать нам пора! / — А он заплатил? — Расчитался... Намерен сидеть до утра?» ... «Гостиница Арктика, Мурманск, глухая полярная ночь.»

Как пронзительно этот сюжет напоминает знаменитую песню Булата Окуджавы «Былое нельзя воротить, и печалится не о чем...», но Окуджава напишет свою песню — ещё только шесть лет спустя, в 1971 году...

Поразительно, но ровно за год до своего страшного диагноза — «рак печени», после которого ему осталось менее полу-года жизни, — Визбор пишет пронзительно-пророческие строфы: «Блажен, кого минует кров больницы, / Где думой не позволят насладиться / Натужные усилия врачей, — / И родственников дальних очертанья / Лишаются уже очарованья / Из-за переполнения очей».

Невольно начинаешь верить, что мысль — материальна без всякого приложения к ней рук...

Одно из самых романтических произведений Эпохи начала Космической эры! Сравниться с этим стихотворением по своей романтической поэтике — могут, пожалуй, только «Легенды о звёздных капитанах» Генриха Альтова. Сегодня, конечно, эти строки смотрятся донельзя наивно: представить себе картину, когда до старта «в запасе четырнадцать минут» и в это время «штурман уточняет последний раз маршрут» — современная космонавтика может только с большой иронией...

Хотя всё течёт, всё изменяется: строка «Заправлены в планшеты космические карты» — сегодня уже не кажется столь архаично-наивной, как это было лет 15 назад. Вместо кожаных офицерских планшетов — повсеместно на руках уже планшеты электронные. Смотришь, придёт время, и маршруты тоже будут за 14 минут уточнять. Как нынче электрички...

Фактически — это не столько цикл, сколько длиннющий единый роман со сквозным сюжетом и едиными героями первого плана, напоминающий эпопею Василия Звягинцева «Одиссей покидает Итаку». Отдельно можно читать первую книгу цикла «Сдвиг по фазе», где действие только начинается и главный герой (по крайней мере в первой половине/части романа) действует фактически в одиночку. Завершение второй части этой книги явно напрашивается на продолжение, но сам сюжет как таковой — достаточно завершён.

Так же несколько особняком стоит роман «Вечный бой» (он же «Хроноагенты за работой»), представляющий собой некий мозаичный калейдоскоп судеб героев второго плана; главный герой в них практически не участвует и лишь (пусть и неоднократно) упоминается. А вот все остальные книги цикла — читать по отдельности я бы крайне не рекомендовал. Да и вообще: весь цикл имеет смысл читать, что называется, «насквозь» и одномоментно — иначе нить повествования скорее всего скорее всего будет «уходить в нерезкость».

Последняя (и по сюжету, и по изданию) книга цикла — датирована 2010 годом, но точку в повествовании она явно не ставит. Напротив, — герои готовятся перешагнуть порог миров, находящихся под контролем их могущественного противника, где связь со своими мирами у них будет крайне проблематична.

Трудно сказать, что в этом стихотворении (надо сказать, что вполне себе фантастическом!) больше — юмора или... безысходности. Хоть название песни — «Галактическая комедия» — вроде(?) и говорит о первом, но финальная строфа — вдруг резко переосмысливает всю иронию предыдущих комедийных строф.

И особенно это остро ощущается, если сопоставить 1983 год написания песни с трагической смертью её автора, не дожившего до 28-ми лет — почти по Высоцкому: «Кто кончил жизнь трагически, — тот истинный поэт...». Текст песни без труда находится в сети, хотя бы и в той же Библиотеке Максима Мошкова.

В целом очень и очень неплохой цикл, хотя и немного затянутый в первых двух частях. Иногда напрягают повторы «для тех кто не читал предшествующую часть» и, порой, слишком пространные этнографические вставки. Но пытаться читать эти три романа по отдельности — я бы не рекомендовал: повторы предыдущий сюжет раскрывают крайне поверхностно, а сам цикл — это скорее единый роман в трёх частях с единым и неразрывным сюжетом.

Собственно и концовка третьего романа — вовсе не логический конец истории про мальчика с волчьей меткой и даром предчувствия опасности. В ней просто оканчиваются (вроде как?) приключения главного героя в географическом ареале Балтийского моря (пусть иногда и достаточно далеко от его берегов), а встреча с восемнадцатилетним Владимиром — внуком киевской княгини Ольги — обещает приключения уже в других землях.

И очень жаль, что за 5 лет автор не вернулся к продолжению цикла о Даге из клана Топоров... Ведь при категорическом нежелании им отречься от веры предков и неприятии христианской веры — сюжет о том как сложатся взаимоотношения Дага (да и всей варяжской дружины) с будущим крестителем Руси Владимиром «Красное солнышко» — имел бы большой и интересный посыл развития.

Межавторский цикл, наверное, рассчитанный Андреем Посняковым (как «зачинателем» цикла и автором большей части романов) на бесконечность, подобную Санте-Барбаре. По внутренней хронологии первых восьми романов — время прибывания нашего попаданца в прошлом составляет не более 10-ти лет; а «Егор Вожников, молодой бизнесмен, торгующий лесом...» — попадает в прошлое примерно эдак не более чем в 30-ти летнем возрасте... Вот и посчитайте чисто арифметически на сколько ещё этот цикл можно и далее растянуть...

Что ещё примечательно, так это перед началом чтения сравнить средние оценки по романом у двух соавторов цикла. На мой взгляд они достаточно реалистичны: ИМХО у Александра Прозорова и сюжет (при общем г.г.) закручен более интересно и стиль (лично мне) больше нравится. А, главное, — у него описываемые (даже и альтернативные) события сопровождаются интересными фактологическим (порой и достаточно неожиданными) примечаниями. И они делают текст не просто экшен-рубиловым, а действительно продуманной альт.историей в которую читателю интересно погрузиться.

Не хочу касаться оценки содержания самого текста — оно, что называется, на любителя. А вот что касается структуры именно цикла: первая книга без второй — будет явная «незавершёнка» с провисшей концовкой сюжета; вторую книгу без первой — читать вообще не имеет никакого смысла, откуда растут ноги, уши (эльфийские) и хвосты (лисьи) будет абсолютно непонятно.

И уж совсем непонятно завершение второй книги... То ли автор собирался продолжать этот цикл (по крайней мере неторопливое развитие сюжета именно об этом и свидетельствует); то ли «писал-писал-надоело» и автор решил эпилогом (буквально 4-х страничным) «обрубить» сюжетную линию; то ли этот эпилог — эдакий «открытый финал» с намёком что будет дальше... Так что в целом — вопросов больше чем ответов...

Назидательная история о том, как портной Максим Григорьев выпил лишнюю чарку водки, споткнувшись на кирпич, упал «на сухом месте в воду» и очутился на необитаемом острове; там познакомился с гигантским орлом и был коварно занесён им на луну. Сидеть на луне было холодно, как на льдине, но вдруг «на самой средине луны отворилась дверь и вышел человек, который живет пустынником на луне и содержит в ней свет». Сбросил он Максима Григорьева со своей луны — и попал тот сначала на лапу к дикому гусю (ещё и имеющему хорошее представление об упреждении при «бомбометании» по движущейся морской цели), а потом прямо на дно морское, где встретило его преужасное чудовище — кит-рыба.