Это мир, который пережил Апокалипсис — год Зеро — и даже этого не заметил. Это мир, в котором можно обмениваться мыслями, чувствами и воспоминаниями, как файлами. Это мир, в котором идет война с Саранчой — мутировавшими людьми, чьих целей никто не знает, а с территориями, захваченными ее войсками, потеряна связь. Это мир, в котором искусственные интеллекты и модифицированные солдаты превратили сражения в вид искусства; мир, в котором душа — не метафора, а вполне реальное явление. Францишек Элиас, наследник корпорации «Элиас Электроникс», вместе со своей семьей укрывается от войны в огромном семейном поместье, в Высоком замке, еще не подозревая, что скоро станет свидетелем невероятных ужасов, связанных с самой сущностью этой реальности. А на орбите планеты снова появляется «Heart of Darkness», межпространственный корабль, который когда-то сгинул в глубинах космоса. Теперь, попав в пространственно-временную петлю, он сам превратился в непроницаемую загадку, возвращаясь уже в шестой раз...
Путь Цезария Збежховского от публикации первого рассказа "Другого не будет" по миру Раммы до завершения романа "Всесожжение", в котором автор запечатлел кончину человеческой цивилизации, растянулся на девять лет. За это время Збежховский успел выпустить дебютный сборник, принять участие в антологиях, получить награды от редакции «Nowa Fantastyka» за участие в конкурсах рассказов. И вот его первая проба сил в крупной форме оказалась номинирована на все престижные польские премии, трижды став лауреатом. Что же Збежховский смог такого неординарного предложить читателям и критикам?
Мир Раммы — очень альтернативное, хотя и узнаваемое далекое будущее Земли. А "Всесожжение" — его кровавый и красочный Апокалипсис. В романе с первых же глав образуется причудливая мультижанровая и нестандартная смесь различных слоев, как в сюрреалистической головоломке. Военный слой обнажает жестокую истину — человеческая цивилизация находится на грани полного коллапса. Вездесущая Саранча — террористы, использующие партизанские методы — планомерно наносит удары по материальной и виртуальной инфраструктуре, по фермам и мегаполисам. Армия и службы безопасности вынуждены применять любые средства, вплоть до боевых андроидов и сверхсовременного оружия массового поражения на основе френов. Сражения идут с переменным успехом, поглощая все больше ресурсов и территорий.
Психологический слой искажает, расщепляет и размывает обзор, преломляя тот хаос, что охватил и планету, и сознание героя. И дело не в том, что Францишек Элиас является колыбельщиком, чей мозг изолирован в металлической скорлупе и снабжен специальной системой защиты. И даже не в синдроме Туретта, который ему неуверенно диагностировали врачи. Чудовищная война за будущее человечества подталкивает цивилизацию и саму реальность все ближе к пропасти. И надо быть безумцем, чтобы сохранить рассудок посреди конца света. Социальный — обличает пропасть между стратами, раскол в обществе, эпидемию отчаяния и любопытства, которая и толкнула людей в обманчиво ласковые объятия Синергии, информационной среды, позволявшей обмениваться не просто файлами, но заархивированными переживаниями и ощущениями, своего рода крошечными слепками личности. Синергии, виртуального Вавилона, который позже в одночасье принес гибель миллиардам, превратившись в инкубатор для психических троянов и, вероятно, породив Саранчу.
Научный слой разворачивает многогранную картину исследований человеческого разума, его корректировки и переноса в виртуальную реальность, обращенные в оружие изобретения, кибернетические технологии, однако с каждой следующей главой автор все сильнее погружается в манипуляции пространством-временем, управление френами, плавно переходя на самый важный смысловой слой, содержащий все ответы и ключи к безумной головоломке — философско-метафизический. Збежховский создает мир, в котором бог имел материальное воплощение в виде разделенного между телами отдельных людей плазмата, который вызывал тягу к знаниям и совершенствованиям. Но сто лет назад после трагического инцидента божество покинуло Землю и воспарило в иное измерение. Погибли миллионы одаренных душой и талантливых людей. Тот год назвали Новым Холокостом, и с тех пор мир неудержимо покатился в пропасть Рагнарёка.
Декорации и предыстория событий отчетливо напоминают "Эхопраксию" Питера Уоттса, что вполне ожидаемо, ведь Збежховский решил написать "Всесожжение" после прочтения его "Ложной слепоты". Получилась альтернативная версия высокотехнологичного апокалипсиса в момент приближения прогресса к сингулярности. В отличие от хард-НФ-шника Уоттса, Збежховский менее зубодробителен, не столь скрупулезен и алчен до научных вставок. При этом по атмосфере и поднимаемым вопросам он близок с "Иными песнями" и "Идеальным несовершенством" Яцека Дукая. Роднит их искажение реальности под действием чужеродного вторжения, сплав науки и фантазии, акцент на эволюции личности и определении самоидентичности.
История миллиардера и колыбельщика Францишека Элиаса — это постоянная, обреченная и яростная битва со всеобщим распадом. Распадом цивилизации на изолированные районы, вокруг которых бушует Саранча. Распадом его компании и семьи, когда начинают всплывать пугающие секреты, чьи нити уходят к главным кукловодам. Распадом даже собственного сознания, если перестаешь верить своей памяти после многократных перезагрузок, если сомневаешься в достоверности ощущений, в самостоятельности решений. Усиливающийся ураган хаоса сдирает с личности все наносное, испытывая на прочность стержень, ради которого стоит жить. Что поставит Францишек на зеро в обезумевшем казино вселенной? И сколько сможет продержаться, сражаясь против целого мира? И кто встретит его в конце пути?
Итог:метафизический апокалипсис с экзоскелетом из научно-технического триллера.
Это средневековая Франция, где оживают самые мрачные легенды и предания. Здесь существуют соборы, к которым невозможно добраться по обычным улицам, в Каркассоне ждут пришествия Зверя из Бездны, города осаждают живые мертвецы, а в море водится нечто, способное свести с ума любого человека. Здесь ад реален, чудеса обыденны, по улицам и лесам бродят настоящие демоны, ангелы и чудовища, а лабиринты темных историй творят эпоху, полную ужаса, суеверий, загадок и гротеска. Здесь ищет истину Франсуа Вийон, проклятый поэт, вор и бывший каноник, осужденный за убийство священника. Добро пожаловать в иную Европу XV века, где кошмары, страсти и человеческие грехи неотделимы друг от друга, а мифы и история сплелись в тугой узел, который не под силу разорвать даже ценой собственной жизни.
Если убрать романтический флер рыцарских баллад и придворных хроник, то реалистичное описание средневекового быта и нравов уверенно может превзойти по суровости и мрачности многие романы из жанра темного фэнтези. При этом писателю даже не понадобится нарочито сгущать краски или давить на жалость. Достаточно обратить свой взор к архивным записям и свидетельствам современников, чтобы понять, насколько чудовищные по нашим меркам порой тогда царили нравы. За последние годы польские авторы ощутимо упрочили свои позиции среди российских любителей фантастики. Свою роль в том числе явно сыграл присущий им необычный колорит, в который причудливо вплетаются натуралистичность и сюрреалистичность происходящего. Эти черты проявились и в книге "Имя Зверя. Ересиарх"Яцека Комуды, идеально подходя к его истории о средневековом поэте и пройдохе Франсуа Вийоне.
События отдельных историй разворачиваются в период с 1463 года до смерти Вийона, охватывая его изгнание из Парижа, странствия по Франции и за ее пределами. Комуда прямо заявляет, что считает европейское средневековье куда более интересным, чем однотипные фэнтезийные миры с безликими воителями. Воссоздавая на страницах рассказов парижские улочки и площади, крепостные стены Каркассона или удаленные от мирской суеты монастыри, аббатства, автор опирается и на исторические исследования, и на разнообразный фольклор, и на сохранившиеся описания очевидцев. Все это он использует, чтобы читатель в полной мере погрузился в противоречивый, загадочный и сложный мир средневековья.
Лишь недавно окончилась Столетняя война, до сих пор чернеют руины павших во время крестового похода катарских замков. Многочисленные ереси то и дело поднимают голову, возрождаясь вновь и вновь после карающего огня инквизиции. Здесь чудо соседствует с соблазном, грязь так и норовит забрызгать пышную красоту, кто-то отчаянно рвется к небу или бездне, а кто-то не желает выглянуть из своего замызганного угла. Это эпоха, в которой люди без смущения совмещают истовую набожность и жестокосердие, среди косности и фанатизма упрямо пробивается вольнодумие и жажда свободы, а жалостливость легко сменяется черствостью. Франсуа Вийон, бродяга и мошенник, вор и убийца, хитроумный и талантливый поэт, в этом мире всюду свой и всюду чужой.
Взяв несколько более или менее подтвержденных исторических фактов из жизни Вийона, Комуда сочинил свою версию разгульного поэта, идеальный образчик романтического циничного героя — с противоречивой и мятущейся, страстной и лирической натурой, но также полного пороков. Вийон — вечный странник, который в принципе не способен осесть и обзавестись деньгами или имуществом, поскольку бежит от самого себя, наслаждаясь мимолетным счастьем. Острый и дерзкий ум, к помощи которого нередко прибегают власть имущие. Вор и сутенер, убийца, но при этом обладатель определенных принципов, которые не позволят ему встать на одну сторону с безумным убийцей или дьяволопоклонником. Презирающий заповеди грешник, сражающийся с дьяволом и бесами. Вийон полон парадоксов, разгадку которых он щедро предлагает в своих стихах — чувственных, приземленных и ярких.
Хотя цикл охватывает десятилетия жизни поэта, каждый из рассказов сосредоточен на нескольких днях и ограничен конкретным место действия — городом, монастырем или столицей. Некоторые истории получились объемными и многослойными, иные же больше походят на скромные этюды. Неизменна тяга Вийона к темной стороне жизни, к пьянкам и грабежу, жажда свободы от навязываемых ограничений. Едва ему выпадает шанс, став героем, кардинально изменить свою судьбу, как в следующей истории Вийон возвращается к любимому образу существования. Хотя напрашивается сравнение с "Печальной историей братьев Гроссбарт" Джесса Буллингтона, следует учесть, что при всей разнузданности Вийон более сдержан и умерен в средствах, впрочем, это не мешает ему вскрыть глотку обидчику, работать на подхвате у палача или избить шлюху. Если отвлечься от антуража, то камерный детектив соседствует с зомби-апокалипсисом, а мистика и герменевтика с квестом. А объединяя исторический фон с фольклором и легендами, Комуда выстраивает художественное пространство, выглядящее достоверно и правдоподобно, несмотря на все условные допущения, черную магию и небесные чудеса.
Итог:живописное и яркое полотно разгульных похождений Вийона, соединяющее мистику, дарк и детектив.
В стране, где светят три солнца и ночь никогда не наступает, юная Мия Корвере приходит в школу ассасинов, чтобы стать убийцей и отомстить тем, кто уничтожил её семью.
Мия лишилась родных после того, как ее отец пытался поднять восстание и потерпел неудачу. Оставшись в одиночестве, без поддержки друзей, она пряталась в городе, построенном из костей мертвого бога. Ее преследовали Сенат и бывшие товарищи отца. Однако у девушки есть редкий дар и он открыл для нее двери в будущее, о котором она не могла и помыслить.
Теперь Мия учится у самых беспощадных ассасинов во всей республике — в Красной Церкви. Если она превзойдет своих сокурсников во владении сталью, ядом и тонкими искусствами, ее примут в ряды Клинков Матери Священного Убийства. Так она окажется на шаг ближе к желанному возмездию… Тем временем по коридорам Церкви бродит убийца, кровавые секреты прошлого Мии вот-вот разрушат ее настоящее, а в густых тенях плетется заговор против всей конгрегации.
Сможет ли Мия дожить до посвящения в Клинки и отомстить врагам?
Прошли десятки лет с тех пор, как восставшие итрейцы свергли последнего короля и установили республику. Однако иго монархии жители ненавидят до сих пор. А новая элита жаждет сохранить свое положение. Поэтому за мятеж против Итрейской республики и Сената приговорили к казни всех участников: низкородных распяли, лидеров повесили, а их семьи бросили в тюрьму. Лишь благодаря случайности Мия Корвере выжила, ускользнула от цепких лап люминатов и открыла в себе темный талант даркина, повелителя теней. Все, чего она теперь хочет — мести и крови. Уничтожить тех, кто казнил ее отца и отнял мать, даже если придется сокрушить республику. Даже если для этого придется стать самой страшной убийцей.
История Мии, которую рассказывает неизвестный биограф, наполнена страхом, смертями и сексом. И хотя формально по сюжетным приемам — обучение в школе, становление и взросление героини, первая любовь и дружба — ее можно попытаться отнести к подростковой литературе, однако роман получился абсолютно недетским. Лишь раз в два с половиной года над землями республики Итреи воцаряется истинотьма, в остальное время три солнца то попеременно, то все вместе льют свет с небосвода. Льют свет на Годсгрейв, город мостов и костей, вырубленный в скелете титана, низвергнутого богом Света. На зловонные скотобойни и грязные проулки, на роскошные палаццо костеродной знати, на жуткую тюрьму Философский камень, на выложенную черепами дорожку к Сенатскому Дому. Но вдалеке в ашкахской Пустыне Шепота, среди развалин павшей империи, есть место, куда никогда не проникает солнечный свет — сердце Красной Церкви, конгрегации искуснейших убийц, поклоняющихся Матери Священного Убийства, Всемогущей Наи.
Джей Кристофф легко и свободно компилирует детали антуража, заимствуя форму правления и крылатые латинские фразы от Римской империи, отдельные образы — из венецианской культуры; идеологию и облик Красной Церкви — объединяя исмаилитов Старца Горы с индийским культом Кали. Но под ворохом узнаваемых отсылок виднеется оригинальная мифологическая система, тайны которой, по-видимому, и станут движущим механизмом сюжета в следующих книгах. Особенно это заметно в искрометно-саркастичных комментариях. Что же касается "Неночи", то это роман о зарождении легенды, которая впоследствии будет именоваться Бледная Дочь, Царетворец и Ворона. Но вначале это была низенькая, тощая и бледная девчонка, потратившая после казни отца шесть лет на то, чтобы подготовиться к вступлению в Красную Церковь и обучению в школе ассасинов. В некоторых отзывах проводят параллели с Гарри Поттером, однако следует понимать, что у Кристоффа особенная манера повествования, которая полна цинизма, черного юмора и яда. Обучая аколитов, колоритные учителя-шахиды постепенно убивают в них чувства и мораль, выковывая прекрасных снаружи и бездушных внутри монстров. Позволены любые методы — стравливать и предавать, испытывать сколь угодно жестоко, наказывать максимально сурово. Лишь одиннадцать из двадцати семи аколитов доживут до конца учебы, но ассасинами-Клинками станут четверо и ни одним больше.
Если смерть сопровождает Мию на каждом шагу — на занятиях, вылазках в Годсгрейв, в перерывах между уроками, то как же она справляется, спросите вы? Ведь даже лучший друг Трик не может быть всегда рядом. Верно, но у Мии есть неразлучный спутник по прозвищу Мистер Добряк, правда, добрый лишь к девочке, но не к окружающим. Это обратная сторона ее таланта управлять тенями, созданное из тьмы существо, питающееся страхом. Пока Мистер Добряк с ней, Мия хладнокровна и прагматична даже в самый жуткий миг. Но откуда берутся теневые существа — и чего он добивается на самом деле? Насколько можно ему доверять, если Мия понятия не имеет о природе и последствиях своего таланта? Зато у нее есть цель — месть. У нее есть правила. Никогда не отводи взгляд, никогда не бойся. И никогда не забывай. Мия Корвере отлично выучила эти уроки и уже вышла на охоту. И пусть ублюдки всего мира трясутся в ужасе.
Итог:мрачная и веселая, жестокая и циничная история о восхождении юной мстительницы.
Недалекое будущее. Под воздействием политических и экономических кризисов Европа распалась на бесчисленное множество крохотных государств, монархий, политий и республик. В этом новом мире бесконечных границ и новых законов Руди работает на странную законспирированную организацию Les Coureurs des Bois. Его жизнь – череда маленьких государств, бесконечная смена масок и паспортов, за которыми начинает стираться его собственная личность. Но на очередном задании все идет не так: Руди поручают вывезти из Берлина одного человека, но, прибыв на место, он находит в номере гостиницы лишь его отрезанную голову. Петля преследований и паранойи начинает затягиваться вокруг Руди, но за бесконечными конфликтами, за постоянно меняющейся политической картой начинает проступать силуэт по-настоящему страшного заговора, который перевернет не только жизнь главного героя, но и всей территории, некогда известной как Европа. Так начинается подлинный кошмар, в котором нельзя верить не только людям, но даже самой реальности, ведь, возможно, меняется и она.
В альтернативной реальности Дэйва Хатчинсона распахнутые Шенгенским соглашением двери между европейскими государствами недолго оставались открытыми. Волны беженцев и экономические потрясения, война с терроризмом и сианьский грипп с грохотом затворили их, заколотили досками таможенных тарифов, финансовых и политических противостояний. Более того, процесс двинулся дальше. Европа делится на всё более и более маленькие государства — иначе говоря квазинациональные образования или политии. Тысячи всевозможных групп жаждут независимости для той или иной территории. Микроэтносы и религии, приверженцы различных политических идей, наконец, просто фанаты книг или музыкальных групп — все они кроят Европу на лоскуты, возвращая ее назад в восемнадцатый век.
Главным героем "Осени Европы" оказывается Руди, отнюдь не солдат, не спецагент и даже не журналист, как можно было бы ожидать в шпионском триллере. Руди мирно работает шеф-поваром в маленьком краковском ресторане, впрочем, ранее успев помотаться несколько лет по заведениям Балтийского побережья. Самое экстремальное событие для «Ресторации Макса» — внезапно нагрянувшие венгры из местной криминальной группировки, которым хочется от души поесть, выпить и побуянить. Но однажды Руди делают предложение стать одним из агентов загадочной и вездесущей организации Les Coureurs des Bois, Курьеры, как их обычно называют.
Хатчинсон выстраивает историю мозаично, делая резкие скачки во времени, между жанрами и настроениями. Повествование дробится на абзацы, этюды, будто подражая самой распадающейся на части Европе. Криминальная зарисовка про Wesoly Ptak и венгров плавно перетекает в шпионскую вербовку. Ей на смену приходит экскурс в кулинарное прошлое Руди, оформленный под мейнстрим, под классическое профессиональное становление и преодоление повара. А следом запросто могут начаться путевые заметки или геополитические отступления. Как только читатель погружается в новый эпизод, автор тут же меняет точку обзора и стиль, не давая нам сродниться, привыкнуть к чему-то конкретному и определенному. Во второй части романа Хатчинсон и вовсе в каждой главе вводит нового персонажа, глазами которого мы увидим вечно спешащего, утомленного Руди.
Значительный объем книги, пусть и разбитый на отдельные сцены, стилизован под шпионский роман. Хатчинсон постоянно играет с читателем, меняя тон от серьезного до ироничного, переходя от триллера к пародии, предлагая микс из всевозможных шпионских жанров. Обладая разветвленной и гибкой структурой, Les Coureurs des Bois легко ускользает от облав или врагов. Все держится на засекреченной системе паролей, благодаря которым множество не вникающих в детали стрингеров, художников, пианистов, портных и сапожников — да, жаргон нарочито ретрограден — обеспечивают абсолютно достоверные легенды, позволяют Курьерам играючи проходить через границы или ускользать от преследователей. Les Coureurs стараются не вмешиваться в политику, однако происходит нечто непонятное, когда Руди вместо Посылки обнаруживает отрубленную голову напарника. И хотя его пытаются убедить, что это происки спецслужб, у него есть смутные основания полагать, что истина гораздо сложнее. И добраться до нее крайне тяжело.
Но зачем Руди понадобилась столь непостоянная, часто скрупулезная и утомительная, иногда рискованная и бурная работа? Возможно, на него повлиял отец, обожавший резкие перемены места и образа жизни. Не исключено, что молодого человека — а его часто поначалу называют очень молодым — потянуло на настоящие приключения, которых не увидишь на кухне. Но более вероятно, что в конечном счете Руди остался среди Курьеров ради своеобразного протеста против насильственно возводимых барьеров. С каждой новой политией становится больше бюрократии, больше ограничений. Птица поет и в клетке, но счастлива ли она?
Фактически роман представляет из себя аккуратно подобранную мешанину стилей, жанров, географических объектов и персонажей. Формально первую скрипку играет шпионская тематика, но при желании автор мог бы написать и путевые заметки о Европе, и биографический роман о кулинаре, а также еще с полдесятка различных книг: полицейские будни Праги, криминальные войны между группировками в Берлине и многое другое. Однако основной замысел автора проявляется слишком поздно. Такое ощущение, что устами Руди в финале Хатчинсон говорит и о первом томе цикла: "Я еще даже не начинал".
Итог:оригинальный и атмосферный микс шпионской саги со множеством иных жанров.
В конце XXI века Земля отправляет к странной астрофизической аномалии исследовательскую экспедицию, но, не добравшись до цели, корабль исчезает. Его находят спустя несколько столетий, в XXIX веке, и на борту погибшего судна оказывается лишь один астронавт, Адам Замойский. Он не помнит, что произошло, не понимает, как выжил, и к тому же не значится в списке экипажа, но не это тревожит его в первую очередь. Адам попал в мир, где изменилось само значение слова «человек», где модифицировался язык, где реальность воссоздается, где она изменяема, а само понятие личности трансформировалось до неузнаваемости. Здесь конкуренция является двигателем эволюции, и побеждает тот, кто лучше контролирует ресурсы планеты и сами законы физики. Здесь идет сложная борьба за власть между людьми, инопланетными цивилизациями и постчеловеческими созданиями. Это мир, которому грозит непредставимая опасность, и, как не парадоксально, какое-то отношение к ней имеет таинственный и примитивный пришелец из прошлого, оказавшийся ключевой фигурой игры, ставки в которой он не может даже представить.
Впервые на книжные прилавки к отечественному читателю Яцек Дукай попал в антологии польских авторов с рассказом "Мухобой" еще в 2002 году. Но лишь спустя двенадцать лет был переведен и издан его роман "Иные песни", снискавший престижные награды на родине и множество лестных отзывов от критиков, высоко оценивших философский подтекст и интеллектуальную игру с читателем. Теперь же пришел черед и не менее впечатляющего романа "Идеальное несовершенство", в котором Дукай смоделировал далекое будущее человеческой и не только цивилизаций. Их развитие прошло столь длинный путь, что оказавшемуся в 29 веке после исчезновения его космического корабля Адаму Замойскому, астронавту из нашего столетия, лишь с огромным трудом удается понять и принять новые реалии. Но лишнего времени на панику или терзания у него нет. Ведь неизвестные силы уже начали охоту на гостя из прошлого, по-видимому, полагая его ни много ни мало — угрозой для вселенной. Или же не угрозой, а ценным призом?
Прогресс является одной из ключевых тем в книге. В смоделированном Дукаем мире он означает не только движение вперед и развитие, но также совокупность уже пройденного цивилизациями данного вида пути по Кривой Реми. Каждому виду — людям, антари, рахабам и уша — соответствует свой Прогресс, поднимающийся по идентичной для всех Кривой вверх, к совершенству. Чтобы отразить всю многогранность, сложность и красоту постсингулярного будущего, Дукай не только придумал филологическую особенность для речи и обозначений постчеловеческих сущностей, которые находятся уже вне гендерного деления, но также разработал собственную терминологическую систему, полноценный понятийный аппарат для всего этого уникального мультиверсума. Впрочем, в этом плане Дукай гораздо милосерднее к читателям, чем Ханну Райаниеми с его "Квантовым вором". Какие-то из терминов поясняются в диалогах и описаниях, какие-то получают определение в предваряющих главы справках. И лишь немногие придется все же расшифровывать самому, опираясь на текст.
Что же из себя представляет дивное новое будущее? Если в "Иных песнях" лидеры-кратистосы вплавляли свою волю в окружающий мир, меняя, морфируя ландшафт и людей, то в "Идеальном несовершенстве" Цивилизации уже переступили на Кривой прогресса второй Порог — Мета-физики — научившись сворачивать, кроить и сшивать ткань пространства-времени. Жесткими протоколами они определили действия и возможности программ — у крафтвара, нановара, биовара. Органика, нанотехнологии, даже само пространство и время — все они становятся лишь инструментами, обыденными и надежными в руках стахсов, фоэбы, оскэ — существ, стоящих на разных ступенях Прогресса. Поэтому первое время Адам Замойский будет жадно впитывать информацию, пытаясь понять, каково его место в этом мире. Вещь во владениях Джудаса Макферсона, главы могущественнейшей в Цивилизации людей корпорации "Гнозис"? Занятная игрушка, странный осколок прошлого или дорогой товар, если верить обрывкам предсказаний из Колодцев Времени?
Фактически, в "Идеальном несовершенстве" антураж оказывается частью сюжета, его философской подоплекой, предоставляя логические детали для итогового уравнения и выводов. Заставив читателя пробиваться через многослойную головоломную модель постсингулярных цивилизаций, Дукай неспешно принимается за препарацию таких понятий, как "человечность", "самотождественность", "смысл жизни". В мире, где тела легко создаются — хоть из инфа, хоть на основе органики. Где сознания стахсов регулярно архивируются на полях Плато, а фоэбэ и инклюзии уже вообще полностью обитают именно там. Где сошедшие с Кривой прогресса Деформанты представляют собой невообразимый калейдоскоп мышления — во всем этом многообразии уже крайне трудно провести грань, ограничивающую "се человек". Но если тело — это лишь пустышка, а не ты сам. Если можно кроить свой разум, перепрограммировать его — привет Грегу Игану с "Городом Перестановок", то до какого момента ты останешься собой? Ведь каждый шаг выверялся и определялся тобою, но тобою "прежним". И Дукай говорит уже не о точке "я", но о линии самотождественности, которая соединяет промежуточные этапы изменения личности.
При желании Дукай легко мог бы превратить книгу в закрученный детективный технотриллер, если бы его интересовала в первую очередь эффектность и доступность истории для читателей. Тем не менее, несмотря на титанический размер информационного слоя, философских и логических выкладок, в романе есть и активно движущийся сюжет. Будто ДНК свиваются две линии, судьбы Анжелики Макферсон, одной из детей Джудаса Макферсона, и Адама Замойского, астронавта из потерявшейся шесть веков назад в космосе экспедиции. Вместе им суждено столкнуться с покушениями и похищениями, пережить блокаду выпущенных на свободу Войн, искать шаткий мостик взаимопонимания и обжигаться о костры недоверия. Искать и обжигаться в странном мире, где культура опирается на многоуровневое притворство и имитации, где правда — самое ценное и обоюдоострое оружие, где разумом жонглируют, а пространством-временем манипулируют, как пожелают. И при этом разрываются между двумя пламенными желаниями. Страхом перед неизвестностью прогресса, заставляющим цепляться за огромный свод регламентирующих каждый шаг и слово правил — Традиции. И между страстью к переменам, к росту, к бегу навстречу совершенству, предельной инклюзии UI, которая откроет сознанию максимум эффективности, божественную власть, объемлющую всю достижимую вселенную.
Итог:постсингулярная НФ, синтезированная на стыке философии, космологии и психологии.
облако тэгов
