Все огни — огонь (с)

Зной американского летнего полдня, смрадное полыхание горящего мусора, обжигающее горло и желудок махом проглоченное спиртное, болезненно разгорающийся непонятный воспалительный процесс, неотвратимо захватывающий организм, головокружительный жар нерассуждающей похоти, «жуткое инфернальное сияние красной неоновой вывески «Пекла» (с) и, наконец, «ярче тысячи солнц» — губительная, ослепительная вспышка понимания, что же произошло на самом деле, — всё это складывается во всепожирающий огонь ада, который и внутри, и вокруг тебя.

Повествование с точки зрения разных персонажей. Приём не новый, но страстно мною любимый, ещё с давних-давних времён «Шума и ярости». Но здесь персонажи настолько разные, что удивительно, как они умудряются говорить на одном языке. Хотя… автор же утверждает, что язык зла универсален…

Книгу пронизывает концентрированное отчаяние, которое проще всего выразить словами «сделанного не воротишь». О непоправимом читатель узнаёт после первой же страницы (спойлерофобы, гоу хоум!), и всё остальное повествование градус беспомощности лишь нарастает, чтобы в конце концов разразился хохотом запрокинувший лицо к небу дьявол. Да, тот самый, который Devil Inside.

Немножко буквоедства.

Самое тяжёлое в книге — 26 страниц курсива прямо в середине :(

Ну, и ещё два маленьких минуса:

«Ей особенно нравилось понукать своей дочерью, /…/ понукать женой этого бывшего и мамашей этой пустышки…»

«Было ещё только десять утра, но дом уже пышел жаром, как печка».

С другой стороны, это, во-первых, претензии к переводчику, а во-вторых — может, оно и к лучшему: эти крошечные сбои рвали плотную и жаркую ткань повествования, на минуту выпускали меня на поверхность — глотнуть холодноватого и отрезвляющего воздуха реальности. А язык самого автора великолепен: я давно уже не встречала такого неожиданного и образного применения эпитетов.

Я уже знакома с творчеством Джо Хилла по сборнику рассказов «Призраки ХХ века», но там было чтение с удовольствием, постоянная «оценочка» (актёры и театралы поймут), признание мастерства рассказчика… «Рога» оказались шоком в самом прямом смысле этого слова. Одно из самых сильных книжных впечатлений 2012 года.

Самое правильное, что можно сделать перед тем, как писать рецензию на «Трёх Дюма» — это с некоторым сожалением кинуть в воображаемую печь гору заметок, сделанных во время чтения: вдоль и поперёк исписанные странички блокнота с жирными подчёркиваниями и энергичными курносыми стрелочками; гигантский столбец мелкого курсива на инет-странице книги... Потому что невозможно руководствоваться этими заметками. Потому что половину книги хочется взахлёб пересказать, а другую половину — процитировать.

Оставим в стороне то, что Моруа для «симметрии» и для литературной устойчивости назвал свой том «Три Дюма»: совсем немного места/времени уделено в книге «Дюма-деду» по имени Тома-Александр. Он тоже был человеком удивительным, практически национальным героем, но — воином, судьба которого со временем стала представлять интерес лишь для историков. Пусть его великая тень вечно несёт караул у двойного пьедестала, возведённого сословием читателей для его сына и внука, ставших известными миру как Дюма-отец и Дюма-сын.

Не так давно, читая «Мандарины», сформулировала для себя «статусы» нескольких главных действующих лиц: человек-вчера, человек-сегодня, человек-завтра.

Александр Дюма-отец, вне всякого сомнения, был «человеком-сегодня». И не только потому, что жил только настоящим, не печалясь о прошлом и не тревожась о будущем, загораясь сиюминутными идеями и остывая к очередной возлюбленной, едва она скрылась из глаз... хотя и всё это тоже, замечу мимоходом. Нет-нет, подумалось мне: дело в том, что автор «Трёх мушкетёров» был бы совершенно уместен и даже не особо удивителен именно в XXI веке... Не торопитесь возражать. Представьте...

— вот Александр Дюма азартно роется в интернете, который по первому загугливанию предоставляет ему монбланы исторических сведений для его будущих книг;

— вот он устраивает холивар на форуме и, разя оппонента острым словцом, за комментом в карман не лезет;

— вот он выводит свои киноприёмчики из прозы и драматургии действительно на большой экран и организует кинофабрику «Монте-Кристо», для которой сам же тоннами пишет сценарии; в ход идут сиквел («Три антракта к «Любви-целительнице» — продолжение пьесы Мольера), приквел: Дюма написал сначала пьесу «Мушкетёры» (1845), а уже потом — «Юность мушкетёров» (1849), — и франшиза (ну, это все читатели А.Д. сами назовут...);

— а теперь Дюма-пер организует литературную фабрику Дюма и Компания, делающую ставку на массовую культуру и приносящую щедрые жертвы богам Тиража и Гонорара...

Тут справедливости ради следует сказать, что не только на Дюма-отца пахали литературные негры (что стало общим местом), но и сам он был литературным негром у целого взвода других авторов, «ремонтируя» их колченогие пьесы, с пылом и фантазией доводя их до сценического совершенства и успеха в залах и в кассах театров;

— этот писатель королей и король писателей был не прочь поиграть в монополию. Литературную, конечно. Против него бунтовали отдельные МТА (которым не повезло просочиться в литературные негры);

— Дюма, всегда стремясь быть на виду, участвовал в революциях, пытался заняться политикой (последнее как-то не удалось, но он особо не расстроился), носился с идеей завести свой ресторан и сам прекрасно готовил, причём частенько — на огромное число гостей или на театральную труппу, гастролировавшую с его пьесой;

— легче лёгкого представить себе Дюма-папу, сбрасывающего на мобильнике звонок от кредитора и с лукавой улыбкой проматывающего список номеров бесчисленных любовниц...

Шутки шутками, а ведь Александр Дюма-отец не только талантливейший писатель, работоспособности которого люто завидуешь, но и очень обаятельный человек, узнав которого лучше на страницах биографического романа Моруа, проникаешься к нему искренней любовью и горячей симпатией.

Совсем не таков Александр Дюма-сын. Унаследовав от отца рост и стать, талант и творческое долголетие, просто-таки гипнотическое влияние на женщин, он, этот «человек-вчера» (искренне полагающий себя «человеком-завтра») не вызывает симпатии. Он, кстати и к его чести сказать, трезво оценивает свои писательские качества: «...я вообще не художник. Ни по форме, ни по содержанию. У меня зоркий глаз. Я вижу достаточно ясно и говорю достаточно чётко — это так, но в том, что я пишу, нет ни энтузиазма, ни поэзии, ни волнения. Это иронично и сухо. Произведения этого сорта развлекают, удивляют, затем утомляют публику, автора же это убивает».

Практически всю жизнь, испытав сладость и горечь настоящей (и обречённой) страсти в ранней юности, он предпочитал быть непримиримым моралистом и язвительным резонёром, рвался воспитать всё общество разом, не умея навести порядка в собственной душе. Вёл себя младший Александр всю жизнь как человек в футляре; его душил высокий крахмальный воротник собственных моральных принципов, которые не принесли ему счастья. Женщин, только и мечтавших о том, как бы это половчее броситься к нему в объятья, он предпочитал держать на расстоянии — от вытянутой руки до пушечного выстрела.

И всё же жаль, что знаем мы его практически по одному произведению — «Даме с камелиями». Переведены на русский, но не сказать, что очень популярны, несколько его романов. А мне, несколько перекошенному в театральную сторону человеку, очень хотелось бы прочесть его пьесы (пьесы Дюма-отца читала, больше всего понравились «Кин, или Беспутство и гениальность» и «Молодость Людовика XIV»).

Этого стоика, этого занудного воспитателя общественного вкуса трудно представить в XXI веке. Разве что на моём «родном» сайте livelib.ru: там бы он угрюмо отмалчивался, писал рецензии раз в полгода, а раз в год или два выкладывал свои опусы о падении нравов и ничтожности женщин в теме «Творчество наших читателей»; впрочем, уязвлённый недостаточно почтительными, недостаточно восторженными или недостаточно компетентными комментариями, он бы, пожалуй, попросил администраторов закрыть его аккаунт...

Андре Моруа — отдельная моя читательская любовь — красноречив и афористичен, фразы его старомодно пространны и при этом романтически легки: их окрыляет искреннее восхищение автора личностью и талантом Дюма (в первую очередь, конечно, Дюма-отца). В то же время это не только художественный, но и документально-исторический текст. Практические подробности, суммы в франках и сантимах, точные даты, лаконичные либо обширные (соответственно сюжетной необходимости) цитаты из газетных статей, рецензий, личной переписки, дневников и записных книжек — всё это не только интересно, но и внушает настоящее уважение.

Отличная книга, рекомендую.

(Из записей. Ноябрь 2013.)

«Сейчас лучше всего было бы заниматься сексом в гречихе, а не разговаривать умные разговоры.»

Полностью поддерживаю предыдущего оратора :)) Да кто бы не поддержал. Кстати, мне как-то довелось видеть поле цветущей гречихи: зрелище (и обонялище) незабываемое.

Книга реально хорошая, даже обидно, что столько авторского таланта на собственно перепихон ушло. Нет, так-то я только «за». Но этого оказалось слишком много, буквально, подетально и безотносительно к необходимости в сюжете. После восьмой или девятой бабы главгера я их путать начала :(( Получились этакие приключения отважного манипулятора в стране всепобеждающего траха.

Мне странно, что Иванов эту книгу после «Географа» написал, а не до. Так было бы логичней. Но фокус с композицией тот же самый: после продолжительного, а местами и затянутого, но интересного описания скучной жизни (на это тоже надо оказаться способным) вдруг идёт концентрированный обвал событий, напоминающий смерч, возникший на, казалось бы, пустом месте.

Наиболее увлекательной в книге конкретно для меня оказалась её философско-социологическая составляющая. Интересно то, что это концепция не автора, а главного героя (Моржов чем-то напоминает «географа» Служкина, но он куда более моржов, кхм). Читала и поражалась тому, как Иванову удалось из суммы метких жизненных наблюдений выстроить такую непротиворечивую, убедительную и обескураживающую модель окружающего нас мира.

Кто-то из авторов рецензий, помнится, жаловался на «невнятных персонажей». Полноте! Персонажи яркие, живые, абсолютно узнаваемые, типические и в то же время неоднозначные (ну, кроме, может быть, нескольких эпизодических). У каждого свой образ мыслей, манера поведения, реакции, у каждого своя речь. Максимальную дозу яда вложил автор в речения бюрократа-образованца Манжетова. Барственная путаница в именах-отчествах окружающих, эвфемизмы-канцеляризмы, фальшивая демократичность и особенно идиотическая манера ставить дополнение впереди «объясняемого объекта»:

«— Дома пионеров, Егор Сергеич, и я уже рассказывал об этом на вашем педсовете, вообще не будет, — пояснил Манжетов.

/.../

—…создание районных антикризисных центров — это этапы, и с нею не спорят, реализации федеральной программы.»

Ох, как же это всё узнаваемо! Да и вся обстановка в МУДО, его заморочки, его начальники, рядовые педагоги, дети… Мне довелось покрутиться в таком МУДО — отвечаю: всё по правде ;) В нашем маленьком, таком же провинциальном, как книжно-ивановский Ковязин, но ещё более скучном городке оно называется «Пульс». С особенным умилением читала о Щёкине — близко была знакома с его реальным близнецом, долгие годы работавшим в «Пульсе», даже звали его почти так же, эх, Саныч, в какие походы ты теперь водишь своих пацанов?.. Подслушанный Моржовым неформальный урок нравственности, который Щёкин даёт своим «упырям» — один из вдохновляющих и трогательных моментов повествования.

Великолепное владение Иванова словом несомненно. Избыточная пейзажность романа не выглядит искусственно пристёгнутой к тексту: главный герой — художник, «он так видит», ахха, а поскольку Моржов не только художник, но ещё и неуёмный трахарь, вполне объяснимо, что и окружающую натуру он воспринимает через ту же призму.

РЕЗЮМЕ. Плюсами книги для меня оказались философия, социология, меткие жизненные наблюдения, авторский язык. Минус только один: переборщил Иванов с бурной половой жизнью главного героя. Думаю, именно поэтому авторы аннотации не рекомендуют книгу читателям до восемнадцати, а вовсе не из-за половодья матюгов, но если в аннотации такую правду-матку написать — это, наоборот, реклама получится :)

«...В наш «Корефан» подвезли свежую партию Стивена Кинга :)) и среди неё есть «Регуляторы». А я не так давно читала «Молодые и сильные выживут» (они же «Закон фронтира») Дивова, и там у ГГ присказка «Регуляторы, в седло!». И почему-то у меня впечатление создалось, что это отсылка к Кингу. Вот не знаю, брать-читать или нет. Советуешь? Поможет ли мне это в Дивове (и Дымове) разобраться?..»

(Из ЛС от 18.09.2013; «Корефан» — на самом деле «Корифей» — книжный магазин в том же здании, где я работаю; очень удобно)

И посоветовали (добавив, правда, что насчёт отсылок не в курсе). И взялась. И, в общем-то, лучше бы я этого не делала.

Стивен Кинг под псевдонимом Ричард Бахман (не знаю, зачем ему это потребовалось, знатокам виднее, но мне обычно эти кокетливые игрища с псевдонимами претят, — исключение составляют Фернандо Пессоа и АБС) создаёт локальный ад/кошмар в отдельно взятом крошечном американском городке, более (менее?) того: в одном его квартале. Два ряда домов, выстроившихся вдоль отрезка Тополиной улицы, замыкаются магазином и пустующим домом и вкупе с навалившейся по воле автора жарой подозрительно напоминают декорацию вестерна (магазин = салун).

Слабонервностью не страдаю, всякие ужасы на физическом уровне переношу нормально, но просто скучны они мне как литературный приём, тем более как сюжетный ход. И если сначала развитие событий в романе было интересным и интригующим, то потом страниц этак сто пятьдесят — двести приходилось «пережидать» очередные членовредительства, чтобы добраться до дальнейших поворотов сюжета. Знаете, даже для железнодорожного чтения (чем, собственно, и занималась) не слишком увлекательно оказалось.

И самих Регуляторов в книжке оказалось ничтожно мало (может, о них я с более выраженным интересом почитала бы), и источника дивовской отсылки не встретила :(( Возможно, Олег Игоревич на первоисточник ссылался?.. А он существует вообще? Попробуйте-ка на КП вбить в строку поиска «The Regulators», мвахахаха...

И вообще, мы здесь имеем дело с умелой мистификацией (хоть за это плюс мистеру Кингу-Бахману): например, актриса Карен Стил действительно существует, более того, играла в вестернах, в частности, в сериале «Бонанза», тоже упоминаемом в романе, а вот Рори Колхауна пришлось поискать — потому что он оказался Рори Кэлхуном... зато в его фильмографии, кроме вышеупомянутой «Бонанзы», значится сериал «The Young and the Brave»... Улавливаете связь? :)

Резюме: моё отношение к маэстро Кингу после прочтения данного романа не изменилось. Я по-прежнему считаю его автором одного шедевра — «Мёртвой зоны» — и несколько недоумеваю, в чём же выражается его королевское величие.

P.S. Забыла высказать своё раздражение некоторыми техническими редакторами, которые будто недавно в должности и до сих пор шрифтами не наигрались, рррррррр Фрагменты «писем» и «дневников», невзирая на их значительные размеры, отформатированы псевдорукописными шрифтами. И скажу я вам, прочитать 24 страницы текста, набранного таким шрифтом и кеглем чуть не семёркой — вот где настоящий ужас, Кинг с Бахманом отдыхают :-/

P.P.S. От книги избавилась — подкинула её одному из почитателей Кинга.

(Из записей. Октябрь 2012.)

Дамы и господа, посмотрите налево: перед вами «Мост Ватерлоо»... фу ты, чуть не написала «в отечественном исполнении» XD

Извините, братцы. Просто Андрей Геннадьевич Лазарчук настолько убедителен в своей иностранщине, что гениальный «Мост Ватерлоо» (вторая часть мегаромана «Опоздавшие к лету») отказывается восприниматься как творение соотечественника...

Почему же именно он первым пришёл на ум? Да потому, что война реальная (как водится, бессмысленная и беспощадная) перекрывается войной информационной: в чём-то даже более жестокой и циничной, потому что идёт не за метры территории, ущелья и деревушки с труднопроизносимыми названиями, а за умы людей, за их точки зрения, за их представление не только об истине, но и о добре и зле...

Это если в пафосных тонах. А если попросту, то в Южной Осетии не прошло и года с войны, обозначаемой тремя восьмёрками, а уже снимается кино в жанре «докудрама» (омг, ну и словечко!) для показа по федеральному ТВ-каналу в канун годовщины драмы самой настоящей. И главный герой, ни разу не Джеймс Бонд, на что иронично намекают названия глав, позаимствованные автором из кинобондианы, отвечает за то, чтобы весь этот бардак (война + Кавказ + русские + телевидение + кино) содержался в идеальном порядке и работал, как часы... хотя бы песочные, вовремя переворачиваемые с ног на голову :)

Серьёзная и страшноватая тема манипуляции людьми (более конкретно — ответственности СМИ за формирование общественного мнения, — и тут каждый сам себе приведёт несколько книго- и кинопримеров) превосходно себя чувствует в одёжке из лёгкого, простого и яркого авторского языка. В любви конкретно к Олегу Игоревичу Дивову я уже тут как-то объяснялась =^_^= а нынче приведу не совсем ожидаемую ассоциацию с лучшими вещами Владимира Марковича Санина и Виктора Викторовича Конецкого: здесь и «травля» (не массовое издевательство над кем-то, а серийное рассказывание невероятных, но жизненных историй, лишь слегка приукрашенных, и то из любви к искусству, порождающее немыслимый ржач), и, я бы сказала, профессионально чёрный юмор, и тот самый здоровый цинизм, который не оскорбляет душу, а помогает выжить.

Отличная книга. И новая для меня грань в творчестве дражайшего Олега Дивова.

Сначала — мини-история.

На трофеи моих книжных сафари обычно сходились поглядеть друзья. Три года назад, когда я привезла в числе прочих трёх десятков книг и «Автостопом по Галактике», моя подруга (преподаватель английского, доцент университета) спросила меня:

— Ольга, а о чём эта книга?

Я ответила, что книгу ещё не читала, а только смотрела фильм, как прочту, дескать, так и выясню. В свою очередь, поинтересовалась, почему возник такой вопрос (подруга фантастикой так-то не особо интересуется). Она:

— У меня студенты последнее время часто её на «тысячи» берут. Переводят хорошо, но кого ни спрошу, о чём книга — никто объяснить не может…

Объяснить (равно как и пересказать своими словами содержание оперы Верди «Трубадур») и в самом деле нереально. Потому что у книги сюжетно есть только завязка, а всё остальное — хаотическое нагромождение эпизодов, то экшн, то философских, но непременно юмористических, к тому же пронизанных пародией на всё, что под руку подвернётся: рекламу, психоанализ, космооперу, рок-музыку, полицейский боевик, пафос, бюрократию, английские традиции…

Сейчас перечитала книгу да заодно и фильм пересмотрела. Поэтому отмечу то, что почувствовала ещё при первом прочтении: некоторые герои «Автостопа…» довольно служебны и призваны лишь «оживлять диалог»: чтобы было кому что говорить по очереди (особенно Триллиан; в фильме ей всё-таки «дали развернуться»). Это ничуть не умаляет буйной фантазии автора в том, что касается создаваемых им миров и ситуаций, а также весёлого владения словарём. Меня по-настоящему подкупили экспрессивные определения, к тому же в неожиданных сочетаниях, например: «умопомрачительно полезный», «пугающе элегантный», «степенно сидели», «залихватски бирюзовый», «высокоудойные пациенты» и так далее.

Главная ценность (а скорее бесценность) «Автостопа по Галактике» — это, конечно, Зафод Библброкс. Экс-президент Галактики, угонщик космических кораблей, жизнерадостный и бесшабашный, который ведёт себя как рок-звезда семидесятых и при этом сохранил мальчишеские черты, — просто обаяшка. И две головы ему нисколько в этом не мешают.

Кстати, о двух головах (да, да, в фильме это воплощено куда удачнее, чем в книге, но речь сейчас не о том). Автор, накрутив кучу выдумок, остаётся логичным:

«Компьютер снова умолк. Мёртвая тишина воцарилась в рубке. Четыре пары глаз, налитых смертельной ненавистью, уставились на Артура».

Как — «четыре»? Их же там, кроме Артура, трое: Форд, Триллиан и Зафод?.. Ах да, у Зафода же две головы :) И так во всём.

Если не задаваться всерьёз, в чём же «смысл Жизни, Вселенной и Всего Остального» (тем более, что ответ широко известен), «Автостопом по Галактике» читается с удовольствием и неизменной улыбкой. К сожалению, не могу того же сказать о второй части книги — «Ресторан «У конца Вселенной». Она куда более мрачная, унылая и депрессивная. Как будто её не Дуглас Адамс, а Марвин написал :) Особенную тоску наводит фрагмент о боге-солипсисте. Несколько скрашивает вторую часть лишь эпизод на корабле голгафрингемцев, более всего капитан, вечно принимающий ванну, и сцена допроса Форда и Артура вторым помощником капитана — вот в них отчётливо проглядывают ребячество и дурашливый юмор первой части.

Именно поэтому дальнейшие продолжения цикла читать не стала, что ничуть не отменяет всех хвалебных слов в адрес первой.

Завязка «Лёгкой головы» заставила меня превратиться в большой вопросительный знак. Дело вовсе не в том, что Славникова выбрала для книги одну из «вечных» тем, — это как раз нормально — сколько в сюжетном ходе… слишком знакомом мне по рассказу Владимира Торчилина «Тридцать три несчастья» из книги «Время между». Рассказ занимает 14 страниц и написан в 1985 году. Допускаю, что автор «Лёгкой головы» вообще не в курсе, а «идеи носятся в воздухе». Это случается, причём чем дальше, тем чаще: ноосфера уплотняется, всё гуще ложатся провода мыслей и идей, блуждающие токи сознания объединяют жизнь и литературу в неделимое целое, авторские права на новое слово становятся всё более зыбкими, а гипертекст, в двадцатом веке лишь едва намеченный отдельными смельчаками, уверенно царит на всей территории Слова.

Главный не-герой книги Максим Т. Ермаков (кстати, откуда взялось это «Т.»? Мне думается, с визиток, подражающих заграничным образцам) — рядовой продукт эпохи, нормальный современный эгоист, «который если не должен денег, то и никому ничего не должен», поставлен в ситуацию выбора: я или все остальные? Замечу вскользь, что эта дилемма, которой закономерно задаются и читатели книги, почти всегда решается в пользу «я» и принципиальными индивидуалистами, и теми, кто воспитан советской эпохой и вроде бы должен встать на позицию альтруизма: ведь благополучие человечества, жизнь сотен и тысяч людей дороже одной-единственной не бог весть какой ценной твоей личной жизни, нет? Нет. Удивительно. На исключительность никоим образом не претендую; может, просто с детства въевшаяся привычка быть омегой и взлелеянное впоследствии патологическое чувство долга тому причины, но, явись ко мне «социальные прогнозисты» с ПММ — а главное, с аргументами! — им бы не пришлось заводить всю эту долгоиграющую бодягу с давлением и «наружкой». Их задание было бы выполнено в рекордные сроки. Да, пулю в висок, «лишь бы не было войны».

С удовольствием отнесу эту книгу к несуществующему (?) поджанру «магический соцреализм». Отличное сочетание подробного, злобноватого даже реалистического бытописательства очень современной поры в своём отечестве и фантасмагорического сюжета. Такие вот гибриды жанров люблю всей душой. Единственная часть повествования, где страстный мой интерес с огорчительной стремительностью покатился вниз — это сюжетная ветка о фальшивом алкоголике Шутове и его притоне святош. Сочетание религиозной тематики и совсем-уж-карикатуры выбило из колеи, заставило морщиться и переживать за оценку романа :) К счастью, всё искупил хоть и подспудно угадываемый, но не ставший от этого менее трагическим финал, оставивший ощущение отчаянного надрывного воя — на той грани, за которой заканчивается человеческое.

Нежданный и от того ещё более драгоценный подарок — язык книги. Ольга Славникова порадовала исключительной зоркостью метафорического видения — не только необычными и точными сравнениями, но и самим способом восприятия окружающего мира. Вероятно, кому-то такая избыточность может прийтись не по вкусу, и автор словно загодя чувствует, когда «уже хватит» — и плавно притормаживает, снижает «образное» давление на нетренированные читательские мозги :) Ну, а мне-то по кайфу эта живая вода была, плескалась в ней, как дитё в парковом фонтане, ощущая, как блаженно отмокает и расправляется чувство слова, скукожившееся и болезненно пересохшее от бюрократических загибонов и вербальных уродцев, которыми, увы, опасно пестрят тексты моего «рабочего» чтения…

Вы и сами наверняка обращали внимание, как причудливо меняется освещение во время накатывающейся грозы. Белое приобретает синеватый оттенок и словно светится на фоне сгущающейся темноты, синий становится почти чёрным, с оттенком клубящегося дыма, тени залегают складками и выглядят словно не совсем так, как следовало бы…

Вот таким же образом книга «Грозовой перевал» освещает события, происходящие в ней: грозно, гротескно, пугающе… и чуть томительно-душно, тоже как перед грозой, когда где-то на подходах с глухим недовольством ворочается гром, в истерическом, натянутом молчании коротко вспыхивают зарницы, а небо всё никак не разразится ливнем…

Меня не минула судьба, наверное, многих читателей романа. После напряжённого освоения первых сорока-пятидесяти страниц, послав проклятия на голову автора, вернулась к началу — теперь уже с блокнотом: надо же было понять, кто там кому кем приходится и почему десяток героев из дюжины пользуется всего тремя-четырьмя именами на всех, что вносит дополнительную путаницу. Дальше стало проще, но слово «легче» тут совершенно не подходит.

«Грозовой перевал» совершенно готичен в том, что касается мрака, дьявольских страстей, мучений почти всех персонажей, загадочности и некоторой доли мистики. Кстати, для меня наибольшей загадкой стало

В романе Эмили Бронте «и всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет…». Сложно себе представить, как живут эти люди за вычетом треволнений: спускаясь «вниз» и поднимаясь «наверх», дрожа от холода и отогреваясь около очага, шатаясь по вересковым пустошам, обедая (если дадут и если кусок пойдёт в горло)… Боже, как скучно! Неудивительно, что персонажи занимаются почём зря перекрёстным опылением (извините за биологическую терминологию), драмы следуют одна за другой, злой рок косит героев романа с завидной регулярностью, а мистер Хитклифф, общепризнанно самый романтичный персонаж, как изменщица-жена из старого анекдота, одержим только идеей «мстить, мстить, мстить». Причём месть эта за его несостоявшуюся любовь распространяется на всех окружающих в радиусе его действия и не находит успокоения десятилетиями.

О Кэтрин и Хитклиффе написано много, очень много, читать не перечитать. Я же хочу обратить здесь внимание на другого персонажа «Грозового перевала» — экономку Эллен (Нелли) Дин. О том, что она добра, внимательна, отзывчива, всех пытается примирить и всем помочь, я читала со всё возрастающим недоумением. Нелли, может быть, и добра — в своём понимании слова, так же, как в своём представлении праведен вредный старикашка, грубиян, мизантроп и святоша Джозеф. На деле же Нелли — злостная манипуляторша, живо напомнившая мне Барбару из романа Зои Хеллер «Хроника одного скандала», предательница, беззастенчиво пользующаяся доверием людей, которые считают её единственным близким существом.

При всей мрачности «Грозового перевала» роман читается на удивление легко. Мне к тому же — считаю, очень удачно — попался перевод Ульяны Сапциной (2009). Перевод Надежды Вольпин (1956), конечно, классика, не спорю, но Сапцина просто легче читается.

РЕЗЮМЕ: книга для своего времени отличная, и оспаривать её принадлежность к золотому запасу классики бессмысленно. Как минимум для включённости в литературный контекст прочитать её просто необходимо. Мне в книге не хватило разве что осмысленности поступков персонажей, а самим персонажам — героя совершенно другой книги, которую я читала параллельно с «Грозовым перевалом»: Володи Устименко из романа Юрия Германа «Дело, которому ты служишь». Он, конечно, тоже фрукт ещё тот, но хоть вылечил бы их всех, не позволив загнуться от непонятных болезней, которые только и можно определить как «букет с вересковых пустошей».

Этот роман несколько сказочным образом продолжил для меня одну из недавно прочитанных книг — «Покинутые небеса» Чарльза де Линта. И дело вовсе не в жанре городского фэнтези, судите сами: в романе Геймана — не только магия, властно проникающая в реальный и скучноватый мир, но и зверолюди, и женщина-птица (явно из воронова племени), и близнецы, один из которых когда-то был частью другого…

Но если у де Линта чересчур многофигурное повествование (прямо-таки батальное полотно) не концентрируется на одном-двух персонажах — они равноправны, — то Гейман, следуя классической канве, сразу выделяет для нас главного героя, Толстого Чарли, Чарли Нанси (а, Нанси!), который в начале книги героем в прямом смысле этого слова вовсе не является, а только начинает свой путь к этому воплощению, что поворачивает и без того причудливый роман-фэнтези ещё одной гранью: романом воспитания, романом взросления.

При этом нельзя сказать, что воспитание это — однозначно со знаком «плюс»: нет, наставники Толстому Чарли попались такие, что скорее уж «плохому научат»: это его покойный отец (да ладно вам, с кем не бывает!) Ананси и брат-не-очень-то-и-близнец Паук.

На самом деле Ананси — персонаж африканских сказок, откуда он вместе с их носителями перебрался на Карибы, и ей-богу, я эти сказки в детстве читала — во всяком случае, приведённые в тексте романа узнала их все (кроме самой «взрослой», оно и понятно, кхм-кхм). Бог-насмешник, демиург-трикстер, в своём бытовом воплощении он невыносим и очарователен. Да, он может превратить вашу жизнь в форменный дурдом, но зато и укажет путь к себе, к той жизни, которой вы сами станете творцом и повелителем.

«Он говорил — я сын кометы,

носил в карманах океаны

и мог октябрь достать рукой»

(Ален Боске)

Эти строчки можно отнести не только к мистеру Нанси-старшему, но и к второму его сыну — Пауку. Персонаж адски завидный, яркий, харизматичный, очень знакомый (разве не таково наше второе «я»?), он на славу удался автору. Да, он явно владеет магией, но основной его метод — подталкивать события: так, чтобы они развивались по желательному для него пути. Кто бы отказался от такой суперспособности?

Что в «Детях Ананси» не привело меня в восторг — слишком интенсивное участие в действии сновидений. К концу 2/3 книги сны главгероев начали раздражать. Может, они входят в понятия о богах, о которых пишет Гейман, но почему бы просто не признать, что существует другой мир?

Во всём же остальном это отличная увлекательная книжка, яркая, хулиганская, энергичная, не чуждая парадоксального юмора (отдельное спасибо милахе Гейману за эпизод, где Тигра бесила манера Хорька говорить штампами).

«Дневник Ласточки» (2006) вообще слова доброго не стоит. Фантастика — в том числе и социальная — может быть как угодно далека от реальности, но она должна быть правдоподобной, — в первую очередь психологически, чего здесь не наблюдается вовсе. Курьер-киллер, эмоциональный паралитик, гоняющий туда-сюда на мотоцикле и убивающий ближних попеременно то за деньги, то «из любви к искусству»… нет, хватит, лучше поскорее забыть эти зелёные сопли, ни с того ни с сего принимающие розовый оттенок. И опять же провальный финал. Это что, фишка у Нотомб такая? О_о

«Серная кислота» (2005) недвусмысленно напомнила мрачную американскую фантастику годов этак семидесятых. Вот тогда эта вещица наверняка шедевром показалась бы. А сейчас вторичность и очевидность её просто уныние наводят. Более-менее интересны лишь образ «главзлодейки» Здены (да и то финал всё впечатление испортил) и один парадоксальный ход: имена имеют лишь «безымянные» заключённые да несколько надзирателей, а вот все остальные — организаторы шоу «Концентрация», его зрители, журналисты, представители власти — действительно безымянны (за исключением желчных эпитетов вроде «пламенный трибун» или «образованный подонок»), чем автор настойчиво подталкивает читателя к мысли, что они-то и есть настоящие заключённые.

Не лѣпо ли ны бяшет, бледнолицые братья мои, начать трудное слово о небесах покинутых, не растекаясь мысию по древу? Мысь, она же мысль, она же белка, серо-рыжим пламенем стремительно взвивается по древу-мысли и сердито цокает с самой его вершины на мою неповоротливую серость. Сокрушённо вздыхаю, мягко и бесшумно переступаю с ноги на ногу (вы замечали, как это получается у слонов? будто они ничего не весят…), нет, надо всё-таки начать. Только вот как?

«Милостивые государи! Васъ учили, что источники изобрѣтенія: кто, что, гдѣ и при какихъ обстоятельствахъ ... но я васъ спрашиваю ... кто, сѣв писать сочиненіе, станетъ задавать себѣ подобные вопросы, и каково выйдетъ сочиненіе, изобрѣтенное подобнымъ образомъ?...

(Писемскій. Люди сороковыхъ годовъ. 2, 5. Цит. по: Яндекс.Словари › Сборник образных слов и иносказаний. — 1904)»

Ну, давайте разбираться: что, где, когда…

ЧТО? Самый обыкновенный мир, который причудливым и непостижимым образом пронизан миром иным, волшебным, в котором зверолюди на протяжении веков удерживают мир обыденный от катастрофы. Мир, в котором две пересмеивающиеся девчонки старше всех ныне живущих. Мир, где…

ГДЕ? Окраины, окрестности (и низы) небольшого города в канадской глубинке. А ещё Зачарованные Земли — по мне, прямые родственники Безлюдным Пространствам. И когда…

КОГДА? Чёрт его знает, когда. В реальном времени — линейном, том самом, по поводу которого Маргарет из воронова племени недоумевает, зачем его выдумали люди — это чуть больше недели в конце августа — начале сентября 1996 года. И тридцатые годы. И сороковые. И семидесятые. И ещё совершенно немыслимой дали времена, о которых только перворождённые знают, что тогда творилось. А ещё кто?..

КТО? Чарльз де Линт, сочинитель и рассказчик «Городских легенд». Не о себе ли он набросал несколько строчек в портрете эпизодического персонажа «Покинутых небес» Кристи Риделла?

«Его произведения состояли наполовину из волшебных историй, происходивших в современном городе, наполовину из наиболее популярных легенд о различных таинственных случаях».

И кем, я вас спрашиваю…

КЕМ? …решено, что фэнтези — это исключительно бароны-замки-драконы? Всемирная премия фэнтези, Мифопоэтическая премия, Британская премия фэнтези (все — полученные «Покинутыми небесами» в 1999 году), надеюсь, не свидетельство всеобщего заблуждения знатоков жанра? Можно сколько угодно переставлять местами кубики-слова «городское фэнтези», «магический реализм», «сказки для взрослых», «мифологическая фантастика». Эти неуклюжие башенки — до первого вихря, поднятого крылом Ворона. Настала пора признать, что здание литературы не состоит более из неизменных в своей прямоугольности кирпичей жанров и форм — теперь оно сродни полноводной реке, где потоки сплетаются один с другим, рассыпаются на мельчайшие брызги, играют расходящимися кругами. Во всём этом многообразии каждый волен отыскать своё — и своим способом, отвергающим каноны, рассказать нам…

О ЧЁМ? В первую очередь о том, как незыблем и одновременно хрупок мир, в котором любое наше слово, действие (или бездействие) способны отозваться эхом не только в ближайших днях и неделях, но и в будущих — а может, и в прошлых — годах и столетиях. И когда навалится тьма, когда пространство совьётся в немыслимую воронку, затягивающую в себя всё сущее, бесполезно будет спрашивать…

ЗА ЧТО? …восьмёрка, а не десятка, спросите вы меня. За излишнюю многофигурность, пожалуй. Нет, герои де Линта меня (как и многих) зачаровали, но чрезмерная щедрость творца иногда ввергала в недоумение. Непросто было разобраться в этом обилии персонажей, порой неуловимо перетекающих друг в друга. Автор, нельзя ли было сэкономить хотя бы часть их для других повествований?..

Чарльз де Линт (или всё-таки Джек?) делает вид, что не слышит. Сидя в пластмассовом кресле возле полуразвалившегося автобуса на краю автомобильной свалки, он рассказывает нам о том, как устроен наш мир. Или их мир?.. «И всё-таки — наш»...

Фантастика — непреходящая моя любовь лет этак с двенадцати. Наверное, именно тогда, в интервале «12-16», с неуёмным восторгом читала произведения Лема, в том числе и некоторые рассказы о пилоте Пирксе, разбросанные по разным сборникам. И вот только в прошлом году добралась я до этой книги.

Жанр, в котором писал пан Станислав, тогда было принято относить к научной фантастике (в отличие от «сказочной фантастики», а также «if» — по-русски это направление трактовалось как «что было бы, если…», — о да, я застала времена, когда понятие «фэнтези» было неведомо русскоязычному читателю…), но сейчас понимаю: это в той же степени фантастика психологическая. Станислав Лем выступает и как живописец неведомого, — его космические пейзажи поражают воображение, — и как искушённый знаток тончайших движений души и капризов мозга. А этические проблемы! От их глубины просто дух захватывает!

Рассказы очень разные: от почти курьёзных до трагических и просто жутких (лучшие, на мой взгляд — «Терминус» и «Дознание»). А одна из интереснейших сторон повествования — изменения, происходящие с главным героем. Вот это уже не фантастика, братцы, а одна только чистая и горькая правда.

На первый взгляд кажется, что в книге ОДНА фантастическая идея: всё население Земли одновременно и внезапно для себя на пару минут заглядывает в будущее, на чём и строится сюжет. Пожалуй, нет. Потому что есть и другие НФ-идеи: например, распространение принципа запрета Паули на структуру времени, где «сейчас» выступает как элементарная частица. Да там вообще много всего интересного и остроумного, захватывающего и подталкивающего к размышлениям. При этом роман динамичен, читается легко, смех и слёзы в нужной пропорции — словом, выход книги в серии «Проект «Бестселлер» более чем оправдан.

Ускоритель элементарных частиц «ускорил» и жизнь людей, их судьбы. Двухминутный флэшфорвард одних заставил жить с удвоенным интересом и утроенной ответственностью, других напугал и загнал в раковину, а то и в небытие, третьих настойчиво направил на поиски разгадки случившегося.

Жонглируя персонажами и историями, автор подхватывает некоторые из них у самой земли, не давая им упасть, откатиться, затеряться в опилках арены повествования.

Не буду цепляться к мелочам (типа того: а почему это у мистера Чэна двадцать лет спустя всё тот же оранжевый кожаный диван?), а вот на какую сторону взгляну: чуть-чуть о названиях.

Двойное нарушение журналистской этики увиделось мне вот в этом фрагменте (интересно, сознательно ли это сделал автор, недолюбливая репортёрскую братию?):

Остроумно:

«Люди помоложе, из тех, у кого не было видений, окрещённые в «Ньюсуик» «Неблагодарными мертвецами»…»

Очень находчиво решён эпизод с космическим зондом «Кассандра»: и механизмом его, и названием. А история (эх, не наспойлерить бы всё-таки!) с НЕПРАВИЛЬНО ПОНЯТЫМ местом убийства одного из персонажей напомнило момент из «Девушки у обрыва» Шефнера («Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос…», кто знаком с «…записками Ковригина», тот поймёт, при чём тут Гомер).

Интересно было читать про международные споры о повторении эксперимента (глава 24) — даже увлекательнее, чем о личных злоключениях и переживаниях главных героев, вот ведь как. Вообще отмечу, что по мере чтения интерес возрастает, а не падает, плюс автору в карму (у многих авторов нынешних так называемых бестселлеров из этого ничего не получается, замах на рубль, а потом они скатываются на копейки жалких доборматываний, да ещё развозят их на двести-триста страниц, фу такими быть). В последней трети романа я иногда не могла удержаться от того, чтобы заглянуть на пару страничек вперёд, издавать эмоциональные восклицания и пересказывать ни в чём не повинному супругу отдельные эпизоды.

Предфинальная драматическая погоня с кровью и циферками табло обратного отсчёта вдруг сменяется космического размаха ораторией финала, который напомнил один из ключевых эпизодов «Цифрового» Дяченок.

Одно из главных достоинств романа вижу в том, что Роберту Сойеру удалось вложить в своё творение не только экшн, не только научную фантастику, но и философию:

«Вряд ли можно верить в судьбу и одновременно в свободу воли...»

Другое — то, что роман, написанный в 1999 году и описывающий события в основном 2009 года (который для нас уже прошлое) и частично 2030 года (до которого дай бог дожить), пронизан предсказаниями, а лучше сказать — прогнозами, которые то и дело оказываются очень меткими.

Например,

«Лауреатами Нобелевской премии в этом [2009] году стали Перлмутер и Шмидт. Их награждали в основном за работы, сделанные около десяти лет назад».

Реально — они получили Нобелевку по физике в 2011 году!

«— Знаешь, я в своем видении, тогда, во время Флэшфорварда, смотрела телевизор… но он был трёхмерный».

Вот, няня Вики нам сообщает:

«По состоянию на август 2009 г. только японский телеканал BS11 3D (принадлежит компании Nippon BS), вещает передачи, поддерживающие трёхмерное изображение (работает с 2008 г.). В конце 2009 г. спутник с 3D-вещанием был запущен в США, в 2010 г. — в России и Восточной Европе. 17 мая 2010 года телеканал OCEAN-TV впервые запустил тестовое 3D телевещание/…/ В России конвейерное производство 3D-телевизоров началось в апреле 2010 года...»

Ну, и мимо бозона Хиггса никак нельзя пройти: ведь именно из-за него весь сыр-нильс-бор разгорелся. По Сойеру, «частица Бога» была отловлена в 2009 году, реально — в 2012-м.

Кстати, мне очень интересной показалась идея

РЕЗЮМЕ: Сойер, ты чёртов манипулятор. У тебя не было прадедушки по имени Том, который заставил всех белить забор, да ещё и с восторгом белить?

P.S. С удовольствием узнала сегодня с главной страницы ФантЛаба о том, что Р.Дж.Сойер удостоен премии «Скайларк» этого года.

Сборник «Вахта «Арамиса» (1967 года идания), перечитанный мною совсем недавно, завершается статьёй Евгения Брандиса и Владимира Дмитревского «Тема предупреждения в научной фантастике». Здесь вполне уместен был бы тег «кунсткамера». Это внушающий лёгкий ужас (и такую же лёгкую брезгливость) экспонат: махровая политическая агитка о нашем прекрасном социалистическом на-тот-момент-настоящем и несомненном сияющем коммунистическом будущем — в отличие от «их» ужасной капиталистической перспективы, неизбежного тупика — как в жизни, так и в литературе. Единственное, за что следует сказать авторам спасибо — за отдельные проблески интересной информации.

По-настоящему насмешил вот этот фрагмент:

«Пальма первенства в создании человеконенавистнических чёрных антиутопий принадлежит известному английскому писателю Олдосу Хаксли. О его «Прекрасном новом мире» (1932), выдержавшем двадцать пять изданий общим тиражом около двух миллионов экземпляров, писалось у нас достаточно много…»

К этому приходится с чистосердечным ехидством добавить, что в СССР фрагменты из романа Хаксли были опубликованы в 1935 году, а полный текст — лишь в 1988, и то журналом «Иностранная литература», загадочным образом стоявшим, казалось, вне всяких запретов. Это явление, когда мы сколь угодно могли пережёвывать критику немилого советскому строю произведения, но не имели возможности ознакомиться с самим произведением, ещё в студенческие мои годы получило у нас ядовитую кличку «антидюринг». Надеюсь, вы понимаете, о чём я.

Как-то даже не ожидала от Даниила Александровича ^^ Нет, я читала его замечательные и не чуждые фантастики романы «Искатели» и «Иду на грозу», но если бы мне подсунули вот этот рассказ без имени автора с предложением угадать его, я бы сделала ставку, скорее, на Вадима Шефнера.

Отличный сатирический рассказ о бюрократе (с его точки зрения, с его восприятием происходящего), который встретился с учёным — пришельцем из будущего. Научная фантастика вполне на месте, представленная темами альтернативного будущего и в какой-то степени «эффектом бабочки».

Одно из программных произведений классика фантастической литературы (которого я люблю и уважаю), к сожалению, оставило меня равнодушной.

Шестеро космонавтов терпят аварию на чужой и абсолютно чуждой планете. Параллельно ремонту космического корабля они, как могут, исследуют окружающую их инопланетную среду и…

«— Мы ничего не понимаем, — сказал он. — Слышите? Ничего. Ничего!!!»

Это говорит Доктор, самый здравомыслящий и самый человечный из этой утилитарной шестёрки.

Вот и с читателем (особенно в первых двух третях повествования) происходит то же самое. Мораль романа чеканно выражена в русской поговорке о чужом монастыре, а главный его смысл я бы свела к фразе Макса Фриша: «Есть вещи, которые происходят вовсе не для того, чтобы их понимали» (это из пьесы «Санта Крус», если что). Во всяком случае, моя понималка буксовала и натужно выла на холостых оборотах, пробираясь через бугры и провалы бесконечных лемовских описаний немыслимого и несуществующего.

Прочесть роман можно и должно, но полюбить его вряд ли получится.

Совершенно замечательный рассказ.

Во-первых, научная фантастика в самом цвету, ибо не подменяется «социалкой»: в основе фабулы лежит абсолютно чистая именно научная идея, да ещё и очень редкая.

Во-вторых, сюжет построен энергично, стилизован в духе авантюрного боевика или современного приключенческого романа (и это при небольшом объёме).

В-третьих, в захватывающую фантастическую историю аккуратнейшим образом вписана история реальная — а именно, один из эпизодов Первой мировой войны.

В-четвёртых, наличествует литературная мистификация (а я это дело очень, очень люблю!). Автор рассказа, крупный советский учёный, скрылся под псевдонимом, историю которого нам любезно поведал vokula (см. отзыв от 2013-08-26). Кроме того, небольшим главкам рассказа предпосланы прекрасные стихотворные эпиграфы за авторством некоего Вилли Паттерна. Есть соображение, что и это мистификация, и перед нами — стихи автора «Острова зеркального отражения».

Шалимов мне никогда особенно не нравился, и этот рассказ из ветхого уже сборника «Вахта «Арамиса» закономерно забылся начисто. Прочитала как в первый раз.

Ну, и ничего особенного. Заброшенная геотермальная электростанция на Камчатке, куда возвращается глубокий старик — сын основателя станции. Здесь его встречают девочка из близлежащего посёлка и её животные. Назначение девочки — внушить отчаявшемуся ветерану оптимизм и веру в то, что жизнь продолжается. Ох.

Нет, я этот рассказ совсем вычеркнула бы из своего читательского списка, но… написан он просто, тепло, с какой-то сквозящей грустью — и почему-то напоминает Брэдбери с его стариками, детьми и пониманием, что ничто не вечно.

А ещё там прекрасные пейзажи.

Илья Варшавский — замечательный автор, создавший несколько десятков коротких и ярких фантастических рассказов, этаких афоризмов-аттракционов. Любители фантастики наверняка вспомнят его рассказы «Молекулярное кафе», «Тревожных симптомов нет», «Неедяки».

Рассказ «Тараканы» — из небольшого цикла сатирических антиутопий о стране Дономаге, обществе всех победившего потребления. В «Тараканах» сатира достигает настоящей горечи, от которой сводит скулы. Страшно, если нас ждёт такое будущее. Ну, может, не совсем такое, но частично оно уже настало. И Природа невольно мстит человеку, вообразившему себя её царём.

Очень ранняя, собственно, вторая (из крупных вещей) О. Ларионовой. «Разум и чувства» космического века. Пересказывать сюжет нереально, потому что спойлер на спойлере будет. Отмечу, что повесть написана в любезной моему сердцу технике «отрывок из ненаписанного», то есть кажется выхваченным из романа фрагментом (сейчас этим никого не удивишь, а тогда в диковинку было). Такой ход даёт автору возможность не заморачиваться на экспозиции и подводки, а сразу сосредоточиться на сути дела.

Первый раз прочла, horribile dictu, больше тридцати лет назад. Перечитывая сейчас, с удивлением поняла, что прекрасно помню и научно-фантастическую составляющую повести, и драматически-романтическую, и даже детективную… а вот политическую часть — от напряжённого спора о коммунизме и капитализме до фашистских амбиций одного из героев — как волной смыло. Видимо, разум милосердно от неё избавился :)

Вещь мощная, неожиданно мастерская, трагическая, берущая за сердце.

Я люблю эту книгу, поэтому объективности от меня не ждите.

Она действительно, как обещает подзаголовок, «о новейших фантастических открытиях и старинных происшествиях, о тайнах Вещества и о многих приключениях на суше и на море». Удивительный пример синтетического романа, сочетающий в себе научную фантастику, исторический жанр, приключения «группы персонажей», лирическую составляющую, юмор, множество идей и метких жизненных наблюдений.

Собственно, я всего лишь раз в моей читательской жизни сталкивалась с другой такой же удачной попыткой: это роман Василия Звягинцева «Одиссей покидает Итаку». Но сейчас не о нём.

В науке случаются времена, когда открытия просто носятся в воздухе и секреты мироздания охотно открываются тем, кто жадно ищет их разгадки — иногда не одному и не двум исследователям сразу. Поэтому основная линия романа не вызывает никакого недоверия: тайны вещества и энергии, вопросы управления поверхностным натяжением и проницаемостью занимают умы самых разных персонажей. И, как выясняется, не только в 1960 году, но и в XVIII веке, откуда в наше время тянется почти невидимая, но прочная нить…

Основной темой, гимном даже этой книги я считаю Счастье Научного Поиска. Вот, на мой взгляд, лучшие образцы отечественной литературы по этой теме: Даниил Гранин «Иду на грозу», «Искатели»; Владимир Савченко «Открытие себя»; Аркадий и Борис Стругацкие «Понедельник начинается в субботу», «За миллиард лет до конца света» (правда, там всё печально, но тем не менее).

При том, что чтение совершенно захватывающее, авторы умудрились гармонично вплести в текст множество интереснейших сведений. Только сейчас, перечитывая этот любимый с детства роман, я обнаружила, что именно из него впервые узнала о маневрировании парусных судов, индийских кастах, восстании сикхов, загадку о всемогущем боге, историю единиц измерений, свойствах токов высокой частоты, истории карандашей (в том числе «Кохинор»), нотной записи, водопровода и трубопровода, о таком показателе, как жёсткость погоды, о кольце Мёбиуса и его свойствах, о том, что Гейне писал не только лирические, но и вполне хулиганские стихи, о буквальном и смысловом переводах…

В романе нет классических злодеев (если не считать Бестелесного, так это когда было… — и эпизодических наркоторговцев), есть лишь «не слишком хорошие» персонажи. А с другой стороны: мне вот наиболее интересным в своей многоплановости персонажем показался Опрятин, который в стремлении докопаться до истины готов пожертвовать многим — в том числе благополучием, здоровьем и даже жизнью… других людей.

Из пары молодых героев, неразлучных друзей-инженеров Николая и Юрия второй мне симпатичнее: ему свойственны широта интересов, азарт, юмор, склонность к стилизации и бесконечное цитирование.

А поединок физиков и лириков на необитаемом острове вообще доставил живейшее удовольствие. Кстати, именно в этом духе проходили литературные ристалища в нашем семейно-дружеском кругу, а в них (уж похвастаюсь) участвовали и взрослые, и дети, причём на равных…

Отдельная прелесть романа — в эпиграфах к каждой главе и части: цитаты для них выбраны редкие, точные и подхлёстывающие читательский нетерпеливый интерес.

Ещё о конкретностях: фантастические события книги так плотно и аккуратно вплетены авторами в самую что ни на есть настоящую реальность, что в них охотно верится. При нынешнем прочтении я не удержалась от попытки составить некую хронологическую таблицу и тем самым определить, когда происходит действие романа (я имею в виду современную на тот момент часть, хотя историческая — «Флота поручик Фёдор Матвеев» — тоже чудо как хороша).

Итак, в тексте «Экипажа «Меконга» фигурируют: фильмы «Плата за страх» (1953, его показывают по телевизору), «Колдунья» (1956, идёт в кинотеатре «Повторный фильм»), «Карнавальная ночь» (1957) и «Последний дюйм» (1958); книги «Туманность Андромеды» (1957), «коричневый томик» Паустовского (очевидно, из собрания сочинений, 1957), Брет Гарт (очевидно, сборник рассказов 1957 года, у меня такой есть), «Улица Ангела» (1960); кроме того, упоминается появление вулканического острова Кумани (декабрь 1959), а вот о полёте человека в космос — ни слова, ни намёка… Итак, установлено: год 1960, никаких сомнений :)

И напоследок — привет из детства-подростковости: будучи малолеткой, я так увлекалась интересной книгой, что, дочитав её до самого конца, «с разгону» прочитывала и выходные данные :) «Экипаж «Меконга» вернул меня в те блаженные времена… только вот на этот раз среди всяких сугубо технических «84х108 1/32» и «усл. печ. л.» я вдруг увидела три строчки, от которых на меня нахлынула благодарная ностальгия… Прочтите их и вы, а я умолкаю, чтобы ещё поразмыслить об ушедшей эпохе…

«Ответственный редактор А.Н. Стругацкий

Тираж 115 000 экз.

Цена 1 р. 09 к.»

Хочется заслониться рукой от ослепительной черноты этой книги, от её жуткого и равнодушного сияния. И точно так же хочется смотреть на неё и смотреть не отрываясь, покорно подчиняясь её гипнозу.

«Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?»

Мир «Ложной слепоты» — та самая победа ада. Потому что иначе как адом нельзя назвать жутко-выморочное будущее, нарисованное Уоттсом. И жизнью это тоже не назовёшь. Живой ли человек, у которого вместо чувств и органов чувств — сплошные протезы? И человек ли он?

Лет сто назад прочла рассказ Лино Альдани «Онирофильм», в мире которого «протезируются» реальные чувства. В наше время многие считают этот рассказ одним из лучших предсказаний виртуальной реальности. На мой взгляд, речь скорее о «виртуальном человеке» будущего. С точки зрения фантастики, протезами (ну ладно, инструментами и симуляторами) можно заменить практически всё — кроме разума (ИИ не в счёт, на то он и первое «И», чтобы подчеркнуть эрзацность второго «И»). И тут-то — в «Ложной слепоте» — выясняется, что… невелика ценность?

Вторая грань послания «Ложной слепоты» — это взаимопонимание и его невозможность/иллюзорность. О какой возможности понять совершенно неантропоморфных во всех отношениях инопланетян может идти речь, когда не могут и не желают понять друг друга не только человек — нечеловека и человек — машину, но и мужчина и женщина, мать и сын, друзья с самого детства

На «разных языках» зачастую говорят и автор с читателем. Сетующим на непроходимую научную терминологию: а названия частей такелажа вам не мешают Роберта Льюиса Стивенсона или Джека Лондона читать? Понимание — акт доброй воли. Погружение в «Ложную слепоту» сродни изучению иностранного языка «вживую»: многое из контекста становится ясным, даже без подгугливания, а напряжённость текста обостряет не только аналитические, но и интуитивные способности :)

Мне, наверное, порядком легче было читать роман, чем многим другим штурмующим его — потому что я биолог (и скорее Каннингем, чем Исаак, замечу в скобках), поскольку чистым (ч.д.а. или х.ч.) технарям и чистым (как слеза Бедной Лизы) гуманитариям приходилось преодолевать терминологические сложности диаметрально противоположных им сфер.

В любом случае, научность этой фантастики беспрецедентна, и в то же время скупая и скальпельно точная метафоричность языка не даёт ей перейти в ранг «научпоп», оставляя за ней звание художественной литературы. На эту же чашу весов добавляю недоговорённости и мерцание смысла. Удивительна роль читателя в ветвлении сюжета: автор оставляет за ним определённую свободу действий, поскольку в любой из недосказанностей кроются варианты, которые каждый достраивает по-своему, поэтому и «Ложная слепота» у каждого своя *задумалась над двусмысленностью последнего оборота*

Твёрдая НФ? Да. Но вернее будет: жестокая НФ.

Сначала человек изобрёл колесо. А потом — «колёса».

Вот на этих-то колёсах и колесит по галлюциногенной реальности главный герой «Футурологического конгресса». Герой, прямо скажем, не очень героический, скорее объект повествования, чем субъект. И это несмотря на то, что Ийон Тихий — один из кумиров моего детства! Нда, годы никого из нас не красят… :)

Мне категорически не хватало профессора Тарантоги, хнык-хнык. Троттельрайнер — слабая ему замена, особенно когда значительная часть сюжета сводится к пересказу им главгерою изменённой реальности.

Оно, конечно, сильно — особенно для фантастики сорокалетней давности, по тем временам безумно смело и да, футуристически. Автор со своим упорным «глюк… глюк… глюк…» китайской пыткой всверливается в читательский череп, а, пробурив отверстьице, легчайшей иголочкой прямой аналогии проникает в беззащитный мозг…

Вот вас когда пробрало? Меня — на имитации вооружений и ещё — на лжеотрезвинах.

Идеи богатые. Образы пугающие. Повороты головокружительные. Но значительная часть удовольствия пропадает именно из-за того, что, по замыслу творца, как раз кайф должно доставлять: неуёмное словотворчество, при котором со стахановскими скоростями возрастающее количество отрицательно сказывается на качестве — как в социалистическом анекдоте о курице: «Так ведь план гоним… так ведь даже жопу подтереть некогда…»

И роботы эти бесконечные :-/ Каждый отдельного специального назначения, со своим менталитетом, со своими косяками (в смысле, недоделками и недостатками, а вовсе не…), со своими девиациями. Избыточность эта напомнила какие-то дурачества юных лет, вариации на тему фантастического изобилия: «автомобиль для поездок к зубному врачу», «брюки для красивого лежания на диване» и т.п. И при этом очень нецелевое их, роботов, использование.

Простите, при всём своём уважении к великому Станиславу Лему несколько утомилась я эту небольшую книжку читать. Со скрипом и скрежетом сквозь неё продралась. А ведь совсем недавно рассказы о пилоте Пирксе прочитала и была вне себя от восхищения. Эх.

Первый раз прочла эту повесть давным-давно, ещё в школе. Почему об этом упоминаю: к тому времени от военной литературы у меня уже образовалось отторжение по принципу «перекормили». Да, наша история, да, патриотизм… но уж слишком много оказалось в литературе на эту тему мрачного трагического героизма и не осознаваемой ещё, но чувствуемой кое-где плакатности и даже фальши.

Повесть Владимира Санина оказалась совсем другой. Небольшая её вступительная часть — о том, как в 1938 году четверо пацанов-школьников сделали попытку бежать в Испанию, чтобы воевать с фашистами — по атмосфере неуловимо напоминала «Кортик» Рыбакова и (каким-то школьным краешком) «Кондуит и Швамбранию» Кассиля. Простодушная мальчишеская интонация, восторженно-щенячий взгляд на мир, наивная жажда приключений и подвигов задали нужное восприятие, и дальше книга читалась так же легко, с чувством искренности и товарищества.

Когда началась Великая Отечественная (кстати уж: ненавижу, когда пишут «ВОВ» — чёрт побери, страна четыре года воевала, а вам на это трёх букв хватает, лень словами написать?!), Мишке Полунину было тринадцать. И он, как многие его сверстники, изнывал: неужели война без него кончится? Неужели он не успеет повоевать и помочь отстоять Родину? Успел. Правдами и неправдами (больше неправдами, потому что даже медкомиссию пришлось обмануть) он в 16 лет всё же пробился на фронт, принял участие в военных действиях, дошёл почти до Берлина и отпраздновал Победу в Чехословакии, где местное население со слезами восторга встречало «Руду Армаду» (вот здесь в душу забирается колючий стыд, царапаясь, устраивается там поудобнее — знание о том, что произошло в шестьдесят восьмом, горчит). На меня, кстати, наибольшее впечатление произвело именно описание тех событий, что случились уже после Победы. Это и действия полковой разведки, в которую к тому времени попал Мишка, встретив старого знакомца, «самого страшного человека» из первой части повести, и особенно бой с власовцами.

«Очень обидно было бы умереть 9 мая и даже неделю спустя, но Победе одинаково требовались жизни тех, кто сложил свои головы в Брестской крепости, и тех, кто погиб под Прагой после подписания акта о капитуляции.

Вот почему еще в двадцатых числах мая тысячи семей, не понимая, не веря, не сознавая, как это могло произойти, получали скорбные листочки: «Погиб смертью храбрых 9-го… 12-го… 15-го мая 1945 года», — тогда, когда никто уже, казалось, не должен был умереть в бою.»

Повесть замечательная. Владимир Санин пишет и честно, и просто, и с юмором, и драматично — так, что слёзы просятся — и в то же время ему удаётся не перейти грань, за которой начинаются агитка и приукрашенная, забронзовевшая история. Я рада, что перечитала эту книгу столько лет спустя. Хочу, чтобы когда-нибудь прочитали её и вы.

С Днём Победы!

«Случалось ли вам при первом знакомстве с человеком испытывать к нему безотчётное доверие? Мне — случалось, несколько раз в жизни. Безотчётное доверие — потому что человек кажется абсолютно надёжным, настолько, что ты веришь каждому его слову»

(Из повести «Не говори ты Арктике — прощай»)

Вот таким безотчётным доверием я прониклась к Владимиру Марковичу Санину ещё в школьном возрасте, прочитав его документальную повесть «Кому улыбается океан». Сразу почувствовала, что у меня появился надёжный, честный, весёлый друг. И Санин не подвёл: я перечитываю его книги до сих пор, и некоторые из них сейчас мне нравятся даже больше, чем при первом прочтении.

«Не говори ты Арктике — прощай» — полностью документальная повесть, рассказывающая о высоких широтах, которые автор полюбил на всю жизнь, и о его друзьях-полярниках, подаривших ему множество сюжетов для книг.

Один мой друг и тоже большой поклонник творчества Санина считает, что начинать читать этого автора надо с документальных его вещей; мне же думается, что для первого знакомства с писателем наилучшим образом подходят художественные повести (например, замечательная трилогия «В ловушке. — Трудно отпускает Антарктида. — За тех, кто в дрейфе»), а конкретно эта повесть выступит в качестве, как сейчас говорят, бонуса, записных книжек писателя, из которых так интересно узнавать, что откуда выросло и как оно было на самом деле, какие реальные события легли в основу этих повестей, полных суровой романтики, юмора и… практической психологии коллектива.

Наиболее ценным в «…Арктике…» мне представляются яркие и точные, с любовью и уважением написанные портреты людей, с которыми Владимиру Марковичу посчастливилось водить настоящую дружбу. Это Алексей Трешников, Владислав Гербович, Валерий Лукин, Лев Черепов, Василий Сидоров и другие.

Художественно-документальная повесть о лавинщиках… Кто это такие — лавинщики? Слово главному герою Максиму Уварову:

«Платят нам деньги за то, что мы предупреждаем о лавинной опасности и принимаем меры к её ликвидации. Помимо того, мы обязаны не допустить собственной гибели, хватать за шиворот лихачей, любящих лавиноопасные склоны больше жизни, и собирать материалы для диссертаций вышестоящих товарищей».

В ослепительно-снежной, расцвеченной яркими костюмами горнолыжников, картине ущелья Кушкол без труда угадывается Домбай. «Праздник жизни на склонах», деятельность группы Уварова, насыщенные «личным» отношения персонажей, катастрофа с одновременным сходом нескольких больших лавин складываются в гармоничную картину хорошего производственного романа. «Белое проклятье» ещё и очень познавательно, хотя автору не совсем удалось преодолеть некую чужеродность документальных вставок в художественный текст; гораздо лучше и органичнее это получилось в «Большом Пожаре».

В то же время признаю, что чуть не расплакалась, прочитав о том, как в австрийских Альпах, когда в окрестностях Хейлигенблота в одну ночь сорвались в долину 11 больших лавин, молодой рабочий Фрайзеггер был обнаружен на 13-й день поисков!

Отдельная удача автора — образ Максима Уварова, далеко не ангела, обаятельнейшего раздолбая, сочетающего в себе лучшие черты Гуляки Валдомиро и сеу Теодоро — читавшие «Дону Флор и два её мужа» Жоржи Амаду меня поймут ;) И конечно, юмор, фирменный санинский юмор, которым он в полной мере наделил своих героев.

«Данислав своим мозгом был доволен, хотя иногда не понимал, что происходит вокруг».

Бывает. Вот и я думаю: где был мой мозг, когда я решила, что это «неформатная фантастика» и на этом основании взялась читать? Зря, как выяснилось. По части «формата»: это антиутопия + технофэнтези + киберпанк. Буйная фантазия, мешанина имён. Автор явно не только писал, но и читал фантастику :)) По напору повествования и густоте антуража (особенно в первой части) напрашиваются ассоциации с бестеровским «Тигр! Тигр!» — это не считая других реминисценций, иногда практически цитат.

В книге три главгероя: собственно ГГ, уже упомянутый Данислав, Дан — сборщик инфы, полкниги разыскивающий свою девушку, затерявшуюся в начавшемся беспределе; протагонист Жиль Фнад — не просто мизантроп, а ненавидящий всю живую органику (о да, свежо!); и протагонистёнок, мелкий подзлобыш Шунды Одома. Вот вокруг их перемещений в босханическом зоодесаду «Демосферы» и строится весь квестошутеросюжет. И апокалиптическо-сакральные идеи ровно ничего к нему не прибавляют, увы.

Сюжета, кстати, ничтожно мало, зато по части деталей автор неуёмен: всё визуальное прописано столь подробно, что устаёшь его представлять. И всё это «видовое разнообразие» — ни зачем, разве что как пособие для разрабов будущей компьютерной игры. В этом плане книга «Демосфера» — кровная родственница фильма «Обитаемый остров», для которого была сфантазирована и понаделана чёртова уйма фантастических материальных объектов — лишь для того, чтобы они на секунду мелькнули на третьем плане :(

Для меня, безусловно вербального читателя, моментами отрады и передышки были редкие отступления автора в сторону игрищ слов: речь Кибервомбата в диалоге с Даном, шизофазия одичавших плакатов, моменты, когда Данислав «переводит» свою туповатую подружку Нату самому себе, ну, и некоторые «слова-бумажники», завещанные нам лично Кэрроллом: сенсолдаты, пиароботы, футурекс (последнее — это модо-собачки, чтобы было понятнее).

Бреда, в книге, увы, тоже хватает (не буду приводить примеры), кое-где создаётся впечатление, что автор, наверное, под конец уже устал.

Итак, чтение мною «Демосферы» считаю напрасно потраченным временем и своей большой ошибкой. Если же кому именно такая фантастика нравится, спорить абсолютно не собираюсь, более того: готова эту книгу подарить. Пишите в личку ;)

Человечество поражено непонятным вирусом. Люди не ослепли, не покрылись язвами, не стали каннибалами, не взвинчены сексуально — они утратили память. Причём не целиком, а фрагментарно (как именно — об этом в книге). С трудом, через бесконечную войнушку, через потерю и обретение человеческого в себе выживает тот, кто сумел найти смелость вспоминать. Слезами умываются суровые мужики, когда прошлое возвращается к ним.

Скаля зубы в невесёлой усмешке, появляется среди них «герой из ниоткуда» — Гош, Георгий Дымов, обладающий странным запасом знаний (куда большим, чем у товарищей по несчастью), безжалостный, готовый к разрушению что на физическом, что на психологическом плане, манипулятор… Извините, цепляет меня эта тема уже не в первый раз: может быть, потому, что сама ведома, уговариваема и непростительно простодушна — не знаю…

Эх, Дымов…

«Эх, Дымов, сколько тебя жизнь ни ломает, а ты всё нормальный и нормальный… Порядочные люди давно шизофреники, а с тебя как с гуся вода».

Нерационально любимый мною Олег Дивов в этой книге вдарился в некую крузообразность. Не знаю, как читателям-мужчинам, а мне многовато оказалось касательных и направляющих, танков и патронов, а также другого бряцания оружием.

Огорчила претенциозная и в то же время не новая «обратная» композиция: конец — середина — начало. Причём середина получилась настолько перевешивающей, что после неё пришлось возвращаться к началу (то бишь к концу, кхм), чтобы понять: а что же, собственно, там происходило. Ну, а на-самом-деле-финал оказался и скомканным вдобавок, будто автору надоело это всё: «Да ну вас, ребята, выкарабкивайтесь сами, как знаете…»

Эх, Дивов…

К этой книге у меня тег сам собой образовался: «магический соцреализм». Ну, реально: во всех блёклых красках описана жизнь провинциального города периода самого дремучего застоя (узнаваемо до боли), и в то же время герои обыденно, почти бюрократически борются со сверхъестественным, которое, как какие-нибудь долгоносики или колорадские жуки, может быть завезено в город-порт с закордонными грузами. Такой тоскливо-мистический боевик получился. Лучше всего в этой части — подробно прописанные персонажи, очень нестандартные и при этом совершенно живые: от обаятельного раздолбая Васи (который, тем не менее, мастер в своём деле) до внушающей настоящий страх ведьмы Катюши (такие, готова поклясться, есть практически в любом коллективе, и нахальной их властности, их хамству, замаскированному под доброжелательность, противиться бесполезно, а иногда и опасно, увы).

Это первая часть, а вторая (практически никак с нею не связанная) — о путешествии

Книга безусловно хороша как неформатная фантастика, а вот язык, который многие читатели хвалят, огорчил: слишком много штампов и «ожидаемостей», хороших речевых находок — минимум. И это при том, что книгу глубоко мною уважаемый Олег Дивов всячески продвигал и приарил :(

(Из записей. Октябрь 2010 г.)

Роман вышел в «Эксмо» под авантитулом «Большая литература». Спасибо, издатели! Дина Рубина — удивительная писательница, начиная буквально с отрочества, когда в журнале «Юность» были опубликованы три её рассказа и повесть «Когда же пойдёт снег?». С давних пор читаю Дину с неизменным удовольствием, «На Верхней Масловке» перечитывала, наверное, раз десять (фильм, кстати, по этой повести неадекватный поставили, даром что с Е. Мироновым и А. Фрейндлих); нежно люблю рассказы «День уборки», «Любка», «Всё тот же сон!..» и другие.

В какой-то момент после эмиграции Дины меня ждало разочарование: роман «Вот идёт Мессия!» оказался рахитичным, полностью написанным на местном материале способом «что вижу, о том пою» и, мало того, с чудовищными ошибками. «Дина, Дина! Неужели ты так быстро забыла русский язык?!» — плакала я в душе.

Но вот — «Почерк Леонардо». Роман необыкновенный, талантливейший, прозрачный, как слеза, крепкий, как дружеские объятья... Дина вновь всматривается в людей, как раньше: с любовью и болью. Роман частью фантастический, в неопределимом мерцании жанра — и я надеюсь, что это ещё не последняя большая удача любимой писательницы.

Слегка вышедшие в тираж рок-музыканты, а позже рок-продюсеры для оживления своего шоубиза поставили себе на службу успехи генной инженерии и прочей замысловатой науки — и вырастили ГМО-тиранозавров для участия в рок-группе… Звучит, как бред? Ну, собственно, так оно и есть :)

«…вся проблема с рок-группами в том, что у музыкантов начинают появляться собственные идеи…»

Лучше всего в рассказе оказались названия песен новоявленной группы: «Вымирание» и «Восход млекопитающих» :)

Офиснопланктонный киберпанк. Главная героиня Катрина Вонг работает в корпорации компьютерных игр. «Апокалипсис каждый день», или «АКД» — одна из игр, в которую и сами разработчики должны регулярно поигрывать, параллельно придумывая всё новые способы изничтожения мира: что ни день — то «событие». Плюсики и очки, часы выживания… Узнаваемо. Узнаваемо и другое:

«— Как совещание? Всё в порядке?

— Я попробовала сделать так, как ты советовала. Подложила интригану свинью. Сейчас чувствую себя так, будто в грязи вывалялась.

— Ты так чувствуешь себя всё время, пока работаешь…»

И вот она, блестящая идея одного из разрабов АКД: добавить в командную игру тему предательства!

«— …Каждому хочется узнать, кто кого предаст. Каждый жаждет проверить, успеет ли продать своих друзей, прежде чем они продадут его…»

Босс Катрины прав: эта игра (и рассказ тоже, заметим в скобках) не столько о человечности, сколько о прагматичности.

Комфортная антиутопия: Земля будущего, истерзанная пандемиями, законопатившаяся в стерильности, опутанная уже не Сетью, а _тканью_ информационного поля. Главные герои — Даниэль (отец), Лекс (сын) и Эшер… так и просится: «дух святой»… а он и в самом деле немного дух. Во-первых, дух прежнего мира: бывший преподаватель культурологи, коллекционер книг, букинист:

«Он всегда больше тратил на старые книги и бумаги, чем на одежду и еду…»

А во-вторых, он сумел выпасть из Системы: не только его дом, от подвала до чердака заваленный старыми и, о ужас, пыльными книгами, но даже улица, на которой этот дом находится, нигде не значатся…

Спор между Даниэлем и Эшером напоминает вечное нынешнее противостояние «электронщиков» и «бумажников» (остроконечников и тупоконечников, ага).

Лекс совсем юн, тревожен, рефлексирует, занимается странным искусством — однако предаёт Эшера именно он, а не его рациональный и суперсовременный папа.

О смысле названия, что такое «подёнка» (слово Эшеру):

«…Весьма интересная разновидность печати, правда. Это бумажные вещички, которые предназначались для относительно краткосрочного использования. Их не предполагалось хранить, тем более коллекционировать. Люди считали их мусором. Я полагаю, такие вещи сегодня полностью заменены электроникой, а?..»

Созидательно-романтическая фэнтези. Главные герои — архитектор Кит Мейнем из Атиара и Розали Паромщица из Правобережного. Место действия — империя, рассечённая с юга на север рекой, в которой лишь снизу вода, а сверху — туман… Туман. Он то дымка, то барханы, то волны, то будто перистые облака, под которыми может скрываться воздушный пузырь, готовый поглотить судёнышко с людьми. Он обжигает, в нём водится таинственный и страшный «крупняк», о котором предпочитают прямо не говорить. Он разделяет Правобережный и Левобережный, в конце концов.

ЦИТАТА:

…с избытком хватало и смертей, и утонувших лодок. Паромы гибли под безмолвное шипение тумана, под треск ломающегося дерева, под жуткие человеческие вопли или жалобное ржание лошадей.

«Ну и что? Все месяц-два носят пепельный цвет, а за весло берётся следующий паромщик…»

КОНЕЦ ЦИТАТЫ

Жизнь Розали Паромщицы — связать берега, доставить людей, остаться в живых. Задача Кита Мейнема — связать берега… но:

ЦИТАТА:

Что для Паромщицы его мост? Губитель всего, что составляет смысл жизни; даже её фамилия потеряет смысл…

КОНЕЦ ЦИТАТЫ

Важная, отчётливая нить повествования — тема созидания, требующего времени, мужества, самоотдачи, терпения, готовности к непониманию, неприятию, сопротивлению, отчуждению. Кит Мейнем, созидатель, меняет обстоятельства, мир, людей. Но готов ли он измениться сам?

Замечательная особенность повести — достоверность. Мир «Моста через туман» абсолютно живой и правдивый, хотя эпитеты вроде «яркий» и «выпуклый» — это не о нём: краски автора нежны, сдержанны, благородны. Кидж Джонсон совершенно заслуженно получила за это произведение «Небьюлу».

Эээ… Добротный, нет, даже очень качественный космический зомби-триллер. Иначе определить жанр не получается. Высокая достоверность первой части делает вторую — мрачно-мистическую — на порядок реальнее и «пугающее». Безусловный плюс рассказа — персонажи: они совершенно эскизны, набросаны буквально несколькими штрихами, но такой умелой рукой, что веришь им безоговорочно.

Это юмористическая и очень добрая притча о том, что «нужда научит калачики есть» и «чтобы найти с человеком общий язык, необязательно показывать ему зубы». Изобретательность автора делает ему честь, а стилистика заставляет вспомнить рассказы Артура Кларка… и О. Генри :smile:

Один мой друг счёл этот рассказ байкой об NLP. С одной стороны (содержания) верно, а вот другая (форма) от него ускользнула: рассказ представляет собой акростих в прозе — каждый фрагмент начинается с последующей буквы алфавита. Я это обнаружила на четвёртом фрагменте, начинающемся фразой «Гроб стоял на двух табуретках…» и дальше с интересом следила не только за сюжетом, но и за тем, как автор выкрутится из таких «ситуаций», как Ф, Щ, Ь и Ъ… А вот и выкрутился! Молодца!

И только одно замечание: в свете всего вышесказанного рассказ следовало бы назвать «Азбука Янки» — чтобы явственно просвечивала кольцовка: от А до Я…

Сильно не наспойлерю (автор уже в заголовке постарался), если скажу, что речь идёт об антипрогрессорстве.

Безусловный плюс повести — явная её включённость в мега-текст АБС, сотрудничество автора с читателями.

Безусловные минусы:

1) сцены общения антипрогрессоров слишком (до мельчайших деталей!) напоминают антуражем фантастические фрагменты книги Владислава Крапивина «Оранжевый портрет с крапинками»: от пейзажей до одежды, от манеры говорить загадочными афоризмами до конструкций имён;

2) очень условны и «столичный журналист», и «физик-теоретик», и «сотрудник спецслужб» — мы будто возвращаемся во времена комедии дель арте;

3) вот это очень серьёзный облом: наличие совести у «чёрта»… А мораль?! Ведь антипрогрессоры должны верить, что они несут добро и благо как минимум своему миру…

При всём этом повесть сильная, яркая и вполне заслуживает оценки 9.

Прочла в сборнике «Русская фантастика 2011» под заголовком: Грэй Ф. Грин «ПРОЩАНИЕ С БАКЛАВСКИМ». Фрагмент романа-мозаики «Кетополис: Киты и броненосцы» в пересказе Ивана Наумова.

Ну, «пересказ» — это явная литературная мистификация, а само повествование заслуживает оценки 6/5. Фактура не столько сочная, сколько пряная, как специи без риса (добавить рис — это уж по желанию читателя). Сложно понять, ЧТО перед нами: альтернативная история? дизель-панк? детектив с уклоном в фэнтези? Наверное, на то и «роман-мозаика»…

Действие происходит в огромном портовом городе Пуэбло-Сиам. Это такой «интернациональный котёл», что мало не покажется. Вот в космической НФ персонажи нарочито разных наций у меня всегда скепсис вызывали — ага, конечно, так все и подружились-переженились лет этак через двести-триста… В Пуэбло-Сиаме многонациональные дружбы и противостояния выглядят совершенно естественными. Здесь служит таможенным инспектором неподкупный Ежи Баклавский; двумя тенями следуют за ним близнецы-телохранители Май и Чанг; делает предложение, «от которого невозможно отказаться», страшноватый Дядюшка Спасибо; где-то на границе что-то такое вытворяет с мутантами непонятный мятежник Октавио Остенвольф; рисует на набережной бедный художник-абстракционист Пабло; равнодушно-брезгливо помогает таможне виртуоз-медвежатник Зоркий Дэнни; теряет надежду в ожидании ролей актриса, взявшая себе псевдоним Нина Заречная… И хватит вам для развития сюжета. Контрабанда и политика, театр, всеобщее поклонение китам (на грани с религией) — и такой же всеобщий страх, странный и будто бы знакомый быт с паровыми автомобилями и пневмопочтой, прекрасные и пугающие Плетельщицы — всё это замешано настолько густо, что даже у опытного читателя дыхание перехватывает.

Приведу, с вашего позволения, только одну цитату. Это фрагмент, где автор (ох уж эта маска, разделённая симметричным «Ф» на серую и зелёную половины!) даёт читателю на миг расслабиться — по нему вы можете судить о языке повести:

«Священник призывно махнул рукой, и Баклавский начал пробираться между тесно поставленными столиками. Никто не курил. Непонятно, как этого удавалось добиться хозяину-итальянцу, ведь вывески, подобные висящей здесь «Табачный дым убивает аромат кухни», никогда никого не останавливали. Мимо проплыл официант, неся на вытянутой руке шкворчащую китятину на камне. Несколько маклеров, ожесточённо жестикулируя, спорили о том, во что переводить сбережения клиентов. Им было о чём беспокоиться — с приближением Остенвольфа к Патройе цена на золото выросла уже вдвое. У окна скучающая матрона брезгливо следила за тем, как одетое в матроску чадо уныло гоняет еду по тарелке. За окном продефилировал Чанг. В узком кругу братья охотно садились за стол к шефу, но на людях чаще выступали телохранителями. В глубине зала хлопнула пробка, и нестройный хор голосов затянул что-то поздравительное. Из кухни выглянул кудрявый повар, безумным взглядом окинул посетителей и снова исчез.»

Грэй Ф. Грин задействует все пять чувств, и не в последнюю очередь — слух (обычно писатели ограничиваются зрением и обонянием).

А прощание с Баклавским действительно происходит — но не в магическом плену обманутых Плетельщиц, а в самом конце, когда он добровольно отказывается от этой сдвинутой, искажённой, концентрированной реальности… в пользу чего?

(Из записей. Июнь 2010 г.)

...Да, до сих пор не читала. И не надо делать О_О . Не все книги в наше время были одинаково доступны. Впечатления?.. Как от концерта органной музыки: ходишь потрясённый и чувствуешь себя маленьким и ничтожным, а весь организм продолжает гудеть и вибрировать. А часть четвёртая «Господин советник» просто вызвала нервный озноб: о том, как люди, пришедшие к власти... вернее, получившие власть, сволочами становятся и не помнят себя прежних.

Лучший образ романа — «откровенный... демонстративно вызывающий еврей» (с) БНС — Изя Кацман.

Невозможно поверить, что роман написан в 1970-72 годах! Гениально.

А вот буду ли я его перечитывать — большой вопрос, книга «одноразова» в хорошем смысле, то есть убивает наповал и сразу. Примерно как фильм «Список Шиндлера»: гениально, но больше смотреть не буду.

Книга более чем странная, но талантливая необыкновенно. Это редкий случай «надтекста», а не сборник новелл, как кажется на первый взгляд. Будь объём более впечатляющ, можно было бы назвать мега-романом. Не то... Отдельные новеллы рифмуются между собой, как строчки в стихотворении; звякают звоночки сквозных образов: море, Ноев ковчег, древесные черви... Чисто постмодернистский «Безбилетник» сменяется псевдодокументальным рассказом «Гости» (о современных пиратах-террористах), а он, в свою очередь — стилизацией под средневековый документ о суде над животными... Мне больше всего понравились «Кораблекрушение» (почти искусствоведческое исследование о плоте «Медузы» и картине Жерико) и «Вверх по реке» (мини-роман в письмах о человеке, меняющемся при погружении в дикую природу; финальный «твист» вышибает слёзы).

Удивительная книга!

Этот удивительный рассказ я прочитала тогда, когда вышел одноимённый сборник — в 1985 году. И запал он в душу надолго. Я вспоминала его, пересказывала, как умела, друзьям (ну чисто в пионерлагере, честное слово...). И вот в этом году наткнулась на заветный томик в букинистическом отделе Московского дома книги. Вот оно, счастье! :smile:

Я позволю себе ассоциацию, далёкую от фантастики: мне кажется, рассказ написан в манере Брет Гарта. Узнаёте?.. Суровые мужчины, оторванные от дома, золотая лихорадка, разные, очень разные люди, столкновение характеров, неожиданная развязка...

Замечательно созданы автором характеры детей матушки-Земли, уже говорящих на разных языках. Хиксаброд и дорсай — для меня одни из самых ярких и убедительных образов фантастической литературы в целом.

Вот чем мне нравится Олег Дивов — не пишет циклов и сериалов, которые сейчас в таком ходу у авторов, издателей и читателей. Конечно, не только этим нравится (о чём позже), но решимость не идти на поводу, отвага для каждой новой книги придумывать новый мир и новых героев заслуживают уважения.

Из прежних книг Дивова, скажу сразу, больше всего люблю «К-10» — за вдохновенную атмосферу научного поиска, родственную ранним вещам Даниила Гранина и Владимира Савченко, и предельную реалистичность фантастических деталей, — и «У Билли есть хреновина» — за редкий образчик космического вестерна и бесподобный авторский язык.

«Симбионты» порадовали невероятно, во-первых, персонажами, а во-вторых, композицией. По порядку.

Персонажи. Их, ерстка, две «группы»: микроботы и люди. Причём первые ничуть не уступают вторым по степени участия в сюжете и вызывают разнообразные эмоции. Особенно хороши пресловутые «вертолётики». Так что словосочетание «эпическая нанобитва», иронически вставленное автором практически точно в середину книги (как имя Беатриче у Данте), вполне соответствует.

О людях же скажу: Дивову распрекрасно удаются персонажи — от главных до третьестепенных, а это далеко не о всяком современном авторе скажешь. У некоторых (не буду показывать пальцем) и главгерои картонными получаются. А у Олега Игоревича даже эпизодический и почти бессловесный водитель Дима — отдельная песня! Особенно мне понравилось то, что в эпизодах с участием Димы незаметно трансформируется авторская речь, изменяя и всю атмосферу вокруг персонажа. Эх! Почти как Кол Стокер у Джаспера Ффорде: хорошо, но мало!

Далее: композиция (чему сейчас уж совсем мало кто — особенно из фантастов — придаёт значение). Все эти экспозиции, нарастания, кульминации и «перекуры для читателя» складываются в волшебное архитектурное сооружение, этажи которого соединены винтовыми лестницами ассоциаций и скоростными лифтами флэшбэков. Один из флэшбэков (кстати, весьма бодрый и содержащий в себе три-четыре головокружительных сюжетных твиста) Дивов умудряется грамотно впихнуть страниц за тридцать до финала — то есть тогда, когда подуставшие от навалившейся славы Дяченки уже что-то машинально доборматывают впроброс.

Резюме: книга великолепная, если смогу раздобыть себе бумажную, обязательно буду перечитывать.

Бонус: к финалу чтения закралась крамольная мысль: а ведь Олег Игоревич, небось, в постели ну очень, очччень хорош. Во всяком случае, как писатель он доставляет неоднократно и оставляет читателя измученным, счастливым и лепечущим благодарную чушь. Вот как я сейчас ;))

Начала читать с увлечением, но по мере чтения недоумение моё возрастало. В неразберипоймиху (с) Кортасар «Игра в классики» сплелись голдинговский «Повелитель мух», «Маленькие дикари» Сетона-Томпсона, «Остров дельфинов» Кларка, ну и, конечно, «Обмен разумов» Шекли.

Сюжет пересказывать нет смысла (для этого есть описание, аннотации и пр.). Кстати, об аннотациях. Гениальная, на мой взгляд, «Вита ностра» была сама по себе. Бодрый и захватывающий «Цифровой» позиционировался как второй роман трилогии (!), начатой «Вита ностра». Занимательный же и не более «Мигрант» преподносится на всё согласному читателю как «продолжение цикла (!!!), начатого...» (см. выше). Так и будем спускаться по ступенькам?

Не могу не выразить своё лёгкое раздражение по поводу самопрозвания ГГ: это корявое ружьё бабахнуло только на странице, если не ошибаюсь, 385, да и то как-то бестолково, как в американских мультфильмах — флажок из дула выскочил, да и всё. То есть объяснение ничего не объясняло и никак не сработало.

Единственный интересный персонаж в книге — Айра, он же Махайрод: сержант, гуру, некромант и консультант всея планеты в одном лице. Наверное, если бы не он, я бы так и не догадалась, почему у меня с книгой не возникает взаимопонимания. Вононочо, Михалыч — надо было вспомнить фильм «Ван Хельсинг«!

Это кино про бесстрашного истребителя нечисти с арбалетом-пулемётом наперевес многие восприняли очень отрицательно — те, кто пытался смотреть его всерьёз: «Да ну, пятый класс, вторая четверть!..». Мне же и двум-трём моим друзьям фильм очень понравился — потому что мы сразу рассматривали его как пародию.

Так и тут (назовём это «синдром Ван Хельсинга» :smile:). «Мигрант» — это самая натуральная подростковая фантастика! Подросткам её и читать. И в этом качестве, и у этих читателей книга вполне заслуживает пяти звёздочек! А я, извините, буду читать Славочку Рыбакова. Вот «Звезду Полынь» только что прочитала — это же класс!

Вспомнился далёкий уже 1997… а может быть, 1998 год. Друг дал почитать сборник, в котором среди прочего была повесть «Живущий в последний раз» — книга, взявшая нас в плен всерьёз и надолго. Плен был чёрный, серебряный, готический, суровый, симфонический, солёный, жестокий, прекрасный… Имя, стоявшее над заглавием — Генри Лайон Олди — звучало сдержанным рокотом барабана и волнующими нотами виолончели, обещало захватывающие дух новые страницы… «Он русский, понимаешь ты, русский! — горячилась я. — Не может иностранец так написать! А если даже напишет, то теперь уже никто так не переведёт!». «Да почему? — возражал друг. — Мало ли сейчас хороших зарубежных авторов…» — и начинал сыпать именами. «Ну, интересно, и кто ж из твоих иностранцев будет Бальмонта цитировать?» — выкладывала козырь я…

Давно это было. Взахлёб, параллельно и последовательно, были прочитаны «Витражи патриархов», «Восставшие из рая», «Мессия очищает диск», «Пасынки восьмой заповеди», «Дорога», «Войти в образ», «Герой должен быть один»… Мы с другом втягивали в круг поклонников сэра Олди всё больше неофитов… «Путь Меча», «Нопэрапон», «Чёрный баламут»… К этому времени уже ни для кого не был секретом один псевдоним на двоих — Дмитрия Громова и Олега Ладыженского.

А потом… друзья мои как-то охладели к этой бесконечной творческой карусели. «Мага в законе», «Выйти в тираж, или Орден святого Бестселлера», «Приют героев», «Шмагию» и «Гарпию» я уже читала, можно сказать, в одиночестве. Огорчительно. Не с кем было поделиться впечатлениями, радостью, да просто новой книгой.

И вот, боюсь я, настало и моё время. Глухое недовольство тем, как разбрасываются любимые авторы, становится всё отчётливей. Надолго выбил меня из колеи глумливый рассказ «Мы плывём на запад», опубликованный, по-моему, аж в двух сборниках.

Но я не сдаюсь :))

И вот новая книга в руках: «Urbi et orbi, или Городу и миру. Книга первая. Дитя Ойкумены». Последняя надежда, можно сказать. Сомневалась, правда: если я «Ойкумену» (аж в трёх книгах) не читала, может, не получится? Может, поэтому и не получилось.

«Urbi et orbi…» показалась мне холодной, бледной, насмешливой — как презрительная улыбка. Истории из раннего детства, подросткового времени и юности Регины Ван Фрассен, главной героини грядущей эпопеи, перемежаются её же «взрослыми» умозаключениями — или, скорее, рефлексиями на ещё неизвестное нам. Небогатый сюжет (а вернее, девять разрозненных сюжетов — каждый для рассказа) размазан тонким слоем по 350 страницам и ничего не обещает в конце. Персонажи набросаны небрежными штрихами и аляповатыми мазками, чем напоминают генератов — отнюдь не класса А (с) Джаспер Ффорде.

Ощущение потери — нет, старый друг не умер, просто уехал в далёкие-далёкие края — не помешало мне взяться ещё за одну книгу Олди. Но о ней — в следующий раз, ладно?

Не так давно перечитала — и опять понравилось! :)

Не могу не отметить странный «спецэффект», который почувствовала ещё в школьном возрасте, читая «Лунную пыль» впервые: речь в романе идёт об отдалённом будущем, но, поскольку сама книга написана давно и в чём-то архаична, кажется, что читаешь о реальных событиях прошлого. Ностальгическое какое-то чувство...

Вышедший на экскурсию по лунному Морю Жажды пылеход (он же лунобус) в результате небольшого «лунотрясения» проваливается в лунную пыль. Двадцать два человека, надёжно спрятанные от телескопов и радиоволн, ждут спасения, борясь не только с нехваткой жизненных ресурсов, но и со скукой. Их тем временем пытаются найти и спасти... а также сделать офигенный телерепортаж.

При теперешнем прочтении «Лунная пыль» мне чем-то напомнила романы Артура Хейли, в первую очередь, «Аэропорт» и «Взлётную полосу», особенно манерой оканчивать каждую очередную главу на переломном моменте и переходить к другому субъекту повествования.

А ещё не могу не поделиться вот таким изящным завитком фантастического предвидения:

«...здесь уместнее что-нибудь из лёгкого жанра. Скажем, одна из пошловатых, но забавных комедий, которые наводнили эфир в конце 1980-х годов, когда капитулировала телецензура...». Напомню: Кларк написал «Лунную пыль» в 1961 году. Фантасты знают всё! Просто не всё говорят...