Косилова Е.В. Социальное конструирование нормы в психиатрии и фантастике // Идеи и идеалы, 2019, том 11, №1, часть 1, с. 34-44.

цитата

Проблему нормы нельзя считать разрешенной. Особое значение приобретает философское осмысление понятия нормы и ненормальности. Эти два понятия следует обсуждать вместе. Методом исследования послужил анализ нормы и ненормальности в психиатрии и фантастике. В психиатрии фактически имеются только болезни, классификация которых складывалась способом социального конструирования. Представления о норме различны в разных видах психиатрии: в государственной это отсутствие претензий социума к индивиду, в коммерческой – психический комфорт самого пациента, в научной действует статистический критерий. Фантастика – это жанр, в котором норма специально ставится под вопрос. Показано, что статистический критерий не работает для конституирования нормы. Выделяются критерии нормы. Во-первых, норма как возможность коммуникации. Фантастика предлагает для коммуникации ситуации различных культур и различных типов разума. В психиатрической ситуации также возможна коммуникация врача и пациента. Для этого врач должен осторожно и деликатно уловить смещенный вектор смыслов пациента. Он должен относиться к больному как к человеку. Когда больной закрывается, дело врача – осторожно обойти защиту, не нарушая ее. Во-вторых, норма как возможность совместной деятельности. Взаимопонимание героев фантастических произведений возрастает в результате совместной деятельности. Для психического больного важна совместная деятельность с членами семьи и большим социумом в процессе инклюзии. В-третьих, норма как адекватность. Именно адекватный человек имеет гибкий личностный стержень, позволяющий ему открыться новому опыту. Адекватность больного следует постоянно повышать теми же осторожными приемами, что и в коммуникации. Новизна подхода заключается прежде всего в исключении статистического критерия нормы и введении критерия взаимопонимания и взаимодействия. Вводится также понятие адекватности, которое строится на основе отношения к миру, открытости ему и готовности взаимодействовать с ним. Фантастические миры являются моделью ненормальности, а сюжеты фантастических произведений – мысленной лабораторией по осмыслению и преодолению взаимной ненормальности различных культур и разумов.

Ключевые слова: норма в психиатрии, ненормальность, ненормальность в фантастике, понимание, коммуникация, деятельность, адекватность.

с. 35-37:

цитата

Ненормальность как социальное конструирование

Проблема нормы в психиатрии до сих пор не может считаться разрешенной. Существует некий круг патологий, тяжелые варианты которых никому не приходит в голову считать нормой. Они были выделены исторически, и их классификации всё время пересматриваются (сейчас действует десятый пересмотр Международного классификатора болезней МКБ-10). История научной систематизации психиатрических болезней началась совсем недавно, в конце XIX века, когда появилась первая всеохватывающая классификация Э. Крепелина. Он основывался на несовершенных классификациях французской и немецкой школ, которые к тому же сильно различались между собой, так что то, что во французской школе могло называться «мания», в немецкой школе называлось «бред». За словом «мания» впоследствии укрепилось совсем другое значение, а бред был подразделен на систематический и аффективный, бред преследования, величия, ревности и так далее. Всё это разрабатывалось в процессе практики врачами-наблюдателями. В психиатрии не существует анализов, рентгена, УЗИ и других относительно объективных критериев болезни. Сейчас, когда психиатрия научилась лечить многие острые состояния (во времена, когда составлялись основополагающие классификации, этого не было), классифицированию помогают дифференциальные приемы лечения. Однако уже из истории классификаций и выделения болезненных состояний мы видим, что они слагались методом социального конструирования, особенно если учесть, что в стационары тогда попадали те, кого общество имело намерение изолировать.

Проблема нормы в психиатрии

Болезни в психиатрии существуют, но критерия нормы нет. Точнее говоря, нечто подобное критерию нормы действует по-разному в трех видах психиатрии: в государственной, коммерческой и научной. В государственной психиатрии основной критерий – отсутствие жалоб социума на пациента. Это наследница изолирующей психиатрии долечебного периода, и пациенты попадают туда часто не по своему решению, а по настоянию родственников и другого окружения. Хотя сейчас недобровольная госпитализация ограничена судебными решениями, государственная психиатрия продолжает оставаться психиатрией социальной. Хотя в больших больницах имеются и «санаторные» отделения, в которые большая очередь желающих попасть добровольно. Здесь мы переходим к коммерческой психиатрии, в которой основной критерий нормы – это отсутствие жалоб пациента. Культурозависимость отношения людей к своей психике чрезвычайно велика. Сейчас считается болезнью то, что 200 лет назад и в голову никому не пришло бы так назвать, тем более лечить в стационаре. Это жизненное разочарование, экзистенциальная тревога, отсутствие смысла жизни, уныние. Но в нашей культуре экзистенциальный и религиозный дискурс вытеснен психиатрическим. Всё это теперь называется болезнью (или пограничным состоянием) и лечится антидепрессантами и транквилизаторами. Пациенты хотят быть совершенно удовлетворенными работой машины своей психики. Врачи же поддерживают в них это желание, поскольку в коммерческой медицине от этого зависит их доход. Поэтому и в государственной, и в коммерческой психиатрии сильно развита гипердиагностика. Что касается научной ветви психиатрии, то критерий нормы в ней близок к психофизиологическому, а это биологический критерий – статистика. Статистика же берется из государственной и коммерческой психиатрии. Никакого общепринятого и удовлетворительного критерия нормы в научной психиатрии тоже нет. В целом «норма» в психиатрии определяется отрицательно – как отсутствие жалоб.

Проблема нормы в фантастике. У. Ле Гуин, «Левая рука тьмы»

Фантастика – это специальное отсутствие нормы. Авторы придумывают миры, где всё не так, как в нашем мире. Можно сказать, что в фантастическом мире сдвинут вектор логики, а вместе с ней – этики и эстетики. Этим фантастический мир напоминает мир психической болезни. Эта «болезнь» хорошо устоявшаяся, для соответствующего мира всё происходящее там является нормой. Ненормальность появляется только на стыке двух миров, при контакте. Часто фантастические миры – это миры утопии или дистопии, они намеренно похожи на земной мир за исключением одной какой-то черты или одной системы (например, политической). Но я не буду касаться политической фантастики. Для примера я возьму мир, который весьма мало отличается от нашего. В романе У. Ле Гуин «Левая рука тьмы» («The Left Hand of Darkness») изображена планета гермафродитов, она называется Гетен. Среди них изредка рождаются люди с предпочтением одного какого-то пола, и они подвергаются остракизму, называются «извращенцами» и «полумертвыми», к тому же они бесплодны. Сексуальное желание у жителей Гетена проявляется приступами один раз в месяц, а у «извращенцев» оно постоянно. Понятно, что когда туда прилетает с миссией дружбы представитель Земли по имени Аи, его принимают за «извращенца».

Он знакомится с гетенцем по имени Эстравен и рассказывает ему про Землю, про межзвездные перелеты, про содружество населенных планет. Эстравен верит его рассказам, но к самому Аи относится сдержанно. Что касается остальных жителей Гетена, то среди них велико недоверие к нему, и многие относятся к нему откровенно враждебно. После ряда приключений Аи попадает в тюрьму и на так называемую «добровольческую ферму» (что-то вроде гетенского аналога ГУЛАГа). Оттуда Эстравен спасает его, и они вместе совершают огромный и очень трудный переход по леднику в другое государство. И вот с этого момента их отношения в корне меняются. Они вместе делают одно дело, делят трудности, заботятся друг о друге. Эстравен пишет в своем дневнике: «Он уже давно перестал быть для меня диковинкой или сексуальным извращенцем. Я сам таков. Здесь, на Леднике, каждый из нас уникален, каждый воспринимается как данность, по отдельности; я отрезан от мне подобных, от своего общества и его законов так же, как он от своего. В этом ледяном мире не существует других гетенианцев, способных подтвердить и объяснить мою нормальность. Наконец-то мы оба равны…» [Ле Гуин У. Левая рука тьмы. СПб: Азбука, 2016, с. 626]. Здесь видно, что как только перестает действовать социальное конструирование ненормальности, в условиях испытаний, один на один, люди становятся друг для друга нормальными. Норма устанавливается при притирке людей друг к другу, в общем согласии на именно такое взаимодействие. В самом начале путешествия Аи и Эстравен были так поглощены трудностями предстоящего перехода, что им было не до того, чтобы оценивать друг друга. Но перед тем как идти, они, каждый порознь, проявили волю к доверию друг другу, проявили волю стараться считать друг друга нормальными. Затем они постепенно разделяли обязанности, вместе решали встающие перед ними задачи. Их установившаяся норма не является конструктом широкого социума, но она является конструктом социума, состоящего из них двоих. И она появилась именно тогда, когда влияние широкого социума отпало. Их норма подчинена логике их совместной деятельности, она имеет под собой глубокие основания в той задаче, которую они вместе решают. С точки зрения широкого социума вся их деятельность безумна (до них на Гетене никто не переходил Ледник). Но их поход привел их к цели.

цитата

Здесь мы видим несколько критериев нормы.

Норма как возможность коммуникации

Норма как возможность взаимодействия

Норма как адекватность

с. 41-42:

цитата

Во всех рассмотренных случаях взаимодействия – будь то взаимодействие двух существ с разных планет или взаимодействие больного со здоровым – приходится учитывать разнонаправленность векторов их бытия. Каждый вектор может быть по-своему адекватен и неадекватен. Аи и Эстравен каждый были адекватны своему типу бытия. Адекватность – это разумное отношение к себе, к Другим, к миру, к трансценденции. Именно такое разумное и адекватное отношение к своему вектору может быть основой его изменения. Тогда эти измерения вектора примут форму нового опыта, продуктивного взаимодействия. Адекватный человек имеет внутренний личностный стержень, стойкость которого позволяет ему быть открытым новому, Другому. Он не приспосабливается к Другому ценой предательства своих ценностей, а ищет общие ценности с Другим. Именно так нашли общие ценности – содружество миров, в которое может вступить планета Гетен, – Аи и Эстравен. Они остались верны каждый самому себе, но в то же время под впечатлением нового опыта от взаимодействия друг с другом они изменились, обогатились. Правда, у романа тяжелый конец: Эстравен погибает, однако Аи, сохраняя верность ушедшему другу, остается на Гетене и выполняет то дело, которое они делали вместе.

В психиатрии требование адекватности предъявляется и к психиатру, и больному. Вот здесь можно найти несоциальный критерий ненормальности больного: ему крайне трудно быть адекватным. Его вектор неподвижен, окружен психологическими защитами, больной погружен в себя, не видит и не понимает людей вокруг. Тут необходимо вспомнить то, что было выше сказано о коммуникации врача и больного. Инициатива должна быть у врача! Врач ищет чувствительные, реперные точки в смысловых конфигурациях пациента и деликатно разрабатывает их. Даже с аутичными больными можно наладить частичный контакт. И тогда они адекватизируются, они становятся более гибкими, охотнее идут на новый опыт, которого раньше так боялись. Нередко больной, будучи неадекватным в жизни, сохраняет частичную адекватность в области, например, творчества. Поэтому таких успехов терапия достигает творческим самовыражением. Повышение адекватности больного должно быть самой главной задачей врача.

Косилова Елена Владимировна — кандидат философских наук, доцент кафедры онтологии и теории познания философского факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова.