371-е место — Французский писатель первой половины позапрошлого века Петрюс Борель (Pétrus Borel, 1809-1859) по прозвищу "Ликантроп" (Le Lycanthrope); рассказ "Дон Андреас Везалий, анатом" (Don Andrea Vesalius, L'Anatomiste, 1833) из сборника "Шампавер. Безнравственные рассказы" (Champavert: Contes immoraux).

Борель — один из лидеров "неистовых романтиков", раскрывавших жестокую правду жизни. При жизни не снискал литературной славы, несмотря на то, что пользовался уважением среди коллег-писателей. Был заново открыт в двадцатом веке объявившими его своим предшественником французскими сюрреалистами, которым пришёлся по вкусу циничный стиль и мизантропия Бореля.

Главный герой рассказа — реальный человек, врач 16 века, основатель современной анатомической школы Везалий. Судя по всему, стал такой же жертвой полуфантастических историй из жизни знаменитых людей, популярных в прошлые века, как Антонио Сальери. Борель написал рассказ на основе сомнительной легенды, но он стал одним из лучших в сборнике, присутствуют даже элементы хоррора. В рассказе у Бореля Везалий — дряхлый старик, женившийся на молодой девушке, но настоящему Везалию, когда он жил в Испании, было лет 45-46.

цитата

– Доктор правильно сделал – для своей свадьбы выбрал субботу, как раз когда ведьмы шабаш справляют. Надо быть самому колдуном, чтобы все так придумать, – сказала беззубая старуха, притулившаяся к амбразуре окошечка в воротах.

– Вот уж верно, милая, верно, как бог свят! Кабы все, кого он уморил, сюда собрались, так они хороводом бы вокруг всего Мадрида ходить могли.

– А что кабы и впрямь, – снова заговорила первая старуха, – все бедные кастильцы, те, с кого этот палач кожу содрал, – да воздаст им господь за это сторицею! – пришли бы к нему стребовать ее обратно?

– Меня уверяли, – вставил приземистый бородач, затерявшийся в гуще людей и привставший на цыпочки, – что на завтрак ему частенько подают котлеты из мяса, да только такого, каким мясники не торгуют.

– Верно, верно!

– Нет, нет, неправда! – вскричал высокий парень, прилипший к оконной решетке, – ложь это! Спросите-ка мясника Риваденейру.

– Молчи! Да замолчишь ты наконец! – еще громче заорал мужчина, угрожающе закутавшись в бурый плащ и надвинув на глаза сомбреро. – Не знаете вы его, что ли? Это же Энрике Сапата, ученик живодера! Verdugo и ahorcador – на одной бы веревке вздернуть обоих! Бьюсь об заклад, что, коли у него под курткой пошарить, так отрезанную руку или ногу найдешь!

Рассказ включался в солидную The Oxford Book of Gothic Tales (1992), а в России — в антологии французской готики "Мать уродов и другие истории, исполненные неизъяснимого ужаса" (1992) и "Infernaliana" (1999).

Но я впервые прочитал произведение в сборнике Бореля из серии "Литературные памятники" (первое русское издание 1971, репринт — 1993).

370-е место — Один из отцов-основателей современной американской тёмной литературы Амброз Бирс (Ambrose Bierce, 1842-1913)

"Тайна долины Макарджера" (The Secret Of Macarger's Gulch, 1891), вариант перевода "Тайна ущелья Макаргера".

Из прославленного сборника мистических рассказов и совсем коротких миниатюр Бирса "Can Such Things Be?" (1893).

Охотник вынужден переночевать в полуразрушенной хижине. "Призрачное" произведение в лучших традициях мистических историй.

Включалось в коллекцию Ричарда Дэлби "The Mammoth Book of Ghost Stories 2 " (1991).

цитата

И все-таки ощущалось там нечто странное. Я был доволен, спокоен и в то же время чего-то опасался – то и дело без видимого повода посматривал то на дверной проем, то на оконный. И с каждым взглядом в ночную тьму во мне росла тревога, причину которой я плохо понимал. Фантазия населяла мир за стенами лачуги врагами, как вполне обычными, так и потусторонними. Из первых более всего стоило опасаться гризли – мне говорили, будто они все еще попадаются в тех местах; из вторых же, пожалуй, призраков, хотя уж им-то здесь неоткуда было взяться. Но чувства наши, к сожалению, не всегда в ладу с холодным рассудком, потому я одинаково опасался и возможного, и невозможного.

Всякому, кто оказывался в похожих обстоятельствах, наверняка известно, что ночные страхи – как рациональные, так и иррациональные – куда сильнее одолевают в замкнутом пространстве, чем под открытым небом. Сам я в полной мере понял это, лежа на постели из лапника и глядя на угасающий костер. Как только в нем померк последний уголек, я схватил свое ружье и направил дуло в сторону дверного проема. Я взвел курок и затаил дыхание, все мое тело напряглось. Впрочем, скоро я устыдился своей паники и отложил ружье. Чего тут было бояться? Да и чего ради? Ведь ночь мне была «…знакома много лучше, чем образ человечий…».

На русском произведение публиковалось ещё в советское время.

369-е место — один из самых популярных американских авторов конца 19-го — начала 20 вв. Роберт Чамберс (Robert William Chambers, 1865-1933) и рассказ "Маска" (The Mask, 1895).

Сейчас он считается таким же классиком литературы ужасов, как Бирс, в основном благодаря сборнику "Король в жёлтом" (The King in Yellow, 1895), даже четырём рассказам из этого сборника, непосредственно входящим в одноимённый цикл о проклятой пьесе "Король в жёлтом", сводящей с ума каждого, кто её прочтёт.

Интересно, что некоторые имена собственные для вселенной "Короля в жёлтом" Чамберс позаимствовал из рассказов Бирса: Хастур, Хали и Каркоза.

Немалую роль в популяризации "Короля в жёлтом" сыграл Лавкрафт, добавивший в свои мифы Хастура и намёки на Короля в жёлтом и Жёлтый знак. Последователи Лавкрафта и Чамберса провели ещё большую работу по объединению двух вселенных.

"Маска" — один из рассказов цикла The King in Yellow. Произведение гораздо ближе к научной фантастике, чем к мистике. Тонкая история о любовном треугольнике в кругу художников на фоне удивительного открытия. Вдохновением наверняка послужила сказка о Белоснежке. На творчество писателя заметно повлияли годы учёбы в Парижской академии живописи.

Русский перевод (А. Кемалидинова) в 2018 году опубликован в Даркере, кроме того существуют и другие сетевые переводы. Выходила малотиражка.

цитата

Камилла: Снимите маску, господин, уже пора.

Незнакомец: Неужто?

Кассильда: Конечно же, давно пора. Уж все раскрыли свои лица, кроме вас.

Незнакомец: На мне нет маски.

Камилла:(В ужасе, обращаясь к Кассильде.) Нет маски? Нет маски!

«Король в желтом», акт I, сцена 2

цитата

Эта маска самообмана давно перестала быть для меня просто маской — она стала частью меня. Ночь снимала ее, обнажая задыхавшуюся под ней правду, а днем маска сама собой возвращалась на место. Я лежал больной, и эти мысли роились в моей голове, но в то же время они безнадежно перепутались с образами каменных созданий, выползавших из бассейна Бориса, волчьей головы на ковре, с пеной у рта скалящейся на Женевьеву. А еще мне явился Король в желтом, завернутый в изодранную в клочья пеструю мантию, и в ушах моих раздался горький крик Кассильды: «Нет, Король, прошу вас!» Я лихорадочно пытался отделаться от этих мыслей, но все же перед глазами стояло озеро Хали, иссушенное и безмятежное, а над ним, в свете луны, застыли башни Каркозы. Альдебаран, Гиады, Алар, Хастур скользили в облаках, таких же растрепанных и истерзанных ветром, как и лохмотья Короля в желтом. И все же в моей голове осталась одна здравая мысль. Несмотря на царивший в ней беспорядок, я никогда не забывал об одном — весь смысл моего существования состоял в том, чтобы угодить Борису и Женевьеве. Защитить их, подержать в беде — неясно, чем и как, но, несмотря на болезнь, я ни на миг не забывал о своем предназначении.