О путешествии слов по языкам я думаю.

С русским отдельные корки: заимствуем одно и то же слово у разных иноспецов и потом либо мучаемся с реестрами-регистрами, либо получаем нескладываемый пучок типа "проектор"-"прожектор"-"прожектёр".

Татарский любит в пинг-понг гирькой играть. Например, по-татарски "карандаш" будет "карандаш", хотя это просто татарское "кара таш" — "черный камень", так чего было на этом не остановиться. Еще в татарском есть невозможное для тюркского речевого аппарата слово "таможня", образованное от татарского же "тамга" — "печать" (тамгой-тамоге-таможный-таможня). "Таможенник" по-татарски, на всякий случай — "таможнячы".

Еще интересней, когда слова разлетаются как попало, и служитель Заратустры магус уходит из реальности в чужие словари — и на Западе он волшебник, чародей и Мейджик Джонсон, а на Востоке — просто язычник mäcüsi.

Или взять Город Изумрудный, куда мы все, как известно, по желтой дороге кривой. У татар есть женское имя Зубаржат, и оно не только переводится как "изумруд", это просто то же самое слово. Zöbärcät, по сути, — фонетический вариант турецкого Zümrüt, от которого образовано русское слово. А раньше русские называли изумруд смарагдом — и прикол в том, что турецкий и татарский варианты являются попытками прочесть ровно то же самое греческое smaragdos. Ромеи прочитали не менее смешно, дав жизнь полчищам Эмеральд-Эсмеральд. А теперь самое страшное: греки смарагд тоже не сами придумали. Они так воспроизвели семитское "барак" (لبُراق‎ или ברק‎), "сверкать".

Таким образом, Зубаржат апа из продовольственного, цыганка Эсмеральда и действующий президент США — тезки.