Рассказ-перевёртыш. Потому что переворачивает несколько раз и настроение, и смысл, и ощущение. Вот название и эпиграф настраивают на жёсткий подход, но соловьиные трели и рассказ о профессии «слухача» убаюкивают, и вдруг всё меняется, появляется новая тема, орнитологическая, которая сменяется мрачным и жестоким подходом к решению проблемы. Всё, как в жизни.

Следует заметить, что все сравнения, например, Википедии с Экстелопедией не имеют под собой ни малейших оснований. Общего у Википедии с Экстелопедией лишь возможность оперативно менять информацию. НО! Детище издательства Вестранд «сообщает сведения об Истории, которая ещё только будет, то есть о ВСЕОБЩЕЙ БУСТОРИИ, о делах Космономических, Косматических и Космолицейских...», что убедительно демонстрирует «Пробный лист» Экстелопедии Вестранда, который (видимо, сочтённый верхом бреда) был опущен в первой журнальной публикации на русском языке и увидел свет лишь десять лет спустя.

Конечно, статьи из этого «Пробного листа» сами по себе дают весьма слабое представление о полном составе Экстелопедии в 44-х магнитомах, тем более, что на самые интересные понятия в этих статьях даны лишь отсылки. Интересно было бы посмотреть содержание статей: Секросекретика, Синтомахия, Прогноклазия, Фразопеленгатор, Парагургитация и т.п.

Предисловия к этому пятитомному труду собственно истории, то есть хронологического расписания текстов не-человеческого происхождения, не касаются. Скорее, это почти несвязанные между собой размышления о том, в каких направлениях может развиваться битистика. То есть своеобразные прикидки технического задания программистам, которые возьмутся реализовывать компьютерных авторов. Зато этих прикидок – много, и они безумно интересны. Коснусь лишь мимезиса, идеи перевода текста в «n-мерное тело отражений» – «внутренне концептуальное пространство», а также возможности это «тело отражений» представить в виде «сложной, многослойной, апериодической и переменно-асинхронной фигуры, созданной из „пылающих нитей” – то есть из миллардов „значащих кривых”».

Здесь целый веер расходящихся практических применений этого «тела отражений»: рекомендации по организации процесса машинного перевода; визуализация текста как такового («Тут видно, что качество оригинального текста имеет отчётливое соответствие в геометрической „красоте” семофигуры!»), использование семофигур для представления общей картины творчества отдельного автора и (!) «восстановления» недописанного этим автором. Заметим, что и тут Лем не удержался от того, чтобы не лягнуть НФ: «Мимезис, поставленный на промышленную основу, действительно повлёк за собой безработицу, но лишь среди поставщиков тривиальной литературы (НФ, „порно”, авантюрное чтиво и т.п.); там он и впрямь вытеснил людей из сферы интеллектуального производства; но вряд ли это особенно огорчит добропорядочного гуманитария».

Небольшой по размеру текст предисловий густо насыщен подобного рода предложений (или предположений). А в разделе моноэтика можно позаимствовать ряд неологизмов: словопийца (читатель), словотяп (графоман), словоришка (плагиатор), словнюк (грубиян) и т.п.

Предисловие к книге Реджинальда Гулливера также невелико, но в концентрированном виде содержит множество интереснейших задумок. Это и сама попытка «обучить» наследственный механизм бактерий выдавать осмысленные сообщения, которая вполне в русле перестройки бактерий для нужд современных технологий, то есть для добычи редких полезных ископаемых с их помощью. Но изюминка, сокрытая в названии, – это открытие прогностических функций бактерий (что выбивается из области существующих научных представлений в область непосредственно фантастическую). Но кто знает, какие способности в реальности приобрели эти прародители жизни на Земле за сотни миллионов лет? Прошлый век показал, что пока человечество недооценило способность бактерий выживать в самых неприемлемых условиях. А вдруг в этом что-то есть?

Предисловие, которое написал Станислав Эстель к сборнику репродукций Цезария Стшибиша «Некробии», очень коротко по сравнению с другими текстами «Мнимой величины». С одной стороны, С.Эстель отмечает: «Мидас превращал в золото всё, чего ни касался, а нынешнее искусство, отмеченное проклятием противоположного знака, одним прикосновением кисти лишает серьёзности всякий предмет». Это, конечно, так. Но это ведь не отменяет попыток искусства найти новые средства достучаться до заскорузлых сердец. Рентгеновские «Порнограммы» Стшибиша в очередной раз напоминают нам о всеобщей пустоте, пронизывающей этот мир. (Кстати, весной 2011 года прошло сообщение: на конференции TED 2011 в Лонг-Бич, Калифорния, в «Галерее инноваций» GE Healthcare проходила выставка фотографа Ника Визи, где были представлены работы, сделанные с помощью рентгеновского оборудования).

Несмотря на свою обычную любовь к космической опере, и здесь Сергей Александрович не упускает возможности поразмышлять о природе одного из самых загадочных проявлений мироздания – о сущности времени. Пожалуй, эта повесть собрала всё множество неологизмов, которые начинаются словом «хроно-», их там штук семьдесят! Мысли спорные и неоднозначные, но ведь такие и нужны в фантастической повести! А пищи для размышлений эта вещь даёт много, в чём и заключается её ценность.

Коротенькое предисловие к «Мнимой величине» Лем обставил множеством дополнительных, попутных рассуждений о путях современного искусства. Делая серьёзный вид, говоря о «висцеральной музыке», например, и нарочито шутливым тоном намечая реальный переход к трагическим предсказаниям.

И редкий случай, когда Лем прямо делает реферанс «многоопытному Читателю-Прогрессисту», заранее выдавая ему индульгенцию: «а тупицам, которые вздумали бы предать нас обоих анафеме, скажешь, что они отъединились от эпохи духовно и скатились на свалку старья, выплюнутого стремительной Действительностью».

Очередная попытка Прашкевича докопаться до того, откуда в нём появилась страсть к писательству. Повесть о времени и о жизни. Например, о самом начале Академгородка в Новосибирске, куда молодой Гена Прашкевич приехал, «чтобы стать крупным учёным». Приехал с рекомендательным письмом от академика Д.И.Щербакова. Только такое письмо могло разорвать заколдованный круг: чтобы устроиться на работу, следует иметь прописку, чтобы прописаться, следует иметь работу. На работу его приняли, а прописываться было негде. Гена работал в лаборатории отдела стратиграфии и палеонтологии, по вечерам жадно читал книги в библиотеке СОАН, а ночевать ходил на железнодорожный вокзал, никакого жилья у него не было. И там сочинял стихи. Удивительное время! И люди там были удивительные...

Лем всё-таки велик! Прежде всего тем, что уже в немолодые годы отваживался задумываться над вопросами, которые обычно люди задают себе в юности, когда ещё необразованны и неопытны. С годами мы стараемся забыть о «детских вопросах», размениваем своё время на суету текущих забот, а он раз за разом возвращался к самым разным «детским» темам, уже на новом этапе.

Космос как Большая Игра – это не первая его гипотеза, объясняющая Silentium Universi, она, в общем-то, гораздо шире этой одной загадки, заодно объясняет и некоторые попутные явления, такие, как квазары или чёрные дыры, даёт вероятностные варианты действий працивилизаций, нацеливает в далёкое будущее, подготавливает к мысли о том, что теория Эверетта об обилии Вселенных также лишь один из вариантов многообразия Универсумов. А главное, нацеливает на то, чем стоит заняться:

«То, что процессы микромира в принципе обратимы, известно уже давно. Из теории следует удивительный вывод: если бы энергию, которую земная наука вкладывает в изучение элементарных частиц, увеличить в 10^19 раз, то изучение это – выяснение существующего порядка вещей – превратилось бы в изменение этого порядка! Вместо того, чтобы познавать законы Природы, мы бы их слегка изменяли».

Что ж, пути деятельности земной цивилизации намечены. За дело!

Эта псевдорецензия распадается на две. Но обе интересны и многообещающи. Первая – о самой идее персонетики и создаваемых персоноидах, существах внутри компьютера, то есть о моделировании чисто математическими способами. Здесь, конечно, удивительна и весьма перспективна мысль о том, что моделируемый мир может быть различным в любом направлении: он может иметь любое количество измерений, в зависимости от начальных условий может развиваться совершенно по-разному, создаваемые в этом мире существа могут быть нацелены на самые разные достижения. Это очень плодотворная идея, и она наверняка будет реализована, как только это позволят мощность вычислительной техники и программное обеспечение.

Вторая часть – о взаимоотношениях Творца и его созданий. Эта часть прочно сцеплена с реальными теологическими и этическими концепциями и представляет немалый интерес именно в контексте реальных религиозных верований. Мне лично эта тема не так интересна, как первая, может быть, потому, что для себя лично я давно уже выбрал «non serviam», но если вдруг придётся выступить в роли Создателя, наверное, прежде нужно будет как следует подумать, а стоит ли это делать вообще?

Почти двадцать страниц хохмы о том, что вероятность появления профессора Коуски просто ничтожно мала. Как, впрочем, и кого-либо другого: «Любой человек – нечто вроде главного выигрыша в лотерее, и притом в лотерее, в которой выигрывает только один билет из терагигамегамультисантимиллионов». Чуть раньше или примерно в то же время автором была написана история происхождения другого профессора – Аффидавида Доньды, и история эта ещё более невероятна. Давая в своей рецензии голос ещё одному профессору, Бедржиху Врхличке, Лем как бы между прочим прошёлся и по «антропному принципу» возникновения Вселенной (термин этот был предложен позже, но идея его высказывалась раньше и Лему была несомненно знакома), ибо посылки этого принципа исходят всё от того же «метафизического изумления собственным существованием».

Константин Душенко при переводе исправил несколько ошибок Лема (например, заменив генерала Самсонова Брусиловым), но одну забавную ошибку в тексте Коуски оставил: «Если бы мать зачала меня в другой день и час, чем это случилось в действительности, родился бы не я, а кто-то другой; это следует уже из того, что моя мать действительно зачала в другой день и час, а именно за год до моего рождения, и родила девочку, мою сестру; вряд ли стоит доказывать, что она – не я».

Заключающие «Абсолютную пустоту» тексты практически переходят от псевдорецензирования к изложению тезисных положений самого автора. Иногда переворачивая при этом всё с ног на голову. Если ранее Лем высказывался о том, что новейшие технологии отринут культуру, скорее, в отрицательном смысле, то здесь устами Вильгельма Клоппера он развивает идею того, что культура – адвокат творческой бездарности эволюции, что она служит человеку для оправдания его страданий и неудобств, «заработанных» в процессе эволюции. А значит, когда человек станет автокреатором, начнёт менять себя сам и избавится от шелухи старой биологии, и культура как утешитель стаент ненужной.

Конечно, Лем не мог не добавить тут же ложку дёгтя в прекраснодушные мечтания. По его мнению, «техноэволюцию нельзя считать панацеей от всех бед хотя бы потому, что критерии оптимизации слишком сложно связаны между собой, чтобы считать их универсальным средством (то есть заведомо безупречным практическим кодексом благих деяний)». Что ж, рецензент знает, о чём говорит. Фелицитологические эксперименты Лема никогда не завершались полным успехом. А значит, и страдания никуда не денутся, и культура как утешитель всё равно будет востребована.

Идея конспирологического вершения всех судеб мира доведена мэтром до совершенства: «Мало того, что в 2041 году на всей территории США никто уже не может съесть цыплёнка, влюбиться, вздохнуть, выпить виски, не выпить пива, кивнуть, моргнуть, плюнуть без верховного электронного планирования, устроившего предустановленную гармонию на годы вперёд, но вдобавок корпорации с доходом в три миллиарда каждая в ходе конкурентной борьбы создали, сами того не зная, Единого в Трёх Лицах Всемогущего Судьбостроителя». В некотором роде это очередной фелицитологический эксперимент Лема: вроде все довольны, у всех судьбы устраиваются так, чтобы им было хорошо, но теперь становится недоступной такая судьба, которой никто бы не управлял. Ну что тут будешь делать!

Замечательное эссе о гениях. Блистательный веер находок гениальных открытий в прошлом, вроде описания генокода в XV веке. Как и положено, с гениями разбирались по-деловому: «Баубер по прозвищу Каталонец, был сожжён живьём после отсечения конечностей, вырывания языка и вливания в желудок, через воронку, расплавленного свинца. „Контраргументация сильная, хотя и внелогическая, а следовательно, иноплоскостная”, – замечает молодой доктор философии, обнаруживший рукопись».

Интересна гипотеза о гениях I класса, которые выпадают из мира, потому что выдвигают гипотезы и теории, которые никто из современников понять не в состоянии, а по прошествии времени мир уйдёт в другом направлении и вернуться к идеям таких гениев уже невозможно. Поэтому они навеки остаются невидимыми, то есть никому неизвестными.

В предисловии к «Абсолютной пустоте» Лем сам признаётся, что рецензия на роман Раймона Сера «Ты» не очень удачная: «выдумать плохую книгу и после её за это высмеять – слишком дешёвый приём». Мне показалось ещё, что и перевод В.Кулагиной-Ярцевой не очень удачен, я не понял первое же предложение и полез в оригинал уточнять его смысл. Но кое-что интересное нашлось и в этой рецензии. В частности, мысль: «Когда издатель играет роль сутенёра, литератор – проститутки, а читатель – клиента публичного дома, вы, осознав это положение вещей, чувствуете нравственную дурноту». По-моему, это весьма реальное описание того, что происходит сегодня в издательской российской политике. Во всяком случае, когда издатели заведомо отказываются печатать то, что хоть немного приподнимается над средним интеллектуальным уровнем («это не поймут!»), это следует оценивать именно как литературно-издательскую проституцию.

Замечательное предсказание краха интеллектуальной порнографии. Сбываются оба варианта: и забвение классики, и лень что-либо делать собственноручно. И то верно, к услугам желающих огромное количество специалистов по выпуску гнусностей на любой вкус. Профессор Валерно ещё в романе Савченко «Открытие себя» назвал фантастику «интеллектуальным развратом». Посмотрел бы он (или его прототип – академик Капица) на то, что выходит сегодня!

Очень грустная рецензия, наверное, единственная в серии, которая не исчерпывает темы сама по себе. То есть хотелось бы реально прочитать этот выдуманный роман. Ясно, что для Лема это был оммаж к тому Достоевскому, который затрагивал фибры его души, но ведь это и действительно реальная проблема, встающая перед многими людьми в настоящем, а может, и надолго в будущем. Более того, если отойти от темы персональных отношений родителей с неполноценным ребёнком, то проблема преображения кошмаров в подобие райских видений весьма актуальна практически чуть ли не для каждого. Рано или поздно мы сталкиваемся с этим, и нам часто не хватает ни терпения, ни умения, ни способностей к самокомпенсации и творчеству, без чего выжить и не обрушиться в ад окружающих кошмаров никак не получается...

Замечательное вступление к рецензии: немец написал книгу по-голландски, почти не зная этого языка, снабдил его предисловием на английском и издал во Франции, известной своими скверными корректурами. Далее: «Пишущий эти строки тоже вообще-то не знает голландского, но, ознакомившись с названием книги, английским предисловием и немногими понятными выражениями в тексте, решил, что в рецензенты всё же годится». Автор прав, для хорошей рецензии вовсе не обязательно читать книгу, чуть позже это доказал профессор Кац, выпустив брошюру «Взгляд на современную русскую литературу», в которой оценивал содержание книг по их обложкам.

Но Лем пошёл дальше. От имени немца Ферзенгельда он предлагает проект учреждения Фонда Спасения Человечества, который первым делом занялся бы уничтожением всего, что создано в XX веке. Искать жемчужины в этом мутном потоке бесполезно, считает рецензент: «Если по Сахаре разбросаны сорок песчинок, от отыскания которых зависит спасение мира, то мы не найдём их точно так же, как четыре десятка спасительных книг, давно написанных, но потонувших в груде макулатуры». И в дальнейшем следует тщательно заботиться о том, чтобы никто и не помыслил заняться творчеством. Тем, кто ничего не делает, пожизненная стипендия, а тех, кто творит, следует наказывать. И очень жёстко за любой творческий рецидив.

По-моему, очень хорошее предложение. Жаль, невыполнимое.

Эта едкая пародия на «антироман» вдумчивому читателю, который сам не прочь побаловаться литературным трудом, может послужить прекрасной подсказкой о том, как много можно сказать, НЕ говоря! В самом деле, умные авторы активно используют приём умолчания, к примеру, заставляя читателя самого домысливать за автора. Вспоминается анекдот о психе, который заявляет доктору, что тот сексуальный маньяк. Лем упоминает о выдуманном критике, нравственность которого оскорбляет ОТСУТСТВИЕ вагины. Ну да, мы знаем как в нашей реальности оскорблённые умудряются находить причины оскорбления в самым невинных явлениях! Так и читатели, дай им волю, увидят в отсутствии чего-либо и глубинный смысл, и эпатаж, и смелость, и низость...

Эта самая беллетризованная псевдорецензия была одной из первых, переведенных на русския язык. Перечитывая её сейчас, я с удивлением и ужасом обнаружил, что она полна перекличек с реалиями современной российской действительности. Что явно и в диком кошмаре не могло привидеться автору тогда. А вот поди ж ты. Я воздержусь от упоминания здесь того, что считаю явными перекличками, каждый волен это увидеть или не увидеть. Скажу лишь, что нынешнюю эпоху, на мой взгляд, верно характеризуют слова из рецензии Лема: «Необычность этой книги проистекает из того, что в ней сочетаются элементы, кажущиеся совершенно несоединимыми. Перед нами лживая истина и правдивая ложь – то есть нечто такое, что одновременно является и правдой и ложью».

Впервые идея о препарате, который делает акт зачатия до крайности неприятным, появилась у Лема ещё в «Двадцать восьмом путешествии». Один из предков Ийона Тихого изобрёл омерзин, пентозалидовую производную двуаллилоортопентанопергидрофенатрена. Но пока «антисекс» не внедрён в повседневную практику, нам ничего не грозит. К сожалению (гм?), пока цивилизация потребления и гедонистики реализовала далеко не все предложения пана Станислава, щедро рассыпанные по разным его произведениям, о том, какие сексуальные извращения и удовольствия можно воплотить в жизнь. Зато, не дожидаясь сексотрясения, кажется, начала активно внедрять порнокулинарию. Иначе чем объяснить то обилие телепередач и телепрограмм, на которых самые разные люди с умилением занимаются приготовлением пищевых бесстыдств?

Итак, что мы имеем на входе: Роман, время действия которого составляет 36 минут – «именно столько нужно, чтобы доставить смертника из тюрьмы к месту исполнения приговора». Это занимает 395 страниц текста, которые снабжены «Истолкованием» на 847 страницах, что составляет в сумме 241.000 слов. Автор романа, Патрик Ханнахан таким образом решил «обскакать» Джойса с его «Улиссом», замахнувшись на то, чтобы включить в свой текст всю совокупность человеческих знаний. Лем, конечно, порезвился. Пересказать эту псевдорецензию невозможно. Конечно же, это и самопародия (не случайно там упоминается о том, что Ханнахан часто придумывает свои слова), достаточно вспомнить письма Лема к американскому переводчику Майклу Канделю, в которых он часто увлекается разъяснениями, что можно вложить в толкование тех или иных слов и выражений в «Кибериаде». Хотя Ханнахан, конечно, превзошёл Лема. Ведь в его романе «топология запятых в VI главе есть аналог карты Рима»! Есть там и мифы, и симфонии, и храмы, и физические теории, и всеобщая история, и лингвистика. «Гигамеш» как «ГИГантская МЕШанина» – это круто!

По мнению рецензента «Абсолютной пустоты» это просто пародия, передразнивание, которое высмеивает «Nouveau Roman». Я не знаток этого течения, поэтому не могу назвать объекты пародии. Действительно, просто пересказ содержания «Робинзонад», особенно второй части, где логика повествования сменяется сумбуром и хаосом, выглядит именно насмешкой. Но когда Лем приступает к разбору вымышленных же рецензий французских критиков, становится ясно, что основная цель псевдорецензии глубже, чем издевательство над разумом. Попутно разъяснив, что эти критики ничего не поняли в романе (классическое «Ну и дураки же вы все!»), Лем даёт прекрасный разбор «клинической» вещи, находя в ней глубокую задумку автора. Вот эта часть уже больше напоминает пародию, насмешку над критическим рецензированием, умеющим высосать из пальца смысл даже там, где его нет. Что не мешает Лему завершить псевдорецензию вполне логическим выводом: «От реальности, никогда не оставляющей нас, нет иного пробуждения, кроме смерти».

Собственно, Лем всё объяснил в своём предисловии к сборнику: «Это – книга невоплощённых мечтаний». Задуманная за несколько лет до реализации, о чём автор, например, писал в своих письмах Славомиру Мрожеку, первоначально она должна была стать как бы дневником некоего вымышленного персонажа, который описывает свою жизнь, но всё в этой жизни тоже вымышлено – книги, которые он читает, спектакли и фильмы, которые он смотрит, люди, с которыми общается. Задумка интересная, но она потребовала бы значительных усилий, ведь на самом деле автору пришлось бы вымыслить целый мир, альтернативный реальному. И Лем облегчил себе задачу, как бы реализуя лишь часть своего замысла, написав ряд рецензий на несуществующие книги. Надо сказать, что сделал он это хорошо.

Один из современных авторов, книги которого я стараюсь не пропускать, пермский писатель Алексей Иванов. Когда-то он начинал как чистый фантаст, но потом перешёл на другие темы, ближе к реалистическим, хотя полностью от фантастики уйти не смог. И самые известные его романы («Сердце Пармы, или Чердынь – княгиня гор», «Золото бунта, или Вниз по реке теснин») вполне можно отнести к магическому реализму уральского разлива.

Два романа из цикла «Дэнжерологи» – скорее, мистические триллеры. Дэнжерология (от английского слова «danger» – опасность) занимается тем, что разыскивает опасные для человека объекты и исторические реликвии, изучает их и «обезвреживает». В первом романе цикла «Псоглавцы» таким объектом становится икона в старинном раскольничьем скиту, где творятся удивительные, странные, пугающие события. Второй роман «Комьюнити» удивительно переплетает самые современные IT-технологии и смертельное дуновение древней чумы.

Мне больше понравился второй роман, даже не столько сюжетом и таинственностью, сколько подробным описанием идеи, носящейся в воздухе. Эту идею в романе воплотил в жизнь гениальный менеджер мощной компании, который трагически погибает. Собственно, повествование как раз и посвящено поискам оригинального кода программы, обеспечивающей реализацию идеи. А сама идея заключается в том, что создаётся программа-интерфейс, которая старательно изучает пользователя, его вкусы и потребности, и в соответствии с его пожеланиями, явными или подсознательными, выдаёт ему те новости, которые именно ему и нужны. А также обеспечивает поиск собеседников для общения, которые каким-либо образом ему созвучны.

Я уверен, в реальности такие программы или уже создаются, или будут созданы в самое ближайшее время. Собственно, мысль об информационно-поисковых системах, которые находят релевантные данные, учитывая обратную связь с пользователем, тривиальна. Этому меня учили в институте ещё 40 лет назад. Но вот успешно реализовать такие системы до сих пор не удавалось. Новые информационные технологии, которые позволяют отслеживать все наши телодвижения в сетевом пространстве, неизбежно придут к тому, чтобы «улавливать на лету» наши желания и тут же стараться их исполнять.

В наш век торжества клипового мышления и пиксельного видения погрузиться в неспешное, скрупулезное исследование, написанное живым русским языком, – редкостное и даже неожиданное наслаждение. С одной стороны, работа выдержана в строгом академическом стиле, только к введению приведено 250 источников, на которые ссылается автор, а с другой, написано это очень интересно, не сухо, а образно и душевно. Причина этого проста, автор давно и бескорыстно влюблён в предмет исследования, в английскую фантастику, хорошо знаком не только с историей и критической литературой, но и со многими английскими фантастами, поэтому рассказывает о их книгах детально и вдумчиво, со множеством любопытных подробностей.

После тщательного разбора и уточнения литературы, посвященной теме в России и за рубежом (пример въедливого уточнения: «Особо хотелось бы отметить работу А.М.Приходько: в качестве материала для анализа автор выбрал ту часть творчества нескольких авторов, которая относится к фэнтези, против чего, разумеется, возразить нельзя, только вот из одиннадцати английских (по мнению автора) прозаиков – пятеро американцы...»), Владимир Львович переходит к творчеству отдельных авторов, как широко известных (Брэм Стокер, Герберт Джордж Уэллс, Джон Роналд Руэл Толкин, Джеймс Херберт, Брайан Олдисс, Джеймс Баллард), так и тех, о ком широкая публика знает мало или даже совсем не знает, но чьи книги сыграли важную роль в развитии мировой фантастики (например, Уильям Хоуп Ходжсон, Энтони Хоуп, Майкл Фрейн).

И несмотря на то, что я всю свою сознательную жизнь чуть ли не профессионально интересуюсь фантастикой, в каждой главке «Золотой пыли» нахожу новые сведения, оригинальные суждения, удивительные детали. Это дорогого стоит.

Если попытаться реконструировать ход мыслей автора, садящегося за очередную книжку, то мне он представляется таким: «Ну, что тут у нас? „Пикник на обочине”? Ноу проблем! Значит, берём Рэдрика Шухарта и смотрим, как выполняется его пожелание насчёт счастья для всех. Ясен пень, ничем хорошим это не может кончиться по определению. И вообще, не очень интересно. Значит, отправляем Шухарта в Чернобыльскую Зону, там поинтересней будет. А вообще, зачем нам Шухарт? У нас же есть Снайпер. Он и в „S.T.A.L.K.E.R.” крут, и в „Кремле 2222”, и в „Розе миров”. Пусть помогает Рэдрику. Ну, вот. Снайпер пришёл, всех победил, описание его побед составило 250 страниц, 5/6 книги, теперь пусть вручит Шухарту какой-нибудь крутой артефакт и будем отправлять его в Хармонт. Ну, а если у того ничего хорошего не получится, так мы со Снайпером поможем...». А чо, круто!

Удивительно точно совпадающие ощущения, переданные автором при описании полёта человека, с моими собственными, когда приходилось летать в снах. Не лёгкое порхание, а тяжёлая, трудная работа, и нужно быть внимательным, не сбиться с ритма... В общем, получается у Саши чистейшей воды реализьм.

Филенко пишет неспешно. Очень детально разработав мир будущего, он скользит в нём, словно дельфин в воде, добавляя всё новые и новые детали этого мира. Роман «Вектор атаки» вышел в 2014 году, а предыдущая история о Галактическом консуле, космопроходце Константине Кратове, была опубликована восемь лет назад. Совершенно нетипичен для нашего времени такой разрыв, когда авторы спешат выпустить два-три романа в год, а то и более.

Но для знатоков и любителей книг Евгения это лишний повод перечитать ранние его книги, вспомнить какие-то подробности, связать воедино прошлые и новые истории, тем более, что перечитывать их интересно.

Забавно, что каждую новую книгу цикла о Галактическом консуле можно начинать читать и получать удовольствие, даже не зная ранние романы. Автор так умудряется построить повествование, что для понимания текста всё имеется в каждой отдельной части.

В мире будущего Евгения Филенко космос обилен на самые разные формы жизни, встречаются весьма развитые цивилизации, но основной конфликт интересов построен на любопытной гипотезе о том, что 50.000 лет назад могущественные инопланетяне эвакуировали с Земли неандертальцев, спасая их от наших предков. Потомки этих неандертальцев, которые называют себя эхайнами, прошли примерно такой же эволюционный путь развития, что и мы, также распространились в космосе, и периодически сталкиваются с землянами.

Несмотря на некоторые (впрочем, не очень существенные) различия, эхайны очень похожи на людей во всех отношениях, в частности, в психологическом плане. И это позволяет автору строить сложные коллизии, которые вызывают интерес читателя, поскольку мы легко можем отождествить себя как с землянами, так и с эхайнами.

Мир будущего Филенко напоминает Мир Полудня братьев Стругацких, что тоже чрезвычайно приятно на фоне чернушных космических потасовок. И хотя не всё гладко в этом мире, и Галактическому консулу Кратову приходится регулярно разрешать сложные проблемы, но общее доброжелательное настроение этого мира очень нужно нам в наше непростое время.

Жаль только, что роман «Вектор атаки» обрывается на самом интересном месте, а когда издатели напечатают продолжение, никто не ведает.

Давно пора уже было запустить в Зону детей! Уж они-то наведут там порядок. Три разных концовки и множество параллельных миров, – это тоже правильно, по-нашенски, по-сталкерски. Есть возможность продолжать писать о любом разветвлении. А в остальном... Зона как Зона...

Вот и немецкая эвереттика. Идея овладевает миром. Но почему, чёрт подери, перемещение учёного гения в параллельную реальность сопровождается неоднократным уничтожением самого себя? Неужели сей гений не может придумать более цивилизованный способ решения проблемы? К тому же это, кажется, ещё и заразно, поскольку перекидывается и на комиссара полиции.

Как и положено традиционным книгам серии S.T.A.L.K.E.R., через три дня после прочтения вспомнить содержание практически невозможно. Заглянул, полистал. А! Чуть не накрылась Зона, когда стала производить артефакты «Джокер» в огромном количестве, чтобы справиться с аномалией «Чёрный ангел». Заканчивается оптимистически: «Ну, что ж, начнём поиски господина кукловода с чистого листа». Кто бы сомневался!

Мистика, но приятно написанная. Самый большой недостаток – это явно треть романа, прерывающаяся совершенно произвольно. Подождём, во что выльется эта история в окончательном виде. Ну и редактура не помешала бы. Хотя бы для того, чтобы не оставались в печатном виде такие фразы: «Ответом ей была стук...» и «Я знаю, вы человек упорный, но не _ищете_ броненосца». Это пожелание, а не утверждение...

Немножко бред. Доказательство приоритета заявки на открытие термояда существует в виде единственной распечатки в двоичном коде. Эта бумажка сгорает. Сын адвоката с помощью наркотика восстанавливает единички и нули, которые видел один раз. Комиссия принимает это доказательство. Ну, ладно. Но что означает заключительная фраза: «Проситель со всем уважением предлагает пересмотреть принятое решение!» Кто, что? И зачем, главное?!..

Перечитывая этот эпохальный роман, нашёл замечательную цитату: «Законодательные органы штата Теннесси внесли на рассмотрение сессии билль о том, чтобы число «пи» теперь равнялось трём; внёс его комитет по образованию и морали...». Что-то это мне напомнило...

Отличный рассказик! Хоть и не фантастический нисколько. Карта – это ведь не территория. Кажется, я тоже не отказался бы стать гиком. Пусть даже и не Саблезубым Мстителем.

Текст в издании 2004 года существенно расширен по сравнению с публикацией в одноимённом сборнике ВТО 1991 года. Добавлено восемь новых глав, реалии нашего мира снабжены издевательскими комментариями, в конце, как положено, – восемь страниц словаря («ЮМБЛ-ЮМБЛ – эвфемизм, обозначающий половое сношение» и т.д.), повествование, кажется, стало раскрепощённее и грубее. Суть, в общем-то, осталась прежней и коротко может быть сведена к словам Аркадия Стругацкого (по воспоминаниям Э.Геворкяна): «Аркадий Натанович хмыкнул, а потом грустно сказал, что нам, молодым, ещё повезло. Мы ведь не знаем, что даже от групп мало что зависит и что за группами могут стоять силы, возможности которых нам неизвестны, интересы, которые нам непонятны, и цели, которые для нас непостижимы. Просто в один прекрасный день всё меняется, белое становится чёрным и наоборот, а нам кажется, что карты наконец открыты. Мы можем гадать и предполагать, кто игроки, но редко кому позволяют увидеть лицо хозяина игорного дома». Что, впрочем, не отменяет возможности и необходимости трепыхаться и не бросать вёсла.

Детектив. Помните «Разум в плену» Булычева? Но тут всё круче и жёстче, как и положено в России начала третьего милленниума. Плюс непостижимая нормальному человеку женская логика.

Хорошо написано, увлекательно, не оторваться. Однако участие архангелов, загробных установителей «справедливости» и диавольского участия в разборках с использованием Интернета, боюсь, переводит историю из фантастического реализма в сакральную мистерию, а точнее, в фантазию на религиозные темы, имеющую малое отношение к жизни, хотя и наличествуют там заказные убийства и молитвы. Кроме того, расплывчатость терминов «справедливость», «милосердие», «любовь» и намеренное стремление автора заставить смысл этих слов плавно перетекать из одного в другое иногда кажется суесловием, потому что расплываются также и понятия «зла», «добра», «жизни», «смерти».

Что-то читал раньше, что-то лишь теперь прочитал. Хорошо Профессор изъяснялся, 50 лет прошло, а актуально: «Ведь в силу самой своей природы бармаглоты исторических и антикварных исследований пылкают огнём в глущобе непроверенных предположений, порхая от одного дерева тум-тум к другому. Послушать пылканье этих благородных существ подчас бывает полезно, но хотя их горящие глаза и могут порой служить прожекторами, кругозор у них маловат». Или: «Мы живём в эпоху шаблонной критики и готовых к употреблению литературных суждений». Ничего не меняется!

Роман, который сам автор не берётся классифицировать как «роман». Историк, получив выгодный грант, занимается исследованием жизни Троцкого. И находит некоторые подробности, которые явно указывают на попытки власти большевиков заключить договор если не с Дьяволом, то с какой-то другой высшей ипостасью, каковая обладает всеми возможностями верховного божества. В изобилии представлены псевдодокументы – дневники, воспоминания, расшифрованные аудиозаписи. Ну и без инфернального секса не обошлось. Мне лично любые попытки объяснения исторического бардака с помощью сил внешнего зла, сложных конспирологических построений и привлечения потусторонних сущностей представляются чистейшей игрой в составление паззлов, не имеющей никакого отношения к реальности. Я, скорее, за антропологическое манихейство.

Малахов из предыдущей книжки заматерел. Вернувшись в Зону, прошёл её уже без своей команды и практически без прикрытия. По дороге, руководствуясь заветами Аль Капоне, то есть добрым словом, подкреплённым «Магнумом» 55-го калибра, всех победил. В конце книги «замочил» всех магистров-шмагистров и прочих обер-вампиров, а потом улетел на «чёртовом колесе» неизвестно в какое время-пространство. Но уже подрастает его сынок, тоже будет крутой, во всяком случае, успешно поразил табуреткой страшного Кацо из старшего отряда в пионерском лагере...

Оказывается, Зона – таки порождение жыдо-масонской мафии. А сталкера-то и не знали! Но главное правило серии S.T.A.L.K.E.R. соблюдено, завершается роман стандартной присказкой: «Я думаю, игра не окончена. Игра только начинается. И Зона только начинается. А до кукловодов мы доберёмся...». Хе-хе!

Вертолёт терпит крушение в странных, жутковатых джунглях. А глава начинается словами: «Сверху лес был похож на зелёную неровную пену...» Ничего не напоминает? Но никаких жриц партеногенеза чудом спасшиеся после катастрофы два мужика не встретят, потому что Лес этот не из «Улитки на склоне», а вовсе даже из «Страны Дремучих трав».

Как и обычно, этот роман Серёжи Синякина жутко провокационный. Чисто с научной точки зрения: возможно ли уменьшение человека примерно в сто раз без потери высшей нервной деятельности (в смысле: а мозги-то у такого человечка работать будут)? С социальной: возвращение человека на нынешнем этапе цивилизационного развития в ситуацию, когда жизнь становится непрерывной борьбой за существование, по Синякину может стать чуть ли не прорывом в Мир Полудня, а мой скептицизм почему-то нашёптывает, что в таком мире обязательно появятся царьки и князьки, которые с удовольствием установят жуткую тиранию. Но читается забавно.

Тоже как бы антиклерикальная вещь (как и «Партактив в Иудее»). Но без особого ёрничанья, а потому приятнее на вкус. И вечный бой, покой нам только снится...

Не показалась. Во-первых, уж больно легко бузулуцкие партейцы захватывают все ключевые позиции: и Пилат, и первосвященник, и Иисус... А во-вторых, хоть я и не верующий, но уж как-то совсем легкомысленно тут о тех событиях. Вот у Варшавского в «Петле гистерезиса» вроде бы тоже издевательство, но тут как-то коробит...

Сильно. Грустная и жутко реалистическая вещь получилась. Запросто верится, что такой и будет реакция на неизвестную опасность (если это вообще опасность). И не пощадят никого...

Завершение цикла «Экспансия». Чисто трэшевый цикл с непонятными псевдобоями, расцвеченный «гаремом» главного героя и похабными ругательствами (вроде «Кол тебе в дюзу!»), завершился на удивление чётким и логическим объяснением всего происходящего: Земля – питомник агрессивно-воинственного племени, который служит для развитой галактической цивилизации в качестве некоего антивируса «зла» и используется при необходимости для борьбы с этим самым «злом». Естественно, на всякий случай Земля окружена «Мешком», за пределы которого земляне не могут выбраться. Концовка немножко смазана, но в целом цикл смотрится иллюстрацией закона: «Талант не пропьёшь».

Вот забавно. Читаю с удовольствием. Но ведь ни холеры не помню из того, что было в предыдущих книгах. Даже если главный герой периодически пытается мне напомнить, что там происходило раньше. Понимаю, что повествование как бы и не предполагает удерживания подробностей в долговременной оперативной памяти, но ведь иногда что-то всё-таки запоминается. А здесь – нет.

Предыстория событий на Саракше до появления Максима Каммерера. Обстоятельность, переходящая в занудливость, расклады между Неизвестными Отцами, интриги... Не представляю, как это можно читать, не будучи фанатом. Мне это удалось с большим трудом. Жаль, от Натальи я ожидал большего. И не удивительно, что проект «Обитаемый остров» потерпел крах. Он изначально не был продуман в деталях: кто, что, зачем?