«Моего «я» мне не хватает. Когда я слишком долго остаюсь самим собой, мне становится тесно, меня душит мое «я»

Мистификации — это всегда очень увлекательно. Одна из самых удачных, но и самых трагических — это Ромен Гари/Эмиль Ажар. Эмигрант из России Роман Касев, который добился многого во Франции, практически выполнил все мечты своей матери: сделал дипломатическую карьеру, получил орден Почётного легиона, стал известнейшим писателем, единственным получившим дважды Гонкуровскую премию. А виновником этого второго лауреатства как раз и был Эмиль Ажар, который появился, когда прославленному Ромену Гари было уже 60. И хотя у Ромена Гари были и другие псевдонимы: Шатан Бога, Фоско Синибальди — этот сыграл в истории его жизни и смерти особую роль.

«Меня изгнали из моих владений. В созданном мною мираже поселился другой. Материализовавшись, Ажар положил конец моему призрачному существованию в нем. Превратность судьбы: моя же мечта обернулась против меня»

Это всё предыстория. А теперь о книге. Героем этого странного, но очень талантливого произведения является безумный Поль Павлович, племянник успешного писателя Тон-Тона Макута. Оказывается, что никакого писателя Макута не существует, он родился в тревожном воображении Пввловича, украл у него писательскую славу, да и жизнь тоже. Бред Павловича, его борьба с Макутом — это и есть содержание произведения, написанного буквально за две недели. Кажущийся несколько небрежным стиль — тоже выдумка. Автор — блестящий стилист. Состояние тревоги передано с удивительным мастерством.

Игрунка – это крошечная обезьянка, умещающаяся на ладони, шаловливая и милая и, как гласит «Википедия», довольно живучая.

Вот и рассказы в этой книжке такие же: «ультракороткие», как характеризует их сам автор, веселые, написанные для рекламы одежды и элитных ручек «Паркер». Причем здесь ручки и одежда? Над этим стоит задуматься, а пока к произведениям!

Рассказы абсолютно разные, объединяет их только размер и тот абсурд, игра с миром, словом и литературой, которые так нравятся автору. Вспоминается Даниил Хармс, с его «Случаями», где тоже всё абсурдно, механистично и неправильно. Но у Мураками всё получается как-то нестрашно и даже немножко весело, даже когда он пишет о смерти или абсурдных превращениях: «После смерти люди отправляются в мир, где лошади продают билеты. Там у лошади покупают билет, садятся в поезд и едят бэнто». Обидно только, что после смерти, в том запредельном мире, не сходишь в «Макдональдс», потому что любить будешь только рыбные палочки, отварную рыбу и капусту. Но это если умрёшь, а для девушек в рассказах есть вещи более неприятные: их может бросить молодой человек, будь они хоть верхом совершенства, но это, правда, происходит только при одном условии – если они превратятся в… пончик. Вот и Кафка подмигивает. Пончик или насекомое? Тут еще призадумаешься, что предпочтительнее. К тому же пончики, знаете ли, оказали огромное влияние на мировую литературу, об этом вы тоже можете прочесть в книжке.

Да в ней о многом можно прочесть: как использовать гаечный ключ для обороны, что делать, если, гуляя по лесу, встретишь канцелярскую скрепку, что делать, если тебя посетил сантехник, коллекционирующий раритетные точилки и машины времени, как быть с подаренной вам на новый год девушкой по вызову, можно ли заставить замолчать заглянувшую в гости игрунку, которая повторяет каждую твою фразу… Нет в книге только одежды и «Паркеров». Но вот как призадумаешься: «кто вообще способен поддерживать нормальные отношения с любимой, ставшей пончиком.» И захочется в утешение по магазинам прогуляться, ручку прикупить или бриллиант (это от финансовых возможностей, видимо, зависит, потому что такими рассказами ничего нельзя прорекламировать, или можно всё, что собственно одно и то же). Абсурдная мысль? Так и рассказы абсурдные.

Мои любимые рассказы про то, как становятся горнистом, очень так романтично написано о встрече с горном (просто у самой была заветная мечта детства – стать знаменосцем), и про гудок поезда в ночи, спасающий от чувства одиночества такого, что кажется: просто сердце останавливается, поэтому «Как сильно ты меня любишь?» — «Как паровозный гудок в ночи»...

Очень забавные рассказы про огромную черепаху (как-то сразу мистер Доджсон с Черепахой Квази пришел на ум), которая не выносила Хулио Иглесиаса, говорящую горчицу, структурализм и поиски особо крупной антитезы... Ну, и джаз, какой же Мураками без джаза и бега?

Ещё хочется добавить про иллюстрации: их столько же, сколько и рассказов, они яркие и тоже в какой-то мере «ультракороткие», минималистские. Внимание привлекают, но частенько с рассказами соотносятся, как сами рассказы с рекламируемыми вещами.

Вот вроде всё прочитала, обо всём написала, и жанр такой люблю, но почему-то есть какое-то внутреннее чувство недовольства то ли собой, то ли автором, которого подозреваю в некоторой искусственности, продуманности такой… И цена за книжку не устраивает, так что, может быть, это просто банальная алчность))))

На одну дозу Набокова можно купить 4 дозы Роб Грийе и 18 доз Натали Саррот. А уж Симоны де Бовуар...

Владимир Сорокин — совершенно не мой писатель: у него бывают блестящие задумки, а вот воплощает он их по большей части вполне бездарно. Но здесь идея настолько удивительная и безумная, что захватывает сразу, да и построена пьеса очень интересно.

Сорокин переносит нас в мир будущего, в котором появились книжные наркоманы, настоящие такие: принимают препараты, перемещающие их в мир того или иного произведения, а потом ломка, не менее страшная, чем от обычного наркотика. Основная масса «сидит» на Селине, Жене, Сартре, кто-то предпочитает покруче — Фолкнера и Хемингуэя, а самые безбашенные подсели на Толстого, после приема которого приходится очень туго...

И вот появляется новый препарат: ДОСТОЕВСКИЙ! Этот наркотик переносит в мир романа «Идиот». Вот это путешествие Сорокину, на мой взгляд удалось хуже всего, стилизатор он всё же не слишком талантливый. Достоевского ему воспроизвести так, чтобы я поверила, что это мир безумен, страшен и одновременно реален, В. Сорокину не удалось.

А вот финал Убийственно хорош. Убийственно во всех смыслах!

ХИМИК. Достаточно. (Закуривает.) Как говорит мой шеф — экспериментальная фаза завершена. Теперь можно с уверенностью констатировать, что Достоевский в чистом виде действует смертельно.

ПРОДАВЕЦ. И что делать?

ХИМИК. Надо разбавлять.

ПРОДАВЕЦ. Чем?

ХИМИК (задумывается). Ну.. попробуем Стивеном Кингом. А там посмотрим.

Только вот остался вопрос: а нужно ли «разбавлять» Достоевского?

Вот посмотрела сегодня фильм «Американский психопат» и чуть было не подралась (это, конечно, гипербола) почти со всеми знакомыми, доказывающими, что фильм полностью отражает книгу и является практически равным ей произведением. А я вот думаю, что фильм не слишком удачный получился. Социальная сатира превратилась в фильм про маньяка, триллер среднего качества с хорошим актёром в главной роли. Но я всё же именно в этой роли предпочла бы ДиКаприо с его вечно мальчишеской внешностью, которая бы прекрасно контрастировала с его жестокостью. А здесь смерть даже какая-то кукольная, искусственная и я не удивлена, что кажется пресной даже главному герою. Он пугает, а мне не страшно.

А вот когда книгу читала, то было страшно, потому что мир вокруг героя был невыносимым, общество этих людей, живущих внешним и презирающих внутреннее, мерзко. Они наполняют своё существование физическими упражнениями, сохраняющими их изысканную внешность, одеваются по моде, стремятся к преуспеванию, а внутри ужасающая чёрная дыра, которая засасывает, уничтожает, выпускает демонов. И вот оно: безумие в чистом виде.

Спорили мы и насчёт названия, вернее перевода названия. Один знакомый лингвист вообще уверял, что Psycho вовсе не обязательно переводится как психопат, ибо тем же словом можно обозначить и душу, и таким образом заявлял, что Эллис имел в виду душу американца. Не знаю. Я так не думаю. Это слишком жестоко и ужасно, если душа рядового американского представителя такова.

И ещё вспоминали в связи с этим фильмом «Бойцовский клуб», потому что темы авторы поднимают сходные: общество потребления, убивающее в человеке всё человеческое. Вот здесь, по-моему, автор романа и режиссёр на равных. Но это опять же только моё мнение.

«Мне нужно всего лишь подбросить горсть слов в воздух, и они падают точными фразами»

Рукописи не горят? О чем думал этот двадцатилетний чудак Капоте, когда прятал в бруклинской квартире ученическую тетрадку с рукописью своего маленького романа? О чем думал, когда бросал эту квартиру и велел соседу избавиться от бумаг? Когда рассказывал друзьям, что уничтожил произведение в порыве самобичевания? Наверное, о том, что рукописи не горят. Так и произошло. «Летний круиз» был найден и напечатан через 60 лет после его написания.

Удивительное произведение. Вроде бы и сюжет банальный: семнадцатилетняя девушка из высшего общества Грейди Макнил отказывается от роскошного круиза с родителями и начинает собственное путешествие в лето, любовь, скорость, страсть. Она влюблена в Клайда, который ей ни по каким меркам не подходит: это юноша с бензозапрвки, к тому же иудей из бедной многодетной семьи. Но кого это останавливало в 17 лет? Даже если потом будешь твердить себе: «Что я наделала?»

Банально? Да. Но не в сюжете дело, а в том, как удается еще совсем молодому и неопытному автору погрузить читателя в душную атмосферу Нью-Йорка, которому «жара вскрывает череп», показать, как мечутся герои в поиске своего места по жизни, как совершают опрометчивые поступки, как несет их судьба к катастрофе. И все это через детали, которые врезаются в память: через мотылька, трепещущего в пакете из-под мятных леденцов; через ставшую причиной ревности безвкусную, вульгарную пудреницу сестры Клайда, хрустнувшую и рассыпавшуюся в его пальцах; через «секунды, слетающие с невидимых часов, алую вену термометра, паучка солнечного света, пробивавшегося сквозь гардины, водяную слезу, набухшую в кране, но таки не упавшую в раковину»

Всё это настолько затягивает, что хочется и самой ощутить, как это наблюдать за спящим возлюбленным и при этом какое-то мгновение держать его сердце в своих руках, искать спасение от «избыточной чувствительности», которая мешает общаться с людьми, в скорости, торопиться жить, спешить чувствовать...

Есть версия, что Капоте не закончил свой ранний роман. А по-моему, точка в нем поставлена. Дальше продолжать — срываться на мелодраму, а здесь реальность, жизнь, сжатая до одного летнего путешествия, плотная, насыщенная событиями, несущаяся под откос.

Ночное зеркало мне говорит, что ты богиня,

Дневное зеркало — что ты моя отныне.

Ах, красота, красота, сколько из-за нее делается безобразия! (Николай Лесков)

Что делать, если ты рожден умным, талантливым, страстным, но при этом уродливым и завистливым? Что делать, если женщины, которых ты любил, желал, которым верил, обманывали, бросали, презирали, уходили к другим? Ответ один — месть! Изощренная и извращенная месть женщинам при помощи живого прекрасного произведения искусства в создании которого, как тебе кажется, ты поучаствовал наряду с природой: она создала прекрасное тело, а ты попытался поделиться с ним кусочком уродливой души.

Все это о героях раннего произведения Юкио Мисима «Запретные удовольствия». В центре произведения съедаемый ревностью и жаждой мести всем женщинам на свете старый писатель Сунсуке и прекрасный, неопытный, страстный Юити, мечтающий о любви с мужчиной. Они как Дьявол и человек, который ради исполнения мечты продает душу. Однако не так всё просто, как кажется на первый взгляд. Юити настолько далек от тех душевных мук, что разрывают сердце Сунсуке, настолько занят своими внутренними противоречиями, что даже становясь орудием в руках старика, он остается таким же прекрасным Нарциссом, как и до встречи с ним: «Красота отдается каждому, но не принадлежит она никому».

Вообще красота — главная тема произведения. Прекрасное естество в нем противопоставлено уродливой духовности, которая только и может бесконечно задавать вопросы, чтобы доказать, что она существует. Вот только ответов на вопросы нет, да и не нужно, потому что они риторические. Духовность всегда стремится к невозможному: «Духовность – это когда бесконечно умножаешь нуль на нуль, чтобы получить единицу». И никогда между красотой и духовностью не будет диалога и понимания, ибо они в разных мирах. «Красота всегда на этой стороне. Она в этом мире – в настоящем, к ней можно прикоснуться рукой. Однако красоту нельзя достичь, поскольку уязвимые места разума больше, чем что-либо другое, препятствуют её достижению».

В романе множество персонажей, с которыми пересекаются судьбы главных героев, каждый из них становится испытанием, о каждом мы узнаём многое. Но всё же, по-моему, они — всего лишь доказательства и иллюстрации к основным размышлениям главных героев.

Да, еще очень интересны размышления о женском и мужском началах, тоже, по мнению Сунсуке, противоположных и поэтому не понимающих друг друга: «Женщины не могут привнести в мир ничего, кроме детей. Мужчины могут родить все, что угодно, кроме детей. Созидание, воспроизводство и размножение – все это мужские возможности».

Женщина — чувство и чувственность, мужчина — разум и дух. Опять противопоставление природного и даже животного чему-то «цивилизованному», свойственному только человеку, и почему-то в этом противостоянии чаще всего проигрывающему.

Японская литература, как и кинематограф, особая. В произведении Мисимы много истинно японского, что постичь мне было сложно, но интересно. А на рецензию сподвиг просмотренный вчера и поразивший своей изящностью фильм Такеши Китано «Куклы».

Бывают книги, которые выбивают из привычной жизненной колеи и заставляют по-новому посмотреть на мир. Для меня такой книгой стал «Пикник на обочине».

Братья Стругацкие в своей книге не только и не столько фантасты, сколько философы и этики. Их футурологический роман начисто лишает налёта романтики встречу с иными мирами, ведь не обязательно пришельцы захотят общаться с землянами, может быть, они просто проведут на нашей зелёной планете пикник, побросав (как собственно и мы поступаем, когда вторгаемся в чужой мир леса) ненужный хлам, уничтожающий наш мир. Да, страшно, причём здесь мысль почти Лемовская: время жестоких чудес ещё только начинается, но если у Лема — это философское умозаключение, то здесь — метафора, понятная каждому и оттого ещё более жуткая.

Но не пришельцы и даже не зона являются главными в этом небольшом, но ёмком произведении. Зона — это испытание людей на способность быть ЧЕЛОВЕЧНЫМИ. Далеко не все проходят этот трудный экзамен с достоинством. Люди ради наживы или ради научного интереса отправляют других в зону, делая их сталкерами (stalker от англ. to stalk — «преследовать крадучись»), чтобы добыть и изучить внеземные предметы, или чтобы выгодно перепродать эти диковинки.

Что такое быть сталкером — это обречь себя на постоянную игру со смертью, преследование властей, раннюю гибель, и, что самое страшное, обречь на болезни и страдания детей и любящих тебя близких, практически стать животным:

«Я животное, ты же видишь, я животное. У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать, эти гады не дали мне научиться думать».

Эти слова главного героя произведения сталкера Рэдрика Шухарта как нельзя лучше объясняют, почему сталкеры идут в зону. Но ведь Шухарт отличается от остальных тем, что его мучит совесть, он не умеет бросать партнёров даже в самых трудных ситуациях, он добр, он никому и никогда не продавал душу, но слишком долго не думал, а просто жил как получится, добывал деньги, чтобы не думать о них, и был за «бездумность» свою наказан болезнью самого дорогого существа, дочери. Та молитва, которую он произносит в финале произведения выстрадана и идёт из души:

«СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!»

Но ведь счастье никому и никогда не даётся даром, за всё в этой жизни приходится платить. Вот в чём жестокость тех чудес, которые нам готовит жизнь. И никто не уходит безнаказанным.

мы писали трагическую историю о том, что даже в самом светлом, самом добром и самом справедливом мире появление тайной полиции (любого вида, типа, жанра) неизбежно приводит к тому, что страдают и умирают ни в чем не повинные люди, — какими благородными ни были бы цели этой тайной полиции и какими бы честными, порядочнейшими и благородными сотрудниками ни была эта полиция укомплектована (Борис Стругацкий)

Станислав Лем упомянул как-то в «Солярисе», «что не прошло еще время жестоких чудес».

Именно об этом повесть братьев Стругацких, написанная давно, но вовсе не потерявшая своей актуальности.

Люди ждут и даже жаждут чуда, но в то же время и боятся его. Они покоряют космос, мечтают связаться с инопланетными цивилизациями, но боятся последствий этих связей, ведь инопланетяне вовсе не обязательно похожи на нас.

Лев Абалкин: кто он? Человек, живая бомба, подложенная землянам Странниками? Учёные не знают. И прогрессоры не знают. Кошмарное слово «прогрессоры», агрессивное. И в чём он состоит, этот прогресс, если люди, создавшие космические корабли, так и не научились быть человечными?

Тем и хороши братья Стругацкие, что нет однозначного ответа: и Абалкина можно понять, ведь за него решали всё другие, кем ему быть, где ему жить, с кем общаться, а он личность, ему необходимы были любимая профессия, Родина, любимая женщина, а его загнали как в считалке, ставшей рефреном произведения:

Стояли звери

Около двери,

В них стреляли,

Они умирали.

Да и Сикорски находится в сложном положении: от него зависит, возможно, судьба всей планеты

А мы ошибаться не должны. Нам разрешается прослыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одного не простят: если мы недооценили опасность.

Так кто же он, Лев Абалкин: живая бомба или жук в муравейнике?

Умные дяди из чисто научного любопытства сунули в муравейник жука и с огромным прилежанием регистрируют все нюансы муравьиной психологии, все тонкости их социальной организации. А муравьи-то перепуганы, а муравьи-то суетятся, переживают, жизнь готовы отдать за родимую кучу, и невдомек им, беднягам, что жук сползет в конце концов с муравейника и убредет своей дорогой, не причинив никому никакого вреда…

Нет ответа, но всё повествование заставляет думать именно о втором варианте, и от этого финал кажется особенно несправедливым и трагичным.

Фантастика для меня — это прежде всего именно Станислав Лем, интеллектуал, гуманист, понимающий, что «время жестоких чудес» ещё впереди. А Лем для меня — это прежде всего «Эдем».

Самая прекрасная планета, прозрачная и чистая, настолько удивительная, что даже видавшие виды астронавты сворачивают с курса, чтобы всего лишь полюбоваться ей.... И название у неё прекрасное — Эдем... Как же живут существа, населяющие этот райский уголок Вселенной? Разумны ли они? Почему планета пустынна? Что за могильники разбросаны по пустынным пространствам? Что производили заводы, покинутые уже давно?

Во всём этом пытаются разобраться безымянные координатор, химик, физик, доктор, инженер, волею судьбы заброшенные в Эдем.... Они знакомятся с мирными обитателями, пытаются наладить с ними контакт, и пока речь идёт о научном прогрессе прибор-переводчик вроде бы точен, но когда разговор заходит о социальном......Нет, видимо, не понять нам друг друга....

Читала финал и думала: может, надо было землянам остаться , помочь беззащитным двутелам... Но «разве население планеты — это ребенок, который зашел в тупик, откуда его можно вывести за ручку? Если бы это было так просто, Боже мой! Освобождение началось бы с того, что нам пришлось бы убивать, и чем яростнее была бы борьба, с тем меньшим разбором мы бы действовали, убивая в конце концов только для того, чтобы открыть себе путь для отступления или дорогу для контратаки, убивая всех, кто стоит перед Защитником, — ты-то хорошо знаешь, как это легко!»

И в заключение: «Цивилизацию создают идиоты, а остальные расхлебывают кашу.» Цивилизация, основанная на вмешательстве в законы природы, подменяющая ценности комфортом, стремящаяся освободить человека от человеческого — это путь к разрушенному мосту.... И «время жестоких чудес» ещё впереди....

Я слышала о Роальде Дале давно, и Чарли с его шоколадной фабрикой помнила, а читать до недавнего времени не доводилось. Взяла у подруги книжку и держала долгих две недели.

Я специально читала эти небольшие истории по одной в день, чтобы продлить удовольствие от знакомства с таким необычным автором. Его называют О. Генри... Конечно, нет. Юмор уж слишком порой у Роальда Даля чёрный. Зато как и у его блистательного предшественника никогда не угадаешь, какой следующий ход предложит автор.

Кто герои Роальда Даля? Чаще всего самые обычные люди, попавшие в необычные ситуации, из которых им помогает выйти хладнокровие и сообразительность (Убийство Патрика Мэлони) или его величество случай подсказывает разрешение неразрешимой, казалось бы, проблемы (Дегустатор), а порой не спасает ничто и жертву ждёт, прямо скажем, незавидная судьба (Хозяйка пансиона).

Рассказы абсолютно разные, некоторые из них носят даже и фантастический характер (Уильям и Мэри), но совсем не это здесь главное. Главное то, что автор держит тебя в напряжении от первой до последней строчки и не даёт возможности отгадать развязку. А ещё очень важно то, что обычный вроде бы человек раскрывается вдруг с неожиданной стороны и ты понимаешь, что несколько его недооценивал. Ох как обманчива бывает внешность, да и стиль поведения к которому мы привыкли — это всего лишь стиль, сам человек это нечто другое.

Такие мастера, особенно работающие в короткой форме — большая редкость.

Да, кстати, мой любимый рассказ из сборника «Кожа». Вот так оказаться хранителем бесценной картины великого художника... Очень даже интересно, хотя на себе пробовать бы не стала...

Да уж, умеет этот аргентинец заинтриговать читателей: несколько известных имён (Байрон, Перси и Мери Шелли, Джон Полидори), секс, уродство героини, готический ужас и, конечно, же литература... Ну что ещё нужно для успеха?

Создавая атмосферу прошлого, автор использует эпистолярный жанр. Письма, таинственные убийства, молодые гениальные повесы, съедаемый завистью секретарь, получающий письма от непонятного существа, неожиданная развязка. Всё это здорово, антураж создан, но уж слишком автор увлёкся, на мой взгляд своей небезынтересной версией возникновения литературных шедевров. На Пушкина вот руку поднял: задумал у «солнца русской поэзии» «Пиковую даму» отобрать. Да и от натуралистических подробностей некоторых сцен слегка подташнивало.

Однако было интересно. Этакая игра в литературу и с литературой, а проще говоря, полный литературный стёб! Я дочитала и задумалась: вот они мужчины какие, к творениям своим, или даже при их участии сотворённым относятся порой даже более нежно, чем к собственным детям. Так важно для них самоутверждаться. Ну что ж? Пока чудовищам нужна «живительная влага», не переведутся писатели в мире (это я шучу, конечно). Только вот как в эту плеяду Мери Шелли попала, ума не приложу.

Эта книга, как и практически всё творчество Б. Акунина — игра с читателями. Не постмодернизм даже, а игра в него. Местами даже очень удачная.

«Трагедия», интерпретирующая «Гамлета», понравилась гораздо больше «Комедии», наверное, именно из-за того, что автор берёт известнейшее произведение и переворачивает всё с ног на голову и делает из него такой политическо-шпионский детектив, где злодей вовсе не из страстей, а по расчёту убирает со сцены всех, кто мешает Фортинбрасу взойти на престол.

Акунин подробнейшим образом разъясняет, как и от чего умер Гамлет (старший), очень романтическая история (любовный теугольник), намекает на французский заговор, которому мог бы поспособствовать один из приближённых Клавдия, и, конечно же, вводит в повествование очередного фон Дорна, куда же без них, Фондориных. Верный посланник Фортинбраса Фон Дорн сам становится режиссёром, так что разыгрывается не две пьеся («Гамлет» и «Мышеловка»), а ещё и третья — «Призрак». Небольшой фокус, подменённое письмо, «душеспасительная беседа с королевой» да несколько капелек яда для клинков. Идеальное преступление: все свидетели и участники погибли!

Быть иль не быть, сегодня иль вчера

Быть перестать — ей-богу, все едино.

Как жизнь скучна, когда боренья нет,

И так грустна, а ты все ждешь,

Что ты когда-нибудь умрешь.

Плохим студентом был я в Витенберге,

Но все ж усвоил логики азы.

Коль существуют призраки на свете,

То, значит, существует мир иной,

Куда мы после смерти попадаем.

А если так, то, значит, есть и Бог,

И Дьявол есть, и Рай, и Преисподня.

Какое к черту «быть или не быть»!

Книга любопытная и изначально рассчитанная на игру. Не надо искать здесь великой идеи, это интересный детектив. Я прочитала с удовольствием. А кто был Фон Дорном, не скажу, а то неинтересно будет читать)

«Срака — от лукавого. От Бога — афедрон!»

Мечтала в этом году прочитать весь короткий список Букера. Даже соревнование с подругой устроила, кто угадает победителя. Причём о Е. Колядиной всерьёз не думала, просто развлекало то, что она во всеуслышанье объявляла, что роман был написан на кухне ночью, когда её одолевали эротические фантазии. Лучше бы я ограничилась интервью.

Вот из-за того, что я человек азартный получила такой удар под дых. Никак по другому своё состояние после прочтения этого оцененного столь высоко произведения охарактеризовать не могу. Всего ожидала, но такой безграмотности! Зачем переносить действие в XVI век, если не знаешь его реалий? Никаких: ни бытовых (картошкой бедные крестьяне питаются, которую ещё и не завезли на Русь и вилками в плошках ковыряют), ни языковых (монополия и методологии с атмосферными явлениями).... Правда, в книжном формате подправили малость: картошку оставили в покое, лексику подкорректировали, хотя во многом она по-прежнему похожа на речь Ивана Васильевича, который меняет профессию.

Одни бабы, окромя пожаров, ничего не видали, другой поп вострономией своей етит…

— Астрономией, баба Матрена, — тихо поправила с одра Феодосья.

Сверкнула тишина.

(Вот эта сверкнувшая тишина тоже о многом говрит!)

Бедный, бедный XVI век. Нечем людям заняться было, только и занимались религией, блудом и игрой в синонимы к слову «задница».... чего-чего, а уж к этому слову, внимательно проштудировав текст, мы их штук 7-8 наберём. Да и прочие дивные слова к месту и не к месту густо рассыпаны по тексту, как и двусмысленности. Срамословие, пустословие и пустоутробие.

Охота на ведьм, которые и в срубах не горят, юный батюшка, скоморохи, колорит средневековой Руси (весьма сомнительный) — ничто не спасает романа. Если и пародия, то абсолютно несмешная, если это серьёзно... Боже, храни Букера!

P.S. А она ещё и продолжение пишет.

«Расширение пространства борьбы» — это роман о человеке, дошедшем до середины жизни и заблудившемся в сумрачном лесу. У него нет интересов, стремлений, близких, друзей. Его одиночество — хроническое чувство, которое разъедает, как кислота, изнутри. Он не в состоянии ни жить, ни умереть. Всё обрыдло: никчёмная, абсолютно бесполезная, хотя и престижная работа программиста; люди, окружающие со всех сторон, но не дающие никакого тепла и смысла; города, неважно провинциальные или столичные, где никто никому не нужен; врачи, не интересующиеся тобой по-настоящему. Ему тридцать лет, но единственное что он умеет — это курить и заниматься самокопанием, даже самоедством, я сказала бы.

И это герой нашего времени, понимающий, что он проиграл в этой борьбе, не выжил в расширенном пространстве:

Я оторван ото всего; отныне я — пленник внутри самого себя. Божественного слияния уже не произойдёт, цель жизни не достигнута. Два часа пополудни.

Неутешительный итог. Что это? Кризис среднего возраста отдельного человека или кризис среднего возраста нашей цивилизации? И как пережить его, этот кризис?

Джо Хилл – имя для меня совсем новое. Узнала я о нем из биографической книги, посвященной Стивену Кингу. До этого слышала от кого-то, что у мастера триллеров есть сын, который пишет не хуже отца, но понятия не имела, что у него псевдоним.

Итак, «Призраки двадцатого века» — это сборник рассказов, абсолютно разных, но объединенных тем, что у всех необычный и напряженный сюжет. Не все произведения однозначно понравились, но некоторые просто удивительно легли на душу и останутся в памяти надолго.

Джо Хилл во всех рассказах повествует о детях, как правило не находящих общего языка со сверстниками, попавших в сложное положение, застрявших навсегда в подростковом возрасте. Автор мастерски передает психологическое состояние подростков, а где-то даже анализирует причины расстройств. Что ж? Все мы родом из детства.

«Призрак двадцатого века» — рассказ посвященный привидению девушки, которая очень любила кино и неожиданно умерла, не досмотрев фильма. Теперь она вечно пребывает в кинотеатре и является немногим и не на каждом фильме. А все, кто с ней сталкивается, связывают дальнейшую жизнь с кино. Рассказ скорее лирический, чем трагический.

«Хлоп арт» — рассказ об одиночестве и непонимании. Как же тяжко живется на свете чудакам, не слишком похожим на других. Надувной друг? Нет, не игрушка, не воображаемый, а просто такой вот родился. Хорошо, когда есть друг, плохо, когда у него кончается небо… «А небо стало бесцветным Как будто голубое небо — это лист бумаги, в центре которого выжгли дыру, а за той дырой — сплошная чернота. И все в звездах. Только вообрази себе, каково это — падать ВВЕРХ».

«Услышать, как поет саранча» — вариации на тему «Превращения» Кафки. Очень интересно, хороший психологический подтекст, абсурдно, жестоко.

«Сыновья Абрахама» — опять же о детях. Они братья, абсолютно разные: старший – задумчивый молчун, младший – живой, веселый, жизнерадостный мальчишка. А отец у них Абрахам… Ван Хельсинг. Пойдут ли сыновья по стопам своего отца, истребителя вампиров? Модная вампирская тема, но на сей раз довольно интересно и необычно.

«В ловушке» — отличный классический психологический триллер. Главный герой — необычный человек, он дизлексик, и поэтому в жизни у него не все складывается хорошо: обидели, с работы уволили, а тут еще он встречает женщину, у которой когда-то стриг газон. Кто убил её ребенка? Почему она бросается на героя и ранит его? Поверят ли ему полицейские? Очень запутанно, но держит до конца.

«Последний вздох» — история о необычном музее последних вздохов. Что мы услышим в тишине? Оказывается, последний вздох можно закупорить, а потом услышать его и понять того, кто умирает. Иногда последствия соприкосновения с последним дыханием бывают трагическими.

«Деревья-призраки» — «Очевидно, деревья не могут сразу признать свою смерть — ведь они никогда не знали, что жили». Просто лирическая миниатюра, на мой взгляд весьма удачная.

«Маска отца» — чем-то кэрролловским повеяло от этого рассказа: карточные люди, которые живут в необычном мире, где все тропинки ведут тебя туда, куда хочешь, только хотеть нужно правильно. Дамы, которые всегда выигрывают, потому что играют только в те игры, которые придумывают сами. Отец, оставленный карточным людям. Все страньше и страньше, как сказала бы Алиса.

«Добровольное заключение» — последний, самый объемный и самый необычный и странный рассказ о мальчике-аутитсте, строящем из картонных коробок здания, в которых есть двери в параллельный мир. «Странно: ты общаешься с человеком, а потом под ним вдруг открывается люк и он выпадает из твоего мира.» Да и не только об этом, а ещё о безумии, о детстве, в котором не все ладно и которое не отпустит уже никогда.

Остальные рассказы тоже хороши, но не произвели столь сильного впечатления, хотя со мной можно и поспорить.

Андрей Сен-Сеньков: А вот какой бы ты хотел вопрос задать писателю Дмитрию Дейчу после прочтения книги?

Дмитрий Дейч: Я бы спросил его: «Дейч, с каких это пор ты – писатель?». И я даже знаю что бы он, зараза, ответил...

Вот и я задумалась о том же: писатель ли вообще Дмитрий Дейч? Книга, безусловно, заинтересовала. Иллюстрации потрясающие. Просто удивляюсь, как удалось сочетать такие разные. Обожаю чёрно-белые картинки, к которым нужно приглядеться, чтобы начать различать контуры. Вот так и с прозой Дейча. Сначала вообще ничего не понимаешь: кто этот Гриффит? почему за ним следит ЦРУ? чего это он отказывается от Нобелевской премии? Но постепенно вырисовывается образ абсурдного мира и человека или человечка, комиксного такого, чёрно-белого, такого же абсурдного, как и этот мир.

45 коротеньких рассказиков, рассказывающих о жизни некоего Гриффита, 16 художников, пытающихся его увидеть. Что-то похоже на Кортасара, что-то напоминает Шекли (реально рассказ «Я и мои шпики вспомнился», когда про ЦРУ и Гриффита читала, правда, там развитие сюжета идёт, а Дейч всё начинает и бросает, но у них задачи разные)

Всё время хочется понять, кто же такой этот Гриффит, я уже и с режиссёром известным его связать пыталась, и с самим автором, но он так и не материализуется. Остаётся таким общим и комиксным героем, умеющим «так трогательно (смиренно, безропотно) прощать себе то, к чему склоняет нас порой коварная изнанка человеческой природы», безжалостно и с натугой отрывающим обложки от только что купленных книжек, запанибратски относящимся к одиночеству (««Sumsum» — от «я одинок, следовательно существуюсуществую» — формула, проверенная на прочность житейским опытом»), ссорящимся со своим отражением.

Поймал (краем глаза!) летящее смазанное лицо — на плоскости витрины. Эй, там! — реакция прохожего, увидевшего себя в гигантском зеркале и застигнутого врасплох. Запечатлённого.

Вот так перескакиваешь от рассказика к рассказику. А книжка-то уже и кончилась. И, если честно, в памяти осталось только несколько цитат и стихотворение Гриффита:

у меня

есть

я

у тебя

есть

я

но нет

никого

у я

Как комиксы неплохо. Вот примерно так.

Книга, от которой мне почему-то хочется жить.

Дмитрия Горчева любят и принимают далеко не все, а мне он кажется замечательным писателем, затрагивающим все действительно важные сферы жизни. И проблему смысла жизни, и несправедливости, и жестокости, и любви, и мироздания, и ещё много таких вот И.

В самые горькие минуты своей жизни забывает человек вопросы, которые казались ему такими важными ещё вчера, и остаются лишь те из них, на которые все равно однажды придется дать ответ: «Кто ты?», «Где ты?», «Откуда ты?», «Зачем ты?» И милиция, как базисная и примитивнейшая субстанция бытия, задает всякому, попавшемуся к ней в руки, именно эти простые и важные вопросы.

Меня восхищают рассказы Горчева про город Пушкин и подземный Пушкин: «В городе Пушкин по радио передают только оперу евгений онегин, а по телевизору показывают только фильмы станционный смотритель и капитанская дочка. В последних известиях рассказывают про то, что Пушкин делал в это время в тысяча восемьсот двадцать первом году, потом в двадцать втором, и так далее.» Я, как безумная, хохотала над рассказом про колбасу, персонажем которого стал писатель Сорокин.

Горчев только кажется мизантропом, которого настолько достали люди, что он сбежал от них в заброшенную деревню, на самом деле он сочувствует этим самым людям, неприкаянным и несчастным, а вот человечества и вправду не любит, потому что не понимает, как это можно любить сразу и всех!!!!!! «А жаль. Бог ты мой, как жаль, что я не знаком со столькими людьми! Но больше того жаль, что с некоторыми все ж таки знаком».

Меня всегда удивляли сказки этого писателя. В них, кстати, никакого ненорматива, зато есть вроде бы положительные финалы и герои узнаваемые. «Принцем может стать каждый. Точно так же, как каждый может стать героем, негодяем, алкоголиком или депутатом муниципального округа. Красивым и умным, если ты урод и дурак, стать очень трудно, а Принцем – наоборот, очень легко.»

А ещё Горчев — замечательный иллюстратор, его рисунки щедро разбросанные по книге, несомненно интересны и помогают понять мысли автора.

Странное и неплохое, но неприятное что ли произведение. Напоминает романы о потерянном поколении, но там были люди, прошедшие через ад войны. С кем вели бой эти герои, кто лишил их воли к жизни? Почему они потерялись?

Роман представляет собой сборник рассказов, связанных друг с другом и с остальными произведениями автора общими героями, людьми больше похожими на живых, да и то не очень кукол. Им скучно, противно жить, они не любят друг друга, детей, близких. Их интересуют только наркотики, помогающие забыть о настоящей жизни, ведь жить-то мучительно. А вот если принять либриум, валлиум, торазин, то можно уже встать, принять душ и начать существование под девизом: «Жадность — хорошо. Секс — просто. Молодость — вечна.»

Вот они движутся по жизни, голливудские жители, рождённые долиной кукол. Они замечают каждую новую морщинку на лице, регулярно делают эпиляцию, загорают и тщательно укладывают волосы, но бросают трубку, когда звонит больная раком мать, равнодушны к проблемам детей, не понимают, что делают другим больно. А те от боли снова лечатся наркотиками. Они лениво и безразлично совокупляются с кем попало: с детьми подруг, с возлюбленными друзей, с диллерами за наркотики. Их не возмущает, что их собственные дети продают наркотики и открыто говорят об извращённом сексе.

Они неживые какие-то, и сами признают это:

– Ты никогда никому не сочувствовал.

– Неправда. А ты?

– Тебя никогда не было. Тебя никогда не было. – Я умолкаю. – Ты никогда не был... живой.

– Я был... живой, – невнятно отвечает он. – Живой?

– Нет, не был. Ты знаешь, о чем я.

– Какой же я тогда был?

– Ты был просто... – Замолкаю, смотрю через дверь на громадный белый ковер в большой белой кухне, белые стулья на мерцающем кафельном полу. – ...не мертвый.

13 рассказов и с каждым рассказом взгляды героев всё циничнее, поступки отвратительнее, гаже. Так липко и мерзко, что даже где-то глубоко в висках начинает стучать боль, несильная, просто раздражающая, но неотступная. А рассказики ещё и с открытыми финалами, как будто из жизни вырвали первый попавшийся кусок и показали во всей неприглядности и непричёсанности чувств. И люди такие усталые, недополучившие солнца, умирающие у бассейна, обессиленные НЕЖИЗНЬЮ.

Почему они такие? Они это знают:

«Мне все кажется, что люди становятся менее люди и более животные. Меньше думают, меньше чувствуют, живут на очень примитивном уровне. Интересно, что мы с тобой в жизни увидим? Кажется, все так безнадежно, но надо бороться... Наверное, никуда не деться: мы – продукт нашего времени, ведь так?»

«Мы похожи на поросят, которых откармливают к празднику. Или на рождественскую индейку. С одной только разницей: ни индейка, ни поросята не подозревают о предстоящей им участи»

Если вдруг в книжном магазине вы встретили эту книгу, а до этого читали «Биологический материал» Нинни Хольмквист ( авторский вариант «Enhet» — «Единство»), который вам понравился настолько, что руки тянутся немедленно купить, дайте себе по этим самым рукам: это та же самая книга, только с таким вот витиеватым названием и жутковатой обложкой.

Не то, чтобы книга не понравилась. Даже больше понравилась, чем нет. Я люблю иногда читать и перечитывать антиутопии. И героине сочувствовала очень. Вроде бы жила женщина, были у неё мечты, было любимое, пусть и не приносившее стабильного дохода дело, собака была, мужчина иногда приходил. Обычная жизнь обычной одинокой женщины. И уж, конечно, никто не смеет ей заявлять, что она ненужная.

Общество, показанное шведской писательницей, вовсе не демократично, хотя вопрос о том, кого считать «ненужными «, осуждался всеми. Только тоталитаризм может позволить себе быть настолько безразличным к человеку, к личности. Только тоталитаризм может обращаться с людьми, как с биологическим материалом. Это жестоко и несправедливо: кто смеет оценивать? Родить ребёнка, стать положительным примером, иметь стабильный доход — разве это основания, чтобы другого убивали ради тебя? Если начать рассуждать на тему, чья жизнь нужнее, то очень легко скатиться к фашизму.

Раздражает пассивность героев. Я понимаю, что люди воспитывались в определённой социальной среде, но ради своего ребёнка, я думаю, можно было бы рискнуть. Финал несколько разочаровал: слишком предсказуемый.

P.S.: А про собаку отлично написано! «Вы не пытаетесь узнать собаку, задавая вопросы, как она себя чувствует или что она думает, вы просто наблюдаете за ней, учитесь понимать язык ее тела. А если вы хотите что-то сказать ей, вам придется выразить это через жесты и интонацию».

«– У глупости есть границы?

– Посмотри в зеркало, узнаешь.»

Генри Уилт — маленький человек, который работает преподавателем гуманитарных наук (что это такое, никто не понимает, но в основном литература, видимо) в техническом училище (читай ПТУ). Рассказывает мясникам, наборщикам, штукатурам, медсестрам, секретаршам и иже с ними о «Повелителе мух», а потом возвращается домой к энергичной, полной сил и идей толстой Еве, занимающейся йогой, керамикой, элементарной драмой, а главное, наведением идеальной чистоты в доме. По вечерам Уилт гуляет с лабрадором и мечтает об убийстве своей жены, которая его чуть ли не в буквальном смысле подавляет («Если бы Шекспир написал пьесу так, как ее интерпретировала миссис Уилт, то задушенным бы оказался Отелло»).

Это только самое начало уморительной истории об английской полиции (инспектор Лестрейд по сравнению с Флинтом — ребенок), о системе образования («Основная трудность с гуманитарными науками в том, что никто толком не знает, что это такое»), о сексуальном раскрепощении и эмансипации в понимании среднестатистического англичанина , об американцах и, конечно же, о раскрытии убийства, то ли одного, то ли трёх человек не слишком важно, главное, что дело это громкое.

Ситуации, в которые попадает Генри Уилт, гротесковые и абсурдные. Его, тишайшего преподавателя второй категории, весь протест которого сводится к тому, что он позволяет себе по ночам смывать антисептик с унитаза, за что получает от жены ежедневную порцию порицаний, обвиняют в убийстве жены, объявляют опасным маньяком и сутками напролёт допрашивают. В это время Ева скрывается, чтобы проучить мужа за распущенность. Если сюда ещё добавить парочку сексуально озабоченных соседей-американцев, пьяницу священника, коллег Уилта, таких же неудачников, как и он, то получается убийственный коктейль.

Шарпа очень часто критикуют, считая его юмор совершенно неанглийским: грубоватым, пошловатым, связанным с материально-телесным низом (ух! вот и Бахтина вспомнила). Словечки он действительно порой употребляет солоноватые, да и ситуация с надувной куклой сама по себе неоднозначная. Но, поверьте, у Шарпа получается очень смешно. Однако местами и грустно очень, потому что все-таки в этом романе рассказывается об одиночестве маленького человека, который впервые почувствовал себя правым и отстаивает эту свою правоту, сводя с ума полицейских, психологов, руководство мясной фабрики...

И главное — заканчивается всё хорошо: из передряг Уилт выходит победителем. А что с ним будет дальше, посмотрим, есть ещё и продолжения, хотя я их читать не очень люблю, но попробовать-то стоит.

Кстати, читала и вспоминала все время очень известный рассказ Рея Брэдбери «Наказание без преступления». «- Вы хотите убить свою жену? — спросил темноволосый человек, сидевший за письменным столом. — Да. То есть нет... Не совсем так. Я хотел бы...» Вот уж воистину история повторяется сначала в виде трагедии, потом в виде фарса!

«Книги для детей писать опаснее всего. В них должна быть мораль, а дети терпеть не могут, когда их поучают. Детские книги также содержат -- в приглушенном виде -- насилие. Дети любят насилие, ведь они агрессивны от природы. Не могу понять, почему многие взрослые отказываются это замечать». (Роальд Даль)

Помнится, когда писала первую рецензию на творчество Роальда Даля, назвала её «Его называют недобрым волшебником». С тех пор у этого писателя прочла многое и по-прежнему уверена, что он волшебник, и всё же не очень добрый даже в сказках, написанных специально для детей.

«Матильда» очень понравилась! Это такая книга, которую интересно читать в любом возрасте, если, конечно, вы не забыли, что чувствовали, когда были ребенком. Ощущение, что её написал такой вот выросший, но не слишком повзрослевший ребенок не покидало на протяжении всего чтения.

Книгу можно разделить условно на две части. Дошкольное детство (семья), проведенное героиней в полном одиночестве, и школа, где Матильда обретает друзей.

СЕМЬЯ

Для каждого из нас семья – это очень важная вещь. Особенно в детстве, когда надо, чтобы тебя просто любили за то, что ты дочка или сын. И Даль в самом начале разделяет всех родителей на две категории: обожающие – не видящие в своём чаде ни одного недостатка, и равнодушные, для которых ребенок – обуза, мешающая смотреть телевизор.

Матильде не повезло родиться именно в семье второго типа. Родители и слышать не хотят о способностях своей дочери. Отец – мошенник, торгующий подержанными машинами, не понимает, зачем вообще читать книги, если есть телевизор. Мать – домохозяйка, увлеченно играющая в бинго пять дней в неделю, пергидрольная блондинка, которой лень даже приготовить нормальную еду (семья ест разогретые полуфабрикаты прямо из контейнеров, не за столом, зато перед телевизором). Девочка прямо как завзятый просветитель уверена, что, «если бы они прочитали хотя бы одну книгу Диккенса или Киплинга, они бы поняли, что в жизни есть нечто большее, чем мошенничество или тупое сидение перед телевизором». Но все её надежды напрасны. Как выжить гениальной девочке в таких условиях? Матильда борется. Довольно жестоко, но изобретательно. Читать смешно, но и жутковато немножко!

ШКОЛА

В школе мы проводим определенную часть своей жизни, причем довольно значительную. Там мы получаем знания, там нас воспитывают, и хочется, конечно, чтобы ещё и понимали, и отдельный подход. А ещё очень хочется найти друзей как среди детей, так и среди взрослых. Это не всегда получается. Самому Далю со школами не везло, он на всю жизнь запомнил наказание розгами и не мог его простить директору.

В школе Матильде лучше, чем дома. Не безоблачно, конечно, но дети относятся к ней дружелюбно, учительница мисс Хани – добрейшее существо, любящее детей и свою профессию, а дети это чувствуют и в ответ стараются учиться получше. Мисс Хани готова помогать девочке, но вот директор школы мисс Транчбул (была чемпионом по метанию молота, а теперь за неимением лучшего тренируется на учениках, особенно терпеть не может малявок) – прямая противоположность хрупкой, юной, доброй учительнице. Как здесь действовать? Матильда руководствуется правилом: «— Если хочешь остаться безнаказанной, никогда не делай ничего наполовину. Иди напролом и не останавливайся ни перед чем. Заставь всех думать, что всё, что ты делаешь, настолько невероятно, что в это просто невозможно поверить». И побеждает. Директриса – это просто воплощение зла какое-то, хуже любой злой волшебницы, поэтому победа над ней особенно радостна!

Вся сказка построена на оппозиции добра и зла, что вполне традиционно. Но зло в этом произведении – это взрослые, не умеющие ценить и любить ребенка, пытающие воспитывать его по своим, в общем-то, несправедливым и жестоким законам. Дети у Даля всегда правы и всегда побеждают. К тому же в сказке автор высмеивает ценности буржуазного мира: деньги, добытые любой ценой, развлечения, отсутствие сильных семейных связей. Конечно, все дурные черты гиперболизированы, но это свойственно сказкам.

Очень радует отсутствие морализаторства, смесь чудес с реальностью, краткость и то, что книгу могут читать взрослые и дети вместе: хоть с родителями, хоть с учителями.

В книге замечательные чёрно-белые иллюстрации Квентина Блейка. Они, с одной стороны, условные, но характеры переданы очень точно: и папина крысиная внешность, и мамина блондинистая пышность, и непередаваемая мощь мисс Транчбул, внушающая трепет, и хрупкость мисс Ханни, и очарование юной и гениальной хулиганки Матильды…

«Но я ещё не святой. я алкоголик. Я наркоман. Я гомосексуалист. Я гений. Конечно, я мог бы быть и тем, и другим, и третьим, и четвёртым, и всё равно быть святым. Но покамест не получается, извиняюсь»

Эту книгу культового американского писателя и сценариста Трумена Капоте начала читать потому, что она посвящена моему любимому Тенниси Уильямсу, удивительному создателю хрупких и сияющих образов, стеклянных зверинцев, непрочных, как мечта, но прекрасных.

Так вот: прочитав несколько рассказов, я поняла, что полюбила бы Капоте и без Уильямса, настолько неповторим этот странный писатель, умеющий создавать странные рассказы и поражающие диалоги, правдивый до предела и при этом почему-то мистический и абсурдный.

Книга разделена самим автором на три части: рассказы, документальная повесть, диалоги.

Рассказы очень разные и яркие, они похожи на тех хамелеонов, которые сбегаются слушать Моцарта в заглавном произведении. Да и как они могут быть неяркими? Ведь в них путешествие на Мартинику, где живут поразительно красивые женщины: «воспитанные, гибкие, с величественной осанкой, с изящным кошачьим телосложением» и прелестной агрессивностью. История пропавшего мистера Джонса, который никогда не покидал своей своего кресла, а потом исчез вдруг и появился через много лет совсем в другой стране, совсем здоровым, совсем другим. Как? Почему? Да неважно, придумайте сами. А ещё там будет добрейшая и немного сумасшедшая любительница кошек; женщина и мужчина, любящие друг друга, понимающие, но сексуальная жизнь никак не складывается, вот и ищут они выхода из непонятной ситуации; семейство южан, бедное, но готовое накормить и приютить. Самый напряжённый и, как мне представляется, личный рассказ завершает эту часть книги. «Ослепление» — это рассказ о мальчике, у которого есть страшная тайна-мечта, волнующая, стыдная, признаться ней практически невозможно, как и жить с ней. Очень такой царапающий рассказ.

Документальная повесть «Самодельные гробики» посвящена расследованию серийного преступления. Я всё ждала и ждала, что услышу имя убийцы. Капоте интриговал и обманывал, снова подводил к разгадке и опять обманывал. Имени я так и не услышала. И в этом весь Капоте, который любил чуть-чуть недописать, недосказать, заставить читателя включить воображение. Держать в напряжении.

Последняя часть — диалоги. Это просто чудо. Главный герой — ТК, да-да, он собственной персоной ходит на подённые работы со своей прислугой, курит с ней косячок, беседует с прекрасной в своей детскости Мерлин Монро, ну и, конечно, заканчивается всё беседой с собственным Я.

Вот такой он: внимательный к самой мелкой детали, прекрасно умеющий рисовать портреты, интригующий, несчастный, одинокий, раздвоенный, оставшийся «прекрасным» и порочным ребенком. Простой и непонятный, а может быть, не понятый. Ещё пока не святой Трумен Капоте.

Т.К.: Я люблю тебя.

Т.К.: И я тебя люблю.

Т.К.: А как же иначе? Ведь если разобраться, только и есть у нас ты да я. Одни. До гроба. И это трагедия, правда?

Т.К.: Ты забыл. У нас ещё есть Бог.

Т.К.: Да, у нас есть Бог.

Я не большая поклонница Паланика, но признаю, что писатель он талантливый, харизматичный, умеющий захватить внимание читателя и держать его до конца книги. Зная всё это, не могла пройти мимо этого сборничка, в котором автор раскрывает тайны своего мастерства.

Читать было интересно, правда не всегда, поэтому придумала свою систему: читала рассказы через один, потом возвращалась. Что сказать? То, что Паланик рассказывает о себе, произвело впечатление. Я поняла, откуда все эти жуткие подробности, вся эта грязь человеческой души и тела, все эти странные сюжеты. Они из действительности: это всего лишь то, что собрал автор, будучи волонтёром в хосписе, беседуя с девушками из «секса по телефону», посещая сеансы для страдающих повышенной половой возбудимостью... Везде он был внимателен, сосредоточен и думал, какая история из этого может получиться. Здесь в нём соседствовали писатель и журналист: фантазия и факт. Из этого и состоит его, Паланика, жизнь:

«Мой личный жизненный цикл выглядит так: Факт. Вымысел. Факт. Вымысел.»

Мне было интересно то, как Паланик относится к писательству вообще. В книге я нашла интересный ответ. Автор считает, что современный человек слишком уж много времени уделяет вымыслу. Он, освобождённый от тяжёлого труда, стал выдумывать истории, делиться ими с окружающими и погряз в фантазии настолько, что реальность отошла на второй план, а это очень опасно. Приводит Паланик и довольно полный список причин, заставляющих людей брать в руки перо:

Впервые в истории возникли пять факторов, объясняющих столь оглушительный взрыв страсти к писательству. Строгого порядка таких факторов нет, и эти факторы следующие:

• Свободное время

• Технология

• Материал

• Образование

• И отвращение

Но книга эта не только о писательстве, она ещё, как и все книги Паланика, об одиночестве. В книге много действующих лиц, известных и неизвестных, но автор всегда один. И кажется сбываются его самые страшные опасения:

Самое худшее в писательстве – это страх провести всю жизнь за клавиатурой компьютера. Чтобы в свой смертный час ты понял, что прожил не реальную, а бумажную, воображаемую жизнь, а твои единственные приключения – вымышленные, и пока мир воевал и целовался, ты сидел в темной комнате, мастурбировал и зарабатывал деньги.

Для него действительность — это только канва для написания книг. А дальше, как в одном из очень понравившихся мне рассказов:

А после этого что будет, если автор предложит совершенно новую историю? Новый образ жизни, перед которым невозможно устоять и…

Извините, но ваши семь минут истекли.

P.S. Читать только тем, кто интересуется Палаником, журналистикой и секретами писательского мастерства. И то не всё понравится. Но мне было интересно.

«Чёрный человек» был болен человеком

Исполненный греха, без разума и воли,

Непрочен и тщеславен человек.

Куда ни погляди – одни утраты, боли

Ему терзают плоть и душу целый век.

Едва уйдут одни – на смену им иные,

Все в мире для него страдания сплошные:

Его друзья, враги, любимые, родные

У меня с фантастикой очень сложные отношения, поэтому книга Василия Головачёва «Чёрный человек» стала для меня серьёзным испытанием. Так много непонятных, хоть и настойчиво объясняемых автором терминов. Воображение активно работало, пытаясь представить себе струны, двенадцатимерный мир, схлопнушийся до трёхмерного, живой стенолес...

Было интересно. Игры, причём очень серьёзные, с разумом — вещь крайне интересная и столь же опасная. Столкновение с негуманоидным разумом описывали и до Головачева. Я помню исследователей, пытающихся понять язык птицекрылов из лемовского «Эдема», астронавтов, пытающихся понять разумный океан Солярис, странников из повестей Стругацких. Не складываются отношения у разных цивилизаций, но спасатели-«рисконавты» готовы идти на контакт, даже такой экстремальный: ради спасения маатанина, чужого, непонятного, неспособного на благодарность или любые другие чувства, рискнуть своим разумом, да и человеческой сущностью, подвергнув свой мозг атаке чуждой информации.

Шаламов идёт на такой риск, зная, что его ждёт страшное для человека перерождение. Что заставляет его так поступить? Человечность? Долг спасателя-суперрисконавта? Инстинкт самосохранения, заставляющий использовать последнюю надежду? Сложно сказать.

Меня поразило то, что происходит некий взаимообмен, и изменяется не только Шаламов, но и негуманоидный разум. Они оба больны. Друг другом. Неизлечимо.

И всё же главная проблема людей — этическая, какой бы человек в тебе не сидел, будь ЧЕЛОВЕКОМ:

В душе каждого из нас сидит свой «черный человек». Понимаете? Не тот, не маатанин – есенинский «черный человек». У него, у меня… у вас тоже. И знаете, какой я сделал вывод? Мальгин, легендарный человек-да, спасший многие десятки жизней, сильный, властный и решительный человек, – раним и беззащитен, как никто из нас! И как никто из нас нуждается в поддержке. Но в чем я уверен на сто процентов – он никогда, ни при каких обстоятельствах не даст себе сорваться, какой бы «черный человек» внутри его ни сидел! Он всегда верен себе и, наверное, поэтому так одинок.

В книге много отсылок к другим авторам: Байрон и Шекспир, Лондон и Фрейд и ещё многие и многие другие — все те, кто пытался познать человеческую сущность, понять, ЧТО делает нас людьми.

Произведение многослойное, сложное, интересное. Но не без недостатков. Главный — излишняя затянутость. Блестящая идея, из которой могла бы получиться дивная повесть, если бы автор чуть сократил количество перелётов, от этого бы произведение только выиграло. И ещё: любовная линия, на мой взгляд, несколько невнятная и слабая. Не верится мне что-то в эти чувства. В маатан и то больше верю.

Совершенно не жалею, что прочла, хотя вряд ли скоро вернусь к этому автору.

«Так вы оставались долго, спаянные, как сиамские близнецы, одни в темноте»…

Что делает с людьми жажда мести? Что с нами делают те грехи, которые мы совершаем и за которые должны отвечать? На эти вопросы отвечает в замечательном триллере Тьери Жонке.

Мы видим историю погружения в паутину безумия с нескольких точек зрения. Палачи и жертва, которая после встречи с ними только воет и калечит себя. Палач и жертва, которая унижена, раздавлена, лишена сущности, но способна тоже иногда мучить своего палача и даже наслаждаться его терзаниями. А потом появится третий, он-то всё и прояснит.

Запутанно? Так на то она и паутина, чтобы затягивать, пеленать, лишать власти, утомлять, прекращать сопротивление. Такой и триллер Жонке. Извращённый, жестокий, заставляющий думать, что все люди гадки, что внутри самого утонченного человека живёт чудовище, заставляющее калечить других, безжалостное и жуткое. Лабиринты боли и безумия становятся всё более запутанными.

И картины Евы, которых мы не видим, но Жонке несколькими штрихами воссоздаёт их: сочетание красоты, невинности, искренности, жестокости, желания мучить.

И ещё музыка, проходящая через всё повествование, пронизывающая его. «The Man I Love» Гершвина, которую ненавидит герой и назло ему постоянно играет Ева. Прелестный мотив, становящийся постепенно зловещим. А объяснение только в конце.

Повествование ведётся от третьего лица и от лица одного из главных героев (эта часть произведения выделена курсивом). Предельная откровенность человека, понимающего постепенно за что он страдает, и суховатый, почти документальный текст помогают нам увидеть запутанную историю знаменитого пластического хирурга и таинственной красавицы Евы с разных сторон, разными глазами. И она страшная в любом случае.

В конце многоголосное повествование превращается в монолог Евы, в котором старая история, объясняющая всё и связывающая Тарантула и Еву навсегда, наверное. Мы вдруг понимаем, что ненависть превратилась в другое чувство: «он называл это жалостью – до основания разрушила его ненависть, безграничную, беспредельную ненависть. А между тем ненависть была единственным смыслом его жизни».Он называл это жалостью, а на самом деле это была любовь, правда, не без привкуса ненависти. Они до конца жизни пронесут эту любовь-ненависть.

P.S. Кстати, настоящий тарантул никогда не плетёт паутины, зато у него есть норы, в которых можно подкарауливать, прятать и уничтожать жертву.

«И старайтесь не сходить с тропы»

Вот скажите: можно ли написать роман, в котором главным действующим лицом является один герой, к тому же ребенок, и чтобы при этом от произведения невозможно было оторваться? Можно, но при одном условии — если ты Стивен Кинг!

Действующие лица и исполнители:

Триша Макфарленд — девятилетняя девочка (выглядит старше и очень этим гордится), родителям которой не до неё (у них развод), старшему брату тем более (все друзья остались в прежней школе, поэтому он зол на весь мир). Девчонка смелая, находчивая, дружелюбная, любопытная. Любит бейсболиста «Ред сокс» Тома Гордона.

Том Гордон — питчер-финишер бейсбольной команды «Бостон Ред сокс», который может спасти даже самый провальный матч. Возникает в видениях Триши и помогает ей одолевать любые препятствия.

Боги — 1. Бог Тома Гордона — вечно занят, ему не до Триши, любит бейсбол, но не всегда болеет за «Ред сокс». 2. Бог отца — Неслышимый — слабый бог, ничего не может сделать: не хватает сил даже на утешение. 3. Осоголовый Бог Заблудившихся — и не собирается помогать, наоборот, помогает зверю охотиться на Тришу.

Сюжет прост: девочка сошла с тропы, по которой шла с матерью и братом, и заблудилась в лесу. Что её там ждёт? Как спасаться? Можно надеяться, что спасут, прочешут лес, поднимут вертолёты. А если нет? Уцепиться за последнюю соломинку — любовь к Томасу Гордону, с которым можно беседовать («Воображаемые люди такие хорошие собеседники»), слушать его подсказки, восхищаться его мастерством и подражать ему, не сдающемуся в самых невыгодных условиях («Доказать, кто на поле лучший. Возможно, тебя и одолеют… но ты должен выложиться до предела»), и идти! Идти, несмотря на болезнь, усталость, голод, страх, зверя! Идти, потому что, если Том Гордон спасет матч, то и тебя тоже спасут! Вот об этом путешествии с воображаемым Томом Гордоном и рассказывает роман, заставляющий находиться в постоянном напряжении.

Уроки. Книга может служить справочником для тех, кто заблудился в лесу, прочитав её понимаешь, какие опасности иногда подстерегают тебя, даже если ты в общем-то рядом с туристическими маршрутами, а также как ни в коем случае нельзя себя вести. НИКОГДА НЕ СХОДИ С ТРОПЫ!

Выводы. Как же это хорошо, когда ты веришь в то, что даже из такой западни, в которую тебя поймал мир («Жизнь старается не показывать свой звериный оскал, с тем чтобы ухватить человека в подходящий момент»), есть выход, и есть любимый человек, который тебя из неё выведет, пусть даже это воображаемый Том Гордон (а ведь он и правда выступал за «Ред сокс«!).

«Если я предложу игру, которая состоит в том, чтобы посадить десять человек в самолет, терпящий крушение и оснащенный только девятью парашютами, я знаю, что кандидаты найдутся… Но я никогда этого не сделаю» (слова Джона де Мола, создателя шоу «Большой брат»)

Никогда не говори никогда, подумала я вспомнив эти слова после прочтения романа Стивена Кинга (Ричарда Бахмана) «Долгая прогулка». Вот они, готовые умереть или стать героями, любое желание которых будет исполнено. Огромный конкурс на кастинг, сотни тысяч желающих идти без остановки и передышки: останавливаешься — получаешь билет (пулю в лоб). В начале пути их 100, потом 99, 98.........1. Победитель! Но чтобы стать им, нужно многое преодолеть.

Зачем идут эти мальчишки от 12 до 18 лет туда, где смерть? «Зачем я здесь?» — спрашивал он себя снова и снова. Ответа не был». Они желают испытать себя? Они разочаровались в любви? Они хотят сплясать на чужой могиле? Они хотят умереть? У каждого своя причина, и они слишком молоды, чтобы трезво оценить те испытания, которые их ждут: страшное физическое напряжение, ужас от того, что на твоих глазах убивают людей, холод по ночам и палящий зной днём, а ещё зрители. Это самое отвратительное — люди, стоящие по краям дороги и глазеющие на то, как иссякают силы и юноши превращаются в стариков. Это омерзительное человеческое качество: смотреть, как другим плохо, ощущать азарт от ставок на людей, собирать для сувениров всё, что осталось на дороге после прохода участников прогулки.

Кинг натуралистичен: он не стесняется рассказывать, как разлетается мозг, как вылезают кишки, как участники прогулки прямо посреди дороги испражняются. Писатель рассказывает, что испытывает человек, когда за его плечами сотни миль. Но все же физиологическое здесь не главное — главное, что они, в самом начале решившие: никакого мушкетерства («если ты споткнешься, я тебе помогать не стану»), ведут себя по-мушкетерски. Рискуя жизнью, тащат за собой ослабевшего товарища, подбадривают. И понимают: «Неверно, что выживает тот, кто сильнее физически; в этом состояла моя ошибка, повлиявшая на решение участвовать. Если бы это было так, у меня был бы небольшой шанс. Но бывает, что слабый человек может поднять автомобиль, если под колесами лежит его жена. Это мозг, Гаррати. Этого не может ни человек, ни Бог. Это что-то… в мозгу.»

Каждый год сто человек открывают для себя истину: «Любая игра кажется честной, если всех игроков надули в самом начале.» И каждый год сотни тысяч молодых людей идут на большую прогулку. И идут они все-таки потому, что видят в этом способ вырваться из обыденности, из унылой жизни, из желания не быть в толпе. Только они не учитывают: «победитель не получает ничего». (Меня поразила история про одного из победителей, умершего через неделю после победы) Он уже никогда не сможет жить среди людей, поэтому заставили задуматься слова: «Они — животные, правильно. Но почему ты думаешь, что мы — люди?» Ответа на этот вопрос я не знаю.

И Грейс, как белый снег, чиста,

На небо взмыв потом,

Отныне будет жить в Раю,

В блаженстве неземном.

Я творчество Маргарет Этвуд почти не знаю, знакомиться с ней начала с этой книги. Чтение шло трудно: не получалось в день читать больше одной главы, и это при том, что мне все нравилось, было интересно, и герои были понятны, и судьба их волновала. Наверное, просто хотелось вникнуть глубже, обдумать каждый сюжетный поворот.

Книга очень необычная: она полудокументальная (писательнице пришлось изучить множество воспоминаний, судебных дел, записок, других подлинных документов), но, как это часто бывает в жизни, неоднозначная. Главная героиня Грейс Маркс — преступница, соучастница жестокого убийства, проведшая в заключении почти 30 лет. А была ли она преступницей? Ведь существует несколько версий того, что произошло в доме убитого мистера Киннера. А может быть, она была безумной? Ведь провела она несколько лет в психиатрической лечебнице. И кто преступник, кто палач, а кто жертва в этом преступлении?

Большая часть романа — это воспоминания Грейс о своей жизни. Перед нами разворачивается жизнь женщины второй половины XIX века: её тяжелая судьба, потому что она вынуждена отвечать за себя, семью и трусливых мужчин, которые её окружают. Это путешествие через океан в поисках лучшей жизни, когда Грейс теряет мать, а ей всего 12 лет, и на её слабые плечи ложится забота о младших, страшное путешествие, с таким подробным описанием запахов, предметов, звуков, что просто чувствуешь своё незримое присутствие в вонючем трюме и становишься свидетелем, а потом идёшь вслед за Грейс по её пути служанки.

Она рыжая, симпатичная, рассудительная, но совершенно незнакомая с миром Нового Света. У неё нет помощников, есть только хозяева. Она учится дружить и совершает ошибки, просто потому что мала и неопытна. Её тонкая натура раздваивается, и в её сознании поселяется другая девушка, перед которой Грейс испытывает чувство вины. Мужчины влюбляются в неё, но ни один не может сравниться ней в силе характера и стойкости перед препятствиями. И почему-то я верю, что она и сама не знает, что с ней произошло тогда, в тот роковой день.

Вообще роман очень неспешный, тягучий, запутанный, полный символов, подсказок и ловушек. Все эти одеяла с удивительными рисунками «Райское дерево», «Ящик пандоры», «Колесо таинств», «Бревенчатый сруб»... И у каждого своя история, свое значение.

«Там сказано только о двух: Древе жизни и Древе познания, но лично мне кажется, что в Раю было только одно дерево, а Плод жизни и Плод добра и зла — это одно и то же. Если вкусишь от него, то умрешь, но если не вкусишь, тоже умрешь. Хотя если все-таки вкусишь, то к тому времени, когда придет твой черед помирать, будешь уже не такой бестолковой».

Эти пионы с матерчатыми лепестками, которые видит во сне Грейс. Эти овощи, которые приносит доктор Саймон Джордан. Эти альбомы с вырезками из газет про убийства и преступления...

Очень интересными показались эпиграфы, предваряющие каждую главу: это судебные отчеты вперемежку с отрывками из стихотворений поэтов XIX века. Они настраивают на определенный лад и цепляют что ли... И письма тоже удались очень.

Предупреждаю любителей детективов: это не детектив, не леденящий кровь триллер. Это роман о Грейс и не только о ней...

Когда-то давно, в детстве, я смотрела фильм с Арнольдом Шварцнегером, который так и назывался, тогда же услышала, что фильм поставлен по книге Стивена Кинга. Фильм запомнился, как что-то яркое, гладиаторское, ГГ был огромный и сильный, я ни минуты не сомневалась в его победе. Потом прочитала «Премию за риск» Шекли и подумала, что вот она, основа. А Кинг-то при чем? Потом все забылось, книга на глаза не попадалась, а искать её не хотелось. И вдруг она оказывается у меня в руках, нехотя открываю... Это совсем не то, чего я ожидала!

А оказалась у меня в руках антиутопия. Такая классическая, настоящая. Америка 2025 года. Общество, которое в погоне за комфортом и благами цивилизации практически уничтожило природу. У людей страшные болезни, связанные с жуткой экологической обстановкой. В стране царит безработица, нищета, наркомания. Общество расслоилось на тех, кто может себе позволить дышать очищенным воздухом и имеет новобаксы и тех, кто вынужден умирать и даже старобаксы держит в руках весьма редко. А что же правительство?

Правительство занято тем, чтобы отвлекать людей от реальных проблем оглупляющими играми. Создана и властвует умами Корпорация игр, причем игр жестоких, за которыми, прильнув к экранам следит вся страна. При помощи игр, кстати, очень удачно можно бороться с немногочисленными оппозиционерами: ведь некоторые игры идут до тех пор, пока ГГ игры не будет убит. Причем, как мы понимаем, у тех, кто управляет игрой крапленые карты: исход любой игры предрешен.

А что же делать, если ты беден, у тебя нет денег на лекарство ребенку? Может быть, пожертвовать собой? А может быть, можно ли победить в такой игре? У Бена Ричардса (вовсе не шварцнегеровского типа героя, худого, загнанного, с волчьим оскалом, а вовсе не монументального) просто нет другого выхода. Надо победить, потому что в процессе игры он понял, что всю жизнь просто плыл по течению, а так нельзя: нужно бороться за жизнь, хотя бы ради дочери и других детей!

Да, общество, которое рисует Кинг не за горами. Люди все чаще живут телемыслями, мыслят статусами из Конакта, наслаждаются бесконечными реалити-шоу. Бредбери об этом писал в 1956 году — не вняли. Кинг в 1982 напомнил — не заметили. Очнемся — вот он 2025. Вот он бежит человек, а толпа вопит: «Убей его!»

«После смерти все отправляются в ад, и дьявол их колет вилами в зад».

Безумные, любовники, поэты —

Все из фантазий сотканы одних

Эту книгу решила прочитать, так как меня привёл в восторг роман «Процесс Элизабет Кри». Понимала, что это будет другое произведение, возможно, менее динамичное, но не ради лихо закрученного сюжета читала, читаю и буду читать я Питера Акройда.

«Лондонские сочинители» — роман о знаменитых эссеистах, о писателях: Ричарде Бринсли Шеридане, Чарльзе Лэме, Томасе Де Куинси... Они живут одной мечтой — прикоснуться к творчеству Шекспира, нет, не сравняться и не сравниться с ним, а просто подержать в руках его рукописи, почитать его стихи, написать эссе о творчестве великого барда. А что же они сами? Ведь талантливые и чуткие люди, умеющие ценить произведения искусства. Не знаю, может быть, им не хватает уверенности в своих силах, или слишком хорошо эти писатели знают литературу, слишком много и часто её цитируют, слишком долго живут в тени славы Шекспира. И жаль этих «недотёп» с нескладной судьбой, которые только и способны — пересказывать, подражать, спорить.

Лондон Акройда как всегда великолепен. Мы слышим «музыку движения» этого города:

Это пестрое шествие казалось Чарльзу причудливой смесью похоронной процессии и карнавала; в ней с удивительной полнотой отражалась жизнь во всем ее многообразии. Звуки шагов по мостовой сплетались с громыханием экипажей и цокотом конских копыт, образуя созвучия, свойственные, полагал Чарльз, только городу

Мы чувствуем запахи: конская вонь и аромат моря, дуновение свежего ветра и сладковатый запах тёмного пива, запахи сточных канав и подгнивших апельсинов, неповторимый букет театральной ложи. Так много всего, что кружится голова, и правда начинаешь всё это ощущать. Мы путешествуем по Лондону: автор приводит нас на то место, где был «Глобус» и «медвежья яма», проводит нас по трущобам, приводит в театр Друрри-Лейн.

И на фоне всего этого рушатся судьбы, рождаются беспрецедентные мистификации, сходят с ума люди, совершаются убийства, раскрываются преступления.

И над всем этим великий бард, будто смеющийся над этим миром.

Такие книги встречаются редко. Чтобы и сюжет был увлекательный, и образы реальные и художественные сосуществовали вполне логично рядом друг с другом, и атмосфера города была передана так точно, что даже вкус этого «густого, как гороховый суп» тумана читатель мог ощутить. Всё это в книге Акройда присутствует.

Надо сказать, что детективный сюжет нужен автору лишь для того, чтобы поговорить с читателем о куда более важных вещах, чем поимка маньяка. Его интересуют вопросы сценического искусства (замечательные страницы о знаменитом клоуне Гримальди и персонаже Дэне Лино), проблемы литературы (реальный Гиссинг с романом «Рабочие на заре» и сложной биографией, воспроизведённой в романе с точностью, и Элизабет Кри, главная героиня романа с пьесой «Перекрёсток беды»), социальные и философские, недаром на страницах произведения появляется Карл Маркс. И всё это связано сюжетом поимки Голема из Лаймхауса.

Повествование ведётся то от лица автора, то от лица самой Элизабет Кри или Лиззи с Болотной, как её называли в детстве и юности. Эти эпические отрывки пересекаются со стенограммами суда и дневниковыми записями. Такая многослойность очень интересна. Одни и те же события глазами разных героев порой кажутся разными, зато воссоздаётся очень точная картина.

И ещё об одном ярком образе: это Лондон. Лондон Акройда мрачный, туманный, нищий, подталкивающий к преступлению, жестокий и притягательный. Да, писатель его любит и считает главной темой своего творчества, и в нём черпает образы, порой привлекательные, порой отталкивающие, но не оставляющие равнодушными, это уж точно.