«Понимаешь, жанны д'арк и супермены встречаются нечасто. Мир населен простыми людьми вроде меня, которые плетутся себе вперед. Мы только и делаем, что плетемся, плетемся, плетемся. И хоть меня убивает мысль, что я ничем не отличаюсь от остальных, эту боль смягчает другая: я – представитель человеческой расы».

Замечательная книга, впечатления от которой остались до сих пор самые яркие.

Она о самых заурядных людях, которых жизнь выбросила на обочину — в супермаркет «Шкряпки» («Скрепки»). У них разный жизненный опыт: Роджер — «пухлый сорокатрехлетний мужик с желтой кожей», Бетани — «та самая мертвая девочка, на чей школьный шкафчик вы плевали на большой перемене». Что же их объединяет? Никчемная, скучная, конвейерная работа в огромном супермаркете канцтоваров? Мечтты, которые никогда не сбываются? «В отделе записных книжек вижу стикеры по 79 центов. На них нарисованы радуги и единороги, которые радостно кричат: «Мечты сбываются!» От этой надписи мне хочется плакать... Мечты не сбываются. Мечты умирают. Мечты теряют смысл. Мечты скупают денатурат у торговца в дальнем конце парка. Мечты задыхаются. Мечты заболевают раком селезёнки.» То, что они классические неудачники, маленькие люди? Причем настолько маленькие, что единственный их протест в том, чтобы украсть дешевую жвачку: бунт на коленях! И все же они бунтуют! Роджер пишет роман «Шелковый пруд», в котором каждый из героев, да и читателей тоже видит своё (кто-то сравнивает его с «Кто боится Вирджинии Вулф?»). Роман безумный и абсурдный. Совсем немного шансов, что он когда-нибудь будет напечатан. Это и есть его протест жизни, сделавшей его таким обычным.

Произведение Коупленда — это роман в записках, письмах, емейлах. Это роман в романе. Это непонятно, если честно, даже где спрятанная реальность. «Мы живём в двух мирах — в настоящем и том, которому вот-вот придёт конец.» Это и есть такой настоящий посмодерн. Перемешанные между собой чужие тексты, неразрывно связанные между собой.

Недовольные жизнью герои постоянно брюзжат, они чувствуют себя уставшими от этой жизни, злыми на нее, не находящими выхода. Ведь это же очень грустно — всю жизнь провести вот так в супермаркете, раскладывая бесконечные канцтовары, отвечая на бесконечные одинаковые вопросы покупателей, не зная, чем себя занять в свободное время. Но все же они очень симпатичные, эти Грег, Роджер, Бетани. В каждом из них почему-то узнаешь какие-то свои черты. Этакие недотепы, которым не повезло, а ведь они хорошие люди и достойны лучшей жизни! Достойны хотя бы потому, что понимают: «Мир — не самое приятное место, но есть в нём и славные мелочи. «

В моей жизни эта сказка возникала несколько раз, и всегда я относилась к ней с неизменным энтузиазмом.

Сначала нам её читала мама. Каждый вечер по три главы: утром, чтобы проснулись, в обед, чтобы не шалили во время тихого часа, и ночью, чтобы вовремя легли в постель. Как же мы просили и умоляли: еще чуть-чуть. Ведь приключения-то продолжались. И ночью мы часто перешептывались, придумывая продолжение приключений Вольки ибн Алёши, его друга Женьки и, конечно же, самого Хоттабыча. Мы еще не учились в школе, но познания Хоттабыча в географии смешили до слез. И не замечали мы ничего такого уж просоветского.

Потом я пошла в школу, и нам эту книгу задали читать на лето. Я думала просто просмотрю, но увлеклась и до вечера перечитывала, причем по-новому. Вздорные реплики Хоттабыча, требующего, чтобы все ему подчинялись, падали на колени и целовали пятки, смешили, а высказывания: «Это за границей, в капиталистических странах, работники общественного питания вынуждены выслушивать всякие грубости от клиентов»- заставляли задуматься и обратиться с вопросами к той же маме. Так в семь лет я узнала, что такое «капитализм», «социализм» и «коммунизм».

Третья встреча была не с книгой, а со старым советским фильмом. Фильм понравился.

А теперь я сказку эту читаю двоюродному братишке, перешедшему во второй класс. И когда он просит: «Давай еще немножко, ну, хоть по очереди читать будем». Я не вредничаю и говорю: «Давай!»

Как ни заманчиво было бы представить Вольку Костылькова мальчиком без единого недостатка, но вошедшая в поговорку правдивость автора этой повести не позволяет ему этого сделать. И если зависть справедливо считается недостатком, то, к великому нашему сожалению, приходится признать, что Волька иногда испытывал это чувство в достаточно сильной степени. В последние дни он завидовал Гоге. Ещё задолго до экзаменов Гога хвастался, будто мама обещала подарить ему щенка, овчарку, лишь только он перейдёт в седьмой класс...

И еще: я обязательно буду читать эту сказу и детям, и внукам, и любым любопытным детям, встретившимся на моем пути!

Это я прочитала еще до «Одиннадцати минут». Читала где-то, что у Коэльо в молодости была попытка суицида, то есть через все, что прошла героиня, протопал и сам автор. От оценки жизни как абсолютно бессмысленной вещи до осознания необходимости радоваться каждому мгновению.

В общем-то, все понятно. По крайней мере, это лучшее, что я прочла у этого автора. Не шедевр, но понятно, что автор прочувствовал то, что хочет донести. Но вот уж не знаю почему вдруг вспомнился старый-престарый фильм «Волга-Волга» и диалог героев:

— Ну, что ты скажешь о «Смерти Изольды»?

— Очень уж долго помирает.

— Классически.

Лучше бы Коэльо написал маленький рассказ. Мыслей-то в книге как раз на него.

«В эту минуту Мария поняла — кое-что можно потерять навсегда».

Когда я дочитала эту книгу, то поняла, что навсегда и безвозвратно потеряла время, потраченное на это произведение. А вы знали, что секс и любовь существуют и связаны между собой? Нет? Тогда это произведение для вас! А вы размышляли на тему: проституция — это поиски любви? Тогда приятной вам встречи с книгой! А как вамДжулия Робертс в роли красотки? Не правда ли жизненная история? Жизненная? Тогда и Коэльо, наверное, ваш автор. А по мне так... Хронометраж — вот в чем, видимо, ценность и новизна сего опуса! Более ничего интересного не обнаружила.

Раскланиваюсь и отхожу от полок с книгами великого псевдофилософа (или квазифилософа, это как посмотреть) навсегда!

Год создания: 1953

Автор — Осаму Тэдзуки

Автои идеи — Достоевский Федор Михайлович (дивная формулировка, учитывая то, что ФМ жутко боялся недодуманных идей)

Сюжет известен каждому человеку, окончившему 10 класс общеобразовательной школы. Ну, хотя бы в кратком изложении. Японский создатель сего дивного произведения в сюжет ничего нового практически не вносит, разве что в моменты, связанные с судьбой Свидригайлова. Хотя нет: ещё финал дивный! Ржу ни магу!

Герои: поскольку манга — это не только и не столько словесное творчество, то о визуальных образах особо (спойлер на спойлере сидит и им же погоняет)

Раскольников — милый малыш с лицом Гаврша, лихо размахивающий топором и не теряющий при этом няшности и кавайности. В общем-то, стойкий такой малыш: отказывается, например, вступать в «ряды бойцов народной армии» под предводительством Свидригайлова.

Соня -глазастая брюнетка с карменситовским цветком в волосах, проповедующая добро. почему-то половину манги находится на полу в сидячем или лежачем положении.

Порфирий Петрович — носатый брюнет, растрепанный, активный. Рассказывает притчу про мотылька (фигуристая такая бабочка) и огонь. Жирный такой намек, но аллегорический, ничего не попишешь.

Свидригайлов — борец с богачами, лидер народной армии. Почему-то неуловимо напоминает знаменитого Остапа Бендера.

Алена Ивановна, она же старуха-процентщица — классическая ведьма из Голливуда, носатая, растрепанная (эх, где косичка, обильно смазанная маслом?)

Мнение родственников Достоевского: «Быть может, для Страны восходящего солнца это и нормально. Там такое не считается экзотикой. С точки же зрения русского человека это выглядит кощунственно. Демонстрация таких комиксов возможна, однако русские люди не должны изучать произведения Достоевского по японским комиксам».

Моё мнение: никогда мне не понять японцев (исключение составляет только Акутагава). Если это стёб, то смешно до слез только тому, кто читал самого Федора Михайловича, видел Петербург и березы. Если это серьёзно, то не смешно, а грустно. Кролики, березы, Петербург, Сонечка, «Трах-ба-бах»... Все смешалось!

Вопрос: нужна ли такая вот популяризация творчества Достоевского?

Так люблю французскую литературу, что разочарования переживаю очень тяжело. Книга обещала быть интересной: дружеское непринуждённое общение с Богом, его внимание к жизни героя, да и прожить вместе с человеком 30 лет — это же здорово. Хорошая задумка.

А вот воплощение могло бы быть и поинтереснее. Поменьше бы сентиментальности, штампов и вульгарности. Герой скучный, Бог предсказуемый. Истины прописные:

1. Бог есть, даже если вы в него не верите.

2. Бог — это любовь — вот открытие!

3. Бог может являться в виде каракатицы (что ж, во что веришь, то и есть).

4. В твоей жизни ты всё решаешь сам («Бог-то Бог, да и сам не будь плох»).

5. Рая нет (обломись, как только ответишь на главный вопрос — всё, больше не нужен, исчезнешь навсегда).

И ещё множество прописных истин, сдобренных слезами умиления или шуточками весьма и весьма низкого пошиба (особенно умилила затея Бога принять облик невесты героя и в первую брачную ночь грызть ногти на ногах — обхохочешься). Да и вообще весь набор душещипательных и слезодавительных приёмов слишком велик: трагическая смерть жены, ребёнок-сиротка, единственный друг которого собака, страдания Бога, который все мы, а значит страдает в миллиарды раз больше каждого. Перебор. Явный перебор.

Из положительного отмечу интересное название, малый объём и милую обложку с песочными часами и бабочками.

Этого автора читать больше не буду, пожалуй. Пойду полистаю что ли Вольтера.

Боггатые тоже плачут — факт общеизвестный, но оказывается красивые так просто рыдают крокодиловыми слезами. Некуда им, красивым, податься, негде им, прекрасным, спрятаться от всеобщего обожания. И получается, что красота не дар, а наказание. С детства главный герой ощущает себя не таким как все: люди умиляются, пускают слюни, царапают, пытаются овладеть им: прямо обсочувствуешься и будешь лить ручьи слез вместе с САМЫМ КРАСИВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ В МИРЕ. Он прячется, бегает, хочет избавиться от красоты, покончить с собой, похоронить себя в одиночестве на вилле. Мечется, в общем, как тот котик из народной мудрости.

И вот живет он такой, а СМИ беснуются, народ волнуется, он, пребывая в одиночестве, но работая на все те же СМИ, богатеет и втайне мечтает стать обычным. И что? СМИ из кого угодно сделают черт те что и заставят полюбить его за бантик сбоку!

Все бы ничего, но скуууучно все это! Не сочувствовала я этой ходячей идее красоты ну ни капельки. Ходульный, самовлюбленный (такое ощущение, что он страдает, не выпуская при этом зеркала из рук), глупый, трусливый. вот качества привлекательного молодого человека! Тьфу! И вот эта бабушка-колдунья ex mahina не прибавила моего доверия автору, который идею воплотить толком не может.

Произведение простое. Это да. Читается за пару часов. И этим досоинства исчерпываются. Философия, обещанная в аннотации сводится к народной же мудрости: «Не родись красивым, а родись счастливым». И что? Этого никто не знал? Красота не во внешности, а во внутренности? Это какая-то маньячья философия! Сатира на СМИ, оглупляющие народ? Так не смешно!

А метания и переживания героя просто противны: не герой, а капризная барышня просто! И не верю я ни его уличной жизни, ни миллионерской, ни тем более сусально счастливой (с девушкой, другом и собакой), потому что все это мыльно-сериально-бездарное.

P.S. Всем желаю замечательного праздника, чудных выходных, и не читайте книг, а аннотации которых указано «сочетание простоты и ненавязчивой философии«!!!!!!!

«Они сами создали дьявола, а теперь норовят загнать его в преисподнюю»

«Я не устанавливаю преступление. Доказательством преступления является моя кара. Казнён — значит, злоумышлял. Лишён разума — значит, преступил. В штаны навалил — значит, намеревался причинить ущерб...»

Я в последнее время постоянно читаю и перечитываю произведения братьев Стругацких: чем-то зацепили меня эти авторы, наверное, тем, что их повести романы, да и рассказы порождают больше вопросов, чем ответов. Вопросов, которые царапают, щекочут, как Малыша из одноименной повети, заставляют к ним возвращаться.

Вот и «Дьявол среди людей» — произведение сложное, мрачное, даже я бы сказала, болезненное, потому что погружает в «достоевсие» глубины человеческой души, на дне которой всегда прячется что-то дьявольское. А что же будет, если это дьявольское вдруг вырвется наружу?

В центре повести судьба человека, ставшего по воле судьбы ли, людей ли аггелом (демоном, падшим ангелом). Как и когда родился в нем дьявол, мы точно не узнаем, но в курсе, что страдать пришлось много: война, стирающая людей в пыль, детдомовское детство, сталинские репрессии, смерть любимых людей, участие в ликвидации атомной катастрофы... Разве недостаточно кошмаров на одну человеческую жизнь, изувечившую физически и морально? Разве не может в ответ на равнодушие, злобу, травлю душа человека оборотиться к людям своей темной стороной, «разнуздаться» и позволить злу решать человеческие судьбы?

Нет, он не хуже людей, сбивающихся, как собаки, в стаи, чтобы травить, уничножать, изгонять своё же порождение («Бесов не Бог создаёт. Это человеки по грехам своим бесов рождают, а потом сами же их закрестить тщатся. Кто книгой, кто огнём, кто ещё чем… А только пока закрещивают, намучиваются и опять же через муки свои новых бесов рождают и опять крестят… Так оно и ведётся на свете с самого начала…»). Он страдает и не хочет, чтобы дар случайно передался сыну, потому что сам он не против людей, он против злобы, хамства, грубости, жестокости... Он — кара! Причем, нказывает только когда угрожают, нападают! Так кто же виноват?

Нет ответа. Очень мрачный и безысходный финал. Да, сатира присутствует, но смех здесь не главное. Главное, что человек хуже дьявола: ведь именно сон его совести порождает чудовищ!

- Есть предположение, что ты все-таки не совсем человек...

— Тогда что же такое человек? — немедленно осведомляется он. — Что такое человек совсем?

Собственно этим коротеньким диалогом можно обозначить основную тему всего творчества братьев Стругацких: что есть человек? какие бездны таятся в его душе? можно ли сделать так, чтобы человек перестал быть человеком?

Об этом и повесть «Малыш», которой авторы с одной стороны даже немного стыдились поначалу: так мало было в ней социального, так ничтожно мало сатиры, но и гордились, настолько произведение получилось тонким, философским, посвященным общечеловеческой проблеме.

В центре повествования космический маугли, который воспитан негуманоидной цивилизацией на законсервированной планете: на которой нет ни животных, ни условий для выживания годовалого ребенка, по воле судьбы оставшегося сиротой. Стругацким удается нарисовать удивительно необычный и обаятельный образ любопытного, своеобразного, несчастного создания, у которого душа разрывается от желания жить с людьми и невозможности осуществления этой мечты.

Поначалу кажется, что именно Малыш станет связующим звеном между двумя цивилизациями или хотя бы сможет открыть тайну необычной планеты, однако контакт оказался не слишком удачным. Почему? Потому что герой не может разорваться пополам, а люди не все и не сразу это понимают: не понимают, что Малыш слишком сильно связан со своим новым домом и его обитателями, что он другой, и гуманнее оставить все как есть...

Почему-то в финале становится очень грустно. Конечно, у Малыша есть целая планета, он умеет летать, он может создавать фантомы... И все же человек не может один, душа его рвется, жаждет общения, хотя бы через камеру. И главный вопрос о том, КТО же он на самом деле, остается без ответа.

Кстати, почему-то именно здесь мне почудились какие-то лемовские мотивы, не образы, не сюжет, а настроение какое-то.

»- Я, король ЧУТЬ-ЧУТЕЙ, покоритель страны ЕЛЕ-ЕЛЕЙ и прочая, прочая, приветствую вас, ваша ОГРОМНОСТЬ, в вашей бумажной стране синих лотосов и прошу гостеприимства мне и моему народу странствующих и гонимых чуть-чутей.»

О Кржижановском мне писать очень сложно, потому что его гораздо легче цитировать: «Раз ты несчастен — значит, ты человек», «Если вы пришли к занятому человечеству, делайте вашу жизнь и уходите», «В «я» у него было словно в нетопленой комнате.» Да, он афористичен, но это не главное.

Главное, что он один из самых необычных и при этом один из самых недооценённых писателей и поэтов. Он умел писать удивительные маленькие и большие вещи, овеществляя метафоры. Я навсегда запомнила беглые, сбежавшие от музыканта пальцы, общество писателей, которым надоели стройные ряды букв на белой бумаге, серый туман будущего. Помню, что я долго под впечатлением находилась. Такая странная литература, такие странные образы. Чудак и Король Чуть-чутей, Поэт и Эхо, Мишени, которые наступают и Гусь. Столько всего удивительного. Над каждым словом думаешь, каждое начинаешь любить по-особому: «Поэзия — это... гм... н-да... га-га... Это когда твоё же перо делает тебе больно.»

Пространство в произведениях Кржижановского предельно сжато, круг действующих лиц невелик, сюжет, да и герои часто не новы, причем демонстративно вторичны, даже подчеркнуто. Потому что Кржижановскому важно, чтобы реальность перестала быть реальностью, чтобы она приобрела фантастические черты в результате эксперимента над человеком (например, выкручивание зрительных нервов для изменения изображения), над словом («Буквенные излишки надо истребить: на полках и в головах»), над миром, который весь воспринимается автором как старая «затертая» метафора. И эта метафора, фразеологизм, афоризм вдруг превращаются в сюжет, где много жестокого, много мертвого, разъятого, болезненного: «Но максимум насилия — когда убийца: всё. Как таковое. Я говорю о людях, заболевших... миром. Да, есть и такая болезнь.»

Читать Кржижановского очень непросто: всегда испытываешь чувство интеллектуального напряжения что ли. Сложно, но интересно, и поэтому возвращаться к этому автору буду и советовать всем тоже.

P.S. Никогда бы не подумала, что он наряду с Ильфом и Петровым был автором сценария одного из моих любимых фильмов «Праздник святого Йоргена».

Когда я читала эту книгу, мне все время вспоминалась повесть, написанная Братьями Стругацкими гораздо позже, в которой сталкер рыжий Шухарт: «СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!»

А что такое счастье? Изобилие? Так многие думают. Видимо, так рассуждали и жители отдельно взятого государства, в котором изобилие победило. Ешь, пей, развлекайся – хлеба и зрелищ достаточно. Так чего же не хватает все время неуимчивому человеческому сердцу? СКУКА – страшная болезнь, которая овладевает душой сытого человека. Куда бежать от скуки? Да есть куда:

1. Рыбари – хочешь выбросить адреналин – приходи в заброшенное метро и играй со смертью: загляни в глаза чудовищ, заранее зная, что рискуешь.

2. Меценаты – собирают деньги, на которые покупают произведения искусства и уничтожают их (прямо «Улыбка» Брэдбери)

3. Дрожка – особым образом организованная цветомузыка – действует как легкий наркотик, раскрепощает, заставляет двигаться беспрестанно.

4. Слег — прибор, порождающий непередаваемые переживания, заставляющий уйти в мир грез.

Есть, конечно, и алкоголь, и наркотики… И все это – эскапизм, бегство от мира, нежелание познавать себя, открывать глубины в душе. Ведь легче просто пустить фантазию в душу, хотя это и опасно: «Фантазия — бесценная вещь, но нельзя ей давать дорогу внутрь. Только вовне, только вовне…» Почему опасно? Потому что потом во внешний мир возвращаться вряд ли захочется: «Люди, ушедшие в иллюзорный мир, погибают для мира реального. Они все равно что умирают. И когда в иллюзорные миры уйдут все — а ты знаешь, этим может кончиться, — история человечества прекратится…»

Главный герой Иван Жилин пытается понять и попробовать изменить этот мир, уничтожающий душу человека, заставляющий молодежь сбиваться в банды, интелов бороться с дрожкой весьма радикальными методами… Их вообще много, непонятных нам интелов, грустиц, рыбарей, меценатов, слегеров, но при ближайшем рассмотрении мы понимаем, что это в общем-то наши соседи: уткнувшиеся в монитор, живущие в социальных сетях и компьютерных играх люди, стритрейсеры, гоняющие так, что до аварии недалеко, зато адреналин плещет, зависающие всеми ночами в клубах представители золотой молодежи…

Вообще, на мой взгляд, эта повесть о нашем обществе потребления, и предваряет она все эти «Бойцовские клубы» и «Каникулы в коме», к тому же впечатление производит более сильное (на меня по крайней мере).

Да, Стругацкие потом изменили мнение о произведении: они поняли, что мир, созданный ими «в чем-то – убогий, в чем-то – пакостный, в чем-то — даже непереносимо отвратный… но… ведь человек в этом мире – свободен. Хочешь – обжирайся и напивайся; хочешь – развлекай себя нейростимуляторами… Но с другой стороны, хочешь учиться – учись; хочешь читать – читай…» В этом я с писателями не согласна: не будут представители этого мира ни учиться, ни читать: слишком среда агрессивная – интелов ненавидят, книги в руках держать стыдно, так что слишком сильным надо быть, чтобы бороться с хищными вещами века, поэтому «существует лишь одна проблема, одна-единственная на свете. Вернуть людям духовную сущность, духовные заботы». (Экзюпери)

Поклонницей Олега Зайончковского никогда не была, хоть и непатриотично это, земляки всё же, но в этом году твёрдо решила прочесть все романы, вошедшие в короткий список Букера, даже опрос провела: кто из писателей в этом году должен получить премию... Абсолютное большинство отдало пальму первенства Зайончковскому и я взялась за роман о счастье....

Итак, роман «Счастье возможно» начинается с фразы «Я убью тебя, сволочь»», которая слышится из вентиляции, соединяющей соседние квартиры.... Вот так все мы в домах: по горизонтали разгородились, двери заперли, а по вертикали вынуждены становиться свидетелями чужих жизней.... Вот об этих жизнях и идёт речь. Главный герой писатель, главным талантом которого оказывается умение интересно рассказывать о вроде бы скучных и обыденных вещах, о людях, которые живут своей жизнью и вечно гонятся за счастьем, а оно иногда само пожидает, только руку протяни....

Итак, писатель наблюдает и записывает и входят в нашу жизнь бывшая, но любимая всё же жена Тамара, её теперяшний важный и солидный муж Дмитрий Павлович, Лида, которая в поисках любви добралась до Канады, риэлтерша Марина,очаровательная, но так и не получившая выгодного клиента..... Персонажей много, событий много, но повествование не напрягает, неспешно и иронично автор ведёт свой рассказ, а заодно и своего героя, проверяя того на прочность и возможностью написать выгодную коммерческую книжку, и той же риэлтершей, и пожить ему в особом квартале Москвы даёт... В общем, получит обычный московский писатель счастья, сколько и не ожидал.... Только руки подставляй....

Вот финал, по-моему, всё и испортил, недописанный какой-то получился, вроде не должно быть такого, никакая логика к нему не вела....

«Я не загадка, Фрейд, а тайна»

Вторая пьеса — «Гость» — посвящена известному психоаналитику и атеисту Зигмунду Фрейду. Место действия – Вена, время действия – 1938 год. Расцвет национал-социализма, тяжёлые года, когда всё время приходится волноваться за свою жизнь и судьбу близких людей, зарождающаяся страшная болезнь… И вдруг неожиданный визит не то сбежавшего пациента психиатрической клиники, чрезвычайно ловкого лжеца, не то самого… Бога в обличии актёра, который родится ещё нескоро. Они беседуют о добре и зле, о фашизме, о существовании. Какие истины они могут открыть друг другу? Уверует ли Фрейд? Всемогущ ли Бог? Попытайтесь ответить сами. Кстати, инода Бог приходит, чтобы его просто выслушали.

«Человек – это всегда человечек…»

Первая пьеса — «Последняя ночь Дон Жуана» — посвящена проблемам любви и страсти. Это суд разгневанных женщин, обольщенных и брошенных героем француженок – представительниц разных сословий, возрастов, типов красоты… Они собрались, чтобы судить великого любовника и казнить его – женить и навсегда привязать к одной-единственной женщине. Дон Жуан же вовсе, кажется, не боится казни. Он постоянно обманывает женщин, но сам обманывается. Умеет ли он любить? Зачем он коллекционирует женщин? На эти вопросы мы находим ответ только в финале. Очень интересна история павлина герцогини: когда рождается представитель её рода, по этому случаю покупают павлина, а когда жизнь хозяина подходит к финалу умирает и павлин. Эта семейная легенда, сопровождающая действие, в сопоставлении с судьбой самой герцогини и Дон Жуана звучит интересно, а порой и забавно. «Но вот Дон Жуан выходит навстречу дню, и рождается человек»

Тургенев назвал цикл этих произведений «Senilia», что означает «старческое» и не относился к этим произведениям как к чему-то законченному «…нечто вроде того , что художники называют эскизами , этюдами с натуры , которыми они потом пользуются , когда пишут большую картину». Писателю думалось, что использует он эти эскизы только тогда, когда возьмётся за большое произведение. Об этом он сообщает своему другу Стасюлевичу, но тот уговаривает Тургенева опубликовать миниатюры.

Да, чувствуется в этих зарисовках какая-то стариковская мудрость, которую постичь мне до конца пока не дано. Многое в цикле показалось близким и понятным: известные «Розы», написанные через 30 лет после встречи с Полиной Виардо. Это об одиночестве, мимолётности жизни, о том, что каждое мгновение жизни нужно ценить, жаль, что осознаёшь это, как правило, слишком поздно. «Воробей», изложение по которому пишем с самого детства. Такой светлый гимн родительской любви. Хотя стихи в основном грустные, щемящие, есть в них какая-то обречённость. «Сон», «Старуха», «Без гнезда», «Насекомые»... Старость, смерть, одиночество... Несовершенство мира и мудрое приятие этого несовершенства, хотя внутри всё бунтует и протестует против такого исхода.

Да, это красивые стихотворения, написанные в прозе, в которых автор говорит: «Живите. И любите людей, как я их всегда любил».

P.S. но при этом сам он уже готовится к смерти

Голубое небо, как пух легкие облака, запах цветов, сладкие звуки молодого голоса, лучезарная красота великих творений искусства, улыбка счастья на прелестном женском лице и эти волшебные глаза… к чему, к чему всё это?

Ложка скверного, бесполезного лекарства через каждые два часа — вот, вот что нужно.

В детстве очень любила читать эти рассказы. Что-то помню наизусть до сих пор, особенно то, что «тайное всегда становится явным». Рассказы добрые и наивные, но по-хорошему. Может быть, именно поэтому они так близки детям, так запоминаются им. Может быть, поэтому так хочется сесть рядом с шестилетним племянником и почитать ему вслух, с выражением эти рассказы, можно даже по ролям.

Дениска Кораблёв и Мишка Слонов — друзья не разлей вода, и при этом они совсем разные, особенно это проявляется в рассказах про то, что любит Денис:

Очень люблю звонить по телефону.

«Я люблю строгать, пилить, я умею лепить головы древних воинов и бизонов, и я слепил глухаря и царь-пушку. Все это я люблю дарить.

Когда я читаю, я люблю грызть сухарь или еще что-нибудь.

Я люблю гостей.

Еще очень люблю ужей, ящериц и лягушек. Они такие ловкие. Я ношу их в карманах. Я люблю, чтобы ужик лежал на столе, когда я обедаю. Люблю, когда бабушка кричит про лягушонка: «Уберите эту гадость!» — и убегает из комнаты.

Я люблю посмеяться… Иногда мне нисколько не хочется смеяться, но я себя заставляю, выдавливаю из себя смех — смотришь, через пять минут и вправду становится смешно».

А вот у Мишки совсем другие пристрастия:

«Я люблю булки, плюшки, батоны и кекс! Я люблю хлеб, и торт, и пирожные, и пряники, хоть тульские, хоть медовые, хоть глазурованные. Сушки люблю тоже, и баранки, бублики, пирожки с мясом, повидлом, капустой и с рисом.

Я горячо люблю пельмени, и особенно ватрушки, если они свежие, но черствые тоже ничего. Можно овсяное печенье и ванильные сухари.

А еще я люблю кильки, сайру, судака в маринаде, бычки в томате, частик в собственном соку, икру баклажанную, кабачки ломтиками и жареную картошку.

Вареную колбасу люблю прямо безумно, если докторская, — на спор, что съем целое кило! И столовую люблю, и чайную, и зельц, и копченую, и полукопченую, и сырокопченую! Эту вообще я люблю больше всех. Очень люблю макароны с маслом, вермишель с маслом, рожки с маслом, сыр с дырочками и без дырочек, с красной коркой или с белой — все равно.

Люблю вареники с творогом, творог соленый, сладкий, кислый; люблю яблоки, тертые с сахаром, а то яблоки одни самостоятельно, а если яблоки очищенные, то люблю сначала съесть яблочко, а уж потом, на закуску — кожуру!

Люблю печенку, котлеты, селедку, фасолевый суп, зеленый горошек, вареное мясо, ириски, сахар, чай, джем, боржом, газировку с сиропом, яйца всмятку, вкрутую, в мешочке, могу и сырые. Бутерброды люблю прямо с чем попало, особенно если толсто намазать картофельным пюре или пшенной кашей. Так… Ну, про халву говорить не буду — какой дурак не любит халвы? А еще я люблю утятину, гусятину и индятину. Ах, да! Я всей душой люблю мороженое. За семь, за девять. За тринадцать, за пятнадцать, за девятнадцать. За двадцать две и за двадцать восемь».

А ещё он любит бабушку и котят. Они разные, они озорные, они иногда по-детски обманывают, хотя чаще всё-таки фантазируют, они учат уроки, а если не выучили, пытаются извернуться, они попадают в невероятно смешные и неловкие ситуации, но стараются сделать из них вывод: уроки нужно учить каждый день до самой пенсии, чтобы Миссисипи не перепутать с Мисиписи, что нельзя выливать из окна то, что когда-то было столь нелюбимой кашей, что нужно иметь чувство юмора и не быть слишком уж обидчивым и надутым.

Я помню, когда нам было лет 5-6 мы вдруг разом с мамой и сестрой оказались в больнице, где единственным развлечением было чтение. Вот тогда-то я и полюбила эту книжку и её героев, а вместе с ними Эмиля из Лённеберга, Маленькую Бабу Ягу, Васю Куролесова....

А рецензию взялась писать, потому что стало очень обидно, когда в ЖЖ встретила разбор этой книги «начинающим критиком», который утверждал, что книги Виктора Драгунского — это просто результат социалистической пропаганды, а дети их любят, потому что глупы и не могут оценить настоящего искусства. Но я-то точное знаю, что родилась в перестроечное время, когда СССР уже не было, а книгу любила и люблю той детской любовью, которую обмануть нельзя. Для детей в любые времена надо было писать лучше, чем для взрослых, потому что ребёнок не побоится сказать такому вот, начинающему: «Дядя Петя, ты дурак?» И будет искренне радоваться и переживать за Дениску и Мишку.

Он изменился, а мир нет

Я к фантастике отношусь всегда с некоторым предубеждением. И эту книгу брала с таким же чувством. И возмущалась даже поначалу, когда приходилось терпеливо разбирать, что же хочет сказать бедный Чарли Гордон, но постепенно поняла, что живу этой книжкой, что герой меня волнует. Он всего лишь хотел быть лучше. Таким, как все, умным, хотя бы как Элджернон, всегда побеждавший в пробежке по лабиринту. Он хотел не быть Чарли Гордоном, у которого было много друзей, но которым была не слишком довольна собственная мать, он хотел, чтобы его любили.

Операция, опыт над человеком, который сам согласился. И что же? Он изменился. Но нужен ли умный, а порой и гениальный Чарли людям? Примут ли они его нового? Или им ближе Гордон, над которым можно подтрунивать, рядом с которым всегда можно чувствовать себя гигантом мысли?

Грустная книга. И правдивая, недаром написанная десятки лет назад она и сейчас ни капли не устарела. Ты меняешься, хочешь быть «положительно прекрасным», а мир остаётся тем же.

Обожаю эту книжку. Она очень живая, хоть написана и очень давно. Написана теми «весёлыми нищими», которые были воспитанниками ШКИДа, республики под названием Школа имени Достоевского. Впервые упоминание об этой школе я прочитала в «Педагогической поэме» А.С. Макаренко, и захотелось, конечно, узнать чем система Макаренко отличается от той, которую предлагал Сорока-Росинский, шкидовский Викниксор. Начала читать.... и все системы по боку, потому что интересна до безумия была жизнь школы, учителей, воспитанников. Вечная борьба-дружба бузотёров и халдеев. Честно, интересно, здорово! Очень понравилось, что писали именно выпускники, а не учителя, потому что интересно было посмотреть на систему с разных точек зрения. Мне бы очень хотелось поработать рядом с такими людьми.

И фильм, кстати, тоже обожаю, очень талантливый. Жаль, только что судьба юных актёров сложилась так трагично.

Да уж! Бедное человечество, все хотят для него благ, все наперебой ищут лекарств: от смерти, от старости, от агрессии... И порой такие лекарства находят гении, во многом обогнавшие человечество. Но, к сожалению, гении, особенно если они целью ставят облагодетельствовать человечество, не слишком внимательны к деталям. А ведь порой именно от одной из деталей зависит жизнь. Грустный рассказ. Особенно грустно, что жизнь твоя находится в руках такого вот ученого.

Я на этот рассказ запросто могу с двух позиций посмотреть: во-первых, школу я закончила чуть больше двух лет назад, так что помню, как некоторые учителя действовали на нервы, прямо хотелось что-нибудь демоническое выкинуть; во-вторых, я уже год работаю в школе, веду уроки литературы в 7 классе, так что понимаю, что если лет двадцать так отпахать, то и свихнуться недолго. А если все это сложить, то и получится, то что задумывал Кинг — коллективный психоз, безумная учительница, дети... ну дети как дети, с дьявольщиной, конечно!

Это произведение я в первый раз не прочла, а увидела в нашем театре, впечатление спектакль произвёл колоссальное, и я, тогда девятиклассница, села за чтение.

Горький меня поразил глубиной своих размышлений, его интересуют вопросы, на которые очень сложно дать однозначный ответ: что есть истина? нужно человеку сострадание? всегда ли правдой можно вылечить больную душу? что есть человек и каково его предназначение? Причём истину автор пытается установить в спорах между «бывшими людьми», выброшенными из общества, живущими на дне, в пещере, куда не проникает солнце.

Поначалу Горький так и назвал свою драму: «Без солнца». (Название это было выбрано автором неслучайно. Горького чрезвычайно интересовали легенды, в которых рассказывалось о сотворении мира, по одной из них, землю и человека создал падший ангел Сатанаил, который всё мог сотворить: и землю, и зверей, и людей — всё , кроме солнца и живой души. Бог смилостивился над человеком и вдохнул в него душу, и дал ему солнце. Но ночлежники солнца этого не видят, они духовно мертвы. ) Так они и живут: с темнотой в душе, безымянные, не надеющиеся выбраться со дна жизни.

А возможно ли это вообще: выбраться? А если тебя поддерживает надежда? Ведь надежда на лучшее — это мощный стимул к самосовершенствованию. Но всегда ли это так? Горький даёт такую надежду практически каждому из ночлежников. В «пещере» появляется странствующий проповедник с многозначным именем Лука (кто он: светлый или лукавый?), который обещает излечение, успокоение, любовь, уважение... «Во что веришь, то и есть,« — вот его философия. «Человека жалеть надо,« — вот его этика. И подкрепляет он эти мысли притчей о праведной Земле: пока верит — жив человек, веру убили — и человек погиб, незачем жить стало. Или обмана не вынес?

Ответ приходится искать самим, потому что авторский, высказанный Сатиным в монологе о человеке не слишком устраивает: слишком абстрактно, никак не привязано к жизни, неприменимо! И хоть Горький несколько раз высказывал свои порицания в адрес Луки, называл его «лукавым старцем», принесшим в ночлежку обветшалые христианские истины, и объяснял, что в «карете прошлого далеко не уедешь», всё же вынужден был признать, что противопоставить этим истинам ничего не смог.

Да, вот сейчас пишу и думаю, а как интересно было бы узнать о пути на дно каждого из героев, ведь Горький почти не приоткрывает завесу прошлого. Кем они были, а главное, какими они были: бывший барон, бывший телеграфист, бывший актёр...? И кем был Лука?

Надо бы почитать об этом.

Анатолий Алексин пишет для детей и взрослых, взрослым эти книжки нужны, чтобы понимать детей, а детям, чтобы понимать, что с ними может статься, если поступиться важными нравственными вещами.

Любить ребёнка, безусловно, необходимо, но любовь не должна быть слепой, иначе может случиться катастрофа в пределах отдельно взятой семьи. Речь идёт от лица отца, который понимает, что своей безоглядной любовью, потаканием любым капризам своей красавицы дочери, ради счастья которой они с женой многим пожертвовали, они воспитали эгоистку, не способную к сочувствию, сопереживанию.

«Болезнь — это несчастье, а не порок. Порок сердца — нечто совсем иное»

Над этой мыслью, безусловно, стоит задуматься каждому родителю.

Короткие, но достаточно ёмкие и афористичные размышления о жизни, любви, дружбе и смерти. Дон Жуан, поживший, понявший многое в этом мире, формулирует краткие выводы из опыта. Эти итоги могут быть интересными как женщинам, о которых очень много говорится в книге, так и мужчинам, ну, раз уж женщина — это смысл их жизни.

Странное произведение: с одной стороны, уж слишком простое и незатейливое, с другой стороны, многое осталось в памяти и растащено на цитаты. Вот и думаешь: что делать, чтобы разобраться со своими впечатлениями: перечитать или оставить все как есть, а то получится как в книжке: пока я буду читать, судьба повернётся ко мне и окажется: «И я тогда вскакиваю, хватаю, образно говоря, свой самурайский меч и… Но мудаки умеют вовремя прятаться. Только я схвачу меч, а они уже попрятались! И вот я стою, как х...й на именинах, а вокруг — ни мудаков, ни кроликов»

Милый юмористический рассказ: мужской взгляд на девушек из деревни (девушка у изгороди) и городских. Ох уж эти шляпки и булавки, зонтики и подвязки! Как же они раздражают мужчин, которым главное, чтобы, как говаривал Лев Толстой, жена жила жизнью мужа, а сама была не человек (выше, конечно, выше человека, но не человек!). А впрочем, как всегда у Аверченко остроумно, смешно, зло и в результате все несчастны.

Этот рассказ входит в сборник «Апокрифы». В них автор рассматривает известные сюжеты с другой точки зрения. Ромео и Джульетта из трагедии превращаются у него в весьма реалистическую историю с любовным треугольником, а затем долгой и счастливой семейной жизнью Джульетты (и уж, конечно, не с Ромео). Как всегда у Чапека оригинально и весело. И житейская мудрость присутствует: «Великая любовь? Я думаю, это — когда двое умеют всю свою жизнь... прожить вместе — преданно и верно... Джульетта была замечательной дамой, синьор. Она воспитала восьмерых детей и служила своему супругу до смерти»...

Замечательный рассказ о душе умирающего, заблудившейся в поисках выхода. Бирс здесь играет с читателем, давая ему надежду на счастливый финал, хотя, на мой взгляд, исход, учитывая реальную историю гражданской войны, вполне предсказуем. Очень интересна предельная степень детализации и внимание к ощущениям человека, которые тоже описываются очень подробно.

Один из самых тонких чеховских рассказов. Зачем люди мешают жить друг другу? Яков Бронза – человек, который всегда живет в маске, обижает людей своим равнодушием, но из-под этой бронзы прорывается перед смертью человек, тоскующий по людям, пытающийся загладить свою вину хотя бы перед Ротшильдом, жена-то уже умерла. Яков умирает, но скрипка его жива, она продолжает радовать и печалить людей. Может быть, музыка объединит нас…

Мomento mortis (помни о смерти). Один современный поэт (вы, наверное, понимаете какой) сказал, что он очень любит Льва Толстого, потому что тот учит умирать. Действительно, какое толстовское произведение ни возьми на всем смерть. А в этом маленьком рассказе их сразу три уместилось. Очень тяжелое чтение, депрессивное. Какая бы ни была смерть: эгоистичная, как у барыни, тихая, спокойная, даже деликатная, как у крестьянина, не желающего мешать живым и здоровым людям, величественная и достойная, как у срубленного дерева, — это все равно страшно, по крайней мере, то, как это показывает Толстой. Не скажу, что ощущения приятные, но сильные: пугает посильнее Кинга.

До чего же странная это штука — месть. Да, все мы знаем, что она разрушает. А что делать, если тебя неотвязно преследует призрак жены, доброй и милой женщины, которую все любили, а кто-то просто за то, что она оказалась в неподходящее время в неподходящем месте, а потом поверила в справедливость, разорвал на куски, подложив в её машину бомбу? Разве можно это простить?

Не знаю. А вот герой рассказа, обыкновенный учитель начальной школы, уверен, нельзя. Он ждет, а потом изощренно мстит, проходя при этом через годы испытаний и страданий физических и душевных.

Стал ли он счастливее? Не знаю. Но покой он обрел, ибо заслужил: даже сама природа была на его стороне!

До сих пор не могу понять, за что эту отличную приключенческую детскую книгу исключили из программы? Я её прочитала, когда ещё училась в средней школе, и прочитала с большим удовольствием. Мальчишки изображены отлично, дружба честная и верная, несмотря ни на какие революции, и это очень ценно. Гаврик и Петя очень непохожи друг на друга: Гаврик привык действовать самостоятельно, к этому его приучила суровая жизнь в семье рыбака, где с детства приходилось работать, вступать в перепалку с оптовыми торговцами рыбой, бороться за свои права. Петя, кажется, их другого мира, он во многом не понимает Гаврика, но, повинуясь законам дружбы, бесконечно ему доверяет. Пете во многом приходится даже тяжелее, ему всё время приходится «переступать» через страх, непонимание. Смотреть за тем, как формируется настоящий характер очень интересно.

P.S. А ещё оказалось, что это не отдельный роман, а целая трилогия. Вот мне, двенадцатилетней, радости было.

просил её уничтожить. Почему? Да потому что болезненная вышла вещь, страшная, противоречивая, но талантливая. Она не только о революции, она о музыке. Поэма очень и очень звучная, эта музыка ломки мира просто слышна: и выстрелы, и стоны, и марши, и романсы, и частушки, и вздохи... Этой музыке верил поэт Блок, потому что без музыки, в тишине (= пустоте, вакууме) жить не мог, оттого, что музыка прекратила звучать и умирал.

А о финале поэмы не высказался только ленивый, толкований множество: и то, что Христос благословляет революцию, и то, что революционеры ведут Христа расстреливать, вот и у Виктора Пелевина своя версия была в «Чапаеве и Пустоте»:

-

Я слышал, — сказал я, — что он поменял конец. Теперь перед патрулем идет матрос.

Брюсов секунду соображал, а потом его глаза вспыхнули.

- Да, — сказал он, — это вернее. Это точнее. А Христос идет сзади! Он невидим и идет сзади, влача свой покосившийся крест сквозь снежные вихри!

- Да, — сказал я, — и в другую сторону.

Что ж? Если о произведении до сих пор спорят, если оно не даёт покоя нескольким поколениям, пытающимся его понять, разобраться в нём, то это достойное произведение.

Гоголевские пьесы — образец комедии, смеёшься и оглядываешься, потому что понимаешь, насколько это всё близко, насколько не потеряло актуальности.

«Ревизор» — фантасмагорическая комедия, некий город, далёкий от столицы, обычный, купеческий, всё, как и везде: взятки, казнокрадство, произвол, держиморды, сплетни, мелкие скандалы... И тут — РЕВИЗОР из столицы, инкогнито!!! Что делать? Подмасливать, пускать пыль в глаза, пытаться породниться... На что только не толкнёт страх! И елистратишку, фитюльку, мальчишку примешь за важное лицо, и дочку свою отдать замуж за него готов, и вранью про суп из Парижа и 30 тысяч одних курьеров поверишь. Потому что знаешь — ты виноват, ты вор и растратчик, ты не выполняешь своего долга перед страной. Такие лица — просто чудо! Изворотливый подлец Земляника, простодушный Шпекин, читающий от скуки чужие письма, забитый, затравленный Лука Лукич Хлопов.... Немая сцена — шедевр! Всем досталось, а, как уверял Николай I, ему более всех! Такой и должна быть сатира: смешной и беспощадной, жаль, что сейчас такого практически не встретишь.

Почему хорошие люди такие недотёпы? Почему они так несчастны, нелюбимы, бесприютны? Я себе эти вопросы всё время задаю, когда сталкиваюсь с произведениями А.П. Чехова.

Вот и здесь. Треплев, Заречная, Сорин, Дорн, Маша, Медведенко мечутся, мучаются в поисках любви и идеала.

Треплев, молодой и талантливый писатель погибает заживо в глуши, где некому его оценить, некому ответить на его искания, некому полюбить его по-настоящему, безоглядно. Конечно, всё, что он пишет, странно, непонятно, порой вычурно, да он и сам не очень доволен своими творениями. Но вслушаемся:

Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, — словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли... Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах. Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно.

Это ведь просто совершенно новое искусство, у которого свои законы, свои правила. И отражает это творчество душевное состояние самого Треплева: так холодно, пусто и страшно в его одинокой жизни.

Нина Заречная. Дивная девушка, мечтающая стать актрисой, готовая ради любви пожертвовать благополучием, чайка, случайно, из любопытства подстреленная безжалостным охотником, потерявшая ребёнка и веру в свой талант...

И в противоположность им Аркадина, знаменитая актриса, которая играет всегда и говорит исключительно словами, зазубренными для ролей, в общем-то равнодушная к нуждам сына и брата. Тригорин, известный писатель, которому Чехов подарил свой «фирменный» приём: «Тригорин выработал себе приемы, ему легко... У него на плотине

блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса — вот и

лунная ночь готова» Деталь, которая важнее пространных описаний. Да, они талантливы, но глухи к страданиям живых людей, скупы, безответственны. За что автор подарил им талант?

Как-то размышляя о пьесе «Дядя Ваня» Чехов писал, что хочет показать, как «На сцене люди обедают, пьют чай, а в это время рушатся их судьбы...» «Чайка» тоже об этом. Только почему рушатся судьбы хороших людей. Это так грустно.

Сначала увидела версию М. Захарова с Абдуловым и Симоновой в главных ролях, очень романтичная пара: мужественный, похожий на ковбоя Медведь и хрупкая, нежная, ранимая, но сильная Принцесса. Но, если честно, запомнился больше всего Король в исполнении Е. Леонова. Фильм настолько поразил, что пересмотрела ещё и старую версию с удивительным, пожалуй, и вправду голливудской красоты актёром О. Видовым.

А потом пришёл черёд чтения. Что ж? Пьеса замечательная,красивая и правильная: Любовь побеждает все преграды, прогоняет смерть и воцаряется навеки, даже если земная жизнь наша коротка.

Очень понравилось то, как герои придуманной Волшебником (все писатели немножко волшебники) сказки, вырываются из рамок произведения и начинают жить по-своему. Так что, не бойтесь: «всё будет правильно, на этом построен мир«!

Удивительно красивая и насыщенная событиями драма с шекспировскими страстями. Юная и нежная Нина, разочарованный во всём, кроме своей жены, Арбенин, коварный высший свет. Просто читала и представляла себе всё в лицах: маскерад, потерю, ошибку, мороженое... Действительно, тут изнемочь может любой мудрый дух.

Романтическая и трагическая одновременно история. А ещё, когда я читала, всё время слышался замечательный вальс Хачатуряна, вихрь которого уносил героев. Потом смотрела фильм, старый, но потрясающе красивый.

Всем, кто любит хорошую классическую драму, очень советую.

Перечитала эту книгу потому, что посмотрела две кардинально противоположные экранизации К. Шахназарова и К. Серебренникова.

Что сказать? Повесть Чехова — одно из самых страшных и депрессивных произведений, я по прочтении всегда тоску испытывала ужасную и клаустрофобию. А произведение о философии и российском менталитете: зачем избавлять человека от страданий, если ими возрастает душа (хотя это вроде бы и стоики проповедовали), жизнь — это смесь острога с сумасшедшим домом, сумасшедшие зачастую гораздо нормальнее здоровых. Да, причём всё так уныло, и как сетовал сам А.П. Чехов без любовной даже истории, без женщины.

Если честно, потому и перечитывать стала, что в экранизации Серебренникова на эту женщину натолкнулась, которой нет у Чехова, да и вообще «Рагин» — очень своеобразный фильм. Советую посмотреть всем, кто читал чеховскую повесть, но только после прочтения.

Вот закончилась сессия, и решила я что-нибудь для души перечитать. В не помню уже какой раз рука привычно потянулась к Эмилю. Я обожаю этого сорванца, шалуна и фантазёра, который обязательно станет председателем сельской управы. Несмотря на все его шалости, проказы, он добрый и славный и думает не только и не столько о себе, сколько о других, я очень люблю главу о стариках из богадельни, которых он угощает праздничным обедом. Он знает, что у каждого должен быть праздник.

А ещё все шалости он совершает, конечно, не нарочно, просто натура такая: деятельная, любопытная, неунывающая. И не виноват он в том, что многие жители хутора Каттхульт готовы променять его на землетрясение:

Должна же быть на свете справедливость. Нельзя, чтобы все беды разом обрушились на американцев. Но я готова с ними поменяться, я бы с радостью им написала: «Вот вам Эмиль, а землетрясение пришлите нам!»

Это самая весёлая книга Астрид Линдгрен, самая оптимистичная. Может быть, потому, что Эмиль очень живой, очень общительный, умеющий получать удовольствие ото всего на свете.

Для любого взрослого или ребёнка этак книжка — подарок, потому что она помогает оказаться в детстве.

Вредные советы читала и в детстве и сейчас перечитываю, и наизусть шпарю, и двоюродному брату читаю, хоть его родители этого не любят. Не понимаю: почему? Это ведь всего лишь наоборотики, ведь для ребёнка очень важно сделать не так, как хочется взрослым и тем доказать свою самостоятельность. А многие советы очень остроумные.

Если вы с утра решили

Хорошо себя вести,

Смело в шкаф себя

ведите

И ныряйте в темноту.

Там ни мамы нет,

ни папы,

Только папины штаны.

Там никто не крикнет

громко:

«Прекрати! Не смей!

Не тронь!»

Там гораздо проще

будет,

Не мешая ни кому,

Целый день себя

прилично

И порядочно вести.

То что советы не всегда в рифму, так это их изюминка, креатив, так сказать. Всё равно запоминаются быстро и легко. Смешное, поучительное и просто развлекательное чтение. Детям нравится, взрослым не лишне вспомнить детство, так что эти советы ещё и объединяют. А серьёзно к ним относиться вовсе не стоит, а то так совсем можно чувство юмора растерять)

Я, например, надолго усвоила вот такой совет:

Родился девочкой — терпи

Подножки и толчки.

И подставляй косички всем,

Кто дернуть их не прочь.

Зато когда-нибудь потом

Покажешь кукиш им

И скажешь: «Фигушки, за вас

Я замуж не пойду!»

Вот жду, когда за косички дёргать больше не будут.

Женщины не должны воевать. Они могут даже хотеть защитить Родину, потому что они наделены материнским инстинктом и хотят защищать будущее. Но мужчины не должны такого позволять. Это я поняла, прочитав книгу.

Да, я видела в ней правду. Я восхищалась мужеством девушек. Я почувствовала боль Васкова, который не смог их уберечь. Но главное — женщины должны быть жёнами и матерями. А война убивает красоту. Вот эти удивительные девчонки и погибли. Очень тяжело. Тяжелее читать было только С. Алексиевич «У войны не женское лицо».

А я вот книжку эту так и не полюбила, несмотря на то, что читала в очень хорошем издании с подробными комментариями и пояснительными статьями. Ну не люблю я романы с ходульными, от начала и до конца выдуманными персонажами.

Вера Павловна, Лопухов и Кирсанов должны нам представить, кто они такие, новые люди. И что же они представили? Любовный треугольник? Чаепитие со сливками? Мастерские швейные? Разумный эгоизм, над которым так издевался Достоевский в образах Лужина и Лебезятникова? Да это все настолько искусственно, написано таким стилем, что тоска берет.

А Рахметов с его странными идеями: я ем говядину потому, что её ест простой народ, а ананасы не ем? Да простой народ говядину по праздникам ел, об этом барин не задумывается.

А сны знаменитые? Да это же ужас, что видит в 4 сне Вера Павловна, наивный и дикий ужас! Всё скопом, всё у всех на виду, эти парочки, которые ныряют за занавесочки позаниматься любовью, эти старики и дети, которые остаются дома...

Нет, не моё. Я к этому отношусь примерно как Набоков в 4 главе «Дара»

Чернышевский, будучи лишен малейшего понятия об истинной сущности искусства, видел его венец в искусстве условном, прилизанном (т. е. в антиискусстве), с

которым и воевал, -- поражая пустоту.

Я не люблю зеркала. Совсем не люблю. Вертишься, вертишься, вглядываешься во что-то неуловимое, и вдруг БАЦ: и замираешь в недоумении, потому что кажется — мир чуточку иной, промелькнуло, показалось и исчезло.

Зеркало вообще — злая вещь, передразнивающая, порой совсем беспощадная, хранящая информацию о людях когда-то в него заглянувших. Дверь в другой мир, где можно потеряться, можно разбиться вместе с этим зеркалом. Алиса, Алиса, заблудившаяся в Зазеркалье, где ты? Нарцисс, заглядевшийся в гладь вод — естественное зеркало: что он чувствует? И он ли это?

Сколько о зеркалах написали Набоков и Павич, Ходасевич и Булгаков. Так о чём это я? О книге молодых авторов, попытавшихся ещё раз поднять эту тему. Страшно? Да не очень. Есть очень милые и смешные. Я бы к ним отнесла Роньшина, Андрея Гринёва, Евгении Пастернак. А рассказ «Золотое зеркало» вообще про меня, наверное. Сам Мытько, один из составителей сборника вместе с Татьяной Васильевой тоже отметился: написал рассказ «Чёрное зеркало», такую интерактивную игрушку. Остроумно, не более.

Сборник неплохой, по преимуществу детский, не особо страшный, чаще смешной. Так что советую для заполнения пустот во времени. Хотя на ночь бы не советовала. Особенно впечатлительным особам)

«Вот злонравия достойные плоды»

«Умри, Денис, лучше не напишешь!» — воскликнул Потёмкин на премьере этой пьесы... Может, конечно и легенда, но ведь и правда, века бегут, а комедия по-прежнему читается как в полном смысле современное произведение. Митрофанушка, г-жа Простакова, Тарас Скотинин, учителя.... Неподражаемые образы, смешные и понятные каждому...

Госпожа Простакова жестокая помещица, но чадолюбивая мать, ради Митрофанушки готовая на любое преступление. Эта любовь и растит в сыне эгоиста, не умеющего ценить заботы, ласки, преданности, желающего только набивать вкусной пищей живот, развлекаться да мечтать о выгодной женитьбе...

Митрофанушка туп, но изворотлив, коварен, предатель по натуре и матушки не пожалеет....Мне особенно запомнилась сцена, когда недоросль пересказывает сон:

Митрофан. И теперь как шальной хожу. Ночь всю такая дрянь в глаза

лезла.

Г-жа Простакова. Какая ж дрянь, Митрофанушка?

Митрофан. Да то ты, матушка, то батюшка.

Г-жа Простакова. Как же это?

Митрофан. Лишь стану засыпать, то и вижу, будто ты, матушка, изволишь

бить батюшку.

Простаков (в сторону). Ну! беда моя! сон в руку!

Митрофан (разнежась). Так мне и жаль стало.

Г-жа Простакова (с досадою). Кого, Митрофанушка?

Митрофан. Тебя, матушка: ты так устала, колотя батюшку.

И ведь подумается: не так уж глуп этот Митрофанушка, просто выгоднее так, учиться не заставят, трудиться не надо, гоняй себе голубей.... Денег нет и считать нечего, а появятся, так и сосчитает, учителей не позовёт. Всё позволено! Жуткий тип!

Тарас Скотинин поразил нежной любовью к........ свиньям! И женитьба нужна для свиноводства, да и предки-то Скотининых, по их уверениям, ещё до Адама жили... Понятно же, кто предки-то....

А учителя — просто песня: Кутейкин, который убоялся бездны премудрости, но тем не менее издевается над учеником нерадивым, заставляя его читать фразу:

Кутейкин (открывает часослов. Митрофан берет указку). Начнем

благословясь. За мною со вниманием. «Аз же есмь червь...»

Митрофан. «Аз же есмь червь...»

Кутейкин. Червь, сиречь животина, скот. Сиречь:

«аз есмь скот».

Митрофан. «Аз есмь скот».

Кутейкин (учебным голосом). «А не человек».

Митрофан (так же). «А не человек».

Кутейкин. «Поношение человеков».

Митрофан. «Поношение человеков».

Вральман — чудо просто, не педагог, а мечта любого ребёнка... Голова, говорит, слабее живота, чего её перегружать? И действительно, зачем с такими учителями....

Вот только парадокс: почему-то отрицательных героев помню прекрасно и цитирую практически наизусть, а вот положительные герои вообще никаких эмоций не вызывают. Скучные и правильные до зубной боли. Все, вплоть до Софьи и её возлюбленного Милона. И любовь картонная. И чего положительные герои всегда такие неинтересные.

Несмотря на этот штрих пьеса отличная. И давно я такой замечательной сатиричекской комедии не читала.

Очень весёлая книжка, многие рассказы рассмешили до слёз. Как вспомню, «Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на руках, или зуб золотой, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место.» Просто потеха. И смешно ещё потому, что повествование ведётся от лица героя, маленького человека, который изо всех сил пыжится, хочет значительным показаться. Но получается вовсе не величественно, а смешно. Причём, написаны эти рассказы давно, а актуальности ни на грамм не потеряли, всё у нас по-прежнему. Смешно... правда, порой до слёз.

И один в поле воин

Коля Плужников — обычный парень, только что окончивший военное училище, вся жизнь впереди... могла быть впереди. Одно короткое слово изменило всю его судьбу. И слово это война. Пришлось забыть о многом: о тех приятных неожиданностях, которые выпали ему в последние три недели, и было их так много, и он был так счастлив... это радостное состояние духа оборвалось 22 июня 1941 года в 4 часа 15 минут утра. Война. Брестская крепость. И он как истинный офицер и настоящий человек вступил в неравный бой. Сначала было страшно, но рядом были товарищи, была поддержка, была любовь. Самое страшное — это когда он остался один, почти ослепший, из последних сил сражающийся, потому что, если ты не сломлен, то победить тебя нельзя!

И фашистам не удалось победить Колю Плужникова, поправшего смертью смерть! Пришлось отдать ему честь, потому что не уважать такого человека невозможно! «Он был выше всех мыслимых почестей, выше славы, выше жизни и выше смерти».

«Единственное прибежище для всех, кому жизни нет» (с).

Так определяет писательское творчество Дмитрий Быков в своей книге «Последнее время». книжка получилась у Быкова насыщенная, в ней собраны стихи, написанные за несколько десятилетий. Стихи разные, но все их объединяет тема нашей общей неприкаянности, попытка найти своё счастье и понимание того, что «счастья не будет»:

Век наш вошел в колею, равнодушный к расчетам.

Мы-то не станем просить послаблений,— а что там

Бьется, трепещет, не зная, не видя предела,—

Страх ли, надежда ли,— наше интимное дело.

Щебень щебечет, и чавкает грязь под стопою.

Чет или нечет — не нам обижаться с тобою.

Желтый трамвай дребезжанием улицу будит.

Пахнет весной, мое солнышко. Счастья не будет.

Вот так нежно и просто: не будет счастья, будет многое: радость, весна, любовь, но не счастье. Это спокойное осознание даже пугает немножко, потому что слишком похоже на правду. Может быть, приходит такое последнее для тебя время и ты осознаёшь это. Только бы подольше не приходило!

В художественном пространстве Быкова эпохи «последних времён» нет счастья, но есть любовь. Настоящая, огромная, простая и связующая все ниточки в мире. она тот волосок, на котором держится для поэта мир:

Любовь не девается никуда, а только меняет знак,

Делаясь суммой гнева, стыда и мысли, что ты слизняк.

Любовь, которой не повезло, ставит мир на попа,

Развоплощаясь в слепое зло (так как любовь слепа).

Я полагаю, что, нас любя, как пасечник любит пчел,

Бог недостаточной для себя нашу взаимность счел,—

Отсюда войны, битье под дых, склока, резня и дым:

Беда лишь в том, что любит одних, а палит по другим.

В этих стихах и Бог, и Гумилёв, и поэт, и возлюбленная — всё подчиняется любви, всё страдает и мечется. И вновь нет выхода, вновь проблема счастья (любящий жаждет разделить это чувство со своей единственной, но этого не дано, поэтому любовь превращается в мУку).

Эта книга — раздумье поэта о своём месте в жизни, это горькое понимание несовершенства не только мира, но и своего творчества:

У меня насчет моего таланта иллюзий нет.

В нашем деле и так избыток зазнаек.

Я поэт, но на фоне Блока я не поэт.

Я прозаик, но кто сейчас не прозаик?

А вообще, неблагодарное это дело поэтические сборники пересказывать: их надо читать!

Вот как полезно сдавать экзамены: перечитала в очередной раз «Обломова» и, кажется, начала приближаться к пониманию этого произведения.

Обломов никакой не лентяй: внутри него идёт постоянная сложная работа. Он пытается в этом мире, наполненном фальшью, ложной подвижностью, желанием во что бы то ни стало влезть на вершину карьерной или общественной лестницы, найти человека. Не социальный тип, не дослужившегося до очередного звания чиновника, не богатого наследника или успешного дельца, а человека....

Это сложно. Ведь его окружают не обломовцы, привыкшие к идиллической жизни, к спокойствию, медлительности, наслаждению сном, сытным обедом, вечным отдыхом: растительной жизнью, которая незаметно и безболезненно переходит в смерть. Илья Ильич оторвался от родового имения, уехал в столицу, и в этом его трагедия. Он не видит смысла в беготне, которая не ведёт к нравственному самоусовершенствованию, он не понимает любви-долга, он не знает счастья труда.

Кто виноват, что Обломов, человек, безусловно, одарённый, добрый, чувствительный, не стал нужным своей эпохе? Может быть, эпоха, которой ох как нужны были Штольцы (которые, к слову сказать, так и не появились, не едут к нам более немцы, чаще мы туда), может быть, воспитание и 300 Захарок, выполняющих приказания барина... Может быть, сама российская душа, вон мы какие: столько времени пролетело, а халат практически у каждого, и хлебом не корми, а дай его надеть и на диван завалиться с целью порассуждать о судьбах мира.

Я в себе обломовское такое ощущаю частенько, посмотреть так на мир, накрыться с головой одеялом и спать... и видеть сны, быть может...

P.S. А ещё образ литератора с глазами снулой рыбы в конце запомнился. Не щадил себя Гончаров, за то и люблю.

Пьеса удивительная! Смешная, желчная, раскрывающая механизмы продвижения по карьерной лестнице и завоевания положения в обществе. Читается и смотрится на одном дыхании. Такое ощущение, что продолжаешь наблюдать за историей Молчалина, который глумится (недаром фамилия-то у главного героя Глумов) над столпами общества. Но издевается он над этими людьми только в своём дневнике, в остальном же... Он готов выслушивать глупые наставления богатого родственника Мамаева, редактировать безнадёжные трактаты Крутицкого, от которых отказались даже профессионалы, ухаживать за тётушкой, чтобы та не обращали внимания на других кавалеров... И всё это, чтобы выгодно жениться и получить место в обществе...

А что же столпы? Они с удовольствием принимают лесть. Такой человек, как Глумов им просто необходим, поэтому даже разоблачение не поставило крест на его карьере.

Крутицкий. А ведь он все-таки, господа, что ни говори, деловой человек. Наказать его надо; но, я полагаю, через несколько времени можно его опять приласкать.

Городулин. Непременно.

Мамаев. Я согласен.

Мамаева. Уж это я возьму на себя.

Самое главное, что герой и по сей день остаётся актуальным. И может быть, он где-то рядом с вами. Вот только дневника не ведёт. Разве что виртуальный. Под ником)

Елена Семеновна Чижова – прозаик, переводчик, эссеист. Главный редактор международного журнала «Всемирное слово» (Санкт-Петербург), директор Санкт-Петербургского русского ПЕН–Клуба. Публикуется в литературных журнала с 2000 года. Первый роман — «Крошки Цахес» издан в 2000 году. В 2009 году удостоена премии «Русский Букер» за роман «Время женщин».

В романе 5 субъектов речи.

При относительном равноправии автор всё же центральным рассказчиком делает Антонину, потому что, во-первых, она является связующим звеном между прошлым и будущим, а также очень важно для Чижовой то, что она мать – центр мира.

Темы, которые поднимает Антонина, разнообразны: в её речи отражаются проблемы настоящего времени бытовые, социальные, политические.

В отличии от неё Гликерия, Евдокия и Ариадна рассуждают в основном о прошлом именно в их речи появляются детали прежней жизни.

– С вечера не спала, вот чего-то и вспомнилось: раньше конфетки были в коробках. Которые так насыпаны, которые – в золото обернуты. Откроешь, внутри щипчики серебряные.

С настоящим их связывает только воспитание девочки, причём взгляды на её воспитание у них разные, они пытаются передать ей практический опыт: вышивание, французский язык. Каждая учит девочку тому, что умеет, при этом они даже не пытаются передать ей сведения о мире, научить её в нём жить. Все свои сведения о мире она получает, прислушиваясь к разговорам взрослых.

Сюзанна от рождения немая, поэтому мы можем наблюдать только за её монологической речью. Для неё более реальным является мир мёртвых, в который она переносит образы из сказочного и окружающего её мира. Девочку интересуют трансцендентные вопросы.

«Музыка слабая, бежит ручейком. Занавес подняли. Хорошо на том свете. Выходят, на паперти у себя рассаживаются. Конфет шоколадных накушались и рады. Неужто и этот с ними? Ох, жду, сейчас на санках своих приедет...

Да вон же он, голубь. Высокий, синий. А руки у него – крылья. Перьями все покрылись. Он как прыгнет! Значит, и ноги отрастают. Только клюва пока нету... А зачем им клювы? Руки-то тоже отрасли...

Гости танцуют, кружатся... Платья на них шелковые, алмазами убранные. По краям каменья сверкают. Принцесса меж ними ходит – улыбается. Про жизнь свою прошлую не помнит. Проснулась и забыла...»

Елена Чижова изображает в своём романе три поколения женщин, чтобы показать прошлое, настоящее и будущее, как некогда показал это Чехов в своей комедии «Вишнёвый сад» . Отдалившись от своих героев во времени, Чижова показывает при помощи столкновений разных точек зрения проблему конфликта поколений.

Конфликт поколений можно увидеть в ситуации выбора имени девочки:

«По метрикам значилась Сюзанной. Имечко басурманское, прости Господи. В прежние времена срамных девок кликали, чтоб заступниц святых не позорить. А теперь мать родная выбрала – кличку собачью...»

«А еще, думаю, от имени много зависит. Взять хоть мое: Тонька да Тонька. Я тогда еще решила: если мальчик, в деда назову – мужикам все одно. А девочка – пусть с детства красивое имя слышит. Может, жизни моей не повторит».

У каждой героини романа своя правда, которую она выражает специфическим, свойственным только ей языком.

Речь Антоны, простой, необразованной женщины, наполнена просторечными словами, орфоэпическими ошибками.

– Барыню, – смеюсь, – ростите: может, икры ей паюсной купить?

Речь Гликерии и Евдокии мало отличается от речи Антонины, в силу отсутствия образования. В отличие от них речь Ариадны более точная, богатая, правильная, так как она была родом из аристократической семьи и поэтому получила хорошее образование.

«Евдокия губы поджала:

– Пусть у матери своей спрашивает – мать-то на что?

Ариадна оглядывается, щипчики ищет.

– Сколько лет прошло... Так ни разу не появился. Видно, непорядочный человек.

– А может, помер уже?..

– Помрет он, жди-дожидайся, – Евдокия сухарь макает, размачивает. – Такие-то кобелины долго живут.

– Да ладно тебе, – Гликерия за него заступается. – А вдруг с того света любуется, какая дочь у него выросла.

– Любуется он... – Губы поджала. – Чем так-то любоваться, помог бы девке: упросил – пусть бы заговорила.

– Ну разве можно так, – Ариадна страдает. – Сами не знаете, что говорите. Дикость какая-то».

Время и пространство в романе с одной стороны предельно конкретное, мы видим черты Ленинграда 60-х годов ХХ века, но с другой стороны, те проблемы, которые ставит жизнь перед этими женщинами не только и не столько временные сколько вечные, повторяющиеся из эпохи в эпоху.

В данном произведении автор строит своё повествование с субъективной точки зрения. В романе нет повествователя, есть рассказчики, у каждого из которых определённая точка зрения на то или иное событие, а также свойственные только ему психологические и речевые особенности

При помощи множественных точек зрения Елена Чижова создаёт картину мира, в центр которого, она помещает женщину – хранительницу традиций, исторической памяти, хозяйку дома, но прежде всего, мать.

Автору не столько интересно «описать» время, сколько «вытащить» его смысл. Все смыслы настоящего времени приходят из прошлого. Прошлое преломляется и влияет на каждое из последующих поколений.

Женщинам ничего не нужно объяснять, с ними всегда надо действовать. (Ремарк)

Что может быть лучше хорошего традиционного и весьма головоломного детектива?

Вопрос, конечно, риторический. Ниро Вульф и Арчи Гудвин — классическая пара: мозг, исключительно талантливый, мизантропически настроенный, малоподвижный, и сила, подвижность, умение собирать информацию. Всё вместе — это и есть успех в расследовании самых запутанных преступлений.

В этой истории, как впрочем всегда у Рекса Стаута, всё начинается с тайны, с убийства, которое полиция раскрыть не смогла. Арчи берётся за расследование и устраивается в некую контору, поставляющую инженерное оборудование, чтобы понять, кто же мог желать смерти клерка из отдела контроля... Здесь, в конторе, его ожидает масса приключений, порой пикантных, порой опасных, и, безусловно, все они связаны с прекрасными и небезопасными девушками.

Арчи — обаятелен, обходителен, неженат, хорош собой, поэтому к концу романа его окружает толпа хорошеньких женщин. Интересно: что он будет с ними со всеми делать?

Вульф зарычал на меня:

— Что, черт побери, ты собираешься делать со всеми сразу?

Я ухмыльнулся в ответ.

— Клянусь, не знаю. Просто я очень общителен. Не могу разочаровывать

людей, особенно женщин.

Ну что ж? Меня он не разочаровал)

Что может быть проще и обыкновеннее истории о том, как мир ломает человека, убивает в нём стремление к прекрасному, превращает его в расчётливого, скупого на нежность и ласку, не умеющего по-настоящему чувствовать прагматика? Пожалуй, ничего. Но и ничего трагичнее этой «обыкновенной истории» тоже не бывает. Гончаров показывает это без надрыва, всячески пытаясь подчеркнуть, что это не только история Адуевых, но и практически любого человека, прощающегося с детством и забывающего о стихах, любовных страданиях, природе, о ребёнке в себе, которого ну никак нельзя было терять.

Дядя и племянник и в начале и в конце произведения — антиподы. Просто роли их в процессе развития действия меняются. Племянник, приехавший в столицу полон прекраснодушных прожектов, но общество не приемлет романтиков, ему нужны практики, как потом окажется, Штольцы, полки Штольцев, дельцов, а не мыслителей. И он превращается в одного из таких: «Как он переменился! Как пополнел, оплешивел, как стал румян! С каким достоинством он носит свое выпуклое брюшко и орден на шее! Глаза его сиялирадостью». В этом стремлении стать деловым человеком Александру удалось, пожалуй, и дядю перещеголять.

И карьера, и фортуна! — говорил он почти про себя, любуясь им, — И

какая фортуна! и вдруг! все! все!.. Александр! — гордо, торжественно

прибавил он, — ты моя кровь, ты — Адуев! Так и быть, обними меня!

И они обнялись.

Вот так и живут, вроде бы умные, добрые, благородные люди. Но что они без любви, без души? Обыкновенная история»

Скучно жить на свете, господа

… ад для меня — это я сам!

«Французский роман» — это роман-воспитание, повествующий о становлении романтического эгоиста, исповедь Октава о том, как детство сделало его таким, каков он есть: « ребенком, заключенным в теле взрослого мужика, страдающего амнезией», не помнящим детства, потому что оно оказывается постоянно рядом ведь «От тепличного детства излечиться, наверное, невозможно».

«Французский роман» — это книга запоздалом бунте человека, застрявшего в пубертатном периоде, когда кажется, что весь мир против тебя, весь назло тебе. Правда здесь он не так уж и бунтует, зато психоанализа хоть отбавляй: зависть к старшему брату, презрение к своей некрасивости, нескладности, неумению заставить себя уважать, обращать на себя внимание.

«Французский роман» — это разговор с читателем, потому что «Книги — хороший способ поговорить с тем, с кем разговор невозможен.»

«Французский роман» — это другой Бегбедер, но это всё же Бегбедер.

Не могу сказать, что люблю раннего М. Горького. Я обожаю «На дне», «Дачников», «Жизнь Клима Самгина», автобиографическую трилогию. А вот раннее творчество, которое связано на прямую с моим городом немножко не моё. Слишком уж много Ницше, слишком уж всё СВЕРХ!

Два сверхчеловека на один небольшой рассказ — это всё же слишком, хотя выстроен всё абсолютно правильно, логически верно: от сверхэгоизма через своеволие человека, наказанного одиночеством, к сверхальтруизму. «Что сделаю я для людей?» — кричит Данко, разрывая себе грудь и освещая своим сердцем путь этим людям к солнцу. А осторожный человек наступает на это сердце. И так будет всегда. Но, по мнению писателя, есть только два процесса: гниение и горение. Вот каждый для себя и выбирает: гнить, истлевать, обращаясь в тень, примеряться к жизни или гореть, озаряя жизнь другим?

Сильно, мощно, но сказка. Слишком много приёмов намешано, чтобы я это полюбила по-настоящему. Уважаю писателя Горького. Но сверхлюдей не люблю даже в книгах.

У меня странное отношение к этому произведению. Я вовсе не ниспровергательница: люблю прозу Пушкина, но с «Дубровским» как-то не заладилось.

Поначалу всё казалось интересным: и описание разных усадеб, и характеры главных героев. Я искренне сочувствовала Андрею Гавриловичу Дубровскому, у которого рушился мир, вера в справедливость была утеряна, дружба растоптана. Я порицала и одновременно жалела его сына-гвардейца, потерявшего всё: свет, отца, имение, имя... Раскопала даже историю его нового имени Дефорж: таково было второе имя одного из любимых пушкинских поэтов Эвариста Дефоржа Парни. Мне казалось, что кара должна настичь Кирилу Петровича Троекурова за его самодурство, жестокость и своеволие.

Но потом вдруг всё очарование произведения стало рушиться: Маша, признающая лишь законы света, но не пожелавшая следовать законам чувства, Дубровский, бросивший на произвол судьбы людей, которые пошли за ним, непонятный финал. Такое ощущение, что автору просто надоело писать, и он бросил неоконченный роман.

Хотя размышляю вот сейчас: а может быть, Маша вовсе и не любила Дубровского, а видела в нём лишь спасение, всё же благородный, смелый, молодой и привлекательный разбойник приятнее дряхлого развратника. И у Дубровского настоящая личная драма была, вот и проявил эгоизм, а кто бы в такой ситуации не захотел остаться один.

А вот неоконченность покоя не даёт, обидно, хотя для Пушкина открытые финалы и неоконченные произведения не редкость.

Про то, как человечество, смеясь, прощается с прошлым и устремляется в будущее, писали многие. Чехов своё произведение тоже назвал комедией и удивлялся, почему этого не видят другие? К.С. Станиславский, кажется, назвал комедии А.П. Чехова лирическими и свои спектакли превратил в некие драмы с комедийными элементами и персонажами (гувернантка Шарлота, Епиходов).

Вот и мне почему-то было не смешно, а грустно. Недотёпы. Хотят переустроить Россию, посадить новый сад ещё краше прежнего, а свою жизнь обустроить не могут.

Гаев проел состояние на леденцах, он совершенно серьёзно произносит хвалу шкафу, гордится тем, что ничего не умеет, и удивительно, что в конце концов каким-то образом устраивается в банк. Раневская мечется между странами, мужчинами и совершенно не думает о настоящем. Лопахин — практичный человек, «размахивает руками», на при этом ходит по одной досточке, чувствует свою ущербность, неправоту, недообразованность, неумение ценить красоту. Петя Трофимов — вечный студент, рассуждающий о мировых проблемах, но не сделавший ничего для себя и других, что изменило бы жизнь к лучшему.

Все они люди,хорошие, не желающие другим зла, готовые даже помочь, как, например, Лопахин, но совершенно несчастные:

“О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь”.

И эти слова произносит вполне успешный Лопахин, который, с одной стороны, горд тем, что он, сын крепостного, купил этот удивительный сад, а с другой стороны, понимает, что проибретательство несёт удовлетворение, но не счастье.

Мне было жаль всех этих героев и не было желания смеяться над ними, хотелось только по примеру Фирса воскликнуть: «Эх, недотёпа!» А финал показался просто трагическим: и стук топора, и отъезд бывших хозяев, и забытый в заколоченном доме Фирс.

Онегин, добрый мой приятель...

Так я Евгения Онегина и воспринимаю. Пушкин сделал всё, чтобы его герои стали близкими людям любой эпохи. Они живут трудно, мучаются теми же проблемами, что и мои друзья, пытаются их разрешить, причём иногда глупо и неумело, настолько, что потом самим жизни нет. В общем, всё как у обычных людей.

Евгений Онегин — светский щёголь, представитель золотой молодёжи, воспитанный лентяем, которому любой «труд упорный был тошен», зато познавший науку «страсти нежной», — вдруг понимает, что «жизни мишура» ему наскучила, переселяется в деревню. Поначалу свежий воздух, пейзажи, забота об имении развлекали повесу, но потом и это наскучило. Вот эта вечная скука, хандра, сплин делали Онегина таким привлекательным для меня, когда я училась в 9 классе. Я досконально помню, что украшало кабинет философа в осьмнадцать лет, я помню, что он ел, какие смотрел спектакли, какие читал книги. Я вижу будто наяву «и лорда Байрона портрет, и столбик с куклою чугунной», и книги, в которых Евгений пытался найти ответы на мучившие его вопросы, и романы, заменявшие всё Татьяне. Помню его письмо к Татьяне, и мне хочется верить, что он любит по-настоящему.

Да, я помню и об остальных персонажах, и к каждому из них отношусь особо: Татьяну понимаю, она тихая, гордая, глубокая натура, и очень красивая, как оказалось потом; Ленского мне жаль — он неотмирный какой-то, нежизнеспособный, тенор, так сказать, невозможный в настоящей жизни; Ольгу — да не осуждаю даже, обычная девушка, каких тысячи, слишком заурядная, чтобы страдать по-настоящему. А ещё Зарецкий, Дмитрий Ларин, мать Татьяны и Ольги...

Я очень долго не могла понять, почему Пушкин бросил своих героев, как он мог так поступить с ними, которым дал жизнь, но не дал счастья? А потом поняла: они вырвались из-под его власти: «Представьте, что учудила моя Татьяна, — взяла да и вышла замуж!» — писал он. И сам был в недоумении. Вырвались и стали просто жить. А в жизни хеппи эндов не бывает.

Вот и обожаю этот роман, полный деталей, написанный лёгким, летящим языком, заставляющий понимать простые и сложные вещи, а меня ещё заставивший листать энциклопедии и комментарии, чтобы узнать о тех именах и явлениях, о которых я до прочтения этой книги понятия не имела! Так и открывала я мир XIX века, училась отличать его от других. «Энциклопедия русской жизни» — навязло на зубах, но ведь правда!

Так легко и так трагично, как может быть только в жизни.

Очередная книга стихов Быкова. Я, если вижу поэтический сборник этого автора, рука сама тянется взять и обязательно унести с собой, хотя стихотворения, конечно, во многом повторяются, но... И обложка мне нравится, эта железная дорога, уходящая вдаль — символ вечного пути-блуждания российского. Очередное хождение за правдой, попытка понять, в чем оно, счастье народа, поэта, человека... Да и будет ли оно?

Музыка, складывай ноты, захлопывай папку,

Прячь свою скрипку, в прихожей разыскивай шляпку.

Ветер по лужам бежит и апрельскую крутит

Пыль по асфальту подсохшему. Счастья не будет.

Счастья не будет. Винить никого не пристало:

Влажная глина застыла и формою стала,

Стебель твердеет, стволом становясь лучевидным —

Нам ли с тобой ужасаться вещам очевидным?

И стихи, которые открывают сборник люблю особенно, потому что они о жизни и литературе. Они противоречат друг другу, с одной стороны, но лирический герой-то один, и позиция его неизменна, поэтому «жизнь выше литературы», но именно литература «единственное прибежище для тех, кому жизни нет», а это даёт уверенность, что надо делать что-нибудь ещё, «кроме жизни», а не удовольствоваться «роеньем бактерий». Да, такой вот «недовольный» жизнью превращается в мост между двумя берегами:

На одном берегу сочиняют стихи,

По заоблачным высям витают,

На другом берегу совершают грехи

И почти ничего не читают.

На другом берегу зашибают деньгу

И бахвалятся друг перед другом,

И поют, и кричат… а на том берегу

Наблюдают с брезгливым испугом.

Я стою, упираясь руками в бока,

В берега упираясь ногами,

Я стою. Берега разделяет река,

Я как мост меж ее берегами.

Я как мост меж двумя берегами врагов

И не знаю труда окаянней.

Я считаю, что нет никаких берегов,

А один островок в океане.

В книге много всего: прощание с молодостью, стихи о любви, баллады, стихи о литературе и жизни, стихи о себе, непоэте, непрозаике, несчастном, нелюбимом, не знающем жизни, требующим мщения за обиду... Он разный: тонкий и грубый, смеющийся и страдающий. И всего через край! Такого и люблю!

С какой-то виноватостью усталой

Я все свои грехи переберу.

Я не умру от скромности, пожалуй.

От сдержанности — тоже не умру.

Я также не замалчиваю факта,

Что трезвым не останусь на пиру.

Еще я не умру от чувства такта.

От вежливости — тоже не умру.

От этой горькой истины не прячась,

Я изучаю сам себя на свет.

Я не умру от стольких дивных качеств,

Что, видимо, мне оправданья нет.

Да оправдаться я и не стараюсь:

Я умирать пока не собираюсь.

«такие капитаны двигают вперед человечество и науку».

Замечательная книга. Я её прочитала в 12 лет. Была заинтригована письмами, потом заинтересовалась школьной жизнью, учителями, особой системой, до их пор помню эту утку, которой были посвящены все уроки: от природоведения до математики. Переживала за героев, следила с затаённым духом за их приключениями. И всё было правильно: Саня Григорьев, Катя Татаринова, Петька Сковородников, Валька Жуков добивались своей цели. Ошибались, любили друг друга, были благодарными своим учителям, ненавидели предателей, не прощали им, дрались с Ромашовым, выводили на чистую воду Николая Антоновича....

Многое выпало на долю, да и срок в романе охвачен немалый, главным героям пришлось пройти через войны, через трудное для страны время, но испытания закаляют их и делают героев устойчивыми к любым невзгодам.

Хороший приключенческий роман, который может заинтересовать человека любого возраста, но я бы советовала его всё же прочесть до 18, чтобы научиться «бороться, искать, найти и не сдаваться».

Я понимаю, что Ольга Арефьева подражает В. Вишневскому, но, на мой суперсубъективный взгляд, многие одностишия превзошли первоисточник. Очень талантливая, хотя, может быть, чуточку затянувшаяся, игра в слова. Афоризмы ушли в народ! И это очень правильно.

Люблю вас. Просто в очень редкой форме.

Не жертвуйте собой, когда не просят!

Как утомляет симулировать нормальность...

А где лежит всё то, что в Интернете?

Я думала Вы псих, а Вы — психолог!

Как трудно умным глупостей не делать..

«Лечу от всех болезней» — ну, лети...

«Каждый учитель педагог, но не каждый педагог учитель» — это общеизвестно. И по-моему, произведение Валентина Распутина именно об этом. Учителей мы помним не только и не столько за те знания, которые они в нас вложили, сколько за их душевные качества. Лидия Михайловна — прежде всего талантливый человек, это очень важно — помочь человеку выжить в сложных обстоятельствах, не ожесточиться, не потерять веру в добро, бескорыстие, в то, что тебя не предадут ни при каких обстоятельствах.

Одна моя знакомая, которой я безраздельно доверяю, человек с огромным читательским и жизненным опытом сказала как-то, что любой человек может за свою жизнь написать одну хорошую книгу, если будет говорить о себе. Просто люди часто стесняются говорить о себе и своих близких, даже завуалированно, даже спрятавшись за художественный вымысел, оберегая свой внутренний мир.

Павел Санаев не побоялся, и книга получилась по-настоящему хорошая. Книга о которой не просто говорят, а которую чувствуют и переживают вместе с автором. Такой и должна быть настоящая книга.

Кто из нас не страдал от своей заурядности, в юности иногда кажется, что ты просто сливаешься с толпой и внешне и внутренне. Это очень обидно, наверное, чувствовать себя таким, особенно на фоне идеально красивых родственников. Да, жить рядом с красавцами — испытание не из лёгких:

«Никому не пожелаю с детства жить рядом с красотой. Если наблюдать красоту изредка, она озаряет мир. Но в повседневной жизни она больно ранит, жжёт, оставляет незаживающие раны».

Как же избавиться от этого чувства неполноценности, если ты даже самоубийство совершить не можешь по-человечески? Как обратить на себя внимание? Может быть, исчезнуть и возродиться, став произведением искусства, национальным достоянием, за которое люди готовы платить миллионы. Пусть даже для этого тебя изуродуют, лишат человеческого облика, превратят в вещь. Так ли уж плохо стать вещью, дорогой, знаменитой, чем просто невидимкой?

«Красота — это проклятие, которое порождает лишь лень и безволие. Уродство же — благо, которое приводит к исключительности и может превратить обыкновенную жизнь в удивительную судьбу».

С другой стороны, отречься от уникальности, от себя, от своей сущности, от родных людей. Да. Дилемма. Но на то мы и люди, что готовы так вот стать Адамами-бис:

«Мы часто подолгу сопротивляемся очевидному, но иногда немедленно соглашаемся на самые безумные проекты».

Интересно, а как назвать того художника, который так легко распоряжается судьбой живого человека? Художник ли он или просто жестокий и безнравственный манипулятор? И как будут складываться отношения между таким «художником» и таким «произведением искусства»?

Обо всём этом в жанре притчи от лица Адама-бис и повествует Шмитт. Как всегда очень коротко, афористично, насыщенно. Это размышления о современном мире, об искусстве, о массовой культуре, о том обществе, в котором мы все живём, о душе, этой «вечно кровоточащей ране». Это, безусловно довольно злая сатира. Современное искусство, его ориентация на массовое потребление, на прибыли представлено во всей его неприглядности. Государство, погрязшее в бюрократизме, во всей своей бесчеловечности. Зато и любовь, противостоящая им, во всей силе и мощи.

Павич для меня — сложный писатель. Интересный, но сложный, поэтому читаю его нечасто. Когда бралась за эту книгу, то опасалась, что завязну в очередной раз. Но чтение на удивление оказалось лёгким и приятным. Роман (я бы сказала всё же сборник новелл) о зеркалах.

Зеркало — вещь удивительная, отражает тебя, но хранит ещё и сотни отражений других лиц и судеб, которые, если очень постараться, можно увидеть. Вот герой романа ищет особое зеркало, чтобы нарисовать на нём картину. Это, насколько я знаю, католическая традиция — рисовать Мадонну на зеркале. Зеркало «с дыркой» играет в романе особую роль, оно образует сюжеты многих новелл, так в одной из них женщина просит художника согрешить с ней на фоне «зеркальной картины», возле этого зеркала вращается мир, отражаясь в нём. Это мир литературной игры во всё: в слова, судьбы, литературных персонажей, писателей, художников. И всё это, отражаясь, становится немножко иным, зеркальным, не таким, как мы себе представляли.

Сложно и путано объясняюсь, но Павич и сам не прост вместе со своей нелинейной прозой.

В общем «Вы сидите здесь добровольно и, пока не кончите читать, не выйдете из рассказа. И из зеркала в нем. Почему вы это делаете, понять нетрудно. Каждый человек всегда и везде пытается хоть чуть-чуть понять, кто он такой. Вот и вы сейчас пытаетесь это сделать. Всякое чтение — это попытка узнать, кто ты есть на самом деле.»

«С этого момента я понял, что во взрослую литературу я просто не пойду. Там плохо. Там хамски. Там дерутся за место. Там врут. Там убивают. Там не уступят ни за что, не желают нового имени. Им не нужна новая хорошая литература. Не нужна. Понимаешь. Там давят. Я бы сказал так, я решил скрыться в детскую литературу, уйти туда»

Так пояснил причины своего ухода в детскую литературу замечательный, талантливейший, удивительно чуткий к слову Юрий Коваль. И хорошо, что он стал детским писателем. Для детей всё должно быть лучшим. Я рада, что помню «Недопёска», и книжку, и фильм, в котором всё от этого удивительного человека: и сюжет, и песни, которые он исполняет очень здорово!

И всё же о книге. Язык удивительный, яркий, запоминающийся, легко дорисовывающий в воображении картинку:

Алюминиевый таз брякнулся на пол, заныл, застонал и выкатился из кабинета.

правда же слышно, как брякнулся этот таз из рук незадачливой Прасковьюшки? А ода красоте песца, сбежавшего со зверофермы?

О недопесок Наполеон Третий! Круглые уши, платиновый мех!

Ваша величественная черная морда обращена точно на север, и, как стрелка компаса, рассекла ее ото лба до носа белая сверкающая полоса!

Прекрасен, о Наполеон, ваш хвост -- легкий, как тополиный пух, теплый, как гагачий, и скромный, как пух одуванчика.

Одним только лишь этим хвостом укутай свою шею, вечный странник, и валяй хоть на Северный полюс.

О хвост недопеска! Ни лиса, ни соболь не похвастаются таким пышным хвостом цвета облака, которое тает в голубых небесных глубинах над березняком иль осинником. Торжественнейший хвост, формою похожий на дирижабль.

И при такой красоте его ещё и за шпица принимает плотник Меринов! Шпиц с мордой и хвостом песца, это же надо придумать! Да Меринов, видимо, этих шпицев и в глаза не видел!

А замечательный дошкольник Серпокрылов, готовый бежать с Недопёском хоть до Северного полюса! Защищающий Наполеона третьего, заботящийся о нём, уверенный в том, что зверь будет свободным!

И Вера, нет, не дочка плотника Меринова, а настоящая вера в то, что песец сбежит и доберётся до самого Северного полюса по-настоящему греет!

Так что читайте! Смотрите!

Слушайте! http://nashekino.narod.ru/nedopesok/nedopesok.html Это поёт сам Коваль! И поёт душевно и здорово!

Он не любит, чтобы его жалели. А зачем его жалеть? В этом мачо в инвалидной коляске столько таланта, столько жизни, столько силы. Тело его... подумаешь, тело, он сам не ропщет:

Другого тела у меня все равно нет и не будет. Приходится жить с этим. Оно меня устраивает, тело. Нет. На самом деле, я не шучу. Можно было бы пожаловаться, наверное, бывают тела и получше, но я не буду. Мое тело работает, грех жаловаться.

и добавляет:

Через пять минут разговора со мной любой нормальный человек забывает, что мое тело некрасиво.

Всё, что он написал в своей книжке — правда, но правда и то, что он по-настоящему любит жизнь. Это мы думаем, что он обижен судьбой, сам Рубен на неё не обижен, он не жалеет о том, что появился на свет и живёт больно и трудно:

Моё тело болит. Боль — это очень неудобно. Что поделаешь. Жизнь так устроена, за все надо платить. Если бы у меня было другое тело, это был бы уже не я. Болью и неудобствами моего тела я плачу за жизнь. Я живу как могу. Я не жалею.

Вот потому и ценна эта книга. Она не о беспросветном ужасе домов для инвалидов, детских домов... вернее, об этом но не только. Она о жажде жизни, о любви к ней, об умении бороться за каждое мгновение счастья, о том, что необходимо идти к людям:

Я парализован. Ноги не ходят. Зачем человеку ноги? Иметь здоровые крепкие ноги очень удобно. Ноги много для чего в жизни нужны, но если отбросить все неважное и не совсем значимое, то получается, что ноги человеку нужны главным образом для того, чтобы приближаться к другим людям. Есть люди с ногами и без ног, одни не хотят приближаться к другим, другие используют ноги только затем, чтобы стать выше. Это жаль.

И я понимаю тех девушек, которые влюблялись в него, потому что сила харизмы его огромна. Я восхищаюсь им!

В рецензии использованы материалы статьи Р. Гальего «Моё тело»

Я прочитала эту книжку в третьем классе, потом в пятом, девятом и так далее. Перечитывала и понимала, что с каждым разом становится «всё чудастее и чудастее», просто читала книжки в разных переводах, с разными иллюстраторами и восхищалась мощи таланта скромного, заикающегося математика, создавшего для девочки Алисы Лиддел такой вот мир, в котором всё не так, всё неправильно, в который можно бесконечно играть, как в виртуальную бродилку и плутать в языковой игре.

Книжка почему-то сейчас кажется мне совсем не детской, но, видимо, каждый возраст открывает в ней свой мир, свою дверцу, за которой очередной пирожок с надписью «съешь меня», валет, обвиняемый в краже котлет, болванщик и мартовский заяц, которые поссорились с временем, Черепаха Квази и её учитель Спрутик (потому что всегда ходил с прутиком), Лев и Единорог... Так много героев, и каждого запоминаешь по-особому. Один из любимейших — филолог Шалтай-Болтай.

Эта книжка восхищает далеко не всех, Кэрролла часто критиковали за чрезмерную экстравагантность, нелепость, отсутствие смысла. И всё же прошло уже почти полтора века, а сказка жива, волнует переводчиков, мультипликаторов, да и просто читателей. Кстати, о переводчиках (книга переводилась на русский 18 раз!): я больше всего люблю перевод Н.М. Демуровой, хотя в детстве обожала Б. Заходера. А версия В. Набокова совсем не понравилась.

Единственное, от чего становится грустно, так это то, что я не могу прочесть книгу на языке оригинала и насладиться подлинно английскими парадоксами. Остаётся мечтать:

Если бы это было так, это бы ещё ничего. Если бы, конечно, оно так и было. Но так как это не так, так оно и не этак. Такова логика вещей

«Он не только учил детей стоять на голове, он учил ученых стоять на голове. Какая же это была голова, если на ней можно было так стоять!» — писал о Кэрролле Честертон. Великая голова!

P.S. И последнее: «Ну, разве можно серьёзно относиться к книжке без картинок?!» Конечно, нет. Поэтому признаюсь в любви к мрачноватым, но прекрасным иллюстрациям Тенниела, хотя отдаю должное и Сальвадору Дали, всё-таки к такой книжке, полной абсурда, иллюстрации должны делать именно такие художники.

«Я буду писать рассказы о маленьких людях до тех пор, пока все не поймут, что короткий рассказ может иметь огромное воспитательное значение. В нем должны сочетаться юмор и глубокое чувство».

Вы спросите: «Зачем летом читать рождественские сказки?» Отвечу: «Чтобы понять, что чудеса существуют и мы сами можем их творить»

Именно об этом рассказы замечательного американского писателя. В них всегда выигрывает не тот, кто богат и успешен, а тот, кто любит и умеет жертвовать собой. Тот, кто пойдёт искать персики и достанет их даже тогда, когда это практически невозможно («Персики»), нарисует последний лист и тем подарит надежду на жизнь юной впечатлительной девушке, решившей почему-то умереть именно тогда, когда с дерева упадёт последний листок («Последний лист»), будет ради любимого выполнять тяжёлую физическую работу («Из любви к искусству»)...

Бывает, правда и по-другому: грошовый поклонник, которого ты отвергаешь, вдруг оказывается миллионером («Грошовый поклонник»)... Но тогда ты сама виновата: не суди о человеке по себе, не суди по его внешности, умей любить душу. Только тогда откроется тебе истина:

Но да будет сказано в назидание мудрецам наших дней, что из всех дарителей эти двое были мудрейшими. Из всех, кто подносит и принимает дары, истинно мудры лишь подобные им. Везде и всюду. Они и есть волхвы.

Эта цитата из одного из самых любимых рассказов «Дары волхвов». Дар — это когда рядом тот, кто любит тебя, кто, несмотря ни на какие обстоятельства, найдёт в себе силы подарить тебе чудо!

Пусть рядом с Вами, дорогие мои сообщники, будут такие люди!

Скажите, пожалуйста, много ли таких людей, которые других-то резать право имеют?

Почему вдруг рука потянулась к этому сложному, тяжёлому, мрачному произведению сейчас, летом, во время каникул? Просто открыла список, пролистала его и поняла, что ещё раз перечитывать этот мрак слякотной осенью — это вгонять себя в депрессию, а сейчас, когда совсем по-достоевски на улице жара стоит смертная и солнце палит просто, тьма не так страшна, наверное.

Роман действительно сложный, неровный, нервный, мастерски показывающий, как «недодуманные идеи» захватывают, заражают человека не хуже трихин, заставляют его совершать поступки не совместимые с гуманностью.

Ведь Раскольников добр, бескорыстен, отдаст последние деньги жене и детям Мармеладова, попытается не допустить, чтобы «жирный франт», ассоциирующийся у него со Свидригайловым, совратил девушку, вступится за Соню, оскорблённую Лужиным. Что же толкнуло его на жестокие поступки? Бедность заела? Убил, чтобы не умереть с голоду? В том-то и дело, что нет!

Идея о сверхчеловеке, столь популярная в начале XX века, волновала Ф.М. Достоевского уже тогда, он понимал всю опасность этой страшной идеи деления людей на «тварей дрожащих» и «право имеющих» на кровь по совести. Не бывает крови по совести. Раскольников это слышит от разных людей: от следователя Порфирия Петровича, пытающегося воздействовать на своего оппонента логическими, разумными доводами, от сони Мармеладовой, которая просто верит, что нужно обратиться к людям и Богу. Раскольников поверит Соне, почувствует с ней некое единство: убийца и блудница будут вместе читать историю о воскресшем на четвёртый день Лазаре и верить в искупление, хотя верить сложно, уж слишком жесток окружающий их мир.

И жесток он к таким людям, как Мармеладовы: загнанная Катерина Ивановна, чахоточная, сошедшая с ума от нищеты, пьянства мужа, жизни в проходной комнате, обуреваемая гордыней дворянка, Сонечка, казалось бы, втоптанная в грязь, вот только к ней никакая гряз не пристаёт, настолько силён свет её души, дети, вынужденные дрожать от голода, холода, тяжёлого характера матери и пьянства отчима.

А вот Лужиных мир этот принимает. Пётр Иванович — прагматик, он кафтаном своим с ближним не поделится, потому что себе в убыток жить не выгодно, и девушку в жёны будет подыскивать такую, чтобы помыкать ей и попрекать куском хлеба. И не придёт Лужну в голову мысль о вечности, похожей на закоптелую баньку с пауками, и не захочет он «отправиться в Америку», как Свидригайлов или покаяться как Раскольников.

Вот и встаёт в главного героя вопрос: «тому или тем жить на свете, то есть Лужину ли жить и делать мерзости, или умирать Катерине Ивановне?» Но на этот вопрос нет ответа, потому что человек не имеет права на него отвечать. И что же делать? Смириться? Ответ автора: да, смириться, жить по законам добра, как это делает Сонечка.

Сонечка… Сонечка… Вечная Сонечка, пока мир стоит.

Ну, и ещё один персонаж — это Петербург, страшный город, вампир, сводящий с ума, своими дворами-колодцами, грязными лестницами, комнатками-гробами, жарой и вонью, порождающий ужасные идеи и сны. Соучастник преступления Раскольникова. Жёлтый город, с «круглыми столами овальной формы» подталкивающий к сумасшествию:

А Всевышний играет в молчанку,

Сверху сыплется влажная пыль,

И вселенная мокрой мочалкой

На соборный намотана шпиль.

Ты уйдешь из Петровской столицы

Не в классически-огненный ад, —

В Вечность серую, в баню к мокрицам,

К паукам, что на стенке кишат…

В двух шагах от такого Эреба

Оглянись, передумай, должник…

Петербургское мутное небо

Тихо капает за воротник.

Равнодушный к тебе, невеселый

Город мокнет под мелким дождем,

Шпилем, будто осиновым колом,

К этой утлой земле пригвожден.

(В. Шефнер)

Да, произведение неоднозначное. Для меня, например, убийца и блудница, понятия несопоставимые, а ещё я не очень верю в Разумихина, а вот Порфирий Петрович и Свидригайлов очень интересуют меня. Поражает то, что основное действие романа, вместившего в себя так много судеб и событий, укладывается в несколько дней. Мыслей много, буду думать.

P.S. И не одна буду, столько людей пытались это произведение осмыслить В. Пьецух в «Новой московской философии», Б. Акунин в «Ф.М.», В. Шефнер в «Исходе Свидригайлова»... И действительно достойное раздумий произведение.

Это вторая книга Дж. Кутзее, которую я прочла. Я не разочарована. Книга интересная, хотя и содержит множество спорных моментов.

Показать жизнь писателя через его же произведения — очень сложная задача, тем более, что если одним из действующих лиц становится пригвождённый шпилем, словно осиновым колом к этой утлой земле Петербург (про утлую землю и кол не я придумала — Вадим Шефнер, тоже по поводу Петербурга Достоевского). Что сказать? Петербург удался. Именно таким его Достоевский и изображает: углы, каморка, в которой проживает Достоевский, тёмные лестницы, запахи... И населён этот достоевско-кутзеевский мир персонажами великого писателя: здесь мы и проститутку Соню встречаем с детьми, и Амалию Карловну, узнаём, что в Твери живёт Марья Лебядкина.

Да, Петербург Достоевского, но всё-таки будто из викторины о Достоевском. Постмодернистский. Такое ощущение, что это тот Петербург, про который не Достоевский, а мы, ученики филологического класса, а потом и факультета писали в сочинении. Слишком в него всего много из Достоевского натащили. Бесконечные детали, детали, детали... (Хотя тут я скорее всего не права, это и есть от Достоевского, помню, он говорил где-то: «Мелочи, мелочи — главное»).

И Достоевский получился такой, каким его увидел Фрейд. Такое ощущение, что при разработке образа Кутзее обращался-таки к статье «Достоевский и отцеубийство». Уж слишком мрачная и патологическая личность получилась. «Не «народная расправа» — «сыновняя»: вот что лежит в основе всех революций, зависть отцов к женщинам их сыновей, помыслы сыновей о том, как бы отнять у отцов их денежную мошну». По-моему, так чистой воды Фрейдизм.

В общем, интересно, но беспросветно. И получается по Кутзее, что мир Достоевского — это «место, где тебя бьют» .

Если бы он вел дневник своих мучений, там было бы всего одно слово: Я». (с)

Бывают книжки, которые открываешь и понимаешь: всё про меня. Когда я увидела эту небольшую книжку с очаровательно-грустным крысёнком на обложке и прочитала в аннотации, что это первый роман Сэма Сэвиджа, профессионального адвоката, и что начал он свои художественные произведения писать, когда ему было за 60, т.е. когда уже многое в жизни понято, осознано и прочитано — не раздумывала ни минуты: купила и начала читать ещё в автобусе. Проехала 5 остановок, потому что почти всё там было про меня....

Конечно, я не тринадцатый крысёнок в семье и родилась не в книжном магазине (иногда жаль бывает, кстати), но в остальном... Я так же, как и Фирмин, начала свою читательскую деятельность с того, что буквально пожирала книги, одну за другой, без разбора.... Жила в книжке, пока читала, а потом путалась и забывала разные подробности, литературных героев, авторов, города и страны. Но с годами вкус к чтению воспитывался, и я стала задумываться о том, ЧТО мне интересно, а от чего вполне могу отказаться, чем подлинно хорошее произведение отличается от подделки, яркой красивой фальшивки. И так же, как и Фирмин, я переселилась в мир литературы, обжила его и чувствую себя в нём гораздо комфортнее, чем в любом другом.

Но это всё так.... лирическое отступление на заданную тему. А книга? Книга замечательная, она написана от лица мышонка, которому литература заменила жизнь. Он родился в книжном магазине, да так и остался в нём жить, когда все остальные братья и сёстры ушли искать своё счастье. Он проживает жизнь каждого литературного героя и даже порой додумывает судьбы персонажей и писателей, он любит кино и красивых женщин, он страшно не любит свою внешность, зато понимает Ф.М. Достоевского, Ш. Бронте, У. Фолкнера и Г. флобера.... Имена можно перечислять долго, как и названия произведений.

Вообще, прочитав книгу Сэвиджа, в которой масса ссылок и цитат, аллюзий и биографий, я действительно лучше начала понимать некоторые произведения. Книга местами необыкновенно печальная, порой немного смешная, иногда даже чуть циничная... но трогательная. И с прекрасными графическими иллюстрациями.

Многие ли из нас, читателей, могут сказать как Фирмин:

«Даже сегодня, стоит только перечислить названия, и меня душат слезы. Вот, декламируйте, повторяйте за мной вслух, медленно, с чувством, с расстановкой, и у вас сердце зайдется. «Оливер Твист», «Геккльберри Финн», «Великий Гэтсби», «Мертвые души», «Мидлмарч», «Алиса в Стране Чудес», «Отцы и дети», «Гроздья гнева», «Американская трагедия», «Питер Пэн», «Красное и черное», «Любовник леди Чаттерлей».»

Читайте, господа

Именно благодаря этой книге я поверила в существование так называемого «английского юмора», а потом уже был Вудхауз...

Произведение очень весёлое, повествующее о похождениях троих друзей Джерома, Гарриса и Джорджа, ну и о Монморанси, конечно же, забывать не стоит: ему в книжке отводится одна из главных ролей. Друзья — люди своеобразные: ироничный, но и чувствительный, даже немножко сентиментальный Джером, прагматичный Гаррис, которого ничем не проймёшь и который никогда не плачет «неизвестно почему», Джордж, чувствующий жажду примерно в одно и то же время и Монморанси — самый разумный, приспособленный к жизни и неунывающий из этой четвёрки.

В книжке смешно всё: и то, как рассказчик обнаружил у себя кучу болезней, перечитав медицинский справочник, и то, какой рецепт для лечения он получил:

«1 фунтовый бифштекс и

1 пинта горького пива

каждые 6 часов.

1 десятимильная прогулка

ежедневно по утрам.

1 кровать

ровно в 11 ч. вечера.

И не забивать себе голову вещами,

которых не понимаешь».

и важные собрания, на которых избирался маршрут, и само путешествие, и знакомство с тремя леди. Сюжет выстроен будто бы в жанре романа-путешествия, но главное здесь — те миниатюрки, при помощи которых автор раскрывает характеры героев, особенности национального джентельментства, а также неповторимый юмор. Многое просто растаскала на афоризмы и теперь активно пользуюсь.

Когда читала в первый раз, хохотала прямо в автобусе так, что попросили почитать вслух. Такого весёлого, беззаботного и не несущего совершенно никакого негатива произведения мне ещё, пожалуй, в жизни не встречалось. Поэтому всем, у кого на сердце осень, советую вернуться в лето, прочитав об этих удивительных приключениях!

В детстве эта книга казалась мне доброй, смешной, приключенческой сказкой. Но ведь с хорошими книгами всегда так: сколько раз перечитаешь, столько смыслов для себя и откроешь. Сейчас произведение немецкого писателя Дж. Крюса показалось глубоким и грустным.

«А тот, у кого в большом богатом городе так мало денег, нередко становится угрюмым и завистливым. И дело тут не только в людях, тут дело в самих переулках»

И вспоминается вдруг Достоевский с его «умышленным» городом, и Диккенс с его лондонскими трущобами. Но не всегда в этих тесных переулках живут угрюмые и завистливые, порой здесь обитают весёлые люди, которые умеют смеяться так заразительно, что позавидует любой богач:

«когда вы были маленьким мальчиком из переулка, господин Талер, вы пронесли свой смех через столько непостижимых зол и невзгод, что он закалился и стал твёрдым, как бриллиант. Ваш смех не подвластен разрушению, господин Талер! Он несокрушим».

Но чтобы смех стал таким, действительно, нужно пройти через массу бед, обид, унижений, голода, и при этом не потерять себя, не озлобиться, уметь видеть в жизни не только плохое и дружить по-настоящему.

Конечно, на этом пути множество искушений, причём вполне дьявольских, в духе барона Терча. Ведь только повзрослев, можно понять, как это страшно и скучно жить в мире сделок, цифр, контрактов и совсем не уметь радоваться. Терч это очень хорошо понимает, а Тим не сразу. Зато потом навсегда принимает истину, что смех не сравнить с деньгами, властью, могуществом, что с чертями, а барон Терч и впрямь этакое воплощение дьявола, бороться надо только весёлым смехом, закалённым в борьбе с трудностями.

Познав эту истину Тим исчезает, а появляется владелец самого весёлого театра в мире. А почему этот театр называется «Ящик с маргарином»? Узнаете, если прочитаете книгу!

Так эту книгу мог написать только человек обречённый и знающий, что он обречён. Когда тебе уже всё можно говорить, не щадя себя, не задумываясь о последствиях, честно и искренне, жестоко и правдиво как в последний раз. Энтони Бёрджес так и писал. «Эта чертова книга — труд, насквозь пропитанный болью», — скажет он позднее о своём романе.

Вертится земля, этот вонючий заводной апельсин, а крошка Алекс — подросток из вроде бы вполне благополучной семьи (полной по крайней мере), тонко чувствующий музыку, мыслящий, но его разъедает внутренняя агрессия, которую ничем не заглушить, даже великолепными произведениями Бетховена. И тогда он собирает своих друзей Тёма и Джорджика и отрывается на всех, кто попадётся на твоём пути: на старикашку, на семейную пару, на старую художницу. И никакой пощады. Жестокость. Жестокость. Насилие.

А потом он сам станет жертвой. Жертвой эксперимента, убивающего в человеке склонность к насилию и жертвой людей, которых когда-то не пощадил. И они будут так же беспощадны к нему все, вплоть до безобидного вроде бы «любителя кристаллографии» и таких же старикашек. Ибо жестоки не только подростки (их как раз-таки Бёрждес успокаивает: это пройдёт с возрастом, потерпи, будто бы говорит он), но и мир вовсе не ласков. Вонючий заводной апельсин.

Сильная книга. Единственное, что мешало, это то, что те жаргонные слова, которые произносит Алекс, звучат всё же не так, как должны были, ну, тут ничего не поделаешь, чужой язык, а тем более его жаргон — потёмки.

Легкие изнутри

к горлу всплывают будто.

К свету, как пузыри,

Боль уходит под утро.

Слышу воющий страх

Там, под кожей, ночами.

Это сердце впотьмах

Рвется к солнцу толчками

Вы решили стать поэтом и не знаете, как делать стихи? Познакомьтесь с кратким руководством известного писателя Мишеля Уэльбека.

Во-первых, чтобы стать поэтом, нужно страдать, развивать в себе чувство обиды.

Во-вторых, овладейте мастерством: изучите строфику, рифмы, научитесь говорить членораздельно. «Никогда не «работайте». Писать стихи — это не работа, это назначение.»

В-третьих, ВЫЖИТЬ!

В-четвёртых, бить по болевым точкам, не бойтесь, «теперь вы один на один с вечностью».

Если Вы будете следовать всем этим рекомендациям, то будете писать примерно вот такие стихи:

Да сгинет все, что свет.

Живущие на солнце созерцают нас безучастно:

Мы у земли в плену, на всех земная мета.

И наши мертвые тела истлеют, это ясно.

Мы никогда, любовь моя, не станем светом.

Отличный цикл маленьких повестей о детях и мировых религиях. Вот только интересуюсь: чего это «Миларепу» до сих пор никак не переведут. А так, всё очень трогательно.

Особенно поразила первая повесть, рассказывающая о последних десяти днях двенадцатилетнего Оскара. Мальчик, умирающий от лейкемии, пишет письма Богу и проживает благодаря фантазии в один день десять лет, таким образом проходя все стадии человеческой жизни: юность, зрелость, старость. А так же взросление, любовь, радость, горечь расставания. Оскар умирает «насыщенный днями», и последнее письмо Богу отправляет уже сиделка, которую мальчик звал Розовой дамой, просто сиделки во Франции облачены в форму розового цвета. Очень трогательное произведение, написанное автором, пережившим трагедию: у него от рака умерла жена, которую он очень любил. Повесть немножко похожа на «Маленького принца», такая же грустная и искренняя, философичная и простая.

До Библиополиса по Кровавой трассе мимо речки Мертвечихи в Скрипторий

«Читатели, живые адресаты живой литературы, заслуживают интересной истории во всей ее подлинности. Ладно, будет и то и другое: и посвятит он свою книгу писакам халтурщикам».

«Дальний умысел» Тома Шарпа мне посоветовали прочитать, когда я стала восторгаться «Уилтом» и мне казалось, что так уморительно, так живо и зло написать уже невозможно: должна же быть какая-то вершина. Очень здорово, что я ошиблась, потому что этот роман английского сатирика понравился гораздо больше.

Эта книга посвящена литературе и всем тем, кого она питает духовно и материально: в ней проживают удачливые литературные агенты и миллионеры издатели со своими силиконовыми жёнами 1935 года издания, неудачливые писатели и строгие критики, поборники морали, тайком пописывающие чуть ли не порнографические романы, скромные владелицы машинописных бюро, пытающиеся любым путем заарканить мужчину и жители странного города Библиополиса, поклоняющиеся по воле автора монографии, посвященной нравственности в литературе…

Итак, главный герой этого романа – литература современная. Какая она? Какой хотят видеть её читатели? Что от неё ждут? «Секс и кровь, забористый сюжет, любовные перипетии, загадки и тайны, а в придачу еще намек на значительность, на культурный вклад» — вот что нужно, чтобы наши современники признали книгу бестселлером. Меня лично особенно порадовал последний пункт, намёк на значительность – это очень точно!

В центре повествования роман «Девства ради помедлите о мужчины» таинственного автора, который пуще всего бережет своё инкогнито, ради конфиденциальности отказываясь даже от положенных ему миллионов. Произведение неизвестного автора соответствует всем канонам бестселлера, но в современном мире рекламы нельзя же без раскрутки: надо, чтобы автор разъезжал по миру, давая интервью, чтобы он был странной личностью, чтобы собирал толпы поклонников. Кто годится на эту роль? Может быть, писатель-неудачник, который умеет только читать монографии и плагиатить у столпов мировой литературы? А если он ещё скромный девственник-пуританин, а ему приписывают произведение такого вот плана: «Похабщина — это не то слово. Воображение, начертавшее – если воображение может начертать – эту эпопею бесстыдства, – такого воображения не хватало маркизу де Саду»? Из этого получается очень смешное произведение о том, что есть успех.

Очень понравилось, что роман динамичный, в нем все время что-то происходит: взрываются яхты и катера, горят особняки, пропадают люди, «покойники» шантажируют вполне даже живых, литературные агенты ведут расследования, бывшие жены издателей становятся проповедниками… Масса событий, остроумные комментарии к ним, очень точный и неожиданный финал: книга в книге о книге!!!

Кто-то утверждает, конечно: «Книги — это для тех, кто не находит себя в жизни. Дело делать — кишка тонка, вот и читают». Это бессовестная ложь! Писательство, как мы уже поняли, это ДЕЛО, причем опасное для жизни и репутации!

Читать всем обязательно и немедленно! Хорошее настроение обеспечено!

P.S.: Адрес, данный в заглавии, вы найдете в книге. Именно здесь вы можете встретиться, если проследуете в СКРИПТОРИЙ с самым лучшим писателем, главное изобретение которого — «полуиспарившиеся чернила», поможет его имени остаться в веках, когда печатные книги исчезнут и забудется имя Диккенса. Ведь литература — это вечное переписывание...

В себе две расы ощущаю вновь:

индейца — сердце, но испанца — кровь.

На двух материках моя тропинка. (Х.С. Чокано)

С латиноамериканской прозой знакома плохо: немного Маркеса, немного Борхеса, капельку Кортасара – вот и всё знакомство, поэтому сборник покупала с опаской и надеждой на то, что понравится, потому что название заинтриговало, да и о дуэли подумывала (надо же откуда-то вдохновение черпать)

Сборник очень интересный. Он открывается вступительной статьёй одного из переводчиков, в которой тот пытается объяснить магию латиноамериканской литературы, а также очень кратко осветить её историю. Мне особенно понравились те цитаты, которые использует автор: кто точнее, чем сам писатель может рассказать о том, что такое фантастика, которой наполнены все рассказы.

Поскольку под одной обложкой собраны очень разные авторы, о каждом понемножку.

Хусто Сьерра Мендес — мексиканский писатель и министр изящных искусств — представлен в книге одним рассказом «Желтая лихорадка». Это произведение о том, как европеец открывает для себя необычный континент, привнося в него свои взгляды, верования, но Латинская Америка – страна, наполненная своими легендами, они пропитывают сам воздух, которым не всякий может дышать, и трагедия неизбежна. Но как прекрасна эта страна! Эту красоту писатель и пытается донести до нас, показать своё восхищение:

«Это была капля воды из Мексиканского залива, окаймлённого необозримой линией раскаленного побережья и схваченного клещами низменных, утопающих в цветах и зелени пальм полуострова… и среди вод залива Антильские острова были похожи на вытянувшиеся в цепочку и готовую к полету птичью стаю»…

Хосе Марти – кубинский поэт, революционер и общественный деятель – представлен здесь сказкой «Креветка-волшебница». Версия сказке о золотой рыбке, причём именно по-латиноамерикански жестокая. Действие происходит недалеко от России, на берегу Балтийского моря. Как водится старик (Лоппи) и старуха (Масикас), вместо рыбки креветка, которая наказывает за жадность.

Рубен Дарио – никарагуанский поэт (и прежде всего поэт), который, кстати, писал статьи о русской литературе. Его творчество в книге представлено довольно широко: здесь и рассказы «Глухой сатир», «Лунный свет», «Рождение капусты», и сказка «Утраты Хуана Добряка» (тоже очень похожие на версию золотой рыбки), и «Танатопия», повествующая о единстве мира живых и мертвых. Даже не знаю, можно ли эти короткие истории назвать рассказами, скорее стихотворения в прозе, эссе о прекрасном. Особенно люблю совсем коротенький рассказ «Воскрешение розы»! «Жил на свете человек, и была у него роза – она выросла прямо из сердца…» Кстати, из рассказа «Таинственная смерть брата Педро» сам Маркес позаимствовал один эпизод для своего великого романа.

Клименте Пальма – перуанский прозаик. «Белое поместье» — рассказ о попытке удержать рядом возлюбленную, которая умерла, но жила и не только в воображении: она родила дочь, оставила рисунки и письма. Что удерживало её на земле целых два года? Можно ли это объяснить с точки зрения рацио? Не знаю!

Леопольдо Лугоньес – аргентинский поэт, прозаик, которого Х. Борхес считал своим учителем. Эти рассказы затрагивают разные темы: гибель Гоморры, попытка вырастить фиалку преисподней, раздвоение личности, раскрытие тайны Дона Хуана, попытка воспроизвести беседу Гамлета и Дон Кихота (ну, это мне почему-то Тургенев вдруг вспомнился, который эти образы сопоставлял, вот и у Лугоньеса есть похожее в беседе двух лунатиков). Темы разные, но объединяет все эти рассказы нечто непостижимое разуму, фантастическое, что вторгается в реальный мир и нарушает его законы.

Орасио Кирога – уругвайский прозаик, который пишет в основном о соседстве человека с животным миром, о единстве этих миров, о том, что животные порой умнее человека. Притчи это или сказки? Немного того, немного другого, но читать было интересно и про то, как крокодилы боролись с военными кораблями, и про то, почему у фламинго красные ноги, и про смелого и хитрого попугая, и про гигантскую черепаху, благодарную человеку. Выбивается из подборки, пожалуй, только рассказ «Корабли-самоубийцы», зато в концепцию сборника в целом это произведение вписывается прекрасно.

Абрам Вальделомар – перуанский прозаик. Название его рассказа послужило заглавием для всего сборника. «Глаза Иуды» — рассказ о предательстве и наказании за него. О возможности или невозможности простить предательство. О странном обычае сжигать чучело Иуды (хотя сжигаем же мы куклу-Масленицу).

Завершается книга краткими сведениями о каждом из писателей, чьё творчество представлено в антологии и комментариями к рассказам.

Как вы уже поняли, Латинская Америка – страна сказок, легенд, единства испанского с индейским, человека и мира.

Я выдумал тебя — я существую;

орлица, с берега, из тьмы слежу я,

как гордо ты паришь, мое созданье,

и тень твоя — сверкание огня,

из-под небес я слышу заклинанье,

которым ты воссоздаешь меня. (Хулио Кортасар)

«Почему люди так живут? Почему одни злые, другие добрые? Почему есть такие, которых все боятся, и такие, которых никто не боится? Почему у одних есть дети, у других нет?»

Я это произведение очень люблю, но перечитывать не могу, да и не нужно, помню всё: и о матери-оленихе, и о дедушке Мамуне, добром, но бессильном перед злом, о жестоком, подавляющем всех своей грубой силой Орозкуле. Я настолько сильно переживала трагедию мальчика, просто болела ей. Хотелось верить, что он, не знавший ни отца, ни матери, превратился в рыбу и уплыл туда, где белый пароход его мечты, где отец, где нет смерти, где живут легенды.

«Детская совесть в человеке-как зародыш в зерне, без зародыша зерно не прорастает. И что бы ни ждало нас на свете, правда пребудет вовеки, пока рождаются и умирают люди»…

Или серию нужно начинать читать сначала, или просто футурологические детективы с налётом авантюрного романа совсем не по мне. Мучила, мучила, ничего не вымучила. Герои ненастоящие, хоть автор уверена, наверное, что люди вот такие андроиды и есть на самом деле. Миллиардер с загадочным прошлым, красавец и авантюрист, его жена, бесстрашный полицейский, дворецкий, якобы английский юмор, маньяк, приглушающий свет в жертвах. Всё это свалено в огромную кучу страниц, разбираться в которых не слишком-то интересно.

Домучила и забыла. Помню одно: больше не читать!

«Я не чародей, я агент цивилизации»

- Но разве не в этом разница между человеком и роботом. Векс?

- В чем? В способности строить воздушные замки?

- Нет, в способности воспринимать их всерьез.

Я до недавнего времени фантастику вообще не читала, считала её чем-то непонятным и окололитературным, кроме Лема, пожалуй. Чтобы меня разубедить, друзья насоветовали множество разной литературы.

Одним из таких советов был роман Кристофера Сташеффа «Чародей поневоле». Имя для меня новое, поэтому за чтение бралась с опаской, но роман оказался очень симпатичным, немножко наивным, с долей ненавязчивого юмора, так что прочитала я его за несколько дней.

Жанр произведения определить довольно сложно: поначалу кажется, что имеешь дело с научной фантастикой (межгалактические путешествия, роботы, космический корабль), но потом понимаешь, что попадаешь в мир фэнтези с колоритом средневековья, ведьмами, феями, эльфами…

Главный герой – представитель организации «ПОИСК (Почетное Общество по ИСКоренению нарождающегося тоталитаризма» — путешествует по разным планетам для насаждения демократии, несмотря на то, что родился он на планете, населенной исключительно аристократами и … роботами. Род, или Родни Д'Арман, живёт ради Мечты – «Едином Правительстве Объединенной Галактики (демократическом, разумеется)». Он, конечно же, рыцарь без страха и упрёка, который всегда готов защитить женщину, слабого, добиваться справедливости и искать истину. А какой же рыцарь без оруженосца? Вот и у Рода он есть, как вы, наверное, догадываетесь, он робот по имени Векс. Всем этот Векс хорош, кроме того, что в стрессовых ситуациях впадает в кому и отключается (просто бракованный, но преданный и доброжелательный, поэтому Род его терпит).

Что же за планета, демократию на которой должны спасать неразлучные друзья? Она похожа на Землю, правда, ночью её освещают три луны, а в остальном… Наверное, именно поэтому здесь и поселились когда-то колонисты, обожавшие средневековье и сбежавшие с цивилизованной Земли, прихватив с собой тех, «в ком нашли «поэтичность души», хотя, одному богу известно, что это такое».

И мы действительно попадаем в довольно мрачное место, где постоянно ведутся междоусобные войны, где правит юная королева-ведьма, слишком неопытная для ведения правильной политики, где в правление вмешиваются представители «высших» цивилизаций… «Смешанная культура, заботливо вобравшая в себя наихудшее из того, что могла предложить старушка-Земля». В этом приходится разбираться, с врагами бороться, совершать буквально революцию для изгнания советников.

Множество приключений, заговор отравителей, собрания и митинги, шабаши юных ведьм и чародеев. Ну, и конечно, любовная история. Всё это ждёт тех, кто захочет познакомиться с романом.

Читается он легко, несмотря на то, что написан довольно давно. Финал в общем-то ожидаемый, но может быть, это и хорошо. Ведь герой живёт ради Мечты, а они должны сбываться.

Говорят, что это произведение похоже на «Трудно быть Богом», но это несколько натянутое сравнение. Род – не дон Румата: он не сомневается в своей правоте, и того трагизма, который есть у Стругацких, у Сташеффа нет и в помине, да он и не ставит перед собой такой задачи. Они разные, но это здорово!



«Наверное, не существует пределов ужаса, который может испытать человек».

Полностью согласна с этими словами Стивена Кинга, великого мастера повергать нас в этот ужас.

«Суть жизни — Страх и благородная, безнадежная битва с ним».

Этот роман я читала взахлёб с фонариком и под одеялом. Просто не могла оторваться от истории Луиса Крида, пытающегося спасти свою семью от смерти. Мрачная атмосфера, дом, лес, «хладбище домашних животных», старинные индейские поверья... Запах смерти, всё это сковывает и заставляет вздрагивать от собственной тени.

Роман о безысходности в борьбе человека со смертью, с судьбой. Смерть и воскрешение. Смог ли кто-нибудь из нас устоять перед искушением воскресить любимого человека (ну, или даже кота, к которому привязан долгими годами жизни ), пусть он станет другим, пусть... Но за это придётся платить. Дорого. Слишком.

«Так трудно перенести Смерть… все равно, смерть домашнего зверька, друга или родственника… а когда она приходит, нельзя превращать это в… в черт побери, в аттракцион… л-лесную лужайку для з-зверушек!..2

Этом моя любимая книга у Стивена Кинга. В ней автор очень точно воспроизводит психологию человека, который иногда настолько желает получить какую-то вещь, что готов идти на любые сделки даже с дьяволом ради осуществления своей мечты. Тем более, если дьявол в общем-то мил и уверяет, что не попросит многого: так небольшая шалость, немного злая шутка: закидать чьи-то простыни грязью, например, неужели это такой страшный грех, который может повлечь за собою трагедию? Оказывается, может.

Ох уж эти необходимые нам вещи, за которые «душу готовы отдать» и мальчишка, и старик. И за ценой не стоят, разве стоит задумываться, ведь можно заполучить вкладыш с любимым бейсболистом, щепочку, оставшуюся от самого Ноева ковчега или бесценную фотографию Элвиса, короля рок-н-ролла? Желание застит глаза. И уже не понимаешь, что дьявол всегда хитрее.

Продавец мечтаний. Заманчиво? Вы живёте в маленьком провинциальном городке? Тогда мистер Гонт идёт к вам. Ждите открытия!

Рубен Гальего, или как его иногда называют, мачо в инвалидной коляске, прочно вошёл в мою жизнь сразу после того как прочитала его первую книгу. Зарегистрировалась на его сайте, следила за его интервью, статьями о нём, а потом прочитала эту, вторую книгу.

Рубен пишет, конечно, прежде всего о себе, его герои — это инвалиды, которых судьба сделала одинокими, забросила в интернат и заставила там выживать. Тяжёлые будни, когда не то что каждый шаг, а и каждый глоток порой даётся с трудом. Умный и смелый Миша и добрый, эмоциональный Рубен встретились, чтобы стать друзьями на тот недолгий век, что был отпущен одному из них. Рассказы о дружбе всегда трогают, особенно если они такие искренние.

Книга состоит из маленьких рассказов. Каждая миниатюра — отрывок из жизни. Они живут, несмотря ни на что

«Мне повезло, Мише тоже повезло. Он должен был сдохнуть в приюте для душевнобольных, потому что плохо учился и не слушался старших. Я должен был спокойно умереть в обычном доме престарелых. Я был хорошим мальчиком, я хорошо учился и никогда не спорил со взрослыми. То, что мы оказались в одном заведении, не совсем совпадало с традиционными историями про плохих и хороших детей. Но на правильные истории нам с Мишей было плевать, мы хотели жить, всего лишь хотели жить, ничего больше».

Пока могут. Остаётся толко один, чтобы рассказать нам обо всём этом. Если мы услышим, конечно.

Очень и очень странная книга, тягучая, с массой подробностей, вроде бы должна скуку навевать, а я почему-то оторваться не могла от судьбы Микаэла, бредущего по пути одиночества, не желающего ничего общего иметь с людьми обрекающими на эти муки друг друга и обречёнными их терпеть. Он видит свой долг только в уходе за немощной матерью, он не страдает от своего уродства, он не хочет подчиняться, но это не бунт на коленях. Он уходит, потому что не может жить среди жестокости и несправедливости и находит недолгую гармонию в выращивании овощей и уходе за ними. Овощи питаются соками земли и он тоже хочет жить так же. Не получается — значит и не надо!

Повествование почти бесстрастное, но мы видим за ним автора, странного, но честного и искреннего человека. Кутзее — редкое явление в современной литературе. Надо читать ещё!

«Полдень обещал быть изумительным» или «Что может быть хуже идиотки в лесу?»

Честно могу сказать, что читала я книжку прежде всего ради одного рассказа «Золотой полдень». О нём и поведу речь.

Я обожаю «Алису в стране чудес» и всё с ней связанное. Поэтому прочитала и сравнила все (даже такие своеобразные, как «Аня в стране чудес» В. Набокова ) переводы, все комментарии и критические статьи... А про этот рассказ мне друзья говорили давно, правда, никто из них не помнил названия и автора, поэтому считала безымянным фанфиком и искала что-то похожее. Вот и нашла, вот и познакомилась с весьма и весьма оригинальным взглядом на данный сюжет, вернее даже на историю создания «Алисы...»

Кто любит аллюзии, фэнтези, создателя Алисы Чарльза Лютвиджа Доджсона, а также Анджея Сапковского, того приглашаю в страну чудес.... Правда, попасть туда теперь можно только одним способом, употребив «наркотики и алкоголь».. Вот тогда вы и встретите главное действующее лицо и рассказчика Честера, разумеется, так зовут чеширского кота, Мартовского зайца — главного психоаналитика страны и поклонника Фрейда, жестокую королеву Мэб, летучую мышь Радэцки.... ну и чуть позже самого Чарльза Лютвиджа, пропагандиста дагерротипов, считающего, что для книги наступают последние дни, и что двадцатый век будет эрой изображений.... Вот тогда вы и узнаете, «как получилось, что умирающая дочка декана колледжа Крайст-Черч, вместо того чтобы отойти в мире, не пробуждаясь от тяжкого сна, блуждает по Стране», увидите битву воинов «Queen of Hearts» с Честером,

узнаете, что и кто может излечить больного ребёнка... В общем, вас ждёт множество приключений, сказала бы, довольно жестоких, но интересных.

Честно скажу: рассказ остроумный, Сапковский мастер языковой игры, переплетающий в повествовании разные языки (французский, английский), забавляющийся игрой со смыслами, литературными образами... Мне, безусловно, понравилось, но детям я бы его читать не давала, это точно. Ибо можно нарваться на те слова, которые произнесла Алиса в адрес Мартовского Зайца и Болванщика: «Вы чокнутые, — сказала Алиса. — И вульгарные.» Да и зачем разрушать детскую веру в сказку????

«Я верю в очищение души через игру и веселье».

Иногда нужно читать книги, которые содержат наивные, прописные, но всё же истины, которые подтверждают, что живём мы не напрасно, что главное — это любить, что всё будет супер!

Не скажу, что книжка гениальная, но она хорошая и правильная. У каждого в жизни бывают моменты, когда рассыпается всё, что держало на этом свете и хочется сесть и зарыдать, а потом всё бросить, у каждого бывают моменты, когда просто надо остановиться и посидеть в ванной втроём (ты, вакуум и фотоны), постучать мячиком об стену, постучать по доске или заняться чем-то, чем не занимаешься в «нормальной» жизни. Это нужно, чтобы вернуть себя на трудный путь под названием жизнь и любовь.

Книга простая, написана простым языком. Она про то, что «планы и мечты — это разные вещи», про то, что «любовь — главное», про время, велосипед и мячик и ещё много много вещей, которые есть в нашей жизни.

В начале книги «потерянный» герой желает, жаждет лишь одного, чтобы найти себя, свой путь, не быть просто бакалавром без будущего, без настоящих ценностей. И к финалу он обретёт почти всё, потому что у него появится Лиза, он найдёт общий язык с братом, он поймёт, что жить не так уж плохо, когда нет пустоты, которую постоянно надо заполнять!

С Татьяной Толстой я познакомилась благодаря телевизионной программе «Школа злословия». Я поняла, что женщина эта интересная, образно мыслящая, остроумная, и конечно, склонная к злословию. Потом была встреча с прозой. И вот теперь окунулась в публицистику.

Начнём с названия. Честно скажу, по-моему, название не соответствует содержимому книги. Статьи, предложенные Татьяной Толстой, безусловно, интересные, но уж совсем не сладкие, даже если речь в них идёт о солнечной Италии.

Очень интересным показался раздел «Сны». Я вот тоже Петербург таким вижу, городом страшных и прекрасных снов. «Царь построил город своего сна, а потом умер, по слухам, от водянки; по другим же слухам, простудился, спасая тонущих рыбаков. Он-то умер, а город-то остался, и вот жить нам теперь в чужом сне»... И Чехов здесь же с «Дамой с собачкой» и «небом в алмазах». Включаешься в культурную традицию и чувствуешь себя по-другому, частью этой культуры.

Меня особенно позабавил второй раздел, который Татьяна Никитична назвала «Ужасы». Первый ужас — это «Квадрат», положивший начало «концу искусства». Так и вижу этих экспертов, которые, сгорая от стыда, раздают премии «художнику, расставлявшему пустые рамки вдоль реки; другому, написавшему большую букву (слово) «Я», отбрасывающую красивую тень; группе творцов, организовавших акцию по сбору фекалий за собаками в парках Петербурга» и прочим творцам. Прошлась Толстая в этом разделе и по творениям Церетели, и по Якубовичу... права, конечно.

«Пуговицы» о вещном мире и вечности. Мир без вещей представить нельзя — они частички времени, но мир из одних вещей — это уже слишком!

Да и вообще чтение было интересным, сарказм, звучащий в словах Толстой, приемлемым, жаль публицистика довольно быстро устаревает. Хотя историю про Толстого и смерть запомню, наверное, навсегда.

Люди — странные создания, мучимые глобальными страхами, они загоняют себя в глушь, живут на подножном корму, прячутся, желая сохранить свои жизни и жизни своих детей. Да, мир не таков, каким бы нам его хотелось видеть. Но разве это выход — бежать?

Выход — считает глава семейства, занятый только проблемами прокорма и маскировки, уверенный, что в очередной раз удалось скрыться. Да разве же от жизни скроешься? Много вопросов вызвало произведение: нужно ли вернуться к прошлому и жить жизнью «естественного человека», пока не вымерли все? есть ли будущее у людей, собирающихся строить новую цивилизацию? стоит ли бежать от жизни в леса?

Каждый на эти вопросы ответит по-своему.

От книги не ждала ничего особенного, но неожиданно понравилось и даже очень. Коралина, конечно же, «дальняя родственница» Алисы из Страны Чудес, их многое роднит: любопытство, путешествие в иной мир, удивительный кот... Коралина такая же ИССЛЕДОВАТЕЛЬНИЦА, как и Алиса. Ей всё интересно в этом мире (да и в том тоже). И не её вина, что родители вечно заняты работой, компьютерами, домашними заботами, а девчонке хочется играть, открывать что-то новое, носить зелёные светящиеся перчатки... Кто же в этом поможет? Не старые же актрисы, которые вечно возятся с собачками. И не старый джентельмен, дрессирующий мышек. А тут ещё закрытая дверь...

Остаётся только достать ключ и попробовать за эту дверь проникнуть... Очень странный мир встретит Коралину: другая мама, другой папа, вкуснейшая еда, одежда, о какой только мечталось. Казалось бы, чего же ещё желать? Живи и радуйся...вот только глаза у новых родителей пуговичные, вот только не хватает этих вечно занятых НАСТОЯЩИХ родителей, которые любят по-настоящему... Да и другой мир скорее нарисованный, ненастоящий, наскоро сделанный существом, которое не умеет ТВОРИТЬ, а умеет только ЛОМАТЬ, РАЗРУШАТЬ, в лучшем случае ПОДРАЖАТЬ. Вот и приходится выбираться...

По-моему, приключения очень интересные, хотя и страшные. Немножко не хватало Кэрролоовской языковой игры. Зато кот получился отличный!

Андахази считаю интересным писателем и за творчеством его слежу, поэтому, когда увидела этот сборник, очень обрадовалась. Радость оказалась несколько преждевременной. Не скажу, что я разочаровалась, просто ожидала большего, хотя есть в книге несколько моментов, которые заинтересовали и примирили с книгой.

Во-первых, стало понятным, как автор от замысла идёт к воплощению, как иногда из латиноамериканского сюжета, с войной, дезертирством и сексом вдруг рождается довольно изящная, хоть и провокационная версия возникновения многих шедевров мировой литературы (Я имею в виду «Милосердных»).

Во-вторых, я только теперь почему-то поняла, что Андахази собственно латиноамериканский писатель и есть. Послышались какие-то вдруг маркесовские нотки. Увидела вдруг обречённых.

прочла этот сборник рассказов быстро, по объёму уж очень мал. Жестоко, порой несправедливо, но честно.

Вот вроде бы и детектив, и действие развивается довольно быстро: люди гибнут за рекорды. И при этом скучно и скомканно. Я не знаю почему, но не понравилось совсем, хотя спортивные детективы должны быть интересными, ведь в этом мире столько интриг. Но всё равно мешанина: наука, спорт, межличностные отношения, гомосексуализм, религиозность, сумасшествие. Всего слишком много, поэтому и «хуже некуда«!

«Мне кажется… я скорее вспомню жизнь, растраченную неразумно на хрупкие вещи, чем жизнь, потраченную с умом на то, чтобы уклоняться от морального долга»

Эти хрупкие вещи, приснившиеся автору во сне, и составляют предмет изображения. Сборник рассказов получился интересный, но неровный.

Это стилизации. В общем-то неплохие. Гейман замечательно умеет увлечь, правда, потом чаще всего обманывает. А так, в общем-то интересно. И «Этюд в изумрудных тонах», в котором мы заново знакомимся с Ватсоном и Шерлоком Холмсом, а также с иными мирами заодно (смесь Конан Дойля и Лавкрафта), «Октябрь в председательском кресле», из которого по идее Геймана должен улыбаться Брэдбери, и особенно, конечно, «Запретные невесты безликих богов в потайном доме ночи пугающей страсти» — пародия на готический роман. Вот этот рассказ очень смешон, он переворачивает представление об ужасном, и оказывается, что в запутанном, фэнтезийном мире живём мы со своими обычными бытовыми заботами. Этот рассказ, я думаю, достоин был открывать или завершать сборник. Остаётся вопрос: почему автор этого не сделал?

Стихи почему-то не понравились, кроме, пожалуй вот этих строчек: «Чтоб ощутить, что во рту, как язык незнакомый, Зреет молчанье» . Может быть, перевод не тот.

«На следующий день никто не умер».

Где? Да в одной неведомой стране, вроде бы на планете Земля. Почему? Да просто смерти (именно так, с маленькой буквы) надоели сетования людей. Захотела сделать новогодний подарок! Не хотят — не надо. Пусть попробуют пожить так. Порадуются. А может быть, и пожалеют, что смерти больше нет, ведь вечное существование — не такое уж счастье. На какие только ухищрения не пойдёшь, чтобы избавить любимого человека от мук.

Смерть — сама по себе, одна, без посторонней помощи — всегда убивает гораздо меньше, нежели человек

И в чём же выход? А может быть, лучше узнать час своей смерти, чтобы быть готовым к этому моменту, написать завещание, закончить земные дела? В общем, у смерти так много дел, что её впору пожалеть, особенно если учесть, что и пожаловаться некому: для общения только коса, а из неё плохой собеседник.

Да. Замысловато. Как, впрочем, и всё у Сарамаго. Языковая игра, никак не оформленные диалоги, отсутствие прописных букв, множество аллюзий и реминисценций. Громкие имена, философские размышления о жизни и смерти. Маффия (именно так, через двойную Ф). И финал: любовь, которая сильнее смерти. А как иначе? Смерть ведь тоже женщина.

«На следующий день никто не умер»

Очень интересно было найти именно такую книгу. Диалог врагов, если они еще и талантливые люди всегда интересен, а уж коли одним из антагонистов оказывается известный провокатор, «Карл Маркс секса», атеист, крайне правый Мишель Уэльбек, а другим — успешный чиновник от культуры, признанный писатель и кинематографист, ультралевый Бернар-Анри Леви, то увлекательным чтивом ты обеспечен.

Темы, которые поднимают в переписке Уэльбек и Леви касаются прежде всего судьбы цивилизации: Уэльбек абсолютно уверен в бессмысленности человеческого существования, в невозможности для современного человека достижения высокой цели, поэтому предлагает просто обременять собой землю, пока мир катится в пропасть (одиночество всё равно непреодолимо); Леви считает, что от каждого зависит то, по какому сценарию будет дальше развиваться мир.

Особенно умиляют споры французов о России:

Сегодя в России, как при коммунизме, за грош отца и мать продадут, стащат все, что под руку подвернется, веник, лохань, прикрученный кран. (Бернар Леви)

Русские щедро одарены вкусом к жизни, жаждой к жизни, которая у нас расточилась. Как же мне захотелось быть юным и русским! И наплевать на все экологические катастрофы! (Мишель Уэльбек)

Что они понимают в российской действительности?!

Каждый из них пытается осмыслить самые разные события в жизни и литературе, срывая попутно все и всяческие маски в том числе и с себя. Они и на фото абсолютно разные: улыбающийся усталой улыбкой Леви и сосредоточенный, готовый дать сдачи Уэльбек.

«Отлично. Мы и вправду подходим друг другу. Вы посредственность. Я бездарность. В голове у нас даже не ветер, а гулкая пустота. Мы дутые величины, самозванцы, комики. Тридцать лет дивлюсь, что такому ничтожеству, как я , удалось и по-прежнему удаётся дурачить почтенную публику. Тридцать лет жду прозорливого читателя, что сорвёт с меня маску, уже устал ждать. И сколько же наплодил за это время беспомощных, неудачных пародий на самого себя! Так давайте потягаемся. А вдруг с вашей помощью я наконец добьюсь полного саморазоблачения? Вы тщеславны — я амбициозен. Я аморален, и вы не святой. Как сказал один человек высокой души, но тоже фигура весьма одиозная «Вы играете в открытую, я тоже раскрываю карты — с величайшим облегчением!»

Интересно, а в русской литературе возможен такой диалог? А если возможен, то между кем?

«Я пришел сюда любить людей, помочь им разогнуться,увидеть небо.»

Грустная правда о человеке, которого вынуждают быть богом для других, что в принципе невозможно и неправильно. Бог — демиург, он создает свой мир. А человек вынужден данный ему мир приспосабливать под себя или сам приспосабливаться. Вот и стоит перед историками с Земли, попавшими на безымянную, но очень похожую на нашу планету, этот нравственный вопрос. Ведь они должны просто изучать развитие общества, не вмешиваясь: они не прогрессоры, а летописцы.

В центре произведения судьба дона Руматы Эстерского (историка Антона). По воле эксперимента он попадает в государство, где царят жестокость, грязь, интриги — все как у людей в эпоху Средневековья. Король, который царствует, но не правит. Серый кардинал дон Рэба — «беспощадный гений посредственности». Алчные и трусливые придворные, «жадною толпой стоящие у трона». Невежественный, забитый народ — «протоплазма... Просто жрущая и размножающаяся протоплазма». Единственное развлечение — грабежи, казни и пьянство. Как может человек смотреть на это со стороны и не вступаться за обиженных, угнетенных? Не может, потому что он человек. «Хладнокровие — вот что самое страшное».

Румата — человек. Он ошибается, он не прогрессор, но не может спокойно смотреть, как серость, посредственность пожирает талант, он любит по-настоящему, до смерти. И как же трудно ему быть человеком! И богом, взирающим свысока на этих людей, тоже трудно: «Человеческий облик потерять страшно... Запачкать душу, ожесточиться».

Мудрая книга о нас. Мы — эта неведомая планета. Люди и сейчас мало изменились. Да, у них есть компьютеры, они владеют информацией, но по-прежнему не терпят инакомыслия, жестоки к непохожим на всех, льстят правителям... Арканар чистой воды. Поэтому читать эту книжку нужно, размышлять над ней необходимо.

А для меня главной истиной этой книги стала эта: «Человек рождается слабым. Сильным он становится, когда нет вокруг никого сильнее его. Когда будут наказаны жестокие из сильных, их место займут сильные из слабых.» Надо становиться сильнее!

Замечательное эссе о том, как в обществе потребления понятие счастья приобретает сугубо материальное воплощение. Ушла неопределённость счастья, его перестали считать чем-то иррациональным, божественным, оно обрело чёткие контуры и перестало быть счастьем, а превратилось в удовольствие. А счастье и удовольствие — вещи несколько разные. Самое большое счастье — это то, которого мы не ждём, которое возникает случайно, именно оно восхищает и наполняет жизнь смыслом!

Планы счастливой жизни наталкиваются по меньшей мере на три парадокса. Во-первых, как уже было сказано, понятие счастья слишком неопределенно. Во-вторых, едва счастье достигнуто, как оно сменяется скукой и апатией (с этой точки зрения идеалом была бы утоленная, но постоянно возобновляющаяся жажда счастья, только тогда можно избежать как отчаяния, так и пресыщения). И, наконец, непрерывное счастье настолько исключает всякое страдание, что делает человека безоружным перед ним, если оно все же возникает

Мой Дьявол вырвался наружу с яростным желанием творить зло

Да нет, не вырвался, доктор Джекил сам выпустил его на волю, поддавшись соблазну.

Я это произведение вспоминаю довольно часто. Как же это интересно узнать, какие тайны скрывают наши мозг и душа, понять, кто живёт на твоей тёмной половине. Об этом задумывались и до и после Стивенсона, но именно ему удалось наглядно показать, что происходит с интеллектуалом, пожелавшим выпустить наружу те силы, которые были заперты ключом сознания.

Добрейший и талантливейший доктор Джекил. Он понял, что человек двоичен, и нашёл способ разделить сущности. Цель учёного была самой гуманной: он хотел избавить человека от второй половины, толкающей на дурные поступки и как следствие обрекающей на муки совести: «дурной близнец пошел бы своим путем, свободный от высоких стремлений и угрызений совести добродетельного двойника, а тот мог бы спокойно и неуклонно идти своей благой стезей, творя добро согласно своим наклонностям и не опасаясь более позора и кары, которые прежде мог бы навлечь на него соседствовавший с ним носитель зла».

Мог ли доктор предположить, что, решив на себе поставить гениальный, но страшный эксперимент: подавить сознание и выпустить наружу агрессию, злобу, равнодушие, эгоизм, трусость — он создаст новую личность — мистера Хайда? Интеллектуалу всегда кажется, что разум может одолеть любые проблемы, но вот в этой паре получается наоборот: мистер Хайд, жестокое и беспринципное существо, не умеющее себя контролировать, готов погубить Джекила, не понимая, что это будет и его смерть.

И ведь что получается? Зло, выпущенное наружу, и поначалу не слишком мощное (мистер Хайд ниже ростом и субтильнее доктора Джекила), оказывается сильнее добра. Зло вытесняет из жизни учёного, так как борется за существование, причём самыми циничными способами.

Виноват ли Джекил? Да, поддавшись голосу только рассудка, он оставил в стороне сложнейшие нравственные вопросы: он желал плотских удовольствий и совсем не хотел за них расплачиваться, не желал жить в состоянии воздержания, а теперь всю вину можно было свалить на неприятного всем и каждому Хайда. Только не стоит забывать: Хайд — это неотделимая от Джекила часть.

Повесть оказалась настолько привлекательной для писателей, драматургов, кинематографистов, что было создано несколько римейков этого произведения и 19 (!)экранизаций. Да и «Бойцовский клуб» Ч. Паланика, и частично «Американский психопат» Б. Эллиса воссоздают идею Стивенсона о нескольких личностях, поселившихся в душе человека и вытесняющих всё по-настоящему ценное из неё. И всё-таки выбор между добром и злом остаётся за человеком.

В магазине прочитала название книги, и представилась мне сцена, крики «Браво!» и «Автора! Автора!» А автор — известный писатель Милан Кундера, который написал семичастное эссе о мировой литературе, закономерностях её развития, о жанре романа, о том, какова роль подлинного искусства.

Конечно, это не литературоведческий труд, не историко-литературное исследование. Это размышления писателя о том, «откуда мы пришли? куда мы идем?» При этом автора интересует, как развивался роман. Он протягивает ниточки от Гомера к Сервантесу, от Толстого к Джойсу... Вообще знаменитые имена мелькают на каждой странице: Сервантес, Флобер, Толстой, Рабле, Кафка, Флобер, Гомбрович, Фолкнер, Гашек, Хемингуэй... Так что список классики от Гомера до XXI века готов. Только читай! Ведь все эти писатели, по мнению автора, оказали влияние на развитие романа как жанр.

Очень понравились размышления о том, что «Амбиции романиста заключаются не в том, чтобы сделать лучше, чем предшественник, а в том, чтобы увидеть то, что прежде не было увидено, сказать то, что прежде не было сказано. Поэтика Флобера не отменяет поэтики Бальзака, точно так же как открытие Северного полюса не отменяет открытия Америки». Поэтому нет необходимости рассуждать: кто из них лучше?

Кундера поднимает множество вопросов: тема смерти в романе, роль рассказчиков и повествователя, трагизм лирического героя, о роли юмора в романе, о том, как из романа сделать драму, о том, что для писателя важен национальный вопрос, и о том, что бывали случаи, когда какого-либо писателя лучше понимал совсем писатель/литературовед другой нации (француз Рабле — русским Бахтиным; британец Джойс — австрийцем Брохом).

Особенно поразило то, в чем видит Кундера отличие романиста от поэта: поэт, чтобы расслышать «душу вещей», как и музыкант должен высказать душу, а романист должен «заглушить крик собственной души».

Завершает Кундера своё эссе беспокойством о судьбах искусства: «Охваченный тревогой, я представляю себе день, когда искусство перестанет искать никогда-не-сказанное и вновь покорно начнет служить общественной жизни, которая потребует от него, чтобы оно вновь придавало блеск повторам и помогало человеку соединиться, в мире и радости, с монотонностью бытия».

Читать всем, кого судьба искусства волнует не меньше автора, а также начинающим писателям.

«Смешно даже думать об этом! Быть учителем я не хочу ни за что, и представлять это не хочу даже понарошку. Надо быть совсем дураком, чтобы не понимать, что все должно быть не так, а совсем наоборот!»

«Если бы я был учителем...» Кто из нас хотя бы раз в жизни не писал такое вот сочинение или хотя бы не задумывался: а и правда, что бы я сделал? Я тоже писала, задавала и как-то вдруг стала учителем. Это трудно. Очень. Потому что хочется дать им всё лучшее, рассказать самое интересное, защитить от цинизма и прагматизма современного мира... В общем, всего им самого хорошего хочется, вот только забываешь иногда, что за этим «я хочу дать», есть еще и желания, потребности, индивидуальные особенности каждого из них, и контакт не всегда получается. От этого больно бывает и им и мне, хотя вроде бы любим друг друга.

А повесть как раз о таком непонимании. О второгоднике Митюшкине, который остался совсем один: мама в больнице, друзья в 6 классе, учителя считают тупицей и не понимают, как ему больно и одиноко. Настолько одиноко, что он ходит разговаривать с лошадью. Прямо чеховская «Тоска». И что же делать? Озлобиться на весь мир? Да нет. Он просто читает, помогает чем может тому, кому еще больнее и страшнее, находит друзей и решает стать... учителем, чтобы защищать самых маленьких от взрослых.

«Они ведь еще такие маленькие, и заступиться перед большими за них некому, понимаешь? С ними что хотят, то и делают, а они ведь не могут ответить, объяснить»...

«Мир порою имеет мало смысла»...

С фантастикой отношения у меня, честно признаюсь, сложные, поэтому всегда прошу совета у друзей или в крайнем случае продавцов-консультатнтов по поводу того или иного автора. Саймака почитать посоветовал вроде бы проверенный человек, сказал, что у этого автора своя философия, что слог хорош, что одной фантастикой дело никогда не ограничивается.

Может быть, я не с той книги читать начала, может быть, такая философия слишком далека от меня, но книга, откровенно скажу, не очень понравилась: показалась скучноватой, с однообразными приключениями героев, которые не слишком понятно, что ищут и в результате никуда не приходят, хотя философская подоплека у поступков героев есть, и она в общем-то интересна, но не слишком убедительна..

Капитан Росс, увлеченный разыскиванием новых пригодных для колонизации планет, а не исследованием их, встречает на одном из своих опасных путей несуразное трио: охотницу Сару, богатую леди, готовую нанять капитана для путешествия к далекой планете, монаха Тука, изможденного монаха , фанатично преданного слепому Джрджу Смиту, которому слышатся неземные голоса, зовущие к открытию тайны то ли бытия, то ли счастья, то ли призывающие к помощи человеку, известному и давно покинувшему Землю.

Действие разворачивается на странной планете-ловушке, на которой растут огромные деревья, живут непонятные существа, время и пространство на которой многослойны, а покинуть её практически невозможно. Здесь они встречают множество удивительных вещей: кентавров, играющих в поло, лошадок-роботов, инопланетянина Хуха, поддерживающего Росса и даже спасающего его. Вот бродят наши герои по планете и пропадают по одному куда-то. Куда? На этот вопрос ответа нет, потому что каждый оказывается там, куда его отправляет судьба, такое ощущение, что выбора никакого автор персонажам не оставляет.

Главный вопрос, который ставит автор перед читателем: а есть ли она, эта реальность? «Еще никем не был придуман способ, чтобы доказать реальность самой реальности». И где мы тогда все? И зачем были все эти путешествия и борьба, если тебя всё равно судьба закинет туда, куда ЕЙ, а не ТЕБЕ надо? К тому же автор подчеркивает, разоблачая легендарного Найта, что мечта, мир, который кажется тебе идеальным, на самом деле может быть просто иллюзией: мудрый философ окажется выжившим из ума стариком, прекрасная и чистая речка загаженным нечистотами прудом, дворец лачугой, прекрасные одеяния мерзкими и грязными лохмотьями. Вот и мучают сомнения: а тот мир, в котором остались герои, настоящий? Не знаю. Не верю.

Больше всех понравился негуманойдный инопланетянин Хух, милый такой, но слишком быстро покидающий повествование, и Пэйнт, преданная лошадка-робот, которую чуть было не бросил Росс. А люди? Нет, люди не понравились.

«Моего «я» мне не хватает. Когда я слишком долго остаюсь самим собой, мне становится тесно, меня душит мое «я»

Мистификации — это всегда очень увлекательно. Одна из самых удачных, но и самых трагических — это Ромен Гари/Эмиль Ажар. Эмигрант из России Роман Касев, который добился многого во Франции, практически выполнил все мечты своей матери: сделал дипломатическую карьеру, получил орден Почётного легиона, стал известнейшим писателем, единственным получившим дважды Гонкуровскую премию. А виновником этого второго лауреатства как раз и был Эмиль Ажар, который появился, когда прославленному Ромену Гари было уже 60. И хотя у Ромена Гари были и другие псевдонимы: Шатан Бога, Фоско Синибальди — этот сыграл в истории его жизни и смерти особую роль.

«Меня изгнали из моих владений. В созданном мною мираже поселился другой. Материализовавшись, Ажар положил конец моему призрачному существованию в нем. Превратность судьбы: моя же мечта обернулась против меня»

Это всё предыстория. А теперь о книге. Героем этого странного, но очень талантливого произведения является безумный Поль Павлович, племянник успешного писателя Тон-Тона Макута. Оказывается, что никакого писателя Макута не существует, он родился в тревожном воображении Пввловича, украл у него писательскую славу, да и жизнь тоже. Бред Павловича, его борьба с Макутом — это и есть содержание произведения, написанного буквально за две недели. Кажущийся несколько небрежным стиль — тоже выдумка. Автор — блестящий стилист. Состояние тревоги передано с удивительным мастерством.

Игрунка – это крошечная обезьянка, умещающаяся на ладони, шаловливая и милая и, как гласит «Википедия», довольно живучая.

Вот и рассказы в этой книжке такие же: «ультракороткие», как характеризует их сам автор, веселые, написанные для рекламы одежды и элитных ручек «Паркер». Причем здесь ручки и одежда? Над этим стоит задуматься, а пока к произведениям!

Рассказы абсолютно разные, объединяет их только размер и тот абсурд, игра с миром, словом и литературой, которые так нравятся автору. Вспоминается Даниил Хармс, с его «Случаями», где тоже всё абсурдно, механистично и неправильно. Но у Мураками всё получается как-то нестрашно и даже немножко весело, даже когда он пишет о смерти или абсурдных превращениях: «После смерти люди отправляются в мир, где лошади продают билеты. Там у лошади покупают билет, садятся в поезд и едят бэнто». Обидно только, что после смерти, в том запредельном мире, не сходишь в «Макдональдс», потому что любить будешь только рыбные палочки, отварную рыбу и капусту. Но это если умрёшь, а для девушек в рассказах есть вещи более неприятные: их может бросить молодой человек, будь они хоть верхом совершенства, но это, правда, происходит только при одном условии – если они превратятся в… пончик. Вот и Кафка подмигивает. Пончик или насекомое? Тут еще призадумаешься, что предпочтительнее. К тому же пончики, знаете ли, оказали огромное влияние на мировую литературу, об этом вы тоже можете прочесть в книжке.

Да в ней о многом можно прочесть: как использовать гаечный ключ для обороны, что делать, если, гуляя по лесу, встретишь канцелярскую скрепку, что делать, если тебя посетил сантехник, коллекционирующий раритетные точилки и машины времени, как быть с подаренной вам на новый год девушкой по вызову, можно ли заставить замолчать заглянувшую в гости игрунку, которая повторяет каждую твою фразу… Нет в книге только одежды и «Паркеров». Но вот как призадумаешься: «кто вообще способен поддерживать нормальные отношения с любимой, ставшей пончиком.» И захочется в утешение по магазинам прогуляться, ручку прикупить или бриллиант (это от финансовых возможностей, видимо, зависит, потому что такими рассказами ничего нельзя прорекламировать, или можно всё, что собственно одно и то же). Абсурдная мысль? Так и рассказы абсурдные.

Мои любимые рассказы про то, как становятся горнистом, очень так романтично написано о встрече с горном (просто у самой была заветная мечта детства – стать знаменосцем), и про гудок поезда в ночи, спасающий от чувства одиночества такого, что кажется: просто сердце останавливается, поэтому «Как сильно ты меня любишь?» — «Как паровозный гудок в ночи»...

Очень забавные рассказы про огромную черепаху (как-то сразу мистер Доджсон с Черепахой Квази пришел на ум), которая не выносила Хулио Иглесиаса, говорящую горчицу, структурализм и поиски особо крупной антитезы... Ну, и джаз, какой же Мураками без джаза и бега?

Ещё хочется добавить про иллюстрации: их столько же, сколько и рассказов, они яркие и тоже в какой-то мере «ультракороткие», минималистские. Внимание привлекают, но частенько с рассказами соотносятся, как сами рассказы с рекламируемыми вещами.

Вот вроде всё прочитала, обо всём написала, и жанр такой люблю, но почему-то есть какое-то внутреннее чувство недовольства то ли собой, то ли автором, которого подозреваю в некоторой искусственности, продуманности такой… И цена за книжку не устраивает, так что, может быть, это просто банальная алчность))))

На одну дозу Набокова можно купить 4 дозы Роб Грийе и 18 доз Натали Саррот. А уж Симоны де Бовуар...

Владимир Сорокин — совершенно не мой писатель: у него бывают блестящие задумки, а вот воплощает он их по большей части вполне бездарно. Но здесь идея настолько удивительная и безумная, что захватывает сразу, да и построена пьеса очень интересно.

Сорокин переносит нас в мир будущего, в котором появились книжные наркоманы, настоящие такие: принимают препараты, перемещающие их в мир того или иного произведения, а потом ломка, не менее страшная, чем от обычного наркотика. Основная масса «сидит» на Селине, Жене, Сартре, кто-то предпочитает покруче — Фолкнера и Хемингуэя, а самые безбашенные подсели на Толстого, после приема которого приходится очень туго...

И вот появляется новый препарат: ДОСТОЕВСКИЙ! Этот наркотик переносит в мир романа «Идиот». Вот это путешествие Сорокину, на мой взгляд удалось хуже всего, стилизатор он всё же не слишком талантливый. Достоевского ему воспроизвести так, чтобы я поверила, что это мир безумен, страшен и одновременно реален, В. Сорокину не удалось.

А вот финал Убийственно хорош. Убийственно во всех смыслах!

ХИМИК. Достаточно. (Закуривает.) Как говорит мой шеф — экспериментальная фаза завершена. Теперь можно с уверенностью констатировать, что Достоевский в чистом виде действует смертельно.

ПРОДАВЕЦ. И что делать?

ХИМИК. Надо разбавлять.

ПРОДАВЕЦ. Чем?

ХИМИК (задумывается). Ну.. попробуем Стивеном Кингом. А там посмотрим.

Только вот остался вопрос: а нужно ли «разбавлять» Достоевского?

Вот посмотрела сегодня фильм «Американский психопат» и чуть было не подралась (это, конечно, гипербола) почти со всеми знакомыми, доказывающими, что фильм полностью отражает книгу и является практически равным ей произведением. А я вот думаю, что фильм не слишком удачный получился. Социальная сатира превратилась в фильм про маньяка, триллер среднего качества с хорошим актёром в главной роли. Но я всё же именно в этой роли предпочла бы ДиКаприо с его вечно мальчишеской внешностью, которая бы прекрасно контрастировала с его жестокостью. А здесь смерть даже какая-то кукольная, искусственная и я не удивлена, что кажется пресной даже главному герою. Он пугает, а мне не страшно.

А вот когда книгу читала, то было страшно, потому что мир вокруг героя был невыносимым, общество этих людей, живущих внешним и презирающих внутреннее, мерзко. Они наполняют своё существование физическими упражнениями, сохраняющими их изысканную внешность, одеваются по моде, стремятся к преуспеванию, а внутри ужасающая чёрная дыра, которая засасывает, уничтожает, выпускает демонов. И вот оно: безумие в чистом виде.

Спорили мы и насчёт названия, вернее перевода названия. Один знакомый лингвист вообще уверял, что Psycho вовсе не обязательно переводится как психопат, ибо тем же словом можно обозначить и душу, и таким образом заявлял, что Эллис имел в виду душу американца. Не знаю. Я так не думаю. Это слишком жестоко и ужасно, если душа рядового американского представителя такова.

И ещё вспоминали в связи с этим фильмом «Бойцовский клуб», потому что темы авторы поднимают сходные: общество потребления, убивающее в человеке всё человеческое. Вот здесь, по-моему, автор романа и режиссёр на равных. Но это опять же только моё мнение.

«Мне нужно всего лишь подбросить горсть слов в воздух, и они падают точными фразами»

Рукописи не горят? О чем думал этот двадцатилетний чудак Капоте, когда прятал в бруклинской квартире ученическую тетрадку с рукописью своего маленького романа? О чем думал, когда бросал эту квартиру и велел соседу избавиться от бумаг? Когда рассказывал друзьям, что уничтожил произведение в порыве самобичевания? Наверное, о том, что рукописи не горят. Так и произошло. «Летний круиз» был найден и напечатан через 60 лет после его написания.

Удивительное произведение. Вроде бы и сюжет банальный: семнадцатилетняя девушка из высшего общества Грейди Макнил отказывается от роскошного круиза с родителями и начинает собственное путешествие в лето, любовь, скорость, страсть. Она влюблена в Клайда, который ей ни по каким меркам не подходит: это юноша с бензозапрвки, к тому же иудей из бедной многодетной семьи. Но кого это останавливало в 17 лет? Даже если потом будешь твердить себе: «Что я наделала?»

Банально? Да. Но не в сюжете дело, а в том, как удается еще совсем молодому и неопытному автору погрузить читателя в душную атмосферу Нью-Йорка, которому «жара вскрывает череп», показать, как мечутся герои в поиске своего места по жизни, как совершают опрометчивые поступки, как несет их судьба к катастрофе. И все это через детали, которые врезаются в память: через мотылька, трепещущего в пакете из-под мятных леденцов; через ставшую причиной ревности безвкусную, вульгарную пудреницу сестры Клайда, хрустнувшую и рассыпавшуюся в его пальцах; через «секунды, слетающие с невидимых часов, алую вену термометра, паучка солнечного света, пробивавшегося сквозь гардины, водяную слезу, набухшую в кране, но таки не упавшую в раковину»

Всё это настолько затягивает, что хочется и самой ощутить, как это наблюдать за спящим возлюбленным и при этом какое-то мгновение держать его сердце в своих руках, искать спасение от «избыточной чувствительности», которая мешает общаться с людьми, в скорости, торопиться жить, спешить чувствовать...

Есть версия, что Капоте не закончил свой ранний роман. А по-моему, точка в нем поставлена. Дальше продолжать — срываться на мелодраму, а здесь реальность, жизнь, сжатая до одного летнего путешествия, плотная, насыщенная событиями, несущаяся под откос.

Ночное зеркало мне говорит, что ты богиня,

Дневное зеркало — что ты моя отныне.

Ах, красота, красота, сколько из-за нее делается безобразия! (Николай Лесков)

Что делать, если ты рожден умным, талантливым, страстным, но при этом уродливым и завистливым? Что делать, если женщины, которых ты любил, желал, которым верил, обманывали, бросали, презирали, уходили к другим? Ответ один — месть! Изощренная и извращенная месть женщинам при помощи живого прекрасного произведения искусства в создании которого, как тебе кажется, ты поучаствовал наряду с природой: она создала прекрасное тело, а ты попытался поделиться с ним кусочком уродливой души.

Все это о героях раннего произведения Юкио Мисима «Запретные удовольствия». В центре произведения съедаемый ревностью и жаждой мести всем женщинам на свете старый писатель Сунсуке и прекрасный, неопытный, страстный Юити, мечтающий о любви с мужчиной. Они как Дьявол и человек, который ради исполнения мечты продает душу. Однако не так всё просто, как кажется на первый взгляд. Юити настолько далек от тех душевных мук, что разрывают сердце Сунсуке, настолько занят своими внутренними противоречиями, что даже становясь орудием в руках старика, он остается таким же прекрасным Нарциссом, как и до встречи с ним: «Красота отдается каждому, но не принадлежит она никому».

Вообще красота — главная тема произведения. Прекрасное естество в нем противопоставлено уродливой духовности, которая только и может бесконечно задавать вопросы, чтобы доказать, что она существует. Вот только ответов на вопросы нет, да и не нужно, потому что они риторические. Духовность всегда стремится к невозможному: «Духовность – это когда бесконечно умножаешь нуль на нуль, чтобы получить единицу». И никогда между красотой и духовностью не будет диалога и понимания, ибо они в разных мирах. «Красота всегда на этой стороне. Она в этом мире – в настоящем, к ней можно прикоснуться рукой. Однако красоту нельзя достичь, поскольку уязвимые места разума больше, чем что-либо другое, препятствуют её достижению».

В романе множество персонажей, с которыми пересекаются судьбы главных героев, каждый из них становится испытанием, о каждом мы узнаём многое. Но всё же, по-моему, они — всего лишь доказательства и иллюстрации к основным размышлениям главных героев.

Да, еще очень интересны размышления о женском и мужском началах, тоже, по мнению Сунсуке, противоположных и поэтому не понимающих друг друга: «Женщины не могут привнести в мир ничего, кроме детей. Мужчины могут родить все, что угодно, кроме детей. Созидание, воспроизводство и размножение – все это мужские возможности».

Женщина — чувство и чувственность, мужчина — разум и дух. Опять противопоставление природного и даже животного чему-то «цивилизованному», свойственному только человеку, и почему-то в этом противостоянии чаще всего проигрывающему.

Японская литература, как и кинематограф, особая. В произведении Мисимы много истинно японского, что постичь мне было сложно, но интересно. А на рецензию сподвиг просмотренный вчера и поразивший своей изящностью фильм Такеши Китано «Куклы».

Бывают книги, которые выбивают из привычной жизненной колеи и заставляют по-новому посмотреть на мир. Для меня такой книгой стал «Пикник на обочине».

Братья Стругацкие в своей книге не только и не столько фантасты, сколько философы и этики. Их футурологический роман начисто лишает налёта романтики встречу с иными мирами, ведь не обязательно пришельцы захотят общаться с землянами, может быть, они просто проведут на нашей зелёной планете пикник, побросав (как собственно и мы поступаем, когда вторгаемся в чужой мир леса) ненужный хлам, уничтожающий наш мир. Да, страшно, причём здесь мысль почти Лемовская: время жестоких чудес ещё только начинается, но если у Лема — это философское умозаключение, то здесь — метафора, понятная каждому и оттого ещё более жуткая.

Но не пришельцы и даже не зона являются главными в этом небольшом, но ёмком произведении. Зона — это испытание людей на способность быть ЧЕЛОВЕЧНЫМИ. Далеко не все проходят этот трудный экзамен с достоинством. Люди ради наживы или ради научного интереса отправляют других в зону, делая их сталкерами (stalker от англ. to stalk — «преследовать крадучись»), чтобы добыть и изучить внеземные предметы, или чтобы выгодно перепродать эти диковинки.

Что такое быть сталкером — это обречь себя на постоянную игру со смертью, преследование властей, раннюю гибель, и, что самое страшное, обречь на болезни и страдания детей и любящих тебя близких, практически стать животным:

«Я животное, ты же видишь, я животное. У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать, эти гады не дали мне научиться думать».

Эти слова главного героя произведения сталкера Рэдрика Шухарта как нельзя лучше объясняют, почему сталкеры идут в зону. Но ведь Шухарт отличается от остальных тем, что его мучит совесть, он не умеет бросать партнёров даже в самых трудных ситуациях, он добр, он никому и никогда не продавал душу, но слишком долго не думал, а просто жил как получится, добывал деньги, чтобы не думать о них, и был за «бездумность» свою наказан болезнью самого дорогого существа, дочери. Та молитва, которую он произносит в финале произведения выстрадана и идёт из души:

«СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!»

Но ведь счастье никому и никогда не даётся даром, за всё в этой жизни приходится платить. Вот в чём жестокость тех чудес, которые нам готовит жизнь. И никто не уходит безнаказанным.

мы писали трагическую историю о том, что даже в самом светлом, самом добром и самом справедливом мире появление тайной полиции (любого вида, типа, жанра) неизбежно приводит к тому, что страдают и умирают ни в чем не повинные люди, — какими благородными ни были бы цели этой тайной полиции и какими бы честными, порядочнейшими и благородными сотрудниками ни была эта полиция укомплектована (Борис Стругацкий)

Станислав Лем упомянул как-то в «Солярисе», «что не прошло еще время жестоких чудес».

Именно об этом повесть братьев Стругацких, написанная давно, но вовсе не потерявшая своей актуальности.

Люди ждут и даже жаждут чуда, но в то же время и боятся его. Они покоряют космос, мечтают связаться с инопланетными цивилизациями, но боятся последствий этих связей, ведь инопланетяне вовсе не обязательно похожи на нас.

Лев Абалкин: кто он? Человек, живая бомба, подложенная землянам Странниками? Учёные не знают. И прогрессоры не знают. Кошмарное слово «прогрессоры», агрессивное. И в чём он состоит, этот прогресс, если люди, создавшие космические корабли, так и не научились быть человечными?

Тем и хороши братья Стругацкие, что нет однозначного ответа: и Абалкина можно понять, ведь за него решали всё другие, кем ему быть, где ему жить, с кем общаться, а он личность, ему необходимы были любимая профессия, Родина, любимая женщина, а его загнали как в считалке, ставшей рефреном произведения:

Стояли звери

Около двери,

В них стреляли,

Они умирали.

Да и Сикорски находится в сложном положении: от него зависит, возможно, судьба всей планеты

А мы ошибаться не должны. Нам разрешается прослыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одного не простят: если мы недооценили опасность.

Так кто же он, Лев Абалкин: живая бомба или жук в муравейнике?

Умные дяди из чисто научного любопытства сунули в муравейник жука и с огромным прилежанием регистрируют все нюансы муравьиной психологии, все тонкости их социальной организации. А муравьи-то перепуганы, а муравьи-то суетятся, переживают, жизнь готовы отдать за родимую кучу, и невдомек им, беднягам, что жук сползет в конце концов с муравейника и убредет своей дорогой, не причинив никому никакого вреда…

Нет ответа, но всё повествование заставляет думать именно о втором варианте, и от этого финал кажется особенно несправедливым и трагичным.

Фантастика для меня — это прежде всего именно Станислав Лем, интеллектуал, гуманист, понимающий, что «время жестоких чудес» ещё впереди. А Лем для меня — это прежде всего «Эдем».

Самая прекрасная планета, прозрачная и чистая, настолько удивительная, что даже видавшие виды астронавты сворачивают с курса, чтобы всего лишь полюбоваться ей.... И название у неё прекрасное — Эдем... Как же живут существа, населяющие этот райский уголок Вселенной? Разумны ли они? Почему планета пустынна? Что за могильники разбросаны по пустынным пространствам? Что производили заводы, покинутые уже давно?

Во всём этом пытаются разобраться безымянные координатор, химик, физик, доктор, инженер, волею судьбы заброшенные в Эдем.... Они знакомятся с мирными обитателями, пытаются наладить с ними контакт, и пока речь идёт о научном прогрессе прибор-переводчик вроде бы точен, но когда разговор заходит о социальном......Нет, видимо, не понять нам друг друга....

Читала финал и думала: может, надо было землянам остаться , помочь беззащитным двутелам... Но «разве население планеты — это ребенок, который зашел в тупик, откуда его можно вывести за ручку? Если бы это было так просто, Боже мой! Освобождение началось бы с того, что нам пришлось бы убивать, и чем яростнее была бы борьба, с тем меньшим разбором мы бы действовали, убивая в конце концов только для того, чтобы открыть себе путь для отступления или дорогу для контратаки, убивая всех, кто стоит перед Защитником, — ты-то хорошо знаешь, как это легко!»

И в заключение: «Цивилизацию создают идиоты, а остальные расхлебывают кашу.» Цивилизация, основанная на вмешательстве в законы природы, подменяющая ценности комфортом, стремящаяся освободить человека от человеческого — это путь к разрушенному мосту.... И «время жестоких чудес» ещё впереди....

Я слышала о Роальде Дале давно, и Чарли с его шоколадной фабрикой помнила, а читать до недавнего времени не доводилось. Взяла у подруги книжку и держала долгих две недели.

Я специально читала эти небольшие истории по одной в день, чтобы продлить удовольствие от знакомства с таким необычным автором. Его называют О. Генри... Конечно, нет. Юмор уж слишком порой у Роальда Даля чёрный. Зато как и у его блистательного предшественника никогда не угадаешь, какой следующий ход предложит автор.

Кто герои Роальда Даля? Чаще всего самые обычные люди, попавшие в необычные ситуации, из которых им помогает выйти хладнокровие и сообразительность (Убийство Патрика Мэлони) или его величество случай подсказывает разрешение неразрешимой, казалось бы, проблемы (Дегустатор), а порой не спасает ничто и жертву ждёт, прямо скажем, незавидная судьба (Хозяйка пансиона).

Рассказы абсолютно разные, некоторые из них носят даже и фантастический характер (Уильям и Мэри), но совсем не это здесь главное. Главное то, что автор держит тебя в напряжении от первой до последней строчки и не даёт возможности отгадать развязку. А ещё очень важно то, что обычный вроде бы человек раскрывается вдруг с неожиданной стороны и ты понимаешь, что несколько его недооценивал. Ох как обманчива бывает внешность, да и стиль поведения к которому мы привыкли — это всего лишь стиль, сам человек это нечто другое.

Такие мастера, особенно работающие в короткой форме — большая редкость.

Да, кстати, мой любимый рассказ из сборника «Кожа». Вот так оказаться хранителем бесценной картины великого художника... Очень даже интересно, хотя на себе пробовать бы не стала...

Да уж, умеет этот аргентинец заинтриговать читателей: несколько известных имён (Байрон, Перси и Мери Шелли, Джон Полидори), секс, уродство героини, готический ужас и, конечно, же литература... Ну что ещё нужно для успеха?

Создавая атмосферу прошлого, автор использует эпистолярный жанр. Письма, таинственные убийства, молодые гениальные повесы, съедаемый завистью секретарь, получающий письма от непонятного существа, неожиданная развязка. Всё это здорово, антураж создан, но уж слишком автор увлёкся, на мой взгляд своей небезынтересной версией возникновения литературных шедевров. На Пушкина вот руку поднял: задумал у «солнца русской поэзии» «Пиковую даму» отобрать. Да и от натуралистических подробностей некоторых сцен слегка подташнивало.

Однако было интересно. Этакая игра в литературу и с литературой, а проще говоря, полный литературный стёб! Я дочитала и задумалась: вот они мужчины какие, к творениям своим, или даже при их участии сотворённым относятся порой даже более нежно, чем к собственным детям. Так важно для них самоутверждаться. Ну что ж? Пока чудовищам нужна «живительная влага», не переведутся писатели в мире (это я шучу, конечно). Только вот как в эту плеяду Мери Шелли попала, ума не приложу.

Эта книга, как и практически всё творчество Б. Акунина — игра с читателями. Не постмодернизм даже, а игра в него. Местами даже очень удачная.

«Трагедия», интерпретирующая «Гамлета», понравилась гораздо больше «Комедии», наверное, именно из-за того, что автор берёт известнейшее произведение и переворачивает всё с ног на голову и делает из него такой политическо-шпионский детектив, где злодей вовсе не из страстей, а по расчёту убирает со сцены всех, кто мешает Фортинбрасу взойти на престол.

Акунин подробнейшим образом разъясняет, как и от чего умер Гамлет (старший), очень романтическая история (любовный теугольник), намекает на французский заговор, которому мог бы поспособствовать один из приближённых Клавдия, и, конечно же, вводит в повествование очередного фон Дорна, куда же без них, Фондориных. Верный посланник Фортинбраса Фон Дорн сам становится режиссёром, так что разыгрывается не две пьеся («Гамлет» и «Мышеловка»), а ещё и третья — «Призрак». Небольшой фокус, подменённое письмо, «душеспасительная беседа с королевой» да несколько капелек яда для клинков. Идеальное преступление: все свидетели и участники погибли!

Быть иль не быть, сегодня иль вчера

Быть перестать — ей-богу, все едино.

Как жизнь скучна, когда боренья нет,

И так грустна, а ты все ждешь,

Что ты когда-нибудь умрешь.

Плохим студентом был я в Витенберге,

Но все ж усвоил логики азы.

Коль существуют призраки на свете,

То, значит, существует мир иной,

Куда мы после смерти попадаем.

А если так, то, значит, есть и Бог,

И Дьявол есть, и Рай, и Преисподня.

Какое к черту «быть или не быть»!

Книга любопытная и изначально рассчитанная на игру. Не надо искать здесь великой идеи, это интересный детектив. Я прочитала с удовольствием. А кто был Фон Дорном, не скажу, а то неинтересно будет читать)

«Срака — от лукавого. От Бога — афедрон!»

Мечтала в этом году прочитать весь короткий список Букера. Даже соревнование с подругой устроила, кто угадает победителя. Причём о Е. Колядиной всерьёз не думала, просто развлекало то, что она во всеуслышанье объявляла, что роман был написан на кухне ночью, когда её одолевали эротические фантазии. Лучше бы я ограничилась интервью.

Вот из-за того, что я человек азартный получила такой удар под дых. Никак по другому своё состояние после прочтения этого оцененного столь высоко произведения охарактеризовать не могу. Всего ожидала, но такой безграмотности! Зачем переносить действие в XVI век, если не знаешь его реалий? Никаких: ни бытовых (картошкой бедные крестьяне питаются, которую ещё и не завезли на Русь и вилками в плошках ковыряют), ни языковых (монополия и методологии с атмосферными явлениями).... Правда, в книжном формате подправили малость: картошку оставили в покое, лексику подкорректировали, хотя во многом она по-прежнему похожа на речь Ивана Васильевича, который меняет профессию.

Одни бабы, окромя пожаров, ничего не видали, другой поп вострономией своей етит…

— Астрономией, баба Матрена, — тихо поправила с одра Феодосья.

Сверкнула тишина.

(Вот эта сверкнувшая тишина тоже о многом говрит!)

Бедный, бедный XVI век. Нечем людям заняться было, только и занимались религией, блудом и игрой в синонимы к слову «задница».... чего-чего, а уж к этому слову, внимательно проштудировав текст, мы их штук 7-8 наберём. Да и прочие дивные слова к месту и не к месту густо рассыпаны по тексту, как и двусмысленности. Срамословие, пустословие и пустоутробие.

Охота на ведьм, которые и в срубах не горят, юный батюшка, скоморохи, колорит средневековой Руси (весьма сомнительный) — ничто не спасает романа. Если и пародия, то абсолютно несмешная, если это серьёзно... Боже, храни Букера!

P.S. А она ещё и продолжение пишет.

«Расширение пространства борьбы» — это роман о человеке, дошедшем до середины жизни и заблудившемся в сумрачном лесу. У него нет интересов, стремлений, близких, друзей. Его одиночество — хроническое чувство, которое разъедает, как кислота, изнутри. Он не в состоянии ни жить, ни умереть. Всё обрыдло: никчёмная, абсолютно бесполезная, хотя и престижная работа программиста; люди, окружающие со всех сторон, но не дающие никакого тепла и смысла; города, неважно провинциальные или столичные, где никто никому не нужен; врачи, не интересующиеся тобой по-настоящему. Ему тридцать лет, но единственное что он умеет — это курить и заниматься самокопанием, даже самоедством, я сказала бы.

И это герой нашего времени, понимающий, что он проиграл в этой борьбе, не выжил в расширенном пространстве:

Я оторван ото всего; отныне я — пленник внутри самого себя. Божественного слияния уже не произойдёт, цель жизни не достигнута. Два часа пополудни.

Неутешительный итог. Что это? Кризис среднего возраста отдельного человека или кризис среднего возраста нашей цивилизации? И как пережить его, этот кризис?

Джо Хилл – имя для меня совсем новое. Узнала я о нем из биографической книги, посвященной Стивену Кингу. До этого слышала от кого-то, что у мастера триллеров есть сын, который пишет не хуже отца, но понятия не имела, что у него псевдоним.

Итак, «Призраки двадцатого века» — это сборник рассказов, абсолютно разных, но объединенных тем, что у всех необычный и напряженный сюжет. Не все произведения однозначно понравились, но некоторые просто удивительно легли на душу и останутся в памяти надолго.

Джо Хилл во всех рассказах повествует о детях, как правило не находящих общего языка со сверстниками, попавших в сложное положение, застрявших навсегда в подростковом возрасте. Автор мастерски передает психологическое состояние подростков, а где-то даже анализирует причины расстройств. Что ж? Все мы родом из детства.

«Призрак двадцатого века» — рассказ посвященный привидению девушки, которая очень любила кино и неожиданно умерла, не досмотрев фильма. Теперь она вечно пребывает в кинотеатре и является немногим и не на каждом фильме. А все, кто с ней сталкивается, связывают дальнейшую жизнь с кино. Рассказ скорее лирический, чем трагический.

«Хлоп арт» — рассказ об одиночестве и непонимании. Как же тяжко живется на свете чудакам, не слишком похожим на других. Надувной друг? Нет, не игрушка, не воображаемый, а просто такой вот родился. Хорошо, когда есть друг, плохо, когда у него кончается небо… «А небо стало бесцветным Как будто голубое небо — это лист бумаги, в центре которого выжгли дыру, а за той дырой — сплошная чернота. И все в звездах. Только вообрази себе, каково это — падать ВВЕРХ».

«Услышать, как поет саранча» — вариации на тему «Превращения» Кафки. Очень интересно, хороший психологический подтекст, абсурдно, жестоко.

«Сыновья Абрахама» — опять же о детях. Они братья, абсолютно разные: старший – задумчивый молчун, младший – живой, веселый, жизнерадостный мальчишка. А отец у них Абрахам… Ван Хельсинг. Пойдут ли сыновья по стопам своего отца, истребителя вампиров? Модная вампирская тема, но на сей раз довольно интересно и необычно.

«В ловушке» — отличный классический психологический триллер. Главный герой — необычный человек, он дизлексик, и поэтому в жизни у него не все складывается хорошо: обидели, с работы уволили, а тут еще он встречает женщину, у которой когда-то стриг газон. Кто убил её ребенка? Почему она бросается на героя и ранит его? Поверят ли ему полицейские? Очень запутанно, но держит до конца.

«Последний вздох» — история о необычном музее последних вздохов. Что мы услышим в тишине? Оказывается, последний вздох можно закупорить, а потом услышать его и понять того, кто умирает. Иногда последствия соприкосновения с последним дыханием бывают трагическими.

«Деревья-призраки» — «Очевидно, деревья не могут сразу признать свою смерть — ведь они никогда не знали, что жили». Просто лирическая миниатюра, на мой взгляд весьма удачная.

«Маска отца» — чем-то кэрролловским повеяло от этого рассказа: карточные люди, которые живут в необычном мире, где все тропинки ведут тебя туда, куда хочешь, только хотеть нужно правильно. Дамы, которые всегда выигрывают, потому что играют только в те игры, которые придумывают сами. Отец, оставленный карточным людям. Все страньше и страньше, как сказала бы Алиса.

«Добровольное заключение» — последний, самый объемный и самый необычный и странный рассказ о мальчике-аутитсте, строящем из картонных коробок здания, в которых есть двери в параллельный мир. «Странно: ты общаешься с человеком, а потом под ним вдруг открывается люк и он выпадает из твоего мира.» Да и не только об этом, а ещё о безумии, о детстве, в котором не все ладно и которое не отпустит уже никогда.

Остальные рассказы тоже хороши, но не произвели столь сильного впечатления, хотя со мной можно и поспорить.

Андрей Сен-Сеньков: А вот какой бы ты хотел вопрос задать писателю Дмитрию Дейчу после прочтения книги?

Дмитрий Дейч: Я бы спросил его: «Дейч, с каких это пор ты – писатель?». И я даже знаю что бы он, зараза, ответил...

Вот и я задумалась о том же: писатель ли вообще Дмитрий Дейч? Книга, безусловно, заинтересовала. Иллюстрации потрясающие. Просто удивляюсь, как удалось сочетать такие разные. Обожаю чёрно-белые картинки, к которым нужно приглядеться, чтобы начать различать контуры. Вот так и с прозой Дейча. Сначала вообще ничего не понимаешь: кто этот Гриффит? почему за ним следит ЦРУ? чего это он отказывается от Нобелевской премии? Но постепенно вырисовывается образ абсурдного мира и человека или человечка, комиксного такого, чёрно-белого, такого же абсурдного, как и этот мир.

45 коротеньких рассказиков, рассказывающих о жизни некоего Гриффита, 16 художников, пытающихся его увидеть. Что-то похоже на Кортасара, что-то напоминает Шекли (реально рассказ «Я и мои шпики вспомнился», когда про ЦРУ и Гриффита читала, правда, там развитие сюжета идёт, а Дейч всё начинает и бросает, но у них задачи разные)

Всё время хочется понять, кто же такой этот Гриффит, я уже и с режиссёром известным его связать пыталась, и с самим автором, но он так и не материализуется. Остаётся таким общим и комиксным героем, умеющим «так трогательно (смиренно, безропотно) прощать себе то, к чему склоняет нас порой коварная изнанка человеческой природы», безжалостно и с натугой отрывающим обложки от только что купленных книжек, запанибратски относящимся к одиночеству (««Sumsum» — от «я одинок, следовательно существуюсуществую» — формула, проверенная на прочность житейским опытом»), ссорящимся со своим отражением.

Поймал (краем глаза!) летящее смазанное лицо — на плоскости витрины. Эй, там! — реакция прохожего, увидевшего себя в гигантском зеркале и застигнутого врасплох. Запечатлённого.

Вот так перескакиваешь от рассказика к рассказику. А книжка-то уже и кончилась. И, если честно, в памяти осталось только несколько цитат и стихотворение Гриффита:

у меня

есть

я

у тебя

есть

я

но нет

никого

у я

Как комиксы неплохо. Вот примерно так.

Книга, от которой мне почему-то хочется жить.

Дмитрия Горчева любят и принимают далеко не все, а мне он кажется замечательным писателем, затрагивающим все действительно важные сферы жизни. И проблему смысла жизни, и несправедливости, и жестокости, и любви, и мироздания, и ещё много таких вот И.

В самые горькие минуты своей жизни забывает человек вопросы, которые казались ему такими важными ещё вчера, и остаются лишь те из них, на которые все равно однажды придется дать ответ: «Кто ты?», «Где ты?», «Откуда ты?», «Зачем ты?» И милиция, как базисная и примитивнейшая субстанция бытия, задает всякому, попавшемуся к ней в руки, именно эти простые и важные вопросы.

Меня восхищают рассказы Горчева про город Пушкин и подземный Пушкин: «В городе Пушкин по радио передают только оперу евгений онегин, а по телевизору показывают только фильмы станционный смотритель и капитанская дочка. В последних известиях рассказывают про то, что Пушкин делал в это время в тысяча восемьсот двадцать первом году, потом в двадцать втором, и так далее.» Я, как безумная, хохотала над рассказом про колбасу, персонажем которого стал писатель Сорокин.

Горчев только кажется мизантропом, которого настолько достали люди, что он сбежал от них в заброшенную деревню, на самом деле он сочувствует этим самым людям, неприкаянным и несчастным, а вот человечества и вправду не любит, потому что не понимает, как это можно любить сразу и всех!!!!!! «А жаль. Бог ты мой, как жаль, что я не знаком со столькими людьми! Но больше того жаль, что с некоторыми все ж таки знаком».

Меня всегда удивляли сказки этого писателя. В них, кстати, никакого ненорматива, зато есть вроде бы положительные финалы и герои узнаваемые. «Принцем может стать каждый. Точно так же, как каждый может стать героем, негодяем, алкоголиком или депутатом муниципального округа. Красивым и умным, если ты урод и дурак, стать очень трудно, а Принцем – наоборот, очень легко.»

А ещё Горчев — замечательный иллюстратор, его рисунки щедро разбросанные по книге, несомненно интересны и помогают понять мысли автора.

Странное и неплохое, но неприятное что ли произведение. Напоминает романы о потерянном поколении, но там были люди, прошедшие через ад войны. С кем вели бой эти герои, кто лишил их воли к жизни? Почему они потерялись?

Роман представляет собой сборник рассказов, связанных друг с другом и с остальными произведениями автора общими героями, людьми больше похожими на живых, да и то не очень кукол. Им скучно, противно жить, они не любят друг друга, детей, близких. Их интересуют только наркотики, помогающие забыть о настоящей жизни, ведь жить-то мучительно. А вот если принять либриум, валлиум, торазин, то можно уже встать, принять душ и начать существование под девизом: «Жадность — хорошо. Секс — просто. Молодость — вечна.»

Вот они движутся по жизни, голливудские жители, рождённые долиной кукол. Они замечают каждую новую морщинку на лице, регулярно делают эпиляцию, загорают и тщательно укладывают волосы, но бросают трубку, когда звонит больная раком мать, равнодушны к проблемам детей, не понимают, что делают другим больно. А те от боли снова лечатся наркотиками. Они лениво и безразлично совокупляются с кем попало: с детьми подруг, с возлюбленными друзей, с диллерами за наркотики. Их не возмущает, что их собственные дети продают наркотики и открыто говорят об извращённом сексе.

Они неживые какие-то, и сами признают это:

– Ты никогда никому не сочувствовал.

– Неправда. А ты?

– Тебя никогда не было. Тебя никогда не было. – Я умолкаю. – Ты никогда не был... живой.

– Я был... живой, – невнятно отвечает он. – Живой?

– Нет, не был. Ты знаешь, о чем я.

– Какой же я тогда был?

– Ты был просто... – Замолкаю, смотрю через дверь на громадный белый ковер в большой белой кухне, белые стулья на мерцающем кафельном полу. – ...не мертвый.

13 рассказов и с каждым рассказом взгляды героев всё циничнее, поступки отвратительнее, гаже. Так липко и мерзко, что даже где-то глубоко в висках начинает стучать боль, несильная, просто раздражающая, но неотступная. А рассказики ещё и с открытыми финалами, как будто из жизни вырвали первый попавшийся кусок и показали во всей неприглядности и непричёсанности чувств. И люди такие усталые, недополучившие солнца, умирающие у бассейна, обессиленные НЕЖИЗНЬЮ.

Почему они такие? Они это знают:

«Мне все кажется, что люди становятся менее люди и более животные. Меньше думают, меньше чувствуют, живут на очень примитивном уровне. Интересно, что мы с тобой в жизни увидим? Кажется, все так безнадежно, но надо бороться... Наверное, никуда не деться: мы – продукт нашего времени, ведь так?»

«Мы похожи на поросят, которых откармливают к празднику. Или на рождественскую индейку. С одной только разницей: ни индейка, ни поросята не подозревают о предстоящей им участи»

Если вдруг в книжном магазине вы встретили эту книгу, а до этого читали «Биологический материал» Нинни Хольмквист ( авторский вариант «Enhet» — «Единство»), который вам понравился настолько, что руки тянутся немедленно купить, дайте себе по этим самым рукам: это та же самая книга, только с таким вот витиеватым названием и жутковатой обложкой.

Не то, чтобы книга не понравилась. Даже больше понравилась, чем нет. Я люблю иногда читать и перечитывать антиутопии. И героине сочувствовала очень. Вроде бы жила женщина, были у неё мечты, было любимое, пусть и не приносившее стабильного дохода дело, собака была, мужчина иногда приходил. Обычная жизнь обычной одинокой женщины. И уж, конечно, никто не смеет ей заявлять, что она ненужная.

Общество, показанное шведской писательницей, вовсе не демократично, хотя вопрос о том, кого считать «ненужными «, осуждался всеми. Только тоталитаризм может позволить себе быть настолько безразличным к человеку, к личности. Только тоталитаризм может обращаться с людьми, как с биологическим материалом. Это жестоко и несправедливо: кто смеет оценивать? Родить ребёнка, стать положительным примером, иметь стабильный доход — разве это основания, чтобы другого убивали ради тебя? Если начать рассуждать на тему, чья жизнь нужнее, то очень легко скатиться к фашизму.

Раздражает пассивность героев. Я понимаю, что люди воспитывались в определённой социальной среде, но ради своего ребёнка, я думаю, можно было бы рискнуть. Финал несколько разочаровал: слишком предсказуемый.

P.S.: А про собаку отлично написано! «Вы не пытаетесь узнать собаку, задавая вопросы, как она себя чувствует или что она думает, вы просто наблюдаете за ней, учитесь понимать язык ее тела. А если вы хотите что-то сказать ей, вам придется выразить это через жесты и интонацию».

«– У глупости есть границы?

– Посмотри в зеркало, узнаешь.»

Генри Уилт — маленький человек, который работает преподавателем гуманитарных наук (что это такое, никто не понимает, но в основном литература, видимо) в техническом училище (читай ПТУ). Рассказывает мясникам, наборщикам, штукатурам, медсестрам, секретаршам и иже с ними о «Повелителе мух», а потом возвращается домой к энергичной, полной сил и идей толстой Еве, занимающейся йогой, керамикой, элементарной драмой, а главное, наведением идеальной чистоты в доме. По вечерам Уилт гуляет с лабрадором и мечтает об убийстве своей жены, которая его чуть ли не в буквальном смысле подавляет («Если бы Шекспир написал пьесу так, как ее интерпретировала миссис Уилт, то задушенным бы оказался Отелло»).

Это только самое начало уморительной истории об английской полиции (инспектор Лестрейд по сравнению с Флинтом — ребенок), о системе образования («Основная трудность с гуманитарными науками в том, что никто толком не знает, что это такое»), о сексуальном раскрепощении и эмансипации в понимании среднестатистического англичанина , об американцах и, конечно же, о раскрытии убийства, то ли одного, то ли трёх человек не слишком важно, главное, что дело это громкое.

Ситуации, в которые попадает Генри Уилт, гротесковые и абсурдные. Его, тишайшего преподавателя второй категории, весь протест которого сводится к тому, что он позволяет себе по ночам смывать антисептик с унитаза, за что получает от жены ежедневную порцию порицаний, обвиняют в убийстве жены, объявляют опасным маньяком и сутками напролёт допрашивают. В это время Ева скрывается, чтобы проучить мужа за распущенность. Если сюда ещё добавить парочку сексуально озабоченных соседей-американцев, пьяницу священника, коллег Уилта, таких же неудачников, как и он, то получается убийственный коктейль.

Шарпа очень часто критикуют, считая его юмор совершенно неанглийским: грубоватым, пошловатым, связанным с материально-телесным низом (ух! вот и Бахтина вспомнила). Словечки он действительно порой употребляет солоноватые, да и ситуация с надувной куклой сама по себе неоднозначная. Но, поверьте, у Шарпа получается очень смешно. Однако местами и грустно очень, потому что все-таки в этом романе рассказывается об одиночестве маленького человека, который впервые почувствовал себя правым и отстаивает эту свою правоту, сводя с ума полицейских, психологов, руководство мясной фабрики...

И главное — заканчивается всё хорошо: из передряг Уилт выходит победителем. А что с ним будет дальше, посмотрим, есть ещё и продолжения, хотя я их читать не очень люблю, но попробовать-то стоит.

Кстати, читала и вспоминала все время очень известный рассказ Рея Брэдбери «Наказание без преступления». «- Вы хотите убить свою жену? — спросил темноволосый человек, сидевший за письменным столом. — Да. То есть нет... Не совсем так. Я хотел бы...» Вот уж воистину история повторяется сначала в виде трагедии, потом в виде фарса!

«Книги для детей писать опаснее всего. В них должна быть мораль, а дети терпеть не могут, когда их поучают. Детские книги также содержат -- в приглушенном виде -- насилие. Дети любят насилие, ведь они агрессивны от природы. Не могу понять, почему многие взрослые отказываются это замечать». (Роальд Даль)

Помнится, когда писала первую рецензию на творчество Роальда Даля, назвала её «Его называют недобрым волшебником». С тех пор у этого писателя прочла многое и по-прежнему уверена, что он волшебник, и всё же не очень добрый даже в сказках, написанных специально для детей.

«Матильда» очень понравилась! Это такая книга, которую интересно читать в любом возрасте, если, конечно, вы не забыли, что чувствовали, когда были ребенком. Ощущение, что её написал такой вот выросший, но не слишком повзрослевший ребенок не покидало на протяжении всего чтения.

Книгу можно разделить условно на две части. Дошкольное детство (семья), проведенное героиней в полном одиночестве, и школа, где Матильда обретает друзей.

СЕМЬЯ

Для каждого из нас семья – это очень важная вещь. Особенно в детстве, когда надо, чтобы тебя просто любили за то, что ты дочка или сын. И Даль в самом начале разделяет всех родителей на две категории: обожающие – не видящие в своём чаде ни одного недостатка, и равнодушные, для которых ребенок – обуза, мешающая смотреть телевизор.

Матильде не повезло родиться именно в семье второго типа. Родители и слышать не хотят о способностях своей дочери. Отец – мошенник, торгующий подержанными машинами, не понимает, зачем вообще читать книги, если есть телевизор. Мать – домохозяйка, увлеченно играющая в бинго пять дней в неделю, пергидрольная блондинка, которой лень даже приготовить нормальную еду (семья ест разогретые полуфабрикаты прямо из контейнеров, не за столом, зато перед телевизором). Девочка прямо как завзятый просветитель уверена, что, «если бы они прочитали хотя бы одну книгу Диккенса или Киплинга, они бы поняли, что в жизни есть нечто большее, чем мошенничество или тупое сидение перед телевизором». Но все её надежды напрасны. Как выжить гениальной девочке в таких условиях? Матильда борется. Довольно жестоко, но изобретательно. Читать смешно, но и жутковато немножко!

ШКОЛА

В школе мы проводим определенную часть своей жизни, причем довольно значительную. Там мы получаем знания, там нас воспитывают, и хочется, конечно, чтобы ещё и понимали, и отдельный подход. А ещё очень хочется найти друзей как среди детей, так и среди взрослых. Это не всегда получается. Самому Далю со школами не везло, он на всю жизнь запомнил наказание розгами и не мог его простить директору.

В школе Матильде лучше, чем дома. Не безоблачно, конечно, но дети относятся к ней дружелюбно, учительница мисс Хани – добрейшее существо, любящее детей и свою профессию, а дети это чувствуют и в ответ стараются учиться получше. Мисс Хани готова помогать девочке, но вот директор школы мисс Транчбул (была чемпионом по метанию молота, а теперь за неимением лучшего тренируется на учениках, особенно терпеть не может малявок) – прямая противоположность хрупкой, юной, доброй учительнице. Как здесь действовать? Матильда руководствуется правилом: «— Если хочешь остаться безнаказанной, никогда не делай ничего наполовину. Иди напролом и не останавливайся ни перед чем. Заставь всех думать, что всё, что ты делаешь, настолько невероятно, что в это просто невозможно поверить». И побеждает. Директриса – это просто воплощение зла какое-то, хуже любой злой волшебницы, поэтому победа над ней особенно радостна!

Вся сказка построена на оппозиции добра и зла, что вполне традиционно. Но зло в этом произведении – это взрослые, не умеющие ценить и любить ребенка, пытающие воспитывать его по своим, в общем-то, несправедливым и жестоким законам. Дети у Даля всегда правы и всегда побеждают. К тому же в сказке автор высмеивает ценности буржуазного мира: деньги, добытые любой ценой, развлечения, отсутствие сильных семейных связей. Конечно, все дурные черты гиперболизированы, но это свойственно сказкам.

Очень радует отсутствие морализаторства, смесь чудес с реальностью, краткость и то, что книгу могут читать взрослые и дети вместе: хоть с родителями, хоть с учителями.

В книге замечательные чёрно-белые иллюстрации Квентина Блейка. Они, с одной стороны, условные, но характеры переданы очень точно: и папина крысиная внешность, и мамина блондинистая пышность, и непередаваемая мощь мисс Транчбул, внушающая трепет, и хрупкость мисс Ханни, и очарование юной и гениальной хулиганки Матильды…

«Но я ещё не святой. я алкоголик. Я наркоман. Я гомосексуалист. Я гений. Конечно, я мог бы быть и тем, и другим, и третьим, и четвёртым, и всё равно быть святым. Но покамест не получается, извиняюсь»

Эту книгу культового американского писателя и сценариста Трумена Капоте начала читать потому, что она посвящена моему любимому Тенниси Уильямсу, удивительному создателю хрупких и сияющих образов, стеклянных зверинцев, непрочных, как мечта, но прекрасных.

Так вот: прочитав несколько рассказов, я поняла, что полюбила бы Капоте и без Уильямса, настолько неповторим этот странный писатель, умеющий создавать странные рассказы и поражающие диалоги, правдивый до предела и при этом почему-то мистический и абсурдный.

Книга разделена самим автором на три части: рассказы, документальная повесть, диалоги.

Рассказы очень разные и яркие, они похожи на тех хамелеонов, которые сбегаются слушать Моцарта в заглавном произведении. Да и как они могут быть неяркими? Ведь в них путешествие на Мартинику, где живут поразительно красивые женщины: «воспитанные, гибкие, с величественной осанкой, с изящным кошачьим телосложением» и прелестной агрессивностью. История пропавшего мистера Джонса, который никогда не покидал своей своего кресла, а потом исчез вдруг и появился через много лет совсем в другой стране, совсем здоровым, совсем другим. Как? Почему? Да неважно, придумайте сами. А ещё там будет добрейшая и немного сумасшедшая любительница кошек; женщина и мужчина, любящие друг друга, понимающие, но сексуальная жизнь никак не складывается, вот и ищут они выхода из непонятной ситуации; семейство южан, бедное, но готовое накормить и приютить. Самый напряжённый и, как мне представляется, личный рассказ завершает эту часть книги. «Ослепление» — это рассказ о мальчике, у которого есть страшная тайна-мечта, волнующая, стыдная, признаться ней практически невозможно, как и жить с ней. Очень такой царапающий рассказ.

Документальная повесть «Самодельные гробики» посвящена расследованию серийного преступления. Я всё ждала и ждала, что услышу имя убийцы. Капоте интриговал и обманывал, снова подводил к разгадке и опять обманывал. Имени я так и не услышала. И в этом весь Капоте, который любил чуть-чуть недописать, недосказать, заставить читателя включить воображение. Держать в напряжении.

Последняя часть — диалоги. Это просто чудо. Главный герой — ТК, да-да, он собственной персоной ходит на подённые работы со своей прислугой, курит с ней косячок, беседует с прекрасной в своей детскости Мерлин Монро, ну и, конечно, заканчивается всё беседой с собственным Я.

Вот такой он: внимательный к самой мелкой детали, прекрасно умеющий рисовать портреты, интригующий, несчастный, одинокий, раздвоенный, оставшийся «прекрасным» и порочным ребенком. Простой и непонятный, а может быть, не понятый. Ещё пока не святой Трумен Капоте.

Т.К.: Я люблю тебя.

Т.К.: И я тебя люблю.

Т.К.: А как же иначе? Ведь если разобраться, только и есть у нас ты да я. Одни. До гроба. И это трагедия, правда?

Т.К.: Ты забыл. У нас ещё есть Бог.

Т.К.: Да, у нас есть Бог.

Я не большая поклонница Паланика, но признаю, что писатель он талантливый, харизматичный, умеющий захватить внимание читателя и держать его до конца книги. Зная всё это, не могла пройти мимо этого сборничка, в котором автор раскрывает тайны своего мастерства.

Читать было интересно, правда не всегда, поэтому придумала свою систему: читала рассказы через один, потом возвращалась. Что сказать? То, что Паланик рассказывает о себе, произвело впечатление. Я поняла, откуда все эти жуткие подробности, вся эта грязь человеческой души и тела, все эти странные сюжеты. Они из действительности: это всего лишь то, что собрал автор, будучи волонтёром в хосписе, беседуя с девушками из «секса по телефону», посещая сеансы для страдающих повышенной половой возбудимостью... Везде он был внимателен, сосредоточен и думал, какая история из этого может получиться. Здесь в нём соседствовали писатель и журналист: фантазия и факт. Из этого и состоит его, Паланика, жизнь:

«Мой личный жизненный цикл выглядит так: Факт. Вымысел. Факт. Вымысел.»

Мне было интересно то, как Паланик относится к писательству вообще. В книге я нашла интересный ответ. Автор считает, что современный человек слишком уж много времени уделяет вымыслу. Он, освобождённый от тяжёлого труда, стал выдумывать истории, делиться ими с окружающими и погряз в фантазии настолько, что реальность отошла на второй план, а это очень опасно. Приводит Паланик и довольно полный список причин, заставляющих людей брать в руки перо:

Впервые в истории возникли пять факторов, объясняющих столь оглушительный взрыв страсти к писательству. Строгого порядка таких факторов нет, и эти факторы следующие:

• Свободное время

• Технология

• Материал

• Образование

• И отвращение

Но книга эта не только о писательстве, она ещё, как и все книги Паланика, об одиночестве. В книге много действующих лиц, известных и неизвестных, но автор всегда один. И кажется сбываются его самые страшные опасения:

Самое худшее в писательстве – это страх провести всю жизнь за клавиатурой компьютера. Чтобы в свой смертный час ты понял, что прожил не реальную, а бумажную, воображаемую жизнь, а твои единственные приключения – вымышленные, и пока мир воевал и целовался, ты сидел в темной комнате, мастурбировал и зарабатывал деньги.

Для него действительность — это только канва для написания книг. А дальше, как в одном из очень понравившихся мне рассказов:

А после этого что будет, если автор предложит совершенно новую историю? Новый образ жизни, перед которым невозможно устоять и…

Извините, но ваши семь минут истекли.

P.S. Читать только тем, кто интересуется Палаником, журналистикой и секретами писательского мастерства. И то не всё понравится. Но мне было интересно.

«Чёрный человек» был болен человеком

Исполненный греха, без разума и воли,

Непрочен и тщеславен человек.

Куда ни погляди – одни утраты, боли

Ему терзают плоть и душу целый век.

Едва уйдут одни – на смену им иные,

Все в мире для него страдания сплошные:

Его друзья, враги, любимые, родные

У меня с фантастикой очень сложные отношения, поэтому книга Василия Головачёва «Чёрный человек» стала для меня серьёзным испытанием. Так много непонятных, хоть и настойчиво объясняемых автором терминов. Воображение активно работало, пытаясь представить себе струны, двенадцатимерный мир, схлопнушийся до трёхмерного, живой стенолес...

Было интересно. Игры, причём очень серьёзные, с разумом — вещь крайне интересная и столь же опасная. Столкновение с негуманоидным разумом описывали и до Головачева. Я помню исследователей, пытающихся понять язык птицекрылов из лемовского «Эдема», астронавтов, пытающихся понять разумный океан Солярис, странников из повестей Стругацких. Не складываются отношения у разных цивилизаций, но спасатели-«рисконавты» готовы идти на контакт, даже такой экстремальный: ради спасения маатанина, чужого, непонятного, неспособного на благодарность или любые другие чувства, рискнуть своим разумом, да и человеческой сущностью, подвергнув свой мозг атаке чуждой информации.

Шаламов идёт на такой риск, зная, что его ждёт страшное для человека перерождение. Что заставляет его так поступить? Человечность? Долг спасателя-суперрисконавта? Инстинкт самосохранения, заставляющий использовать последнюю надежду? Сложно сказать.

Меня поразило то, что происходит некий взаимообмен, и изменяется не только Шаламов, но и негуманоидный разум. Они оба больны. Друг другом. Неизлечимо.

И всё же главная проблема людей — этическая, какой бы человек в тебе не сидел, будь ЧЕЛОВЕКОМ:

В душе каждого из нас сидит свой «черный человек». Понимаете? Не тот, не маатанин – есенинский «черный человек». У него, у меня… у вас тоже. И знаете, какой я сделал вывод? Мальгин, легендарный человек-да, спасший многие десятки жизней, сильный, властный и решительный человек, – раним и беззащитен, как никто из нас! И как никто из нас нуждается в поддержке. Но в чем я уверен на сто процентов – он никогда, ни при каких обстоятельствах не даст себе сорваться, какой бы «черный человек» внутри его ни сидел! Он всегда верен себе и, наверное, поэтому так одинок.

В книге много отсылок к другим авторам: Байрон и Шекспир, Лондон и Фрейд и ещё многие и многие другие — все те, кто пытался познать человеческую сущность, понять, ЧТО делает нас людьми.

Произведение многослойное, сложное, интересное. Но не без недостатков. Главный — излишняя затянутость. Блестящая идея, из которой могла бы получиться дивная повесть, если бы автор чуть сократил количество перелётов, от этого бы произведение только выиграло. И ещё: любовная линия, на мой взгляд, несколько невнятная и слабая. Не верится мне что-то в эти чувства. В маатан и то больше верю.

Совершенно не жалею, что прочла, хотя вряд ли скоро вернусь к этому автору.

«Так вы оставались долго, спаянные, как сиамские близнецы, одни в темноте»…

Что делает с людьми жажда мести? Что с нами делают те грехи, которые мы совершаем и за которые должны отвечать? На эти вопросы отвечает в замечательном триллере Тьери Жонке.

Мы видим историю погружения в паутину безумия с нескольких точек зрения. Палачи и жертва, которая после встречи с ними только воет и калечит себя. Палач и жертва, которая унижена, раздавлена, лишена сущности, но способна тоже иногда мучить своего палача и даже наслаждаться его терзаниями. А потом появится третий, он-то всё и прояснит.

Запутанно? Так на то она и паутина, чтобы затягивать, пеленать, лишать власти, утомлять, прекращать сопротивление. Такой и триллер Жонке. Извращённый, жестокий, заставляющий думать, что все люди гадки, что внутри самого утонченного человека живёт чудовище, заставляющее калечить других, безжалостное и жуткое. Лабиринты боли и безумия становятся всё более запутанными.

И картины Евы, которых мы не видим, но Жонке несколькими штрихами воссоздаёт их: сочетание красоты, невинности, искренности, жестокости, желания мучить.

И ещё музыка, проходящая через всё повествование, пронизывающая его. «The Man I Love» Гершвина, которую ненавидит герой и назло ему постоянно играет Ева. Прелестный мотив, становящийся постепенно зловещим. А объяснение только в конце.

Повествование ведётся от третьего лица и от лица одного из главных героев (эта часть произведения выделена курсивом). Предельная откровенность человека, понимающего постепенно за что он страдает, и суховатый, почти документальный текст помогают нам увидеть запутанную историю знаменитого пластического хирурга и таинственной красавицы Евы с разных сторон, разными глазами. И она страшная в любом случае.

В конце многоголосное повествование превращается в монолог Евы, в котором старая история, объясняющая всё и связывающая Тарантула и Еву навсегда, наверное. Мы вдруг понимаем, что ненависть превратилась в другое чувство: «он называл это жалостью – до основания разрушила его ненависть, безграничную, беспредельную ненависть. А между тем ненависть была единственным смыслом его жизни».Он называл это жалостью, а на самом деле это была любовь, правда, не без привкуса ненависти. Они до конца жизни пронесут эту любовь-ненависть.

P.S. Кстати, настоящий тарантул никогда не плетёт паутины, зато у него есть норы, в которых можно подкарауливать, прятать и уничтожать жертву.

«И старайтесь не сходить с тропы»

Вот скажите: можно ли написать роман, в котором главным действующим лицом является один герой, к тому же ребенок, и чтобы при этом от произведения невозможно было оторваться? Можно, но при одном условии — если ты Стивен Кинг!

Действующие лица и исполнители:

Триша Макфарленд — девятилетняя девочка (выглядит старше и очень этим гордится), родителям которой не до неё (у них развод), старшему брату тем более (все друзья остались в прежней школе, поэтому он зол на весь мир). Девчонка смелая, находчивая, дружелюбная, любопытная. Любит бейсболиста «Ред сокс» Тома Гордона.

Том Гордон — питчер-финишер бейсбольной команды «Бостон Ред сокс», который может спасти даже самый провальный матч. Возникает в видениях Триши и помогает ей одолевать любые препятствия.

Боги — 1. Бог Тома Гордона — вечно занят, ему не до Триши, любит бейсбол, но не всегда болеет за «Ред сокс». 2. Бог отца — Неслышимый — слабый бог, ничего не может сделать: не хватает сил даже на утешение. 3. Осоголовый Бог Заблудившихся — и не собирается помогать, наоборот, помогает зверю охотиться на Тришу.

Сюжет прост: девочка сошла с тропы, по которой шла с матерью и братом, и заблудилась в лесу. Что её там ждёт? Как спасаться? Можно надеяться, что спасут, прочешут лес, поднимут вертолёты. А если нет? Уцепиться за последнюю соломинку — любовь к Томасу Гордону, с которым можно беседовать («Воображаемые люди такие хорошие собеседники»), слушать его подсказки, восхищаться его мастерством и подражать ему, не сдающемуся в самых невыгодных условиях («Доказать, кто на поле лучший. Возможно, тебя и одолеют… но ты должен выложиться до предела»), и идти! Идти, несмотря на болезнь, усталость, голод, страх, зверя! Идти, потому что, если Том Гордон спасет матч, то и тебя тоже спасут! Вот об этом путешествии с воображаемым Томом Гордоном и рассказывает роман, заставляющий находиться в постоянном напряжении.

Уроки. Книга может служить справочником для тех, кто заблудился в лесу, прочитав её понимаешь, какие опасности иногда подстерегают тебя, даже если ты в общем-то рядом с туристическими маршрутами, а также как ни в коем случае нельзя себя вести. НИКОГДА НЕ СХОДИ С ТРОПЫ!

Выводы. Как же это хорошо, когда ты веришь в то, что даже из такой западни, в которую тебя поймал мир («Жизнь старается не показывать свой звериный оскал, с тем чтобы ухватить человека в подходящий момент»), есть выход, и есть любимый человек, который тебя из неё выведет, пусть даже это воображаемый Том Гордон (а ведь он и правда выступал за «Ред сокс«!).

«Если я предложу игру, которая состоит в том, чтобы посадить десять человек в самолет, терпящий крушение и оснащенный только девятью парашютами, я знаю, что кандидаты найдутся… Но я никогда этого не сделаю» (слова Джона де Мола, создателя шоу «Большой брат»)

Никогда не говори никогда, подумала я вспомнив эти слова после прочтения романа Стивена Кинга (Ричарда Бахмана) «Долгая прогулка». Вот они, готовые умереть или стать героями, любое желание которых будет исполнено. Огромный конкурс на кастинг, сотни тысяч желающих идти без остановки и передышки: останавливаешься — получаешь билет (пулю в лоб). В начале пути их 100, потом 99, 98.........1. Победитель! Но чтобы стать им, нужно многое преодолеть.

Зачем идут эти мальчишки от 12 до 18 лет туда, где смерть? «Зачем я здесь?» — спрашивал он себя снова и снова. Ответа не был». Они желают испытать себя? Они разочаровались в любви? Они хотят сплясать на чужой могиле? Они хотят умереть? У каждого своя причина, и они слишком молоды, чтобы трезво оценить те испытания, которые их ждут: страшное физическое напряжение, ужас от того, что на твоих глазах убивают людей, холод по ночам и палящий зной днём, а ещё зрители. Это самое отвратительное — люди, стоящие по краям дороги и глазеющие на то, как иссякают силы и юноши превращаются в стариков. Это омерзительное человеческое качество: смотреть, как другим плохо, ощущать азарт от ставок на людей, собирать для сувениров всё, что осталось на дороге после прохода участников прогулки.

Кинг натуралистичен: он не стесняется рассказывать, как разлетается мозг, как вылезают кишки, как участники прогулки прямо посреди дороги испражняются. Писатель рассказывает, что испытывает человек, когда за его плечами сотни миль. Но все же физиологическое здесь не главное — главное, что они, в самом начале решившие: никакого мушкетерства («если ты споткнешься, я тебе помогать не стану»), ведут себя по-мушкетерски. Рискуя жизнью, тащат за собой ослабевшего товарища, подбадривают. И понимают: «Неверно, что выживает тот, кто сильнее физически; в этом состояла моя ошибка, повлиявшая на решение участвовать. Если бы это было так, у меня был бы небольшой шанс. Но бывает, что слабый человек может поднять автомобиль, если под колесами лежит его жена. Это мозг, Гаррати. Этого не может ни человек, ни Бог. Это что-то… в мозгу.»

Каждый год сто человек открывают для себя истину: «Любая игра кажется честной, если всех игроков надули в самом начале.» И каждый год сотни тысяч молодых людей идут на большую прогулку. И идут они все-таки потому, что видят в этом способ вырваться из обыденности, из унылой жизни, из желания не быть в толпе. Только они не учитывают: «победитель не получает ничего». (Меня поразила история про одного из победителей, умершего через неделю после победы) Он уже никогда не сможет жить среди людей, поэтому заставили задуматься слова: «Они — животные, правильно. Но почему ты думаешь, что мы — люди?» Ответа на этот вопрос я не знаю.

И Грейс, как белый снег, чиста,

На небо взмыв потом,

Отныне будет жить в Раю,

В блаженстве неземном.

Я творчество Маргарет Этвуд почти не знаю, знакомиться с ней начала с этой книги. Чтение шло трудно: не получалось в день читать больше одной главы, и это при том, что мне все нравилось, было интересно, и герои были понятны, и судьба их волновала. Наверное, просто хотелось вникнуть глубже, обдумать каждый сюжетный поворот.

Книга очень необычная: она полудокументальная (писательнице пришлось изучить множество воспоминаний, судебных дел, записок, других подлинных документов), но, как это часто бывает в жизни, неоднозначная. Главная героиня Грейс Маркс — преступница, соучастница жестокого убийства, проведшая в заключении почти 30 лет. А была ли она преступницей? Ведь существует несколько версий того, что произошло в доме убитого мистера Киннера. А может быть, она была безумной? Ведь провела она несколько лет в психиатрической лечебнице. И кто преступник, кто палач, а кто жертва в этом преступлении?

Большая часть романа — это воспоминания Грейс о своей жизни. Перед нами разворачивается жизнь женщины второй половины XIX века: её тяжелая судьба, потому что она вынуждена отвечать за себя, семью и трусливых мужчин, которые её окружают. Это путешествие через океан в поисках лучшей жизни, когда Грейс теряет мать, а ей всего 12 лет, и на её слабые плечи ложится забота о младших, страшное путешествие, с таким подробным описанием запахов, предметов, звуков, что просто чувствуешь своё незримое присутствие в вонючем трюме и становишься свидетелем, а потом идёшь вслед за Грейс по её пути служанки.

Она рыжая, симпатичная, рассудительная, но совершенно незнакомая с миром Нового Света. У неё нет помощников, есть только хозяева. Она учится дружить и совершает ошибки, просто потому что мала и неопытна. Её тонкая натура раздваивается, и в её сознании поселяется другая девушка, перед которой Грейс испытывает чувство вины. Мужчины влюбляются в неё, но ни один не может сравниться ней в силе характера и стойкости перед препятствиями. И почему-то я верю, что она и сама не знает, что с ней произошло тогда, в тот роковой день.

Вообще роман очень неспешный, тягучий, запутанный, полный символов, подсказок и ловушек. Все эти одеяла с удивительными рисунками «Райское дерево», «Ящик пандоры», «Колесо таинств», «Бревенчатый сруб»... И у каждого своя история, свое значение.

«Там сказано только о двух: Древе жизни и Древе познания, но лично мне кажется, что в Раю было только одно дерево, а Плод жизни и Плод добра и зла — это одно и то же. Если вкусишь от него, то умрешь, но если не вкусишь, тоже умрешь. Хотя если все-таки вкусишь, то к тому времени, когда придет твой черед помирать, будешь уже не такой бестолковой».

Эти пионы с матерчатыми лепестками, которые видит во сне Грейс. Эти овощи, которые приносит доктор Саймон Джордан. Эти альбомы с вырезками из газет про убийства и преступления...

Очень интересными показались эпиграфы, предваряющие каждую главу: это судебные отчеты вперемежку с отрывками из стихотворений поэтов XIX века. Они настраивают на определенный лад и цепляют что ли... И письма тоже удались очень.

Предупреждаю любителей детективов: это не детектив, не леденящий кровь триллер. Это роман о Грейс и не только о ней...

Когда-то давно, в детстве, я смотрела фильм с Арнольдом Шварцнегером, который так и назывался, тогда же услышала, что фильм поставлен по книге Стивена Кинга. Фильм запомнился, как что-то яркое, гладиаторское, ГГ был огромный и сильный, я ни минуты не сомневалась в его победе. Потом прочитала «Премию за риск» Шекли и подумала, что вот она, основа. А Кинг-то при чем? Потом все забылось, книга на глаза не попадалась, а искать её не хотелось. И вдруг она оказывается у меня в руках, нехотя открываю... Это совсем не то, чего я ожидала!

А оказалась у меня в руках антиутопия. Такая классическая, настоящая. Америка 2025 года. Общество, которое в погоне за комфортом и благами цивилизации практически уничтожило природу. У людей страшные болезни, связанные с жуткой экологической обстановкой. В стране царит безработица, нищета, наркомания. Общество расслоилось на тех, кто может себе позволить дышать очищенным воздухом и имеет новобаксы и тех, кто вынужден умирать и даже старобаксы держит в руках весьма редко. А что же правительство?

Правительство занято тем, чтобы отвлекать людей от реальных проблем оглупляющими играми. Создана и властвует умами Корпорация игр, причем игр жестоких, за которыми, прильнув к экранам следит вся страна. При помощи игр, кстати, очень удачно можно бороться с немногочисленными оппозиционерами: ведь некоторые игры идут до тех пор, пока ГГ игры не будет убит. Причем, как мы понимаем, у тех, кто управляет игрой крапленые карты: исход любой игры предрешен.

А что же делать, если ты беден, у тебя нет денег на лекарство ребенку? Может быть, пожертвовать собой? А может быть, можно ли победить в такой игре? У Бена Ричардса (вовсе не шварцнегеровского типа героя, худого, загнанного, с волчьим оскалом, а вовсе не монументального) просто нет другого выхода. Надо победить, потому что в процессе игры он понял, что всю жизнь просто плыл по течению, а так нельзя: нужно бороться за жизнь, хотя бы ради дочери и других детей!

Да, общество, которое рисует Кинг не за горами. Люди все чаще живут телемыслями, мыслят статусами из Конакта, наслаждаются бесконечными реалити-шоу. Бредбери об этом писал в 1956 году — не вняли. Кинг в 1982 напомнил — не заметили. Очнемся — вот он 2025. Вот он бежит человек, а толпа вопит: «Убей его!»

«После смерти все отправляются в ад, и дьявол их колет вилами в зад».

Безумные, любовники, поэты —

Все из фантазий сотканы одних

Эту книгу решила прочитать, так как меня привёл в восторг роман «Процесс Элизабет Кри». Понимала, что это будет другое произведение, возможно, менее динамичное, но не ради лихо закрученного сюжета читала, читаю и буду читать я Питера Акройда.

«Лондонские сочинители» — роман о знаменитых эссеистах, о писателях: Ричарде Бринсли Шеридане, Чарльзе Лэме, Томасе Де Куинси... Они живут одной мечтой — прикоснуться к творчеству Шекспира, нет, не сравняться и не сравниться с ним, а просто подержать в руках его рукописи, почитать его стихи, написать эссе о творчестве великого барда. А что же они сами? Ведь талантливые и чуткие люди, умеющие ценить произведения искусства. Не знаю, может быть, им не хватает уверенности в своих силах, или слишком хорошо эти писатели знают литературу, слишком много и часто её цитируют, слишком долго живут в тени славы Шекспира. И жаль этих «недотёп» с нескладной судьбой, которые только и способны — пересказывать, подражать, спорить.

Лондон Акройда как всегда великолепен. Мы слышим «музыку движения» этого города:

Это пестрое шествие казалось Чарльзу причудливой смесью похоронной процессии и карнавала; в ней с удивительной полнотой отражалась жизнь во всем ее многообразии. Звуки шагов по мостовой сплетались с громыханием экипажей и цокотом конских копыт, образуя созвучия, свойственные, полагал Чарльз, только городу

Мы чувствуем запахи: конская вонь и аромат моря, дуновение свежего ветра и сладковатый запах тёмного пива, запахи сточных канав и подгнивших апельсинов, неповторимый букет театральной ложи. Так много всего, что кружится голова, и правда начинаешь всё это ощущать. Мы путешествуем по Лондону: автор приводит нас на то место, где был «Глобус» и «медвежья яма», проводит нас по трущобам, приводит в театр Друрри-Лейн.

И на фоне всего этого рушатся судьбы, рождаются беспрецедентные мистификации, сходят с ума люди, совершаются убийства, раскрываются преступления.

И над всем этим великий бард, будто смеющийся над этим миром.

Такие книги встречаются редко. Чтобы и сюжет был увлекательный, и образы реальные и художественные сосуществовали вполне логично рядом друг с другом, и атмосфера города была передана так точно, что даже вкус этого «густого, как гороховый суп» тумана читатель мог ощутить. Всё это в книге Акройда присутствует.

Надо сказать, что детективный сюжет нужен автору лишь для того, чтобы поговорить с читателем о куда более важных вещах, чем поимка маньяка. Его интересуют вопросы сценического искусства (замечательные страницы о знаменитом клоуне Гримальди и персонаже Дэне Лино), проблемы литературы (реальный Гиссинг с романом «Рабочие на заре» и сложной биографией, воспроизведённой в романе с точностью, и Элизабет Кри, главная героиня романа с пьесой «Перекрёсток беды»), социальные и философские, недаром на страницах произведения появляется Карл Маркс. И всё это связано сюжетом поимки Голема из Лаймхауса.

Повествование ведётся то от лица автора, то от лица самой Элизабет Кри или Лиззи с Болотной, как её называли в детстве и юности. Эти эпические отрывки пересекаются со стенограммами суда и дневниковыми записями. Такая многослойность очень интересна. Одни и те же события глазами разных героев порой кажутся разными, зато воссоздаётся очень точная картина.

И ещё об одном ярком образе: это Лондон. Лондон Акройда мрачный, туманный, нищий, подталкивающий к преступлению, жестокий и притягательный. Да, писатель его любит и считает главной темой своего творчества, и в нём черпает образы, порой привлекательные, порой отталкивающие, но не оставляющие равнодушными, это уж точно.